477. Мемория. Евгений Ясин

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1259848-echo/
16 февраля 2014, 11:42
Первого февраля был день рождения Бориса Ельцина. А 4 февраля в Высшей школе экономики Фонд имени Б.Н. Ельцина и Фонд «Либеральная миссия» отмечали эту дату.

На встрече не было лидеров высокого ранга. Правда, из эпохи 90-х и сподвижников Ельцина были государственный секретарь того времени Геннадий Бурбулис, а также два вице-премьера – Борис Салтыков и Яков Уринсон, ну и я – министр экономики и без портфеля в 1994–1998 гг.

Но что более важно, собрались люди, для кого содержание и значение событий того времени были интересны, по-настоящему. Во всяком случае для меня, непосредственного участника событий тех лет, этот вечер стал поводом, чтобы ещё раз задуматься о роли тех лет в нашей истории и, что особенно существенно, в её будущем.

Два момента я хочу сегодня обсудить. Во-первых, значение событий начала 90-х, включая роль в них Бориса Николаевича. Во-вторых, как мы сегодня откликаемся на эти события, можно ли ожидать их ощутимого влияния на наше будущее, на перспективы России.

По первому моменту. Я уже пожилой человек. В начале 90-х мне уже было около 60 лет. И то, что тогда происходило, мне представлялось не просто важным, а историческим переломным моментом в истории страны. Горбачёв, как я думаю, начинал перестройку, имея в виду прежде всего демократические цели. Он непосредственно их не достиг. Но они способствовали рыночным реформам, распаду СССР и формированию на его месте ряда национальных государств, ныне наиболее современного типа государственной устройства. Что же касается демократии как политической системы, то она не получилась тогда, её нет и сегодня. В лучшем случае, в терминах политологов В. Меркеля и А. Круассана – есть «дефектная демократия». Я полагаю, стараясь трезво смотреть на прошлое – Ельцин не был настоящим демократом. По своему характеру он был бойцом, настроенным на победу, в том числе на победу лично свою. Такую победу он одержал. Зато в новой Конституции, 20-летие которой мы недавно отмечали, президент получил полномочия, равные полномочиям Съезда народных депутатов, определённым в терминах государства, где нет разделения властей.

Но реформатором он был, причём очень масштабным. До него мы имели страну, построенную в виде феодально-бюрократической иерархии. Идеал коммунистического правления! После Бориса Ельцина мы получили рыночную экономику, систему с несравненно более гибкой сетевой структурой, с ячейкой в виде торговой сделки, в которой каждая сторона несёт всю полноту ответственности, но может рассчитывать на доверие и ответственность партнёров. История показала, что такая система несравненно эффективней и долговечней, чем иерархия, основанная на насилии.

Ельцин поверил Гайдару, и важнейший комплекс реформ был осуществлен буквально в 500 дней. Вы можете сомневаться. Да и реально реформы в части приватизации и финансовой стабилизации проводились дольше. Но всё же сегодня мы – страна с рыночной экономикой, где более или менее свободные цены, благодаря чему не бывает дефицита, мучившего нас 70 лет. И ещё есть относительная свобода предпринимательства, играющего всё более важную роль. Можете сомневаться в том, что у нас хороший, эффективный рынок. Но он есть. Это заслуга Ельцина и Гайдара. Заслуга столь важная, что я даже не буду стараться удлинять список.

Второй момент: наш отклик на события того времени сегодня и что можно ожидать в перспективе?

В том-то и дело, что, создав, рыночную экономику, эпоха Ельцина предопределила развитие в стране трёх крайне важных вещей: верховенство права, свободу конкуренции и демократию. По списку этих вещей уверен, у вас тоже есть сомнения и недоверия. Понимаю, сам испытываю подобные чувства. Но всё же я воспитан в традициях марксизма, включая представление о закономерностях исторического процесса. Сравнительно недавно я узнал, что в других терминах примерно о том же пишут приверженцы институциональной теории: Институты – правила игры, усвоенные большим числом людей образцы поведения, опирающиеся на устойчивые взаимосвязи в экономике.

Так вот, если вы восстановили рыночную экономику, вам придется ввести жёсткие стандарты права, регулирующие отношения между людьми, скажем, в торговле или при смене правителей. Иначе рынок будет неэффективным, и все будут страдать, пока массовое движение или разумность парламентариев не заставит принять на сей счёт строгие законы. А главное – их выполнять, всем ревностно следить, чтобы они выполнялись. На рынке нет (не должно быть) хозяина. Поэтому там должен быть жёсткий порядок, построенный на учёте интересов, прав и ответственности участников. Право становится условием свободы и эффективности. Право выше начальства. Или начальство с необъятными полномочиями, или свободный рынок со строгим порядком.
Право создаёт условия для свободы и конкуренции. Конкуренция создаёт стимулы к энергичной деятельности, к инновациям. В политической сфере это демократия.

Может быть, я ошибаюсь. Но наверняка это относится главным образом к срокам: предвидимые мною изменения, следующие за реформами, проведенными при Борисе Ельцине, могут произойти раньше или позже. Но движущие силы для них уже созданы. Они могут не произойти вообще, поскольку есть могущественные силы, им противодействующие. Однако в последнем случае судьба нашей страны может оказаться печальной, ей будет грозить упадок.

В таких случаях в обществе зреют мотивы, толкающие людей на борьбу за прогресс. Мы уже видели людей в такой борьбе после выборов 2011-го года. Это влияние Ельцина и Горбачёва.

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1289832-echo/
30 марта 2014, 06:41
Я выбрал эту тему, чтобы в нынешний период быстротекущих событий и их чрезмерно эмоциональных оценок напомнить известное высказывание: «В России за 20 лет меняется всё, а за 200 лет — ничего».

