*802. Русские. Стереотипы поведения. Традиции. Ментальность.

[Svobodanews]

http://www.svobodanews.ru/content/tr.../24624393.html

Вероника Боде

Опубликовано 01.07.2012 13:00
Вероника Боде: Сегодня мы обсуждаем исследование, проведенное Левада-Центром по заказу немецкого Фонда Фридриха Наумана и посвященное тому, как россияне воспринимают свободу и другие демократические ценности.
Со мной в студии Радио Свобода – сотрудник Центра Денис Волков. По телефону участие в программе принимают академик РАН Юрий Пивоваров, доктор политических наук, директор Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) Российской Академии наук, и Андрей Зубов, доктор исторических наук, профессор МГИМО.
Денис, расскажите, пожалуйста, об основных результатах исследования.

Денис Волков: Это самые первые результаты, потому что должна быть проведена еще часть исследования в Германии, а потом это все будет детально анализироваться и сопоставляться. Но некоторые цифры можно назвать. Например: насколько для вас важно, чтобы можно было сказать, что общество успешно работает и развивается, что важнее всего? Безопасность, социальная справедливость – это основные лидеры, и это понятно, потому что большинство населения, которое живет за пределами крупных городов, а это 60% населения, зависит от государства и не может рассчитывать на свои силы. Поэтому очень важны различные экономические, социальные понятия. И не только в этом исследовании, но и в массе других наших опросов эти проблемы выходят на первый план. Интересно, что люди отметили, что важно правовое государство, человеческое достоинство – называли намного больше половины эти ценности. Дело в том, что и в этом, и в других исследованиях, когда мы спрашиваем о важности каких-то понятий, в том числе и демократических, людям важны и выборы, и демократия. Но когда доходит до того, когда мы спрашиваем, есть ли выбор, могут ли люди участвовать в выборах, допустим, губернаторов, мэров городов, то получается, что они хотели бы, но не могут. И когда мы спрашиваем, могут ли они что-то изменить или как-то повлиять на ситуацию, на решения, принимаемые властями, больше 80% говорят, что не могут.

Вероника Боде: В том списке, о котором вы говорили, свобода, по-моему, в центре списка, на 7-ом месте. То есть она относится к тем ценностям, которые не так уж важны для россиян?

Денис Волков: Не совсем так. Она действительно занимает не самое высокое место, но очень важна свобода для 45% опрошенных, для 42% - скорее, важна. То есть в сумме достаточно большой процент. Все важно, но различные экономические блага, безопасность, возможность сохранить все, что есть, - это, конечно, важнее. И если мы посмотрим на тех, кто, скорее, выбирает свободу, для кого более важна демократия, солидарность, рыночная экономика, то это будут более обеспеченные люди, жители крупных городов, то есть которые решили какие-то базовые проблемы и могут ими пользоваться.

Вероника Боде: Юрий Сергеевич, что вы думаете о данных, полученных социологами?

Юрий Пивоваров: Я в восхищении от этих данных. Я слежу за какими-то цифрами, но 45, для которых «очень важна свобода», и 42, для которых «скорее, важна свобода», - это совершенно потрясающе. Я занимался Германией многие годы, и я не сомневаюсь, что в Германии будет что-то очень похожее на это, потому что в этой стране в целом решена проблема безопасности жизни, социальной справедливости и так далее. И это говорит о невероятной зрелости нашего общества, разумеется, о необходимости сильнейших реформ, поскольку политическая, социальная, хозяйственная системы не соответствуют зрелости нашего общества. Притом, что низкий уровень жизни, что десятки процентов живут за чертой бедности, тем не менее, люди так высоко ценят свободу. Действительно, последние десятилетия не прошли для русского общества даром.

Вероника Боде: Андрей Борисович, что, судя по данным этого исследования, вы можете сказать о восприятии свободы и других демократических ценностей в России?

Андрей Зубов: Я хотел бы присоединиться к тому, о чем сказал Юрий Сергеевич, это действительно восхищает. Когда я посмотрел эти данные, я понял, что у нас общество значительно опережает ту систему властных отношений, которые сейчас присутствуют в России. А это явный знак того, что трансформация в направлении свободы, гражданского участия, политического участия населения неизбежна. То есть она и нужна, и неизбежна. И чем дольше будет задерживать это власть, тем разрушительнее будет сдвиг, как с любой плотиной. Кроме того, на первом месте, правда, с очень небольшим отрывом, стоят такие ценности, как гарантии безопасности, социальные гарантии, что они нужны обществу, и это совершенно нормально. Я уверен, что государство и создается, причем любое государство, от демократического до авторитарного, для того, чтобы, во-первых, гарантировать людям безопасность, а во-вторых, чтобы заботиться о тех сирых и несчастных, которые по каким-то причинам не смогли сами обеспечить свое благосостояние. И это задача практически любого государства, которое мы называем социальным государством. Поэтому запрос людей на эти ценности никак не противоречит запросу свободы, демократии, а просто углубляет этот запрос, и это прекрасно.

Вероника Боде: Денис, что вы думаете по поводу столь оптимистических оценок, скажем, зрелости российского общества?

Денис Волков: Не хотелось бы говорить о зрелости или незрелости. Когда мы в других опросах спрашиваем, что сейчас происходит со свободой – много или мало свободы, то где-то половина опрошенных говорят, что свободы много, даже слишком много. И если мы будем сравнивать понятия свободы, демократии, других вещей, за этими абстрактными понятиями очень часто для большинства населения ничего не стоит. Демократия, с одной стороны, нагружена терминами 90-х, с другой стороны, нет информации о том, что такое демократия в западных обществах, как она работает, что это институт смены власти через выборы, что это механизмы разделения властей, защиты мнения меньшинства – этих понятий нет. Да и откуда им появиться, если в системе высшего образования эти ценности, может быть, только начинают разъясняться. И даже среди многих специалистов, которые говорят на эти темы, это, скорее, все хорошее против всего плохого, а не понимание реального механизма. Что касается свободы, из этого же исследования: какое из следующий суждений о свободе ближе к вашему собственному мнению? 41% считает, что люди склонны к тому, чтобы злоупотреблять предоставленной им свободой, государство должно предупреждать такие попытки, вводя в каждой сфере жизни определенные рамки и ограничения. Чуть больше 47% считают, что люди в основном используют свои свободы во благо себе и обществу. То есть даже отношение к свободе, как мы видим, совершенно разное, каждый ее понимает по-своему. И должно пройти, мне кажется, время, должны возникнуть институты, которые будут приняты обществом, если мы говорим о демократических институтах, партиях и так далее, партии не только должны возникнуть, но они и должны доказать свою значимость. И сегодня только порядка нескольких процентов считают, что партии – это адекватные механизмы для того, чтобы добиться своей цели.

Вероника Боде: Я на интернет-форуме нашей программы спросила у слушателей: «Хватает ли вам в России свободы?».
Слушатель подписывается «Я миллион второй чеченец»: «Как будто она есть, чтобы хватило».
С ним солидарен Дмитрий из Шатуры: «В России просто нет свободы. К сожалению, многие россияне, живущие в этом средневековом, бандитском обществе, даже не представляют, что это такое. Свобода – это возможность жить в соответствии с тем, чего достоин, не ущемляя при этом прав других людей. Поэтому свобода неотделима от равноправия. В России же действует принцип статуса в бандитской среде. Чем выше статус, чаще всего доставшийся по наследству, тем больше «прав» нарушать права других».
«Observer» из Москвы: «На демократических ценностях, как и на всех иных ценностях, можно заработать. Кому это удается, тот свободен по-настоящему».
Юрий Кузнецов из Санкт-Петербурга: «Вопрос звучит странно, как «хватает ли вам свободы в тюрьме?». Какая еще свобода?! Уместен другой вопрос: у нас действительно свобода лучше, чем несвобода? Может быть, все-таки наоборот. Лично я готов доказывать, что с позиций рабского общества несвобода гораздо лучше».
Валентин из Иваново: «О какой свободе идет речь? Она пока еще есть, но ее, не сомневайтесь, скоро придушат. А если о свободе жить по-человечески, как живут в Европе, а не по-скотски, то такой свободы в России никогда не было, а сейчас - тем более».
«Eustaсe» из «underground»: «Берегите свободу, не давайте ее в обиду, ибо в ней наша сила, только с ней наше будущее, и наконец, только в ней наше спасение. Свободу «Pussy Riot»! Россия будет свободной!».
Читатель из Смоленска: «В России есть свое понимание свободы – воля, вольница».
Александр пишет: «Свободен от лечения, обучения, нормальной работы, человеческого существования. Осталось освободить нас от бесплатного воздуха».
Юрий Сергеевич, что вы думаете об этих высказываниях?

