«Неизвестный Лысенко» в Институте океанологии
Внучка ботаника Максимова рассказала о том, каким катком лысенковщина прошлась по ее семье
Внучка ботаника Максимова рассказала о том, каким катком лысенковщина прошлась по ее семье
Фото Н. Деминой
Необычное заседание Ученого совета, переросшее в общественный процесс над лысенковщиной, а также затронувшее вопросы методов борьбы с лже- и псевдонаукой, состоялось 16 декабря 2015 года в Институте океанологии РАН. После короткого сообщения о ситуации с научными судами директор института, академик РАН Роберт Нигматулин передал слово биологу. Зав. лабораторией генетической идентификации Института общей генетики им. Вавилова РАН Лев Животовский пришел в институт, чтобы рассказать о своей книге «Неизвестный Лысенко», вызвавшей острые споры в научном, прежде всего, биологическом сообществе (в «Троицком вариант-Наука» вышла рецензия "Своевременная неправильная книга о Лысенко" В. Муронца).
Обрамляя свой доклад цитатами из Евгения Шварца и Михаила Булгакова («больше всего, что я в своей книге люблю – это эпиграфы»), Животовский стремился показать, что «в поисках научно-исторической истины следует отделять зёрна от плевел», что Трофим Денисович Лысенко «внёс весомый вклад в изучение биологии развития растений» и что нужно перенести «спор о его профессионализме из плоскости политики на научно-историческую почву» (цитирую аннотацию к его докладу).
Лев Животовский привел оценки «научной деятельности [Лысенко], данные крупными отечественными и зарубежными биологами», в частности представил на слайдах материалы «Международного симпозиума по яровизации и фотопериодизму», который проходил в США в 1948 г., где материал об открытиях Т.Д.Лысенко вместе с его портретом был вынесен «на первые страницы и где его достижения обсуждаются с научных позиций».
По его мнению, дискуссия агробиологов и генетиков страны, «со временем преступившая рамки нормальной научной критики и перешедшая в жестокое политическое противостояние, показала, что стравливание ученых друг с другом, предоставление избранным неограниченной власти, и доступная возможность устранять любыми способами научных конкурентов – одна из причин деградации нашей науки». Он полагает что «наука в России не будет развиваться, если вовлеченные в научную сферу люди будут по-прежнему относиться друг к другу неуважительно, будут нетерпимы к инакомыслию, глухи к аргументам тех, чья деятельность или точка зрения им не нравится, если будут по-прежнему втаптывать в грязь неудобное кому-то прошлое и настоящее».
Лев Животовский в празднично украшенном зале Института океанологии РАН
«Лысенко, крупный ученый и организатор науки, не принял всерьез генетику и из-за его высочайшего положения его авторитет был использован против генетики», – признал докладчик, во всем остальном, попытавшись представить Лысенко хорошим ученым, идеи которого (в частности, методы яровизации) либо замалчиваются, не цитируются, либо только сейчас получили свое обоснование.
Апологетический доклад, длившийся час, стал катализатором горячего обсуждения личности Лысенко и его настоящего «научного вклада». Оказалось, что среди сотрудников Института океанологии и среди пришедших на Ученый совет ученых были родственники тех биологов, которые были репрессированы при прямом участии Лысенко.
Видеозапись заседания Ученого совета ИО РАН
Примечательно, что в докладе Животовского не были использованы ни материалы из книги Валерия Сойфера, ни Александра Любищева, в которых научный вклад Лысенко разбирался, однако Лев Анатольевич почему-то делал вид, что он на этом пути – первый.
Между тем, Сойфер в своей книге «Власть и наука. Разгром генетики в СССР» собрал все материалы о лысенковщине с фотокопиями многих документов. Галина Кривошеина из Института истории естествознания и техники РАН согласилась с тем, что мало кто брался за научный анализ вклада Лысенко, но он есть в книге А.А. Любищева «О монополии Т.Д. Лысенко в биологии». «Знакомы ли Вы с этой книгой?» Животовский ответил ей, что «Любищева читал, он пишет, что при Лысенко упало сельское хозяйство, и он …ссылается на то, что в 40-е годы продуктивность наших полей была низкая». Эти доводы докладчик отмел как необоснованные, мол, всему виной не Лысенко, а война и последствия войны. Чуть ранее биолог признал, что Лысенко не создал ни одного сорта, так как не был селекционером, но «при нем выросли замечательные селекционеры».
Витиеватые ответы докладчика вынудили Роберта Нигматулина к призыву: «Пожалуйста, отвечайте покороче и четче».
«Читали ли Вы Постановление Президиума АН СССР от 1965 года, которая разбирала ситуацию в биологи? В частности, что коровам во времена Лысенко давали отходы от шоколадной фабрики, чтобы повысить из жирномолочность?», – спросил его Григорий Исаакович Баренблатт, главный научный сотрудник Института океанологии (оказалось, что у выдающегося эксперта в механике сплошной среды младший брат - выдающийся математик Яков Синай). «Лысенко хотел провести такой эксперимент: если мы коров будем кормить супер едой, что будет с их потомством», – объяснил это Животовский.
«Безобразие… Ползучее реабилитации лысенковщины», – шептались сидевшие возле меня океанологи. Впрочем, некоторые потом высказались об этом и публично.
«Вы говорите, что агрессия была с обеих сторон [лысенковцев и генетиков], я же вижу, что, судя по документам, агрессия была только с одной стороны», – заметила какая-то женщина. «Лысенко был психически нормальным человеком, да или нет?», – спросил тот же вездесущий Григорий Исаакович. «Об этом может судить только психиатр», – помог докладчику Нигматулин.
«Я хотел уйти от политики и сосредоточиться на научных вопросах», – не раз повторял в течение этих трех часов Животовский. «И все-таки гений и злодейство несовместны? Короткий вопрос и я надеюсь на короткий и внятный ответ. Причастен ли Т.Д. Лысенко к репрессированию и последующему фактически убийству Н.И. Вавилова. Да или нет?», – спросил Льва Животовского Александр Городницкий, океанолог и бард (1:11 записи). Биолог ответил так: «Никаких документов нет!». «Есть!», – тут же воскликнул Григорий Исаакович, рассказав, что в деле Вавилова было найдено письмо Лысенко о научных расхождениях с коллегой, но что мол политических расхождений у них нет. А собственно донос на Вавилова был написан партийным секретарем какого-то научного института.
После многочисленных вопросов первым в прениях вызвался выступить Георгий Базыкин, зав. сектором молекулярной эволюции Института проблем передачи информации РАН (1:24 видеозаписи). «Я читал книгу Л.А., ее можно критиковать по самым разным позициям. В частности, Лысенко нанес несокрушимый и не до конца преодоленный до сих пор вред и советской биологии, и советскому сельскому хозяйству».
«Но я бы хотел поговорить не об этом», – продолжил он. – «Здесь у нас Ученый совет и мне хотелось бы поспорить с тезисом, что Лысенко являлся ученым. Я считаю, что Лысенко не являлся ученым, а был псевдоученым и об этом свидетельствует то, что практически вся его научная карьера была построена на фальсификациях. Он был, наверное, величайшим фальсификатором в истории советской, а может быть и мировой науки. Примеры многочисленны и общеизвестны. …После того, как его поймали за руку на фальсификациях, он практически перестал публиковать статьи в научных журналах, кроме собственного журнала по яровизации».
Егор Базыкин не считает Лысенко ученым, ведь вся его жизнь была построена на научной фальсификации
«В научной среде, если человека ловят на фальсификациях, его научная карьера заканчивается. …Если ты соврал, давай до свидания. Это то, как это должно функционировать и как функционирует в нормальном научном сообществе. То, что Лысенко продолжил работу в науке, было возможно только в извращенной советской системе, когда было можно публиковать работы без рецензирования и когда его оппоненты в основном находились в тюрьмах и ссылках, как это, в частности, случилось с Николаем Максимовым, который был настоящим первооткрывателем метода яровизации (холодовой всхожести семян) … Лысенко его в полном смысле присвоил. Максимов оказался в ссылке в Саратове, и оттуда не чувствовал ни сил, ни желания оспаривать приоритет», – подчеркнул Егор Базыкин. – «Лысенко не выводил никаких сортов, а телеграммы партии и правительству писал, что вывел. …Он врал повсюду, не только на страницах научных журналов».
