http://www.istpravda.ru/pictures/10424/
В 2004 года вся страна содрогнулась от шока, когда группа чеченских террористов захватила среднюю школу №1 города Беслана. Но еще больше страну поразил штурм школы.
Захват произошел в 9:05, когда группа из 32 террористов на двух автомобилях въехала во двор средней школы где в это время проходила торжественная линейка, посвященная Дню Знаний. Стреляя из автоматов, террористы окружили собравшихся во дворе людей и загнали их в здание школы. Лишь некоторым удалось покинуть территорию школы. В заложниках оказалось около 1100 человек, большинство из них были согнаны в спортивный зал, где террористы забаррикадировали окна спортзала и входные двери, заминировали зал.
В 16.00 с террористами начались переговоры. Бизнесмены и известные общественные деятели предлагали деньги за освобождение детей, свои посреднические услуги, но террористы упорно повторяли свои требования о выводе войск из Чечни и угрожали расстреливать заложников.
Почти 52 часа провели заложники под прицелом террористов.
Штурм же начался неожиданно, в том числе и для бойцов спецназа.
3 сентября в 13.03 в спортивном зале прозвучали два мощных взрыва (как предполагается, произошел случайный самоподрыв самодельных взрывных устройств, кое-как сработанных горными умельцами). И террористы открыли огонь по сотрудникам МЧС, которым они до этого разрешили подъехать на автомобиле к школе для выноса тел убитых заложников. Оставшиеся в живых заложники начали выбегать из спортзала через проем, образовавшийся после взрывов. Террористы стреляли по убегающим и сгоняли оставшихся заложников в столовую. Часть заложников оказалась в комнате учителя физкультуры, возле выхода из спортзала. Учитель физкультуры вырвал у одного из боевиков автомат, но тот убил 74-летнего преподавателя. Тут же было принято решение о начале силовой операции, и снайперы спецназа открыли огонь на поражение огневых точек террористов, чтобы прикрыть спонтанную эвакуацию заложников.
Уже через час здание школы было взято под полный контроль.
В результате теракта погибло 334 человека, из них 186 – дети.
1343 человека признаны потерпевшими, многие из них получили ранения и травмы.
Из 32 террористов 31 был уничтожен, один – захвачен.
Сегодня «Историческая правда» предлагает вам вспомнить со слов потерпевших, как все это было.
Схема боя в школе № 1
Ира Гуриева:
В школе я была со своей мамой, братом и сестрами. Я шла во 2-й «Б», моя двоюродная сестра Аня – в 5-й, сестра Вера в 6-й класс, а брат Боря в 9-й. Мы, как всегда, пришли раньше всех – как все учительские дети. Вышли на линейку, построились. Я стояла сзади, мне ничего не было видно. Включили музыку. Вдруг в какой-то момент музыка выключается, начинается стрельба, какая-то суета. Все побежали к школе, я тоже. Очень долго искали ключ от дверей, никто не мог открыть эти двери. И была очень страшная давка. Я помню, все кричали, орали, я вообще не понимала, что происходит.
В какой-то момент я повернулась назад и увидела людей в камуфляже с автоматами. Но я не понимала, кто это. У меня в голове не укладывалось, что такое может быть. Террористы уже злились, начали под ноги всем стрелять. Тогда люди полезли в окна. А двери открыли попозже. Мы зашли в школу, все разбежались по зданию, кто куда. Я тоже куда-то побежала, забежали в класс, и все, кто был в классе, сидели под партами и кричали. Террорист зашел и говорит: все выходите отсюда. И какая-то бабушка закричала «Отпустите нас» и заплакала. Но они погнали нас в спортзал.
Когда мы зашли туда, я увидела свою двоюродную сестру и говорю: давай найдем маму. А мама всех рассаживала, старалась успокоить, чтобы не было паники, чтобы дети нормально себя чувствовали.
Часа через два нас начали минировать. Тут нас нашли брат с сестрой. Все было в бомбах, они висели на баскетбольных кольцах, как гирлянды. Под ногами у нас была очень большая бомба, а рядом – ученический стул, и на нем были батарейки, смотанные изолентой, и провода от бомб шли туда. Рядом с нами на этой большой бомбе сидел террорист. Дверь забаррикадировали. Сколько всего было бомб, сложно сказать. Очень много. В кольце было по две, наверное. От кольца до кольца, может быть, штуки четыре висело. Еще эти большие. Они были обмотаны коричневым скотчем, видимо, самодельные, с болтиками внутри. Дети очень хорошо себя вели. Если что-то было не то, учителя, взрослые сразу как-то их в чувство приводили. Когда у меня начиналась истерика, мама меня по щекам била, чтобы я в себя пришла.
