*538. Словесный донос

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/opi.../m.266116.html
07.12.2017

Что делать с плохими новостями? У человечества на сей счет накоплен изрядный опыт. Особенно у той его части, которая управляет народами.

Можно, допустим, повесить гонца. Можно ввести войска в соседнее государство, а если не поможет, то побомбить отдаленное. Разные есть способы.

А еще можно, избывая грусть, перебить плохую новость хорошей. Разумеется, при условии что хорошая новость имеется в наличии. А не то приходится вешать гонцов, вводить войска в соседние государства и бомбить отдаленные.

Вот, например, вчера президент Путин вместе со своей страной переживал новость весьма скверную. Точнее, это было длящееся скверное событие, многомесячный национальный позор, печальное околоспортивное зрелище, увенчавшееся многомиллионным штрафом за допинг, пожизненным изгнанием из МОК российских чиновников и наказанием для наших атлетов. Тем из них, кто будет допущен на Олимпиаду в Пхёнчане, разрешат выступить только в личном качестве. Под нейтральным флагом и без музыки на слова Михалкова в честь победителей.

Вокруг этой новости вчера весь день кипели отчаянные споры.

Самые азартные из высокопоставленных болельщиков призывали к бойкоту олимпийских состязаний. Так, болельщик Мутко, один из подвергнутых остракизму, утверждал, что нейтральный флаг для российских спортсменов неприемлем. Болельщик Кадыров заявлял, что ни один спортсмен с чеченской пропиской в Корею не поедет. И хотя прописка в РФ отменена еще в конце прошлого тысячелетия, ясно было, что имеет в виду северокавказский фанат зимних видов спорта. А какой-то депутат предлагал даже, чтобы наши олимпийцы прошлись по арене со знаменем Победы.

Имелась и другая точка зрения. Президент ОКР Жуков, чье членство в МОК было лишь приостановлено, выражал надежду, что если наши олимпийцы приедут в Пхёнчан, то им по завершении игр дозволят пронести российский флаг. Схожие мысли высказывали и вице-премьер Дворкович, и функционеры "Единой России", и бывшие знаменитые чемпионы - Роднина, Буре, Навка. Они склонялись к мнению, что без флага и гимна сражаться тяжело, но куда денешься.

Однако в целом, если определять общий настрой, преобладало яростное уныние. Плохая новость порождала мрачные ожидания. Настолько мрачные, что отдельные пессимисты опасались привычных ответных шагов со стороны униженного и оскорбленного Путина. Типа казни Мутко, вторжения войск куда-нибудь по соседству, бомбежки далеких стран, а то и чего похуже. Правда, чемпионка Хоркина как раз и призывала вождя к акции возмездия, уповая на ядерную мощь России, но это явление было все-таки нетипичным. Большинство тупо куксилось.

К счастью, у Владимира Владимировича по зрелом размышлении нашлось средство для того, чтобы переломить тоску. Он вспомнил, что скоро выборы и пора, собственно, решать, согласен он остаться президентом или не согласен. Конечно, если бы не вся эта история с дисквалификацией Мутко, пятнадцатимиллионным взысканием и запретом песни на слова Михалкова, то с выдвижением можно было бы и обождать. Для пущего эффекта. Но теперь приходилось спешить, ибо воевать пока не хотелось, и он достал из рукава безукоризненно хорошую новость.

Обставлено это чрезвычайное происшествие было со смаком. Сперва президентский пресс-секретарь Песков, пугая слабонервных, объявил готовность номер один: мол, в любую секунду Владимир Владимирович может обратиться к вам, братья и сестры. Потом, выступая на форуме так называемых "добровольцев" перед изнывающими от нетерпения девушками, Путин дал понять, что томиться неизвестностью им осталось недолго. Пару часов спустя все было кончено. Взяв микрофон на митинге-концерте в честь юбилея Горьковского автозавода, гарант не без удовольствия выслушал группу скандирования, которая орала "Газават!" (точнее, "ГАЗ за вас!"), и предал наконец огласке свое решение. "Я буду, - сказал он с напором, - выдвигать свою кандидатуру на должность президента Российской Федерации". А там и война в Сирии вдруг закончилась в нашу пользу с разгромным счетом, и спортсменам Путин дозволил на радостях участвовать в Олимпиаде. Ежели кто вдруг захочет. Кроме тех, конечно, у кого чеченская прописка.

Короче, всем нам страшно повезло. Жаль только, что выборы Путина в России не каждый день, и эта однозначно хорошая новость, связанная с его согласием баллотироваться и неотвратимым избранием, не всегда будет вытеснять новость плохую. То есть не факт, что ему не понадобится конкретно кого-нибудь убивать, вводить армию туда, где живут братья, либо силами фронтовой авиации и при помощи крылатых ракет сносить с лица земли вражеские города и села в тех местах, которые расположены вдали от нашего дома. А избирается он как минимум на шесть лет, что внушает известную тревогу и заставляет задуматься о дефиците хороших новостей в России.

О том задуматься, что помимо выборов Путина трудновато будет Владимиру Владимировичу придумать еще что-нибудь хорошее. Способное отвлечь законно избранного от дурных новостей и привлечь к организации новостей позитивных. Увы, за 18 лет его пребывания во власти почти не было случаев, чтобы он отвлекался. Вероятно, такой случай больше никогда и не представится, что заставляет нас, да и весь мир заранее содрогаться в предчувствии свежих новостей.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/Pol...t/m.92931.html
03.08.2005

Путин. Фото с сайта diepresse.at

ИТАР-ТАСС, 02.08.2005

Свершилось. Владимир Владимирович Путин всерьез призадумался о третьем президентском сроке. Оглядевшись вокруг и не найдя себе подходящей замены, он подал обществу, как сам любит выражаться, "сигнал".

Историческое событие произошло в Финляндии, на пресс-конференции в Турку. Отвечая на соответствующий вопрос, президент сообщил, что "может быть, и хотел бы" осчастливить нас после 2008 года и побыть с нами еще. Размышляя вслух на заданную тему, президент мягко посетовал на несовершенство мира: "Конституция страны не позволяет этого сделать". Однако развивать тему пока не стал.

Расшифровка послания, которое наверняка порадует миллионы российских любителей Путина, не составляет труда для посвященных. Нужно только найти правильный код, опереться на ключевые слова и слегка развести руками (можно также схватиться за голову) – и на стене тотчас проступят долгожданные слова. И можно пировать дальше.

Ключевое отвлекающее слово – "Конституция". Ключевые разъясняющие слова – "хорошо это или плохо", "хочу", "хочет или не хочет" либо, как в нашем случае, "может быть, хотел бы". Хитроумная, но доступная нам раскодировка спрятана также и в интонации, выражающей вялую досаду, тихую, но не безнадежную грусть. Дальнейшая расшифровка, как говорится, дело техники.

