*270. Перестройка отменяется

[Владимир Пастухов]

http://www.polit.ru/article/2011/09/28/cancel/

Фото Алисы Андреевой

28 сентября 2011, 08:36

«Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем»
Михаил Лермонтов. «Валерик»

Возвращение Владимира Путина свидетельствует не столько о силе, сколько о слабости русской власти.

Безусловно, решение Путина вернуться в Кремль, кроме долгосрочных и метафизических последствий, рассуждения о которых по необходимости носят несколько отвлеченный и спекулятивный характер, приведет к определенным изменениям в российской внутренней и внешней политике в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Однако, как мне кажется, радикальное значение будут иметь именно отдаленные последствия. Что же касается ближайшего будущего, то тех крутых перемен (в любую сторону), на которые все рассчитывают, и которых одни вожделеют, а другие опасаются, скорее всего, не произойдет.

В чем-то политическая борьба станет более жесткой и бескомпромиссной. У кого-то появится эйфория, и он будет еще больше пользоваться предоставленной ему безнаказанностью. Кто-то, наоборот, впадет в депрессию, и еще несколько сот тысяч человек уедут в эмиграцию. Но в целом, все останется в пределах уже установившегося тренда.

Возможные потери от возвращения Путина больше похожи на упущенную выгоду, когда сожалеют не столько о том, что было, сколько о том, что могло бы быть.

Сорвалось несколько фьючерсных сделок. У России были определенные возможности, связанные с плавным, эволюционным переходом к другой модели экономического и политического устройства, но она ожидаемо не смогла ими воспользоваться, на полном ходу миновав очередную историческую развилку. Теперь эти возможности – достояние истории.
24 сентября 2011 года Россия отказалась от второго издания Перестройки, решив идти вперед по исторической целине. Двадцать лет назад мы были свидетелями того, как империя рушится в мягком варианте. Теперь нам может представиться шанс понаблюдать, как рушится страна в варианте жестком.

Впрочем, пока еще ничего не ясно, и даже ближайшие перспективы власти выглядят весьма туманно. В связи с этим, вызывает сомнения обдуманность и взвешенность принятого Владимиром Путиным решения. Все ли последствия учитывались? Его мотивы неочевидны, о чем пишут многие наблюдатели.

С моей точки зрения, в этом жесте вообще не было бы необходимости, если бы дела у власти шли по-настоящему хорошо.

Для реального политика важны не внешние атрибуты власти, а возможность ею полноценно пользоваться. Эта возможность была у Путина на протяжении последних одиннадцати лет непрерывно, вне зависимости от того, как называлась его должность. И уж никто не сомневается в том, что Путин - политик реальный и чисто конкретный…

В его положении в последние четыре года, когда он правил «из-за угла», были даже свои преимущества. В любом случае, это положение было для него до поры до времени необременительным. Поэтому вполне можно было дать Медведеву возможность исполнять обязанности президента еще один срок, и лишь потом «осчастливить» всех своим возращением.

По крайней мере, чисто теоретически препятствий для этого не было. Путин мог даже выиграть лишние шесть лет, и, закрепив за собой президентское кресло до юбилейного 2030 года, в весьма почтенном возрасте, ничего уже не теряя, передать бразды правления окончательному преемнику.

Не случилось.

Два фактора, с моей точки зрения, могли повлиять на решение Путина не оставлять Медведева в Кремле еще на один срок.

Во-первых, это опасение, что страна сваливается в турбулентность, когда общая расслабленность, к которой неизбежно приводит пусть даже сугубо формальное «двоевластие», более совершенно нетерпима.

Во-вторых, это растущее недоверие к «исполняющему обязанности президента», которого стало просто опасно оставлять еще на шесть лет один на один со своими амбициями.

Оба эти обстоятельства могли иметь далеко идущие и неприятные последствия для Владимира Путина, и через несколько лет обратное «вхождение» во власть могло пройти уже не так триумфально. Поэтому пришлось приземлить тандем на промежуточном аэродроме.

В связи с этим лично мне синхронные заявления Путина и Медведева о том, что все именно так и было задумано с самого начала, кажутся несколько натянутыми.

Я вполне допускаю, что разговор на эту тему был. Я даже могу предположить, что инициатива исходила не от Путина, а от Медведева (что отчасти проясняет причины его успеха в президентском кастинге). А вот в то, что дальше все шло строго по плану, я не верю.

Для человека, который знает, что через четыре года ему нужно молча уступить место Путину, Медведев вел себя неадекватно. Его амбиции, его намеки на «темные силы», мешающие «модернизации», его заигрывание с оппозицией - все это в новом свете кажется неуместным. Как себя нужно вести в подобных обстоятельствах, ранее продемонстрировал Зубков – никаких амбиций, никаких намеков, и все у него сложилось хорошо.

Похоже, что это не было игрой. Для того, чтобы так сыграть, надо быть незаурядной личностью. Если бы Медведев был способен на игру с Путиным, он был бы способен и на все остальное. Из лицедеев выходят самые лучшие заговорщики.

Но он не играл, он так себя на самом деле ощущал. Он с определенного момента стал забывать, что он местоблюститель. Медведев на многое смотрел по-другому, чем Путин. Его городской, интеллигентской натуре зачастую претило то, что было нормально для большинства людей из окружения предшественника. Он видел себя другим.

Будем справедливы - многое из того, что делал Медведев, Путин бы не сделал никогда. Вряд ли Путин затеял бы хоровод с милицейской реформой. В лучшем случае, кого-нибудь тихо бы снял. Вряд ли Путин стал бы поручать непонятному общественному «совету» проводить экспертизы по делам Магнитского и Ходорковского. В крайнем случае, он так перетасовал бы состав этого «совета» перед встречей, что его вообще стало бы невозможно отличить от общественного совета при ФСБ или МВД. Но все, что было Медведевым сделано, было сделано как-то особенно бестолково и бесполезно, и ровным счетом ни к чему не привело.

Может быть, самого Путина такая инициативность ставленника и не пугала. Но рядом с Путиным были старые друзья, которые очень по этому поводу нервничали. В конце концов, они, видимо, убедили Путина в том, что с таким преемником в разведку не пойдешь…

Противопоставить им Медведев не мог ничего. Свое окно возможностей, если оно у него и было, он пропустил где-то осенью прошлого года. Тогда надо было «восставать»: массово сажать коррупционеров, зарабатывая любовь народа, даровать свободы, холить и лелеять прессу; то есть становиться вторым Горбачевым. А потом уже было поздно. У него просто не хватало подлетного времени.

После этого Медведев мог получить следующий срок только тем же путем, каким получали московские князья ярлык на великое княжение из рук монгольского хана. Тут уж не до восстаний - на колени и ползком в Сарай. Но это тоже не очень получалось. Гордыня ли мешала, интеллигентская ли брезгливость, но не вышло из Медведева ни Андропова с Горбачевым, ни Фрадкова с Зубковым.

Инстинкт подсказывает мне, что этим летом или даже уже осенью Медведеву было сделано предложение, от которого нельзя отказаться. Может быть, оно было сделано во время интимной прогулки по неизвестно где расположенному парку, о которой мельком поведало телевидение, может быть, чуть раньше или чуть позже. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Но по осени Медведев как-то видимо «сдулся» и потерял драйв. Мне кажется, что, выступая на Ярославском форуме, он уже все про себя знал.

Надо отдать должное Путину. Все было обставлено очень солидно. Транзитному президенту дали возможность сохранить лицо. Были предложены и пост лидера партийного списка, и будущее премьерство. Путин даже Кудриным, которому многим лично обязан, пожертвовал, чтобы соблюсти приличия и не «уронить» Медведева раньше времени.

Я не помню, когда последний раз Путин так тщательно подбирал слова, как он это делал, выступая на Правительстве в связи с назначением и.о. министра финансов. Он забыл о слове - «я», звучало только - «мы». Чего, однако, не скажешь о Медведеве, - он, напротив, кажется, забыл о существовании Путина. Когда я слушал его выступление перед военными на Урале, у меня сложилось впечатление, что это он, а не Путин, собрался в Президенты. Хотелось ущипнуть себя прямо у экрана телевизора, чтобы избавиться от наваждения.

Судьба Медведева, тем не менее, будет оставаться неопределенной до самого последнего момента. Даже, если Путин выполнит свое обещание и сделает его премьер-министром, то долго на этом месте удержаться будет трудно.

Собрать второй раз легковерных интеллигентов под свои знамена Медведеву вряд ли удастся. Получив жесткий урок, они теперь будут искать новых кумиров. Защищать Медведева окажется особенно некому. Он теперь навсегда в руках одного только Путина. Поэтому и не возникнет никаких препятствий для отставки Медведева, если и когда придет его час.

О какой-то его автономии по отношению к Путину говорить теперь всерьез нельзя. Заявления Сергея Нарышкина на эту тему – яркий пример того, как желаемое принимается за действительное. Тот, кто не смог стать независимым, будучи президентом, не может быть независимым по определению.

Для самого же Путина в новой диспозиции есть свои минусы и свои плюсы. К очевидным минусам относится необходимость брать на себя ответственность за неизбежные в преддверии кризиса непопулярные реформы. К очевидным плюсам относится возможность бесконечно перекладывать ответственность за последствия этих реформ на сменяющих друг друга премьер-министров. В этом и будет состоять диалектика путинского правления в ближайшие годы.

Вообще пост президента как нельзя лучше подходит современному Путину, который устал от рутины и предпочитает заниматься «точечной застройкой» в политике. В связи с этим, предположение Леонида Радзиховского о том, что возвращение Путина состоялось, потому что ему не на кого кроме себя самого возложить тяжкое бремя высшей власти, показалась мне несколько пафосным.

Новое положение дает Путину еще больше возможностей сосредоточиться на внешней, «медийной» стороне властвования. А между протокольными съемками он будет интриговать, тасовать кадровую колоду и распределять деньги. То есть делать все то, что так любил делать поздний Ельцин.
Третий срок Путина вообще может сильно напоминать второй срок Ельцина и по стилю, и по смыслу. Все дальше отрывающаяся от реалий власть; уставший, разуверившийся во всех президент; бесконечные «рокировочки» в правительстве; засилье новых и старых олигархов; стремительное нарастание энтропии во всех звеньях государственного управления и глухая фронда со всех сторон.

Все ждут ужасного конца, а будет обычный ужас без конца. Не возникнет ничего принципиально нового, но все существующие болезни будут усугубляться. Периодически будут происходить конфликты, вроде отставки Алексея Кудрина. Но система будет их преодолевать, а на место ярко окрашенных «кудриных» будут приходить безликие и серые исполнители.

Система отстроит себя таким образом, что будет практически неуязвима для каких-либо внутренних вызовов. Но останутся вызовы внешние, связанные с мировым кризисом, рецессией и другими малопонятными и малоприятными вещами.

В первом десятилетии ХХI века в России исчезло право. Второе десятилетие пройдет под знаком исчезновения политики. Политика как таковая в России скоро полностью растворится в экономике. Она станет функцией цены на энергоносители на внешних рынках. Цены вверх – есть Россия, цены вниз – нет России. Вот и вся политика.

Будет скучно и тоскливо. Пойду переквалифицироваться в финансовые аналитики. Надо следить за котировками…

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2013/10/03/constitution/
03 октября 2013, 09:14

В течение двадцати лет октябрь 1993 года остается кровоточащим шрамом в политическом сознании поколения «прорабов перестройки». За эти годы незаживающая рана поросла конституционным быльем, и многим стало казаться, что именно ради конституции была принесена «сакральная жертва» богу гражданской войны. Но конституция из этого дыма и грохота так и не возникла. Действительно, роды всегда сопровождаются муками, но не всякие муки заканчиваются родами. В 1993 году у России случился «конституционный выкидыш». Салют из танковых орудий, бьющих прямой наводкой по цитадели оппозиции, стал залпом роты почетного караула на могиле русского конституционализма.

