*305. Вторая мировая война-3

[Марк Солонин]

http://www.solonin.org/article_sssr-...iya-ot-mirnogo
26.09.08

12 марта 1940 г. в Москве был подписан Мирный договор. Он начинался такими словами: "Президиум Верховного Совета СССР, с одной стороны, и Президент Финляндской Республики, с другой стороны, руководимые желанием прекратить возникшие между обеими странами военные действия и создать прочные взаимные мирные отношения…" С советской стороны договор подписал глава правительства и нарком иностранных дел В.М.Молотов, с финской стороны - глава правительства (будущий президент Финляндии) Р.Рюти.

По меньшей мере странными были и обстоятельства заключения Московского договора, и его содержание, и его политические последствия.

Накануне заключения договора, подписывая полномочия финской делегации на заключение соглашения на продиктованных Москвой условиях, президент Каллио произнес в запальчивости роковую фразу: "Пусть отсохнет рука, подписавшая такой документ". В августе 1940 г. Каллио тяжело заболел, у него произошел инсульт, после которого отнялась именно правая рука; в дальнейшем здоровье его непрерывно ухудшалось, и накануне Рождества Каллио скончался от повторного инсульта на перроне вокзала Хельсинки (президент Финляндии ездил на свою пригородную дачу на "электричке"). Этой историей, казалось бы, более уместной в мистическом триллере, нежели в реальной действительности, перечень странных нелепостей, связанных с заключением Московского договора, лишь начинается.

Кто и с кем заключил 12 марта 1940 г. договор в Москве? Это совсем не простой вопрос. Формально-юридически взаимоотношения СССР и Финляндии основывались на Договоре о взаимопомощи и дружбе, заключенном 2 декабря 1939 г. с так называемым "народным правительством" так называемой "финляндской демократической республики". Формально-юридически никакой войны, никакого конфликта между двумя государствами не было. О чем глава правительства СССР тов. Молотов публично заявил еще 4 декабря 1939 года:

"… Советское правительство не признает так называемое "финляндское правительство", уже покинувшее г. Хельсинки и направившееся в неизвестном направлении, и потому ни о каких переговорах с этим "правительством" не может теперь стоять вопрос. Советское правительство признает только Народное правительство Финляндской Демократической республики, заключило с ним Договор о взаимопомощи и дружбе, и это является надежной основой развития мирных и благоприятных отношений между СССР и Финляндией".

Эта же безукоризненная логика была использована и в Лиге Наций, Генеральному секретарю которой было заявлено, что "Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает финляндскому народу. Советский Союз находится в мирных отношениях с Демократической Финляндской Республикой, с правительством которой 2 декабря сего года заключён Договор о взаимопомощи и дружбе". Итак, войны не было. Отношения были мирными. Красная Армия, Краснознаменный Балтийский флот и славные "сталинские соколы" всего лишь бескорыстно помогали "народному правительству" в его героической борьбе против мятежных "маннергеймовских банд"…

Смех смехом, но даже на секретных военных топографических картах, выпущенных картографическим Управлением Генштаба РККА в начале 1940 г., вместо нормальной линии государственной границы СССР была изображена линия "новой границы" с призрачной "демократической Финляндией", каковая граница на участке северной Карелии проходила всего в нескольких десятках километров от берега Белого моря.

Разумеется, эти обстоятельства не создавали абсолютно непреодолимых преград в деле заключения полноценного, юридически-значимого мирного договора. Всего-то требовалось составить, подписать и вручить финской делегации три документа. Грамотный чиновник МИДа мог бы составить их за пару часов. Первый документ - заявление "правительства Куусинена" о самороспуске. Второй - совместное заявление правительства СССР и "народного правительства Финляндской демократической республики" о том, что в связи с самороспуском "народного правительства" заключенный 2 декабря 1939 г. Договор о взаимопомощи и дружбе признается утратившим юридическую силу. Третий документ был бы самого щекотливого свойства - следовало в той или иной форме дезавуировать скандальные заявления Молотова. Как один из возможных вариантов - соответствующую бумагу мог подписать Председатель Президиума Верховного Совета СССР тов. Калинин (тов. Сталин, как один из многих рядовых депутатов ВС СССР, дезавуировать заявления главы правительства СССР, конечно же, не имел права).

Однако ничего подобного сделано не было, и Московский договор был подписан с представителями "финской белогвардейщины", якобы бежавшими из Хельсинки "в неизвестном направлении", но успевшими перед этим поднять вооруженный мятеж против правительства "демократической Финляндии", с каковым "правительством" СССР на момент подписания мирного договора был связан узами Договора о взаимопомощи и дружбе. Случай в истории дипломатии цивилизованных стран уникальный. Но, может быть, Сталин и его сподвижники в силу пробелов своего образования (по большей части - неоконченного среднего) не понимали эту простейшую юридическую технику? Ничего подобного. Наличие правовой коллизии, связанной с существованием "народного правительства демократической Финляндии", в Москве отлично осознавали, о чем и сообщил депутатам трудящихся сам Молотов на Сессии Верховного Совета СССР, состоявшейся 29 марта 1940 года:

"…мы обратились к Народному Правительству Финляндии, чтобы узнать его мнение по вопросу об окончании войны. Народное Правительство высказалось за то, что в целях прекращения кровопролития и облегчения положения финского народа следовало бы пойти навстречу предложению об окончании войны… Соглашение между СССР и Финляндией вскоре состоялось… В связи с этим встал вопрос о самороспуске Народного Правительства, что им и было осуществлено". (101)

Правда, товарищ Молотов и на этот раз слукавил, поставив в своем выступлении телегу впереди лошади.

Не заключение мирного договора делало необходимым самороспуск "правительства Куусинена", а как раз наоборот - ликвидация марионеточного псевдо-правительства несуществующей страны было необходимым условием добросовестного ведения переговоров и заключения договора с законным правительством Финляндии. Впрочем, несравненно более важной, нежели использованные Молотовым обороты речи, является дата. Доклад Молотова прозвучал 29 марта, а мирный договор был подписан 12 марта. Никаких других официальных документов (если только речь Молотова вообще может считаться "документом", имеющим международно-правовое значение) о самороспуске "правительства Куусинена", равно как и о признании Советским Союзом законного правительства Финляндии, сделано не было.

Все это едва ли было случайным: скорее всего Сталин вполне осознанно не спешил выкинуть "правительство Куусинена", придерживая его, как карточный шулер придерживает в рукаве фальшивого туза. Только после того, как "игра" была завершена, договор с Финляндией подписан, а угроза вмешательства в войну англо-французского блока временно отступила, Сталин разрешил распустить "народное правительство".

Если наличие лишнего правительства и "двух Финляндий" всего лишь придавало ситуации фарсовую окраску, то заключение "договора о мире" в обстановке продолжающейся вооруженной агрессии позволяет поставить вопрос о юридической несостоятельности этого документа в целом. Поясним суть проблемы одним конкретным примером, причем имеющим самое прямое отношение к советско-финляндским войнам. Последняя из этих войн была завершена следующим образом:

- 4 сентября 1944 г. вступило в силу соглашение о прекращении огня

- 19 сентября 1944 г. было подписано Соглашение о перемирии

- 10 февраля 1947 г. был подписан Мирный договор

Можно предположить, что реализация именно такого, цивилизованного порядка выхода из войны было обусловлено тем, что на этот раз в качестве одной из сторон Соглашения о перемирии и Мирного договора выступал не только Советский Союз, но и целая группа стран антигитлеровской коалиции, включая Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. В подобной ситуации возможности сталинского "беспредела" были существенно ограничены. В марте же 1940 года финскую делегацию вызвали в Москву и предложили подписать некий документ под "дулом орудий" - в прямом и переносном смысле этого выражения. Ни соглашение о длительном перемирии, ни, по меньшей мере, временная договоренность о прекращении огня на период ведения переговоров не были достигнуты (точнее говоря - были категорически отвергнуты советской стороной), и Московский договор был подписан непосредственно в ходе войны.

Что же касается характера этой необъявленной войны, то Лига Наций охарактеризовала ее как агрессию Советского Союза против нейтральной, миролюбивой страны, и даже кремлевские составители текста Московского договора не набрались смелости обвинить в чем-либо Финляндию, уклончиво охарактеризовав развязанную ими войну как "возникшие между обеими странами военные действия". И не более того. Важно отметить, что ни о каких "провокационных обстрелах советской территории", ни о каких "агрессивных замыслах финской военщины" в преамбуле Московского договора не было сказано ни слова. Но если международное сообщество признало за Финляндией право на вооруженное сопротивление агрессии, то было ли это право утрачено в связи с подписанием Московского договора? Проще говоря - чем "мирный договор", заключенный в условиях продолжающегося вооруженного насилия, отличается от долговой расписки, полученной вымогателями с помощью утюга и паяльника? Накладывает ли такая расписка на жертву вымогателей какие-либо обязательства - кроме моральной обязанности законопослушного гражданина обратиться в правоохранительные органы и помочь им в поимке преступников?

Теперь от формы и обстоятельств заключения Московского договора перейдем к анализу его содержания. Главным содержанием договора было определение новой линии границы между СССР и Финляндией. Эту линию можно было провести, руководствуясь по меньшей мере тремя разными соображениями (и обосновывая это решение тремя типами аргументов).

Если руководствоваться выраженным в преамбуле договора стремлением "создать прочные взаимные мирные отношения", то следовало отвести войска на линию, которую они занимали до "возникших между обеими странами военных действий", т.е. на линию международно-признанной государственной границы меду СССР и Финляндией.

В качестве пропагандистского обоснования такого благородного решения могли служить слова всенародно-любимой песни, которая гремела в те годы изо всех репродукторов. "Земли чужой мы не хотим ни пяди". Под этим лозунгом победоносная Красная Армия с развернутыми знаменами, под гром полковых оркестров, могла пройти парадным строем по улицам Ленинграда. "Белофинская военщина получила достойный урок, весь мир убедился в том, что для Красной Армии нет непреодолимых преград, и города Ленина, колыбель революции, может теперь спать спокойно" - так можно было объяснить произошедшее своему народу и международному сообществу. Разумеется, такого благородства от Сталина и Ко едва ли кто-нибудь ожидал, поэтому сразу же перейдем к обсуждению Варианта № 2.

Новую границу можно было провести строго по той линии, которая была предложена финнам в ходе предвоенных переговоров в октябре-ноябре 1939 г. И это решение позволяло Сталину выйти из войны, как говорится, "сохранив лицо". Все могло бы выглядеть очень красиво. "Воля могучего Советского Союза - закон для всех. То, что нам надо, мы возьмем всегда. Финны не захотели отдать нам кусок территории Карельского перешейка по-хорошему, через обмен территориями - им же хуже, теперь придется уступить требованиям Советского Союза по-плохому, после военного поражения и безо всяких обменов".

Наконец, возможен был и самый жесткий Вариант № 3. Новая линия границы могла быть проведена по той линии фронта, которая реально сложилась на начало марта 1940 года. На основании простого и древнего как мир "права завоевания". Именно так - огнем и мечом - кроились в весьма недалеком прошлом границы всех европейских государств. Скорее всего, именно на такое решение территориального вопроса - как на худший, но, увы, неизбежный, вариант - рассчитывала в марте 1940 г. и финская делегация.

Ничего подобного - ни один из трех перечисленных вариантов Сталина не устроил. В ультимативной форме финнам было предложено согласиться на откровенно-наглый разбой, при котором Советский Союз присваивал себе не только все фактически занятые Красной Армией территории, но и те земли, к которым и близко не смог подойти солдат Красной Армии.

По условиям Московского договора от 12 марта 1940 г. к Советскому Союзу отходил весь Карельский и весь Онежско-Ладожский перешеек с городами Виипури (Выборг), Кексгольм (Приозерск), Сортавала, Суоярви. Это были одни из наиболее развитых в экономическом отношении районы Финляндии. Расположенные там целлюлозно-бумажные комбинаты производили примерно столько же целлюлозы, сколько весь СССР, причем значительно лучшего качества. 19 крупных и средних электростанций полностью обеспечивали энергией всю промышленность региона. Летом 1939 г. на этой территории проживало 12% населения Финляндии и производилось 30% зерна. По площади освоенных пахотных земель (178 тыс. га) "новоприобретенные" районы в 2,7 раза превосходили соответствующий показатель всей Советской Карелии.

Но и это еще не все. Якобы в целях "обеспечения безопасности Ленинграда" Советский Союз аннексировал изрядный кусок территории (площадью порядка 5 тыс. кв. км) на севере Финляндии, в районе Алакуртти - Салла, отстоящий от Ленинграда на расстояние в 800 км, и даже западную часть полуостровов Рыбачий и Средний, находящихся на расстоянии в 1400 км от Ленинграда. Забота о "безопасности Ленинграда" зашла так далеко, что по условиям Московского договора Советский Союз присвоил себе право на создание военно-морской и авиационной базы на полуострове Ханко, расположенном на северной (т.е. финляндской) стороне Финского залива, на расстоянии 400 км от Ленинграда и в 100 км по шоссе от Хельсинки. Общая добыча составила порядка 37 тыс. кв. км финской земли (не считая водных пространств) - это больше территории Бельгии и чуть меньше территории Швейцарии или Нидерландов. В целом, Советский Союз аннексировал в 13 раз больше того, что Сталин требовал на переговорах в октябре 1939 г. и примерно в 5 раза больше того, что было захвачено силой оружия в ходе "зимней войны".

С формально-юридической точки зрения Московский договор от 12 марта 1940 г. почти ничем не отличается от Соглашения о перемирии между Францией и Германией, подписанного в Компьенском лесу 24 июня 1940 г. Оговорка "почти" относится лишь к тому, что вопрос о том, кто (Германия или Франция) был агрессором, а кто - жертвой агрессии, допускает разные толкования. Строго говоря, именно Франция объявила 3 сентября 1939 г. войну Германии, и именно французские войска первыми пересекли границу (9 сентября) и вторглись на сопредельную территорию Германии. Да, Нюрнбергский трибунал отверг подобную казуистику и признал Германию виновной в развязывании войны в Европе, в том числе - и войны против Франции. И, тем не менее, тема для сугубо абстрактной дискуссии остается. В случае же с 1-й советско-финляндской войной ("зимней войной") все предельно ясно: Финляндия не нападала, не угрожала, да и не могла - в силу разницы в размерах - угрожать могучему Советскому Союзу, армия которого превосходила в численности все мужское население страны Суоми (включая грудных младенцев и ветхих стариков).

В современной Германии едва ли найдется экстремистская группировка крайне правого, реваншистского толка, у которой хватит наглости требовать "возвращения" Парижа и Орлеана, ссылаясь при этом на условия Соглашения о перемирии 1940 года. В самой же Франции лишь немногие из тех, кто в годы оккупации обвинял Де Голля, "Свободную Францию" и бойцов антифашистского Сопротивления в нарушении "перемирия" с захватчиками, избежал уголовного наказания. Эти вдохновляющие примеры должны, на мой взгляд, сдержать праведный гнев тех российских историков и публицистов, которые с видом оскорбленной невинности возмущаться тем, что не все граждане, и не все руководители Финляндии считали себя морально-обязанными выполнять условия Московского договора… Впрочем, с весны 1940 г. по весну 1941 г. вопрос о том, как руководство Финляндии относится к Московскому договору, не имел никакого практического значения. Главным и определяющим ситуацию было то, как к этому договору относилось руководство СССР.

29 марта 1940 г., выступая на Сессии Верховного Совета СССР, товарищ Молотов подвел итог 1-й советско-финляндской войны такими словами: "Заключение мирного договора с Финляндией завершает выполнение задачи, поставленной в прошлом году, по обеспечению безопасности Советского Союза со стороны Балтийского моря...".

Кто бы и как бы не относился сегодня к В.М. Молотову лично, нельзя не признать, что задача обеспечения безопасности является первейшим делом любого правительства любой страны. Для Советского Союза проблема обеспечения безопасности "со стороны Балтийского моря" была чрезвычайно актуальной. На берегу этого моря, на самом краю российской земли находился Ленинград: красивейший город, важнейший центр военной промышленности, крупный железнодорожный узел и морской порт; город-символ могущества страны, ее героической истории и многовековой культуры. "Безопасность Ленинграда есть безопасность нашего Отечества" - говорил Сталин своим генералам и тут же объяснил - почему: "Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30-35 оборонной промышленности нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское - это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти".

К каким же реальным результатам в деле обеспечения безопасности Ленинграда, да и всего Советского Союза в целом, привела 1-я советско-финская война? Самый короткий и точный ответ на этот вопрос можно найти в известном изречении о том, что нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Сталин тяжело ранил Финляндию - но не добил ее до конца. Это очень опасная ситуация, опасная при охоте на всякого крупного зверя и в тысячу раз более опасная в политике.

До начала "зимней войны" Советский Союз имел в качестве своего северного соседа малое по населению, но при этом огромное по площади государство. Государство это не имело ни военных сил, необходимых для нападения на СССР, ни каких-либо существенных стимулов к таким безрассудным действиям. Огромные и труднопроходимые пространства финских лесов и озер являлись ничем иным, как бесплатной, созданной самой природой "полосой препятствий" на пути любой "третьей силы", которая попытался бы атаковать Советский Союз через территорию Финляндии. Наконец, то очертание границы, которое существовало по состоянию на 30 ноября 1939 г. - узкая "горловина" Карельского перешейка, ограниченная с западного и восточного флангов водными пространствами Финского залива и Ладожского озера - было одинаково выгодно как для обороны Финляндии, так и для обороны Советского Союза. Карельский укрепрайон, бетонные сооружения которого начали строиться еще в 1928 году, поддержанный мощным артиллерийским огнем фортов Кронштадта и кораблей Балтийского флота, мог бы стать непреодолимой преградой на пути англо-французских или германских войск (если бы им в какой-то гипотетической ситуации все же удалось - войной или уговором - пройти через территории Финляндии).

После заключения Московского договора ситуация радикально изменилась. Да, линия границы была отодвинута на 100-120 км к северу от Ленинграда. Но за этой границей лежала страна, народ которой чувствовал себя оскорбленным, униженным и ограбленным. Этот народ сохранил свою государственность, что в данном контексте означало сохранение (если и не юридическое, то фактическое) возможности для поиска помощников и союзников в деле отмщения и реванша. Финляндское государство сохранило свою армию, потери которой (порядка 27 тысяч человек убитыми и пропавшими без вести, 55 тысяч ранеными и заболевшими) хотя и были трагически велики для страны с населением менее 4 млн. человек, но в целом вполне восполнимы за счет новых призывных контингентов. Что же касается боевой техники и вооружений, то парадоксальным итогом "зимней войны" стало значительное (по ряду позиций - многократное!) увеличение технической оснащенности финской армии. Это было связано с тем, что вооружение, закупленное за рубежом (или полученное в рамках безвозмездной помощи жертве советской агрессии), в большей своей части прибыло в порты Финляндии уже после того, как в марте 1940 г. боевые действия были завершены.

