*1557. Владимир Маслаченко

[Игорь Рабинер]

http://www.sport-express.ru/football...eviews/792450/
00:35 18 декабря 2010 | ФУТБОЛ — РФПЛ

Владимир МАСЛАЧЕНКО (в центре). Фото Олег НЕЕЛОВ

В конце января - начале февраля на прилавки магазинов поступит новая книга обозревателя "СЭ" Игоря РАБИНЕРА "Спартаковские исповеди". Повод для того, чтобы приводить отрывки из нее столь рано, выдался очень грусный - один из монологов принадлежит недавно скончавшемуся Владимиру Маслаченко, с которым Рабинер побеседовал 2 месяца назад. Сегодня "СЭ-Воскресенье" публикует вторую часть воспоминаний.

- В 62-м я должен был играть на чемпионате мира в Чили. Но за неделю до старта во время контрольного матча с Коста-Рикой мне соперник ногой сломал челюсть. Лучший хирург страны делал операцию. И за те восемь дней, что я был в больнице, наверное, полстраны у меня побывало. Целые районы делегировали людей, которые привозили мешочек, к примеру, зеленого кофе. Ехали за шестьсот километров и больше. За те дни я стал неплохо говорить по-испански. Слова учил по разговорнику, делать-то было нечего.

Никто не верил, что я вернусь. Профессор, делавший операцию, сказал, что могут быть проблемы психологического свойства, а также осложнения, связанные со слухом.

К тому времени я принял окончательное решение о переходе в "Спартак". Переход не давали три месяца. Я обратился к локомотивским ребятам, с которыми был дружен – они все были на моей свадьбе в нынешней нашей квартире: поймите меня! Они поняли, а 37-летний Виктор Ворошилов благословил. Он, шикарный игрок, так ни разу и не бывший чемпионом Союза, сказал: "Хоть ты им станешь".

Я уже жил на сборах в Тарасовке, хотя официально мне это было запрещено. Команда тогда заиграла прилично, но вратарская позиция все-таки беспокоила. Во время тренировок, думаю, все, в том числе и Чапай, поняли, что Маслак команде нужен. Кроме того, самостоятельно ездил в Подмосковье, бегал кроссы. Разработал для себя совершенно дикую программу подготовки, основанную на легкой атлетике, от которой нынешние вратари умерли бы. Но для меня это был наркотик. Я тем более должен был вернуться в футбол после той травмы, из-за которой лишился чемпионата мира.

Тем не менее играть мне долго не разрешали. Наконец, перед игрой с "Шахтером" Старостин приехал с радостной вестью – и я вышел на поле. Но руководство так постаралось это событие замять, что даже не объявляло составы команд до стартового свистка.

Началась игра, на заполненных на 80 тысяч трибунах Лужников – гробовое молчание. А потом называют мою фамилию – и шквал оваций. В этот момент я понял, что не зря играю в футбол. И что мечта сбылась: я – в форме "Спартака". Теперь – до конца карьеры.

В тот момент мы начали резкий спурт – и стали чемпионами Союза. Из 12 оставшихся игр не проиграли ни одной. А я на вдохновении от перехода в "Спартак" в своей рамке просто летал.

В Кишиневе, помню, жили вчетвером с Нетто, Масленкиным и Солдатовым в комнате, где в нормальном "измерении" должен был жить один человек. Напротив моей койки у двери стоял шкаф, и, ложась спать, я смотрел на него и думал: упадет или не упадет? Но не упали ни шкаф, ни "Спартак". В Кишиневе мы выиграли, потом накидали семь штук Ростову со всеми его Понедельниками, Копаевыми и прочими уважаемыми мастерами. И, наконец, приехали в Киев.

И там, в решающем матче, мы выиграли – 2:0. А мне из рогатки с трибуны засадили камнем по заднице. Я же в ответ демонстративно повернулся, похлопал и только почесал себе мягкое место, дав понять: не выйдет у вас, ребята, меня из равновесия вывести!

В раздевалку все вбежали радостные и возбужденные, но времени там праздновать не было. Моментально в душ – и переодеваться, потому что ровно через 30 минут уходил поезд в Москву. Мы всегда торопились и всегда успевали. У выхода из подтрибунных помещений стояла милицейская машина, которая, разгоняя всех, тащила этот автобус. На первой платформе стоял поезд, мы запрыгивали в него – и ехали домой.

Вторым в том чемпионате стало московское "Динамо". И его ведущий игрок Валера Маслов, многие годы спустя делясь воспоминаниями о том времени, сказал: "Мы были сильнее, но выиграл тогда "Спартаку" чемпионат Володя Маслаченко, и нечего копья ломать!"

Не знаю, так ли это на самом деле, но о моей роли в концовке чемпионата, наверное, кое-что говорит. А Старостин тогда, в раздевалке после игры в Киеве, тихо сказал мне только одну фразу: "Ты принес нам счастье". И отошел. Больше о моем вкладе в то золото он не говорил ни слова.

Зато, когда нам вручали золотые медали во Дворце спорта Лужников, я по большому счету незаконно получил свою награду. Ведь из-за того, что меня мурыжили с переходом, я недобрал до 50 процентов игр в том сезоне четыре матча.

***

Кубок СССР я выигрывал трижды – один раз с "Локомотивом" и дважды со "Спартаком". В 65-м мы обыграли минское "Динамо" в двух матчах: сначала свели игру вничью и победили в переигровке. И была там замечательная история.

В первой встрече с минчанами была ничья – 1:1. Они нас излупили по ногам так, что на второй матч было ставить некого. Мы поехали в Тарасовку, не зная, что делать – все силы истрачены, травмированных куча, переигровка завтра, а бегать нечем. И тогда я вспомнил, что велосипедисты на гонках применяют смесь овсянки, сахара и глюкозы, чем "подбадривают" организм.

Возвращались мы в Тарасовку на ночь глядя. И надо же такому случиться, что останавливаемся у магазина, а овсянки там нет. И на следующее утро приезжаем – тоже нет. Где-то – бог знает где - все-таки купили. Нам сварили кашу. Мы ее наелись, и на команду напал такой "Генрих Дристунский"!

Самое удивительное, что лично у меня, это дело предложившего, все в порядке. А практически весь состав команды, и без того переломанной, недееспособен. В центре обороны, к примеру, людей не было. Вайдотаса Житкуса, никогда там не игравшего, переводим туда справа, еще на какие-то перемены идем – короче, передернули все, что могли. И в итоге, извините, обосравшиеся, мы все-таки выиграли второй матч!

Годом ранее, в 64-м, произошла знаменитая история, как Никита Симонян едва не отчислил из команды Игоря Нетто. Это было при мне. "Торпедо" нам в том матче накидало целую "кошелку", а все потому, что мы не разобрались, как опекать Валентина Иванова. Сцена была такая. В перерыве Никита стал говорить какие-то слова – не столько относившиеся к тактическим моментам, сколько эмоциональные.

А 35-летний Игорь был расстроен вконец. Он всегда имел право слова, потому что если как организатор Старостин – это "Спартак", то как игрок Нетто – это "Спартак". И он сказал главному тренеру, с которым много лет вместе отыграл: "Никита, да ты не о том говоришь!"

Симонян в запальчивости не совладал с собой даже в присутствии Чапая. И ответил: "А ты вообще молчи! И на второй тайм не выйдешь". Слава богу, потом ситуация нормализовалась. Было собрание, на котором и мне довелось выступить. Но говорил я не о Нетто, а о себе. Занялся самокритикой и сказал: "Естественно, вратарь должен спросить себя: а где он был, когда пять штук забивали?" А Нетто, естественно, остался в команде – кажется, дело ограничилось выговором.

Я горжусь тем, что выходил на поле с ними обоими. Мне безумно повезло: будучи игроком "Локомотива", я играл против Симоняна, и он даже забил мне в Лужниках; выступал с ним в сборной СССР и, кроме того, работал под его тренерским началом. Нас многое объединяет.

Между прочим, Симонян по системе "игрок плюс тренер" является вторым после Лобановского по числу титулов, которые выиграл. Не могу сказать, что он глубоко копался в тактических изысканиях, нюансах физподготовки и так далее. У Никиты Палыча наряду с тонким чутьем и пониманием футбола был большой человеческий авторитет. И это очень важно.

Когда у тебя в команде есть звезды, то с ними надо каким-то образом найти общий язык. Симонян умел это делать, как мало кто другой. Человек прямо с футбольного поля перешел на тренерскую скамейку – и Нетто, капитан, с которым он только что играл, стал его подопечным! Сложнейшая на самом деле психологическая ситуация. Однако команда играла – и стала чемпионом. И заслуга Никиты, что ему, будучи великолепным футболистом, хватило ума стать прилежным учеником на тренерской стезе. Симонян всегда был мудрым человеком и таким остался.

Что же касается истории моего ухода из "Спартака", о которой я еще расскажу, то в ней Симонян был ни при чем, там сыграл роль Чапай. Поэтому у нас с Никитой отношения в полном порядке по сей день.

А Нетто для меня – самый великий игрок в истории "Спартака", по всем позициям и параметрам. Правда, по индивидуальному мастерству я на первое место среди спартаковцев всех времен ставлю Федора Черенкова. Гения с большой буквы, так до конца и не понятого. Феномена движения. Это что-то врожденное.

По чисто футбольным качествам Черенков – это даже не Стрельцов, это Пеле. Эдик проще, хотя и гениально проще. С точки же зрения владения мячом, понимания игры, умения решать эпизод Черенкову не было равных. Нельзя забывать Сальникова, Исаева, но другого такого, как Федор, не было.

Если же возвращаться к Нетто, то это был человек абсолютной честности, порядочности, профессионализма. С точки зрения профессионализма я бы вообще поставил его на первое место в нашем футболе тех времен. А может, и вообще всей советской эпохи.

Кстати, Игорь здорово играл в шахматы. Как и Галимзян Хусаинов. Когда Гиля обыгрывал Лобановского, тот был злой как дьявол, швырял фигуры, ругался матом: "Б..., проигрываю какому-то татарину, метр с кепкой".

Почему Нетто не стал классным тренером? Может быть, он был слишком гениальным игроком для этой работы. Хотя он потренировал и в разных странах – в Иране, на Кипре, в Греции, куда в "Панионис", кстати, я его и порекомендовал. Затем был не у дел.

Его жена, актриса Ольга Яковлева, облапошила его и забрала все деньги, которые он за свою жизнь заработал. Это было большое несчастье, когда Игорь на ней женился. Поэтому в последние годы жизни серьезно заболевшему Нетто было очень плохо...

Когда я перешел в "Спартак" - да и потом тоже, – имя Нетто было для меня святым. Помню, шли мы сразу после моего перехода со Старостиным вверх по Пушкинской улице, и он спросил: "Вопрос с квартирой мы решим. Какую дополнительную зарплату тебе положить?"

Я сказал: "А Игорь Нетто получает дополнительную зарплату?" Чапай посмотрел на меня: "Честно?" - "А как иначе?" - "Нет". – "А как же я могу получать эту зарплату, если у вас Нетто ее не получает?"

Сошлись на том, чтобы мне машину какую-нибудь из комиссионного магазина присмотрели, поскольку на новую денег у меня нет. Старостин внимательно взглянул на меня: "Да это я тебе в два счета сделаю!" И я купил в комиссионке подержанный автомобиль, на котором ездила великая молодогвардейка по фамилии Борц. И при том что она была гонщица, я на той "Волге-21" проездил 12 лет. А представляете, какие бы машины у меня были в Киеве?! Но я ни о чем не жалею.

***

В 66-м году, уже будучи абсолютно спартаковским человеком, я часто общался со Старостиным. К тому времени мне уже очень хотелось понять его феномен. Были мы как-то во Франции, и я спросил: "Николай Петрович, скажите, пожалуйста, мы достигнем когда-нибудь в материальном плане того уровня, что я вижу здесь, в Париже?"

Чапай огляделся вокруг, понял, что лишних ушей нет и ответил: "Боюсь, что и твои внуки до этого не доживут".

Он очень хорошо отдавал себе отчет в реальности происходящего вокруг, и идеологически был совершенно не зашорен. Блестяще знал историю, литературу. Мы ехали от Парижа до Лилля, и он мне едва ли не наизусть рассказывал "93-й год" Виктора Гюго. После чего я задал ему вопрос, почему "Спартак" назвали "Спартаком". Он ответил:

- Ты понимаешь, история о том, что на столе лежала кем-то забытая книжка Джованьоли "Спартак", я бросил на нее взгляд и понял, как будет называться команда, - это красивая выдумка. Мы назвали его так в честь оппозиционного молодежного движения Эрнста Тельмана в Германии, которое тоже называлось "Спартак". В это закладывалась скрытая контрдинамовская идея, но этого никто не должен был понимать, иначе название бы ни при каких обстоятельствах не прошло. Отсюда и романтическая выдумка про Джованьоли.

Такую вот вещь сказал мне Старостин в купе поезда. А я, чувствуя, что его потянуло на откровения, задал еще один вопрос: "А что же все-таки явилось причиной того, что ваша семья была подвергнута репрессиям?" Николай Петрович помрачнел: "Всякое было". – "Но какая основная причина – политическая, экономическая?"

Он посмотрел в окно и хмыкнул. Рассказал, что на братьев Старостиных "повесили" пропажу какого-то состава с продовольствием, который ехал из Польши. Это была официальная версия органов. На самом же деле, по словам Николая Петровича, дело было в том, что в середине 30-х он был в очень тесном контакте с комсомольским вождем Александром Косаревым. Именно с ним они разработали план первого чемпионата Советского Союза, и Косарев, друг и куратор "Спартака", "толкал" этот проект на более высокий уровень.

А потом, когда Косарева репрессировали и расстреляли, "отношения с врагом народа" вспомнили и ему, и его братьям с сестрами. Мне Старостин об этом рассказывал спокойно, потому что к этому моменту Косарева уже реабилитировали.

В тот момент Николай Петрович активно работал над своей книгой "Звезды большого футбола", и тогда появилась третья версия – что все это из-за знаменитого режиссера Мейерхольда. Старостины были очень большими театралами и крепко с ним дружили, и после того, как был репрессирован Мейерхольд, пошли "прицепом". Тогда я сдался, не в силах все это количество версий переварить.

Спустя некоторое время я познакомился с одним парнем, полковником, и наши жены стали общаться. Супруга нового знакомого оказалась суперразведчицей, да и сам он был непрост – был замом руководителя Московского кинофестиваля, курировал литературу, журналистику. Однажды я приехал к нему, собралась компания. Стол "вел" мужик, оказавшийся большой шишкой Лубянки. И как-то зашел разговор о Старостине. И вот этот самый человек, который до того вальяжно восседал во главе стола, вдруг изменился в лице и сказал о Николае Петровиче: "Уголовник, б...!"

После чего разговор на эту тему мгновенно прекратился. То ли там знали больше, то ли так насолил Чапай динамовскому ведомству... Больше затрагивать эту тему не хотелось. Но загадка Старостина от этого не стала менее интригующей.

***

В середине 60-х в управлении спортивными делами ВЦСПС появился некий Николай Иванович Елисеев. Его и приближенных спартаковские люди вскоре стали называть "черными полковниками". А "Спартак" тогда как раз был включен в систему профсоюзного спорта. Но родным для профсоюзов было "Торпедо" - тем более учитывая установку, что рабочий класс должен во всем задавать тон. То есть автозаводцы должны были быть безоговорочным флагманом профсоюзного спортивного движения.

Но для этого нужно было что-то сделать со "Спартаком". И в 65-м году, воспользовавшись 8-м местом в чемпионате (хотя в том году команда выиграла Кубок), Елисеев и Ко убрали и Старостина, и Симоняна.

Вместо Симоняна назначили Николая Гуляева. Мы это решение приняли, но попросили, чтобы при этом вернули Старостина, так как этот тандем в 50-е успешно работал. Наставляли Гуляева, чтобы во всех инстанциях он твердил: нужен Николай Петрович!

Гуляев был в высшей степени порядочным человеком. Он никогда ничего не делал и не мог сделать за спиной Старостина и игроков. Но это был единственный случай, когда он не пошел вместе с коллективом до конца. И нисколько не сомневаюсь, что потом сильно сожалел об этом. По-видимому, у него, только вновь назначенного, были абсолютно связаны руки. И в итоге начальником команды назначили нормального парня, но безумно далекого от футбола и всех наших дел. Звали его Андрей Сосульников.

А влияние Чапая на жизнь и умы игроков было громадно. До того, что они слепо верили в него и во все, что он делает. Для них всех Старостин был отцом родным, они были в него влюблены без памяти. Впрочем, почему "были"? До сих пор влюблены...

