*87. Александр Скобов

[Друг истины и Платона]

http://www.grani.ru/opinion/skobov/m.190073.html

Александр Скобов. Фото Д.Борко

Бравые защитники

Представьте себе, что на рубеже 70-х - 80-х годов группа осужденных за правозащитную деятельность заключенных пермских лагерей, рискуя надолго оказаться в штрафном изоляторе, передала на волю обращение "Поддержим группировку Брежнева в ЦК!" В нем подробно перечислялись безобразия, творимые советским режимом в отношении диссидентов, из чего делался вывод, что если верх одержат окопавшиеся в недрах партаппарата оголтелые сталинисты и противники "разрядки", будет еще хуже. Обращение решило исход сложнейшей закулисной интриги, плетущейся в ЦК. Получив столь мощную поддержку, "группировка Брежнева" решительно пресекла намерение "ястребов" заменить вяловатого генсека своим более зубастым ставленником. Власть этой группировки укрепилась, и она спокойно продолжила "дозированные" репрессии против инакомыслящих. Не остались без награды и "подписанты". Все получили по второму сроку за "очередной антисоветский пасквиль", коим советский суд счел их обращение.

Оценивать появившееся только что воззвание ряда соискателей статуса придворных либералов с этической точки зрения я не буду. Надеюсь, другие сделают это более интеллигентно, чем сделал бы я. Моя оценка чисто прагматическая. Ведь и сами авторы претендуют именно на прагматичность в политике. И все их гневные обличения существующего режима призваны лишь подкрепить простейшую формулу: неподдержка Медведева означает поддержку Путина.

Чрезвычайно важно, что говорится не о поддержке кандидатуры Медведева на выборах, а о поддержке действующего президента в его желании выдвинуть свою кандидатуру на второй срок. То есть они понимают и принимают как данность, что их поддержка на самих выборах Медведеву нужна не будет. По той простой причине, что никаких реальных выборов программа вообще не предусматривает. Президентом автоматически станет единственный и неповторимый кандидат от "партии власти", который будет определен узким кругом так называемой "элиты" до всяких выборов. И громогласно заявляя, что у "нас" все же есть возможность повлиять на дальнейшую судьбу страны, авторы фактически призывают либеральную интеллигенцию включиться в придворную интригу по избранию кандидата в президенты от "партии власти" этим узким кругом.

Правда, остается совершенно непонятным, а чем, собственно, либеральная интеллигенция может в этом помочь Дмитрию Анатольевичу. Повлиять на выбор нашей "элиты" она может у нее не в большей мере, чем советские политзеки могли повлиять на расстановку сил в Политбюро ЦК КПСС. И отнюдь не к либеральной интеллигенции, а к истинным хозяевам страны, назначающим всех президентов и премьеров, обращается Медведев со слезной просьбой определиться наконец с выбором стратегии дальнейшего развития страны.

Но хозяева знают: как бы они ни распределили на этот раз формальные полномочия между Путиным и Медведевым, без "крыши" в виде Организованной Путинской Группировки они подвергнутся куда большей опасности, чем подвергаются сейчас со стороны самой этой "крыши". Знает это и Медведев. Вопреки популярному либеральному мифу о слабом, лишенном реальных рычагов власти и опутанном путинскими "силовиками" президенте, избавиться от Путина он может в любой момент. Или кто-то действительно всерьез думает, что его пристрелит собственная охрана, едва его рука потянется подписать указ об увольнении премьера, а кадыровская "дикая дивизия" возьмет штурмом Кремль? Между прочим, этот нежный юноша до своего президентства успел поработать топ-менеджером в структурах, в которые без железных зубов не попадают.

Нерешительность Медведева объясняется не его слабостью, а тем, что он сам больше всего на свете боится остаться без Путина. И дело не в путинских "силовиках" - заменить их проще простого. Дело в "путинском мифе", защищающем правящую клептократию от ярости народной. Этот же миф позволяет обеспечивать максимально возможную в рамках авторитарной системы "либеральность" существующего режима. Максимально возможную, потому что любая "либерализация" существующего режима по сравнению с нынешним уровнем его "либеральности" приведет к быстрому распаду всего механизма манипулирования обществом. Во всех странах так называемой управляемой или имитационной демократии оппозиция подавляется значительно более жестоко. Как это ни парадоксально, но именно импонирующий многим брутальный популизм Путина обеспечивает вполне добровольное подчинение режиму весьма существенной части общества, достаточной для того, чтобы принудить к повиновению другую его часть можно было лишь избирательным насилием.

Без "путинского мифа" для поддержания господства правящей клептократии в распоряжении режима останется лишь голая полицейская сила. Ни одна проблема страны не будет решена очередной серией "непопулярных реформ" по окончательному уничтожению "социалки", которую режим начнет под рукоплескания праволиберальной интеллигенции. Ее ненависть к "социалке" носит совершенно иррациональный характер. Это ритуальное побивание камнями "духа совка". Но те, кто готов сегодня связать себя хотя бы косвенной, моральной поддержкой Медведева, сильно рискуют. Рискуют окончательно оказаться в глазах общества пособниками клептократической диктатуры и быть сметенными вместе с "путинизмом без Путина". И напротив, единственный шанс на реабилитацию "либеральных ценностей", дискредитированных в 90-е годы, - это решительное размежевание с коллаборационистами.

Возможна ли в принципе ситуация, когда моральная поддержка какой-то части правящей элиты со стороны демократической общественности может поспособствовать бескровному демонтажу существующего режима? Да, если эта часть правящей элиты предпримет реальные шаги, в перспективе ведущие к сдаче власти. В любом случае есть простейший набор условий, без выполнения которых хоть как-то солидаризироваться с любой ее частью просто непристойно. Это освобождение политзаключенных, прекращение безобразного полицейского произвола в отношении митингов и демонстраций, официальное осуждение практики их запретов и разгонов, увольнение ключевых должностных лиц, осуществлявших эту практику, возвращение избирательного и партийного законодательства к состоянию 1999 года. Это самая умеренная и компромиссная программа, которая только может быть. К ней много чего можно прибавить. Но любая попытка что-то от нее убавить - холопство и коллаборационизм.

Александр Скобов

19.07.2011 11:24

Содержание темы:
01 страница
#01. Друг истины и Платона. Александр Скобов. 19.07.2011, 22:31
#02. Александр Скобов. Цветы для Саши Духаниной
#03. Александр Скобов. Сам Бог велел
#04. Александр Скобов. Радикальные охранители
#05. Александр Скобов. Переход в неположенном месте
#06. Александр Скобов. Октябрь-93: ответ Сергею Пархоменко
#07. Александр Скобов. Восемнадцатое брюмера Бориса Ельцина
#08. Александр Скобов. Расизм социальный и не очень
#09. Александр Скобов. Ходорковский и куздра
#10. Александр Скобов. Сбылась мечта патриота
02 страница
#11. Александр Скобов. Контузия. 20.11.2013, 19:43
#12. Александр Скобов. Смирный протест
#13. Александр Скобов. Безуличная преступность
#14. Александр Скобов. Все как подложено
#15. Александр Скобов. Соузник демократии
#16. Александр Скобов. Сдача не капитуляция
#17. Александр Скобов. Антисексус
#18. Александр Скобов. Судетская область Путина
#19. Александр Скобов. Сепаратная война
#20. Александр Скобов. "Циммервальдская левая"
03 страница
#21. Александр Скобов. Системный бой. 31.03.2014, 19:36
#22. Александр Скобов. Охота на Гитлера
#23. Александр Скобов. Победа в поражении
#24. Александр Скобов. Реконструкция ада
#25.[ Грани.Ру. Публицист Александр Скобов госпитализирован с ножевыми ранениями
#26. Александр Скобов. В поисках безмятежности
#27. Александр Скобов. Сирьевая сверхдержава
#28. Александр Скобов. Смелее, двери закрываются
#29. Александр Скобов. Волкодавы и людоеды
#30. Александр Скобов. Революция: слова и музыка
04 страница
#31. Александр Скобов. Системный бой. 31.03.2014, 19:36
#32. Александр Скобов. Управление гневом
#33. Александр Скобов. Двуглавый террор
#34. Александр Скобов. Обсуждение пошло интересное
#35. Александр Скобов. Клюквенный сок или жизнь понарошку
#36. Александр Скобов. Падение придворного либерализма
#37. Александр Скобов. Вопросы к вопросам Яшина
#38. Александр Скобов. Налево после отстоя пены
#39. Александр Скобов. О неприличном
#40. Александр Скобов. Телеподлость
05 страница
#41. Александр Скобов. Режим Путина: взгляд "левого атлантиста". 04.04.2016, 17:41
#42. Александр Скобов. Говорила им горилла
#43. Александр Скобов. Понять душу ватника
#44. Александр Скобов. Глупость или измена?
#45. Александр Скобов. Путинистка в оппозиции
#46. Александр Скобов. Ничего не забывшие, ничему не научившиеся
#47. Александр Скобов. Варвары справа и слева
#48. Александр Скобов. Игра престолов
#49. Александр Скобов. Не надо, люди, бояться
#50. Александр Скобов. Стакан газировки и гигиенические прокладки
06 страница
#51. Александр Скобов. Тираны - не люди. 04.09.2016, 00:52
#52. Александр Скобов. Средневековье наступает
#53. Александр Скобов. О так называемом "реванше совка"
#54. Александр Скобов. О классовой природе неосталинизма
#55. Александр Скобов. Защитница прав крепостного человека
#56. Александр Скобов. Есть ли такая партия?
#57. Александр Скобов. Овощебаза
#58. Александр Скобов.Додерзались
#59. Александр Скобов. Левоправомер для оппозиции
#60. Александр Скобов. Носик и Стомахин
07 страница
#61. Александр Скобов. Не мерь, не бойся. 26.10.2016, 10:25
#62. Александр Скобов. Критика экономической этики
#63. Александр Скобов. Как дети малые
#64. Александр Скобов. В "возвращение режима к нормальности" не верю
#65. Александр Скобов. Мы никогда не встанем на вышки охранниками
#66. Александр Скобов. Гопники вместо совков
#67. Александр Скобов. Уроки "дела Ильдара Дадина"