Слегка напрягаем память и вспоминаем, при каких обстоятельствах наш гарант чаще всего ссылался на Основной закон. Он говорил на эту тему, во-первых, довольно резко отвергая советы своих ближайших соратников баллотироваться на третий срок. А во-вторых, всякий раз когда его спрашивали о губернаторских выборах – в том смысле, не пора ли от них отказываться. Причем отвечал Владимир Владимирович всякий раз примерно так же, как теперь – в Турку.

Ровно четыре года назад, общаясь в Москве с прессой, он высказывался с тем же профессиональным фатализмом, что и в наши дни. "Вы знаете, – делился Путин законотворческими мыслями, – наверное, на каком-то этапе, может быть, с этим поспешили, может быть, и не следовало спешить и переходить к избранию руководителей регионов. Но если уж это сделали, то возвращаться назад, я считаю, было бы еще большей ошибкой".

Может быть, обнадеживал нас Владимир Владимирович, все может быть... Но мы тогда еще не знали кода. А он знал и говорил прямо в лоб, лишь слегка зашифровывая свой сигнал заботой о чистоте губернаторских рядов. "Избранный руководитель, – строго внушал нам президент, – хочет он или не хочет, несет огромную моральную ответственность лично перед избирателями..." В сухом остатке оставалась не только эта огромная ответственность, явно непосильная для простых избранных, но и слова "ошибка", "спешка" по отношению к выборам губернаторов. Уже тогда можно было догадаться, что недолго нам осталось их выбирать. Но мы еще о своем счастье не догадывались. Мы не знали, что может быть и кто чего хочет.

А в декабре 2002 года, общаясь с народом по своей "Прямой линии", Владимир Владимирович уже говорил про судьбу губернаторов в точности теми же словами, что и вчера. "Хорошо это или плохо, – говорил он (и пора уж было догадаться, что плохо), – у нас сложилось так, что руководителей регионов избирает население прямым тайным голосованием. Так прописано в Конституции, и так должно остаться".

Так и оставалось, как известно, до Беслана, после которого мы узнали, что жили в великом государстве – СССР и все беды от того, что мы там больше не живем, а западные враги все еще боятся России и видят в нас ядерную угрозу. Логическим (хотя и парадоксальным для некоторых) выводом из того, что не живем и боятся, стала отмена Путиным губернаторских выборов. В полном противоречии с Конституцией, зато в абсолютном соответствии с текстом заранее объявленной шифровки.

Мой любимый рассказ у Конан-Дойля – "Пляшущие человечки". С детства обожаю те места, где из бессмысленных с виду знаков под дедуктивной лупой великого Шерлока проступают простые, хотя и страшноватые слова. Счастье соучастия в рассекречивании тайны переполняет меня с тех пор всякий раз, как берусь за этот читанный-перечитанный детектив. Жаль погибшего героя и его раненую жену, но разгадка – превыше всего. Как и ныне. Бог весть, что придумают в Кремле для третьего срока: второй Беслан, вторую Рязань или третью чеченскую войну по заявкам трудящихся – разве это важно? Важно, что наш пляшущий человек зашифровал, а я понял! Инфантильная радость вытесняет все заботы, и это роднит меня с президентом, его партией и избирателем.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/Society/m.91398.html
28.06.2005

Плакат Бориса Ефимова. С сайта www.jewhistory.spb.ru

Слово "продажность" в отношении советской творческой интеллигенции, модное в диссидентских кругах в эпоху застоя, представляется не совсем точным. Каких еще благ мог желать прославленный композитор Ш., подписывая жалкое письмо против Сахарова и Солженицына? Великий музыкант просто избывал свой вечный, пожизненный страх, еще из тех времен, когда усатый пахан топтался на его нотах, обнаруживая в них сумбур. А в сталинские годы отказ от подписи в подобных случаях приравнивался к самоубийству. Даже муки совести (у кого совесть еще оставалась) человек претерпевал в одиночку. Физик Штрум у Гроссмана казнил себя за то, что "он, человек, бросил камень в жалких, окровавленных, упавших в бессилии людей." Свои терзания он скрывал от самых близких.

Подлость диктовалась страхом и позднее, во времена вполне вегетарианские, при Хрущеве и Леониде Ильиче. Страх оказаться вне стаи, рвущей ослабевшего собрата, заставлял литераторов С. и Ш., отдыхавших в исторические дни у моря, бежать на почту и слать телеграмму с проклятиями Пастернаку. Расчетливый страх внушал знаменитому поэту Е. необходимость бегать по Москве и уверять каждого встречного, что писатель Войнович, утверждавший, будто его отравили чекисты в гостинице "Метрополь", сошел с ума. Страх принуждал писателей, художников, мастеров балета и резьбы по одному щелчку начальственного пальца спешить на погром как на службу. Они не продавались. Они были уже давно проданы.

В отличие от других своих собратьев, у которых времена оттепели пробудили общественную активность. Подписывая антисталинские письма, петиции в защиту Синявского и Даниэля, Бродского, Солженицына, защищая права других, менее известных граждан, эти люди вспоминали о правозащитных традициях русской интеллигенции и всерьез рисковали. Их исключали из творческих союзов, подвергали обструкции, выталкивали в изгнание. Иных сажали, избивали на улицах, даже убивали. Акции протеста требовали от человека личного мужества.

Эпоха дозволенных свобод одарила нас знанием, в котором много печали. Архивы раскрыты, стенограммы напечатаны, имена подписантов, стукачей, литературных погромщиков широко известны – топором не вырубишь. Одновременно резко понизился статус мастеров культуры. Вопрос "с кем они" в принципе никого не волнует. Они наконец могут принадлежать самим себе. Писать, ваять, петь, танцевать, бить чечетку. Другое дело – политики. Тут нравы гораздо суровей, поскольку речь идет о реальной борьбе за власть. Взрослые многоопытные мужчины, годные к многоразовому использованию, продаются вместе с теннисными ракетками, галстуками, пиджаками, убеждениями, оптом и в розницу, на вес. Шаг влево, шаг вправо – только по приказу из администрации Кремля. Тут не забалуешь.

А творческая интеллигенция может позволить себе многое. Те же письма протеста – против чеченской войны, против сталинского гимна, против судебных расправ. Никто не покарает, но никто и не заметит. Поэтому все чаще, в силу полнейшей бесполезности, мастера культуры никаких писем не пишут и не подписывают. Как и весь остальной народ, они заняты делом – тяжелой борьбой за выживание в бедной и невезучей стране. Их не за что хвалить, но не в чем и обвинять. Такая эпоха: молчи или кричи – результат один и тот же.

Тем любопытней этот феномен новейшего времени – появление подписантов, как бы замороженных лет 30 назад и отмороженных в последние годы... Они снова пишут власти письма любви. Они опять поддерживают нерушимый блок. Как прежде, призывают сажать посаженных и добивать недобитых. Накануне первых выборов Путина питерская профессура возбудилась против телеканала НТВ и передачи "Куклы". После того как гарант велел подготовить к употреблению сталинский гимн с новыми виршами Михалкова, мастера культуры написали о том, как им нравятся эти слова и эта музыка. Приговор по делу Ходорковского и Лебедева понудил целый ряд творческих интеллигентов и спортсменов вступиться за суд, прокуратуру и Закон – это слово они написали с большой буквы.