Отдадим должное товарищу Сталину: он легко и свободно обманывал других, но никогда не занимался глупым и трусливым делом самообмана. Что бы ни кричала сталинская пропаганда, сам Сталин не мог не понимать, что обороноспособность Ленинграда опасно ослаблена. И в этом смысле твердое намерение Сталина не останавливаться на полпути, а довести начатое дело до логического завершения выглядит вполне разумным. В горах Кавказа, там где родился Йосиф Джугашвили, наездники говорят: "Перепрыгнул ограду передними ногами - перепрыгивай задними…"

Реально, а не на словах, завершить "выполнение задачи по обеспечению безопасности Ленинграда" можно было двумя, принципиально различными, способами. Великая держава могла предложить соседу забыть старые обиды и начать жизнь "с чистого листа". Великая держава могла убедить Финляндию - и не словами, разумеется, а практическими делами - что мирное сосуществование и тесное экономическое сотрудничество с СССР принесет ей больше пользы, нежели бесплодные мечтания о военном реванше. Другими словами - можно было начать выстраивать такую линию взаимоотношений, которая в 50-60 годах 20-го столетия реально превратила советско-финляндскую границу в "границу мира и дружбы". Гораздо более спокойную, заметим, нежели граница с "братским социалистическим Китаем". Но был и другой путь, путь подготовки к новой войне, к новому - и на этот раз уже окончательному - решению "финляндского вопроса". Какой путь выбрал Сталин? Первый ответ на этот вопрос давали уже сами грабительские условия Московского мирного договора. Следующие по счету ответы поступили в самые ближайшие недели и месяцы.

20 марта 1940 г., всего лишь через неделю после подписания Московского договора, части Красной Армии - безо всякого согласования с финской стороной - перешли линию новой границы и заняли поселок Энсо. Поселок этот был не простой, а, можно сказать, "золотой". Рядом с маленьким поселком находился огромный, один из крупнейших в мире, целлюлозно-бумажный комбинат (сульфитный завод, сульфатный завод, картонная фабрика, бумажная фабрика и химический завод, производящий хлор для отбеливания целлюлозы). Полный, технологически законченный комплекс предприятий, способных выпускать целлюлозу в объеме 50% от выработки во всем СССР.

По досадной оплошности исполнителей (да и в силу общей спешки) на переговорах в Москве про комбинат забыли, и линия новой границы, проведенная через железнодорожную станцию Энсо, оставила комбинат на финской стороне. В скобках отметим, что в аналогичной ситуации с крупным металлургическим заводом в Вяртсиля (Приладожская Карелия) линия на карте была предусмотрительно выгнута на северо-запад, и завод оказался на аннексированной территории.

Досадная недоработка (которая в известных условиях той эпохи могла быть с легкостью переквалифицирована во "вредительство") была немедленно исправлена прямым вооруженным захватом. Ни в какие переговоры с "белофиннами" советские представители даже не сочли нужным входить. Позднее, уже после окончания 3-й советско-финской войны, поселок Энсо получил новое, советское, жизнеутверждающее название Светогорск. Если Вы, уважаемый читатель, посмотрите на упаковку туалетной бумаги, хранящуюся в Вашем санузле, то возможно найдете на ней надпись "Светогорский ЦБК".

Вооруженный захват комбината в Энсо немедленно поставил перед советским руководством следующую задачу - теперь надо было обеспечить надежную защиту столь ценной добычи, а для этого… Да, разумеется, для этого надо было еще раз передвинуть границу. 9 мая 1940 г. заместитель начальника Главного управления лагерей (ГУЛАГ) НКВД СССР майор госбезопасности Г.М. Орлов пишет на имя заместителя председателя СНК СССР товарища Булганина докладную записку. Отметив огромное экономическое значение комбината в Энсо, товарищ Орлов переходит к конструктивным предложениям: "Поэтому надо сделать все возможное (подчеркнуто тов. Орловым) к максимальному отдалению финской границы от этого комбината, т.к. намечающаяся в настоящее время граница не может быть ни в коем случае допустима".

Забавно. Это самое мягкое, что мог бы сказать об этой докладной записке человек, не посвященный в "тайны кремлевского двора". В самом деле: всего лишь заместитель главного вертухая, в более чем скромном для решения вопросов международной значимости звании майора, дает указания заместителю главы правительство, причем по проблеме, не имеющей, на первый взгляд, никакого отношения к служебным полномочиям заместителя начальника ГУЛАГ. При этом майор Орлов называет "ни в коем случае не допустимой" ту линию границы, которая установлена межгосударственным договором, подписанным главой правительства СССР, верным соратником Великого Сталина, товарищем Молотовым. Это откуда же такая смелость, такая прыть?

Ларчик и на этот раз открывается очень просто. Товарищ Орлов исполнял в тот момент обязанность… председателя советской делегации в совместной советско-финляндской комиссии по демаркации границы! Наверное, это и есть тот случай, про который говорят: "Правда удивительней всякой выдумки". Высокопоставленный лагерный надсмотрщик чертит линию новой финской границы - более яркой метафоры несбывшихся надежд Сталина нельзя было и придумать. Да, именно "несбывшихся", ибо в тот раз "отдалить финскую границу" от Энсо не удалось. К разочарованию майора ГБ, весной 1940 г. Сталин еще не был готов идти на "все возможное…".

Зато все возможное было сделано для скорейшего завершения строительства (разумеется, руками заключенных ГУЛАГа) железной дороги, соединившей пограничный поселок Салла с Кандалакшей. Более того, в соответствии со ст.7 Московского договора советское руководство потребовало (и добилось) от Финляндии строительства железной дороги на территории Финляндии, соединившей Салла с Кемиярви. В тексте Московского договора это требование обосновывалось желанием Советского Союза осуществлять "транзит товаров между СССР и Швецией по кратчайшему железнодорожному пути".

Действительно, соединив железной дорогой Кемиярви и Салла, можно было получить прямое сообщение от Кировской (Мурманской) железной дороги до Швеции "по кратчайшему пути". На первый взгляд, все достаточно логично. На второй и более внимательный взгляд становится очевидно, что заполярная Кандалакша могла быть лишь промежуточным пунктом на пути транспортировки грузов из Швеции в обжитые и промышленно-развитые районы СССР. Самый короткий маршрут движения от шведской границы к Москве или Ленинграду проходит отнюдь не через северную, а через южную часть Финляндии (т.е. через Оулу, Куопио, Элисенваара, Кексгольм). Никакого сокращения пути транспортировка по "северному маршруту" (т.е. через Кандалакша, Петрозаводск, Лодейное Поле) не давала. Не имея ни малейшего экономического смысла, дорога Салла - Кемиярви - Рованиеми имела совершенно очевидное, не вызывающее сомнений, военное значения, как линия снабжения наступающих от границы к побережью Ботнического залива советских войск.

Не исчезло без следа и самораспустившееся "правительство Куусинена". Март 1940 года не успел еще закончиться, как 6-я Сессия Верховного Совета СССР, "идя навстречу пожеланиям трудящихся Карельской АССР и руководствуясь принципом свободного развития национальностей" (ну что можно возразить против таких благих намерений?), приняла Закон "О преобразовании Карельской Автономной Советской Социалистической Республики в союзную Карело-Финскую Советскую Социалистическую Республику". В соответствии со статьей 1 этого Закона новая Союзная республика получила (в дополнение к исходной территории Карельской АССР) еще и "территорию, отошедшую от Финляндии к СССР на основании мирного договора между СССР и Финляндией, за исключением небольшой полосы, примыкающей непосредственно к Ленинграду". Другими словами, новоявленная "карело-финляндия" получила все земли, захваченные у настоящей Финляндии, за исключением того участка Карельского перешейка, который "народное правительство" Куусинена 2 декабря 1939 г. широким жестом доброй воли передало Советскому Союзу - его включили в состав Ленинградской области.

Юридическое оформление создания К-Ф ССР было выполнено как всегда - то есть крайне небрежно. Строго говоря, новая республика оказалась незаконнорожденной, т.к. оформить решение Верховного Совета РСФСР по вопросу о выходе Карельской автономной республики из состава РСФСР забыли (из-за спешки или по причине устоявшейся привычки к правовому хаосу). В результате оказалась нарушена Конституция СССР, в соответствии с которой изменение территории и границ союзной республики без ее согласия не допускалось. И если бы создание "карело-финляндии" было чем-то большим, нежели очередным политическим фарсом, то оно могло создать для РСФСР серьезную транспортную проблему, так как Мурманская область теряла при этом сухопутное сообщение с остальной территорией РСФСР и превращалась в некий "анклав" (подобно тому, как после распада СССР и утверждения государственной независимости Литвы, Калининградская область оказалась отрезанной от остальной России).

Новая союзная республика получилась огромной по площади территории (как Азербайджан, Армения и Грузия вместе взятые), но при этом крохотной по численности населения. В ней не было даже одного миллиона жителей (что по негласным "нормам" считалось обязательным условием для создания союзной республики). В списках избирателей на первых выборах Верховного Совета К-Ф ССР было зарегистрировано всего 497 тыс. человек. После массовых репрессий 30-х годов (приобретших в Карелии характер полномасштабной "этнической чистки"), в живых и на свободе осталось мизерное количество от и без того малочисленного финского населения региона. Война с Финляндией принесла Сталину территорию без людей - практически все население аннексированных территорий (400 тыс. человек всех национальностей) ушло вместе с отступающей финской армией. Именно тогда и родился анекдот: "В Карело-Финской республике живут два финна: ФИНинспектор и ФИНкельштейн".

Кроме легендарного финна "финкельштейна", в Карело-Финской республике оказался и не менее легендарный финн Куусинен. Для "кормления и чести" (стандартная формулировка указов Московских царей) ему был жалован почетный титул Председателя Президиума Верховного Совета К-Ф ССР. Настоящая, т.е. партийная, власть осталась в прежних руках: Первым секретарем ЦК Компартии Карело-Финляндии был назначен (т.е. единодушно избран на организационном Пленуме ЦК) бывший Первый секретарь Карельского обкома Г.Н. Куприянов (русский по национальности). Руководителем "карело-финской" молодежи (Первым секретарем ЦК комсомола республики) был назначен Ю.В. Андропов - да, тот самый…

То, что реальный национальный состав населения республики совершенно не соответствовал ее названию, не могло считаться чем-то из ряда вон выходящим (уникальной была лишь количественная мера этого несоответствия - название "финская" при практически полном отсутствии финнов). Но вот начавшаяся в К-Ф ССР кампания по форсированной и тотальной "финизации" была абсолютно беспрецедентной. На финский язык переводилось все делопроизводство, началось радиовещание на финском языке, на домах и улицах менялись вывески, обучение в карельских школах переводилось на финский язык. Причем сроки были установлены фантастические. 28 мая Бюро ЦК компартии К-Ф ССР постановило: "Перевести делопроизводство с карельского на финский язык к 1 июля 1940 г., …Разработать проект мероприятий по изучению финского языка партийным и советским активом".

Трудно сказать - успел ли партийный и советский актив выучить за несколько месяцев финский язык, но картонные папки, в которых подшивались протоколы заседаний Бюро, к началу 1941 года изменились радикально: состав документов и правила ведения учета напечатаны латиницей на финском языке, на всех печатях и штампах большими буквами выгравирована надпись на финском языке, и только маленькими буковками - на русском.

Зачем? Кому был нужен этот цирк? Для абсолютного большинства населения, говорившего и писавшего по-русски, вся эта суета создавала только лишние неудобства. Ничуть не в лучшем положении оказались и составляющие меньшую (порядка 25-30 %) часть населения карелы. Понять на слух финский язык они еще могли (также, как русский человек поймет в общих чертах украинскую речь), но финская письменность, основанная на латинской графике, принципиально отличалась от построенного на использовании кириллицы карельского языка. Самое же невероятное заключалось в том, что еще несколько лет назад, в разгар борьбы с "финским буржуазным национализмом", любое упоминание о том, что карелы и финны находятся в близком родстве, рассматривалось как контрреволюционная агитация и подстрекательство к мятежу…

У загадочной республики появилась едва ли не "собственная армия". 7 мая 1940 г. нарком обороны Ворошилов подписал приказ (один из последних в этой должности, так как именно в тот день Ворошилов был снят с поста наркома), в соответствии с которым требовалось "к 10 июля сформировать 71-ю Особую Карело-Финскую стрелковую дивизию численностью 9000 человек". Дивизия должна была стать "особой" не только по названию. "Личным составом дивизию укомплектовать из числа военнообязанных карелов и финнов, в первую очередь из бывшего корпуса тов. Анттила". Корпус товарища Анттила - это тот самый "1-й горно-стрелковый корпус Народной армии Финляндии", который должен был в декабре 1939 г. водрузить красное знамя над президентским дворцом в Хельсинки. Как бы то ни было, но ни одна союзная республика СССР своих "особых" дивизий, укомплектованных личным составом "титульной национальности", не имела. Почему же такая сомнительная честь выпала на долю бутафорской "карело-финляндии"?

Для поиска ответа на этот вопрос нам надо мысленно перенестись из Петрозаводска (столицы "карело-финляндии") в Хельсинки. В те самые дни, когда на улицах Петрозаводска меняли вывески, в настоящей Финляндии появилась на свет организация, провозгласившая своей целью "борьбу против эксплуататоров и поджигателей войны". Назывался новорожденный вполне благозвучно: "Общество мира и дружбы с СССР".

Насколько можно судить по названию, цели Общества были самые что ни на есть благородные: способствовать примирению двух народов, только что переживших кровавую междоусобицу. Чего же лучше? Просто удивительно, что в нашей стране история этого богоугодного заведения почти никому не известна. Лишь очень немногие книги содержат самые краткие упоминания о создании "Общества", о митингах и демонстрациях, проводившихся им "в защиту мира и дружбы". Да еще в речи Молотова на Сессии Верховного Совета СССР от 1 августа 1940 г. можно прочитать странную фразу, вероятно, имеющую отношение к деятельности Общества: "Если некоторые элементы финляндских правящих кругов не прекратят своих репрессивных действий против общественных слоев Финляндии, стремящихся укрепить добрососедские отношения с СССР, то отношения между СССР и Финляндией могут потерпеть ущерб". Вот, собственно, и все. И тем не менее - кто ищет, тот находит. В архиве Коминтерна сохранились рукописные отчеты руководителей районных и городских организаций компартии Финляндии (РГАСПИ, ф. 516, оп.2, д. 1544, д.1547). Перевод документов на русский язык и аналитическая записка к ним были выполнены в январе 1942 года. Приведем краткие отрывки из этих документов:

Лааксо Эйно, "О работе КПФ в Тампере"

"После войны в Тампере провели собрание актива, на котором дали оценку положения и инструкции для работы.

Но в этой оценке мы переоценили ход событий, поэтому и оценка наша была неправильная. Мы были того мнения, что события в Финляндии будут развиваться так же, как в Балтийских странах (здесь и далее подчеркнуто мной - М.С.)…В нашей организации работала профсоюзная, женская, военная секции, но работа последней была весьма ограниченной и заключалась преимущественно в связях с армией, в приобретении нескольких единиц оружия, взрывчатых веществ и в добывании важных военных секретов…"

Кайно Раухалинна, "Краткий отчет о работе КПФ в г. Сало"

"С начала 1941 г. работала также организация, добывавшая военные сведения. В задачи этой организации входило добывать сведения о военных транспортах, о расположении войск, о складах оружия и боеприпасов, об аэродромах и.т.д…"

Пааво Менделин, "О работе КПФ в "Союзе мира и дружбы"

"В организации Союза в Тампере руководство партии было явное. В комитете, избранном на организационном собрании, из 6 членов четверо были члены партии и работали в Союзе по инструкциям партии… 30 июля на собрании Союза в Тампере была зачитана декларация партии, адресованная премьер-министру Рюти, в которой требовали замены правительства и привлечения к ответственности виновников войны…"

Рейно В. Косунен, "О работе КПФ в Куопио"

"В июне 1940 г. я отвез в Куопио инструкции об организации Союза мира и дружбы, письменный доклад об оценке положения и инструкции о ближайших задачах партии…"

Юрье Хелениус, "Отчет о работе райкома КПФ в гор. Турку и окрестностях"

"На 7 августа 1940 г. было назначено собрание Общества друзей Советского Союза, но оно было запрещено от имени местной власти. Рабочие собрались и по предложению райкома партии устроили демонстрацию, прошли к торговой площади и полицейской тюрьме, предъявляя требования об отставке правительства. Между безоружными рабочими и вооруженными ручными автоматами (так в тексте перевода - М.С.) полицейскими возникли столкновения, в результате которых погибло 8 рабочих и 4 полицейских, а несколько десятков человек

было ранено..."

Лейно Рейно, г. Турку (Документ не озаглавлен)

"Все намеченные партией мероприятия в связи с демонстрацией 7 августа прошли точно по плану…"

На основании отчетов финских товарищей чиновником Коминтерна тов. Вилковым был составлен объемистый (58 машинописных страниц) доклад под названием "О работе компартии Финляндии накануне германо-советской войны". Название довольно странное - к тому времени (доклад подписан составителем 11 мая 1942 г.) во всех газетах Советского Союза эта война называлась уже "Великой Отечественной".

Подробно (почти дословно) пересказав сообщения финских коммунистов, товарищ Вилков перешел к оценкам и выводам. По поводу событий 7 августа 1940 г. (точнее говоря - по поводу отсутствия аналогичных событий в последующие дни) написана достаточно невнятная фраза: "ЦК КПФ после 7 августа запретил проведение каких бы то ни было демонстраций или массовых выступлений. Часть членов партии считала это решение ЦК ошибочным, но не нарушила его". Это очень странная позиция. В партии Ленина-Сталина (филиалом которой и был Коминтерн) такой "плюрализм мнений", мягко говоря, не поощрялся. Кто-то должен был быть назван "антипартийной группой": или "часть членов", или "капитулянты и раскольники", захватившие власть в ЦК. Такое в коминтерновских партиях бывало частенько, но в подобном случае вышестоящее начальство (Исполком Коминтерна) должно было дать однозначную оценку ситуации, назначить "здоровые силы" и поручить им "разгромить группу оппортунистов, окопавшихся в ЦК".

Зато общая оценка, данная деятельности "Общества мира и дружбы с СССР", была вполне однозначной - "Общество" не справилось с возложенной на него ответственной задачей. "Одним из крупнейших завоеваний партии было создание по ее инициативе и под ее руководством Общества мира и дружбы. Однако, в результате слабости и особенно нечеткости со стороны руководства, партии не удалось превратить эту организацию в такую силу, которая сломила бы хребет финской буржуазии. (подчеркнуто мной - М.С.)" Такая вот случилась прискорбная неудача - "Общество мира и дружбы" не смогло "сломить хребет"…

Теперь постараемся подытожить имеющуюся информацию. Вполне очевидным и не вызывающим сомнений является тот факт, что "Общество мира и дружбы" было создано, организовано и руководимо компартией Финляндии, т.е. нелегальной военизированной подрывной организацией, деятельность которой строго контролировалась из Москвы. Непосредственной задачей, поставленной перед "Обществом", была дестабилизация внутриполитического положения в Финляндии. Эту задачу пытались выполнить сочетанием политических (выдвижение явно выходящего за рамки уставных задач "Общества мира и дружбы" требования "замены правительства") и силовых (организация уличных беспорядков) акций. О масштабе и злонамеренности этих беспорядков можно судить по трагическим событиям 7 августа в г. Турку (крупный портовый город на берегу Финского залива), где в результате побоища между "безоружными (???) рабочими" и вооруженными автоматами полицейскими оказались убитыми четверо полицейских и несколько десятков человек было ранено. Причем - и это очень важно подчеркнуть - события вовсе не были результатом стихийного (или даже спровоцированного группой подстрекателей) выхода ситуации из под контроля организаторов манифестации. Ничего подобного - организаторы действовали по заранее обдуманному сценарию и остались вполне довольны результатом ("все намеченные партией мероприятия в связи с демонстрацией 7 августа прошли точно по плану").