[Александр Скобов]

http://www.grani.ru/opinion/skobov/m.198101.html


Не стоит искать в действиях властей какой-то продуманный стратегический расчет. Наша власть очень часто действует, не думая, чисто рефлекторно. И слепая сила рефлекса оказывается безошибочнее тонких расчетов. И получается как всегда. Очень символично. Саша Духанина против полчищ громил в камуфляже и латах.

Те, кто говорит о стихийном отпоре полицейскому насилию, уже готовы обвинить в предательстве тех, кто говорит о спланированных действиях группы провокаторов. Между прочим, одно совершенно не исключает другого. И мы должны осознать две очень неприятные вещи. Мы никогда не сможем застраховаться от провокации, если она спланирована и подготовлена. Единственное, что мы можем, - это не организовывать провокации сами и призывать своих товарищей на эти провокации не вестись. Но мы никогда не сможем исключить, что кто-то даст силовой отпор наглому полицейскому насилию по собственному порыву, несмотря на все наши призывы. Объясняйте потом про необходимость выдержки тому, на чьих глазах откормленные верзилы топчут его друга или совсем даже незнакомого пожилого (или юного) человека.

Мы должны осознать еще одну достаточно трудную для осознания вещь. Нынешняя власть воров, жуликов и мерзавцев, поправ закон, сама поставила себя вне закона. И принуждение (в том числе силовое) в отношении представителей этой власти правомерно как с юридической, так и с моральной точки зрения. Другой вопрос, насколько оно целесообразно.

Так вот, кидать камни в оккупантов сегодня нецелесообразно. Нецелесообразно тактически: главные битвы еще впереди, и наши товарищи нужны нам на свободе. Нецелесообразно стратегически. Нынешняя власть будет свергнута только в результате массовых уличных протестов. Но нам не все равно, когда это произойдет: через два года или через десять. Нам не все равно, как это произойдет и что будет после.

Нам нужно, чтобы свержение путинско-медведевского режима жуликов и воров произошло мирно и бескровно. Нам нужно мирное, ненасильственное восстание граждан. Нам нужно, чтобы восставшие граждане воздержались от массового насилия в отношении представителей власти, даже когда эта власть будет их бить и топтать. Это даст восстанию тот подавляющий моральный перевес, который не позволит власти пойти на большую кровь, когда она окажется перед выбором: или пойти на большую кровь, или сдаться.

Если власть пойдет на большую кровь, она все равно будет свергнута, но с большими жертвами. Мы не хотим этих жертв. Поэтому мы против эскалации насилия с обеих сторон. Случаи силового отпора полицейскому насилию все равно будут. Будут и прорывы оцеплений, и попытки отбить задержанных, и летящие в оккупантов камни. Но мы должны стремиться к тому, чтобы камней было поменьше. Вернейший путь к этому - заставить власть прекратить провоцировать людей на силовой отпор произволу. То есть испугать власть. Власть не боится камней. Против камней у нее достаточно спецсредств. Но у нее нет никаких средств против общественного сочувствия к тем, кто дает отпор произволу.

Поэтому мы не можем кидать в них камни, сколь бы ни были нецелесообразны их действия. Власть должна увидеть, что мы их любим. И будем им помогать, их защищать, их отбивать. Всеми легальными средствами. Добиваться минимальных приговоров, амнистий, помилований. Впрочем, юридические формальности - не наша проблема. Это власть вывела ситуацию из правового поля. И это она должна думать, как вернуть ситуацию обратно. А мы просто любим своих товарищей. И будем это всячески демонстрировать.

Оппозиционеры! У вас есть прекрасная возможность провести красивую несанкционированную публичную акцию. Сашу Духанину оставили под домашним арестом. Так несите к ее дому цветы! Их должно быть много. Чем больше их будет, тем меньше будет камней потом. Заменим камни на цветы. И тогда цветы окажутся сильнее камней. Цветов для Саши Духаниной!

[Александр Скобов]

http://www.grani.ru/opinion/skobov/m.198457.html

Открытое письмо Ксении Собчак

Уважаемая Ксения Анатольевна!

После обысков у Вас и нескольких известных Вам лидеров протестного движения запись о 37-м годе вышла в интернете в топ. Этот проклятый год правомерно ассоциируется с самой масштабной вспышкой жестокого государственного насилия за всю советскую эпоху. Однако в сознании "образованного общества" он запечатлелся как год катастрофы, как символ всего самого ужасного не только из-за размаха репрессий. Были в советской истории и другие удары власти по населению. Количество крестьян, высланных и погибших в 30-м, во время коллективизации, сопоставимо с числом посаженных и расстрелянных в 37-м. Отличием "большого террора" от предшествовавших ему вспышек репрессий было то, что на этот раз беда докатилась и до правящей номенклатуры и близких к ней привилегированных групп советской интеллигенции, вполне лояльных власти. Не потому ли 37-й, а не какой-нибудь другой год так потряс интеллигенцию? И не потому ли интеллигенция так и не нашла взаимопонимания с "простым народом" в оценке сталинизма? "Простой народ" не слишком сочувствовал жертвам репрессий из "элиты", угадывая в ней некую "взаимность". Ведь действительно многие представители "образованного общества" - предшественника нынешнего "креативного класса" - лишь в 37-м заметили, что в стране происходит что-то не то. В результате каждая социальная группа оплакивала своих мертвецов отдельно от других.

Сегодня эта история может повториться, пусть и в "лайт-варианте". У многих возникло ощущение, что особое негодование "прогрессивной общественности" вызвал не сам факт несомненного беззакония и произвола. Особо впечатлило то, что власть замахнулась на людей, скажем так, достаточно близких к нынешней элите либо из этой элиты прямо вышедших. И вот уже справедливое возмущение откровенным бандитизмом власти начинает выглядеть как защита привилегии "людей из элиты" быть огражденными от этого бандитизма. Привилегии, которая на других не распространяется.

Я согласен с тем, что прошедшие обыски и допросы свидетельствуют об усилении репрессий, об их качественно новом уровне. Вполне естественно, что чем выше медийная известность человека, подвергшегося репрессиям, тем больше резонанс. Тем больше морально-политические издержки, которые несет власть. И если власть на это идет, это значит, что она готова на такие издержки, на которые она не была готова вчера. Готова перешагивать новые барьеры. Если рассуждать спокойно и рационально, это все понятно. Но, как говорится, осадок остается.

От этого осадка можно избавиться. Причем многое для этого можете сделать именно Вы. У Вас есть возможность лишний раз привлечь внимание общественности к судьбе десятков людей, уже подвергшихся политическим репрессиям ранее. Людей, чьи истории не вызывали в информационном пространстве такой бурной реакции, как Ваша история. Людей, которые никогда не были близки к элите или даже к "контрэлите".

Репрессии действительно нарастают, причем сразу по двум линиям. Во-первых, на оппозиционеров фабрикуют чисто уголовные дела. Во-вторых, расширяется применение "идеологических" статей против различных форм выражения политических взглядов, против оппозиционной деятельности как таковой.

В тюрьме по откровенно сфабрикованному обвинению в убийстве находится активист национал-демократической оппозиции Даниил Константинов. Суд игнорирует все доказательства его полной невиновности. Томятся в застенках диктатуры участницы группы Pussy Riot. Действующие законы они нарушили максимум на тысячу рублей штрафа. Однако им предъявлено чисто политическое обвинение: совершение неких действий на почве идеологической вражды. Продолжается судебное издевательство над тяжело больной Таисией Осиповой. В тюрьмах продолжают сидеть многие ее товарищи по "Другой России". А в Петербурге идет большой судебный процесс над двенадцатью другороссами, обвиненными в продолжении деятельности незаконно запрещенной НБП. Им грозят реальные сроки. И вот буквально на днях по обвинению в насилии над полицейскими на Болотной был арестован Александр Каменский, которого тогда задержали на совсем другой площади, на совсем другой акции.

Ксения Анатольевна! Теперь Вы не из книжек знакомы с некоторыми особенностями российской репрессивной машины. Теперь Вы не понаслышке знаете, как эта машина унижает, как копается в карманах и не только. И если бы я верил в Бога, я бы сказал: сделать тему политических репрессий своей главной темой, развернуть кампанию в поддержку политзаключенных Вам теперь сам Бог велел.