На самом деле это касается не только России, но всех, просто у нас преувеличенное представление о том, что и как происходит у нас. А, во-вторых, за 200 лет всё же происходят важные изменения, просто они требуют больше времени, и люди определенного положения обычно не видят либо начала этих изменений, либо их конца. Среди того, что происходит при их жизни, они вдруг узнают, если читают исторические сочинения, — нечто похожее на то, что было 200 лет назад. Например, в 90-е годы ХХ века находили много общего с реформами Александра II 60-х годов XIX века.

Но в этом нет ничего удивительного. И здесь вернусь к заголовку сегодняшнего анонса: «Институты меняются медленно». Но я только сейчас, через 25 лет после начала нынешних реформ и развития последовавших за ними событий, стал улавливать глубинную логику переживаемых нами изменений.

Обращусь к авторитету Дугласа Норта, одного из видных теоретиков институциональной школы. В одном из своих трудов, опубликованном у нас в 1993-ем году, он пишет о том, как формировались рыночные отношения, в том числе — отношения обмена (Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение / Thesis, вып. 2, 1993, М; цит. по «Экономическая история, хрестоматия», М., 2008, ГУ ВШЭ, 85–86).

Отвлекитесь от злобы дня, подумайте, Норт пишет о давних временах формирования рынков, размышляет о протекавших тогда процессах.

Сначала простая модель персонализированного обмена: небольшое число участников многократно совершают однотипные сделки друг с другом, хорошо зная всех участников. Обман, злоупотребления невозможны, транзакционные издержки весьма низки, несравнимы с издержками производственными. Но обмен втиснут в очень узкие рамки и пользы от него немного.

Второй шаг. Расширение обмена ведёт к увеличению числа участников и худшему знакомству их друг с другом. Они вступают в «мир специализированной взаимозависимости», где можно получать продукты более высокого качества, изготовленные с меньшими производственными издержками. Но это уже неперсонифицированный мир, где не все хорошо знакомы, где появляются возможности обмана и злоупотреблений, транзакционные издержки резко возрастают.

Третий шаг. Чтобы сохранить выгоды увеличения масштабов обмена и свести к приемлемым величинам, транзакционные издержки, стали создаваться сложные институциональные структуры, снижавшие размеры потерь. «В результате, — пишет Норт, — в современных западных обществах сложились системы договорного права, взаимных обязательств, гарантий, торговых марок, сложные системы мониторинга и эффективные механизмы проведения законов в жизнь. Короче говоря, мы имеем хорошо специализированные и надежно охраняемые права собственности.

...Обслуживание сделок поглощает огромные ресурсы (хотя в расчете на одну сделку эти издержки невелики), но производительность, связанная с выигрышем от торговли, возрастает ещё больше... За вышеперечисленными институтами стоит куда более сложная институциональная структура, которая позволяет специфицировать и защищать права собственности...

Институциональная надёжность имеет принципиальное значение, поскольку она означает, что, несмотря на постоянное расширение сети взаимозависимости, ... мы можем быть уверенными в результатах» (там же, стр. 87)

Извините за длинную цитату, я её сокращал, как мог. Но мне было очень важно дать читателями и слушателям представление об институциональной основе рыночной экономики. Это касается и политической системы. Исключительно важно понять, какую огромную роль играет эта институциональная сеть для современного общества. Не знаю, привлек ли я ваше внимание.

Рыночная экономика вновь появилась в России 25 лет назад. Необходимые для её работы институты были разрушены большевиками почти до основания. Их нужно было создавать заново. И надо признать, многое уже сделано. Но, увы, далеко не всё. Снова мы наблюдаем столкновение нововведений, важных для развития рыночных механизмов, для повышения эффективности экономики и, с другой стороны, традиций, идущих от советского и даже гораздо более далекого прошлого; от противостояния иерархии и сети, приказа и договора.

Институциональные структуры рынка и демократии формируются медленно, иногда в них пробиваются традиционные формы, снижающие эффективность, но облегчающие приживаемость новых институтов. А иногда и затрудняющих. Жизнь полна противоречий, но такова жизнь. Важно, чтобы необходимые для рыночной экономики свободы и конкуренции, верховенство права приживались и шаг за шагом усиливали своё влияние.

До встречи.

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1317646-echo/
11 мая 2014, 06:42
Тектонические сдвиги в современном мировом сообществе в нашей части мира происходят в основном между нашей страной, недавней Великой империей, и странами европейской цивилизации Запада, ныне наиболее развитыми технологически и институционально.

После II Мировой войны в течение 40 лет положение в мире определялось противостоянием двух сверхдержав – США и СССР, и двух коалиций стран: западных, капиталистических, к которым затем добавилась Япония, и восточных, социалистических. В связи с перестройкой и реформами, распадом СССР, обстановка радикально изменилась. Главное изменение – крушение коммунистического режима, переход России и большинства других бывших союзных республик к рыночной экономике.

В течение последующих 10–12 лет мы стремились приобщиться к этой цивилизации, чтобы пожать её плоды, а её ведущие носители показывали готовность помочь нам в этом деле. Тогда я сам активно участвовал в нашем сотрудничестве и, – можете считать меня наивным простаком, – не видел никаких свидетельств хитрых манёвров и тайных замыслов. Желание воспользоваться новыми возможностями было искренним и сильным с обеих сторон. Конечно, сложности жизни вскоре проявились, но был период, наверное, между 1992-ым и 1998-ым годами, когда чувства дружбы и солидарности преобладали.

Потом, на переломе столетий, началось некоторое охлаждение. Администрацию Клинтона остро критиковали республиканцы в преддверии выборов. Русские каждый раз создавали предлоги: то кризис 1998-го года, то какие-то «махинации» российских ловкачей. Мне казалось, что Моника Левински и мы стали важнейшим фактором поражения демократов в США. Вряд ли это было так, но в общественном мнении развитых стран витало какое-то пресыщение Россией и рыночными реформами.