Мы были страшно возбуждены тем, что нам не пошли навстречу, и начали войну против этого Сосульникова, до перехода в фубольную команду руководившего зимними видами спорта в центральном совете "Спартака". Он пытался завоевать наше расположение всякими материальными благами, тем более что ему, понимая нашу реакцию на происходящее, шли навстречу, подбрасывали деньжат, чтобы он их в команде распространял.

Не помогало. Мы стояли на своем и требовали вернуть нам Старостина. Меня избрали капитаном команды, и я возглавил это движение. В каких только инстанциях не побывал! А "по дороге" вернул в большой футбол – и, может, не только в "Торпедо", но и в сборную – Эдика Стрельцова.

Это был день финала чемпионата мира 1966 года, на который, как вы помните, меня не взял Морозов. Я пошел на прием к председателю спорткомитета СССР Игорю Машину, где "пробивал" возвращение Старостина, а заодно доказывал необходимость перехода нашего футбола на профессиональные рельсы. Три часа мы гоняли чаи, смотрели финал, обсуждали судейство Тофика Бахрамова – и ни до чего, естественно, не договорились. Ни по Старостину, ни по профессиональному футболу.

Оттуда поехал к секретарю Моссовета Пегову. Он пригласил меня в кабинет, а сам тем временем встал и начал собирать какую-то папку. Спрашиваю: "Как наши дела?", имея в виду, естественно, Старостина. Он отвечает: "У нас дела в порядке. Лучше скажи мне, что нам делать со Стрельцовым". – "В каком смысле?" - "Возвращать ли его в большой футбол?" - "Это нужно было сделать еще вчера!" – "Но вы же будете от него пропускать!" - "Я буду счастлив, если он мне забьет". Пегов задумчиво посмотрел на меня, держа в руках эту папку, и воскликнул: "Считайте, что вы – последняя капля!"

И куда-то убежал. А я остался ждать. Сижу в кабинете минут двадцать, в конце концов решаю выглянуть. Канцелярия на меня смотрит вот та-акими глазами: "Вы откуда?" - "Жду". – "Да вы что? Он уже на приеме у Гришина". Оказалось, что в тот день всем было не до Старостина, потому что решался вопрос Стрельцова. Пегов сказал, что беседовал с капитаном "Спартака", и даже тот сказал: мол, надо возвращать. И все было решено.

Но Старостина-то нам никто не возвращал! И тогда раздался звонок от тестя. Подчеркиваю: сам я ему не звонил, потому что мне неудобно было пользоваться его связями. Стоило ему пальцем пошевелить – и в 59-м я оказался бы в "Спартаке". Но все свои проблемы я предпочитал решать сам.

Я женат на дочери очень известного в своих кругах человека – строителя особо важных объектов Леонида Яковлевича Губанова. После войны он разработал план быстрого восстановления разрушенного Ростсельмаша, имел на этот счет личную переписку со Сталиным и получил Сталинскую премию. А в Днепропетровске построил знаменитый ракетный завод, из-за которого этот город на много лет был закрытым для иностранцев. Когда закончил работу, распоряжением Брежнева был переведен в Москву. И дружил с генсеком. Есть у меня, кстати, пара фотографий, на которых тесть ругается с Хрущевым...

Так вот, звонит мне Леонид Яковлевич, прослышавший о нашей ситуации со Старостиным. Я приезжаю в ту самую квартиру, в которой мы с вами разговариваем (мы-то с Ольгой жили тогда на Таганке). Коротко рассказываю о ситуации. А тесть был эмоциональным человеком, курил бесконечно и умер на матче "Торпедо" - "Спартак", который мы проиграли – 5:1...

Выслушав меня, Губанов сказал: "Можешь написать на имя Брежнева три-четыре строки, не больше. Подписано должно быть тремя фамилиями – твоей, Нетто и Хусаинова. Я все передам".

Приезжаю к Старостину. Он тогда сидел в каморке в российском совете "Спартака" - выделили ему там местечко. Должность – заведущий отделом футбола и спортивных игр российского республиканского общества "Спартак". После моих объяснений он взял лист бумаги и написал своим каллиграфическим почерком: "Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу..." - и далее по тексту. Потом принес отпечатанный на очень хорошей бумаге текст.

Я поставил подпись первым. Позвонил Нетто и Хусаинову, и Игорь с Гилей мгновенно приехали и тоже подписали. В тот же вечер я отвез готовое письмо Леониду Яковлевичу на работу – в министерство Спецмонтажстроя на Маяковке. Оттуда и у Байконура, и у многого другого ноги росли...

Тесть сказал: "Все в порядке". И вскоре Старостина вернули в команду. Прошли годы. Я уже не играл в "Спартаке", а катался на горных лыжах в подмосковной деревне Курово. Смотрю, подъезжают черные машины, никогда там таких не было. Встаем в очередь на подъемник, а там такой серьезный дядя. Видит меня, не очень ловко подходит – и выясняется, что это референт Брежнева Самотейкин.

Он рассказывает, что именно ему довелось доложить Брежневу о нашем обращении по поводу возвращения Старостина. По словам Самотейкина, генеральный секретарь прочитал бумагу, взял ручку и веско сказал: "Мнение коллектива надо уважить". Таким образом Чапая и вернули.

***

Капитаном я был ровно год. Когда вернулся Старостин, он меня поблагодарил и обратился с просьбой не напрягаться, потому что, по его мнению, капитаном должен быть полевой игрок. Николай Петрович сказал мне, что это немножко не по-спартаковски: в истории команды никогда не было капитана-вратаря.

Потом-то они появились – Прохоров, Дасаев, Черчесов. Но, видимо, он настолько привык к тому, что капитаны – Нетто, Хусаинов, что воспринял повязку на моей руке как какой-то нонсенс. В итоге капитаном стал Гиля, и я сам с удовольствием за него проголосовал.

Мои амбиции не были ущемлены. Другое дело, что некоторые начинания я как капитан не смог довести до конца. Люди подзабыли, что именно Владимир Маслаченко лично убедил команду, что она должна первой дружно выходить на футбольное поле, вставать в центре и приветствовать публику взмахом рук, повернувшись сначала в одну, а потом в другую сторону. А потом, дождавшись соперника, вручить ему вымпел и значки "Спартака".

И мы это делали. Кроме того, я настоял, чтобы "Спартак" одели в шерстяные тренировочные костюмы красного цвета с белой полосой. Обнаружил я и то, что одна чешская фирма начала выпускать очень качественные, из чистой кожи, белые кроссовки с двумя полосками. И в отличие от старых прорезиненных тапочек каждому из нас купили такие кроссовки. Плюс на костюмы нашили ромбик "Спартака".

Никогда раньше этого не было! Кроме того, я настоял на том, чтобы всю команду одели в одинаковую цивильную форму – финские костюмы, которые подобрали сами ребята. Нашли магазин, который взялся продать нам этот дефицит, причем по размерам каждого игрока. Это дополнялось белыми рубашками и одинаковыми галстуками. Но самый потрясающий номер заключался в том, что нашлись трое – не буду называть их фамилии, - которые эти костюмы продали. Мы не обиделись и даже не пожурили, но эти игроки похерили всю идею. Да что там говорить, если мы выиграли настоящие золотые медали на международном турнире в Болонье, еле дотащили с Логофетом до гостиницы огромный кубок, а потом несколько человек свои медали продали. Коллекционеры купили, а их уголовный розыск поймал: золотом-то торговать было нельзя.

В общем, в 67-м капитаном я быть перестал. И не могу сказать, что это меня сильно удивило. Как и то, что мы потом со Старостиным разошлись. Лидер, а тем более хозяин не может чувствовать себя должником. А Николай Петрович после той ситуации – чувствовал.

Но вернусь к его феномену. Всем было очевидно, что Старостин - великий организатор. Ему бы министром быть, управлять спортивным движением страны! А он – на внешне неприметной должности начальника команды "Спартак". Каждый миг в суете, отправляет мелких служащих, "шестерок", в общем-то, к властям предержащим – и все его просьбы выполняются. У него, по сути, ничего нет - а он руководит всем! Квартиру выбить, ребенка в образцовый детский сад устроить – все это колоссальной проблемой было, а для него – раз плюнуть. И он обожал этими, казалось бы, мелочами заниматься.

В тот период, когда шел процесс обратной доставки Николая Петровича в "Спартак", я очень часто бывал у него дома. Как-то раз подвез его в спартаковский офис (а я тогда по этому вопросу с той же регулярностью, как на тренировки, ездил) и стал свидетелем потрясающей картины. Может быть, от отчаяния, что вопрос никак не решается, предложил ему продвинуть на пост начальника команды его брата Андрея Петровича. А уже потом они с Николаем Петровичем поменяются местами.

И вот что сказал Чапай:

- Андрей же поклоняется всем богам! Завел себе какую-то молодуху, пьянствует с драматургом Исидором Штоком, подстригся под Габена, с цыганами водится... А я служу только одному богу – "Спартаку" и футболу!

В этот момент он открывает дверцу машины – и на словах "Спартаку" и футболу" как дает дверью, что я чуть не вылетел с водительского сиденья! Я так и замер – как в последней сцене "Ревизора".

И вот тут-то меня пронзило. Тут-то я и понял, почему Старостину не надо быть ни министром, ни каким-то другим руководителем высшего порядка.

Гениальность этого человека заключалась в том, что он через всю жизнь советских времен протащил категорически запрещенную тогда частную собственность – московский "Спартак". Для него он был, выражаясь языком отца Федора из "12 стульев", маленьким свечным заводиком.

В 64-м году на встрече с болельщиками – у меня где-то даже валяется фотография с нее – я выступал и говорил о том, что мечтаю о времени, когда у "Спартака" появится свой стадион. Там овация стояла! Но Чапай на меня обиделся: "Что ты лезешь не в свои дела?"

Оказывается, ему безумно нравилось, что он настолько влиятелен, что может в любую секунду сыграть и на "Динамо", и в Лужниках – где угодно. И никто ему не откажет. А вот с собственным стадионом – не вышло.

По бытовым вопросам я обращался к Старостину крайне редко. Мне как раз очень не хотелось, чтобы он подумал, будто что-то мне должен за ситуацию со своим возвращением. И, может, так никогда бы и не обратился, если бы не одна проблема.

Сын Валерка, когда мы жили на Таганке, никак не мог комфортно почувствовать себя в детском саду. То болел, то что-то было не так. Хороший садик в итоге нашли на Соколе, но возить ребенка туда приходилось через полгорода на общественном транспорте. И я попросил Старостина помочь с обменом квартиры.

Он спросил, есть ли у меня какие-нибудь побрякушки – медали, значки. Чтобы выглядеть солиднее. Попросил захватить их с собой и объяснил, что мы пойдем к начальнику управления по распределению жилплощади в Москве. Приезжаем в управление, где у него уже есть договоренность о встрече. Он сажает меня на стул напротив двери, а сам входит в кабинет.

Сижу полтора часа, маюсь. И вдруг из того самого кабинета выходит человек невысокого роста, видит меня и спрашивает: "Ой, Володя? А что вы тут сидите? Вы зачем-то пришли?" Я объяснил ситуацию, он очень удивился – и стало ясно, что Николай Петрович за полтора часа на мою тему даже не заикнулся. Человек сказал, что он – парторг главного управления по распределению жилплощади и предложил приехать вечером к нему на Сокол по такому-то адресу. Оказалось, что он сам переезжает! Сейчас там живет Юля – моя старшая внучка...

В общем, решил вопрос с обменом, не вовлекая Старостина. Он обалдел: как это – мимо меня? Короче, это все, что я получил за свою 17-летнюю футбольную деятельность. Будучи альтруистом, я не получил от футбола ничего, а отдал – собственное здоровье. И если надо было бы этот путь повторить – я бы повторил.

Та квартира, в которой мы с вами общаемся, - не от футбола, а от семьи жены. Обставлял ее я тоже сам: как-то познакомился с директором мебельного магазина, который был большим поклонником футбола. Несколько раз взял его на игры, а когда нужно было покупать мебель, обратился к нему, и он обставил мне всю квартиру, не взяв ни одного рубля сверху. Хотя тогда чешские и немецкие гарнитуры продавали втридорога.

В общем, после истории с возвращением Старостина в "Спартак" я начал ощущать некий дискомфорт в отношениях между нами, какую-то напряженность, искусственность в беседах. Я настолько независимый и свободолюбивый человек, что меня это нисколько не тяготило. Но закончилось тем, что именно Николай Петрович поспособствовал тому, что я вынужден был уйти из "Спартака" и закончить карьеру игрока.

Это произошло в начале 1969 года. А в 68-м мы заняли второе место. Да, мне было 32 года, но "идущим с базара" я себя ни в малейшей степени не ощущал. Тем более что в том сезоне мы играли вообще без двух центральных защитников. У нас их просто не было! Пришлось трансформировать в них двух хавбеков – Сашу Гребнева и Сережу Рожкова.

Слава богу, они были очень образованными по-футбольному людьми – прекрасно работали с мячом, читали игру. Но нередко недостаток опыта именно на этой позиции, конечно, сказывался. Работать приходилось без передышки. И они сами, все прекрасно понимая, перед выходом на поле хохмили: "Шура (у меня в команде было прозвище – "Шура Балаганов"), ну ты там поработаешь на выходе?" А я безумно любил игру на выходах. Она мне позволяла летать.

[Игорь Рабинер]

http://www.sport-express.ru/football/reviews/792631/
00:08 25 декабря 2010 | ФУТБОЛ

Владимир МАСЛАЧЕНКО. Фото Алексей ИВАНОВ, "СЭ"

В конце января - начале февраля на прилавки магазинов поступит новая книга обозревателя "СЭ" Игоря РАБИНЕРА "Спартаковские исповеди". Повод для того, чтобы приводить отрывки из нее столь рано, выдался очень грустный - один из монологов принадлежит недавно скончавшемуся Владимиру Маслаченко, с которым Рабинер побеседовал 2 месяца назад. Сегодня "СЭ-Воскресенье" публикует третью часть воспоминаний.

В начале 69-го года сам Старостин сказал мне: "Мы приглашаем Анзора Кавазашвили". Я ответил: мол, очень хорошо, будет интересно с ним сразиться, тем более что у нас в "Спартаке" всегда был принцип – кто сильнее, тот и играет. И вдруг я услышал слегка ошеломившую меня фразу: "Ну, ты понимаешь, мы обещали ему, что ты мешать не будешь!" Понял, что от меня ждут заявления об уходе. Не смеют меня отчислить, но ожидают, когда я сам сделаю ход.

Поехали на последний предсезонный сбор в Сочи. Как всегда, остановились в гостинице "Ленинградская", где собирался весь цвет нашего футбольного хозяйства. Все были страшно удивлены, что я тренируюсь и играю за дубль. А я по-прежнему, как ни в чем не бывало, доказывал. Но ни Старостин, ни Симонян меня не подпускали и близко к основному составу.

Тогда ко мне начали хождения представители разных клубов. Я в шутку говорил, что могу высунуть в окно ногу с табличкой, на которой написано: "Кто больше?" Но в итоге всем отказал. Надеялся еще, что отвоюю место в "Спартаке".

Последний товарищеский матч я сыграл против "Торино". Мы выиграли – 1:0. Я начал свою детскую карьеру с матча на ноль, и везде мои первые матчи были сухими - и в юношеских и молодежных сборных, и в "Локомотиве", и в "Спартаке". И закончил – тоже на ноль.

Но в конце концов мне стало ясно, что со Старостиным я не договорюсь. Принцип "кто сильнее – тот и играет", видимо, отодвинули в сторону до лучших времен. Мне даже не дали шанса. Команда улетала в Иран, а я уже не попадал в состав делегации.

Узнав, когда они улетают, приехал в аэропорт. С уже написанным заявлением с просьбой освободить меня по собственному желанию. Без объяснения причин.

Старостин сидел в автобусе. Команда встретила меня дружелюбными возгласами, я поднялся по ступенькам и подал ему заявление. И когда все поняли, что я окончательно ухожу, вокруг воцарилась тишина.

И тогда Старостин достал ручку и вместо того чтобы подписать это заявление прямо там, в автобусе, вышел – и, не найдя на что опереться, почти встал на четвереньки, положил бумагу на ступеньку кассы детского театра и вывел два слова: "Не возражаю". И больше – ни слова.

Тут я сказал самому себе, что никогда больше с этим человеком у нас не будет никаких отношений. Слава богу, хватило ума, уважая его заслуги, быть в контакте, но не более того. Зарубку этот уход, конечно, в душе оставил основательную.

У меня было много предложений из разных клубов. Самое фантастическое сделали из Еревана, где команда называлась еще не "Араратом", а... "Спартаком". Тренировал ее Александр Пономарев, приехал ко мне с администраторами команды и два часа уговаривал туда перейти – с условиями, разумеется, не худшими, чем в киевском "Динамо". Но я сказал, что для меня есть только один "Спартак" - московский. И если Старостин не разрешил мне больше за него играть, то все, на этом я ставлю точку.