Так сделайте это! Покажите, что Вы боретесь за права всех граждан, а не за привилегии "избранных". Это не потребует от Вас перехода на более радикальные политические позиции, чего Вы так не хотите. Хотя скорее всего потребует другого. Потребует отказа от надежды достучаться до "тех, кто в Кремле" путем увещеваний. Вы окончательно станете для них чужой. Бестактной скандалисткой, которая портит людям праздник.

Но только нужна ли Вам эта возможность? Вы хотите убедить их пойти на уступки, чтобы избежать кровавой революции. Вы надеетесь заставить их задуматься. Но увещевания тут не помогут. Задуматься "кремлевских" может сегодня заставить лишь массовый переход "умеренных" на сторону радикального лагеря. И чем более массовым он будет, чем больше близких к элите людей решатся с этой элитой полностью порвать, тем больше будет шансов избежать кровавой революции. Тем больше вероятность того, что наша революция будет мирной и ненасильственной, что она будет достойным продолжением серии "бархатных революций" рубежа XX-XXI веков. И только тогда у "умеренных" будет шанс, что к ним прислушаются. Не в Кремле, конечно. Ну так, может, ну его, этот Кремль?

С уважением,
бывший советский политзаключенный

18.06.2012 11:37

[Александр Скобов]

http://www.grani.ru/opinion/skobov/m.198615.html
По всей видимости, депутаты от партии жуликов и воров, провозгласившей себя "Единой Россией", - очень нежные и легко ранимые существа. И обладают тем же свойством, которое Лев Рубинштейн относит к прежней генерации хозяев страны - к советской партноменклатуре. То есть их крайне болезненно травмирует, когда в их вранье не верят и дают это понять. Вот, например, врут они всей стране нагло и с чистыми глазами, что голосов в их пользу на последних выборах не крали и их полномочия законны. И если находятся оппозиционные депутаты, публично утверждающие, что это вранье, их надо принудить отказаться от мандатов. За дискредитацию законодательного органа, в котором они состоят. Дискредитирует законодательный орган и любая антиправительственная или антипрезидентская речь, произнесенная членом этого органа на оппозиционном митинге. Как и само посещение им оппозиционного митинга.

Дремучие люди, скажете вы. До сих пор не знают, что при парламентаризме депутаты от оппозиции получают свою депутатскую зарплату как раз за то, что ходят на оппозиционные митинги и произносят там антиправительственные (и - о ужас - даже антипрезидентские речи). Однако заединщики не просто лишний раз выставили себя идиотами. Они вновь продемонстрировали свою изначальную идеологию, согласно которой Дума не место для дискуссий и в ней надо не политикой заниматься, а работать. То есть политическая борьба не является работой депутата парламента. Субъектом политики является лишь исполнительная власть. Парламент же является вспомогательной бюрократической конторой при ней. Его задача не связывать руки исполнительной власти, а ограждать ее от попыток связать ей руки, исходящих от разных несознательных граждан. И если кто-то из депутатов все же пытается схватить власть за руку, когда та совсем уж нагло жульничает и насильничает, такой депутат нарушает неписаные правила поведения корпорации. Депутат - это не тот, кого избрал народ, а тот, кого правящая элита допустила в ряды своей привилегированной обслуги. И по правилам корпоративной солидарности он обязан защищать элиту от народа, а не наоборот.

Заединщиков действительно шокируют выступления депутатов на оппозиционных митингах именно потому, что оппозицию, политическую борьбу они воспринимают как глубоко аномальное явление. Это то же, что и полицейская логика в отношении уличных акций: публичное выражение политической позиции есть в принципе отклонение от нормы, допустимое лишь по специальному разрешению. Наш официозный консерватизм, в отличие от западного, так и не стал цивилизованным, так и не принял базовые принципы парламентаризма и политической свободы. Он остался на уровне дикого охранительства XIX века. Его идеал - абсолютистская, самодержавная модель государства. Потому-то он так легко смыкается с откровенно черносотенным мракобесием верхушки РПЦ.

Родившаяся в глубинах подсознания заединщиков идея дополнить 282-ю статью УК поправками, позволяющими карать за сатиру на сросшуюся с правящей клептократией и столь же коррумпированную высшую номенклатуру РПЦ, - логическое продолжение правки законодательства о митингах. И не надо обольщаться успокоительными заверениями "респектабельного" заединщика Крашенинникова насчет того, что внесение таких поправок не планируется. Пока не планируется. Но инициатива вброшена, и запланировать ее рассмотрение главари партии жуликов и воров могут в любой момент.

Почва для этого подготовлена. Утверждает же некий клирик храма Святителя Николая в Хамовниках Александр Шумский, что "у нас экстремизмом является то, что враждебно православию... все, что идет против Церкви, против учения Православной Церкви, против святейшего патриарха". Как совершенно справедливо написал Александр Невзоров в "Манифесте русского атеиста", при царизме "эксклюзивность" РПЦ в общественном пространстве обеспечивалась как минимум 14 статьями уголовных уложений, десятком законов и подзаконных актов, штыками и нагайками. В современном информационном обществе для утверждения "главенства православия" потребуется уже не 14, а 114 уголовных статей, пятикратное увеличение репрессивного аппарата и изготовление примерно 25 миллионов нагаек.

Поправки к законодательству о публичных мероприятиях в первую очередь узаконили сложившуюся практику расширительного толкования и применения законов, а говоря проще - практику полицейского произвола. Расхождение закона с практикой его применения стало выглядеть настолько абсурдно, что потребовалось это расхождение как-то сократить. Путем приближения закона к абсурдной практике.

Та же проблема стоит сейчас и перед антиэкстремистским законодательством. Только что во Владивостоке суд вынес приговор двум нацболам по обвинению в разжигании вражды к социальной группе "представители власти". Формулировка настолько экзотическая, что у "представителей власти" не может не возникнуть соблазн вернуться к формулировкам более привычным, проверенным веками практики авторитарных и тоталитарных режимов. И вряд ли случайно в сообщении о недавних обысках у лидеров оппозиции появилось до боли знакомое словосочетание "антигосударственные материалы".

Можно ожидать и какого-нибудь креатива на опережение. Например, введения статьи, карающей за публичное выражение сомнений в честности последних выборов. Или судебных процессов за клеветнические утверждения, что наши суды будто бы не являются объективными. За дискредитацию российской судебной системы в глазах мирового сообщества. Нечто подобное уже мелькнуло в жалобе-доносе высокопоставленного менеджера "Газпрома", сбившего ребенка.

Точно так же, как заединщики органически неспособны ужиться со своими действительными, а не подставными оппонентами, они не способны допустить какого бы то ни было разномыслия в собственных рядах. И то, что теперь они вознамерились отозвать из нашего так называемого сената Нарусову и Пономареву, не проголосовавших за поправки к законодательству о митингах, тоже вполне логично. Здесь дело не менее серьезное, чем с реальной оппозицией. Оформление даже небольшой "вменяемой" фракции внутри партии жуликов и воров может лишить правящую клику надежного большинства в Думе и тем обрушить всю политическую конструкцию. Поэтому режим сделает все, чтобы появление такой группы пресечь на корню. Политическую линию партии жуликов и воров будут определять оголтелые сторонники построения клерикально-самодержавного государства.

Так что, вслед за Евгением Ихловым, хочу успокоить радикалов: сговора умеренной части оппозиции с умеренной частью правящей элиты не будет. За отсутствием в правящей элите умеренной части. Умеренным оппозиционерам будет очень нелегко осознать это. Однако рано или поздно придется.

25.06.2012 14:03

[Александр Скобов]

http://www.grani.ru/opinion/skobov/m.198695.html
Типологически путинский режим весьма близок к авторитарно-олигархическим режимам, существовавшим в некоторых странах третьего мира во второй половине XX века. Таким, например, как диктатура Маркоса на Филиппинах или диктатура Сухарто в Индонезии на позднем этапе их развития. Тот же периферийный, компрадорский, сырьевой капитализм, та же коррупция как системообразующий элемент, та же имитация некоторых отдельных демократических процедур, но в весьма урезанном объеме.

Конец путинского режима также будет схожим. Он не сменится в результате выборов. Любые выборы, проведенные этим режимом, будут фальсифицированы. Он падет лишь в результате массовых уличных протестов, и новые выборы будет организовывать временное переходное правительство, получившее вотум доверия на улице. Какой-либо компромисс между кремлевской кликой и обществом, предусматривающий продолжение ее правления, исключен. Ей нечего предложить даже самой умеренной части оппозиции. Любые шаги в сторону либерализации приведут к быстрой потере как власти, так и собственности правящей силовой олигархией, совершенно неконкурентоспособной ни на свободном рынке, ни в условиях честного политического соперничества.

Поэтому сколько бы видные представители кремлевской "бригады" ни заявляли о желательности диалога с оппозицией, на деле режим будет наращивать репрессии и ужесточать репрессивное законодательство, постоянно давая новые поводы для протестов. И лишь убедившись, что сбить волну массовых уличных протестов репрессиями не удается, "бригада" пойдет на настоящие переговоры с оппозицией.