Сейчас говорят, что Путин с начала своего первого президентского срока был весьма ориентирован на Запад, ставил вопрос о вступлении России в НАТО, но встретился с прохладным отношением партнёров. Видимо, демонстрируя дружбу, они все в своём круг склонны были приписывать себе победу в холодной войне и проводить в России в какой-то мере политику победителей.

Вспоминаю события в Югославии, саммит в Стамбуле: нотки пренебрежительного отношения к нам проскальзывали.
Но более заметно отношения между Россией и Западом стали меняться с конца первого президентского срока Путина, когда в 2003–2004 годах в российской внутренней политике стали проявляться тенденции к ограничению демократии, особенно к положению в СМИ, к выборам, к бизнесу. Можно сделать выводы об отходе России от политики, которая позволяла причислять её к новым членам сообщества демократических стран.

При этом экономическое положение страны улучшалось, нефть дорожала, Россия могла позволить себе бóльшую независимость. Последний момент тесной дружбы, как я помню, это звонок Путина новому Президенту США с выражением солидарности после нападения террористов на Всемирный Торговый Центр и готовность совместно бороться с терроризмом. Конечно, это было полезно для приравнения к терроризму борьбы с сепаратистами в Чечне, но всё же единство интересов России и западных стран было подчеркнуто.

Всё же после этого в отношениях между Россией и странами Запада пролегла грань обособления, особенно из-за ограничений демократии. У нас принято зубоскалить относительно пренебрежительного или даже неприязненного отношения западных политиков или бизнесменов к различным ценностям демократии, которые порой мешают конструктивной работе, применяются формально. И в этом мы ищем оправдание для себя: дескать, отживающие символы. Но если посмотреть серьёзно, то обычно мы должны увидеть глубинный слой взаимосвязанных норм, ценностей, институтов, которые заставляют людей в большинстве развитых стран, пусть со смешком, но очень серьёзно относиться к свободе и демократии, к своим и чужим правам. Это не шутки, это пласты культуры, сложившейся за последние 150–200 лет. Культуры, которую и мы должны ныне создать и усвоить у себя. Повышение благосостояния зависит от культуры много больше, чем от цен на нефть.

Следует также отметить, что, осуществив в 90-е годы важные реформы, мы всё же оказались последней распавшейся империей, поданные которой в своё время привыкли пользоваться привилегированным положением, а сейчас многие чувствовали его утрату, ощущая ко всему враждебное отношение вчерашних своих сограждан или соседей.
Новая волна обострения отношений возникла в 2008-ом году в связи с событиями вокруг Южной Осетии и Абхазии. Очевидно, они были связаны с переплетением узлов напряжения внутри распавшейся империи. Тяготение России к восстановлению, хотя бы отчасти, своего прошлого положения было заметно. Но в то же время проявилась и осторожность в преступании границ.

Крым стал следующим шагом. Соблазняло то обстоятельство, что русское большинство готово было высказаться за присоединение к России. Шаг был сделан, а последствия его пока не вполне ясны. Однако наши имперские амбиции ещё раз проявились, в том числе в эйфории, охватившей большинство россиян в связи с этим поводом.
Открывалась ещё одна возможность присоединение к России юго-восточных регионов Украины, скажем Донецкой и Луганской областей. Вновь сработала осторожность, Россия предпочла какое-то правовое решение, чем ещё один акт проявления имперских амбиций.

К тому же ситуация здесь не то, что в Крыму.

Согласно исследованию Киевского международного института социологии, в областях Юго-Востока (Днепропетровская, Донецкая, Запорожская, Луганская, Николаевская, Одесская, Харьковская, Херсонская) за отделение от Украины и последующее присоединение к России в середине апреля 2014 года высказалось не более 15% опрошенных, против – 70%. В Луганской и Донецкой областях, наиболее радикальных, приветствовали бы присоединение к России 30 и 27% (Максим Вихров). Но ситуация и сейчас, после Одесского кровопролития 2 мая, ещё далека от разрешения. Я сейчас говорю только о российском выборе, который ещё не определен до конца и окончательно будет зависеть от расстановки сил в Украине.

Всё же в последнем развитии событий в российских верхах можно говорить, видимо, о противостоянии двух основных сценариев.

Один из них – авторитарно-консервативный, набирающий силу с 2003–2004 гг., повышение цен на нефть – источник ресурсов, не зависящий от энергии и настроений населения, – питал его усиление. Его черты – 1) ограничение демократии, развитие иерархии господства-подчинения, сходной с советской структурой; 2) опора на национальные традиции, величие империи. Возможны колебания курсов – от «оттепели» до тоталитарного режима, признаки которого проявились в последние месяцы. На мой взгляд, этот сценарий представляется лишенным перспективы.
Другой сценарий – либеральный. Демократическим его называть не буду, чтобы избежать сравнений с Жириновским. Хотя речь идёт именно о либеральной демократии. Мало кто считает этот путь перспективным. Но соответствующих ему взглядов, согласно социологическим исследованиям, придерживается 15–20 % российского населения. Но именно этот сценарий определяет путь к преодолению кризисных явлений и росту экономики.

Именно его я имел в виду, когда писал о России накануне подъёма. Думаю, у нас ещё будет возможность поговорить о нём в скором времени. В том числе в связи с украинскими проблемами. Этот путь ведёт к возможно более тесному экономическому и политическому сотрудничеству с Западом.

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1359488-echo/
14 июля 2014, 11:42
Так получилось, что я имею прекрасную возможность встретиться в эфире с радиослушателями в новой передаче – «Выбор ясен». Я воспользуюсь этой возможностью.