«Лев Анатольевич пишет в своей книге и в аннотации к сегодняшнему докладу, что научная среда не сможет развиваться, если мы будем непримиримы к друг другу. Я думаю, что верно в точности обратное», – сказал Базыкин. – «Научная среда в России и в мире не сможет существовать, если равные права будут иметь истина и ложь, и они будут одинаково лежать на чашах весов. Мне кажется, что я убедительно показал, что Лысенко лгал», – отметил в заключение Базыкин, и наградой ему стали и шум кого-то недовольного в зале и аплодисменты тех, кто с ним был согласен. Животовский хотел ему тут же ответить, но Нигматулин сказал, что лучше он это сделает в заключительной реплике.
Затем слово передали Михаилу Гельфанду, зам. директора ИППИ РАН, который предварил свое выступление цитатой: «Он не сказал прямой лжи, не сказал и правды – это была полуправда, то есть наихудшая ложь» (Леонид Соловьев «Очарованный принц», второй роман про Ходжу Насреддина). «Книжка Л.А. – пример этой полуправды. … Лев Анатольевич искажает правду, путем применения риторических приемов, в частности, черри-пикинга. Цитаты, которые Л.А. использовал в лекции, очень хорошо выведены из контекста».
«Второй прием – жертва пешки, когда вы упоминаете важный факт, но делаете это в одном предложении среди многих прочих утверждений. Ну да, конечно, Вавилов был репрессирован. Это одно предложение в книге среди многих посвященных взаимоотношениям Вавилова и Лысенко. …», – продолжил разбор Гельфанд.
На цитату из Булгакова Михаил Гельфанд ответил цитатой про Ходжу Насреддина
«В-третьих, в книге всё время педалируются обстоятельства. Лев Анатольевич много цитировал Шварца, я тоже процитирую: «Зачем ты был первым учеником?». Лысенко, Презент, Нуждин, … они не оказались в таких условиях, они своей деятельностью создавали условия. В-четвертых, в книге использовал такой полемический прием, когда в дискуссию внедряются современные проблемы, которые не имеют отношения к теме книги, но создают соответствующий эмоциональный фон. Л.А., как профессиональный биолог, знает, что нет ни какого доказанного вреда от генно-модифицированных организмов. Зачем это упоминать в книге, которая претендует на научную объективность, я не знаю».
«Идея, что времена были такие, что все были одинаково не правы, что все использовали одинаковые приемы, но просто одному повезло, а другой проиграл, мне кажется очень опасной», – заметил Михаил Гельфанд. – «Потому что она уравнивает преступника и жертву. Если два человека подрались, и один убил другого в процессе драки, то другого будут судить за убийство. А жертва будет жертвой. Если случилась научная дискуссия, и один стал академиком, президентом ВАСХНИЛ, а все его противники оказались либо в ссылке, либо в тюрьмах, либо в лагерях, либо полностью лишены возможности работать... По-моему, так нельзя. …Лысенко и люди вокруг него были людоедами. И попытка мягкого оправдания того, что они делали за счет, с одной стороны, принижения соперников, с другой стороны, преумаления тех мерзостей, которые они творили, очень похожа на взаимоотношения ортодоксальных креационистов и так называемых любителей теории разумного замысла», – отметил Гельфанд.
«Л.А. не может впрямую заявить о том, что Лысенко был крупным ученым, нет никакой возможности. Он пытается трактовать довольно мутные высказывания Лысенко с точки зрения современной эпигенетики и современного горизонтального переноса генов (это как раз моя профессиональная область, я немного понимаю, о чем речь), но современные теории не имеют отношения к тому, что приводилось на слайдах, в качестве доказательства прозрений Лысенко». Михаил Гельфанд также подчеркнул, что книга Животовского опасна тем, что следом за ней следуют более ортодоксальные книги о Лысенко неосталинистского характера, которые ссылаются на то, что “ученые еще до конца не разобрались и среди них идут споры”.
«Книга Льва Анатольевича, заявленная как книга по истории науки, не выдерживает никакой критики, ровно потому, что в ней нарушены принципы написания таких книг. Первый из них – полнота изложения реальной исторической ситуации. Мы со Л.А. являемся членом одного и того же диссертационного совета. Я всегда с большим уважением относился к его жесткой и критической манере поведения на этом совете. Мне было бы страшно интересно, я провожу такой мысленный психологический эксперимент, что если бы Л.А. в качестве чужой диссертационной работы дали бы такой труд, что бы он с ним сделал? По-моему, автору такой работы долго было бы больно».
Под конец своей речи Михаил Гельфанд не удержался и пнул Институт океанологии, напомнив, что в нем до этого прошел съезд антлантологов, а теперь прошел доклад с апологией Лысенко. Он посоветовал институту обратить внимание на Общество плоскоземельцев. «Это хотя бы было в некоторой профессиональной компетенции института».
«Я не ожидал, что будет такая дискуссия», – ответил на это с улыбкой Нигматулин. «Михаи Сергеевич, а Вы слышали мой доклад на этом съезде?», – Александр Городницкий попытался объясниться с Гельфандом. Но тот не захотел спорить: «Я Вас очень уважаю, я не хочу вас обижать…», – сказал он. «Я вас тоже уважаю как ученого», – заметил Городницкий, один из организаторов съезда антлантологов (о нем еще скажет директор Института океанологии).
Впрочем, не стоит думать, что без пришедших на заседание Ученого совета биологов Лысенко собирались хвалить. «Вы работаете в институте того, к убийству кого приложил руку Лысенко. Мне кажется это морально-этическая проблема. Если бы я был порядочным человеком, то я бы ушел из института им. Вавилова и создал бы институт им. Лысенко и писал бы там такие книжки. Моральная проблема и в том, что такие книги рассчитаны на молодые поколения ученых. Я знаю, что гений и злодейство в одном человеке совместимы. Но Герострата нельзя обелять, хоть он не всю жизнь сжигал всё вокруг. Мы не обеляем Гитлера. Для нас это табу», – отметил доктор геол. - мин. наук Николай Сорохтин из Института океанологии.
Академик РАН Александр Лисицын, зав. Лабораторией физико-геологических исследований Института океанологии РАН, рассказал о том, как лысенковщина прошлась по его отцу и его собственной жизни (1:54 записи). «Я знал Николая Ивановича Вавилова с 8 лет. У него я сидел на руках до того, как можно было еще ребенку сидеть. …Здесь на фотографии не видно его глаз. У него были совершенно потрясающие глаза. Когда он смотрел на тебя, то делалось особенно тепло, это был какой-то гипноз…».
И продолжил: «Мой отец занимался селекцией семян, он был директором Шатиловской селекционной станции, затем зав. Кафедрой селекции и семеноводства Тимирязевской академии, т.е. по делам и словам он оказался первым врагом Лысенко. Отец вывел основной сорт ржи, который нас кормит, сорт Лисицына, сорт овса – Шатиловский 056, и гречихи. Все сельское хозяйство в значительной мере держалось на этих сортах. И вот появляется Лысенко, который считал, что перекрестное опыление и вся эта наука – ни к чему. И с этого началась борьба. Вавилову говорили, что это молодой человек, очень способный, как Роберт Искандерович нам молодежь рекомендует… « (народ в зале засмеялся).
