2019. Мифотворцы в погонах

[Новое время]

http://newtimes.ru/articles/detail/37464/
13.04.2014, 04:30
Цензура в анфас и профиль



Мифотворцы в погонах. Называлось это так, чтобы враг не догадался: «ТАСС при Совете министров СССР. Консультативный отдел» — ровно это было написано на печати, которая ставилась на первой странице любого материала — репортажа, интервью, очерка, хоть отдаленно, пусть и одним абзацем, рассказывающего о космических полетах


В этом самом «Консультативном отделе» работали милейшие люди, которых журналисты видеть не могли, но которые с нежностью относились к любому и каждому, кто брался писать о космонавтах, о ракетно-космической технике, о том, что происходит с организмом человека в условиях невесомости и прочее1. Они брали доставляемые им курьерами тексты и — вычеркивали из них все живое, все, что хоть на миллиметр отклонялось от апокрифа, который раз и навсегда был составлен где-то в верхушечных кабинетах советской власти: «Полет прошел успешно. Все системы корабля работали нормально», — год за годом повторяли Левитан и все дикторы после него.

Под грифом

Нельзя было о том, что Гагарин катапультировался из «Востока» и спустился на землю на парашюте, а не в самом корабле. Нельзя было о том, что у Алексея Леонова, который первым выходил в открытый космос, скафандр так раздуло, что он не мог протиснуться в нем обратно в люк шлюзовой камеры. Нельзя было, что они с Беляевым чуть не замерзли в тайге, куда их из-за проблем с ориентацией корабля занесло вместо Казахстана. Нельзя, что для согрева вертолетчики сбросили им коньяк. Нельзя было и о том, что у космонавтов Владимира Ковалёнка и Александра Иванченкова на орбитальной станции горел пульт, а у Георгия Гречко — прибор. И уж, конечно же, нельзя было и о том, что Владимира Комарова отправили на неотработанном корабле новой серии «Союз»: торопились к очередным майским праздникам, демонстрации трудящихся и параду советской военной мощи. И Комаров после целой серии проблем на орбите и на спуске, и в конечном итоге из-за нераскрывшегося парашюта погиб. И про то, что если бы космонавты Волков, Пацаев и Добровольский были бы в спускаемом аппарате «Союза-11» в скафандрах, то они остались бы живы, — тоже было нельзя. Но в «Союз» в скафандрах помещались только два космонавта, а для того, чтобы «догнать и перегнать Америку», надо было засунуть трех… И еще много чего было нельзя, хотя к секретам советского ВПК все это не имело ровным счетом никакого отношения.

Секрет № 1

А уж все, что касалось первого полета, первого отряда, первого космонавта, было абсолютное табу.


9 марта 1984 года Юрию Гагарину, которого к тому времени уже 16 лет как не было в живых, исполнялось 50 лет. Ярослав Голованов написал документальную повесть — «Космонавт № 1». Написал о реальном, а не мифическом первом отряде, написал и о погибшем на этапе тренировок в сурдобарокамере Валентине Бондаренко. В «Консультативный отдел» в погонах отправлять было бесполезно — это было понятно. Выше — генерал-майор Юрий Мозжорин, директор Центрального НИИ машиностроения, который и был главным цензором по всем материалам, касающимся ракетно-космической техники. Генерал прочитал. «Юрий Александрович, вам понравилось?» — спросил его близкий друг Голованова и страшно секретный в то время начальник отдела того же института, специалист в области обороноспособности Отечества профессор Юрий Чудецкий. «Очень понравилось», — ответил генерал-цензор. «Тогда дайте добро печатать». — «Не могу. Я отвечаю за ракетно-космическую технику, а здесь про военных летчиков, я к ним никакого отношения не имею». «И куда идти?» — спросил Чудецкий. «К министру обороны», — ответил генерал. Министром в то время был член высшего советского ареопага — Политбюро ЦК КПСС — маршал Дмитрий Устинов. Голованов попытался было подобраться к министру через сына, который был членом-корреспондентом АН СССР и руководителем КБ «Алмаз». Николай Дмитриевич журналиста принял радужно, но на просьбу передать рукопись отцу ответил резким отказом. Тогда Голованов запаковал рукопись в коричневый пакет с надписью «Комсомольская правда» (он был тогда научным обозревателем газеты), поехал в приемную Министерства обороны и передал его в почтовое окно — на имя маршала Устинова.

