*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма - Форум "Солнечногорской газеты"-для думающих людей

Максим Соколов · #1 19.09.2011, 22:40

http://www.izvestia.ru/news/500733
15 сентября 2011, 11:29 | Политика

О трудной судьбе правых партий и последствиях раскола в «Правом деле»

История наших правых (имеется в виду самоназвание, т. е. изначальных гайдаровцев, затем преобразовавшиеся в правые силы, затем в «Правое дело») вообще чрезвычайно зубчатая. Получив на думских выборах 1993 года 14,2% мандатов, что было не блестяще, но в контексте усталости от двух первых тяжких пореформенных лет результат мог быть куда ниже, на следующих выборах 1995 года гайдаровский «Демвыбор» вообще не прошел тогдашний пятипроцентный барьер. С тем, чтобы на выборах 1999 года взять нежданный реванш и получить 6,4% мандатов — на следующий год после дефолта, между прочим.

Но на том зубчатость стала и кончаться. Если провал на выборах 2003 года (3,96%, немного не хватило до барьера) еще можно было списать на превратные загогулины Фортуны, то фиаско 2007-го (0,97%) — это уже не загогулины, а крутое пике. Случай, когда протратили все полимеры. Обыкновенно считается, что партия, два раза подряд проигравшая на выборах, утрачивает все дальнейшие перспективы и годится только в качестве музейного экспоната. Считается во многом справедливо, но это в том случае, когда общественный запрос на партию определенного направления удовлетворяется либо созданием новой партии, либо переключением избирательских симпатий на какую-то другую из уже имеющихся и в чем-то близкую.

Специфика существующей системы в том, что ни один из этих способов прощания с усопшей партией не работает. Сокращение числа партий приводит не к переключению симпатий на то, что дают, но скорее на их полное отключение. Люди перестают голосовать, и в наибольшей степени — как раз те, кто голосовал не по привычке, но осознанно. Что же до создания новой партии, которая могла бы закрыть оголенный участок политического спектра, то это — если, конечно, на это нет особого произволения — практически нереально. Если говорить честно, то вряд ли вообще хоть какая-нибудь из действующих партий — а не только липовый ПАРНАС — соответствует строжайшим требованиям Закона о партиях. Что же говорить о вновь создаваемой, когда от грудного младенца сразу требуют толкать десятипудовую штангу — а иначе не зарегистрируем.

Поскольку же либерально-западническая часть политического спектра в принципе никуда не делась и более или менее продолжает существовать и запрос на своих представителей в парламенте тоже никуда не делся, для удовлетворения запроса оставался единственный способ — как-то поднять «Правое дело», доведенное до ручки его прежними вождями, но зато легально существующее.

Удачным ли для этого было явление М.Д. Прохорова — отдельный вопрос. С иной точки зрения, предшествующий послужной список богатого капиталиста вызывает разные вопросы, да и в качестве ума острого и проницательного он зарекомендовал себя в недостаточной степени. Тем более чтобы браться за действительно титаническую работу. В России и замененная политтехнологиями публичная политика вообще, и правая политика в частности находится в такой порухе, что для воссоздания чего-то похожего на нормальный ход вещей потребна политическая гениальность. Которая из бизнес-успехов обязательным образом не произрастает. Чаще даже наоборот.

То, что мы увидели после вручения М.Д. Прохорову бразд правления, более походило не на восстановление потребной правой политики, а на очередной триумф совершенно непотребных политтехнологий, на которых «Правое дело» уже благополучно погорело в кампаниях 2003 и 2007 годов. Когда политическим лидером начинают владеть методологи, искусные в организационно-деятельностных играх, для полного счастья остается только ждать сайентологов. Вопрос о том, в какой степени правая политика нуждается в непременном участии Аллы Борисовны, также остается открытым.

Но при весьма сильном уровне терпимости и благожелательности можно было бы, во-первых, заметить вслед за тов. Сталиным: «У меня нет для вас других писателей», во-вторых, выразить надежду, что это так М.Д. Прохоров проходит обучение политическому мастерству и лиха беда начало. В любом случае была какая-то, хотя и слабая, отличная от нуля надежда, что первый блин комом, но дело дальше пойдет, тогда как в случае с соперниками М.Д. Прохорова вроде А.В. Богданова, пытавшимися устроить переворот на партсъезде, была безусловная уверенность в том, что ничего, кроме самого бесстыдного шулерства, от этих людей ждать невозможно. Чего ждать от прохоровской партии — Бог весть, но цена А.В. Богданова известна: 1,3% в 2008 году при максимальном благоприятствовании ЦИК.

Самое же существенное в истории с шекспировскими страстями в правой партии то, что шагреневая кожа имеет свойство неумолимо сжиматься. И каждая провальная попытка реанимировать правую политику все дальше и дальше эту кожу ужимает. Когда бы речь шла лично о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию, чей политический спектр может остаться перекореженным незнамо как, — ее жалко, и весьма. Все ж таки родная страна.

Содержание темы:
01 страница
#01. Максим Соколов. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма. 19.09.2011, 21:40
#02. Максим Соколов. Закат Европы
#03. Максим Соколов. Кто-то предполагал, что изобретен новый способ воевать?
#04. Максим Соколов. Обоняние в XXI веке
#05. Максим Соколов. Человек, обвиняемый в сильном воровстве, всегда может сказать, что воровство — лишь лживый предлог
#06. Максим Соколов. Письмо Пьера Безухова к съезду
#07. Максим Соколов. Последний кредит
#08. Максим Соколов. Завещание Медведева
#09. Максим Соколов. И во единую демократическую церковь
#10. Максим Соколов. Когда подвох наткнется на подвох
02 страница
#11. Максим Соколов. ВАД. 06.07.2012, 09:46
#12 Максим Соколов. Вторая декада августа
#13. Максим Соколов. Правила игры
#14. Максим Соколов. Жалобы магната
#15. Максим Соколов. Прелюбодеяние по взаимному соглашению
#16. Максим Соколов. Та осень
#17. Максим Соколов. Духовное единство и мирная договоренность
#18. Максим Соколов. Каминг-аут в Минске
#19. Максим Соколов. Предел мощности
#20. Максим Соколов. Рейтинг рабовладения
03 страница
#21. Максим Соколов. Слава римского имени. 30.10.2013, 18:19
#22. Максим Соколов. Канатоходец
#23. Максим Соколов. Марш чужеродности
#24. Максим Соколов. Постное выражение лица
#25. Максим Соколов. Победа депутатов над демоном никотина
#26. Максим Соколов. Откажись, как Кудрин, и ругай врага
#27. Максим Соколов. Наступающая катастрофа и как с ней бороться
#28. Максим Соколов. Слишком пустой разговор
#29. Максим Соколов. Кремлевская речь про дух времени
#30. Максим Соколов. Поговорили и помиловали
04 страница
#31. Максим Соколов. После червонца. 23.12.2013, 20:03
#32. Максим Соколов. О праздничных словах и непраздничном настроении, имени Мордора и новом Сталинграде
#33. Максим Соколов. Святочный рассказ
#34. Максим Соколов. Советская декада января
#35. Максим Соколов. Меркурий-клуб и Гайдарфорум
#36. Максим Соколов. Неравнодушные оптимисты
#37. Максим Соколов. Дубина общественного возмущения
#38. Максим Соколов. Заметки постороннего
#39. Максим Соколов. Искусство принадлежит народу
#40. Максим Соколов. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов
05 страница
#41. Максим Соколов. Карантинные мероприятия. 25.02.2014, 21:37
#42. Максим Соколов. Отмена сочинского съезда
#43. Максим Соколов. История профессора Зубова
#44. Максим Соколов. От Синопа до Парижа
#45. Максим Соколов.Стояние на Угре
#46. Максим Соколов.Зверино-серьезные люди
#47. Он взял Париж
#48. Максим Соколов.Рога и шарниры
#49. Максим Соколов.Президент СССР перед судом
#50. Максим Соколов.Идут часы Страстной недели
15 страница
#141. Максим Соколов. Кто мыслит абстрактно 24.06.2017, 04:49
#142. Максим Соколов. Чудесный вальс
#143. Максим Соколов. Перешагивая через «ряженых человечков»
#144. Максим Соколов. Теперь об этом можно рассказать
#145. Максим Соколов. Без догмата
#146. Максим Соколов. Сталин и акрибия
#147. Максим Соколов. Война без объявления
#148. Максим Соколов. Кудрин и Сталин
#149. Максим Соколов. Оставив стыд
#150. Максим Соколов. Плата за разбитые горшки
16 страница
#151. Максим Соколов. В поисках магического кристалла
#152. Максим Соколов. Красный телефон не отвечает
#153. Максим Соколов. Молчание либеральных ягнят
#154. Максим Соколов. Без догмата
#155. Максим Соколов. Шагреневый пиар
#156. Максим Соколов. Опыт десталинизации и национального примирения
#157. Максим Соколов. Роковые нерешения
#158. Максим Соколов. Художник всегда прав?
#159. Максим Соколов. СУББОТНИЙ ФЕЛЬЕТОН 17.1-23.1
#160. Максим Соколов. Вакантная лира
17 страница
#161. Максим Соколов. В поисках магического кристалла.
#162. Максим Соколов. Красный телефон не отвечает
#163. Максим Соколов. Молчание либеральных ягнят
#164. Максим Соколов. Без догмата
#165. Максим Соколов. Шагреневый пиар
#166. Максим Соколов. Опыт десталинизации и национального примирения
#167. Максим Соколов. Роковые нерешения
#168. Максим Соколов. Художник всегда прав?
#169. Максим Соколов. СУББОТНИЙ ФЕЛЬЕТОН 17.1-23.1
#170. Максим Соколов. Вакантная лира
18 страница
#171. Максим Соколов. Быстрота великобританских суждений
#172. Максим Соколов. Ритуальная гражданственность
#173. Максим Соколов. Флаг родины
#174. Максим Соколов. Праздник суперэффективной бюрократии
#175. Максим Соколов. Депутатский ляпсус и реформа образования
#176. Максим Соколов. По законам гостеприимства
#177. Максим Соколов. Чего "Россия" хочет для России?
#178. Максим Соколов. В Чехословацкой армии товарищей нет
#179. Максим Соколов. Русские в Латвии: община или коммуналка?
#180. Максим Соколов. Пленум в поисках равновесия
19 страница
#181. Максим Соколов. Верховный Совет: левой, левой, левой
#182. Максим Соколов. Верховный Совет: частная собственность под псевдонимом
#183. Максим Соколов. Охраняющие порядок хотели мира. Но готовились к войне
#184. Максим Соколов. 27 февраля: митинг в Верховном Совете
#185. Максим Соколов. Кто будет президентом? Горбачев?
#186. Максим Соколов. Президентский ковчег
#187. Максим Соколов. Что происходит с Верховным Советом
#188. Максим Соколов. Литва: пасхальный подарок Президента
#189. Максим Соколов. "Чума на оба ваши дома!"
#190. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
19 страница
#181. Максим Соколов. Верховный Совет: левой, левой, левой
#182. Максим Соколов. Верховный Совет: частная собственность под псевдонимом
#183. Максим Соколов. Охраняющие порядок хотели мира. Но готовились к войне
#184. Максим Соколов. 27 февраля: митинг в Верховном Совете
#185. Максим Соколов. Кто будет президентом? Горбачев?
#186. Максим Соколов.Президентский ковчег
#187. Максим Соколов. Что происходит с Верховным Советом
#188. Максим Соколов.Литва: пасхальный подарок Президента
#189. Максим Соколов."Чума на оба ваши дома!"
#190. Максим Соколов.НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
20 страница
#191. Максим Соколов. Борис Ельцин и Михаил Горбачев: sic transit Gloria mundi
#192. Максим Соколов. Российские парламентарии и российские коммунисты: война дворцов
#193. Максим Соколов. Генерал Макашов: лучший способ обороны - наступление
#194. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
#195. Максим Соколов. Борьба с демоном никотина
#196. Максим Соколов. Ночью ли, днём, только о нём
#197. Максим Соколов. "Ха-ха-ха"
#198. Максим Соколов. Российские парламентарии и российские коммунисты: война дворцов
#199. Максим Соколов. Генерал Макашов: лучший способ обороны - наступление
#200. Максим Соколов. XXVIII съезд: будет ли Горбачев председателем партии?
21 страница
#201. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
#202. Максим Соколов. XXVIII съезд: будет ли Горбачев председателем партии?
#203. Максим Соколов. Союзный парламент: чего ждать после 3 сентября?
#204. Максим Соколов. Новый союзный договор: чем короче, тем лучше
#205. Максим Соколов. ЕЛЬЦИН ОТМУЧАЛСЯ, ГОРБАЧЕВ - НА ОЧЕРЕДИ
#206. Максим Соколов. ВЕДУЩИЕ СЮЖЕТЫ ГОДА
#207. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
#208. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ
#209. Максим Соколов. XXVIII съезд КПСС разъехался. И все
#210. Максим Соколов. ГОРБАЧЕВ И ЕЛЬЦИН: ВСТРЕЧА ЗА РУБИКОНОМ
22 страница
#211. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 16.7.90
#212. Максим Соколов. Знакомые незнакомцы: Вадим Медведев в Президентском совете
#213. Максим Соколов. 100 дней литовского кабинета министров
#214. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 23.7.90
#215. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 30.7.90
#216. Константин Сонин. Всё-таки "прочие". Всё-таки "от счастья"
#217. Максим Соколов. Идейные нам не надобны
#218. Максим Соколов. Что Горбачеву Литва, то Ельцину - Татария
#219. Максим Соколов.НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 13.8.90
#220. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 20.8.90
23 страница
#221. Земля и воля в российском парламенте
#222. Расстанется ли Михаил Сергеевич с Николаем Ивановичем?
#223. Политический вектор. 07.06.1993
#224. Политический вектор. 19.06.1993
#225. Крах министерской солидарности
#226. Ельцин преображается
#227. Президент исполнил обещанное
#228. Беловежский Каин стал беловежским Авелем
#229. "Пожарный для безнадежных ситуаций" назначен первым вице-брандмейстером
#230. Фотоискусство на службе агитации

