8858. Фридрих фон Визер

[В.С. Автономов]

Австрийская школа и ее представители
Третьим видным деятелем австрийской школы является барон Фридрих фон Визер (1851--1926). Он более двух своих коллег способствовал оформлению австрийской школы именно в школу - будучи из них наиболее способным преподавателем, он посвятил 42 года жизни изложению австрийской теории с профессорской кафедры (вначале в Праге в 1884--1902 гг., а затем в Вене, где он унаследовал кафедру Менгера), а также написал первый систематизированный трактат-учебник австрийской школы - "Теорию общественного хозяйства" (1914). Вклад Визера в австрийскую теорию очень своеобразен. Во-первых, он прославился тем, что дал яркие имена и запоминающиеся формулировки многим идеям маржинализма. Именно он впервые употребил термины "предельная полезность" (Grenznutzen), "вменение" (Zurechnung), "законы Госсена".

Во-вторых, именно Визеру первому удалось [в работах "О происхождении и основных законах экономической ценности" (1884) и "Естественная ценность" (1889)] сформулировать принцип упущенной выгоды, дающей чисто субъективное объяснение издержек, а также наиболее подробно разработать теорию вменения, выводящую ценность производительных благ из ценности их годного для потребления продукта, и впервые сформулировать центральный принцип равенства предельных продуктов, производимых данным производительным благом во всех его применениях [как пишет Б. Селигмен, задачей Визера было распространение идей Менгера на сферы производства и распределения. (Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М.: Прогресс, 1968. С. 168)].

В-третьих, из ранних представителей австрийской школы только Визер пытался соединить идеи предельной полезности с возможностями наиболее целесообразной организации общества в целом. Визера можно назвать наименее "аналитичным" и наиболее склонным к синтезу, описательному и социологическому подходу представителем австрийской школы. В этом смысле он наиболее близок к немецкой исторической школе. В отличие от Менгера и Бём-Баверка, бывших убежденными либералами, Визер пытался обосновать необходимость государственного вмешательства и централизованного планирования (термин "планирование" он опять-таки употребил впервые в западной экономической теории) для того, чтобы воплотить принципы предельной полезности в жизнь и обеспечить оптимальное функционирование экономики (его юношескую приверженность идеям социализма, как и увлечение фашизмом в преклонном возрасте, очевидно, нельзя считать случайностью) .

Перейдем к более подробной характеристике публикуемых в сборнике произведений.

[Фридрих фон Визер]

http://ek-lit.narod.ru/viz001.htm
Предельная полезность в изолированном хозяйстве и основной закон экономического исчисления полезностей
Мы переходим теперь от теории хозяйства к теории ценности, изложением которой мы будем заниматься до конца этого раздела... Как уже подчеркивалось ранее, вся классическая теория и значительная часть современной теории ценности стремились объяснить феномен меновой ценности; мы, напротив, следуя австрийской школе, хотим вывести законы ценности в их наиболее общем виде. С этой точки зрения последующее изложение призвано показать, что законы ценности в конечном счете являются законами исчисления полезности, которым необходимо следовать при любом экономическом порядке, поскольку соотношение между потребностью в продукте и его наличием (wirtschaftliches Mengenverhaltnis) ставит людей перед необходимостью учитывать полезность. Только в заключение мы обратимся к самому понятию ценности.

Карл Маркс [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 84] утверждает, что меновая ценность "превращает каждый продукт труда в общественный иероглиф", он выводит из меновой ценности "фетишистский характер", "мистический характер" товара, который становится "чувственно-сверхчувственной" вещью. Он также полагает, что эта "таинственность товарной формы", этот "мистицизм товарного мира" должны были исчезнуть в хозяйстве Робинзона, в котором нет никакого обмена и никакой меновой ценности, и что точно так же они должны исчезнуть в общественной экономике, которая представляла бы собой "союз свободных людей". "Все отношения между Робинзоном и вещами, составляющими его самодельное богатство", были бы "просты и прозрачны", и точно так же в хозяйстве союза свободных людей, - или, употребляя наше выражение, в простом хозяйстве народа, - "общественные отношения людей к их труду и продуктам их труда" были бы "прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении".

Карл Маркс, высказывая это мнение, сильно заблуждался. Хозяйство Робинзона и хозяйство свободного социалистического государства будущего ни в коей мере не становятся прозрачно ясными из-за того, что отсутствуют обмен и меновая стоимость, но как первое, так и второе таит в себе одну и ту же проблему, которая уготавливает подлинные трудности теории ценности в экономике. Это проблема экономического исчисления полезности. Классическая теория, как и вообще предшествующие теории, не замечала существования этой проблемы, лишь в единичных случаях встречаются наблюдения и соображения, которые слегка касались ее. По существу подразумевалось, - в полном соответствии с представлением, которое было выражено Марксом, - что требование экономического принципа стремиться к наивысшей полезности сделает его реализацию "прозрачно ясной", и поэтому не считалось необходимым что-либо говорить о том, как в практической экономике исчисляется полезность. В то время когда бесконечные усилия были направлены на то, чтобы найти законы ценности и цены, совершенно проглядели тот факт, что в практической экономике действуют законы исчисления полезности, которые представляют собой основу законов ценности и цены и без знания которых последние никоим образом не могут быть объяснены. Каждый расчет по меновой ценности есть в своей основе расчет полезности и лишь в качестве такового может быть понят. Если законы исчисления полезности однажды объяснены, то объяснение законов ценности и цены уже не представляет слишком больших трудностей; если однажды раскрыта тайна экономики Робинзона, тайна отдельного хозяйства, то тогда не будет больше ничего таинственного и в товаре, который переходит от одного отдельного хозяйства к другому. Напротив, сами законы исчисления полезности в той форме, в которой каждый человек реализует их для себя самого, являются темными и весьма труднодоступными для теоретического осмысления, так как их движущие мотивы проистекают из таинственнейших глубин человеческих желаний. Помещенный в сложившуюся среду экономической жизни, каждый из нас находит в себе эти мотивы, инициированные имеющимися фактами, и, ежедневно практикуясь, учится следовать им соответствующим образом. Но как только от того же самого человека, который на практике действовал правильно, требуют теоретического объяснения его действий, перед ним возникает задача, к решению которой он совершенно не подготовлен своим практическим опытом. Ведь для этого он должен суметь вызвать в своем воображении точно и без существенных пробелов ту среду, внутри которой он вращается с достаточной сноровкой, он должен оживить свои желания, не возбуждая их в действительности, а при решении этих задач его сбивают с толку различные заблуждения. Одно дело - действовать разумно, и нечто иное - познать себя самого и свое окружение как бы извне. В этом противоположении и лежит трудность или, если хотите, заключена тайна всех экономических теорий, иначе о какой-либо тайне, присущей товару как таковому, о каком-либо мистицизме товарного мира не может быть и речи.

Чтобы раскрыть тайну законов исчисления полезности, теория должна самым тщательным образом использовать методологические приемы идеализации и изоляции. С этой точки зрения мы хотим взять изолированное хозяйство, которое идеализировано до такой степени упрощения, что внимание к полезности может проявляться в нем в чистом виде, тогда как всякое влияние, которое могло бы сказываться со стороны труда или производства вообще, а также обмена, исключено. В хозяйстве, которое мы хотим рассмотреть, должны иметься в наличии используемые предметы потребления, при этом остается в стороне вопрос о том, каким образом они получены, и поэтому не учитывается, что отношения в процессе их создания могли оказать какое-либо влияние на механизм хозяйствования. В качестве примера нам могло бы послужить ведение хозяйства, которое должна организовать команда корабля в открытом море - это хозяйство основывалось бы на учете взятой на борт питьевой воды в условиях, когда ее количество вследствие какой-либо случайности стало бы крайне ограниченным. Важнейшей обязанностью, которая должна проявляться в этом случае, становится хорошо продуманный отбор тех возможных вариантов употребления воды, которые могут допускаться. Многие варианты употребления воды, которые в то время, когда запасы воды были богаче, считались разрешенными, теперь не разрешаются; если до сих пор можно было употреблять воду скажем, для того, чтобы поить находящихся на борту животных или для использования на кухне, или для стирки, то сейчас она, видимо, будет употребляться только для питья. Для каждого допустимого варианта употребления воды по хозяйственному плану отмеряются порции, определяемые на каждый день. Главной идеей этого плана должно быть обеспечение наивысшей пользы, какая вообще может быть достигнута. При условии что последовательность потребностей полностью соответствует всем допустимым случаям употребления воды, порции должны отмеряться таким образом, что удовлетворение потребности каждого вида прерывается как раз в предельной точке насыщения; при условии что последовательность потребностей развивается неравномерно, их удовлетворение хотя и должно прерываться в различных предельных точках, однако нельзя использовать какую-либо порцию для удовлетворения потребности меньшей интенсивности, пока с ее помощью в другом месте еще можно обеспечить удовлетворение потребности большей интенсивности. Такие потребности, высшие точки которых вообще не достигают верхних допустимых границ удовлетворения потребности, нужно полностью исключить.

Современная теория определяет ту степень полезности, при которой может прерваться насыщение, как предельную полезность. Мерой предельной полезности становится наименьшая величина из важнейших случаев использования блага, которые могут быть обеспечены наличными запасами, если предполагаются максимальное использование запасов и тщательная градация потребностей. Она (предельная полезность. - Прим.пер..) является наименьшей частичной полезностью, для которой еще можно эффективно использовать единицу запаса. Все случаи использования блага, которые по важности стоят ниже ее, запрещены - они не могут реализоваться, так как в противном случае возникнут убытки; все варианты использования, более важные или равные ей по важности, разрешены - они могут и даже должны реализоваться, иначе не будет получена максимальная польза, которую можно извлечь.

Для тех элементов запаса, которые предназначены для использования сверх уровня предельной полезности, последняя также имеет определенное значение. Примем вначале, что на борту корабля имеется десять тонн воды и что одна тонна из них держится в особой готовности на случай чрезвычайного бедствия на лодке, на которой команда рассчитывает спастись, если корабль будет обречен. Эта тонна предназначена для важнейшего случая употребления воды, однако все же от нее зависит только предельная полезность: до тех пор пока корабль не затонул, она может замещаться другими тоннами воды из всего запаса. Примем, что именно эта тонна воды вылилась вследствие какой-либо случайности; тогда на лодку будет доставлена другая тонна воды, чтобы держать ее там в готовности на случай чрезвычайного бедствия, а урон, который понесла команда в результате потери этой тонны, будет ограничиваться предельной полезностью. То же будет наблюдаться, если разольется какая-либо иная из имеющихся десяти тонн; на каждую из них, поскольку сохраняется в наличии остальной запас и речь идет только об одной этой тонне, приходится только предельная полезность. Независимо от того, для какого полезного эффекта предназначены по изначальному распределению конкретные элементы запаса, с отдельным элементом, поскольку он один принимается во внимание, всегда связана только предельная полезность.