Правда второй свежести

Голованову ответили — позвонили из приемной начальника Генерального штаба маршала Сергея Ахромеева: «Готов принять».

Маршалу повесть тоже очень понравилась: «Прочитал вашу повесть, одобряю ее, — сказал маршал, — но некоторые вещи надо, так сказать, изъять, убрать. Вот вы пишете об офицерах из первого отряда наших космонавтов, которые в космос так и не полетели. Да что они такого сделали для нашей космонавтики, что вы их в газете будете прославлять!» — срывался на крик маршал. Ярослав Голованов позволил себе возразить: «Здесь все — правда». — «Нет, Ярослав Кириллович, правда бывает всякая». Голованов вспыхнул: «Знаете, товарищ маршал, вот у Булгакова была осетрина первой и второй свежести, так правда может быть или правдой, или неправдой, я ничего убирать не буду». Тот сказал: «Тогда мы не будем давать добро на печать».

Голованов вернулся домой, слепил для рукописи голубенькую обложку, связал машинописные страницы веревочкой и подарил жене на 8 марта: «Мое несчастливое сочинение — с надеждой на светлое послезавтра». Запрет на публикацию «Космонавта № 1» ставил жирный крест и на главной работе Голованова, книге, которую он писал с 1968 года, — «Королев». Чуть раньше он просил другого генерала — КГБ, начальника Пятого (идеологического) управления Филиппа Бобкова дать ему ознакомиться с лагерным делом будущего Главного конструктора космических кораблей: Королев сидел на Колыме, чуть не погиб, потом в знаменитой «шарашке», о которой написано «В круге первом» Александра Солженицина. «Зачем вам это дело?» — спросил генерал Бобков журналиста. «Так это же — правда», — ответил он.— «Такая правда нам не нужна», — отрезал генерал.

Чудеса случаются

Шел 1986 год, перестройка уже была объявлена, и Голованов решил: надо снова пробовать. Он принес рукопись главному редактору «Известий» Ивану Лаптеву, и тот сказал о ней на каком-то совещании в ЦК Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачеву. Горбачев попросил секретаря ЦК Александра Яковлева ее прочитать. Наутро Яковлев сказал Лаптеву: «Ну что ж вы делаете, спать не даете…» — «Как? Почему?» — оторопел главный редактор. «Потому что интересно!» — сказал Яковлев. «Значит, можно печатать?» — «Нужно!» — приводит этот диалог Ярослав Голованов в своих записных книжках. И добавляет: «Это был полный восторг! За 30 лет газетной работы для меня впервые не существовало цензуры». Но Лаптев все-таки решил ради пущей осторожности позвонить и тому самому генералу-цензору Мозжорину. «Мы ее возили в ЦК, Михаил Сергеевич в курсе… Александр Николаевич прочитал и дал добро», — сказал умелый в подобных птичьих разговорах главный редактор (Голованов слушал разговор на параллельной трубке).

«Ну и правильно, — ответил Мозжорин.— Я сколько раз говорил Ярославу: чего ты тянешь?»

В апреле 1986 года «Космонавт № 1» был напечатан в «Известиях»: со всеми советскими экивоками и необходимыми реверансами, но Валентин Бондаренко и его смерть перестали быть секретом, о котором не имели права публично говорить ни его вдова, ни его сын. Кокон лжи и мифов не сразу, но постепенно стал опадать. С истории советской космонавтики — в том числе.
136+41=177

[Новое время]

https://newtimes.ru/articles/detail/179811
#ИНТЕРВЬЮ

23.04.2019
Какой будет Россия после Путина? Каковы первоочередные задачи новой власти? Об этом мы говорили с Дмитрием Гудковым, Гарри Каспаровым, Михаилом Касьяновым, Алексеем Навальным и Ильей Яшиным
(Часть 1*)

Журнал «The New Times» предложил семерым лидерам реальной российской оппозиции ответить на десять одинаковых вопросов, касающихся тех перемен, что должны случиться в России после ухода Владимира Путина и его команды с политической арены. К сожалению, пока Михаил Ходорковский и Григорий Явлинский не сочли для себя возможным участвовать в данном проекте. Однако наша редакция надеется, что, учитывая важность обсуждаемых проблем, они к нему в дальнейшем присоединятся.