Конституционные отступники

Ровно за четыре века до этих трагических событий, 25 июля 1593 года, вдали от России, в базилике Сен-Дени в предместьях Парижа, Генрих Наваррский, будущий основатель династии Бурбонов, отрекся от протестантизма и принял католицизм ради того, чтобы находившийся под контролем католической Лиги Париж признал его право на престол Франции. Существует предание, что, выйдя их церкви, он сказал своим протестантским сторонникам: «Париж стоит мессы». Четыреста лет спустя в России приверженцы идей либерализма и конституционализма, прислушиваясь к грохоту танковых орудий, успокаивали себя тем, что конституция стоит месива, в которое был превращен «Белый дом» - тогдашний символ русского парламентаризма и центр оппозиционной активности.

Конечно, тут есть нюансы, потому что буква и дух конституции проживали в то время в России по разным адресам, и поэтому многие полагают, что в 1993 году не было никакого переворота, а просто дух конституции взял с боем верх над его буквой. Однако этот дух сразу после победы куда-то испарился, и с тех пор никто не может обнаружить его следов. Поэтому я склонен предположить, что это был не дух, а конституционный фантом. Много сказано о том, что это было разрешение конституционного кризиса. Однако мне кажется, что, если общество зашло в своих конституционных блужданиях в исторический тупик (а, похоже, именно это случилось на втором году существования ельцинского режима), то подрыв целого квартала для того только, чтобы определиться на местности, вряд ли можно признать разумным и адекватным способом решения проблемы.

Поэтому и с правовой, и политической точек зрения события сентября-октября 1993 года были государственным переворотом. Указ Бориса Ельцина, которым упразднялась конституция и распускался действующий парламент, даже самые эластичные толкователи конституционных норм никогда не смогут втиснуть в рамки правового поля. Собственно, это прямо вытекало из постановления Конституционного суда, признавшего действия Кремля неконституционными. Оценка, данная этому документу тогдашним (и по иронии судьбы нынешним) председателем Конституционного суда Валерием Зорькиным, была, с юридической точки зрения, единственно возможной и безупречной, а сам его поступок (по крайней мере, в моих глазах) - бесспорным актом гражданского мужества. И в русской истории, когда все наносное рассеется, Валерий Дмитриевич останется, в конечном счете, именно как судья, принявший это беспрецедентное и смелое решение, а не как конституционный долгожитель, переживший трех президентов России.

Тем не менее, многие из тех, кто иногда справедливо, а иногда - нет, критикует Зорькина за его нынешнюю позицию с «либеральных» высот, тогда, двадцать лет назад, как раз приняли переворот как некую историческую необходимость. Вообще в России «либералы» легко мирятся с торжеством политической целесообразности над законностью, если результат соответствует их политическим ожиданиям. Поэтому, как это ни парадоксально, события 1993 года являются точкой консенсуса между сегодняшней властью и многими видными представителями оппозиции. В этом вопросе и власть, и ее «либеральные критики» в равной степени являются «конституционными отступниками», убедившими себя в том, что хорошая конституция стоит одного плохого переворота.

Конституционный вакуум

Но конституции не вышло ни хорошей, ни плохой. Следствием переворота 1993 года стала огромная конституционная дыра, которую за двадцать лет так никому и не удалось заштопать. С высоты сегодняшнего политического и исторического опыта ситуация видится мне даже хуже, чем казалось поначалу. Многие годы я полагал, что 1993 год необходимо рассматривать как антиконституционный переворот. Теперь же, перефразируя Лермонтова, обращаясь к событиям той осени остынувшим умом, разуверяюсь я во всем.

Мой недавний ночной разговор с Тамарой Георгиевной Морщаковой заставил меня усомниться в том, что этот переворот был антиконституционным. Не то чтобы Тамара Георгиевна убедила меня, что Ельцин был прав, но она заставила признать, что конституционной правды не было ни на одной, ни на другой стороне. Съезд народных депутатов и Верховный совет относились к Конституции также утилитарно, как и Кремль, - они просто подъедали ее с другой стороны и их устраивал статус-кво. По сути, в обществе шла почти открытая гражданская война, и конфликтующие стороны «поделили» между собой два главных политических ресурса. Язык не повернется назвать их ветвями власти, потому что никакого разделения властей в России ни до, ни после 1993 года не было. Зато было нечто другое – двоевластие и борьба двух приватизированных разными политическими силами «институций» между собой за тотальное господство в политическом пространстве.

Это была гражданская война, в которой обе стороны были бесконечно далеки от каких-либо конституционных идей и ценностей. Конституционализм был им обеим интересен лишь в той степени, в которой при помощи соответствующей политической риторики можно было лучше оправдать свои претензии. При этом Съезд и Верховный совет, еще до того, как стать мятежными, стремились к такой же неограниченной ничем «самодержавной» власти, к которой стремился и Кремль. Об этом свидетельствует их собственное конституционное нормотворчество. В определенном смысле Съезд и Верховный совет претендовали на роль «коллективного Ельцина», что с точки зрения здравого смысла, возможно, было еще большим абсурдом, чем установившаяся впоследствии единоличная ельцинская диктатура.

Борьба на уничтожение двух сил, отрицающих базовые конституционные ценности, не может быть источником вдохновения для здорового конституционализма. Даже если бы конституционная комиссия, заседающая на руинах испепеленного парламента, была составлена из лучших конституционалистов всех времен и народов, она не смогла бы родить действительную конституцию, потому что настоящие конституции пишутся не на бумаге, а в сердце нации. Все, что происходило на поле конституционализма в России потом, нельзя назвать иначе, как конституционной алхимией. Так же, как мыши не заводятся в грязи, так и конституция не возникает из вакуума, даже если этот вакуум проголосовал за нее на референдуме. С 1993 года в России нет конституции, а есть лишь имитация конституционализма.

А был ли конституционный мальчик?

Конституция 1993 года, несмотря на свою внешнюю «текстуальную» привлекательность, является обычной для России апологией самодержавия и уже только по одному этому признаку не является действительной конституцией. В принципе, такая конституция могла устроить и генеральных секретарей ЦК коммунистической партии, и представителей династии Романовых. И те, и другие после некоторой адаптации смогли бы в привычном для себя режиме осуществлять свою абсолютную власть, не стесняясь «присутствия» этого замечательного документа. По сути, Конституция 1993 года лишь развивала принципы, заложенные еще в Манифесте 17 октября, изданном Николаем II – самодержавие остается незыблемым принципом, но мирится с «вкраплением» в свою ткань чужеродных, декоративных конституционных элементов.

Такая конституция не только допускает, но и предполагает обязательное существование некой другой, внутренней конституции, не озвученной, но зато настоящей, по лекалам которой и выстраиваются реальные политические отношения. Главный российский конституционный принцип – один пишем, два в уме. Пишем президент - подразумеваем монарх, пишем суд – подразумеваем администрация, пишем право – подразумеваем телефонное. В Англии нет писаной конституции, но власть живет по конституционным законам. В России есть писаная конституция, но власть живет по конституционным понятиям.

В создании этой самодержавной конституции прискорбную роль сыграло слепое поклонение «правам человека». Наверное, это прозвучит для русского уха несколько непривычно, но вообще-то «права человека» - это всего лишь юридическая фикция, созданная для того, чтобы обозначить границы применения властью насилия. Как и всякая фикция, она полезна не сама по себе, а лишь в той степени, в которой выполняет свое предназначение – а именно, определяет эти самые границы. Но новообращенный русский «либерализм» воспринял концепцию «прав человека» приблизительно так же, как новообращенные дикари – христианство: они соорудили «правам человека» памятник в виде второй главы конституции, водрузили его на место поверженных ранее идолов и стали ему молится. Все остальное в их жизни осталось по-прежнему.

Детальное выписывание «прав человека» бесполезно, если оно никак не связано с определением основных параметров политической системы. Но этой связки не вышло, замечательная во всех отношениях, и особенно - в литературном, вторая глава российской конституции существует как бы сама по себе. Концепция «прав человека» в практическом смысле – всего лишь инструкция к набору «политического Лего», в которой написано, как собирать конституционное государство. Представьте теперь себе, что вам продали огромную красивую коробку, в которой лежит только одна инструкция...

Во всем остальном, помимо гимна «правам человека», Конституция 1993 года воспроизводила политический код Российской империи. А в тех местах, где демократические декларации расходились с имперскими принципами, оказались расставлены многоточия, которые впоследствии были заполнены очень скверной антиконституционной практикой. Это была конституция, в которой на поверку не оказалось ничего конституционного.

Конституция как революция

Создание настоящей российской конституции – дело будущего. Далекого или близкого – этого я не знаю, но убежден в том, что пока Россия к решению этой задачи даже не приступала. Так называемая «конституция 1993 года», несмотря на все свои «красивости», является глубоко реакционным документом, консервирующим отжившую свой век имперскую модель российской государственности (что, впрочем, не мешает использовать отдельные стилистические и технические достижения текста этой конституции в будущем).

Мало того, вся конституционная практика после 1993 сводилась к изживанию даже тех конституционных начал, которые стихийно сформировались в недрах советского общества. На протяжении двадцати лет Россией управляла «ликвидационная конституционная комиссия», которая избавлялась от ненужных «конституционных активов» так же ловко, как «Рособоронсервис» распродавал армейское имущество. С молотка «по дешевке» ушли независимость суда, сменяемость власти, правовое государство и другие ценности. Так ликвидаторы обычно обращаются с предприятием, которое готовится к искусственному банкротству.

Но дело даже не в этом. Создание настоящего конституционного государства – это революция, масштабов которой в России практически никто не осознает. Она предполагает строительства общества на совершенно новых началах, а не бесконечную «перелицовку» имперского кафтана, скроенного еще во времена Петра I и Екатерины II. Конституционная государственность порывает с имперским прошлым и выстраивается в соответствии с определенными «умственными началами», имеющими мало общего с традициями и предрассудками старого общества. Для того, чтобы решится на такую революцию, надо было иметь огромное мужество, интеллектуальный кругозор и запас доверия со стороны общества, которых у политических конструкторов конституции 1993 года не было. Поэтому революция и не состоялась. Странным образом, только сегодня, когда к жизни просыпается новое поколение, родившееся после 1993 года, российское общество созревает для решения этой задачи.

Три кита российского конституционализма

Задача конституционного строительства в России ложится на плечи будущих поколений. Им предстоит сделать сложный выбор – или бесконечно воспроизводить в разных вариациях бесплодную имперскую идею (имитируя конституционализм), или решиться на строительство настоящей конституционной государственности «с чистого листа».

Можно бесконечно долго спорить о том, какими должны быть контуры будущего конституционного государства в России, однако, по моему мнению, построение этого государства сводится к решению четырех базовых задач: переход к новому территориально-государственному устройству (с укрупнением регионов), создание парламентской республики, формирование реального местного самоуправления и выстраивание независимой судебной системы.

Во-первых, надо сломать имперскую парадигму – то есть уйти от имперско-колониального наследия и перейти от национально-государственного к территориально-государственному делению. Для этого придется создать не более двадцати-тридцати субъектов федерации, достаточно больших, чтобы быть экономически и политически состоятельными, которые не имеют никакого «национально окраса», каждый из которых управляется собственным правительством, издающим региональное законодательство, имеет свою судебную систему и полноценный бюджет. Грубо говоря, нужно создать что-то вроде «Соединенных Штатов России» (надеюсь, у читателя хватит юмора не воспринимать сказанное буквально).

Во-вторых, надо сломать авторитарную парадигму – то есть отойти от моноцентричной модели управления, уходящей своими корнями в средние века. Этому может способствовать превращение России в парламентскую республику с сильным правительством, наделенным очень широкими полномочиями, которое формируется победившей на выборах в парламент партией, и президентом, который может избираться верхней палатой парламента. Функция президента при этом сводится к тому, чтобы действительно быть гарантом Конституции. Разделение исполнительной власти между президентом и правительством будет сдерживать развитие вождизма, перманентная угроза которого не без оснований тревожит многих либерально настроенных граждан.

В-третьих, нужно заложить новую парадигму развития общества, отказавшись от модели, в которой чуть ли не единственным триггером любого экономического, социального или культурного движения является центральное правительство. Здесь я вряд ли смогу предложить что-то новое – еще в 90-е годы Солженицын написал, что выход из ступора в России возможен только на путях создания сильного местного самоуправления. По всей видимости, в этой работе необходимо будет задействовать пусть и ограниченный, но все-таки реальный исторический опыт земства. Парадоксальным образом укрупнение регионов может содействовать развитию местного самоуправления, так как «губернаторы» и «мэры» в этом случае перестанут дублировать работу друг друга.