Максим Соколов · #2 08.10.2011, 00:35

http://expert.ru/expert/2011/39/zakat-evropyi/

Компания Quacquarelli Symonds опубликовала в сентябре очередной всемирный рейтинг университетов QS World University Ranking, мало лестный для отечественной высшей школы. МГУ занял в нем 112-е место. СПбГУ — 251-е, других русских университетов в списке из 300 позиций не оказалось вовсе.

Конечно, и без иностранных рейтингов можно было бы заметить, что проблемы отечественной высшей школы богато накапливались еще во времена СССР, а в прошедшее после СССР двадцатилетие они не слишком решались, но все больше усугублялись. Исходящая из того же МГУ внутренняя информация никак не может служить источником энтузиазма, деятельность министра А. А. Фурсенко и ректора В. А. Садовничего встречает мало одобрения в профессиональной среде — и что же тут обижаться на 112-е место. Впору радоваться, что не 512-е.

Опять же, когда пару лет назад недовольный такими рейтингами В. А. Садовничий заговорил о необходимости самостоятельного и более объективного рейтингования, его не бранил и не срамил только ленивый. Все указывали, что можно нарисовать себе самые превосходные оценки, но что проку от них. В международной образовательной конкуренции от методов В. Е. Чурова мало пользы.

Оно вроде бы и так, хотя заметим, что разговоры о выстраивании самостоятельных рангов — причем в самых разных областях — ведет не один В. А. Садовничий. Вспомним хоть вождей Европы, выражавших сомнение насчет международных рейтинговых агентств и тоже намеревавшихся создать нечто свое. Возможно, дело не столько в желании нарисовать себе красиво (хотя порой и не без него), сколько в том, что, когда царь-рейтинг делается всемогущ и беспощаден, это вызывает желание по крайней мере проверить, является он истиной в последней инстанции или возможны некоторые вопросы.

В случае QS-ранга они более чем возможны, поскольку не самое почетное место досталось отнюдь не только российской высшей школе. Положим, что в нашем случае виноват Фурсенко, а с ним жидочекисты, тысячелетнее рабство, а также Ленин и Сталин, устроившие генетическую катастрофу. Положим, что часть названных причин приложима и к нашим бывшим социалистическим братьям, у которых на всю бывшую соцсистему и на весь бывший СССР есть один только Карлов университет в Праге на 276-м месте. Для нас еще один повод покаяться.

Но сказанные причины уж никак не применимы для объяснения места, занимаемого континентальной Европой в той ее части, которая никогда не знала коммунизма. Испания впервые появляется в рейтинге лишь на 176-м месте (Барселонский университет), Италия — на 183-м (старейший в Европе Болонский), Австрия — лишь на 155-м (Венский университет). Иерусалимский университет со 120-м местом и Технион с 220-м могут служить наглядным опровержением сионистской пропаганды о якобы выдающихся успехах израильской высшей школы. А Израиль хоть и не Европейский континент, но вроде бы должен быть на той линии. Причем и более мощные европейские державы мало чем могут похвастаться. От Германии самый лучший результат показывает Гейдельберг с 53-м местом, все прочие ниже. От Франции лидируют элитарные кузницы и здравницы Эколь нормаль (33-е) и Эколь политекник (36-е), прочие же французские университеты где-то в непочтенной третьей сотне.

Это можно было бы списать на сверхъестественную мощь американской державы. Действительно, как знаменитые вроде Гарварда, так и не столь знаменитые вроде Университета Южной Каролины in corpore* кроют Старую Европу как бык овцу. Причем это наблюдается не только в сводном ранге высших, но и в подразделах по областям наук. Европейские физические и технические факультеты впервые являются лишь на 22-м месте, социальные — лишь на 47-м, гуманитарные — лишь в четвертом десятке.

Но такой вывод был бы не совсем точен, ибо континентальную Европу вместе с США на почетных местах теснят также Великобритания, Канада, Австралия с Новой Зеландией, Ирландия, а также континентальные страны с англизированным образованием, такие как Нидерланды. В глобальном мире с первенствующим английским языком англоязычное высшее образование дает при расчете рангов неоспоримую фору. Ладью вперед, если не ферзя. Что — надо отдать им должное — отметили и сами составители ранга.

В этом есть определенная логика. При единственной сверхдержаве и единственной мировой валюте логично иметь единственный язык науки и высшей школы. Тем более что прецеденты имеются. В Европе где-нибудь восемь веков назад высшая школа с преподаванием не на латыни не то что не попала бы в почетные места ранга, но просто не была бы допущена к ранжированию. Использование латинского языка — и только его — было sine qua non** университетского знания. На вульгарном наречии может говорить обучающийся зубодранию ученик цирюльника, но доктор медицины обязан изъясняться на серебряной латыни.

Это даже можно считать иллюстрацией к гегелевскому отрицанию отрицания (хотя изобретено оно было в рамках немецкого национального университета и на немецком языке). Средневековая universitas диалектически переходит в систему национальной высшей школы с преподаванием на национальном языке, а та, в свою очередь, столь же диалектически переходит в систему глобальной высшей школы с преподаванием на американском языке. Не вписавшиеся проходят по разряду цирюльников и прочих людей низкого звания.

Некоторое различие между этапами диалектической спирали в том, что латынь в течение длительного времени была достаточным и даже оптимальным инструментом для изучения хоть тривиума, хоть квадривиума, хоть права, медицины и богословия. В какой мере можно считать американский язык столь же оптимальным инструментом для всех штудий современной высшей школы и как такая практика сообразуется с образовательными потребностями конкретных народов и государств — вопрос не столь однозначный.

Будем следить за дальнейшим развитием диалектической спирали.

*В совокупности, все вместе (лат.).

**Непременное условие (лат.).

Максим Соколов · #3 25.10.2011, 14:05

http://www.ogoniok.com/archive/2000/4635/08-10-11/

ЖУРНАЛИСТИКА ГОРЯЧИХ ТОЧЕК

Традиция военных реляций, к которой восходит военно-полевая журналистика, стара, как сама война. Цезаревы «Записки о галльской войне» с легкой заменой соответствующих реалий вполне можно было печатать в «Красной звезде». Довольно долго -- т.е. несколько тысячелетий -- все мирились как с консерватизмом жанра, так и с тем, что бюллетени «Великой армии», сводки Совинформбюро, реляции всяких иных военных ведомств, равно как и сообщения военных корреспондентов не содержат всей полноты информации о происходящем на театре военных действий. Во-первых, потому что война, будучи суммой огромного числа частных стычек («дифференциал истории» гр. Л.Н. Толстого), вообще плохо поддается всеобъемлющему описанию, во-вторых, потому что ограничения, налагаемые на оперативную информацию с театра военных действий, традиционно рассматривались как сами собой разумеющиеся, вытекающие из самой природы войны.

