http://limonov-eduard.livejournal.co...rg/776098.html
Мне прислали в почту снимок обложки французской крупнейшей газеты "Liberation" за 25 января,за вчера :
Огромными буквами печально пародируют французы лозунги французской Республики :
Вместо Liberte (Свобода) стоит ETAT D'URGENCE (Чрезвычайное положение),
EGALITE (Равенство),
FRATERNITE (Братство)
Таким образом французы печально воспринимают свою Республику как Республику Чрезвычайного положения(вместо Свободы),Равенство и Братства.
Стоило совершать революцию 1789 года, а потом 1830, а потом 1848 и так далее...Полное разочарование в республиканских ценностях налицо.
Еще вчера расклад сил между французскими сторонниками и противниками Основного европейского закона указывал на фактическое равенство сторон. Если Фпанция ответи "нет", ее президент Жак Ширак окажется в очень не простом положении. Дело в том, что никто не обязывал его выносить этот вопрос на общенациональный референдум - некоторые страны обошлись обсуждением в парламенте. Пока из двадцати пяти стран Евросоюза Конституцию одобртли только девять.
Ничего неожиданного не произошло - соцопросы уже больше месяца фиксируют устойчивое нежелание французов признать необходимость принятия нового Основного закона. Против выступали как ультраправые, так и левые партии. Теперь они празднуют победу. На самом деле, по мнению многих обозревателей, исход голосования решило общее недоверие французов к собственному правительству. Следовательно, сегодня очень велик шанс, что оно будет отправлено в отставку. Правда, это уже не повлияет на судьбу Конституции.
http://www.kommersant.ru/doc/3039756
Очевидец рассказал “Ъ” подробности трагедии в Ницце
15.07.2016, 12:32
В Ницце произошел теракт Онлайн-трансляция
Последствия теракта в Ницце Фотогалерея
Зарубежные СМИ — о теракте в Ницце
Крупнейшие теракты во Франции История вопроса
По последним данным, в результате теракта в Ницце погибли 84 человека. Москвич Станислав Ушаков рассказал корреспонденту “Ъ” Кириллу Урбану о том, как вели себя люди на набережной.
— Расскажите, где вы находились в момент происшествия?
— В Ницце я отдыхал c семьей две недели. Сегодня уже вылетаем планово. Вчера во время праздника мы гуляли по набережной. За полчаса до салюта мы сели в кафе при отеле, на террасе. Посмотрели салют. Через какое-то время жена с ребенком пошла в туалет. И буквально через минуту все побежали, началась дикая паника.
— Видели ли вы сам момент теракта?
Как Ницца переживает теракт
— Буквально за десять секунд до этого я увидел тот самый белый грузовик. Я сидел метрах в двадцати от дороги. Там две полосы, которые разделены газоном. Грузовик ехал по дальней от нас части, которая ближе к морю. Я отчетливо видел грузовик, но все остальное было видно довольно плохо. Я даже не понял, что он ехал по толпе. Он ехал по перекрытой части набережной, где гуляли люди. Я удивился, что так рано открыли набережную.
Я не уверен, что грузовик ехал по людям два километра, но километр точно. Он ехал со скоростью где-то 60 км/ч.
Все побежали внутрь отеля, и я тоже. Нашел жену. Когда все утихло, я вернулся обратно на террасу, забрать телефон и вещи со стола. Там я увидел, что вся набережная в трупах.
— Как развивались события в дальнейшем?
В результате атаки на Ниццу погибли 84 человека, в том числе гражданка России
— Все сидели в отеле, никто не выходил. Вскоре опять началась паника, все побежали в служебные помещения, на кухню. Оказалось, что подъехал БТР. Потом, кто-то крикнул, что это полиция, и все успокоились. Минут через пять служащие отеля нас вывели через задний ход во двор. Переулками мы добрались до квартиры, которую снимаем.
— Как вели себя люди?
— Была паника, истерика. Куча людей с детьми, с подростками, с колясками. Особенно, когда второй раз началась паника. Учитывая, что очень много людей было внутри, бежать особенно было некуда. Не то чтобы ходили по головам… Вели себя довольно прилично, но давка была серьезная. Начались разборки, крики, слезы.
— Как действовала полиция и другие службы?