За полчаса до взрывов из спортзала убежал школьник. Он сидел на подоконнике спортзала. Когда боевики отвлеклись, он открыл фрамугу и выскочил во двор. Отчаянный поступок. Видео прокуратуры.
* * *
Ногаева З.Т.:
Я пошла в школу со своими детьми. Когда я дошла до ул. Лермонтова, то там я встретила знакомую женщину. И, вот она мне говорит: "Вон там стоит машина. Это что-то подозрительно: они то проедут медленно, то остановятся. Потом поговорят, сядут и снова едут к школе!"
Машины были недалеко от школы. Одна машина была белая, то ли "шестерка", то ли "семерка". Рядом находилась автомашина ГАЗ-66: это такая грузовая "Газель", только тентом накрытая. Когда мы проходили мимо них, то они стояли напротив проезжей части. Они общались между собой и смотрели на нас. Потом я их узнала среди боевиков. Один был высокий со шрамом, а другой - "полковник". Они сидели в "шестерке". Потом мы вошли в школу, там были учителя. Мы к ним подошли и сказали: "Вот там стоят какие-то две подозрительные машины!"
Мы это сказали учительнице начальных классов Урудкоевой. Она нам посоветовала подойти к милиционеру: там есть в школе милиционер.
Но моя девочка потянула меня к своей учительнице и я пошла. Минут через 10 я вышла и увидела, что они стояли вместе: та женщина, с которой мы шли в школу, учительница и участковая. Я и успокоилась.
Потом вывели первоклашек. И, вдруг уже смотрю, что со стороны ул. Коминтерна стреляют и бегут во двор школы люди в темной одежде, на некоторых камуфляж.
Я сразу же кинулась искать своих детей.
Все люди бежали к спортзалу; когда все собрались, то начали через окна запрыгивать в коридор школы, а потом открыли вот эту дверь сбоку. Мы пошли через дверь, но не сразу пошли в спортзал, а вышли в коридор. Но там уже стояли боевики. Мы побежали дальше по коридору в направлении к столовой и забежали в один из кабинетов.
Посидели минут 5, слышали, как стреляют.
А потом к нам забежал террорист, открыл дверь и говорит: "Мы – террористы! Но мы вас убивать не хотим. Идите все в спортзал! Если будете подчиняться, то мы никого не убьем. Мы просто хотим, чтобы вывели войска. Если нам это все сделают, - мы вас отпустим!" И нас повели в спортзал.
Заложники в спортзале (кадр с видео террористов)
* * *
Цаголов А.Д. (учитель физкультуры):
Я стоял близко от котельной. В это время раздались хлопки, а через какие-то мгновения пошло движение всей этой людской массы, раздались крики, создалась паника. Все это происходило со стороны железной дороги, поэтому мне было плохо видно. Только потом я понял, что звучали автоматные очереди. Нас обхватили полукругом, отрезали вход со стороны Школьного переулка и загнали нас в школьный двор. Я разбил окна руками и начал детей забрасывать через окна в коридор, а затем и сам залез. Была сильная паника, все бежали по коридору. Обычно все классы закрываются на время проведения общешкольной линейки. Однако, со стороны улицы Коминтерна и частного домовладения мы нашли один открытый класс и зашли в него. Потом к нам зашли 3 или 4 террориста в масках и с автоматами, и погнали в спортзал. Там нас усадили на пол… Им была нужна тишина, но такую массу людей было трудно успокоить... И они ни за что, ни про что убили высокого, очень здорового мужчину… Нам боевики объявили: "Мы требуем вывести войска из Чечни!". Я понял, что дело плохо…
Заминировали зал примерно в течение одного часа или, может быть, одного часа и сорока минут. В общем, около двух часов. Натянули между баскетбольными кольцами в два ряда этих бомб, - самодельных мин, но были там и заводского изготовления. Третий ряд они положили уже внутри спортивного зала там, где не сидели люди. Одно взрывное устройство было очень большое: большое такое, как чемодан. Размер его примерно 30 на 30 сантиметров или даже 40 на 40 сантиметров. Это – самая большая бомба, которую я видел! Они его поставили в проходе."
