*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма

[Максим Соколов]

9 сентября 2014, 13:49 | Мир |

О том, что готовит будущее политической системе Пятой республики

Этот лозунг, а равно и призыв «Мистраляку на гиляку» отныне вошел в командный лексикон державного вождя французского флота.

Президент-главнокомандующий Ф. Олланд распорядился, чтобы оговоренные контрактом поставки России вертолетоносцев «Мистраль» впредь до особого распоряжения были «подвешены» (suspendue). Очевидно, на гиляке.

Договор о поставке «Мистралей» был заключен еще при бывшем президенте Франции Н. Саркози и бывшем министре обороны России А.Э. Сердюкове и самого начала подвергался сомнению — так ли остро нужны «Мистрали» русскому флоту. Контракт рассматривался скорее как любезность, оказанная Франции в обмен за ее пророссийскую позицию, то есть как акт дипломатический, а не военный.

Так ли это или не совсем так — флотским виднее, но очевидно, что приказ Олланда «Мистраляку на гиляку» бьет в первую очередь по интересам французского ВПК. И непосредственно по корабелам бретонского Сен-Назера, где строились вертолетоносцы, — лишиться миллиардного контракта всегда неприятно, — и по ВПК в целом, ибо неисполнение контракта подрывает позиции на высококонкурентном рынке вооружений. Ведь Франция не одной России их поставляет. Уже заговорили о том, как бы не сорвалась крупная поставка боевых самолетов Индии.

Тем не менее, если бы подвешивание контракта по «Мистралям» было бы единичным актом, вызванным особыми обстоятельствами, — «Есть вещи поважнее, чем миллиард», — ради величия Франции французы с тем могли бы и примириться. Проблема в том, что неприятности с «Мистралем» — лишь часть из целой серии невзгод, обрушившейся в последнее время на Олланда и правящую социалистическую партию.

В конце августа произошел правительственный кризис. Министра экономики А. Монтебура отправили в отставку за речи, нелояльные к Германии и к Брюсселю. Вместе с Монтебуром попутно вылетело еще несколько министров. Оно бы и ничего, министры на то и нужны, чтобы периодически отправлять их в отставку, но тут переформирование кабинета получилось уже второе за этот год.

В апреле было сформировано правительство М. Вальса, не просуществовавшее и пяти месяцев, что уже отдает министерской чехардой. И шуткой времен конца Четвертой республики, когда остряки отмечали, что легче запустить спутник в космос, чем сформировать во Франции правительство.

Шутки шутками, но Вальс был призван в апреле как раз для того, чтобы своим высоким рейтингом подкрепить низкий (менее 20%) рейтинг Олланда. На обложках журналов явился его портрет с подписью «Президент № 2» — своеобразный тандем по-французски.

К августу, однако, выяснилось, что тандем не оправдал своего назначения. Рейтинг Олланда не вырос, но продолжил свое пике, а вот рейтинг Вальса провалился, и значительно.

Тогда было решено подправить операцию «Преемник», где в качестве такового выступал уже не премьер Вальс, а новый министр экономики Э. Макрон — 35-летний эффективный менеджер, прежде служивший в доме Ротшильдов, подвизавшийся при Бильдербергской группе и женатый на дочери шоколадного фабриканта из Амьена старше его на 20 лет.

Возможно, Макрон и экономический гений, но в плане электоральном трудно было придумать лучший подарок для популистов и конспирологов. В качестве социалистического кандидата — это самое то. Примерно как выращивание будущего преемника из вице-премьера А.В. Дворковича, на которого Макрон и статью похож.

Подобного мнения держалась и значительная часть социалистов. Съехавшись на «Летний университет в Ла-Рошели» (другое официальное название — «Социалистические генеральные штаты», своего рода ла-рошельский Селигер), они развернули откровенную фронду. В качестве важной партийной задачи ларошельцы назвали прохождение социалистического кандидата во второй тур президентских выборов 2017 года — даже не победу. У них были основания для такого пессимизма, ибо уже сейчас, за 2,5 года до выборов, кандидат-социалист, правящий президент Олланд по всем опросам может претендовать только на третье место с тенденцией к дальнейшему опусканию.

Тогда как к первому месту по тем же опросам уверенно подбирается лидер Национального фронта М. Ле Пен. Это ее чрезвычайно ободрило, и она указала в своей речи на то, что «президент Олланд — голый, премьер Вальс — голый».

И вот тут-то, когда Олланд стал яко благ, яко наг, появилось удачное распоряжение «Мистраляку на гиляку». Впрочем, распоряжение было несколько смазано новым соблазном. Одновременно с подвешиванием «Мистраля» пришло известие о выходе в свет мемуарной книги бывшей метрессы Олланда В. Триервейлер, в которой она нелицеприятно описывала свое сожительство с лидером социалистов, приходя к тому же выводу, что и госпожа Ле Пен, то есть что «Олланд — голый».

Новостные телеканалы и крупнейшие газеты забыли и про Украину, и про «Мистраль», усиленно и долгопротяжно смакуя частную жизнь изнеженного президента. Злое торжество сияло на лицах телеведущих.

Если тенденция к провальному понижению рейтинга сына Франции — в которой всё до кучи: и ла-рошельская фронда, и «Мистраль», и эффективный менеджер, и мстительная метресса — сохранится и далее, вообще непонятно, дотянет ли Олланд до весны 2017 года. А равно дотянет ли до нее политическая система Пятой республики.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/576629

12 сентября 2014, 14:55 | Мир |

О том, почему дни старейшей европейской монархии, похоже, сочтены

До назначенного на 18 сентября плебисцита о шотландской независимости осталось менее недели, так что мы вскоре узнаем, актуализируется спустя три с половиной века стишок времен Великого Восстания «Шотландец клятву преступил, // За грош он короля сгубил» — или пока что не актуализируется и державная уния, объединяющая Англию и Шотландию, сохранится в силе.

Пока чаши весов колеблются и делать прогнозы — занятие неблагодарное.

При том, что в случае развода — хотя в нынешних обстоятельствах он скорее выгоден России, ибо британскому премьеру, сейчас выступающему в роли конька-горбунка, поражающему Русь на карте указательным перстом, тогда будет явно не до России, — нас, скорее всего, ждет сильная реанимация исторического прошлого. Примерно как с Украиной, с тем только различием, что исторические традиции взаимной ненависти англичан и скоттов таковы, что в случае актуализации этих традиций нынешнее русско-украинское ожесточение покажется милым семейным недоразумением. Как выяснилось, за 1991 годом следует 2014-й.