Допущение случайного убытка, которое мы только что включили в наш пример, наилучшим образом помогает сделать очевидным различие между реализованной полезностью и возможной полезностью, зависящей от определенных условий. Регулярный план хозяйства ни в коей мере не подогнан к этому допущению, случайный убыток скорее является нарушением плана, который исходит из ожидания, что все варианты использования блага могут осуществляться таким образом, как это и предусматривалось первоначальным распределением. Если мы хотим уловить смысл практической экономики, то необходимо теоретически допустить не подверженный нарушениям планомерный процесс; тот факт, что его может нарушить случайный убыток, мы должны полностью оставить в стороне. Нам следует принимать во внимание, на что направлены экономические замыслы при ведении хозяйства, а также хорошенько вникнуть в окружающую действительность, из которой исходит экономический план. Прежде всего мы должны выяснить соотношение между ведением хозяйства и потреблением. Теория, смешивающая ведение хозяйства и потребление, будет абсолютно не в состоянии верно объяснить смысл хозяйствования и связанных с ним правил расчетов. Как мы уже обсудили подробно ранее, экономическая обязанность при использовании средств хозяйства состоит в том, чтобы, несмотря на соблазны потребления, которые исходят из текущих желаний, относиться к этим средствам бережно, дабы обеспечить наибольшую выгоду в целом и надолго. План ведения хозяйства, который стремится следовать этой обязанности, может вообще допустить только такие случаи использования средств, которые не опускаются ниже уровня предельной полезности, и в соответствии с этой обязанностью при расчете плана должны учитываться все без исключения элементы запаса, предназначенного для потребления, в соответствии с предельной полезностью: как те из них, которые просто обеспечивают предельную полезность, так и другие, которые обеспечивают удовлетворение потребностей, стоящих на шкале потребностей выше, чем предельная полезность вплоть до наивысшей степени желания.

В том, что эти правила исчисления действительно выполняются хозяйствующими потребителями, отчетливее всего можно убедиться, наблюдая, как потребители оценивают (komputieren) блага, покупаемые для своего хозяйства; в цифрах цен, которые их удовлетворяют, даваемые ими оценки получают ясно измеримое выражение. Ежедневно повторяемый опыт в миллионах и миллионах случаев доказывает, что потребители оценивают все единицы запаса, которые они покупают, по предельной полезности; они оплачивают и оценивают все единицы запаса одинаково высоко, но не выше предельной полезности; заплатить более высокую за какую-либо единицу означало бы совершить бесхозяйственный поступок, было бы лучше отказаться от покупки этой единицы. Такие расчеты делает не только опытный коммерсант, но и любой человек без исключения, даже жена пролетария, например, производит такие расчеты, когда она заранее покупает хлеб на неделю для своей семьи. Ей никогда не может прийти в голову оценить один кусок дороже другого, ей никогда не может прийти в голову заплатить за один кусок больше, чем будет оценка той пользы, которую она получит в результате его приобретения. Она рассчитывает ценность продуктов питания, необходимых для обеспечения жизни ее близким, не сверяясь, однако, со всей едва ли измеримой величиной услуги по поддержанию жизни, которую она ожидает от них; напротив, она оценивает каждую единицу, руководствуясь гораздо меньшим масштабом предельной полезности.

Утверждение, что все без исключения единицы запаса оцениваются на основе предельной полезности, кажется парадоксальным, оно оспаривается большинством даже тех теоретиков, которые в остальном присоединились к учению о предельной полезности. Возражают, что при этом смешивается альтернативное и кумулятивное исчисление. Так же как командир отряда может выбрать любого солдата, какого пожелает, и поставить его на место флангового, но никогда не может сделать фланговыми всех солдат одновременно, так и хозяйствующий человек может выбрать для предельного использования любую часть запаса из нескольких возможных, но все же никогда не сможет одновременно использовать для этих целей все части. Но каким образом теория, позволяющая закону предельной полезности действовать только альтернативно, может объяснить поведение жены рабочего, которая при покупке одинаково высоко оценивает все куски хлеба без исключения и которая тем самым делает то же, что всегда делал и всегда будет делать каждый покупатель на свободном рынке? Ограничивающая себя таким образом теория предельной полезности со своими объяснениями не выходит за рамки случайного убытка, она не высказывает ничего нового для закономерного процесса экономики и с самого начала отказывается от обоснования элементарных фактов ценообразования. Кто не соглашается с тем, что предельная полезность действует кумулятивно для всех единиц запаса, тот лишает учение о предельной полезности важнейшей возможности ее применения.

Развязка парадокса очень проста. Утверждение, что все единицы запаса оцениваются кумулятивно на основе предельной полезности, тотчас же теряет видимость парадокса, как только оно истолковывается с позиций хозяйствующего человека. Теоретик не должен стремиться вложить в это толкование больше, чем это делает практическая жизнь. Жена рабочего, которая закупает необходимое для семьи количество хлеба, по-своему узнает, что она точно выполняет требования экономичности, если одинаково высоко оценивает все куски хлеба, и действия ее тогда не бессмысленны; и если в формуле, которой теоретик определяет ее действия, проявляется видимость бессмыслицы, то это вина теоретика, поскольку он не нашел ясного выражения для осмысленности действий. Поскольку все единицы запаса в хозяйстве оцениваются исключительно по предельной полезности, постольку полностью достигнута максимально возможная польза. Предельная полезность должна фиксироваться кумулятивно для всех элементов, чтобы не допустить такого положения, когда экономически установленная граница использования некоего ресурса не будет достигаться в той или иной точке, ибо совершенно недостаточно желания предотвратить неполное использование ресурса только для последнего элемента запаса, для "флангового элемента". Видимость парадокса вообще возникает только для тех, кто в настоящее время не понимает, какое значение для потребления имеет исчисление полезности; повторим еще раз, что оно ни в малейшей степени не предназначено для мотивации потребления как такового, ибо непосредственным мотивом для последнего является желание; однако на это исчисление возлагается задача предварительного контроля, который сопровождает потребление и отклоняет те желания, которые выходят за допустимую границу удовлетворения потребности. Оно в полной мере соблюдает границу удовлетворения потребностей, соблюдая в полной мере предельную полезность.

Оценка по предельной полезности происходит только при делимых запасах, т. е. при таких запасах, которые состоят из однородных единиц (штук, частей), которыми можно распоряжаться по отдельности; напротив, оно не происходит при целостных вещах или иных совокупностях, образующих неделимое целое либо по своим естественным свойствам, либо по воле того, кто желает ими распоряжаться. Одним из примеров могла бы быть, скажем, защитная дамба, которая защищает остров от моря и которая только тогда выполняет свою функцию, когда на всем ее протяжении нет разрывов; второй пример относится к ситуации, когда монополист-продавец заявляет, что продаст свой запас только целиком, и покупатель поставлен перед необходимостью или покупать все, или не получить ничего. От целостной вещи всегда зависит общая польза, которая должна реализоваться через эту вещь. От целостности защитной дамбы зависит совокупная польза, которую должны принести жителям острова хранящиеся здесь запасы и разнообразные экономические блага; шторм и наводнение, разрушающие дамбу и уничтожающие собранные запасы урожая, уничтожат общую пользу, которую можно было получить от этих запасов урожая - начиная от поддержания жизни и кончая достижением максимально высокой точки насыщения потребностей едва ли, впрочем, принимаемое во внимание в условиях, когда опасности подвергаются высшие жизненные ценности. Между тем при спокойном течении хозяйственной жизни запасами урожая распоряжаются как делимыми запасами, и план их использования должен быть составлен тем точнее, чем больше он вдается в частности и организует это использование вплоть до мельчайших долей. При этом план хозяйства, разумеется, никогда не должен упускать из виду, насколько велик запас в целом; план хозяйства после получения богатого урожая должен составляться иначе, чем после неурожая. Как правило, предметом распоряжения являются доли ресурса в рамках всего запаса; запасы существуют как делимые совокупности, которыми необходимо распоряжаться по отдельности в многочисленных одновременных и последовательных актах, осуществляемых, однако, с учетом их взаимного тщательно взвешенного соотношения. Так же как и в случае с запасами вещественных товаров, вопрос об имеющемся количестве личных услуг решается в хозяйственном плане по отдельности в соответствии с общими условиями. Объем услуг является делимым, и все, что можно сказать о делимых запасах, применимо также и к нему, не считая, конечно, тех ограничений, которые следовало бы сделать, принимая во внимание личный характер услуг. Если в дальнейшем речь будет идти о запасах, то в них всегда включаются и имеющиеся объемы личных услуг, поскольку не будет определенно высказано нечто иное.

В теории простого хозяйства мы не учитываем соотношения целостных предметов и иных экономических целостностей; вряд ли оно заслуживает анализа при нормальном течении частнопредпринимательского экономического процесса. Только позже, когда в теории народного хозяйства мы дойдем до монопольных явлений, и еще в большей степени - в теории государственного хозяйства, мы должны будем о них поговорить. Мы сможем показать, что во многочисленных случаях определение ценности с позиций государственного хозяйства отличается от такового с частнопредпринимательских позиций тем, что первое согласуется с полной совокупной пользой там, где последнее учитывает предельную полезность. Для дальнейшего исследования экономического исчисления полезности предположим вполне типичные отношения частного хозяйства, которое имеет дело с делимыми запасами. Выводимые нами правила суть правила типичного частного долевого исчисления.

При этих условиях основной закон исчисления пользы гласит, что все единицы запаса (части, штуки) оцениваются соразмерно предельной полезности. Этот закон мы будем называть законом предельной полезности, или, еще короче, предельным законом.

Из предельного закона вытекает следствие, что каждый делимый запас экономически оценивается путем умножения предельной полезности на количество единиц запаса (частей, штук). Если запас состоит из десяти единиц и каждая оценивается по предельной полезности в размере n, то все вместе они оцениваются по предельной полезности в размере 10 n. Это не новый закон, а только другая формулировка предельного закона, важность которой обусловлена тем, что она дает ключ к пониманию повсеместно осуществляемого на практике экономического расчета. Мы еще остановимся на ней подробнее при заключительном объяснении экономического расчета.

Предельный закон образует основу для всех других законов экономического исчисления пользы. Для случая изолированного хозяйства заслуживают внимания два из этих законов, которые должны действовать, когда происходят изменения величины запаса или потребности. Мы будем называть их законом запаса и законом потребности.