Но присутствие сотен тысяч людей на улицах не только вынудит "кремлевских" пойти на переговоры с оппозицией, но и не позволит любому возможному штабу протестных действий, даже самому умеренному, уклониться от требования немедленной отставки Путина. Завершившийся 12 июня первый этап движения протеста показал: люди не намерены забывать, что их тупо обсчитали на выборах, не намерены отказываться от требования возврата украденных голосов. Их будут мало интересовать рассуждения политологов на предмет того, возможно ли начало масштабной политической реформы при обновленном и просветленном Путине. Они будут руководствоваться невесть откуда взявшимся в нашем прагматичном до цинизма обществе убеждением, что человек, жульничеством присвоивший себе чужие голоса, не должен сидеть в Кремле.

Так что переговоры с Кремлем могут быть только переговорами о его капитуляции. О ее условиях: сколько "кремлевским" дадут на то, чтобы "добежать до канадской границы" - два месяца или 48 часов? Зависеть это будет в первую очередь от степени жестокости репрессий, которыми режим будет пытаться подавить движение до того. Если Кремль не успеет совершить "фатальной ошибки", Путин вполне сможет выторговать себе два месяца на назначение нового премьера, которому перейдут функции "временно исполняющего обязанности". Если успеет, у него останется лишь вариант "чемодан—аэропорт—джунгли Южной Америки".

При наиболее "спокойном" (и постепенном) развитии событий "бригаду" может дожать полгода ежемесячных 200—300-тысячных "согласованных" манифестаций в Москве, поддержанных десятками тысяч манифестантов в регионах. Однако слишком полагаться на столь "бархатный" вариант не следует. В промежутках между "большими" манифестациями будут постоянно происходить "малые" акции протеста, которые власти будут систематически "прессовать": запрещать, пресекать, к примеру, "за несоответствие лозунгов заявленной теме", хватать участников, осуждать их по "обновленному" законодательству. Это будет давать новые поводы для ответных акций, и нет никаких гарантий, что какая-нибудь такая "малая" акция не перерастет спонтанно в "большую". С массовым избиением людей и сотнями задержанных. Наконец, нет никаких гарантий, что при подготовке очередной "большой" манифестации власти в очередной раз не упрутся из-за маршрута, не обманут с условиями проведения, не нападут на самое что ни на есть согласованное шествие из-за "неправильных" лозунгов. Тогда кризис будет развиваться скоротечно. Для того чтобы режим "сломался", достаточно будет 100—200-тысячных спонтанных манифестаций с двумя-тремя тысячами задержанных несколько дней подряд. На четвертый-пятый день полиция откажется их разгонять просто потому, что ей станет некуда девать задержанных.

Для того чтобы такое количество людей забыло мантру "все равно митингами ничего не добиться" и преисполнилось решимости отложить на время личные дела и выходить на улицу вновь и вновь, несмотря на все риски, протестное движение должно выйти на новый уровень как массовости, так и "рассерженности". Для этого в движение должна быть вовлечена та часть недовольных режимом, которая до сих пор в уличных протестах задействована практически не была. Я говорю в первую очередь о миллионах традиционных избирателей КПРФ и "Справедливой России".

Именно их на последних выборах обокрали в наибольшей степени. Причем на думских выборах у них отняли несомненную законную победу. Однако именно этот контингент наиболее тяжел на подъем по части уличных протестов. В значительной степени потому, что он не доверяет буржуазному "среднему классу" и его лидерам. Действительно, требования "белоленточного" движения лишь в минимальной степени затрагивали социальные проблемы, наиболее значимые для этих слоев. "Средний класс" пока умеет говорить лишь "о своем".

Тем не менее практически все аналитики прогнозируют на осень изменение повестки дня протестного движения с чисто политической на социальную и вовлечение в него тех слоев, которые в первую очередь почувствуют на себе результаты очередной серии "непопулярных реформ", спешно запускаемых правящей клептократией. Естественный процесс расширения социальной базы протестного движения могли бы существенно облегчить и ускорить лидеры либеральной оппозиции, если бы время летнего перерыва в масштабных акциях они использовали для подготовки широкого политического соглашения с руководством думских оппозиционных партий.

В этом соглашении в первую очередь должна быть четко проговорена альтернатива кремлевским "реформам" в сфере ЖКХ, образования, здравоохранения. Альтернатива, которая устроит коммунистов, "справедливцев" и их избирателей. И либеральная оппозиция должна взять на себя публичное обязательство поддержать такую альтернативу.

Далее. Лидеры либералов должны недвусмысленно заявить, что, так же, как после Февральской революции, власть после ухода Путина должна перейти к партиям думской оппозиции. По праву их фактической победы на последних выборах. И ради сохранения конституционной правопреемственности, что особенно волнует умеренных либералов. Вхождение в правительство представителей либералов может быть предметом переговоров, но в любом случае в первом послепутинском кабинете ведущую роль должны играть КПРФ и "Справедливая Россия". А так посмотрим на их поведение.

Наличие такого политического соглашения белоленточников и думской оппозиции, включающего и общую программу на переходный период, и в целом согласованный партийный и персональный состав переходного правительства, само по себе будет мощным стимулом роста протестного движения. Его участники избавятся от многих фобий и обретут четкие ориентиры. И вот тогда обществу надо будет очень внимательно следить за руками кремлевских наперсточников. Когда вопрос об отставке Путина встанет практически, соперничающие за влияние на правителя придворные группировки "силовиков-опричников" и "либералов-рыночников" наверняка попытаются перехватить инициативу, сбросив соперников на колья народного гнева. И те и другие будут выступать под совершенно одинаковыми лозунгами борьбы с олигархами, коррупцией, беззаконием. Бия себя в грудь, они будут заявлять, что всегда были за самую широкую демократию, просто говорить об этом открыто не могли. В первую очередь они будут пытаться провести своего человека на пост переходного премьера, который должен будет стать временно исполняющим обязанности президента. Но победа одной группировки приведет лишь к усилению государственного рэкета, победа другой - лишь к очередной порции "непопулярных реформ". И любая тактическая поддержка какой-то частью оппозиции одной кремлевской группировки против другой будет прямым предательством дела освобождения России. Поэтому, люди, будьте бдительны!
28.06.2012 13:03

[Александр Скобов]

http://grani.ru/blogs/free/entries/219494.html
28.09.2013

Расстрел парламента

Сергей Пархоменко нарисовал исключительно яркую, эмоционально сильную картину того, как по коридорам Белого дома слонялись пьяные твари со снятым с предохранителя оружием. Всякий сброд головорезов из завсегдатаев локальных войн (в Абхазии, Приднестровье, Югославии и т.д.), явившихся в Москву в расчете на то, что там можно будет повеселиться. А номинальные руководители Верховного Совета ничего не контролировали, сидели тихо, как мыши, по своим кабинетам и боялись из них нос высунуть.

Пархоменко упрекает тех, кто говорит о расстреле парламента, в том, что они забывают об этом и еще о многих других вещах, которые и создают «исторический контекст». Речь, однако, идет не столько о плохой, сколько об избирательной памяти. Вот и Пархоменко с удовольствием вспоминает о своих нереализовавшихся вожделениях поучаствовать в набивании рож депутатам, которых вынимали из подвала Белого дома с мокрыми штанами. Я же хочу напомнить несколько чисто медицинских фактов, которые тоже создавали этот самый исторический контекст. Возможно, они не доставят Сергею Пархоменко такого удовольствия, но все же вот эти факты.

Статья 6 закона «О Президенте РСФСР» гласила:

«Полномочия Президента РСФСР не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства РСФСР, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти».

Эта статья была воспроизведена в статье 121-6 российской Конституции. 9 декабря 1992 года VII Съезд народных депутатов постановил дополнить статью 121-6 словами: «в противном случае они (полномочия президента. - А.С.) прекращаются немедленно». Правда, уже через три дня Съезд постановил отложить вступление в силу этого дополнения до намеченного на весну референдума по проекту новой конституции. Но к весне проект готов не был, и открывшийся 12 марта 1993 года VIII Съезд народных депутатов отменил постановление об отсрочке. То есть дополнение вступило в силу.

Из этих медицинских фактов железобетонно следует, что не было никакого мятежа Верховного Совета. Были попытки сопротивления государственному перевороту, организованному бывшим президентом. До подписания указа 1400 бывшим. В 1991 году попытка переворота провалилась, и участники сопротивления этой попытке были признаны героями. В 1993 году переворот удался, а сопротивлявшихся ему объявили путчистами.

Игра в наперстки со словами и понятиями – это вообще любимое развлечение в постсоветской России. Отрицающие факт расстрела парламента требуют назвать им хоть одно имя расстрелянного члена парламента. Им непонятно, что расстрел здания парламента – это не просто расстрел здания? И несколько имен я могу назвать навскидку. Во-первых, Парламент как общественный институт. Полномочия его депутатов были прекращены не законом, а именно стрельбой из танков по зданию парламента. Во-вторых, Правовое государство. И наконец, жена императора Константина. То бишь Конституция.