Почему Ницца стала территорией джихада
— Мы были в стороне, старались на улицу не высовываться. Полицейский БТР появился достаточно быстро. Там десятки отелей, десятки кафе, понятно, что организовать какие-то мероприятия оперативно очень сложно. Может быть, потом кто-то и появился… У нас все организовали сотрудники отеля. Они по одному выпускали людей, очень адекватно сработали. Спокойно, без паники выпускали через задний ход. Сразу сказали не выходить на набережную.
— Каковы были меры безопасности перед праздником?
— Все отлично было. Две недели ходили вооруженные военные. Группами по четыре человека патрулировали все вокруг. Жена говорила, что жутковато смотреть на людей с автоматами. А я, наоборот, считал, что отлично, что они ходят. Если бы не эти люди, то все было бы намного хуже.
Конечно, возникает небольшой вопрос, как грузовик мог проехать. Все переулки, ведущие к набережной, были перекрыты. Возможно, он был припаркован ранее.
На самой набережной, на месте перекрытия, стоял небольшой заборчик. У нас на футбольных матчах помощнее устанавливаются. Стояли несколько полицейских. Для огромного грузовика протаранить такое ограждение — не проблема.
Теракт в Ницце
Кадры с места трагедии — в фотогалерее «Ъ».
26 июля двое вооруженных ножами мужчин ворвались в церковь во французском городке в Сент-Этьен-дю-Рувре. Они захватили в заложники пятерых человек. Одной из монахинь удалось сбежать, она обратилась в полицию. Полиция застрелила нападавших, однако они успели перерезать горло священнику и нанести ранения другим заложникам.
Президент Франции Франсуа Олланд назвал происшедшее терактом, а позже сделал официальное заявление о том, что совершившие нападение были связаны с террористической организацией «Исламское государство» (организация запрещена в России).
В связи с последними терактами во Франции может измениться не только набор мер обеспечения безопасности, но и вся политика в целом, полагает руководитель Центра французских исследований Института Европы РАН, доктор исторических наук, профессор Юрий Ильич Рубинский. По его мнению, в результате событий последних недель эта политика оказалась под влиянием тенденций, способных полностью переформатировать традиционный политический пейзаж страны.
Юрий Рубинский
«Нынешнее руководство Франции – я имею в виду президента [Франсуа] Олланда и премьер-министра [Мануэля] Вальса – на волне тревоги, связанной с терактом в Ницце, действительно очень демонстративным (совершенном в национальный праздник 14 июля, в таком месте и в такой чудовищной форме), вынуждено активизироваться. Это не первый теракт во Франции, и дело не только в том, что он действительно масштабный. Важно, что на сей раз реакция французской общественности и средств массовой информации была в каком-то смысле иной, чем в январе или ноябре 2015 года.
Тогда реакцией стало национальное сплочение вокруг легитимных носителей власти (сейчас это социалисты, напомню). На сей же раз было совершенно по-иному. Счет правительству и, прежде всего, министру внутренних дел и премьеру, а также самому президенту, был предъявлен очень жесткий и большой. И дело тут не только в повторении терактов, но и в том, что Франция сейчас живет в перспективе президентских и парламентских выборов.
Первый тур президентских выборов пройдет 23 апреля 2017 года, то есть осталось меньше года. И политическая жизнь страны, естественно, проходит под знаком уже начавшейся фактически кампании. В этих условиях призывы к национальному единству перед лицом общей опасности выглядят неубедительно. Претензии к правящим кругам стали гораздо более жесткими и острыми, и власти, безусловно, чувствуют себя в гораздо более уязвимом положении, чем прежде.
Демонстрация солидарности во Франции /youtube.com
Отчасти реакция была та же, что и после предыдущих терактов: вводились меры по повышению эффективности спецслужб, полиции, жандармерии, участию вооруженных сил. Плюс активизация военных действий против ИГИЛ, «Исламского государства» в Сирии. Но на сегодняшний день это выглядит недостаточно убедительно, что очевидно. И характерно в этой связи стремление нынешнего руководства поднять, выразимся так, планку оценки ситуации.