Спецназ во дворе школы
* * *
Дудиева Фатима (майор Правобережного РОВД):
1-ого сентября 2004 года по расчету сил и средств Правобережного РОВД я была направлена в СОШ № 1 для обеспечения общественного порядка при проведении Дня знаний.
И когда большая часть людей уже вышла, а первоклассники еще не полностью вышли на линейку, - от Чеджемовой Инги я получила информацию, о том, что со стороны железной дороги по ул.Коминтерна стоит подозрительная машина КАМАЗ.
Я пошла по направлению к воротам, выходящим на ул.Коминтерна, но в это время услышала какой-то подозрительный сигнал: медленный сигнал, типа сирены. Но это был сигнал не от машины. Я заподозрила что-то и побежала в школу на второй этаж.
Но как только я хотела взять трубку телефона в учительской, меня окружили где-то 9-10 боевиков в светлой камуфляжной форме и сказали: "Ментовская! Куда ты хочешь звонить? Это Вам уже не Норд-Ост будет!" Нас стали выгонять из учительской и приказали спуститься вниз. Когда мы спустились, - с улицы тоже загоняли людей. А входившие боевики с ними здоровались, т.е. с теми, которые окружили меня. Они здоровались, обнимались и показывали, видимо, что у них все отлично получилось.
Внизу в коридоре, ведущем в столовую, через каждые 3 метра стояли боевики вдоль стен: в черных халатах, с длинными волосами. Когда нас загоняли в спортзал, слева в коридорчике находится душевая и я забежала туда. Там я сняла рубашку с погонами, положила ее в какой-то пакет и надела пиджак моего соседа – Станислава Гокоева. После этого нас всех перегнали в спортзал. Приказали всем бросить в угол у входной двери сумки, сотовые телефоны, фотоаппараты. Потом приказали всем сесть. Затем кто-то из боевиков спросил: "Где директор?" Она встала. Ее попросили принести ключи. Она обратилась к завхозу Баликоевой. И они тогда взяли ключи и вышли.
Минут через 10 они стали заносить все свое хозяйство: сцепились, нервничали. Видимо, боялись, что их возьмут врасплох.
Они занесли катушку, самодельные взрывные устройства, какие-то ящики. Потом я увидела, что они занесли около 5 канистр серебристого цвета. Очень много оружия. Одна из канистр стояла рядом с боевиком, который сидел на взрывном устройстве и держал сжатой педаль взрывного устройства. Другие канистры унесли в сторону тренажерного зала. Они развесили все взрывные устройства в течение 1,5-2 часов.
Снайпер ЦСН ФСБ ведет наблюдение за террористами.
* * *
Гуриева Н.И., учитель:
Мои одиннадцатиклассники стояли у котельной, а я стояла спиной. Поэтому я не видела момент того, как ворота были пробиты. Но я видела боевика: на нем был камуфляж, черная шапочка, он был небольшого роста. Бронежилет, гранаты были подвешены. Он показал мне автомат и сказал: "В спортзал!". Я повернулась назад: там были страшные крики. Увидела я и эту железную машину у входа. Смотрю, что все бегут мимо меня в спортзал.
В этот момент отрылась дверь котельной и оттуда выскочил наш рабочий Карлов: он, видимо, хотел спрятать в котельной еще кого-нибудь. Я ему махнула рукой, но боевик увидел и тоже бросился туда, к котельной. Я ему говорю: "Не стреляй! Ведь там дети стояли на открытом месте." Я еще раз сказала: "Не стреляй! Я выведу всех из котельной! Только не стреляй по детям!". Помню только, что последним вышел из-за котла сын Лены Косумовой третьеклассник Тимур.
Я сказала: "Вот видишь! Это – последний ребенок! Больше никого нет!". Тогда он сделал шаг туда, выстрелил вверх, захлопнул дверь и пошел следом за нами.
Так получилось, что я попала в здание одной из последних. Мне помог подняться в окно наш учитель труда Михайлов. Когда я зашла в коридор, то боевиков в нем было немного, но большая толпа у входа в спортзал. Я со своими попала прямо под баскетбольный щит между входом в тренажерный зал и входом в спортзал со школьного двора.