А, было еще предложение из Бурятии – это вообще что-то запредельное. Чуть ли не персональный самолет, на котором я мог бы в любой момент летать в Москву и обратно. Больные люди (смеется)! Я этого не понимаю, скажу честно. Для меня первым в футболе никогда не были деньги, а всегда – идея. И ни у кого никогда я не выпрашивал определенную сумму зарплаты – какую давали, такую и получал.

В тот момент возникли материальные проблемы. Я учился на спецкурсах французского языка. Они были "с отрывом от производства", но с сохранением зарплаты – и я заработал на так называемую стипендию в 130 рублей. И вдруг оказывается, что у "Спартака" на меня таких денег нет. Узнав об этом, вмешался отдел спорта ВЦСПС и вынудил Старостина платить мне эту стипендию.

Меня уже засосала новая жизнь. Я учусь на этих курсах, собираюсь ехать тренировать в Чад, по обоюдному желанию с Николаем Озеровым начинаю пробовать себя в качестве радиорепортера, много играю за ветеранов. Кавазашвили тем временем здорово отыграл за "Спартак" в 69-м, когда команда стала чемпионом СССР, не было к нему претензий и на чемпионате мира 1970 года в Мексике...

И вдруг в конце 70-го года – звонок Николая Петровича. "Мне Серега Сальников рассказывает о твоих подвигах за ветеранов. Не хочешь вернуться в "Спартак"?" Я ответил, что поставил точку, но в 71-м Чапай позвонил еще раз: "Прошу тебя, давай вернись! Зная тебя и твой характер – все будет в порядке". – "Но зачем я вам?" - "Ты знаешь, Анзор нам испортил наши спартаковские принципы. Столько разговоров о материальных делах! Он разлагает команду, она ни о чем другом, кроме денег, не говорит. Посмотри, как она играет!" - "Ну дело же не в нем". – "Понимаешь, ты иначе повлияешь на команду своим присутствием".

Я отказался, сказав: "Николай Петрович, вы же любите Есенина? А он писал: "Кто сгорел, того не подожжешь". Старостин сказал: "Ну ладно, будем думать дальше". И, по-моему, появился Сашка Прохоров. А Анзор уехал в кутаисское "Торпедо", захватив с собой несколько спартаковских ребят. У нас с ним, кстати, нормальные отношения. Сегодня вот вместе идем на церемонию, где нам будут вручать медали под названием "Совесть нации". О как!

***

В 75-м году Старостина уволили с работы. Открою секрет: я был опосредованным виновником этого. В тот момент одним из руководителей московского городского совета "Спартака" стал один человек, с которым мы были большими друзьями. Мы с ним сошлись на любви к горным лыжам, часто катались вместе, когда он еще не был никаким начальником.

Он знал историю моего ухода из "Спартака". Испытав в своей жизни все прелести предвзятости руководителей, проникся ею. И, став руководителем, как-то при встрече сказал мне: "Володя, первое, что я сделаю, - уволю Старостина". Я обалдел: "Ты что, опупел? Каким образом, за что? И сил-то у тебя хватит?" - "Нет, я его уволю. Хотя бы за то, что он поступил с тобой так некорректно". – "Может, не надо этого делать? Выброси из головы!" - "Знаешь, у меня тоже есть характер. Я хочу много вещей преобразить в спорте, а "Спартак" является хорошей отправной точкой. Но Старостин – тормоз процесса!"

Больше мы к этой теме не возвращались, но разговор этот засел у меня в памяти. И ведь он сделал это. Каким образом? Через тех же профсоюзных деятелей, которые выдвинули его на эту должность из общества "Буревестник".

Положа руку на сердце, та заноза еще какое-то время в моем сердце жила. Я был обескуражен, что Старостин убрал меня из команды без объяснения причин, нарушив незыблемый спартаковский принцип: играет сильнейший. Мне не дали возможности сразиться. Если бы я уступил Анзору в игре, никаких проблем. Я до такой степени спортсмен, что способен сказать себе: тут я слабее. Но мне даже не дали шанса доказать обратное. И поэтому, когда Старостин вернулся и предложил мне поучаствовать в процессе воссоздания команды, я сразу сказал: "нет". Даже не делал вид – мол, хорошее предложение, я подумаю. Просто отказался.

Кстати, Крутиков, Хусаинов и Варламов, возглавившие тогда "Спартак", просили меня стать начальником команды, но я отказался. Тема работы в "Спартаке" была тогда мною окончательно закрыта, я, что называется, "пророс" в радио и телевидение, понял, что это – мое.

Когда Старостина убрали, меня, каюсь, на какой-то момент посетила хреновенькая такая мыслишка: видишь, мол, Николай Петрович, как бывает. За все в этой жизни наступает ответ. Но я эту мысль подавил и горжусь этим. Потому что, если подводить итог, то Старостин – это "Спартак", а "Спартак" - это Старостин. И если перекинуть мостик на сегодняшний вариант жизни "Спартака", то даю вам слово – если бы клуб начинал с того, что происходит в последние годы, то он никогда "Спартаком" бы не стал!

Думаю, что современный "Спартак" не имеет никакого отношения к прежнему. Это совершенно новое поколение, которое даже не впитало те идеи, принципы, которые мы исповедовали. Впрочем, не надо забывать, что тогда было другое время. Такой "Спартак", как тогда, сегодня не воссоздать. А сегодняшний "Спартак" не может жить теми принципами, как тогдашний.

Но вернемся в конец 76-го года, когда "Спартак" вылетел. Старостин еще формально был вне команды, но активно занимался поисками нового тренера. Вначале речь шла не о Бескове, а опять о Симоняне, но что-то их там останавливало. В тот момент Николай Петрович стал мне частенько названивать по телефону. И в какой-то момент у меня возникла совершенно безумная идея.

Я очень дружил с Аликом Петрашевским, который работал в киевском "Динамо". Это был мой воспитанник, я сыграл большую роль в жизни этого парня непростой судьбы, вышедшего из хулиганского днепропетровского района, но сумевшего не поддаться соблазнам той жизни.

Не раз я ездил комментировать еврокубковые матчи киевлян, и мне запомнился такой момент. Мы сидели в бане с Лобановским, Базилевичем, массажистом, немножко нарушали режим. Беседовали, естественно, о футболе. Разговор зашел о "Спартаке", и вдруг Лобан сказал: "Спартак" - это фирма". Весомо так сказал, как отрезал.

Как-то мы разговаривали с Петрашевским, и он высказал идею: а почему бы не Лобановский? Я ответил, что, во-первых, нужно, чтобы он сам был согласен, а во-вторых, необходимо уговорить Старостина. И вот звоню Николаю Петровичу и говорю: "Как насчет Лобановского?"

Пауза. И ответ: "Ну, Лобановский – это недостижимо". – "Почему?" - "Ты понимаешь, тут надо очень хорошо подумать. А он согласен?" Я брякнул: "Согласен". Короче, договорились созвониться еще через пару дней. А я тут же набрал Петрашевского, чтобы тот уговаривал Лобана. И тот уговорил! Я еще раз перезваниваю Старостину, подтверждаю информацию, что Лобановский готов. Чапай отвечает, что даст окончательный ответ через два дня.

И точно. Звонит и говорит: "Володя, слушай, ты знаешь, боюсь, что нас не поймут. Идея очень интересная, но – не поймут. И потом мы, по-моему, уже здесь договорились. Как ты насчет кандидатуры Бескова?"

Я ответил, что тут тоже надо думать. Старостин сказал: "Ну ладно, думай! Чапай тоже думает!" На том и расстались. И вскоре после этого разговора появился Бесков. А Николай Петрович вновь стал начальником команды.

***

С Константином Ивановичем у меня были весьма специфические отношения. В 63-м году он возглавил сборную СССР. Он почему-то не воспринимал меня как игрока, хотя до того мы даже не сталкивались. И не вызвал на просмотр всех сборников в Воронеж. Но на него надавил тренерский совет, и Бесков скрепя сердце направил мне вызов. Единственное, что нас связывало, - один и тот же портной. Я любил красиво одеться.

Так случилось, что мы ехали с ним в Воронеж в одном купе. Он читал "Театральную жизнь", я – Аристотеля, которым вдруг заинтересовался. Бесков спросил, что читаю, и, получив ответ - "Аристотеля", почему-то метнул на меня такой взгляд, что я почуял недоброе. Может, он решил, что я над ним издеваюсь.

В Воронеже стало ясно – ни Маслаченко, ни Яшин Бескову не нужны, он делает ставку на Урушадзе и Баужу. А на мне за что-то пытается отыграться. Он даже хотел устроить комсомольское собрание по поводу моей прически – так я пошел в парикмахерскую и коротко подстригся.

Кончилось все тем, что после тренировки уже в Лужниках, когда со мной отдельно занимался Василий Трофимов, я подошел к Бескову и сказал: "Я не дурак и очень хорошо чувствую обстановку в сборной. Вижу, что сейчас вам не нужен. В "Спартаке" вы меня всегда найдете. Обещаю вам изо всех сил тренироваться и всегда быть в форме". Развернулся и ушел. А потом узнал, что уходом своим испортил Бескову образцово-показательное мероприятие, на котором он собирался меня за что-то чехвостить.

Когда с Бесковым у "Спартака" все было на мази, я спросил Старостина: "А как же его динамовские корни?" - "Да ты знаешь, есть вещи, которые, наверное, надо как-то преодолеть". При этом опустил голову и в раздумьях теребил что-то в руках. Но ход с Бесковым в итоге оказался правильным, и команда вернулась туда, где ей и положено быть всю жизнь.

Бесков всегда подчеркивал, что является профессиональным тренером, и ему все равно, где работать. До прихода в "Спартак" он трудился и в "Торпедо", и в "Локомотиве", и в ЦСКА, и в "Динамо", и в сборной. То есть стал таким внеклубным футбольным деятелем, не ассоциировавшимся исключительно с "Динамо", где сделал себе имя как футболист. Это, наверное, тоже облегчило решение пригласить его в "Спартак".

Бесков всегда работал плодотворно и дал нашему футболу целый ряд игроков, еще когда руководил ФШМ в Лужниках. В постановке игры он превосходил всех, и в конкурентной борьбе за игровые идеи, считаю, он был выше Лобановского. С точки зрения результата Валерию Васильевичу удалось все, но вот в этом постановочном искусстве уступал Бескову. Теперь думаю, что идеи Лобановского в "Спартаке" бы не прижились, тогда как идеи Бескова оказались ему в самый раз.

Но тем не менее до "Спартака" Константин Иванович не выиграл ни одного чемпионата ни с одной командой! Побеждать он начал, уже возглавляя красно-белых. И Бесков не был бы Бесковым, если бы не посчитал это своей личной заслугой, а не клуба. Причина его разрыва со "Спартаком" в конце 88-го заключается в том, что в какой-то момент ему надоел Старостин. Просто надоел.

Для Николая Петровича поговорить о составе – как бальзам на душу. Он мог сутками перемалывать достоинства, недостатки каждого из игроков. Еще в то время, когда я играл, они с Симоняном и другими в Тарасовке собирались и спорили, как завтра "Динамо" обыграть. А состав на словах кроили так, что вратарь чуть ли не левого края мог играть! Ну вот просто обожал Чапай о футболе потолковать, кайф от этого ловил.

А Бесков перестал с ним на эту тему что-то обсуждать. И, видимо, Николая Петровича это нервировало. С каждым годом они отдалялись. А в конце 88-го года последовало категорическое требование Бескова. Уходя в отпуск, он оставил Старостину бумажку – обширный список игроков, которых он должен был выгнать, и другой список – приглашенных.

Старостина редко можно было увидеть в гневе, но это был как раз тот случай. Он позвонил мне домой. Весь этаж мог слышать этот разговор, потому что я стоял в коридоре. "Как я могу уволить ребят, которым верю и которых собирал? Они же мои родные. Что ж, я должен их убирать только потому, что они Бескову не нравятся?!"

Он звонил мне аж в первом часу ночи. В конце разговора сказал, что уволит Бескова, и бросил трубку. А на следующий день позвонил и сказал, что уволил. Николай Петрович в своих решениях был демократичен – сразу авторитарного вердикта не выносил, тщательно все обмозговывал и обмусоливал. Но если принимал решение, то оно было окончательным и пересмотру не подлежало.

***

Такое же решение он принял и по назначению Романцева. Думаю, никаких реальных конкурентов у Олега Ивановича не было. Старостин его как родное дитя пестовал и тащил вверх – "Красная Пресня", "Спартак" (Орджоникидзе) и, наконец, "Спартак" московский.

Но Романцев, как и Бесков, сильно отличаются от тех же Симоняна и Гуляева. Два последних, проработавших со "Спартаком" очень долго, никогда не вступали в антагонистические отношения со Старостиным. Это был огромный плюс и им, и самому Николаю Петровичу: он так себя вел, что не дал им такой возможности. А вот в случаях с Бесковым и потом с Романцевым, видимо, дал им возможность подняться до таких, с их точки зрения, высот, что они могли позволить себе сказать: "Пшел вон!" Не напрямую, конечно, но своими действиями.

Романцев как тренер был сильнее, чем как игрок. Как у всякого талантливого человека, у него своеобразный характер. Но на каком-то этапе – и многие через это проходят - Олег решил, что "Спартак" - это он. Но уверен, что после "Спартака" он не сможет работать ни с какой другой командой. Думаю, он сам это прекрасно понимает, и поэтому не работает. А попробовав себя в "Динамо" и "Сатурне", он тем самым совершил грубейшие ошибки.

Потому что если ты срастаешься душой со "Спартаком", альтернатива становится простой: или "Спартак", или ничто. Может быть, как раз по этой причине я не представлял себя ни в одной другой команде.

Считаю, что Романцев совершил очень грубую ошибку, освободив из "Спартака" Андрея Тихонова. Это знаковая фигура, и в этом плане даже не подлежит обсуждению. То, как поступили с Андреем, в сегодняшних футбольных отношениях и измерениях, видимо, нормально. А в тех, которыми привык руководствоваться я, - нет. Капитанство в "Спартаке" - отдельная единица, настолько важная и серьезная, что, однажды выбрав человека и угадав с ним, надо относиться к этому в высшей степени серьезно. С пониманием, что этот человек определяет лицо клуба. И Тихонов был тем самым человеком, который едва ли не больше любого тренера олицетворял спартаковский дух. Таким же, как в свое время Нетто.

В 2000 году Олег Иванович даже пригласил меня, что само по себе было необычно, и вместе с Червиченко и Шикуновым пытался объяснить истинную причину отчисления Андрея. Она показалась мне крайне неубедительной. Якобы Тихонов нарушил нормы поведения, во время сбора в неположенное время тайно покинул базу, и его – опять же якобы – обнаружили в казино. Я только не понимаю, как можно перелезть через эту высоченную ограду, которая сейчас в Тарасовке, - и чтобы его "ухода" никто не заметил. Чушь какая-то!

Понимаете, иногда капитаны становятся настолько влиятельными и популярными людьми, что тренеры вольно или невольно задумываются, не помешает ли им это в работе. В "Спартаке" в частности и у нас в футболе вообще нет традиции уважения к тем, кто играл серьезные роли в команде. В клубах их как-то сразу вычеркивают, о них забывают.

Помню финал Лиги чемпионов "Реал" (Мадрид) – "Байер" (Леверкузен). "Байер" привез на игру всех главных людей в своей истории и перед игрой вывел их на поле. И нейтральный стадион Глазго зашелся овацией.

Когда я приехал в Манчестер и приехал на "Олд Траффорд", то увидел скульптуру Мэтта Басби – величайшего тренера "Манчестер Юнайтед". А у нас есть хоть одна скульптура тренеров у стадионов? В подтрибунном помещении в Манчестере все увешано портретами игроков, защищавших честь "МЮ", и это о многом говорит. У нас же как-то раз весь спартаковский ряд наград – кубки, грамоты и прочее – я увидел в баре развлекательного комплекса "Арбат". Или вспомнить, как последний кубок СССР хранился в кабинете у Червиченко, и тот после продажи клуба какое-то время не хотел его отдавать. О каком настоящем "Спартаке" может сегодня идти речь, если происходят такие вещи? Кто позволил довести ситуацию до такой степени?

За всю историю российского "Спартака" я не был ни на одной церемонии награждения. Меня туда просто не приглашают. Потому что я занимаю определенную позицию, озвучиваю ее, и кому-то это не нравится.

Червиченко, Федун – видимо, нормальные, по-своему талантливые люди. Но в моих представлениях о том, какой должна быть деятельность "Спартака", они не занимают никакого, даже отдаленного места. Мне они непонятны.