Все чаще говорят, что Франция находится в состоянии войны (это официально объявлено), в связи с чем чрезвычайное положение продлено еще на полгода, и сами условия чрезвычайного положения ужесточаются. Но на этом фоне раздаются голоса (и достаточно авторитетных людей), что речь идет не просто о войне против терроризма, как говорили раньше. Один из лидеров оппозиции, бывший премьер [Франсуа] Фийон, например, сказал, что речь идет о мировой войне – что война против терроризма, которую ведет мировая цивилизация, столь же серьезна, масштабна и опасна, как Вторая мировая, и даже чуть ли не Третья мировая.
Ну, это, может быть, и ораторское преувеличение, но сама тональность тут достаточно очевидна. И цель ее – тоже.
В этой связи все серьезные аналитики констатируют наличие двух тенденций, достаточно противоречивых, в политической жизни Франции. С одной стороны, речь идет о тенденции совершенно очевидной – тенденции к поляризации сил.
Те, кто наиболее активно оппонирует нынешней вести – это «Национальный фронт» на крайне правом фланге, во главе с Марин Ле Пен. Вполне естественно, что она максимально использовала последние теракты для самой беспощадной и жесткой критики правительства. И, вне всякого сомнения, влияние ее идей, ее программы, центром которой является борьба против миграции (не только нелегальной, но и вообще миграции), выход из еврозоны и вообще из Шенгена.
Мигранты в Европе /wikipedia.org
С другой стороны, на крайне правом фланге так же активизируются оппоненты нынешнего руководства Соцпартией и собственно президента и премьера как лидеров партии – за «измену левым идеалам». Ее они усматривают, в частности, во введении чрезвычайного положения.
Вторая же тенденция иная. Раздаются голоса – скорее, в левом лагере, на его умеренном фланге, то есть в зоне опоры президента и правительства – в пользу не просто национального единства, а в пользу преодоления для этого традиционного водораздела между левыми и правыми. Мол, сейчас обстановка настолько серьезна, что перед лицом такой опасности необходимо отодвинуть на задний план текущие проблемы и конфликты и искать какие-то совместные решения – вплоть до создания правительства национального единства. Такое было во Франции, например, во время Первой мировой войны; в него вошли даже тогдашние социалисты, для которых это был первый опыт подобного рода.
Но теперь для Соцпартии идет острая борьба за то, кто будет ее кандидатом на президентских выборах: нынешний президент, который, действительно, стремится продлить свой мандат еще на 5 лет, но его рейтинг сейчас находится на крайне низком уровне – максимум 19% избирателей оказывает ему доверие, а это гораздо меньше, чем половина его электората. Есть и еще желающие выступить с такого рода притязаниями – например, тот же Вальс, очень энергичный человек, в прошлом, кстати, был министром внутренних дел.
И есть новые фигуры – например, такая по-своему нестандартная и яркая, как Эммануэль Макрон, министр экономики. Он не от Соцпартии, а создал свое движение – оно называется «Вперед» или, как еще можно перевести, «На марше» – и претендует на то, чтобы подняться выше левых и правых, объединиться и создать какую-то новую политическую конструкцию. Это такая центростремительная тенденция.
В правом лагере – точнее, в умеренной правой оппозиции – тоже идет борьба. Если в основной партии оппозиции, Республиканской, есть бывший президент Николя Саркози, который явно держит курс на то, чтобы взять реванш, вернуться в Елисейский дворец. Он адресует свою кампанию, резко антиправительственную и антипрезиденсткую, к электорату на крайне правом фланге, и фактически заимствует лозунги у Марин Ле Пен. А другое крыло, более умеренное, центристское, во главе с бывшим мэром Бордо, держит курс на то, что перекликается с предложениями Макрона.
Французская политика сегодня, перед лицом такого серьезного испытания, которым явились теракты, оказалась под влиянием этих двух противоположных тенденций, которые способны вообще переформатировать традиционный политический пейзаж Франции. И тот факт, что идет борьба за президентство и большинство с парламенте, конечно, не способствуют созданию новой комбинации левых и правых, но, тем не менее, и такие призывы раздаются.
На сегодняшний день очевидно, что на президентских выборах во второй тур по числу собранных голосов проходит Марин Ле Пен. Но возникает вопрос, кто будет ее соперником. Здесь предстоят первичные выборы 20-27 ноября, где будут 13 претендентов на кандидатуру выдвиженца от правого лагеря; а в левом лагере после долгих колебаний тоже согласились на проведение первичных выборов, чтобы там определить своего кандидата. Будет ли нынешний президент Франции претендовать на участие, точно еще неизвестно, он не решил. Рейтинг его к этому вроде бы не располагает, но стремление у него есть», — сказал Рубинский.