Минировали зал "довольно долго, но у них действительно все было налажено. Они притащили быстро катушки, притащили взрывные устройства. Два из этих взрывных устройств простояли у меня под ногами почти двое суток: они были размером чуть больше портфеля, толстые, каким-то скотчем обмотаны, и видно было, что там находится внутри. Мой ученик Азам Тотиев так мне и сказал: "Смотрите, Надежда Ильинична, там даже стекла есть внутри!". Взрывные устройства были и цилиндрической формы; многие были с прозрачной оболочкой, а некоторые – с непрозрачной. Везде были не только металлические шарики, но и стекло. Нас где-то около часа минировали. Взрывные устройства были подключены прямо под моими ногами: возле этой бомбы были батарейки, обмотанные синей изолентой и три толстых провода туда подходило. Рядом были еще небольшие цилиндрические бомбы. Наверху – на баскетбольном щите и в баскетбольной корзине тоже были подвешены бомбы. Бомбы были еще на шведских стенках и с той и с другой стороны.
Одна из бомб была приклеена скотчем к выходной двери из спортзала в коридор школы: она у них срывалась несколько раз, и они ее подклеивали скотчем.
Дети бегут из школы.
* * *
Цирихова З.М.:
Они кричали, в зал загоняли нас. Там дверь была только одна. Они нас быстро в нее не могли загнать. Тогда стали ломать окна, а наверх они стреляли автоматами. Я вошла в спортзал через дверь: я и мой младший сын. Это длилось по времени, наверное, до минут 15-20 десятого.
Боевиков было человек восемь. На них была одета камуфляжная форма и маски, у всех – автоматы, разгрузочные жилеты с гранатами.
Когда я вошла в спортивный зал, то в зале уже были террористы – человека четыре, наверное.
При встрече террористы обнимались.
Я видела, как стали минировать зал.
Взрывчатые устройства расположили, во-первых, в середине баскетбольного кольца. И, вот, получалось: по бокам взрывчатка, в щите взрывчатка. Потом от одного щита до другого протянули проволоку и посередине проволоки повесили еще взрывчатку.
Школьный коридор.
* * *
Ира Гуриева:
Боевик на бомбе постоянно читал Коран, молился, водой мыл ноги. Он говорил, что они мстят нам за что-то. Если честно, я не очень хорошо помню. Мне кажется, многие из террористов не знали вообще, зачем они сюда идут. И вообще, мне кажется, многие удивились, что там было столько детей. Потому что кто-то слышал разговор между террористами, мол, зачем мы сюда пришли, мы не договаривались, что тут детей будет столько. Все плакали, ужасный был шум в зале, очень жарко.
Потом начали мужчин выводить. И уже вечером брату стало плохо. У него была температура, он вообще не хотел идти в школу, но они должны были выступать на линейке с сестрой. Маме потом стало тоже плохо, мы ее обмахивали вместе.
Террористы постоянно злились на то, что такой шум в зале, все разговаривают, плачут. Они били прикладами в пол, стреляли в воздух, чтобы все молчали. В первый день и первую половину второго дня мы еще боялись их. Но потом никто на угрозы не обращал внимания, было уже все равно. Было одно желание: чтобы мы вышли отсюда. Живыми, мертвыми – лишь бы это закончилось.
На второй день нас перевели в другой зал, в тренажерный. Там было очень прохладно, хорошо. Но наc не пускали в туалет. Воду пить не давали, но там мы как-то все равно умудрялись. Уже невыносимо было сидеть, все болело. Мочились под себя. Я очень хотела в туалет. Мама говорит: под себя. Я говорю: мам, нет, ну как… Но потом уже все, не могла больше терпеть и пописала под себя.
Я помню маленького мальчика, который погиб. Ему совсем мало было, ну, два-три годика. И он постоянно хотел пить, постоянно ныл, плакал. И он писал и пил мочу, и уже нечем было писать, а он все равно пытался...