В чем был план? С предельной откровенностью общая стратегическая линия Коминтерна (т.е. сталинского руководства СССР) в отношении Финляндии раскрывается в "Письме финским коммунистам", составленном находящейся в Советском Союзе руководящей группой ЦК ФКП (документ в январе 1941 г. подписали Куусинен и Антикайнен):

"Финский народ стал бы счастливым, если бы он получил такую свободу и самостоятельность, какой обладают народы Карело-Финской, Литовской, Латвийской, Эстонской советских республик. Таким образом, наша партия, отвергая и разоблачая лозунг "защиты самостоятельности Финляндии", увязывает вопрос об обеспечении самостоятельности Финляндии и финского народа с задачей превращения Финляндии в советскую республику".

Остается предположить, что Карело-Финская ССР была создана (и активно "финизировалась" летом 1940 г.) именно для того, чтобы в дальнейшем оформить "превращение Финляндии в советскую республику" в благовидной форме "воссоединения карельского и финского народов в едином государстве". С другой стороны, надеяться на то, что народ Финляндии согласится "добровольно-принудительно" (по образцу трех стран Прибалтики) воссоединиться с "карело-финляндией" Куусинена было уж слишком легкомысленно. Трудно поверить в то, что Сталин мог планировать столь простую игру. Скорее всего, кровопролитные уличные беспорядки должны были лишь создать пропагандистский повод для полномасштабного вторжения войск Красной Армии. При таком сценарии развития событий вторжение могло быть обосновано необходимостью "спасти истекающих кровью финских рабочих".

К сожалению, имеющаяся источниковая база не позволяет пока продвинуться дальше догадок и предположений.

В то время, как "Общество мира и дружбы" готовило политическое и пропагандистское обеспечение будущего вторжения, на полуострове Ханко кипела настоящая, практическая работа.

В соответствии со ст. 4 Московского договора от 12 марта 1940 г. полуостров был сдан в аренду Советскому Союзу на вполне определенных условиях, а именно: "Для создания там военно-морской базы, способной оборонять от агрессии (подчеркнуто мной - М.С.) вход в Финский залив". Московский договор, который имел официальное название "мирного договора", отнюдь не предусматривал создание плацдармов для будущей агрессии. В качестве обоснования своих притязаний на Ханко Сталин (а затем и два поколения советских/российских историков) выдвигали сугубо оборонительное намерение "перекрыть артиллерийским огнем вход в Финский залив". Увы, эта задача с вооружениями той эпохи не могла быть реализована даже теоретически.

На географической карте крупного масштаба синенькая полоска морской поверхности у входа в Финский залив кажется очень тоненькой, и "перекрыть" ее огнем большущих пушек кажется возможным. Вся беда в том, что карта - плоская, а Земля - круглая. Кривизна земной (морской) поверхности приводит к тому, что дистанция прямой видимости составляет порядка 10 морских миль (18-20 км). Дальше - горизонт, и за ним ничего не видно. Поэтому прицельная стрельба по маневрирующей точечной цели на дистанциях более 10-12 миль невозможна в принципе - какими бы огромными дальнобойными орудиями не был оснащен корабль. Практически же на море бывает туман, каждый день наступает ночь, поэтому без радиолокаторов и сложных систем управления огнем прицельная стрельба по кораблю противника и на дальность в 10 миль остается лишь мечтой. Впрочем, и с локаторами, дальнобойными орудиями и опытнейшими канонирами не всегда удается "перекрыть" проход вражеских судов. В чем практически убедились англичане 12 февраля 1942 г., когда три немецких корабля (линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау" и тяжелый крейсер "Принц Евгений") прошли сквозь невидимые лучи радиолокаторов и под дулами крупнокалиберных береговых батарей через Ла-Манш. И это при том, что англичане ждали этого события и готовились к нему несколько лет. Ширина Ла-Манша в самом узком месте, в районе Дувра, составляет всего 34 км, а самый узкий участок Финского залива (от Ханко до Палдиски) имеет ширину 76 км. И никаких радиолокаторов. Что же тут можно было "перекрыть артиллерийским огнем"?

И, тем не менее, перекрыть вход вражеского флота в Финский залив возможно. Уже после Первой мировой войны морские офицеры точно знали - как это делается. Смешить военных специалистов предложениями "перекрыть вход в залив артиллерийским огнем" не было никакой нужды. В конце июня 1941 года все смогли в очередной раз убедиться в этом. Минные заграждения, установленные немцами и финнами в считанные дни, намертво перекрыли выход Краснознаменного Балтфлота в большую Балтику. И в дальнейшем, во время злосчастного "таллиннского перехода" основные потери КБФ понес именно от мин. В то же время, артиллерия Ханко так и не произвела ни одного выстрела по кораблю противника!

Строго говоря, одного только взгляда на круглый глобус должно быть достаточно для того, чтобы понять - какие задачи должна была по планам советского командования решать военно-морская база (ВМБ) Ханко в будущей войне. К счастью для историков, в архивах (РГВА, ф. 25888, оп. 3, д. 189, л. 1) сохранились документы, окончательно избавляющие нас от необходимости строить какие-либо догадки. Директивой штаба Ленинградского ВО гарнизону Ханко было приказано:

"Общая задача:

1. Не допустить на полуостров противника как со стороны сухопутной границы, так и с моря.

2. Не дать возможность высадки морского и воздушного десанта.

3. Обеспечить сосредоточение и высадку подходящих частей (подчеркнуто мной - М.С.) в порт Ханко".

В оперативных планах высшего командования Красной Армии (о чем пойдет речь ниже) была прямо предусмотрена переброска 1-2 стрелковых дивизий на Ханко "в первые же дни войны". Для обеспечения таких действий порт Ханко подходил как нельзя лучше: он не замерзает почти всю зиму, имеет 1500 м оборудованных причалов и, что самое главное, автомобильную и железнодорожную дороги, соединяющие Ханко со столицей Финляндии. От Ханко до центра Хельсинки всего 110 км по шоссе. Уже летом 1940 г. на ВМБ Ханко была развернута 8-я отдельная стрелковая бригада (два стрелковых и один артиллерийский полк, отдельный танковый батальон, две отдельные пулеметные роты и другие подразделения).

8-я ОСБ была сформирована на базе частей легендарной 24-й "железной дивизии" - одного из лучших стрелковых соединений Красной Армии (создана в годы Гражданской войны под командованием Гая). По состоянию на 1 января 1941 г. в составе 8-й ОСБ числилось 10.701 человек личного состава, 886 автомобилей, 219 тракторов, 24 пушки калибра 76-мм, 24 гаубицы (12 калибра 122-мм и 12 калибра 152-мм) и 16 противотанковых 45-мм пушек. На вооружении танкового батальона бригады было 36 танков Т-26 и 13 плавающих танкеток Т-37. Обращает на себя внимание необычайно высокий для стрелковых частей Красной Армии уровень моторизации - каждый десятый боец бригады был водителем транспортного средства, а на 64 орудия приходилось 219 тракторов (тягачей). Фактически, 8-я ОСБ была полноценным моторизованным соединением, высокая подвижность которого имела смысл только для "броска" от Ханко на Хельсинки (для позиционной обороны крохотного "пятачка" ВМБ Ханко 886 автомобилей и 219 тягачей были явно лишними).

Кроме 8-й ОСБ на Ханко были развернуты семь отдельных строительных, саперных и инженерных батальонов. С началом войны из личного состава этих подразделений был сформирован еще один (219-й) стрелковый полк, причем решение о создании "запасов винтовок и пулеметов на 5 тыс. человек для вооружения строительных и тыловых частей" было принято еще 15 июня 1941 г. В целом, уже в мирное время на Ханко было сосредоточено 25 тыс. человек личного состава, завезено более 23 млн. винтовочных патронов. С другой стороны, "морская составляющая" военно-морской базы Ханко была очень чахлой. На ВМБ Ханко никогда не базировались крупные надводные корабли (класса эсминца и выше). В июне 1941 г. с Ханко вывели и ранее базировавшиеся там 1-ю бригаду торпедных катеров и 8-й дивизион подводных лодок, после чего на так называемой "военно-морской базе" осталось только семь "малых охотников охраны водного района", т.е. по сути дела 7 небольших сторожевых судов.

Огневое сооружение (и воинская часть, это сооружение занимающая), способное в ряде случае перекрыть артиллерийским огнем морской форватер, называется "береговая батарея". Береговая батарея - это не просто несколько пушек, одиноко стоящих на берегу моря. Береговые батареи укрывались среди несокрушимых гранитных скал, их размещали в естественных (или специально созданных взрывом) пещерах, защищали многометровым слоем фортификационного железобетона, оборудовали подземными складами и укрытиями для личного состава. В результате возникала огневая точка, которую почти невозможно было подавить ни огнем корабельных орудий, ни авиационной бомбардировкой. Именно высочайшая защищенность и неуязвимость превращали береговую батарею (а это, как правило, всего лишь два-три-четыре орудия) в весьма значимый элемент оборонительной системы, имеющий большое тактическое или даже оперативное значение.

[Марк Солонин]

Русская, а затем и советская, военно-морская наука накопила огромный, многолетний и многовековой опыт создания мощных береговых батарей. Но на Ханко этот опыт не был востребован. Стационарные береговые батареи на Ханко даже не начинали строить! Встречающиеся в советской исторической или мемуарной литературе объяснения этого парадоксального факта (нехватка стройматериалов и рабочих) совершенно абсурдны. Это когда же в империи Сталина не хватало рабочих рук? Только в Карелии и только на строительстве железных дорог на аннексированных территориях трудилось более 100 тыс. заключенных. Если ста тысяч было мало - можно было пригнать еще двести, триста или пятьсот тысяч. Впрочем, о том, имел или не имел Советский Союз необходимые ресурсы для строительства береговых батарей в водах Финского залива, можно и не спорить. Береговые батареи строились фактически: сверхмощная четырехорудийная 16-дюймовая (406-мм) в Эстонии, 180-мм и 305-мм батареи на острове Осмуссар, 254-мм батарея на острове Руссарэ, 180-мм батарея на острове Эзель (Сааремаа)… Но только не на Ханко!

Можно долго спорить о том, соответствовало ли целям, указанным в Московском мирном договоре, размещение на полуострове Ханко (т.е. на территории Финляндии) моторизованной бригады с танками. Зато совершенно бесспорным является тот факт, что упомянутый договор не содержал никаких упоминаний о предоставлении Советскому Союзу права транзита военных грузов по железным дорогам южной Финляндии от Выборга к Ханко. Статья 6 мирного договора предоставляла "Советскому Союзу и его гражданам право свободного транзита через область Петсамо в Норвегию и обратно", а также право свободного пролета в Норвегию для "невооруженных летательных аппаратов". В статье 7 говорилось о "транзите товаров между СССР и Швецией". Про транзит вооружения и воинских частей по территории Финляндии (в частности - на Ханко) в договоре не было сказано ни слова.

В июле 1940 г. Молотов потребовал расширить в одностороннем порядке права Советского Союза и предоставить ему право транзита военных грузов в Ханко. С юридической точки зрения бесконтрольный транзит военных грузов и вооруженных лиц позволял уже поставить под сомнение нейтральный и суверенный статус финляндского государства. С практической точки зрения предоставление права транзита означало дополнительные возможности для ведения военной разведки в южном, наиболее густонаселенном и промышленно-развитом районе Финляндии. Отчетливо понимая все это, финское правительство дало, тем не менее, согласие на транзит - летом 1940 года у него фактически не было иных альтернатив, кроме все новых и новых уступок перед лицом все более и более откровенного диктата. 22 июля 1940 г. соответствующее соглашение было подписано. Вскоре по железной дороге из Выборга в Ханко с величавой медлительностью проползли грандиозные сооружения, одним своим видом и размером способные внушить страх.

Железнодорожные 12-дюймовые (305-мм) артиллерийские установки ТМ-3-12 по праву носили неофициальное название "сухопутный линкор". Циклопическое сооружение общим весом в 340 тонн было увенчано орудием со стволом длиной в 17 метров. Снаряд весом 470 кг установка ТМ-3-12 могла забросить на дальность в 29 км, а так называемый "легкий дальнобойный фугасный снаряд образца 1928 г." - на дальность 44 км. При этом вес "легкого снаряда" составлял 314 кг (для сравнения укажем, что наиболее массовые авиабомбы того времени весили 50 или 100 кг). Прибывшая на Ханко железнодорожная батарея № 9 (три установки ТМ-3-12) по весу совокупного залпа превосходила всю артиллерию 8-й ОСБ вместе с береговыми противокатерными орудиями.

Огромный, сложный и крайне дорогостоящий комплекс (в состав трехорудийной батареи входили 3 орудийных транспортера, 6 платформ для снарядов и зарядов, 3 вагона-электростанции и 1 вагон - пост управления огнем) обладал одним существенным недостатком - для использования в качестве "береговой батареи", т.е. для ведения артиллерийской дуэли с тяжелым надводным кораблем противника, он был едва ли пригоден. Девять огромных платформ не имели никакого бронирования, были "открыты всем ветрам", да и замаскировать стоящие на рельсовом пути громадины было практически невозможно. Шансов уцелеть в бою против морских орудий, защищенных броней башен главного калибра, у открытой железнодорожной установки практически не было. Совсем не случайно железнодорожная батарея даже не пыталась (!) открыть ответный огонь тогда, когда в июле-ноябре 1941 г. финские броненосцы "Ильмаринен" и Вяйнемяйнен" по меньшей мере четыре раза обстреливали ВМБ Ханко.

И тем не менее, дорогостоящие железнодорожные батареи загнали на Ханко совсем не случайно, и не по ошибке - величайшим их достоинством было то, что они могли двигаться. Двигаться сверхтяжелая батарея могла только в одном единственном направлении: по железной дороге от Ханко на Хельсинки. Опыт боевых действий против "белофинской военщины" у железнодорожной батареи № 9 уже был. 26 января 1940 г. батарея прибыла на Карельский перешеек, где поступила в оперативное подчинение начальника артиллерии 7-й армии Северо-Западного фронта. С 11 по 25 февраля батарея № 9 выпустила 165 тяжелых фугасных снарядов по железнодорожной станции и городу Выборгу. "Посмотрите на Выборг - от него ничего не осталось. Город полностью разрушен" - с гордостью докладывал на апрельском (1940 г.) Совещании высшего комсостава Красной Армии командующий ВВС Северо-Западного фронта комкор Птухин. "Сухопутные линкоры" внесли в эти разрушения и свою немалую лепту...

Военные приготовления сопровождались непрерывным политико-дипломатическим "прессингом". В июле 1940 г. Молотов предъявил финнам еще одно требование, никак не основанное на духе и букве Московского договора. В явном виде этот договор не предусматривал каких-либо ограничений на строительство оборонительных сооружений в приграничной полосе. Судя по мемуарам Паасикиви, в ходе самих переговоров Молотов даже сказал финским представителям: "Стройте столько фортификаций, сколько хотите, в этом вопросе у нас никаких требований нет". Фактически, в 1940-1941 г.г. на советской стороне велось строительство трех новых укрепрайонов (Выборгского, Кексгольмского и Сортавальского), строились новые аэродромы (Маннергейм утверждает, что в ходе наступления летом 1941 г. финны обнаружили в 200-км полосе вдоль новой финской границы 90 готовых и строящихся аэродромов) и ведущие к границе железные и шоссейные дороги. Все это, однако, не помешало Молотову потребовать прекратить всякой оборонительное строительство на финской стороне, в том числе - и в районе полуострова Ханко. Это требование не было выполнено в полном объеме, и строительство линии укреплений в полосе от южного побережья Финского залива до водной системы Сайменских озер (от Котка до Лаппеенранта) продолжилось. Тем не менее, выдвижение Москвой требования о прекращении оборонительного строительства на направлениях Выборг-Хельсинки и Ханко-Хельсинки само по себе весьма примечательно.

Несколько ранее, 2 июня 1940 г. Советский Союз потребовал от Финляндии "возвращения" всего движимого и недвижимого имущества, как государственного, так и частных лиц, которое по мнению советских уполномоченных находилось на аннексированных финских территориях на момент начала "зимней войны". В тексте Московского мирного договора невозможно найти даже малейшие основания для подобных требований - вопрос об имуществе, зданиях и сооружениях, находящихся на территориях, передаваемых Советскому Союзу, не упомянут там вовсе. И уж в любом случае, всякого разумного и законного основания были лишены требования о "возврате" движимого имущества, которое по определению не может быть принадлежностью какой-либо территории. Тем не менее, Москва настаивала на своих противоправных требованиях, и Финляндия потеряла, кроме всего прочего, 75 паровозов и 2000 вагонов - весьма чувствительный удар по и без того ослабленной войной транспортной системе страны.

Очередным звеном в цепи все усиливающегося политического давления стало требование отставки министра снабжения В.Таннера, который, вероятно, "запомнился" Молотову своей неуступчивой позицией во время переговоров в Москве осенью 1939 г. Едва ли надо напоминать, что условия мирного договора 12 марта 1940 г. не предусматривали право Москвы на назначение и смещение министров финского правительства. Тем не менее, в июле 1940 года Финляндия была вынуждена подчиниться и этому требованию.

14 июня 1940 г. "холодная война" между СССР и Финляндией на одно мгновение была дополнена войной настоящей - с человеческими жертвами, участием боевых самолетов и кораблей. В этот день был сбит в воздухе пассажирский самолет "Юнкерс-52" финской авиакомпании "Аэро", выполнявший регулярный рейс из Таллинна в Хельсинки. На борту самолета находились два члена экипажа и семь пассажиров, среди которых были два сотрудника посольства Франции и дипломат из США. Конкретные подробности уничтожения "Калева" по сей день точно не известны: по одним сообщениям он был сбит парой советских истребителей, по другим - парой легких бомбардировщиков СБ. Уже много лет спустя о своем личном участии в уничтожении пассажирского самолета заявил в книге мемуаров "Над тремя морями" известный штурман дальней авиации, генерал-лейтенант П.И. Хохлов.

К месту падения самолета с аэропорта Мальми (Хельсинки) вылетел дежурный истребитель финских ВВС. Так уж сложились обстоятельства, что в его кабине был Илмари Юутилайнен - летчик, которому предстояло стать самым результативным асом-истребителем всех стран, участников Второй Мировой войны (за исключением Германии). В районе островка Кери (33 км к северу от Таллинна) Юутилайнен обнаружил дрейфующую в надводном положении советскую подводную лодку, рядом с которой на воде плавали обломки самолета и большое масляное пятно. В течение 14-15 июня 1940 г. советские гидросамолеты и корабли патрулировали место падения "Калева" и, собрав все плавающие предметы, ушли в Кронштадт. Советское правительство не принесло даже формальных извинений в связи с гибелью пассажиров "Калева". Более того, через два дня, 16 июня 1940 г. точно такой же пассажирский "Юнкерс-52" (правда, на этот раз эстонской авиакомпании), совершавший регулярный рейс по тому же маршруту из Хельсинки в Таллинн, был обстрелян зенитным пулеметом советской подводной лодки, но, к счастью, не получил повреждений.