Так вот о законе и Конституции. Верховный Совет имел конституционное право сопротивляться попытке переворота. В том числе и с применением силы. С использованием всех средств, оказавшихся под рукой. В том числе и завсегдатаев горячих точек. Да, то, что применение силы защитниками Верховного Совета было законно, вовсе не означает, что оно было правильно. Вполне возможно, что целесообразнее было сохранять моральное преимущество обороняющейся стороны и не переходить к наступательным действиям (атаки на мэрию и телецентр). Защитники Верховного Совета не смогли выдержать эту линию, что свидетельствует в пользу картины их полной неуправляемости, нарисованной Сергеем Пархоменко. Но если вы не хотите, чтобы по коридорам высшего органа государственной власти шлялись неуправляемые отморозки с оружием, не издавайте указов, растаптывающих Конституцию. Неуправляемые отморозки с оружием появляются там и тогда, где и когда рушится легитимность власти.

Всегда найдутся те, кто будет всегда оправдывать действия Ельцина. Доказывать их вынужденность. Говорить, что иначе все было бы намного хуже. Рисовать красочные картины, демонстрирующие, какие «плохие парни» примкнули к защитникам Верховного Совета. Мне отвратительны люди, оправдывающие переворот Пиночета. Но они, во всяком случае, не пытаются отрицать, что переворот был переворотом. И не называют путчистами оказавшую сопротивление перевороту личную охрану президента Альенде. Если бы сторонники Ельцина сказали «да, мы совершили государственный переворот и считаем это исторически оправданным», с ними хотя бы можно было бы спорить об этой «исторической оправданности». Но пока они называют переворот «законным подавлением путча», все их прочие слова будут восприниматься как ложь и манипуляция. Оскорбляющая и унижающая оппонента ложь и манипуляция. Можно вести диалог с заклятыми врагами. Его нельзя вести с жуликами.

А ведь диалог между теми, кто оказался по разные стороны баррикад осенью 93-го, жизненно необходим. Клеймо поддержки переворота 93-го года для либерального крыла оппозиции – это то же самое, что «проклятие 30-х» для коммунистов. Кстати, бурный ренессанс сталинизма приходится именно на период после 93-го года. Именно тогда оправдывать Сталина стало в России модным.

«Клеймо 93-го» – это клеймо создателей авторитарной системы, породившей путинщину. Может показаться, что Сергей Пархоменко убедительно парирует этот упрек, предлагая сравнить политические нравы того и нашего времени. Сравнить судьбу лидеров Верховного Совета и узников Болотной. Да, нравы были мягче, и в начале 94-го года власть была еще способна на примирительные жесты вроде амнистии. Еще была способна на предложения «перевернуть страницу и двигаться вперед». Правда, в судебном процессе она сама была не заинтересована по весьма прозаической причине. Еще неизвестно, как бы этот процесс повернулся. В любом случае, вопрос об антиконституционности ельцинского переворота встал бы на процессе во всей своей красе.

Впрочем, не это главное. Относительно мягкие политические нравы начала 94-го года были наследием периода до октября 93-го. Но переворот изменил, переломил вектор развития. И когда Сергей Пархоменко говорит: «давайте сравним начало и конец этой политической эпохи, 93-й и 2013-й год», это проговорка по Фрейду. Смрадный 2013-й – закономерный итог пути, начатого в 93-м. И не надо про ошибку Ельцина с войной в Чечне. Ее сделал возможным разгон Верховного Совета. Ведь первую попытку начать эту войну остановил тот самый Верховный Совет. И не надо про ошибку Ельцина с выбором преемника. Не было у Ельцина другого выбора. Не было потому, что и переворот 93-го, и «операция ''Преемник''» были двумя звеньями реализации одного и того же «проекта». Проекта «авторитарной модернизации», с энтузиазмом поддержанного всеми теми, кого «достало возиться с совковым быдлом». И не расставшись с этим багажом, невозможно победить путинизм.

[Александр Скобов]

http://www.apn-spb.ru/publications/article14479.htm
2013-10-03

В 20-летнюю годовщину черного октября-1993 перепечатываем статью Александра Скобова, вышедшую на "АПН Северо-Запад" в 2010 году. Взгляд честного либерала (бывают и такие!) на те события и сегодня не потерял актуальности.

Я намеренно не стал писать о трагических событиях осени 93-го года в дни, когда их непосредственные участники вспоминали то, что им пришлось пережить. Из уважения к их чувствам. Я, в отличие от них, в столкновениях не участвовал, и рассуждать о том, что для них до сих пор живо и больно, счел для себя неудобным. Но говорить об этих событиях все равно придется. Они все еще разделяют общество на непримиримо враждебные лагеря, и, чтобы преодолеть это разделение, необходимо дать им честную оценку, не зависящую от политических устремлений, симпатий и антипатий.

В отношении к событиям 93-го года очень велика пристрастность, вокруг них сложилось много мифов и ложных стереотипов сознания. И первый такой стереотип, воспринимаемый как догма либеральной публикой, состоит в том, что в подоплеке затяжного противостояния ветвей власти была борьба прогрессивного президента, проводящего необходимые рыночные реформы, и реакционного, «красно-коричневого» парламента, стремившегося эти реформы обратить вспять.

Между прочим, это был тот самый парламент, который избрал Ельцина своим председателем, ввел для него пост президента, сыграл самую активную роль в разгроме ГКЧП и принял все самые главные законы, необходимые для рыночных реформ. Никаких принципиально новых законодательных актов, ускоряющих рыночные реформы, после этого парламента не появилось. И когда он успел стать «красно-коричневым», совершенно непонятно. Ни коммунисты, ни националисты не составляли в нем большинства.

В подоплеке противостояния на самом деле была борьба главного чиновника страны и народного представительства за контроль над исполнительной властью, в первую очередь - над правительством. И это было не в первый раз в российской истории.

Вся политическая борьба в России начала XX века была завязана на вопрос о допуске представителей «общества» (т.е. не чиновничье-бюрократической касты) к участию в управлении. Когда под давлением революции 1905 года самодержавный режим вынужден был согласиться на создание Государственной Думы, главным требованием либеральной оппозиции стало требование «ответственного министерства», то есть такого правительства, которое формируется с согласия парламентского большинства и может быть этим большинством смещено. Но российская бюрократия тут встала стеной, а взять этот последний рубеж на пути к европейской парламентской форме правления у первой русской революции чуть-чуть не хватило напора.

На бумаге СССР был самой парламентской республикой в мире. Верховный Совет имел право принять к рассмотрению и решить любой вопрос, в том числе и кадровый, касающийся состава правительства. Естественно, в условиях тотального господства единственной легальной партии это было не более, чем формальность. Верховный Совет был всего лишь декоративным собранием тщательно подобранных партноменклатурой статистов.

В условиях перестройки конституция начала понемногу работать, а это грозило чиновникам перспективой оказаться под реальным контролем общества. Это и был самый страшный сон советской номенклатуры. Осознав опасность, она принялась срочно перекраивать конституцию (введение неуклюжей двухъярусной системы представительных органов, треть неизбираемых союзных депутатов и т.д.), но до конца испортить ее не успела. После Августа 91-го она оказалась один на один с обществом при достаточно демократической конституции.

Единственная вещь на свете, которой боится российская бюрократия, - это потеря рычагов административной власти. Пока эти рычаги в ее руках, она всегда исхитрится и обойдет как законодательные, так и бюджетные права парламента. Съезд народных депутатов РСФСР имел конституционное право отправлять министров в отставку. Это значит, что действовавшая конституция все еще сохраняла возможность установления общественного контроля над чиновничеством. Общество еще не научилось эффективно пользоваться этой возможностью. Но рано или поздно МОГЛО научиться.

Уже бросив на весы свою тогдашнюю харизму и временно взяв на себя обязанности главы правительства, а вместо полноценного премьера назначив лишь «первого зама», Ельцин предпринял первые шаги по выводу правительства из-под контроля парламента. Но полностью и надежно избавиться от «парламентской зависимости» без радикального пересмотра конституции было нельзя. Окружение Ельцина все громче стало говорить, что предоставляя столь широкие полномочия парламенту, она нарушает принцип разделения властей, на котором только и может держаться правовое демократическое государство по передовым западным стандартам (как будто в любой парламентской республике или монархии Европы баланс ветвей власти не сдвинут в пользу законодательной).

Между тем шансов на согласие самого Съезда народных депутатов с существенным перераспределением полномочий в пользу исполнительной власти не было. «Парламентаристский» пафос перестройки еще не был забыт, а «издержки либеральных рыночных реформ» заставили перейти в оппозицию многих депутатов, первоначально их поддержавших. Ельцинское правительство спасало лишь то, что процесс формирования партий был еще в самом начале. Депутатский корпус был очень слабо структурирован, а потому пока не способен выдвинуть собственную правительственную команду парламентского большинства и настоять на ее назначении. Это и породило практически патовую ситуацию, затянувшуюся более чем на год. Но в перспективе маячило все же «парламентское министерство», что и подтолкнуло, в конце концов, Ельцина к «выходу за рамки правового конституционного поля».