Президент Франции Франсуа Олланд в очередной раз побил рекорд по непопулярности. Более того, теперь ему угрожают импичментом. Все это ведет к тому, что ему, скорее всего, придется отказаться от участия в президентских выборах, которые состоятся весной 2017 г.
The Economist неделю назад писал о политическом суициде Олланда. В октябре была опубликована книга, написанная по мотивам ряда интервью с ним. В этих интервью Олланд оскорбительно отзывался о самых разных деятелях – судьях, футболистах, своих собственных министрах. Для лидера, который надеется на переизбрание, это настоящее политическое самоубийство, с учетом того, что президентские выборы во Франции должны состояться через шесть месяцев.
Отдельно автора впечатлил тот факт, что действующий президент в такое непростое время нашел время, чтобы 61 раз за четыре года встретиться с корреспондентами – авторами книги. Впрочем, содержание книги всё же кажется автору более впечатляющим – прежде всего, грубостью формулировок: судей Олланд назвал «трусливой институцией», национальную футбольную команду – «невоспитанными детьми», а бедных – «беззубыми». Также Олланд походя сообщил, что дал распоряжение французским спецслужбам убить четырех человек.
Президент Франции Ф.Олланд принимает парад. / common.wikipedia.org
Эффект от книги не заставил себя ждать: рейтинг одобрения Олланда упал до 4%, поставив тем самым новый рекорд падения. При этом если прежде в моменты падения популярности его соратники помогали ему подняться в рейтингах, то теперь им очень неудобно это делать.
Олланда выбрали президентом в 2012 г., комментирует автор, как «антидот» предыдущему президенту Николя Саркози в надежде, что он будет «нормальным» президентом. За непростой период президентства Олланду несколько раз удавалось «быть нормальным», однако в основном он был довольно невзрачным.
О начавшихся призывах к импичменту писала на прошлой неделе писала Financial Times. Призывают правые. Это увеличивает вероятность того, что Олланду придется снять свою кандидатуру с предстоящих выборов. Основание для импичмента усматривается в том, что Олланд выдал журналистам информацию, разглашать которую он не имел права.
Импичмент во Франции происходит по статье 68 конституции. Процесс, необходимый для запуска этой статьи, уже начался. Такая ситуация создает дополнительное давление на Олланда, репутация которого и так уже пострадала по итогам выхода книги, а также на социалистов, которые, как следствие, тоже теряют популярность.
Импичмент президенту – беспрецедентное событие в истории Пятой республики, отмечает FT. Для начала нужно собрать достаточное количество поддержки среди депутатов парламента. Затем требование будет рассмотрено правовым комитетом национальной ассамблеи и, вероятно, вынесено на рассмотрение всех депутатов. Окончательное решение выносит Высокая палата правосудия Франции, которую возглавляет председатель национальной ассамблеи – в настоящий момент социалист Клод Бартолон.
Книга журналистов Le Monde Жерара Даве и Фабриса Ломма «Лучше бы президент этого не говорил... Секреты президентского срока».
Однако с учетом того, что до президентских выборов осталось меньше шести месяцев, перспектива импичмента не так важна, заключает FT. Важнее то, что эта история выявляет серьезную политическую слабость Олланда. Социалистам следовало бы предложить избирателям другого кандидата на выборах, однако даже в этом случае маловероятно, что он пройдет во второй раунд голосования.
Ле Пен, Олланд и трое бывших: кто баллотируется на пост президента Франции
https://russian.rt.com/world/article...ncii-kandidaty
16 ноября 2016, 17:42
О своём выдвижении в качестве кандидата на пост президента Франции сообщил бывший министр экономики страны 38-летний Эммануэль Макрон. Ранее намерения баллотироваться на эту должность уже выражали лидер Национального фронта Марин Ле Пен и действующий президент Франсуа Олланд. Кроме того, за право стать единым кандидатом от «Республиканцев» борются экс-глава государства Николя Саркози и бывший премьер Ален Жюппе. О том, что известно о главных кандидатах на президентских выборах 2017 года во Франции, — в материале RT.