Тем интереснее позиция Букингемского дворца по этому немаловажному вопросу, высказанная не через агентов короны, которым, например, является премьер-министр Д. Кэмерон — с ним всё понятно, он делает, что может, для сохранения унии, и на его месте так поступил бы всякий. Интересен непосредственный голос короны, то сеть царствующего монарха, которому присягали как англичане, так и шотландцы.

Опровергая заявления в прессе о том, что королева Елизавета II Величество обеспокоена перспективой независимости Шотландии и британские политики пытаются убедить королеву выступить с заявлением в поддержку единства Великобритании, Букингемский дворец заявил, что любое сообщение о стремлении королевы повлиять на решение вопроса об отделении является «категорически неверным». Конституционная беспристрастность монарха является одним из базовых принципов британской демократии, и королева следует ему на протяжении всего периода своего правления — «монарх выше политики», отметила дворцовая пресс-служба.

То, что монарх выше политики, — или вне политики — допустим, что это является базовым принципом конституционной монархии. По крайней мере в современном британском варианте, ибо история знает и другие примеры поведения конституционного монарха в кризисных ситуациях. Например, во время фалангистского мятежа в Испании в 1981 году король Хуан-Карлос не оставался выше политики, но решительно встал на защиту кортесов и правительства. Известна также патриотическая позиция родителя Елизаветы II, Георга VI во время Второй мировой войны, когда король отнюдь не придерживался принципов бесстрастия и неделания, так завладевших ныне душой царствующей королевы.

Причины того, что монарх не всегда стоит выше политики, кроются в самом наследственном принципе передачи власти, который гармонизирует личные и общественные интересы. В общем-то и демократически избранному политику всегда полезно руководствоваться принципом, изложенным в табличке внутри вагонного ватерклозета: «Оставьте за собой это место в том виде, в каком Вы бы хотели его застать». Такую ватерклозетную табличку не худо было бы даже помещать на самом видном месте в официальных кабинетах президентов и премьер-министров — а не только в кабинетах задумчивости. Но если в случае с избираемым политиком этот превосходный принцип является лишь желательным, но не обязательным — мы знаем много случаев, когда они оставляют за собой это место в весьма непотребном виде, — то в случае с наследственным монархом принцип сохранения короны в целости отвечает самым первичным инстинктам продолжения рода — естественно передать наследнику корону в сохранности.

Или по крайней мере сделать для этого всё, что в силах монарха.

Если не считать это безусловным долгом царственной особы, то что тогда вообще этим долгом является? Открытие цветочных выставок? Так с этим превосходно справится избираемый и сменяемый церемониальный чиновник.

Тут ложен сам принцип «монарх выше политики», ибо политика политике рознь. Действительно, не монаршее дело вмешиваться в вопрос о том, какая именно группировка правящего класса в течение ближайших нескольких лет будет обманывать трудящихся. А равно не монаршее дело решать, каким должен быть налог на пиво — это дело как раз той или иной группировки правящего класса.

Однако есть такие вопросы политики, вмешательство в которые — долг монарха.

Генерал де Голль, будучи даже отнюдь не монархом, а только, как он сам себя называл, «тоскующим монархистом», получил прозвание L'homme qui a dit: Non! — «Человек, Который Сказал: Нет!». Спася своим «Нет!» честь Франции в страшном 1940 году. Но это и есть монархическое поведение, царственный долг: в критическую минуту жизни страны выступить с властным «Нет! Так не годится».

Разъединение королевства — минута достаточно критическая. Если Елизавета II не считает должным в эту минуту сказать свое слово, значит «Корона Британии тяжко больна, дни и ночи ее сочтены».

[Максим Соколов]

16 сентября 2014, 12:16 | Мир |

О рискованных словах римского понтифика и опасности самосбывающихся констатаций

Выражение «Третья мировая война» доселе употреблялось либо как метафорическое описание чего-либо ужасного («страшнее Третьей мировой войны»), либо — с массой оговорок — для обозначения холодной войны, какого-либо вековечного конфликта etc. Типа того, что «СССР проиграл Третью мировую», отчего в 1991 году и распался. Но от прямых указаний на то, что вот сегодня уже идет Третья мировая война, принято было воздерживаться.

Очевидно, принцип «не поминай лихо, пока спит тихо» так сильно заложен в человеческой природе, что совсем безоглядно им пренебрегают лишь совсем уже быстроумные и легкокрылые мыслители, у которых и авторитет соответственный. Какой-нибудь советник А.Н. Илларионов может, конечно, рассуждать хоть о Пятой мировой войне, если у него в голове соответствующий заяц прыгнет — но какой спрос с убогого.

Прежде считалось, что папа римский — безотносительно к тому, сколь нам любезна римско-католическая вера, — в любом случае не является безбашенным многоглаголателем. Прецеденты отсутствуют. Может быть, в совсем уж темные века, про которые мы вообще мало что знаем, и были первосвященники совсем оригинальные, но в общем двухтысячелетняя — начиная с папы Петра — история папства говорит, что понтифики — мужчины серьезные.

Так к ним до сего дня относились и сторонники, и противники, покуда на Ватиканском холме не задул свежий ветер перемен, причем не задул стремительно трамонтаной. Нынешний папа Франциск уже неоднократно говорил вещи, для его сана довольно странные — то про содомитов, то про инопланетян, которых он готов крестить, то про сроки, отведенные ему для понтификата etc.

Продолжил он эту традицию и во время поминального богослужения в Редипулья (Северо-Восточная Италия), где в Первую мировую войну шли кровопролитнейшие позиционные бои между австрийцами и итальянцами. Помня кровавый кошмар в долинах Фландрии, — «На Западном фронте без перемен» — мы забываем, что на итальянском фронте было не лучше.

Обличив ужасы войны: «Все войны всех времен уничтожают надежды и чаяния поколений... Война иррациональна, ее единственный план — принести разрушение... Жадность, нетерпимость, жажда власти — эти мотивы лежат в основе решения начать войну, и очень часто это оправдывается идеологией», римский первосвященник изложил ударный тезис своей проповеди: «Третья мировая война уже началась, частично».

Чем поставил публику в некоторое недоумение. То, что всякая война — хоть тотальная мировая, хоть локальная, идущая в неведомой глуши, — приносит разрушения и смерть, что при прочих равных условиях мир предпочтительнее и лучше не воевать, чем воевать, — об этом всегда уместно напомнить. Тем более — поминая погибших на войне.

«Никогда больше» — известный оборот траурной речи.