Академик Лисицын в детстве сидел на руках у Н.И. Вавилова
«А оказалось, что это – талантливый молодой негодяй. И Вавилов его вначале отстаивал, ну как же так, вы все такие заскорузлые…». Геолог-океанограф является еще и хранителем музея своего отца, академика ВАСХНИЛ Лисицына, где есть подлинники документов того времени. Ему не удалось стать растениеводом как отец, в Тимирязевке его предупредили об опасности такого выбора (тогда Лысенко был еще в силе), в итоге Лисицын-сын пошел в геологи. «Так что когда говорят, что Лысенко был самородком… Дай Бог, чтобы это было так. На самом деле, это был очень активный шулер и …не хватает слов русского языка, как его назвать. Болезнь и позор нашего народа – вот что такое Лысенко, Презент и преданные ему люди». По его мнению, сотрудники КГБ были слабаками по сравнению с «добровольцами»-лысенковцами.
«Если бы я сейчас не вышла, то, вернувшись домой, должна была бы снять со стены портрет деда», – так начала свой рассказ внучка ботаника Николая Александровича Максимова, чей портрет показывал Животовский на слайде в качестве одного из доказательств принадлежности Лысенко к науке. Тот был помещен в американском издании рядом с портретом Лысенко.
«Дед умер в 1952 году, затравленный, измученный, в значительной степени потерявший свою личность, несмотря на то, что его судьба, по сравнению с другими жертвами «драгоценного» Трофима Денисовича просто счастливая. Его посадили в начале 1933 года, моя бабушка была как раз беременна моим отцом. Она была биологом и неустрашимой женщиной, и поскольку она безумно любила моего деда, она ходила все время в Большой дом в Питере, и долбила следователя Казанского, что дед ни в чем не виноват, что он очень крупный ученый. Его обвиняли в участии в Трудовой партии. Видимо, Казанский пожалел эту беременную бабу, которая ходит и обвиняет пороги и просит за какого-то ботаника. Он спросил: “Кто-нибудь может поручиться за вашего мужа не в Москве и не в Питере, а где-нибудь в провинции и пригласить его к себе на работу?”. И такой человек нашелся – Николай Максимович Тулайков, великий биолог и генетик, который работал в Саратове, и который написал, что готов принять на работу Н.А. Максимова», – рассказывала женщина притихшему залу.
«И он уехал в Саратов вместе с женой и родившимся сыном, моим отцом, и достаточно благополучно там проработал и потом вернулся в Москву. И в последние годы, до 1952 года, был директором Института физиологии растений. Так что кажется не жизнь, а просто сказка, по сравнению с тем, что случилось с остальными. Я родилась через два года после смерти деда, я его не знала, я знала только рассказы о нем. И видела документы. Я знаю, что публикацию своего портрета в 1948 году в США рядом с портретом Лысенко дед воспринял как страшное оскорбление и это то, что его мучило. Сам он не мог написать в Штаты и он, конечно, был запуган всем тем, что происходило. Сохранились его письма, в одном он пишет одному из учеников, что работает над новой редакцией своего учебника по физиологии растений. А эта книга была переведена на многие языки мира, и только в США переиздавалась дважды, и не одно поколение биологов и в Европе, и в США, было взращено на учебнике моего дела. Он пишет, что должен внести туда обязательные ссылки на Трофима Денисовича, иначе учебник не будет опубликован».
«…Как сейчас сказал Александр Петрович [Лисицын], Лысенко проехался по его семье. Трофим Денисович проехался по очень многим семьям и очень для многих это противостояние – дело семейное, дело личное. Это мое дело! Я не могу молчать. Я получила эту “замечательную” книжечку [Животовского], с портретом Лысенко непосредственно на обложке, еще весной, мне ее подарили. Я ее прочла с чувством какого-то бреда. Как будто меня перенесли в какие-то совершенно годы и эпохи. Совершенно поразительно то, что эта книга вышла в таком хорошем издательстве как “КМК”».
«А ведь уже опубликованы книги Александрова, Шноля, им несть числа, там всё написано! Если кому-то интересно, то у меня лежит стенограмма сессии ВАСХНИЛ 1948 года, я с удовольствием дам почитать интересующимся. И сразу станет понятно, кто был, с какой стороны и кто есть кто…. Сломали жизнь целым поколениям! Сломали жизнь целому научному направлению, в котором Советская Россия была первой в мире! Вы вдумайтесь в это, господа», – продолжила внучка ботаника Максимова.
«И я вам скажу почему. Публикация этой книги, кстати говоря, именно сейчас, именно в это время – очень сильный симптомчик, не буду говорить чего. Лысенко был человек социально близкий, он был человеком от сохи, он говорил на том же языке, на котором говорила власть. Власть не понимала всех этих мухолюбов и «человеконенавистников», почему надо ставить опыты на каких-то дрозофилах. На корове – понятно, на овце – понятно, на курице – понятно, а на дрозофиле – нафига она нужна советскому народу? Власть не понимала этих слов, точно так же их не понимал Трофим Денисович, и это очень его обижало. Почитайте стенограмму сессии ВАСХНИЛ… Он был социально близким, и он обещал то, что было очень нужно власти – накормить голодную, разрушенную страну. То, что он не выполнял этих обещаний, это было не так уж важно. Потому что всегда находились те, кто виноват в том, что он не выполнил своих обещаний! А виноваты были такие как мой дед, как еще десятки и сотни людей, и конечно, Николай Иванович Вавилов, который мог реально прокормить нашу страну». Её рассказ был встречен аплодисментами зала.
Светлана Боринская из Института общей генетики РАН зачитала выдержки из письма Семена Ефимовича Резника, автора первой биографии Н.И. Вавилова, вышедшей в конце 1960-х годов. В нем книга Животовского оценивается как всплеск новой волны ресталиницизации. Она также отметила, что «Институт общей генетики отказался обсуждать книгу Животовского, хотя Лев Анатольевич пытался это предложить. Во-первых, эта книга формально не является научной, на ней нет грифа никакого учреждения, нет следов научного обсуждения, она издана на частные средства автора».
Светлана Боринская не считает книгу Л.А. Животовского научной
Она спросила коллег из Института океанологии: «Л.А. – настоящий ученый, высокоцитируемый, индекс Хирша более 35, половина цитирований по работам, сделанным в Стэнфорде. Если бы Л.А. пригласили бы рассказать об этих блестящих работах, то интерес к генетике нас только порадовал. Он также известен своими экспедициями. Если вы бы его попросили поделиться своими рассказами об этих поездках, то это тоже было бы понятно. Почему же ваш интерес вызвала книга, не имеющая отношения к научной литературе? Опыт автора позволил великолепно сымитировать научную форму, но не содержание. Почему именно она вызвала интерес и приглашение с докладом на такой представительный Ученый совет?».
«Я Вам отвечу», – пообещал академик Нигматулин.
«Я разделяю прозвучавшее здесь предложение Льву Анатольевичу писать такие книги в институте им. Лысенко, уволившись из нашего института», – высказала свое личное мнение, уже не как пресс-секретарь ИОГена, Светлана Боринская. Она тут же заметила, что у института и мыслей не было увольнять за такую книгу и администрация института не будет преследовать человека за то, что он за свои деньги издал «абсурдную» книгу.
«Но это мое личное мнение, я считаю, что [эта книга] – предательство по отношению к институту, к Н.И. Вавилову, к науке в целом, особенно в нынешнее время, когда со всех сторон льется антинаука. Обсуждение книги выходит за более широкие рамки, чем обсуждение собственно её содержания, потому что обсуждение затрагивает сегодняшнее состояние науки в стране, ее государственной поддержки или отсутствия таковой, и того, насколько сплоченным может быть научное сообщество. Нам, конечно же, надо быть вместе, в этой ситуации держаться за руки, но мы не можем держаться за руки с теми, кто опровергает научные исследования! В этой книге важно то, что она – вне науки».
