832. Почему Путин упразднил РИА «Новости»?

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/russia/art...a-novosti.html

Новости кончились, началась Россия

фото: Кирилл Искольдский
C революции — или, вернее, контрреволюции — на рынке государственных СМИ началась эта неделя. Одно из самых уважаемых средств массовой информации страны — агентство РИА «Новости» — ликвидировано. Его руководитель Светлана Миронюк, соответственно, в отставке. Теперь в здании на Зубовском бульваре разместится новое информационное агентство «Россия сегодня» во главе с ненавидимым либеральной публикой бывшим зампредом ВГТРК и телеведущим Дмитрием Киселевым.

Когда в январе 2003 года Светлана Миронюк возглавила РИА «Новости», эта организация не входила в число самых влиятельных СМИ России. Поменявший свое название бывший флагман советской внешнеполитической пропаганды — Агентство печати «Новости» — находился в состоянии многолетнего упадка. Светлана Миронюк сумела вдохнуть в РИА новую жизнь. За 11 лет ее руководства агентство превратилось в одного из гигантов российского информационного пространства.

Светлана Миронюк, с моей точки зрения, верно служила государству, но при этом умела находить общий язык со всеми, включая оппонентов власти. В нынешних условиях такой подход, видимо, стал восприниматься как проявление чрезмерного вольнодумства.

Высокопоставленный собеседник из властных структур так прокомментировал мне перемены в здании на Зубовском бульваре: «На подобные должности власть должна назначать тех, кто за власть, а не тех, кто против. Дмитрий Киселев — это политическое назначение. Киселев не скрывает своих политических взглядов. Он не попка-попугай, который лишь зачитывал на ТВ чужие тексты. Всем известно, что он писал их сам».

Создание нового государственного информационного гиганта — кроме РИА в ведомство Дмитрия Киселева войдет еще и «Голос России» — во власти объясняют еще и финансовыми соображениями. Мол, расходы на государственные СМИ сокращены на 2 миллиарда рублей. И ужиматься пришлось бы по-любому. Но главная причина изменений, как мне кажется, в другом: Светлана Миронюк перестала быть своей.

Новые времена — новые люди. Светлана Миронюк — символ относительно либеральных нулевых годов. Дмитрий Киселев — символ нового времени. Времени, когда руководитель государственных СМИ больше не может позволить себе такую роскошь, как раздумья о «нюансах». Вместо этого следует с копьем наперевес мчаться вперед — на «борьбу с врагами России».

Принесет ли такая борьба «не на жизнь, а на смерть» реальную пользу стране? В Кремле указывают на успех телевизионного проекта Russia Today. Этот канал во главе с Маргаритой Симоньян сумел завоевать реальную популярность за границей. И основа этой популярности — не в последнюю очередь очень жесткая критика США в частности и Запада в целом.

От Дмитрия Киселева в Кремле ожидают повторения успеха Маргариты Симоньян. Не случайно название нового агентства в переводе на английский тоже звучит как Russia Today. Видимо, в российских государственных структурах начисто исчезла фантазия...

С имиджем России за границей сейчас действительно беда. Нашу страну не просто не слышат. Нас не хотят слышать. Любые сомнения автоматически трактуются не в нашу пользу. Но вот переломит ли эту тенденцию более агрессивная «агитация и пропаганда» с нашей стороны? У меня нет уверенности, что исключительно сложная проблема имеет столь простое решение.

Ну а деятельность Светланы Миронюк оказалось сейчас невостребованной. Зато она заслужила искреннее восхищение своих коллег по профессии. Успехов вам, Светлана Васильевна! Вы трудились не зря!

В понедельник вечером главный редактор РИА Новости Светлана Миронюк встретилась с коллективом агентства, упраздненного указом президента Путина. Миронюк заявила, что появление указа стало для нее неожиданностью, и назвала происходящее "ликвидацией лучшего СМИ в стране, созданного на деньги государства". "Мне правда очень больно". Не сдержав эмоций она расплакалась на сцене конференц-зала РИА - "Простите те, кого я не смогла защитить".

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/zloba-dnya/article/...vosstanie.html
Злоба дня

фото: РИА Новости

Самые черные дни своей истории в качестве независимого государства переживает наша славянская сестра Украина. Большая беда, трагедия, катастрофа — все эти и другие сильные выражения кажутся безнадежно бледными и невыразительными на фоне того кровавого кошмара, который происходит на улицах Киева. Самый настоящий политический апокалипсис, политический Чернобыль — только так можно назвать то, что неожиданно случилось в столице Украины.

С ужасом взирая на сводки новостей, я не могу найти ответа на самый главный вопрос: зачем? Почему страна, показавшая всему бывшему Советскому Союзу колоссальные возможности мирного протеста, вдруг обильно обагрилась кровью?

Я твердый противник революций и горячий сторонник разрешения любых политических конфликтов мирным, цивилизованным и эволюционным путем. Но как реалист я признаю: бывают ситуации, когда избежать вооруженного гражданского противостояния невозможно.

Кровавого диктатора Ливии Муаммара Каддафи невозможно было «снять» с помощью голосования на выборах. Превративший Румынию во времена развитого социализма в одну из самых нищих стран Европы «гений Карпат» Николае Чаушеску никогда бы не ушел сам. Если бы императора Центральной Африки Жана-Беделя Бокассу вовремя не свергли с помощью оружия, он бы продолжал и дальше поедать человеческое мясо.

То, что происходило на Украине, было политическим кризисом совсем иного порядка. Украина не была безупречной демократией, но она была работающей демократией. В стране регулярно проходили выборы, которые худо-бедно отражали изменение пристрастий населения. В государстве регулярно мирным путем менялась власть. Действующий президент — политик, бесконечно далекий от идеала. Но он никогда не был и по-прежнему не является диктатором.

У участников украинского политического конфликта не было ни одного разумного резона разрешать свои противоречия вооруженным путем. Все можно было решить с помощью избирательной урны.

Украинское государство лежит в развалинах. И довели его до такого состояния не какие-нибудь там злобные внешние силы. Свою Родину разрушают сами украинцы. Я не гражданин Украины. И у меня нет особого морального права предъявлять киевским политикам какие-либо претензии. Но я испытываю в их отношении дикую, нечеловеческую злобу.

Как вы могли? Как вы могли быть такими недальновидными? Как вы могли быть такими инфантильными и безответственными? Как вы могли так жестоко поступить со своей собственной страной? Как так получилось, что из-за какой-то мелочи, которая не стоит и выеденного яйца, само единство государства оказалось под вопросом?

У меня нет претензий к Виктору Януковичу из-за того, что он применил силу к боевикам, которые фактически попытались совершить в Киеве государственный переворот. Янукович — законно избранный президент Украины. И он не просто имеет право, он обязан всеми способами защищать институты государства.

Мои претензии к Виктору Януковичу — другого рода. Националистические и праворадикальные группировки возникли на Украине не за один день. Они зрели, росли и усиливались все последние годы — годы президентства Виктора Януковича. Президент знал, но не принял никаких действенных эффективных мер.

Вместо этого глава Украины концентрировал свои усилия на всевозможных разводках, на безмерном увеличении «веса» своего политического клана, на заключении в тюрьму под смехотворным предлогом лидера легальной оппозиции Юлии Тимошенко.

У меня нет адекватных слов, чтобы выразить свое отношение к лидерам воинствующих радикалов, которые, собственно, и устроили кровавую баню в центре Киева. Применительно к вооруженным боевикам слова, наверное, даже и не требуются. Такие люди не понимают язык слов. Только язык дел — язык силы.

Но вот по поводу лидеров «цивилизованной» и «проевропейской» украинской оппозиции у меня есть что сказать. Эти деятели — не амбалы с тремя извилинами. Это утонченные господа с университетским образованием, со знанием языков и истории иностранных государств. Отец Арсения Яценюка был преподавателем истории России, Германии и Латинской Америки. Я не верю, что Яценюк-младший был не в курсе, чем во всех этих регионах заканчивалось презрение к законам и попытки насильственного переустройства общества. Яценюк все знал и понимал. Но у него не хватило морального мужества занять честную и принципиальную позицию. Вместо этого он предпочел «плыть по течению» и, если называть вещи своими именами, поддержал попытку вооруженного захвата власти.

У себя на родине политики США и ЕС проповедуют необходимость неукоснительного соблюдения законов и уважения к воле избирателей, которую те выразили на выборах. Но, видимо, все эти высокие принципы западники предпочитают оставлять в некой «камере хранения» на украинской границе. Политики «свободного мира» в своей массе объявляют единственным виновником украинского кровопролития Януковича. Это и нелогично, и нечестно, и глупо, и опасно.

Я не хочу, чтобы создалось впечатление: в украинском политическом кошмаре виноваты все, кроме нас. У России были, есть и останутся свои геополитические интересы на Украине. Но бывают моменты, когда все мысли о геополитике надо вытеснить на периферию сознания; моменты, когда надо просто помочь чем можешь. Сейчас — один из них.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2015/11/24...tyy-su-24.html
И почему не отвечать нельзя
Сегодня в 17:58,

фото: ru.wikipedia.org

ВВС Турции сбили российский военный самолет. Сбили не случайно — сбили осознанно. Чего-то подобного не было не просто давно — очень давно. Мы привыкли думать, что в « 90-ые годы кто угодно мог вытереть о Россию свои ноги». Но даже в 90-ые годы политики и военные стран НАТО остерегались напрямую связываться с одной из двух самых крупных ядерных держав мира — даже несмотря на то, что возможности проверить нас на прочность сами шли к ним в руки.

В 1999 году британский генерал Майкл Джексон получил от своего американского начальника по НАТО генерала Уэсли Кларка приказ блокировать занявших аэродром в Приштине российских десантников. Приказ начальника — закон на подчиненного. Но англичанин в самой резкой форме отказал американцу, заявив ему: « Я не собираюсь начинать для вас Третью мировую войну!»

Почему англичанин испугался, а Турция не испугалась? Почему ее лидер Эрдоган — тот самый Эрдоган, который еще недавно в пику Западу подписывал с Путиным соглашения о строительстве газопроводов - осознанно пошел на обострение? Почему он рискнул совершить акт войны — давайте называть вещи своими именами — против России? На что именно рассчитывает турецкий президент?

Все эти вопросы имеют свои ответы. Эрдоган считает, что Россия наступила на его самую чувствительную мозоль. Эрдоган убежден, что, приняв прямое военное участие в сирийском конфликте на стороне ненавистного ему Асада, Россия вмешалась не в свое дело и должна быть за это наказана самым жестким , жестоким и зрелищным образом.

Эрдоган думает, что самый ловкий и эффективный способ сделать это — столкнуть лбами Россию с союзниками Турции по НАТО. Вполне себе дворовая логика вполне понятная бывшему в детстве « дворовым пацаном» Владимиру Путину: разбить в кровь лицо камнем мальчику из соседнего двора, а потом убежать и спрятаться за спинами пацанов постарше. Эрдоган хочет взять Россию «в клещи».

По задумке турецкого президента, с одной стороны на Россию должно давить НАТО - « не тронь члена нашего альянса! У нас пункт о коллективной самообороне!» А с другой — Турция, Саудовская Аравия, другие силы на Ближнем Востоке, в основе политики которых лежит принцип « лучше ИГИЛ, чем Асад», ну и собственно само ИГИЛ (запрещено в России - «МК»). В силу переплетения самого разного рода интересов — финансового, геополитического, религиозного, эмоционального — Эрдоган хочет, чтобы Россия ушла из Сирии, поджав хвост.

Однако при всей своей исключительной важности все эти темы сейчас — темы второго плана. Тема первого плана сейчас одна: как Россия может дать достойный ответ Эрдогану, не начав при этом Третью мировую войну, не повредив собственным интересам и не испортив вчистую отношения с Турцией на долгие годы вперед.