26 июня с.г. в Высшей школе экономики состоялся научный семинар, на котором как основной докладчик выступил Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Я просил его изложить свои суждения о нынешней внешней политике России и он назвал свой доклад так: «Россия на фоне распадающегося мира: ревизионист поневоле».

Суть этого доклада близко подходит к тем тектоническим сдвигам, которые в последние годы связаны с Россией.

Прошлый раз я писал в анонсе к заключительной передаче «Тектонический сдвиг», что СССР накануне своего распада играл роль второй сверхдержавы и полюса, притягивающего страны, стремившегося противостоять глобальной политике развитых капиталистических стран. С распадом сверхдержавы и крахом коммунизма обозначился важный структурный сдвиг, поистине тектонический, в мировой расстановке сил.

Одни, главным образом на Западе, назвали его нашим поражением в «холодной войне». Лукьянов в своём докладе отметил, что Россия, принявшая роль преемника СССР, поначалу присоединилась, как казалось, к группе рыночных и демократических стран, в большинстве развитых. Но она не была той страной, которая понесла поражения в холодной войне.

Она эту войну выиграла как страна, ибо смогла освободиться от бремени коммунизма. Именно он потерпел поражение в холодной войне.

Но то, что многие деятели на Западе рассматривали Россию как проигравшую сторону, а себя – как победителей, толкало их к выводу, что Запад не должен оглядываться на своего вчерашнего противника, которому не пристало проявлять какие-то амбиции в его новом положении. Россия с таким отношением, когда оно проявлялось, была не согласна. Это стало ясно после поворота самолёта с Примаковым после бомбардировок Белграда, а затем – с рейдом на Приштину во время событий в Косово.

Выражение Лукьянова «ревизионист поневоле» означает на деле, что и в событиях в Украине с февраля 2014-го года Россия подчеркивала в своей политике, что не она как бы поменяла курс, оказывая силовое давление на новое украинское руководство, а то, что она уже давно придерживается политики защиты своих интересов как региональной державы, т.е. державы, имеющей свою сферу влияния и предупреждающей, чтобы другие в эту сферу не лезли. Тем самым она проявила в своей политике характер былой Империи, которую многие наши соотечественники считают чертой национального характера, от которого мы не можем избавиться.

Я был модератором на семинаре, где выступал Лукьянов, и здесь я хотел бы передать точку зрения, которую я там изложил.

Мы не потерпели поражения в холодной войне. Мы как нация её выиграли, избавившись от коммунизма. Реально мы были заинтересованы в том, чтобы примкнуть к группе развитых стран и, сотрудничая с ними, добиться важных для нас институциональных изменений, а именно – создать эффективную рыночную экономику с достаточно сильной конкуренцией, пробудить свободу и энергию предпринимательства, обеспечить верховенство права, в том числе среди предпринимателей и чиновников, вырастить демократическую политическую систему прежде всего как институт общественного контроля.

Но это была одна точка зрения, свойственная, скорее, группе реформаторов. Была и другая точка зрения. Она, скорее, думала, об ущемлении достоинства России. О том, что теперь нужно доказать непреклонность русского характера и восстановить силу и величие державы. Империи, которую как символ величия следует восстановить.

Моё мнение таково: эта вторая точка зрения одержала у нас верх в период около 2003-го года. Она рождалась в ходе конфликта между бизнесом и бюрократией, представляла интересы бюрократии и победила как раз тогда, когда цены на нефть после 15-летнего перерыва снова пошли вверх. Падение деловой активности вследствие угроз бизнесу, когда верховенство права в стране было к тому же опущено до предела, отчасти компенсировалось ростом нефтяных цен. За счёт этого фактора в основном был осуществлен восстановительный рост. В 2008-ом году объем ВВП превысил уровень 1990-го года. Уровень конечного потребления вырос, с учётом повышения платности жилья, здравоохранения, образования повысился против 1990 г. на 30–35%. А против нижней точки 1998-го года он повысился на порядок. Это факты, с которыми всем придётся считаться. Самое главное, что не только цены на нефть, но и преимущества стимулов рыночной экономики также сыграли свою роль. А на поверхности всё выглядело так, будто успехи новой Россией достигнуты благодаря восстановлению порядка и Империи. Точнее, власти, вдохновляемой имперскими идеалами. На самом же деле реальное восстановление произошло в основном по иным причинам, но они лежали в глубине, хотя создавали впечатление, что они были главными. Россия встала с колен и теперь её уже не вернёшь в ущербное состояние.

Но потом начался новый кризис. Он должен напомнить нам, что выбор пока не сделан и мы находимся перед вызовом, может быть, самым сложным за весь период между Крымской войной 1854–56 гг. и нынешними событиями в Украине. Только ответить на него уже нельзя силовыми методами. Систематическая, постоянная и продуманная работа, ориентированная на созидание, на реформы институтов, распространение новых ценностей и норм. По иному сценарию, чем тот, по которому события развиваются сейчас.

До встречи.

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1368496-echo/
28 июля 2014, 13:05
Вести с Украины говорят о том, что власти намерены запретить Компартию Украины.
Начнут с роспуска фракции в Верховной Раде, которую возглавляет Пётр Симоненко.

Предлог – позиция Компартии по оценке смены власти в Киеве в результате действий Майдана.

Говорят, что запрет компартии или, вероятней, выход «Удара» Клячко и «Свободы» Тягнибока из правящей коалиции, делают неизбежными парламентские выборы.
Надо уже подождать с запретом. Иначе всё выглядит, чтобы лишить оппозицию права голоса в Верховной Раде. К тому же Партия Регионов, т.е. партия власти при президенте Януковиче, дезорганизована. Население Юго-Востока, от которого теперь выступают Донецкая и Луганская республики, представительства в украинском парламенте оказывается, по сути, лишено. Что-то наступление демократии в Украине походит на её разгром.