Предчувствуя эту опасность, Съезд народных депутатов решил подстраховаться. Хотя конституция и так прямо запрещала президенту досрочно распускать Съезд и Верховный совет, был принят еще отдельный закон, гласивший, что в случае попытки такого роспуска президент автоматически утрачивает полномочия. Можно, конечно, иронизировать и говорить, что это «масло масляное», что это то же самое, что записать в особый закон: человек, совершивший кражу, автоматически становится вором. Во всяком случае, конституции этот закон никак не противоречил ни по содержанию, ни по процедуре принятия.

Таким образом, по действовавшим тогда законам с момента подписания Указа 1400 о роспуске Съезда народных депутатов Ельцин автоматически утратил полномочия президента России и превратился в государственного преступника. И все его дальнейшие действия – это узурпация, захват власти, государственный переворот. С формально-юридической точки зрения все действия Верховного Совета, направленные на воспрепятствование этому перевороту, оправданны.

Формально-юридическое оправдание еще не означает политического. Воспользоваться формальным правом еще надо суметь. Действия Верховного Совета были непродуманны, хаотичны, бестолковы. Многие депутаты оказались морально весьма неустойчивы, и их элементарно перекупили. Еще менее симпатична значительная часть примкнувших к его защитникам. Среди них были люди вполне страшные. Я сам испугался, когда увидел в телевизоре матерящегося и палящего из автомата генерала Макашова. Один мой старый знакомый, ушедший из ДемРоссии во Фронт национального спасения, участвовал в защите Белого дома. Потом он рассказывал, как, пообщавшись с Макашовым, очень остро почувствовал, что этот человек перевешает своих «буржуазно-демократических» попутчиков при первой возможности.

Вряд ли победа защитников Верховного Совета сулила что-то хорошее. Остается только гадать, сумели бы сравнительно умеренные и вменяемые руководители парламента удержать контроль над ситуацией, или сами были бы быстро сметены поднявшейся мутной волной жажды реванша и мести. Но сама эта волна была спровоцирована антиконституционными действиями президента. Именно его действия, попиравшие закон и право, превратили вполне маргинальных Баркашова и Макашова в реальную политическую силу, в реальную угрозу.

Причем сам «выход за рамки правового поля» вовсе не был продиктован угрозой паралича и краха государственных институтов либо иной чрезвычайной ситуацией. Вялотекущий политический кризис вполне мог дотянуться до очередных выборов. Кроме того у президента Ельцина имелось достаточно возможностей урегулировать свой конфликт с парламентом мирно и конституционно, путем формирования правительства, пользующегося доверием парламентского большинства. Опрокинул ситуацию хрупкого равновесия именно Указ 1400.

Я не хочу произносить патетических речей о нарушенной присяге на верность Конституции. На мой взгляд, Ельцин совершил более страшное предательство. Он надругался над самой идеей законности, конституционности, правового государства, в которую в России только-только начали верить. На которой основывалось все перестроечное демократическое движение. Под знаменем которой победили в Августе. Ельцин предал тех людей, которые надеялись, что теперь-то в России для власти появилось слово «нельзя», появился какой-то барьер на грубую силу и кровь.

Все последующее насилие, произвол, нарушения прав человека – последствия переворота 93-го года. Многочисленное широкое лицом российское начальство восприняло переворот однозначно: теперь снова все можно. Другое его последствие психологически надломленное общество, с которым опять можно было делать что угодно. И наконец, почти самодержавная конституция, превратившая представительные органы в бессильный придаток исполнительной власти и окончательно развязавшая руки правящей верхушке.

По новой конституции хоть Дума и имеет формальное право утверждать премьера, президент почти всегда может «продавить» своего ставленника. Правительство от парламента практически не зависит. В том же направлении пошло перераспределение полномочий между исполнительной и представительной властью на уровне регионов. Заодно ликвидировали районные Советы, структуру достаточно демократическую, из которой вполне могло развиться современное местное самоуправление. Его надолго заменила назначаемая сверху администрация. Когда же, наконец, стали создавать муниципальные органы, дело было уже сделано. У правящей элиты все было прочно схвачено сверху донизу.

Как бюрократия воспользовалась полученной свободой, известно. Именно на период после 93-го года приходится пик вакханалии расхапывания госсобственности чиновниками и близкими к ним лицами. Конечно, было бы преувеличением считать депутатов хасбулатовского Съезда и Верховного Совета истинными представителями «простого народа». Скорее, они представляли различные группы интересов, конкурировавшие за получение своей доли в разворачивающейся приватизации. Но пока эта конкуренция существовала, столь наглый захват богатств страны околокремлевским кланом был бы невозможен. Бюрократия вынуждена была бы действовать с большей оглядкой и на конкурентов, и на закон, и на общество в целом. Приватизация прошла бы более демократично. Глядишь, и «простой народ» получил бы чуть больше.

Перестройка, кульминацией которой и стал Август 91-го, была типичной раннебуржуазной революцией. Как и другие раннебуржаузные революции, она дала власть и собственность не народу, а новой олигархии, нуворишам, наловившим рыбу в мутной воде за счет своей близости к новой власти. И причина та же: незрелость гражданского общества. И в других странах за такими революциями следовал период реакции с частичным откатом назад. В форме бонапартистских диктатур, в форме реставраций. При всех различиях, эти режимы служили одной цели: закреплению власти новой элиты, ограждению ее от недовольства общества. Чтобы потеснить ее, понадобились новые, уже буржуазно-демократические революции.

Кульминацией перестройки был Август 91-го. Затем наступил период неустойчивого равновесия сил между обществом, пытающимся стать гражданским, и новой бюрократическо-олигархической элитой, быстро формирующейся и стремящейся закрепить свое господствующее положение. Перелом наступил в октябре 93-го. Он означал решительный поворот к реакции. Развитие по парламентско-демократическому пути было прервано. Что ждет нас дальше? Думаю, опять то же, что в Европе.

[Александр Скобов]

http://grani.ru/blogs/free/entries/220356.html

22.10.2013


Сергей Аксенов назвал Андрея Колесникова «и ему подобных» социальными расистами. Слово «расизм», первоначально означавшее негативное отношение к представителям иной расы, давно обросло новыми значениями. Сначала его распространили на негативное отношение к любой группе, выделенной по принципу наличия некоторых врожденных антропологических черт. Потом его стали употреблять и тогда, когда речь идет о чертах, не обязательно связанных с врожденными антропологическими особенностями.

Особенностью расистского сознания является то, что инакие воспринимаются, во-первых, как неполноценные, во-вторых, как вредные. Как носители некоей угрозы. По этому признаку наряду с «антропологическим расизмом» можно выделить «культурный расизм» (чужие – носители более примитивных культурных кодов, разрушающих наши культурные коды). В такой же степени правомерно говорить и о «социальном расизме».

Презрение, неприязнь и прямая враждебность значительной части нашего нового среднего класса самостоятельных и успешных к «тупому совковому быдлу», бюджетозависимым социальным иждивенцам, анчоусам, люмпенам, лохам и лузерам широко известна. Такие глашатаи данной социальной группы, как Юлия Латынина, артикулируют все это совершенно открыто, без ложного стеснения. Это вполне можно назвать социальным расизмом. И тут с Сергеем Аксеновым не поспоришь. Но у меня возникло к нему несколько вопросов.

Сам Сергей Аксенов свободен от каких бы то ни было расистских предрассудков. Слово «расизм» он употребляет с явной негативной смысловой нагрузкой. Но если я его правильно понял, упрек в социальном расизме, обращенный к Андрею Колесникову «и ему подобным», для него не главный. Аксенов пишет, как он «погасил эмоции, вызванные неприкрытым социальным расизмом г-на Колесникова». Видимо, для того, чтобы сказать о чем-то более для него важном. А более важно для него отсутствие смелости и решимости противостоять власти.

Значит ли это, что если бы «самозваный креативный класс» обладал необходимой смелостью и решимостью, Сергей Аксенов готов был бы простить ему его социальный расизм? Готов был бы закрыть на него глаза? И если это так, следует ли из этого, что Сергей Аксенов готов закрывать глаза и на другие формы расизма, лишь бы их носители обладали достаточной смелостью и решимостью противостоять власти?

Сравнивая места, ставшие в последнее время символами той или иной формы политической активности, Андрей Колесников противопоставляет «образованных» (Болотная-Сахарова) «темной массе озлобленных людей» (Манежка-Бирюлево, которые Колесников объединяет с Поклонной). Сергей Аксенов показывает искусственность подобного разделения и предлагает делить по другому принципу: на покорных и бунтующих. И тогда Болотная-Сахарова оказывается в одной компании с Поклонной, а Манежка-Бирюлево – с Триумфальной, несмотря на то что там, как и на Сахарова, «численно доминировали образованные».

Классификация, предлагаемая Колесниковым, искусственна еще и по другой причине. Противопоставляя образованных темной массе озлобленных людей, социальный расист Колесников наделяет эту массу имманентно присущей ей склонностью к иным формам расизма, от которых якобы свободны образованные. В этом Колесников и видит их социальное превосходство. А ведь это-то как раз и не так! Расизм в его самых архаичных, кондово-племенных и даже биологических формах давно проник не только в среду нового среднего класса, но и в среду старой интеллигенции. Даже в этой среде выражать крайнее раздражение по поводу «черных» и открытую неприязнь к ним перестало быть неприличным. И сопровождать это интеллигентскими оговорками типа «они, конечно не виноваты, что оказались в социальных условиях, сделавших их источником угрозы для нас» уже не считается обязательным. И это не попытка подладиться под «простой народ». Это искренне.