На третий день рано утром мы вернулись в спортзал, и единственное свободное место было в центре зала, там, где сейчас цветы. Прямо над нами висела бомба. Я уснула. Проснулась от первого взрыва. Встала и вижу – все бегут в окна, в двери. Смотрю – сестра мертвая. Я маме говорю: мам, я тоже побегу. А там сидел террорист. Он не в камуфляже был, а в спортивной одежде, сидел с оружием, и я не могла пройти мимо. Так мы смотрели друг другу в глаза: он на меня, а я на него. Какая-то женщина увидела это, притянула меня к себе, обняла и глаза мне закрыла. А он убежал в дверь.
Начало штурма
* * *
Заур Абоев:
В первый день хотелось есть. Во второй день — хотелось пить. В третий день уже не хотелось ни есть, ни пить. Просто хотелось жить. Но были моменты, когда думал: слушай, ну давай уже все закончится.
Одно дело — когда ты просто сидишь со всеми. Другое — когда террорист говорит: я убью тебя. Когда тебя бьет террорист, потому что ты выпил воды. Когда взрывают шахидок, и этой волной тебя выкидывает в зал.
* * *
Амага Цибирова:
Я не собиралась уже выходить оттуда. Готовилась к смерти, думала, быстрей бы уже прошло. А потом услышала, кто-то по-осетински как будто говорит: «Вставайте! Поднимайтесь!» Я пыталась встать, видела, что кто-то встает, а потом — автоматная очередь.
У моей сестры были осколочные ранения в сердце и живот. Несовместимые с жизнью. Потом оказалось, судмедэксперты всем ставили одно и то же. «Ранения, несовместимые с жизнью». Наверно, родителям было бы тяжело слышать, что она могла быть еще живой, когда горела.
Кого, Путина что ли винить? Я вот ждала Дзасохова почему-то, думала, сейчас он придет и всех спасет. На второй день глючили уже все. Боевики занесли в комнату физкультурников какие-то пакеты, желтые большие пакеты. Нам показалось, что там еда. И кто-то сказал, что это президент Осетии Дзасохов передал пироги и салат, а боевики не раздают и там будут сами хомячить.
У меня были галлюцинации там, такие реалистичные. Мой мозг пытался, наверно, объяснить весь этот грохот вокруг, а я как раз все лето смотрела сериал «Зачарованные», мне казалось, что если кто-то стреляет или падает — то это что-то взрывают ведьмы. Потом мне привиделись какие-то русалки… А потом мне показалось, что мама уехала с новым мужем, оставила нас… Когда очнулась, я спросила: «Ма, а ты почему в Австралию улетела?»
* * *
И. Газданова:
На вторую ночь была гроза. Гремел сильный гром, сверкали молнии. Террористы тоже, видимо, боялись чего-то, думали, что начинается штурм. Такого грома, наверное, до сих пор я еще не слышала за все эти десять лет.
Когда утром 3-го числа прогремел первый взрыв, мы с мамой спали. Проснулась я от грохота, сверху на меня падали горячие осколки. Я увидела раны на своем теле. Я разбудила маму, мы поднялись и попытались выбежать через первое окно. Но людей было так много, и все ринулись именно туда.
Я хорошо помню, что по всему полу лежали взрослые и дети. Кто-то был без ноги, кто-то без руки, где-то было просто тело без ничего. Мертвые. От взрыва их просто разорвало. И через них надо было перешагивать. Эта картина, наверное, была несколько лет перед моими глазами чуть ли не каждой ночью – как я перешагиваю через эти трупы и бегу к окну.
Выбраться через первое окно у нас не получилось, и мы стали пробираться ко второму. Мама посадила меня на подоконник и сказала: прыгай. Расстояние там было для меня, маленького ребенка, очень большое, но я не задумываясь спрыгнула. А она кричала: беги.
Снайпер с крыши автоматной очередью стрелял по всем, кто бежит. Отчетливо помню, как пули отскакивали от земли.
Впереди меня бежали старшеклассник со старшеклассницей – видимо, брат с сестрой. Снайпер попал мальчику в спину, тот падал, девочка пыталась его тащить. Я не смогла ему помочь, так как мама меня догнала, взяла за руку и быстро потащила за гаражи. Мы спрятались и забежали в какое-то здание, на первый этаж, прямо в квартиру, которая была напротив. Двери были открыты, и мама увидела наших. Там были омоновцы, один из них сказал нам забежать в ванную и лечь в нее, потому что пули попадали в стекла. Из ванной я слышала, как разбивались стекла, и плач ребенка.