Юрий Пивоваров: Прежде всего я должен возразить Денису, что только-только начинают учить. Мы с Андреем Борисовичем уже многие годы преподаем, сразу же после 91-го года, а до этого, как не коммунисты, не имели права преподавать. Я думаю, тысячи и тысячи таких, как мы, объясняют студентам, что есть свобода, каковы ее институты, процедуры, история свободы, в том числе и России. И я бы не сказал, что современное поколение, выросшее в последние 20 лет, так уж ничего не знает про свободу. Тем более что существенные элементы, сегменты свободы есть и в нашем обществе.
А что касается откликов, то они вполне ожидаемые. В русском обществе вообще очень странное представление о себе: мы – тюрьма, диктатура, деспотизм. Да, элементы этого есть, и 70 лет рабство было, но ведь наряду с этим была и свобода. Правозащитное движение с 60-70-ых годов сказало, что право есть абсолютная и фундаментальная ценность, а не инструментальная ценность. Они же боролись за право, то есть за свободу, а не за лишний кусок хлеба. Я не готов согласиться с этими людьми. Это общее мнение, и оно обманывается. Ездя по стране, читая цифры социологических опросов, наблюдая за жизнью, участвуя в ней сам, ты видишь, насколько наши люди могут быть свободными, могут пользоваться свободой. А все слова о том, что у нас какое-то такое общество, ну, где-то такое, все от тебя и зависит. Порождай вокруг себя другое, свободное общество, оно родится, и оно уже родилось. Я абсолютно согласен с Андреем Борисовичем, когда он говорит, что мы готовы к свободе, мы свободны уже, но нам мешают сложившиеся политические, правовые ограничения. Нужна глубочайшая политическая реформа, которая бы соответствовала зрелости нашего общества. Кант говорил: совершеннолетнее общество (а мы – совершеннолетнее общество) само порождает нормы, по которым оно живет. Мы уже готовы уйти от патерналистской политической системы к системе совершенно свободной, правовой, без всякого сомнения.

Вероника Боде: Андрей Борисович, что вы думаете о высказываниях слушателей? Они ведь слишком единодушны в вопросе о том, что свободы в России нет. Чем вы это объясняете?

Андрей Зубов: Действительно, люди ощущают, что свободы в России нет. Ну, она есть, конечно, но ее не так много, скажем, ее меньше, чем на Западе, ее значительно больше, чем в Советском Союзе было. Достаточно сказать о свободе информации, о радиостанции «Свобода», которую глушили с утра до ночи в советское время. Но важно то, что запрос на свободу есть. Все эти высказывания сложны, скорее, не тем, как оценивают отсутствие свободы, а тем, что люди уже понимают, что свободы нет. Значит, они уже понимают, что их воздух испорчен, он плохой, надо больше кислорода и больше свободы, а об этом и говорится в опросе, который был сделан по запросу Фонда Наумана, что люди хотят быть свободными, что очень важно. Собранные вами высказывания подтверждают главный тезис: есть запрос на свободу, на гражданское достоинство, на политическую взрослость, на политическую самостоятельность.
И еще одна вещь. Денис говорит, что примерно поровну, около 45%, людей, которые считают, что люди в основном плохие, а государство должно ограничивать их плохие склонности, и людей, которые считают, что люди в основном хорошие, они не будут злоупотреблять своей свободой. Это же классическая дискуссия Гоббса и Локка. Один говорил, что необходимо авторитарное государство, чтобы ограничивать человеческие звериные черты, а другой говорил о том, что необходима демократия, все будет хорошо. И в итоге появилось западное общество, где есть консервативная модель, более государственнически ориентированная, есть более либеральное. Это разные партии, и люди выбирают между ними. Но это все в рамках свободы, в рамках демократии. И мы явно подошли к европейской культурной матрице государства, что самое главное.

Вероника Боде: А что скажет социолог? Денис, по данным массовых опросов, которые регулярно проводит ваш Центр, есть ли в российском обществе запрос на свободу? И многие ли удовлетворены уровнем развития свобод и демократии в России?

Денис Волков: Когда мы говорим о запросе на свободу, мы должны все-таки понять, у кого он есть, а у кого его нет. Если брать последние протесты, мы видели, что протесты с политическими требованиями проходили в крупных городах, что Наталья Зубаревич называет «Россия-1». Они не проходили в остальной части. А «Россия-1» - это одна пятая населения.

Вероника Боде: Притом, что недовольство там тоже есть.

Денис Волков: Недовольство есть, но поскольку население малых, средних городов практически во многом (если не во всем) зависит от власти, от бюджетных выплат, то тут можно говорить, скорее, как называл это Левада, о коррупционных отношениях между властью и населением. Население покупается. И недовольство большое, но никаких инструментов иных, чем уповать на власть, там нет. Я думаю, что протесты стали возможны такими, какими они были, в том числе и потому, что возникла экономика свободного действия, что люди уже не надеялись на власть, они чувствовали, что могут что-то сделать, но это меньшинство, о чем говорит Борис Владимирович Дубин, например. В крупных городах есть люди, которые не просто думают и хотят, но и готовы действовать, и мне кажется, это самое главное. Одно дело, что ты доволен или не доволен, другое дело, что ты понимаешь или не понимаешь, что ты порабощен, а третье – это то, что ты должен действовать, можешь ли ты действовать, хочешь ли, готов ли.

Вероника Боде: Юрий Сергеевич, я хочу к вам обратиться не как к аналитику, а как к российскому гражданину. Вам лично хватает свободы в России?

Юрий Пивоваров: Я сначала хотел бы сказать Денису, что это вообще нормальное дело, когда в больших городах и относительное меньшинство выступает за свободу. Если вспомнить события 68-69-ых годов в Париже, в Берлине, в Калифорнии и так далее, там тоже либо жители больших городов, либо студенческих центров выступали, и это привело к очень серьезным трансформациям на Западе, как в Соединенных Штатах, так и во Франции, в Германии. Недаром это называют «студенческой революцией». Кстати, даже движение, казалось бы, массовое «Солидарность» 80-х годов в Польше – это тоже было движение в больших, прежде всего, промышленных центрах, поддержанное костелом, интеллигенцией. То есть это закон. Недаром Макс Вебер говорил, что воздух большого города делает человека свободным. Провинциальная Франция не бунтовала в 68-ом году или провинциальная Германия. Так будет и в России, так есть уже в России.
Что касается некоего гражданина. Я лично и при советской власти чувствовал себя человеком вполне свободным, хотя были ограничения, страхи и так далее. Речь сейчас идет о соответствии уровня зрелости и готовности человека быть ответственным... Что такое свобода? Открытое общество, о чем говорил Карл Поппер, - когда человек сам решает, что он делает. Я сам решаю, что я делаю, разумеется, в рамках закона, не нарушая безопасности и свободы другого человека. И я согласен с Андреем Борисовичем, что у нас гораздо более свободное общество, чем в Советском Союзе, даже сравнивать нечего. Более того, я полагаю, что мы по уровню свободы превзошли даже начало ХХ века, которое я лично очень люблю и ценю как опыт прорыва к русской свободе. Но, вне всякого сомнения, наша свобода очень серьезно ограничена наличной политической системой. Кроме того, наша свобода реально ограничена наличной социально-экономической системой. Но ведь эти вещи вполне поправимые. И наша ментальность, наш темперамент, мы готовы уже к тому, чтобы отвечать сами за себя. Нужны крупнейшие социально-политические реформы, может быть, самые большие со времен отмены крепостного права и столыпинских реформ, поскольку все революции никакими реформами не были на самом деле, а губили их. И Россия сейчас стоит перед выбором, мы должны решиться на серьезнейшую конституционную реформу, на реформу избирательную и так далее. Придут и партии, профсоюзы, вот увидите. Мы такое же общество, как и все европейские общества.

Вероника Боде: А сейчас нас ждет рубрика «Новые исследования» - это короткий рассказ о результатах свежих социологических исследований.

Диктор: На сайте социологической компании «Башкирова и партнеры» опубликован такой комментарий: «Демократические процедуры накладывают значительные ограничения на самостоятельность политических лидеров – так устроен механизм защиты граждан от произвола властей. В принципе, демократия не исключает появления в элите талантливых и профессиональных деятелей, и сильный лидер может проводить политику, не нарушая демократических норм. Тем не менее, этот же механизм защиты порой тормозит решение важных государственных проблем. Чему отдают предпочтение россияне: сильному лидеру или незыблемости демократических процедур?». Чтобы это выяснить, социологи задали гражданам вопрос: «Как вы считаете, в решении проблем России нужно в первую очередь опираться на демократические механизмы или на сильного лидера?». Как выяснилось, демократические формы правления предпочитают 32% россиян, в то время как подавляющее большинство, 57% опрошенных, высказываются в пользу сильного лидера. Социологи так прокомментировали эти цифры: «Треть населения верит, что решить проблемы России можно, только оставаясь в рамках демократических правил, - будет ли при этом во власти один сильный лидер или команда профессионалов, не столь принципиально. Две трети населения убеждены, что проблемы можно решить только «сильной рукой» правителя, даже если ради этого придется поступиться некоторыми из демократических принципов. При этом примерно у каждого десятого респондента нет ответа на этот вопрос.

Вероника Боде: Андрей Борисович, что вы думаете о результатах этого небольшого исследования?