Как при этом стабилизировать власть в республике?
Войной, что ли?

«Демократы» останутся, демократии не будет.

В России в это время суд выносит приговор деятелям оппозиции 2012-го года – Удальцову и Развозжаеву.
Прокурор требовал 8 лет тюрьмы. Судья Александр Замашнюк принял решение по 4,5 года каждому.

Вспоминаю начало 2012-го года.
Удальцов волновался тогда, что протестные настроения спадают, на президентских выборах победил Владимир Путин, надо бы как-то подогреть протесты, сохранить недовольство. Мне говорили, что перед 6 мая Удальцов и его сторонники считали нужным подогреть массы. А власти думали над тем, чтобы провести встречную операцию и показать смутьянам, кто в стране хозяин. Теперь мы знаем, как кончились эти события: обвиняемые по «болотному делу» осуждены или ещё судятся. Теперь к ним присоединятся Удальцов и Развозжаев.

Мне чужды взгляды Удальцова, но он был как-то терпим к иным взглядам.
Да и память не даёт мне забыть, что я живу в Москве на улице Удальцова, имени его предка и основателя моей alma mater – экономического факультета МГУ.

Хотелось бы, чтобы и у нас были какие-то мирные и конструктивные отношения правящей партии и оппозиции.

Ещё раз упомяну судью А.Замашнюка.

Мы знаем, что, услышав приговор и считая его несправедливым, Удальцов объявил бессрочную голодовку.
Я же думаю, что для своей среды Замашнюк совершил подвиг: как-то сложилось мнение, что у нас действует правило: судья может снизить предложение прокураторы на 1 год. В данном случае – 7 лет вместо 8. А он снизил на 3,5 года. Нарушил правило. Не значит ли это, что правило нарушено в пользу нового гражданского равновесия? И судья сделал шаг в сторону либерализации правосудия? Да, как это всё по нашему!

Не хочу обострений.
Но мне кажется, что нынешний этап нашей истории, – я имею в виду и Украину, и Россию, – даёт повод задуматься и публично обсудить сходные политические проблемы. Куда идём?

До встречи.

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1381366-echo/
17 августа 2014, 07:19
Теперь я хочу поговорить о третьей по очереди, но не по важности из великих реформ Александра II – о судебной реформе. Современники выражали мнение, что эта реформа оказалась самой успешной. В конце концов, никаких «контрреформ» за ней не последовало. Если только уже при большевиках.

Но эта реформа сегодня представляется самой важной, во всяком случае, в ключе перехода от феодальной, традиционной иерархической системы к системе современной, рыночно-сетевой. Напомню, что рыночно-сетевая система не так уж нова, ее впервые реализовали древние греки, а суть ее состояла в том, что основной ячейкой в обществе была торговая сделка, авторитет ее участников базировался на частной собственности и верховенстве права. Право, закон были важнее любого начальника. Это принципы, заимствованные у Афин древним Римом. И успехи античной цивилизации обусловлены были применением этих принципов. Когда авторитет права был отодвинут идеей более эффективной военной организации, позволявшей развивать границы империи, республику в Риме сменили императоры.

Возможно, эта тема заслуживает более обстоятельного внимания, но, боюсь, не по радио: каждому каналу общения соответствует свой жанр. Здесь важно подчеркнуть то, что развитие рыночных отношений, в том числе капитализма, а также политической демократии, которые ныне характерны для наиболее передовых стран, нуждаются в принципах частной собственности и верховенстве права.

На Руси, во всяком случае, начиная с монголов, власть опиралась на право феодальное, на концентрацию власти и ее распределение по уровням иерархии. С освобождением крестьян должен был решиться хоть в какой-то форме и вопрос о правах человека, о независимом суде. Первые шаги по осмыслению задачи принадлежали (после Сперанского) графу Д.Н. Блудову (1857-1860 гг.). В составе собранной им группы юристов, готовивших закон, был, в частности, К. Победоносцев, еще молодой и весьма либеральный.

Судебные уставы, воплотившие содержание реформы, были обнародованы 20 ноября 1864 г. и положили начало новому суду в России. Поворот в образе жизни, который должен был произойти в итоге судебной реформы, был равносилен переходу к иной культуре.

А.Д. Попова (Общественные науки и современность, 2002, №3:90) пишет о времени накануне реформы: «Как существующие правовые нормы и общественная мораль практически не допускали неповиновения или простого несогласия с барской, начальственной или родительской волей. Это создавало благоприятные условия для произвола и самого настоящего деспотизма. Там же она цитирует Победоносцева («Голоса из России, 1859): «Начальник мог повелевать беспрекословно; самым способным к начальству, по системе Николая I, считался не тот, кто привык рассуждать, а привык повиноваться слепо и беспрекословно не закону, не совести (и закон, и совесть слишком близко касались опасной области идей), а воле Начальника».

Знание закона становилось для российского обывателя делом необязательным и даже нежелательным. Правовая безграмотность способствовала установлению самовластия и произвола.

Телесные наказания применялись повсюду, жестокие нравы поддерживало и государство. По уголовному уложению 1845 г. телесные наказания применялись как дополнительная кара (розги, плети, бичи, кнуты). Отменены в 1863 г. с оставлением на время розог.

Основные особенности нового суда:
1) Судебная власть была отделена от административной и законодательной: независимость суда.
2) Разделение суда и обвинения: введен прокурорский надзор.
3) Гласность суда: суд проходит при открытых дверях в присутствии обвиняемого. Прежде суд мог проходить заочно, обходясь письменными показаниями.
4) Состязательность процесса.
5) Введен суд присяжных (присяжные заседатели). Они судили. Судьи, согласно приговору, определяли применение закона.
6) Присяжные поверенные (защита, официальная адвокатура).
7) Отстранение полиции от расследования уголовных дел. Введен институт судебных следователей.
8) Введение мирового суда как низшей инстанции (для всех сословий, поначалу для крестьян был волостной суд). Рассмотрение мелких дел.