Расизм часто путают с национализмом. Национализм как мировоззрение исходит из того, что в основе общественных противоречий лежит соперничество между этническими и национальными общностями. За ресурсы, за пространство, за социальные ниши, за утверждение собственных культурных кодов. Отрицать существование такого соперничества так же глупо, как отрицать существование классовой борьбы. Но из признания факта существования классовых противоречий можно делать разные практические выводы. Можно устроить тотальный террор против «буржуазных элементов», а можно организовывать профсоюзы для «защиты интересов трудящихся». Так же и с национализмом.

Националист, как и расист, может не испытывать симпатии к представителям общности, которую он считает источником угрозы для своей общности. Но для него не исключена возможность договориться и сосуществовать с соперниками на основе взаимного учета прав и интересов. Расист такую возможность даже не рассматривает, потому что он не рассматривает представителя иной общности как равноценное ему существо, на которое распространяются его представления о справедливости. Это существо исключено для него из системы человеческих отношений, принятых среди «полноценных».

Расист не обязательно сам готов бить человека только за то, что он принадлежит к иной этнической общности. Но когда его будут бить другие, расист отвернется в сторону и пройдет мимо. Бьющие не вызовут у него осуждения, а жертва – сочувствия. На неполноценных не распространяется такая категория, как сочувствие. И ты виноват уж тем, что являешься частью среды, из которой может возникнуть угроза. Расиста также совершенно не будет волновать, какое количество беззакония, несправедливости и унижения человеческого достоинства допустит полиция в ходе облав в рамках кампании по выдавливанию избыточных мигрантов. По отношению к неполноценным и вредным людям допустимо все.

Национализм может превратиться в расизм, а может и нет. Возможно, что и расист может при определенных условиях трансформироваться в цивилизованного националиста. Возможно, именно на это надеются те интеллектуалы, которые, не будучи расистами сами, выражают свое понимание в отношении людей, доведенных до отчаяния криминалом, крышуемым коррумпированной и недееспособной властью. Возможно, они надеются на то, что справедливость возмущения этих людей сама выведет их на светлую дорогу зрелых социальных и политических требований к власти. Вот только погромы и расправы по этническому признаку на эту дорогу точно не выведут. Погром несправедлив по сути. Это неизбирательное насилие по признаку принадлежности к группе, к определенной среде. В нем запрограммировано то, что его жертвами сплошь и рядом становятся люди, которые сами ничего плохого не сделали. И на такой основе невозможно создать движение за справедливость. И если ты не сопровождаешь свое выражение солидарности со справедливым возмущением бирюлевцев троекратными мантрами о несправедливости этнических расправ, ты не справедливые требования поддерживаешь, а погром и расизм. И способствуешь не трансформации расизма в зрелый гражданский национализм, а ровно наоборот: скатыванию национализма в расизм.

И напоследок еще о классификации площадок. Предложенное Сергеем Аксеновым соединение в одну группу Манежки-Бирюлево и Триумфальной столь же искусственно, как и колесниковское объединение Манежки-Бирюлево с Поклонной. На Триумфальной противостояли вооруженному до зубов противнику. Рискуя только собой, принимали на себя его удар. Манежка и Бирюлево наносили превентивный неизбирательный удар по мирному населению предположительного потенциального противника. Разница та же, что между подрывом бронетехники на поле боя и подрывом мирного автобуса.

[Александр Скобов]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=526F72E30DEB6

Негоже правозащитникам и оппозиции подыгрывать власти
update: 29-10-2013 (13:17)

В многочисленных комментариях к последней статье Михаила Ходорковского уже замелькали вопросы: должна ли оппозиция искать компромисс с властью, должна ли она с властью сотрудничать? Особенно оживились те, кто никогда не отличался непреклонностью и вынужден был последнее время занимать достаточно жесткую позицию по отношению к кремлевской куздре исключительно из-за ее разнузданного хамства. Подобные люди всегда тяготятся так несвойственным им радикализмом и всегда озабочены поиском приличного предлога от него отказаться. И уж они постараются обратить в такой предлог суждение столь уважаемого человека, как Ходорковский. В их взорах, обращенных к Ходорковскому, читается немой вопрос: ну, можно уже, наконец, расслабиться и получать удовольствие?

Но давайте прочтем Ходорковского внимательно. Он пишет, что после достижения победы нужно превозмочь желание отомстить вчерашним гонителям. Что нужно обеспечить им возможность участвовать в определении курса страны. То есть речь идет о том, что оппозиция должна проявить великодушие к своим обидчикам тогда, когда в ее власти будет казнить или миловать, допускать к участию или не допускать. Тогда, когда кремлевская куздра власть потеряет, а нынешняя оппозиция властью станет.

Для меня бесспорно, что взявшая власть оппозиция должна стремиться максимально расширить социальную базу программы преобразования страны, достигнуть максимально широкого общественного согласия по этой программе. В том числе и за счет привлечения на сторону этой программы социальных групп, поддерживавших свергнутый режим. И ради этого к ним необходимо проявить максимум возможной доброй воли, учитывать их мнение и интересы, а не загонять в новое гетто отчуждения. Обновление страны окажется успешным, если будут преодолеваться старые расколы, а не создаваться новые.

Но с другой стороны, обновление страны не будет успешным, если не будут признаны преступниками те, кто совершал несправедливое и беззаконное насилие над своими согражданами. Кто неправосудно лишал их свободы. Кто разгонял мирные собрания и фабриковал уголовные дела. На девушек из Pussy Riot, на "болотников", на гринписовцев, на Михаила Ходорковского. Либо эти люди признают себя преступниками сами добровольно, либо это должен сделать наделенный властью орган, даже если этот орган будет называться Чрезвычайным революционным трибуналом. Пусть это коснется максимально ограниченного круга лиц, связанных лишь с наиболее громкими делами. Пусть их потом помилуют, амнистируют и даже привлекут к работе в качестве "буржуазных специалистов" ради общественного примирения. Но примирение не должно принять форму списывания косяков по понятиям. Ложь и насилие должны быть общественно осуждены. Это необходимо для нравственного очищения общества. Если мы этого не сделаем, новая Россия окажется надолго отравлена трупным ядом путинщины. И рожа у нее выйдет опять куздрячья. То же касается и лица, чье имя, по словам Ходорковского, носит нынешняя система. Если в момент падения режима это лицо не прольет новой крови, никто не будет всерьез искать его виллу в Южной Америке. Но его личная ответственность за пролитую кровь десятков тысяч людей в Чечне, за совершенные там преступления против человечности должна быть официально расследована и оценена. Как и его причастность к грандиозным аферам его дружков по известному кооперативу.

От удовольствия увидеть его в железной клетке можно отказаться. Было бы, ради чего. Но если мы не разгребем эту грязь, ее придется разгребать нашим потомкам. Мы не имеем права оставлять им такую же мину, какую оставили нам наши предшественники, не сумевшие разобраться с наследием сталинщины. Таковы, на мой взгляд, оптимальные параметры общественного компромисса, к которому должна стремиться ответственная оппозиция после своей победы над режимом. Естественно, то, что получится на практике, может отклоняться от этого идеала как в одну, так и в другую сторону. Отклонения эти будут зависеть от самых разных факторов: от того, насколько режим разозлит общество перед своим падением, от того, насколько его сторонники будут в состоянии омрачить оппозиции ее победу или создать ей долговременные проблемы в виде нового глубокого раскола общества. Возможно, именно от такой нерадостной перспективы придется откупаться.

Но что оппозиции делать сейчас? Вопрос о падении власти не стоит, а потому не стоит и вопрос о компромиссе с ней. Компромисс был возможен на рубеже 2011-2012 годов, когда был шанс на волне возмущения наглым мухлежом на выборах консолидировать недовольное режимом большинство. Вот тогда объединенная оппозиция могла бы выступить от имени этого большинства и принудить режим к компромиссу. Тогда даже частичный пересчет голосов по территориям, где фальсификации были наиболее очевидны, гарантированно вел к потере ПЖиВ контроля над Думой. А дальше, как говорится, были возможны варианты.

Этого не произошло. Не будем углубляться в вопрос, чьей вины в этом больше – системной или внесистемной оппозиции. Факт состоит в том, что режим оппозицию обыграл. Ему удалось раздробить антипутинское большинство, и оно сдулось. Сегодня активная оппозиция представляет явное меньшинство и уже поэтому не может требовать власти себе. Широкое недовольство, правда, никуда не делось, и его взрыв может произойти совершенно независимо ни от какой оппозиции. Мы не знаем, где и когда их трубу прорвет. Но пока этот гром не грянет, кремлевская куздра может себе позволить будлать и курдячить оппозицию, как ее душеньке угодно. И ей совершенно неинтересны исходящие от оппозиции мирные предложения всевозможных компромиссов.