Начнем с закона запаса. Если при сохраняющейся потребности запас возрастает, то исчисленная предельная полезность должна уменьшаться; если в рассмотренном нами выше примере в замкнутом пространстве корабля найдется дополнительное количество тонн питьевой воды, то ежедневное потребление воды может быть распространено и на те варианты ее использования, которые прежде не допускались. Если при сохраняющейся потребности запас уменьшается, например какое-то количество тонн воды окажется потерянным, то, наоборот, исчисленная предельная полезность возрастет, а варианты использования воды, которые до сих пор допускались, с этого момента должны быть исключены. В противоположность этому исчисленная предельная полезность остается неизменной, если сокращение запаса обусловлено только нормальным регулярным потреблением в целях удовлетворения потребности, так как в этом случае вместе с уменьшением ресурса уменьшается и требующая удовлетворения потребность. Если запас состоит из 10 тонн воды и плавание рассчитано на 10 дней с ежедневным потреблением одной тонны, то в первый день одна из имеющихся десяти тонн оценивается точно так же, как на второй день оценивается одна из имеющихся девяти тонн и как оценивается последняя десятая тонна на десятый день; и если затем корабль, прибывший в порт, будет снабжен новыми запасами в том же соотношении, то предельная полезность по-прежнему остается неизменной. Хозяйство, которое месяц за месяцем должно рассчитывать на постоянные доходы и постоянные потребности, в условиях нормального поступательного развитие должно производить оценки по неизменной предельной полезности; в первый день месяца, когда хозяйство получает свой доход и стоит перед необходимостью в течение месяца удовлетворять определенные потребности, она не может исчислять предельную полезность иначе, чем в последний день, когда будет использован остаток дохода, предназначенный для удовлетворения потребности в последний день. Это не исключение из закона запаса, так как закон запаса относится только к такому случаю, когда запас изменяется при сохраняющейся потребности, а это значит, что в случае сохраняющейся потребности исчисленная предельная полезность изменяется в направлении, противоположном движению запаса.

Закон запаса корреспондируется с давно известным из рыночного опыта законом, в соответствии с которым цена изменяется в противоположном направлении к изменению предложения. Закон запаса, с одной стороны, дает теоретическую основу для объяснения закона предложения, а с другой - через этот последний закон эмпирически подтверждается. Но не значит ли это, что и предельный закон, из которого вытекает закон запаса, а также и теория предельной полезности вообще находят здесь свое эмпирическое подтверждение? Мы тем более должны это подчеркнуть, поскольку предыдущие варианты изложения теории полезности абстрагировались именно от какого бы то ни было рыночного опыта. Теория полезности в своих основных пунктах исходила из реализованной совокупной пользы или из полезности, и поэтому для нее было невозможно сделать понятным рыночный опыт исчисления полезности - меньшей при богатом урожае и большей при скудном. Теория предельной полезности, которая полагает, что предметом экономического оценивания является элемент запаса и решающая для него величина предельной полезности, снимает все проблемы, так как исчисленная предельная полезность единицы урожая должна снижаться, если урожай оказался лучше, и должна повышаться, если урожай оказался хуже. Иногда опыт демонстрирует случаи, когда возрастание запаса сопровождается уменьшением не только исчисленной предельной полезности элемента, но и произведение предельной полезности и числа отдельных элементов становится меньше: может, например, случиться так, что для более богатого урожая это произведение меньше, чем для более скудного урожая, однако мы можем логически последовательно объяснить и такие случаи, которые для предшествующей теории полезности, как сказал один из ее ревностных представителей, были crux vera (истинным испытанием - Прим.пер.). Здесь имеется в виду именно тот случай, когда в связи с изменением шкалы потребностей предельная полезность элемента могла бы уменьшаться еще быстрее, чем увеличивается количество элементов.

Что касается закона надобности (Bedarf), или изменений исчисленной предельной полезности, которая при том же запасе обусловливается изменениями со стороны потребности (Bedurfnis), то объяснение не представляет каких-либо новых трудностей. Эти изменения всегда происходят точно так же, как и изменения надобности: исчисленная предельная полезность растет или падает вместе с величиной надобности. Надобность в данном случае нельзя отождествлять с общей надобностью, т. е. с тем количеством средств, которое необходимо для полного покрытия потребности, но, напротив, она понимается в узком значении слова, а именно как так называемая эффективная надобность, т. е. такая, которая вообще может быть покрыта имеющимся в наличии запасом. Только изменения эффективной надобности оказывают влияние на величину исчисляемой предельной полезности; изменения, связанные с любыми изменениями потребностей, которые не допускают удовлетворения, не имеют никакого значения. Если в рассматриваемом нами в качестве примера случае запас воды на корабле стал бы настолько мал, что выдаваемую команде для питья воду пришлось бы ограничить чрезвычайно малой дозой, тогда как все прочие варианты использования воды должны были бы оставаться исключенными, то для исчисления полезности совершенно все равно, какие изменения произошли в потребности в рамках исключенных вариантов использования воды.

В одном часто цитируемом положении своего исследования о богатстве народов Адам Смит доказывает, что полезностная ценность и меновая ценность должны быть четко отделены друг от друга. Вещи наивысшей полезностной ценности часто не имеют никакой или имеют крайне низкую меновую ценность, и наоборот, вещи с высокой меновой ценностью часто имеют крайне низкую полезностную ценность; нет ничего более полезного, чем вода, но она едва ли имеет какую-либо покупательную способность, вряд ли в процессе обмена за нее можно было бы что-нибудь получить; напротив, алмаз едва ли имеет какую-либо полезностную ценность, но в процессе обмена за него обычно можно получить большое количество других товаров. Эти соображения стали для Адама Смита решающими чтобы совершить поворот от теории полезности к трудовой теории [Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Соцэкгиз, 1962. Кн. IV]. Но не принял бы он иное решение, если бы познакомился с основным законом экономического исчисления полезности? Там, где вода представляет собой бесплатное благо, - этот случаи Адам Смит берет в качестве предпосылки, - ее полезность не может быть исчислена экономически, так как наблюдается такое изобилие бесплатных благ, при котором ничто не вынуждает прервать их потребление по экономическим причинам, их использование не может быть ограничено в силу экономической предусмотрительности. Они не имеют никакой предельной полезности, потому что любая частичная полезность, какую бы только ни пожелали, может быть получена. Имеющиеся запасы алмазов малы; алмазы как таковые вообще редки, и поэтому закону экономического исчисления полезности в полной мере соответствует то, что для них исчисляется относительно высокая предельная полезность, которая может оказаться намного выше, чем таковая, исчисленная, например, для продуктов питания, в случае если последние имеются в очень большом количестве. Правда, различие, которое, как правило, существует между ценами на алмазы и продукты питания, одним только этим еще не объясняется в полной мере; для полного объяснения следовало бы взять и другие факты рынка, которые мы еще не могли подробно рассмотреть; но все-таки уже здесь мы можем сказать, что нельзя исключать полного объяснения для высокой цены алмазов исходя из теории полезности, тогда как, разумеется, исключено, что какая-либо теория, незнакомая с основным законом экономического исчисления полезности, действующим для простого хозяйства отдельной личности, была бы в состоянии объяснить цены на алмазы, да и вообще какие-либо цены, поскольку все цены без исключения строятся на индивидуальном исчислении полезности со стороны спроса.

[Фридрих фон Визер]

http://ek-lit.narod.ru/viz002.htm
Мы хотим установить наши допущения таким образом, чтобы они упростили производство до максимально возможной степени идеализации. Примем, что необходимые для производства работники имеются в избытке и они готовы созидать без устали с радостным наслаждением, а также примем, что человеческий труд, таким образом, ни в смысле продолжительности, ни в смысле тяжести не должен тем или иным способом экономиться; далее, примем, что из вещественных средств труда используется только один рабочий материал - железо. Пусть имеется запас из тысячи единиц, из которого можно изготовить десяток видов различных железных продуктов, к тому же совершенно простым способом, при котором для изготовления одной единицы продукта требуется как раз одна единица железа. Наконец, для всех десяти разнообразных потребностей, которые могут быть удовлетворены десятью видами продуктов, должна существовать абсолютно одинаковая шкала потребности. Как же должен быть составлен производственный план, который при данных допущениях в целом обеспечивает наивысшую полезность?

При таком положении вещей было бы, конечно, ошибочно предназначить всю тысячу единиц материала производству одного-единственного изделия, да и вообще обеспечить одно производство щедрее, чем другое. Положим, что прирост пользы, которую приносит сотый продукт, будет равен 10, тогда прирост пользы, которую можно было бы получить, произведя дополнительный продукт данного вида сверх имеющихся 100, должен быть, по закону Госсена, меньше 10, но упущение пользы вследствие того, что теперь вместо 100 продуктов другого вида может быть изготовлено только 99 продуктов, должно быть больше, чем 10. Чем в большей мере проявляется стремление расширить одно производство за счет других, тем меньше окажется получаемый в нем прирост пользы и тем больше - вызванное этим расширением упущение пользы в других производствах, следовательно, тем меньше будет получаемая польза в целом. Наивысшую пользу в целом можно получить, если имеющуюся 1000 элементов железа равномерно распределить на все 10 видов производства и тем самым снабдить каждую из 10 частей соответственно сотней единиц. Другими словами, наилучший производственный план обеспечивается тогда, когда происходит исчисление по предельной полезности и в каждой части производство прерывается, как только предельная полезность достигает отметки 10.

Контрольный экономический расчет, на который опирается производственный план, будет неполным, если он ограничится объемами продуктов и не распространится на объем производительных запасов. Производительный запас держится с целью его последующего воплощения в продуктах, которые и должны обеспечить прирост пользы, но в то же время каждый акт оборота уменьшает величину производительного запаса и обусловливает тем самым упущение пользы. Будучи экономически предусмотрительным, нужно считаться с обоими последствиями, необходимо учитывать прирост пользы, который обеспечивается изготовлением продуктов, и учитывать упущение пользы, связанное с употреблением производительных средств. В этом смысле контрольный экономический расчет, если будет позволено такое выражение, ведется как двойная бухгалтерия: он рассчитывает прирост пользы по линии продуктов и упущение пользы по линии производительных средств. Как по первой, так и по второй линии исчисление ведется по предельной полезности. В нашем примере предельная полезность единицы железа составляет 10, и поэтому недопустимо какое-либо техническое применение железа, которое не замещает упущение пользы, вызванное потреблением единицы железа и равное 10, приростом продукта, предельная полезность которого по меньшей мере равна 10. Совершенно недостаточно, если производитель узнает только, что железо само по себе полезно, поскольку дает возможность получать полезные продукты; производитель должен также выяснить величину полезности, которую обеспечивает ему при данных условиях владение железом, и точно так же, как он выводит полезность железа из полезности продукта, изготовленного из железа, он выводит и величину полезности железа, которую следует исчислить, из величины исчисленной полезности запланированных продуктов из железа; как последняя полезность, так и первая поэтому исчисляются по предельному закону. Ожидаемая предельная полезность ожидаемых продуктов заранее определяет оценку производительных средств.

Предельный закон гласит, что все элементы запаса оцениваются кумулятивно по предельной полезности, и такое кумулятивное исчисление должно, следовательно, распространяться и на продукты, и на производительные средства. Имеющийся в распоряжении запас железа необходимо поэтому оценивать в размере 1000х10, или 10000, а запланированный запас каждого вида продуктов - в размере 100х10, или 1000; следовательно, сумму всех 10 частей также в размере 10000. Видимость парадокса, который возникает вследствие кумулятивного исчисления в хозяйстве, совершенно исчезает в производстве. Очевидно, что этот способ оценки объемов обеспечивает соблюдение такого производственного плана, который дает наибольшие преимущества, и что он представляет собой простейший способ оценки из всех возможных.