Сегодня, 23 апреля, мы предлагаем вниманию читателей NT ответы оппозиционных политиков на первые два вопроса проекта.

Режим пал. Вы во главе государства. Вы обрели власть согласно процедурам, описанным в действующей Конституции? Или как-то иначе?

[Дмитрий Гудков]

Это может случиться только после того, когда режим рухнет, и на его останках сформируется некая коалиция политических сил, представители которых смогут за круглым столом договориться о серьезной конституционной реформе. Где, например, будут четко прописаны полномочия президента. Они должны быть строго ограничены — во-первых, двумя сроками по четыре года, но главное, что еще и многие полномочия перейдут к парламенту. То есть, это будет такой переход к парламентской республике. Поэтому если уж меня и изберут президентом, то надо понимать, что этот президент не будет царем с огромными неограниченными возможностями. Основная полнота власти должна быть сосредоточена именно в руках парламента. Я сторонник парламентской демократии. Но все это произойдет после выборов, которые будут проведены по новым правилам. О них и нужно будет договориться большой широкой коалиции за круглым столом.

[Гарри Каспаров]

Надо отметить, что сама постановка вопроса является дезориентирующей, потому что допускает возможность конституционной смены власти. Это исключено — мафиозная госсистема путинской России не подлежит реформированию.

Очевидно, режим давно миновал стадию, в которой возможны эволюционные изменения. Те, кто давно растоптал законы и захватил власть, ресурсы и не имеет аллергии на кровь, никуда добровольно не уйдут.

[Михаил Касьянов]

Если режим пал, то тогда незамедлительно должны быть назначены выборы. Для меня это совершенно однозначно: я могу оказаться во главе государства только по процедурам, описанным в Конституции. Главой государства может стать человек, который выиграл на свободных выборах. У нас сегодня выборов свободных нет.

Другое дело, если мы говорим о каком-то временном руководящем органе, тогда тут могут быть самые разнообразные варианты.

[Алексей Навальный]

Действующая Конституция, скорее, описывает механизмы узурпации власти, поэтому сценарий, при котором режим сменится в соответствии с Конституцией, маловероятен. Собственно говоря, само ваше словосочетание «режим пал» подразумевает несколько иной формат транзита власти. Я думаю, что базовых сценария два.

Просто будет распад режима, его ключевых опорных точек, когда уже и во власти не останется людей, которые будут хотеть продолжать его оборонять

Первый — это когда нынешняя власть доведет всех совсем до белого каления, и люди выйдут на улицы. Тогда мы увидим нечто среднее между арабской весной и событиями 1987-1989 годов в СССР. Либо случится какое-то подобие перестройки. Понятно, что слово это в России имеет негативную коннотацию, ну просто будет распад режима, его ключевых опорных точек, когда уже и во власти не останется людей, которые будут хотеть продолжать его оборонять. Но в целом рисовать эти схемы падения режима — дело довольно неблагодарное. Мы видим, что сейчас сколько угодно примеров — мы с тобой разговариваем, а прямо в это время в Судане происходит переворот. Поэтому сценарий конкретный довольно бессмысленно описывать, но то, что рано или поздно режим дезинтегрируется — нет сомнений. Потому что он вреден всем, включая, как мы видим, его верных сторонников и защитников. Взять хотя бы этих московских омоновцев, которые записывают видеообращение Путину с вопросом: почему нас выселяют из своих квартир? Мы же, мол, — свои. Мы же, защищая вас, так весело на Болотной молотили всех подряд. Кстати, один из них меня конвоировал — я его знаю очень хорошо. Он был в составе конвоя, который меня возил из ОВД в суд.