Большая часть фактов, упомянутых выше, была известна финскому руководству. Выводы напрашивались сами собой. Маршал Маннергейм - насколько можно судить по его мемуарам - практически не сомневался в том, что Финляндия стояла на пороге новой войны:

"…Финляндия уже осенью 1940 года могла снова стать жертвой нападения, отразить которое страна была бы не в состоянии… Также, как и перед началом Зимней войны, опасно увеличилось число нарушений границы самолетами… Признания всех без исключения большевистских агентов, задержанных нами, свидетельствовали, что подготовка к войне против Финляндии шла полным ходом. Еще более точно об этом говорили данные финской контрразведки. В августе 1940 года один полковник и два майора, которые готовили разведчиков для заброски в Финляндию, говорили: «Финляндия - капиталистическая страна, которую ждет такая же участь, как Эстонию, Латвию и Литву. Включение Финляндии в состав СССР - вопрос нескольких недель, самое большее, нескольких месяцев…".

Долгие годы историки могли лишь гадать и спорить о том, насколько обоснованными были опасения Маннергейма. Рассекреченные и опубликованные в 90-е годы документы советского командования позволили отбросить последние сомнения: под прикрытием "дымовой завесы" Московского мирного договора Москва готовила широкомасштабное вторжение и полную оккупацию Финляндии.

18 сентября 1940 г. нарком обороны СССР маршал Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков направили на имя Сталина и Молотова документ с внушающими трепет надписями в верхнем углу: "Особой важности. Совершенно секретно. Только лично. Экземпляр единственный". (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д. 237, л.138-156). Докладная записка № 103203 под названием "Соображения по развертыванию Вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией" ставила перед Красной Армией самые решительные задачи:

"… Ударом главных сил Северо-Западного фронта через Савонлинна на Сан-Михель (Миккели) и через Лаппеенранта на Хейнола, в обход созданных на Гельсингфорсском направлении укреплений, а одновременным ударом от Выборга через Сиппола на Гельсингфорс (Хельсинки), вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии. Этот удар сочетать с ударом на Гельсингфорс со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе".

Сразу же отметим, что слова "немецкий", "германский" ни в одном падеже в этом документе не встречаются. "Вторгнуться, разгромить и овладеть" предполагалось вне всякой связи с фактическим (или хотя бы ожидаемым) наличием немецких войск на территории Финляндии! Для реализации замысла операции планировалось сформировать Северо-Западный фронт в составе четырех армий (7-я, 22-я, 23-я, 20-я). Две армии (7-я и 23-я) уже в мирное время входили в состав Ленинградского ВО. Две другие (22-я и 20-я) предполагалось создать на базе соединений и штабов, соответственно, Уральского и Орловского военных округов.

Не была забыта и постоянно присутствующая в оперативных планах советского командования идея выхода к Ботническому заливу и границе со Швецией в районе Кеми - Оулу. Для действий в северной Карелии на базе командования и штаба Архангельского ВО создавался еще один фронт (Северный фронт) в составе двух армий (14-я и 21-я) и отдельного 20-го стрелкового корпуса. Северному фронту ставились следующие задачи:

"…Решительными действиями на направлениях Рованиеми – Кеми и на Улеаборг (Оулу) выйти на побережье Ботнического залива, отрезать северную Финляндию и прервать наземные сообщения центральной Финляндии со Швецией и Норвегией…".

Всего (с учетом резервов Главного командования) на театре военных действий будущей войны планировалось развернуть 48 стрелковых дивизий, механизированный (танковый) корпус, 3 танковые бригады, 13 артполков РГК и 78 авиаполков. Общее количество самолетов, привлекаемых к операции, авторы "Соображений" определили в 3900 единиц. Для сравнения отметим, что это в полтора раза больше, чем было в составе всех трех Воздушных флотов люфтваффе, сосредоточенных утром 22 июня 1941 г. на Восточном фронте…

Краснознаменному Балтфлоту в очередной раз была поставлена задача "уничтожить боевой флот Финляндии,прервать морские сообщения Финляндии в Ботническом и Финском заливах". Новым моментом было требование "обеспечить возможную переброску 1-2 стрелковых дивизий на полуостров Ханко (подчеркнуто мной - М.С.)".

Подписанные 18 сентября "Соображения" заканчивались стандартной для таких документов фразой: "Докладывая основы нашего оперативного развертывания против Финляндии, прошу об их рассмотрении".

5 октября 1940 г. этот и ряд других документов стратегического военного планирования был рассмотрен и утвержден Сталиным. К такому выводу мы приходим на основании Докладной записки Тимошенко и Мерецкова за № 103313 (ЦАМО, ф.16, оп. 2951, д. 242, л.84-90). Начинался данный документ весьма странной с точки зрения обыденного здравого смысла фразой: "Докладываю на Ваше утверждение основные выводы из Ваших указаний, данных 5 октября 1940 г". Пункт 7 этой Докладной записки гласил: "Утвердить представленные соображения по разработке частных планов развертывания для боевых действий против Финляндии, против Румынии и против Турции".

Планы "боевых действий против Румынии и против Турции", к сожалению, все еще не рассекречены. Что же касается войны против Финляндии, то подготовка к ней продолжилась, о чем со всей определенностью свидетельствует появившийся два месяца спустя новый документ: "Директива НКО СССР и Генштаба Красной Армии командующему войсками Ленинградского военного округа", б/н, от 25 ноября 1940 г. (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д. 237, л.118-130).

И по названию, и по предназначению, и по адресату это был документ иного ранга, нежели "Соображения" от 18 сентября. "Директива" от 25 ноября - это приказ вышестоящего командования подчиненным, каковой приказ, естественно, начинался и заканчивался не "просьбой о рассмотрении", а конкретными указаниями:

"Приказываю приступить к разработке плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта…

…Военному Совету и штабу Ленинградского военного округа надлежит к 15 февраля 1941 годав Генеральном штабе Красной Армии (разработка особо секретных документов непосредственно в помещении Генерального штаба Красной Армии в Москве было достаточно распространенной практикой того периода - М.С.) разработать:

а) План сосредоточения и развертывания войск фронта

б) План прикрытия

в) План выполнения первой операции

г) План действий авиации…"

и далее еще пять частных планов, в совокупности формирующих вполне законченный план оперативного развертывания войск фронта (не "округа", заметим, а именно "фронта"!).

В сравнении с "Соображениями" от 18 сентября замысел операции, цели и задачи, этапы и рубежи продвижения войск практически не изменились. Существенным отличием "Директивы" от 25 ноября является указание вполне конкретных сроков, отведенных для "окончательного решения" финляндского вопроса:

"…Основными задачами Северо-Западному фронту ставлю: Разгром вооруженных сил Финляндии, овладение ее территорией в пределах разграничений (имеется в виду разграничение с Северным фронтом, действующим в центральной и северной Финляндии - М.С.) и выход к Ботническому заливу на 45-й день операции, для чего:

…по сосредоточении войск быть готовым на 35-й день мобилизации по особому указанию перейти в общее наступление, нанести главный удар в общем направлении на Лаппеенранта, Хейнола, Хямеенлинна и вспомогательные удары в направлениях Корписелькя - Куопио и Савонлинна - Миккели, разбить основные силы финской армии в районе Миккели, Хейнола, Хамина, на 35-й день операции овладеть Гельсингфорс (здесь и выше подчеркнуто мной - М.С.) и выйти на фронт Куопио, Ювяскюля, Хямеенлинна, Гельсингфорс…".

Еще более конкретным стало и представление о противнике. Если в сентябрьских "Соображениях" про возможность совместных действий немецких и финских войск просто ничего не было сказано, то "Директива" от 25 ноября прямо начиналась словами: "В условиях войны СССР только против Финляндии (подчеркнуто мной - М.С.) для удобства управления и материального обеспечения войск создаются два фронта…" Ни о каком "обеспечении безопасности Ленинграда" уже не было и речи, об отражении "немецко-фашистской агрессии" также ничего не сказано (этот тезис советская историография придумала значительно позже).

В состав Северо-Западного фронта включались те же четыре армии (20-я, 23-я, 22-я и 7-я), с теми же районами развертывания и маршрутами наступления, что и в сентябрьском плане. Неизменным осталось и общее количество стрелковых дивизий и полков авиации, состав и место дислокации резервов фронта (четыре стрелковые дивизии, один мехкорпус и 21 полк авиации). Единственным новшеством было заметное увеличение численности танковых и моторизованных бригад (9 вместо 3) и тяжелых артполков РГК (19 вместо 12).

Не отставали от своих сухопутных коллег и командиры военно-морских сил. Так, начальник штаба Краснознаменного Балтфлота (КБФ) контр-адмирал Ю.А. Пантелеев в докладной записке в Главный морской штаб от 5 июля 1940 г. предлагал следующее:

"…Захват Аландских островов во всех случаях обстановки на Балтике и немедленно… Наступление наших сухопутных сил на север от базы Ханко и на запад от Выборга… Немедленно, в этом же году получить Аландские острова и возможность реального контроля над всеми финскими базами в Финском заливе любыми средствами - вплоть до войны". (РГАСПИ, ф. 71, оп. 25, д. 12089, л. 1-4).

Командующий эскадрой КБФ контр-адмирал Н.Н.Несвицкий отправил 10 июля в Главный морской штаб докладную записку с предложением "решить вопрос самостоятельного существования Швеции и Финляндии в пользу СССР (подчеркнуто мной - М.С.) и сделать Балтийское море внутренним морем". (РГА ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 668, л. 4).

Осенью 1940 г. "вопрос самостоятельного существования Швеции и Финляндии" ставился уже вполне конкретно. В сентябре 1940 г., командующий ВВС КБФ генерал-майор Ермаченков представил командующему КБФ вице-адмиралу Трибуц "Записку по плану операций 1940 г.". (РГА ВМФ, ф. Р-92, оп. 2с, д. 670, л. 3) Задачи авиации флота были сформулированы в этом документе следующим образом:

"1. Самостоятельными действиями боевой авиации ВВС КБФ и ВВС При*бОВО уничтожить корабли и трнспорты в море и не допускать базирования флота противника в: Стокгольм, Карлскроне, Норрчепинг, Форэ, Гельсинки, Або, Раумо, Пори, Мемель, Данциг, Гдыня, Заенец, Штетинг, Киль (перечислены балтийские порты Швеции, Финляндии, оккупированной Польши, Германии - М.С.)…

4. Во взаимодействии с флотом, обеспечивает захват Аландских остро*вов путем ударов с воздуха и высадкой воздушного десанта, специально при*данными ВВС КБФ десантными частями ВВС Красной Армии…"

"Бодливой корове Бог рогов не дает". Эта, довольно грубая, народная поговорка предельно коротко и точно описывает причину, по которой осенью 1940 г. запланированное и подготовленное вторжение в Финляндию так и не состоялось. Принято считать, что Финляндию спасло вмешательство Германии, но правильнее будет сказать, что Финляндию спасло маленькое чудо и маниакальная подозрительность Сталина.

В соответствии с Секретным дополнительным протоколом к Пакту Молотова-Риббентропа (23 августа 1939 г.) Финляндия была включена в советскую "зону влияния". Первое время Гитлер скрупулезно выполнял все свои обязательства по Пакту. Он фактически "подарил" Сталину половину разгромленной вермахтом Польши и без особых возражений согласился на включение Литвы в советскую "зону влияния". Во время "зимней войны" Германия, демонстрируя абсолютную лояльность к своему новому восточному союзнику, заняла подчеркнуто просоветскую позицию. Уже на третий день войны из Берлина в дипломатические миссии Германии за рубежом была разослана циркулярная телеграмма: "В ваших беседах, касающихся финско-русского конфликта, пожалуйста, избегайте антирусского тона". 6 декабря 1939 г. была разослана дополнительная инструкция: "В ваших беседах должна высказываться симпатия относительно точки зрения русских. Воздерживайтесь от выражения какой-либо симпатии в отношении позиции финнов". Дипломатические любезности были дополнены вполне конкретными делами: Германия (вопреки многолетнему вранью советских "историков") не только не продавала в дни "зимней войны" вооружение финнам, но и запретила провоз такового вооружения через территорию Германии и даже задержала в порту Берген транспорты с вооружением, закупленным Финляндией в третьих странах.

В марте 1940 г. Германия и СССР заняли солидарную позицию противодействия созданию оборонительного союза трех северных стран (Норвегия, Швеция, Финляндия), правда, в данном случае определяющими были не столько дружеские чувства партнеров по разбою, сколько прагматический расчет - Германия не менее, чем Советский Союз, была в тот момент заинтересована в слабой, не способной к вооруженному сопротивлению Скандинавии. Москва со своей стороны поддержала гитлеровскую агрессию против Норвегии и политически, и, до некоторой степени, практически (предоставив в распоряжение немцев военно-морскую базу в районе Мурманска).

Однако уже летом 1940 г. "конфетно-букетный" период в отношениях двух диктаторов стал близиться к концу. Германия с головокружительной быстротой установила свой контроль над большей частью западноевропейского континента; новорожденный вермахт вырос и утвердил себя в статусе наиболее боеспособной армии мира. Сырьевые и продовольственные ресурсы оккупированных и подчиненных стран (включая нефть Румынии) снизили степень зависимости Гитлера от дорогостоящих милостей Сталина. В этой, качественно новой ситуации, Гитлер, видимо, задумался о том, стоит ли отдавать в распоряжение Сталина финскую целлюлозу (важнейшее сырье для производства взрывчатых веществ) и крупнейшие в Европе никелевые рудники в финском Петсамо (никель является необходимым легирующим элементом в производстве высокопрочных конструкционных сталей, а в составе нержавеющих и жаропрочных сплавов массовая доля никеля находится в диапазоне от 10 до 60%).

В качестве первого, пробного шага на пути к сближению с Финляндией германское руководство обратилось к Маннергейму лично с просьбой решить вопрос о предоставлении вермахту права транзита "отпускников и больных" из Норвегии через территорию Финляндии в Германию. Проблема снабжения группировки немецких войск в Норвегии, действительно, существовала. В условиях господства англичан на море геометрически кратчайший путь из портов Германии в норвежские порты через Северное море был слишком опасен. И в этом смысле использование финских портов Ботнического залива значительно упрощало задачу. 17 августа 1940 г. в обстановке строгой секретности начались переговоры, которые завершились 22 сентября подписанием в Хельсинки соответствующего межправительственного соглашения.

Реакция Москвы на внезапно обозначившийся интерес Германии к финским делам оказалась совершенно неадекватной. Да, конечно, транзит через территорию Финляндии военных грузов и военнослужащих (даже если они и были названы "больными и отпускниками") формально-юридически означал наглое вторжение Гитлера в "сферу влияния" СССР. У Сталина были все основания для возмущения - но не было никаких разумных оснований для паники. Переброска через территорию Финляндии в норвежский Киркенес нескольких немецких зенитных батарей с личным составом и перевозка нескольких сотен раненых ничего не меняла ни на стратегическом (об этом вообще смешно говорить), ни на тактическом уровне. Однако вышедшая за всякие рамки разумного "бдительность" и едва ли не патологическая мания преследования, вечно терзавшая кремлевских правителей, привели к тому, что в соглашении о транзите они усмотрели военный союз Германии и Финляндии. К тому же официальное сообщение о начале транзита было получено советским руководством при достаточно странных обстоятельствах.

16 сентября посол Шуленбург получил указание из Берлина посетить Молотова 21 сентября (т.е. за день до начала фактической транспортировки) и - "если к тому времени Вы не получите иных инструкций" - сообщить ему о том, что "артиллерийский зенитный дивизион вместе с его обеспечением будет предположительно 22 сентября выгружен около Хапаранды, а затем транспортирован в Норвегию. Финское правительство, принимая во внимание особые обстоя*тельства, разрешило Германии эту транспортировку".

21 сентября Шуленбург посетил Молотова, однако вся встреча оказалась посвящена скандальному "выяснению отношений" по румынскому вопросу. Сообщение о немецком военном транзите через Финляндию так и не прозвучало. Почему? Шуленбург получил "иные инструкции"? Или забыл имеющиеся под эмоциональным напором разгневанного Молотова? У нас нет ответа на эти вопросы. Как бы то ни было, обмен информацией по вопросу о транзите произошел только 26 сентября. Шуленбург был в Берлине, а интересы Германии в Москве представлял в тот день Поверенный в делах Типпельскирх, который накануне получил от Риббентропа указание сообщить Молотову о намеченном на 27 сентября подписании Тройственного пакта ("ось Рим - Берлин - Токио"). Ничего приятного в этом сообщении для Молотова не было. В сочетании с таким оглушительным известием сообщение о начавшемся военном транзите через Финляндию произвело на Молотова впечатление зловещего "окружения". В стенограмме встречи Молотова с Типпельскирхом читаем:

"… тов. Молотов изложил содержание телеграммы полпреда СССР в Германии тов. Шкварцева о пресс-конференции 25 сентября в германском МИДе, где зав. отделом печати Шмидт заявил, что опубликовано коммюнике Финляндского правительства о подписании германо-финского соглашения о транзите через Финляндию германских войск в Норвегию. Кроме того, в Берлине агентством Юнайтед Пресс распространяется бюллетень, в котором сообщается о высадке 24 сентября германских войск в финском порту Вааза и о том, что высший офицерский состав, прибывший с войсками, разместился в гостиницах Вааза.

Типпельскирх ответил, что ему ничего не известно по этому вопросу.

Тов. Молотов сказал, что, видимо, с Финляндией заключен какой-то договор, и Советское правительство хочет получить информацию об этом договоре, о его целях, а также полный текст его и дополнительные секретные статьи, если таковые имеются…"

Вероятно, товарищ Молотов не допускал и мысли о том, что "высший офицерский состав" зенитного дивизиона разместился в гостиницах города Вааза просто для того, чтобы выспаться и отдохнуть после утомительного морского путешествия (со своим "офицерским составом" Молотов и его Хозяин не церемонились). В воспаленном извечной подозрительностью сознании тараканы разрослись до размера слонов, и безвестная провинциальная гостиница обратилась в "штаб армейской группировки вермахта".

Так Судьба в очередной раз смилостивилась над народом Суоми. Проявленная Сталиным чрезмерная осторожность и исключительная сдержанность (читатель вправе подставить и другие слова) спасла Финляндию. Отнюдь не отказываясь от своих "прав", предусмотренных Секретным протоколом от 23 августа 1939 г., кремлевские властители решили зачем-то получить от Гитлера дополнительное подтверждение этих прав прежде, чем приступить к военному решению "финского вопроса". Надо ли доказывать, что в азартной шулерской игре с берлинским аферистом такая тактика не могла не привести к позорному конфузу?

В ходе переговоров, состоявшихся в Берлине 12-13 ноября 1940 г., выявилось абсолютное несовпадение позиций сторон по финляндскому вопросу. Беседа происходила в стиле "диалога двух глухих". С монотонностью заевшей грампластинки Молотов раз за разом повторял два тезиса: Финляндия входит в советскую "сферу интересов", и поэтому СССР вправе безотлагательно приступить к "разрешении финской проблемы" ("…почему Россия должна откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год? В конце концов, германо-русское соглашение не содержало каких-либо ограничений во времени, и в пределах своих сфер влияния ни у одной из сторон руки не связаны.."). Гитлер же, все более и более раздражаясь, отвечал, что немецких войск в Финляндии нет, транзит скоро закончится, но новой войны в районе Балтийского моря Германия не потерпит. В немецком варианте протокольной записи переговоров этот момент зафиксирован так:

"… Молотов ответил, что дело не в вопросе о войне на Балтике, а в разрешении финской проблемы в рамках соглашения прошлого года. Отвечая на вопрос Фюрера, он заявил, что представляет себе урегулирование в тех же рамках, что и в Бессарабии и в соседних странах (имелись в виду "соседние" с Финляндией страны Балтии, т.е. Эстония, Латвия и Литва - М.С.).