Андрей Зубов: Оно отнюдь не обескураживает. Что касается сильного лидера, то это опыт всей российской истории. Люди знают, что такое сильный лидер, что при нем может быть хорошего и плохого. А опыт правового, демократического государства и институтов демократии в действии – это то, чего в России не было практически никогда. Поэтому одно познается из опыта, а другое - из идеала. И очень важно, что несмотря на то, что опыт ориентирован на лидера, но все-таки сейчас общество открытое, многие люди узнают, что происходит в демократических странах, туда ездят, читают книжки, какую-то информацию, и мы видим, что уже треть думает иначе. Мне было бы очень интересно узнать, как по возрастным когортам и по месту жительства распределяются эти цифры. Но я готов держать пари, что в больших городах и в младших возрастных когортах представление о том, что демократия важна, это ключевой вопрос – демократические процедуры, превышает средний показатель, я думаю, довольно значительно.

Вероника Боде: Денис, а ваш Центр задавал россиянам подобные вопросы?

Денис Волков: Да, у нас бывают подобные вопросы. Например: бывают ли периоды, когда нужна «сильная рука», или без нее можно обойтись? Порядка 40% в последнее время считают, что она нужна постоянно, и еще где-то 20 с небольшим считают, что время от времени нужна. И порядка четверти говорят, что «без нее как-нибудь проживем». Это подтверждается и другими Центрами. И здесь интересно то, что в кризисные годы, когда неуверенность в завтрашнем дне растет, в чрезвычайных ситуациях роль «сильной руки» повышается. И в России, и в Беларуси есть похожие опросы. А власть этим пользуется, постоянно создает чрезвычайные мини-ситуации, которые позволяют поддерживать рейтинг первых лиц и уверенность людей в том, что это необходимо. С приходом Путина уверенность в том, что «сильная рука» нужна, выросла.

Вероника Боде: Юрий Сергеевич, как вы думаете, почему россияне отдают предпочтение сильному лидеру, даже в ущерб демократическим формам правления?

Юрий Пивоваров: Конечно, у нас больше традиции сверхвласти, супервласти. Но мне кажется, что все это фантомное чувство. Когда спрашивают «кто ваш кумир?», и 25% отвечают «Сталин», из них лишь 2-3% хотят при нем жить. Пусть русские люди вспомнят, когда у них была по-настоящему в ХХ веке «сильная рука» - при Сталине. Вот тогда хуже всего и жилось. А Николай II или Брежнев с Хрущевым не были «сильными руками», а жизнь при них была обычной, массовой, она была гораздо лучше, чем при «железном человеке». Что такое «сильная рука»? Например, это Конрад Аденауэр, который восстановил Германию после Второй мировой войны. Вот это «сильная рука», притом, что действовал он исключительно демократическими и правовыми методами. Я думаю, что скоро пройдет фантомное желание «сильной руки». Что касается Владимира Владимировича Путина и сильного человека. А где результаты? Допустим, он – «самая сильная рука», рука борца. Что, уровень жизни вырос? Сегодня мы слышали новость о повышении тарифов, цен и так далее. Что, это от хорошей жизни? Или, может быть, упал уровень разбоя, бандитизма, алкоголизма у нас? Или зарплаты повысились? Где же «сильная рука»? И это при высоких ценах на нефть. Все эти «сильные руки» - это осталось в прошлом. А у России есть традиции, кстати, и свободы, и институтов свободы, процедур свободы. Надо знать нашу историю.

Вероника Боде: Александр из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. На вопрос, который вы задаете, давно ответил Алексей Максимович Горький: «Рожденный ползать, летать не сможет».

Юрий Пивоваров: Глупость сказал Горький. Горький был гениальным писателем, но это произведение – бездарное, смешное. Я не рожден ползать, я хочу и ползать, и летать, и жить, как и тот человек, который это процитировал. Ерунда все это! Слова.

Вероника Боде: Владимир из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Мне кажется, что примитивизм власти проявляется именно сейчас. Система опасности и решения проблем в плоскости опасности требует жестких форм решения всех проблем, потому что это самая короткая система. Но в пределах социального, мирного общества решать проблему примитивным, коротким путем, и мало того, 12 лет, а еще в перспективе 6 лет – это абсурд, тем более – для России.

Вероника Боде: Вадим из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Меня удивляет оптимизм всех присутствующих, что Россия готова к демократическим свободам. Но все данные говорят, что нет. Все наши реформы были сверху, и нынешнее руководство, которое принадлежит к прошлому, готово заседать еще лет 50. Так что скорой свободы мы не должны ждать. У вас ее не будет.

Андрей Зубов: Я думаю, что в главном неправ возражающий – что мы бесконечно далеки, мы не готовы... Ведь есть две формы отношения человека и власти. Одна форма – когда власть живет для себя, давит человека, а человек, как может, ускользает от власти. Эта матрица была при крепостном праве, при советской власти. А другая – когда само общество строит свою собственную власть для себя и контролирует эту власть. И это то, что должно быть. Когда люди живут для себя, они живут сами по себе лучше, чем когда над ними стоит власть, которая требует чего-то от них, от которой они пытаются ускользнуть. Слишком много уходит сил на ускользание и давление. Поэтому мне кажется, что переход к демократической форме организации общества – это естественно, выгодно. Достаточно посмотреть, что страны, в которых парламентская демократия, гражданские свободы, они же на порядок лучше живут, в них на порядок лучше защищен человек, и социальные гарантии, и медицина, и образование. Даже наши нынешние дикторы своих родственников посылают лечиться, учиться в демократические страны. Так что нам мешает здесь создать демократическую страну? Зачем нам продолжать жить так, чтобы работать на диктаторов? По-моему, лучше работать на себя.

Вероника Боде: Александр Михайлович из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Вы говорили о выборах, о достоинстве, о свободе. Когда Путин выставил вместо себя доверенных лиц, он что, принимал всех россиян за идиотов, которые клюют на амфоры?

Денис Волков: Когда мы мерили отношение россиян к выборам, то получалось, что порядка 40% не увидели никаких злоупотреблений в ходе избирательной кампании, в ее освещении. А время, затраченное кандидатами от власти на парламентских и на президентских выборах, на порядок больше было, чем всех остальных сил, вместе взятых. Вот для 40% это не было проблемой. И за Путина голосовали, мне кажется, отчасти из-за того, что не было альтернативы, особенно для тех, кто не интересуется и не следит за политикой, но и потому, что это был вполне рациональный выбор зависимых от государства людей. И так оказывалось, что именно Путин говорил не об абстрактных понятиях – демократия, свобода и так далее, а о пенсиях, о зарплатах. И мне кажется, одна из задач тех, кто говорит о демократии, а Андрей Борисович говорил о высоком уровне жизни, пока у населения это не связано, это абстрактные понятия. Тем не менее, демократия, как и любой строй, должна повышать уровень жизни и так далее.

Юрий Пивоваров: Реформы делает не власть, в том числе и в России. В русской истории реформы проходили только тогда, когда власть и общество договаривались - великие реформы Александра II, столыпинские реформы. А сверху можно сделать только такую мерзость, как Петр, то есть начать крушить народ. Поэтому дело не только во власти, но и в нас. И если мы сможем заставить власть пойти на компромисс, на диалоги, на согласие какое-то, оппонируя друг другу, то в России вполне возможны реформы.
А что касается участия или неучастия Путина, заметьте, Медведев и Ельцин тоже не участвовали. Это самоощущение русской власти как сверхвласти, она парит над всей системой, над всей жизнью. И это одно из главных препятствий наших на пути к свободе и демократии. Надо постепенно их преодолевать, меняя Конституцию и эту верховную власть, ввести систему разделения властей и ограничить ее, обложить системой сдержек и противовесов. Хотя с русской традицией надо считаться, она должна быть сильной. Иначе бесконтрольность приводит к безответственности. И это оскорбительно, конечно, то, что происходит. Но заметьте, дело не в Путине. И Медведев, и Ельцин вели себя именно так.

Вероника Боде: Владимир из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Мы обсуждаем свободу, но, к сожалению, нет точного определения.

Вероника Боде: Кто-нибудь из гостей программы может дать определение свободы?

Андрей Зубов: Это сложнейший философский термин. Проблема свободы – это одна из главных тем дискуссий между мыслителями. Но мне кажется, что здесь речь идет не о внутренней свободе, не о так называемой свободе воли, а мы постоянно говорим о гражданской, политической свободе. Мы говорим в отношении свободы и общества, свободы в обществе. Это возможность человеку самому определять свою судьбу и судьбу общества, к которому он принадлежит, в той степени, в какой это не противоречит свободе и возможностям других людей. Как и то, как человек определяет свою личную жизнь, выбирает себе подругу жизни, решает, какой профессией он будет заниматься. А несвобода – когда ему власть или родители суют жену, навязывают заниматься той работой, которой он заниматься не хочет. Все очень просто. Когда человек сам выбирает себе жену по любви и работу по склонению сердца, он будет лучше работать и будет иметь лучшую семью.