Начну с обоснования необходимости такого ответа — в самом жестком и «убедительном» его варианте. Некогда продекларированный ВВП тезис «слабых бьют» - это не блажь Владимира Путина. «Слабых бьют» - это основной закон мировой политики.

Я был против прямого вовлечения России в сирийскую войну. Но сейчас все разговоры в формате « надо нам было ли — не надо было ли» носят уже совсем отвлеченный и академический характер. Выбор сделан. Пути назад нет. России не бросили перчатку, которую, в зависимости от желания, она может либо поднимать, либо не поднимать. России бросили вызов, на который она не может не ответить. Своими действиями Эрдоган создал предельно опасный прецедент — прецедент, который должен окончиться не так, как хочется турецкому президенту.

Это не значит, что я выступаю за демонстративное показательное наказание Турции. Сценарий дальнейшего развития, который я считаю наиболее оптимальным, таков: проводится тщательное расследование трагедии. Если слова Путина о том, что самолет был не над турецкой территорией, то Турция должна принести свои извинения и компенсировать потери — те из них, которые можно компенсировать.

Осуществим ли подобный сценарий? Не знаю. Но даже, если он вдруг осуществится, он будет отражать лишь внешнюю суть вещей, эндшпиль запутанной закулисной дипломатической игры. Если же говорить о содержательных задачах, которые сейчас должен решить Путин, то их, на мой взгляд, три.

Задача первая - она же самая важная. Турцию надо любым способом «убедить», что так делать не надо. Задача вторая. Турция надо отрезать — по крайней мере, в этом вопросе — от ее союзников по НАТО. Поток обвинений в связях с ИГИЛ, который Путин обрушил на Турцию в ходе своей встречи с королем Иордании — это вовсе не эмоциональный всплеск. Это единственный грамотный стратегический ход, открытый для Москвы в этой ситуации.

Эрдоган пытается натравить НАТО на Россию. Мы должны попытаться вбить клин между Эрдоганом и НАТО. С точки зрения Эрдогана, поддерживая неофициальные, но тесные связи с ИГИЛ, он оказывает добрую услугу и себе самому, и Турции. Но я что-то сомневаюсь, что, например, Франция после терактов в Париже способна рассматривать поддержку ИГИЛ как нечто, достойное одобрения.

Такие настроения внутри НАТО — шанс для Москвы. Шанс, в который мы обязаны вцепиться чем только можно. Получится ли это у нас? Опять же не знаю. Внутри НАТО есть и силы, которые в своей душе аплодируют Эрдогану. Думаю, однако, что гораздо больше там прагматиков. Весь вопрос в том, какую именно позицию эти прагматики сочтут наиболее прагматичной.

Задача третья. Выполняя первые две задачи, мы должны умудриться не разругаться с Турцией так, как мы разругалась с Украиной — вдрызг, без малейшей надежды на примирение в ближайшие годы. В отличие от Украины, я отношусь к Турции без малейшего намека на сентиментальность. Сантименты в отношении Анкары после того, что произошло - « удара в спину», как это охарактеризовал Путин - вообще неуместны. В основе моего призыва к долгосрочной стратегической умеренности лежит голый прагматизм.

Одной Украины достаточно. Нам не нужен сплошной «пояс врагов» в Черноморском регионе. Я не берусь рассуждать о том, чего у России и Турции сейчас больше — противоречий или сходных интересов. Я не буду преждевременно оплакивать все то хорошее, что было достигнуто в наших отношениях в последние годы: тесные и взаимовыгодные экономические связи, безвизовый режим, привычка россиян отдыхать на турецких курортах.

Я скажу лишь одно: долгосрочный конфликт в стиле «стенка на стенку» в корне противоречит фундаментальным национальным интересам России. Конечно, одновременно он в корне противоречит и фундаментальным национальным интересам Турции. Но со своими интересами турки пусть разбираются сами.

Наша задача — держать в голове: эмоциональная и многолетняя ссора с Турцией не только серьезно ограничит возможности Москвы в сфере внешней политики, но и чревата для нас неприятными последствиями в плане внутренней политики. Расшифровывать этот мой тезис, думаю, не надо. И вообще: надо помнить, что Турция — это не только Эрдоган. Нельзя, чтобы последствия авантюризма нынешнего авторитарного и все более экзальтированного президента Турции отравили отношения Москвы и Анкары на десятилетия вперед.

У меня нет ни малейшего представления, как именно Путин сумеет выйти из нового кризиса, который неожиданно «нагромоздился» поверх тех кризисов, к которым мы уже успели привыкнуть. Задачи, стоящие сейчас перед президентом РФ, сродни тем, что стоят перед канатоходцем. Россия должна наказать Турцию, не рассорившись при этом с Турцией. Путину не позавидуешь — даже несмотря на то, что влезать в « сирийскую игру» его никто не заставлял.

4

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/01/22...sledstviy.html
Почему у вердикта по делу Литвиненко не будет политических последствий

Вчера в 18:15,

Александр Литвиненко
фото: AP

Дело Литвиненко жило, дело Литвиненко живо, дело Литвиненко будет жить? Именно такой вопрос возник у меня в четверг, когда давно списанное в архив дело о страшной гибели бывшего сотрудника ФСБ Александра Литвиненко вновь оказалось на первых страницах британских газет. Но уже в пятницу мне пришлось озадачиться совершенно новым и неожиданным вопросом: куда исчез скандал, который считанные часы тому назад, казалось бы, грозил разрушить то немногое, что осталось от российско-британских отношений?

Сказать, что новая инкарнация дела Литвиненко оказалась в Британии однодневной сенсацией, было бы, конечно, преувеличением. Но стремление ведущих британских СМИ спустить скандал на тормозах заметно невооруженным глазом. Знаете, например, какая связанная с Россией новость красовалась на почетном месте в электронной версии ведущей лондонской газеты «Гардиан»? Не поверите: попытки Москвы дестабилизировать ситуацию на острове Фиджи, что в Океании, с помощью бесплатных поставок оружия. Тема новых сенсационных разоблачений, связанных с гибелью перебежчика из ФСБ девять лет тому назад, была по контрасту задвинута в самый дальний угол сайта.

Что это было? Почему, инициировав возвращение дела Литвиненко в текущую политическую повестку, британское государство сразу же дало полный назад? Почему все угрозы британского премьера Дэвида Кэмерона ввести в связи с судебным вердиктом по делу Литвиненко новые санкции против России, как признали лондонские СМИ еще в четверг, скорее всего, так и останутся угрозами? Какой смысл было поднимать вселенский шум и сразу же самим его сворачивать?

Выскажу свою версию. Британская государственная машина стала невольной жертвой своей собственной неторопливости и неповоротливости. Призванное «раз и навсегда пригвоздить Путина к позорному столбу» «окончательное расследование» дела Литвиненко было затеяно в прошлую внешнеполитическую эпоху. В период, когда Лондон пребывал в убеждении: конструктивные отношения с Москвой нам нужны столь же сильно, как, допустим, пятое колесо в телеге.

Но пока коронер Роберт Оуэн сочинял свой многостраничный документ о вероятной виновности Кремля, внешнеполитическая конъюнктура в Лондоне изменилась самым радикальным образом. Активно вмешавшись в ситуацию в Сирии, Путин в глазах Запада превратил себя из изгоя в лидера, которого невозможно игнорировать.

Вот как, например, эту ситуацию в своем посвященном делу Литвиненко комментарии описал дипломатический редактор «Гардиан» Патрик Уинтур: «В настоящий момент Британия и Запад оказались в роли просителей России. Неожиданные действия Путина в сентябре этого года в Сирии трансформировали политический и военный баланс в этой стране. Запад, возможно, даже больше, чем Россия, хочет успеха переговоров ООН (о сирийском мирном урегулировании. — «МК»), которые должны начаться в Женеве в понедельник. Очень может быть, что ни в одной западной столице сейчас нет более важного политического приоритета, чем эти переговоры».

Та же самая мысль обильно представлена и в газетных статьях других влиятельных британских журналистов. Общий смысл их призывов сводится к примерно следующему тезису: современная Россия — это, конечно, империя зла. И Литвиненко точно отравили по приказу из-за кремлевских стен. И по-хорошему, Москву, разумеется, стоило бы за это еще раз показательно наказать. Но что поделаешь, если Россия сейчас нам очень нужна? Жизнь реальна, жизнь сурова! Поэтому давайте отложим дело Литвиненко в долгий ящик и будем действовать так, как нам выгодно!

Итак, расследование Роберта Оуэна еще несколько месяцев тому назад превратилось в глазах британского политического класса из желанной возможности еще раз попинать Россию в нечто ненужное и несвоевременное. В странах с менее формализованными политическими нравами такое расследование в подобных обстоятельствах могло бы или остановиться, или и вовсе исчезнуть с лица земли.

Но в Британии так не делается. Здесь важно формальное соблюдение юридических процедур. Поэтому британские власти поступили в точном соответствии со старым как мир принципом: и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Расследование закончено. Виновные названы. Но в силу высших государственных интересов преследовать этих виновных никто не собирается — по крайней мере, до того момента, пока внешнеполитическая конъюнктура опять не изменится.

Теперь стоит поговорить о результатах расследования коронера Роберта Оуэна. Британцы могут сколь угодно называть их окончательными. Мне они окончательными совсем не кажутся. Если называть вещи своими именами, то расследование коронера Оуэна фактически зашло в тупик. «С высокой долей вероятности» решение об убийстве Литвиненко было одобрено в высших эшелонах российской власти — что на деле означает такое «судебное заключение», если перевести его с юридического языка на общепонятный? С моей точки зрения, приблизительно вот что: может, да, а может, нет. Доказать мы ничего не можем!

Вышесказанное совсем не означает, что я пытаюсь отмазать тех граждан РФ, которых британское правосудие объявило непосредственными виновниками смерти Литвиненко. Моя мысль состоит в другом. Смерть Александра Литвиненко по-прежнему является нераскрытым преступлением. Мы имеем дело с изощренной игрой спецслужб — игрой, которая по-прежнему не закончена и о большей части которой широкой публике так ничего и не рассказали.

В Америке в 70-е годы Конгресс и суды самых разных инстанций начали прижимать свои спецслужбы к ногтю, заставляя их раскрывать самые деликатные секреты своих специальных операций. Расследование коронера Оуэна — это пример чего-то прямо противоположного, пример самого тесного сотрудничества между спецслужбами и судебным расследованием. И это не оценочное суждение. Это констатация неопровержимого факта.

Первоначально поиски виновного в смерти Литвиненко велись в формате так называемого коронерского расследования — формате, который предусматривал информирование публики о всех аспектах дела. Но затем формат следствия поменяли на публичное расследование — формат, который, несмотря на свое название, является принципиально непубличным. Это позволило британским спецслужбам представить судье свои доказательства, не раскрывая своих источников и своих профессиональных секретов. Но это же самое обстоятельство делает итоги публичного расследования очень уязвимыми для критических стрел скептиков.

Если принять на веру, что британские спецслужбы сказали судье Оуэну абсолютно всю правду и ничего, кроме правды, то тогда итоги его расследования действительно стоит признать окончательными. Но говорят ли когда-нибудь спецслужбы абсолютно всю правду, когда речь идет о противостоянии с главным стратегическим противником? Даже в самых продвинутых и демократических странах установление истины в суде является для спецслужб чем-то глубоко второстепенным.

Возможно, когда-нибудь мы узнаем всю правду о страшной смерти Александра Литвиненко. Но пока этот момент еще точно не наступил.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/01/26...kommunizm.html
Краснеет ли ВВП?
Два дня назад в 17:14,

фото: Наталия Губернаторова

Почему Владимир Путин внезапно заговорил про Ленина и Сталина? Почему Президент РФ именно в январе 2016 года поведал почтенной публике о том, что он так никуда и не выкинул полученный им еще в университетские времена партийный билет? Неужели нашего железного и вроде бы совсем не сентиментального ВВП с головой накрыла волна ностальгии?