Но этический императив — это одно, а политическая характеристика текущего момента — совершенно другое. Говорить, что мировая война началась, можно, не рискуя прослыть безответственным пустословом, только тогда, когда она действительно началась. То есть когда границы обтянуты колючей проволокой, а главные державы мира ежедневно сокращают численность своего взрослого мужского населения на несколько тысяч человек. Попутно, конечно, не щадя и не взрослое, и не мужское.

Иначе говоря, мировая война — это когда в действие пущены, и притом массированно, на множестве фронтов действенные артиллерийские аргументы.

Пока этого нет, пока кровопролитие лишь локально, можно говорить лишь о годах предполья, напоминая, что мировая война в одночасье не случается, а в нее постепенно соскальзывают. Взятие Боснии и Герцеговины под габсбургскую корону в 1908 году, очевидно, приблизило обвал 1914 года. Но представим себе папу Пия X, объявляющего в 1908 году, что мировая война началась. Хотя бы и «частично».

Гражданская война в Испании, к которой подтянулись и Германия, и Италия, и СССР, была, конечно, обкаточным полигоном Второй мировой войны, все так ее и рассматривали, но опять же речи Пия XI, сообщающего о начале мировой войны в 1936 году, трудно себе представить. Причем как бы ни относиться к Пию X, XI — и особенно к Пию XII, чей понтификат пришелся в аккурат на Вторую мировую и к которому по сей день есть много вопросов.

Но вопросы вопросами, можно ставить тем папам в укор, что они слишком много молчали, вместо того чтобы предупреждать об угрозе милитаризма, но по крайней мере в грехе звонкого, эффектного и безответственного пустословия те первосвященники замечены не были. Как они исполняли обязанности доброго пастыря — сейчас они уже на другом Суде. Ему и судить. Но, говоря о нынешнем римском понтифике, должно заметить, что перманентные крики «Волки! Волки!», конечно, повышают цитируемость в мировых СМИ, но к обязанностям доброго пастыря имеют мало отношения.

То, что мир вползает в войну, причем вползает едва ли не фатально, — это становится общим местом в суждениях, но говорить о мировой войне как об уже свершившемся факте — это признак либо безответственного пустозвонства, либо крайней гордыни: «Никому не дано знать будущего, а мне дано». Пастырю полутора миллиардов верующих можно быть и поскромнее, памятуя, что за всякое праздное слово осудишься.

Все-таки прежде наблюдалось различие между папой римским и Ив.Ив. Охлобыстиным.

[Максим Соколов]

18 сентября 2014, 20:07 | Политика |

О том, почему коммунопатриотическая теория взяла верх над либерально-макроэкономической практикой

На этой неделе на заседании трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений под председательством вице-премьера О.Ю. Голодец случился спор между председательствующей и замминистра финансов А.М. Лавровым. С давних пор заведующий в министерстве бюджетной политикой и методологией Лавров держался твердо, отстаивая методологический принцип «и кроватей не дам, и умывальников».

Когда же социальный вице-премьер пожелала и кроватей, и умывальников, которые, по мнению О.Ю. Голодец, возможно взять в сокровенном Резервном фонде, стойкий Лавров отвечал, открыто намекая на опрометчивую недальновидность О.Ю. Голодец: «Ну, давайте израсходуем Резервный фонд и ФНБ, это значит, что в ближайшие 2–3 года мы все средства потратим, а дальше видно будет», — подразумевая, что дальше видно ничего не будет, и денег в том числе.

Дебаты о кроватях и умывальниках ведутся не первый год и даже не первое десятилетие, и довод, приведенный Лавровым, до сих пор ставил в них точку. Ибо в самом деле, что же дальше? Ответ «Мы нашей бабушки домик пропьем // По закладной, сначала по первой, потом по второй» считался неубедительным, и чиновники Минфина так всегда брали верх в споре.

Однако О.Ю. Голодец нашла неожиданный аргумент. Она возразила замминистра Лаврову: «Ну а так они просто пропадут. Мы же понимаем, что сегодня риски размещения денег настолько высоки, что вы не можете гарантировать, что эти деньги сохранятся». С тех пор как постсоветские правительства вообще столкнулись с проблемой размещения денег (1990-е годы этой проблемы не знали, ибо размещать было нечего), впервые правительственная чиновница такого уровня открыто усомнилась в надежности размещения русских денег в ценных бумагах правительства США. Они не были прямо поименованы, но участники — и даже наблюдатели дискуссии — не дети, всем было понятно, что в первую очередь речь идет именно о них.

Конечно, нельзя сказать, что довод «Он, может быть, господин и хороший, он только отдавать плохой» вообще до О.Ю. Голодец не использовался. Использовался, ибо, с одной стороны, даже чисто теоретически — без отсылок к политической злобе дня — многим представлялось, что при объеме американского долга, делающем его выплату принципиально невозможным, складирование средств в американские ценные бумаги является делом достаточно рискованным. Можно — до поры до времени — прибыльно вести операции даже с билетами МММ, но полагать их безусловно надежным вложением было бы опрометчиво. В вопросе же о том, в какой фазе находится американская долговая пирамида, есть разные мнения, в том числе и довольно пессимистические.

С другой стороны, даже если не вдаваться в алхимию американских финансов, в последнее время, с введением режима санкций против России, ряд высокопоставленных лиц США сделал заявления о том, что цель санкций — и настоящих, и возможных будущих — причинить России максимальный ущерб и тем самым принудить ее к изменению политики с неправильной на правильную. Правильную, с точки зрения США, естественно. Замораживание активов является одним из таких санкционных приемов, оно использовалось США в отношении других держав, и коль скоро цель есть максимизация ущерба, то гарантия сохранности средств не очень высока. Если Россию открытым текстом сравнивают с Третьим рейхом, а В.В. Путина с фюрером и рейхсканцлером, то с какой радости проявлять особую щепетильность при обращении с авуарами рейха?

До сих пор, однако, такие доводы были сугубо зарезервированы за коммунопатриотическими политиками и экспертами. Их мог — с достаточной, впрочем, осторожностью — использовать лидер КПРФ Г.А. Зюганов, без особой осторожности — ибо «Мели, Емеля, твоя неделя» — к ним мог прибегать единоросс-патриот Е.А. Федоров, но уже явные представители партии власти воздерживались от малейших публичных намеков на ненадежность подвалов американского казначейства. В этом смысле бывший министр финансов А.Л. Кудрин как и не уходил из правительства, и формулу «Нет бога, кроме Вашингтонского обкома, и USD — пророк его» вслед за ним все высшие чиновники исповедовали с горячей, чтобы не сказать фанатической верой.