Когда я начал комментировать футбол по телевидению, от особого отношения к "Спартаку" уйти было трудно. Причем в этом было что-то обоюдоострое – то все, что касалось "Спартака", мог нахваливать выше крыши, а иногда в меня вселялся какой-то бес, и я не прощал каких-то мельчайших технических ошибок, на которые можно было вообще не обратить внимания. В конце концов вроде бы нашел золотую середину, но все равно ничего с собой поделать не могу. Хотя этот "Спартак", сегодняшний, не очень принимаю и понимаю. И контакта с ним у меня абсолютно нет. Я даже не знаю, где находится нынче офис "Спартака". Вся моя спартаковская религия – в прошлом.

***

К Валерию Карпину я отношусь очень хорошо. Он здорово играл, между прочим, и демонстрировал футбол, который с точки зрения эстетики мне по душе. Он нормальный симпатичный парень. Мне не нравится только, что он в рваных джинсах на матчах появляется – это моя единственная претензия. Это можно называть как угодно – своеобразным стилем, вызовом обществу, данью моде. Но Карпин прежде всего должен помнить о том, что он – тренер "Спартака". А это к чему-то обязывает. "Спартак" - это стиль, который должен влиять на стиль тренера, а не наоборот.

Я так и не узнал, какой тренер Станислав Черчесов, потому что ему не дали возможности до конца себя в этой ипостаси проявить. Что касается вратарских дел, то это был один из последних могикан той самой советской вратарской школы, которая в принципе уже совсем исчезла.

Любой вратарь, игрок, тренер ошибается - комментатор тоже. У меня в жизни была памятная многим история, когда я в 93-м году в матче "Спартак" - ЦСКА Игоря Ледяхова называл Андреем Гашкиным. Но за ее внешней забавностью есть еще и элемент размышления, что такое комментатор, сидящий где-то на чердаке за грязным окном неухоженной кабины, со старыми грязными мониторами, на которых все похоже на драку негров в темном тоннеле. Но ни комментатором, ни вратарем я не признавал поиска оправданий. Однажды во время моей игровой карьеры дошло даже до того, что после пропущенного гола от "Кайрата" так расстроился, что в перерыве переоделся и уехал со стадиона.

У меня тогда был совершенно непонятный спад. Тренировочный процесс я себе же задавал настолько регулируемый, что резких спадов не было, а тут – началось. Помню, что стал плохо падать в левую сторону. И для восстановления техники стал применять необычный метод: брал в руки мяч, мне били по воротам – а я вместе с мячом в руках летел в угол и отбивал одним мячом другой.

Но от казуса в игре с "Кайратом" это меня не спасло. Пробили издали – и вдруг мяч передо мной нырнул, я решил отбить его ногой. А он пролетел у меня между ногами в ворота. Совершеннейшая нелепость! Я безумно расстроился – и до сих пор корю себя: как это мог все бросить и уехать, никому ничего не говоря?! Но Старостин с Симоняном, надо сказать, отнеслись к этому эпизоду с пониманием. Они знали, что это временное помутнение разума, которое не окажет на меня влияния. Так и было. И вскоре я заиграл, как прежде.

Все эти моменты своей карьеры я помню, словно они были вчера. Потому что "Спартак" в моей жизни - большая любовь, в которой не могло быть ничего проходного. Каждый день, каждый матч были главными. Да сейчас прекрасно понимаю: когда комментирую "Спартак", уши торчат все равно, куда ты их ни засовывай. Но, в конце концов, разве нужно стесняться своей любви?..

[Rusteam]

http://www.rusteam.permian.ru/players/maslachenko.html

Владимир Маслаченко

Маслаченко Владимир Никитович. Вратарь. Заслуженный мастер спорта.

Родился 5 марта 1936 г. в с. Васильковка Васильковского р-на Днепропетровской обл. Умер 28 ноября 2010 г. в г. Москве.

Воспитанник юношеской команды "Строитель", г. Кривой Рог.

Выступал за команды "Металлург" Днепропетровск (1953 - 1956), "Локомотив" Москва (1957 - 1962), "Спартак" Москва (1962 - 1968).

Чемпион СССР 1962 г. Обладатель Кубка России 1957, 1963, 1965 гг.

Лучший вратарь СССР (приз журнала "Огонек") 1961 г.

За сборную СССР сыграл 8 матчей.

Награды: Орден Дружбы (2007), Орден «Знак Почёта», Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (1997), Медаль «За трудовое отличие».

* * *

ПОРТРЕТ В РАМКЕ ВОРОТ

Все знают его как популярного телекомментатора, но - все ли об этом помнят? - он был блистательным вратарем. Заслуженный мастер спорта, чемпион и трехкратный призер первенства Союза в составе московских "Спартака" и "Локомотива", 6 раз входивший в число 33 лучших футболистов страны, чемпион Европы 1960 года, участник чемпионата мира 1958 года, не игравший на следующем первенстве в Чили лишь из-за тяжелейшей травмы, которую получил за 10 дней до начала турнира. Сегодня Владимир Маслаченко выступает на страницах "Спорт-Экспресса" со своими во многом сенсационными воспоминаниями.

"МОЮ МЕДИЦИНСКУЮ КАРЬЕРУ ПРЕРВАЛ ЩЕРБИЦКИЙ"

Владимир Маслаченко

- Первое мое знакомство с футболом состоялось именно в воротах. Сразу после войны, в моем родном Кривом Роге, шел я по булыжной мостовой, где мальчишки играли в футбол. Шел с матерью к врачу - кажется, простудился. Естественно, одет был аккуратненько, с иголочки. И тут - удар. Пацан пропускает мяч, и тогда я вырываю свою руку из руки матери и в этой своей нарядной одежде в точности повторяю бросок неудачника-мальчишки. И мяч ловлю. Заводила всей этой компании тут же стал выяснять, где я живу (мы только вернулись из эвакуации), пригласил играть - и я стал вратарем уличной команды, мы, по сути, были чемпионами города. Но в то же время меня тянуло играть в поле, и в 15 лет я был принят во взрослую команду криворожского "Строителя", где много забивал.

- Так за чем же дело стало? Играли бы себе впереди, были бы местным кумиром-забивалой и не знали бы забот.

- Да я вообще понятия не имел, что футболистом стану! 3анимался всеми видами спорта, которые приходили в Кривой Рог, - баскетболом, волейболом, гимнастикой, настольным теннисом.

Занятия многими видами спорта, особенно десятиборьем, по которому я стал перворазрядником, заложили функциональную базу - благодаря этому я мог потом выдерживать колоссальные нагрузки и достичь многих вратарских успехов.

- Баскетбол, десятиборье - все это, конечно, хорошо. Но как вы в ворота-то футбольные вернулись?

- Опять дело случая. Получилось, что в школьной команде не было кипера, и тут кто-то вспомнил, что есть такой Маслак по кличке Козел…

- Как-как, простите?

- Козел. Потому что прыгал как сумасшедший. Подтекст вопроса понимаю, но никогда на это прозвище не обижался. Так вот, идет урок русского языка, и я с первой парты, куда меня как самого недисциплинированного отправили на перевоспитание, вижу: против моей фамилии - точка. Жди вызова к доске, и не миновать двух баллов - опять весь предыдущий день дотемна играл в баскетбол. И тут на счастье входит директор. Меня отвозят на стадион, ставят в ворота, мы выигрываем - 1:0. И пошло-поехало. Через две недели я уже стоял в воротах криворожского "Спартака" (мне только исполнилось 16 лет) на чемпионате Украины. А как только днепропетровскому "Металлургу" в 53-м дали место в классе "Б", меня туда пригласили. К тому времени я уже вошел в состав сборной школьников днепропетровской области, где мы заняли второе место на первенстве Украины. И вот я уже голкипер сборной школьников республики и автоматически - дубля киевского "Динамо". Предстоит всесоюзная спартакиада школьников, но я однажды сажусь в товарный поезд и делаю ноги из Киева обратно в Кривой Рог.

- Но почему?

- До сих пор этого сам себе объяснить не могу. Наверное, судьба. Кроме того, у меня с детских лет в голове сидело одно слово - "Спартак". Все были увлечены великим противостоянием ЦДКА и московского "Динамо". А я почему-то болел за "Спартак". Может, потому, что так назывался криворожский стадион, на котором я провел все детство. А окончательно решил мою судьбу известный в прошлом вратарь Михаил Пираев. В1951 году его команда ВВС прилетела на собственном "Дугласе" в Кривой Рог и сыграла два матча. Я увидел всего лишь один коронный пираевский бросок - и поэтому даю вам сейчас это интервью.

- Какими ветрами вас занесло в Днепропетровск?

- Когда я на товарняке сбежал из Киева, об этом узнали в "Металлурге". И пришла лаконичная телеграмма, где были очень важные слова: "Поступление в мединститут гарантируем". А меня как раз к медицине и тянуло. Мой отец был блестящим ветеринаром и мечтал, чтобы я стал врачом. Можно сказать, готовил меня к этому.

- Но недоготовил.

- Сначала я попробовал свои силы в автомеханическом техникуме, но очень скоро понял - не мое. Тогда поступил в медицинский. И в один момент, в 56-м, до того увлекся, что на два месяца бросил футбол и был поглощен учебой.

- Играя за "Металлург"?

- Посреди сезона! До того я успел многое пройти. Жил в общаге на стадионе, где в комнате было 17 коек. Когда холодало, спал на одном матрасе, укрываясь другим. Но футбол любил безумно и уезжать никуда не хотел. В 54-м прошел все игры на удивившем всех пути в полуфинал Кубка Союза. Приехали в Москву и жили в дощатых домиках возле базы в Тарасовке. И тренировались там. Потом мне рассказывали, что я многих удивил тогда своей техникой, и "Спартак" на меня сразу глаз положил. А перед 56-м и пригласил. Но в этот момент в "Металлург" пришел Николай Морозов и предложил годик поработать с ним. В тот-то год я и забросил на два месяца футбол.

- Что положило конец вашим колебаниям?

- Решение днепропетровского обкома партии, который возглавлял будущий первый секретарь ЦК КП Украины Щербицкий. Вратарь, который стоял у Морозова, получил серьезную травму, и Щербицкий своим решением покончил с моей медицинской карьерой. Я снова встал в ворота. И надо же - в первой же игре решил спижонить и поймать мяч намертво, вместо того чтобы выбить его кулаком. Выло это в Таганроге и закончилось голом в мои ворота и ничьей - 2:2. Но больше вратарей в команде не было. Вскоре я устроил два сольных концерта в Станиславе (будущий Ивано-Франковск) и Ужгороде, после чего вопросов о моем уровне ни у кого не возникало.

Зная, что я намереваюсь уехать в Москву, Щербицкий пытался меня удержать, дав комнату прямо напротив обкома партии. Вскоре дом треснул пополам, и трещина пришлась как раз на мою комнату. Я затыкал ее футболками и трусами - холодно все-таки - и через нее же видел обком. Спал на раскладушке и в любой момент готовился собрать вещи и уехать в столицу. Москвы не боялся ни капли - я вообще легкий на подъем человек, с отцом по эвакуациям наездился. Прямо как в песне: "Я еще с пеленок начал странствия, до сих пор остановиться не могу".

- Но почему вы ушли не в "Спартак", а в "Локомотив"?

- Меня взял с собой Николай Морозов, ставший начальником этой команды. А главным ее тренером был великий Борис Аркадьев, о котором автор тотального футбола тренер "Аякса" Стефан Ковач много лет спустя сказал мне: "Тотальный футбол на самом деле придуман вами. Просто в "Аяксе" я нашел игроков для его воплощения. А школу я прошел в русской ВШТ у Михаила Товаровского по книге Бориса Аркадьева "Тактика игры".

Тогда, в 57-м, мы выиграли Кубок Союза, обыграв в финале "Спартак" - 1:0. Меня впервые включили в список 33 лучших и в молодежную сборную страны. А через год я уже в составе первой сборной отправился на чемпионат мира в Швецию - первый для советской сборной. На чемпионат, где сборная СССР должна была достичь гораздо большего, чем достигла.

"СТРЕЛЬЦОВА В ЛАГЕРЯХ ХОТЕЛИ УБИТЬ, НО ЕГО СПАСЛИ ПАХАНЫ"

- Буквально накануне чемпионата наша сборная, считавшаяся одним из фаворитов, потеряла сразу четырех суперзвезд. Но если потеря Игоря Нетто, вывернувшего себе руку в товарищеском матче с англичанами, была нелепой случайностью (он в итоге все-таки поехал в Швецию и даже смог там сыграть), то происшедшее с остальными тремя - результат бесчеловечного, ханжеского отношения к нам, игрокам, со стороны руководства. Нам запрещалось все - загорать, купаться, иметь дело с женщинами. От месяцев сборов можно было свихнуться и запить горькую. Везут нас, к примеру, на юг на полуторамесячный (!) сбор. И бежим мы кросс от Хосты до Адлера по берегу моря, по гальке, туда и обратно. А потом еще и 500 ступенек до гостиницы. И так каждый день. Пожили бы сегодняшние футболисты в том режиме, побегали бы с наше - многие бы ноги протянули. Это я серьезно.

За три месяца до чемпионата - очередной полуторамесячный сбор в Китае на крошечном острове. В полшестого утра подъем, потом три тренировки. Радиоприемника нет. Все анекдоты рассказаны по десятому разу. Все книги зачитаны до дыр. Тренировки, тренировки, тренировки. Хорошо хоть питание было таким, что, несмотря на сумасшедший режим, мы даже чуток прибавили в весе. А потом поехали по городам Китая с серией товарищеских матчей. И сводили с ума работников фешенебельного отеля в Шанхае коллективными пробежками по коридору.

Наконец, накануне чемпионата - сбор в Тарасовке. И в один из вечеров ребята решают в последний раз перед чемпионатом мира расслабиться. "Чтобы потом сосредоточиться на игре и ни о чем мирском не вспоминать. Как ни парадоксально, это и есть профессионализм - организму-то в любом случае надо дать встряску. И Стрельцов, Огоньков и Татушин решили провести время с девушками. Но, с позволения сказать, девушки-то какие оказались! Они спровоцировали якобы изнасилование, потом одна - "огоньковская" - свое заявление забрала, a "стрельцовская" под давлением матери оставила свое в милиции. И вместо того, чтобы как следует разобраться, наши правоохранительные органы, да и курировавшая в том числе и футбол партийная мадам Фурцева состряпали уголовное дело. Сказался тут и невыдержанный характер самого Эдика, честного, не умеющего врать человека. Он говорил то, что думал, и этого ему не простили. И за вымышленное преступление, которое, будучи доказанным, и на "пятерку"-то не тянет, ему вкатили все 12.

Спустя годы Стрельцов, невероятно добрый и честный человек, не умевший как обманывать, так и отказать любому простому человеку с ним выпить, рассказал мне в автобусе, что с ним пытались сделать в тюрьмах и лагерях.

- И что же?

- Да хотя бы убить. По указке сверху. Боялись - выйдет, многое сможет рассказать. Но вот в чем фантастика - что в Кирове, что в других лагерях жизнь Эдику спасали паханы. Его опекали, чтобы он, выйдя из заключения, снова смог играть. И он смог - да как! Дважды подряд, в 67-м и 68-м, признавался лучшим футболистом страны. Кстати, по воле обстоятельств мое слово оказалось не последним, когда решался вопрос, разрешить Стрельцову вернуться в большой футбол или нет.

- Ваше слово, обычного футболиста?!

- Да, так получилось. Я был тогда капитаном "Спартака" и пришел на прием к секретарю Моссовета Пегову, чтобы просить о возвращении уволенного Николая Петровича Старостина на пост начальника "Спартака". Но не успел я и рта раскрыть, как меня спросили: "Что вы думаете относительно того, чтобы Стрельцову разрешили играть в чемпионате СССР?" Я незамедлительно ответил: "Это надо было сделать еще вчера". Далее был такой диалог: "Но вы же будете от него пропускать?" - "Я буду счастлив, если он мне забьет". Пегов криво ухмыльнулся и со словами: "Вы решили судьбу Стрельцова" стремительно вышел из кабинета. Я долго ошалело смотрел вокруг и не мог понять, что происходит.

"НА УСТАНОВКУ В ПОСОЛЬСТВО МЫ ШЛИ ПОЛТОРА ЧАСА"

- Наши соперники вздохнули с огромным облегчением, узнав о наших потерях. Приехали мы загодя, поселились в Хиндосе, ближе к Гетеборгу, где и играли. И - опять на сбор. Начнется чемпионат и мы сыграем 2:2 с англичанами, обыграем 2:0 австрийцев и с тем же счетом уступим будущим чемпионам - бразильцам. И нам снова будет противостоять сборная Англии - в дополнительном матче за выход в четвертьфинал. В тяжелейшей борьбе мы выиграем - 1:0. И через день нас будут ожидать хозяева - шведы, отдыхавшие перед тем три дня.