Примечательно, что ни Гитлер, ни Молотов даже не сочли нужным вспомнить о существовании мирного договора между СССР и Финляндией, заключенного в Москве 12 марта 1940 г. Хотя, что же тут удивительного? Авторитетные паханы собрались для конкретного базара; о никчемных бумажках, подписанных с лохами, говорить при таких встречах на высшем уровне как-то и не принято…

После завершения берлинских переговоров в Москве вынуждены были считаться с тем, что новая война с Финляндией приведет к серьезному обострению отношений с Германией. Строго говоря, эта констатация мало что меняла практически. От выражения неудовольствия до вооруженного противодействия - дистанция огромного размера. Молотов, например, неоднократно заявлял немцам, что "появление каких-либо иностранных войск на территории Болгарии будет рассматриваться как нарушение интересов безопасности СССР". Несмотря на эти совершенно недвусмысленные предупреждения, Германия 1 марта 1941 г. "присоединила" Болгарию к Тройственному пакту и ввела свои войска на ее территорию. Со стороны Москвы в ответ на этот явно недружественный шаг Германии ничего существенного, кроме публичного выражения "дипломатической озабоченности", не последовало.

В конце 1940 г. возможности Германии по оказанию вооруженной поддержки Финляндии были, в сущности, ничтожно малы. На территории самой Финляндии немецких войск в количествах, заслуживающих внимания и упоминания, не было вовсе. Весьма немногочисленная группировка немецких войск в Норвегии отнюдь не бездействовала, а решала задачи обороны побережья (общей протяженностью более 2,5 тыс. км) от возможного английского десанта, угроза которого чрезвычайно сильно действовала на Гитлера. Абсолютно нереальной была бы попытка начать наступление на западных рубежах СССР в ситуации зимы 1940-1941 г.г., т.е. тогда, когда стратегическое сосредоточение немецких войск на Востоке не только не завершилось, но практически еще и не начиналось.

И тем не менее, у Сталина не хватило ни смелости для того, чтобы "вторгнуться, разгромить и овладеть" Финляндией, невзирая на "предупреждения" и угрозы Гитлера, ни государственной мудрости для того, чтобы перейти к мирному сотрудничеству с северным соседом. 1941 год начался с новых попыток экономического и политического "прессования" Финляндии. Безо всяких законных оснований Москва потребовала передачи никелевых рудников Петсамо совместному предприятию, в котором 50 % акций принадлежало бы советской стороне. Финляндия отказалась. После этого советское руководство в одностороннем порядке денонсировало торговое соглашение, заключенное с Финляндией летом 1940 г., и прекратило поставки товаров, в том числе - зерна.

Последствия такого шага могли быть самыми серьезными. Финляндия - богатая страна. Там много леса, целлюлозы, того же никеля. Люди, однако, не могут питаться бумагой и нержавеющей сталью. Даже при хорошем собственном урожае Финляндия вынуждена была ввозить порядка 20 тыс. тонн зерна в месяц, не говоря уже о бензине, каменном угле, каучуке, текстиле и иных видах промышленного сырья. После оккупации Норвегии и установлении фактического господства германского флота в Балтийском море транспортные коммуникации Финляндии с Европой и США были почти полностью разорваны. Без поставок зерна из СССР Финляндия оказалась на грани голода.

Попытка организации торговой блокады была дополнена мощным политическим давлением. 18 января Москва отозвала своего посла из Хельсинки. На "дипломатическом языке" отзыв после означает последний шаг перед разрывом дипотношений, и предпоследний - перед началом войны. По крайней мере, именно так оценивал ситуацию посол (будущий президент Финляндии) Паасикиви ("Советский Союз не преминёт использовать против нас силу, если проблемы не будут решены"). Вконец растерявшийся Паасикиви предложил отдать Сталину - от греха подальше - весь район никелевых рудников. Узнав о том, что правительство обсуждает такие способы "замирения" восточного соседа, Маннергейм 10 февраля 1941 г. заявил президенту Финляндии о своем намерении уйти в отставку с поста главнокомандующего в случае, если капитулянтская политика будет проводиться в жизнь. В Финляндии разразился острый внутриполитический кризис. 20 февраля Паасикиви подал в отставку и был отозван из Москвы на родину. Таким образом, дипломатические отношения Финляндии и СССР с конца февраля до середины апреля 1941 г. оказались фактически прерванными.

Удивления достойно то упорство, с которым Сталин и Ко пытались "прижать Финляндию к стенке", не понимая и не замечая того, что в "стенке" есть "дверь", в которую они и выталкивали Финляндию. Эта "дверь" вела ко все более и более тесному сотрудничеству социал-демократической страны с гитлеровским "третьим рейхом". Лучшего подарка Гитлеру, чем приостановка поставок зерна в Финляндию из СССР, трудно было и придумать. В создавшейся в начале 1941 года ситуации Германия немедленно "подставила плечо" очутившейся на пороге голода Финляндии. По оценке Маннергейма, уже весной 1941 г. "90 процентов всего импорта страны шло из Германии". Надо ли доказывать, что такая степень экономической зависимости де-факто лишала Финляндию статуса суверенного и нейтрального государства. Впрочем, именно в этом - в ликвидации финляндского суверенитета - и состояла неизменная цель сталинской политики, правда, в силу крайней некомпетентности и недальновидности (по-русски можно сказать короче и проще - глупости) кремлевских правителей Финляндия превращалась при этом отнюдь не в "советскую республику", а в союзника гитлеровской Германии…

Как и следовало ожидать, результаты сталинской политики оказались прямо противоположны замыслу. Финское руководство, тайно проинформированное Берлином о ходе и итогах переговоров Молотова с Гитлером, заняло предельно жесткую позицию, и попытка шантажа, не подкрепленного на этот раз реальной готовностью начать войну, с треском провалилась. С другой стороны, кризис января-февраля 1941 г. с неизбежностью привел к еще более тесному экономическому, а затем и политическому сближению Финляндии с Германией. В целом же действия сталинского руководства на "финском направлении" внешней политики СССР в период с весны 1940 г. по весну 1941 г. следует оценить как полный провал стратегического масштаба. Финляндию не удалось ни "воссоединить" с советской "карело-финляндией", ни превратить в мирного, дружественного соседа.

Апрель-май 1941 год стал переломным моментом в истории Второй Мировой войны и советско-германского противоборства, как одного из главных факторов, определяющих ход этой войны. Несмотря на то, что историки пока не могут назвать точные даты и процитировать основополагающие документы, множество "косвенных улик" позволяет с большой долей уверенности предположить, что именно в мае 1941 г. в Москве было принято решение начать крупномасштабную войну против Германии, причем не когда-то в неопределенном будущем, а в июле-августе 1941 г. С момента принятия такого решения советско-финляндские отношения отошли на второй (если не десятый) план перед лицом надвигающихся грандиозных событий. Прежде всего предстояло (как было сказано в майских "Соображениях о стратегическом развертывании Красной Армии") "разгромить главные силы немецкой армии" и "овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии". Ну а после победы над Германией превращение Финляндии в "советскую республику" стало бы неизбежным и неотвратимым.

Тогда же, в конце весны 1941 г. стали качественно меняться и германо-финляндские отношения. По странной иронии судьбы группа военных во главе с начальником Генштаба финской армии генералом Хейнрихсом вылетела из Хельсинки в германский Зальцбург в те самые часы (вечером 24 мая 1941 г.), когда в кабинете Сталина проходило последнее предвоенное совещание высшего военно-политического руководства страны с командованием западных военных округов… В ходе трехдневных переговоров с немецкими генералами, в том числе - с начальником штаба оперативного руководства генерал-полковником А.Йодлем, финны были проинформированы о конкретном содержании оперативных планов войны на северном фланге советско-германского фронта. Никаких документов и совместных решений принято не было, более того, Хейнрихс и не имел полномочий на подписание каких-либо соглашений. 3 июня в Хельсинки для совещания с Хейнрихсом прибыли два немецких полковника: начальник штаба армии "Норвегия" Бушенхаген и представитель штаба Верховного командования Кинцель. 6 июля в немецком городе Киль состоялось совещание военно-морских командиров, на котором Германию представлял вице-адмирал Шмундт, а Финляндию - коммодор Сундман.

Ни официальных, ни секретных договоров в ходе этих совещаний заключено не было (по крайней мере, их так и не удалось обнаружить). Тем не менее, реальный ход дальнейших событий однозначно свидетельствует о том, что стороны не ограничились одним только взаимным информированием. Подтверждением такого вывода является начавшееся 7 июня 1941 г. развертывание немецких войск на территории Финляндии.

Первой границу между Норвегией и Финляндией пересекла моторизованная бригада СС "Норд". 5-14 июня 169-я пехотная дивизия вермахта морским путем была переброшена из Германии в финский порт Оулу, а оттуда по железной дороге перевезена в район заполярного Кемиярви. Бригада СС "Норд", 169-я пехотная дивизия и приданные им части (включая танковый батальон, вооруженный трофейными французскими танками) были сведены в 36-й армейский корпус (36 АК). Вплоть до утра 22 июня 1941 года 36 АК был единственным соединением немецких сухопутных войск на территории Финляндии.

Утром 22 июня горнострелковый корпус генерала Дитля (2-я и 3-я горнострелковые дивизии) перешел норвежскую границу, взял под свой контроль Петсамо и начал выдвижение в исходный для наступления на Мурманск район. Таким образом, к 25 июня 1941 г. на территории северной Финляндии находилось уже четыре немецкие дивизии.

Единственная на территории южной Финляндии дивизия вермахта (163-я пехотная), пройдя через шведскую территорию, пересекла передовыми частями финскую границу в районе Торнио только 28 июня, т.е. уже после начала 2-й советско-финской войны. Дивизия была дислоцирована в Йоэнсу и включена в состав резерва главного командования финской армии.

Таковы факты. На основании этих фактов можно сделать следующие выводы. Во-первых, вплоть до рубежа мая-июня 1941 г. ситуация была вполне многовариантной. Никаких обязывающих соглашений (пусть даже тайных, пусть даже подписанных на уровне полковников и генералов) в тот период между Германией и Финляндией не было.

Во-вторых, и это несравненно более значимо, главной военной силой на территории Финляндии была финская армия. Именно это обстоятельство, именно "право силы" имело решающее значение в той обстановке, которая сложилась в Европе на втором году мировой войны. Две, а затем четыре немецкие дивизии, развернутые в Заполярье, были отделены от южной Финляндии (т.е. от столицы государства, основных промышленных центров и 9/10 населения) тысячекилометровым пространством безлюдных лесов, болот и заполярной лесотундры. Ни о каком военном, силовом давлении немцев на финское руководство в такой ситуации не могло быть и речи. Более того, все снабжение группировки немецких войск (от продовольствия до боеприпасов) держалось на коммуникациях, проходящих по финской территории, т.е. зависело от доброй воли финского руководства. В такой ситуации влиять вооруженным путем на принятие политических решений в Хельсинки немцы не могли.

У всякой медали есть две стороны. Указанный выше основополагающий факт (главной военной силой на территории Финляндии была финская армия) свидетельствует, как минимум, о двух обстоятельствах. С одной стороны, решение о вступлении в войну против Советского Союза было принято в Хельсинки, и именно финское руководство несет за него ответственность. В этом смысле нельзя согласиться с выдвинутой рядом финских историков концепцией "бревна, увлекаемого водным потоком". Именно в конце весны 1941 года, именно в тот момент, когда две тоталитарные диктатуры приготовились вцепиться в глотку друг другу, у Финляндии появилась определенная возможность для политического маневра, для принятия самостоятельных решений.

С другой стороны, именно потому, что ключевые решения принимались не в Берлине, а в Хельсинки, у советского руководства была реальная возможность договориться с правительством Финляндии и обеспечить спокойствие на финской границе мирным путем. Молотову вовсе не нужен был Гитлер в качестве "посредника" на переговорах с Рюти и Маннергеймом. Достаточно было наличия доброй воли и желания. И это отнюдь не запоздалые советы дилетанта. Сам товарищ Сталин сформулировал эту идею следующим образом:

"СССР придает большое значение вопросу о нейтрализации Финляндии и отходу ее от Германии… В этом случае Советское Правительство могло бы пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии с тем, чтобы замирить последнюю и заключить с нею новый мирный договор".

Отличное предложение. Подлинный пример государственной мудрости, которая подчиняет себе мелочные соображения личных амбиций и пресловутого "престижа". К сожалению, о своей готовности "пойти на некоторые территориальные уступки" и заключить с Финляндией "новый мирный договор" товарищ Сталин заявил (в письме президенту США Ф. Рузвельту) лишь 4 августа 1941 г. 4 августа финская армия уже полностью освободила все аннексированные территории в Приладожской Карелии и начала наступление на Карельском перешейке. Опыт первого месяца 2-й советско-финской войны давал уже вполне конкретные основания для предположения о том, чем это наступление закончится. В такой ситуации "цена вопроса" неимоверно возросла, и немедленное восстановление границы 1939 г. стало бы минимальным условием начала переговоров (в то время, как еще два месяца назад это был бы максимум, на который в Хельсинки не могли и надеяться).

В мае-июне 1941 г. цена "замирения" Финляндии могла быть очень скромной. До тех пор, пока Красная Армия не потерпела сокрушительное поражение, Сталин мог вести переговоры с позиции сильного, но великодушного богатыря. Возможно, тогда удалось бы достигнуть мирного соглашения и без полного возврата всех аннексированных территорий. Но ничего подобного сделано не было. Стабильность северного фланга общего фронта Красной Армии решено было обеспечить не дипломатическим, а военным путем. Высшее военно-политическое руководство СССР решило, что 15 стрелковых дивизий и двух мехкорпусов Ленинградского округа (Северного фронта) будет вполне достаточно для "нейтрализации Финляндии". Вообще-то, товарищ Сталин еще в апреле 1940 г. объяснил самому себе и своим генералам, что "наступление финнов гроша ломаного не стоит". Выступая с заключительным словом на Совещании высшего комсостава Красной Армии, он говорил:

"… Финская армия очень пассивна в обороне, и она смотрит на линию обороны укрепленного района, как магометане на Аллаха. Дурачки, сидят в ДОТах и не выходят, считают, что с ДОТами не справятся, сидят и чай попивают…. Как наступление финнов, то оно гроша ломаного не стоит. Вот три месяца боев, помните вы хоть один случай серьезного массового наступления со стороны финской армии? Этого не бывало… Финская армия не способна к большим наступательным действиям…".

Стоило ли волноваться за устойчивость обороны войск Ленинградского округа, если перед ними был такой немощный противник?

На рассвете 25 июня 1941 г. советское руководство преподнесло финским сторонникам "войны-реванша" такой подарок, о каком те не смели даже мечтать. Авиация Северного фронта и ВВС Балтфлота нанесли массированный удар по аэродромам, железнодорожным узлам, городам и портам Финляндии. Безобразно организованная - и еще более безобразно выполненная - операция завершилась позорным провалом.

Только на одном финском аэродроме (Турку) был выведен из строя один-единственный самолет. По странной иронии судьбы им оказался трофейный советский бомбардировщик СБ. Все остальные "удары по аэродромам" были или вовсе безрезультатны, или привели к тяжелым потерям нападающих. За два дня ВВС Северного фронта и ВВС Балтфлота потеряли безвозвратно 24 бомбардировщика. Основные аэродромы базирования финских истребителей (Пори, Хювинкя, Весивехмаа, Йоройнен, Наараярви) совершенно не пострадали. Большая часть экипажей советских ВВС или вовсе не нашла запланированные цели, или отбомбилась по летным полям с высоты 3-6 км, что совершенно исключало возможность поражения точечных целей. В то же время, значительные разрушения и жертвы были в жилых кварталах финских городов (особенно пострадали Турку и Хейнола).

Под аккомпанемент взрывающихся в пригородах Хельсинки бомб премьер-министр Финляндии Рангель с трибуны парламента заявил: "Состоявшиеся воздушные налеты против нашей страны, бомбардировки незащищенных городов, убийство мирных жителей - все это яснее, чем какие-либо дипломатические оценки, показало, каково отношение Советского Союза к Финляндии. Это война. Советский Союз повторил то нападение, с помощью которого он пытался сломить сопротивление финского народа в "зимней войне" 1939-1940 г.г. Как и тогда, мы встанем на защиту нашей страны…".

Вечером 25 июня парламент принял решение считать Финляндию находящейся в состоянии войны против СССР.

Через несколько дней Маннергейм отдал финской армии приказ №1, в первых строках которого был лаконично и точно подведен итог драматического противостояния предыдущих месяцев:

"Солдаты Финляндии!

Наша славная Зимняя война завершилась тяжелым миром. Несмотря на заключенный мир, наша страна явилась для врага объектом беззастенчивых угроз и постоянного шантажа, что вместе с преступным подстрекательством, направленным на подрыв нашего единства, показывает, что враг с самого начала не считал мир постоянным. Заключенный мир был лишь перемирием, которое теперь закончилось…".

Источник: Статья опубликована в сборнике "Правда Виктора Суворова. Новые доказательства" (М., "Яуза-пресс", 2008 г.)

[Алексей Волынец]

http://rusplt.ru/wins/moskovskiy-dog...rad-22017.html
11 марта 2016, 00:00

В. М. Молотов подписывает договор между СССР и Терийокским правительством. Стоят: А. А. Жданов, К. Е. Ворошилов, И. В. Сталин, О. В. Куусинен. Фото: ru.wikipedia.org
12 марта 1940 года был подписан мирный договор с Финляндией, завершивший советско-финскую войну и обеспечивший выгодное изменение границ

Советско-финская война 1939-40 года в нашей истории не считается удачной. Действительно, при поверхностном взгляде кажется, что это именно неудача – ведь большой СССР не смог захватить всю «маленькую» Финляндию (хотя страна Суоми в довоенных границах была, например, больше Германии).

Начавшаяся в ноябре 1939 года советско-финская война на самом деле стала третьим вооруженным конфликтом финских националистов и советской власти – первые два прошли во время гражданской войны и в самом начале 20-х годов. При этом крайние финские националисты, захватившие в 1918 году при помощи войск германского кайзера власть в бывшем «Великом княжестве Финляндском», были не только антикоммунистами, но и в большинстве – ярыми русофобами, враждебно настроенными к любой России в принципе.

Не удивительно, что в 20-30-е годы минувшего века власти в Хельсинки не только активно готовились к войне против СССР, но и вполне откровенно провозглашали свои цели, направленные на отторжение от нашей страны всех «финно-угорских территорий» от Карелии и вплоть до Урала. Удивительно сегодня другое — большинство представителей финской власти в 30-е годы не только готовились к войне с нами, но и рассчитывали в ней победить! Советский Союз тех лет финские националисты считали слабым, внутреннее раздробленным из-за недавней вражды «белых» с «красными» и очевидных сложностей жизни из-за коллективизации и форсированной индустриализации.