И, наконец, в-четвертых, все гарантии независимости судов должны быть прямо и непосредственно определены в Конституции, чтобы исключить в дальнейшем саму возможность той полной дегенерации судебной системы, которую можно сегодня наблюдать в России.

Шанс, который Россия упустила

Конституция 1993 года не решает ни одной из актуальных для российской государственности проблем. Такая конституция не стоила обедни. И все-таки, оглядываясь назад, в то трагическое время, нельзя не сказать, что некоторый, пусть мизерный, шанс начать свою конституционную историю двадцатью годами раньше у России был. Это, возможно, случилось бы, если бы переговоры между Кремлем и мятежным парламентом, которые шли под эгидой Патриархии, завершились успехом, и в их результате родился бы компромисс, в рамках которого обе стороны отказались бы от своих претензий на «тотальную» власть. Собственно, такое соглашение и могло стать эмбрионом, из которого со временем выросла бы настоящая Конституции России. Конечно, история не знает сослагательного наклонения, и все сегодняшние утверждения носят исключительно предположительный характер. Но один урок из той роковой ошибки все-таки можно извлечь – действительный конституционализм является продуктом национального согласия, а не политическим трофеем победившей партии.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2013/11/17/naval/
17 ноября 2013, 12:53


Поверхностному наблюдателю может показаться, что Кремлю удалось решить проблему Навального, нейтрализовав его публичную активность после драматичных московских выборов. В тюрьму его очень грамотно не посадили, не дав, с одной стороны, повода для новой бурной публичной кампании, с другой, – поддержав, таким образом, упорно распространяемый сверху слух о том, что сам Навальный является «кремлевским проектом». При этом его плавно перевешивают с одного уголовного крючка на другой, как тушку в мясной лавке, стараясь исподтишка пнуть побольнее (вроде шумно пропиаренной акции с «арестом имущества братьев Навальных»). Но прежнего ажиотажа у публики эти акции уже не вызывают: люди ко всему привыкают, привыкли они и к тому, что у режима есть любимая забава – прессовать Алексея Навального.

К этому следует добавить, что интеллигентские круги, составившие костяк «болотного движения», и сами порядком испугались того результата, который Навальный получил на московских выборах. Навальный – явно не типический либеральный герой 90-х, робу правозащитника и диссидента на это мощное тело точно уж натянуть не удастся. Он по фактуре гораздо ближе к Ельцину, чем к либеральным демократам (в хорошем смысле этого слова). Да и сам Навальный добавил масла в огонь, запутавшись в трех колоннах «русского марша». В результате ему припомнили все старые обиды и страхи, заподозрив в симпатиях к фашизму, хотя гораздо в большей степени он заслуживает упрека в безудержном популизме. Все это вместе взятое помогло власти временно выдавить его обратно из публичной политики в блогосферу, откуда он продолжает забрасывать Кремль своими грозными памфлетами.

Но, если присмотреться внимательней, то воздействие Навального на политическую жизнь в России вовсе не ослабло, а лишь приобрело иные формы. Причем парадоксальным образом сама власть стала проводником его влияния. Кремль боится Навального-акциониста гораздо сильнее, чем Навального-публициста, полагая, что слово – не кирпич, стукнет – не убьет. А зря, в долгосрочной перспективе хорошее слово опасней, чем плохой кирпич, даже без пистолета... Недаром Екатерина называла Радищева бунтовщиком похуже Пугачева.

Позволю предположить, что памфлеты Навального, к которым все уже вроде привыкли, являются гораздо большей политической угрозой для власти, чем его успешная избирательная кампания в Москве или деятельность по созданию оппозиционной партии (не отрицая значимости как первого, так и второго в принципе). Проблема не в том, что Навальный - оппозиционный публицист, а в том, что он - очень талантливый оппозиционный публицист (пусть его стиль мне и не близок), а это не одно и то же. Кремлю можно только посочувствовать, но бороться с этим словом тяжелее, чем разгромить армию диверсантов. Поэтому хочет того Кремль или нет, но ему приходится поднимать эту перчатку.

Конечно, формально никакой в узком смысле слова «юридической» реакции на разоблачения Навального не происходит, и его публицистика является гласом вопиющего в пустыне. Скорее напротив, люди, на, скажем так, нечистоплотность которых указывает Навальный, становятся в Кремле чуть ли не кумирами. Я бы назвал это синдромом «списка Магнитского» - войди в список, составленный политическими врагами верховного вождя (или теми, кого он возомнил своими политическими врагами), и обеспечь себе безбедную жизнь и дипломатический иммунитет наоборот (это когда из России ты никуда не уедешь, зато в России можешь делать, что хочешь).

Но не отреагировать на разоблачения Навального политически власть не может. В результате для нее произошло самое страшное – она втянулась в конкуренцию с Навальным, пытаясь продемонстрировать, что она сама является главным борцом с коррупцией в России. Эта конкуренция является сегодня, с моей точки зрения, главным политическим нервом России, она задает основную политическую интригу и даже предопределяет направление дальнейшей эволюции политической системы. Последствия этой конкуренции обыватель вынужден теперь наблюдать каждый день по телевизору. Содержание новостных программ стало сродни триллеру. Если бы в России был развит тотализатор, то самой популярной ставкой была бы ставка на мэра – в смысле, какого мэра будут сегодня брать при помощи спецназа под камеру (или препровождать в камеру).

На первый взгляд, кажется, что кремлевские постановщики кладут Навального на обе лопатки. Они, обладая неограниченным ресурсом, могут позволить себе любые спецэффекты, приковывающие зрителя к телеэкрану. Да и по количеству серий у них нет лимитов – ни дня без нового мэра, а кое-где, как в Ярославле, можно зайти и по второму кругу. Но это только на первый взгляд. Конечно, у Навального нет ни спецэффектов, ни экрана телевизора. Зато, в отличие от конкурентов, он не ограничен в кастинге. Он может выбирать героев для своих сериалов, от одного упоминания имени которых у первоканальных дикторов сводит челюсти, и они начинают говорить заикаясь. И здесь становится понятно, почему Кремль зря ввязался в это соревнование.

Дело в том, что коррупционная матрица задается в России теми же самыми людьми, которые задают сегодня параметры антикоррупционной кампании и являются ее главными заказчиками, организаторами и даже исполнителями. Естественно, что они не могут высечь себя, как унтер-офицерская вдова, и поэтому вынуждены сечь кого-то другого. Конечно, приятнее всего сечь оппозицию (реальную или мнимую), тут достигается двойной профилактически-воспитательный эффект. Поэтому сколько ее было в органах власти, почти всю и высекли. Дальше приходится подсекать свои собственные кадры, коренных, так сказать, патриотов Отечества. Помимо своей воли, власть вынуждена действовать по старому историческому алгоритму – бей своих, чтобы чужие боялись.

В конечном счете, то, что сейчас начинается как контрпропагандистская кампания против Навального, неизбежно обречено вылиться в аппаратный террор, классический огонь по штабам. Кремль заплатит слишком дорогую цену за попытку конкурировать с Навальным на его поле. Мы видим пока лишь то, что на поверхности, да и процесс еще только в своей зачаточной стадии. Но то, что будет дальше, может поразить любое вегетарианское воображение, знающее о сталинском терроре только из книжек. Должен напомнить, что сталинский террор был весьма избирательным, и обыкновенного обывателя коснулся значительно меньше, чем государственных служащих и политическую элиту (об уничтожении крестьянства – разговор отдельный). Все это чревато полной дезорганизацией и так не очень организованной государственной машины.

Но и это полбеды. Кампания не может ограничиться только нижними этажами властной вертикали, как этого хотелось бы Кремлю. Из Кремля, конечно, постоянно раздаются окрики, одергивающие зарвавшиеся следственные аппараты, когда они вытаскивают на свет Божий кого-то вроде Сердюкова. Но не вытаскивать они не могут, потому что нижние слои властного аппарата только в теории могут быть оторваны от верхних. В результате резко обостряется межклановая борьба на самом высшем этаже власти. Уже на этом этапе возникают чисто психологические проблемы – люди, которым вроде бы надо вместе работать и, в том числе, душить таких, как Навальный, начинают люто ненавидеть друг друга. Они все пока живы лишь только потому, что держат друг друга за руки и другие части тела. Но руки уже затекают.

Официальная борьба с коррупцией, начатая для того, чтобы переиграть Навального, - это самое интересное из того, что сегодня происходит в России. При этом антикоррупционная кампания, которая только набирает обороты, может оказаться смертельно опасной для власти в будущем. Надежды продвинутых кремлевских «младоидеологов» на то, что они смогут управлять этим процессом и даже выиграют от него (например, заменив Сечина, Миллера и других на их хлебных постах), наивны. Как и любым стихийным процессом, такой борьбой с коррупцией управлять невозможно. Наоборот, она сама уже диктует условия, задавая те рамки, в которых будет эволюционировать российская политическая система в ближайшем будущем.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2012/04/11/constitution/
11 апреля 2012, 12:53

В России писаные и неписаные законы постоянно конкурируют друг с другом. Но, если писаным законам посвящены десятки томов юридических исследований, то неписаные законы остаются в тени, в прямом и переносном смысле этого слова. Я решил восполнить этот фундаментальный пробел и воссоздать ту конституцию, по которой на самом деле живет почти сто пятьдесят миллионов человек. В отличие от официальной Конституции, эту «понятийную» конституцию российские власти блюдут неукоснительно. В отличие от официальной Конституции, эта конституция близка и понятна миллионам. В уважении к ней проявляется сегодня единство власти и народа. Представляю первый раздел основного закона современной России.

РАЗДЕЛ I. ПОНЯТИЙНЫЕ ОСНОВЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ.

Статья 1.

Сильный может все.

Вся власть в России принадлежит сильным, власть сильных не может быть ограничена ничем, кроме силы.

Статья 2.

Закон существует для слабых.

Слабые обязаны исполнять законы, которые написаны сильными. Сильные не обязаны исполнять законы, которые они пишут для слабых.

Статья 3.

Сильный не равен слабому. У сильного всегда виноват слабый. В отношении сильных действует презумпция невинности.

Статья 4.

Сильные имеют права, слабые имеют обязанности.

Сильные могут нарушать закон. Слабые тоже могут нарушать закон, но только в отдельных случаях и если это не наносит ущерба сильным.

Статья 5.

Сильные не могут злоупотреблять своими правами в отношении более сильных, чем они сами. Если сильный злоупотребил правом в отношении более сильного, чем он сам, он считается слабым, и к нему применяется закон.

Статья 6.

Ни один сильный не может быть привлечен к ответственности за преступление, которое он совершил, за исключением случаев, когда он нарушил право более сильного, чем он сам.

Статья 7.

Слабые могут быть привлечены к ответственности за преступления, которые они совершили, за преступления, которые совершили сильные, и даже за преступления, которые вообще никто не совершал.

Статья 8.

Слабый не имеет права на защиту от сильного. Слабый является сильным по отношению к более слабому, чем он сам. Попытка слабого защититься от сильного является преступлением.

Статья 9.

Собственность принадлежит сильным.

Сильные владеют собственностью с разрешения самого сильного.

Слабые обязаны отдать свою собственность сильному по его первому требованию. Право сильного на собственность слабого защищено государством.

Статья 10.

Реальным гражданством обладают сильные. Сильные рождаются от сильных, либо становятся сильными в силу родства или знакомства, а также в случае признания таковым другими сильными.

Статья 11.

Споры между сильными разрешается по понятиям. Понятия имеют силу традиции.

Понятия выше законов. В случае если понятия и законы противоречат друг другу, законы применяются в той части, в которой они не противоречат понятиям.

Статья 12.

Власть сильных от Бога. Монопольное право объяснять, почему властью должны обладать сильные принадлежит Церкви. Церковь принадлежит сильным - наряду с государством. Слабые должны ходить в Церковь.

Статья 13.