Военное искусство неотделимо от понятий военной тайны и военной хитрости, т.е. от умения скрыть от неприятеля свои замыслы и внушить ему ложное представление о своих силах и плане действий. Абсолютная свобода сбора, получения и распространения информации на театре военных действий такому требованию явно противоречит. Понятия «лазутчик» никто не отменял. Другая неотъемлемая часть военного искусства -- учение о духе войска. Воюют не шахматные фигуры, а живые люди, способные как на чудеса храбрости, так и на постыдное бегство, и выбор меж тем и другим вполне может зависеть от того, сколь громко и невозбранно звучат обращенные к войску голоса: «Вас предали, продали, отрезали». Внушить войску, что оно разбито, -- значит уже наполовину его разбить. Mutatis mutandis, то же относится и к тыловому населению. Цель войны -- навязать неприятелю свою волю любыми средствами, вплоть до лишения его жизни, и странно делать вид, что среди этих средств навязывания своей воли отсутствуют обман и запугивание.

Деятельность военно-полевого журналиста тем самым сталкивается с неизмеримо большим количеством внешних ограничений, нежели деятельность журналиста политического, спортивного etc. Возможность взгляда на ситуацию глазами противоположных сторон исключена в принципе -- туда-сюда через линию фронта не поездишь. Будь даже такие поездки физически возможными (т.е. обладай журналист статусом парламентера или представителя Красного Креста), этот статус, скорее всего, никак не уважался бы представителями воюющих сторон, ибо журналист, пришедший от неприятеля (неважно, прямо через линию окопов или кружным путем через Москву), не рассматривался бы как нейтральное лицо. Мужественная женщина Елена Масюк в расположение русских войск не ездит -- и правильно делает. Мужественный мужчина Андрей Бабицкий там побывал -- и что же хорошего вышло? Про поездку во встречном направлении корреспондента, до тех пор освещавшего деятельность русских войск из их расположения, и говорить не приходится -- верная смерть, и не очень легкая. Освещение деятельности той армии, среди которой журналист находится, в острокритическом духе, а равно разоблачение хитростей и умолчаний, практикуемых командованием этой армии, также привело бы к скорому пресечению его деятельности. Если отвлечься от вольного или невольного соучастия в пропагандистских усилиях той стороны, где журналист находится, реальный смысл работы полевого корреспондента может заключаться либо в сборе материалов для будущей книги («теперь об этом можно рассказать»), либо в передаче самой атмосферы войны, в создании очерков, отражающих чувства и настроения ее участников, но ни в коей мере не претендующих на конкретную информативность («Думы солдат N-ской роты N-ского полка после взятия N-ской высоты в окрестностях города N»). На этом поприще можно добиться даже и самых выдающихся результатов. Война как экзистенциальное состояние человека -- «жизнь одна и смерть одна» -- всегда будет привлекать к себе внимание художников. Правда, аргументов, исполненных в том духе, что ограничения на деятельность СМИ на театре военных действий не дают развиться таланту новых Львов Толстых и Хемингуэев, ни разу не прозвучало. Возможно, потому что звучали бы они искусственно: чтобы пережить, прочувствовать, а затем художественно воплотить экзистенциальное состояние духа, нет никакой надобности ни в особенном статусе, ни в пропуске-«вездеходе» от Басаева. Поручик гр. Толстой нес свою службу в горячих точках (Кавказ, Севастополь) совершенно на общих основаниях.

При этом вполне парадоксальным образом деятельность невоенных журналистов общественным мнением заранее объявляется продажной, нечестной, тогда как деятельность журналистов, вещающих из горячих точек, в качестве такого источника рассматривать вполне принято, а сомнения в сведениях, сообщаемых крайне несвободным (природа войны, что тут поделаешь) журналистом, воспринимаются как едва ли не кощунство.

При этом было бы полбеды, если бы несвобода журналиста, вещающего из повстанческого лагеря, была лишь внешней -- в случае излишней объективности легко заподозрят в нелояльности и двурушничестве, сочтут агентом ФСБ -- и секир башка, если убивали ультралояльных, таких как Надежда Чайкова, да и Елену Масюк плохо отблагодарили, так на что нелояльным рассчитывать? Беда в том, что типический журналист горячих точек несвободен еще и внутренне. В нем чрезвычайно сильна любовь к своему романтическому окружению, к смелым, бесстрашным, отчаянным бойцам. По своему психофизическому складу это современный вариант пушкинского Алеко, бегущего из неволи душных городов к свободным как ветер цыганам. От Алеко можно ждать чего угодно, но только не скрупулезного описания цыганских деяний с анализом их предыстории и последствий. Автору доводилось видеть таких журналистов и даже пытаться нанимать их на мирную работу -- но тщетно. Вне пальбы, гульбы и суровой романтики они себя не мыслят, да вне пальбы они, собственно, ни на что и не нужны.

Другой вопрос, нужны ли они в атмосфере гульбы и пальбы. Быть может, хоть там по крайней мере они исполняют какую-то крайне важную общественную функцию?
Фото 2

Боюсь, что и это сомнительно. Огорченным столь низкой оценкой можно предложить ответить на вопрос: какую новую информацию, существенно обогащающую ваши представления о ходе данной военной кампании, вам удалось получить в результате знакомства с репортажами из горячих точек? В случае с любимцем публики А.М. Бабицким все обогащение было связано с бессмертной цитатой из автора про то, как чеченцы режут горла русским пленным не из зверства, но чтобы представить войну более ярким и выпуклым образом -- хотя и эта сильная фраза обогащает лишь наши представления о личности ее автора, а никак не о войне как таковой. С прочими горячеточечниками повезло еще меньше, ибо не удается запомнить вообще ничего. О том же, что на войне убивают, о том, что ратный труд -- грязное, тяжкое и кровавое дело, о том, что война ожесточает, о том, что после сражения на поле боя остаются трупы -- мы что, не знали этого прежде и так? Или кто-то предполагал, что изобретен новый способ воевать -- без грязи, крови, -- а смелые журналисты с риском для жизни исполнили свой гражданский долг, доказав, что этого нового способа в действительности не существует, а воюют все так же по старинке? Если некто с риском для своей жизни ломится в открытую дверь, требуя взамен в силу крайней важности осуществляемого им действия признать за ним чрезвычайные привилегии и преимущества (свободу от каких-либо внутренних обязательств перед собственной страной, право невозбранно совершать деяния, предусмотренные УК), такое требование будет трудно удовлетворить по причине его малой обоснованности.

В реальности публика если чего и хочет от прессы в освещении войны, то это понимания того, что, собственно, происходит, а также когда и с каким результатом можно ожидать завершения кампании. Война, как бы грубо это ни звучало, есть дело статистическое, есть процесс столкновения больших масс, и граждан интересует итог этого столкновения подобно тому, как в случае кризисных явлений экономического характера всех интересуют не столько частные судьбы отдельных брокеров и дилеров, сколько выраженные в цифрах конкретные биржевые показатели и их динамика. Но это желание вполне может быть удовлетворено более или менее исправно действующим официозом. Достаточно обязать его к регулярной публикации карты театра военных действий, на которой были бы обозначены территория, контролируемая нашими, территория, контролируемая неприятелем (никак, к сожалению, без этих терминов не обойдешься), линии фронтов, а также стрелочки, показывающие направление ударов нашей и неприятельской сторон. В рамках полного либерализма можно даже дозволить Мовлади Удугову представлять собственный вариант подобной карты. Комсомольский журналист Мовлади (к пересказу творений которого сводится 99% неслыханных журналистских откровений) силен своей бойкой стилистикой -- в картографических трудах этим преимуществом ему не удастся воспользоваться.

Когда журналисты будут в состоянии хотя бы грамотно прокомментировать направление стрелок и линий на карте театра военных действий, можно будет еще как-то разговаривать о великой роли свободной прессы на войне. За обе чеченские кампании, первая из которых началась еще в декабре 1994 г., общество еще ни разу не удостоилось от журналистов горячих точек ничего, сколь-нибудь похожего на таковой комментарий -- все комментарии сводились к сольному и хоровому исполнению того места из «Марсельезы», где поется: «Entendez-vous dans la campagnie mugir ces feroces soldats?»

Тут вполне характерна история с недавним репортажем телекомпании № 24 о захоронении растерзанных мирных жителей Чечни (как впоследствии выяснилось, речь шла о съемке, сделанной корреспондентом «Известий» Блоцким, изображающей уборку трупов боевиков с поля сражения). Пресса излила по этому поводу все, что можно, за исключением ответа на простой вопрос: «А что прикажете с этой падалью делать?» Когда войска в Чечню собирают с бору по сосенке, нормальные похоронные команды взять негде. Их создают из пожилых (старше 50-ти) призывников в ходе всеобщей мобилизации. Вы недовольны тем, что всеобщая мобилизация не была объявлена? Другой способ уборки, широко применявшийся и немцами и нашими в Великую Отечественную, -- принудительное возложение этой повинности на местное население. Вы что, не кричали бы об очередном нарушении прав мирных чеченцев, которых принуждают возиться со смрадными трупами? Третий способ наиболее древний и заключается в том, чтобы оставить все как есть («о поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»). На этот счет в первую кампанию уже были неслыханные проклятия о цинизме военных, даже не удосуживающихся убрать следы своих злодеяний. Весь шум показателен тем, что подняли его люди, сроду не задумывавшиеся о том, что на войне убивают, и тем самым получаются людские трупы, которые материальны и с которыми что-то надо делать. Когда представления людей о войне столь глубоки, возможно, им следует изменить направление своей журналистской деятельности, а для начала прекратить разговоры о своей великой общественной значимости.