В нашем примере мы в упрощенной форме взяли один-единственный вид производительных средств, но в действительности в условиях высокоразвитого производства всегда существует очень много таких видов - столь же много, сколько имеется ступеней упорядочения производства. Для всех них действует предельный закон. Между тем мы хотим сохранить также и в последующем изложении то упрощенное выражение, которым мы сейчас пользовались, и обобщенно говорить только об одной предельной полезности производительных средств, которую мы противопоставляем предельной полезности продуктов. Только если возникнет необходимость осуществлять более конкретное исчисление в рамках структуры упорядочения производства, мы будем расчленять производительную предельную полезность.

Впрочем, мы будем поочередно отказываться от идеализированных допущений, которые сейчас сформулировали, и заменять их такими допущениями, которые приближаются к эмпирическому содержанию производства. Если сейчас мы рассматривали один-единственный вид производительных средств, образующих издержки, то в последующем мы должны расширить это положение указанием на взаимодействие трех элементов - земли, капитала и труда, а кроме того, мы будем различать специфические и образующие издержки производительные средства; если сейчас мы рассматривали только продукты, образующие издержки, то в последующем мы будем говорить и о специфических продуктах; если сейчас мы рассматривали технически простейшее количественное соотношение между производительными средствами и продуктами, то в последующем мы будем классифицировать по ступеням нормы затрат; если сейчас мы рассматривали все шкалы потребностей как одинаковые, то в последующем мы будем принимать в расчет шкалы различного вида; наконец, если сейчас мы рассматривали процесс производства, не связанный ни с каким временем, то в по следующем мы введем в исчисление также и фактор времени, различая при этом долговечные и быстро расходуемые производительные средства. Мы должны будем в этой связи говорить о законе издержек, о производительном времени, о расчете чистого дохода, о ренте и капитализации, и учение об исчислении полезности тем самым будет превращаться в конце концов в учение об экономическом расчете.

[Фридрих фон Визер]

http://ek-lit.narod.ru/viz003.htm
Коммерсант противопоставляет полезность и издержки. С точки зрения использования товар предстает перед ним как благо, которое должно быть полезным; с точки зрения создания товар является для пего продуктом, для изготовления которого нужно понести затраты. Сравнительное противопоставление полезности и издержек пронизывает все производственные расчеты; коммерсант стремится с наименьшими издержками получить наивысшую полезность, и он ни в коей мере не желает затратить более того, что может быть компенсировано в виде полезности. Но на основании чего в конечном счете сравнимы эти две величины, которые он постоянно сравнивает между собой, - этому практический опыт коммерсанта не дает никакого объяснения.

Теория черпала свои представления об издержках из практики - классический пример для отношений, которые существуют между экономической практикой и теорией. Попытки теоретизирования с помощью обыденных понятий рынка являются началами всех экономических теорий, и эта сила обыденных понятий не является сама по себе недостатком а, напротив, представляет собой недостаточно высоко оцененное преимущество для научного мышления, непосредственно получающего доступ к непостижимо богатым источникам жизненного опыта. Какое сокровище опыта отсутствует в общеизвестных представлениях о полезности и издержках! Сила обыденных понятий только тогда становится недостатком для теории, когда последняя бесконтрольно подчиняется этой силе и остается в рамках возможностей теоретизирования, заложенного в этих понятиях. Коммерсант проницателен, но его кругозор ограничен узкими рамками; он всегда видит только тот отрезок экономики, который соответствует его практическому интересу; напротив, теоретик должен охватывать все экономические явления в их взаимосвязи, обусловленной единством экономики. Понятия полезности и издержек также в конечном счете связаны друг с другом, и их глубинный смысл можно постичь только тогда, когда понята их внутренняя взаимосвязь. Собственно говоря, этот глубинный смысл проглядывает даже в обыденном понятии издержек. Любой развитый язык наполнен смыслом, который воспринимается слушающим, не будучи выражен в словах. Это относится также и к слову "издержки"; в случаях его употребления оно возбуждает представления, связывающие издержки с полезностью, и тот, у кого есть чувство языка, может открыть эту связь, следуя за ассоциациями, возникающими из самого слова. Таким образом, этот случай с издержками представляет собой классический пример последней и высшей услуги, которую может оказать язык жизни научному мышлению, показывая пути, по которым можно проникнуть в скрытое ядро жизненного опыта.

Если коммерсант говорит об издержках или затратах, то тем самым он определяет требуемое количество производительных средств, но кроме того, при этом вскрывается ассоциативное представление о жертве, вызванной этими затратами. В чем состоит эта жертва? Во что обходится, например, производителю выделение им из своего запаса железа в известном количестве для производства из него изделий? Жертва состоит в том, что он выделением железа для определенного изделия ограничивает или вообще исключает возможность производить другие изделия. Производительные средства, образующие издержки, определение которых было дано нами ранее, представляют собой распространенные производительные средства многостороннего применения. В качестве таковых они обещают принести пользу и выгоды по целому ряду направлений, но реализация этой перспективы по какому-либо одному направлению означает всякий раз потери на всех других направлениях. Эта жертва выражена в принятии издержек: производственные издержки представляют собой количество затрачиваемых производительных средств, требуемых для какого-либо определенного продукта и потому исключенных для других продуктов.

Теперь ясно, благодаря чему сравнимы издержки и полезность. Полезность есть собственная полезность данного продукта, а издержки понимаются как более отдаленная полезность, обещаемая имеющимися производительными средствами и реализуемая через полезность всех производимых продуктов, как если будет позволено так выразиться (например, полезность железа, полезность труда). Коммерсант, сравнивающий полезность продукта с издержками, в действительности сравнивает между собой два объема пользы - особой пользы отдельного вида продуктов и общей пользы всех родственных продуктов, которые можно было бы произвести из тех же производительных средств. Производственные издержки и полезность ни в коей мере не находятся в полной противоположности по отношению друг к другу. Под полезностью подразумевается полезность отдельных продуктов, а производственные издержки измеряют общую полезность других продуктов, которые можно получить с помощью данных производительных средств. Если производство в масштабах всего народного хозяйства в каждом отдельном случае осуществляется с наименьшими издержками, то в совокупности всех случаев оно достигает наивысшей полезности.

В идеализированном случае с запасом железа, который мы рассматривали в качестве примера, производительная предельная полезность затрат в точности совпадает с предельной полезностью всех видов продуктов. Предельная полезность железа равна 10 и предельная полезность каждого вида продуктов также равна 10, и если производство осуществляется планомерно, то затраты полностью покрываются получаемой полезностью.

В действительности обе величины никогда не совпадают, напротив, наблюдаются многочисленные отклонения, которые основаны как на преходящих нарушениях, так и на долговременных условиях производства. В настоящий момент мы должны заняться только последними.

При этом мы можем опираться на результаты, к которым мы уже пришли ранее в ходе нашего исследования. А именно: нами уже было установлено, что производство никогда не может быть приведено в состояние полного равновесия и что даже изготовление общих продуктов [общими продуктами (Kostenprodukte) Визер называет продукты, созданные с помощью только "общих" производительных средств", или "общих факторов", т.е. таких, которым можно найти любое или многообразное применение (такими производительными средствами являются труд и основные капитальные блага). Лишь затраты общих производительных средств Визер обозначает термином издержки (Kosten). К специфическим автор относит продукты, в создании которых участвуют специфические производитчельные средства, имеющие лишь ограниченное применение (к ним Визер относит земельные участки). - Прим. пер.] никогда не может быть выровнено по одному "уровню", потому что этому всегда препятствуют различия между шкалами потребностей. Мы говорили тогда о "границе удовлетворения потребности в среднем для общей массы продуктов", обозначенной для каждой экономики ее наличными средствами, а также отметили, что отдельные общие продукты могут лишь настолько приблизиться к границе удовлетворения потребности, насколько это позволяет классификация отдельных шкал потребностей. От этого пункта исследования мы пойдем теперь дальше.

Пример с запасом железа и изделиями из железа, который мы только что использовали, необходимо, однако, расширить одним дополнением. Мы рассматривали 10 видов продуктов, предельная полезность которых была принята одинаковой для всех и равной 10, и теперь хотим наряду с ними ввести еще одну группу продуктов, чья шкала потребностей не играет решающей роли для величины предельной полезности, равной 10. Примем, что наряду с 1000 единиц железа, которые мы уже учитывали, в нашем распоряжении находятся еще 200 единиц и что эти последние предназначены для сооружения двух железных мостов, необходимых для соединения двух разделенных рекой кварталов одного города, причем для каждого моста требуются затраты в размере 100 единиц железа. Полезность первого из построенных мостов будет так велика, что намного превысит затраты в размере 1000, исчисленные как требуемое количество железа, умноженное на предельную полезность. Примем, что эта полезность составляет 2000-3000, или в пересчете на единицу железа 20-30. Полезность второго моста также должна превзойти затраты. Примем, что она равна 1500, или в пересчете на единицу железа 15. Кроме того, примем, что полезность, которой мог бы обладать третий мост, составляет только 500, или для единицы железа лишь 5, из чего следует, что третий мост строить не нужно, так как его полезность уже не будет возмещать полезность произведенных затрат.

При взятых цифрах рассчитанная величина границы удовлетворения потребности для единицы железа равна 10. Эта. граница устанавливается теми видами производств, которые могут расширяться в точности до предельной полезности, равной 10. Если мы обозначим эти производства как предельные производства и их продукты как предельные продукты, то мы можем определить "границу удовлетворения потребности в среднем" как такую величину, которая обусловлена предельной полезностью предельных продуктов. Своеобразие продукта "мост" заключается в том, что он не является предельным продуктом; мы будем определять все продукты такого рода как продукты с высокой границей удовлетворения потребности, а соответствующее производство - как производство с высокой границей удовлетворения потребности. Для предельного продукта предельная полезность и полезность затрат совпадают, а для продукта "мост" они не совпадают: собственная предельная полезность выше, чем полезность затрат. В соответствии с какой же мерой следует теперь экономически оценивать подобный продукт с высокой границей удовлетворения потребности - по более высокой мере собственной предельной полезности или по более низкой мере полезности затрат? Это решающий вопрос. Разумеется, необходимо поразмыслить об обстоятельствах, при которых мерой становится собственная предельная полезность. Если при ледоходе один из двух мостов будет разрушен, то придется терпеть убытки до тех пор, пока он не будет восстановлен, и эти убытки будут оцениваться по полной мере собственной предельной полезности, равной 1500, которая теряется в течение этого времени; а если будет разрушен еще и второй мост, то нанесенный ущерб должен оцениваться по еще более высокой мере полезности, равной 2000-3000 (в зависимости от положения). В случае войны, когда от удержания обеих переправ зависят победа и спасение страны, для их защиты, возможно, будут принесены такие жертвы, которые выходят далеко за рамки оценок мирного времени, - подобно тому как в бою может быть обещано "полцарства за коня", тогда как полезность коня в обычной хозяйственной работе не оценивается наивысшей величиной. Между тем ни оценка ущерба вследствие непредвиденных потерь, ни оценка в ходе неожиданных поворотов войны не имеют никакого отношения к нормальному экономическому исчислению. Экономическая оценка производится исключительно в целях установления плана производства и плана использования продуктов в хозяйстве, а результаты этой оценки точны лишь в той мере, в какой это необходимо для гарантированного достижения названных целей; иные возможности, лежащие за пределами нормального экономического процесса, не принимаются во внимание. Но для достижения этих целей вполне достаточно придерживаться меры полезности затрат. Если в нашем примере оба моста оцениваются как изделия, каждое из которых требует расхода 100 единиц железа с предельной полезностью, равной 10, то с помощью этих цифр может быть точно исчислена полезность, соответствующая нормальному течению хозяйства. Сейчас мы хотим продемонстрировать это.