Сильными руководит самый сильный. Самый сильный не избирается и не назначается, а самоопределяется. Выборы необходимы для того, чтобы заранее известный результат выглядел правдоподобным.

Статья 14.

Сильные на местах сами управляются со слабыми.

Одни сильные не вмешиваются в дела других сильных, если соблюдаются приличия. Вмешательство в дела других сильных допускается в пределах, необходимых для восстановления приличий.

Пока сильные разбираются между собой, слабые обязаны молчать.

Статья 15.

Право сильных распространяется на всю территорию России. Слабые могут съехать, если успеют. Кто не успел, тот опоздал.

Статья 16.

Законы сильных действует до тех пор, пока слабые сами не станут сильными.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2013/04/26/codex_ponyat/
26 апреля 2013, 13:10

В стране, где много лет действует понятийная конституция, неизбежно должны были возникнуть многочисленные источники суррогатного права, в том числе, понятийное уголовное, гражданское и административное законодательство. Многие люди, воспитанные на старой, изжившей себя позитивистской традиции права, никак не могут взять в толк, за что и на каком основании сегодня судят братьев Навальных, Ходорковского с Лебедевым, Магнитского с Браудером и многих других фигурантов судебных процессов, о которых сообщает ежедневно государственное телевидение. Все, однако, объясняется достаточно просто, если принять во внимание, что всех упомянутых лиц судят не по уголовному закону, а по уголовным понятиям, то есть на основании неписанного, но зато реально и повсеместно применяемого кодекса, каждую статью которого любой российских судья знает лучше, чем «Отче наш», потому что в случае ее неправильного применения он сам будет еще как судим.
Новый Уголовный кодекс РФ. Часть общая
Статья 1. Уголовный закон

1. Уголовный кодекс в Российской Федерации является универсальным законом, который может без ограничений применяться к любым гражданским, административным, трудовым и иным правоотношениям и имеет высшую юридическую силу по отношению ко всем другим законам, включая Конституцию РФ.

2. Уголовно наказуемым может быть любое действие или бездействие, если на то имеется высочайшее усмотрение.
Статья 2. Основания уголовной ответственности

1. Высочайшее усмотрение является достаточным основанием для привлечения лица к уголовной ответственности.

2. Высочайшее усмотрение доводится до сведения следователя, прокурора или судьи посредством телефонного права.
Статья 3. Виновность

1. Виновность не нуждается в доказывании. Лицо, объявленное виновным, считается виновным по закону. Виновным по высочайшему усмотрению может быть объявлено любое лицо.

2. Виновность устанавливается до возбуждения уголовного дела.

3. Виновность может быть установлена на основании сообщения журналистов государственного телевидения.
Статья 4. Отягчающие и смягчающие вину обстоятельства

1. Оспаривание собственной виновности, равно как попытка представить в суд доказательства своей невиновности, недопустимо и является отягчающим вину обстоятельством.

2. Оговор, в том числе потерпевшего от преступления, является смягчающим вину обстоятельством и позволяет рассматривать уголовное дело в особом порядке.

3. Смерть не освобождает от уголовной ответственности, но облегчает наказание.[/B]
Статья 5. Освобождение от уголовной ответственности

Любое лицо может быть по высочайшему указанию освобождено от уголовной ответственности за совершенное им преступление полностью или частично и представлено к награде.
Новый Уголовный кодекс РФ. Часть особенная
Статья 6. Приобретение имущества

Возмездное или безвозмездное приобретение имущества признается хищением этого имущества путем обмана (мошенничеством) вне зависимости от оснований, по которым это имущество было приобретено, и наказывается по всей строгости закона, то есть в зависимости от тяжести смягчающих обстоятельств в особом порядке.

КОММЕНТАРИИ:

Обязательным признаком состава данного преступления является «злонамеренность» приобретения имущества, под которой понимается стремление к несанкционированному обогащению.

Если имущество приобретено несколькими лицами в процессе совместной хозяйственной деятельности, то оно считается похищенным в составе организованной преступной группы.
Статья 7. Осуществление посреднической деятельности

Оказание любого рода посреднических услуг, участие в сделках в качестве комиссионера, торгового агента, поручителя или в иной форме, свидетельствующей о занятии предпринимательской деятельностью, признается спекуляцией и приравнивается к мошенничеству, то есть хищению путем обмана имущества, являющегося предметом посреднических операций. Посреднические операции с государственным имуществом являются растратой.

КОММЕНТАРНИИ:

Похищенным признается все имущество в перепродаже, переработке, передаче и ином использовании которого уличен посредник. Примеры: Ходорковский и Лебедев украли всю нефть; Браудер и Магнитский украли весь «Газпром»; Навальный и Офицеров украли весь лес.
Статья 8. Занятие предпринимательской деятельностью

Злостным хищением (особо опасным мошенничеством) признается приобретение долей (акций) в любых российских хозяйственных обществах (компаниях). Попытка воспользоваться предусмотренными законом правами собственника (участника общества, акционера) рассматривается как отягчающее вину обстоятельство.

КОММЕНТАРИИ:

Приобретение долей (акций) российских компаний неблагонадежными нерезидентами (иностранцами) может помимо мошенничества квалифицируется как акт диверсии и шпионаж. Лица, оказавшие неблагонадежным нерезидентам (иностранцам) помощь в приобретении долей (акций) российских компаний, могут быть привлечены к ответственности как изменники Родины.
Статья 9. Налоговое планирование

Оптимизация налогов добросовестными налогоплательщиками делает их недобросовестными и является уклонением от уплаты налогов вне зависимости от того, что по этому поводу написано в Налоговом кодексе Российской Федерации.

КОММЕНТАРИИ:

Возврат невыплаченных налогов из бюджета с высочайшего разрешения не является преступлением независимо от суммы похищенных таким образом средств. Если в бюджете текущего года не оказалось достаточной суммы для возврата неуплаченных налогов, недостающие средства могут быть выплачены заявителю за счет бюджета следующего года.
Статья 10. Получение прибыли

Получение в любой форме прибыли, которую рассчитывало получить другое лицо, уполномоченное на то высочайшим усмотрением, рассматривается как «схема» и хищение путем обмана (мошенничество) вне зависимости от способа, места и времени получения прибыли.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2014/01/10/constitution/
10 января 2014, 13:55

Как выглядела бы российская конституция, если бы она описывала не правовой идеал, а социальную реальность.

Статья 1.

1. Люди не равны между собой.

2. Власть делает людей неравными.

3. Власть умножает права и вычитает обязанности.

Статья 2

1. Власть дана от Бога, но не всем.

2. Власть есть таинство для не допущенных к ней.

3. Пути человека во власть и из власти неисповедимы.

Статья 3

1. Власть разделена между кланами.

2. Власть бывает внешней и внутренней. Внешняя власть ограничена внутренней.

3. Внешняя власть имеет бюджет и законы, внутренняя власть имеет общак и понятия.

Статья 4.

1. Власть в России есть первопричина всего.

2. Все действительное во власти разумно.

3. Народ является источником вдохновения власти. Власть создает народ по своему образу и подобию.

4. Каждая власть имеет свой народ.

Статья 5.

1. Власть несменяема.

2. Революция запрещена.

3. Власть размножается почкованием при помощи преемников.

Статья 6.

1. Демократия есть власть меньшинства, выступающего от имени большинства.

2. Выборы являются способом назначения преемников.

3. Выборы являются легитимными по закону, когда заранее известный результат голосования выглядит правдоподобным.

4. Если результат выборов выглядит неправдоподобным, выборы считаются легитимными по понятиям.

Статья 7.

1. Власть - архитектор соборности.

2. Соборность есть иерархия коллективов.

3. У человека нет прав, если он не член коллектива.

4. Место человека в коллективе определяется властью.

Статья 8.

1. Власть есть бремя избранных.

2. Избранные привязаны к власти навсегда.

3. Народ благодарен избранным за то, что они несут за него бремя власти.

Статья 9.

1. Истина есть опиум для народа.

2. Избранные, обремененные властью, знают истину.

3. Народ должен знать правду. Правда есть истина, признанная властью.

4. Распространение неправды преследуется по закону как клевета.

Статья 10.

1. Власть в России свободна от совести, а также от стыда.

2. В моральном отношении власть равноудалена от всех религий.

3. В политическом отношении из всех религий наиважнейшей для власти является православие.

4. Поклонение Богу является гражданским долгом. Верить в Бога не обязательно.

Статья 11.

1. Любая критика власти допустима, если она благонадежна.

2. Неблагонадежное мнение можно свободно держать при себе.

3. Кощунственное мнение недопустимо в любых формах. Тот, кто не является гомофобом, является педофилом.

Статья 12

1. Каждый имеет право собираться в нужном месте и шествовать в правильном направлении.

2. Движение по встречной политической полосе и обгон власти, как справа, так и слева, строго запрещены.

Статья 13

1. Право на тайну личной жизни и переписки в Соединенных Штатах Америки находится под защитой правительства Российской Федерации.

2. Российские спецслужбы вне подозрений.

Статья 14.

1. Жизнь в России бесценна, потому что ничего не стоит.

2. Жизнь и здоровье гражданина не нужны государству, если он не служит в армии или полиции.

Статья 15.

1. Все граждане делятся на тех, кто платит налоги, и тех, кто их ворует.

2. Государство следит за тем, чтобы тех, кто платит налоги в бюджет, было всегда больше, чем тех, кто ворует налоги из бюджета.

Статья 16.

1. Собственность - это кража у государства.

2. Быстро украденное у государства не считается пропавшим.

3. Государство гарантирует сохранность краденного. На заработанное имущество гарантии государства не распространяются.

Статья 17.

1. Каждый должен брать по чину.

2. Взявший не по чину, отдаст вдвойне вышестоящему чину.

3. Государство борется с коррупцией нижних чинов в случае обнаружения недоимок у высших чинов.

Статья 18.

1. Все равны в беззаконии.

2. Закон в России применяется индивидуально в качестве меры наказания.

3. Силовикам закон не писан.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2014/03/03/self_destruction/
03 марта 2014, 11:26

Владимир Путин порадовал, наконец, своих оппонентов и под бурные аплодисменты сторонников запустил процесс самоликвидации собственного политического режима. Теперь мы можем представить, как именно это будет выглядеть. Слава Богу, исторического опыта России в этом вопросе не занимать.

Превращение мировой войны в гражданскую

Несмотря на отсутствие стратегической перспективы, до сих пор созданный Путиным режим был весьма стабилен. Все внутренние вызовы он эффективно парировал, а достойных внешних вызовов ему удавалось избегать. И вот теперь Кремль «самообслужился» и ввязался в войну, которая, скорее всего, станет поворотным пунктом постсоветской российской истории.

Если в самое ближайшее время не выяснится, что бряцание оружием является политической провокацией, имеющей своей целью не начало войны, а достижение каких-то других побочных целей в сложной шахматной партии, разыгрываемой Кремлем (чего я не исключаю), то Россия может оказаться втянутой в крупнейший в своей постсоветской истории военный конфликт, превосходящий по масштабу не только войну с Грузией 2008 года, но и чеченскую кампанию.

До последнего момента все усилия Москвы были направлены на разжигание в Украине гражданской войны, которая, несмотря на все расчеты и прогнозы кремлевских стратегов, никак сама по себе в нужном масштабе и ракурсе не разгоралась. В результате пришлось прибегнуть к прямому военному вмешательству в интересах одной из сторон конфликта.

Шансы на быстрое и безболезненное прекращение конфликта путем создания марионеточных псевдогосударственных образований вроде Абхазии или Южной Осетии, пусть даже в одном только Крыму, в случае с Украиной являются весьма иллюзорными. Ситуация в Украине абсолютно непредсказуема и не вписывается ни в какие шаблоны, к которым Россия привыкла за последние пятнадцать лет. Одно только можно сказать с определенностью - революционное брожение в Украине находится только в самой начальной стадии, и быстро это все не закончится.