Я убежден, что мы имеем дело не с президентскими эмоциями, а с хладнокровным президентским политическим расчетом. Путин пытается нащупать единственно верную линию поведения, которая пригодна для новой российской реальности. Реальности, в которой у власти по большому счету больше нет выбора в плане того, чем «порадовать народ» — «хлебом» или «зрелищами».

Из-за поразившего Россию масштабного экономического кризиса «излишки хлеба» в стране или уже закончились, или близки к точке исчерпания. У власти остался только один вариант: компенсировать дефицит «хлеба» увеличением числа «зрелищ». А это, в свою очередь, требует радикального пересмотра политико-зрелищного репертуара.

Некий мудрый человек сказал: «Везение не может быть вечным. Невезение, к счастью, тоже». Сегодня Владимир Путин на примере собственной политической карьеры доказывает стопроцентную верность первой части этого утверждения. С экономической точки зрения России в первые пятнадцать лет президентского и премьерского правления ВВП почти постоянно везло. Цена на наши природные ресурсы шли вверх. А «нежданный гость» в виде международного экономического кризиса если и заглядывал в России, то ненадолго.

Это позволило Путину построить в нашей стране свою версию «государства всеобщего благоденствия». Да, политическая и экономическая элита страны выиграли больше всех. Но «золотой дождь» не обошел стороной и бюджетников. Пенсионеры, военнослужащие, учителя — все эти и другие слои населения стали при ВВП жить гораздо лучше, чем раньше. Путин с полным на то основанием воспринимал это обстоятельство как повод для гордости, зримое доказательство того, что Россия не на словах, а на деле стала подниматься с колен.

Но ничто не вечно под луной. Побывав в начале своего правления в роли Брежнева — лидера, чье пребывание у власти тоже частично совпало с бурным ростом цен на нефть, Путин теперь оказался в роли Горбачева, при котором цены на черное золото ухнули вниз. Размер «государственного пирога» ощутимо скукожился. Власть больше не может осыпать благодеяниями всех.

До начала этого года главным оружием Кремля в борьбе против неизбежного в условиях обеднения населения и снижения уровня поддержки власти было то, что можно условно обозначить как «крымский фактор». И в принципе это работало.

Россия — страна, для широких масс населения которой исключительно важна национальная гордость. Если отбросить оппозиционно настроенную часть креативного класса, то граждане РФ согласились с тезисом власти: восстановление национального достоинства невозможно обеспечить на халяву. Лучше быть с Крымом, чем с хамоном!

Мне кажется, что этот патриотический подъем до сих пор никуда не ушел. Но «крымский фактор» поистерся, потерял свою остроту и эффект новизны. Абсолютное большинство граждан РФ по-прежнему очень довольны, что полуостров вернулся в состав России. Но все уже привыкли к тому, что «Крым — наш». Как это всегда и бывает, эйфория сменилась буднями.

Сегодня слово «Крым» уже не означает чувство бурной радости, как это было весной 2014 года. Сегодня слово «Крым» ассоциируется в первую очередь с проблемами: с нехваткой электричества. С бесконечным конфликтом в Севастополе между местным народным трибуном Чалым и назначенным из Москвы губернатором Меняйло. С бюджетными деньгами, которые то ли выделены, то ли не выделены культурной сфере полуострова. С кредитами, которые, как только что выяснилось, жители Крыма все-таки должны отдавать украинским банкам.

Прибавьте к этому всеобщую психологическую усталость от западных экономических санкций и шок от кровавого конфликта в Донбассе и последовательного разрыва всех связей с Украиной. Прибавьте — и вы неизбежно придете к выводу: единственным разумным выходом для российской власти в сфере публичной политики является обновление общественной повестки дня.

Но как этого добиться? Что именно может заинтересовать и вдохновить россиян в период, когда на первый план для очень многих выходит проблема выживания? Естественно, левые идеи и темы, связанные с социальной справедливостью. Кремль осознал: КПРФ, которая в последние годы де-факто превратилась в часть пропутинских политических сил, вновь становится потенциальной угрозой.

Поэтому власть, с одной стороны, пытается шибануть партию Зюганова дубинкой по голове, а с другой, перехватить у нее политическую инициативу на левом фланге российской политики.

Путин — очень органичный политик. Я на 100% уверен: ВВП не кривил душой, говоря о своей симпатии к коммунистическим идеям, о Ленине и Сталине. Но в действиях Путина искренность часто соседствует с прагматичным просчетом ситуации. Президент демонстрирует свое фирменное умение вставать над схваткой и одновременно находиться по обе стороны забора. Например, из слов президента следует: если коммунизм — это красивая и благородная мечта, то он, Путин, коммунист почище Зюганова. А раз так, то зачем поддерживать бледного, скучного и поднадоевшего Геннадия Андреевича? Но в то же самое время президент подает себя как рьяного антикоммуниста — сурового, но справедливого критика «заложивших бомбу» под российское государство решений Ленина.

Да здравствует Путин на все времена! Да здравствует Путин на любой вкус! Так, что ли, получается?

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/02/23...ga-putina.html
Экономика в кризисе, а рейтинг Путина — нет. Как такое может быть?
Вчера в 15:10,

Как же драматически преобразилась наша жизнь за какие-то мимолетные 24 месяца! Курс национальной валюты в 35 рублей за доллар, маленький, но стабильный экономический рост, поступательное «сжимание» числа людей, живущих за чертой бедности, — каким обыденным все это казалось в начале 2014 года! И какой недостижимой мечтой все это представляется в начале 2016 года! Но вот что поражает. На фоне обвала всех прочих «показателей государственного здоровья» один важный индикатор не просто не рухнул вниз — он «штурмует поднебесье». По данным «Левада-Центра», с января 2014 года уровень общественного доверия к Путину вырос на 17% и составляет целых 82%!

фото: Наталия Губернаторова

Как такое может быть в принципе? Может, дело в том, что наши современные социологи по примеру советских статистиков выдают публике не ту картину, которая есть, а ту, которая должна быть по мнению начальства? Объяснение не проходит. Из тройки ведущих российских социологических центров только две организации — ВЦИОМ и фонд «Общественное мнение» — можно с известными оговорками назвать пропутинскими. Последний член этой тройки — «Левада-Центр» — управляется людьми, настроенными по отношению к Путину резко отрицательно. Но показатели уровня общественной поддержки ВВП примерно одинаковы у всех трех контор.

Может быть, тогда разгадка вот в чем: в условиях существования в России жесткой вертикали власти простые обыватели опасаются рассказывать звонящему им по телефону незнакомому дяде правду о своем отношении к президенту? Это объяснение тоже не проходит. «Мы, естественно, не уверены, что все рассказывающие о своем позитивном отношении к Путину люди с нами откровенны, — заявил мне генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров. — Поэтому мы их «тестируем» разными хитрыми способами: с помощью, казалось бы, не относящихся к делу отвлеченных вопросов выясняем, правду ли они нам говорят или нет».

фото: ru.wikipedia.org
Валерий Федоров.

Нет, рост путинского рейтинга в условиях экономического кризиса — это не выдумка пропагандистов. Это реальность. Но какова природа этой изумительной реальности? И в течение какого еще отрезка времени Путин может быть уверен в наличии у него такой мощной «подушки безопасности»?

Крымский эффект: закулисная механика

«Америка — это большой дружелюбный пес в очень маленькой комнате. Каждый раз, когда этот пес виляет хвостом, он переворачивает кресло» — такой «крик души» вырвался некогда у знаменитого британского историка ХХ века Арнольда Тойнби. Отношение Америки к Владимиру Путину уже давно сложно назвать дружелюбным. С точки зрения янки, Президент РФ является концентрированным воплощением всего неправильного, что существует сейчас на международной арене. Но действие «закона непредвиденных последствий» никто пока в политике не отменил. Желая добиться прямо противоположного эффекта, американцы создали стартовые условия для скачка и поддержания на высоком уровне рейтинга ВВП.

В январе 2014 года уровень общественного одобрения деятельности Путина, согласно опросу «Левада-Центра», находился в состоянии, который можно охарактеризовать как «великолепная стагнация». С одной стороны, рейтинг в 65% — это более чем достаточно для эффективного управления страной и сохранения своего доминирования в политической сфере. С другой стороны, в январе 2008 года тот же самый показатель составлял 86%. За этим последовало четыре года медленного снижения путинского рейтинга. И, наконец, в январе 2012 года рейтинг ВВП стабилизировался на уровне в 65% — стабилизировался и перестал совершать особо резкие скачки.

Моя интерпретация этих цифр такова. Население страны слишком привыкло к Владимиру Путину — привыкло и перестало ожидать от него прорывных свершений. И мне кажется, что развернуть этот процесс вспять, используя одни только привычные политтехнологические методы, было невозможно. Требовался Поступок — именно так, с большой буквы. А условий для совершения такого поступка не было. Однако уже в следующем месяце такие условия появились. Америка дала «зеленый свет» государственному перевороту на Украине. А это, в свою очередь, привело к возвращению Крыма в состав России и резкому взлету путинского рейтинга.

Все это хорошо известно и понятно. Непонятно, как уже было сказано выше, другое: почему рейтинг Путина не падает? Ведь вызванный воссоединением Крыма с РФ общенациональный эмоциональный подъем давно остался в прошлом. Население теперь думает не о Крыме, а о собственных кошельках и о собственном будущем. Как подтвердил мне руководитель ВЦИОМ Валерий Федоров, «в России радикально поменялась повестка дня. На рубеже августа-сентября 2015-го произошло переключение внимания общества с внешних угроз на внутренние угрозы».

фото: kremlin.ru
Экономические кризисы обычно обрушивают уровень популярности лидеров государств. Почему с ВВП этого не произошло?

Я объясняю этот феномен так: крымский эффект никуда не исчез. Крымский эффект стал несравненно менее заметным — или, если быть более точным, практически незаметным. Крымский эффект радикально поменял свою форму и природу. Но он по-прежнему с нами. Он по-прежнему определяет умонастроение людей. И произошло это, с моей точки зрения, вот почему: крымский эффект — это нечто случайное и изолированное. Крымский эффект — это лишь часть несравненно более широкого явления, которое зародилось еще на стыке горбачевской и ельцинской эпох.

14 января 2014 года — в момент, когда «колесики» поддерживаемого Вашингтоном ползучего государственного переворота на Украине уже крутились вовсю, — в книжных магазинах Америки появились свежеизданные мемуары бывшего директора ЦРУ и бывшего министра обороны США Роберта Гейтса. По отношению к нашей стране Гейтс всегда занимал позицию ястреба. Но вот какие строки можно найти в этой его книге.

«Начиная с 1993 года Запад, и особенно США, самым серьезным образом недооценивали размах унижения России, вызванного сначала проигрышем «холодной войны», а затем роспуском Советского Союза… Высокомерие американских правительственных чиновников, ученых, бизнесменов и политиков, рассказывавших русским о том, как им следует вести себя в своих внутренних и международных делах... привело к возникновению глубокого и долгосрочного возмущения и чувства горечи... Получение согласия Горбачева на вхождение объединенной Германии в состав НАТО было огромным достижением.

Но действовать так скоро после коллапса Советского Союза для того, чтобы включить столь многие из прежде подчиненных ему государств в состав НАТО, — это было ошибкой. Быстрое вхождение балтийских государств, Польши, Чехословакии и Венгрии было правильным решением. Но после этого, я считаю, процесс должен был быть замедлен. Американское соглашение с правительствами Болгарии и Румынии о ротации войск на базах в этих странах было ненужной провокацией... Мы в основном игнорировали долгие исторические связи России и Сербии. Ну а попытки ввести в состав НАТО Грузию и Украину были реальным «переигрыванием». Корни Российской империи уходят в Киев девятого века. Так что это было особо монументальной провокацией».