[Илья Яшин]

Разные могут быть варианты, но трансформация от авторитарного режима к демократическому в идеале, в моем понимании, должна проходить условно по польскому сценарию, когда под давлением снизу власть вынуждена идти на определенные уступки и начинает диалог о трансформации с представителями оппозиции и гражданского общества. То есть представители гражданского общества, оппозиции и действующей власти садятся за стол и обсуждают то, как это должно происходить. Почему мне этот вариант кажется оптимальным? Потому что это дает определенные гарантии, что не будет крови. Когда люди разговаривают, это, конечно, не гарантирует от эскалации, но по крайней мере дает какой-то шанс попробовать избежать прямых столкновений. Поэтому такой вариант — условно польский — самый оптимальный.

А подвигнуть власть на диалог с оппозицией может только обострение ситуации в стране. И тут в политический фактор я верю гораздо больше, чем в экономический. Когда рост политического недовольства и нарастание критической массы этого самого недовольства вынудят идти на уступки, переговоры, в конце концов, подвигнут их обсуждать варианты ухода. Неожиданно может выясниться, что альтернативой такому сценарию остается превращение страны в Северную Корею. Но мне кажется, сегодня в России у власти люди не того склада, которые способны превратить страну в Северную Корею. Не по моральным соображениям — чисто технически.

Единственное, на что Путин постоянно опирается, что для него действительно кажется важным — его собственная легитимность

Но, повторю, любой сценарий перемен возможен только при постоянном росте давления гражданского общества. Путин в этом смысле довольно точно понимает и чувствует настроение людей, и каждый раз, когда он видит, что теряет популярность, он всегда старается найти какие-то такие варианты — иногда рискованные, иногда авантюрные, иногда популистские — для того чтобы вернуть доверие. Единственное, на что Путин постоянно опирается, что для него действительно кажется важным — его собственная легитимность. Но легитимность — это же не юридическое понятие, а в некотором смысле — умозрительное. Главное — ощущение того, признают тебя люди главой государства или не признают. А был ли ты избран или назначен, или назвал себя помазанником божьим — вопрос второстепенный. Мне кажется, у Путина примерно такая психология. До тех пор, пока люди воспринимают его в качестве легитимного главы государства, он чувствует себя относительно спокойно. Как только он понимает, что легитимность снижается, тогда он начинает предпринимать какие-то экстренные шаги для того, чтобы восстановить свои позиции — майские указы 2012 года, крымская авантюра, да все что угодно. И в этом смысле, если он будет понимать, что уровень легитимности снизился до критичной отметки и восстановить его уже невозможно, мне кажется, это должно стать отправной точкой для того, чтобы начались переговоры. Я, кстати, не уверен, что сам Путин может быть субъектом таких переговоров. Назначит, скорее всего, каких-нибудь представителей. С Путиным не очень понятно, как вести переговоры. С человеком, который несет ответственность за все то, что происходило, мне кажется, любые переговоры превратятся в политические дебаты и приобретут какое-то эмоциональное содержание. А вот судьба самого Владимира Путина и его окружения ближайшего, несомненно, станет предметом такого обсуждения. Вообще, при смене власти или даже частичной трансформации каких-то режимов судьба руководителей всегда является важным предметом переговоров. Как это было, например, при переходе от ельцинского режима к путинскому. Это же был ключевой вопрос — судьба самого Ельцина и его «семьи» в широком понимании этого термина.

[Новое время]

Режим пал. Вы во главе государства. Предположим — руководитель переходного правительства. Каков формат переходного периода? Сколько он продлится? В первых свободных выборах будете участвовать?