Пионерами тут стали шоумен Гордон и писатель Липскеров. Вслед за ними взошла буйная поросль борцов с неуплатой налогов – от Буйнова до Розенбаума, от Гречко до Родниной, от Говорухина до Юдашкина. Все они подписали текст, суть которого – одобрение карательного приговора и призыв к гражданам уважить решение суда.

Письма эти поразительны. Поразительны в том смысле, что ничего подобного многострадальная история русской образованщины не знала. Несчастные интеллигенты сталинской эпохи кидали камни в "жалких, окровавленных, упавших в бессилии людей", чтобы самим не упасть, захлебнувшись кровью. Мастера культуры брежневских времен холуйствовали, избывая прежние страхи и боясь участи изгнанных из союза писателей и союза ССР. Красавице Волочковой с красавцем Юдашкиным, если бы они своими певучими голосами послали куда подальше организаторов письма, не угрожало вообще ничего. Сказать, что все эти люди известны нам как принципиальные и многолетние борцы с теневыми доходами, мы никак не можем – при всей нашей любви к балету и модному белью оригинальной расцветки. При всем уважении к коммунистическим убеждениям режиссера Говорухина мы не можем обвинить его в том, что он разбирается в юриспруденции. И то же самое можем сказать обо всех этих мастерах культуры, которые почему-то обвинили противников Кремля и добровольных защитников Ходорковского в том, что они "даже не являются профессиональными юристами".

Вот главная загадка: зачем? Зачем они замарались? Зачем все эти артисты-космонавты подписали письмо, в котором холуйство по отношению к власти и ее силовым органам не оправдывается ничем – ни страхами, ни точными знаниями по существу дела? Их купили? Да ведь в основном всё люди не бедные. У них такие личные убеждения? Но для того чтобы в чем-то убедиться, надо владеть информацией. А время наше таково, что для человека, желающего разобраться в тонкостях отечественного правосудия, хватает объективной и подробной фактуры по поводу данного процесса. Есть Интернет, есть малотиражные, но доступные газеты и журналы. Кроме того, среди тех, кто сегодня протестует против лагерного срока для "олигархов", немало людей, побывавших в зале суда; среди тех, кто радуется приговору – ни одного.

А дело, видимо, в том, что вертикальная наша эпоха порождает особый вид деятелей культуры – безмозглых, бессовестных и готовых подписывать кремлевские цидульки просто так, от полноты жизни. По той простой причине, что им нравится нынешняя власть и нравится собственная вовлеченность в управление Родиной. Страх если и наличествует, то загнан глубоко в подсознание и связан не с репрессиями, а с опасениями лишиться какой-нибудь личной кормушки. Кажется, они немного видят себя политиками – в том смысле, что участвуют в работе государственной машины.

На наших глазах происходит рождение какой-то новой надстройки – деятелей культуры для многоразового использования. Наступает время использованных гордонов – использованных просто так, на всякий случай, ни для чего. Ибо толку от этих писем, когда дело Ходорковского-Лебедева дойдет до Страсбурга, все равно не будет никакого. Только позор для самих деятелей и для страны, где мастера культуры работают на подхвате у карательных органов. Не умевших даже промолчать, когда никто не требовал от них ни гражданского мужества, ни личного бесстрашия, да никто и не ждал, что они подадут голос.

ОБСУДИТЬ
http://politzeki.mypeople.ru/users/p...g/pismo_50_ti/

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/opi.../m.266215.html
11.12.2017

Культурная жизнь в столице бьет ключом, оттого так легко перепутать значимые события. Вообразить, например, что это в Большой театр десантировались штурмовики Гоши Тарасевича, выбежали на сцену, разбрызгивая по пути нечто зловонное, и сорвали премьеру балета "Нуреев". Напротив, "Артдокфест", который почтили своим присутствием и Песков с Эрнстом, и Мединский с Чемезовым, удался на славу. Фильмы настолько восхитили министров и капиталистов, что они даже простили участникам фестиваля довольно дерзкую шалость. Когда те вышли на сцену в заключительный день в футболках с надписью "Свободу Сенцову!" и хором потребовали у высокопоставленных зрителей вернуть Украине Донбасс и Крым.

Путаница возникает потому, что нет вроде принципиальной разницы между двумя этими художественными явлениями: спектаклем про гея-невозвращенца, предателя Родины, и документальными лентами "Мустафа", "Война ради мира" и "Полет пули", разными способами снятыми с показа. Всюду же измена, всюду культурный шок. А русофоб-растратчик Кирилл Серебренников - разве он не враг? Разве он не страшнее этически небезупречной Беаты Бубенец с ее айдаровцами?

Тем не менее лучшие люди России устроили овацию заключенному под домашний арест режиссеру. Им, вероятно, понравились пляски кагэбэшников и трансвеститов, и англоязычный мат в устах главного героя тоже никого из них, министров-охранителей и чекистов-капиталистов, не смутил. При том что балет в июле уже откладывался на неопределенный срок по личному указанию Мединского, который позже, если верить весьма правдоподобным слухам, успешно организовывал арест Серебренникова. Но вот поди ж ты, теперь сам пришел смотреть "Нуреева" и тоже, говорят, хлопал артистам. Правда, на прогон пришел, а не на премьеру, но это большого значения не имеет.

И совсем иначе дела обстоят у Виталия Манского с его документалистами. Сперва у входа в зрительный зал организатора "Артдокфеста" с пристрастием допрашивают неравнодушные граждане в штатском и в камуфляже, обещая ему "серьезные проблемы". Сутки спустя мы наблюдаем, как они свое слово держат. И никакой Песков не извещает нас о том, что посетил кино мирового ранга, и Мединского близко не видно, хотя его незримое присутствие почему-то ощущается.

Может, потому ощущается, что Манского министр не любит еще горячей, чем Серебренникова. Поклялся же он года три назад, что, покуда служит на своем посту, "ни один проект Манского, в том числе и "Артдокфест", не получит никогда никаких денег", и верность клятве хранит. Вообще у них немало общего - у собирательного гопника Гоши и у неповторимого, штучного нашего министра культуры, но умение исполнять обещанное прямо бросается в глаза. Как моча из склянки.

Да, но все-таки надо бы разобраться в этой неразберихе и понять, отчего столь похожие, в сущности, деятели так по-разному реагируют на искусство. Почему на мятежного "Нуреева" рвется начальствующая аристократия, а просматривать крамольную документалку тот же самый бомонд отряжает остервенелых "ополченцев"? Как так выходит, что одному достаются сливки общества, а другим - сплошной Тарасевич? Откуда это неравенство?