Попытки ответить на то, что Гейтс охарактеризовал как «ненужные провокации», Россия предпринимала еще задолго до крымского кризиса 2014 года. После американских бомбардировок Сербии в 1999 году премьер Евгений Примаков развернул свой самолет над Атлантикой, вызвав восторг со стороны одной части российского общества и потоки грязи со стороны другой. В 2008 году попытка американского любимца Михаила Саакашвили играючи проглотить Южную Осетию натолкнулась на бронированный российский кулак.

Однако Америка упорно отказывалась серьезно относиться к «намекам», которые ей делались. Путин воспринимался как вечно обиженный лидер не имеющего права голоса государства — политик, который сначала «для порядка» громко возмущается, но потом молча принимает «неизбежное». Вот, например, как тот же самый Роберт Гейтс описал свою реакцию на знаменитую мюнхенскую речь Путина 2007-го — ту самую речь, которая с высоты прожитых с тех пор лет воспринимается как открытое «предупреждение о намерениях»: «Я решил использовать юмор как оружие!»

И действительно, ответная речь министра обороны США на той же самой Мюнхенской конференции была переполнена шуточками в адрес России и ее президента. В Америке не поняли: с точки зрения Москвы, время для «юмора» в отношениях стремительно уходит. Столкнувшись с тем, что сам Роберт Гейтс назвал уже даже не «ненужной», а «монументальной провокацией», Владимир Путин перестал себя сдерживать. Тугая тетива, которая натягивалась в течение многих лет, распрямилась.

Реакция российского общества на такое эпохальное событие, разумеется, не могла ограничиться кратковременной эйфорией. В стране произошла самая настоящая «революция сознания». Как граждане РФ в своей массе воспринимали Россию до марта 2014 года? Как государство, которое собственные же лидеры «сдали без боя». Как побежденное государство, вынужденное терпеть панибратские и высокомерные похлопывания «победителей» по своему плечу. Крым сломал эту схему. И первоначально это не могло не вызвать вспышки бурной радости.

Но мне кажется, что с самого первого дня эта радость была многослойной. С самого первого дня за внешним «слоем» эмоционального воодушевления скрывался «слой» трезвого понимания: за подобные решительные действия обязательно придется заплатить — и заплатить дорого. Уверен, что именно здесь кроется причина того, что основная часть населения «не обиделась» на Путина за масштабные экономические трудности, которые сейчас обрушились на страну. Эти трудности изначально воспринимались как нечто ожидаемое и неизбежное, как «тяготы военного времени», если хотите.

А на кого принято «обижаться» «за тяготы военного времени» — на лидеров своей страны или на «оппонентов» своего государства? Вопрос, как говорится, риторический. Согласно американским расчетам, массированное внешнее давление должно было раздавить политическую карьеру Владимира Путина, сделать ВВП объектом лютой ненависти в собственной стране. Если брать ситуацию в целом по стране, то внешнее давление привело к прямо противоположному эффекту: власть Путина только укрепилась. «Международная напряженность — это сейчас железобетонная защита рейтинга президента, — объяснил мне этот эффект Валерий Федоров. — Путин воспринимается как капитан, ведущий государственный корабль через зону шторма».

Однако нынешний высокий президентский рейтинг не должен восприниматься властью как своего рода индульгенция, как мандат на принятие любых решений. Высокий уровень доверия к Путину — это в чистом виде политический капитал. А сохранение капитала, как известно, зависит от того, тратится ли он с умом или нет.

Дыхание урагана

«Сегодня мы ближе к окончательной победе над бедностью в Америке, чем когда-либо в истории страны... Уже не далек тот день, когда бедность с божьей помощью будет окончательно изгнана с нашей земли» — когда в 1928 году кандидат в президенты США от Республиканской партии Герберт Гувер дал это изумительное обещание, никто не счел это пустым хвастовством. Гувер был известен как человек, который не бросает слов на ветер, как выдающийся администратор, с блеском решающий, казалось бы, невыполнимые задачи.

фото: ru.wikipedia.org
Герберт Гувер.

Сразу после начала Первой мировой войны в 1914 году Герберт Гувер стал ответственным за доставку американской продовольственной помощи в Европу. Если бы не Гувер, работавший по 14 часов в сутки, то, например, все население Бельгии могло бы умереть с голоду. Были моменты, когда возглавляемая Гувером организация была единственным источником питания для девяти с половиной миллионов пострадавших от войны гражданских лиц в Европе. Когда три года спустя США вступили в войну, Гувер стал «главным снабженцем» теперь уже своего государства. Благодаря его усилиям Америке удалось избежать введения системы рационирования.

Во время чудовищного голода 1921–1922 годов в советской России Герберт Гувер спас от страшной смерти несметное количество наших соотечественников. Отвергнув обвинения в «помощи большевизму» с помощью хлесткой фразы — «20 миллионов человек голодают. Какую бы политическую идеологию они ни исповедовали, они будут накормлены!», — Гувер добился масштабных поставок продовольствия в нашу страну.

Как многолетний американский министр торговли, Герберт Гувер осуществил множество крайне полезных для страны реформ. Но, когда его с триумфом избрали президентом США, все изменилось. Спустя считаные месяцы после прихода Гувера в Белый дом Америку накрыла волна Великой экономической депрессии. И президент Гувер ничего не смог с этим поделать. Что бы он ни предпринимал, дела в американской экономике шли все хуже и хуже. Когда в 1933 году, после унизительного проигрыша на новых выборах, Гувер покидал пост президента США, он был одним из самых ненавидимых людей в Америке.

фото: ru.wikipedia.org
Великая депрессия: после многих лет поступательного экономического роста Америка погрузилась в пучину нищеты.

Владимиру Путину подобная участь точно не грозит. Нынешний экономический кризис — не первый, который ВВП переживает в качестве формального или неформального первого лица страны, — и, как я подозреваю, скорее всего, не последний. В отличие от большинства политиков Путин не боится кризисов. Скорее, наоборот, в самые опасные и рискованные моменты у ВВП словно «вырастают крылья»: он демонстрирует дополнительный драйв. Но это вовсе не означает, что система российской власти сможет пережить нынешние экономические неурядицы без потерь. Пока рейтинг президентского доверия возвышается, словно исполинская скала посреди бурного моря, другие элементы вертикали власти уже вовсю ощущают «дыхание урагана».

«Рейтинги региональных руководителей ощутимо падают. Особенно это касается богатых территорий — недавних «чемпионов страны» по темпам экономического роста и по уровню и качеству жизни. Теперь по этим регионам ударило сокращение внутреннего спроса. И они сейчас «стоят враскоряку» — так, по оценке Валерия Федорова, выглядит положение дел на местном уровне. Серьезные проблемы Валерий Федоров видит и в сфере федеральной политики: «Предстоящие парламентские выборы будут «игрой в одни ворота». В атмосфере негативных ожиданий и отсутствия уверенности все будут дружно и громко ругать правительство. Кабинет министров и «Единая Россия» — это две «главные мишени» экономического кризиса».

Употреблять по отношению к «Единой России» термин «мишень» — это, наверное, излишне категорично. По мнению нескольких экспертов, с которыми я консультировался, основная «партия власти» пока имеет все шансы показать на предстоящих думских выборах вполне приличный результат. В ее пользу, например, с очень большой долей вероятности сыграет возвращение к системе выборов по одномандатным округам. Это по партийному списку можно избраться, не обладая реальным авторитетом среди населения какого-нибудь региона. В одномандатном округе такой трюк не сработает. А так уж пока устроена Россия: авторитетные в данной конкретной местности люди обычно встроены в систему власти.

Конечно, среди новых депутатов-одномандатников обязательно будут формальные или реальные оппоненты Кремля: особенно это касается коммунистов и иных носителей левых взглядов. Но в целом у власти достаточно политических инструментов для того, чтобы не беспокоиться о думцах-одномандатниках. Не так уж плохо выглядят перспективы «партии власти» и в отношении выборов по партийным спискам. Здесь у Кремля тоже есть эффективные политические инструменты. Ожидается, что все это в совокупности даст следующий результат: большинство в новой Госдуме будет по-прежнему абсолютно лояльно нынешнему высшему руководству России.

Однако означает ли выборная победа автоматическое исчезновение экономических проблем? Разумеется, нет. Даже сама подобная постановка вопроса абсолютно абсурдна. Обновив на выборах свой мандат, власти — читай, Владимиру Путину — придется принимать тяжелые решения. И принимать их придется в условиях полного отсутствия безболезненных вариантов или даже просто готовых рецептов.

Возьмем, например, тему бюджетных взаимоотношений между федеральным центром и регионами. Любой эксперт или региональный чиновник вам непременно объяснит: «финансовая вертикаль» сейчас очень сильно перекошена в сторону центра, «наложившего лапу» на самые важные источники налоговых поступлений. Но является ли решением проблемы радикальная финансовая децентрализация? Совсем не факт.

«Финансовая децентрализация запросто может привести к раздробленности региональных элит, — сказал мне известный российский эксперт Евгений Гонтмахер. — Сейчас все региональные руководители находятся на «коротком поводке» у федерального центра. Но если эта ситуация изменится, то могут вернуться времена «раннего Строева» — период, когда губернаторы, заседавшие в Совете Федерации под началом спикера Егора Строева, плевать хотели на федеральный центр».

Допустим, что «политической крамолы» в губернаторском корпусе Путин не допустит при любых обстоятельствах — не такой у него «стиль руководства». Но как, например, быть с риском «дробления» единого российского экономического пространства? А такой риск неизбежно возникнет, если федеральный центр пойдет навстречу слезным мольбам губернаторов и резко расширит их права в плане введения разнообразных региональных сборов и поборов.

Однако если просто ответить на эти мольбы воевод твердым «нет», то они тогда непременно скажут: «Дайте тогда сами нам денег! У нас же региональные социальные обязательства перед населением! За счет чего мы их будем финансировать?» И упрекнуть губернаторов в «нелогичной постановке вопроса» у федерального центра в таком случае не получится. Упрекнуть не получится — и «дать денег» тоже не получится. У федерального центра «лишних денег» тоже нет.

Еще одна любимая «мантра» всевозможных экспертов и комментаторов — «острая, давно назревшая и перезревшая необходимость структурных экономических реформ». При этом сам термин «структурные экономические реформы», как правило, предусмотрительно не расшифровывается. А я вот попросил Евгения Гонтмахера его расшифровать. И вот какое обескураживающее заявление я услышал в ответ.

«Если дать «зеленый свет» либеральным экономическим реформам, то простому населению страны это может очень сильно не понравиться. Направленные на «осовременивание» российской экономики структурные реформы неизбежно приведут к массовому сокращению «неэффективных» рабочих мест. Если при этом не предпринять удачных мер по оживлению инвестиционного климата в стране, то может образоваться «кассовый разрыв». Старые «неэффективные» рабочие места будут уже ликвидированы, а новые «эффективные» рабочие места еще не будут созданы. Это может вылиться в повторение 90-х годов, во вторую «шоковую терапию».

Ну что, разговоры про «острую необходимость структурных экономических реформ» теперь воспринимаются несколько по-иному, не правда ли? Но ведь ничего не делать с нынешней откровенно не самой эффективной и современной структурой российской экономики — это тоже не выход! Но где же тогда выход? Неужели страна упирается в замкнутый круг?

Я убежден, что нет. Каждая «неразрешимая» общенациональная проблема на самом деле имеет свое решение. Нужно только это решение нащупать. И, мне кажется, что это должно стать главным внутриполитическим содержанием остатка нынешнего президентского срока Владимира Путина. И то обстоятельство, что за подобное «нащупывание» Путину неизбежно придется расплатиться частью своего нынешнего сверхвысокого рейтинга доверия, не должно ничего изменить.