Ибо, увы, -- такова уж неприятная природа войны -- при всем крайнем несовершенстве официальных реляций (есть над чем потрудиться партполитработникам) выясняется, что ничего более полезного и осмысленного в части освещения военных кампаний человечество пока не придумало и вряд ли придумает. От того, что в 1991 г. CNN устроила из бомбежек Ирака большой телевизионный спектакль, а знатный философ Бодрийяр много порассуждал о виртуальной войне, ничего не изменилось в мире -- и война осталась войной, а классиком военной науки как был, так и остается Клаузевиц -- отнюдь не Бодрийяр и даже не хозяин CNN Тэд Тернер. Хотите знать, что в Чечне, -- читайте официальные сводки. Хотите знать больше -- читайте военно-научную литературу. Журналистику горячих точек не читайте вовсе.

Максим СОКОЛОВ,
обозреватель газеты «Известия»

Максим Соколов · #4 25.10.2011, 14:16

http://expert.ru/expert/2011/42/obonyanie-v-xxi-veke/
Рубрика: На улице Правды

Максим Соколов

В 1757 г., в разгар Семилетней войны, монархи враждебных держав прислали поздравления королю Франции Людовику XV, спасшемуся от покушения. В ноябре 1916 г., на третьем году мировой войны, русские газеты сообщали о смерти австрийского императора Франца-Иосифа I в сугубо нейтральном тоне. В мае 1945 г. реакция Сталина на смерть Гитлера выразилась в приватной реплике «Доигрался, подлец!», произнесенной им в беседе с маршалом Жуковым. Газета «Правда» в эмоциональном плане эту тему никак не транслировала. Госсекретарь США Х. Клинтон, узнав о гибели полковника Каддафи, радостно испустила в присутствии прессы голос природы: «Wow!»

В радостной манере отметились и другие представители победившей передовой цивилизации, причем едва ли не наиболее сильно отметился примкнувший к победоносной цивилизации спецпредставитель президента РФ по данному региону миротворец М. В. Маргелов: «Этот изверг, бесноватый полковник». Жанр «Я очень рад, — сказал усердный льстец, — от одного мерзавца мир избавлен» был выдержан безукоризненно. Тут Маргелов продвинулся на пути высших ценностей значительно дальше, чем завоеватель Константинополя султан Махмуд II, который не называл павшего в бою последнего византийского императора ни извергом, ни даже хотя бы бесноватым автократором.

Прослеживая эволюцию публичного отношения к смерти враждебного правителя, мы можем отметить нарастающее уплощение психики, когда люди утрачивают способность мыслить и чувствовать иначе, нежели в триггерном режиме «да — нет». Собственно, еще в самом начале освобождения Ливии бомбами цивилизованных держав скептические преамбулы типа «Да, Муаммар — то еще (...), но нельзя же так» вызывали у цивилизованных крайнее раздражение, дошедшее в итоге до того, что по нерукопожатному разряду стал проходить вообще зачин «Я не поклонник Каддафи, но…». Злосчастное «но» сделалось маркером идеологической недоброкачественности, поскольку содержало в себе намек на то, что разумный человек бывает способен считать как минимум до трех, и сведение всей коллизии к схватке Сил Добра с Силами Зла может быть недостаточным. А уж при наблюдении за нынешним пепелищем, по которому бродят ватаги шишей и все это называется зарей свободы, только и остается вспомнить формулу двухтысячелетней давности: «Они оставляют после себя пустыню и называют это миром». С той разницей, что теперь они называют это демократией и правами человека, за двадцать веков мало что изменилось.

Когда же вслед за своей страной погиб и полковник, выяснилось, что уплощение психики идет далее, возбраняя достойное отношение к мужеству павшего неприятеля, которое порой случалось даже и в последнюю войну. Про багратионовское — за несколько секунд до смертельного ранения — «Браво, храбрые французы!» мы уж и не говорим. Уважения к павшему врагу больше нет, причем этого не стыдятся, это не извиняют ожесточением смертной борьбы, неспособностью забыть слезы жен и матерей (хотя какая у нынешних триумфаторов смертная борьба, где у них эти слезы жен и матерей?) — это подают как проявление высшей идейности и принципиальности в борьбе за святую свободу для всего человечества. Ибо какое может быть уважение к мертвому Гитлеру? Тем более что по нынешним временам кто нам не вполне любезен, так его гитлеровская природа тут же делается очевидной.

Идя к высшей гуманизации бытия, мы быстро приближаемся к полному расчеловечиванию. Прежний взгляд на войну как на продолжение политики иными средствами действительно не исключал ни лондонских поздравлений Людовику XV, ни «Браво, храбрые французы!». Потому что не исключал возможности видеть в неприятеле человека, с которым мы, правда, в данный момент продолжаем политику иными средствами, но человеком-то от этого он быть не перестает. А также и я не перестаю. Что делает войну трагическим, но эпизодом, всю полноту бытия не исчерпывающим. При тотальном расчеловечивании неприятеля — к чему идем — полнота бытия будет сводиться исключительно к борьбе и «не забудем, не простим», поскольку единожды расчеловеченный уже не может вновь вочеловечиться. Остается лишь вековечная старая месть да борьба с новыми врагами, которая тоже будет вековечной.

С иной точки зрения могут показаться невыносимо прекраснодушными рассуждения В. С. Соловьева о том, что «война есть для народов реальная школа любви к врагам. В открытом бою противники, если они не звери, научаются признавать достоинство друг друга, взаимную равноправность, чувствуют уважение друг к другу. А это чувство уже недалеко и от любви». Притом что сказанное — истинная правда. Не будь в последней войне хотя бы малейшей толики уважения к неприятелю — было бы в принципе возможным историческое примирение немцев и русских? Без уважения к противнику, причем для начала хотя бы к мертвому противнику, невозможна не то что имеющая когда-то наступить любовь. Невозможен простейший мир, ибо зачем вообще нужно мирное сожительство с нечеловеком?

Объявляя о гибели Каддафи, президент США Обама сделал вывод: «Мы показали, что можно сделать в XXI в., работая совместно». Большой специфики XXI в. в том, что можно сделать, вообще-то нет. Опыт Аттилы, Батыя или Гитлера показывает, что, работая совместно, устроить большое пепелище можно во всяком столетии. Но XXI в. тут был помянут в другом смысле, в том, что прежде человек был ветхий, а в XXI в. он является новый и прекрасный. Настолько новый и прекрасный, что ему очень нравится, как пахнет труп врага. Оно и ветхому человеку порой нравилось, но он старался как-то это скрывать. Человек XXI в., вместе с ветхим Адамом отринув лицемерие, не скрывает, а гордится: «Wow!» Подождем, что будет в веке XXII. Если, конечно, при таких темпах прогресса он вообще настанет.

Максим Соколов · #5 29.10.2011, 01:45

http://www.izvestia.ru/news/505150
27 октября 2011, 12:50 | Политика |

О том, почему в отношении Юрия Лужкова не сработал принцип «золотого моста»

Долгая и абсолютная безнаказанность плохо влияет не только на способность простейшей рефлексии, умения посмотреть на себя со стороны. Она отбивает даже и способность к сколь-нибудь складному изложению версий. Способность, присущую, по мнению граждан следователей, даже и людям, которых никак нельзя отнести к сливкам общества и отцам отечества.

Понятно, что сильного желания встречаться со следственными органами (хотя бы и пока в качестве свидетеля, но ведь процессуальный статус может и измениться) по делу Банка Москвы у Ю.М. Лужкова нет. На его месте такие чувства испытывал бы каждый. Понятно и желание выиграть время для принятия решения: то ли поехать сдаваться в Москву, то ли отправиться в Лондон к Е.Н. Батуриной, Б.А. Березовскому и банкиру А.Ф. Бородину. Но совсем непонятно, зачем так безбожно путаться в собственной версии о том, что за границей бывшего мэра удерживают важные ученые занятия. А именно это мы и наблюдаем, когда одним СМИ бывший мэр сообщает, что находится на международной научной конференции, где читает доклад по медицине, другим — что читает лекции по экономике, третьим — что лишь «готовит доклад для выступления на научной конференции». Придумать, про что доклад, и последовательно держаться избранной версии все-таки проще, чем отвечать на вопросы по чрезвычайно грубой и откровенной сделке с Банком Москвы, где не было простелено совсем никакой соломки. Когда с научным докладом такая невнятица, чего ожидать от обсуждения с гражданином следователем более закрученных сюжетов. При такой способности держать удар, пожалуй, в самом деле лучше держать его в Лондоне.

Впрочем, решать этот неприятный вопрос не нам, а бенефицианту, людей же более сторонних может интересовать другой вопрос. До какой степени притягивание Ю.М. Лужкова к Иисусу соответствует наблюдавшейся доселе практике «золотого моста», когда ради препровождения на покой некоторого политика власти готовы были сильно закрывать глаза на некоторые его прежние негоции. Ведь Лужков был далеко не первым из отставленных бабаев-тяжеловесов, ему предшествовали М.Ш. Шаймиев и М.Г. Рахимов, о которых (в особенности о последнем) вряд ли можно с уверенностью сказать, что все их негоции полностью соответствовали гражданским установлениям и дальнейшим видам России.

Разница несомненна, мы ее наблюдаем, но, вероятно принцип «золотого моста» действует в тех случаях, когда речь идет о почетной капитуляции, условия которой вполне могут обговариваться (в случае с башкирскими и татарскими делами вряд ли есть сомнения, что проговоренность имела место), но в случае, если предложения сдаться на почетный аккорд отвергаются, вступает в силу принцип «горе побежденным», с «золотым мостом» уже никак не сообразующийся. В сжатой форме это выразил Суворов в послании измаильскому паше — «24 часа на размышление — воля. Первый выстрел уже неволя, штурм — смерть, что и оставляю вам на размышление». Обладающие способностью к размышлению Рахимов и Шаймиев сочли разумным не дожидаться первого выстрела, за что были одарены милостями. Лужков, не столь богато наделенный этой способностью, решил дожидаться — и дождался.

Другим ограничителем на принцип «золотого моста», судя по всему, был размах деяний. При всей неидеальности бабайского управления в Уфе и Казани властвовавшие там опытные номенклатурщики все-таки избегали греха совсем уж беспредельной гордыни и как-то чувствовали красные линии. Наблюдавшееся же в Москве управление как перед концом света отшибало у управителей всякую осторожность. Все-таки потрошить в пользу супруги системообразующий банк, от которого в итоге остались рожки да ножки, а равно и производить международный скандал, передавая супруге земли, выделенные для строительства дипломатических миссий, — это уже совсем за гранью добра и зла, и ни в Уфе, ни в Казани ни о чем таком даже в страшном сне не помышляли.