Снайпер сидел на крыше, у него было очень удобное место – обзор на все 360 градусов. Его очень долго не могли устранить. Думаю, он погубил много детей, пока они бежали. Он стрелял им в ноги, в спины.
* * *
Н. Цалоева-Гуриева (преподаватель истории):
Они прекрасно понимали, кто они, для чего приехали, какое к ним отношение. Ребенок из начальной школы бежит за одним из них и говорит: «Дядя, можно мне выйти попить?»
Тот к нему поворачивается и говорит: «Какой я тебе дядя? Я бандит и террорист, я пришел тебя убивать».
Хотелось крикнуть ему в лицо: ну перед кем ты пиаришься, это же дите!
Или еще случай. Мама одного мальчика, второклассника, была в очень плохом состоянии, у него было пять рублей. Он эту монету достал, протягивает террористу и говорит: «Возьми, дядя, отпусти мою маму, ты же видишь, как ей плохо». А тот ему гордо: «А ты знаешь, сколько у меня дома таких есть?» Даже от таких мелочей было тошно. Или в третий день, когда воды давно не было и все были на грани, заходит один из боевиков, заносит пару баклажек с водой. Прошел по всему залу, остановился у выхода и бросил сначала одну в толпу, затем другую. И стоял, хихикал над тем, что происходило с заложниками. Звери, что тут скажешь. Взрослых не выпускали вообще никуда, ни пить, ни в туалет.
2 сентября у нас уже были мертвые дети. Не потому, что их застрелили. Одна девочка умерла от диабетической комы. Мальчик умер от обширного инфаркта у матери на руках.
Кто-то говорит, что нужно было с боевиками разговаривать, торговаться. Я считаю, что переговоры вести надо всегда. Но надеяться на то, что они дадут результат, в таких случаях не приходится, и нужно готовиться и штурмовать. Мне кажется, если бы штурм был раньше, а не по результатам взрывов, когда уже народ побежал, столько жертв не было бы.
3 сентября прогремели взрывы. Больших взрывов было два, но перед ними был маленький. Это был слабый хлопок над дверью спортзала, где сейчас написано «Выход». Либо замкнуло что-то в цепи, либо это произошло из-за того, что они все время стреляли вверх, чтобы заставить нас молчать. Перед взрывом уже ни их стук прикладами о пол, ни стрельба в воздух на людей не производили реакции. Гул стоял в зале. Люди уже изнемогали. Столько времени… Попробуй просто взять и посидеть на полу час. А 52 часа, когда над тобой мины, на тебя орут и на твоих глазах убивают людей…
Я услышала хлопок, увидела дым, не успела сказать детям «ложитесь», как у меня за спиной с правой стороны прогремело и нас всех положило. Когда я пришла в себя, уже никто никуда не бежал, только пыль садилась. Иришка моя спала, от первого взрыва она проснулась, и когда я в себя пришла, она мне говорит: «Мама, все бегут». Я ей сказала: «Есть куда бежать – беги».
Потом нас перегнали в столовую. Тех, кто не шел, расстреливали. И оттуда уже спецназовцы нас спасали. Они сбили с окна решетку, а физрук ее отодвинул, и мы стали выпрыгивать. Я Иришку отдала кому-то из спецназовцев, потом хотела поднять Аню, повернулась к ней, и в это время этот Ходов выскочил: «Не выпускайте заложников». Он с пулеметом был, но рука уже ранена у него была, стала ходить ходуном, и он не попал в меня. Я упала наружу. Но после меня пытались выпрыгнуть два мальчика – он их убил.
* * *
Тамара Биченова:
Мы находились около двери, которая была завалена партами, сейфами, чтобы никто не убежал. И во время взрывов это все рухнуло, и люди стали бежать в эту дверь, в них стали стрелять, и люди стали падать. Я ощущала тяжесть этих тел и понимала, что раз я что-то еще чувствую, значит, я жива. Но я понимала, что меня сейчас или затопчут, или я просто задохнусь. Я пыталась попятиться назад и кричала: «Дамир, беги!», — надеясь, что он меня услышит.