До игры остается меньше двух дней, а нам еще надо перебраться из Хиндоса в Стокгольм. В Хиндосе останавливается суперскоростной поезд, доезжающий до Стокгольма всего за два часа. Но вместо этого мы почему-то едем в аэропорт Гетеборга, где в забронированном вроде бы для нас самолете не оказывается мест. Ждем весь день, наконец, вечером, нам дают крошечный самолетик, в который еле влезаем. После чего летим... через весь север Скандинавии, причем швыряет нас так, что только вверх тормашками не летели. Наконец поздно вечером приземляемся в Стокгольме.

- На этом, надеюсь, ваши злоключения закончились?

- Только начались! Селят нас, четвертьфиналистов чемпионата мира, в студенческом общежитии. Большинство номеров окнами выходит на улицу, где идет стройка, все разворочено. В 6 утра вдруг раздается оглушительный грохот отбойных молотков. Мы все невыспавшиеся, ошалевшие высыпаем на улицу. Из ямы появляется какой-то человек, и, протянув кулак вверх, говорит: "Рот фронт!".Это была какая-то дикая трагикомедия.

Дальше - больше. Руководитель делегации, председатель федерации футбола, объявляет: чтобы нас супостаты не подслушали, установка на игру будет проведена в посольстве. Оттуда нам пришлют машины. Начали ждать. Обсуждали в это время, в каком составе играть. Большинство опытных игроков и капитан высказали мнение, что надо поставить свежих игроков - тех, кто не играл с Англией. Например, Бубукина, Фалина и Апухтина. Но Качалин стоял на своем - выигравший состав не меняют. Это упрямство стоило нашей сборной выхода в полуфинал.

- Автомобили за вами все-таки приехали?

- Нет! Тогда было принято решение отправиться в посольство... пешком. И полтора часа мы пилили, чтобы прийти и услышать установку, которую опытным игрокам можно было и не давать. Назад 11 основных игроков поехали на машине, остальные - опять пешком. Помню, по дороге к нам пристали два шведа, уговаривавшие остаться в этой стране. Пришлось мне, знающему немецкий язык, сказать пару ласковых и сделать устрашающий жест, чтобы они отвязались.

Шведская сборная, конечно, была сильна. Но всех этих Линдхольма, Скоблара, Хамрина за год до того обыгрывал один Стрельцов. А тут мы получили два гола, ни одного не забили и выбыли. Мы умоляли руководство команды оставить нас в Швеции до конца чемпионата - так хотелось посмотреть! Но через день нас отправили домой.

Весь чемпионат у нас в подсознании сидела история со Стрельцовым и ребятами. И журналисты о них все время спрашивали, да и мы были морально опустошены. Это была одна из причин поражения. А вторая - тренерская ошибка. Я с огромным уважением отношусь к Гавриилу Дмитриевичу Качалину. Под его руководством в 56-м СССР выиграл Олимпиаду в Мельбурне, он же привел сборную к чемпионству в Париже в 60-м, на первом Кубке Европы. Но на чемпионатах мира - что в Швеции, что в Чили - ему непостижимо изменяло тренерское чутье. О Стокгольме я рассказал. О Чили еще расскажу. Но вот вопрос, который меня до сих пор волнует - ему ли это чутье изменяло? Или он оказывался, заложником обстоятельств?

"В КИЕВЕ МНЕ ПРЕДЛАГАЛИ КВАРТИРУ МИНИСТРА"

- Вернемся к вашим клубным делам и перенесемся на несколько лет вперед. В 62-м вы отправлялись на чемпионат мира в Чили, уже будучи вратарем "Спартака"?

- Отнюдь. Хотя первую попытку перейти из "Локомотива" в "Спартак" я сделал еще в 59-м. В Доме Союзов заседала федерация футбола, решавшая и мой вопрос. Как только подошли к нему, меня выставили из зала. Я был удивлен, но подчинился. А потом вызвали и сообщили, что решение уже принято. Отрицательное. Тогда я взял слово и заявил: "Я протестую, что меня выставили из зала. Нельзя без меня обсуждать мой вопрос. Вы вели свое собрание недемократично". Через 10 секунд меня уже не выставили, а вышвырнули из зала.

После чемпионата ммря-62, после того, как я восстановился от тяжелейшей травмы и вновь решил перейти в "Спартак", мне не давали играть три месяца. Я обратился к локомотивским ребятам (со всеми я был дружен, все они были на моей свадьбе в нынешней нашей квартире): поймите меня! Они поняли, а 37-летний Виктор Ворошилов благословил. Он так ни разу и не был чемпионом Союза и сказал: "Хоть ты им станешь". Я самостоятельно ездил в Подмосковье, тренировался , бегал кроссы - благо учился уже в институте физкультуры (куда перевелся из медицинского и потряс преподавателей знанием латыни) и знал, как планировать свою подготовку. Но играть мне не разрешали. Наконец перед игрой с "Шахтером" Старостин приехал с радостной вестью. И я вышел на поле. Но руководство так постаралось это событие замять, что даже не объявляло составы команд до стартового свистка. Началась игра, но на 80-тысячных трибунах Лужников - гробовое молчание. А потом называют мою фамилию - и шквал оваций. В этот момент я понял, что не зря играю в футбол.

"Шахтер" для меня вообще был счастливой командой. Первый в жизни серьезный матч я сыграл за сборную школьников Днепропетровской области как раз в Донецке - выиграли. Первый матч в классе "А" я сыграл за "Локомотив" против Шахтера" - 2:0. И вот "Спартак" - и опять "Шахтер". В этот момент красно-белые начали резкий спурт и стали чемпионами Союза. Из 12 оставшихся игр мы не проиграли ни одной. А я в своей рамке просто летал.

- А что за история насчет попытки переманить вас в киевское "Динамо"?

- Тогдашний тренер "Локомотива" Костылев (не путать с нынешним) попросил помочь железнодорожникам и поехать с ними в Киев. Я уже принял решение уйти в "Спартак", но поехал. Вышел во втором тайме при счете 0:3 и не пропустил ни одного гола. После матча сели в поезд, но меня попросили остаться. Я отказывался, 40 минут поезд не отправляли. Наконец я согласился и вскоре оказался у Щербицкого, знакомого мне по Днепропетровску. Он предложил мне невероятные условия, начиная от квартиры в доме Совмина Украины. Но я все равно отказался. Рвался только в "Спартак". И добился своего.

"КАК БРЕЖНЕВ СТАРОСТИНА В "СПАРТАК" ВОЗВРАЩАЛ"

- Многое, смотрю, связано у вас с Днепропетровском. А Леонида Ильича часом не знавали?

- Это произошло уже позже. Но с Днепропетровском тоже связано. Я женат на дочери очень известного в своих кругах человека - строителя особо важных объектов Губанова. После войны он разработал план быстрого восстановления разрушенного Ростсельмаша, имел на этот счет личную переписку со Сталиным и получил Сталинскую премию. А в Днепропетровске строил знаменитый ракетный завод. Когда закончил работу, распоряжением Брежнева был переведен в Москву. И дружил с генсеком.

В 65-м, году с поста начальника "Спартака" сняли Николая Петровича Старостина. Это место пытались прикарманить профсоюзные лидеры, а мы, игроки, ходили по инстанциям и убеждали, что Спартак - детище Старостина и он должен быть с нами. Бесполезно. Я был в это время капитаном команды и лидером в этой борьбе. Наконец, терпение лопнуло. Я никогда не пользовался большими связями тестя, хотя стоило ему пальцем пошевелить - и в 59-м я оказался бы в "Спартаке". Но тут речь не обо мне шла. Я рассказал тестю о сложившейся ситуации, и он попросил написать пять строк Леониду Ильичу. Письмо подписали трое - Маслаченко. Нетто, Хусаинов. Референт Брежнева Самотейкин потом рассказывал мне, как лично вручал генсеку письмо и услышал от него: "Просьбу коллектива надо уважить". Через неделю Старостин оказался на прежнем месте.

"МНЕ СЛОМАЛИ ЧЕЛЮСТЬ ЗА НЕДЕЛЮ ДО ЧЕМПИОНАТА МИРА"

Чемпионат мира 1962 года в наших газетах все эти годы преподносился как трагедия Льва Яшина. А другой главный неудачник Чили-62, о котором даже в зарубежных изданиях того времени писали не меньше, у нас обойден вниманием. Это я.

В 60-м после чемпионата Европы был товарищеский матч в Австрии. С утра зарядка в Венском лесу, и Яшин мне вдруг говорит: "Володя, хочешь сыграть?" Я ответил: "Нет, я еще слишком молод, чтобы руководить такими звездами". К тому же я не хотел никаких подарков. Прошел год, я завоевал приз журнала "Огонек", впервые обыграв Яшина. Обо мне написал Лев Кассиль, включив этот рассказ в свой сборник. И тогда я понял, что готов. И мысленно сказал: "Иду на "вы".

Перед чемпионатом мира все знали - Лева не в форме. Он болел, у него была травма, он почти не тренировался. Сам признавал: на чемпионате мира играть Маслаченко. О том же говорили такие авторитетные в команде люди, как Нетто и Иванов. Жизнь мне дала удивительный шанс посражаться с самим Яшиным, и я чувствовал - на этот момент победа за мной. Как бы я сыграл на чемпионате мира - другой вопрос, гадание на кофейной гуще.

Но стопроцентного места в составе я все равно не имел. Играли поочередно с Яшиным. Ни мне, ни кому другому не было дано победить комплекс Яшина, которым были больны все наши тренеры и руководители. Они не могли себе представить, чтобы кто-то другой мог встать в ворота сборной. И играли мы с Коста-Рикой товарищеский матч прямо накануне чемпионата. Стоял Яшин. В перерыве зашел в раздевалку и сказал: "Володька, бери перчатки. Я не в порядке, тебе играть на чемпионате". Но Качалин настоял, чтобы Яшин доиграл тот матч до конца. На следующий день стоял уже я. И когда в очередной раз бросился в ноги форварду, местный парень, вместо того, чтобы ударить по мячу, что есть силы врезал мне ногой по лицу.

- Умышленно?

- Потом газеты написали, что да. Клуб заплатил большие деньги за операцию, но этот человек так ни разу в больницу не пришел.

- Сознание потеряли?

- Нет, встал и сам ушел в раздевалку. В госпитале, посмотрев на себя в зеркало, понял, что произошло. Сломана верхняя челюсть. Лучший хирург страны 7 часов делал мне операцию. И за те восемь дней, что я был в больнице, наверное, полстраны у меня побывало. Целые районы делегировали людей, которые привозили мне мешочек, к примеру, зеленого кофе. Ехали за шестьсот и больше километров.

В Колумбии, накануне самого чемпионата, я присоединился к команде - разумеется, чисто символически. Но Качалин сказал: иди тренируйся, как можешь, чтобы соперники знали, что у нас есть второй вратарь. И меня тренировал... Николай Озеров. Однажды, увлекшись, я бросился в угол за мячом - и все перед глазами поплыло. Озеров подошел к тренерам и объяснил, что мне этого делать нельзя. Я пудрил мозги журналистам, объясняя по-немецки и по-испански, что все в порядке, но было понятно - я выпал. Но была хоть возможность посовершенствоваться в иностранных языках. (Кстати, о них, языках этих. Однажды, в 58-м, немецкий мне помог пообщаться с президентом клуба "Гамбург", в порядке строгой секретности предложившим мне потрясающий контракт, - перед тем я здорово сыграл за "Локомотив" в Германии. Я отказался, но он подарил мне на память золотой перстень. Я слишком хорошо помнил пример Сергея Сальникова, на которого пришло приглашение из, кажется, "Рапида", после чего он стал невыездным).

"МЫ БЫЛИ ЧЕРЕСЧУР СОВЕТСКИМИ, ЧТОБЫ ВЫИГРАТЬ"

- У нас в тот год была команда, которая должна была дойти до финала. Ей только не надо было мешать. Но этого, увы, не было сделано.

Но сначала о Яшине. У Льва Ивановича был колоссальный авторитет, в том числе среди судей - его не наказывали даже в тех случаях, когда, казалось, это неизбежно. В финале ЧМ-58 в матче с австрийцами судья придумал в наши ворота пенальти, и Яшин не сдержался - бросил в него кепку. Арбитр промолчал, и наш вратарь отбил сложный удар Буцека. В 61-м в отборочном матче против Турции Яшин кулаком отмахнулся от насевшего на него Метина - судья из Израиля опять предпочел не заметить.

На ЧМ-62 соперники Яшина обнаглели. Тренеры, видя, что Лев Иванович не в форме, просили своих игроков постоянно бороться с ним, и однажды это чуть не привело к удалению. В решающем матче за выход из группы с Уругваем Лева опять отмахнулся от явно нарушавшего правила нападающего. Отделались, слава Богу, штрафным.

У Яшина был сумасшедшей силы характер. В памятном матче с колумбийцами, где мы вели 4:1 в середине второго тайма, а затем пропустили три мяча подряд, именно Яшин спас нас от поражения. На последней минуте он вытащил такой выстрел в левую "девятку", который был абсолютно неберущимся. Я в тот момент закричал так, что прямо на трибуне потерял сознание и упал на сидящих ниже зрителей.

Но на морально-волевых можно сыграть один, максимум два матча. И Яшин это прекрасно понимал и безумно переживал - как истый спортсмен и настоящий мужик. Я входил, несмотря на травму, в бюро делегации (был комсоргом) и был во все события вовлечен. Когда вышли в четвертьфинале на чилийцев, было бурное совещание, где Яшину, Нетто и мне удалось убедить Качалина поставить несколько свежих игроков, не игравших с Уругваем. Мы вспоминали Швецию, тренер соглашался. А потом была установка. Я боковым зрением заглянул в тренерский блокнот и - обомлел. Состав был прежним, уругвайским. Оказалось, после нашего совещания прибыли вышестоящие "наблюдатели". Которые все и решили.

Но матч с Чили мы все равно должны были выигрывать. Лев Иванович пропустил два нелепых, совершенно "неяшинских" гола. Сначала был штрафной, с левого угла, оставалось метров 18 до ворот. Никогда бы Яшин, будучи в форме, не занял так позицию, уйдя в дальний угол и поставив в стенку двух человек. Форвард Санчес сделал то, что сделал бы любой, обладающий резаным ударом. А затем, при счете 1:1, диспетчер чилийцев Торрес, не видя вариантов продолжения атаки, решился на удар с 35 метров. Это был лучший для нас вариант, и поэтому я даже закричал: "Бей!" Кабы знать... Он, гад, ударил. И Лева опоздал с прыжком в левый нижний угол.

И все равно мы могли сравнять. Даже на последней минуте. Прострел с правого края. Вратарь чилийцев, их защитник и Валя Иванов у ближней штанги. Дальше - никого. Кроме Виктора Понедельника. Мяч летит на ногу Иванову, Понедельник ему истошно кричит: "Пропусти!" Валя уже было пропускает, но потом пытается правой ногой, заведенной за левую - помните, недавно в Лиге чемпионов такой гол забили? - прокинуть мяч в ворота. Было бы удивительно красиво. Но... не получается, и мяч попадает к вратарю.

Потом была раздевалка, усохшие, опустошенные лица и как ребенок плакавший Яшин. Я подошел к начальнику команды Андрею Старостину и тихо спросил его: "А если бы я был в потрясающей форме, вы поставили бы меня сегодня в состав? " Старостин честно ответил: "Нет. Как может Яшин не выйти на поле?" Это была действительно трагедия. Трагедия Льва Яшина и тренеров, не сумевших в этот момент победить в себе "комплекс Яшина".

И еще это был результат того, что были мы чересчур советскими. Другие играли в футбол, а мы все время ощущали, что у нас за спиной партия и правительство. Вольно или невольно, но это давило.

"БЕСКОВ ОТНОСИЛСЯ К ЛЮДЯМ, КАК К РАБАМ. В ТОМ ЧИСЛЕ И К ЯШИНУ"

- Изучив статистический справочник, я был удивлен - после чемпионата в Чили вы так и не сыграли ни одного матча за сборную. Почему?

- В 63-м команду возглавил Константин Бесков. Он почему-то не воспринимал меня как игрока, хотя до того мы даже не сталкивались. И не вызвал на просмотр всех сборников в Воронеже. Но на него надавил тренерский совет во главе с Андреем Старостиным, и Бесков скрепя сердце направил мне вызов. Единственное, что нас связывало, - один и тот же портной. Я любил красиво одеться.