Проблема состоит в том, что гражданская война – штука заразная. Она начинается у соседей, а заканчивается в собственном доме. С большой долей вероятности можно предположить, что затяжной военный конфликт в Украине является первым шагом к развязыванию полномасштабной гражданской войны в самой России. Я не Ленин, чтобы желать перерастания мировой войны в гражданскую войну, но проблема в том, что это может случиться само по себе, без чьего-либо желания. Парадоксальным образом война может стать в Украине триггером вторичной консолидации общества, которого ему так не хватало до этого, а Россию саму поставить на грань гражданской войны.

Государство по умолчанию

Особенностью украинской государственности до сих пор было то, что она может быть стабильной только при условии наличия консенсуса основных политических игроков в Европе по поводу того, что такая государственность им нужна. Такой уникальный консенсус сложился первый раз, пожалуй, только в начале 90-х годов прошлого столетия, что и привело к образованию Украины в том виде, в котором мы ее знаем сегодня. Не в последнюю очередь этому способствовало то, что два главных «интересанта» в украинском вопросе – Россия и Польша – были в том момент ослаблены собственными революциями и нуждались в буфере.

Эту политическую математику в Кремле всегда хорошо понимали и все свои прогнозы строили именно на том, что политическая дестабилизация Украины – дело весьма нехитрое, не требующее особых усилий. Именно поэтому в тот момент, когда Россия почувствовала, что проигрывает сражение за Украину своим западным конкурентам, она вышла из этого геополитического консенсуса и стала играть на понижение украинских ставок. Она предъявила Украине сразу все неоплаченные исторические счета и, в первую очередь, счет за Крым, доставшийся Украине «на халяву» с легкой руки Хрущева, а потом забытый в суматохе беловежского застолья (похмелья). Позже, наверное, предъявят еще и Скоропадского с Мазепой.

Нет ничего удивительного в том, что в Украине формируется в этих условиях внутренний антироссийских консенсус, поскольку на поверхности явлений именно Россия является главным дестабилизирующим фактором. В действительности это не совсем так. Россия лишь использует естественную историческую слабость украинской государственности для своей выгоды. Поэтому украинцам, как кажется, необходимо в первую очередь бороться не с Россией, а со своими политическими традициями, которые делают их легкой добычей для государственно ориентированных соседей.

Блеск и нищета Майдана

Политическая культура Украины – это культура Майдана. Как и в любой другой стране с преимущественно аграрным (по ментальности) населением, здесь очень высок уровень низовой, первичной самоорганизации и очень низок уровень доверия к любым институтам власти. Украина очень легко зажигается, но также быстро остывает. При этом энергия народных бунтов никак не трансформируется в более сложные формы демократической организации общества. Напротив, чем активнее себя проявляет в Украине непосредственная демократия, тем менее стабильны в ней государственные демократические институты. То качество национального характера, что помогает Украине легко сваливать скомпрометировавшие себя режимы, как раз и мешает ей создать прочную государственную субстанцию.

В этом смысле украинцы не лучше и не хуже русских, они просто другие, и у наших народов разные проблемы. Украинцы, обладая более высоким уровнем самоуважения и политической мобильности, способны призвать к ответу зарвавшуюся власть, но им с трудом удается хоть как-то надолго стабилизировать власть без вмешательства внешних сил. Русские способны создавать весьма устойчивые политические режимы, но при этом позволяют этим режимам делать с собой все, что угодно. И та, и другая политическая традиция далеки от идеальной.

Чтобы стать по-настоящему независимым государством, Украине надо не русских победить, а изжить в себе то, что составляет предмет их сегодняшней гордости – Майдан. Потому что Майдан, этот вечный двигатель украинской революции, - он же и главный враг украинской государственности. Пока Майдан кипит в Киеве, пока толпа определяет параметры государственной политики, невозможен тот политический компромисс, без которого ни одна государственность существовать не может. Потому что закон Майдана (толпы) - кто громче и круче крикнет, тот и в правом секторе. Радикализм и стабильность несовместимы.

Украина не могла изжить Майдан из своей политической культуры столетиями. Получается, что теперь ей надо прыгнуть выше головы. Это редко куму удавалось в истории. Но, похоже, русские могут прийти здесь на помощь, потому что грубая и немотивированная агрессия начинает действовать как мощный вторичный мобилизующий фактор, заставляющий прилагать сверхусилия, достигать согласия там, где еще вчера это казалось невозможным. Поэтому Украина сегодня, перефразируя Маяковского, равный кандидат и в нищие, и в президенты...

Без надежды на блицкриг

В тактическом отношении все шаги России давно выверены, так что, скорее всего, ее на первом этапе ждет оглушительный тактический успех, который поднимет патриотический раж до невиданных ранее высот. Запад, который занимался попустительством Путину в течение последних десяти лет, скорее всего, окажется неготовым к тому, чтобы действовать быстро и согласовано. Даже экономические санкции, обещанные Обамой, вряд ли будут полноценными. В Кремле, очевидно, не рассматривают Обаму, не говоря уже обо всех остальных западных лидерах, как человека, способного на решение.

Украина, армия которой дезорганизована революцией, а экономика и без революции дышит на ладан, тем более не сможет оказать серьезное военное сопротивление. Самой легкой добычей, конечно, может стать Крым. Но теоретически нельзя исключить аннексии всего Юго-Востока Украины. Хотя, конечно, чудеса пассионарности случаются, и мы можем стать свидетелями отдельных проявлений героизма защитниками территориальной целостности Украины.

Однако на этом хорошие новости для России заканчиваются. После победы очень скоро наступит похмелье. Даже при самом благоприятном для России исходе можно говорить о более или менее бескровном присоединении только в отношении четырех регионов: Луганской, Донецкой, Харьковской областей и Республики Крым. По состоянию на февраль 2012 года на этих территориях проживало не более 11,5 миллионов человек (на самом деле меньше, так как из этих областей как раз происходит наибольший отток населения).

Зато оставшаяся часть Украины после «аншлюса» Крыма, Донбасса, Луганска и Харькова, скорее всего, консолидируется, причем на самой радикальной антироссийской платформе. А это по-прежнему будет государство с населением около 30 миллионов человек. И в нем будут по-прежнему присутствовать такие крупные культурные, научные и промышленные центры как Киев, Днепропетровск и Львов. Не надо забывать также о том, что на этих же территориях останется и большая часть атомной энергетики Украины. Не лишне напомнить, что население Грузии (без учета Абхазии и Южной Осетии) составляет около 4,5 миллионов человек (численность жителей Донбасса). Масштабы этих военных конфликтов несопоставимы. То есть от Украины можно, конечно, откусить «лишнее», но съесть-то ее целиком нельзя.

Надо отдавать себе отчет в том, что общественное мнение на Западе по отношению к России изменится кардинальным образом. Формула «война в целях защиты прав соотечественников» настолько широка, что ею можно оправдать сегодня высадку десанта на Темзе, потому что здесь осели не менее 300 тысяч этих самых соотечественников, которые вполне уже могут потребовать от Палаты общин, чтобы она вела заседания на понятном им русском языке. О Прибалтике с ее и так тяжелыми комплексами я лучше умолчу.

В этих условиях нынешним лидерам Запада придется выбирать между продолжением своей «реальной политики» в духе «умиротворения» и риском поставить под угрозу результаты следующих выборов. К тому же грузинский сценарий с приходом к власти через некоторое время нового русского ставленника тоже будет учтен. Поэтому оставшейся Украине, как минимум, будет оказана существенная поддержка вплоть до принятия ее в НАТО в ускоренном порядке. В результате в самом скором времени Россия получит базы НАТО по линии Чернигов-Сумы-Киев-Одесса (то есть, под самым своим носом).

В лучшем случае это будет полоса отчуждения, как между Северной и Южной Кореей, в худшем – линия фронта. При этом Россия возьмет на себя целиком и полностью ответственность за состояние глубоко депрессивных экономик четырех густонаселенных регионов, являющихся к тому же прямыми конкурентами не менее депрессивных российских областей, где системообразующими являются угледобыча и металлургия. Крым, который так гордится сегодня своей экономической состоятельностью, может забыть о ней так же, как нынешняя Абхазия. На курортах Крыма война поставит крест, причем видимо навсегда. И, конечно, нельзя сбрасывать со счетов, что радикальные украинские националисты при любых обстоятельствах будут прибегать к массовому террору как средству вооруженной борьбы с оккупационным режимом. Так что братоубийственная война будет продолжаться даже в том случае, если регулярные армии не будут принимать в ней прямого участия. У России будет теперь две Чечни.

Формирование полноценной революционной ситуации

В краткосрочной перспективе интервенция может вернуть России ощущение утерянного могущества, сплотить народ на волне патриотической истерики, отвлечь внимание населения от проблем коррупции, политической и экономической неэффективности Правительства. В среднесрочной перспективе эта война приведет к серьезной дестабилизации режима, усугубит до крайности его экономические проблемы, породит уже не точечное, а массовое недовольство политическим строем. В долгосрочной перспективе война с Украиной является катастрофой для России.

Мир в целом несправедлив. Поэтому, отбросив в сторону разговоры о братоубийственной и бессмысленной войне, о человеческих жертвах и других гуманитарных аспектах войны с Украиной и встав на сугубо циничные позиции, я должен заметить, что дело не в том, «тварь ли Россия дрожащая или право имеет», а только в том, что позволенное производителям айфонов, не позволено их потребителям. Россия не может позволить себе сегодня настоящей войны, потому что ее основным оружием являются «понты» и эффективно воевать она может только против тех государств, которые вооружены аналогичным образом. Это значит, что России будет сопутствовать успех ровно до тех пор, пока ей это будут спускать с рук. Но как только Западу это надоест, победоносные войны России закончатся.

Война с Украиной смотрится слишком вызывающе, чтобы ее не заметили, как грузинскую кампанию, и она слишком очевидно смахивает на агрессию, чтобы ответственность можно было возложить на обе стороны. Разговорами дело не ограничится, а значит аннексия части территории Украины, если она и впрямь состоится, будет иметь для России очень тяжелые экономические и психологические последствия, сопоставимые с последствиями русско-японской войны.

В таком случае война станет мощнейшим революционизирующим, а вовсе не стабилизирующим фактором. Она обеспечит два важнейших элемента революционной ситуации: большее сверх обычного обнищание населения и большую сверх обычной революционную активность. Важно только, чтобы самоликвидация режима не привела к самоликвидации России.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2014/03/13/acident/
13 марта 2014, 20:33

Есть события, самостоятельное значение которых меркнет в сравнении с последствиями, которые они вызвали к жизни. Выстрел в Сараево спровоцировал сход такой политической лавины, что детали подготовки и исполнения убийства наследного принца мало кого, кроме историков, интересуют. Интервенция в Крыму может оказаться прологом к таким грандиозным событиям в самой России, что скоро о ней самой будут вспоминать как о второстепенном историческом факте.

Пробуждение основного инстинкта

Вмешательство России в гражданскую войну в Украине (а, скорее, провокация этой войны) вызваны не столько внешнеполитическими причинами (экономические интересы России в регионе, геополитическая стратегия Москвы, исполнение гуманитарной миссии и так далее), сколько причинами внутриполитическими. Агрессия - это реакция на предреволюционную смуту в самой России, своего рода игра Владимира Путина на опережение.

Крымскую (и в целом украинскую) кампанию необходимо рассматривать в двух плоскостях: не только в военно-политической, но и в мистически-символической. Причем вторая плоскость гораздо важнее первой. Крым – это кодовое слово в русской исторической памяти. Потеря Крыма – одна из самых глубоких рубцов, возникших в народном подсознании после распада советской Империи. В этой точке сходится бесчисленное количество оголенных нервов русского мира. Горечь от потери Крыма находится за пределами рационального восприятия и живет практически в каждом русском сердце. Поэтому Путин не просто послал войска в Крым. Он повернул ключ зажигания в национальном подсознании, мгновенно введя население огромной страны в состоянии аффекта. Как только были произнесены сакральные слова «Крым» и «война», в душах десятков миллионов людей включился «основной инстинкт» и раздался «рев племени». И теперь этот «рев племени» стал объективным фактором, определяющим общественно-политическую обстановку в стране.