«Даже если рейтинг Владимира Путина упадет на треть и окажется где-нибудь в районе 60%, такой уровень общественной поддержки все равно следует считать очень высоким», — сказал мне Валерий Федоров. Полностью согласен с такой точкой зрения. Но вот что именно из нее вытекает?

То, что ВВП должен принимать решения о путях дальнейшего развития страны, не задумываясь о том, как они скажутся на его рейтинге? Конечно же, нет. Во-первых, требовать от политика подобного поведения — это как минимум противоестественно. Во-вторых, мы не должны забывать о том, что Россия — это пока страна с очень слабо развитыми политическими институтами. А раз это так, то высокий уровень общественной поддержки главы государства нельзя считать только его личным политическим ресурсом. Одновременно это еще и политический ресурс, принадлежащий всей стране — ее страховочный механизм от того типа общественных потрясений, что является и ненужным, и вредным.

Однако бережное отношение к высокому уровню своей общественной поддержки не означает, что Путин во внутренней политике не имеет права идти на риск. Оно означает прямо противоположное: если фундаментальные интересы страны того требуют, президент не просто имеет право — он обязан принимать рискованные решения.

В сфере внешней политики Путин сумел совершить Поступок, прорыв на принципиально новый уровень. Теперь от него требуется сделать то же самое в сфере внутренней политики, в сфере экономики. Не знаю, как ВВП планирует этого добиться и получится ли у него осуществить задуманное. Но задача, которую перед Президентом РФ поставила сама жизнь, сегодня выглядит именно так.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/social/2016/03/09/k...vybratsya.html
Речь идет о «состязании воль»
Вчера в 17:02,

фото: youtube.com

Могущественное государство и обвиняемый в тяжких преступлениях на финальной стадии своего судебного процесса - кто из них находится в ловушке, которая вот-вот захлопнется? Применительно к делу украинской летчицы Надежды Савченко правильный ответ, с моей точки зрения, звучит так: и сама обвиняемая, и то государство, что отдало ее под суд и готовится сейчас вынести ей приговор.

Речь идет о самом настоящем “состязании воль” - состязании, в которой может быть только один победитель. Речь идет о масштабной политической схватке, на кон в которой поставлена отнюдь не только жизнь и судьба одной отдельной взятой женщины. Скажу больше: из всех политических игроков, чья роль является центральной в этом деле, жизнь и судьба Надежды Савченко на самом деле особо не интересуют никого, включая даже саму Надежду Савченко. Эту когорту людей волнуют лишь политико-пропагандистские последствия дела Савченко – последствия, которые вполне могут оказаться очень серьезными и далеко идущими.

Я не знаю, виновна ли Надежда Савченко в преступлении, в котором ее обвиняют – в причастности к гибели российских тележурналистов в Донбассе в 2014 году. С точки зрения политической игры, которая вот уже почти два года ведется вокруг Савченко, вопрос о ее виновности или невиновности тоже является глубоко второстепенным и по сути никому не интересным.

Превратится ли Савченко в украинскую Жанну Д'Арк, в украинского Нельсона Манделу, станет ли она “ мученником за веру” украинского Майдана, мощным и выразительным символом конфликта между Украиной и Россией? Вот что, с моей точки зрения, сейчас стоит на кону. И вот почему сейчас так забегали и засуетились западные политики, включая таких “ грандов” как вице-президент США Джон Байден. Они чувствуют возможность “поживиться”, возможность нанести России очень болезненный пропагандисткий удар.

Если смотреть через призму законов биологии, то отсутствие инстинкта самосохранения – это очень плохая черта для человеческого индивидуума. Однако законы биологии совпадают с законами политики далеко не всегда. Полное пренебрежение к собственной судьбе сделало Надежду Савченко почти непобедимой в политическом плане. Что бы ни предприняло российское государство, у Савченко есть очень высокий шанс выиграть – выиграть или в смысле завоевания свободы или в смысле своего превращения в “ мученницу за правое дело”.

Приговор Надежде Савченко, зачитывание которого начнется 21 марта, с вероятностью в 99% будет обвинительным. К такому выводу подталкивает весь ход судебного процесса. Но что случится после вынесения обвинительного приговора – при условии, конечно, если поддерживающая сейчас сухую голодку украинская летчица не умрет еще до оглашения вердикта?

Опасность, как мне кажется, заключается вовсе не в том, что после этого Запад введет против нашей страны еще какие-нибудь санкции. В смысле санкций западники уже и так обрушили на Россию все, что только можно. Я вижу опасность в том, о чем я сказал выше – в вероятности превращения Савченко в “сакральную жертву”. А в такую жертву ее обязательно постараются превратить – слишком много разных сил в этом заинтересовано.

Педалирование темы Савченко – идеальный способ переключить внимание с того факта, что украинские власти и не хотят и не могут выполнить свои обязательства в рамках Минских соглашений. Раскручивание темы Савченко - еще один рычаг давления Запада на Россию, инструмент углубления взаимного непонимания между российскими и украинскими народами. При этом, чем трагичнее будут идти дела у самой Надежды Савченко, тем легче будет западным и киевским пропагандистам устраивать вокруг нее вселенскую шумиху.

Как российская власть может всему этому противостоять? Очевидный вариант: через какое-то время после вынесения приговора обменять Надежду Савченко на кого-то из российских граждан, которые сейчас находятся в тюрьме на территории Украины. Естественно, сама украинская летчица обязательно истолкует такой ход событий как свою моральную победу. И, в какой-то степени, так оно и будет.

Сенсационный процесс превратил Савченко в украинскую политическую звезду. Если летчица вернется на родину, она, скорее всего, будет многие годы заседать в “почетных президиумах” и выступать с фанатичных антироссийских позиций. Но вот реально важный вопрос, на который обязательно следует найти верный ответ: где и в каком качестве Надежда Савченко сможет нанести наибольший ущерб России? Я, как человек, которого в политике прежде всего интересует ее практическая сторона, отвечаю на этот вопрос так: в российской тюрьме. Особенно в случае своей смерти в российской тюрьме.

Я не собираюсь давать советы и рекомендации политическому руководству РФ о том, как следует поступить с Надеждой Савченко. Скажу о другом – или о том же самом иными словами. По моему глубокому убеждению, российская власть проворонила дело Магнитского – проворонила, не оценив вовремя ситуацию, не сумев предугадать и предотвратить ее последствия. В результате создалось совершенно нетерпимое положение: гражданин России, который мог бы еще жить и жить, умер в тюрьме. А скользкий и циничный иностранный бизнесмен сумел мастерски использовать его смерть для ведения многолетней – и, надо признать, вполне успешной – персональной вендетты против Российской Федерации.

Я, разумеется, никоим образом не сравниваю Сергея Магнитского и Надежду Савченко. Это очень разные люди, совершившие – или не совершившие – совершенно разные деяния. Но меня очень тревожит то обстоятельство, что пока дело Савченко развивается в рамках сценария дела Магнитского. Надеюсь, что Владимира Путина это тоже тревожит – и на то, что он сделает на основе этой тревоги верные политические выводы.

Участвуйте в онлайн-опросе «Должна ли РФ обменять Надежду Савченко на россиян, арестованных на Украине?»

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/04/18...bastrykin.html

И что о призывах своего бывшего старосты группы думает его сокурсник по ленинградскому юрфаку Владимир Путин?
Два дня назад в 18:16, просмотров: 21789

Председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин обратился с «интересным» призывом к «многонациональному российскому народу».

фото: Александр Астафьев

«Хватит уже играть в лжедемократию, следуя псевдолиберальным ценностям. Ведь демократия или народовластие — это ни что иное, как власть самого народа, реализуемая в его же интересах. Достижение таких интересов возможно только посредством всеобщего блага, а не абсолютной свободы и произвола отдельных представителей общества. Крайне важно создание концепции идеологической политики государства. Базовым ее элементом могла бы стать национальная идея, которая по-настоящему сплотила бы единый многонациональный российский народ».

В отличие от уважаемого Александра Ивановича Бастрыкина у меня нет юридического образования. Я не учился на юридическом факультете Ленинградского государственного университета — только на журфаке МГУ. Но я никак не могу отделаться от впечатления: несмотря на наше «образовательное неравенство», некоторые основополагающие юридические документы я знаю лучше — или по меньшей мере больше уважаю, — чем председатель Следственного комитета.

Есть, например, такой документ — известный, я полагаю, Александру Бастрыкину, — как Конституция Российской Федерации. Принят он был — напоминаю на случай, если Александр Иванович запамятовал, — на всенародном референдуме. И есть в этом документе некоторые весьма любопытные положения. Такие например: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения... Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти...»

Возможно, Александра Ивановича заинтересует и такое положение Конституции: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

Еще бы я рекомендовал председателю Следственного комитета вновь ознакомиться с пунктом 5 статьи 29 нашего Основного Закона: «Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается». Александр Иванович этот пункт явно тоже запамятовал.

В своем опубликованном в журнале «Коммерсант. Власть» зажигательном материале Александр Бастрыкин де-факто предлагает России китайские методы регулирования интернет-СМИ. А основой этих пресловутых «китайских методов», как хорошо известно всем и каждому, является цензура, цензура и еще раз цензура.

Впрочем, чего это я тешу себя иллюзиями? В том, что касается юридических вопросов, юрист всегда переспорит не юриста. Я уверен, что, окажись я лицом к лицу с Александром Бастрыкиным, он бы мне мигом доказал: это я, самоуверенный любитель, неправильно понимаю и трактую наш Основной Закон. А вот он, генерал юстиции Российской Федерации, Конституцию понимает правильно и творчески развивает ее основные идеи и положения.

Но, к счастью или к несчастью, спор между Александром Бастрыкиным и его оппонентами, к числу которых в данном вопросе я имею честь себя причислять, лишь во вторую очередь носит юридический характер. В первую очередь это политический спор — спор о путях дальнейшего развития России. И в этом отношении мне очень интересно: что о призывах своего бывшего старосты группы думает его сокурсник по ленинградскому юрфаку Владимир Путин?

Если в статье Александра Бастрыкина изложен его чисто личный взгляд на вещи, который никоим образом не влияет на его служебную деятельность, то это можно пережить. Но если эти взгляды в той или иной степени пользуются поддержкой президента РФ, то это уже повод для очень серьезной, для сверхсерьезной тревоги. Я, естественно, рассчитываю и надеюсь на первый вариант. Но в общей «схеме вещей» моя надежда и мой расчет очень мало что значат.

Президент в этом вопросе должен сам расставить все точки над «i» — расставить их так, чтобы не оставить возможности для двойного толкования своей позиции. В конце концов именно Путин является в нашей стране гарантом Конституции. Короче, жду с нетерпением, чья трактовка Основного Закона является более близкой ВВП — моя или Александра Бастрыкина.

Но это еще не все, что я хотел бы сказать по поводу программной статьи председателя Следственного комитета РФ. Как вы уже поняли, когда речь идет о «высоких государственных материях», я с ним категорически не согласен. Но вот когда Александр Бастрыкин ведет разговор о вопросах, которые непосредственно входят в его профессиональную компетенцию, я бы не стал легкомысленно относиться к тому, что он говорит:

«Именно молодежь рассматривается террористическими группировками в качестве естественного резерва. Из этого следует, что необходимо сделать все, чтобы перехватить инициативу, включать молодых людей из группы риска в разработку и реализацию программ противодействия вооруженному экстремизму» — готов подписаться под каждым из этих слов Александра Бастрыкина.