Видеть ли в происходящем ныне политическую или же личную месть — вопрос достаточно неоднозначный. Отсутствие личного благоволения к Ю.М. Лужкову тут проглядывается несомненно, ибо при наличии очень сильного благоволения можно было бы сделать вид, что самых скандальных негоций как бы и не было. Сколь красивым было бы такое благоволение, сказать сложно.

При этом стоит учесть, что в такого рода коллизиях не всегда понятно, где причина, а где следствие. Человек, обвиняемый в сильном воровстве, всегда может сказать, что воровство — лишь лживый предлог, а на самом деле он страдает за горячую и бескорыстную приверженность свободе. Для чего не грех даже и произнести какие-нибудь особо свободолюбивые речи. У разных лондонских сидельцев мы это неоднократно наблюдали — идея даже прямо напрашивающаяся.

Неизвестно, что там с международной научной конференцией и наблюдалась ли она вообще в природе, но интересных тем для лекции хоть по экономике, хоть по медицине тут в самом деле сколько угодно.

Максим Соколов · #6 13.01.2012, 13:43

http://expert.ru/expert/2005/01/01ex-sokolov_39409/

Если в России в самые сжатые сроки не состоится номенклатурная оппозиция, нам останутся лишь катастрофические пути развития

К 2005 году мы пришли с политикой, сочетающей бесперспективность с безальтернативностью. Бесперспективность - ибо, если исключить из рассмотрения совсем уже далеко зашедших околокремлевских мечтателей, начавших грезить о перераспределительных политико-экономических мероприятиях в духе Иоанна IV (для полной гармонии мечтателям остается лишь украсить свой джип метлой и песьей головой), ни единого доброго слова о верховной политике 2004 года сказано не было. Никем. Речь идет совсем уже не о "Комитете-2008", Платоне Еленине и других, которые гром не из тучи. Открытая фронда или (это в самом лучшем случае) говорящее молчание прежде безусловно благонамеренных - это даже не маленькое белесое облачко на горизонте, это иссиня-черная туча как бы не в полнеба. Называя вещи своими именами: политический класс молчаливо (а кое-кто даже и говорливо) отказывает верховной власти в доверии. Слишком уж много было сделано для того, чтобы этот отказ состоялся.

В солженицынской формуле "Горе той власти, которая не слушает оппозицию, горе той оппозиции, которая не входит в положение власти" слово "горе" может иметь двоякий смысл. Когда речь идет о кадетско-революционном ожесточении, при котором входить в положение власти есть постыдное раболепство и тысячелетнее рабство, тогда горе - это вина оппозиции. Но бывает, что при самом искреннем желании войти в положение это невозможно сделать, не погрешая полностью против разума и совести. Так бывает, когда властные деяния перестают лезть в какие бы то ни было ворота. Сейчас такое горе уже не вина, а беда оппозиции - пусть политически неоформленной, но все более и более многочисленной.

К этой беде присовокупляется безальтернативность - ибо имеющиеся к рассмотрению варианты смены курса не сулят ничего хорошего. Оранжевые мечтания, которыми живет сейчас западническая часть общества, питаются прежде всего личной ненавистью к персоне президента - что не самый лучший путеводитель в ответственном политическом творчестве. Не говоря о том, что хрен ничуть не слаще редьки. Можно много всего хорошего сказать о властях, но ведь и наша оппозиция заслуживает столь же добрых слов, и представить деятелей "Комитета-2008" у кормила российского корабля так же (если не более) страшно, как и провидеть дальнейшие подвиги нынешней команды. Люди, не способные ни к чему, кроме как на страницах "Уолл-стрит джорнэл" кричать: "Гэть злочiнну владу!", способны разгрохать Россию еще лучше, чем нынешние, в данном отношении также весьма способные деятели. При этом в результате последних властных достижений - "Свершив поход на нигилизм / И осмотревшись со злорадством, / Вдались они в патриотизм / И принялись за казнокрадство" - оказалась до крайности дискредитирована идея государственничества, мечта о том, что "Россия подымается с колен". Тех, кто неустанно твердит, что все разговоры о русской державе всегда кончаются - ибо заведомо не могут кончиться иначе - очередным торжеством дикости и тупого произвола, трудно было порадовать сильнее, чем теперь, когда стране предъявляют державность с юридическим адресом рюмочной "Лондон". Тем самым любой оранжевый опыт будет означать стремительный ход маятника в обратную сторону с триумфом западобесия и лозунгами фактической десуверенизации - "В Европу! В Европу!". В качестве подмандатной территории. Наконец, даже при бескровном характере оранжевого переворота на Украине бывали моменты, когда делалось всерьез страшно. Ситуация несколько раз подходила к той грани, за которой - неуправляемость. Это не говоря о том, что принципа "хвали день к вечеру" никто не отменял, и неизвестно, какое сейчас время на украинском календаре. Никак нет гарантии, что не Март Семнадцатого, когда все ходили с оранжевыми (то есть красными) бантами и славили великую бескровную революцию. Решать же проблемы с российской злочiнной владой, возбуждая тектонические процессы, есть род опасного безумия. Не вчера сказано, что "те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка".

Отсюда и удручающая безальтернативность. Потому что шейка - не копейка.

Отсюда и желание снова и снова напоминать, что максима Жозефа де Местра "Урок царям: злоупотребления порождают революцию. Урок народам: революция хуже всяких злоупотреблений" двуедина и не допускает частичного цитирования. Любая власть с удовольствием выслушивает рассуждения о том, что революция хуже всяких злоупотреблений, как если бы порождающие революцию злоупотребления исходили неизвестно откуда. Прогрессивная общественность с удовольствием указывает, что злоупотребления порождают революцию, рассматривая это как безусловную санкцию на все последующее, вторая же часть максимы либо подвергается благоумолчанию, либо оптимистически опровергается - "А вот у нас революция будет лучше всяких злоупотреблений". Так рука об руку негодная власть и безответственная оппозиция успешно ведут дело к известно какому финалу.

Сдается, что России в ее нынешнем состоянии более потребна оппозиция глубоко консервативная и глубоко контрреволюционная, твердо помнящая и об уроке царям, и об уроке народам. Скажем прямо: нужна номенклатурная оппозиция.

Сегодня большим тиражом во многих домах и офисах воспроизводится сцена из "Войны и мира", когда Пьер Безухов говорит: "Все видят, что дела идут так скверно, что это нельзя так оставить и что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил. Он (государь. - М. С.) ищет только спокойствия, и спокойствие ему могут дать только те люди sans foi ni loi, которые рубят и душат сплеча: Магницкий, Аракчеев и tutti quanti. Когда вы стоите и ждете, что вот-вот лопнет эта натянутая струна, когда все ждут неминуемого переворота, нужно как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе". Вслед за чем излагает credo номенклатурной оппозиции: "Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы Пугачев не пришел зарезать твоих и моих детей и чтоб Аракчеев не послал меня в военное поселение, - мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности".

Конечно, сам граф Лев Николаевич делает важное скептическое замечание насчет графа Петра Кирилловича - "Все слишком натянуто и непременно лопнет", - говорил Пьер (как всегда, вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства, говорят люди с тех пор, как существует правительство). Более того, в своем стремлении создать номенклатурную оппозицию Пьер (если судить по замыслам гр. Л. Н. Толстого, собиравшегося вывести героя на Сенатскую площадь, а затем - в каторгу) потерпел глубочайшее поражение. Дело не в том, что он оказался в рудниках государевой "Байкалфинансгрупп", а в том, что попытка переворота (государственная измена, попросту говоря) - это уже не общество настоящих консерваторов, а нечто совсем другое. Это измена не только присяге, но и первоначальной идее, и о подстерегающем перерождении всегда надобно помнить.

С другой стороны, номенклатурно-консервативные идеи на тему "нужно как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе" имеют свойство возникать вновь и вновь, порой в чрезвычайно неожиданном оформлении. Спустя век после Пьера парализованный Ленин в Горках диктовал "Письмо к съезду", которое, если перевести его с большевицкого новояза на классический русский язык, оказывалось точно о том же. Можно сколько угодно дивиться наивности Ленина, усмотревшего в пополнении ЦК рабочими, которые "присутствуя на всех заседаниях ЦК, на всех заседаниях Политбюро, читая все документы ЦК, могут составить кадр преданных сторонников советского строя, способных, во-первых, придать устойчивость самому ЦК, во-вторых, способных действительно работать над обновлением и улучшением аппарата", средство от грядущих катаклизмов, - наивности вдвойне странной в устах прожженного политика, так долго учившего, что люди всегда будут глупенькими жертвами обмана, пока не научатся видеть, например, в предложениях расширить состав ЦК до 50-100 человек интересы конкретных классов. Но посмотрим на дело иначе. Вопрос, мучивший Ленина, выглядел вполне современно: либо руководитель, "сосредоточивший в своих руках необъятную власть" и не дающий уверенности в том, что "сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью", доведет дело до логического финала, либо он вместе с режимом будет сметен очередным тектоническим сдвигом (Ленин деликатно употреблял слово "раскол"). А уж свойства русской тектоники ему были хорошо известны, и в повторении катаклизмов он не видел ничего хорошего. Считая общестабилизационную политику правильной и желая сохранить нэп всерьез и надолго, он не видел другого решения квадратуры круга, кроме как сбалансировать власть оберегающей ее от резких движений номенклатурной коллегиальностью. То, что у него общество настоящих консерваторов именовалось "рабочими, входящими в состав ЦК", - это уж такая особенность языкового узуса эпохи.

Стабилизация волошинско-касьяновской эпохи (называемой так, ибо именно с удалением этих лиц все быстро поехало вкривь и вкось, отчего позволительно предположить, что именно на них многое держалось), сохраняемая всерьез и надолго, с точки зрения немалой части общества была бы - тем более по нынешним временам - несомненным благом, и отстаивание ценностей той эпохи, многократно выраженных в тогдашних посланиях и выступлениях В. В. Путина, могло бы стать насущной задачей общества настоящих консерваторов, то есть номенклатурной оппозиции.