Одним движением политического тумблера народ был переведен из одного психологического состояния в другое, и теперь всем надо привыкнуть жить с другим народом. Первыми новый настрой почувствовали на себе СМИ, вынужденные одно за другим отключать функция комментария из-за перехлестывающей через край ненависти. С сегодняшнего дня истерическое состояние аффектированных масс – это объективная реальность русской жизни.

Черная революция

Похоже, революция, о которой так много говорили либерально настроенные граждане, начиная с 2011 года, произошла, однако выглядит она не совсем так, как ожидали. То, что революция в России будет окрашена отнюдь не в оранжевые цвета, понимали многие. Но на то, что ее возглавит сам Путин, мало кто рассчитывал. Тем не менее, произошло именно это – Путин запустил в России революционный процесс, организовав поджог «крымского рейхстага».

Кремль решил не ждать, пока кто-то поставит под вопрос авторитарную легитимность существующей власти, а стал сам разрушать ее по собственной инициативе, чтобы заменить новой тоталитарной легитимностью. Все давно шло к этому, но события в Украине стали катализатором, резко ускорившим процесс. Я должен согласиться с Глебом Павловским в том, что итогом этого процесса станет изменение общественного строя современной России (если, конечно, все будет доведено до конца).

Похоже, что в конце прошлого года в Кремле было два сценария купирования революции: вегетарианский (в рамках которого вышел на свободу Ходорковский и были произведены другие символические пассы) и черносотенный. Теперь остался всего один — и российский бронепоезд на полном ходу проскочил еще одну политическую развилку по дороге в исторический тупик. Печальный опыт 2011 года никого ничему не научил.

Символическим актом, подводящим черту под эпохой, стал домашний арест Алексея Навального. Громкие антикоррупционные разоблачения Навального так и не стали поводом для власти «закрыть» его. А вот его обращение в связи революцией в Украине и национальными интересами России – стало. Стоило Навальному выйти за привычные рамки и проявить себя зрелым политиком, сформулировавшим не популистскую, а принципиальную позицию по краеугольному вопросу общественного развития, как нервы у власти не выдержали.

У последней черты

Проблема состоит в том, что ввести общество в аффектированное состояние легко, но вывести его из этого состояния практически невозможно. Германии для этого потребовалось проиграть Вторую мировую войну, СССР – потерпеть поражение в холодной войне. Трудно представить себе, катастрофа какого масштаба должна теперь произойти, чтобы наступило отрезвление десятков миллионов людей, сознание которых буквально выключено агрессивной всепроникающей пропагандой.

Но еще хуже то, что тот, кто ввел общество в этот патриотический раж, тут же потерял контроль над происходящим. Кремль не может сказать, что это была шутка, что у России были учения в Крыму, а власти Украины уже стали легитимными и пора обсудить с ними снова цену на газ. В обществе порождены аппетиты, удовлетворять которые придется ежедневно, скармливая патриотам одну жертву за другой. Демиург черной революции превращается теперь в ее раба. Он должен следовать уже не своей логике, а логике больного воображения порожденного им чудовища.

Надо свыкнуться с мыслью, что теперь многое будет совершенно иным, чем было раньше. Старое, пусть плохонькое, но терпимое и приличное, будет теперь очень быстро заменяться новым, ужасным и нестерпимым. И быстрого выхода из этой ситуации не будет. Потому что ключи от ее разрешения уже не находятся в России. Боюсь, что в России изнутри уже ничего нельзя сделать, чтобы выскочить из той наезженной исторической колеи, в которую страна снова свалилась, как ничего нельзя сегодня сделать изнутри в Северной Корее, как бы ни желали этого глубоко законспированные противники режима. Теперь не только Путин — заложник ситуации в России, но и сама Россия — заложник общей мировой ситуации. Ее судьба зависит исключительно от конъюнктуры внешних рынков. Эта конъюнктура частью неуправляема, частью управляема. Но те, кто ею управляют, должны понять, что произошло. А это не произойдет сразу, так как сработает эффект запаздывающей рефлексии. Потребуется значительное время, чтобы лидеры мировой политики и флагманы мировой экономики поверили в реальность случившегося. Ведь если даже нам, русским, это сложно, то иностранцем это сложно и подавно.

Между первым и последним актами драмы будет значительный лаг по времени. Сколько трагедий уместится в этом отрезке, предугадать невозможно. В двадцатом веке туда влезла целиком мировая война. Надеюсь, история человечество чему-то научила и так далеко дело не зайдет. Тем не менее, когда осознание масштаба проблемы придет и перемена общественного мнения по отношению к России выкристаллизуется в консолидированную политическую волю объединенных наций, в России начнется Армагеддон. Подойдя к Чонгарскому проливу с обратной стороны, Россия второй раз в течение ста лет оказалась у последней черты.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2014/03/29/constitution/
29 марта 2014, 12:39

Мы публикуем лекцию, прочитанную юристом и политологом Владимиром Пастуховым в издательстве «Лаурус» (Киев) 25 октября 2013 года.

Сегодня не совсем обычная для меня лекция-импровизация. Такие выступления обычно не в моем стиле, поэтому, если не все получится, заранее прошу прощения. Я должен честно признаться, что мое выступление является совершенно антинаучным экспромтом, и решился я на него только потому, что Киев - это лучшее место для всякого рода революционных экспериментов. Просто потому, что он расположен достаточно далеко от Москвы...

Я расскажу вам сегодня о своих конституционных фантазиях и буду говорить не о том, что есть, а о том, что могло бы быть в России чисто гипотетически. То есть я буду говорить о конституции, которой в России никогда не было. А если быть до конца точным, то я расскажу о конституции для России, которой никогда не существовало.

Но вначале мне все-таки придется сказать несколько слов о реальности, о том, что было и что есть. Без этого, увы, никуда не деться. Ведь даже в основу самых фантастических снов ложатся определенные фактические события. Так и в основе конституционных снов лежат определенные реальные политические события.

Две точки отсчета новейшей русской истории: 1993 и 2013

Русская конституция вырастает из 1993 года не только формально, но и сущностно. 1993 год – это наше неосознанное «все», начало всех начал. Историческое значение событий 1993 года по достоинству не оценено. Это переломная точка, которая определила контуры мира, в котором живет Россия по сегодняшний день. Это касается политики, экономики, психологии.

Российская политическая система непосредственно вырастает из кризиса 1993 года. Нельзя отделять Путина от Ельцина и нельзя отделять «нулевые» от «девяностых». Путинская вертикаль - это внешняя проекция того, что было внутренней интенцией Ельцинской команды, но в силу ее разнородности, в силу свойственного ей когнитивного диссонанса не могло быть воплощено в жизнь ею самой. Путин, к счастью, избавлен от когнитивного диссонанса и не претендует на то, чтобы считаться русским интеллигентом. Он не очень скрывает того, что он - «пацан», и строит государство «по-пацански», не оглядываясь на условности. Гайдар и Бурбулис в глубине души хотели чего-то подобного по форме, но образование и предубеждения среды, из которой они вышли, мешали им это сделать. Ведь и тогда все хотели Пиночета в глубине души. Вышел, правда, не Пиночет, а Эво Моралес пополам с Уго Чавесом, но общее направление было угадано правильно.

Главной чертой российской экономики является ее криминализация и «понятийность». Криминализация России не сейчас случилась, а вышла из того же 1993 года. Сейчас она просто оформилась окончательно. Криминализация разбухла на приватизации, взошла на дрожжах союза номенклатуры, интеллигенции и старых «советских урок». Если присмотреться, то все ныне доминирующие криминальные сообщества имеют корни в событиях 1991-1993 годов. Экономикой России заправляют по-прежнему люди, которые поднялись именно в те годы.

Но при всем моем историческом уважении к началу 90-х мне кажется, что сегодня мы переживаем не менее значимое время. Там был старт, а здесь финиш. За двадцать лет Россия прошла путь от «революционной ситуации» к «конституционной ситуации». Сейчас мы оказались на том самом перекрестке, где либо надо вводить реальную Конституцию, чтобы остановить падение, начатое в 1993 году, либо уж падать до конца и разбиться в лепешку тоталитаризма. Собственно, только сейчас Россия созрела для решения конституционного вопроса. Все, что было до этого, было на самом деле всего лишь конституционной предысторией.

Псевдоконституционный кризис и гражданская война в России

Понять, что такое 1993 год, разгадать загадку этого государственного переворота - это половина дела. Это значит - поставить диагноз болезни и создать предпосылки для ее лечения.

Но современные представления о 1993 годе чрезвычайно замутнены. Во-первых, мнение о нем определяют участники событий. Во-вторых, оно корректируется потребностями нынешней власти, которая сама выросла из этого переворота. В-третьих, есть великая легенда о «конституционном кризисе», которая мешает нормальному восприятию того, что было на самом деле.

Почему 1993 год не был конституционным кризисом? Коротко можно ответить, что в России к тому моменту еще не сложилась конституционная ситуация – ни идеологически, ни политически. Не может быть кризиса того, что не существует. Перефразируя известную песенку из не менее известного фильма, можно сказать: «Если у Вас нет конституции, то Вам ее не потерять...»

Если говорить об идеологии, то общественное движение, которое смело с лица земли СССР, было лишь внешне конституционным. По существу, оно было антиавторитарным, но не либеральным в точном смысле этого слова. Либеральные ценности присутствовали в нем в сильно урезанном виде. Почти никто из «прорабов перестройки» не был либералом и конституционалистом по убеждениям в западном понимании этого слова.

С политической точки зрения власть в России после разрушения СССР перешла к случайно «подвернувшимся под руку» органам – Президенту РСФСР и Верховному Совету РСФСР, которые были сформированы не как органы независимого и суверенного государства. Это ключевой момент, который почему-то выпадает из поля зрения при обсуждении вопроса о природе политического кризиса 1993 года. Выбирать Президента РСФСР в составе СССР и выбирать Президента России как суверенного и независимого государства – это совершенно разные вещи. То же касалось и депутатов Верховного совета РСФСР. Поэтому обе стороны были далеки от того, чтобы их статус можно было назвать конституционно-легитимным.

Кроме того, ни Верховный совет, ни Президент России не восприняли конституционную концепцию разделения властей. Верховный совет не являлся законодательной властью, а Президент России не был властью исполнительной. Оба органа претендовали на тотальное и единоличное управление страной. Именно поэтому конфликт между ними нельзя рассматривать как конституционный.

Кризис 1993 года был не конституционным конфликтом между законодательной и исполнительной властью, как это зачастую пытаются представить, а резкой вспышкой гражданской войны, огонь которой тлел внутри общества еще с 1989 года и, наконец, в 1993 году вырвался наружу. В дальнейшем этот процесс принял латентный и перманентный характер. Вообще состояние России с 1993 по 2013 годы можно охарактеризовать как состояние хронической гражданской войны.

От конституционной утопии к конституционной дискуссии.

В обществе, в котором идет гражданская война, не может быть конституции, потому что в основе конституции лежит национальный консенсус. Если нет консенсуса, то нет и конституции. Конституция 1993 года была фиговым листком авторитарной диктатуры. Она с самого начала кроилась с оглядкой на одного чилийского генерала, но одел, в конечном счете, этот мундир русский полковник. Но есть в этом всем один позитивный момент: конституции не было, но шел процесс осознания ее необходимости. Может быть, это и есть самое главное.

Сегодня надо начинать делать Конституцию с чистого листа. Перефразируя Ленина, который, в свою очередь, перефразировал Энгельса, можно сказать, что все предыдущие конституции перелицовывали империи, новая конституция должна создать национальное государство. Условно можно сказать, что главный и единственный вопрос в политической повестке сегодняшнего дня – империя или национальное государство.

Я должен объяснить, почему употребил слово «условно». Потому что даже эта формула – империя или национальное государство – является в известной мере упрощением и отстает от жизни. Потому что мир уже пережил эпоху национальных государств (которую мы счастливо пропустили) и двинулся дальше. И, если мы будем сейчас создавать национальное государство, то, хотя для нас это будет большим шагом вперед, но в принципе, для мира – это будет вчерашним днем. Поэтому в реальности Россия должна бы сразу шагнуть в постмодернистское государство, в «постнациональное» государство. Но рассмотрение этих нюансов выходит за рамки сегодняшней лекции.

