6507. Александр Владимирович Койре (Койранский)

[Filosof.at.ua]

http://filosof.at.ua/publ/biografii/...ojre/2-1-0-139

Александр Владимирович Койре (Койранский) (фр. Alexandre Koyré) — французский философ российского происхождения, историк науки и философии, педагог.

Александр Койре родился в Таганроге в еврейской семье 29 августа 1892 году. Среднее образование получил в гимназиях Тифлиса и Ростова-на-Дону. В 1908 переехал в Гёттинген, где в течение трех лет, в частности, слушал курсы лекций по философии основателя феноменологии Э. Гуссерля и курсы по математике Д. Гильберта. Для завершения образования Койре переехал в Париж, где его застало начало Первой мировой войны. Койре волонтером вступил в ряды французской армии, потом перешёл в русский полк и вплоть до осени 1917 сражался на юго-западном фронте России.

По окончании войны Койре вернулся в Париж, где у него уже сложились прочные связи в академической среде. С 1924 Койре читает курс лекций в Практической школе высших исследований, сначала в качестве доцента, а позже «директора исследований». Докторская диссертация Койре посвящена исследованию творчества немецкого философа-мистика Я. Бёме (1929). Койре активно участвует в международной научной жизни, много публикуется, часто выступает в Париже и вне его как с отдельными лекциями, так и с целыми курсами. В частности, с 1934 по 1940 Койре несколько раз посещает в качестве гостевого профессора Каирский университет.

Начало Второй мировой войны застало Койре в Каире. В 1940 он ненадолго возвращается в Париж, и Койре с женой почти сразу возвращаются в Каир, где во время визита Ш. де Голля Койре поручается движением Сопротивления важная дипломатическая миссия, для выполнения которой Койре уезжает в США. Миссия была выполнена успешно, и в 1942 в Лондоне Койре вновь встречается с де Голлем. Вместе с тем за время пребывания в США Койре активно включился в научную жизнь Америки, работая в Свободной школе высших исследований, организованой эмигрантами из Франции и Бельгии, а также в американской Новой школе социальных исследований, а также постоянно выступая с многочисленными докладами по истории философии и науки в различных учебных заведениях страны.

По окончании Второй мировой войны Койре продолжил работу в парижской Практической школе высших исследований, а затем возглавил французский Центр исследований по истории науки и техники. В 1956 Койре одновременно получил назначение в Институте высших исследований в Принстоне,США, и с тех пор поочередно проводил по шесть месяцев в Париже и в Принстоне, где был освобожден от выполнения каких-либо административных функций. В том же 1956 Койре занимает пост неприменного секретаря Международной академии истории науки. В 1961 болезнь заставила его оставить этот пост, а в 1962 — прекратить поездки в Принстон.

Умер Койре в Париже 28 апреля 1964 года.

Философия Койре

А. Койре начал свою деятельность как последователь феноменологии Э. Гуссерля. Некоторые характерные черты феноменологического анализа читатель может обнаружить в статье «Заметки о парадоксах Зенона». В этой статье А. Койре обращает внимание на важность понятия актуальной бесконечности в парадоксах Зенона. Но дело не только в этом: понятие актуальной бесконечности — одна из центральных его идей. Парадоксы Зенона, согласно реконструкции А. Койре, разрешаются сами по себе лишь в рамках инфинитистской онтологии (понятия бесконечного пространства), которая была выработана классической наукой. Однако эта онтология немыслима без той работы, которую проделала средневековая мысль в рамках теологии. Таким образом, понятие актуальной бесконечности становится сквозной идеей творчества А. Койре. В творчестве А. Койре понятия истории науки и истории философии неотделимы друг от друга, и Койре сознательно осуществляет этот синтез, так что жанр, в котором он работает, не без оснований называют философской историей науки. Органическое единство интересов А. Койре как философа и историка пауки является не просто свойством его творческой личности, а вытекает из природы самого объекта исследования. Он глубоко убежден в единстве человеческой мысли, особенно в единстве ее развитых форм. Это убеждение, трансформированное затем в принцип исследования, привело А. Койре к более глубокому пониманию средневековой и современной мысли. Однако вскоре он убедился в том, что нельзя пренебрегать и структурой научной мысли. Влияние научной мысли на философию и обусловленное им видение мира легко обнаруживаются не только у таких мыслителей, как Декарт, Лейбниц, Кант, которые прямо опирались на науку, но также в доктринах, которые на первый взгляд чужды научному духу. В качестве примера Койре ссылается на мистическую доктрину Я. Бёме, которую, по его мнению, трудно понять вне связи с новой космологией, созданной Коперником. Впрочем, никто не оспаривает влияния научной мысли на философию. Но в отношении влияния философии на эволюцию научной мысли дело обстоит намного сложнее. Указывая на это, Койре имеет в виду представителей позитивистской историографии, влияние которой вплоть до 60-х годов было преобладающим в западной эпистемологии.