Теперь что-то (в общем-то, даже понятно, что — жить захочешь, не так раскорячишься) надломилось. Социальный вице-премьер, ни разу не являющаяся диссиденткой, ниже коммунопатриоткой, произносит речи, которые хоть и Зюганову впору. Воистину, «Ты победил, Геннадий Андреевич!».

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/591996

24 сентября 2015, 19:29

О том, как понять программную статью премьер-министра РФ «Новая реальность»

Российский премьер-министр Д.А. Медведев опубликовал в официозной «Российской газете» сокращенную версию своей установочной статьи «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы». Полная версия будет опубликована в октябрьском номере журнала «Вопросы экономики».

Публицистическое творчество столь важного лица вряд ли может быть рассмотрено вне контекста. Первый министр — это же не наш брат журналист, живущий по принципу «Умри, но сдай еженедельную заметку». А то и две, и три. Премьер может сдать заметку в «Российскую газету», а может и не сдать. Если не сдаст, его тоже поймут, поскольку премьерские обязанности обширны и написание заметок — не самая из них главная.

Например, в период своего премьерского служения главы правительства России от В.С. Черномырдина до В.А. Зубкова не писали установочных статей, ограничиваясь служебной перепиской и наложением резолюций. Тут дело не только в том, что крепкие хозяйственники (но, впрочем, и крепкие разведчики, и крепкие чекисты — были среди премьеров и такие) не имели страсти к бумагомаранию. Это как раз не препятствие — а спичрайтеры на что? Дело скорее в том, что по сложившемуся обычаю установки (в статьях, а равно в иных жанрах) дает первое лицо, то есть царь, генсек, президент. Второе же лицо занимается претворением этих установок в жизнь. Если не брать двусмысленное интермеццо 2008–2012 годов, то этот порядок соблюдался неукоснительно, и Ришелье с Бисмарками в России не водились.

Рассматриваемая же статья явно написана не от имени скромного реализатора чужих установок — да и скромному реализатору зачем вообще ее писать и публиковать? В.С. Черномырдин и последующая плеяда премьеров обходились и без этого вида творчества.

Тут же мы видим, что уже в преамбуле говорится: «Здесь не будет развернутой программы действий или описания конкретного экономического инструментария. Для этого есть другие форматы». Жанр статьи подразумевает иное — изучается «особенность нашего времени», то есть «формирование новых приоритетов, новых вызовов и новых подходов к решению проблем, возникающих перед Россией и другими странами». М.С. Горбачев называл это «Новое мышление для нашей страны и для всего мира». В этом смысле новое мышление является достаточно старой реальностью.

Конечно, для человека с кремленологически-советологическими наклонностями, любящего и умеющего отцеживать в тексте важного лица самые тонкие нюансы, статья представляет интерес — точно так же, как когда-то для такого человека представляли интерес тексты, вошедшие в многотомник «Ленинским курсом». Важные лица, будучи не в состоянии соблюсти идеальную ортодоксию единственно верного учения (в состоянии был разве что М.А. Суслов), постоянно уклонялись в ту или иную ересь, что, в свою очередь, интерпретировалось благожелательными наблюдателями как важный сигнал, а равно изысканно тонкий намек.

Статья про новую реальность не исключение. Здесь мы встречаем такие прямо еретические суждения, как «долговые перспективы стран, способных эмитировать резервную валюту (читай: США. — М.С.), выглядят, мягко говоря, загадочными» или «макроэкономическая стабильность — необходимое, но недостаточное условие для успешного развития, низкая инфляция и здоровый бюджет автоматически не приводят к росту». И сомнения в лучезарных перспективах нашего заокеанского партнера, и указания на то, что идеальный бюджет и победа над инфляцией еще ничего не гарантируют, с точки зрения бытового здравого смысла, являются довольно очевидными, но с точки зрения либеральной ортодоксии «Подобные примеры // Подавать неосторожно, // И тебя за скудость веры // В Соловки сослать бы можно».

То, что статья первого министра представляет собой букет нераспустившихся ересей, это, бесспорно, представляет интерес для исследователя общественной мысли. Но значительно больший интерес для каждого гражданина представляет то, конкретно каким образом первый министр намерен управлять хозяйством в нынешнюю нелегкую годину. Здесь гражданина ждет некоторое разочарование. После рассказов о том, что раньше в мировом хозяйстве всё было так, а нынче стало сяк, ему сообщается, что «сопрягать надо, сопрягать» — безусловно верно, кто бы спорил, — а также, что быть богатым и здоровым лучше, чем бедным и больным. И тут оппонентов не находится.

Бюджет должен быть твердым, инфляции — бой, но социалка ни в коем случае не должна страдать, а кредит должен живоносным дождем изливаться на торговлю и промышленность. Как обеспечить всё это разом? Но вам же сказано, что «здесь не будет развернутой программы действий или описания конкретного экономического инструментария». Ибо для этого «есть другие форматы». Правда, за всё время премьерского служения Д.А. Медведева мы так их и не увидели, но, очевидно, 3,5 года слишком ничтожный срок. Поживем лет 30 — может, и увидим.

Считать ли статью совершенно пустой и не заслуживающей внимания? Нимало. Перед нами довольно неплохой предвыборный документ. Как известно, при демократических выборах кандидаты обещают всем всё — и кого-то же избирают. В 2008 году Б. Обама разве не обещал всем всё сопрягать так, чтобы все сделались здоровыми и богатыми? Обещал и весьма, а народ экстазовал: Yes, we can! В 2016 году явится новая плеяда кандидатов (да, собственно, уже явилась) — и тоже посулят всем всё хорошее и сопряженное.

Есть, правда, важное различие. Новый президент США, как правило, приходит — взять того же Обаму — как бы с улицы, и потому не отвечает по долгам предыдущей администрации. Его послужной список чист (ну, то есть в пределах возможного), и ему открывается новая кредитная линия, которую он затем успешно растранжиривает.

Нынешний премьер-министр РФ, вдруг решивший выступить с предвыборным манифестом в лучших традициях зрелой западной демократии, довольно давно служит на высоких правительственных постах, является — хоть прямо, хоть фигурально — отнюдь не с улицы, и расчет на открытие ему новой кредитной линии непонятно на чем основан. Не говоря уже о том, что досрочных выборов никто не назначал.

Так что, конечно, вперед, Россия, к новой реальности, но что, где, чего, а главное — зачем, есть полная загадка.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/592147

28 сентября 2015, 15:24

О том, почему заниматься борьбой за нравственность следует в жирные годы, но не во время кризиса

В репертуар сестер Бэрри входила жалостливая песня — мальчик-сирота торгует на улице папиросами, умоляя прохожих купить его товар. Кого-то песня могла разжалобить — но не правительство РФ, сохранившее неумолимую твердость. Просьба газетных киоскеров и провинциальных отделений связи, просивших разрешить им даже не корысти ради, а просто для сохранения бизнеса торговать не только газетами, но и сигаретами, встретило решительное «нет». Охрана населения от последствий вдыхания табачного дыма не дозволяет ни малейших послаблений.