И таких сугубо профессиональных идей — частично общих, частично вполне конкретных — в статье председателя Следственного комитета довольно много. И будет очень обидно, если на фоне громогласных политических деклараций главы СК они останутся незамеченными. Каждый должен заниматься своим делом — такой бы вывод я сделал из попытки Александра Бастрыкина «показать России свет истины». Но это, конечно, только мое мнение. Посмотрим, каким окажется мнение президента.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/06/05...a-chast-i.html
Почему в современной России «вождь народов» опять «живее всех живых»

Грозный лик Иосифа Сталина, вновь вырвавшийся на божий свет из-за облупления штукатурки в московском метро, — из миллиона российских первоапрельских розыгрышей-2016 именно эта «шутка» оказалась, на мой взгляд, наиболее яркой и громкой. И причина такого успеха — не только в богатой фантазии авторов розыгрыша. Причина в том, что «шутка» с вновь проступающим ликом «отца народов» идеально попала в такт с реальными современными российскими общественными тенденциями.

В 1956 году на ХХ съезде КПСС Иосиф Сталин был свергнут с пьедестала всеобщего почета и почитания. В 2016 году процесс ползучего возвращения генералиссимуса на этот пьедестал уже невозможно игнорировать. Согласно данным опроса «Левада-центра», этой весной доля тех, кто или безусловно положительно, или скорее положительно относится к Сталину, составила 54% населения страны. В современной истории России это абсолютный максимум. При этом число тех, кто считает, что сталинские репрессии были политическим преступлением, у которого нет оправдания, напротив, ощутимо сократилось. В августе 2007 года так думали 72% граждан РФ. В марте 2016 года аналогичный показатель составил всего 45%.

Сталин возвращается в нашу жизнь. Возвращается в виде новых памятников и лица на огромных рекламных щитах. Возвращается в виде «политического талисмана» ведущей оппозиционной партии страны КПРФ и в виде символа желательной траектории развития России. Что стоит за этим процессом? И несет ли он в себе угрозу для государства и общества?

фото: Михаил Ковалев

О сталинизме без истерики

«Иногда Болдуин случайно натыкался на истину. Но он очень быстро брал себя в руки и убегал прочь, как будто ничего и не случилось» — так великий британский политик Уинстон Черчилль охарактеризовал одного из своих предшественников на посту премьер-министра Стэнли Болдуина. Мне кажется, что отношение очень многих нынешних граждан РФ к Иосифу Сталину сильно смахивает на повадки этого лондонского государственного деятеля.

«Я под впечатлением смерти великого человека. Думаю о его человечности» — так будущий академик и моральный лидер советского демократического движения Андрей Дмитриевич Сахаров описал в марте 1953 года в письме жене Клавдии свою реакцию на смерть Сталина. Как наглядно показывает этот пример, у миллионов людей, впавших в тот момент в состояние глубокого психологического шока, не было никакой возможности составить объективное представление о Сталине и сталинизме.

Конечно, все тогдашние граждане СССР варились в совсем не сладкой сталинской действительности. Но они в течение многих лет подвергались ежедневному, ежеминутному и ежесекундному «облучению» со стороны аппарата тоталитарной пропаганды. Они не очень представляли себе, что действительность может и должна быть совсем другой. Разумеется, и в то время были люди, которые все видели и все понимали. Но эти люди либо благоразумно держали рот на замке, либо отправлялись в места не столь отдаленные — и это в самом лучшем случае.

Как напомнил мне член правления международного правозащитного фонда «Мемориал» Ян Рачинский, в современной России проблема дефицита объективной информации о временах правления «отца народов» тоже еще далеко не изжита: «У нашего общества по-прежнему нет адекватного представления о сталинских преступлениях. Многим ли, например, известен такой факт: как минимум 670 тысяч человек было расстреляно при Сталине просто так — даже без чисто формального решения суда, по заочным постановлениям внесудебных органов?»

Но у жителей современной России есть все возможности, ничем не рискуя, составить объективное представление о Сталине. Один клик компьютерной мыши, и в твоем распоряжении неопровержимые данные о чудовищных злодеяниях «отца народов». Как мы должны относиться к тому, что свободный доступ к информации о сталинских преступлениях, похоже, никак не влияет на его «рейтинг»? Для меня этот факт является источником очень большого огорчения. Но мое огорчение не смешано с возмущением или даже с удивлением. Я не считаю, что нынешний высокий уровень популярности Сталина является следствием некоего «странного дефекта» нашего национального сознания или доказательством «врожденной склонности» российского населения к тоталитаризму.

Я убежден, что завидный уровень поддержки Сталина — это очень сложное и внутренне неоднородное явление, частично вызванное абсолютно объективными причинами. До сути этого явления нужно обязательно докопаться — без истерики и поспешного навешивания ярлыков. А стартовой точкой этих «раскопок» должна, на мой взгляд, стать попытка ответить на следующий вопрос: стоит ли за высокой популярностью Сталина реальное желание российского населения вернуть в нашу жизнь порядки сталинского времени?

У отдельных фанатиков из числа фанатов генералиссимуса такое желание точно есть. Но если говорить об основной массе тех, кто заявляет в современной России о своем положительном отношении к Иосифу Сталину, то на этот вопрос можно ответить только отрицательно. «Искренним сталинистом может считаться лишь тот, кто готов в любой момент превратиться в лагерную пыль — превратиться ни за что, за просто так. Все остальное — дешевая и бессовестная демагогия», — сказал мне российский политолог Олег Солодухин.

фото: Михаил Ковалев
«Люди стремятся не в сталинскую эпоху, а в тот удобный и комфортный миф, которым сегодня окружены период социализма вообще и сталинская эпоха в частности».

Уверен, что на уровне логики этот тезис вызовет у современных российских поклонников Сталина яростное несогласие. Но на уровне инстинктов с подобной точкой зрения Олега Солодухина, похоже, солидарна очень значительная часть нынешних российских «сталинистов». Иначе как еще можно объяснить, например, такой любопытный социологический феномен: на заданный «Левада-центром» весной этого года вопрос: «Вы лично хотели бы жить и работать при таком руководителе страны, как Сталин?» — положительно или скорее положительно ответили всего лишь 23% опрошенных.

Несовпадение получается, вам не кажется? В принципе к Сталину положительно относятся свыше половины граждан России. Но жить и работать при таком лидере, как он, стремится на целых 30% меньше. О чем же свидетельствует такая «сумасшедшая арифметика»? Мне кажется, что ключ к пониманию ситуации можно найти в следующих словах Олега Солодухина: «Люди стремятся не в сталинскую эпоху, а в тот удобный и комфортный миф, которым сегодня окружены период социализма вообще и сталинская эпоха в частности. В принципе, иногда складывается впечатление, что в сознании людей мы сегодня снова живем в социалистическом СССР, а не в демократической рыночной России».

Подобное поведение российского населения может показаться глубоко инфантильным. Но если копнуть еще глубже, то картина изменится самым радикальным образом. Частичное размывание грани между реальной историей и мифом — это вовсе не наша исключительная российская особенность, а феномен общемирового масштаба.

фото: ru.wikipedia.org
Очередь в мавзолей Мао Цзэдуна в Пекине: как и Сталин в нашей стране, «великий кормчий» превратился в Китае в исключительно популярного персонажа массовой культуры.

Особенность современной китайской массовой культуры — это вездесущность образа «великого кормчего» Мао Цзэдуна. В Поднебесной лик покойного вождя присутствует везде: на чайных кружках, на футболках, в песнях популярных поп-исполнителей, на магазинных вывесках... И причина такого положения дел кроется вовсе не в какой-нибудь секретной директиве современных лидеров страны из ЦК компартии. Причина — в том, что образ Мао реально затребован и бизнесом, и населением. Но означает ли это, что многие в современном Китае реально хотят вернуться во времена правления «великого кормчего»: во времена искусственно созданного голода, провальных экономических экспериментов, жестокой диктатуры и массового уничтожения населения? Да ни в жизни!

Допустим, что кто-то сочтет Китай плохим примером. Мол, эта страна обладает сходным с Советским Союзом негативным политическим опытом и по-прежнему является однопартийной диктатурой. Хорошо, приведу тогда пример из опыта страны, которая в главах многих является образцом демократии, — США. Особенностью американского Юга уже давно является обилие флагов Конфедерации: объединения 11 южных американских штатов, которые в 1861 году отделились от США и повели против Вашингтона войну с целью защиты рабовладения.

В период Второй мировой войны некоторые укомплектованные уроженцами Юга армейские и флотские подразделения вели боевые действия под флагом Конфедерации. В 1961 году флаг Конфедерации был официально поднят над зданием органов власти штата Южная Каролина. Решение о его снятии было принято лишь 39 лет спустя. Элементы флага Конфедерации стали составными частями флагов некоторых южных штатов. Даже сегодня автовладельцы в штатах Алабама, Джорджия, Луизиана, Миссисипи и некоторых других имеют право потребовать, чтобы на номерных знаках их машин красовалось изображение флага Конфедерации. Следует ли из всего этого делать вывод, что американский Юг вновь не прочь отделиться от США и ввести у себя рабовладение? Думаю, что подобный вопрос даже не заслуживает серьезного ответа.

В чем же природа феномена, который, как мы могли убедиться, наблюдается и в России, и в Китае, и в США? Я думаю в том, что человек — это создание изначально несовершенное. И частью этого нашего несовершенства является склонность к черно-белому и однозначному восприятию окружающего мира. Готовность понять и принять все нюансы и оттенки прошедшей исторической эпохи, всю ее неизбежную противоречивость и сложность — это удел либо тех, кто жил в эту эпоху, либо глубоких специалистов. Когда в силу естественного процесса смены поколений люди, жившие в ту или иную эпоху, уходят со сцены, в глазах остальных эта историческая эпоха превращается в своего рода абстракцию.

Что-то подобное, с моей точки зрения, и произошло в современной России в отношении сталинской эпохи. Людей, чья сознательная взрослая жизнь пришлась на времена правления «отца народов», к сожалению, осталось уже не очень много. А там, где нет знания и опыта, обязательно есть миф. Но вот почему этот миф оказался настолько просталинским? Почему времена правления жестокого диктатора воспринимаются сейчас как некий эталон «золотого века»?

фото: Архив МК

Анатомия мифа

«Вы когда-нибудь слышали о человеке, который, избавившись от фурункула на шее, хочет вернуть его обратно?» — так британский премьер-министр начала ХХ века лорд Солсберри однажды ответил на вопрос о том, есть ли у него желание вернуть в свое правительство экстравагантного экс-министра финансов лорда Рэндольфа Черчилля (отца знаменитого Уинстона). Как мы уже установили, российское общество в реальности вовсе не хочет вернуть в свою жизнь «фурункул сталинизма». Но в чем причина увлеченности российской публики этим «фурункулом»? Почему к нему относятся с такой теплотой? Давайте начнем наше путешествие по лабиринтам российского общественного массового сознания или, может быть, даже подсознания.

Главная историческая заслуга нашей страны в ХХ веке — это победа в Великой Отечественной войне, разгром нацизма. По моему глубокому убеждению, в войне наша страна победила не благодаря, а вопреки Сталину. Но, увы, разорвать в массовом сознании формальную логическую связку между Сталиным и Победой не получится, скорее всего, никогда. 9 мая 1945 года именно Иосиф Сталин был Верховным главнокомандующим нашими вооруженными силами. Этот факт, который останется в истории навсегда, сегодня объективно работает на рейтинг «отца народов».

Все уже свыклись с тем, что мы живем в эпоху новой холодной войны. А когда началась «старая» холодная война? Правильно, в период правления Сталина. Конечно, различий между двумя холодными войнами ничуть не меньше, чем сходных черт. Например, в нынешней холодной войне напрочь отсутствует такой «стержень» предыдущей схватки, как смертельное соревнование между двумя жизненными укладами — капитализмом и коммунизмом. И это кардинальным образом меняет суть конфликта, делает его похожим не столько на холодную войну сталинского образца, сколько на традиционную «старомодную» борьбу за раздел зон влияния. Но внешне вторая холодная война все равно очень сильно смахивает на первую. Это обстоятельство тоже объективно повышает рейтинг Сталина.