Зная внутреннюю политику и идеологию, господствовавшую в Финляндии до Второй мировой войны, не приходится сомневаться, что и без советско-финской войны 1939-40 годов власти Хельсинки пошли бы в «поход против коммунизма» вместе с Гитлером, как это сделали, например, власти Венгрии, Словакии, Хорватии и Италии (с которыми СССР вообще никогда не воевал).

В Кремле прекрасно знали о таких настроениях финских соседей. При этом ситуация крайне осложнялась конфигурацией советско-финской границы. В годы нашей гражданской войны, пользуясь временной слабостью Советской России, финские националисты не только захватили часть Карелии и город Выборг (где устроили бойню русского населения, в том числе даже тех, кто поддерживал не большевиков, а «белых»), но и придвинули финскую границу вплотную к городу Петрограду.

До ноября 1939 года государственная граница проходила в нескольких километрах от городской черты современного Петербурга, дальнобойная артиллерия с территории Финляндии тогда могла обстреливать город Ленинград. При такой линии границы зимой становился беззащитным наш Балтийский флот — запертый льдами в Кронштадте он мог быть захвачен даже простым наступлением пехоты, которой требовалось пройти по льду всего 10 км с территории, бывшей тогда под финнами.

Фото: wiki2.org

В Кремле накануне Второй мировой войны не сомневались, что враждебные власти Финляндии будут участвовать в любой коалиционной войне против нашей страны, будь то англо-французская или германская коалиция. А финская граница, вплотную придвинутая к Ленинграду, означала, что в случае такой войны СССР тут же теряет свыше 30% своего научно-промышленного потенциала, сосредоточенного в городе на Неве.

Поэтому еще в 1938 году Советский Союз предложил властям Финляндии оборонительный договор, исключавший возможность использования финской территории третьими странами для действий против СССР. Многомесячные переговоры в Хельсинки завершились отказом финской стороны. Затем был предложен обмен территориями – за участки Карельского перешейка, несколько островов в Финском заливе и Баренцевом море финской стороне предлагалась вдвое большая территория в советской Карелии. Финские власти отвергли все предложения — Англия с Францией обещали им помощь против СССР, одновременно финский генералитет все плотнее общался с германским генштабом.

Еще за полтора месяца до начала советской-финской войны, с 10 октября 1939 года в Финляндии началась всеобщая мобилизация. К возможному столкновению готовился и наш Ленинградский военный округ. Параллельно, в октябре-ноябре, шли напряженные дипломатические переговоры с финской делегацией в Москве.

Сама советско-финская война продлилась чуть более трех месяцев — с утра 30 ноября 1939 года до полудня 13 марта 1940 года. При этом обычно забывают, что со стороны СССР войну первоначально начали неопытные части Ленинградского округа, тогда как лучшие советские войска в то время находились либо на Дальнем Востоке, где лишь в сентябре 1939 года завершились большие бои с японцами, либо ушли к новой западной границе Советского Союза, на только что присоединённые земли Западной Белоруссии и Галиции.

Столкнувшись с неудачами первого месяца боёв, когда наша армия уткнулась в непроходимые заснеженные леса и серьёзные укрепления «линии Маннергейма», власти СССР всего за один второй месяц войны сумели провести большую работу. На «финский фронт» были переброшены более подготовленные части и новые образцы оружия. И уже на третий месяц войны, в феврале 1940 года наши войска взяли штурмом многочисленные финские ДОТы и перемололи основные силы финской армии.

Поэтому уже 7 марта 1940 года в Москву на новые переговоры о мире срочно прилетела делегация из Хельсинки, где прекрасно поняли, что их возможности к самостоятельному сопротивлению почти исчерпаны. Но и правительство Сталина опасалось, что из-за затянувшейся войны вырос риск вмешательства Англии и Франции на стороне финнов. Власти Лондона и Парижа, формально находясь в состоянии войны с Германией, реальных боевых действий против Гитлера в те месяцы не вели, зато вполне открыто грозили войной Советскому Союзу — во Франции уже начали готовить экспедиционный корпус на помощь Финляндии, а англичане сосредоточили в Ираке, тогда их колонии, свои дальние бомбардировщики для налета на Баку и другие города советского Кавказа.

В итоге и финны и Советский Союз пошли на компромиссный мир, подписанный в Москве 12 марта 1940 года. Со стороны СССР договор подписали нарком (министр) иностранных дел Вячеслав Молотов, глава советского Ленинграда Андрей Жданов и представитель Генерального штаба нашей армии Александр Василевский.

Согласно этому договору враждебная финская граница была отодвинута от Ленинграда на 130 километров к западу. СССР достался весь Карельский перешеек, включая город Выборг, присоединенный к России еще Петром I. Ладога стала нашим внутренним озером, а отодвинув границу и на севере, в Лапландии, Советский Союз обезопасил единственную железную дорогу к Мурманску. Финны обязались предоставить в аренду для базы Балтийского флота полуостров Ханко и морскую территорию вокруг него – с учётом новых баз в Эстонии (которая войдёт в состав СССР уже летом 1940 года), Финский залив, фактически, превращался во внутренне море нашей страны.

Можно прямо сказать, что именно Московский договор от 12 марта 1940 года спас Ленинград и весь северо-запад России от захвата гитлеровцами и финнами уже в следующем 1941 году. Отодвинутая на запад граница не позволила врагу сразу выйти к улицам города на Неве, и тем самым в первые дни войны лишить нашу страну трети ее военной промышленности. Таким образом, договор 12 марта 1940 года стал одним из первых шагов к Великой победе 9 мая 1945 года.

[История. РФ]

12 марта 1940 победой СССР закончилась война с Финляндией

[Википедия]

http://waralbum.ru/41047/
13 марта 1940 г.: закончилась советско-финская война
25 марта 2011

Фото: Жители Ленинграда приветствуют танкистов 20-й танковой бригады на танках Т-28, возвращающихся с Карельского перешейка

[Франц Гальдер]

Совещание в Кобленце:

10.00 — Группа армий «А»: Обсуждение принципов и особенностей операции «Гельб», изложенных в докладной записке Зоденштерна{873}, с целью установления единства в мнениях и действиях.

4-я армия: Доклад о замыслах. Аэродромы (главным образом — истребительной авиации) расположены далеко в тылу. Поэтому вскоре потребуется их перемещение вперед. Перебазирование производить по возможности по воздуху.

12-я армия: Указания по использованию 18-го корпуса.

16-я армия: Никаких особых вопросов.

Группа Клейста: В общем все в порядке. Порядок использования самолетов «шторх» пока еще не ясен. Боевая подготовка в танковых соединениях! (Боевую подготовку нужно организовать так, чтобы хоть часть танковых дивизий была полностью боеспособна.)

Главком: Эскадрильи дальней разведки?

Рундштедт: Район слишком большой; многие части не могут быть использованы.

14.00 — Группа армий «Б»: Совершенствование оперативного плана. Обоснование теперешнего.

4-я танковая дивизия боеспособна. Может быть использована, но не в наступлении! Нет командирских машин. Командиры рот, видимо, не могут руководить подразделениями. [315]

9-я танковая дивизия — якобы большое количество неисправных машин.

2-й зенитный корпус не может обеспечить прикрытие 10 и 9-го корпусов. ПВО на р. Маас.

Троянский конь{874}?

Порядок радиосвязи с 7-й авиадивизией должен быть еще уточнен. Нужно выяснить в 18-й армии, не следует ли специальную дивизию СС{875} подтянуть заранее вперед. (Тревога будет объявлена ночью.) А вообще в районе севернее Эйссела, кажется, все еще слишком много сил.

6-я армия: Возможность быстро прорваться 3-й танковой дивизией на Хасселт должна быть обеспечена.

16.00 — Группа армий «Ц»: 60-я дивизия — район Кайзерслаутерна. Готовность — к «Х + 2» или «Х + 3». Сначала [демонстративное наступление] в районе Саарбрюккена. Далее вести атаки с таким расчетом, чтобы они в совокупности с наступлением в районе Саарбрюккена в течение нескольких дней могли создавать видимость подготовки крупного наступления.

Группе армий — представить предложение о расчете времени. 5 дней до объявления [окончательного времени наступления]. Отдать приказ о строительных материалах для заграждений и укреплений.

На правом крыле у Вицлебена подготовлены девять 105-мм батарей. Связь 16-й армии с группой армий «Ц». Штаб-квартира группы армий «Ц» — Виттлих? Дольман [командующий 7-й армией] считает, что хорошие дивизии можно будет высвободить не ранее чем через четыре недели, то есть к середине апреля. В каждой дивизии — некомплект 800 человек.

Ешоннек: Шперле размножает в бесчисленном количестве экземпляров данные об операции сухопутных сил «Раубфогелькефиг»{876} как материал для своих мероприятий. Опасность разглашения военной тайны.

17.00 — Совещание по общим вопросам. См. Документы о совещании.

Совещание с генерал-полковником фон Боком: На правом крыле 18-й армии — слишком большая плотность.

Совещание с командующим на Востоке: Строительство противотанкового рва следует поручить организации, подобной организации Тодта. Не заниматься самому вопросами расквартирования, продснабжения и т. д. Поручить Гелену.

Вечером — доклад Гиммлера. Потом — ужин в казино.

22.15 — Возвращение специальным поездом.

[Василий Рыбаков]

https://ribakov.livejournal.com/572554.html

2017-03-13 23:03:00

Как то не принято отмечать победу в Финской войне.
Мало кто помнит, что 13 марта 1940 года был подписан мирный договор между СССР и Финляндией.

Предлагаю вспомнить, как выглядела война в 1939 -1940 года на страницах Советских газет.

Публикации газеты "Уральский рабочий " в период с 27 ноября 1939 по 15 марта 1940 года.











































































По итогам войны 10% Финляндии перешли к СССР.

[Википедия]

http://www.pomnivoinu.ru/home/calendar/3/14/10779/
14.03.1940 Приказ войскам Северо-Западного фронта № 42

г. Ленинград, 14 марта 1940 г.

Товарищи, красноармейцы, командиры, комиссары и политработники! 12 марта 1940 года подписан мирный договор между СССР и Финляндией, а с 12.00 13 марта на всех фронтах прекращены боевые действия.

Красная Армия своей могучей силой обеспечила прочный мир и безопасность еще на одном участке священных границ нашей Родины.
Англо-французские провокаторы войны, стремясь создать очаг войны на наших северо-западных границах, бросили Финляндию в преступную авантюру против СССР.

По воле партии и правительства части Красной Армии ответили мощным ударом на удар поджигателей войны.

С первых дней войны части Красной Армии решительным наступлением перешли границу врага и перенесли боевые действия на его территорию.
Ни один населенный пункт, ни один советский гражданин не испытал на своей территории бедствий войны.

Враги пытались противопоставить могучему натиску красноармейских полков мощные укрепления «линии Маннергейма», построенной под руководством англо-французских специалистов, враги пытались остановить наступление Красной Армии многочисленными заграждениями, ловушками, коварными нападениями.

Природные условия театра боевых действий, морозы и глубокие снега, бездорожье, леса и болота в сильнейшей степени затрудняли наступление наших войск.

Но нет такой силы, которая остановила бы удар армии, созданной и воспитанной партией Ленина—Сталина. Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики. Под ударами войск Северо-Западного фронта рассыпались в прах первоклассные железобетонные твердыни «линии Маннергейма».

Прорывом долговременно укрепленной полосы врага доблестные войска Северо-Западного фронта совершили подвиг, невиданный в истории. Ни одна армия в мире не прорывала еще современных укрепленных районов. Так называемые первоклассные европейские армии стоят перед укрепленными линиями на франко-германской границе, не решаясь их штурмовать.

Войска Северо-Западного фронта, продолжая славные традиции Гражданской войны, вписали новую прекрасную страницу героизма в истории Красной Армии.

Весь советский народ гордится подвигами своих сынов, их мужеством и героизмом, обеспечившими победу над врагом, безопасность и неприкосновенность границ нашей родины и прочный мир на берегах Балтийского моря и Северного Ледовитого океана.

Военный совет Северо-Западного фронта за доблесть, мужество и честное выполнение боевого долга перед Родиной объявляет благодарность всем бойцам, командирам, комиссарам, начальникам и политработникам.
Склоним боевые знамена перед светлой памятью славных сынов советского народа, отдавших свою жизнь в боях за честь, достоинство и безопасность своей Родины.

Военный совет шлет привет и пожелания скорейшего выздоровления героически сражавшимся в боях раненым бойцам, командирам и политработникам.

Да здравствует победоносная Красная Армия!

Да здравствует наш Великий вождь, с чьим именем войска фронта шли в бой и побеждали, любимый товарищ Сталин!

Приказ прочесть во всех частях, подразделениях, командах, штабах и учреждениях фронта.

Командующий Северо-Западным фронтом Командарм 1 ранга
С. ТИМОШЕНКО

Член Военного совета Северо-Западного фронта
А. ЖДАНОВ

Начальник штаба Северо-Западного фронта Командарм 2 ранга
И. СМОРОДИНОВ

[Франц Гальдер]

Около 8.00 — Прибытие в Берлин (Грюневальд).

Герке{сообщает из ОКВ]: а) операция [ «Гельб»] начнется не ранее 22.3; б) время начала операции «Везерюбунг» будет объявлено за семь дней (отбой возможен не позже чем за три дня до начала).

В план автоматически включаются перевозки по сосредоточению войск для наступления, так как согласно замыслу наступление на Западе должно начаться через три дня{877}, если «Везерюбунг» не вызовет необходимости начать немедленные действия{878}. Если наступление (на Западе) будет начато сразу, предупредить за пять дней, так как сначала нужно привести войска в состояние повышенной готовности. Тогда на перевозки — три дня.

12.00 — фон Бок:

а. На Арнем и Десбург наступает 207-я дивизия; на Зютфен — 227-я (она выдвинет на Девентер только один полк на автомашинах для взаимодействия с бронепоездом, а главными силами будет наступать по кратчайшему пути).

б. Спецдивизия СС вытянулась длинной кишкой до самого Рейна; выглядит ужасно; плотность зенитной артиллерии придется удвоить.

Фельгибель:

а. Информация о закончившемся оборудовании командного пункта в районе Фельзеннеста (схема размножается).

б. Информация о результатах сотрудничества Рим — Берлин. (Расшифровка радиограмм противника.)

Цильберг: Замещение должностей первых офицеров для поручений. Журнал боевых действий: Гарбоу, Рабенау, Шмидт. (Главкому!) Различные текущие дела.

Хойзингер:

а. Перль. Атака силами двух рот; группа армий «Ц» поставлена в известность.

б. Текущие дела, в том числе перемещение штаба группы армий «Ц» в Виттлих.

в. Вальдау:

1. Группу самолетов «шторх» — в район западнее Бастони (возможно, в Альцетт).

2. Аэродромы в полосе 4-й армии переместить вперед (истребительные эскадрильи). [317]

3. Выделить зенитную артиллерию для 9-го и 10-го корпусов. Распоряжения еще не дошли [дополнительные указания].

4. Еще один полк направить из района погрузки 22-й дивизии. Снаряжение для одного полка в Ганновере. Взять полк из 46-й дивизии!

г. Граница Верхней Силезии. Новая граница{879}!

д. 60-ю дивизию — в район северо-западнее Кайзерслаутерна.

Группа армий «Ц»! (Начальник генштаба:] Да! Вечером доклад Рабенау в казино.

[Карельский КАУР]

http://www.kaur.ru/docs/winterwar_round_table.php
Мирная дискуссия о «зимней войне»
© 1995 журнал «Родина»

«Каковы были истинные причины Зимней войны?
Существовали ли способы мирного урегулирования проблемы?
Кто оказался победителем в этой войне?»
Вопросы, предложенные для обсуждения:

— Каковы были истинные причины «зимней войны»?

— Существовали ли способы мирного урегулирования проблемы?

— Какие попытки предпринимались в этом направлении?

— Кто и когда сделал решающий шаг, после которого военное столкновение оказалось неотвратимым?

— Кто, в конце концов, оказался победителем в этой войне?

— Ощущаются ли в наше время отголоски той войны?

В «круглом столе» принимали участие:

Арто Мансала (посол Финляндии в России), Павел Аптекарь (научный сотрудник Российского государственного военного архива, Москва), Николай Барышников (Ассоциация историков блокады и битвы за Ленинград, С.-Петербург), Владимир Барышников (С.-Петербургский университет), Сергей Беляев (Министерство иностранных дел, Москва), Тимо Вихавайнен (Хельсинкский университет), Карл-Фредрик Геуст (Хельсинки), Ярмо Копонен (советник посольства Финляндии), Охто Маннинен (университет Тампере, Финляндия), Михаил Мягков (Институт всеобщей истории РАН, Москва), Олег Ржешевский (Институт всеобщей истории РАН, Москва), Михаил Семиряга (профессор, Москва), Владимир Федоров (Общество дружбы народов России и Финляндии, Москва)

В редакции журнала «Родина». Участники «круглого стола». 13 сентября 1995 г.

Посол Арто Мансала: Дорогие финские и российские друзья! Меня лично весьма радует, что я получил приглашение на этот «круглый стол». Мы хорошо знаем журнал «Родина» и его значение в стране, и эта встреча является хорошим продолжением всего того, что журнал уже сделал. Взаимоотношения маленькой страны с великой державой — глубокая тема, особенно если это отношения стран с различной идеологией и общественным строем, как в случае с Финляндией и СССР. Сталин, очевидно, не верил в то, что маленькая Финляндия в состоянии себя защитить, и в этом крылся его страх, что ее территорией воспользуется в своих целях третья держава (тогда, конечно, подразумевалась Германия). Это важная тема для размышлений. И когда в 1948 году между нашими странами был заключен договор о дружбе и сотрудничестве, этот факт был отражен в его тексте. Таким образом, к той политике, которой Финляндия придерживалась с 1935 года, — к политике скандинавского нейтралитета, — доверия не было. С проблемой «маленькая страна и большой сосед» связано и название этой войны — «зимняя война». Так говорят по-английски, по-немецки, по-фински и по-шведски. В русском языке используется термин «военный конфликт». Для СССР, с его большим опытом участия в приграничных конфликтах, это был лишь эпизод. Но для Финляндии вопрос шел о сохранении независимости. Конечно, с «зимней войной» связан вопрос, являющийся серьезной темой для изучения историками: «Хотел ли Советский Союз сделать Финляндию социалистической вместо того, чтобы быть скандинавской капиталистической страной?» Этот вопрос вставал и в 1918 году, после того, как Финляндия стала независимой и в ней шла своя гражданская война. В том же году Отто Куусинен переехал в Советскую Россию, чтобы в 1939 году возглавить «социалистическое правительство» Финляндии. «Зимняя война», особенно в первые месяцы, была войной за независимость и суверенитет — ведь существовало Териокское правительство. Лишь в последний месяц Финляндия боролась за свои границы, за свою территорию. «Зимняя война» объединила финнов — она началась через 20 лет после гражданской войны. Она объединила «красных финнов» и «белых финнов», финско- и шведскоговорящих — ведь у нас еще и языковые различия. Внешняя угроза превратила объединение в постоянный элемент жизни страны. В этом смысле «зимняя война» имеет непреходящее значение в истории страны. Что касается международного положения, то Финляндия никогда не испытывала к себе столько симпатий и не фигурировала так часто в заголовках газет, как во время «зимней войны». Все видели противостояние маленькой страны и большой. Лига Наций в свое время исключила Советский Союз из своего состава. И никогда такие видные политики, как Черчилль и Рузвельт, не давали столь положительных отзывов о Финляндии, как во время «зимней войны». Теперь Финляндия уже давно не мелькает в заголовках газет, но мы и не хотим этого, потому что знаем, что это связано с чем-то негативным. Есть маленькие страны, часто появляющиеся в газетных заголовках, например Израиль, но значительно легче быть вне этих заголовков. Конечно, историкам можно задать вопрос: «Что было бы, если бы Финляндия вела себя, как Эстония, Латвия, Литва?» Но сегодня мы можем показать своему молодому поколению, какова ситуация, например в Эстонии, которая прошла через другую судьбу, — миллионы людей ездят туда и видят, как обстоит дело. Конечно, можно задать и вопрос: «Была бы Финляндия Советской союзной республикой, социалистической страной или ни тем и ни другим?» Наступил момент, когда, как говорят англичане, история рассудит. И то, что сегодня проходит такой «круглый стол», лишний раз подтверждает, что историю нельзя убить.