Принципиальность правительства влечет за собой довольно печальные последствия для печатных СМИ, которые последнее время и так не жируют, давимые интернетом. Чтобы что-то выручить за газету или журнал, есть только два безукоризненных пути: подписка и розница. Есть, конечно, также гранты, субсидии и просто занос денег в редакцию, но мы же тут о честных способах выживания говорим. Тем более что когда цифры как подписки, так и розницы стремятся к нулю, щедрость грантодателей, соответственно, тоже снижается. Что толку субсидировать издание, которое никто не прочтет.

Так что давя почту и киоски, правительство тем самым давит еще и прессу, лишая ее каналов распространения. Конечно, можно сказать, что наши министры не нанимались поддерживать прессу даже и ценою попустительского отношения к демону никотина. Если посмотреть, что пишут — прямо или прозрачными намеками — в газетах о социально-экономическом блоке правительства, то вопрос о том, хочется ли нашим министрам полагать живот за свободную прессу, снимается автоматически. Совершенно не хочется.

С другой стороны, — будем уж честными — журналисты не относятся к самым обездоленным социальным группам. Жизнь тех же киоскеров или почтарей потяжелее будет. Тем более что и никакого сознательного заговора против прессы нет. Правительство давит всех — и прессу тоже. Вопрос в другом.

Воспетая сестрами Бэрри торговля папиросами — это еще и какое-то решение социальных вопросов. Не идеальное, разумеется, — но много ли у нас решений идеальных?

После Первой мировой войны побежденная и обнищавшая Германия столкнулась с необходимостью что-то делать с инвалидами войны, которых было очень много. Казна была пуста. Сказать: «Подыхайте, я вас в Верден и на Марну не посылал» совесть не позволяла. Решение было найдено и заключалось в том, что инвалидам выдавали патенты на торговлю папиросами. Все какое-то средство к существованию. Так людские пороки были обращены во благо.

Сейчас мелкорозничная торговля и общепит задыхаются и умирают — в порядке эксперимента проинспектируйте хотя бы кофейни в округе, сколько было публики и сколько стало. Кризис сам по себе тяжел, но чтобы служба совсем медом не казалась, лотошникам и ларечникам запретили торговать папиросами, а кабатчикам — допускать курение. Сдохните от отсутствия публики — и ладно, воздух чище будет. Опыт же веймарской Германии, очевидно, слишком безнравственен для нашего правительства.

В смысле правительственной борьбы за нравственность вообще тут интересен также и опыт США. Эйфория от прорыва в высшую лигу мировой политики, каковой прорыв состоялся после Первой мировой войны, сразу побудила американцев к деланию глупостей, и одной из самых выдающихся глупостей была вступившая в силу в 1920 году 18-я поправка к Конституции США, более известная как сухой закон. Отменена 18-я поправка была 21-й поправкой в 1933 году в рамках «нового курса» Ф.Д. Рузвельта.

Дело не в том, что Рузвельт был склонен к винопитию — история ничего такого не знает, а в том, что накануне своего избрания в президенты он поинтересовался у своего друга-однокорытника, владельца крупной ж.-д. компании, что вообще говорят в народе. Друг отвечал: «Мне жаль, Фрэнк, но в народе говорят о революции». Отмена сухого закона была проявлением убежденности в том, что можно заниматься борьбой за нравственность в жирные годы, но продолжение этой борьбы в годы кризиса — самоубийственно.

В годы кризиса не занимаются реализацией начальственных фантазий насчет вина ли, табака ли, а равно других излишеств нехороших, а занимаются выживанием всеми доступными способами. Или, по крайней мере, не мешают выживать лоточникам и ларечникам.

В том числе — о стыд, о ужас наших дней! — даже дозволяя им торговать папиросами.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/592542

5 октября 2015, 12:55 | Политика

О том, как сирийская кампания укрепляет внешнеполитические позиции российского руководства

Не успело российское руководство объявить о начале воздушных операций в Сирии в поддержку президента Б. Асада, как оппоненты российского руководства тут же извлекли, говоря нынешним языком, «мем» 1904 года — «маленькая победоносная война». Авторство мема приписывают главе МВД Российской империи В.К. Плеве, заявившему: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война».

В том же 1904 году Плеве пал от руки террориста и не мог увидеть, что русско-японская война не оберегла Россию от смуты 1905 года — скорее наоборот, подлила масла в огонь. С тех пор о маленькой победоносной войне принято говорить во всех случаях, когда Россия (СССР) начинает военную кампанию. То есть неявным образом предполагается, что все кампании имеют целью укрепить внутриполитический строй государства, пробудив в массах патриотический угар, но при этом на практике всё получается с точностью до наоборот. Сперва говорят: «Русский штык пусть узнают, макаки, // Мы пропишем им мир в Нагасаки!», а затем случается Цусима, Россию поражает смута, а мирный трактат подписывается не в Нагасаки, а в Портсмуте, причем для России не весьма почетный.

Правда, точность требует указать, что первоисточником цитаты являются мемуары С.Ю. Витте, крайне Плеве недолюбливавшего, так что неизвестно, говорил ли Плеве это вообще — Витте-мемуарист достаточно пристрастен и односторонен. Вместе с тем, если и говорил, то насчет авторства крылатого выражения есть разные мнения. Всего за пять с половиной лет до того, 27 июля 1898 года, государственный секретарь США Д. Хей писал президенту США Т. Рузвельту: «Это должна быть блестящая маленькая война» (a splendid little war). Фраза так понравилась Рузвельту, что он приводил ее в своей книге «Описание испано-американской войны» (1900). Кстати, для США та война была и маленькой, и победоносной — без всякой иронии.

История Соединенных Штатов, с момента своего основания более 200 раз применявших вооруженную силу за границей, — примерно по кампании в год, — как раз показывает на обильном статистическом материале, что среди этих 200 с лишним кампаний, конечно же были и войны победоносные, притом маленькие и вполне укреплявшие внутриполитические позиции победительных президентов. Так что смута и Цусима являются лишь одним из вариантов исхода таковых войн. Иногда смута, а иногда нет.

И не только Соединенных Штатов. Всякая война, разумеется, содержит в себе элемент риска и неизвестности, но и отечественная и всемирная история знает множество как проигранных, так и выигранных войн. Чрезмерно хвалиться, идучи на рать, не стоит, но и предрекать: «Ужо вам покажут маленькую победоносную войну» не стоит также. Qui vivra verra, поживем увидим.