[Дмитрий Гудков]

Мне кажется, нужно просто всем для себя решить, что если тебя выбрали гарантом переходного периода, то речь может идти только об этом сроке. То есть, на второй срок в исполнительную власть избираться не нужно. И это должно быть тоже договорено. Ясно же, что на первых выборах у того, кто провел страну через переходный период, будет огромное конкурентное преимущество. И такой человек весь этот условный первый срок должен о стране заботиться, а не держать в голове, что ему еще избираться. Тут очевидный конфликт интересов. Но в парламентских выборах такой лидер, мне кажется, должен иметь право участвовать. Он может формировать политическую силу, вести за собой партию, с кем-то выстроить коалицию… Это — да, но не претендовать и дальше возглавлять исполнительную власть. Мне кажется, так будет правильно. Что же касается сроков… Я думаю, переходный период должен продлиться от двух до четырех лет. Но не больше. И за это время необходимо будет провести все политические реформы. Вот экономические пока не трогать, оставить их уже избранной по честным свободным процедурам власти, а сосредоточиться именно на политических. И речь прежде всего о конституционной реформе с переходом к парламентской демократии. Но помимо этого еще много чего предстоит сделать в переходный период.

Совершенно очевидно, что должна пройти судебная реформа — то есть необходимо утвердить новый порядок формирования судебного корпуса, вывести судебную ветвь власти из-под влияния исполнительной. Их нужно разделить. Следует изменить нормы конституции, по которым президент предлагает высших руководителей судов.
Дальше — выборы. Ясно, что следует вернуться к практике прямых выборов — губернаторских, мэрских. Я предложил бы новый формат выборов в Государственную Думу по той системе, которую я в Думе когда-то анонсировал. Это так называемая связанная смешанная система, при которой политическая партия, если она проходит в парламент, то мандат, полученный по спискам и по округам, не суммируется. Скажем, партия получила 100 мандатов и при этом победила в 90 округах — первые 90 мест списка получают одномандатники, и только 10 мест — списочники. Это немецкая модель — связанная смешанная система. Но российское ноу-хау, которое мы предлагали как раз с Комитетом гражданских инициатив — избрание не по одномандатным, а по многомандатным округам. У нас только 30 регионов, где нельзя делать двух- или трехмандатные округа по числу избирателей, но большинство регионов делятся на двух- и трехмандатные округа. Например, Москва — это 15 трехмандатных округов. И таким образом будет обеспечено максимально представительство избирателей в парламенте. Я бы на ту же систему перевел и все региональные парламенты. Обязательно все должны работать на профессиональной основе.

Разумеется, в переходный период никак не обойтись без реформы СМИ. Сразу отменим все эти идиотские законы о цензуре в интернете, «законы Клишаса», «пакет Яровой»…

То есть первые свободные выборы должны состояться уже в новой стране с полностью реформированной политической системой и совсем другой атмосферой в обществе. Главная цель этого временного отрезка — создать правила, процедуры, которые уже станут незыблемыми. А на выборах может победить кто угодно. Он только правила менять не сможет…

[Гарри Каспаров]

Ответ логически вытекает из первого — правительство переходного периода будет обладать ограниченной легитимностью, связанной с отсутствием нормальной правовой базы.

Более того, очевидно, что новый госаппарат нужно будет строить с нуля, так как все органы российской власти поражены раковой опухолью коррупции и правового нигилизма.

На мой взгляд, функционал ключевых фигур переходного периода должен заключаться в написании и соблюдении новых законов на этапе государственно-конституционного строительства. Они должны быть априори исключены от участия как минимум в первых свободных выборах, но логично продлить срок моратория на участие в выборах, а еще лучше сделать его пожизненным.

Свободные демократические выборы невозможно провести сразу, и период в 18—24 месяцев — минимальный срок, необходимый для появления правовой базы и реализации механизма свободных выборов.

Михаил Касьянов:
Я вполне допускаю реальность такого развития событий. В этом случае, конечно, я бы хотел, чтобы те полномочия, которые даются переходному правительству, были оговорены теми людьми, которые предложили и утвердили такое переходное правительство. Это означает, что сделать это должен свободно и честно избранный парламент. Но такого у нас сейчас нет. Кто формирует правительство? Это или президент, или парламент. Так что ответа на вопрос, откуда появляется переходное правительство, сегодня нет.