Так случилось, что мы ехали с ним в Воронеж в одном купе. Он читал "Театральную жизнь", я - Аристотеля, которым вдруг заинтересовался. Бесков спросил, что читаю, и, получив ответ: "Аристотеля", почему-то метнул на меня такой взгляд, что я почуял недоброе. Может, он решил, что я над ним издеваюсь.

В Воронеже стало ясно - ни Маслаченко, ни Яшин Бескову не нужны, он делает ставку на Урушадзе и Баужу. А на мне за что-то пытается отыграться. Он даже хотел устроить комсомольское собрание по поводу моей прически - так я пошел в парикмахерскую и коротко постригся. Потом я насолил тренеру тем, что вышел полевым игроком против воронежского "Труда". Сборная выиграла - 4:1. я два забил и два отдал. А когда на тренировках занимал свое привычное место, никто не мог пробить. Бескова это злило.

Кончилось все тем, что после тренировки в Лужниках, когда со мной отдельно занимался Василий Трофимов, я подошел к Бескову и сказал: "Я не дурак и очень хорошо чувствую обстановку в сборной. Вижу, что сейчас вам не нужен. В "Спартаке" вы меня всегда найдете. Обещаю вам изо всех сил тренироваться и всегда быть в форме". Развернулся и ушел. А потом узнал, что уходом своим испортил Бескову образцово-показательное мероприятие, на котором он собирался меня за что-то чехвостить.

Я был не один такой. Еще раньше, в Воронеже, на собрании встал Миша Месхи: "Константин Иванович, я не хочу в твоей сборной играть. Отпусти, домой". Потом это повторил Гиви Чохели. Я был третьим.

- Вы не пытались найти с Бесковым общий язык?

- Это было невозможно. То, как он себя вел по отношению к нам, ничего, кроме чувства протеста, не вызывало. По два с половиной часа мог мутить вам голову элементарными футбольными догмами, перемежая их экскурсами в театральную жизнь. Словно бы все время забывал, что имеет дело со взрослыми людьми, у которых есть свое мнение. Тренер относился к нам, как к рабам или подмастерьям, и игроков, знавших себе цену, это оскорбляло. Кстати, так же Бесков относился и к Яшину, и можно только позавидовать выдержке Левы - я удивляюсь, почему он не хлопнул дверью. Но судьба подарила ему знаменитый матч 100-летия английской лиги, где он сыграл божественно. И общественное мнение заставило Бескова вернуть в сборную великого вратаря, на котором он было поставил крест.

- Слышал, что вы были и кандидатом на поездку на следующий чемпионат мира - в 66-м, в Англию?

- Да. И был в прекрасной форме, почти в одиночку выиграв последний перед чемпионатом матч у ЦСКА - 1:0. Но на моем пути встал главный тренер сборной Николай Морозов, припомнивший, как в 59-м я уходил, несмотря на его увещевания, из его "Локомотива" в "Спартак". Яшин настаивал на моей кандидатуре, но Морозов был категорически против. "Слушай, что ты им сделал, этим тренерам?" - удивлялся потом Лев Иванович.

Это был мой последний шанс попасть в сборную.

"МОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ ОБ УХОДЕ СТАРОСТИН ПОДПИСАЛ НА СТУПЕНЬКЕ ТЕАТРА"

- Когда и почему вы завершили свою клубную карьеру?

- В 68-м мы заняли второе место - при том, что нормальной защиты у нас, по сути, не было. Приходилось работать без передышки. Мне был 31 год, и я обладал в команде таким авторитетом, что даже позволял себе по ходу игры менять тактику защитников, менять местами персональщиков. Руководство команды чувствовало, что мой авторитет растет, и меня чуть ли не в открытую называли будущим старшим тренером. И тогда было решено пригласить на первую роль Анзора Кавазашвили.

Нам тогда вручал подарки председатель Моссовета Промыслов. И мне он говорит: "Что-то вы в этом году много пропускали?" На что получает ответ: "Я не много пропускал, это мне много забивали". Промыслов смешался, не зная, что сказать дальше. Я понял, что от меня ждут заявления об уходе. Не смеют меня отчислить, но ждут, когда я сам сделаю ход.

Некоторое время я сопротивлялся. Был уверен, что переиграю Анзора, но стоял он. И у него дело, надо сказать, пошло хорошо. Команда стала чемпионом. А я все-таки написал это заявление - еще по ходу сезона. Оно было подписано Николаем Старостиным... на ступеньке Театра юного зрителя. Такое вот отношение.

- Подождите - как Старостиным? Вы же помогли ему вновь начальником команды стать?

- Николай Петрович действительно в "Спартак" вернулся только благодаря помощи моего тестя. И, дай Бог ему здоровья, здравствует во главе команды до сих пор. Но человек так устроен, что никогда не чувствует себя хорошо, пока кому-то обязан. Старостин ощущал это, а мой авторитет, как я уже говорил, рос.

Выход из такой ситуации обычно бывает один. Называется: нет человека - нет проблемы.

Маслаченко не затеряется в сложной послефутбольной жизни и, поработав два года главным тренером сборной Чада, получит предложение Николая Озерова попробовать свои силы на телевидении. И станет одним из самых популярных футбольных телекомментаторов.

Игорь РАБИНЕР. Газета "Спорт-Экспресс", 06.12.1994

* * *

ВРАТАРЬ, СПОРТИВНЫЙ КОММЕНТАТОР, ЯХТСМЕН...

Впервые Владимир Маслаченко познакомился со спортом в дворовой футбольной команде, в которой он небезуспешно выполнял функции и вратаря, и нападающего. Активно занимался он и другими видами спорта - к концу учебы в средней школе уже входил в состав сборной школьников Кривого Рога по: футболу, волейболу, баскетболу, легкой атлетике и пинг-понгу, по которым имел I разряд. Однако предпочтение было отдано все-таки футболу. В 1951 г. он был принят в юношескую команду "Строитель", затем перешел в "Спартак" (Кривой Рог). После победы на областной Спартакиаде, В. Маслаченко принял участие в республиканских соревнованиях, где в составе команды Днепропетровской области занял второе место и был признан лучшим вратарем турнира и лучшим в составе сборной школьников Украины по футболу.

В 1953 г. последовало приглашение в днепропетровскую футбольную команду мастеров класса "Б" "Металлург". В связи с этим, Владимиру пришлось отказаться от участия во Всесоюзных соревнованиях. В 1954 г. команда "Металлург" вышла в полуфинал розыгрыша Кубка СССР. В ее составе В.Маслаченко сыграл все игры Кубка СССР, начиная с 1/128 до 1/4 финала, и чемпионата СССР. За время пребывания в Днепропетровске окончил 3 курса медицинского института.

В 1956 г. он был приглашен в московский "Локомотив" и в 1957 г. впервые стал обладателем Кубка СССР. В 1962 г. Владимир Маслаченко перешел в московский "Спартак", в составе которого играл до 1969 г., а в 1966 г. был капитаном команды.

Владимир Маслаченко - один из лучших советских вратарей конца 50-х - первой половины 60-х годов. Прыгучий, смелый, уверенный в себе, он отличался быстротой реакции, хорошей вратарской техникой и акробатической подготовкой. Правильно выбирая место в воротах, четко ориентировался в сложных игровых ситуациях, умело руководил защитниками, часто на выходах отбивал мяч кулаком. Временами любил сыграть эффектно, радуя публику красивыми падениями и некоторой картинностью поз.

В 1957 г. был включен в состав сборной СССР и стал капитаном молодежной сборной СССР. Провел 8 официальных и более двух десятков товарищеских матчей под флагом сборной СССР и сборной клубов. Принимал участие в отборочных играх чемпионата мира 1962 г. Провел 4 матча в розыгрыше Кубка обладателей Кубков.

В 1970 г. В. Маслаченко окончил Государственный ордена Ленина институт физической культуры и спорта (ГЦОЛИФК). После окончания карьеры игрока началась телевизионная карьера Владимира Маслаченко. В качестве комментатора Всесоюзного радио и Центрального телевидения он проработал с небольшим перерывом с 1970 по 1991 г. (в 1972-1973 гг. работал по контракту тренером-координатором Национальной сборной и нескольких футбольных клубов в республике Чад). С 1973 по 1990 г. был спортивным комментатором программы "Время", освещал репортажи с многих крупных Всесоюзных и международных соревнований. С 1992 по 1994 г. являлся руководителем студии "Спорт+Sport" и автором одноименной программы на IV канале "Останкино".

В настоящее время - ведущий программы "Футбольный клуб" телеканала НТВ. Один из наиболее действенных участников на спутниковом телеканале "НТВ+спорт" и специализированного "Футбольного канала". Самостоятельный в суждениях, раскованный, артистичный Владимир Маслаченко является ныне одной из самых заметных и популярных фигур на российском спортивном телевидении. Помимо футбола, он ведет репортажи о соревнованиях по самым различным видам спорта. Стоял у истоков создания русскоязычного канала "Евроспорт".

В. Маслаченко является убежденным сторонником и пропагандистом спорта вообще и отдельных его видов в частности. Он многое сделал для популяризации в нашей стране интереса к таким видам спорта, как горнолыжный, фристайл, кикбоксинг, каратэ, парусный спорт. Был председателем Федерации фристайла (в 1994 г. спортсмены России завоевали призовые места на Олимпиаде в Лиллехаммере). Он активно поддержал создание минифутбольной команды "Дина" (Москва). В мае 1992 г. был назначен заместителем председателя, вскоре однако расформированного, Комитета по содействию Олимпийскому движению при Правительстве Российской Федерации.

Совершал длительные путешествия на яхтах, был председателем оргкомитета "Виват, Россия!" по участию российской яхты в розыгрыше кубка Америки, организатором первой профессиональной команды яхтсменов России "Russian Team" для подготовки и участия в кругосветных парусных гонках. На соревнованиях в зачет Кубка мира команда заняла 3 место, получила личную Благодарность Президента Российской Федерации. Сам В.Н. Маслаченко также участвовал в нескольких гонках. Владеет и активно занимается горными и водными лыжами, виндсерфингом, является яхтенным капитаном I класса.

Награжден орденом "Знак Почета", медалью ордена "За заслуги перед Отечеством II степени", медалью "За трудовое отличие".

Международный Объединенный Биографический Центр

* * *

[Rusteam]

"ПЕЛЕ ПОВЕЗЛО - ПРОТИВ МЕНЯ ОН НА ПОЛЕ НЕ ВЫХОДИЛ!"

Владимир Маслаченко

Один из лучших советских вратарей 50-60-х годов, известный телекомментатор Владимир Маслаченко в этом году празднует сразу два юбилея: полвека с начала своей спортивной карьеры и тридцатилетие работы на телевидении. Сколько за эти годы сыграно и прокомментировано матчей, сколько продумано, сколько видено-пережито... Лучшего собеседника для разговора о делах нашего футбола, минувших и насущных, трудно отыскать.

- Расскажите о своем детстве, юности. Когда в вашей жизни появился футбол?

- До семнадцати лет я жил на Украине. Родился в селе Васильковке, но потом отца перевели в Кривой Рог... Часть детства прошла в эвакуации на Северном Кавказе, куда нам было предписано отправиться в первый же день войны. Но война нас все равно достала, я ее очень хорошо помню. Немцы рвались к нефти, к Баку, Грозному, Майкопу... Я видел, как бомбили Владикавказ, тогда он назывался Орджоникидзе. Отцу надо было ехать в Грузию, однако наступили холода и перевалы стали непроходимыми. Когда было объявлено, что Кривой Рог освобожден, нас немедленно отправили обратно. Целый месяц, чуть не потеряв по дороге мать, мы в теплушках добирались до родного города. И вот там я и начал играть в футбол.

- Это, видимо, был еще обычный дворовый футбол?

- Да-да, я был уличным королем! Первый раз растянулся на мостовой лет в восемь. Впрочем, футболом дело не ограничивалось. В четырех или пяти видах спорта я был перворазрядником, выполнял взрослые нормативы. Учеба, конечно, мешала спорту, но мои достижения все же помогли нормально окончить школу. Ну а уже в семнадцать лет пришел черед профессионального футбола. Сначала был днепропетровский «Металлург». В 54-м наша команда дошла аж до полуфинала Кубка СССР. Это был мой первый, скажем так, громкий успех. Я знаю, что в это время обо мне заговорили в футбольных кругах, дескать, пора этого малого прибирать к рукам! Прошло еще немного времени, и я оказался в «Локомотиве». Ну а потом добился того, чтобы играть в «Спартаке», где в 69-м и закончил футбольную карьеру.

- Откуда такая любовь к «Спартаку»?

- Я с самого начала почему-то был спартаковцем. Может, от того, что вырос в городе, где самый симпатичный стадион назывался именно «Спартак»...

- Интересно, как вас спартаковцы приняли?

- Впервые столкнулся с ними на тренировке в Тарасовке, куда я еще в составе «Металлурга» приехал на полуфинал Кубка Советского Союза. Они тогда жили по одну сторону дороги, а мы по другую. Спартаковцы жили в более-менее приличных условиях, а мы - в финских домиках, спали на одном матрасе, а другим укрывались. А была, между прочим, глубокая осень. И вот тогда я посмотрел тренировку «Спартака». Увидел Татушина, Исаева, Симоняна, Парамонова, Нетто, Огонькова, Пираева... Я посмотрел на то, как они работают. А они на нас. Любопытные, черти, были, я потом в этом убедился, когда стал им другом и товарищем. Посмотрел, как вратарь Пираев тренируется в этой команде. Ну, думаю, чем я хуже?! Тоже показал, что и я кое-что умею! Вообще, Миша Пираев обладал феноменальной реакцией. Мог идти так спокойненько по улице, а рядом с ним голубь на дороге... Р-р-раз - и голубь у него в руке!

- А как обстояли дела с режимом у тогдашних футболистов?

- Замечательно. Кто не пьет, тот не играет! Тренируется тот, кто не умеет играть! Молодой, красненькой принеси! В общем, и до игры, и после было... Но то было поколение, прошедшее суровую школу жизни. Да и не было особых отдушин - театра, кино... Но самое замечательное - эти люди обладали недюжинным здоровьем. А ведь не было никаких особых диет, витаминов... Кормили бы три раза в день, да побольше, - и все в полном порядке! А основной источник расслабления, релакса, так сказать, - баня. Паришься там, пивка для рывка, водочки для обводочки... И ведь были такие футболисты, кто, регулярно поддавая, играл до тридцати восьми лет. Пили, потом шли в баню, где подвергали себя, что называется, святой инквизиции, затем хороший обед в ресторане «Арарат» или «Арагви». Домой - проспаться и... на тренировку. Пару костюмов с начесом вовнутрь, побегал, и к следующей игре человек приводит себя в нормальное состояние - поймать невозможно.

- Кстати, к Москве вы долго привыкали?

- В Москву я сразу влюбился. Первый раз попал в столицу в 53-м. Как сейчас помню: был проливной дождь, а мы почему-то долго-долго шли по Садовому кольцу. Оказалось, нас вели в самую дешевую столовую у Павелецкого вокзала! А приехали-то на Казанский... Промокли мы тогда насквозь. Да и обувь на мне была - легкоатлетические туфли-шиповки, из которых, правда, шипы были вынуты, а чтобы не было дырок, прибита подошва. Мы тогда жили в коммуналке, в одной комнате нас было человек шесть-семь. Когда я переехал в Москву, сначала жил в общежитии. Ну а потом мне дали комнату, где мы какое-то время с Ольгой Леонидовной обитали.

- Раз вы упомянули имя жены, не расскажете, как с ней познакомились?

- Это произошло еще в Днепропетровске... Поженились мы в 58-м, значит, уже 45 лет вместе!..

- Вы общались со многими легендарными игроками... Что, например, вспомните про Пеле? Приходилось с ним играть?

- Нет, ему повезло, против меня он на поле не выходил! Мы с ним познакомились уже в силу журналистских дел... Надо сказать, что у него каша в голове, мы с ним могли целый час беседовать, а на следующий день он уже не помнил, о чем мы говорили... Или как-то мы вместе летели в самолете, я помог ему найти вещи, потом через пару месяцев он вообще не помнил, кто я такой.

- По окончании спортивной карьеры вы сразу попали на телевидение?

- Нет. Я на тот момент стоял на перепутье. Посещал курсы французского языка - меня готовили к работе в развивающихся странах. Какое-то время работал корреспондентом спорта на радио, коллектив был блестящий, дело пошло хорошо. Потом на некоторое время я уехал в Африку, в Чад, где работал тренером...

- Откуда у вас так хорошо поставлена речь?

- Я всегда очень много читал и, кстати, здорово писал сочинения! С ошибками, правда... К тому же когда я читаю, ловлю себя на мысли, что уже подсознательно прикидываю, как могу тот или иной эпизод использовать в своем репортаже.