Чтобы наш пример еще в большей степени соответствовал богатству форм действительности, нам следует отказаться от идеализированного допущения, заключавшегося в том, что для 10 видов продуктов, которые производились в нашем примере помимо мостов, действуют совершенно одинаковая простая норма затрат и одинаковая правильная шкала потребностей. Разнообразные изделия из железа, хорошо известные с точки зрения изготовления, различаются размерами и требуют различных количеств железа - от тончайшей стружки до гигантского блока, и так же многообразна градация шкал потребностей, которые они удовлетворяют. Если в нашем примере предполагалось, что величины собственной предельной полезности и полезности затрат расходятся только для изделия "железный мост", в то время как для всех других продуктов из железа они совпадают, то в реальной действительности может происходить наоборот: только для относительно немногих видов продуктов обе величины совпадают, а для большинства - расходятся, или иначе говоря, число производств с высокой границей удовлетворения потребности, может, видимо, быть больше, чем число предельных производств. Для этого примера также характерно, что в любом случае продукты из железа с высокой границей удовлетворения потребности, точно так же, как это было показано в нашем примере с мостами, должны будут входить в экономические расчеты не с собственной, более высокой полезностью, а лишь с более низкой полезностью затрат. Могло ли быть иначе? Основной закон исчисления пользы - предельный закон - для всех одинаковых элементов требует одинакового исчисления. Это должно действовать как для продуктов первого порядка в домашнем хозяйстве, так и для запасов более высокого порядка в производстве, все части необработанного железа должны оцениваться одинаково. Данные части, для. какого бы производства они ни были предназначены, должны оцениваться последовательно и соразмерно производительной предельной полезности, мера которой определена предельной полезностью предельного продукта. Но может ли обработанное железо, если оно было использовано планомерно, оцениваться по-иному? Если каждый планомерно произведенный из железа продукт будет вступать в экономические расчеты в точном соответствии с той величиной, которая является результатом умножения необходимых количеств железа на предельную полезность, то получится рассчитанная величина, в точности соответствующая правильному производственному плану, и одновременно возникнет то преимущество, что рассчитанное выражение имеет чрезвычайно упрощенный вид. Уже при разработке производственного плана можно не тратить понапрасну силы, пытаясь во всех случаях совершенно точно произвести довольно сложную оценку собственной полезности продуктов; достаточно, например, установить, что полезность первого, а также второго моста значительно выше, чем полезность затрат, не определяя точно абсолютные цифры; только в тех случаях, которые находятся в непосредственной близости к границе удовлетворения потребности в среднем, необходимо производить точный расчет; однако как только установлено, что собственная полезность по меньшей мере равна полезности затрат, то затем вполне допустимо производить расчеты на основе показателей полезности затрат. Правильность таких расчетов доказывается практическими результатами, так как все экономически допустимые изделия и варианты использования без изъятий включены в них, а все экономически недопустимые - без изъятий исключены.

Если теперь мы оставим идеализированное предположение, что необходимо экономически оценить железо всего лишь как материал, и перейдем к более широкому предположению, что все богатство общих производительных средств - как трудовой вклад, так и затраченные продукты - является предметом экономического исчисления, то и при этом расширенном допущении мы должны прийти к тому же результату. При нормальном течении экономического процесса общие продукты всегда должны входить в экономические расчеты как соединение элементов издержек, необходимых для их производства. Как с технической точки зрения они являются аллотропическими модификациями образующих их элементов, так и с точки зрения расчетов они могут рассматриваться в качестве таковых [cм.:Wieser. Ursprung des Wertes. S. 152].

Это - закон производственных издержек простого хозяйства. Необходимо еще одно поясняющее дополнение, чтобы ввести фактор длительности производства, от которого мы в силу идеализирующих допущений до сих пор абстрагировались; впрочем, если быть последовательным, предполагается еще и ответ на вопрос, как производительный доход от производства должен быть распределен по взаимодействующим видам издержек. Нам следует провести дополнительное исследование по обоим направлениям, а кроме того мы должны вернуться к действию закона исчисления для специфических продуктов.

Закон производственных издержек простого хозяйства соблюдается также и в развитом народном хозяйстве каждым отдельным производителем в своей деятельности; каждый производитель в расчетах, которые он производит для себя, оценивает изготовляемые им самим общие продукты как соединение производительных элементов, необходимых для их производства. Формы, в которых на рынке обычно выражается закон издержек, а также связанные с ними прежние теоретические представления образуют основу исчисления, которое в действительности применяет производитель, но опять-таки отнюдь не в полной мере; эти формы обозначают величину издержек, размеры требуемых элементов затрат, но неспособны дать выражение для оценки самих элементов издержек. Наша формула дает закону издержек полное выражение, определяя также меру, в соответствии с которой должны исчисляться элементы издержек; этой мерой является производительная предельная полезность элемента издержек, которая выводится из предельной полезности предельного продукта. Тем самым, благодаря своему полному выражению, закон издержек становится полностью осмысленным. Это не какой-либо новый закон, это лишь перенесение основного закона исчисления полезности на широкие отношения производства родственных продуктов. Он сводит продукты к исходным производительным элементам и исчисляет последние на основе пользы, которую можно получить при наилучшем их использовании. Поскольку существует намного меньше видов исходных элементов, чем вариантов их соединения и, следовательно, видов продуктов, постольку расчет по издержкам имеет несравнимо более простое выражение, нежели расчет по собственной полезности продуктов. Как мы уже установили ранее, расчет по предельной полезности является гораздо более простым, чем расчет по совокупной полезности, расчет же по издержкам представляет собой дальнейший прогресс с точки зрения упрощения экономических расчетов.

Говорят о взаимосвязанных производственных издержках, соответственно о взаимосвязанных продуктах. Отходы производства и побочные продукты могут служить в качестве простейшего примера. Как те, так и другие могут возникать в связи с производством основного продукта, а именно, производственные отходы возникают сами собой, для них вообще не нужны какие-либо особые производственные затраты, тогда как побочные продукты требуют определенных, хотя и лишь незначительных производительных расходов. Своеобразие обоих случаев заключается в том, что запас образуется без непосредственного учета потребности, всегда возникает столько производственных отходов, сколько их приносит с собой расширение основного производства; что же касается побочных продуктов, то возникающие при их производстве особые издержки во всяком случае должны быть введены в расчет, который в этом случае осуществляется таким образом, что сумма основных и побочных издержек должна покрываться из дохода, получаемого от основных и побочных продуктов, взятых вместе; однако побочные издержки не приобретают при этом большого значения.

Взаимосвязанными продуктами в широком смысле следует обозначать все те продукты, которые получают на одном и том же предприятии. Для всех них общими являются определенные генеральные издержки, определенные издержки, связанные с использованием оборудования и общие издержки предприятия, которые нужно отличать от специальных издержек, возникающих отдельно для каждого продукта. Между генеральными издержками и специальными издержками имеются многочисленные переходы. Генеральные издержки являются взаимосвязанными издержками, и они должны распределяться на все продукты данного предприятия или какого-либо подразделения предприятия. Это распределение следует осуществлять таким образом, чтобы достичь наибольшей пользы в целом. Мы хотели бы пока ограничиться этим общим тезисом, а позже, при рассмотрении учения о цене, вернуться к детальному анализу.

Существует много качественных продуктов, которые получают, применяя специфические производительные средства особого качества; но может быть и так, что утонченное качество достигается лишь усиленными добавками средств, образующих издержки, использованием, например, большего количества часов рабочего времени. Качественные продукты последнего типа являются в первую очередь общими продуктами: они представляют собой соединения практически тех же видов элементов затрат, что и более грубо сделанные продукты, только расход элементов издержек на единицу изделия оказывается большим. Бедное хозяйство вынуждено довольствоваться более грубыми продуктами, удовлетворяющими основную потребность, для чего они и предназначены, на минимальном уровне и в условиях противодействия со стороны неприятных и вредных факторов; более развитое хозяйство, располагающее богатыми запасами предметов труда, средств труда, а также обилием рабочей силы, повышает степень удовлетворения потребностей не только тем, что производит больше продуктов, но также и тем, что это - продукты более высокого качества. Как первая, так и вторая форма развития объяснима в рамках закона насыщения: дополнительно присоединяемые производительные элементы как в первом, так и во втором случае употребляются со снижающейся пользой; как в первом, так и во втором случае они служат удовлетворению снижающейся потребности; как в первом, так и во втором случае в конце концов может наступить перенасыщение, в первом случае - вследствие умножения актов удовлетворения потребности, выходящих за рамки здравого смысла, во втором - вследствие утонченности, ведущей к испорченности. Это замечание важно потому, что оно сводит проявление качества продуктов к количеству издержек и, следовательно, расширяет пространство, где действует закон издержек и где упрощаются экономические расчеты.