Считаю, что переходное правительство должно функционировать до исполнения тех задач, которые перед ним поставлены. А задачи очевидные — подготовить набор законов, связанных с назревшими изменениями и в политической сфере, и в экономической сфере.

В политической сфере — это, конечно, отмена ограничений гражданских свобод: по получению информации, по распространению информации, по митингам и демонстрациям, по участию в выборах. Нужен закон о выборах, который бы предусматривал снятие большинства ограничений. Это необходимо для того, чтобы обеспечить всем людям реальную возможность реализовать свои конституционные права. Причем возможность не только голосовать за кого-то, но и участвовать в качестве кандидатов. Это относится и к гражданам, и к политическим партиям. В части свобод можно еще много о чем говорить, это очень важный блок. Но набор законов по выборам должен быть принят быстро, чтобы можно было провести настоящие выборы, в честность которых поверили бы все граждане.

Вы же помните начало 2012 года, когда на волне протестов шли консультации с тогдашним президентом, и мы предлагали этот набор законов. Один из них — по упрощению регистрации политических партий — приняли, а остальные закопали, поскольку наши демонстрации постепенно прекратились, уличная активность сошла на нет, и власть посчитала, что больше ничего не надо принимать. Так вот это уже, в принципе, подготовленный набор законов по исполнению норм Конституции о свободе гражданина и его участии в выборах.

Посмотрите на бюджет текущего года, посмотрите на проект трехлетки, и увидите сплошной профицит. Но никакого увеличения расходов на то, что было обещано властью — на социальную сферу, образование, культуру и так далее — ничего этого нет


И второе направление, по которому такое переходное правительство должно энергично поработать — это экономика и социальная сфера. Это решение таких проблем и задач, которые сегодня являются совершенно актуальными, просто кричащими. Первое — это, конечно, отмена решения о повышении пенсионного возраста. Оснований для повышения пенсионного возраста сегодня никаких нет. Это же относится к отмене решения по повышению НДС, это относится, в том числе, к этой комбинации — транспортный налог, Платон, акцизы — и так далее, всё, что связано с преднамеренным вытягиванием из людей последних средств. Например, сборы по капитальному ремонту. Всё это мутные вещи, выжимающие из кармана каждого простого гражданина деньги, которых у власти и так много. Посмотрите на бюджет текущего года, посмотрите на проект трехлетки, и увидите сплошной профицит. Но никакого увеличения расходов на то, что было обещано властью — на социальную сферу, образование, культуру и так далее — ничего этого нет. Никто не собирается увеличивать эти статьи расходов. И инфляция по-прежнему высокая. Нам рапортуют о 3 процентах, сейчас, правда, признали что всё же 5 процентов. Но мы все знаем, что для большинства граждан (власть вынуждена была признать, что количество живущих ниже прожиточного минимума увеличилось вновь — больше 20 миллионов человек) реальная инфляция составляет не 4-5, а все 25 процентов. А может даже и больше, если считать только по четырем товарам и услугам. Я имею в виду продукты питания, медикаменты, транспорт и услуги ЖКХ. Не будем забывать, что шесть лет подряд в стране происходит поступательное падение реального уровня жизни граждан. Поэтому снижение фискального давления на население и инфляции — это главная тема. Наряду с этим, конечно, чрезвычайно важны системные меры по защите частной собственности и поддержке малого и среднего бизнеса, восстановлению рыночной конкуренции. Уже в этот переходный период экономика должна вновь заработать.

Что же касается участия главы переходного правительства в будущих выборах… По-моему, в первых выборах он не должен участвовать, раз он по сути сам будет их готовить. Может возникнуть конфликт интересов. А через цикл — ради бога, не вижу препятствий.

И конечно, переходный период не должен длиться больше года — двух. Чтобы не возникали соблазны и ложное ощущение незаменимости. Дескать, мы тут пахали сутками, много чего построили, страну сохранили, а сейчас какие-нибудь идиоты-популисты победят на выборах и все развалят… Вот такие настроения не должны успеть родиться. Переходное правительство должно максимально быстро привести страну к настоящим выборам и уйти в тень.