Нет смысла назойливо навязываться к куздре с этими предложениями. Когда куздра захочет чего-нибудь компромиссненького, она сама к вам придет и предложит. И стесняться не будет. Стыда-то у нее нет. Не стоит также набиваться в переговорщики. Самозваных переговорщиков не любит никто. Когда куздру припрет, она сама найдет переговорщиков.

Переговоры с правящей элитой о направлении и темпах необходимых реформ (а не снисходительной выслушивание, по словам Ходорковского) возможны только по инициативе самой правящей элиты. И при двух минимально необходимых предварительных условиях: освобождении политзаключенных и прекращении репрессий.

Можно ли заставить куздру выполнить эти условия? Вот тут г-н Федотов со товарищи из президентского совета приложили буквально титанические усилия к тому, чтобы облегчить куздре правильный выбор. Чтобы припудрить ей мордочку. Чтобы политзэки нигде не выпирали. Чтобы они были стыдливо спрятаны во всевозможных хитро определенных "категориях" осужденных, подпадающих под амнистию. Чтобы не раздражали куздру. Но куздра, похоже, их усилий не оценила и собирается тупо исключить из проекта амнистии "болотников".

Амнистия политическим сама по себе – временный компромисс. Она не решает ни вопрос о невиновности "неправосудно осужденных", ни вопрос о виновности "неправосудно осуждавших". Амнистия позволяет отложить решение этих вопросов. Позволяет власти не признать свою вину сразу, а оппозиции – добиваться справедливости после. Амнистия – это жест доброй воли со стороны власти, желающей снизить напряжение в обществе. Единственное, что для этого требуется от власти – признать, что данная группа заключенных является политической проблемой, требующей решения политическими, а не формально-юридическими средствами.

Но куздра и здесь старается смухлевать, надуть и кинуть. Она продолжает делать вид, что нет никаких политических, нет никакой политической проблемы. Есть группа осужденных на общеуголовных основаниях. На общеуголовных основаниях и амнистировать будем. Но не всех, а кого мы сочтем нужным.

Негоже правозащитникам (даже самым статусным, умеренным и компромиссным) помогать куздре делать вид. Не стоит подыгрывать куздре. Добрее не станет. К компромиссу ее можно только принудить, если мы сумеем каждую ее очередную подлость использовать для усиления неприятия куздры в обществе и непримиримости к ней. Невозможно не согласиться с Михаилом Ходорковским, когда он пишет, что только превращая каждый новый политический судебный процесс в процесс над режимом, оппозиция добьется победы.

[Александр Скобов]

http://grani.ru/opinion/skobov/m.220756.html
01.11.2013

Депутат-справедливец Олег Михеев подготовил законопроект об уголовной ответственности за оскорбление патриотических чувств. Карать он предлагает в первую очередь тех, кто высказывает сожаление, "что культурные немцы не завоевали дикий Советский Союз".

Такое обоснование нужды в подобном законе очевидно лживо. Людей, сожалеющих о том, что нас не завоевал Гитлер, очень немного, они не имеют широкого выхода в публичное пространство и не представляют собой какой-то значимой общественной проблемы. Зато гораздо больше других людей. Тех, кто считает оскорблением своих патриотических чувств не только любую негативную оценку действий того государства, с которым они себя отождествляют, но и любое упоминание исторических фактов, которые могут быть расценены как постыдные для этого государства.

Об этом, собственно, говорит и сам Михеев: мол, отсутствие уголовного преследования позволяет устраивать вакханалии ко Дню Победы всяким публицистам, "кое-кто из которых" доходит до сожалений о том, что нас не завоевали немцы. То есть уголовное преследование нацеливается не только на этих "кое-кого", а на всех, именуемых Михеевым "сторонниками альтернативного взгляда на историю". Ясно же, что не надо быть поклонником Гитлера, чтобы признавать катынский расстрел преступлением сталинского режима. Чтобы признавать, что СССР помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну и на первом ее этапе фактически участвовал в ней на его стороне. Что война против Финляндии была агрессией, присоединение Прибалтики было аннексией, а советские солдаты там были оккупантами.

Не нужно быть поклонником Гитлера, чтобы признавать, что бойцы советских подразделений, уничтоживших село Хайбах в ходе депортации чеченцев, такие же мерзавцы и военные преступники, как и эсэсовцы, уничтожившие чешское село Лидице. Что освободившая страны Восточной Европы от нацизма советская армия принесла им новое порабощение, навязав силой власть идеологически близкого к СССР меньшинства со всеми прелестями тоталитаризма: цензурой, репрессиями и т.д. Власть, от которой народы этих стран избавились при первой возможности.

Не нужно быть поклонником Гитлера, чтобы признавать, что советские вторжения в Венгрию, Чехословакию и Афганистан были государственным разбоем. Чтобы сочувствовать тем жертвам этого разбоя, которые ему сопротивлялись. Наконец, не нужно быть поклонником Гитлера, чтобы признавать грязную колониальную войну РФ в Чечне преступлением против человечества.

Именно на это все будут оскорбляться патриотически озабоченные граждане вроде Михеева. И требовать уголовного преследования. И новый закон откроет им эту возможность. Потому что единственный критерий "оскорбления чувств" - субъективное ощущение оскорбившегося. Достаточно чтобы ему не нравились взгляды другого человека и он хотел бы этого человека за их высказывание посадить.

Людей часто оскорбляют взгляды, противоположные их собственным, и это бывает взаимно. Если закон берется защищать чувства, это значит, что он должен признать чувства одних достойными защиты, а чувства других – нет. Взгляды одних он должен объявить правильными, а взгляды других – запрещенными, поскольку они оскорбляют чувства людей с правильными взглядами. То есть такой закон вводит государственную идеологию.

Введение государственной идеологии прямо запрещено Конституцией, так что законопроект Михеева является прямым посягательством на основы конституционного строя. Я признаю за каждым право предлагать любое изменение конституционного строя, даже самое фашистское. Не думаю, что депутата Михеева кто-нибудь привлечет к уголовной ответственности за его законопроект, но если это случится, торжественно обязуюсь принять самое активное участие в кампании его защиты. Пока же этого не произошло, считаю необходимым подчеркнуть: законопроект вводит принцип фашистского государства, это фашистский законопроект, а депутат-справедливец Олег Михеев – фашист. Хотя и не носит свастику.

Государство, использующее в качестве "главной духовной скрепы нации" принудительную гордость за любые свои действия, – фашистское государство. Цель фашистского государства – лишить людей способности стыдиться за постыдное в своей истории. Лишить способности сочувствовать жертвам государственного насилия. Лишить народ совести. Сделать его способным оправдать любую мерзость. Способным совершить любую мерзость.

Даже депутаты-заединщики встретили инициативу лихого справедливца с некоторой настороженностью. Один назвал вопрос "очень деликатным", другой сказал, что "тут все может зависеть от одной запятой". Это тоже ложь и лицемерие. Вопрос о принятии фашистского закона не может быть деликатным. И когда закон вводит принцип государственной идеологии, от одной запятой там точно ничего не зависит. Говорить так могут только люди, против самого фашистского принципа не возражающие, но желающие его "поделикатнее" упаковать.

Проект Михеева прямо продолжает линию, намеченную еще нашумевшим проектом Яровой. Как и предполагалось, оголтело хунвэйбиновское крыло истеблишмента намерено последовательно и упорно добиваться выстраивания фашистского государства с идеологическими запретами и репрессиями против инакомыслящих. Добиваться по собственной инициативе, независимо от Кремля. Даже если Кремль от этого будет не в восторге. Но Кремлю, окончательно перессорившемуся со всеми хотя бы частично вменяемыми сегментами общества, просто не на кого больше опереться. Поэтому он будет уступать оголтелым.

Они же будут определять практику применения "закона Михеева", если он будет принят. Мучимые зудом запретительства, державно озабоченные граждане просто не дадут властям удержать процесс в сколько-нибудь умеренных рамках. Они будут инициировать все новые суды и запреты. И встретят понимание и сочувствие у значительной части кадров репрессивной машины, близкой по духу именно к ним.

Принятие законопроекта Михеева приведет к попыткам уничтожить огромный пласт отечественной культуры, изъять из оборота массу произведений художественной литературы и кинематографа, в том числе и советской эпохи. Не говоря уже о мемуарах, исторических исследованиях и публицистике.

Но и людей, готовых этот пласт культуры защищать, сохранять и передавать, найдется намного больше, чем в советскую эпоху. Да и техническая база у них будет несравненно мощнее, чем во времена "Эрики", берущей четыре копии, и магнитофона системы "Яуза". И они никуда не захотят уезжать из этой страны, потому что считают, что эта страна принадлежит им, а не фашистской нечисти. В истории случается, что для доказательства своей исторической правоты приходится многим жертвовать. В том числе и своей свободой. Чем больше людей на это готовы, тем весомее доказательства.

А еще я хочу обратиться к поклонникам 282-й статьи, именующим себя демократами. Опомнитесь, пока не поздно! Дайте торжественное обязательство никогда не использовать эту и другие идеологические статьи против политических оппонентов. Даже самых мерзких и фашистских. Пусть доносы в охранку станут видовым признаком фашистской мрази, отделяющим ее от приличных людей.