Выстраиванию такой - не побоимся этого слова - спасительной для страны оппозиции мешает, конечно же, и традиционная русская малоспособность к самоорганизации, и простая лень, и не менее простой страх. Ведь весь смысл номенклатурной оппозиции в том, чтобы голос от ее имени возвысили не маргиналы из "Комитета-2008", которым терять нечего и которых, в частности, и по этой причине никто особенно не слушает, а нотабли, то есть значительные лица, которым есть что терять. С этими объективными трудностями ничего не поделаешь. Либо придет осознание того, что поскольку власть есть ценность, то домогательство ее может быть сопряжено с проблемами и трудностями, ибо такова уж политическая борьба, - либо не придет.

Но есть еще и трудности чисто субъективные, связанные с устойчивыми клише нашего политического сознания. Одно из них - убежденность в том, что для успеха необходимо породить некоторую принципиально новую идею, что без программного прорыва ничего не получится. Эту идею все давно и мучительно ищут, попутно оправдывая тем собственную бездеятельность. Когда "перемен мы хотим, перемен", это, возможно, и так, однако наша ситуация несколько иная. Перемены - и прескверные - идут таким потоком, что хоть отбавляй, и сегодня нам хотя бы застабилизироваться на уровне касьяновско-волошинской (тоже, конечно, не блестящей) эпохи, когда какие-то правила игры еще действовали и какие-то понятия насчет comme il faut соблюдались. Сегодня подморозить Россию - это остановить кремлевскую вакханалию вдавшихся в патриотизм. Для чего никаких интеллектуальных прорывов не надобно - практически все на эту тему было сказано президентом РФ в его посланиях Федеральному собранию, и задача прежде всего в том, чтобы следовать этим весьма здравым и конструктивным речам. Говоря еще проще, когда между словами и делами власти разверзается пропасть - именно это мы сегодня наблюдаем - нет необходимости изобретать что-то сверхъестественно новое. Достаточно сохранять верность некогда сказанным словам и, отвергая полностью им противоречащие негодные дела нынешнего руководства, обещать, что при нас такого чудовищного разрыва ни за что не будет. Соблюдайте вашу конституцию. И нашу тоже. Хотя бы потому, что наблюдаемая ныне дистанция между словом и делом стремительно разлагает весь общественный организм. Слова же были превосходные, и мы им будем следовать.

Консолидация первопутинской эпохи ведь и связана как раз с тем, что обществу была предложена программа успокоения. Разгребание завалов, оставшихся от предшествующей бурной эпохи, когда, как в такие эпохи всегда бывает, ломали больше, чем строили. Выстраивание более дееспособного государства, ориентация общества на спокойную и созидательную работу - причем все это с безусловным признанием свершившегося и со столь же безусловным отказом от резких попятных движений и от резких движений вообще.

"За революцией обычно следует контрреволюция, за реформами - контрреформы, а потом и поиски виновных в революционных издержках и их наказание. Но пора твердо сказать: этот цикл закончен, не будет ни революций, ни контрреволюций. Прочная и экономически обоснованная государственная стабильность является благом для России и для ее людей, и давно пора учиться жить в этой нормальной человеческой логике. Наши главные проблемы слишком глубоки, и они требуют не политики наскока, а квалифицированного, ежедневного труда. Власть в России должна работать для того, чтобы сделать в принципе невозможным отказ от демократических свобод, а взятый экономический курс - бесповоротным. Власть должна работать, чтобы гарантировать политику улучшения жизни всех слоев населения России, законность и последовательность линии на улучшение делового климата. Просил бы помнить: нам не достичь ощутимых результатов, если не снять опасений и настороженного отношения людей к государству. Суть многих наших проблем в застарелом недоверии государству, неоднократно обманывавшему граждан, в унаследованной из прошлого подозрительности граждан к государству, в отсутствии подлинного гражданского равенства и делового партнерства. Радикальный пересмотр экономической политики, какое бы то ни было ограничение прав и свобод граждан, кардинальное изменение внешнеполитических ориентиров - любые отклонения от выбранного и, я бы больше сказал, выстраданного Россией исторического пути могут привести к необратимым последствиям. И они должны быть абсолютно исключены" - чем это не программа общества настоящих консерваторов?

Кроме гражданственных мотивов - не дать стране пойти ни в революционный, ни в контрреволюционный разнос, вычертить искомую среднюю линию, осуществить, наконец, многовековую мечту русского народа "Дайте нам двадцать спокойных лет, и вы не узнаете Россию", есть и мотивы более приземленные. Как давно было замечено, всякая революция означает сто тысяч новых вакансий. Антикоммунистическая революция в России состоялась, вакансии - тоже. Но стабилизация потому и происходит, что лица, заполнившие эти вакансии, образуют новый класс нотаблей, заинтересованных в сохранении (ну, и совершенствовании, естественно) сложившегося status quo, а вовсе не в мероприятиях по образованию новых ста тысяч вакансий. В нежелании новых необратимых последствий интересы номенклатурной оппозиции полностью совпадают с превосходной мыслью на ту же тему, выраженной в президентском послании.

Другое дело, что status quo сам по себе не обязан сохраняться. Тем более когда вольно или невольно, но, говоря словами И. Л. Солоневича, "сделана ставка на сволочь". Достаточно на полчаса глянуть в Интернет, чтобы увидеть, какие инстинкты раскрепощаются и какие табу отбрасываются у горячих сторонников нынешнего властного разворота, и прийти к мысли, что ради сохранения мира в России уже потребен и некоторый радикализм общества настоящих консерваторов. Конечно, впадать в него вроде бы не хочется, да консерваторам и не подобает. Но надо уточнить, что есть радикализм и радикализм. Обыкновенно под этим словом разумеются либо запредельные лозунги, либо мероприятия в духе НБП. Но может быть и другое сочетание, когда крайняя программная умеренность - никаких бессмысленных мечтаний, и стабильность прежде всего, - равно как и безусловная преданность закону сочетается с самой жесткой и радикальной готовностью всерьез домогаться власти. Радикализм не в речах, но в серьезности намерений - то самое "как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой". В том числе народа номенклатурного. Потому что либо процесс удастся удержать в рамках борьбы между состязающимися в дееспособности группировками политического класса, либо нам остается наблюдать за состязанием двух равноприятных вариантов - "Ура!" из глотки патриота, "Долой!" из глотки бунтаря. Либо нынешние бесперспективность и безальтернативность, либо хоть какая-то осмысленная перспектива и какая-то вменяемая альтернатива.

Наконец, номенклатурная оппозиция является тем великим благом, что ей можно сдавать власть, не испытывая от этого восторга, но зато и не опасаясь последствий. Это не Гарики, грезящие о Гаагском трибунале (что, a propos, предполагает подоккупационный статус России). Это политический класс, действующий в рамках классовой солидарности, которая тут и совпадает с солидарностью общенациональной.

Можно сколь угодно скептически относиться к номенклатурным хрякам, но мы дожили до жизни такой, что либо хрякам удастся совершить - говорим без преувеличения - гражданский подвиг, подтормозив проклятый маятник, амплитуда которого увеличивается на глазах, и дать России возможность мирного развития, либо хоть для хряков, хоть не для хряков настанут такие смутные времена, после которых прошлые смятения покажутся лишь легкой прелюдией.

Струна действительно перетянута, и письмо Пьера Безухова к съезду призывает к солидарным действиям.

Максим Соколов · #7 07.03.2012, 17:56

http://www.izvestia.ru/news/517423
4 марта 2012, 21:22 | Политика | Максим Соколов 18

Максим Соколов — об одной из главных задач, стоящих перед новым президентом

С того момента, как было объявлено о выдвижении первого министра В. В. Путина обратно в президенты, было трудно представить, что выдвиженец не победит на любых относительно честных и даже (если такое бывает) совершенно честных выборах. Проиграть он мог бы лишь абсолютно нечестные выборы, когда все инстанции, от которых что-то зависит, — избиркомы, СМИ, юстиция и полиция — дружно топили бы премьера-кандидата и столь же дружно подсуживали кому-нибудь другому.

И то не факт: если отследить события и настроения последних трех месяцев, когда в интернете калилась совершенно очумелая ненависть к В.В. Путину, одним из результатов этого каления было то, что определенная (и похоже, не совсем ничтожная) часть равноудаленных стала скорее склоняться к его кандидатуре. Причем никак не из любви к В. В. Путину, но из нелюбви к очумению.

Успех революций — и вообще радикальных поворотов, демонтажей etc. — определяется еще и тем, до какой степени граждане не склонны рассуждать на тему «И что дальше?», а стремящиеся к поворотам не показывают гражданам свои умения и дарования в полном объеме. Зима 2011/2012 года была не такова, потому что альтернатива демонстрировала себя с каким-то диким (оно же — креативное) вдохновением. Трудно было придумать более сильное средство отвлечь граждан от поиска демонтажных приключений и примирить их с привычным злом.

Казалось бы, самое время подвести итоги выборов стишком, который сочинил вольтеровский Задиг: «Коварством и изменой крамола свирепела, // На троне утвердился царь, отстояв закон. // Общественного мира пора теперь приспела. // Единственный губитель душ наших – Купидон». Однако в послепобедный период — он же третий срок В.В. Путина — обнаруживаются проблемы, одним Купидоном не исчерпывающиеся. Вынося за скобки все оппозиционные красоты — дети, которые без должных к тому оснований решили, что они уже выросли, это и вправду утомляет, — мы должны констатировать, что в ключевом вопросе государственного устройства, ситуация та же, что и в 2007 году, то есть никакая.

Между тем этот вопрос, именуемый также вопросом о регулярном властном преемстве, является насущнейшим для государства, которое желает быть хорошо обустроенным. Уже хотя бы в силу того, что дни наши сочтены не нами и это относится не только к подданным, но и к государям. Причем речь не идет о высочайшей ценности такого устройства, которое требует менять власть в отмеренные сроки, отработал столько-то — и на выход. Собственно, уже при парламентском способе правления это не совсем так, бывали столь долговечные премьеры и канцлеры (причем вполне демократические), по сравнению с которыми В.В. Путин — эфемер.