— Для широкого круга читателей до сих пор остается нерешенным вопрос об истинных целях СССР в войне 1939-1940 годов. Что было главным — советизация Финляндии, превращение ее в социалистическую страну, союзную республику или перенесение границ в преддверии большой европейской войны?

Н. Барышников: Я думаю, что мы должны искать ответ на этот вопрос в высказываниях участников переговоров в Москве осенью 1939 года, когда, собственно, и были поставлены вопросы, приведшие к «зимней войне». Я припоминаю, что говорилось в мемуарах финского министра финансов Таннера о том, что произошло, когда финская делегация на заключительном этапе переговоров все-таки отвергла предложение об изменении границ, о Карельском перешейке и особенно о полуострове Ханко и возможности использовать Советским Союзом небольшие острова вблизи него, чтобы перекрыть узкую часть Финского залива при угрозе проникновения судов «третьей державы» к Ленинграду. У Сталина изменилось лицо, и по его выражению почувствовалось, что надежда на благоприятный исход переговоров рухнула. О разочарованном выражении лиц советских участников переговоров говорит в воспоминаниях и полковник А. Паасонен, будущий начальник финской разведки. Так что я считаю, что советская сторона не была заинтересована в доведении дела до военного конфликта — она хотела решить поставленные вопросы путем переговоров.

О. Маннинен: Профессор Барышников в своих комментариях хотел бы опираться на то, что об этом думали финские военные и государственные деятели. Но, основываясь на известных сейчас данных, мы не можем доказать, что Сталин хотел использовать вопрос о базе на берегу Финского залива как воротах для завоевания Финляндии. Мы не знаем, какие планы были у Сталина на самом деле, и должны использовать сослагательное наклонение. Конечно, он, как государственный деятель, хотел обеспечить безопасность своего государства, но неизвестно, имел ли он в виду только военную базу или увеличение числа социалистических государств. А ведь переговоры развивались в условиях начавшейся второй мировой войны. И неизвестно, были ли мысли Сталина о странах Прибалтики в сентябре такими же, как в мирном июне. На основании реальных событий можно предположить, что планы Сталина относительно Финляндии были такими же, как относительно стран Прибалтики. Планы марионеточного правительства Куусинена не отличались от планов подобных правительств при оккупации стран Прибалтики в июне 1940 года. Тогда планировали арест «врагов народа», создание народного фронта при помощи рабочей партии и назначение новых парламентских выборов: все как в странах Прибалтики летом 1940 года. О таких планах говорил Молотов на переговорах с Гитлером в ноябре 1940 года. Но Гитлер хотел и требовал избежать войны на территории вокруг Балтийского моря. Желание Сталина «решить вопросы мирным способом» было желанием мирно создать в Финляндии социалистический режим. И в конце ноября, начиная войну, он хотел добиться того же при помощи оккупации. «Сами рабочие» должны были решить — присоединиться к СССР или основать свое социалистическое государство. Другие взгляды возможны потому, что мы всегда должны будем добавлять «возможно», «видимо», поскольку точно ничего не узнаем.

П. Аптекарь: Надежды на то, что Советский Союз хотел мирно решить эти проблемы, весьма слабы. Я не знаю всех обстоятельств переговоров осенью 1939 года, но мне известно из документов, что первый детальный план войны с Финляндией был составлен еще в конце марта — начале апреля 1939 года. Это был план не только против Финляндии, но и против Эстонии. Так что желание вести мирные переговоры было, на мой взгляд, лишь попыткой испугать Финляндию. Зачем, если Советский Союз хотел мирно решить проблемы, еще летом 1939 года началась переброска частей, соединений и танковых бригад в рамках большого учебного сбора к границам Финляндии?

В. Барышников: Когда?

П. Аптекарь: В августе-сентябре, еще до начала советско-польского конфликта.

В. Барышников: А знаете, какие части?

П. Аптекарь: 168-я стрелковая дивизия, которая формировалась в Вологде. Кроме того, еще ряд частей, например с эстонской границы. В общем, концентрация войск началась.

В. Барышников: Когда?

П. Аптекарь: Вы, конечно, можете качать головой, но каждое свое слово я могу подтвердить конкретными источниками.

В. Барышников: Какими?

П. Аптекарь: Документами оперативного управления Генерального штаба. Я продолжу: зачем, если СССР хотел мирно решить проблемы, в конце октября был отдан приказ о формировании 106-го стрелкового корпуса, который в начале советско-финляндской войны обнаружил свое истинное лицо и стал называться «первым горнострелковым корпусом Финской народной армии».

В. Барышников: Не корпус, а дивизия; и было это не в октябре, а 11 ноября.

М. Семиряга: Да ведь это не имеет существенного значения, корпус или дивизия. Важен сам факт, что до войны было подобное соединение!

П. Аптекарь: 106-й корпус, в конце октября.

М. Семиряга: Вопрос о целях войны самый сложный, интересный и очень важный. Ведь в зависимости от того, какие цели ставит перед собой государство, зависит и характер войны, которую оно ведет. От постановки и правильного решения этого вопроса зависит решение прочих, например кто был агрессором в этой войне. Для того чтобы определить характер и цели этой войны против Финляндии, вовсе не обязательно анализировать переговоры осени 1939-го. Для этого нужно просто знать общую концепцию мирового коммунистического движения Коминтерна и сталинскую концепцию — великодержавные претензии на те регионы, которые раньше входили в состав Российской империи. От этого надо отталкиваться в разговоре о целях. А цели были — присоединить в целом всю Финляндию. И ни к чему разговоры о 35 километрах до Ленинграда, 25 километрах до Ленинграда... Специалисты, знающие материал, лежащий в военных архивах, не могут серьезно относиться к вопросам о переносе границы для обеспечения Ленинграда, обсуждавшимся на переговорах. Мы знаем, что в приказе первого дня войны было четко определено — когда взять Выборг, когда водрузить красный флаг над финским парламентом и когда выйти к шведской границе. Говорилось даже, как вести себя со шведскими и норвежскими пограничниками. Говорят, что Сталин войны не хотел. Конечно, как руководитель любого государства, имеющего претензии к соседней стране, он хотел не войны. Он хотел результата. И не был бы против, если бы можно было достичь его мирными средствами.

В. Барышников: Не первый год российскими и финскими историками обсуждается проблема: можно ли было избежать военного столкновения? Сама война была случайной или закономерной? Двое предыдущих выступающих говорили, что война была закономерной, что Советский Союз готовился к ней постоянно. Возникает вопрос: почему Советский Союз так долго готовился к этой войне, да так и не подготовился? Все упирается в то, что реально и концентрация войск была, и упоминавшиеся приказы отдавались в октябре—ноябре 1939 года, и вся подготовка к этой войне велась чуть больше месяца. Все это подтверждается документами оперативного управления Генерального штаба.

П. Аптекарь: Но ведь вы их не видели!

В. Барышников: Вы так думаете? Я продолжу. 7-я армия оказалась на Карельском перешейке в октябре, 8-я армия стала перебрасываться к границе Финляндии тоже в октябре. 9-я армия — в ноябре, 14-я... То есть все те армии, которые должны были наступать. С середины октября 39-го года шесть дивизий перебрасываются к границе — то есть в то время, когда переговоры начинают заходить в тупик. Что касается вопроса о том, хотел ли Сталин видеть Финляндию социалистической... Да конечно хотел! И не только Финляндию. Но насколько страстно он хотел ее видеть социалистической? И какой ценой? Это мы можем наблюдать в 1944 году, в последующий период, когда в принципе условия были более благоприятные, и Советский Союз добился от Финляндии больше того, чего хотел, когда вел переговоры: и граница была отодвинута, и «линия Маннергейма» оказалась на нашей стороне. Но Сталин не пошел по пути советизации Финляндии.

Теперь о том, что якобы в марте был план войны с Финляндией. Есть такое понятие — потенциальные противники. То есть те, против которых, возможно, придется бороться. Финляндия входила в состав потенциальных противников задолго до 1939 года. Но 28 февраля 1939 года Ворошилов отдал распоряжение об определении новых потенциальных противников СССР. Финляндии в их числе не оказалось. Снова она стала потенциальным противником летом 1939 года. План марта 1939 года был планом коалиционной войны, причем Финляндия не была основным противником. Кстати, по плану коалиционной войны советская разведка ожидала переброски двух дивизий из Германии в Финляндию. В ноябре началась война непосредственно против Финляндии, по плану, представленному в конце октября Мерецковым. До начала «зимней войны» концентрация советских войск на границе с Прибалтикой была в несколько раз выше, чем на границе с Финляндией.

Т. Вихавайнен: Во-первых, я согласен с господином Семирягой в том, что Сталин не хотел именно войны. У нас в Финляндии часто встречается такая точка зрения: Сталин хотел доказать Гитлеру, достигшему военных успехов, что и у Советского Союза достаточно военной мощи.

К вопросу о том, можно ли было избежать войны. В странах Прибалтики войны избежали, согласившись на все, что предложил Сталин. Так же могла поступить и Финляндия. Переговоры о территориальных уступках велись уже несколько лет — это был политически очень сложный вопрос. Война началась именно потому, что эти переговоры оказались безрезультатными. В Советском Союзе плохо представляли механизм работы финской демократии, не поняли, как принимаются политические решения. А ведь для достижения территориальных изменений нужно было достичь согласия финского парламента. При существовавшем тогда в стране общественном мнении согласиться на это могли не более 10% депутатов. Причиной отказа Финляндии передавать территорию для военных баз была ее внешнеполитическая линия — линия нейтралитета. Надо учесть, что и Германия могла бы сделать подобные предложения Финляндии относительно Аландских островов. Но расположение иностранных войск на территории Финляндии сделало бы невозможной политику нейтралитета. А сталинское мышление не могло допустить возможности политики неприсоединения. В СССР считали, что раз Финляндия не идет на сближение с СССР, то она «вступила в тайный сговор с Германией». Опубликованные дневники Коллонтай позволяют предположить, что важнейшие политические решения принимались советским правительством на основании ошибочного понимания реальности.

С. Беляев: Вернемся к тому, были ли целями войны советизация Финляндии или изменение северо-западных границ. Видимо, последнее, потому что если бы речь шла о советизации, то вряд ли бы Сталин остановился. Что касается границ. Еще в 1910 году российские специалисты, оценивая возможность отделения Великого княжества Финляндского от России, пришли к выводу, что в этом случае рано или поздно произойдет война именно за Выборгскую губернию. В 30-е годы в советском правительстве встал вопрос об обеспечении безопасности Ленинграда любой ценой. Если исходить из того, что с самого начала планировалось только военное решение вопроса, то не совсем понятной будет миссия Ярцева, то есть попытка проведения не только основных, официальных, но и теневых переговоров. Другое дело, что, когда подошли вплотную к началу войны, было решено создать «социалистическое правительство Финляндии» и предпринять попытку ее советизации. Обращу внимание на два момента. На протест Лиги Наций Молотов отвечал примерно так: «Никакой войны с Финляндией СССР не ведет, есть договор с народной Финляндской республикой, с правительством Куусинена (подписанный буквально на второй день войны). Старое правительство сбежало и бросило страну на произвол судьбы. Советские же войска только помогают этому правительству добивать белофинские банды».

Работая в Хельсинки и занимаясь непосредственно вопросом установления памятника в Суомуссалми, я обратил внимание на интересную деталь. Почему Суомуссалми было выбрано одним из стратегических направлений советского наступления? Военная причина понятна: это самое узкое место Финляндии, а 163-й дивизии ставилась задача перерезать страну пополам. Но местные (коммунальные) финские историки указывают на еще одну причину. Этот район известен бедностью населения и симпатиями к левым. Кроме армейских частей здесь наступал и отдельный полк НКВД. В его задачу входила работа с местным населением. За 2-3 недели, которые успели провести советские войска на территории коммун, они успели создать комитеты и провести собрания — создавались ячейки пока не советской и не социалистической, но «народной» власти. Это указывает на то, что попытки советизации Финляндии предпринимались.

К. Геуст: Меня удивляет то, что никто из присутствующих, кроме господина Вихавайнена, не упомянул пакта Молотова-Риббентропа. Как будто он не относится впрямую к советско-финляндским отношениям. А ведь именно пакт Молотова-Риббентропа дал Советскому Союзу возможность оказать давление на Финляндию. Секретный дополнительный протокол разделил территории на сферы интересов. «Зимняя война» вызвала симпатии к Финляндии со стороны Рузвельта и Черчилля, но не со стороны руководителей Германии. Несмотря на то, что финско-германские отношения были весьма хорошие и близкие, во время войны Германия проводила слишком нейтральную политику. Германия даже препятствовала поставкам оружия Финляндии третьими странами. Конечно, еще не ясно, какие контакты были возможны между Германией и СССР перед войной. И еще. В СССР и в России «зимнюю войну» не относят ко второй мировой войне, которая в советской и российской историографии начинается для Советского Союза 22 июня 1941 года. А в Финляндии считается, что вторая мировая началась именно с «зимней войны». И та война, в которой Финляндия участвовала на стороне Германии, называется у нас «войной-продолжением». Поэтому, говоря о том, можно ли было избежать «зимней войны», нужно говорить и о том, можно ли было избежать «войны-продолжения».

В. Федоров: От нашей дискуссии не складывается ощущения, что мы стали свободны от старых клише. Все сводится по-прежнему к 1939 году, к военным действиям. На мой взгляд, истинные причины этой войны лежат вне советско-финляндских отношений. Истинная причина этой войны — экспансионистская политика Германии. Финские политики, ученые, публицисты не раз подчеркивали, что именно Германия, которая угрожала и Финляндии, и Советскому Союзу, явилась тем фактором, который привел в движение силы и на советской, и на финской стороне. Советское руководство, было здесь сказано, испытывало страх перед использованием территории Финляндии «третьими странами». Это был не страх. Это было знание. В 1934 году советская разведка получила достоверные сведения о предстоящем нападении (пока без временных рамок) Германии на Советский Союз. Главным направлением на начальных этапах избирались Финляндия, Прибалтика — Северо-Запад. Именно после этого началась та кампания — дипломатическая, публицистическая, пропагандистская, — которая была направлена Советским Союзом на нейтрализацию Финляндии. Теперь что касается утверждений о политике нейтралитета и скандинавской ориентации в 30-е годы. Они были провозглашены. Но в архивах российского Министерства иностранных дел сохранились записи бесед наших представителей с руководством Швеции в 30-е годы, из которых видно, что в Северной Европе доверия к нейтралитету Финляндии не испытывали. В 1937-1938 годах в Финляндии имели место призывы — и на страницах ведущих печатных органов — воспользоваться слабостью Советского Союза для реализации самых смелых политических планов. Напомню, что, по данным французской разведки, в Финляндии в 1938 году имел место фашистский переворот — не это ли было причиной роспуска партии «Патриотическое народное движение»? Множество фактов не укладывается в нынешние схемы. Советский Союз, как уже говорилось, был исключен из Лиги Наций. Да, но из 52-х государств за исключение проголосовало 29, 12 не прислали представителей, 11 воздержались (в том числе — скандинавские страны!). Непросто обстоит дело и с выстрелами в Майнила. За последние 4 года в России появилось более 40 публикаций по «зимней войне», и везде вопрос, казалось бы, решен. Но в финской печати есть публикации о том, что выстрелы в 1939 году прозвучали все же с финской стороны. И они никем не опровергнуты. Ведь подобные случаи были и в 1936 году, и раньше — в 1919-м. Сейчас не модно цитировать Ленина, но он говорил: «Если вы не показали связь... войны с предвоенной политикой, вы ничего в этой войне не поняли». Итак, нужно внимательнее изучать десятилетия советско-финских отношений, а не только последние годы. — Еще два аспекта. Первый: была ли война «напрасной»? Как развивались бы события, если бы войска вермахта в июне наступали на Ленинград с границы, расположенной в 32 км от него? На Мурманск и Кировскую железную дорогу — соответственно? База Ханко на 155 дней закрыла вход в Финский залив! Второй аспект. Известный финский историк и дипломат Макс Якобсон и некоторые наши историки (в том числе на страницах журнала «Родина» несколько лет назад) проводят тезис о том, что, не будь «зимней войны», Финляндия осталась бы нейтральной. Увы, сколь-либо серьезных доводов в пользу такого предположения пока не представлено. Было бы очень полезно, если бы с финской стороны были приведены убедительные документальные свидетельства о том, что Финляндия готовилась отразить вторжение Германии. Если пала Франция, Дания, Норвегия, другие страны Европы — какие основания верить, что Финляндия ни в коем случае не стала бы союзником Германии в 1941 году? На мой взгляд, в большей степени неизвестной является война 1941 — 1944 годов. Что мы знаем о ней? Что это было со стороны Финляндии: реванш, восстановление границы? Почему финская армия пошла дальше границы 1939 года? Почему страна с демократическими традициями оказалась в лагере фашизма? Финская сторона утверждает, что Финляндия вела свою, отдельную войну. Многое здесь остается неизвестным.

О. Маннинен: Здесь было много выступлений, требующих определенных комментариев. Но я хочу вернуться к вопросу о целях войны. Вопрос о границах и военных базах не исключает вопроса о создании социалистического режима. Это может быть одним вопросом. Ситуация в марте 1939 года отличается от ситуации в сентябре 1939 года. В марте-апреле 1939 года попытки теневых переговоров Ярцева прекратились. Я удивлен, что все документы, касающиеся миссии Ярцева, до сих пор остаются секретными. МИД сообщает, что у них нет этих документов.

Н. Барышников: Ярцев не имел отношения к этому Министерству...

О. Маннинен: Но где-то они должны находиться. В июле 1939 года Ленинградский военный округ получил распоряжение формировать центры снабжения — именно для переброски войск. Этот факт служит верным признаком того, что конкретная подготовка к войне уже началась. Это происходит во время, когда пакт Молотова-Риббентропа еще не был подписан. В то время Советский Союз вел переговоры с западными странами о создании военной базы в Финляндии для коалиции государств.

Уже в сентябре, практически сразу же после начала второй мировой войны, в Ленинградском военном округе был разработан план нападения на Финляндию в ноябре. Конкретно же приказы относительно военных действий были сделаны 23 октября. Тогда же начали изготавливать русскоязычные указатели для финских населенных пунктов.

Конечно, СССР опасался германского влияния в Балтийском регионе. Советская разведка получила неверную информацию о том, что Германия »и Финляндия заключили союз. Документов, подтверждающих это, нет. Напротив, из немецких архивных источников видно, что Германия считала невозможным использовать территорию Финляндии для нападения на Советский Союз.