Александр Городницкий, в свою очередь, выразил признательность директору института, что этот доклад был поставлен на обсуждение Ученого совета. «Мы живем в тревожное время, когда пытаются восстановить кровавый культ и всё, что с ним связано, в том числе связанную с ним лысенковщину. Если мы, научные работники, не дадим этому оценку применительно к любому докладу, к любой книге, если мы будем делать вид, что это ниже нашего достоинства, что мы не можем этого обсуждать, то мы сделаем глубокую ошибку. И тогда всё это вернется обратно», – заключил он под аплодисменты коллег.
Геофизик и бард Александр Городницкий уверен, что лысенковщину можно победить только в открытой дискуссии
Михаил Гельфанд в ответной реплике сообщил залу, что доклад Л.А. был до этого назначен в Обществе естествоиспытателей в Зоологическом музее МГУ и был неожиданно отменен. Организаторы ссылались на звонок из ректората МГУ. «По-моему, это очень плохо, книгу бы обсуждало профессиональное сообщество, которое могло содержательно это сделать…». Он упрекнул институт в том, что доклад Животовского должен был произойти в непрофессиональной обстановке, а биологи пришли на него, узнав о нем случайно за полдня из Фейсбука. «Коллеги, вы сделали всё, чтобы профессиональное обсуждение не состоялось!».
«Что, что мы сделали не так? Не понял!», – сказал Нигматулин. – «Это я был инициатором приглашения Л.А.», – сказал Михаил Владимирович Флинт, зав. Лаборатории экологии планктона. – «Не надо винить Роберта Искандеровича». «А я – соглашатель», – засмеялся директор Института океанологии. «Эту книгу многие из нас читали, поэтому Лев Анатольевич был приглашен в нашу аудиторию, как очень разнообразную и далеко не последнюю…» «В биологии!» – среагировал Нигматулин.
Михаил Флинт заметил, что обсуждать книгу о Лысенко стоит не только в профессиональном сообществе
«Вообще не последнюю, несмотря на то, что нас пытаются в этом плане немножко опустить», – упрекнул Флинт Гельфанда. – «Я считаю, что это достаточный повод. Эта тема не теряет своей актуальности. Здесь многие начинают с того, как этот каток прошелся по их жизни. Это время унесло у меня дядьку, гениального математика с 3 курса мехмата, за неправильно сказанное слово. Мой дед, Лев Александрович Зенкевич, портрет которого здесь висит не на одной стене, был посажен тем же самым Презентом на некоторое время. Мой дед был таким яростным борцом против любых проявлений наследия Лысенко, что даже где-то и перегибал палку. Это он выступал на Общем собрании Академии наук, когда прекрасного ученого Никольского не выбрали в академики, потому что он был слегка в лысенковщине замаран… Поэтому не стал академиком. И всё это я слышал дома с малого возраста. Такие дискуссии обязательно должны состояться! И не стоит считать, что они должны проходить только в сугубо профессиональном сообществе».
М.В. Флинт отметил, что молодежь сама разберется, что есть кто и «дискуссия, которая здесь прошла, будет полезнее для молодежи, чем чтение этой книги». Он призвал не ругать институт, находясь в его стенах, а соблюдать научную культуру дискуссий. Он также сообщил, что информация о заседании Ученого совета была вывешена неделю назад на сайте ИО РАН, как и предусмотрено правилами института.
«Я не ожидал, что получится такая дискуссия. Но я не каюсь, мне было чрезвычайно интересно», – подчеркнул глава института. Роберт Нигматулин рассказал одну историю, как группа геологов была репрессирована, но 86-летний академик Обручев спас от репрессий геолога Заварицкого. «Жизнь такая была, время такое!». Еще академик поведал, как президент АН СССР Сергей Вавилов пошел на юбилей Лысенко и произнес там юбилейную речь. Тогда семья Вавилова разделилась, одни его осуждали, другие понимали. «Но всякий человеческий суд должен иметь адвокатов, и прокуроров. И мы, российская интеллигенция, должны выйти из круговорота большевизма. Если выйдет какая-то другая точка зрения, давайте ее выслушаем!». Нигматулин выступил против «неистребимого большевизма российской нации».
Кажется, директор Института океанологии РАН Роберт Нигматулин готов выслушать любого
Он сообщил, что его и академика А.П. Кулешова некоторые члены «Клуба 1 июля» критикуют за сотрудничество с ФАНО, даже называя предателями. «Не мы создали это ФАНО, и я, как директор института, должен налаживать с ФАНО нормальные отношения, если я с ним переругаюсь, то никому лучше не будет. Коллеги, давайте уйдем от клише! Мы живем в такое время… Кстати, появляются такие люди [типа Лысенко] среди нас. Не буду называть фамилию. Он – декан такого-то факультета…, директор такого-то института… Среди нас есть такие люди!» (Даже страшно подумать, кого Р.И. Нигматулин имел ввиду!)
Директор ИО РАН посетовал, что вот мы мол «проводим обсуждение, к нам приходят в гости и ругают нас, что мы их не пригласили. Так это наш Ученый совет, мы вообще никого не приглашаем, но если кто-то придет – пожалуйста. И видите, я всем дал слово!».
Тут речь коснулась того съезда, за который Михаил Гельфанд пнул институт. «Атлантида! Александр Моисеевич Городницкий – выдающийся специалист в области геологии – подходит ко мне и говорит: Вы знаете, тектоника плит и так далее, меня это интересует, а ведь люди, это же наш народ, возбужденный этой историей об Атлантиде, давайте это проведем. Пожалуйста! Ведь общество «Знание» всегда проводило такие конференции. Я абсолютно убежден, что Александр Моисеевич всё на нормальном уровне это поставит… Но нужно же выслушать этих ошалелых людей! И дать им оценку. Ничего страшного! Что в этом плохого? Нетерпимость и ожесточенность свойственна научным кругам, даже в хваленой Америке!»
«В Академии наук был отдел по работе с ошалелыми людьми», – вставил реплику М. Флинт и с иронией заметил, что работа отдела закончилась тем, что его руководителю некий сумасшедший отрезал голову.
Выступивший с заключительной репликой Л.А. Животовский сказал, что с большинством утверждений о Лысенко согласен и что обсуждение ему напомнило роман Виктора Гюго «Отверженные». «Для чего я писал эту книгу? Давайте посмотрим на то, о чем не говорилось, я хочу говорить о научной стороне дела… о научном вкладе Лысенко. Почему мы должны с водой выплескивать ребенка? Воды было много… Психология спора такова: "Лысенко – негодяй, что я буду читать, что он сделал?" … Я заранее знал, что меня ждет за книгу. Меня все предупреждали, что не надо её писать. Я решил написать, потому что меня с детских времен (тут Животовский заметил, что немало поездил по СССР и был и возле воркутинских лагерей) волновал вопрос, почему всё мажут одним цветом, и мне кажется, что надо пытаться это сделать [разделить черное и белое]. Я хочу, как бы уравнять весы, сказать о том, что никто не говорил…». (Тут автор книги невольно замкнул круг дискуссии, став оппонентом Егора Базыкина, который, напротив, считает, что невозможно уравновесить правду и ложь).
В самом конце заседания Ученого совета демократичный Роберт Нигматулин заметил, что если к нему придут люди с такими индексами Хирша [как у Животовского и Гельфанда] и попросят слова, то он всегда это слово предоставит. «Здесь этика чрезвычайно важна и поменьше злобы…», – обратился он к коллегам. И в этот момент мне очень захотелось посмотреть, как океанологи обсудили бы проблемы плоскоземелья или труды Петрика. Может быть и правда они лучше знают, как бороться с псевдо- и лженаукой? Show must go on?
Этот пожилой человек с бородой (Ивар Оскарович Мурдмаа) рассказал, что будучи аспирантом, попал на 3-часовую встречу с Лысенко и его идеи показались юноше полным бредом
Последний раз редактировалось Chugunka; 15.06.2018 в 09:29.