Ответ представляется непростым и отсылает, пожалуй, к иерархичности искусства. К рейтингам, что ли, согласно которым художника красит место, где выставляется его произведение. И если это какой-нибудь Центр фотографии, то там въедливым ценителям особо не возбраняется вандализм. Ну, уссывается человек перед картиной, что ты с ним сделаешь, кроме как оштрафуешь, да и то не всякого. В кинотеатрах тоже можно гадить, а ежели фильм совсем не нравится, то и поджечь какое-нибудь провинциальное учреждение культуры, хотя тут санкции уже построже. А вот Большой театр - это объект режимный. Унитаз перед ним с письменного секретного разрешения администрации Кремля еще можно изредка выставлять и проталкивать в него книги. Подъезжать же туда с канистрой ни в какое время суток не следует, и мочу внутри театра лучше не разбрызгивать. Тем более от лица рассерженных патриотов.

Это власти воспримут гораздо острее, чем балет про отщепенца или кино про бандеровцев. И любого Гошу, как бы его ни звали, и толпу его единомышленников при попытке сорвать спектакль тренированные мужчины в корректных костюмах немедленно повяжут, а безжалостные судьи скоро приговорят. Невзирая на прежние заслуги в боях за русский мир и умелое свинчивание табличек с дома, где жил Борис Немцов. Короче, в этом случае оступившийся Гоша быстро пополнит собой список пострадавших за свои, так сказать, убеждения, иначе говоря, политзеков. Но и он, и его штурмовики, и кураторы не для того сражаются, чтобы пополнять этот список, и тут мы можем только подивиться их знанию российских реалий и взыскательному вкусу. Министру Мединскому они едва ли когда-нибудь помешают насладиться подлинным искусством ненавидимого художника.

Иными словами, Виталию Манскому и многим другим несогласным следует сменить среду обитания. Прорываться в Большой театр или в Большой Кремлевский дворец - куда-нибудь туда, где погромщики чувствуют себя чужаками. Там практически все можно показывать, ничего не опасаясь. Другой вопрос, как попасть в эти заколдованные места в столице, где культурная жизнь бьет ключом, только успевай уворачиваться. Нелегкая задача для творца, однако "Нуреев" Кирилла Серебренникова, снискавший начальственные рукоплескания, служит примером вдохновляющим.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/Pol...a/m.92174.html
14.07.2005

...Мы присоединились к нему (Сталину. - Ред.) и стояли втроем перед домом. И вдруг, без всякого повода, Сталин пристально так посмотрел на меня и говорит: "Пропащий я человек. Никому не верю. Сам себе не верю". Когда он это сказал, мы буквально онемели. Ни я, ни Микоян ничего не смогли промолвить в ответ. Сталин тоже нам больше ничего не сказал. Постояли мы и затем повели обычный разговор.

"Время, люди, власть. Воспоминания"

Картину "Владислав Юрьевич Сурков передает текст своего майского выступления перед бизнесменами средней руки из организации "Деловая Россия" корреспонденту радио "Свобода" следует писать в строго реалистической манере. Поскольку так оно скорее всего и было: перечитал второй, согласно рейтингам, человек в государстве эту стенограмму и решил, что нечего ей пылиться в кремлевском сейфе. Жалко пропадать добру.

Утечку собственных драгоценных мыслей Владислав Юрьевич организует в первый раз. Но в принципе VIP-чиновник давно уже тяготится той скромной ролью, которая сводится к обслуживанию первых лиц в государстве. Он самолюбив. Его тянет к людям. Замглавы президентской администрации все чаще вживается в образ публичного политика.

Всякий раз это - событие. И дело не только в том, что личными идеями и чувствами с нами делится один из главных идеологов путинского режима. Замглавы - человек талантливый, циничный, красноречивый, яркий. Его интересно послушать. К тому же он часто удивляет, являясь перед слушателями или читателями эксклюзивных стенограмм в самых неожиданных амплуа.

Владислав Юрьевич - человек настроения. Пребывая в депрессии, он кусается и жрет падаль. Как на той встрече с депутатами "Единой России", где он страшно кричал, топал ногами и матерился в адрес возроптавших андроидов. Или в интервью "Комсомольской правде" после Беслана, почти целиком посвященному врагам нашего любимого осажденного дома - России. В часы просветления взор Суркова устремлен в светлое будущее - на Запад. Тогда среди его собеседников появляются корреспонденты немецкого "Шпигеля", и мы узнаем много нового и довольно хорошего - про Ходорковского, про отношения России с Европой, про самого Суркова.

В нем сильна эта тяга в последние месяцы - объясниться, оправдаться, пожаловаться на душевную смуту и сердечную боль. "Вообще, чем больше я работаю, - говорит он бизнесменам средней руки, - тем больше я разочаровываюсь в мире".

Это ключевая фраза в диалоге Владислава Юрьевича с внимавшей ему публикой. Он и вправду разочарован. Он понимает: все плохо в подведомственной ему стране. И, судя по отдельным репликам, адресованным отныне посетителям сайта радиостанции "Свобода", финансируемой Конгрессом США, он не видит выхода из создавшегося положения. Ибо рецепты, которые предлагает Владислав Юрьевич, совсем уж никуда не годятся. Как у большинства российских либералов, у него проблемы с позитивной программой.

Вообще говоря, поразительное дело. Страну заморозили, элиты опустили, врагов народа выслали или засадили в тюрьму, чужую собственность украли и пилят который год, кадровая проблема решена настолько, что разведчиков уже меньше, чем чекистов-чиновников, - а счастья нет. Кажется, пора отыгрывать назад, вертикальный путь рогами уперся в тупик, но признавать ошибки, которые хуже преступлений, не хочется - и Сурков ищет оправданий. Час с лишним, судя по размеру стенограммы, Владислав Юрьевич жалуется "Деловой России", а потом стране и миру на свою горькую, несчастную, пропащую жизнь.

Как и в беседе с читателями "КП", он опять в дурном настроении. Однако депрессия уже не выражается в ругани. Растерянный Сурков напористо полемизирует сам с собой и энергично путается в противоречиях, которых сам не замечает.

Он верит, что россияне "в широком смысле слова" могут жить при свободе, и "не искусственно мы это сдерживаем, как многим кажется, - мы просто боимся". Еще раз вчитаемся: они боятся, но счастливую жизнь россиян при свободе искусственно не сдерживают. Зачистка телеканалов, прямая цензура в подконтрольных газетах, отмена губернаторских выборов - это от страха, а так все свободны, безудержно. Мы воюем на Кавказе, и там нынче - "подземный пожар", как итог борьбы за суверенитет России. Хорошо бы с этого пожара "в Европу убежать, но нас туда не возьмут". Там конкуренты, а не враги, перед которыми мы просто лохи. "Тем обиднее, что мы не враги". Что хотел сказать Сурков и что сказал? Суды у нас продажны и боятся начальственного окрика. "И кто удержится от соблазна подчинить их себе?" Вот ты и удержись, если болеешь за Россию, так ведь не удерживаешься, не можешь.

Самая главная проблема - отсталость политической культуры. "На этом рухнул Советский Союз. На этом может рухнуть и Россия". Золотые слова, в рамку и на стену, но что же делает администрация для ликвидации поголовной политической безграмотности? Лично Владислав Юрьевич? Вон та Дума имени Слиски-Жириновского, вон те "Наши" на площади за углом, та вон массовка на Васильевском спуске, болеющая третий час за олимпийскую Москву, когда весь мир уже знает, что Москва в ауте, эти вот труженики "Мосфильма", несущие прямо с Лубянки раскаленные проплаченным гражданским чувством плакаты к зданию суда над Ходорковским, - у вас с ними как насчет культуры? Отсталость уже преодолена или в стадии преодоления?