Гневно вопрошать: «Что забыли русские в горючих песках далекой Сирии?» можно, но предварительно нужно ответить на встречный вопрос: «А что там забыли американцы и французы?». С учетом того, что от Дамаска до границ США 9 тыс. км, до границ Франции — около 3 тыс., а до границ России — менее тысячи. Когда из Парижа и Вашингтона будет получен вразумительный ответ, тогда можно будет обсудить и российские резоны.

Вообще не исключено, что сирийская кампания РФ — с случае, разумеется, если русские летчики будут молотить объекты ИГИЛ & Co. с нынешней и даже возрастающей интенсивностью — укрепит не столько внутриполитические позиции В.В. Путина, сколько внешнеполитические позиции российского руководства. Образ действий США и Франции на сирийском театре военных действий, явленный до 30 сентября с.г., более всего напоминал drôle de guerre, «странную войну», которую вели Англия и Франция с сентября 1939 по май 1940 года. Война, в результате которой вермахту не было причинено ни малейшего ущерба. Утонченная drôle de guerre продолжалась бы и далее, когда бы в дело не вмешался Иван-дурак, который, не разумея тонкостей политеса, «Отнес полчерепа ИГИЛу топором // И брюхо проколол ему железной вилой». Пока, слава Богу, дело идет на этой линии. Соответственно, вожди Запада недовольны: «За что, болван! // Чему обрадовался сдуру? // Знай колет: всю испортил шкуру».

От западных лидеров никто другого и не ожидал, но в принципе та же Западная Европа населена не только утонченными лидерами, но и простыми обывателями, которым drôle de guerre и ее последствия (хоть то же переселение народов) всё меньше и меньше нравилось. У таких людей — а их может оказаться немало — молотилка, устроенная ИГИЛ & Co. русским Иваном, может вызвать и одобрение.

Генерал-лейтенант А.Ф. Петрушевский в книге про генералиссимуса Суворова так описывал реакцию Европы на Итальянский поход, (1799 год) освободивший — всего лишь временно, но не Суворов тому виною, — Северную Италию от французов: «Не только Россия и Италия чествовали русского полководца и восторгались при его имени; в Англии он тоже сделался первою знаменитостью эпохи, любимым героем. Газетные статьи, касающиеся Суворова и его военных подвигов, появлялись чуть не ежедневно; издавались и особые брошюры с его жизнеописаниями, и карикатуры. Имя Суворова сделалось даже предметом моды и коммерческой спекуляции; явились Суворовские прически, Суворовские шляпы, Суворовские пироги и проч. В театрах пели в его честь стихи, на обедах пили за его здоровье». Это именно тогда родилась фраза «Приятно быть русским».

Скажут: «Нет теперь мужа в свете столь славна: // Полно петь песню военну, снегирь!». Вероятно, нету. Но по сравнению с затеявшими drôle de guerre мужами столь бесславными мужи российские несколько более способны «Тысячи воинств, стен и затворов // С горстью россиян всё побеждать», и упоминание Итальянского похода нельзя назвать вовсе неуместным.

Все в руках Божиих, но a splendid little war, пользуясь терминологией госсекретаря США, не является заведомой фантастикой. Может быть, и случится она — маленькая и победоносная.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/592692

7 октября 2015, 14:59 | Общество

Об одном малоудачном подражании классической публицистике

Как бы ни относиться к А.Д. Сахарову и А.И. Солженицыну, даже и самый их ожесточенный критик должен признать: их послания вождям Советского Союза в значительной степени определили тематику негласной общественной дискуссии времен позднего СССР. Сахаров начертал образ желательных западническо-либеральных преобразований, Солженицын — отказ от мертвой идеологии коммунизма и возврат к органическим, почвенническим началам, возврат, который представлялся ему наиболее безболезненным — и для страны, и для власти — уходом из утопии.

С тех пор прошло более 40 лет. И академик, и писатель далеко не всё угадали и далеко не всё рассчитали верно, но цельного образа будущего и образа действий, с которым уместно обращаться и к вождям, и к народу, никто кроме них не представил. Даже и до сего дня.

Так бы мы и жили в идейном вакууме, когда бы на помощь не пришел журналист О.В. Кашин. Он обратился с открытым письмом к вождям РФ, то есть к В.В. Путину и Д.А. Медведеву, причем прямо указал на свою преемственность с великими: «Это сознательная аллюзия на известный текст Александра Солженицына, написанный годы назад. Я действительно считаю, что сегодня, в 2015 году, именно солженицынская методика общения с властью заслуживает и внимания, и повторений. Поскольку другой методики просто нет… Поэтому надо доставать из кармана то самое оружие, которое у нас есть. Россия — логоцентричная страна. Как говорится, солнце останавливали словом, словом разрушали города».

Солнце, однако, не остановилось на небосводе, города остались целехоньки, и даже кампании по обличению литературного власовца не воспоследовало. При столь титаническом замахе реакция вышла почитай что никакой. Отсюда и вопрос: то ли Россия — страна более не логоцентричная и ее вообще ничем не проймешь, то ли имело место покушение с негодными средствами — чтобы пронять, еще и какая-то пронималка нужна, а при ее отсутствии выйдет один неприличный фук.

Если говорить вообще о жанре открытого письма, то первичным требованием является серьезность авторства. На чашу весов бросается не только аргументация, от личности автора не зависящая, могущая принадлежать хоть какому-нибудь неведомому Пупкину или Тютькину, но от этого не менее убедительная, но и репутация. Сахаров и Солженицын в период посланий к вождям, Л.Н. Толстой, когда он писал «Не могу молчать», Э. Золя, когда он отсылал в редакцию свое J'accuse, такой репутацией, несомненно, обладали. Кашин — не обладал. Виноват он в том или не виноват, это в данном случае неважно, важно то, что существенное жанровое требование не могло быть соблюдено.

Другое требование жанра — отсутствие прямой личной заинтересованности. Атос в «20 лет спустя» говорит Мазарини: «Монсеньор, я ничего не прошу для себя, но я многого бы хотел для Франции». Ино дело — персональная увлеченность участника тяжбы, ино дело — бескорыстие графа де Ла Фер. Доводы Золя произвели такое действие не в последнюю очередь потому, что Дрейфус был ему не сват и не брат. Жанр требует донкихотства.