О. Ржешевский: Анализ советской внешней политики 20-30-х годов убеждает, что СССР искал установления добрососедских отношений с Финляндией. Сейчас, когда историки получили возможность ознакомиться со многими доселе секретными документами, можно более объективно взглянуть на вещи. Вот один из документов: справка, подготовленная в мае 1938 года для Сталина. Она целиком о Финляндии, о наших планах. «Внешнеполитическая линия нынешнего финляндского правительства — это ориентация на Скандинавию и так называемый нейтралитет. Правительство не является германофильским, а, наоборот, оно стремится к улучшению отношений с СССР». Сталин слева пишет: «А как с поездкой финского главкома к Гитлеру?» (Имеется в виду поездка Эстермана в Германию.) Читаем дальше: «Однако давление фашистских элементов на правительство так сильно, что оно не в состоянии принимать реальные меры против немецкой работы в стране и собственных фашистов. Стремление к улучшению отношений с СССР у финского правительства вызывается следующими обстоятельствами: финны считают, что наши систематические разоблачения в европейской и скандинавской прессе немецкой работы в Финляндии подрывают авторитет Финляндии, поэтому правительство хочет убедить СССР в том, что Финляндия не собирается предоставить свою территорию фашистским агрессорам для войны против СССР». И далее: «Таким образом, имеется реальная обстановка для того, чтобы парализовать немецкое влияние в Финляндии и вовлечь ее в орбиту Советского Союза. Для этого необходимо провести работу в правительственных кругах Финляндии с целью достижения нужного нам общего и практического изменения курса внешней политики Финляндии.

Мы можем предложить финнам:

Гарантию неприкосновенности в ее теперешних границах. (Сталин дописывает: «Еще невмешательство во внутренние дела Финляндии».)

Снабжение ее вооружением и материально-техническими средствами для укрепления тех стратегических пунктов, которые являются наиболее уязвимыми с точки зрения действия германского военно-воздушного флота...

Взамен мы требуем заключения с Советским Союзом пакта о взаимной помощи».

Сталин пишет: «Пойдут на это?»

Далее даются характеристики членам финского правительства. Для примера приведу одну из них, на премьер-министра Каяндера: «Член левого крыла Прогрессистской партии, человек без средств, но лично неподкупен».

Профессор Маннинен упрекнул нас в том, что закрыты архивы по миссии Ярцева. Они закрыты и для нас. Мы даже не можем с уверенностью ответить на вопрос: «А кто, собственно говоря, был Ярцев?» Закрыты для нас и многие финские документы. А ведь Ярцев вел важные переговоры за спиной Коллонтай.

Какие цели ставил СССР в войне с Финляндией? У нас есть несколько решений Политбюро по Финляндии, но ни одно из них не дает ответа на этот вопрос. Самого решения Политбюро о войне мы не нашли. Тем более нет оснований утверждать, что СССР стремился захватить Финляндию.

1 февраля 1940 года Молотов на вопрос посла США в Москве Штейнгардта об угрозе независимости Финляндии ответил, что «он не хочет представить дело так, будто советское руководство опасалось нападения самой Финляндии, но при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия смогла бы стать опасным очагом войны». Но далее он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР нет и не было никаких претензий».

В связи с этим у меня вопрос к Павлу Аптекарю: на основании каких известных вам политических решений вы пришли к выводу, что СССР хотел захватить Финляндию?

П. Аптекарь: Если бы не было политического решения, вряд ли Главное командование Красной Армии и командование Ленинградского военного округа стали бы планировать военные операции в Оулу, Тампере.

О. Ржешевский: Нужно различать политические решения и военные планы. Военные планы создаются на все случаи жизни и, как правило, оседают в штабах, где они разрабатывались. К тому же ситуация все время менялась и менялись конкретные военные цели. Нам неизвестны политические документы, которые подтверждают то, что говорите вы и М. И. Семиряга.

П. Аптекарь: Но вряд ли переброска стрелковой дивизии и пяти танковых бригад на границу с Финляндией в июле-августе проводилась для того, чтобы они там ловили рыбу или занимались учениями.

В. Барышников: А вы знаете, что 28 ноября в Генеральном штабе не было даже подробных топографических карт районов боевых действий?

П. Аптекарь: Это уже проблема качества подготовки к войне. Я знаю также то, что в декабре 1939-го, в морозы, 44-я стрелковая дивизия ходила в атаку в брезентовых сапогах.

О. Маннинен: Части Красной Армии уже имели подробные маршрутные инструкции. Карты Генеральному штабу, видимо, были не очень-то и нужны — ведь задача была поставлена Ленинградскому военному округу.

Н. Барышников: У меня есть вопрос к Тимо Вихавайнену. Олег Александрович Ржешевский зачитал документ о посещении Эстерманом Гитлера. А вы говорите, что Финляндия стремилась к нейтралитету. Ведь Эстерман с Гитлером говорили о том, что под боком у Европы находится монстр и если не раздавить его сейчас, то потом с ним справиться будет невозможно.

Т. Вихавайнен: Да, конечно. Но Эстерман не отвечает за монологи Гитлера.

Н. Барышников: Но тогда не следовало и беседовать на эту тему.

Т. Вихавайнен: Отказаться было неудобно, потому что отношения складывались не лучшим образом.

Н. Барышников: В Хельсинки ведь не приезжали ни Мерецков, ни Ворошилов, в то время как приезжали немецкие лидеры. Поэтому нам надо понять ваше видение советской политики, посмотреть на проблему с точки зрения Финляндии и ее видения советской внешней политики.

К. Геуст: А как же немцы, обучавшиеся в военно-воздушной школе в Липецке? Это говорит о том, что Советский Союз тоже поддерживал отношения с Германией.

О. Ржешевский: Но не стоит смещать временные рамки. Это было после Рапалльского договора, в двадцатых годах. И прекратилось сразу же после того, как Гитлер пришел к власти.

К. Геуст: Я хочу напомнить, что под руководством наркома Тевосяна десятки и даже сотни советских специалистов планировали закупать немецкое оружие. Широко известна делегация под руководством Яковлева, целью которой было закупить немецкие боевые самолеты. И Советский Союз закупил 36 сверхсовременных немецких самолетов, в том числе «Мессершмитт-109» и «110», «Юнкерс-88».

О. Ржешевский: Дело в том, что вы совершенно правильно приводите факты, но забываете о времени, когда все это было. Это произошло уже после «зимней войны».

К. Геуст: В том-то все и дело, что это произошло как раз накануне 22-й годовщины революции. Об этом пишет в своих воспоминаниях немецкий конструктор Хейнкель, который получил приглашение на прием в советское посольство в Берлине. Это, видимо, было не только дружеское чаепитие.

О. Ржешевский: После заключения советско-германского пакта о ненападении и договора о дружбе начали развиваться военно-экономические отношения с обеих сторон. Составной частью этих отношений была наша заинтересованность в новейшей продукции авиационной промышленности Германии. И действительно, там была делегация Яковлева, ездил туда и Тевосян. Но это не имеет никакого отношения к «зимней войне».

В. Федоров: Мне пришлось почти 10 лет тесно общаться с Отто Куусиненом. Я был знаком почти со всеми членами «териокского правительства», знакомился с партийными, военными и, в определенной степени, другими документами. Действительно, нельзя путать политические, военные и партийные решения. У нас не было единой концепции, не было единого подхода. Политическое руководство имело свои взгляды на войну и на Финляндию — у Сталина были моменты отчаяния, когда 21 декабря, ко дню его рождения, наша армия оказалась не на тех рубежах, где, по его мнению, должна была бы быть. Другой подход был у руководства армии, которое боялось Сталина и плохо ориентировалось в обстановке. Был свой подход и у руководства Ленинградского военного округа. В отношении развития войны были планы демократизации Финляндии и т.п. Но у финских коммунистов были собственные взгляды (они составляли свои планы), причем у них были разногласия на этот счет, Свои мнения имели Жданов и Мехлис, свои точки зрения были у НКВД и других органов. Все действовали в своем русле и в своем секторе. Поэтому выпячивать одну или другую сторону было бы неправомерно. Ведь война все же была импровизацией.

Второй момент, который постоянно подчеркивается в документах, — это «единство финского народа». Внутриполитические факторы СССР и Финляндии не учитываются. Ведь милитаризация считалась одним из решающих факторов внутренней консолидации финского общества. Почему финское руководство не шло на соглашение в 1939 году? Оно опасалось, в частности, что если со Сталиным будет заключено соглашение, то «единство финского народа не выдержит». По мнению финского президента, внутренний разброд был бы гораздо опаснее, чем Красная Армия.

Далее. Павел Александрович сказал, что, если бы не было войны, Финляндия вряд ли дала бы согласие на ввод немецкой армии. Я бы спросил: у какой страны Германия спрашивала разрешения на ввод своих войск? У Голландии? У Дании? У Бельгии? Но есть ли данные о том, что Финляндия готовилась дать отпор попыткам использовать ее территорию для нападения на СССР?

Т. Вихавайнен: У нас есть такие данные. Существовала группа Аландских островов, которые Финляндия должна была укреплять вместе со Швецией тоже от вторжения Германии. Но Швеция отказалась от сотрудничества в этом, потому что испугалась Советского Союза.

П. Аптекарь: Я думаю, что финское руководство боялось не разброда в собственной стране, а боялось потерять «линию Маннергейма». Перед ее глазами был пример Чехословакии, которая отдала свою Судетскую линию обороны и оказалась совершенно беззащитной перед Германией. Что же касается того, оказала бы Финляндия сопротивление Германии, то, на мой взгляд, ответ можно найти в 1944 году, когда немецкая армия высаживалась на побережье.

О. Ржешевский: На переговорах 1939 года, как утверждает Павел Александрович, вопрос о передаче СССР «линии Маннергейма» не стоял, поэтому сравнение ее с Судетской областью Чехословакии не имеет никакого смысла.

– Кто же оказался победителем в этой войне?

О. Маннинен: Советский Союз достиг тех целей, которые он ставил официально перед собой. Финны в конце войны чувствовали облегчение, что Финляндия осталась самостоятельным государством. Конечно, у «зимней войны» были и другие последствия. Она стоила очень дорого обеим сторонам. Возможно, что Финляндия извлекла из этой войны пользу впоследствии. Хрущев сказал в 1957 году на пленуме ЦК КПСС, что эта война была неудачным политическим решением и стоила очень много советскому народу. Это все оказало влияние на политику сотрудничества, которая развивалась потом между Финляндией и СССР. Политика Сталина и Молотова в 1957 году была отклонена. Мирное сосуществование стало важнейшим фактором в отношениях между двумя государствами. Так или иначе, Финляндия получила, если так можно сказать, определенную пользу после этой войны. В Советском Союзе в 40-х и в течение 50-х годов говорили о «советско-финской войне», и, может быть, лишь при опубликовании книги «Великая Отечественная война» было принято политическое решение о том, что будет употреблено название «военный конфликт» или «вооруженный конфликт», и этот термин сохранился в официальных публикациях, выходивших в свет в Советском Союзе.[1]

В. Федоров: В плане военном, стратегическом и некоторых других Советский Союз вышел победителем. Но в моральном плане победителем оказалась Финляндия.

M. Мягков: В этой связи нельзя не сказать о военных и стратегических последствиях этой войны. В Наркомате обороны, в Генеральном штабе произошли большие изменения. Заменен нарком обороны и руководство Генерального штаба. Были сделаны выводы по способам ведения боевых действий. С другой стороны, Германия тоже сделала соответствующие выводы из этой кампании, поскольку стало ясно, что СССР не представляет собой такую уж мощную, непреодолимую силу.

Мы можем утверждать, что при сохранении границ 1939 года существовала большая опасность, что Ленинград был бы взят, а группа «Север» смогла бы овладеть гораздо большей территорией Советского Союза и, возможно, Москва пала бы в 1941 году.

В связи с этим хочется упомянуть о том мнении, которое сложилось в немецком Генеральном штабе сухопутных войск. В конце 1941 года оно звучало так: «Русские специально ввели нас в заблуждение в 1939-1940 годах и создали впечатление, что они не имеют сильной армии».

П. Аптекарь: Это может показаться странным, но, на мой взгляд, более всего от этой войны выиграла Германия. Она выяснила все недостатки Красной Армии, в частности то, что она достаточно скверно управляется. К тому же она приобрела вполне реального союзника на севере Европы.

— Как по-вашему, ощущаются ли отголоски той войны в нынешнее время?

В. Федоров: Мне этот вопрос кажется очень удачно сформулированным. Именно отголоски. Летом этого года по финскому радио не раз звучала песня «Карелию обратно». В печати ведется активная дискуссия по так называемому карельскому вопросу. Председатель парламента Финляндии — второе лицо в государстве — три недели назад публично заявил, что Карельский перешеек нужно получить обратно, причем в чистом виде, без населения. Идет давление на финское правительство, на президента, на руководителей политических партий с тем, чтобы были начаты переговоры с Россией по вопросу о возвращении Карелии Финляндии. Что сказать на это? Во-первых, вопрос об изменении территории России может решаться только путем всенародного референдума, и переговоры даже руководителей обоих государств не помогут. Во-вторых, нынешняя граница между Россией и Финляндией является результатом не «зимней войны», а второй мировой. Закреплена она Парижским мирным договором 1947 года, подписанным девятью государствами, находившимися в состоянии войны с Финляндией. Советский Союз был готов весной 1941 года вернуть значительную часть отошедших к нему территорий, и во время войны неоднократно делались предложения о возможных уступках. Мы находимся сейчас в таком положении, которое зафиксировано межгосударственными договорами.

«Ощущаются ли в наше время отголоски Зимней войны?»
Трудно себе представить, какую реакцию в России получили бы дискуссии, которые ведутся в Финляндии в связи с территориальными претензиями. Нам с обеих сторон надо придерживаться духа доброжелательности, дружелюбия. Всегда ли нам нужно ссылаться на высказывания Президента России? Он справедливо принес извинения за прошлые действия Советского Союза по отношению к Финляндии, имея в виду, конечно, прежде всего «зимнюю войну». Но он же направил телеграмму в Петрозаводск с поздравлением по поводу пятидесятилетия освобождения от фашистских захватчиков и тем самым провел грань между войнами 1939-1940 и 1941-1944 годов.

О. Маннинен: Карельский вопрос все-таки получает большие отклики в Финляндии. Но в то же время ситуация значительно улучшилась. Раньше в Финляндии шок, связанный с «зимней войной», существовал подспудно. Теперь, когда в течение последних пяти-шести лет можно этот вопрос открыто обсуждать, нет давления на тех, кто высказывает свою точку зрения. Говорить можно было и раньше, естественно, но это увязывалось с вопросом о взаимоотношениях с Советским Союзом. Карельский вопрос сейчас обсуждается в журналах, и это положительная черта. В разных газетах публикуются различные мнения. В Финляндии никто не думает о войне, как никто не думает о государственных договорах. В Финляндии думают о том, что может быть сделано в этом направлении для укрепления взаимоотношений между Финляндией и Россией. Как нам всем известно, президент Кекконен в течение пятидесятых и шестидесятых годов пытался поднять этот вопрос, но тогда это было очень сложно. Теперь же этот вопрос не является столь важным для отношений между Россией и Финляндией.

Н. Барышников: Недавно меня пригласили на заседание клуба Ротари, где присутствовала финская делегация. Финский докладчик уверял в необходимости передачи Карельского перешейка, то есть Выборгской Карелии, Финляндии. Доклад представлял из себя довольно объемный труд на 20 машинописных страницах. И выдержан он был в таком духе: теперь назрел вопрос о возвращении Карельского перешейка Финляндии, и это способствовало бы укреплению дружбы между Финляндией и Россией. Доклад был заблаговременно подготовлен, в нем все формулировки были тщательно взвешены. Я выступал с ответным словом экспромтом и должен сказать, что воспользовался очень интересной статьей, которую Владимир Георгиевич Федоров опубликовал в «Литературной России». Он излагал свои взгляды на эту проблему. В докладе был поставлен вопрос о том, чтобы проживающее на Карельском перешейке население покинуло эту территорию, а Карельский перешеек был бы заселен теми, кто проживал там ранее. Из числа тех, кто покинули эту территорию, осталось в живых 180 тысяч человек, нынешнее население Карельского перешейка — 400 тысяч. Нужно ли начинать тогда этот процесс переселения? Если учесть опыт Карабаха, Чечни, то нетрудно себе представить, во что это может вылиться. С профессором Пентти Вирранкоски мы коллеги и даже друзья, хорошие отношения сложились и с Тимо Вихавайненом, и с Охто Манниненом. Но сама постановка вопроса требует рассуждений и дискуссий — это нелегкое дело. Мы хотели бы этот вопрос обсуждать. Когда праздновался юбилей Выборга, историкам в Финляндию были заблаговременно отправлены приглашения для участия в конференции, где предполагалось обсудить самые острые проблемы, связанные с финской войной. Но на это приглашение, по существу, никто не откликнулся. Приехал только директор музея Ленина в Тампере. Правда, приехали представители общества «Карелия» во главе с председателем, генерал-майором в отставке Мерие. Они накануне конференции провели свой семинар под лозунгом возвращения Карелии Финляндии. Я должен сказать, что Мерие стало неудобно за сложившуюся на конференции ситуацию и он в завершение рассказал анекдот. «Моется Хрущев вместе с Кекконеном в сауне, и Кекконен говорит Хрущеву: «Как бы нам решить вопрос о возвращении границ на их прежнее место?» Хрущев отвечает: «А зачем нам граница? Давайте ее вообще ликвидируем!» Кекконен подумал и говорит: «Нет, я не согласен быть президентом такой большой державы!» Это сгладило остроту вопроса на конференции. Но все-таки так или иначе вопрос этот связан с судьбами сотен тысяч людей по обе стороны границы.

Я. Копонен: Нельзя путать письма в редакцию газет и общественное мнение. По-моему, вопрос о Карелии существует только в виде подобных писем. Редакторы газет отвечают в своих колонках на вопрос читателей, могут ли они посылать свои мнения о карельском вопросе: да, пишите нам, дорогие наши читатели. Что касается российской прессы, у меня есть около двадцати разных статей, где, например, сравниваются Суоми и Чечня. Конечно, часто русские публицисты с симпатией пишут о Финляндии. И у вас, заметьте, многие газеты публикуют разного тона статьи.

Т. Вихавайнен: Для финского народа условия мирного договора действительно были шоком. И даже старое поколение не могло с ним справиться. Но те, которые родились после войны, наше поколение, большинство из нас, согласны с тем, что было сказано нашим главнокомандующим. Он сказал, что он и Финляндия не должны принимать эти территории, даже если их принесут нам на золотом блюде. Мы должны быть очень осторожны, чтобы не совершить ошибку, подобную той, которая была сделана в 1939 году. Нам нужно беседовать и разговаривать друг с другом. И не нужно делать из частных мнений, высказанных в беседах за круглым столом, серьезных политических выводов.

Примечание

1. В Советской Военной Энциклопедии (т. 7. М., 1979. С. 418), в последних советских и современных российских учебниках говорится о "советско-финляндской войне". — Прим. ред. журнала «Родина». [Назад]

«Круглый стол» организовали и провели Татьяна Максимова и Дмитрий Олейников.