Регулярство не в том, что вышел срок — и на выход, а в том, что при уходе правителя вступают в силу однозначно прописанные механизмы, всем понятные и всем известные, причем загодя известные. Избрание народным приговором — хорошо. Воцарение наследника, который давным-давно всем известен и не может быть произвольно заменен, потому что право наследования определяется не чьей-то волей, но единственно преемством по мужской нисходящей линии — тоже хорошо. Хорошо, потому что не требует сверхмощного напряжения политических технологий, перекрещивания порося в карася etc. Правила хоть преемственного случая, хоть наследственного случая строго прописаны и приняты гражданами.

Мы же до сих пор проживаем в методике ad hoc, когда преемство (или скорее его отсутствие) определяется злобой дня и сиюминутными соображениями, что же до имперсонального механизма, который должен работать как часы — то «Завтра, завтра, не сегодня».

Но это завтра — вот оно и наступило. Либеральная общественность может поделиться и с гражданами иных убеждений, и с властями своим опытом последнего кредита. Когда граждане, понимая все несовершенство той силы, за которую они голосуют, делают это скрепя сердце — дадим еще один шанс, но он будет последним. Это тот кредит, который надо отрабатывать, не щадя ни сил, ни живота. Если и он оказывается профукан — Б.Е. Немцов с Л.Я. Гозманом могут на основе личного опыта рассказать, как после этого происходит падение стремительным домкратом.

Нынешняя победа на президентских выборах означает, что включен обратный отсчет времени. Будет за это убывающее время что-то сделано с регулярным властным преемством — благо тому и благо России. Не будет — горе тому и горе России.

Максим Соколов · #8 12.03.2012, 12:13

http://expert.ru/expert/2012/10/zave...dvedeva/?n=345
* «Эксперт» №10 (793)
* /12 мар 2012, 00:00

Послевыборным утром 5 марта уходящий президент РФ Д. А. Медведев направил политические поручения Генпрокуратуре, АП РФ и Минюсту. Поручения были сделаны «по итогам встречи с руководителями политических партий, не прошедших государственную регистрацию», каковая встреча имела место 20 февраля. То есть выработка их заняла две недели, а результат выработки был предан гласности после того, как политическое пространство вокруг Д. А. Медведева окончательно сузилось. Было это дембельским шиком — «Теперь мне все равно» — или же напоминанием, что до 7 мая остается еще целых два месяца: «Повремените, я царь еще!», сказать трудно. Есть, впрочем, еще версия о том, что поручения были хитрым сигналом, согласованным с приходящим президентом В. В. Путиным, — хотя смысл сигнала и степень его полезности хоть для Д. А. Медведева, хоть для В. В. Путина разъяснены не были. Хотя, возможно, никакого «Абрам, наконец-то я нашел время и место» в виду не имелось. Просто так совпало, а бояре то ли вовсе не заметили, то ли заметили, но не отговорили.
Реклама на сайте >

Поручений генпрокурору два, одно из них загадочно: «Проверить соблюдение установленных законом процедур при подаче... уведомления о проведении публичного мероприятия в г. Москве 04.03.2012 г.». Можно понять так, что имеется в виду мероприятие на Манежной, где В. В. Путин плакал, а Д. А. Медведев его поздравлял.

Второе поручение — «провести анализ законности и обоснованности обвинительных приговоров» в отношении 32 заключенных, как незнаменитых, так и знаменитых вроде М. Б. Ходорковского, — вызывает менее всего нареканий, поскольку для милостивого деяния всякое время благоприятно. Даже если милость избирательна и хаотична, лучше такая, чем никакая. Вопрос лишь в том, дойдет до милости или не дойдет, что достаточно актуально для М. Б. Ходорковского, которого приговорили к большому сроку лишения свободы, но к президентской пытке надеждой — из жарка в ледок, из ледка в жарок — его ни один суд не приговаривал. Тут уж, наверное, либо писать указ о помиловании — и будь что будет, либо кем нужно быть, чтоб вздергивать опять его на дыбу жизни для мучений.

Что до поручения Минюсту «представить информацию об основаниях отказа в государственной регистрации Партии народной свободы», то что же там представлять? Действующий сегодня закон (а чем еще прикажете руководствоваться министерству?) устанавливает запретительную норму в минимальные 45 тысяч членов, а у ПАРНАСа — и это никакой не секрет — два члена в три ряда. Закон о снижении минимума до 500 душ уже внесен самим Д. А. Медведевым и прошел первое чтение; скорее всего, его примут, и уж через месяц парнасцы искомые 500 душ как-то наскребут. Зачем сейчас ломать комедию, решительно непонятно. Разве что для того, чтобы продемонстрировать готовность в последний момент поломать не отмененный еще закон, причем поломать избирательно, для одной-единственной партии. Юридическая культура, куда ни ткни.

Но наименее понятен п. 2б документа, в котором главе АП РФ С. Б. Иванову предписано до 20 марта «представить предложения по подготовке проекта федерального конституционного закона о созыве Конституционного собрания». Для начала можно было бы задаться вопросом, почему за восемнадцать с лишним лет, прошедших после принятия Конституции РФ, поминаемый в ст. 135 федеральный конституционный закон о Конституционном собрании так и не был принят.

Причина в том, что никаким политическим силам, выступавшим на подмостках с 1993 г. и до сего дня, он был совершенно не нужен. Причем не потому, что никакие политические силы — хоть системные, хоть внесистемные — вообще не желали никаких реформ государственного устройства. Желали, и весьма многие. Но их пожелания на 99% касались предметов, изложенных в главах с 3-й по 8-ю: «Федеративное устройство», «Президент РФ», «Федеральное собрание», «Правительство РФ», «Судебная власть», «Местное самоуправление». Чтобы исправить что-то в этих главах и даже чтобы их кардинально переписать, нет нужды созывать Конституционное собрание — достаточно двух палат Федерального собрания с последующим утверждением поправок субъектами РФ. Тогда как защищенные главы, могущие быть измененными лишь Конституционным собранием, суть 1, 2 и 9.

Последняя, 9-я, глава — процедурная, трактующая порядок изменений в Основном законе. Единственный возможный смысл перемен в ней — сделать текст Конституции менее защищенным (более защищенным уже вряд ли возможно), то есть вступить в период непрерывной кройки и шитья, известный нам по 1990–1993 гг. Сколь оно полезно — иной вопрос.

Защищенная 1-я глава «Основы конституционного строя» может мешать лишь двум вещам. Статья 1 гласит: «РФ — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Сторонники унитарного государства (В. В. Жириновский, например) действительно не смогут объехать эту статью. Как объезжать демократию, всем известно, тут можно собрание не созывать. Если же речь идет об учреждении абсолютной монархии, то, во-первых, для того потребен скорее Земский собор, во-вторых, абсолютизм по сути своей исключает конституционализм.

Наконец, 2-я глава «Права и свободы человека и гражданина» представляет собой столь обширный список гражданских, политических и социальных прав, когда соблюдаемых, когда и не очень, что правка этой главы имеет смысл лишь для прореживания списка. Исключить социальные права со всяким собесом или какие-нибудь другие права, объяснив, что они ведь и так были всего лишь воображаемыми. Это действительно может сделать только Конституционное собрание, но здесь, наверное, было бы хорошо объяснить, что именно в защищенных главах совсем нетерпимо и должно быть переписано.

Возможно, такая горячность — до 20 марта и ни днем позже — связана с тем, что автор поручения Основной закон РФ не читал и поэтому смело обходится с правилом «Lass die Finger von Maschinen, die Du selbst nicht kannst bedienen»*.

Максим Соколов · #9 11.04.2012, 22:03

http://expert.ru/expert/2012/14/i-vo...tserkov/?n=345

Что культура политических дискуссий у нас как-то не слишком, признают практически все. Что если бы геометрические теоремы задевали частные интересы, из-за них велись бы войны, еще Паскалем было отмечено. Что религиозным спорам присуща особая ожесточенность, свидетельствует хотя бы история Европы XVI–XVII вв. Когда Энгельс писал о «той знаменательной эпохе, которую мы, немцы, называем по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью реформацией», он выражался так не от своей горячей приверженности Риму — чего не было, того не было, — но имея в виду, что развязанная Лютером религиозная рознь в итоге к 1648 г. вбомбила Германию в каменный век. Устроение дешевой церкви обошлось довольно дорого.

В нашем случае ожесточенность еще не достигла градуса эпохи религиозных войн, зато компетентность споров достигла много чего. Когда споры происходят под знаком свершившейся революции даже не троечников, а двоечников, это влияет на их осмысленность.

При разговорах о том, с чего сыр-бор разгорелся, т. е. о храмовом кощунстве, нападающие быстро утратили способность к различению между поступком и последовавшими мерами. Мысль, что чрезмерность наказания (против которой вполне можно выступать) не делает плохой поступок хорошим, слишком сложна.

Столь же сложна мысль, что недостоинство священнослужителя, буде оно имеет место, огорчительно и предосудительно, но связь между недостоинством клирика и недостоинством Церкви, а равно и вопросом, являются ли в этом прискорбном случае таинства Церкви спасительными, — не рассматривается вовсе. Скорее действует логика Реформации, заключающаяся в том, что достаточно изобразить первоиерарха атакуемой Церкви в виде дьявола, облаченного в тиару с подписью внизу гравюры «Ego sum papa», чтобы тезис об отступности данной Церкви от Бога сделался всем очевиден.

Довольно важный вопрос о том, является ли Церковь еретической, т. е. погубляющей души, и о том, спасительны ли — при всех немощах Церкви — ее таинства, либо не ставится вовсе, либо ставится таким образом, что мать М. Б. Ходорковского Марина Филипповна, никак не будучи дочерью Церкви, рассуждает, к каким людям невозможно прийти на исповедь, поскольку они «чересчур мирские». Знание того, что недостоинство священнослужителя не делает правильно совершенное им таинство недействительным — в противном случае представим себе широкую область для споров, действительно ли крещен младенец или его просто чекист в воду погружал, что спасительного действия не имеет, — такое знание Марине Филипповне уже недоступно. Равно как и ее аудитории.

На фоне такой готовности судить о важных предметах, не затрудняя себя знанием ни Писания, ни Предания, не будем уже говорить о том, что жанр наезда по полной программе, уже хорошо известный нам за последнюю четверть века по делам мирским, хотя и не является безусловным признаком подложности любых обвинений, но к осторожности должен склонять. Когда последовательно и слаженно erste Kolonne marshiert, zweite Kolonne marschiert etc., в том можно, конечно, видеть стихийное выражение Суда Божьего над епископом, но можно видеть и выражение дел и сил значительно более земных. Или подземных.