С этим совсем неважно, ибо 5 лет как О.В. Кашин зациклен на побоях, нанесенных ему в 2010 году (вещь болезненная и неприятная, кто бы спорил) и рассматривает все явления природы и общественной жизни, в том числе и вождей РФ, через призму неотомщенных побоев. «Нервов нарыв, проклятое ноющее Я».

Тут прямое противоречие с классическими образцами. Если солженицынское «Письмо к вождям» нарочито написано в интонации «ничего личного» и представляет собой обширную программу плавного выхода из коммунизма, то кашинское «Письмо» не содержит в себе ничего, кроме личного. С соответствующей разницей в воздействии на аудиторию.

Можно, конечно, возразить, что до образцов кашинскому посланию, конечно, далековато, но отчего же не рассматривать его как частную петицию, цель которой — притянуть к ответу псковского губернатора А.А. Турчака, которого О.В. Кашин теперь рассматривает как причину своих бед. Что до моего мнения, то я бы проверил все версии, не выключая и псковскую. Никому не позволено бить людей по голове, и нарушителей этого запрета следует изловить и наказать.

У следствия могут быть разные резоны, в том числе и такой неблаговидный, как франкистское «друзьям — всё, остальным — закон», но мало кто обращает внимание на то, что Турчак — не первый разоблаченный Кашиным злодей. В 2011 году О.В. Кашин столь же убедительно и окончательно объявил — «весь город был свидетель злодеянья, все граждане согласно показали», — что нанесли ему побои футбольные фанаты по приказу федерального комиссара движения «Наши» В.Г. Якеменко и его прислужницы К.А. Потупчик. Сейчас Якеменко с Потупчик совершенно неповинны в злодействе, а всему виною Турчак. Что порождает вопрос: «А кто будет виновным завтра?».

Тем более что интерпретация речей А.А. Турчака О.В. Кашиным порой напоминает лучшие образцы Московско-Тартуской лингвистической школы, изучавшей культурно-исторические подтексты литературных произведений. Месяц назад псковский губернатор распорядился помочь местному фермеру в расширении посадочных площадей для выращивания хрена. Учитывая, что сейчас основные поставки корнеплода идут в обесхреневшую Россию из Сербии, скобарь-хреновод и губернатор решили подсуетиться по части импортозамещения, что и своевременно, и доходно. Но проницательный журналист дал хреноводческим опытам совсем иное толкование: «С точки зрения считывания каких-то мессенджей он дает регулярно какие-то интересные ответы. Когда освободили Горбунова, он сделал заявление о посадках хрена. И поскольку слово «посадки» прозвучало, я это воспринял, что хрен вам, а не посадки». Слушая такое, это можно воспринять как паранойю, причем уже далеко не в легкой стадии.

Разобраться с давними побоями необходимо, но считать умозаключения пострадавшего — порой довольно изысканные и к тому же переменчивые — абсолютной истиной и уж тем более принимать делаемые из выводы космического характера насчет прошедшего, настоящего и будущего России вряд ли стоит.

Тем более что даже если последняя версия О.В. Кашина верна, это означает следующее. Журналист К., чрезвычайно распущенный в словоупотреблении, за что до этого уже бывал неоднократно бит, грубо обругал чиновника Т. и отказался принести извинения. Т. организовал нападение на К. , поводом для которого послужила противоправность и аморальность поведения потерпевшего, в результате чего К. были причинены телесные повреждения средней тяжести. Т. и его сообщники, безусловно, заслуживают наказания, однако считать К. пострадавшим за правду священномучеником никак невозможно. История про то, как Кай заявил Титу: «Я твой дом труба шатал!», а Тит в ответ, не говоря худого слова, проломил Каю череп, не вызывает особого сочувствия ни к Титу, ни к Каю.

Еще и этим объясняется крайне вялая реакция общественности — в том числе и прогрессивной — на малоудачное подражание солженицынской публицистике. Ну не получается из автора муж судьбы.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/592854

9 октября 2015, 16:09 | Общество

О том, как в России сбылась мечта гражданского общества

Решение Нобелевского комитета присудить премию по литературе за 2015 год русскоязычному автору С.А. Алексиевич породило среди российской публики неожиданное занятие. В ряд выкладывались имена всех шести лауреатов писавших на русском языке — Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын, Бродский, Алексиевич, после чего предлагалось найти исключение. Распространенный вид теста на логическое мышление. Типа «береза, ель, дуб, осина, ель», ель — исключение, потому что хвойное.

С.А. Алексиевич также оказывалась кандидатом на особость.

Не потому, что она единственная дама в сплоченном мужском коллективе, — дамы-лауреаты встречались и прежде. Взять хоть писательницу С. Лагерлеф, которая про Нильса и диких гусей.

И не потому, что статут премии велит присуждать ее «создавшему наиболее значительное литературное произведение идеалистической направленности», а тут направленность, может быть, и вполне идеалистическая, но сам по себе жанр обработанных интервью — это не роман и не поэма. Претензия легко парируется тем, что среди былых лауреатов мы встречаем историка Моммзена, политика Черчилля, философов Бергсона и Рассела. Тоже, чай, не поэмы писали. А среди номинированных, но не удостоенных премии по литературе философов еще гуще: Бердяев, Кроче, Ясперс etc. Так что «наиболее значительное литературное произведение» следует понимать широко.

Что живет вдали от природного места бытования русского языка — так и это не диво. Бунин и Бродский на момент присуждения им премии тоже не в Рязани жили. Писатели вообще часто живут за границей.

Чем действительно Алексиевич уникальна — это тем, что она первый русскоязычный лауреат, завоевавший свои лавры в условиях отсутствия в России цензуры. Нет, конечно, свобода прессы не абсолютна, но все труды лауреата и все его публицистические выступления полностью доступны русской читающей публике. С прежними же лауреатами было не совсем так. Про Бунина (премия 1933 года), Пастернака (1958 года) и Солженицына (1970 года) и говорить нечего. Для живущих в СССР не было ни «Жизни Арсеньева», ни «Доктора Живаго», ни «Ракового корпуса», ни «В круге первом».

То есть где-то кто-то чего-то читал — будучи за границей, в контрабандном варианте, в самиздатовских списках, но фактом открытой литературной дискуссии это быть не могло. Дискуссия велась по формуле «я Пастернака не читал», но, впрочем, осуждаю. Какой-нибудь отчаянный смельчак, возможно, хотел бы и похвалить, но вследствие недоступности исходного текста и похвалы были бы столь же малодоказательны.

Проблема с несуществованием текста сохранилась и при увенчании лаврами Бродского. Первые публикации поэта в СССР (если не считать нескольких ранних стихотворений, опубликованных в начале 1960-х годов) датируются только декабрем 1987 года. То есть «я Бродского тоже не читал». Другое дело, что в 1987 году за чтение совсем уже ничего бы не было, но публичную дискуссию об официально не существующих текстах как вести?