Судебная практика после реформы была серией актов самопознания общества. «Мы продолжаем еще открывать себя, как какую-то неведомую Америку» (Вестник Европы, 1879:70). Резко повысилось количество оправдательных приговоров. Новые суды завоевывали авторитет. Важную роль играли мировые судьи, защищавшие справедливость для простых людей. Они стали требовать расширения своей юрисдикции.

Но были и проблемы. В. Берви-Флеровский писал о генеральном прокуроре, который посмел сделать замечание губернатору. В итоге его перевели в Вятку, что было равносильно ссылке.

Самый известный случай пореформенной судебной практики – оправдание присяжными Веры Засулич, стрелявшей в градоначальника Петербурга Ф. Трепова, который велел избить студента А. Боголюбова, не снявшего перед ним шапку. Присяжные действовали эмоционально, но противозаконно. На первых шагах развития нового правосудия это возможно, но все же важно усвоение обществом нормы «Закон превыше всего!». В данном случае, как и многих других, законность оказывалась под угрозой.

Между тем переживаемый тогда период характеризовался также подъёмом революционного терроризма. Надо было искать противоядия. Их нашли в том, чтобы дела, реакция обычных судов на которые была сомнительна, передавать в военные суды. Все чаще власти стали избегать консультаций с прокурорами и общения с обычными судами. Стала расти тайная полиция, жандармерия.

Р. Пайпс, известный специалист по российской истории, трактовал эти события как начало развития в России полицейского государства. Она первой в новое время стала строить двухъярусную полицию для защиты граждан и для защиты государства. С 1881 года, - писал он, - там, где речь шла о политических преступлениях, жандармский корпус не подлежал судебному надзору, контроль за его деятельностью носил бюрократический внутриведомственный характер. Полицейские учреждения позднего периода царской России стали предтечами и, через посредство соответствующих коммунистических институтов, прототипами всех органов политической полиции XX века. (Р. Пайпс, Россия при старом режиме, 2004: 417-418).

Можно по-разному относиться к взглядам профессора Пайпса. Но подобные его суждения, по меньшей мере, интересны, особенно для тех, кто задумывается о следующих этапах нашего развития.

До встречи.

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1386086-echo/
11:27 , 24 августа 2014

Пришла 23-я годовщина «путча ГКЧП», как у нас долгое время называли эту дату, а для меня 21 августа это самый значительный праздник российской истории II половины XX века, ее важнейший поворотный пункт.

В общественном мнении России восприятие этих дней иное. Вот данные Левада-центра, опубликованные в Независимой газете 20 августа 2014 г. 10% россиян сегодня считают августовские события победой демократии. Сегодня ее (российскую демократию) нельзя, увы, признать победившей или процветающей. 41 % опрошенных считают эти события скорее трагедией. 36% воспринимают их как эпизод борьбы за власть, не имевшей особого позитивного значения для страны. Высока доля тех, кто полагает, что после августа- 91 Россия стала развиваться в неправильном направлении.

Я хочу сегодня обосновать свою позицию. Во-первых, самое важное последствие августовских событий это, на мой взгляд, рыночные реформы, к которым мы до этого никак не могли приступить в должном масштабе. В итоге этих реформ, начатых с 1992 года, мы сегодня являемся страной с рыночной экономикой и опираемся в своем развитии на ее закономерности. Поэтому мы расстались с дефицитом и добились повышения уровня жизни, по меньшей мере на 30-35% (2008-2010 гг. по сравнению с 1990г.). Более того, у страны с рыночной экономикой, если мы не будем нарушать законов ее развития, после нынешнего международного кризиса перспективы развития весьма благоприятны, в то время как коммунистическая плановая экономика свои возможности исчерпала уже к 1990 году. Это основной вывод, который следует сделать о значении августа-91. Только не надо мешать развитию нашей новой экономики.

Во-вторых, конечно, следует признать, что следствием августа-91 был и распад СССР. Можно сожалеть об этом событии, но, тем не менее, надо видеть и то, что это была последняя империя в истории человечества и ее распад был предопределен. Теперь мы говорим о живучести имперских амбиций, о восстановлении величия российского государства, но хотелось бы общего понимания. Россия стала современным национальным государством и теперь именно оно является фактом жизни, причем и необратимым, нравится нам это или не нравится. Я понимаю, что для многих это выглядит как трагедия и я испытываю по этому поводу отнюдь не позитивные эмоции, но понимаю, что рано или поздно это все равно должно было произойти. Так что отрицательная оценка августа-91 с этой точки зрения вряд ли оправдана. Напротив, если мы будем ставить как перспективные задачи восстановления империи, т.е. господства России над какими-либо странами, мы будем только проигрывать. И в этом плане итоги августа-91 представляются просто неизбежностью, событиями, отделяющими имперский этап нашей истории от нового этапа – новой демократической России, страны с рыночной экономикой и верховенством права.

Вы скажете, что как раз эти определения сегодня не связываются с нынешним обликом нашей страны. Ну вот, это и надо воспринимать как задачи нынешней фазы развития, как бы сомнительно не выглядели возможности их решения.

Вот поэтому я очень высоко ценю события августа-91, не только как итог достигнутого, но и как перспективу нашей страны, заманчивую и вполне достижимую. Хотя, быть может и не сразу.

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1635014-echo/
18:49 , 05 октября 2015

автор
бывший министр экономики, научный руководитель ВШЭ

Тезисы доклада на Совете гражданского общества и прав человека 1 октября 2015 г.

Российская экономика – молодое рыночное хозяйство, всего 24 года. Это обусловливает его определенную неустойчивость и возникновение явлений, требующих дальнейшего развития.