- Многие любят собирать комментаторские перлы...

- Понимаете, чаще всего все эти перлы смешны, если их вырвать из контекста. Кроме того, разговорная речь сильно отличается от того, что мы пишем. Хотя бывает, конечно, скажешь, а потом сам смеешься... Но некоторые телезрители своей критикой могут и достать. Помню, у меня была переписка с одним студентом-филологом из Киева, которому, видите ли, не нравилось, что я увлекаюсь профессиональными оборотами речи... Ну, например, «первая нога», «задняя нога». Но это все наша спортивная терминология, а не оговорки! Но он не унимался. В итоге я написал ему ответ в лучших традициях эпистолярного жанра, дополнив его известной эпиграммой «Осел ослу бессилен помочь в приобретении извилин»! Ну это на телевидении восприняли как взрыв бомбы: «Оскорбил, унизил!» И тут же организовали коллективное письмо председателю Гостелерадио Лапину. Тот отписал нашему начальству - Иваницкому, мол, прошу переговорить с Маслаченко. Он переговорил: когда я ему все объяснил и показал, хохотал больше меня.

- Владимир Никитович, давайте перейдем к современному футболу.

- К величайшему сожалению, современный футбол не вытекает из того опыта и традиций, которые были у предшествующих поколений. Хотя и работают у нас по большей части тренеры, прошедшие школу того времени. Это происходит в том числе и потому, что наш футбол захлестнула волна легионеров. Они отличаются друг от друга и от наших футболистов всем - языком, стилем, образом жизни. Говорят, что футбольный язык всем понятен. Блеф! Если не общаться хоть как-то на одном языке друг с другом, взаимопонимания не будет. Это нонсенс, когда вратарь-иностранец, ни бельмеса не понимающий по-русски, должен управлять обороной. Я уже устал повторять слова Кройфа: «Если вратарь много падает за мячом, суетится и т.д., это не значит, что он хороший вратарь. Скорее всего он не смог организовать работу защитников!» Сермяжная правда!

Я не ностальгирую по прошедшим временам. Но существуют элементарные принципы, отработанные многими поколениями как у нас, так и за рубежом. Игра проста: если мяч у нас, мы атакующие, если потеряли его хоть на мгновение, мы уже обороняющиеся. И вратарь, заметьте, первым начинает атаку, это его задача. Дальше подключаются защита, полузащита, нападение... Футбол - коллективная игра, в этом вся его философия. И в начале всего - слово, понимание между людьми. Классический пример, приводившийся неоднократно Гавриилом Качалиным. Однажды Эдуард Стрельцов отдал пас Валентину Иванову, своему приятелю, а не Сергею Сальникову, как надо было, по мнению тренера. Словом, Качалин усмотрел в этом нарушение принципа коллективной игры. Хотя Иванов и забил, он все равно очень жестко спросил Стрельцова: «В чем дело?» Эдик ему испуганно объясняет: «Гавриил Дмитриевич, а разве вы не заметили, что Валек стоял лицом к воротам, а Сергей Сергеевич боком, ему еще развернуться надо было!» Вот это мысль! Биокомпьютер! Что хочу сказать: между тренером и игроками должен быть контакт, чтобы они изъяснялись на языке, понятном каждому. Пусть этот язык будет хоть из пятого тома Даля...

- Переходя к более конкретным моментам... Как оцените поражение сборной в матче с албанцами?

- Надо отдать должное Газзаеву, что он пошел по пути привлечения в сборную в первую очередь молодежи из российского чемпионата. Но, возможно, я слишком требователен: эти футболисты не полностью отвечают статусу игрока такой страны, как Россия. Пока попытки объединить их во что-то целое не увенчались успехом. И Газзаев сам это прекрасно понимает. Но у Валерия Георгиевича часто эмоции преобладают над прагматизмом. Отсюда крайне неудачный состав в матче с Албанией. В игре не было видно четкой идеи. Уповали на умение каждого игрока в отдельности, мол, сами разберутся. И еще: наши тренеры и игроки не представляют себе четко, что такое настоящая организация игры в обороне. Вот почему эти нелепые ошибки наших игроков, которые, в общем-то, играть в футбол умеют. И уж совсем Газзаев не прав, ссылаясь на то, что голы нам забивались с нарушением правил. А почему вы допустили то, чтобы правила были нарушены?! Я не согласен с утверждением, что албанцы сыграли сильнее нас. Нас не обыграли, мы дали себя обыграть.

- Что можно сказать по итогам первых туров чемпионата?

Владимир Маслаченко

- Не побоюсь быть нескромным: у меня стопроцентный футбольный вкус и слух. Так вот, я не вижу среди легионеров игроков, которые были бы сильнее наших. Даже самый дорогой в нашей истории легионер, безусловно, талантливый чех Ярошик, еще должен доказывать и доказывать свой класс. Вся эта трансферная суета порождает общее мнение, что нас ожидает интересная борьба с участием большего количества клубов. Но возникает вопрос: а кто же будет последним? Правда, один хороший человек из мира футбола сказал, что половина команд, если не больше, будет бороться за выживание. Интересная мысль, между прочим... В общем, уже ближайшие туры должны подтвердить или опровергнуть мысль о более высокой конкуренции и закрученной интриге.

О персоналиях говорить пока сложно... Привлекает «Уралан» со своими итальянцами (впервые в нашей истории в российском клубе играют футболисты из Италии). Игра «Спартака» пока не устоялась, но я верю в его будущее. И в первую очередь это основано на чемпионских традициях клуба. Игроки «Локомотива» в последнее время расслабились, ведут себя немного по-пижонски, мол, им все дозволено. Их игра с «Зенитом» - яркий пример неумения быть чемпионами. И клубу будет сложно подтвердить свое звание. ЦСКА недвусмысленно декларирует намерение на этот раз не доводить дело до золотого матча. Но с этим не согласны и «Спартак», и, конечно, «Динамо». Очень амбициозные люди в «Крыльях Советов». Вообще, я думаю, все смешается в российском футбольном доме! Нельзя пока никого однозначно записать в лидеры, равно как и в аутсайдеры. Будут еще перерывы, переносы, матчи сборной и еврокубки. И вот тут-то мы и посмотрим, кто чего стоит.

- Затрону тему золотого матча. Нужен ли он вообще?

- Он имеет смысл лишь как спортивное коммерческое шоу... В принципе любая команда на земном шаре может собраться на игру так, что повергнет любой суперклуб. Это кубковый вариант, и он слишком непредсказуем. Чемпионат должен быть закончен точно в срок и по тем показателям, которых добился конкретный клуб: количество очков, забил больше, пропустил меньше, выиграл в очных встречах. Это и будет чемпион.

- Вспоминая игры «Локомотива» в Лиге чемпионов в прошедшем феврале, равно как и «Спартака» в 2001-м, хочется спросить: есть ли у наших клубов шансы успешно играть в Европе зимой?

- Времена, когда «Спартак» мог удивлять, прошли... Нашим клубам все труднее и труднее выступать на европейской арене как зимой, так и в другие времена года. Я это обосновываю еще и тем, что над нашим футбольным хозяйством еще предстоит очень долго и серьезно работать. Наступает эпоха искусственных полей. Тридцать лет я говорю об их необходимости. И не только для того, чтобы на них играли мастера. Они нужны рядовым любителям футбола, мальчишкам со дворов. Постройте несколько таких полей, и это сразу вызовет любопытство: а что это такое - вокруг снег, а тут изумруд! На такие поля придут и стар и млад. Я думаю, футбол скоро частично уйдет под крыши. Изменится техника игры, подготовки, тренировок. Мы должны в этом деле заглядывать хоть немного вперед. В общем, надо перестраиваться, и чем быстрее это сделаем, тем раньше станем страной, которая гордится не только своим славным прошлым, но и настоящим!

Михаил БЕДНОВ. Журнал "ТВ-Парк", 17.04.2003

* * *

"НАШИ ВРАТАРИ ОЧЕНЬ СЕБЯ БЕРЕГУТ И НИЗКО ПРЫГАЮТ!"

Владимир Маслаченко

Он собран, подтянут, галантен и очень пунктуален. В работе, спорте, общении с женщиной нацелен только на победу. Он узнаваем. И ему это нравится. Хотя своей популярностью старается не пользоваться. В самых крайних случаях - совсем чуть-чуть, общаясь с гаишниками или с молодыми сотрудницами на работе. Что делать: у него есть все основания обращать на себя внимание, иногда хвастаться и гордиться собой. Потому что он - знаменитость. От этого никуда не денешься...

Комментатор и бывший вратарь Маслаченко беседу начал с рассуждения о низкой летучести наших вратарей.

- По сравнению с советскими временами школа подготовки вратарей у нас отсутствует. Играют кто во что горазд. А ведь у нас была лучшая в мире школа подготовки вратарей. В советской вратарской школе уделяли много времени подготовке прыгучести вратаря. Вратарь должен был прыгнуть - и не раз - на 1.70 и иметь запас 10 сантиметров и более. Я знаю, что нужно сделать, чтобы наши вратари начали летать. Но меня никто не спрашивает.

- В 1961 году "Огонек" вручил вам приз "Лучший вратарь года". А кого бы вы назвали лучшим вратарем нашего теперешнего футбола?

- Сегодня нет вратарей того уровня, что были в наши времена. К тому же все наши вратари уступают зарубежным. А в наше время мы превосходили иностранцев. Достаточно хорош Овчинников. Это лучший вратарь нашей страны. Но почему тогда он не востребован ни в одном европейском клубе? Он мог появиться... но в заштатной команде. Нигматуллин не развил бурной деятельности за рубежом и оказался на вторых ролях в сегодняшнем футболе.

- А чем вратари вашего времени отличаются от современных?

- Берегут себя много. Мы на поле клали живот, играя за престиж страны, а не за деньги. А современные вратари и за деньги-то играть не могут. Посмотрите, какие нелепые номера себе на футболки понавесили! Спины не хватает, чтобы 105 написать! А толку-то...

Маслаченко - спортивный кутюрье

Было время, когда спортсмен Маслаченко сам шил себе вратарские трусы с ватными подкладками по бокам: чтобы падать не так больно было.

- У наших спортсменов был дефицит одежды?

- Дефицита трусов не было. Но... требовались новации. Вратари в штанах не играли никогда. Играли только в трусах. Всему и везде было холодно. Но - терпели. Играть в штанах считалось дурным тоном. Наша форма была красивой, но несовершенной, и каждый заботился о себе сам. Я вот сшил себе трусы. А спортивные штаны были, скорее, модной одеждой. В них ходили на парад, на танцы. Вратари их надевали, когда мороз был больше пятнадцати градусов. А так играли в трусах!

Еще одним спортивным изобретением Маслаченко стали специальные вратарские ботинки.

- Основой моего изобретения послужили ботинки "прощай молодость". Потому и мои друзья начали заимствовать у меня эту технологию. Мои эксклюзивные ботинки жили у меня, пока их моль не съела. У меня, между прочим, есть еще одно изобретение: взял я как-то самые обычные ширпотребовские шерстяные перчатки, купил простейшие накладки для настольного тенниса, с пупырышками, вырезал и наклеил на перчатки. Был - как у Христа за пазухой.

О современном футболе

- Многие терзаются вопросом: у нас такая большая страна, а хорошей команды так и не набралось...

- Дело не в величине страны. В Китае, например, нет хорошего футбола и в Индии тоже, а народу сколько! Тренироваться лучше надо.

- Может, у нас тренеров нет хороших...

- Дело не в тренерах. А в отношении к игре. Вот возьмите хотя бы французов. Они все на свете придумали в международном футболе: Олимпийские игры, чемпионат мира, Кубок европейских чемпионов, чемпионат Европы... Но при этом долго ничего не выигрывали!!! А футбол их жил! И считался очень приличным. Игроки этой страны были желанны во многих европейских клубах. Копа играл в мадридском "Реале", когда тот был в зените славы. Или та же Испания... Тоже долго ничего не выигрывала, потом у себя в финале чемпионата Европы с большим надрывом победила наших - 2:1. Всё! Чемпионами мира они никогда не были. А мы-то ведь все-таки играли в полуфинале чемпионата мира!

- Как вы оцените последние успехи наших футболистов?

- Чувствую иронию в вашем вопросе. Это приятно. Я сам в последнее время позволяю себе иронизировать насчет наших побед. Успехи будут тогда, когда мы выиграем у команды Уэльса. Два раза подряд. Но сборная Уэльса тоже почему-то хочет выиграть и поехать в Португалию. Как вы думаете, что из всего этого выйдет? Зато у нас останется главным тренером Ярцев. У него будет еще несколько лет, чтобы подготовить команду к следующему этапу - отборочному циклу чемпионата мира. Настоящей была победа "Локомотива" над "Интером". Это сильная победа. Оказывается, и мы умеем! Но предстоит ответная игра против "Интера" в Милане. Мне бы очень не хотелось оправдываться, комментируя этот матч. Предстоит встретиться и с Украиной, если политические проблемы с Тузлой не помешают. А ну как украинские националисты призовут своих спортсменов с нашими не играть? Им, конечно, поражение засчитают, но мы-то привыкли очки зарабатывать, а не получать просто так...

Футбольные интриги

- Какие у вас были отношения с Яшиным?

- В последнее время этот вопрос усиленно муссируется моими оппонентами. Чего, мол, ты себя выпячиваешь. Я на легенду не претендую. Но так сложилась жизнь, что мы оказались в одном месте в одно время. Я чуть позже, он чуть раньше. Я занялся спортом, а не физкультурой, и цель у меня была одна - побеждать. Поэтому, когда мы очутились в одной команде, поставил себе цель: Яшина обыграть! Но при этом отношения у нас были отличные. Да, я не любил тренироваться вместе с другими вратарями, потому что не хотел делиться своими тайнами. На меня за это обижались. И зря. В 1962 году перед чемпионатом мира в Чили Яшин подошел ко мне и сказал: "Играй ты. Я не готов". У меня оставалось десять дней, и я понял: победа моя. Но... на следующий же день мне сломали мою рожу, и я отправился на операционный стол. Вышло так, что абсолютно не готовый Лева и сломанный Маслак поехали на чемпионат мира. И... проиграли.

- Кто вам лицо сломал?

- Один местный парень. Я вышел играть на поле, бросился ему в ноги, а он вместо мяча врезал мне по лицу. Осмотрев меня, местный док сказал, что с футболом придется расстаться. Я пять часов пролежал на операционном столе. Но... через два месяца уже был снова в строю. И пылил еще девять лет.

- Маслак - ваше единственное прозвище?

- У меня их три. В детстве меня звали Козел. Потом - Маслак. А в "Спартаке" свои меня звали Шурой. Балагановым.

Спартаковские "уши"

Маслаченко, как бы ни относились к нему критически настроенные болельщики, новатор своего дела. Он первым из комментаторов стал говорить со зрителями не только о футболе (или любом другом соревновании, которое комментировал) и рассказывать не только то, что творится на поле, но и беседовал "за жизнь". Вывел сухой комментарий за рамки простой констатации факта. И - сразу нарвался. Столько смешных фраз и оговорок, вырванных из контекста, не имеет в своем арсенале ни один комментатор.

- Готовясь к нашей встрече, я обнаружила в Интернете несколько сайтов, содержащих ваши комментаторские "перлы".

- Каждый человек что-то коллекционирует: марки, яхты, машины. Почему бы не коллекционировать мои высказывания? Тем более что перлы я выдаю в каждом репортаже, и не по одному. И все-таки согласитесь, что до Черномырдина мне еще далеко. Он у нас в этом деле номер один.

- Что в игре как таковой вас больше всего интересует?

- Разбор полетов вратарей. Этот предмет я знаю на "отлично", у меня на футбол идеальный слух и нюх. Все это пропущено через мои лимфатические узлы, удары, переломы, мышцы. А еще я великолепно провожу разборы судейской деятельности. Поэтому для многих судей я настоящий враг. Я часто порчу житуху некоторым тренерам и игрокам. Пусть народ видит, как они халтурят!

- Многие неспартаковские болельщики обижаются на вас за излишнюю любовь к команде своей молодости. Говорят, в решающих матчах вы прокалывались, выказывая свою проспартаковскую позицию. В связи с этим вас даже перекрестили в Мясначенко, потому что "Спартак" - это по-болельщицки "мясо".

- Ха-ха-ха! Для меня это новость! Клянусь, не знал! Слышал, что на меня сердятся, потому что я слишком выпячиваю свои спартаковские "уши". Они действительно торчат: куда от этого деваться? Но все знают и о том, что, когда "Спартак" играет плохо, я его не оправдываю и говорю открыто: это результат бездарной работы. И сегодня скажу: "Спартак" работает бездарно! К тому же никогда мои симпатии к "Спартаку" не становились антипатиями к другим командам. У меня всегда хватало ума и такта воздать должное противникам "Спартака".