С Шолоховым, конечно, было иначе, но тоже не без сложностей. Его тексты, безусловно, были доступны, но где в 1965 году можно было поделиться заветным «я Шолохова читал, но осуждаю»? В какой газете, с какой кафедры?

Великая удача — и уникальность тоже — С.А. Алексиевич в том, что впервые в ее лице русскоязычный писатель получает свою Нобелевскую премию при полной незапретности плодов его творчества и при полной дистанцированности партии, правительства, творческого союза и компетентных органов от радостного события. «Поздравление Пастернака с премией» (а до того поздравляли Бунина, а после того — Солженицына) исключено. Все отдано на откуп рядовой публике, то есть тому самому гражданскому обществу, о необходимости которого так долго говорили и т.д.

Признает публика мудрость шведской Академии — хорошо, не признает и будет плеваться — тоже имеет право. Ни на какую ЧК общественную реакцию не спишешь, ибо венчание лаврами происходит незамутненно свободно. Мы всегда об этом мечтали, и вот — сбылось.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/593269

15 октября 2015, 14:28 | Политика

О тонкостях дипломатического общения

В бытность М.С. Горбачева генсеком и борцом за трезвость мой дедушка поддался исполненным глубокого экономического расчета бабушкиным увещеваниям и дал «добро» на самогоноварение. В момент, когда на кухне совершалось таинство ректификации, раздался звонок в дверь. Дедушка пошел открывать. На пороге стояла работница Мосгаза, желавшая проверить газовое хозяйство. Отнюдь не желавший посвящения Мосгаза в самогонные таинства, дедушка вдруг вспомнил изысканный оборот: «Я не готов Вас принять». Очевидно, сказалась многолетняя служба в МИД СССР — мастерство не пропьешь.

История про галантное самогоноварение повторилась в Вашингтоне. На инвестиционном форуме «Россия зовет!» В.В. Путин публично огласил свое желание направить в американскую столицу высокопоставленных военных советников: «Полагал бы, что это действительно могла бы быть серьезная представительная делегация со стороны России во главе с председателем правительства РФ Д.А. Медведевым. В нее могли бы войти и военные на уровне, скажем, заместителя начальника Генерального штаба, специальных служб».

Но не прошло и суток, как воспоследовал отказ как длинный шест. С.В. Лавров сообщил: «Нам было отвечено, что делегацию направлять в Москву у них не получается и принять делегацию в Вашингтоне не получается тоже». То есть типическое «Я не готов Вас принять». Министр посетовал: «Это обидно, потому что важно, чтобы наши военные, которые работают в небе над Сирией, как и американские военные летчики, понимали, кто что делает, у кого какой маневр, и чтобы не было каких-то несчастных случаев».

Причем обидно не только потому, что не удается достичь суворовского идеала, когда всяк воин свой маневр понимает. Обидно и вышним генералам, которым из Вашингтона отвечают: «Кто вы такие? Я вас не знаю». Обидно и Д.А. Медведеву, которого еще 6 лет назад Б. Обама всячески обхаживал и кормил гамбургерами и вот: забыл и «знать не хочет».
Читайте еще:
[Air Berlin прекращает полеты в Россию с 18 января]
Air Berlin прекращает полеты в Россию с 18 января
Полеты в Москву и Калининград для компании так и не стали выгодными

Ответ Вашингтона с точки зрения протокола чрезвычайно груб, но и речь В.В. Путина на инвестиционном форуме тоже погрешала против дипломатической вежливости. «Теперь нам говорят: «Нет, а) мы не готовы с вами сотрудничать, б) вы наносите удары не по тем целям». Мы сказали на военном уровне, обратились и попросили: «Дайте нам те цели, которые вы считаете 100-процентно террористическими». «Нет, мы к этому не готовы», — был ответ. Тогда мы подумали и задали еще один вопрос: «Тогда скажите нам, куда не надо бить?» — тоже никакого ответа. А что делать-то? Это не шутка, я ничего не придумал, это так и есть. Недавно совсем предложили американцам: «Дайте нам объекты, по которым не надо бить». Нет тоже никакого ответа. А как же работать-то совместно? У вас есть ответ? И у меня пока нет. Мне кажется, что у некоторых наших партнеров просто каша в голове и нет ясного понимания, что происходит реально на территории и каких целей они хотят добиться». Публично сообщить, что у некоторых наших партнеров (имя рек легко угадывается) «просто каша в голове» значит дополнительно их озлобить.

Между тем они и так пребывают в состоянии «гроги» — состоянии голодных духов. Свидетельством чему воскресное интервью Обамы американскому телевидению, где он был зол как черт.

Причину понять нетрудно. Десятилетиями США пользовались монопольной привилегией почитай что в любой точке земного шара: «По деревне мы идем, // Все мы председатели, // Ни к кому не пристаем, // Пошли к такой-то матери!». Полагали они, что и на Сирию эта привилегия, несомненно, распространяется. Вместо этого в Сирию прилетают русские и говорят: «Мы здесь по полному международному праву, у нас и мандат есть, а вот что вы здесь делаете, еще надо прояснить. Впрочем, мы добродушны и вас тоже к какому-нибудь полезному делу приспособим». При слушании таких речей от злости может и кондрашка хватить.

По замечанию нашего всего, «Приятно дерзкой эпиграммой // Взбесить оплошного врага; // Приятно зреть, как он, упрямо // Склонив бодливые рога, // Невольно в зеркало глядится // И узнавать себя стыдится; // Приятней, если он, друзья, // Завоет сдуру: это я!». А в дипломатии порой еще и полезно. Чтобы показать оплошному врагу, что здесь вам не тут и что выдача окончена, а также чтобы посеять сомнение у представителей третьей стороны (страны) — имеет ли смысл и далее хранить беззаветную верность вот этому обладателю бодливых рогов?

И приятно, и порой полезно, но при этом не следует забывать, что, возможно, враг хотя и оплошен, но при этом, однако ж, довольно силен и с ним еще предстоит как-то договариваться. Что предполагает несколько иные, более почтительные риторические средства.

Осенью 1812 года, когда французы уже оставили Москву, некий офицер в присутствии Кутузова потроллил Бонапарта. Кутузов резко осадил офицера: «Молодой человек, кто позволил тебе так отзываться о величайшем полководце?»

Обама совершенно не Наполеон, автор этих строк совершенно не Кутузов, но некоторые наши партнеры еще очень сильны, и мы только в самом начале пути.