Он искренне недоумевает: есть уродская (сам не скрывает) "Единая Россия", а нормальные люди туда не идут. Либералы брезгливо отворачиваются. "Давайте мы не побрезгуем войти внутрь", - приглашает Сурков, обращаясь к неким "ярким людям". "Входите туда, и она станет яркой". А то ведь нынче в ней сплошь "серая масса", конъюнктурщики, "они сегодня здесь, завтра там, до этого уже в пяти партиях перебывали". Произнося эти удивительные речи, Владислав Юрьевич даже не задумывается о том, как будут выглядеть небрезгливые либералы (типа Крашенинникова), если войдут внутрь, и кем они там станут. А именно: серой массой и конъюнктурщиками, от которых его самого воротит.

Так что ж: самый талантливый человек в кремлевской тусовке откровенно глуп или не вполне вменяем? Нет, умен и нормален настолько, что даже страшновато становится. За норму. А разгадка в том, что в словаре этого молодого, высоко продвинутого человека полностью отсутствуют такие понятия, как "честь" и "убеждения". Он искренне не понимает, отчего демократы не припадают к кремлевской кормушке. Почему отдельные журналисты готовы отказаться от профессии, если альтернатива - работать на путинско-сурковское государство, которое замглавы неточно рифмует с Россией. Как это нормальных людей уже не тошнит, а рвет при виде того государства, которое Сурков выстраивает на обломках прежней, грешной, но свободной страны. Он сам видит, что ничего не получается, что федерация идет вразнос, и, страдая от недоумения, выплескивает свою растерянность на публику.

На радио "Свобода" должны знать ответ. Не дают ответа.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/Society/m.92445.html
21.07.2005

Народ не оправдал доверия правительства; правительству надо распустить этот народ и выбрать себе новый.

Кремлевская стена. Фото Юрия Кривоносова с сайта Photodome.ruСтранные дела творятся в наших элитах в последние месяцы. Странные произносятся слова. Странные чувства вызывают эти дела и слова – артикулирующих свои мысли российских VIP-чиновников и прикремленных экспертов хочется как-то обнадежить, ободрить и успокоить.

Владислав Сурков в недавно опубликованной на сайте "Свободы" речи жаловался на Родину: она страшная, начиная с населения и кончая политиками, давать людям гражданские права "мы боимся". Владимир Путин на своей вчерашней встрече с правозащитниками напряженно вслушивался в музыку революции, которую заказывают и оплачивают в заграничных центрах, и о том же еще раньше докладывал шеф ФСБ Патрушев. Кремлевский политтехнолог Павловский, комментируя эти разной свежести новости, сочувствовал американскому налогоплательщику. По его мнению, деньги, выделенные в этом году Конгрессом США на поддержку нашей демократии, будут разворованы – сначала в Америке, а после и в России.

Грустно все это слушать. Вчуже как-то даже сочувствуешь этим высокопоставленным жертвам собственного трагического безверия. Побольше оптимизма, господа!

Не такая уж она страшная, наша с вами Россия. Скорее невезучая. Веками родной стране не везет с вождями: то палачи ей выпадают, то реформаторы с топором, то волюнтарист, то бездельник, а вот недавно чекист выпал. Ежели как-то разобраться с этим вопросом, если не сваливать все проблемы на "бедное и сложное" население, если понемногу и терпеливо обучать его правилам цивилизованного поведения, а не насаждать дикость, презрение к праву и прочий предвыборный терроризм, то и самим страшно не будет, и народ очнется от внушенных ужасов. Все у нас получится, Владислав Юрьевич, если будем честно и самоотверженно работать, не увлекаясь отчаянным мазохизмом. Вот увидите, когда посмотрите со стороны.

Теперь вы, Владимир Владимирович. "Давайте мы свои внутриполитические проблемы будем здесь сами решать, мы не в первобытном обществе", – сказали вы вчера, обращаясь к избранным вами представителям общественности. А давайте не будем. Ибо только в первобытном обществе люди живут, даже не подозревая о существовании далеких заокеанских племен. В обществе непервобытном граждане и власть подчиняются законам правозащитной глобализации. Говоря попроще, цивилизованные соседи по планете всегда вмешиваются в чужие внутренние дела, если эти внутренние дела не соответствуют общепринятым стандартам или даже попахивают людоедством. И если вы со своими ребятками вопреки закону взрываете войной целый регион, отбираете у народа и у владельцев частные СМИ, пилите чужую собственность и судите невиновных, то прямая обязанность цивилизованного мира указать вам на ваши преступления, которые хуже ошибок.

Подчеркну: обязанность, с которой цивилизованный мир, та же Америка явно не справляется, выделяя возмутительно малые деньги на поддержку ненасильственного сопротивления вашему режиму. Всего-то около 43,4 млн долларов на развитие демократии – на 2 млн меньше, чем в 2004 финансовом году... История строго спросит с президента Буша и с конгрессменов США, которые слишком мягко разговаривают с вами и слишком скупятся на помощь полузадушенным вашим гражданам. А если все это звучит непонятно, то приведу пример отвратительный, но более вам доступный. В целях терапевтических напомню о гражданине Ленине, который брал деньги у немецкого генштаба и создал государство, которым вы сегодня гордитесь изо всех сил. И даже пытаетесь воссоздать по памяти и по чертежам.

Наконец, успокою и вас, Глеб Олегович. Деньги, потраченные на Россию американскими налогоплательщиками и неправительственными западными фондами, дойдут по назначению, как доходили и приносили пользу до сих пор. Их не украдут, как и раньше не крали. Не надо путать "Мемориал" и других российских правозащитников с теми нашими соотечественниками, которые так успешно осваивали на Украине кремлевские баксы. Разворовали вы их там вместе с коллегой Марковым, потратили до последнего цента на диоксин или еще как-нибудь – не знаю. Верю, однако, что в России эти деньги пригодились бы куда больше и совсем для других целей. Хотя бы для того, чтобы Родина наша и многонациональный народ своей дикостью не пугали бы вашего доброго знакомого Суркова.

"Ни одно уважающее себя государство этого не допускает, и мы не допустим", – полагаете вы, Владимир Владимирович, имея в виду гуманитарную правозащитную помощь Запада России. Вы ошибаетесь дважды. Во-первых, правозащитные организации, базирующиеся где-нибудь в Америке, работают по всему миру, включая и уважающие себя европейские страны. Во-вторых, действуют они, никого не спрашивая, и вас не спросят.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/Eve...r/m.94304.html
01.09.2005

Даты двойного назначения, двойного смысла, двойного содержания - примета новейшей истории. Большинство их связано с Чечней. 23 февраля - День Армии (издавна) и день высылки чеченцев (с тех пор как об этом дозволено стало говорить). 9 мая - День Победы и день убийства Ахмада Кадырова, черная дата для Путина. 8 марта - типа женский день и день убийства последнего законно избранного президента Чечни Аслана Масхадова. Праздник и траур переплетаются, и порой уже не поймешь, за что пить и о чем печалиться. Чокаться, поднимаясь за дружеским столом, или молча глушить одну за одной в полном одиночестве. Двойные стандарты, понимаешь.