[Фридрих фон Визер]

http://ek-lit.narod.ru/viz004.htm

Результатом изменений издержек, как правило, являются изменения в ценах. Это представление очень сильно содействует укреплению широко распространенного в деловом мире мнения, перешедшего из этой среды также и в теорию, что цены определяются главным образом издержками. В действительности издержки, а значит, и изменения издержек, всегда могут воздействовать на цены только тем, что они оказывают влияние на исчисление полезности, и воздействие, которое оказывают на цены изменения издержек, следует поэтому понимать лишь в том смысле, что это воздействие, оказываемое на исчисление полезности.
Изменения издержек могут обусловливаться различными причинами. С одной стороны, в определенной части они являются следствием изменений, возникающих в действительном соотношении запаса и надобности, с другой стороны, они являются следствием изменений, возникающих в технических условиях производства, причем нередко обе причины действуют одновременно.
Что касается изменений надобности и запаса, то наряду с мелкими колебаниями, которые почти никогда не прекращаются, но и не оказывают никогда особого воздействия, порой бывают и более сильные колебания, возникающие настолько неожиданно, что производство не может быстро подготовиться к ним, чтобы добиться выравнивания. Эти колебания воспринимаются как нарушения производства, которые приводят взаимосвязи родственных сфер производства в беспорядок и, видимо, даже разрушают их на определенное время полностью, в результате чего полезность затрат снижается и даже, возможно, вообще перестает оказывать влияние и решающей становится собственная полезность продуктов.
Если, например, внезапно разразится война и сильно возрастет непредвиденная надобность в оружии, или если часть запасов оружия попадет в руки врага, то взаимосвязи родственных сфер производства практически прерываются, и имеющееся оружие пока вообще не рассматривается как продукты, как соединения составляющих их производительных элементов; оно рассматривается, напротив, как имущество особого рода, которое нужно оценить по его более высокой собственной полезности. Впрочем, высокое напряжение, возникающее в таком случае между полезностью затрат железа и других производительных элементов, с одной стороны, и собственной полезностью оружия - с другой, включает мощный двигатель, расширяющий производство и вновь увеличивающий запас; затраты же производятся на таком высоком уровне, который иначе не был бы допустим, и это происходит до тех пор, пока не будет преодолено нарушение и не будет вновь достигнуто выравнивание полезности затрат и полезности продуктов. Однако нарушения могут быть вызваны и тем, что потребность неожиданно снижается или имеющиеся запасы неожиданно расширяются. В этих случаях собственная полезность наличных продуктов опускается ниже полезности затрат, и возникает стимул для того, чтобы добиться выравнивания обоих видов полезности путем расширения потребления. Сильное снижение надобности в продуктах длительного пользования может вести не только к преходящим затруднениям, но и к долговременной остановке производства. Например, в некоем городе, население которого значительно сократилось, новые жилые дома больше не строятся до тех пор, пока есть возможность использовать старые; оценка существующих домов производится уже не по комбинации элементов затрат, а по более низкой мере их предельной полезности, которая не возмещает издержки.
Изменения в технических условиях производства бывают двух видов. В первом случае - это технический прогресс, благодаря которому снижаются нормы издержек, во втором - производство с более высокими нормами издержек в неблагоприятных производственных условиях, что в особенности может быть необходимым в связи с возрастанием надобности, обусловленной увеличением населения.
При технических улучшениях в небольших масштабах, снижающих нормы издержек лишь для небольшой группы продуктов, можно легко увидеть их последствия; уменьшается величина издержек, на основе которых оцениваются соответствующие продукты, и одновременно экономятся ресурсы; вместе с тем возможно расширение производства, вследствие чего потребуются дополнительные затраты, и, в зависимости от того, первое или второе следствие преобладает, начинается определенное движение выравнивания по отношению к другим производствам; но сдвиги, возникающие в результате в рамках совокупного производства, будут все же незначительными, и они вряд ли окажут заметное влияние на исчисление полезности других родственных с точки зрения производственного происхождения изделий. Иначе обстоит дело при технических улучшениях общего воздействия. Использование силы пара на фабриках уменьшило нормы издержек для целого ряда продуктов, еще более широкое влияние оказали железные дороги, так как оно распространяется на все продукты, которые нужно перемещать внутри страны на длинные расстояния, причем для этого нет, скажем, речных путей или каналов. Если воздушный корабль станет транспортным средством будущего, которое и производительностью и дешевизной превзойдет железнодорожный транспорт, так же как последний превзошел гужевой транспорт, то соответствующее воздействие проявится в таком же широком объеме. Технические улучшения в таких больших масштабах оказывают многостороннее влияние на исчисление полезности. Прежде всего, они непосредственно снижают нормы издержек для чрезвычайно большого ряда продуктов, затем в силу закона запаса - поскольку теперь может производиться большее количество продуктов - они понижают также и предельную полезность, в соответствии с которой исчисляются элементы издержек, и тем самым они воздействуют затем также и на те продукты, нормы издержек для которых не уменьшились, но которые вследствие повышения общей границы удовлетворения потребностей теперь могут производиться в большем количестве; наконец, в силу закона издержек они воздействуют даже на такие относительно редкие продукты, нормы издержек для которых не уменьшились и которые не производятся в большом количестве.
При возрастании издержек в широких масштабах оказывается такое же громадное воздействие, но в противоположном направлении; при этом повышается норма издержек не только непосредственно затрагиваемых продуктов, но также и оценка элементов издержек, а затем для других производств и даже, возможно, для совокупного производства в рамках всего народного хозяйства устанавливается более низкая граница удовлетворения потребности для общей массы продуктов. Если однажды окажутся исчерпанными лучшие месторождения угля и поэтому понадобится с повышенными затратами разрабатывать худшие месторождения, то - предполагая, что пока еще не изобретены какие-либо иные дешевые источники энергии, способные заменить энергию пара, - возможности мирового производства и объем мирового снабжения будут ограничиваться наиболее чувствительными сферами, что будет выражаться не только в значительном увеличении важнейших норм издержек, но помимо того в возросшей оценке всех элементов затрат и тем самым в существенном понижении границы удовлетворения потребности в рамках мирового хозяйства.
Влияние изменений издержек на исчисление полезности распространяется также на те запасы продуктов, которые сохраняются еще с того времени, когда действовали старые нормы издержек. Во всяком случае, если реализуется технический прогресс, всегда должен пройти определенный период, пока новые способы не смогут эффективно осуществляться, но и при этой предпосылке удешевление издержек - если собранные старые запасы были очень велики - может оказывать определенное упреждающее воздействие; при использовании запаса оценка его сразу производится по новой величине предельной полезности или приближенной к ней. Когда же переходный период остается позади, то все различия между старыми и новыми продуктами, предполагая их одинаковое качество, исчезают, для всех них с этого момента в равной степени действует оценка в соответствии с новой, уменьшенной нормой издержек или, как еще можно сказать, для старых продуктов определяющей является уже не норма издержек, требовавшаяся при их производстве, а та норма, которая необходима для их восстановления или воспроизводства. Этот закон воспроизводственных издержек, пожалуй, не требует более детального обоснования, он гласит лишь, что, решающее значение всегда имеют наименьшие издержки, обусловленные уровнем развития техники.
Различия норм издержек возникают не только в результате изменений издержек, связанных с техническим прогрессом, но и при данном техническом уровне в результате воздействия тех или иных внешних условий, в которых функционируют предприятия. Изменения норм издержек в таких случаях при исчислении полезности не принимаются во внимание. Лучшие земельные участки дают продукцию с меньшими нормами издержек, чем средние и худшие, но все плоды земли одинакового качества, с какого бы участка они не происходили, всегда оцениваются одинаково высоко, причем при данных нормах издержек решающей всегда будет наивысшая норма, при которой удовлетворение потребности еще экономически приемлемо. В этом смысле можно говорить о законе наивысших издержек. Если же в противоположность этому слишком большие затраты произведены вследствие халатности, неумелости, незнания, лености, то эти затраты не определяют решающую для оценки норму издержек, поскольку они не являются "необходимыми": они не соответствуют наивысшей из достижимых степени использования ресурсов или, если повторить известное высказывание Маркса, они не соответствуют средней общественной степени умелости и интенсивности.
Все эти нормы, которые выведены для учета изменения издержек, известны в качестве факторов, влияющих на цены. Важно понять, что они относятся не только к ценам, но в первую очередь к оценке полезности. Их влияние на цены опосредуется оценкой полезности.
Как и все продукты, основные средства производства также подчиняются закону воспроизводственных издержек, т. е. они исчисляются на основе наименьших издержек, которые требуются при данном уровне развития техники и при данных обстоятельствах. Без сомнения, развитая техника для производства основных средств производства в свою очередь вновь требует основные средства производства, и попытка трудовой теории объяснить капитал как простой продукт труда противоречит поэтому закону воспроизводственных издержек. Исторически преодоленные способы производства могут так же мало влиять на оценку капитала, как и на оценку какого-либо иного продукта, и теория, которая возвращается к ним, совершенно выходит за рамки экономических представлений.
Одним из ставших уже частыми в практической жизни примеров повышения издержек с самым широким воздействием является закон убывающего плодородия почвы. Возможно, возрастающее всеобщее удорожание, на которое как раз сейчас сетуют во многих странах, можно объяснить тем, что мы живем в такой период, когда после долгого сдерживания закон снова стал действовать, потому что потребность в продовольствии для возросшего в огромных масштабах населения не может быть удовлетворена путем вовлечения в оборот новых земель. Даже если бы этот закон не действовал, а все нормы издержек, вкладываемых в землю, приносили бы одинаковый доход, то производство продовольствия для увеличивающегося населения потребовало бы возрастания затрат в абсолютном выражении, и их покрытие без каких-либо ограничений было бы возможно только в том случае, если одновременно в соответствующей пропорции возрастает капитальное богатство народа. Поэтому закон убывающего плодородия почвы обременяет экономику вследствие того, что необходимые для вложений в землю затраты относительно, т. е. в расчете на душу населения, повышаются, и поэтому растут требования, которые должны быть выдвинуты по отношению к увеличению капитала. Только там, где увеличение капитала по меньшей мере идет в ногу с увеличением населения, обременяющее воздействие закона убывающего плодородия почвы может быть преодолено.
Цифровой пример наилучшим образом будет способствовать выяснению действия закона убывающего плодородия почвы, оказываемого на оценку сельскохозяйственных и промышленных продуктов. При этом, чтобы представить обстоятельства дела в возможно более простом виде, мы сведем все сельскохозяйственные продукты к одному продукту - пшенице. Примем, что прежде для получения 1 центнера пшеницы требовалось 10 единиц затрат, а в будущем, чтобы прокормить возросшее население, для расширения возделывания пшеницы понадобится затратить 11 единиц. Начнем с неблагоприятного случая, который имеет место, когда увеличение капитала недостаточно велико, чтобы выделять средства на всю требуемую сумму повышения расходов, и когда пшеница является предельным продуктом. Если до этого пшеница имела предельную полезность, равную 10, которая в точности возмещает необходимые издержки, то при этих неблагоприятных допущениях повышенное расходование средств в размере 11 единиц не может произойти до тех пор, пока предельная полезность пшеницы не повысилась до 11 единиц; иными словами, в этом случае расширенное возделывание земли допускается лишь тогда, когда одновременно снижается количество пшеницы, приходящейся на душу населения, и тем самым снижается подушевая квота потребления продовольствия. В то же время должны быть соответственно ограничены и все другие предельные производства, и поэтому также снизится средний уровень жизни и в отношении широкого круга промышленных продуктов. При более благоприятном случае, когда пшеница будет не предельным продуктом, а продуктом с высокой границей удовлетворения потребностей, и величина предельной полезности равна, например, 12, то становится допустимым повышение затрат до 11 единиц без необходимости снижения квоты потребления продовольствия на душу населения. В этом случае необходимые для расширения возделываемых земель средства будут изъяты из промышленных предельных производств, в которых при иных обстоятельствах они были бы затрачены, будет ощущаться ограниченное снабжение этими промышленными продуктами, и предельная полезность производительных средств должна установиться на более высоком уровне. Наконец, если мы предположим благоприятнейший случай, когда общий прогресс обеспечит достаточно большое богатство для того, чтобы производить затраты для возделывания земли, не ограничивая также и промышленные предельные производства, то закон убывающего плодородия почвы не приведет к повышению оценки элементов затрат; его действие ограничится тем, что произойдет сдвиг в соотношении оценок сельскохозяйственных и промышленных продуктов таким образом, что первые теперь будут оцениваться выше, так как нормы издержек на их производство повышаются, в то время как для последних падают. Этот сдвиг будет тем сильнее, чем в большей степени прогрессирует промышленность и возрастают доходы.