8888. Зачем в России реабилитируют учение Трофима Лысенко
https://openrussia.org/post/view/14696/
Трофим Лысенко. Фото С. Иванова-Аллилуева и А. Лесса / Фотохроника ТАСС
Почетный профессор Массачусетского технологического института, автор книги «Призрак Лысенко» Лорен Грэм видит политический смысл в попытках реабилитации трудов шарлатана, объявленного столпом советской науки
Сейчас в России происходит переоценка дискредитированного советского ученого Трофима Лысенко. Когда-то он был столпом советской сельскохозяйственной науки, его поддерживал лично Иосиф Сталин. Но даже тогда, когда Лысенко был на вершине власти, большинство коллег отрицали его сомнительную теорию о том, как растения и животные генетически приспосабливаются к окружающей среде. Однако политическое влияние Лысенко было настолько велико, что он добился казни многих своих противников. Его лженаука доминировала в советских академических кругах десятилетиями, причинив огромный вред как научным исследованиям, так и сельскохозяйственному производству.
Бывший советский лидер Никита Хрущев в 1958 году разрешил ученым критиковать Лысенко, но сохранил его у власти, несмотря на все то, что о нем знал. После того как Хрущева в 1964 году сместили, Лысенко, лишившийся своего политического покровителя, был на следующий год уволен с поста директора Института генетики АН СССР.
Но сейчас в России активисты и ученые начинают переоценивать его наследие. Сторонники переоценки утверждают, что новая теория эпигенетического наследования, рассматривающая влияние окружающей среды на передачу генетических признаков, подтверждает многие идеи Лысенко. Они также обвиняют Запад в том, что он намеренно опорочил наследие Лысенко, чтобы преуменьшить вклад России в генетическую науку.
На самом деле именно эти активисты наносят ущерб репутации России и ее вклада в науку, а также пониманию ее собственного прошлого. Президент Владимир Путин, страстно желая освободить Россию от ее зависимости от иностранных технологий, надеется превратить ее в мировой научный центр. Но это ему никогда не удастся, если он не прекратит распространившиеся в его стране политические игры с наукой.
Кто такой Трофим Лысенко
Научная карьера Лысенко началась в 1921 году в Украине, в Киевском сельскохозяйственном институте, где он изучал воздействие изменений температуры на жизненный цикл растений. Он разработал метод повышения урожайности путем яровизации — ускорения вызревания растений под воздействием низких температур. Впрочем, в его методе не было ничего нового или революционного, эта практика была освоена немецкими учеными еще в XVIII веке. Тем не менее на результаты, полученные Лысенко, в конце 1920-х годов обратили внимание в Москве, и вскоре советская элита прониклась к нему доверием. В 1940 году Сталин назначил Лысенко директором Института генетики с тем, чтобы он вдохнул новую жизнь в советское сельское хозяйство. Сталинская политика коллективизации привела к широко распространившемуся голоду; чтобы накормить страну, Лысенко должен был быстро применить свои теории на практике.
Академики Александр Несмеянов (слева) и Трофим Лысенко. Фотохроника ТАСС
Лысенко считал, что «ассимиляция внешних условий» может заставить растения развиваться не в том направлении, которое определяется унаследованными генами. Из этого следовало, что можно проводить сев и посадку растений не в обычный сезон, чтобы их гены приспосабливались к непривычным погодным условиям.
Гипотезы Лысенко прямо противоречили работам знаменитого биолога Грегора Менделя и последовавшим за ними полувековым исследованиям, которые продемонстрировали, что именно гены отвечают за биологическую адаптацию. Эксперименты Лысенко часто не давали тех результатов, которыми он хвастался, и мало кто из ученых мог успешно их повторить. Однако в то время, когда сельскохозяйственная система страны находилась в катастрофическом состоянии, у советских ученых не было времени проверить теории Лысенко, прежде чем применять их на практике.
Лысенко, назначенный президентом Академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ), пользовался своей властью, чтобы заставлять сельскохозяйственные предприятия применять его необоснованные методы, такие, как посев семян на большую, чем обычно, глубину для повышения урожайности и обрывание листьев хлопчатника для ускорения его роста.
Это мало кому нравилось. Авторитетные советские генетики разоблачали теории Лысенко, но его поддерживали власти. В результате тысячи биологов были брошены в тюрьмы или казнены за критику любимого ученого Сталина, а генетические исследования в стране остановились до самой смерти диктатора в 1953 году. Тогда лысенковские идеи стали терять поддержку властей; Хрущев разрешил ученым выступать против Лысенко. Но Компартия не отстраняла Лысенко от власти еще 12 лет, по ка его наконец не уволили из Института генетики и не отправили руководить экспериментальным хозяйством в Горках Ленинских под Москвой. К 1976 году, когда Лысенко умер, его теории в СССР были полностью дискредитированы.
Пересмотр и переоценка
Критики Лысенко десятилетиями вынуждены были молчать, опасаясь ученого-автократа, имевшего прямой доступ к Сталину. Но реформы Хрущева дали ученым возможность высказать свое несогласие с Лысенко. В 1962 году выдающиеся советские физики Виталий Гинзбург, Петр Капица и Яков Зельдович выступили с разгромным заявлением против лысенковской лженауки. Их статья была опубликована в переломные для советской политической системы времена, когда многие идеологические фигуры были изгнаны из властных органов. В печати появились многочисленные статьи, критикующие методы Лысенко и призывающие в восстановлению в стране адекватной научной практики.
В течение десятилетий после развенчания Лысенко никто в России не подвергал сомнению его репутацию научного шарлатана. Но появление теории эпигенетического наследования, выдвинутой в конце 1990-х годов американскими учеными, навело некоторых россиян на мысль о переоценке наследия Лысенко.
Эпигенетическая теория бросает вызов основам современной генетики, а именно представлениям о том, что произошедшее с организмом в течение его жизни не может повлиять на наследственность, если не изменятся последовательности ДНК. Ученые открыли, что некоторые внешние факторы, такие, как воздействие травматического опыта, могут изменить действие ДНК, не меняя ее код. Некоторые исследования позволяют предположить, что такие признаки могут стать наследуемыми, но в этой области предстоит еще много работы.
Некоторые русские националисты восприняли это открытие как реабилитацию трудов Лысенко, и теперь его новые сторонники остаются пересмотреть его место в советской истории.
Кампания за возрождение Лысенко имеет отчетливый политический оттенок; большинство его нынешних сторонников — не ученые. Первая современная попытка переоценки его трудов опубликована в 2009 году Михаилом Анохиным — педиатром, который также называет себя публицистом, новеллистом и драматургом. Анохин написал, что эпигенетическая теория сбросила с трона работы Менделя и Томаса Ханта Моргана, а вклад Лысенко в генетику теперь надо признать. Статья Анохина рассердила научное сообщество, ответы на нее содержатся более чем в 600 публикациях российских ученых. Зато в пользу переоценки работ Лысенко выступило несколько блогеров.
Депутаты Верховного Совета СССР Глеб Кржижановский, Алексей Бах, Иван Губкин и Трофим Лысенко (слева направо),1947 год. Фото: Борис Фишман / Фотохроника ТАСС
Однако недавно нашлось и несколько уважаемых российских ученых, выступивших в защиту трудов Лысенко. В 2014 Лев Животовский из Российской академии наук опубликовал книгу «Неизвестный Лысенко», где называет его «великим советским ученым», чья теория недавно была подтверждена. А в 2015 году Александр Шаталкин (доктор биологических наук, профессор МГУ. — Открытая Россия) выпустил книгу («Реляционные концепции наследственности и борьба вокруг них в XX столетии». — Открытая Россия), где защищает вклад Лысенко в науку и утверждает, что классическая генетика недостаточно его оценила.