Reuters
Известие о кандидатуре Эммануэля Макрона на самом деле не стало для Франции полной неожиданностью. Как сообщает РИА Новости, разговоры о намерениях экс-министра баллотироваться на пост президента появились сразу после отставки Макрона в августе. Главой Министерства экономики, отметим, он проработал всего два года.
Покидая ведомство, политик заявил, что будет заниматься «новым проектом» на благо Франции, но он никогда публично не говорил о своём намерении побороться за президентское кресло.
В целом в его биографии трудно найти какие-либо яркие моменты, кроме того, что ранее Макрон входил в ближайшее окружение действующего президента Франсуа Олланда, а в 29 лет женился на своей бывшей учительнице французского, которая старше его на 24 года и в которую он был влюблён ещё со школы.
Помимо 38-летнего политика, на данный момент известны имена ещё нескольких претендентов на пост главы Пятой республики.
Лидер правых
О намерении принять участие в предстоящих выборах официально объявила лидер партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен.
В последнее время её популярность во Франции сильно возросла и, судя по опросам, политик всерьёз может рассчитывать по меньшей мере на проход во второй тур. Стоит отметить, что немалую роль в росте рейтинга Ле Пен среди населения сыграла ситуация с беженцами.
Reuters
Кроме того, у 48-летней Марин Ле Пен уже имеется опыт участия в президентской гонке — на выборах 2012 года она заняла третье место, уже тогда доказав, что является одним из самых популярных политиков страны.
А в 2014 году её партия одержала победу на выборах в Европейский парламент во Франции, почти вдвое опередив по количеству голосов правящую Социалистическую партию.
Отметим, после победы Дональда Трампа на выборах президента США эксперты ещё больше поверили в возможный успех Ле Пен, которая открыто выступает за сотрудничество с Россией и критикует НАТО.
Лидер антирейтинга
Пожалуй, самые низкие шансы возглавить Францию в 2017 году остаются у действующего президента страны — 62-летнего Франсуа Олланда. Так, по последним данным, работой французского лидера довольны только 4% опрошенных, что является абсолютным рекордом антирейтинга.
В 2013 году Олланда поддерживали 20% французов, что для главы государства уже являлось самым низким показателем с 1958 года, с которого отсчитывают историю Пятой республики.
Экономический и мигрантский кризисы, серия терактов, непопулярные решения в трудовой сфере — бытует мнение, что всё это не оставляет действующему президенту не только шансов остаться ещё на один срок, но и досидеть текущий.
Reuters
Так, на прошлой неделе Национальная ассамблея Франции передала властям проект резолюции об импичменте президенту. Представители оппозиционной партии «Республиканцы» обвиняют Олланда в разглашении гостайны, которое он якобы допустил в книге «Президент не должен был этого говорить…», ставшей бестселлером сразу после выхода в свет в октябре.
Лидер республиканцев
Ещё одним участником президентской гонки станет единый кандидат от партии «Республиканцы».
Несмотря на то, что в праймериз примут участие сразу несколько политиков, основная борьба, как ожидается, развернётся между 61-летним экс-президентом Франции Николя Саркози и 71-летним бывшим главой правительства Аленом Жюппе.
Reuters
Стоит отметить, что по результатам опросов пока лидирует экс-премьер, однако выборы в США в очередной раз продемонстрировали, что опросы общественного мнения не являются истиной в последней инстанции.
Reuters
Напомним, президентские выборы во Франции пройдут 23 апреля 2017 года.
Свершилось. Она снова на арене политического цирка. Путин, открывай казну и грузи евро чемоданами во Францию.
Французская национальная фронтовичка — Марина Жановна Лепенная, обласканная в Москве б.у. спикером Госдумы С.Е. Нарышкиным, с "ее новыми партийными установками, отвечающими духу современной Франции", начала платить по старым долгам. И готова сделать новые.
Она заявила, что Крым — российский.
В мае во Франции выборы Президента.
В 2014 году, по сообщениям прессы, Национальный фронт Марин Ле Пен получил от одного российского банка кредит в 11 млн евро.
В феврале 2016 года, как сообщается, Национальный фронт Марин Ле Пен обращался к России с просьбой о предоставлении кредита в 27 млн евро.
Президентская кампания Ле Пен оценивается примерно в 20 млн евро, денег не хватает.