1 сентября с прошлого года и навеки - не только первый раз в первый класс. Это день, когда начался теракт, завершившийся массовым убийством детей. Первый день осени, Беслан - это время и место преступления, совершенного террористами-отморозками при танковой и огнеметной поддержке российской власти. Одна из самых черных дат в тысячелетней истории страны.

Год спустя, когда принято подводить предварительные итоги, подводить нечего и почти не о чем говорить. Следствие не закончено, и мало надежд на то, что когда-нибудь при этом режиме мы узнаем правду о бесланской трагедии.

Собственно, уже ясно, что за правду рано или поздно сообщат нам прокурорские работники во главе с их высшим кремлевским судией. Если про жертв "Норд-Оста" известно, что они погибли не от газа, то и осетинские дети, как легко было догадаться заранее, никак не могли сгореть после выстрелов из гранатомета. Они просто сгорели, в отличие от матросов с подлодки "Курск". Напротив, те утонули в результате несчастного случая, что убедительно доказано в книге генпрокурора и в телефильме по мотивам этой книги. Так выкристаллизовывается стиль.

Отдельной строкой - первые выводы парламентской комиссии Торшина, которыми этот человек делится сегодня с прессой. Тут только за голову хвататься, знакомясь с составом расследующей команды (люди из ФСБ, МВД, армии, какие-то никому не известные "специалисты по Кавказу и по исламу"), с речами самого Торшина и его открытиями. Вникаешь и глазам не веришь, читая про "мистические предзнаменования" вроде грозы над Бесланом или про Кулаева, который, оказывается, сдался по приказу своего начальства, чтобы оклеветать в суде доблестный спецназ. Собственно, это все, что они нарыли со своей комиссией за год. Трудно ждать от них большего.

Если же отвлечься от этой клинической мистики и поразмышлять о случившемся, опираясь на жизненный опыт и здравый смысл, то надо признать очевидное: в общих чертах картина была ясна еще год назад, с тех пор мы не узнали практически ничего нового. Со стороны боевиков это был точно рассчитанный удар по Кавказу, взорвавший сразу два региона - Осетию и Ингушетию. Басаев и прочие стоявшие за Хучбаровым предугадали все: безнадежную растерянность местных властей, хаос на улицах и дуболомный, привычный ответ Кремля: мочить. 3 сентября бандиты имели все основания умирать с улыбкой на устах, как выразился по другому поводу министр Грачев. Они свою задачу выполнили. Двухходовка была доведена до конца.

Главной же загадкой Беслана остается второй ход Кремля. Над разгадкой как раз и бьются, подозревая худшее, "Матери Беслана", а также другие организации и частные лица, составляющие у нас недобитое гражданское общество. Версий по-прежнему две, а вывод один.

Есть предположение, что хаос последних секунд перед штурмом был организован. Пуля снайпера, выстрел из огнемета или еще какая-то акция, заставившая боевиков открыть беспорядочную пальбу, - не так уж и важно. Важно другое: у Путина не было выхода. Он органически был не способен вступать в переговоры, тем более подключать к ним Масхадова, и боялся отдавать приказ о штурме: "Норд-Ост" на Кавказе нельзя было повторять. Поэтому не исключено, что план, предусматривающий "бесконтрольное развитие" бойни вследствие нервозности шахидов, разрабатывался заранее. Специально для подобного случая. Эксклюзивно для Кавказа. Ради этой цели никто и не мешал ослепшим от горя местным жителям вооружаться и прорывать слабое военное оцепление. Дырявое с первого дня.

Другая версия проще: "Альфа" опоздала со штурмом. То ли террористы, у которых день и час развязки был определен заранее, опередили спецназ, то ли и впрямь трагическая случайность ускорила бойню. Так или иначе, год спустя понятно, что сотни детей и взрослых были обречены с той минуты, как начался теракт. У них не было шансов выжить. Им не оставили спасителей: Аушева пустили в школу только один раз, Зязиков с Дзасоховым сами не пошли, Политковской и Бабицкому не позволили добраться до Беслана. С 3 сентября в дело вступили законы выживания людей в толпе, попавшей под ураганный огонь.

У этой толпы, в которой бродят все до одного граждане Российской Федерации, два страшных врага. Отмороженные бандиты и отмороженная власть. Порой кажется, что они действуют заодно. Террористы начинают войну, порождая Путина. Власть подхватывает бойню, порождая террор. Террористы захватывают заложников. Власть их убивает, решая следом свои личные задачи по искоренению демократии в РФ. Террористы готовят новые акции. Власть готовится к третьим выборам Путина. Между ними мы и мечемся, затравленные с обеих сторон. Двойные даты, как могильные холмы, окружают нас. Самую страшную отмечаем сегодня.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/opi.../m.266266.html
13.12.2017

Все-таки при Сталине было по-другому. Мудрый генералиссимус сразу интересовался самым главным: мол, кто организовал вставание, и тут уж до самых тупых из обслуги доходило, где искать виноватых, что делать и как вообще жизнь устроена. Открывалось, что устроена она вертикально и врагов следовало давить сверху донизу под руководством вождя и учителя. Окопавшихся всюду, включая редакции журналов, медицинские сионистские учреждения, ленинградскую парторганизацию и даже, может, политбюро. Все они, каждый на свой лад, организовывали вставание, и всех надо было бить беспощадно. Вбивая в землю.

Суровые были времена, что говорить. Административно-командная система только на словах поддерживала творческую инициативу масс, а фактически гасила всякого, кто высовывался не по приказу. Такого явления, как общественное мнение, не существовало.

То ли дело сейчас, при вожде на свой лад не менее строгом, но и умеющем доверять людям и не стеснять их в высказываниях и поступках. Бывало, кто-нибудь из врагов народа оскорбит чувства верующих, или неправильно восскорбит, или снимет явно клеветническое кино, как граждане сразу, не оглядываясь на начальство, бьют провинившегося смертным боем. Вербальным как минимум. Власть еще не чешется, а граждане уже догадались, по чьей наводке действовал неприятель. Уже переживают, милые, пригвождая изменника к позорному столбу. Уже льют на него мочу и зеленку. Уже строчат доносы и требуют в установленный законом срок покарать гада.

Правда, законные их требования исполняются далеко не всегда. То есть изобличить порок и превратить жизнь преследуемого в ад удается легко. А вот добиться его привлечения к суду, который не чинясь выпишет злодею, к примеру, двушечку, - это надо сильно постараться. Иные обидчики успевают уехать из страны, прежде чем начальство прочухается и обрушит на них чугунную Фемиду с гирьками. Ну и вопрос об организаторах разного рода безобразий не может не волновать взыскующих справедливости граждан. Тот самый главный вопрос, который умел как никто поставить и решить прозорливейший из руководителей.