В кампанию по реабилитации Лысенко внесло свой вклад и российское правительство. В 2014 году Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям, которое ведает издательской деятельностью в стране, субсидировало издание пролысенковской книги, которая, по утверждению автора, обличает глобальную идеологическую войну в биологии. Книга содержит много уже ставших стандартными аргументов, которыми пользуются сторонники Лысенко, но правительственное финансирование заставило российских академиков опасаться, что лысенковщина снова сможет получить официальную поддержку Москвы. Еще большие опасения вызвало появление пролысенковского учебника биологии, изданного в 2012 году националистическими группами (Сергей Вертьянов, «Общая биология. Учебник для 10-11 классов общеобразовательных учреждений», Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2012. — Открытая Россия), которые теперь борются за использование его в российских школах.
Эффект плацебо
К счастью, реабилитация Лысенко не представляет реального риска для российских ученых. У Путина пугающее количество рычагов управления самыми разными аспектами российской жизни, но пока его влияние не распространялось на научную политику. Во времена Лысенко Компартия контролировала каждый университет, каждый НИИ, все академические журналы и все газеты. Но сейчас все не так — российские ученые работают в тесном контакте с западными коллегами, часто бывают на конференциях за границей. Российские компании никогда не смогут конкурировать с западными биотехнологическими фирмами, если ученым навяжут устаревшую и опровергнутую генетическую теорию. Иными словами, шансы, что Москва снова возьмет на вооружение лысенковскую доктрину, очень хлипкие.
По-настоящему пугает, что сторонники Лысенко будут влиять на общественное мнение в России, как о научных вопросах, так и о политике советских времен. Сплав лженауки с национализмом — это опасный политический прецедент, угроза переписывания советской истории. Если нынешним сторонникам Лысенко удастся изменить наши представления об истории российской науки, в результате будет нанесен удар по независимости науки от политики. Лысенко уже удалось заставить своих противников молчать, а переоценка его наследия позволит сталинистам вычеркнуть важный урок из российской истории.
Оригинал статьи: Лорен Р. Грэм, «Политическая наука. Что переоценка столпа советской сельскохозяйственной науки говорит о путинской России», Foreign Affairs, 29 апреля
107
Последний раз редактировалось Chugunka; 25.05.2017 в 07:12.
Первую часть моей работы «Величайшее русское открытие», штатные тролли и постоянные дебилы моего сайта, как водится, не поняли – не осилили понять, о чём я пишу. Но так обычно бывает со всеми моими работами, и совсем недавно в статье о дебилах я обратил внимание нормальных читателей: «И если вы присмотритесь к дебилам, в обилии пасущимся на различных сайтах Интернета, то легко заметите проявление этих свойств дебила у множества комментаторов. Комментаторы-дебилы не способны понять, о чём говорится в комментируемом ими материале, а показать свой ум хочется, посему дебилы без проблем комментируют вырванный из контекста этого материала эпизод или факт - дебилы сводят обсуждение к тому, что как им кажется, они понимают».
Вот и в данном случае, тот десяток троллей и дебилов, которые скрашивают себе жизнь гостеприимством моего сайта, счёл, что он понимает роль помянутого в статье Лысенко в истории науки, и поэтому отара дебилов полезла умничать в отношении Лысенко, жуя и жуя заезженную бездарными «учёными» пластинку о «бездарности» Лысенко. (Особенно, неистовствовал один дебил, имеющий высшее биологическое образование, которое его окончательно отупило, видимо, ещё в студенчестве).
И хотя в настоящее время вред от этих кретинов опасен только им самим, но я повторю часть своей старой работы о Лысенко http://www.ymuhin.ru/node/600, поскольку, не скрою, мне нравится этот выдающийся советский учёный, особенно выделяющийся на фоне стада обычных советских импотентных академиков.
Даже в Википедии, вылившей тонны грязи на Лысенко, говорится: «Для обоснования своих разработок в области растениеводства Лысенко выдвинул «теорию стадийного развития растений», которую считали научной, помимо сторонников Лысенко, и его оппоненты – Н.И. Вавилов и П.Н. Жуковский. … В 1933 г. Н.И. Вавилов говорил о разработках Лысенко на Международном симпозиуме по проблемам генетики и селекции в США. В том же 1933 г. Вавилов представил работу Лысенко на соискание премии им. В.И. Ленина как «крупнейшее достижение физиологии растений за последнее десятилетие». Другой оппонент Лысенко, академик П.Н. Жуковский, также признавал в его научном достоянии теорию стадийного развития. Эту теорию не критиковали, а признавали научной, и другие авторы критического «письма трехсот» (1955 г.)».
Вот тут упомянут академик Вавилов и то, что он повёз для доклада на симпозиуме не свой закон «гомологических рядов», а открытие Лысенко. А почему?
Дело в том, что Вавилов не мог хвастаться этим своим законом перед иностранцами, поскольку Вавилов эту закономерность просто украл. Вавилов заменил название этому закону, открытому задолго до него, и выдал его за своё открытие. Тимофеев-Ресовский в статье «Гомологических рядов закон» поясняет: «Ещё Ч. Дарвин (1859-68) обратил внимание на далеко идущий параллелизм в изменчивости близких видов и родов животных и растений. В 19 и начале 20 вв. ряд ботаников и зоологов (например, франц. учёный М. Дюваль-Жув, 1865; швейцарский миколог Э. Фишер, 1896; нем. ботаник Э. Цедербауэр, 1907, 1927; рус, зоолог В. М. Шимкевич, 1906, 1921, и др.) специально изучали параллельную изменчивость разных видов растений и животных». А Вавилов в 1921 году переименовал этот давно известный и изученный закон параллелизма в «закон гомологических рядов», и стал его великим открывателем. Придуркам, критикующим Лысенко, можно повесить лапшу на уши о «великом ученом Вавилове», а как это сделать мировой научной общественности? Вот и приходилось Вавилову, чтобы получить валюту на заграничную командировку, сообщать иностранцам не о своём «открытии», а об открытии настоящего ученого – Лысенко.
Между прочим, что особенно пикантно в этом открытии Вавилова, так это то, что этот его закон «гомологических рядов» доказывает полную несостоятельность вейсманизма-морганизма, сторонником которого Вавилов как бы был, поскольку без воздействия внешней среды и просто при случайных мутациях, закона параллелизма наследственных признаков просто не существовало бы. Вавилов даже не понял, что именно он себе присвоил.
Ну, и, разумеется, это «открытие» Вавилова не только не требуется в жизни, но и в науке никому не нужно. Разве, что малокультурным придуркам и даже не для доказательства величия Вавилова (который им и даром не нужен), а для доказательства наличия собственного ума – во, какие они слова знают! «Закон гомологических рядов»!
Да, Лысенко был выдающимся селекционером и агрономом, да, он сам вывел сорт озимой пшеницы Одесская 3, морозостойкий и засухоустойчивый, превышающий по урожайности стандартные сорта на 3-4 центнера с гектара. Да, он вывел высокоурожайный сорт ярового ячменя Одесский 9; да, он вывел сорт хлопчатника Одесский 1, в те годы ставший основным сортом хлопководства в новых районах его возделывания. А его ученики вывели сотни других сортов, которыми и засевались поля Советского Союза, да и не только. Германия, Польша, Чехия, Словакия импортировали миллионы тонн пшеницы из-за границы, импортировали до момента, пока не получили из СССР для разведения семена пшениц мироновских сортов. После введения в оборот советских пшениц, эти страны стали экспортерами пшеницы. Автор мироновских сортов, академик Ремесло, всегда подчеркивал, что вывел эти сорта по методике Т.Д. Лысенко. То есть, при Лысенко СССР получал валюту за интеллект советских селекционеров! Продавал ноу-хау!