Если факты верны, то разве то, что делает Марин Ле Пен — не политическая коррупция? Я признаю Крым вашим, а вы мне дайте денег. За ваши деньги я приду к власти во Франции и сделаю как вы хотите.
Большего унижения Франции, которую Ле Пен превращает в тряпку для вытирания чужой захватной грязи, трудно представить.
P.S.
Когда Марин Ле Пен была с визитом в России, то её не постеснялись позвать в Госдуму. С.Е. Нарышкин провел с ней встречу. Даже один из сопредседателей правопопулистской "Альтернативы для Германии" Фрауке Петри с Ле Пен ни разу не встречалась.
Это объясняют тем, что "близость к Национальному фронту не добавила бы "Альтернативе для Германии" популярности, ведь партия, которая у многих ассоциируется с антисемитизмом, не может получить широкую поддержку в ФРГ".
В России, как видно, с этим проблем нет. У нас в стране и книги Ле Пен в этом году издали ("Против течения" и "Во имя Франции"). Читайте, россияне, "нашу Марину", сдавайте деньги на французскую "национальную революцию".
Кандидат в президенты Франции Марин Ле Пен начала год с вполне трампистского заявления о том, что она не видит причин не признавать законность присоединения Крыма к России. Что, в свою очередь, совпало с сообщением о солидарном нежелании французских банков финансировать ее кампанию.
Если главным российским событием — именно российским — 2016 года были выборы президента в США и победа «нашего» Трампа, то в 2017-м ключевой надеждой российского политического режима на дальнейший раскол западного мира станут президентские выборы во Франции (первый тур 23 апреля, второй — 7 мая).
Причем здесь речь идет о беспроигрышной — win-win — ситуации: путинские элиты вполне удовлетворятся правым консерватором Франсуа Фийоном, ну а уж вишенкой на торте правого популизма, благоволящего нынешнему российскому гибридному авторитаризму, может оказаться победа Марин Ле Пен.
«Нашу» Марин, согласно слухам, которые стали общим местом в западном дискурсе, интенсивно финансировали некоторые российские структуры.
Продажа Россией страхов и успешная их покупка Западом по завышенной ажиотажной цене привели лишь к еще более гипертрофированному восприятию угроз, особенно по линии кибератак — гибридная война обрела цифровое обличье. Однако прямого смысла «взламывать» Францию вроде как нет — там и так все «хорошо» с droitisation — поправением и разворотом на Восток, к России.
И чем чаще за руль грузовиков-убийц будут садиться индоктринированные радикальные исламисты, тем больше шансов у правых популистов. Не говоря уже о таких хорошо известных фоновых факторах, как длящаяся усталость от вялых традиционных политиков с их неэнергичным политическим языком, несправедливость глобализации с точки зрения распространения неравенства, бюрократизация «коррумпированных» западных элит, которые «страшно далеки» от «простого народа», утрата ощущения личной безопасности на фоне террористических угроз и миграционного цунами, геттоизация целых городских кварталов и пригородов крупных городов.
На этом фоне хорошо работают простые плакатные образы, которые предъявляет, что называется, сама жизнь.
Если вы оказываетесь где-нибудь в гипертолерантной Швеции, например в университетском городе Упсала, и приезжаете туда в поисках аутентичных образов из «Фанни и Александра» Ингмара Бергмана, то обнаруживаете лишь рай для мигрантов: Стора Торгет, рыночная площадь, заполнена разноцветной толпой, и в этих живых декорациях очень убедительными для местных обывателей кажутся агитационные палатки правопопулистской партии под названием «Шведские демократы» с внятным лобовым слоганом «Верните нам Швецию!».
В идеологическом пакете — традиционный набор: референдум по членству в ЕС, пересмотр Шенгена, антимультикультурализм, ограничение миграции и снижение государственных расходов на ее поддержку. Результат — на последних парламентских выборах 2014 года популисты-националисты пришли третьими. И хотя они сильно отстают от социал-демократов и умеренных правых, динамика устрашающая: если в 2010 году ультраправые впервые вошли в парламент, набрав 5,7% голосов, то к 2014 году их результат увеличился на 7,2 п.п., до 12,9%, а это плюс 29 мест (итого 49 мест из 349) в Риксдаге.
И это образцовая Швеция, что уж говорить о Франции.