Потихоньку я смогла выбраться из этого месива — были слышны хрипы, стоны, вокруг много крови. А когда я смогла оглядеться, я увидела жуткую картину… Причем я не смотрела назад на дверь, а смотрела вглубь зала. Передо мной на коленях стоял боевик и кричал мне: «Беги! Сейчас еще одна взорвется!» И тут я увидела людей, которые бежали из тренажерного зала в помещение школы, и вместо того, чтобы оглянуться и побежать назад в открытую дверь, я побежала за этими людьми обратно в школу. И мои ноги принесли меня обратно в актовый зал, куда мы спрятались в самом начале. Нас было человек 10-15 там, я пыталась выяснить, не видел ли кто моего Дамира, но никто ничего мне не сказал. Наверное, я неправильная мама, наверное, мне нужно было бежать искать своего ребенка. Кто-то потом говорил, как он спасал одного или нескольких детей. Такие герои были. Но человек в критической ситуации действует непредсказуемо. Я была уверена, что сына я потеряла, и сама сейчас погибну тоже… Мы просидели там неопределенное время, потом спрятались за кулисами. Были слышны взрывы, танковые выстрелы… Говорят, что из танков стреляли именно по актовому залу, но когда мы там были, стрельбы еще не было.
И тут мы увидели бойцов «Альфа». Они уже смогли проникнуть в школу. Они нам что-то кричали, потом показали, что надо лечь на пол. Потом они схватили нас и, прикрывая собой, начали выводить из зала. То, что мы вокруг увидели, невозможно забыть — море людей, море крови, оторванные руки, ноги…
Потом, уже в больнице, я узнала, что там еще и пожар был. Но когда это было? Почему не успели вывезти, вынести людей? Непонятно…
Когда меня вывели из школы, посадили в автобус — старый такой, и повезли в больницу. Всю дорогу я думала: «Что я скажу мужу, когда он спросит, где наш ребенок? Как я посмотрю ему в глаза? Как получилось, что я осталась жива, а мой сын остался там?!»
Когда меня привезли в нашу районную больницу, у меня взяли все мои данные, оказали первую экстренную помощь, а затем, т.к. у меня была травма головы и ожоги голени, меня увезли в город Владикавказ и положили там в больницу. Родные уже были рядом со мной и на мои вопросы про Дамира они говорили, что с ним все нормально, он находится в детском отделении. Но мне казалось, что они просто меня успокаивают. Но они уверяли меня, что через пару дней, когда мы оба немного придем в себя и успокоимся, мы сможем увидеться.
В палату заходило много людей, которые смотрели вокруг умоляющими глазами в надежде увидеть своих родных в больнице, а не в морге. Это было очень тяжело…
Мне муж Владимир потом рассказывал, что когда начался штурм, и все наши мужчины побежали спасать заложников (совсем неважно было, родной это человек или нет, твой это ребенок или чужой, хватали всех, потому что необходимо было экстренно оказывать помощь), все дети были одинаковые — худые, в крови, с невероятным ужасом в глазах.
У Дамира было одно огнестрельное ранение в мягкие ткани в области плеча — видно, пуля попала рикошетом — и ожог спины. И вот на второй день он ко мне пришел… Оказалось, что после первого взрыва (откуда силы взялись?!) он вместе с другими детками, увидев открывшуюся дверь, смог проскочить в нее, и они побежали в сторону дома. А всех жильцов из близлежащих домов эвакуировали, и как Дамир сам потом рассказывал, он был в ужасе и шоке, когда понял, что дверь закрыта и никого дома нет. Потом кто-то из взрослых вывел его на улицу, где уже стояли машины скорой помощи, и там Дамир увидел своего отца.
Потом мне Володя говорил: «Тома, я вижу, ко мне бежит мальчик, а я его совсем не узнал. Я его схватил на руки, но просто как ребенка». Дамир начал обнимать отца и говорить: «Папа, не ходи туда, маму убили, если и ты пойдешь туда, тебя тоже убьют! И с кем я останусь?» И пока меня не нашли, все родные думали, что я погибла…
* * *
Вячеслав Бочаров (в 2004 году – командир отряда «Вымпел» ФСБ России):
К концу первого дня мы уже четко определили основные и запасные пути выхода на исходные позиции в случае силового завершения операции. Ни заложники, ни террористы через окна не просматривались. Но бандиты прекрасно видели все подступы к школе и на любое движение с нашей стороны открывали огонь из автоматов.