Что такое национальное или даже постмодернистское государство? Я не собираюсь здесь углубляться в дебри определений, и отмечу только одну главную черту, которая имеет значение для того, о чем я буду говорить в дальнейшем. Это государство, выстроенное рационально, на основании определенных умственных принципов, по модели, которая сначала создается в голове, так сказать, конструируется по каким-то лекалам, и потом воплощается в жизнь при помощи Конституции. Оно антипод государству традиционному, которое вырастает естественным путем из исторических условий и предпосылок, из традиций и предрассудков прошлого.

Так вот, попыток создать такое «умственное» государства, государство, выстраданное мыслью, а не чувством, в России не было со времен Петра I. При всем радикализме большевистской революции, она создала государство, вписанное в «петровский каркас» и именно поэтому советская цивилизация стала, в конечном счете, продолжением имперской истории России, а не ее отрицанием.

Если так поставить вопрос, то можно сказать, что дискуссия о русской конституции практически еще не начиналась. Потому что это должна быть дискуссия о том, каковы же эти «умственные принципы», то есть рациональные основания государственности для России? Каким должно быть русское государство не с точки зрения того, что мы привыкли видеть, что над нами исторически довлеет, а с точки зрения того, что наиболее соответствует нашему геополитическому положению, исторической стадии развития, которую мы переживаем? Думать об этом гораздо интереснее, чем бесконечно рассуждать о русской политической импотенции (я к этому еще вернусь в конце лекции). Вообще здесь много людей, которые часто бывают на моих лекциях, и они знают, что я люблю рассказывать анекдоты. Но на этот раз я себя ограничу лишь двумя анекдотами, один из которых расскажу в середине, а второй приберегу до финала. Так что ждите.

Сейчас самое любопытное для теоретиков время. Россия оказалась в историческом мешке, когда мало что можно сделать. Так что для деятельных людей настали жуткие времена – еще одно лишнее поколение России прожигает свой век. Всех несет историческим потоком к точке принятия решений. Но, пока мы не выйдем на эту точку, от нас мало что зависит. Но можно много думать – делать-то все-равно нечего.

Другой вопрос, что в этой точке, когда мы ее достигнем, надо будет показать все, на что мы способны. То есть нужно сейчас сгруппироваться и внутренне готовиться к рывку. Для того, кто застыл в такой вот неудобной позе, выбор невелик: либо стенать о том, как тебе неудобно, неловко, гадко и противно в этой позе пребывать, либо мечтать о том, как ты, наконец, разогнешься. Каждый делает свой выбор, я лично предпочитаю мечтать, а не стенать. Поэтому я полагаю, что сегодня надо сосредоточиться не на той конституции, которая у России как бы была, но на самом деле не было, а на той Конституции, которой в России никогда не было, но должна была бы быть.

Техническое задание для новой Конституции

Мне кажется, что надо учесть опыт прошлого и при разработке новой конституции России принять во внимание ряд требований, которые ранее были проигнорированы. С моей точки зрения, новая Конституция России должна быть:

- прагматичной, то есть исходить из конкретных вызовов, с которыми Россия столкнулась здесь и сейчас, а не писаться на все времена и под любой народ;

- конкретной, то есть максимально усложнить возможность ее нейтрализации путем принятия конституционных законов, искажающих дух конституции;

- стимулирующей, то есть быть скроенной на вырост, чтобы подталкивать общественную и политическую эволюцию в определенном направлении, поскольку конституция является мощным инструментом культурной индокринации, как сказал бы Андрей Сергеевич Кончаловский;

- легко интерпретируемой, то есть содержать в явном виде внятные принципы, позволяющие осуществлять качественное толкование конституционных норм (сегодня в конституции нет даже принципа законности и плюрализма, кстати).

Основной идеей новой Конституции должно быть возвращение к аутентичному конституционализму, в центре внимания которого лежит идея ограничения государственной власти. Это означает серьезный пересмотр места концепции прав человека в иерархии конституционных ценностей.

Я понимаю, что для многих это прозвучит шокирующе, но права человека – это не более, чем юридическая фикция, разработанная для того, чтобы легче было обозначать границы допустимого насилия, применяемого властью. Соответственно в центре новой конституции должен быть реальный субъект – власть, а не фикция, при помощи которой регулируется деятельность этого субъекта. Нам надо перейти в конституционализме от «птолемеевой системы», где власть вращается вокруг прав человека, к системе Коперника, где права человека лишь обозначают допустимые границы применения властью насилия.

Структура и основные идеи новой Конституции

Соответственно в новой Конституции России пирамида глав должна быть поставлена с ног на голову (или с головы на ноги – что будет точнее). Я полагаю, что в Конституции должно быть три раздела:

1) Основы Конституционного строя;

2) Государственное устройство Российской Федерации

3) Декларация прав российского народа.

Нормы базового раздела «Основы конституционного строя» могут быть по смыслу сгруппированы в четыре главы:

1) Народ

2) Территория

3) Власть

4) Гражданин

Основы конституционного строя

Базовая мысль первой главы «Народ» банальна и состоит в том, что суверенитет действительно принадлежит народу. Небанально продолжение этой мысли, которое следовало бы заимствовать из введения в Декларацию независимости США, прямо указав, что этот народ имеет право защищать свой суверенитет от тирании, в том числе, имеет право на восстание, если происходит узурпация власти. Причем в конституции можно указать, в каких формах такая узурпация может иметь место – например, путем лишения населения права на реальные выборы.

Глава «Территория» - это именно то место, где должны быть обозначены общие принципы организации федеративного устройства и местного самоуправления. Здесь мы подходим, может быть, к самому сложному, самому принципиальному вопросу конституционного развития России.

Так или иначе, но на протяжении всей своей истории Россия воспроизводит имперскую, «матрешечную» структуру государственно-территориального устройства, в рамках которой, как бы Россия не называлась, ее государственность выглядела как цепочка «подавленных суверенитетов», спрятанных один в другой. Новая конституция должна базироваться на каких-то иных принципах. Я возьмусь здесь только очень бегло обозначить эти новые принципы, как они мне видятся:

- Россия должна быть федерацией крупных федеральных земель, которые должны быть достаточно большими, чтобы иметь потенциал развития; укрупнение регионов - давно назревшая проблема;

- таких земель, по моим представлениям, должно быть что-то между двадцатью пятью или тридцатью; конечно, они не будут равны по своему потенциалу, но степень их неравенства должна быть существенно снижена по сравнению с сегодняшним уровнем;

- это позволит высвободить из тисков местное самоуправление, которое сегодня полностью профанировано, потому что губернаторы и мэры крупных городов фактически дублируют функции друг друга;

- государственное устройство должно быть очищено от функции регулирования национальных отношений, это должно решаться другими методами и на уровне местного самоуправления; то есть «земли» должны потерять национальный окрас;

- я с трудом вижу себе Северный Кавказ частью территории России, за исключением ситуации, когда на территории Кавказа будет проведен действительно свободный референдум, на котором подавляющее большинство проголосует за то, чтобы остаться в составе России на условиях признания новых конституционных принципов в полном объеме, и при этом правопорядок будет восстановлен не на словах, а на деле в полном же объеме;

- бюджетный федерализм и финансовые гарантии местного самоуправления должны быть защищены на конституционном уровне; в то же время, должны быть сформированы четкие принципы «перераспределительной политики», чтобы избавить ее от политического субъективизма;

В главе «Власть» должны быть в развернутом виде зафиксированы те общие принципы, которые лежат в основе организации власти, и на которые при необходимости должно будет опираться конституционное толкование, когда возникнет потребность в разрешении спорных вопросов.

В главе «Гражданин» должны быть сформулированы основные принципы, касающиеся гражданства и равенства прав граждан, однако без перечисления всех этих прав.

Основы государственного устройства

Следующий раздел конституции должен восполнить тот пробел, который существует в нынешней конституции – а именно предоставить четкое и детальное регулирование организации государственной власти. Сегодня на этом месте расположена конституционная фикция, благодаря чему и удается фактически воспроизводить имперскую структуру власти под конституционным флагом.

Этот раздел можно было бы структурировать следующим образом:

- Президент

- Правительство

- Палата представителей

- Сенат

- Земли

- Местное самоуправление

- Бюджет

- Выборы

- Армия

- Безопасность

- Правосудие

- Конституционный суд

Понятно, что обо всем вышеперечисленном можно говорить вечно, и, поскольку я не намерен отбирать вас у ваших семей, то я хотел бы лишь бегло пройтись по тем идеям, которые я считаю, как минимум, пора начать обсуждать.

Президентская или парламентская республика

Я полагаю, что Россия должна быть парламентской республикой и парламентская республика – это единственная форма, в которой Россия может существовать как национальное (или наднациональное) государство, а не Империя. Как только речь заходит о парламентской республике, возникает хор голосов, который нараспев поет: «Никогда!».

На это можно ответить старым одесским анекдотом. Это первый из двух обещанных вначале анекдотов. В старинные советские времена в молочном магазине в центре Одессы вывесили объявление: «Евреям сметану не давать». Собралась толпа возмущенных местных жителей, как сейчас бы сказали, «еврейской национальности» и стала требовать объяснений от директора. Когда активисты ворвались к нему в кабинет, они оторопели. За столом сидел старый еврей, который, подняв глаза от бумаг, в ответ на возмущенные возгласы спросил: «А вы ее пробовали?» Ну, так вот и я хочу спросить по поводу парламентской республики в России: «А вы ее пробовали?»

Почему никогда? Потому что России нужен царь. Почему России нужен царь? Потому что России нужна жесткая рука. Самое смешное, что я с этим согласен: Россия - это страна, где наведение правительством порядка жесткой рукой является вопросом жизни и смерти, и события последних месяцев это только подтверждают. Вопрос лишь в том, почему кто-то считает, что сильное правительство – это всегда производная от царя, а в парламентской демократии правительство априори будет слабым. Опыт жизни в Великобритании показал, что трудно в мире найти более жесткое центральное правительство, чем в этой парламентской демократии. То есть дело не в форме, а в сути.

Другое дело, что парламентская система позволяет иметь сильное правительство только при наличии мощной партии, на которую оно опирается. А с партией в России беда – ее не удалось создать ни власти, ни оппозиции. Но я должен сказать, что тут ничего не поделаешь – так или иначе, эту историческую задачу кому-то надо будет в России решать. Потому что, пока в России не возникнет мощная партия, ей не поможет ни парламентская, ни президентская система, ни демократия, ни диктатура, и она будет лететь в зоне вечной турбулентности. Я обсуждаю сейчас условную ситуацию, когда можно сказать, что такая партия в России есть.

Президент как реальный гарант

Я полагаю, что исполнительная власть в России должна быть разделена между Президентом и Правительством таким образом, чтобы Правительство было полновластным органом управления, а Президент был бы действительно настоящим гарантом Конституции, а не ее душителем. Это единственный способ уйти от соблазнов вождизма, который так пугает русскую интеллигенцию.

Я также полагаю поэтому, что Правительство должно формироваться партией, победившей на парламентских выборах, а Президент - избираться на совместном заседании Палаты представителей и Сената. При этом в полномочия Президента должно входить регулирование отношений между парламентом, правительством и судом в случае возникновения конфликтов.

Избирательная система.

Я полагаю, что в России, возможно, было бы полезным подумать о введении обязательного участия в выборах. Если этот порядок считает необходимым сохранять у себя Австралия, то в России это тем более актуально. Выборы – это не только механизм формирования власти, но и школа политического воспитания.

Думаю, что России действительно надо вернуться к смешанной мажоритарно-пропорциональной системе выборов, как наиболее сбалансированной для условий формирующегося гражданского общества.

Работать, надо работать

Я могу фантазировать долго, тем более, что жанр фантазии в принципе не подразумевает ограничений. Но цель моего выступления не в том, чтобы предложить выход, а в том, чтобы призвать общество начать его искать.