Вчера, похоже, им сопутствовала удача - нашим соотечественникам, которые охотно пользовались в борьбе с врагом дарами нынешней свободы и по-сталински стремились отыскать и проучить тех, кто координировал вражескую вылазку. У них получилось. Они старались не зря.

Недели три назад, если помните, школьник из Нового Уренгоя Николай Десятниченко выступил в Бундестаге с возмутительной речью. Старшеклассник пожалел немецких солдат, погибших на поле боя под Сталинградом или умерших позднее в советском плену. По той совершенно надуманной причине пожалел, что они, видите ли, тоже были люди. Ну и в итоге договорился до того, что и среди них были "невинные жертвы", которые не хотели убивать и умирать, а их гнали на убой. Короче, совершил типичный акт предательства и фальсификации истории в угоду нашим американским партнерам, русофобам из Евросоюза и лично канцлеру Ангеле Меркель.

Конечно, соотечественники такого не стерпели и, умело направляемые центральной прессой, одним из столпов гражданского общества в современной России, довольно долго смешивали школьника с дерьмом. На него посыпались доносы, авторы которых призывали всех, кому положено, привлечь к ответу и учащегося, и неких взрослых, которые наверняка устроили этот заговор против России, сочинив и вручив юноше бумажку с текстом. Не мог же он сам додуматься до такой чудовищной белиберды, будто погибших или замученных в плену людей - жалко. Это была явная провокация, втайне задуманная и осуществленная внедренными в Новый Уренгой агентами геополитического противника.

Задача, стоявшая перед неравнодушными гражданами, осложнялась еще тем обстоятельством, что начальство внимало их взволнованным крикам и воплям без особой радости. Граждан просили успокоиться и не травить школяра. А мэр Нового Уренгоя Костогриз договорился до того, что именно они, неугомонные патриоты, и заняты "провокацией против всего российского народа". Представляете, каково им было это слышать? К счастью, чекисты скоро заинтересовались биографией этого мэра с украинской фамилией, подозревая в нем тайного бандеровца, и семья Десятниченко, сами понимаете, была под подозрением, и школу, где учился пацифист, уже проверяли.

А вчера одна из проверок завершилась, и результаты ее обнародованы. Поразительные результаты, однозначно свидетельствующие о том, что упорный труд обязательно вознаграждается. Замдиректора школы, учительницу немецкого языка Кононенко (фамилию, кстати, снова отметьте) новоуренгойский департамент образования рекомендовал прогнать со службы. Директору гимназии Кашниковой объявлен выговор. Ее заместителя по учебно-воспитательной работе Яворскую велено привлечь к дисциплинарной ответственности. И это, вероятно, только начало. На сайте окружкома КПРФ Ямало-Ненецкого АО опубликовано сообщение о том, что местные коммунисты готовят предложения в правительство РФ и правительство округа, смысл которых сводится к одной фразе: это не должно повториться. Никто из учащихся отныне да не запятнает себя чувством жалости к убитым и умершим. Закономерно, к слову, что победу над школьником и учителями празднуют коммунисты, однако неверно было бы поздравлять их одних. Многие поучаствовали.

Да, при Сталине такие проблемы решались по-другому, проще как-то и эффективней, но не станем очернять и время, в какое живем. Тогда, согласитесь, люди все-таки были несвободны и порой, накидываясь на ближнего, действовали из-под палки. Дабы самих ненароком не пришибли - а иные и не успевали увернуться. Живое творчество завербованных граждан, добровольно и бесстрашно строчащих свои ябеды, а нередко принуждающих власть к суровости, выглядит куда лучше, чем принудительное участие в погромах. Смотришь на них и прямо столбенеешь. Никого они не боятся: ни бога, ни черта, ни тов. Сталина. Да и кого им пугаться, когда никого нет, кроме родной власти, которая воспитала их людьми вольными и вложила им в головы идею патриотическую, в сердца - гнев, в руки - бумажку с доносом. Кто, вопрошают они каждодневно, организовал вставание, и не унимаются, пока не узнают правильный ответ.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/opi.../m.266335.html
15.12.2017

Вообще говоря, это проблема веры. Веры, основанной на опыте. Опыте проживания в государстве или созерцания государства, в котором судебная власть жестко подчинена высшей власти и все приговоры по знаковым делам являются политическими. Так что уже и не имеет особого значения, кто кому давал взятку, кто заказывал убийство и кто украл всю нефть. Все приговоры заведомо неправосудны, поскольку диктуются политической целесообразностью.

Оттого рассуждения о чьей-то там вине носят чисто теоретический характер. Зато мысли о том, кого и почему у нас посадили в рамках громкого образцово-показательного процесса, весьма конкретны. Теоретизировать бессмысленно. Напротив, размышления о сути дела всегда полезны. Углубляясь в них, без особого труда постигаешь так называемую истину.

О том, принято ли у нас в правительственных кругах по завершении сделки заносить по кабинетам чемоданы с американской валютой, гадать без толку. Бог весть, что в этих кабинетах происходит и что скрывается в чемоданчиках-корзиночках, с которыми лучшие люди страны разъезжают в своих членовозах. То есть теоретически Игорь Иванович Сечин мог хоть ежедневно отгружать эти чемоданы полезным людишкам - ему не жалко, ибо валюта казенная.

Другой вопрос, мог ли Алексей Валентинович Улюкаев вымогать у главы "Роснефти" два лимона с изображениями американских президентов. Здесь тоже гадать нечего: не мог. Поскольку в негласной, но всем известной табели о рангах Игорь Иванович стоял гораздо выше простого министра.

Кстати, по этой причине и прокуроры, и суд, прочухавшись, исключили из дела обвинение Улюкаева в вымогательстве двух миллионов. Но если не было вымогательства, то как Сечин мог узнать о том, что министр просит у него денег? Никак не мог, разве что Улюкаев мягко напоминал ему о неких традициях, связанных с успешным завершением сделки. Однако тогда, расследуя эти жуткие злоупотребления, пришлось бы пересажать чуть ли весь кабинет министров и многих глав корпораций, начиная с Игоря Ивановича. Между тем никакого такого расследования вроде не ведется и все лучшие люди страны на свободе, так что не станем их зазря чернить.

Если же задаться вопросом о Сечине, о его человеческих качествах и номенклатурных возможностях, то ответ очевиден. Да, обозленный вялым противодействием министра при заключении сделки о приватизации "Башнефти" или части "Роснефти", Игорь Иванович, как мы его себе правильно представляем, мог возмечтать о страшной мести Алексею Валентиновичу. Типа заманить его к себе в офис, предварительно договорившись со своими чекистами, и вручить обреченному гостю чемоданчик с отравленными фруктами. То есть с валютой, вынутой из сейфа для оперативных нужд. Эта картина выглядит столь психологически и номенклатурно убедительной, что даже и не нуждается в уточнениях.