Юрий Пивоваров: По поводу свободы хочу сказать, что на практике свобода в европейских, свободных странах – это верховенство закона и права, верховенство конституции, а не произвол чиновника, правопорядок в действии. Хорошо о свободе сказал Иосиф Бродский: свобода – это когда забываешь отчество у тирана.
И что касается того, что мы – европейская провинция. Это не так. Мы – великая мировая и европейская культура, великая страна, конечно, с очень тяжелой, трудной историей. Мы знали ужасные эпохи, но знали и относительно нормальные эпохи, даже относительно свободные. Внутреннее ощущение готовности или неготовности к свободе – это очень чувственно, мы же не об этом говорим. Если угодно, кто хочет, чтобы Россия сохранилась, тот должен бороться за свободу. Либо Россия попытается стать свободной, реализует свой потенциал свободы, либо Россия будет, как сейчас, болтаться экономически, социально и так далее. Вот Андрей Борисович говорит, что даже тираны учат и лечат своих детей, родственников там, где есть свобода. Какие еще нужны доказательства, что свобода лучше, чем несвобода?!

Вероника Боде: Павел пишет нам на пейджер: «Свобода ругать жуликов и воров во власти действительно есть, но им это до лампочки, как об стенку горох. А Васька слушает да есть».
Тамара из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Сейчас подписали многие известные люди письмо в защиту девушек из группы «Pussy Riot», и многие из них говорят, что они так отвратительно поступили, что их действия несовместимы с понятием церковности и так далее. Но ведь они кривят душой. Дело же не в форме, а в содержании. Во-первых, это действие происходило в том месте, которое не принадлежит церкви, и там столько грешного происходит – и торговля, и показы недозволенные. А во-вторых, они затронули «священную корову» - нашего гаранта. А если бы они в словах произвели некоторое изменение и спели: «Богородица, Путина сохрани», - им бы орден дали. Не считаете ли вы их истинно свободными и сильными людьми?

Андрей Зубов: Классическое определение свободы, что свобода не должна ограничивать свободу другого человека. Я только что вышел из храма, и если бы в этот храм зашли и стали бы петь какие-то песни вот так одетые женщины, я был бы глубоко оскорблен, про кого бы они ни говорили – про Путина, Немцова, Рыжкова, президента Эйзенхауэра. Это неподобающее в храме поведение. Как и в мечети не подобает входить в грязных ботинках, надо обувь снимать. Надо уважать чувства верующих. Эти девушки, безусловно, нарушили права других людей. И за это они должны какую-то ответственность нести. Но те мытарства, которые выпали на их долю, и те сроки, которые им хотят дать, - это совершенно не соответствует их проступку, это все в десятки раз завышается и зашкаливает, на мой взгляд.

Вероника Боде: Если взглянуть на проблему свободы в России в исторической перспективе, насколько важна свобода была в разные исторические периоды для людей?

Юрий Пивоваров: Я думаю, что она была важна именно потому, что был огромный дефицит свободы. Между прочим, Россия одной из первых стран Европы ограничила самодержавие, то есть царскую власть, это было в начале 17-го столетия. В России в конце XVII века князь Голицын предлагал эмансипационные, то есть освободительные реформы, а не так, как Петр закрепощал. На протяжении 19-го столетия все время шла борьба русского общества за свободу. И в начале ХХ века русское общество было на пути к свободе уже очень зрелым, очень умелым. Другое дело, что целый ряд других проблем перевесил на весах истории порыв к свободе. А упоминаемое мною движение правозащитников и диссидентов – разве это не было становлением гражданского общества? А почему на нас обрушилась жесточайшая диктатура коммунистическая? Потому что народы Российской империи, Советского Союза противостояли этому, их надо было наказывать. И разве те 90-ые годы, которые сейчас ругают, где было много плохого, не были годами очень мощного выбора в пользу свободы? Да и сегодня тоже. Поглядите вокруг – уже нет страха, деспотического воздуха в нашей стране. Есть многое другое ужасное, но тем не менее. У России есть мощная история свободы. Писатель Владимир Набоков писал, что у России две истории – это история деспотизма, тайная полиция, как он говорит, и история свободы – это русская культура, русская литература, русская интеллигенция. Мы же все выросли на всем этом. Мы свободные европейцы. И мы станем таковыми и в социальной сфере, и в политической, и в правовой. Не надо унывать!

Андрей Зубов: Меня очень смущает, когда говорят, что провинция, 60% населения. Провинция способна восстать только от тяжелой жизни и разрушать, потому что она слаба, неорганизованна, разобщена. Настоящие общественные движения всегда делаются в больших городах, но делаются для всей страны, в том числе и для провинции. Я думаю, что именно такое общественное движение сейчас и начинается в России.

[Андрей Столяров]

http://www.rosbalt.ru/main/2013/09/27/1180363.html

Официальная мораль, как правило, отличается от бытовой. Причем в определенные исторические периоды они могут полностью не совпадать. Тем не менее, в любой стране, в любом сообществе и даже группе есть свои "десять заповедей", которые не следует нарушать.О том, каковы морально-нравственные приоритеты российского общества, рассуждает писатель и культуролог Андрей Столяров.

— Каковы "заповеди" современной России, и насколько они отличаются от "традиционных"?

— Если оставить пока в стороне официально провозглашенные ценности, кои, кратко замечу, представляют собой бессодержательный набор слов, то реально в современной России доминируют лишь две заповеди, которым следует или пытается следовать большинство россиян. Первая – "будь успешным", а вторая – "не попадись".

"Будь успешным" подразумевает обретение высокого материального статуса, причем добиваться этого допустимо любой ценой. Успех сейчас ценится превыше всего. Это оправдание жизни, ее высший смысл. Быть не успешным – означает ныне не быть вообще. "Ничто не имеет такого успеха, как успех".

"Не попадись", в свою очередь, подразумевает, что на пути к успеху можно отбросить любую мораль, нарушить любой закон, главное – чтобы тебя в этом не уличили. Главное – не угодить под "политический самосвал", не стать стрелочником, на которого в силу каких-либо обстоятельств переводят вину.

Вот эти две заповеди царят ныне в России.

— А как же такие ценности, как патриотизм, любовь к родине, о которых столько сейчас говорят? Или в глобальном обществе для них места нет?

— Современный российский патриотизм имеет по большей части декоративный характер. Конечно, если провести соответствующий опрос, 98% нынешних россиян скажут, что они патриоты. Люди вообще не любят отклоняться от нормативных догм, пусть даже догмы эти давно мертвы. Однако недавно я работал в одной социологической группе, которая прокачивала данную тему в косвенных показателях, и выяснилась любопытная вещь: ради семьи большинство россиян готово пожертвовать жизнью, ради друзей – деньгами, часто довольно значительными, а вот родине россияне готовы отдать лишь пару часов свободного времени, да и то – иногда. Собственно, о чем говорить? У нас все чиновники от среднего ранга и выше – пламенные патриоты. Чтобы убедиться в этом, достаточно телевизор включить. И что, их деятельность является патриотической? Нет, это просто идеологический макияж, позволяющий социальным зомби выглядеть как нормальные люди. Никакого реального содержания в данном патриотизме нет.

Замечу, правда, что в последние годы возникло такое явление, как деятельностный или гражданский патриотизм. Это когда по собственной инициативе собирается группа людей, ставит перед собой задачу и добивается ее исполнения. Замечу также, что гражданский патриотизм строится в основном на противостоянии местным, региональным или федеральным властям, то есть он носит, как правило, протестный характер. Однако это именно патриотизм – готовность членов сообщества к сверхнормативным усилиям для достижения общего блага. Ценности такого патриотизма еще не артикулированы, они не обрели форму заповедей, с которыми было бы согласно большинство россиян. Но, как говорил известный политик, "процесс пошел". Здесь, мне кажется, есть историческая перспектива.

— В перестройку мы отвергли советские ценности. Но ведь нельзя отрицать, что такие ценности у нас были, и играли они, вероятно, не только негативную, но и позитивную роль. Или общие ценности возможны только в тоталитарном обществе, где они насаждаются властью – насильственными, зачастую жестокими методами? А в обществе современном, мультикультуральном, свободном, общих ценностей нет и не может быть, у каждой общественной или этнической группы они – свои?

— Нет, нет, нет, тоталитаризм здесь ни при чем. Аксиологический канон (набор главных ценностей, которые разделяет подавляющее большинство) создает внутри себя любое устойчивое сообщество. Просто тоталитарный режим кристаллизует их гораздо сильнее, чем это делает демократия. В этом смысле очень показателен советский канон, который действительно создавался и насаждался целенаправленно.

Вот его основные черты. Советский человек – это прежде всего строитель коммунизма, светлого будущего всего человечества. Он интернационалист: для него, в общем, не существует наций. Он коллективист: общественное для него выше личного. Он руководствуется принципами социальной справедливости: не должно быть ни богатых, ни бедных, все люди равны. И, наконец, он социальный эмпат: всегда готов придти на помощь каждому, кто в ней нуждается.

Или еще короче: коммунизм, интернационализм, коллективизм, справедливость, взаимопомощь…

— Выглядит как скрижали…

— Это скрижали и есть. Скрижали СССР, заповеди советского человека. Такие скрижали играют в обществе колоссальную роль – они задают эталон, с которым каждый может себя сравнить. Тем самым они определяют поведенческий репертуар человека – типовые реакции, свойственные данному обществу. Благодаря канону (набору заповедей) человек получает ответ на чрезвычайно важный экзистенциальный вопрос: почему я так поступаю? Или: почему я должен так поступать? И ответ здесь простой: потому что я – советский человек и принадлежу к советскому обществу. То есть канон – это еще и эталон идентичности, работающий как оператор консолидации. Он непосредственно продуцирует и поддерживает "национальный характер" сообщества, утверждая нравственные и социальные нормы, специфические для него.