Ночь прошла спокойно, были слышны только редкие выстрелы со стороны школы. Мы готовились, что при необходимости придется вести бой в здании. При ведении боя в здании любая мелочь может стать роковой. Как подогнан защитный шлем, как сидит бронежилет, удобно ли извлекается пистолет, нож, граната или запасной магазин. Старшие троек еще раз проверяют связь, сигналы взаимодействия.
Утро третьего сентября не принесло изменений. Утреннее совещание лишь внесло коррективы только по количеству заложников – цифра перевалила за тысячу. Мы прекрасно понимали, что приближается развязка трагедии. Ведь без воды, еды, медицинской помощи многим становится уже очень тяжело. Бандиты тоже находятся в постоянном напряжении. Нервы у всех напряжены до предела. Но силовой вариант освобождения детей был неприемлем, он повлек бы многочисленные жертвы. Время приближалось к обеду. И вдруг раздался мощный взрыв. Даю команду немедленно экипироваться по-боевому. Глянул на часы – 13.00. Тут же раздается второй взрыв. Выхожу на связь со штабом операции и уточняю порядок действий. Слышу в ответ: «В спортзале два взрыва. Выдвинуться на свое направление и действовать по ранее определенной задаче».
Выбегаем на улицу и к школе. Навстречу, от школы, бегут взрослые и дети, многие в крови, сильная стрельба. Во дворе частного дома увидел женщину с двумя детьми, живы, но все в крови. Это не их кровь. Указываю им на укрытие за домом. Даю команду на выдвижение на исходные рубежи. Большая часть группы рванулась в сторону здания начальной школы, я с двумя офицерами в сторону мастерских, от которых до школы рукой подать, метров 15–20. Пули вокруг ковыряют землю, но прикрывая друг друга, мы сосредоточились на углу мастерских. Выглядываю и вижу, со стороны спортзала бежит женщина.
Ей осталось добежать до нас не более трех метров, и она в безопасности, как пуля попадает ей в голову сзади, она падает, и тело ее лежит передо мной в двух метрах, и кровавая лужа расползается вокруг головы.
Окна в спортзале выбиты взрывами, кругом лежат тела детей, женщин. Им уже не помочь. Вход в школу через медпункт прямо передо мной в 20 метрах. Только эти два десятка метров открытого асфальтированного пространства надо преодолеть под пулями. Выхожу на связь со штабом и прошу разрешения войти в школу. Получив разрешение действовать по ситуации, стремительным броском втроем преодолеваем открытое пространство и оказываемся в санчасти школы. Неприятная неожиданность – прохода в школу из санчасти нет, а на схеме был. Получается, что здесь делать нечего, надо идти в спортзал, а это еще метров двадцать. Все окна забаррикадированы школьной мебелью, нам не видно, что происходит внутри здания, а бандитам через бойницы видно все. Решил проскочить в спортзал. Это еще метров двадцать открытого пространства.
Тут главное – внезапность и стремительность. И вот я перед входом в спортзал.
Прямо возле моих ног лежит маленький мальчик. На нем кроме шортиков ничего нет. Он мертв. В спортзале люди лежат слоями друг на друге.
Но террористов в нем нет. С противоположной стороны спортзал начинает гореть. Вошел в связь, доложил обстановку, сообщив, что в спортзале бандитов нет, они ушли на второй этаж, что начинается пожар.
В спортзале не все были мертвы. Передвигаться в полный рост было нельзя, спортзал простреливался бандитами со второго этажа, оттуда, где находился актовый зал. Вытащил очень грузную и скользкую от крови женщину, она контужена. Затем девочку лет четырнадцати. Потом еще несколько женщин. Всех затащил в раздевалку, там безопасно, это небольшое помещение без окон. Больше живых не обнаружил. Решил по коридору школы продвигаться в сторону центрального входа, напротив которого мои ребята находились в здании начальной школы. Необходимо было убедиться, что боевиков возле окон нет и что растяжек не установлено. Тогда можно было бы разблокировать от мебели окна, что позволило бы остальным войти внутрь здания.
В результате перестрелки в один из моментов не уберегся от пули. Она вошла в голову сзади за левое ухо.
Но я выжил – только благодаря чуду.
*198. Сегодня был Беслан
Линейный вид