Но если остановиться только на том, что Лысенко был агрономом и селекционером, то такое утверждение будет аналогично утверждению, что Архимед был всего лишь выдающимся кораблестроителем (если он им был). На самом деле величие Архимеда в том, что он открыл закон, и сегодня являющийся основным для строителей, как судов, так и воздухоплавательных аппаратов. И Лысенко тоже открыл закон, являющийся базовым для агрономов и селекционеров, а поскольку ему никто не мешал использовать собственный закон на практике, то он и стал выдающимся агрономом и селекционером. Именно поэтому болтовня о Лысенко только, как об агрономе, даже с приложением эпитета «выдающийся», далеко не так безобидна, как кажется. Это наглое принижение творческих начал русского народа. Ведь выведенные Лысенко сорта со временем были заменены еще лучшими, но при выведении и этих лучших, использовалась его теория стадийности развития растений.
Важно еще и то, что этот закон Лысенко не касается идиотизма «генетики», не касается идиотизма «наследственности», а объясняет коренной вопрос механизма создания природой живых организмов. И эффект этого открытия Лысенко огромен для всего мира.
В чем суть открытия, сделанного Лысенко? Он установил, что рост организма и развитие организма это два разных, не связанных друг с другом процесса, причем, условия их протекания, во-первых, могут не совпадать, во-вторых, меняя эти условия, можно направить развитие организма в нужном человеку направлении.
К примеру, что значит для растения такой сельскохозяйственный приём, как чеканка, – искусственное прекращение роста растения? Растение наращивает зеленую массу не только для плодоношения, но и для закрытия под собою земли, чтобы не дать там расти иным растениям, чтобы семенам этого растения и в будущем году было место для роста. Но человеку это не надо - он сам позаботится о площади земли для роста этого растения в будущем году. Но остановив рост растения для затенения земли под растением, человек пускает нерастраченную силу этого растения на плоды, и урожай существенно возрастает. Вот из теории стадийности развития растений Лысенко и предложил чеканку хлопка, отсюда и рост урожайности хлопка в СССР, из закона стадийности, открытого Лысенко, повсеместность этого приема и в настоящее время.
Причем, этот же закон, открытый Лысенко, действует и в животном мире. Посмотрите рекомендации по выращиванию животных, и вы этот закон увидите, скажем, свиноводы рекомендуют держать поросят впроголодь, не давать им «осалиться», то есть, не пускать их в рост, пока они не пройдут стадию формирования организма, иначе откорм окажется очень дорогим. Интересно, что даже собаководы используют теорию Лысенко (с уважением ссылаясь на него), чтобы получить щенков нужного качества – высоких или низких, с широкой грудью или узких.
Интересный случай из практики селекционного хозяйства «Горки Ленинские». В 1947 году хозяйству была поставлена задача повысить жирность молока коров центральной России, при этом, добиваясь, чтобы коровы оставались мясными, то есть, крупными. Создали стадо из распространенных в этих районах пород коров – ярославской, остфризской и других. Завезли трех крупных быков от матерей с высокой жирностью молока, скрестили с этими коровами. Однако все 45 дочерей этих быков оказались такими же жидкомолочными, как и их матери – не пошли в отцов! Но при скрещивании этих же быков с жидкомолочными коровами в других хозяйствах Подмосковья, у потомства оказалась повышенная жирность молока! Лысенко начал разбираться, в чем тут дело. Оказалось, что различие заключалось в уровне кормления и раздоя коров - в «Горках Ленинских» он, естественно, был значительно выше. Это было образцовое хозяйство, кормов было вволю и кормили коров очень хорошо! И сработал все тот же закон стадийности развития организма. Речь вот о чём.
На стадии формирования плода природу заботит, чтобы теленок родился живым. А тут мало того, что отец крупный, так еще и корову хорошо кормят, следовательно, плод может достичь таких размеров, что при отеле умрут и теленок, и корова. И природа пускает «наследственность» теленка по материнской линии – не дает теленку пойти в крупного отца.
Тогда Лысенко начал скрещивать этих коров с быками джерсейской породы – самой жирномолочной породы в мире. Но это порода чисто молочная – она мелкая, соответственно, и быки мелкие. И жирность у их русского потомства резко подскочила. Но использовались джерсеи только раз – уж больно слабые они для России. Да и породу Лысенко, как сказано выше, хотел завести крупную – чтобы не только молоко было, но и мясо.
В результате, в «Горках Ленинских» было создано уникальное селекционное стадо новой породы из 200 коров, каждая весом в 600 кг, со средним удоем в 4500 кг, но с 5% жира в молоке. На тот момент во всём мире было известно только одно такое стадо - в США, которое так и называлось – «знаменитое стадо Бригхема». В нем было 100 коров чистой джерсейской породы, которые ряд лет давали в среднем по 4755 кг молока с процентом жирности 5,2. Но это были мелкие коровки, и не для климата России.
Племенное стадо Лысенко дало сотни быков и телок для улучшения породы всей России, но «генетики», добивая Лысенко, пустили это стадо под нож и извели созданную им породу.
Да, эти «генетики», все из себя такие умные, «настоящие ученые», и каждый, вроде, и не при чем, но они удушением работ Лысенко нанесли СССР такой вред, который и оценить трудно.
Вот еще пример. Мне приходилось уже писать о Якове Геринге, знаменитом и талантливейшем крестьянине из Советского Казахстана. Но он закончил сельхозтехникум в 1956 году животноводом, а селекцией растений занялся уже в 70-х, когда «генетики» не только самого Лысенко, но и его учение втоптали в грязь.
Добыл Геринг для своего колхоза, находившегося в очень засушливом районе СССР, воду. Начал заводить поливное земледелие, наиболее выгодным казалось завести на поливных землях кукурузу, но она не шла! А Геринг к тому времени уже заочно окончил сельскохозяйственный институт и защитил диссертацию, но, главное, был по-немецки дотошным и педантичным. Он не только сам читал все, что выходило по сельскому хозяйству, но и своих колхозных специалистов заставлял читать все по их специальности, а раз в месяц устраивал семинары, где каждый специалист обязан был доложить, что из прочитанного можно применить в колхозе. Но они и в литературе не могли ничего найти, чтобы увеличить урожайность кукурузы на своих поливных землях! Тогда они поехали в успешное по поливной кукурузе хозяйство и там увидели свою ошибку. Оказалось, что они начинали поливать кукурузу, как только она от жары начинала вянуть – это же, казалось бы, естественно. А правильно надо было дать ростку пройти стадию развития – надо было смотреть на жухнущие растения, терпеть и ждать пятого листика, и только после его появления можно было начинать полив и давать кукурузе идти в рост. Применили этот прием, и кукуруза у Геринга пошла - урожайность увеличилась в несколько раз! Интересно, что и в том хозяйстве, в котором Геринга научили выращивать кукурузу, специалисты не могли объяснить, почему нужно ждать пятый листик и не поливать! Они просто заметили эту особеность.
А ведь если бы эти пресловутые «грамотные генетики» не взяли власть в науке СССР, если бы обучали студентов научному наследию Лысенко, то Геринга научили бы этому приему еще в техникуме! Или бы он сам до него додумался впоследствии или прочел бы об этом в литературе. Это же какой вред СССР нанесли эти распиаренные «генетики» своей подлой тупостью клеветы на Лысенко и его научное наследие.
Лысенко – это Архимед биологии. Это гордость советского народа и укор тупым паразитам, устроившимся в науке СССР обжирать советский народ.
2 сентября 1965 года закончилась одна из самых мрачных эпопей в истории отечественной науки. Второго сентября на совместном заседании Президиума АН СССР, коллегии Министерства сельского хозяйства и Президиума ВАСХНИЛ под председательством президента АН СССР Мстислава Келдыша был рассмотрен вопрос о дальнейшей целесообразности продолжения работ группы "исследователей", возглавляемой академиком Т. Д. Лысенко.
В ходе данного заседания было установлено, что работы данной группы на самом деле не привели ни к какому конкретному результату, а сообщения о достигнутых успехах являются ничем иным, как следствием подтасовок данных. На этом же заседании был вынесен приговор печально известной "мичуринской биологии" (к созданию которой, кстати, сам Мичурин не имел никакого отношения, это направление было целиком и полностью разработано самим Лысенко и его последователями) — все концепции данного направления были признаны лженаучными.