Обратите внимание: в советском каноне все заповеди – не материальные…

— Хорошо, тогда откуда, собственно, берется канон? Он возникает сам или создается целенаправленно?

— Исторически канон создавался религиями. Одним из первых канонов, как вы, разумеется, помните, были Десять заповедей, принесенных Моисеем с горы Синай. Они были очень просты: не верь другим богам, не сотвори себе кумира, не произноси имя господне всуе, чти субботу, почитай родителей, не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, не возжелай имущества ближнего своего. Заповеди вошли в Ветхий Завет, образовалась "дисциплинарная машина" (термин, который ввел в практику Жиль Делёз), начавшая консолидировать сначала еврейский народ, а потом, после соответствующей трансформации, – и христианский мир. Европейские государства зафиксировали эти заповеди в законах и нравственных нормах, создав таким образом обязательные правила европейского социального бытия.

Однако просто сформировать канон недостаточно. Декларация ценностей, не подкрепленных явлениями реальности, воспринимается как абстракция. Чтобы канон заработал, должны существовать еще и носители этих ценностей – конкретные люди, которые личным примером претворяют данные ценности в жизнь. Недавно на заседании Экспертного клуба "Росбалта" мы обсуждали тему "Герой нашего времени". Так вот, "герой нашего времени" – это и есть тот нравственный персонаж, который воплощает собою канон. Опять-таки, сошлемся на советскую власть – она создала целостную систему таких персонажей: для детей и подростков – Павлик Морозов, для юношества – Павел Корчагин, для взрослых – Валерий Чкалов и Алексей Стаханов, для членов КПСС – коммунист (персонаж одноименного фильма). А "какие герои нашего времени" наличествуют в России сейчас? Многие опросы показывают, что социальными идолами для молодежи являются чиновник и бизнесмен, которые как раз и олицетворяют собою заповеди "будь успешным" и "не попадись". Понятно, что при таких ценностных нормах ни о какой консолидации общества речи нет, здесь – каждый сам за себя.

— Консолидацию общества и его нравственную ориентацию, насколько можно понять из ваших слов, обеспечивают традиционные ценности. Однако мы живем в эпоху либерализма. Не кажется ли вам, что именно либеральные ценности, в частности акцентирование личных прав и свобод, как раз и приводит к формированию заповедей типа "будь успешным" и "не попадись"?

— Вы в определенной степени правы. Дело в том, что современный либерализм имеет западный, я бы даже сказал — англо-американский формат, который придал ему еще Томас Гоббс. Гоббс полагал, что каждый человек, независимо от происхождения, имеет врожденные и неотчуждаемые права. А вот обязанности у него уже не врожденные. Обязанности человек обретает, включаясь в общество, то есть в отношения с другими людьми. Таким образом права первичны, обязанности вторичны. Отсюда – разрушительная сила нынешних либеральных свобод. Они доминируют надо всем. При этом права общества, являющиеся обязанностями для человека, отступают на задний план. Общество становится атомарным, оно теряет аксиологическую полноту.

Вместе с тем в истории известны примеры, когда традиционные ценности были успешно совмещены с ценностями экономического либерализма. Оставим в покое Америку, к которой россияне испытывают ощутимую неприязнь. Обратимся к Японии, чей образ негативными коннотациями не загружен. В традиционном японском каноне есть два качества, очень любопытных для нас. Во-первых, это исполнение долга – абсолютная (самурайская) верность сообществу, в которое человек вступил, неукоснительное исполнение всех принятых на себя обязательств. А во-вторых, дзен-буддистский перфекционизм – стремление к абсолютному совершенству в любом деле, которым занимается человек. Отсюда японское представление об "учителе", достигшем в своем ремесле необычайного мастерства. То есть – труд, труд и труд. Освоение все новых и новых экзистенциальных высот. На основе двух этих ценностей, имевших в японском национальном сознании безусловный приоритет, и выросли гигантские японские корпорации – сначала дзайбацу, а потом кейрецу – выведшие Японию в число лидеров индустриального мира.

Правда, замечу, что позже эти же национальные качества затормозили развитие. Сами японцы считают, что у них наблюдается ныне дефицит личной инициативы, которая продуцируется в значительной мере именно приоритетом прав. Тем не менее, на определенном этапе ценности "долга" и "совершенства" сыграли в феномене "японского чуда" главную роль.

Говоря проще, между либерализмом и традиционализмом необходим баланс. Новый, современный канон не образуется на пустом месте, из ничего. Он, как правило, является модификацией старого – аксиологическим вписыванием традиции в координаты инновационного бытия.

Однако такого канона, как я уже говорил, в современной России нет.

— Тогда возникает вполне естественный и логичный вопрос: кто может этот новый канон создать? Государство, власть, церковь или какая-нибудь иная сила, которую мы пока не способны определить? Или, может быть, новый канон сформируется сам – просто в силу необходимости?

— Нынешняя российская власть, разумеется, не может создать новый канон. В ней нет людей, являющихся носителями высоких нравственных ценностей, и тем более нет людей, личным примером воплощающих эти ценности в жизнь. Напротив, именно представители властных элит наиболее ярко демонстрируют следование прагматическим заповедям "будь успешным" и "не попадись". То же самое, на мой взгляд, можно сказать и о Русской православной церкви. Она слишком занята наращиванием своего влияния и сугубо материальных благ. К тому же, чтобы осуществить аксиологическую трансформацию, то есть создать новый канон, церкви пришлось бы стать в оппозицию к власти, а РПЦ на это исторически не способна. Она уже привыкла полагаться не на бога, а на царя, и вряд ли найдет в себе мужество отказаться от тех преференций, которые такая позиция ей дает. Бог – далеко, а мирская щедрая власть – на расстоянии вытянутой руки.

Нет, лучше давайте опять обратимся к дискуссии о "героях нашего времени", которую мы недавно вели. Всех этих героев можно разделить на три группы. Это герои официальной культуры – и таких героев в сознании россиян сейчас нет, российская власть оказалась не в состоянии их создать. Затем это герои реальности – те, что возникают сами собой, мы их уже называли (чиновник и бизнесмен). И, наконец, это герои политической контр-культуры, герои гражданской протестной среды, которая сейчас возникает в России. Алексей Навальный, как бы кто к нему ни относился, один из них. Кстати, протестная контр-культура в России всегда была очень сильна. И Стенька Разин, и Емельян Пугачев являются героями до сих пор. Остаются героями Софья Перовская и Андрей Желябов, пусть даже их в настоящее время пытаются негативно переоценить. Новый канон, новые моральные ценности могут придти именно из данной среды – запрос на них есть, чуть раньше, чуть позже, но аксиологическую трансформацию придется осуществить. И остается надеяться лишь на то, что произойдет это относительно мирным путем.

Беседовала Татьяна Чеснокова
Подробнее: http://www.rosbalt.ru/main/2013/09/27/1180363.html

[Владимир Басманов]

[Козьма Минин]

Переделал и эту тему. Было на нее 29,300 заходов. Это наверное самая посещаяемая тема на форуме.

[Российская газета]

http://www.rg.ru/2013/12/10/portret.html
Психологи нарисовали портрет современного россиянина
Текст: Татьяна Владыкина
10.12.2013, 00:29

Фото: Васенин Виктор/РГ
На фоне событий в Арзамасе вновь стало очевидно, что россияне стали конфликтнее, злее, наглее и во многом потеряли способность к самоконтролю. Такой вывод сделали и эксперты Института психологии РАН. Они провели исследование, направленное на оценку изменения типового психологического облика наших сограждан с 1981 по 2011 годы. Оказалось, что сегодня наш психологический облик страшно далек от желаемого. О том, почему мы стали такими, о способах преодоления агрессии "РГ" рассказал заместитель директора Института психологии РАН Андрей Юревич.

Андрей Владиславович, судя по вашим данным, относительно далеких 80-х все мы стали в три раза агрессивнее, во столько же раз грубее и совершенно бесцеремонны. Но как измерить, например, агрессию?

Андрей Юревич: Сразу же уточню, что, конечно, не "все мы". Речь идет об общих психологических характеристиках общества, т. е., в общем-то, о "средней температуре по больнице". Что каcается способов оценки и измерения уровня агрессивности, то самый простой способ - статистические показатели, скажем, количество тяжких преступлений агрессивного характера. Самым убедительным показателем является статистика убийств. По этому параметру мы почти в четыре раза превосходим США и примерно в десять раз большинство стран Западной Европы. Второй способ - это социологические или социально-психологические исследования, например, проводимые в общественном транспорте. Классический вариант таких исследований состоит в том, что проводящие их ходят, скажем, по вагонам в метро и просят уступить место, фиксируя при этом, какая часть пассажиров его уступает и как они реагируют на эту просьбу. Ну и третий метод - это наш с вами бытовой опыт. Мы постоянно пользуемся общественным транспортом, наблюдаем поведение наших автомобилистов на дорогах, наших сограждан в магазинах, на улице и, если хотим, можем посчитать, сколько раз за неделю или за месяц нас обхамили или проявили к нам другие формы неуважения. Отмечу в этой связи, что принято выделять разные формы агрессии - физическую, вербальную и т. д. Например, повсеместный мат - это тоже проявление агрессии, но вербальной.