Обычным для позитивистской историографии является мнение, будто причина бесплодности античной и средневековой науки состояла в доминировании философии над наукой и лишь в эпоху научной революции XVII в. началось постепенное освобождение науки от догматических оков метафизики. Хотя некоторые историки науки и не отрицали взаимного проникновения философии и науки в прошлом, однако отказывались признать это взаимодействие в современную эпоху. Так, Дюгем писал, что по мере понимания того, что научные теории представляют собой чисто символические конструкции, предназначенные для удобства классификации наблюдаемых данных, эти теории становятся все более независимыми от метафизических доктрин, призванных обосновать их онтологический статус . А. Койре решительно возражает против подобной позитивистской трактовки истории науки, полагая, что:

1) научная мысль никогда не была отделена от философской мысли;

2) великие научные революции всегда определялись переворотами или изменениями философских концепций;

3) научная мысль никогда не развивается в вакууме, по всегда находится в рамках идей, фундаментальных принципов, аксиоматических очевидностей, принадлежащих собственно философии.

Принцип единства человеческого познания значительно расширяет для Койре границы «внутренней» истории науки. Известно, что рациональная реконструкция, истории есть результат применения к эмпирическому материалу определенной методологической схемы. Чем более «многомерной» является используемая ученым методология, тем более богатый и многослойный эмпирический материал может ассимилировать историк, тем более полнокровной и содержательной станет история объекта. Например, конвенционалист в свете своей методологии будет видеть в великой астрономической реформе Коперника лишь стремление упростить сложный теоретический инструментарий Птолемея, попытку заменить его более простой и удобной схемой для классификации наблюдаемых данных. Для него все вопросы, относящиеся к влиянию на Коперника физических, метафизических и религиозных соображений, выходят за рамки внутреннего контекста истории и принадлежат к внешней, социально-психологической или, точнее, к эмпирической истории. Но то, что для радикального интерналиста позитивистского толка принадлежит к внешней истории и в свете его методологии составляет сферу иррационального, для Койре является элементом имманентного развития научной мысли и тем самым предметом рационального объяснения.

Так коперниканскую революцию А. Койре связывает прежде всего с наличием в системе Птолемея явного разрыва между астрономией и физикой. «Я думаю, — пишет А. Койре, — что Птолемей решился на подобный разрыв между астрономией физической и астрономией математической потому, что он верил в астрологию и что с астрологической точки зрения было бесполезно знать, как физически планеты достигают данного места на небесном своде» . Для Коперника именно невозможность физического, механического объяснения движения планет в системе Птолемея казалась совершенно недопустимой. Но это лишь часть объяснения, которое предлагает А. Койре. Важно при этом иметь в виду общий духовный климат рассматриваемой эпохи, который в немалой степени определяется философией и религией. Койре считает, что одним из решающих факторов, определяющих великую астрономическую революцию, были эстетические и метафизические соображения. Гелиоцентризм Коперника объясняется тем, что великому астроному Солнце казалось разумом, управляющим миром и в то же время создающим его. Влиянием экстранаучных факторов А. Койре объясняет также астрономические открытия Кеплера. Приведя знаменательное место из «Космографической тайны» Кеплера, где тот пишет, что к исследованию математического закона, управляющего движением планет, его побуждало «восхитительное соответствие» между , Космосом и Божественной Троицей, А. Койре замечает, что не следует этому удивляться, ибо ход человеческой мысли, даже мысли научной, редко следует законам, предписанным чистой логикой. Хотя кеплеровские концепции могут показаться странными, «тем не менее бесспорно то, что именно любопытное уподобление... сферы мира и Божественной Троицы руководило его мыслью и что именно эти мистические спекуляции привели его к тому, чтобы сделать Солнце центром Космоса (столь же динамическим, сколь и архитектоническим) и тем самым внести в систему Коперника свое первое и очень важное изменение» .