[Фридрих фон Визер]

http://ek-lit.narod.ru/viz005.htm

Производительные средства являются комплементарными и ни одно из них -- ни капитал, ни земля, ни труд -- не создает дохода, будучи предоставлено самому себе. То, что земля приносит дикорастущие плоды без вмешательства человека, можно рассматривать как ненадежный и крайне скудный источник продуктов; "плоды земли", не являющиеся "продуктами труда", незначительны по сравнению с произведенными дарами земли; впрочем, уже их простое собирание, если оно происходит длительное время, такие виды работ, как охота и рыболовство в качестве промысловой деятельности и, наконец, добыча полезных ископаемых, являются разработками богатств земли. Чтобы произвести простейшее изделие, труд должен иметь материал для себя, а чтобы воздействие было сильнее, он должен быть подкреплен средствами труда. В развитом народном хозяйстве каждый продукт проходит множество этапов технической обработки и изменения местоположения -- от добычи сырья до поставки потребителю, и каждый продукт испытывает воздействие едва ли обозримого многообразия производительных средств. Если теория говорит о трех производительных факторах -- земле, капитале и труде, -- то этими словами она в обобщенной форме обозначает три большие группы, в которые могут быть включены тысячи и тысячи соответствующих производительных средств.
Чтобы вести производство планомерно, производитель должен уметь в каждом отдельном случае составить себе мнение о том, в каком объеме участвует каждое из множества взаимодействующих производительных средств в создании дохода, он должен быть в состоянии определить, какая часть целого продукта обязана соответствующим производительным средствам. На практике производство постоянно связано с этой задачей, и не может быть сомнений в его способности решать ее с той степенью точности, которая отвечает его интересам. Не только все точно подсчитывающая крупная фирма стремится составить и составляет точный отчет о том, что дает ей каждый рабочий, что дает каждая машина, что дает каждое новое вложение, но и перед любым субъектом, занимающимся хозяйством, поставлена проблема распределения дохода, и она всегда решалась соответствующим образом; без этой проблемы нельзя представить себе хозяйство Робинзона, она существовала уже на примитивной стадии развития того или иного народа, занимавшегося охотой и рыболовством, она будет существовать также и в экономике социалистического государства, если таковое когда-либо будет воздвигнуто; теми же способами практического экспериментирования, какими решали бы эту проблему Робинзон, племена, ее сумеет решать и социалистическое государство.
Как уже говорилось, три фактора соподчинены не на равных основаниях, напротив, труд стоит выше участвующих в производстве вещественных факторов, он осуществляет руководство, тогда как другие являются лишь его вспомогательными средствами, его орудиями, не обладающие сами по себе целесообразной созидающей живой силой. В этом смысле можно по праву сказать, что производит один только труд, и к этому следует добавить, что земля и капитал представляют собой не более чем условия для того, чтобы труд мог производить; в этом смысле можно применить широко употребляемое выражение: любой продукт в своей основе является продуктом труда. Но было бы большим заблуждением считать, что и в практическом хозяйствовании весь производительный доход зачисляется лишь на счет труда. Величина дохода на практике всегда зависит от того, в какой мере созидающий работник оснащен вещественными вспомогательными средствами; работник всегда будет различать средства, оказывающие эффективное действие, и малоэффективные, и если таким образом он считает, что та или иная часть дохода зависит от вспомогательных средств, то на долю труда придется лишь оставшаяся часть дохода [подсчитано, что на капиталоемких предприятиях Германии денежный доход на каждого занятого составляет около 4000 марок, а на некапиталоемких - около 2000 марок. Очевидно, нельзя объяснить добавочный доход в размере 2000 марок лишь как результат труда, применяемого на капиталоемких предприятиях, так же как и на капиталоэкстенсивных предприятиях нельзя весь доход объяснить применяемым на них трудом; в обоих случаях только часть дохода идет на счет непосредственно применяемого труда, а весь остаток должен - если мы абстрагируемся от доли предпринимателя - зачисляться на счет участвующего в данном производстве капитала. Ни один предприниматель не сможет без существенного ущерба вести расчеты по-иному, и образцовое социальное государство должно вести расчеты таким же образом.
Трудовая теория также не приходит к выводу, что доход должен быть полностью отнесен на счет непосредственно применяемого труда. Она делит доход и относит ту долю, которую предприниматель зачисляет на счет участвующего в производстве капитала, на счет труда, применяемого опосредованно, т. е. того труда, который создал капитал, являющийся согласно трудовой теории опять-таки продуктом труда. По этому поводу мы со своей стороны должны возразить, что для практической экономики капитал не является чистым продуктом труда и что недопустимо из практической экономики исключать фактор капитала. Это верно, что из зачисленной сначала на счет капитала доли дохода какая-то часть вновь должна быть отнесена за счет труда, примененного при производстве этого капитала, но всегда сверх того должна оставаться какая-то часть, которая не может далее сводиться к труду, а обязана своим существованием капиталу как таковому]. Даже тогда, когда в какой-то момент социалистические рабочие проникнутся требованием распределять национальный доход только среди производящих рабочих, проблема распределения дохода все так же будет сохранять большое значение. Деление доходов между людьми и распределение их по факторам - это две различные задачи. Сущность социалистических лозунгов заключается в том, что земля и капитал в качестве необходимых вспомогательных средств труда не могут находиться в частной собственности, а должны принадлежать рабочим, организованным в общественном масштабе; доли дохода, которые приносят эти факторы, не должны делиться на основе частного права, и, в частности, не должны доставаться не-рабочим в качестве личного дохода, но эти доли необходимо точно рассчитывать и в социалистической экономике, если эта экономика будет регулироваться планомерно. Вместе с тем вывод о том, что и земля и капитал имеют свою долю в доходе, отнюдь не может служить аргументом против основного лозунга социализма, так как из одного этого вывода никоим образом не следует, что земля и капитал должны находиться в частной собственности и являться основанием для извлечения частного дохода. Проблема распределения дохода по факторам есть проблема внутреннего порядка хозяйства, которая существует при любой правовой форме организации хозяйства, - это проблема простого хозяйства, которая как таковая должна быть вынесена за рамки партийных споров.
Правда, социалистическая партия лишается таким образом одного из важнейших своих аргументов, ибо если бы земля и капитал действительно не вносили никакой доли в доход, это означало бы, что доходы, получаемые землевладельцами и капиталистами, произведены за счет рабочих, создающих весь доход, и поэтому для этих доходов нет иного объяснения, кроме эксплуатации. В такой же степени высшие интересы защитников частной собственности заключаются в доказательстве того, что и земля, и капитал имеют свои доли в доходе. Теоретическая защита частной собственности на средства производства вряд ли имела бы какие-либо шансы на успех, если бы оказалось верным положение, что исключительно весь доход создается трудом и что проблема распределения дохода по факторам поднята лишь вследствие интересов собственников, тогда как в простом хозяйстве она не существует.
То, что буржуазная экономическая наука все же не уделяла этой проблеме достаточно внимания, объясняется тем, что крупнейшие теоретики буржуазной экономической науки, классики, склонялись преимущественно к трудовой теории. Будучи буржуазными экономистами, они, правда, не разработали трудовую теорию со всей последовательностью до конца - это было сделано только социалистическими мыслителями, нашедшими в классической трудовой теории уже готовым свое лучшее оружие, - но они все же были так сильно ею захвачены, что не смогли найти верный подход к проблеме распределения дохода. Только в рикардовской теории земельной ренты обсуждался один из наиболее очевидных случаев вменения: если на лучшем поле при одинаковой обработке получают больший доход, чем на худшем, то легко понять, что для этого добавочного дохода решающим фактором является не труд, а качество поля, и такой доход без обиняков можно назвать добавочным доходом лучшего поля. От проницательного ума Рикардо все же не ускользнула эта взаимосвязь, хотя ему и не удалось сделать большего и осмыслить проблему вменения во всем ее объеме и в ее истинном значении.
Даже те буржуазные экономисты, которые придерживаются не трудовой теории, а теории полезности, до последнего времени не могли по-настоящему приблизиться к проблеме, и поэтому они едва ли продвинулись вперед в научном осмыслении элементарных идей теории полезности. От проблемы отделывались, объявляя ее неразрешимой, и в том виде, как она была поставлена, она действительно неразрешима. Предполагалось отыскать в продукте физически долю, которая должна приходиться на примененные средства производства при его создании. При такой постановке проблемы считалось бы, пожалуй, достаточным, если бы все искусство производства исчерпывалось обычным соединением веществ, так же как в хлебе смешаны друг с другом мука, соль и пряности. Между тем даже при этом простейшем допущении уже невозможно воздать должное рабочей силе, которая смешивает вещества, да и как можно верно учесть столь многообразные формообразующие силы, изменяющие вещество, не добавляя к нему новых веществ, или перемещающие готовый товар из одного места в другое!
Чтобы правильно поставить проблему, ее надо поставить с точки зрения практической экономики. На практике проблема распределения дохода поставлена не для выявления физической причинности, а для определения экономического вменения.
Правовая наука в рамках своего круга задач уже давно объяснила понятие вменения и его отношение к причинности; юридическое учение о вменении служит примером для экономической теории, которому лишь нужно с пользой для себя следовать, чтобы поставить свою проблему.