В 90-х годах были проведены рыночные реформы и достигнуто серьезное продвижение гражданского права. В противовес коммунистическим представлениям об обществе.

В течение 1991-1998 гг был проведен комплекс ключевых комплементарных реформ, мы пережили трансформационный кризис. К его концу в основном произошла смена планово-распределительной системы на рыночную, а затем в течение 2000-2008 гг была пройдена фаза восстановительного роста. К ее концу экономика вышла на уровень 1990 г., в т.ч. благодаря быстрому росту цен на нефть и газ.

Институциональные и структурные изменения в этот период происходили с учетом сложившихся обстоятельств, в т.ч. роста доходов в связи с повышением мировых цен на углеводороды. В 2008-2009 гг цены на нефть стали снижаться, глобальная экономика вошла в иную стадию развития, перехода от индустриальной к инновационной модели. Кратко поясню свою мысль: индустриальная модель опирается на инновации, прежде всего, за счет привлечения дешевых природных ресурсов: каменный уголь вместо древесного, нефть взамен каменного угля. Инновационная модель – преобладание инноваций в эффективность и производительность при том, что дешевых природных ресурсов нет. Для России это также означает необходимость усвоения новых преобразований, которые уже опирались бы не на повышение цен основных сырых продуктов, а на дальнейшие институциональные и структурные изменения, ведущие к повышению эффективности и производительности труда.

Еще одна наша особенность – мы богаты природными ресурсами, и поэтому распространение инновационной модели начиналось ни у нас. Рыночные реформы 90-х позволяют преодолеть отставание. Но после трансформационного кризиса в эти годы и восстановительного роста 2000 – 2008 гг. мы уже прошли индустриальную фазу и теперь должны найти свой путь к новым изменениям, новому качеству.

Что важно, эти изменения лежат, на мой взгляд, в первую очередь не в экономике, а за ее пределами, но влияют на развитие экономики, прежде всего, на инвестиционный климат за счет новых для нас достижений в верховенстве права и политической конкуренции.

Предположим, мы, прежде всего, зададим вопрос: нельзя ли добиться роста производительности и эффективности без институциональных изменений, которые так или иначе ведут к либерализации экономики, к демократизации политической системы? Такие предложения выдвигаются, но они противостоят упомянутым, поскольку те вызывают настороженность в связи с опасениями угроз для государства и установившегося порядка управления.

Это, например, вариант, предполагающий ужесточение властного режима и осуществление модернизации сверху. В сущности, этот вариант уже давно опробуется и, скорее, является инерционным, поскольку реализуется с 2003-2004 гг. Можно представить себе его продолжение. Но оценка его возможной успешности выглядит, скорее, отрицательно. Это обусловлено тем, что этот порядок в общественной жизни предполагает существенный контроль государства за средствами массовой информации, за выборами, за расстановкой кадров и принимаемыми решениями в интересах правящей элиты. Этот порядок, видимо, вполне возможен и разумен, пока в качестве материальной базы развития лежит возможность использования богатых природных ресурсов, без расчета на высокую предпринимательскую и гражданскую активность населения. Кроме того, он соответствует многим российским и советским традициям.

Но сейчас, со снижением продуктивности этой опоры на использование в целях роста экономики сравнительно дешевых материальных ресурсов, нужен иной вариант, опирающийся в основном на институциональные изменения, которые повысили бы активность предпринимательства и гражданского общества, способствовали бы экономической модернизации.

Это предполагает, по моему мнению, во-первых, обеспечение верховенства права, в том числе реальной независимости суда.
Во-вторых, для поддержания верховенства права нужна политическая конкуренция, реальный контроль различных общественно-политических групп за соблюдением требований к независимости и действенности работы законодательных и судебных органов. Это было отмечено выше.

Если бы эти основные условия обеспечения работоспособности нынешних сил бизнеса и государства были бы созданы, открылись бы масштабные возможности для повышения эффективности экономических и других государственных институтов, имея в виду более высокую активность гражданского общества, различных его групп и ассоциаций, более тесное и плодотворное взаимодействие между ними.

В сущности это основная предпосылка для создания благоприятных условий для подъема российской экономики, повышения ее эффективности и производительности труда. Для ее создания считаю необходимым ряд первоочередных мер.

Во-первых, налаживание нового типа взаимоотношений между предпринимательством с одной стороны, и с другой – правоохранительными и другими силовыми и судебными органами. Сейчас предприниматели подвергаются различным проверкам и преследованиям в 6 раз чаще представителей других социальных слоев. Низкий уровень подобного взаимодействия – один из главных тормозов развития. Известно «дело экспертов» во главе с Еленой Новиковой, которое в 2013 году осуществлялось силовыми структурами. Оно фактически не закрыто до сих пор, Новикова и Сергей Гуриев, сотрудничавший с ней, предпочли покинуть Россию. Важные работы по улучшению взаимоотношений между бизнесом и властью, в которых участвовали и законодательные органы, были прекращены.

Вопрос не в самом «деле экспертов», но в целом в продвижении верховенства права.

Второе направление – для повышения активности гражданского общества большое значение имеет местное самоуправление. Ныне возможности его развития весьма ограничены, в том числе преувеличенными масштабами перераспределения доходов, выделения федеральных и региональных трансфертов. Ныне проводятся мероприятия по объединению постов мэров и глав местных представительных органов, концентрации исполнительной власти в руках сити-менеджеров. Эти шаги представляются весьма спорными, и хотелось бы видеть их предметом широкой публичной дискуссии. Во всяком случае, совсем недавно я потерял друга – мэра г. Чебаркуль Челябинской области – перед тем, как мы собирались начать интереснейший проект по благоустройству города.
Это особенно важно потому, что повышение гражданской и предпринимательской активности, без которых трудно представить себе подъем экономики в сложившихся условиях, невозможно без укрепления доверия гражданского общества к деятельности органов государственной и муниципальной власти.