Я памятник себе воздвиг...

Было дело, когда с Маслаченко японцы снимали антропометрические данные. Сам он так описывает этот случай.

- Действительно, я - как памятник. Включите сегодня телевизор, там будут играть в футбол, и там вы увидите памятник мне. Этот памятник вы увидите в любой игровой день в любой стране.

- ???

- Потому что я был первым и единственным в стране вратарем, который взял на вооружение и овладел в совершенстве вводом мяча рукой из-за плеча, из-за головы. Никто до меня так не делал. А сегодня делают все! Я достиг такого уровня в этих подачах, что о-го-го! На меня за это тренеры и игроки наезжали: что это, мол, за чертовщина! Еще бы! Кроме Яшина у нас тогда никто никаких новаций себе позволить не мог! Да пошли вы все на фиг! Мы писали от восторга: ах, какой Пеле, ах, какой Зидан! А своих не замечали! Так вот японцы, увидев этот мой финт, не поверили, что обычный человек ТАК может бросать мяч, и приехали меня замерять. Но ничего выдающегося во мне не обнаружили.

- Вы материтесь на поле и вне его?

- Вне поля часто приходится говорить "ерш твою медь!". В репортажах дальше "елок-палок" не захожу. Думаю, что собирателей моих пассажей это вряд ли возбудит. Искусством крепкого словца владею, чего уж тут скрывать. Но на поле не пользовался, потому что в наше время за это с поля выгоняли. Мгновенно! Невзирая на титулы и популярность. А сейчас это нормальное объяснение в любви между игроками даже внутри команды. Но, сказать по правде, русский человек без этого не может.

Тут же, вдохновенно закатив глаза, читает стих:

- "Ядрена мать" для русского народа - что соль во щах, что масло в каше. "Ядрена мать". Нет слова краше.

- Владимир Никитович, была ли дружба между земляками Маслаченко и Лобановским?

- Были товарищеские отношения. Были дискуссии, были нападки со стороны Лобановского, который считал себя тоже гением, не понятым до конца на футбольном поле. Он очень болезненно следил за моими комментариями и один раз незаслуженно оскорбил. Это было в Германии. Я прокомментировал его несправедливое отношение к одному игроку. Ему тут же донесли, он вспылил. Налетел на меня в гостинице. Потом, правда, извинился. Я -- добрый человек, его простил. Хотя еще минута его пламенной речи, и тяжелые предметы полетели бы в его сторону. А промахиваюсь я редко.

О маленьких слабостях

- Спортсмены - люди азартные и увлекающиеся. Это влияет на личную жизнь?

- Можно, конечно, всю жизнь любить одну Лауру и посвящать ей свои подвиги. Или вот как Руслан Людмилу. Скучная жизнь у него была... Хороший малый, носился там где-то... Но позиция Пушкина мне ближе. Я это к тому, что муза и у спортсмена должна быть. У меня это - любимая жена. Мы вместе 45 лет.

- Насколько вы в молодости соблюдали спортивный режим?

- Режим - дело святое. Но могу с гордостью сказать, что в наше время бытовала присказка: "Кто не пьет - тот не играет!". Бывали среди нас экземпляры, которые могли зажечь так, что нынешним даже не снилось. А потом шли в баню, парились так, что мало не покажется, а заканчивалось все это в "Арарате". И эти люди играли лет до 35-38. И как! А нагрузки тогда были не меньше, а больше. Я в этом вас уверяю! Никаких реабилитационных центров в природе не существовало, была Центральная баня и Сандуны.

- А с едой как дела обстояли?

- Мясо давали три раза в день! Представляешь, что это такое для людей, выросших в голодные годы?! И на такой еде бегали, прыгали, побеждали, брали кучи медалей!

- А сейчас что, кормят хуже?

- Дело не в кормежке. Раньше спорт был идеологией, а сейчас - просто бизнес.

Скромность украшает

- Вы на поле с Пеле встречались?

- Пеле повезло, что он против меня не играл! Мы встречались много раз. У меня хранится его автограф 1962 года, с чемпионата мира в Чили. Я, как известно, был весь переломанный, он тоже с травмой. Мы сидели бок о бок на трибуне стадиона в Сантьяго, на матче Чили-Бразилия. Я попросил его расписаться на билете участника. Прошли годы, Пеле приехал в Москву. Я делаю с ним интервью, на которое специально принес именно тот билет участника чемпионата 62-го года. Показал. И он вспомнил!!! Но не это главное. Еще я взял с собой его автобиографическую книгу. Миллионы неграмотных бразильцев ради того, чтобы узнать, что же навалял в этой книге Пеле, учились читать! В Союзе эту книгу издали двадцатью годами позже. Случилось это только благодаря мне. Я написал на книгу настолько убедительную рецензию, что господа из ЦК КПСС согласились ее печатать. Я редактировал небрежно переведенную рукопись. Проверял каждый факт, каждую запятую. А потом и предисловие написал. Это был настоящий подарок нашим болельщикам. Так вот лично Пеле эту книгу мне подписал.

- Что думаете о покупке "Челси" Абрамовичем?

- Хм... Когда он это сделал, я представил себе его компашку и близкое окружение таких же кошельков. И Рома произносит одну-единственную фразу: "Как я им всем всунул!". Ха-ха-ха! А если серьезно, он блистательно продемонстрировал, как надо вывозить деньги из страны и как их грамотно разместить.

- Есть ли у вас друзья в современном футболе?

- Нет.

- В октябре исполнится 15 лет, как сборная СССР стала чемпионом на Олимпиаде в Сеуле. Вы комментировали этот матч. Что испытывали, когда Савичев в дополнительное время забил гол Бразилии?

- Вся штука заключается в том, что я лично попросил его об этом вслух на всю страну! И он это сделал! Ну что может испытывать человек, когда его просьба уважена?

- Вы пользуетесь своей популярностью?

- Если б пользовался, давно был бы олигархом. Но я слишком скромен.

- Говорят, друзья-студенты рисовали на вас карикатуры в стенгазетах.

- О!!! С каким наслаждением они высмеивали мое стиляжничество, мою "несоветскость"! Меня изображали в длинном пиджаке, длинных синих брюках и ботинках на толстенной подошве, в ярких носках и с коком на голове. Раз в месяц меня за внешний вид с усердием утюжили. Но что поделаешь, хорошему вкусу я не изменяю: ни в одежде, ни в спорте.

Не музей, а просто дом

Обычно квартиры знаменитых спортсменов к концу их карьеры напоминают музеи, а не простое человеческое жилье. Квартира Маслаченко - исключение. На виду - никаких напоминаний о его звездном футбольном прошлом. Где-то в уголке книжного шкафа ютится знаменитый кубок "Огонька" с надписью: "Лучшему вратарю". Вот, пожалуй, и все.

- Мой дом там, где моя библиотека, - признается Владимир Никитович. - Домов у меня много...

- Это как?

- Гараж, маленький домик в Тверской области, который я называю палаткой с удобствами, машина, дача...

- Богатый вы человек!

- Как же! Одна "Нива" чего стоит! И дом, к которому без вездехода не доберешься. Лучше - по воде. У меня для этого специальный транспорт имеется - крутая моторная лодка.

- А что, Владимир Никитович, умеют ли знаменитые спортсмены и комментаторы по дому хозяйствовать, гвоздик в стену вбить, картинку повесить? Картин у вас много...

- Я в своей квартире все этими самыми вратарскими руками сделал! Вот, посмотрите, ванну сам перепланировал, сделал практически маленький бассейн! А вы - "гвоздь"!

Холл квартиры комментатора охраняют рыжий пудель (настоящий) и "Мао Цзэдун" (маска, привезенная из далекой африканской страны, где Маслаченко два года тренировал футбольную команду).

- Зачем вы это страшилище у входа повесили?

- Я очень дерево люблю. Оно живое. А именно за этой маской ездил в полудикое африканское племя, практически рискуя жизнью. Хотелось по-настоящему африканскую вещь домой привезти, а не подделку, которых в любом аэропорту Кении или Египта полно. Она заговоренная.

Владимир Маслаченко

- А вот про гараж... Вы поддерживаете мужскую традицию смываться туда "от жены, от детей"?

- Я что - не настоящий мужик? Один раз за любовь к гаражу чуть не поплатился. Было это так... Вообще-то я заначек от жены не делаю, а тут черт попутал. Я всю жизнь мечтал о маленькой яхте. И - чудо! - в Питере мне пообещали небольшую яхточку смастерить. Я продал все свое дорогое спортивное снаряжение, запрятал деньги в сокровенном месте, в гараже, и стал терпеливо ждать. И тут, как назло, мне пришлось уехать в командировку. И - в этот самый момент - грянула павловская реформа! Меня чуть удар не хватил: сижу за границей и ничего сделать не могу! Хорошо, помог товарищ, который умудрился без меня гараж открыть и мою заначку спасти.

- И как - удалось купить кораблик?

- Удалось, на свою голову. Он стоял на Истринском водохранилище. Хулиганы его как липку ободрали, даже веревки стащили, которыми он привязан был. Игрушку пришлось продать. Сейчас у меня парусная доска нового поколения. С тех пор, как я этим делом заболел, все время чувствую, что у меня в голове ветер.

Маслаченко и сам не знает, сколько книг у него на даче, в его знаменитой библиотеке. Но дома - тоже немало, целые стеллажи. Особая гордость - коллекция самых разных изданий анекдотов (собирал, но остыл) и прижизненное издание - шестьдесят томов! - Сименона. Сименона Владимир Никитович читает в оригинале.

- Откуда такая любовь к французскому?

- Потому что во времена моей молодости этот язык был языком футбола. Однажды я просто влюбился в Марсель, во Францию. И это навсегда.

Книги не единственное нефутбольное увлечение комментатора. На почетном месте, рядом с книгами, - почтенная полка с компакт-дисками. Владимир Никитович - великий знаток и тонкий ценитель джаза. С нежностью перебирает диски, наконец находит нужную мелодию. Включает. Слушает завороженно. Эта восторженность невольно передается и мне. Надоедать вопросами уже не хочется, не хочется рушить гармонию звуков.

- Джаз у меня везде, - признается хозяин, - дома, в машине, на даче... Я его обожаю: он отвлекает от грустных мыслей о действительности и о судьбе нашего футбола.

Блицинтервью

- В каких радиопередачах, кроме спортивных, вы бы участвовали?

- В джазовых.

- Как вас зовут домашние?

- Любое невнятное речевое проявление - обращение ко мне. Тогда я понимаю без слов: надо выгулять собачку и принести хлеба.

- Ваши любимые киноактеры?

- Бельмондо и Ален Делон. Наши могут не напрягаться.

- Какой вы дедушка?

- Внучки считают: самый классный!

- От чего устаете?

- От безделья.

- Чего не успели еще сделать в жизни?

- Я ничего на потом не откладываю.

- За что вас чаще всего ругает жена?

- О! Оснований у нее целая куча! Всегда! Каждый момент!

Газета "Известия", 16.11.2003
ПЕРВАЯ ОЛИМП НЕОФИЦ ДАТА МАТЧ ПОЛЕ
и г и г и г

1 -1 19.05.1960 СССР - ПОЛЬША - 7:1 д
2 18.06.1961 СССР - ТУРЦИЯ - 1:0 д
3 24.06.1961 СССР - АРГЕНТИНА - 0:0 д
4 -3 01.07.1961 СССР - НОРВЕГИЯ - 5:2 д
5 -4 10.09.1961 СССР - АВСТРИЯ - 0:1 д
6 -5 18.11.1961 АРГЕНТИНА - СССР - 1:2 г
7 22.11.1961 ЧИЛИ - СССР - 0:1 г
8 27.04.1962 СССР - УРУГВАЙ - 5:0 д

ПЕРВАЯ ОЛИМП НЕОФИЦ

и г и г и г
8 -5

[Спартак. НISTORY]

Вратарь московского «Локомотива» Владимир Никитич Маслаченко на тренировке на стадионе на Новорязанской улице в присутствии болельщиков.

[Tunnel.ru]

https://tunnel.ru/tmp/48UrdJbzAwfRen...henko---so.jpg
28 ноября 2010 года в Москве скончался Владимир Маслаченко (74 года), футболист, Заслуженный мастер спорта СССР. Являлся одним из лучших советских вратарей конца 1950-х - первой половины 1960-х годов. После завершения футбольной карьеры стал одним из видных спортивных комментаторов.

[Константин Есенин]

5 марта родился Заслуженный мастер спорта Владимир Никитович МАСЛАЧЕНКО (1936-2010).
https://pp.userapi.com/c850732/v8507...sDKg7salj0.jpg
Воспитанник юношеской команды "Строитель", г. Кривой Рог.
Выступал за команды "Металлург" Днепропетровск (1953 - 1956), "Локомотив" Москва (1957 - 1962), "Спартак" Москва (1962 - 1968).
Чемпион СССР 1962 г. Обладатель Кубка России 1957, 1963, 1965 гг.
Лучший вратарь СССР (приз журнала "Огонек") 1961 г.
За сборную СССР сыграл 8 матчей.

Награды: Орден Дружбы (2007), Орден «Знак Почёта», Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (1997), Медаль «За трудовое отличие».
http://www.rusteam.permian.ru/players/maslachenko.html

[Rusteam]

Владимир Маслаченко

[Спартак. НISTORY]

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...e/2368906.html
Блог Спартак Онлайн
5 марта 2019, 01:16

5 марта 1936 года родился знаменитый вратарь и телекомментатор Владимир Никитович Маслаченко.



В составе "Спартака" он провел 220 матчей, становился чемпионом СССР 1962 года, дважды выигрывал Кубок СССР.

В составе сборной СССР стал победителем Кубка Европы 1960 года. Сегодня ему исполнилось бы 83 года... Мы помним...

fcsm_official

[ФУТБОЛИСТЫ МИРА]

http://www.footballplayers.ru/player..._Vladimir.html


Владимир Маслаченко / Vladimir Maslachenko (Владимир Никитович Маслаченко/Vladimir Nikitovich Maslachenko)

СССРСССР - Вратарь, журналист.

РоссияРоссия - журналист.

Родился 5 марта 1936 года.

Умер 28 ноября 2010 года.

Владимир Маслаченко - один из ведущих спортивных журналистов страны. Известнейший телекомментатор. В 50-е 60-е годы он был одним из лучших вратарей страны. Более ста матчей отстоял «на ноль». В 1961 году его назвали лучшим вратарем СССР.
Vladimir Maslachenko
© Сборная России по футболу

СТАТЬИ:

Экстремал Маслаченко. Известный вратарь и комментатор постоянно ищет новых острых ощущений (Андрей Бодров) (2005-03-04)

КОМАНДНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ:

В составе сборной:

Чемпион Европы 1960 года


«Спартак» Москва, СССР:

Чемпион СССР 1962 года

Обладатель Кубка СССР 1963, 1965 годов


«Локомотив» Москва, СССР:

Обладатель Кубка СССР 1957 года



ЛИЧНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ:

Призы игрока:

Лучший вратарь СССР 1961 года.
Член символического клуба Льва Яшина (отстоял на ноль более 100 матчей).



ТОЛЬКО ЦИФРЫ:
В составе сборной сыграл 8 матчей, пропустил -5 голов.

Первый матч: 19.05.1960 г. с Польшей (7:1), Москва
Последний матч: 27.04.1962 г. с Уругваем (5:0), Москва


СЕЗОН КЛУБ МАТЧИ ГОЛЫ
1953 «Металлург» (Днепропетровск, СССР) (D-2)2
1954 «Металлург» (Днепропетровск, СССР) (D-2)3
1955 «Металлург» (Днепропетровск, СССР) (D-2)28
1956 «Металлург» (Днепропетровск, СССР) (D-2)26
1957 «Локомотив» (Москва, СССР) 18
1958 «Локомотив» (Москва, СССР) 22
1959 «Локомотив» (Москва, СССР) 22
1960 «Локомотив» (Москва, СССР) 28
1961 «Локомотив» (Москва, СССР) 24
1962 «Локомотив» (Москва, СССР) 5
«Спартак» (Москва, СССР) 11
1963 «Спартак» (Москва, СССР) 37
1964 «Спартак» (Москва, СССР) 22
1965 «Спартак» (Москва, СССР) 28
1966 «Спартак» (Москва, СССР) 34
1967 «Спартак» (Москва, СССР) 32
1968 «Спартак» (Москва, СССР) 32
ИТОГО в D-1 315



ССЫЛКИ:

Прочитать про игрока на сайте Wikipedia

Прочитать про игрока на сайте Википедия
Прочитать про игрока на сайте Сборной России по футболу