Судья не может осудить кого-либо, если тот не участвовал в преступных действиях и поэтому находится вне сферы преступной причинности, но одного факта, что некто находится в причинной связи с обстоятельствами, приведшими к преступному результату, ни в коей мере недостаточно для наказуемого вменения результата. Может быть осуждена только та личность, которая вообще вменяема и которая в данном конкретном случае в той или иной степени виновна в совершении таких действий, которые влекут уголовную ответственность. При установлении причинной связи судья самым тщательным образом должен следить за тем, чтобы цепочки фактов были неразрывно связаны, но он не должен все же проникать в эти взаимосвязи глубже, чем этого требует цель процесса; например, он будет удовлетворен, если медицинский эксперт объяснит ему, что примененный яд способен привести к смертельному исходу, но вместе с тем ему не нужно подробнее заниматься такими важными для научной фармакологии вопросами, как характер изменений, вызываемых ядовитым веществом в организме и приводящих к смерти. Если судья установил причинную связь и условия вменения вины, то он может вменить преступнику весь результат, хотя он очень хорошо знает, что без орудий и без сопутствующих благоприятных обстоятельств преступник не мог бы добиться такого результата; возможно, преступник использовал третье лицо, которое безвинно оказалось впутанным в причинную связь, возможно, ничего не подозревавшая жертва преступника была принуждена к действиям, приведшим к известному результату, и поэтому также попадающая в причинную связь - как широки могли бы быть эти взаимосвязи, как много причин и личностей могло бы быть сюда вовлечено, но судья объявляет ответственным виновником лишь одного преступника, которому и вменяется все произошедшее. Приговор такого содержания никак нельзя назвать нелогичным, так как он и не стремился отразить причинные связи, он и не хотел сказать, что преступник один, без орудий и без других используемых им лиц совершил или мог бы совершить преступление; он говорит, что среди многих сопутствующих причин и виновников лишь преступник является единственным ответственным виновником, единственным, приговоренным судьей к наказанию, чтобы свершить волю закона и выполнить функцию наказания. Может быть и так, что в рассматриваемом случае приговор судьи, которому законом и необходимостью выполнить функцию наказания предписаны определенные цели, должен оказаться совершенно иным, чем приговор, вынесенный другом, духовным наставником, дальновидным государственным деятелем, и то, что эти другие судьи, исходя из иных преследуемых ими целей, снимают с обвиняемого всю вину и возлагают ответственность за преступление совсем на другого человека или общественные силы, которые закон оставляет безнаказанным, и даже возможно, что они призовут к ответственности государство и самих законодателей. Исходя из одного и того же преступления, из одной и той же причинной связи, каждый из них приходит, следовательно, к различным результатам вменения, потому что перед каждым из них стоят различные цели и потому что задача вменения всегда сводится лишь к тому, чтобы из множества виновных и множества причин выделить решающие с точки зрения поставленной цели и поэтому практически значимые.
Так же, как и в случае каких-либо действий человека, производство не может достичь своих целей без применения вменения.
Оно не может также использовать лишь причинную связь -- ни таким образом, чтобы пускаться в ее более глубокое изучение, чем это необходимо для практики, ни так, чтобы оставаться лишь в ее рамках; напротив, задача производства заключается в том, чтобы настолько прояснить причинность, что на этой основе можно будет прийти к практическому вменению. Среди многочисленных причин, обусловивших получение продукта, производительное вменение отбирает только такие, которые попадают в поле зрения практической экономики, и оно оставляет в стороне все те, которые относятся к прошлым, уже завершенным производственным периодам, оно оставляет в стороне все те причины, которые принадлежат иным сферам жизни, как, например, политике или общему положению дел в обществе, насколько бы важны они ни были даже в силу их обратного воздействия на экономику, оно оставляет в стороне те элементы природы, которые не входят в сферу господства человека, как, например, солнце и солнечный свет, оно оставляет в стороне даже те поддающиеся контролю элементы, которые имеются в избытке в качестве бесплатных благ, и учитывает исключительно имеющиеся экономические продукты и услуги. Вменение последним всего произведенного результата не противоречит логике и фактам, а просто принимает во внимание лишь то, что вообще свойственно вменению, лишь те причины, которые имеют практическое значение. Сельский хозяин не может судить о том, какие причины вообще обеспечили доход, но он может судить о том, какие из этого множества причин определяют получение дохода в практическом хозяйствовании. Поэтому с полным основанием он не вменяет какую-либо долю выращенного урожая чистому атмосферному воздуху над полем, хотя воздух, разумеется, способствует его вызреванию и даже крайне необходим для этого; и так же с полным основанием он вменяет весь результат хозяйственным производительным средствам, хотя последние сами по себе совершенно не смогли бы произвести этот результат. Среди всего множества причин, обусловливающих доход, эти средства являются для него единственными практически значимыми причинами, они являются единственными, в воздействии на которые он как производитель заинтересован.
Если теперь производитель приступает к распределению дохода по отдельным практически значимым причинам, ему снова придется различать причинную связь и вменение. Опять-таки он не будет слишком глубоко проникать в суть причинной связи, а ограничится практически важными взаимосвязями, и прибегнет прежде всего к вменению. В упомянутом выше случае лучшего поля, если бы сельский хозяин попытался физическим распределением выявить влияние земли, труда, семян, удобрений, плуга и всех других инструментов на полученный урожай, то это было бы безнадежным начинанием; ему достаточно установить, что при одинаковых затратах на лучшем участке производится дополнительный доход, и он относит весь этот дополнительный доход на счет лучшей земли, хотя и очень хорошо знает, что плоды, образующие дополнительный доход, являются не просто плодами земли, а в такой же мере результатами труда, семян и других примененных средств производства.
При подобных обстоятельствах лучшее поле представляет собой практически значимую причину получения дополнительного дохода, и поэтому последний вменяется исключительно земле, хотя она вовсе не исключительный его источник и абсолютно не могла бы в одиночестве его произвести. Если сельский хозяин ведет расчеты таким образом, то он ведет их практически верно; он потерпел бы неудачу, если бы производил расчеты по-другому, например, понес бы убытки, если бы при продаже земли исключил из своих расчетов этот дополнительный доход и объявил такую же низкую цену, как и в случае худшей земли.
Являясь актом распределения дохода по факторам, вменение как таковое есть не что иное, как акт исчисления полезности. До сих пор мы исследовали исчисление полезности при том упрощенном допущении, что каждый вид запасов выполняет свою функцию в одиночестве, в теории же вменения мы исследуем законы исчисления полезности для более сложного случая, когда средства производства выполняют свои функции во взаимодействии.
В случае лучшего поля можно легко вывести правила вменения для дополнительного дохода. Но как следует рассчитывать доход худшего поля и, в более общем плане, обычный типичный доход по отношению к земле, капиталу и труду? Эта проблема, решение которой мы должны отыскать.
К крупнейшим достижениям Менгера принадлежит такая постановка им проблемы распределения дохода, которая дала надежду на разрешение этого вопроса. Менгер выяснил, что хотя средства производства взаимозависимы, эта взаимозависимость, однако, не является жесткой. Если бы земля, капитал и труд были бы постоянно связаны друг с другом в одних и тех же, типичных неизменных пропорциях, то не было бы никакой возможности практически определить их доли в доходе. Мы могли бы сказать лишь, что три производительных фактора, будучи смешанными в типичной пропорции, служат общей причиной получения определенного дохода, но не смогли бы определить, какое действие оказывает каждая из частичных причин. Об одной частичной причине вообще невозможно было бы говорить; казалось бы, перед нами такой же случай, как и в известном примере с ножницами, использованном Миллем в своей "Логике" для выяснения понятия причины. Как оба лезвия ножниц, так же и земля, капитал и труд действовали бы совместно как одна неделимая причина, если бы они соединялись в одной и той же типичной пропорции. Однако эта предпосылка совершенно не соответствует действительности, напротив, практический опыт, особенно в условиях развитого производства, свидетельствует, скорее, что земельные участки, затраты труда и средств производства соединяются друг с другом самым различным образом. Каждое производительное средство может быть использовано в разнообразных комбинациях вместе с другим производительным средством, и поэтому, исходя из изменений дохода вследствие этих вариаций, можно определить величину воздействия, которое оказывает каждая из частичных причин.
Во всяком случае Менгеру не удалось окончательно решить проблему вменения дохода, как не удалось ему и правильно поставить проблему, потому что он не пользовался понятием вменение, равно как и понятием исчисление полезности. Вот путь его рассуждений. Он указал на то, что в соответствии с практическим опытом при выпадении одного единственного производительного элемента все остальные элементы, находящиеся в производительной связи, вовсе не остаются без применения; может быть так, что другие элементы остаются связанными друг с другом и все еще приносят определенный, хотя и уменьшающийся доход; может быть и так, что вместо выпавшего элемента откуда-нибудь берется другой, заменяющий его, который, правда, из-за этого пробивает брешь в другом месте; может быть и так, что предпочтут такое решение: предусмотренную вначале связь полностью разрушить и между сэкономленными таким образом элементами установить новые производительные связи, в результате чего возрастает производимый ими доход, хотя это повышение и не замещает в полной мере доход, который был бы получен, если бы сохранилась распавшаяся комбинация.
Если в комбинацию входили 10 единиц десяти с 10 другими различными элементами, и доход был равен 100, то весь этот доход отнюдь не привязан к каждому элементу -- при такой предпосылке решение вообще нельзя было бы найти, -- а напротив, от каждого элемента зависит лишь определенная часть дохода, и представляется, что тем самым дана основа для распределения дохода.
Но при более детальном анализе выясняется, что такой путь все же не ведет в полной мере к желаемой цели. Прежде всего, придется признать, что оценка различается в зависимости от того, какой элемент представляется упраздненным и насколько большим предполагается число выпавших элементов.
Дополнительные рассуждения показывают, что при использовании метода Менгера должен оставаться нераспределенный остаток. Всегда необходимо основывать производственный план на таком варианте, который обеспечивает наивысший доход, и варианты, к которым приходится переходить при выпадении одного элемента, приносят поэтому на оставшиеся элементы меньший доход, чем тот, на который рассчитывали при первоначально предусмотренной комбинации. Различие между наиболее доходной комбинацией и вариантами последующих уровней доходности очень часто может быть совершенно незначительно, но оно всегда должно быть практически заметно, иначе именно этой комбинации не будет отдано предпочтение, и во всяком случае теоретически никогда нельзя пренебрегать им.
Основная идея Менгера заключается в том, что практический экономический расчет исходит из допущения случайных убытков. Однако экономическая оценка полезности, как нам известно, никогда не основывается на этой предпосылке, и оно абсолютно не может основываться на ней, поскольку иначе предельный закон с его кумулятивным учетом предельной полезности содержал бы в себе внутреннее противоречие. Экономическая оценка полезности всегда базируется на предпосылке, что ожидаемая максимальная польза будет реализована и в действительности. Во всяком случае варианты меньшей доходности, которые практически не были намечены, не оказывают никакого влияния на исчисление полезности, и любое различие между доходом, проистекающим из запланированной комбинации, и доходом от следующего по выгодности варианта может не иметь никакого значения для расчета полезности. Если наилучшая планируемая комбинация обещает принести доход, равный 100, то абсолютно все равно, будет ли следующая возможная величина дохода составлять 99, 98, 50 или 1, - в любом случае вменение должно исходить из цифры 100. Эта величина должна быть полностью зачислена на счет взаимодействующих производительных средств. Закон, согласно которому производительные средства должны оцениваться на основе предельного дохода от производства, возможного при максимальном их использовании, не опровергается необходимостью распределения дохода. Проблема вменения дохода должна быть поставлена таким образом, чтобы не мог существовать какой-либо нераспределенный остаток.