Как работает механика Марин Ле Пен? Пока ее основной конкурент Франсуа Фийон в начале этого года рассказывал в Калифорнии на форуме по инновациям, как важна для Франции цифровая революция, лидер «Народного фронта» вовсю использовала такой инструмент этой самой революции, как твиттер: ее «чириканье» шло плотной стеной. Причем отнюдь не из Калифорнии. Сначала она провела два установочных мероприятия 4 и 5 января, включая встречу с прессой, а затем отправилась «в поля» — в нормандский департамент Эр, где интенсивно встречалась с «трудящимися» и разбиралась с конкретными вопросами местного самоуправления и предоставления публичных услуг в аграрных регионах, не забывая параллельно насыщать интернет-пространство прямолинейными лозунгами.
«Без свободы прессы нет демократии»; «Я надеюсь на обновление демократии, где власти будут более эффективными, близкими гражданам, менее затратными»; «С помощью экономического патриотизма мы вернем нашу независимость»; «Франция снова должна стать страной предпринимателей, страной инноваций». Ле Пен апеллирует к предпринимателям, призывает их к смелому риск-ориентированному инвестированию в инновации, делает акцент на том, что развиваться должен именно французский бизнес, негативно отзывается о спекулятивном финансовом капитале и говорит о необходимости инвестирования в реальный сектор, призывает отказаться от единой европейской валюты — «главного препятствия реиндустриализации», с легкостью записывает в свои предшественники де Голля и Помпиду, и даже Кольбера, знаменитого министра финансов времен Людовика XIV, которые «проводили правильную промышленную политику».
Просто Столыпинский клуб какой-то!
Высокая сутуловатая блондинка с четкой внятной речью, «ходящая» в народ и призывающая вернуть реальную власть коммунам и департаментам, «привести в порядок демократию»; ее символ — синяя роза, чей стебель превращается в шпагу, — что мешает среднему французу за нее проголосовать, как средний англичанин проголосовал за Brexit, а средний американец — за Трампа?
К тому же если этот средний представитель западного мира вовсе не считает, что тем самым нарушаются основы демократии и рушится ценностная структура Запада, наоборот, с его точки зрения, возвращается подлинный Запад, тот, который еще по привычке продают турагентства всего мира, а его уже нет в природе. И здесь дело, пожалуй, не в сомнительном, хотя и красивом объяснении, согласно которому восхождение популизма — нелиберальный демократический ответ недемократическому либерализму.
Россия была родиной популизма этого нового типа, первый Трамп — это Жириновский, трампистская политика — это Путин начиная с его второго срока.
И если российские правила жизни триумфально шагают по западному миру, почему бы не начать надеяться на то, что с течением времени — но точно не сразу, ибо для полной победы трампизма он должен поразить Германию, — Россия станет great again по своим собственным нормам?
Помешать этому сценарию может та самая демократия: во-первых, свободные — действительно свободные! — выборы на Западе предполагают ротацию даже лидеров-популистов, во-вторых, эффект маятника еще не исчез в ключевых странах западного мира — политические силы меняются местами (например, социалисты уступают правым либералам и наоборот) регулярно, в-третьих, пока еще нет окончательных доказательств, что волна популизма — неостановимый тренд, который способен захватить все без исключения страны. Есть, в конце концов, утешительные примеры вроде Австрии, когда, крепко подумав, большинство, хотя и не подавляющее, голосует на президентских выборах, причем дважды, за традиционную западную демократию или просто против ультраправого популизма.
Кстати, в 2002 году Франция была примерно в той же ситуации, что и в 2017-м: только на месте Фийона был Жак Ширак, а на месте Марин Ле Пен — ее отец Жан-Мари Ле Пен. В первом туре они пришли к финишу ноздря в ноздрю. А во втором туре Франция показала, что она пока не «одурела»: правый центрист получил 82,21% голосов, ультраправый популист — 17,79%.
Нынешние проблемы, впрочем, тогда пребывали в зачаточном состоянии. Не было еще джихадистской эпидемии, терактов образца Charlie Hebdo, Батаклана, Ниццы, не состоялись дискуссии о никабах и буркини… На теракт января 2015 года Франция ответила манифестацией в поддержку республиканских ценностей. Возможно, в год правого популизма западную демократию спасет именно это ценностный каркас, который окажется — теоретически — посильнее скреп.
http://3.3.ej.ru/?a=note&id=2282 8 НОЯБРЯ 2005 г.