Тогда же, 55 лет назад классическая генетика была реабилитирована, и все многие исследователи, подвергшиеся гонениям в годы ее запрета, вновь смогли вернуться к научной работе. Казалось, что наконец-то истина восторжествовала и последней в истории человечества "охоте на ведьм" был положен конец. Тем не менее, что удивительно, до сих пор в СМИ и Интернете можно встретить публикации, в которых Лысенко объявляется несправедливо оклеветанным гением, а запрет на генетику — правильной и обоснованной мерой.
Читайте также: Чем ученые напугали бизнесменов?
Для того, чтобы разобраться в том, кто прав, а кто нет, следует вспомнить события, происходившие в мировой и отечественной науке в середине двадцатого столетия. Тогда многие ученые были озабочены поисками носителей наследственной информации. Сам механизм наследования признаков в общих чертах был уже известен, но вот найти молекулярные структуры, которые отвечали бы за осуществление данного процесса, никак не удавалось.
Реклама
Ученые Советского Союза подозревали, что, скорее всего, наследственные молекулы находятся в ядрах клеток и как-то связаны с хромосомами. Казалось, что пройдет еще немного времени и загадочное "наследственное вещество" будет открыто. Но именно в этот ответственный момент на небосклоне отечественной науки появляется "темная" звезда по имени Трофим Денисович Лысенко.
Откровенно говоря, до сих пор непонятно, почему этого человека, который был агрономом, то есть практиком, не имевшим даже элементарного теоретического образования, сразу же зачислили в теоретики селекции. При этом он буквально на каждом шагу демонстрировал свою чудовищную безграмотность в вопросах теоретической биологии (судя по рассуждениям Лысенко об учении Дарвина, он даже "Происхождение видов путем естественного отбора" не читал в подлиннике, поскольку постоянно приписывал английскому ученому то, чего он на самом деле не говорил). Тем не менее именно Лысенко поручили разоблачить "заблуждения" генетиков, что он и сделал на печально известной сессии ВАСХНИЛ в 1948 году.
Весьма странным представляется само предположение о том, что агроном вообще способен адекватно критиковать генетиков (это такая же нелепица, как если бы правоведу поручили критиковать квантовую физику). Неудивительно, что в его докладе на сессии ВАСХНИЛ и в последующих работах использовались в основном не биологические, а идеологические аргументы. Например, такой, что исследования теоретической генетики не отвечают реальным нуждам народного хозяйства.
Это была откровенная ложь. Конечно, никакие генетические разработки не могли повысить урожаи за пять минут, но, ни один теоретик никогда и не ставит перед собой такую задачу (академик Вавилов, например, честно говорил о том, что на селекцию новых сортов культурных растений будут потрачены годы). Теоретическая наука должна открыть новый закон природы, построить модель его функционирования и уже на основе этой модели предложить практикам варианты использования данной закономерности.
Из этого следует, что в отсутствии конкретных практических разработок виноваты не теоретики, а практики, в числе которых находился и сам товарищ Лысенко.
А разработок этих не было потому, что, помимо безграмотности Лысенко является образцом поразительной научной нечистоплотности. Это проглядывается во многих его так называемых "научных" достижениях. Например, он считается автором метода яровизации (охлаждения семян для повышения их всхожести) и во всех статьях, посвященных этому методу, гордо именует себя первооткрывателем. При этом уже тогда было доподлинно известно, что на самом деле впервые данную методику разработал немецкий ученый И. Г. Гаснер задолго до лысенковского "открытия". Но сам Трофим Денисович об этом как-то "забыл".
Яндекс.Директ
День рождения в кафе De Marco
Сеть итальян*ских кафе. Торт в подарок и скидка имен*нинику - 20%
Москва
cafedemarco.ru
Весьма интересными выглядели и "проверки" данного открытия Лысенко. Они основаны на сводках, которые ему присылали из колхозов, практиковавших яровизацию. При этом достоверно известно, что ни сам ученый, ни его ученики даже не удосужились проверить эти данные. А ведь в сводках могла быть и подтасовка (за плохие урожаи тогда могли посадить всю администрацию колхоза), и просто неверно выполненные подсчеты (математику тогда колхозники знали плоховато).
Кроме того, Лысенко и его последователи сами активно занимались подтасовками. Взять хотя бы знаменитую историю с посевами по стерне (то есть среди остатков нижних частей злаковпосле уборки урожая, при этом перепахивания почвы не происходит). Этот метод был предложен Трофимом Денисовичем для того, что бы сохранить озимые от гибели при сильных промерзаниях почвы в зимний период. При первом посеве всхожесть действительно увеличилась, однако, как это было установлено впоследствии, так произошло потому, что зима в том году была очень теплой.
В последующие годы всхожесть семян, посаженных на стерне, не только не повышалась, а наоборот, ухудшалась. Тем не менее эти данные были начисто проигнорированы лысенковцами, которые продолжали восхвалять и всячески популяризировать изобретенный их "вождем" метод.
Лысенко также было свойственно объявлять свои результаты истиной в последней инстанции и совершенно игнорировать любые другие исследования в этом направлении. Это хорошо иллюстрирует предложенный им метод летней посадки картофеля, который предписывал сажать клубни не в мае, а в конце лета. По мнению академика, причиной болезней и вырождения картофеля являлись высокие температуры в почве, которые характерны для весны. Версию, говорящую о том, что причина, возможно, в не в повышенных температурах, а в поражении картофеля вирусными инфекциями (она в дальнейшем подтвердилась) Трофим Денисович не только игнорировал, но еще и называл "лженаучным измышлением" (по некоторым сведениям, академик вообще не верил в существование вирусов).
Итак, приведенные выше факты из биографии Трофима Денисовича рисуют нам вовсе не "оклеветанного гения", а безграмотного и нечистоплотного карьериста. Это же подтверждается при внимательным изучении его работ (читая их, выясняешь, что товарищ Лысенко даже писал безграмотно, а уж считать умел хуже, чем первоклассник).
Многие до сих пор удивляются — как такой человек мог стать ведущим ученым страны? Куда смотрели власти и лично товарищ Сталин? Но весь секрет в том, что уровень образования "вождя народов" в вопросах биологии был примерно таким же, как и у Лысенко. Неудивительно, что они быстро нашли общий язык. А вот образованные генетики очень раздражали сталинскую администрацию своими непонятными терминами и высоким интеллектуальным превосходством. Поэтому их и решили "прижать к ногтю" — чтобы не умничали.
Запрет генетики и прекращение всех исследований в этой области обернулись для нашей страны величайшей катастрофой. Советская биология была отброшена на столетие назад, поскольку, как известно, именно генетика является теоретической основой данной науки. В результате таинственное наследственное вещество — ДНК — открыли в 1953 году американец Д. Уотсон и англичанин Ф Крик. А ведь это открытие могли бы сделать гораздо раньше отечественные специалисты.
Так почему же сегодня вновь и вновь многие пытаются реабилитировать Лысенко? Наверное, потому, что лженаука всегда кажется проще, чем настоящая наука (примером тому служит то, что астрология, например, до сих пор куда более популярна, чем астрономия). Для того, что бы разобраться в любой лженаучной концепции, не нужно иметь специального образования и вообще напрягать извилины. А вот с научной теорией такой номер не пройдет, что бы понять ее, нужно долго учиться и развивать интеллект. Но этого как раз многие делать не любят.
Читайте также: Вы не знаете, как пройти в астрал?
Хочется надеяться, что последняя "охота на ведьм", закончившаяся в 1965 году, останется действительно последней. И что больше население нашей страны не погрузится в "сон разума". Который, как известно, рождает исключительно чудовищ…
*5032. Т. Д. Лысенко
Линейный вид