Просто таков Сечин, каким мы его знаем. Такова его репутация. Таково место, которое он занимает в государственной иерархии. Чуть ли не второй по значимости чиновник в России, он вполне мог договориться с первым о том, что министра экономического развития, много возомнившего о себе, следует устранить. И это не умозрительная схема, но совершеннейшая конкретика. А также ясное объяснение, почему Игорь Иванович так упорно не желал являться в суд и не явился.

Вообще углубленные размышления о сути дела помогают понять практически все, происходящее в тех судах, где вердикты выносит высшее начальство. Постигаешь, например, почему гарант Конституции вчера счел необходимым надавить на судью Семенову, намекнув ей, что следствие находится на единственно верном пути. И не удивляешься жестокому приговору, который она вынесла бывшему министру. И понимаешь, за что он пострадал.

Нет, не за то, что брал взятку: в рамках состязательного процесса этого не было доказано. Скорее уж было доказано, что ключевому свидетелю обвинения, отказывающемуся исполнять закон и приходить в суд, есть что скрывать и чего бояться. А за то пострадал Улюкаев, что посмел обозвать всемогущего Сечина провокатором и повиниться перед россиянами, обличив себя в равнодушии к их бедам. За то, что резко отделил себя от бывших сослуживцев и от руководства, управляющего судами в ручном режиме. За то, что дал волю своему гневу и презрению, которые оказались сильнее чувства самосохранения. Вот Владимир Владимирович и счел необходимым за день до вынесения приговора вмешаться в ход суда и подсказать Ларисе Семеновой, как ей поступить с Улюкаевым. Если она еще колебалась или даже склонялась к мысли, что судит в Замоскворецком районном кого-то не того.

Да, это проблема веры, основанной на опыте, и опыт подсказывает, что Алексей Валентинович сегодня расплатился за свою отчаянную смелость. Что он был обречен в лобовом столкновении с нефтяником, но выбор свой совершил сознательно, и теперь расплачивается за этот выбор. Не за взятку, которой, вероятно, не было. И потому осужденный достоин нашего уважения и нашего сострадания, при всей кажущейся несовместимости этих чувств. Униженный и оскорбленный в ходе политического процесса, он все-таки не дал себя сломить и растоптать. Моральная победа его очевидна, но больно думать о том, что, решившись дать бой системе, которой долгие годы служил верой и правдой, он едва ли не подписал себе смертный приговор.

[Илья Мильштейн]

https://grani-ru-org.appspot.com/opi...n/m.97257.html
27.10.2005

Решение по делу Виталия Калоева не устроило никого. Адвокаты осужденного тверды в намерении оспорить вердикт – в силу его чрезмерной суровости. Швейцарская прокуратура считает приговор излишне мягким и размышляет о встречном иске. Меня тоже не устраивает приговор. Но, в отличие от прокуроров и защитников, я просто не знаю, как ко всему этому отнестись.

Декларируемая цель любого судебного решения – исправление преступника. Недекларируемая, но всем известная – возмездие за грех. Но в случае Калоева юриспруденция бьет мимо цели. Он наказан до преступления, а исправить в его жизни ничего нельзя. Человек, потерявший в одночасье жену и двух детей, пребывает в таком аду, рядом с которым швейцарская тюрьма покажется раем. Раем покажется даже российская тюрьма, куда наше милосердное начальство собирается экстрадировать арестанта.

Оттого приговор, вынесенный несчастному убийце, лишен смысла в принципе, и это не могли не понимать все участники процесса. Впрочем, у них имелось ясное оправдание, возникающее всякий раз, когда земной суд расследует дела, выходящие за границы его компетенции. Швейцарские судьи судили просто по закону. И так вышло, что срок, предложенный прокурором, показался им слишком жестоким. А речи защитников, убеждавших суд, что Калоев действовал в состоянии аффекта, не слишком убедительными. И судьи выбрали тюремную середину: 8 лет. Но дело было такого рода, что и середина никому не показалась золотой. Ни родным Калоева, ни осиротевшим детям и вдове его жертвы, ни российской общественности, ни землякам Нильсена.

Примирить их нельзя, как невозможно выдумать Виталию Калоеву такой приговор, который рифмовался бы со словами типа "справедливость", "исправление" или хоть "возмездие". Все размышления на сей счет вообще ведут в тупик. Смысл и урок данного процесса лежат в стороне от этих споров, хотя и впрямую связаны с преступлением Калоева.

Речь веду о природе террора.

Если мы хотим понять, что происходит с нами и с Кавказом, то дело осетинского мстителя – образец для постижения. Хотя картина и не вполне адекватна нашим убийственным реалиям. Ибо несчастный диспетчер Нильсен, в отличие от наших ульманов в Чечне, не хотел никого убивать. Он допустил ошибку или халатность, или растерялся, оставшись в одиночестве у пультов, – это до сих пор окончательно не установлено, да и не так уж важно. Потерявший всю семью в авиакатастрофе над Боденским озером Калоев искал выход своему невыносимому горю. Если верить его показаниям, он даже не собирался сперва убивать Нильсена, хотя нож с собой захватил вместе с фотографиями погибшей семьи. Но живший в своем аду швейцарец не пожелал разговаривать с гостем, якобы ударил того по руке, фотографии разлетелись, и Калоев достал нож...

Непереносимость горя – вот что толкает людей на войну, где подрыв колонны с омоновцами или убийство контрактника воспринимается как святая месть. Особенно на Кавказе, где ветхозаветные традиции куда сильней, чем в Иерусалиме. Острота боли и слепота этой ненависти таковы, что объектами мести порой представляются все, кто живет на "вражеской" территории – ходит в театры, тусуется на рок-фестивалях, летает самолетами, посещает кафе. Совершённое зло, порожденное злом, приносит мстителю облегчение. В последнюю секунду перед самоубийственным терактом или после хладнокровно совершенного злодеяния, в котором все равно куда больше аффекта, чем распознает врач. И тогда убийце становится легче. И он даже может попросить прощения у родственников убитого, как Калоев. Хотя едва ли от всего сердца.

Мудрая путинская национальная политика в Чечне ослепила ненавистью целый народ. Штурмовые технологии в Москве и в Беслане породили горе и незатихающую боль у родственников погибших заложников: сказала же одна из матерей после "блестящего штурма" на Дубровке, что теперь понимает шахидок... А рядом с ослепленными и обезумевшими ходят профессионалы террора, ослепшие уже давно и навсегда – со словами специфического утешения и орудиями убийства. Профессионалы контртеррора проигрывают им с первого хода. С той минуты, как своими действиями порождают горе, отчаяние, террор.

Председательствующий в Верховном суде кантона Цюрих Вернер Хотц не имел никакого отношения к трагедии над Боденским озером. Тем не менее Виталий Калоев отказался встать при зачтении приговора, выразив свое бесконечное презрение к суду. С высоты его безумия, из бездны его отчаяния судья тоже казался врагом, если не мог вернуть ему близких. С бедой он справился самостоятельно: нашел и убил диспетчера, переложив часть своей боли на плечи его семьи. Других способов он не знал, да их и не положено знать на Кавказе. В Москве тем более.