Мне кажется, места в транспорте стали уступать охотнее.

Андрей Юревич: Это правда. В начале 1990-х гг. такое происходило очень редко. Более того, можно было наблюдать обратное явление, когда, скажем, молодой здоровый бугай занимал два или три места и демонстративно никому их не уступал, показывая таким образом свою "крутизну"". Сегодня места стали уступать намного чаще. Но в то же время, если говорить о тяжких преступлениях, проявляется характерная для нашей страны тенденция: около 80 процентов убийств у нас совершаются в состоянии спонтанной агрессивности. Это так называемые бытовые убийства, за которыми не стоят корысть, злой умысел и т.д. Супруги в пьяном угаре ссорятся и убивают друг друга, то же делают соседи и собутыльники. Вообще статистика свидетельствует о том, что у нас в каждой четвертой семье совершается бытовое насилие. Одна из причин - очень низкая бытовая культура. Насилие совершается преимущественно в малообеспеченных семьях с низким уровенем образования, культуры и беспробудным пьянством обоих супругов.

В вашем исследовании сказано, что моду на агрессию создают СМИ и криминал. Как это происходит?

Андрей Юревич: Для криминального мира очень характерна норма агрессивности. А криминальная культура оказывает огромное влияние на наше общество еще с конца 1980-х годов. Из нее заимствовано многое - от сленга ("наехать", "крышевать" и т. д.) до моделей поведения (например, когда супруги нанимают киллеров для выяснения отношений). Влияют и СМИ с их модой на "труп, который оживляет кадр". К тому же постоянной демонстрацией гламурной жизни звезд шоу-бизнеса и т. п. они создают у наших сограждан, особенно у молодежи, заведомо недостижимые ориентиры, недостижимость которых вызывает фрустрацию, т. е. комплекс негативных чувств от недостижимости поставленных целей, а та, по хорошо известному в психологии закону, порождает агрессию. При этом слово "агрессивный" часто имеет у нас позитивный смысл. "Агрессивная реклама" - это хорошая реклама, "агрессивный дизайн автомобиля" - опять-таки хороший дизайн. Моду на агрессивность формируют и различные субкультуры, например, футбольные болельщики, националистические организации. Наша власть и СМИ тоже вносят свой вклад. Так, политические телепередачи формируют довольно агрессивное отношение к некоторым странам, создают образ окружающего нашу страну мира как враждебного и опасного, а характерный для советской идеологии образ врага не списан в тираж. Недовольство властью тоже порождает агрессию. Причем поскольку рядовым гражданам власть "не достать", раздражение ею они нередко переключают друг на друга и на различные социальные группы.

Но ведь не мы первые переживаем эпоху агрессивности.

Андрей Юревич: В истории любой страны, которая сегодня считается цивилизованной, можно найти период, ознаменованный страшными событиями. Вспомним Средневековье в Европе или фашизм в истории ныне цивилизованной Германии. А что творилось в США в 1930-е годы, которые вошли в историю этой страны как годы разгула бандитизма и гангстерских перестрелок? Более же современная тенденция состоит в том, что когда страна переживает кардинальные реформы, резкие социально-политические и экономические изменения, уровень агрессивности ее граждан значительно возрастает.

Есть какие-то механизмы возврата к человеческому облику?

Андрей Юревич: Видимо, любая нация не может долго находиться в чрезмерно агрессивном состоянии. Период злости и агрессивности проходит, и наступают более спокойные времена. Кроме того, существуют механизмы самосохранения любой нации, и если бы агрессивность оставалась на высоком уровне, например, после войны, когда людские потери и так очень велики, то нация была бы обречена на самоуничтожение.

Что спасло нас после 90-х? Или о спасении говорить еще рано?

Андрей Юревич: Пока рано. Пока уровень агрессии в нашем обществе достаточно высокий, и можно говорить лишь о частичном улучшении ситуации, но не о ее кардинальном изменении.

Благодаря чему или кому эти улучшения случились?

Андрей Юревич: Мы все больше отдаляемся от начала 90-х гг., когда произошли наиболее радикальные изменения общества, постепенно успокаиваемся и привыкаем к новым реалиям. К тому же многие наши сограждане ездят отдыхать - в основном в очень дружелюбные европейские страны, видят, как там принято обращаться, ощущают, что доброжелательность - норма социальных отношений, усваивают эту норму и переносят ее на родную землю.

У нас доброжелательность тоже когда-то была нормой...

Андрей Юревич: Да. Даже в позднее советское время - несмотря на то, что во времена очередей и дефицита другой человек воспринимался как конкурент в борьбе за предметы первой необходимости, отношения между людьми были достаточно доброжелательными. Стоит вспомнить и характерные для того времени отношения между представителями разных национальностей. Хочется надеяться, что подобные отношения возродятся и что глобализация постепенно приведет нас к усвоению ценностей, норм и моделей поведения, которые сегодня характерны для европейских стран, хотя, естественно, и там все не вполне благополучно.

А есть ли более быстрые способы избавиться от злости?

Андрей Юревич: Есть, и для этого существуют специальные психологические методики. Например, в США распространена такая практика. Если автомобилист попал в ДТП, причиной которого признана его слишком агрессивная езда, его отправляют на специальные курсы обучения контролю над агрессией. Хорошо бы это внедрить и у нас. Сейчас в западных странах очень популярна так называемая "позитивная психология", направленная на развитие всего лучшего, что есть в человеке. Психологи и психотерапевты обнаружили, что человека мало освободить от того, что делает его несчастным - неврозов, фобий, депрессий и т. п., нужно еще и специально развивать позитивные состояния. Если формировать у человека позитивный образ самого себя, своей жизни и окружающего мира, то его отношения с людьми становятся гораздо лучше, исчезает агрессивность. Ведь три основных психологических предпосылки агрессии это: недовольство человека собой и своей жизнью, негативное отношение к другим людям или социальным группам, убежденность в том, что они виноваты в его неудачах и препятствуют достижению его целей. Изменение всех трех негативных элементов этой схемы на позитивные - главные психологические условия снижения агрессивности. У нас же пока, к сожалению, в основном все делается наоборот, в т. ч. и посредством таких мощнейших информационных (и дезинформационных) ресурсов, как телевидение.

Мы не можем изменить наше телевидение.

Андрей Юревич: Хочется надеяться, что все же со временем сможем... Другой мощный канал воздействия - система образования и воспитания. Очень важно, чтобы эта система формировала позитивное отношение к миру. Возьмем, к примеру, новые учебники истории. Подсчитано, что в них количество негативных эпизодов в истории нашей страны существенно превалирует над количеством позитивных. В тех же США, к примеру, все наоборот, их история ретуширована в лучшую сторону, что создает у американцев позитивный образ своей страны и своего народа. Ясно, что в таких случаях возникает конфликт с нормой объективности. Но необходима разумная мера, потому что обилие негативных эпизодов создает негативный образ истории страны, а, значит и страны в целом. Вообще, любой предмет можно преподавать с разных позиций. Известно, что в социально-философской традиции существуют две модели человека. Согласно одной из них, человек плох, агрессивен, враждебен, и задача государства состоит в том, чтобы его как-то ограничивать. Вторая модель состоит в том, что человек в принципе хорош, ему можно доверять, и необходим лишь его минимальный контроль со стороны государства. От того, какую модель сегодня выбирает педагог или автор того или иного учебника, во многом зависят будущие показатели агрессивности в нашем обществе.

[Российская газета]

http://www.rg.ru/2013/11/28/semya.html
Социологи рассказали, что из себя представляет сегодня российская семья
Текст: Игорь Елков
28.11.2013, 00:26

Опрос 1600 человек в 140 российских городах и селах показал, что традиционные ценности по-прежнему востребованы, а однополые отношения вовсе не так популярны, как нас пытаются убедить.
Под венец

63% опрошенных утверждают, что состоят в браке. Но в ЗАГСе отношения зарегистрировали 51%, еще 12% живут гражданским браком. Число разведенных и овдовевших равное - по 11%. Оставшиеся 16% - убежденные холостяки.

Вдов в 5 раз больше, чем вдовцов. Наибольшее число разведенных - в возрасте от 45 до 54 лет. Пик незарегистрированных брачных отношений приходится на возрастную категорию "от 25 до 34". Но уже с 35 лет отношение к узам брака меняется. Две трети "официальных женатиков" приходится на возраст от 35 до 44 лет. А меньше всего - в категории "18-24".

А вот после 55 лет гражданский брак - редкость. Впрочем, среди пожилых незарегистрированные отношения социально не одобряемы, и признаются в них не все.

Искренность респондентов сомнительна и в таком опросе: у нас на 12 разведенных женщин 10 разведенных мужчин.