Впрочем, кроме мысли, что для такой слаженности нужен опытный советчик, есть и более невинная мысль: человек с глубоко демократическим сознанием склонен и обо всех предметах судить последовательно демократически. В том числе о Церкви. Вне зависимости от того, имеет Патриарх Кирилл папоцезаристские устремления или ничуть не имеет, невозможно отрицать, что Русская Церковь обладает духовной властью, причем для последовательно-демократического человека прилагательное тут не имеет важного значения. Главное, что властью, т. е. Церковь есть sui generis правительство, причем по сравнению с официальным правительством еще более недемократическое. Официальная власть хотя бы на бумаге сменяема, исходит от народа и формируется на основе всеобщего, равного etc. волеизъявления, а эта существует, властвует, нигде толком не прописана, а священноначалие формируется никак не на основе четыреххвостки, но посредством каких-то чисто внутренних процедур. То, к чему спокойно относятся инославные, иудеи и мусульмане — «у вас свое собрание, у нас свое собрание, у вас своя духовная власть, у нас своя», — то невозможно снести прогрессивному человеку, которому до всего есть дело.

После такого открытия появляется естественное желание если не вовсе упразднить такой пережиток варварства (к чему, впрочем, уже призывал старец С. А. Белковский), то по крайности включить Церковь в общедемократическое пространство, когда всякий человек вправе поучаствовать в формировании правительства, а уж мирского или духовного — это без разницы. Как при воззрении, когда я сам устанавливаю свои отношения со Всевышним, у меня с Ним прямой телефонный провод, так и при более радикальном «Бога нет, а земля в ухабах», и так, и так нет возможности терпеть антидемократический властный анклав, который своей антидемократичности — в отличие от мирской власти — даже и не стесняется. Далее, правда, в ходе борьбы за единую демократическую Церковь — как и при мирской борьбе — встает проблема анчоусов. Большинство церковного народа не видит нужды в Реформации и не вдохновляется речами Марины Филипповны, С. А. Белковского et alia. В связи с чем быстро приходим к тому, что в церковных делах демос, призванный кратить, — это не какой-нибудь глупый мужик, бессмысленно бормочущий: «Господи Сусе Хриште», но «продвинутая часть общества» (Г. Ш. Чхартишвили), благосклонность которой Церковь еще должна заслужить.

Как было сказано в переписке духов, «Я говорю не о той Церкви, которую мы видим объемлющей пространство и время, укорененной в вечности, грозной, как полки со знаменами... К счастью, та Церковь невидима для людей. Твой подопечный видит лишь недостроенное здание в псевдоготическом стиле на неприбранном строительном участке». Продвинутые подопечные, видящие только это, понятным образом рвутся демократизировать то, что они видят. К немалой радости опекающего духа.

Максим Соколов · #10 18.05.2012, 20:57

http://www.vz.ru/columns/2012/5/15/578992.html
15 мая 2012, 21:55

Инициированная писателем Г. Ш. Чхартишвили «Контрольная прогулка» известных российских писателей и их симпатизантов по Бульварному кольцу собрала от 2 тыс. (МВД) до 20 тыс. (симпатизанты) участников и вызвала у последних большую и светлую радость.

Ликование было почитай что пасхальным, а все подобающие случаю речи про светлые, чистые и одухотворенные лица были исправно произнесены. Никак не предписывая участникам, какое им подобает иметь самоощущение – раз пасхальное, стало быть, пасхальное, – заметим лишь в порядке уточнения, что гулянием данное мероприятие при всем желании не может быть названо. Притом что слово «гуляние» было ключевым, ибо все начинание строилось на вопросе «Вправе мы или не вправе свободно гулять по нашему городу?».

«Надо меньше говорить о честности и меньше восхищаться своей честностью, ибо с взаимопонимающим подмигиванием такие восхищенные речи не в полной мере сочетаются»
Между тем писатели ex officio суть не только инженеры человеческих душ, но и знатоки языка, на котором они пишут и значения слов которого они тонко понимают. Слово же «гуляние», хотя и не имеет, в отличие от слов «шествие» или «демонстрация», юридического употребления – в том, собственно, и был писательский замысел, чтобы натуральное шествие подвести под гуляние, – тем не менее однозначный смысл у него вполне есть. Выключая из рассмотрения совсем удалой контекст «парубки гуляют», предполагающий как раз озорное шествие ватагой, мы вполне можем указать на квалифицирующие признаки гуляния. Во-первых, гуляние разнонаправлено. Одни идут по направлению из А в Б, другие – из Б в А. Во-вторых, оно разноскоростное. Кто-то гуляет бодро, кто-то присаживается на лавочку, кто-то заходит в заведение, чтобы взять прохладительного или согревающего. В-третьих, оно достаточно атомизированное. Гуляют в одиночку, парами, семьями, на крайний конец небольшими группами, но никак не тысячными колоннами. В-четвертых, гуляют все больше безыдейно и уж во всяком случае без однозначных заранее заявленных политических целей.

Называть писательско-читательское шествие прогулкой в смысле русского языка нечестно, но в смысле использования дыр в законе – отчего же и нет. Тем более что накануне инаугурации В. В. Путина ОНФ тоже собирался в Москве под соусом культмассового мероприятия, в законе также не описанного и тем самым как бы и не требующего полицейского разрешения. Писатели только подхватили.

Оно и вообще в политической борьбе так часто бывает. В книге А. Барбюса «Сталин» (1935 г.) приводится не менее изящная конструкция: «Смех Ленина и Сталина – их ирония. Они пользуются ею широко, постоянно. Сталин очень охотно выражает свои мысли в забавной или насмешливой форме. Любопытную историю рассказывает Демьян Бедный. «Накануне июльского выступления, в 1917 году; в редакции «Правды» днем сидим мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские братишки. Братишки ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина ... Меня разбирает любопытство: как Сталин будет отвечать – о винтовках! По телефону!... «Винтовки?... Вам, товарищи, виднее!... Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою ... А как там вы со своим оружием, вам виднее!..». Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами».

То есть «ХАХАХА» и весьма остроумно. Владимир Ильич знал, что говорил, когда сетовал на методику «по форме правильно, а по существу издевательство». Тем более что и сам был этой методике далеко не чужд. К более современным вождям это также относится. Существенным элементом в политическом творчестве В. В. Путина (на юридическом факультете университета многому учили) была именно это запоздало обруганная Владимиром Ильичом методика. Талантливые писатели, хотя и не обучавшиеся на юридическом факультете университета, сделали ему обратку, выдержанную по тому же самому принципу. Если бы они – и их приверженцы – рассуждали в категориях возмездия, это было бы если не приятно, то хотя бы честно. «Бьем В. В. Путина его же прикладом». Но мне кажется, ликующие не слишком осознают, что суть триумфа – в сильном расширении практики формально правильного издевательства по существу. Теперь, положим, наши власти узнают, что не они одни умеют быть остроумными, писатели тоже исполнены креатива и тоже умеют находить дырки в законе, дающие простор для издевательства. Которого в итоге станет существенно больше – и с одной стороны, и с другой.

Ключевые слова: оппозиция, беспорядки на Болотной
Повторимся, если бы просто речь шла о том, что а ля гер ком а ля гер и что невозможно требовать белоснежных риз и величайшей акривии от тех, чьи властные оппоненты сами охулки на руку не кладут – в том было бы немало печальной мудрости. Заметим, правда, что и В.В. Путин усовершенствовался в своем искусстве, имея таких замечательных учителей, как олигархи рубежа веков, усиленно искавшие и находившие дырки в законах и убежденные, что нет приемов против Кости Сапрыкина. Это сейчас М.Б. Ходорковский – священномученик, а в давние годы изобретатель и пользователь скважинной жидкости, мордовских офшоров etc. очень любил по существу издевательство, покуда не нарвался на обратку, которая в итоге продемонстрировала свои всерасширяющиеся свойства. Борьба по принципу, кто больше дырок в законе найдет и кто лучшее издевательство придумает – она увлекательна, она горячит кровь, но только ни доверия, ни законопослушания от того не прибавляется, а совсем наоборот.

Если креативный класс решил поиграть в эту игру, что ж, нельзя сказать, что у него не было перед глазами впечатляющих образцов. Но чего нельзя понять – точно есть ли тут повод для светлой и незамутненной радости. «Вот какие мы хорошие и прекрасные».

В козинцевском фильме «Гамлет» (1964 г.) режиссер решил превратить рассказ Гамлета о том, как он надул Розенкранца с Гильденстерном и, соответственно, короля Клавдия, в зримую картинку. В тексте трагедии Гамлет лишь рассказывал Горацио о том, как он выкрал у мнимых товарищей письмо, предписывающее его, принца, казнить, и заменил его подложным письмом, предписывающим казнить самих Розенкранца с Гильденстерном, с каковым письмом они и явились к королю английскому. В фильме зрителям показали, как принц крадется в корабельную каюту, где спят друзья, и бдительно озираясь, подменивает письмо, предвкушая переполох, когда подвох наткнется на подвох. В связи с чем было критическое высказывание в том роде, что да, обстоятельства сложные, Дания – тюрьма, принцу тоже жить хотелось, Розенкранц и Гильденстерн никакого сочувствия не вызывали – но стоило ли так тщательно показывать эту не самую красивую сцену. Может, стоило, может, не стоило, но в любом случае беседа Гамлета с Горацио была исполнена скорее попыток самооправдания, нежели пасхальной радости. И принц, и автор понимали, что жизнь сложна, но не от всего подобает расплываться в умилении собой.

«Бывает, – примолвил свет-солнышко князь, – неволя заставит пройти через грязь», но полное отсутствие того ощущения, что, возможно, необходимые подвохи особенно чистыми и красивыми в общем-то не являются и особо умиляться тут нечему – такое неощущение несколько смущает. Возможно, декабристское фехтование закономерно переходит в то ли народовольческий, то ли пролетарский этап движения – в истории так случается, но тогда надо меньше говорить о честности и меньше восхищаться своей честностью, ибо с взаимопонимающим подмигиванием такие восхищенные речи не в полной мере сочетаются.