«Послушайте! Ведь если звезды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно? Значит, кто-то хочет, чтобы они были? Значит, кто-то называет эти плевочки жемчужиной?» — написал в 1914 году будущий великий поэт ленинской и сталинской эпох Владимир Маяковский. В современной российской реальности у всемерного «зажигания сталинской звезды» есть вполне конкретный политический интересант. Этот интересант — главная системная оппозиционная партия страны — КПРФ.

Если проштудировать речи, статьи и книги Геннадия Зюганова, то невозможно не заметить: об «отце народов» он высказывается исключительно в восторженных тонах: «Сталин был великим революционером потому, что он был великим патриотом, ровно как и наоборот... Его кредо было глубоко марксистским и патриотическим, отвечающим судьбе и духу России». Такая позиция позволяет Зюганову сохранять поддержку ядра своего электората: тех 10–15% населения России, для которых Сталин — это самое святое и самое дорогое.

Одновременно подобное отношение к лидеру, который утопил нашу страну в крови, не позволяет КПРФ приобрести новых избирателей, прорваться в принципиально иное политическое пространство, избавиться от имиджа архаичной политической силы. Но думается, что подобный баланс плюсов и минусов Зюганова вполне устраивает. Начиная с 1996 года КПРФ на деле борется не за власть, а за право оставаться «вечно вторым» — главным официальным спарринг-партнером власти.

Вот они, три главных источника популярности Сталина в современной России, три главных элемента сталинского мифа. Но что это? Вас не покидает чувство легкой неудовлетворенности? Вам кажется, что мы упустили нечто важное — еще одну ключевую составляющую сталинского мифа? Если дело обстоит таким образом, то вы абсолютно правы. У сталинского мифа есть еще и четвертый элемент — элемент, без которого три его «коллеги» не смогли бы оказать столь мощного воздействия на наше массовое сознание.

Суть этого элемента я для себя сформулировал так: острейший морально-идейный кризис главного носителя антисталинских настроений в обществе — демократических сил России. «У меня не от вас мандат, у меня более высокий мандат — от народа» — когда в 1989 году академик Андрей Сахаров бросил на съезде народных депутатов СССР эту хлесткую фразу в лицо Горбачеву, у него были все основания для подобного заявления. Демократы в тот момент однозначно владели в нашей стране политической инициативой.

фото: ru.wikipedia.org
В 1953 году будущий моральный лидер демократического движения Андрей Сахаров отреагировал на смерть Сталина так: «Я под впечатлением смерти великого человека».

У демократов были привлекательные идеи и лозунги — манящий «образ желаемого завтра», как модно выражаться сейчас. У них были фигуры общенационального масштаба, чей моральный авторитет мало кто рисковал подвергать сомнению: тот же Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачев... У них был опытный политик, который казался идеальным кандидатом на высшие должности в стране: Борис Ельцин. У них была мощная поддержка населения.

А что мы в этом плане имеем сейчас? С моей точки зрения, мы имеем даже не просто полный ноль, а отрицательную величину. Какими, например, «привлекательными идеями» кроме «долой Путина!» располагают в данный момент российские демократические силы: «Крым — не наш?» России пора отказываться от своего национального суверенитета и переходить на внешнее управление международных структур? Неужели кто-то всерьез считает, что с помощью подобных идей можно завоевать поддержку общества?

В 1983 году британская лейбористская партия опубликовала свою предвыборную программу, которая предусматривала односторонний отказ от ядерного оружия, повторную приватизацию промышленных отраслей, которые пришли в упадок под управлением государства, и иные крайне непопулярные в обществе меры. Член парламента от лейбористов Джеральд Кауфман охарактеризовал тогда программу своей собственной партии так: «Самая длинная предсмертная записка в истории!» И действительно, лейбористы четыре раза подряд проиграли выборы и целых 18 лет не могли вернуться во власть.

фото: Михаил Ковалев
«Равнение на Сталина» обрекает КП РФ на пребывание в «политическом гетто»: ядро избирателей сохраняется, но новые сторонники не привлекаются.

Сегодня Джеральд Кауфман по-прежнему заседает в британском парламенте. И я хочу его то ли обрадовать, то ли огорчить: «рекорд», о котором он объявил 33 года тому назад, побит. Побит российскими демократами, которые заплутали во времени и пространстве и создали, таким образом, идеальную питательную среду для возрождения просталинских настроений в стране.

Как заметил еще великий древнегреческий философ Аристотель в четвертом веке до нашей эры, «природа не терпит пустоты». Вакуум, который образовался в идеологической сфере России из-за интеллектуального ступора российских демократических сил, был стремительно заполнен просталинскими мифами. И обвинить в подобном положении дел кого-то другого — например, власть, которая якобы скрыто потворствует возрождению просталинских настроений, — с моей точки зрения, не получится.

Будучи очень искушенным и умелым политиком, Владимир Путин по максимуму использует советский период нашей истории для максимизации общественной поддержки своего внешнеполитического курса. Однако позиция ВВП по поводу сталинских репрессий всегда была очень четкой и совершенно определенной: «Сталин, безусловно, был тираном, многие говорят — преступником... Бесконтрольность, режим личной власти неизбежно развязывает руки для преступлений. В сталинскую эпоху их было предостаточно: это политические репрессии, депортации целых народов. Это заслуживает принципиальной оценки».

Ни при Хрущеве, ни при Горбачеве, ни при Ельцине государство так и не заботилось строительством в Москве масштабного памятника жертвам политических репрессий. При Путине такой памятник должен появиться. В 2014 году ВВП дал соответствующее указание. И в октябре 2017 года монумент должен быть установлен на пересечении Садового кольца и проспекта Академика Сахарова. Любопытная деталь: крупное денежное пожертвование в фонд сооружения этого памятника сделал в том числе и «король российской публичной политики» — первый замглавы кремлевской администрации Вячеслав Володин. Предки Володина тоже были среди тех, по кому прокатился каток сталинских репрессий...

Однако неспособность сыграть роль антисталинского «противовеса» — это, как мне кажется, еще не главное «прегрешение» российских демократических сил. Неспособность российских демократов заглянуть за кулисы феномена популярности Сталина в современной России, понять глубинный смысл проходящих в нашем государстве политических процессов — вот что я считаю их более серьезной и опасной для страны ошибкой.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/06/06...-chast-ii.html
Почему в современной России «вождь народов» опять «живее всех живых»
Вчера в 19:28,

Весной 1938 года молодой сотрудник британского посольства в Москве Фицрой Маклин сидел в Колонном зале Дома Союзов и наблюдал за проходящим там судебным процессом по делу «антисоветского правотроцкистского блока». Внезапно он поднял голову вверх и стал свидетелем изумительного по силе своего символизма зрелища. Неловко направленный луч прожектора осветил затемненное стекло маленького окна под потолком зала судебных заседаний. А за этим окном «самым драматичным образом явственно угадывались знакомые черты лица и тяжелые, свисающие вниз усы».

Со дня этого секретного визита Иосифа Сталина на место расправы с его бывшими соперниками в борьбе за власть в нашей стране прошло уже 78 лет. С момента смерти «отца народов» минуло 63 года. С момента крушения коммунистического режима и распада СССР — почти 25 лет. Но описанная Фицроем Маклином в его книге «Восточные подступы» сцена — ярко освещенный силуэт вождя за затемненным стеклом — по-прежнему может считаться символом особой, ни с чем не сравнимой роли Сталина в жизни современной России.

фото: Михаил Ковалев

Миллионы фактов о сталинских злодействах, миллионы людей, досрочно ушедших из жизни по прямой воле «отца народов», — все это, похоже, отскакивает от сознания российской публики, словно горох от стенки. Как свидетельствуют данные социологических опросов, рейтинг популярности Сталина в нашей стране упорно растет и уже превысил отметку в 50%.

Почему Россия никак не может преодолеть наследие сталинизма? В первой части этого материала было рассказано о скрытых причинах ностальгии по Сталину среди широких масс простого российского населения. Теперь — о том, что не так в рядах российских антисталинистов.

Охота за корнем зла

«Я целиком и полностью за свободную прессу. Но вот газеты я просто терпеть не могу!» — с моей точки зрения, в этом шутливом замечании знаменитого современного британского драматурга Тома Стоппарда, словно в капле воды, отразилась суть глубокого интеллектуального кризиса, в котором сейчас оказались антисталинские силы нашего общества. Российские антисталинисты запутались в терминах: утратили отчетливое понимание того, что такое сталинизм, в чем его суть и опасность для страны и как с ним можно бороться.

Я привык думать, что главное проявление сталинизма в современной России — это сохраняющийся культ личности покойного вождя, восторженное почитание человека, который принес нашей стране неисчислимые бедствия. Я по-прежнему считаю, что в факте такого почитания нет ровным счетом ничего хорошего. Но вот в нем ли заключается корень зла? Политолог Олег Солодухин убежден, что нет: «Сама по себе популярность Сталина не несет в себе никакой угрозы для страны — или, если хотите, несет ее в той же мере, что и популярность в российском обществе других жестоких авторитарных лидеров из прошлого вроде Ивана Грозного или Петра I. Угрозу для страны представляет не сама по себе популярность Сталина, а некоторые тесно связанные с этой популярностью особенности современного российского массового сознания».

фото: Геннадий Черкасов
Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить?

Основное содержание этих особенностей мне изложил Ян Рачинский: «Присущая сталинскому времени извращенная шкала ценностей — человек это всего лишь расходный материал для строительства великого государства — не просто по-прежнему жива. Подобная шкала ценностей господствует в современном российском обществе!»

Согласен, господствует. Но возлагать вину за начало такого господствования на Сталина — идти против бесспорных исторических фактов. Иосиф Сталин выдвинулся в первые ряды советских лидеров лишь ближе к смерти Ленина в 1924 году. К моменту прихода Сталина к власти принцип «человек — это всего лишь маленький кирпичик для строительства великого нового общества» был уже твердо укоренившимся. В этом смысле Иосиф Виссарионович ничего новенького не изобрел — всего лишь пришел на готовенькое.

В чем же тогда заключается корень зла? На Западе и в бывших советских республиках Прибалтики отвечают на этот вопрос так: в самой идеологии коммунизма, который якобы является духовным братом-близнецом нацизма. Идеи и принципы коммунизма мне совсем не близки. Но приведенная выше точка зрения вызывает у меня самое категорическое, самое яростное неприятие.

фото: ru.wikipedia.org
Литовские пособники нацистов (с белыми повязками на рукавах) производят арест евреев летом 1941 года. В современной Литве тема уничтожения 95% еврейского населения республики во время Второй мировой войны является запретной.

«Нацистская идеология была преступлением. Коммунистическая идеология — утопией, своеобразным экономическим извращением идей христианства, — сказал мне Ян Рачинский. — Абсолютное большинство советских людей искренне верили в эти утопические идеи и ничего плохого не делали. Советские люди тяжело трудились всю свою жизнь и в своей массе не заработали ничего, кроме мозолей и почетных грамот. Не их вина, что результаты их трудов фактически вылетели в трубу».

Полностью согласен с подобной точкой зрения — полностью согласен и при этом прекрасно понимаю, почему на Западе, как правило, думают по-другому. Последний посол США в СССР при Сталине Джордж Кеннан отличался настолько острым языком, что в Москве его объявили персоной нон грата всего лишь после четырех месяцев пребывания в должности. Но, оценивая собственную страну, Кеннан тоже был очень безжалостен и очень реалистичен.

Среди прочего он как-то раз заметил: американское общественное мнение способно объединиться только вокруг таких внешнеполитических задач, которые «основаны на лозунгах примитивного уровня и вдохновлены идеологией джингоизма (шовинистического национализма. — «МК»)». В плане понимания сложности исторических и международных проблем европейцы, конечно, гораздо более продвинуты, чем американцы. Но общий принцип — в расчет принимается только такое объяснение событий, которое отличается простотой и сулит прямую выгоду, — работает и здесь.