Детский вопрос

30% имеют одного ребенка, 34% - двоих, 23% - бездетные. Многодетных (имеющих трех и более детей) - 10%.

Семьи с одним ребенком несколько чаще встречаются среди руководящих работников и материально обеспеченных слоев населения и в Москве. Столица также лидер по бездетным. Ну а пальму первенства по большим семьям вполне предсказуемо удерживает Северо-Кавказский регион.

Главные мотивы, по которым люди не заводят детей: "слишком молод или молода", "такая судьба" (в возрасте от 35-40 лет и старше) и "планирую это сделать в ближайшем будущем" (преобладает в ответах людей до 35 лет). И лишь 1% выбрал радикальный вариант "childfree": сознательное нежелание иметь детей.
Вторая попытка

2/3 граждан РФ вступали в брак только единожды. Что, как отмечают социологи, вовсе не означает, что они сохранили этот брак надолго. Число повторных браков растет с возрастом: с 35 лет и далее число повторно вступавших в брак (второй, третий раз и т.д.) доходит до 25%.

В традиционно мусульманских регионах количество повторных браков заметно ниже - в 2 раза. В Москве, наоборот, этот показатель выше в 1,5 раза.
Кому место у плиты

1/3 семей стараются придерживаться традиционного распорядка обязанностей: муж зарабатывает деньги, жена оберегает домашний очаг. Более половины опрошенных практикуют партнерское распределение семейных ролей.

Ситуация, когда деньги в дом приносит супруга, а муж занят с детьми и хлопочет у плиты, достаточно редкая - в такой модели признались всего 5% опрошенных. Чаще всего нарушают устои представители возрастной группы "45 - 54".
Идеальная семья

От 60 до 96% считают, что идеальная семья (в порядке убывания предпочтений) это:

полная семья;

семья, где с уважением относятся к старшим;

супруги состоят в официальном браке;

муж в основном обеспечивает семью, а жена в основном занимается домом и детьми;

семья, в которой оба супруга обеспечивают семью и вместе занимаются домом и детьми;

в семье 1 - 2 ребенка;

живут по модели "один брак на всю жизнь";

где бабушки-дедушки живут отдельно.

Напротив, далеки от идеала семьи, где практикуют:

однополые отношения;

супружеские измены;

многомужество;

свободную любовь;

многоженство;

добровольную бездетность.

На вопрос: "Как вы понимаете словосочетание идеальная семья?" 22% ответили: "любовь", 21% - "взаимопонимание", 9% - "мир без ссор и раздоров". Менее 1% опрошенных упомянули "уступчивость, терпение, честность, доброту, радость и порядочность".

Социологи предупреждают: при описании идеальной семьи многие исходили не из личного опыта, а из того, что, как им кажется, идеально для общества.
Чтоб не пропасть по одиночке

Представления о демографической ситуации в стране - сдержанно тревожные.

14% не опасаются сокращения численности населения, а 3% даже видят в сокращении населения позитивные стороны. Катастрофическим настроениям по причине скверной демографии подвержены 20% граждан.

Большинство (56%) считают положение в области демографии очень опасным, но они верят в улучшение ситуации. По их мнению, страну от вымирания спасет:

борьба с пьянством и наркоманией (58%);

развитие медицины и пропаганда здорового образа жизни (55%);

усилия властей на уменьшение неестественной смертности, производственных травм, аварий и катастроф (46%);

развитие и удешевление методов лечения бесплодия (23%);

запрет абортов (14%).

Внушает оптимизм, что только 1 из 100 опрошенных видит спасение в привлечении в Россию трудовых мигрантов из других стран.

Исследование провела "Социологическая мастерская Задорина" по заказу инициаторов всероссийской программы "Святость материнства"

[Российская газета]

http://www.rg.ru/2013/11/19/psiholog.html
Текст: Александр Мирошниченко
19.11.2013, 00:20

Владимир Раковский, психолог

В Советское время, дружинниками становились по очень разным причинам. Некоторые, как это часто бывает, одевали красные повязки исключительно из-за более длинного отпуска. Кстати говоря, по тем же причинам эти граждане сдавали кровь. А те, кто действительно заботился о гражданах, являлись, фактически, волонтерами. Дружинники, заботящиеся прежде всего о себе, особой погоды не делали. Да, в их присутствии было чуть спокойнее, но от них можно было ожидать чего угодно. Во-первых, они могли банально не прийти на помощь, даже если видели, что кто-то в опасности. Во-вторых, они могли себя вести как продажные полицейские. То есть запросто могли злоупотребить данными им полномочиями. В-третьих, на смену часто выходили пьяными и само отношение к делу у советских граждан было крайне несерьезным. Что и говорить, тогда народная дружина была самым натуральным срезом общества. Ничего в этом мире не меняется. Видимо, так было и будет всегда: одни занимаются делом по велению своей души, другие - по расчету.

Сегодняшние дружинники лично меня радуют значительно больше. Ведь сегодня никакими привилегиями их не балуют. При желании можно стать волонтером спасательных служб. Например, очень много молодых ребят и исключительно на добровольной основе "катаются" вместе с пожарными и помогают брандмейстерам тушить огонь. Я их постоянно вижу, потому что я сам в нерабочее время с большим удовольствием помогаю спасателям чем могу (в основном, правда, по профессии). Кроме того, молодежь ходит сдавать кровь, убирает за немощными и брошенными людьми. С точки зрения желания помочь, это не плохая идея вновь возобновить этот, без всякого сомнения, гражданский институт. У нас сейчас в обществе очень напряженная обстановка. В метро, на улице, особенно в переулках, на парковках, россияне постоянно готовы к конфликту. Для устранения такого рода тревожности как раз и могут пригодиться дружинники.

Уверен, что законопроект, о котором повествует "Российская газета", рассматривается как нельзя вовремя. Ведь, помимо колоссальной помощи дружинников правоохранительным органам (имеются в виду, не только внештатные сотрудники полиции, а уже давно действующие дружины казаков например), восстановление народной дружины - это восстановление народного самосознания. Теперь мы не сможем пенять на зеркало, если в нашем районе будет беспорядок. Завелось хулиганье, нечисть на районе, понимаешь - добро пожаловать в дружину, друг! Лютуют мелкие уголовники - одевай повязку! Кто захочет навести порядок на улицах, тот его наведет. Опять же, сплоховавших, пьяных, несознательных, всегда может будет удалить из дружины.

[Российская газета]

Текст: Марина Грицюк
12.11.2013, 09:15

Чем выше должность у человека, тем меньше тревог на работе он испытывает. Так, если среди начинающих специалистов те или иные страхи на работе испытывают 84 процента, то среди топ-менеджеров - 60 процентов. Чего больше всего боятся российские работники? Почти каждый второй (44 процента) - за свой профессиональный рост и развитие. Таковы результаты опроса, проведенного порталом HeadНunter.

Среди прочих опасений - страх совершить ошибку в работе (24 процента), страх провала в карьере или потери авторитета (20 процентов), а также сокращения, увольнения (18 процентов) и конфликтных ситуаций (19 процентов). Есть и "экзотические" страхи. Например, боязнь собственного офиса (один процент), страх распустить руки в адрес вызывающих раздражение коллег (3 процента). У двух процентов фобия начинается при виде подвыпивших сослуживцев.

Впрочем, сослуживцы пугают друг друга не только в нетрезвом виде. Так, каждый четвертый (26 процентов) признается, что в коллективе есть работники, которые его пугают! Чаще всего это кто-то из коллег (39 процентов), однако далеко не редкость, когда невольный трепет вызывает непосредственный начальник (29 процентов) или даже генеральный директор (31 процент). Респонденты говорят, что такие люди пугают их своим неадекватным поведением (69 процентов), влиятельностью (29 процентов) и тем, что те распускают грязные слухи, объектом которых могут стать и они (25 процентов). Три процента опрошенных подозревают, что люди, вызывающие в них страх на работе, обладают сверхъестественными способностями. Каждый второй из опрошенных (49 процентов) признается, что работа затормаживается, а дела продвигаются куда медленнее в контакте с такими вот страшащими их коллегами.

Кстати, предрассудки и суеверия могут распространяться не только на "страшных" коллег, но и на работу в целом. Более суеверными можно назвать представителей туристической сферы (11 процентов), медиков (9 процентов) и маркетологов (8 процентов). Напротив, свободны от предубеждений - юристы.

[Российская газета]

http://www.rg.ru/2013/11/05/reg-cfo/turizm.html
У регионов есть немало резервов для развития разных форм туризма
Текст: Элина Труханова (Ярославль)
05.11.2013, 11:48

Иностранным туристам в России нужно предлагать только то, с чем они больше нигде не столкнутся. Фото: Владимир Смирнов/РГ
Иностранным туристам в России нужно предлагать только то, с чем они больше нигде не столкнутся. Фото: Владимир Смирнов/РГ
Несмотря на все усилия регионов по увеличению потока туристов, эта задача решается не столь успешно, как хотелось бы. По мнению участников международного туристического форума Visit Russia, этому есть несколько причин. В них пытались разобраться эксперты в сфере туризма, представители органов власти, экономисты, маркетологи и просто путешественники.