Особо хочу сказать относительно науки. Складывается ситуация, опасная для гуманитарных наук. Казалось бы, обстановка сложная, сокращение расходов оказывается неизбежным. Наиболее важны естественные и технические науки, открывающие путь к расцвету инновационной экономики. Но мы должны учесть, что для этого нужны институциональные преобразования, которые опираются в значительной мере на достижения, на уровень российских гуманитарных наук и чрезвычайную важность повышения уровня культуры. Понимаю всю сложность выбора, но есть вещи абсолютно необходимые.

Здесь упомянуты только три примера дел, которыми мы могли бы заняться.

Я вижу важную роль Совета при Президенте РФ по гражданскому обществу и правам человека (СПЧ), также как и его Комиссии по экономической модернизации, которую мне поручено возглавить, в подготовке и осуществлении тех институциональных и структурных преобразований, о которых шла речь выше. В обществе уже созревают силы, стремящиеся к этим переменам. Я полагаю весьма полезной и необходимой работу СПЧ в качестве своего рода моста между гражданским обществом и государственной властью в деле организации постепенного, последовательного развития российской экономики на новых, более конструктивных началах.

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1713122-echo/
18:33 , 15 февраля 2016

автор
бывший министр экономики, научный руководитель ВШЭ

10 февраля в Администрации Президента Российской Федерации состоялось специальное заседание Совета при Президенте по гражданскому обществу и правам человека (СПЧ). Я только недавно стал его членом и выражаю благодарность всем, кто содействовал этому.
На этом заседании обсуждался вопрос о внесении изменений в ФЗ «О некоммерческих организациях» (НКО) в части уточнения понятия политической деятельности. Доклад делал представитель Минюста, который дал такую трактовку политической деятельности, что практически любой вид деятельности НКО, например, оказание юридической помощи тем или иным лицам или организациям можно отнести к политической деятельности. Если обвиняемая организация, по крайней мере, попавшая под внимание Минюста или других государственных органов, выразит несогласие с подобными подозрениями, будет искать способы уклониться, скажем, от квалификации его как иностранного агента, то такая организация может быть закрыта по решению Минюста или суда.

Собственно, доклад Минюста призван был показать необходимость подобных решений и их юридическую обоснованность. А квалификация политической деятельности построена так, что она даёт суду при желании обвиняющего госоргана всегда принять решение, предложенное госорганом.

Среди присутствующих на Совете, особенно его членов, возникло много вопросов и возражений, которые остались неудовлетворены полученными ответами и разъяснениями.

В то же время, для меня, ещё неопытного в подобных дискуссиях, казалось ясным, что приближаются выборы и нужно предупредить деятельность правозащитных организаций, которые способны помешать победе на выборах партии от власти. Речь шла о том, чтобы «законно» убрать уже известные организации такого рода и предупредить появление новых. При этом достичь того, чтобы подобные акции выглядели законными. Поэтому для меня закрытие «Агоры» и «Голоса» не стало неожиданностью. Но сам вопрос применения таких методов вызывает большие сомнения, хотя в России они не удивляют большинство граждан. Традиция?

Наш известный юрист А.Н. Медушевский пишет о правовом дуализме нашей правовой системы («Российская правовая традиция – опора или преграда?»). Суть правого дуализма – параллельное существование двух правовых систем. С одной стороны, рациональная система позитивных правовых норм, соответствующих целям гражданского общества и рыночной экономики. Последняя для своего расцвета просто нуждается в таких нормах и в независимости суда. С другой стороны, – неписаное крестьянское право, охватывающее по традиции большинство населения известными испокон веку архаичными представлениями о справедливости, приоритетах коллективного начала над личным, отрицанием частной собственности (с. 36).

Особенности нынешней ситуации состоят в том, что для формирования эффективной рыночной экономики, роста производительности труда, соответствия критериям «высшей лиги» современной экономики, страна нуждается в рациональной правовой системе, в её позитивных юридических нормах. У нас переход к такой системе начался в 1861-ом году, после отмены крепостного права, и был сильно подорван в советское время, когда отрицание рынка под видом борьбы за коммунистические идеалы, на деле вело к погружению в весьма реакционные традиции.

А эти традиции, в частности, предполагали, сохранение жесткой иерархии господства-подчинения, были выгодные правящим элитам и, главное, натыкались на примирительное отношение большинства населения, испокон веку более всего ценившее мир и спокойствие.
Рыночные реформы 90-х годов, отвечая требованиям современного развития российского общества, возобновили движение страны к прогрессу. Но остаются сильны и противостоящие им традиции. Поэтому закрыли «Агору» и «Голос». Но нормы закона, дающие этому основания, никак нельзя считать позитивными. Это негативная сторона нашего ещё очень живого правового дуализма.

1,092

[Полит. ру]

07 мая 1999, 10:58

Сегодня исполняется 65 лет Евгению Ясину, ныне - директору Экспертного института и научному руководителю Высшей школы экономики. Евгений Ясин с конца 1980-х являлся одним из главных идеологов и разработчиков практических всех экономических программ правительства и являет собой редчайший тип экономиста, начавшего научную карьеру в мире совэкономики (в 1968 окончил аспирантуру экономфака МГУ, в 1973-89гг. заведовал лабораторией ЦЭМИ), но в начале 90-х решительно вырвавшегося за рамки шестидесятнического советского экономлиберализма. На протяжении десятилетия, то становясь министром, то переставая им быть, при разных правительствах прописывал и просчитывал механизмы внедрения рыночных институций в русскую жизнь. Убежденный антикоммунист.

«Полит.Ру» присоединяет свои поздравления.