Излюбленный западный тезис «коммунизм — родной брат нацизма» отвечает обоим критериям Кеннана. Он прост, изящен и исключительно доступен для восприятия. А еще этот тезис чрезвычайно выгоден Западу. Он «снимает с крючка» несметное количество западных государств. Например, Англию и Францию — страны, которые сначала упустили возможность безболезненно задавить гитлеровскую экспансию, а потом «скормили» Гитлеру Чехословакию и всячески натравливали его на СССР.

Этот тезис «снимает с крючка» Польшу — страну, которая перед тем, как превратиться в «невинную жертву» Германии и СССР, с удовольствием «съела» за компанию с Гитлером ту же Чехословакию. Этот тезис «снимает с крючка» Латвию и Литву — территории, чьи коренные жители в прошлом с удовольствием помогали Гитлеру уничтожать евреев, а в настоящем делают вид, что ничего подобного не было.

И, пожалуйста, не думайте, что я ради красного словца облыжно оскорбил эти две цивилизованные европейские нации. Несколько месяцев тому назад литовский историк Рута Ванагайте вызвала в своей стране грандиозный скандал, опубликовав книгу «Наши» — об уничтожении во время Второй мировой войны 95% еврейского населения Литвы. Ниже я привожу дословную цитату из ее интервью ведущему местному интернет-порталу «Delfi»:

«Этой темы до такой степени боятся, что я сталкиваюсь с абсолютной паникой — от учреждений власти до сельских жителей. За полгода я встретила всего несколько человек, которые не боялись. Даже с историками в парке на лавочке приходилось встречаться… Некоторых историков я не могу цитировать — они не хотят. Один сказал, что отныне не будет читать лекций на эту тему — опасно».

Примечательно, что интервью чисто российским СМИ Рута Ванагайте принципиально не дает: «Я написала книгу для Литвы. Это внутреннее дело литовцев». Интересно получается, не правда ли? Россия обязана каяться перед всем миром. А права лезть во «внутренние дела Литвы» ни у кого в этом мире права нет. Лихо. Красиво. И, главное, честно и благородно.

Впрочем, давайте вернемся к нашей основной теме. Вернемся, можно сказать, несолоно хлебавши. Ведь если излюбленное западное объяснение о «зловредной сущности коммунизма» не работает, то получается, что наш искомый корень зла мы так и не нашли. Придется искать дальше — тем более что я, кажется, знаю одно «перспективное местечко».

фото: Наталия Губернаторова
За ползучее возрождение культа личности Сталина в нынешней России значительную долю ответственности несут демократические силы страны — или, вернее, то, что от них осталось.

Реальный исток сталинизма

«Каким был механизм начала репрессий в советское время? Была утопическая идея о рае на земле, о самом лучшем в мире устройстве общества. А действительность этой идее мешала. Отсюда прямая дорожка к выводу: надо разобраться с теми, кто мешает воплощению в жизнь мечты. Ведь если утопия никак не становится реальностью, то, значит, кто-то в этом виноват!» — мне кажется, что эта мысль Яна Рачинского может служить первым звеном очень важной логической цепочки. Цепочки, размотав которую, мы сможем вплотную приблизиться к понимании сути сталинизма — или того, что у нас принято понимать под этим термином.

Стремление получить все и сразу, не затрачивая при этом особых усилий, — неотъемлемая часть человеческой натуры. Однако, как показывает в том числе и мой личный опыт, обычно такое стремление заводит совсем не туда, куда хотелось. Однажды, когда я еще ходил в детский сад, нас повезли в бассейн учиться плавать. Одно из заданий выглядело так: надо было нырнуть на дно бассейна и достать оттуда кольца, брошенные физкультурником. Нырять мне было лень. Я проявил смекалку, достал все кольца ногой и некоторое время ходил у тренера в первых учениках.

Но затем случилось неизбежное: в самом конце урока, когда другие уже научились нырять, мою хитрость раскрыли. Меня отругали, пристыдили и велели нырнуть уже не понарошку. Выбора не было, я подчинился. Но стало только хуже: время, когда другие учились нырять, я растратил попусту. В результате ныряния я лишь нахлебался воды и заполучил серьезный психологический комплекс. Плавать я в итоге научился лишь в возрасте 15 лет.

С точки зрения построения гражданского общества и правового государства политический опыт России чем-то напоминает те мои детские мучения. Как напомнил мне Ян Рачинский, «гражданское общество в России стало по-настоящему складываться лишь после 19 февраля 1861 года — указа императора Александра II об освобождении крестьянства. И вплоть до начала Первой мировой войны формирование гражданского общества в нашей стране, несмотря на очень серьезные перекосы, в целом шло достаточно быстро».

Почему после 1914 года в течение очень долгого времени мы имели одни сплошные «перекосы»? Часть ответа на этот вопрос общеизвестна. России самым банальным образом не хватило времени. Война — это всегда чудовищный стресс для государственного механизма. Находившиеся в стадии переходного периода российские государственные и общественные институты такого стресса не выдержали и сломались.

Дальше все пошло по сценарию, описанному Яном Рачинским в начале этой главы: стремление мигом решить все проблемы и построить идеальное общество — поиск виновных в том, что это не получается, — массовое истребление таких виновных. И, как я уже сказал выше, запустился этот сценарий еще тогда, когда Иосиф Сталин был на вторых ролях в новосозданном идеальном советском государстве.

Гражданская война — это период, который в российском массовом сознании ассоциируется в основном с анекдотами и романтически-былинными персонажами: Петька и Чапаев, Щорс с пышными усами, Котовский с обритым наголо черепом, герой-любовник Колчак из фильма «Адмиралъ»… Причины такого массового ухода от реальности я осознал, когда начал однажды читать основанную на архивных документах документальную хронику времен Гражданской войны. Начал — и очень быстро закончил. И не просто закончил, а засунул эту изданную крошечным тиражом книгу в такое дальнее место, что я до сих пор не могу ее найти.

Читать эту документальную хронику было совершенно невыносимо. Это было нечто ужасное — хуже, чем самые изощренные фильмы ужасов, хуже, чем самые дикие рассказы о сталинском ГУЛАГе. Реки — да что там реки! — океаны крови. Сплошной поток изуверских массовых убийств. Убийств без цели и без смысла. Убийств потому, что так заведено… Если сталинизм — это массовое бессмысленное истребление собственного народа, то сталинизм начался в нашей стране до Сталина. Сталин лишь продолжил начатое его коллегами после нескольких сравнительно спокойных сытых лет нэпа в 1920-е годы.

Вернемся, впрочем, к поиску причин такого положения дел. Только ли в том дело, что дореволюционной России не хватило времени построить полноценное гражданское общество? Я убежден, что не только. Еще одна причина — специфическое отношение дореволюционного российского общества к государству. Отношение, которое, как мне кажется, к сожалению, сохранилось до наших дней.

фото: ru.wikipedia.org
Обычный результат попыток мгновенно построить «идеальное общество»: в 1921–1922 годах от голода в России умерло около пяти миллионов человек.

Государство в России принято либо обожествлять, либо ненавидеть. Мне кажется, что это две грани одного и того же явления. Ненависть является прямым следствием обожествления. Обожествление — это признание кого-то или чего-то идеальным. А то, что в реальности имеет вполне земное происхождение, идеальным быть не может. Несоответствие между ожиданиями и тем, что есть на самом деле, неизбежно приводит к разочарованию. В случае с российской интеллигенцией это хроническое состояние разочарования собственным государством, по мнению политолога Олега Солодухина, выглядит так:

«Российская интеллигенция в любом государстве видит «деспотию» и при этом постоянно ищет идеальное государство. То есть к институту государства как к таковому негативного отношения у интеллигенции нет. Она знает, что государство нужно. Но к каждому конкретному, существующему в данный момент государству интеллигенция относится негативно, ибо… И тебе приводится тысяча причин. Быть интеллигентом — значит быть в оппозиции».

Когда у власти в стране находится очень жесткий или, как в случае со Сталиным, тоталитарный режим, значение этой оппозиционной функции интеллигенции сходит почти на нет. Интеллигенция частично встраивается в систему, частично замолкает, частично отправляется «в расход». Но если официальная государственная власть страны ослабевает, если у нее истончается интеллектуальный, политический или волевой ресурс, то у интеллигенции появляется шанс. Интеллигенция совершает прорыв во власть — частично кадровый, частично идеологический.

За последние сто лет таких прорывов интеллигенции во власть в России было три. И, как напомнил мне Олег Солодухин, ни один из них не закончился для страны хорошо: «Российская интеллигенция — особенно гуманитарная интеллигенция — всегда считала свою роль в обществе мессианской, но не была способна ни на какое элементарное организационное дело. Приход к власти российских интеллигентов, умеющих говорить красивые слова, но не умеющих работать ни как чиновники, ни как практики, приводил Россию к хаосу. Так было в период Временного правительства в феврале–октябре 1917 года. Так было в период позднего Горбачева в 1987–1991 годах. Так было в период раннего Ельцина в 1991–1993 годах».

А вот когда у власти в нашей стране находится вполне умеренный по российским меркам политический режим, интеллигенция, напротив, радикализируется. Так, например, произошло во время правления Александра II. Этот российский император был великим реформатором: введение системы местного самоуправления, переустройство судов по современному образцу, реформа системы образования, финансовая реформа…

фото: ru.wikipedia.org
Император Александр II на смертном одре: на попытки царя сделать жизнь в стране более свободной и современной тогдашний российский «креативный класс» ответил волной террора.

Именно при Александре II в России были созданы предпосылки для развития гражданского общества и бурного экономического роста. Но «прогрессивные силы» России увидели ситуацию по-другому. Считая, что власть действует слишком медленно и нерешительно, они инициировали кампанию террора, жертвой которой в конечном итоге стал и сам царь. Стремясь ускорить создание «идеального общества», радикалы из числа интеллигенции самым серьезным образом ухудшили то общество, которое было.

И не стоит считать этот эпизод «древней историей», которая не имеет никакого отношения к современности. Массовые выступления на Болотной и на Сахарова были восприняты креативным классом — так сейчас модно называть интеллигенцию — как очередной шанс на построение «идеального общества». А когда этот шанс — шанс, которого в реальности никогда не было, — растворился в воздухе, российский креативный класс впал в состояние глубокой депрессии и с головой погрузился в болото радикальных идей.

«Есть у меня одно предложение, что надо сделать в первую очередь после ухода Путина, — провести люстрации… Надо запретить занимать государственные должности и вообще иметь какое-то отношение к построению новой государственности всем, кто старше, ну скажем, 1980 года рождения… Почему нужны люстрации по возрастному цензу? Потому, что поколение тридцатилетних в большинстве своем не отравлено ядом советизма… Потому, что поколение сорокалетних и старше уже пробовало построить новое государство, а получился у них только Путин… Хватит, в общем, уходите, ваше время прошло!» — с моей точки зрения, это публичное предложение молодой ведущей популярной в демократических кругах радиостанции является сталинизмом в самом худшем смысле этого слова.

Некто присваивает себе право решать: у кого должны быть гражданские права, а у кого нет. Но вот вызвала ли идея люстраций по возрасту возмущение у «демократической общественности»? Нет, не вызвала. Подобные глубоко антидемократические по своей сути замыслы являются сейчас нормой в этой среде — и не только в этой. Популярность антидемократических идей — это ныне отличительная черта всего российского общественно-политического спектра.

Я считаю, что такое положение дел — это болезнь роста. Если России будет даровано энное количество десятилетий без потрясений, то все исправится само собой. Но пока этого не произошло, наше государство находится в зоне риска нового сталинизма — сталинизма в широком смысле этого понятия. «Призрака» Сталина уже давно нет в Колонном зале Дома Союзов. Но он по-прежнему гуляет по просторам страны.