В поисках "фишек"

Важно, что об "охоте на интуриста" на форуме говорили сами иностранцы, а не только представители российского турбизнеса. Они, на взгляд зарубежных гостей, далеко не всегда объективно и правильно понимают, что же нужно человеку из-за кордона, чтобы он остался в каком-либо российском городе хотя бы на ночь.

- Очень часто сам регион решает, что будет интересно на его территории туристу из другого региона или страны, - отмечает руководитель Балтийского отделения Российского союза туриндустрии Илона Ансоне. - И это, наверное, основная ошибка. Потому что иностранцев может интересовать совсем не то, что им предлагают. Например, когда я заговорила с представителями Ханты-Мансийска об индустриальном туризме, связанном с добычей нефти, они отмахнулись: да перестаньте, кому это интересно, нам это надоело. Это эффект "замыленного" взгляда. Между тем иностранцам как раз интересно - где еще они это увидят?

По словам Илоны Ансоне, российские регионы до сих пор не научились находить и, главное, продвигать свои "фишки".

- Я работала с одиннадцатью регионами на выставке в Берлине, все они презентовали свои турпродукты - стандартный набор из сельского туризма, культурно-познавательного, гастрономического и прочих, но никто не доказал мне, почему я должна приехать именно к ним. Создавалось впечатление, что я везде получу примерно одно и то же. То есть не подчеркиваются особенности, присущие только этому региону, и никакому другому.

Эти грустные россияне

Эксперт из Латвии рассказала, что на основе изучения отзывов туристов, размещенных на крупнейших туристских порталах, можно сделать вывод о спектре интересов иностранцев в России. Их, оказывается, привлекает стереотип, что "в России не так, как везде", разнообразие местных культур, дореволюционное, советское и военное наследие, настоящая зима и доступность экстра-развлечений.

Однако интерес иностранца к "огромной и малоизвестной стране" серьезно подрывает информация о ней со знаком "минус". Так, согласно отзывам, европейцы крайне недовольны российским соотношением цены и качества предоставляемых услуг.

- Я не говорю о Москве и Санкт-Петербурге, - продолжает Илона Ансоне. - Но даже провинциальные города очень и очень дороги. При этом избалованные европейцы и близко не получают того качества, к которому привыкли. Хотя есть, конечно, и положительные примеры.

Кроме того, иностранцев отпугивают сложности при получении визы и необходимость на месте проходить странную, на их взгляд, процедуру регистрации, когда их принуждают отвечать на вопросы, на какое время они приехали, с какой целью и кто их принимает. Многим неудобны пока практикуемые в России расчеты наличными деньгами, от которых европейцы почти отвыкли. Пугают такси и воры-карманники. Немалое количество иностранцев почему-то полагают, что водопроводную воду в России не только нельзя пить, но в ней нельзя даже мыться. Ну и, конечно, языковой барьер - россияне практически не говорят по-английски.
Россияне в представлении иностранцев - недружелюбные люди. У этой проблемы глубокие корни, но ситуацию надо менять

- Обслуживающий персонал в гостинице не может связать двух слов по-английски! - с изумлением рассказал о русских реалиях директор Французского института туризма Париж - Восток Лоран Девиллер. - И что вы делаете со своими детьми? Ругаете каждый день? Они такие грустные! Молодые люди не улыбаются. Россияне вообще не улыбаются. Мы приезжаем в страну, надеемся встретить приветливые лица, а видим на ресепшене в отеле угрюмых людей. А ведь это важная деталь, по которой судят о стране. Россияне в представлении иностранцев - недружелюбные люди. У этой проблемы глубокие корни, у вас нелегкая жизнь, но, тем не менее, надо ситуацию как-то менять.

В музей на коляске

Почти не создано в России, по словам Лорана Девиллера, и условий для путешествия туристов-инвалидов. С этим согласна и исполнительный директор Академии доступности и универсального дизайна Галина Колодицкая. Она напомнила, что в рамках празднования 85-летия Всероссийского общества глухих провели автопробег по маршруту Москва - Владивосток с целью промониторить доступность объектов показа и инфраструктуры для людей с ограничениями по здоровью.

- Экипажи формировали из туристов с разными формами инвалидности, - рассказала эксперт. - Многие города, через которые пролегал маршрут, могли бы пользоваться популярностью как среди россиян, так и среди иностранных гостей с инвалидностью. Но, к сожалению, большая часть объектов не готова к приему этой категории граждан. Элементарные проблемы возникли даже на пути следования: слабослышащие и глухие люди не могли общаться с операторами заправочных станций через затемненные стекла и связаться со службами экстренной помощи с помощью СМС, для инвалидов были недоступны многие памятники культуры и гостиницы.

При этом, по словам Галины Колодицкой, в последние десять лет эксперты отмечают динамический рост в таком сегменте рынка, как туризм для инвалидов и маломобильных граждан. То есть спрос есть, дело - за предложением.

Туроператоры, объединяйтесь

Безбарьерная туристская среда для инвалидов - это тот случай, когда без поддержки государства, видимо, не обойтись. Потому что и более "традиционный" туризм без нее, по признанию участников форума, не может развиваться в соответствии с заданной "программой-максимум".

- Без концентрации усилий и взаимодействия государства и бизнеса, без поддержки на региональном и федеральном уровнях власти мы не решим те задачи, которые перед собой ставим для увеличения внутреннего и въездного туризма как отрасли экономики, которая обеспечивает мультипликативный эффект, - уверен заместитель руководителя Федерального агентства по туризму Дмитрий Амунц.

Но поскольку казенные средства по умолчанию ограничены, в Ростуризме стали искать способы привлечения в отрасль внебюджетного финансирования. Вместе с Внешэкономбанком уже разработана комплексная программа развития инфраструктуры туризма.

- Считаем, это неплохой механизм, который позволит инициаторам проектов подключить различные возможности, в том числе института развития ВЭБ, - говорит Дмитрий Амунц.

Кроме того, Федеральное агентство по туризму и Минкультуры РФ выступили с инициативой выпустить государственную лотерею, отчисления от которой будут направлять на реализацию программ в сфере туризма.

А чтобы информация о нуждах отрасли без проволочек доходила до властных кабинетов, исполнительный директор Ассоциации туроператоров Майя Ломидзе призвала представителей этого бизнеса к объединению.

- Это дает возможность донести до органов власти, что нужно турбизнесу на данном этапе, - считает она. - Что греха таить, у нас без участия государства ни один проект толком не реализуется. И в то же время информационные потоки между органами власти, структурами, которые принимают решения, и бизнесом идут с препятствиями. И даже самый активный и инициативный бизнесмен зачастую не может донести какие-то важные вещи до государства. Чтобы пошел правильный информационный поток, чтобы пошла работа в двух направлениях - от государства к бизнесу и наоборот, - нужны отраслевые общественные объединения.

По данным Майи Ломидзе, в России таких объединений сегодня около пятидесяти. После ярославского форума, видимо, станет значительно больше.

[Виктор Шендерович]

http://www.ej.ru/?a=note&id=23971#
12 ДЕКАБРЯ 2013 г.

Декарт сказал однажды, что люди избавились бы от половины своих несчастий, если бы научились договариваться о значении слов.

Только что г-н Путин напугал Федеральное собрание перспективой разрушения традиционных ценностей. Бердяева даже процитировал — о консерватизме, который препятствует движению к хаотической тьме!

Образованные какие референты у нашего дракоши.

О да. «Традиционные ценности» — это святое, но Декарт продолжает настаивать на уточнении содержательной части!

Так вот, наши традиционные ценности не стоит путать с европейскими.

Европейские традиционные ценности — это уважение к правам человека, независимый суд, честные выборы, свобода слова.

Причем заметим: много веков прошло, прежде чем эти, прежде маргинальные, ценности стали в Европе — традиционными! Шестерых спикеров обезглавили на острове, реки крови пролили на континенте, уплывали за законом аж в Америку… Но вот поди ж ты — основали традицию!

Английский консерватизм сегодня — это приоритет закона, контроль общества над властью, файв о’клок и ровные газоны.

Наш консерватизм — право администрации стирать людей в пыль и не нести за это ответственности.

Наши традиционные ценности — азиатская полицейщина, тайная канцелярия и туповатая уваровская триада. Причем, в отличие от Европы, за много веков так ничего мы в своих приоритетах и не поменяли — рихтуем только риторику при смене знамен...

Ну, и дожили: Путин с недрогнувшим лицом цитирует Бердяева!

Бердяева, как известно, допрашивал лично Дзержинский. Потом они выбросили его прочь с Родины, предупредив, что при появлении на границе он будет расстрелян.

Теперь наследничек Дзержинского, гладкий чувак без комплексов, пытается приспособить философа к своим лубянским нуждам; а чо там, все свои! — мертвому не больно, а живому удовольствие. И дрессированное Федеральное собрание, посреди многократно изнасилованной ими России, рукоплещет подлогу.

Вот это и есть «хаотическая тьма», о наступлении которой предупреждал Бердяев.

фОТОГРАФИЯ ИТАР-ТАСС