Ну все как в приснопамятные времена. 7 ноября обязательно советское телевидение давало репортаж из парижского пригорода Сен-Дени, который входил в так называемый «красный пояс» французской столицы. Еще лет тридцать назад это было рабочее предместье, традиционно голосовавшее за компартию и отмечавшее памятные даты советского календаря. Сегодня там живут иммигранты, преимущественно из Алжира, Туниса и Марокко. И градус недовольства совсем иной: вместо демонстраций – бунт жестокий и беспощадный. Кем-то организованные арабские подростки жгут автомобили, магазины, общественные здания. Пламя этого бунта перекинулось на другие города Франции, того и гляди полыхнут соседние европейские государства. При этом уж кого-кого, а французские власти никак нельзя обвинить в том, что они игнорировали проблему иммигрантов.
«Наша задача – сохранить самобытность иммигрантских общин и одновременно интегрировать во французское общество», – втолковывала мне год назад основы государственной политики чиновница марсельского муниципалитета. Она сыпала бесконечными названиями социальных и образовательных программ – для женщин, подростков, для тех, кто хочет освоить новую профессию или просто освоить французскую грамоту. Говорила она и о том, что другого пути, как предоставлять гражданство даже тем, кто въехал в страну нелегально, нет. Чиновница эта сама, казалось, была живой иллюстрацией правильности такой политики – немыслимой красоты марокканка, закончившая Сорбонну, бегло говорящая по-английски, сама вышла из семьи нелегальных иммигрантов. И только грубый шрам, явно от ножа, пересекавший ее шею, намекал на то, что до описываемой ею гармонии в арабских кварталах еще далеко…
Ныне следует признать, что попытка интегрировать мусульманскую иммиграцию в западноевропейское социальное государство оказались не слишком успешными. Сначала это дало себя знать взрывами в Лондоне, теперь – погромами в Париже. Самое время вспомнить про Самюэля Хантингтона, американского ученого, предсказавшего надвигающийся конфликт цивилизаций. Если согласиться с неизбежностью и неотвратимостью такого конфликта, начало которому положила террористическая атака 11 сентября 2001-го, то полицейско-административные способы противостояния новой угрозе напрашиваются сами собой. Видимо, официозные российские комментатоы, уже упрекнувшие французские власти в нерешительности, устали за неделю беспорядков ждать, когда наконец пошлют армию, когда начнутся столь милые их сердцу облавы и зачистки. В общем, устали ждать, когда Париж станет похож на Нальчик. Случись это – и путинская политика на Северном Кавказе сразу же начинала бы выглядеть как единственный разумный ответ на взрыв исламского экстремизма.
Однако то, что происходит в Европе, на мой взгляд, только внешне имеет этническое или религиозное объяснение. Скорее речь идет о побочных отрицательных последствиях глобализации. Когда-то, лет двадцать назад, европейские государства решительно смягчили правила въезда в страну. Дело в том, что те, кого марксисты именовали пролетариатом, в 80-е благополучно переехали в средний класс: квалифицированные рабочие стали получать вполне приличные деньги. А иммигранты и должны были выполнять труд неквалифицированный. Однако проблема в том, что в последние лет 10-15 производства, требующие массового неквалифицированного труда, переместились в Азию и Латинскую Америку. И иммигрантские кварталы поразила массовая безработица – ею охвачено свыше 40 процентов исламского населения. В то же время социального пособия (около 400 евро) плюс практически бесплатного социального жилья оказалось достаточно, чтобы второе иммигрантское поколение отказалось от попыток улучшить свое материальное положение за счет повышения квалификации и образования. При этом появились зависть и раздражение по отношению к тем, кто достиг большего и находится на ином уровне потребления. По существу арабские кварталы в европейских странах – это Большой Ближний Восток в миниатюре, население которого в искаженном виде воспринимает действительность. С одной стороны, оно пользуются достижениями современной цивилизации, с другой – отрицает ее как враждебную.
Подозреваю, что европейские правительства столкнулись сегодня с непростой задачей – надо найти способ заставить агрессивных люмпенов, которых сделала таковыми социальная политика, работать.
Печальное разочарование французов
Линейный вид