Чеховский призыв «к работе» опять актуален. Я считаю, что нужно не ностальгировать по утраченному (или никогда не существовавшему) раю, а создавать хотя бы ментально базу для будущих изменений, и при этом не бояться напрячь свое воображение, не бояться выйти за рамки привычного. Я абсолютно допускаю, что все, что я предложил выше, будет опровергнуто в дальнейшем самой жизнью, и, возможно, выслушав аргументы оппонентов, я сам от многого откажусь. Но я полагаю, что все эти вопросы нужно ставить, и именно они должны находиться в центре политической дискуссии. Мне неинтересно ходить на Болотную площадь, потому что Болотная площадь пока не готова предложить внятную альтернативу Красной площади.

Ну и финал истории. Наконец, наступил момент, когда я готов рассказать давно обещанный мною второй за эту лекцию анекдот. На первый взгляд он не имеет прямого отношения к теме лекции, но на самом деле это не так. Так вот, в одном одесском (опять) дворике жил роскошный котяра, которого вожделели все местные кошки, но ни одна из них его не волновала. И вот однажды он спустился «с небес на помойку» и пригласил одну из кошек с собой. Счастливицы не было несколько часов, остальные кошки сидели и ждали ее с замиранием сердца. Наконец, она пришла – вся оборванная, взъерошенная, шерсть клочьями, глаза навыкате. Все спрашивают: «Ну, как?». А она в ответ говорит: «Три часа на трубе, два часа в подвале, час на крыше... - он рассказывал мне, как его кастрировали…»

Теперь я хочу вернуться к теме моей лекции. По «долгу службы», благодаря своей второй профессии - адвоката, я вынужден выслушивать десятки историй людей, пострадавших от произвола российских властей. Я очень устал от бесконечных и бесплодных разговоров о том, как кого-то обидели «силовики», «бандиты», «менты». Я думаю, что, если русская интеллигенция действительно хочет выжить, то она должна перестать, наконец, рассказывать всем, как ее кастрировали, и начать делать что-то практическое. Пока хотя бы на бумаге.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2014/08/12/pastukhov2
12 августа 2014, 08:06
Россия Украина

В издательстве «ОГИ» вышла книга Владимира Пастухова «Украинская революция и русская контрреволюция. Киевский дневник июнь 2009 - июнь 2014», посвященная проблемам российско-украинской политики. Автор «Полит.ру» Алексей Муравьев побеседовал с автором книги, построенной в форме дневника, в которой анализируются украинские события последних пяти лет.

Часть 1

А вот, кстати, нет ли у Вас ощущения, что время профессионалов уходит, отчасти из-за информационной революции, последствия которой оказались трагичны, потому что место профессионалов заняли компьютерные технократы. И в результате, как мне рассказывали мои американские коллеги, специалистов по современной политике нет. Они решили, что теперь, после Перестройки, в России происходит примерно то же, что и у них за Океаном — ну с какими-то незначительными поправками. В результате цивилизационное различие игнорируется, и им кажется, что «у нас» то же самое, что и «у них», но только у нас еще и плохой Путин. И вот надо его просто убрать — и все будет хорошо.

Вы знаете, я к этим тезисам, причем к обоим, отношусь достаточно спокойно. По поводу первого, я думаю, что каждое следующее поколение, начиная со времен Гомера, выдвигало аналогичный тезис о деградации культуры. Люди, которые застали конец античной эпохи, безусловно,были уверены в том, что произошло вырождение философии и поэзии, и о культуре разговаривать уже не с кем. В этой части я, скорее, соглашусь с Флоренским в том, что креативность, творческое начало есть биологическое свойство, в равной степени распределенное среди всех социальных слоев и во все времена существования человечества. Так что и из компьютерных технократов со временем вырастут философы.

Конечно, есть на Западе и те, кто полагает, что в России «все то же самое, что и у нас, и только с Путиным России не повезло». Но в целом западное аналитическое сообщество довольно профессионально. И вообще мои шесть лет пребывания в Лондоне показали, что со времен Герцена мы очень сильно переоцениваем степень загнивания Запада. Это тот самый случай, про который на Украине говорят, что пока «толстый сохнет, худой сдохнет». То есть, он, конечно, загнивает, но мы вполне сможем его опередить. У современного Запада, скорее, горе от ума. Поэтому здесь есть достаточно много умных людей в элите, которые до последнего времени считали, что Путин —идеальный диктатор для России.

Путин в понимании очень многих представителей западных элит — это человек, который держит под относительным контролем опасную, непредсказуемую империю, находящуюся на цивилизационном изломе, с забитым под завязку ядерным арсеналом. Он много говорит о русском возрождении, но в целом ориентирован на Запад и является классическим типом компрадорского правителя. По мнению некоторых, отнюдь не дружелюбно настроенных к России людей, он как раз и не дает России возможность проявить себя в каком-то ином формате, нежели в формате несостоятельного государства, все более и более впадающего в технологическую зависимость от третьих стран. Эти люди до последнего дня считали, что Путин —оптимальный выбор для России именно потому, что Россия при нем никогда не станет реальным конкурентом Запада в тех областях, которые для Запада существенны, то есть в том, что Ходорковский называет «экономикой знаний».

То есть фактически можно сказать, что в определенном смысле такая конструкция, которую очень любят выстраивать наши евразийцы, что де на Западе элиты боятся и трясутся, и самый ужасный кошмар — возрождение России, в том числе интеллектуальное, прорывы какие-то и так далее, —имеет под собой определенные основания?

В примитивном и невежественном современном русском «евроазиатстве» (не путать с цивилизованным и образованным евразийством) все поставлено с ног на голову. Никому не нужен лишний конкурент в областях, которые Запад считает своими. С другой стороны, никому также не нужен бардак и хаос. Россия как сырьевой придаток всех абсолютно устраивает. Русские сегодня очень сильно переоценивают роль и значение денег в мировой политике и мировой экономике. Есть такой тезис: центр силы смещается на Восток. Почему центр силы смещается на восток? Ответ, вроде лежит на поверхности: посмотрите на резервные фонды Китая, других восточных стран. Там же триллионы долларов, они могут купить все и всех, оптом и в розницу. Но, если присмотреться, то окажется, что ценность представляют не столько деньги, сколько виртуальные структуры производства знаний, которые позволяют эти деньги зарабатывать. Ибо деньги китайские, русские, индийские при желании можно превратить в фантики. А вот инфраструктуру Гарварда и Принстона, Кэмбриджа и Оксфорда, все это сложнейшее сетевое пространство производства современных знаний, которое Запад пестует и лелеет, убить не так просто.

Поэтому «русское возрождение» в его сегодняшнем балаганном виде на Западе никого особенно не пугает. Когда русский спутник первым взлетел – это напугало Кеннеди. Когда Обаме докладывают, что десятый русский спутник упал, - это его вряд ли впечатляет. Вот если МГУ реально займет первую строчку не своего непонятно кем сверстанного, а реального мирового рейтинга вузов, то многие бы напряглись. Но пока в МГУ преподают «евроазиаты», Запад может спать спокойно…

Хотя, конечно, у любого экспериментатора есть некоторый всегда интерес к такому эксперименту: если это получилось один раз, нельзя ли это повторить в других условиях? И в этом смысле люди из Гарварда и других мест, с которыми я разговаривал, всегда говорят, что да, но вообще было бы интересно посмотреть, потому что у нас это длительным образом все развивалось, но теперь-то мы понимаем, что вот этого можно было не делать, а вот этого можно было избежать. В каком-то смысле они не исключают теоретической возможности, что кто-то по этому пути пойдет, не обязательно станет конкурентом, хотя это, наверное, на определенном этапе становится неизбежным. Но здесь я хотел бы перейти к другому вопросу. А существует ли какая-то хотя бы теоретическая возможность пойти по какому-то другому пути? Мы знаем, что Китай в вопросе высшей школы идет по этому же американскому пути. А в России сейчас популярен тезис, на мой взгляд абсолютно нереалистичный, фантастический, о том что существует некий восточный путь и что можно отвернуться, показать Западу свои задние части, а развернуться лицом к Востоку. С моей точки зрения, это нереалистично, а что думаете Вы по этому поводу?

С моей точки зрения, это очень опасная утопия. Потому что развернуться лицом к Востоку Россия может сегодня только одним образом: лечь под Китай. Мы не нужны Китаю ни в каком другом качестве, кроме как в качестве ресурсной базы, в широком смысле этого слова. Ни о каком самостоятельном «восточном пути» речи быть не может. Может быть, это и не такая большая трагедия по историческим меркам. В конце концов, распадались всякие империи и возникали разные на их месте сообщества. При такой политике лет так через 300-500 возникнет на территории Северного Китая и нашей Сибири какая-то симбиозная культура, которая будет отличаться какими-то странными чертами, в которых будет смутно угадываться нечто русское. Но это будет уже другая, совсем не наша история. Это все возможно, но тогда надо забыть напрочь о том, что мы хотим как-то воспроизвести свою русскую цивилизацию в параметрах, более или менее совместимых с существующими. И, конечно, забыть о том, что мы желали сохранить Россию в ее нынешних границах.

То есть, пожалуйста, ради Бога, вы можете развернуться к Востоку, но тогда вы должны отдавать себе отчет в том, что это будет окончательный поворот, что вы обратно не развернетесь. И,— самое главное, — в этой ситуации надо будет честно себе сказать, что мы разрываем с христианской традицией. Мы покидаем христианскую ойкумену. Вот и все. Если мы хотим оставаться цивилизацией, пусть хоть и в третьей производной, но все-таки христианской по своей природе, — один разговор. Если нам это все равно — это другой разговор. Тогда - хоть на Восток, хоть на Юг.

Есть ли у Вас ощущение, что наши российские политические элиты хорошо понимают смысл этого выбора?

Я думаю, что наши политические элиты,— и как раз здесь время вернуться к Украине,— повели себя точно так же, как и западные элиты, о чем я только что говорил. Я считаю, что все, что произошло «на украинском фронте», является абсолютно такой же истерической реакцией на кризис, таким же «симптоматичным лечением», как и западные санкции.

Я никогда не смогу этого доказать, но я убежден в том, что еще в ноябре-декабре 2013 года взятие Крыма и вообще война в Новороссии были одним из сотни потенциальных вариантов развития событий, которые обсуждались, а отнюдь не основным сценарием развития ситуации, и что доминировали другие, гораздо более рациональные и мирные опции. Но когда развитие событий пошло неуправляемо и когда нужно было делать очень серьезный выбор, прежде всего, в своей внутренней политике, потому что внешняя политика завязана на внутреннюю политику, то как раз и получилось, что Россия оказалась заблокированной в украинском вопросе своими внутриполитическими противоречиями.

Задавленность Болотным процессом не дала возможности Кремлю сманеврировать. У Кремля не оставалось уже другого пути, кроме как экспортировать свою революцию вовне, о чем первым написал Павловский. А потом уже пришел щенячий восторг – как машинка-то работает! Рейтинг вынесло за облака. Все это потом пришло. Оказалось, что та тенденция во внутренней политике, которая развивалась с 11-го года, сделала невозможной долгую игру с Западом и Украиной, вообще какое-то стратегическое планирование оказалось невозможным. Для того, чтобы идти на широкие жесты, рассчитанные на получение дивидендов через 5-20 лет, надо быть очень хорошо внутренне защищенным и чувствовать внутреннюю стабильность. Конечно, сегодня очевидно, что надо было сказать Украине: «Летите, соколы, летите! Надоест, через 10-15 лет возвращайтесь— двери открыты». Но внутреннего политического ресурса для такой сложной внешнеполитической игры у России уже не было. Вот она и заистерила.

Тут есть еще одна интересная деталь. Я согласен с тем, что это был отчасти импровизационный сценарий, а потом он вошел в режим истерики. Но вот дальше теперь, подходя к концу, мне бы хотелось сказать. Можно ли представить себе, что существует какая-то возможность отката, в смысле разворота, возврата в режим большей предсказуемости, большей традиционности в широком смысле слова, если говорить о христианской политике, существует ли такой сценарий и можно ли этому сценарию помочь? И в этом смысле не является ли публикация Вашей книжки попыткой повлиять на то, чтобы, если не элиты, то по крайней мере читающая публика каким-то образом в эту сторону начала смотреть?

Наверное, да, это было бы мечтой любого автора - на что-то повлиять, но я не верю в то, что можно кого-то в чем-то убедить при помощи текстов. Можно помочь сомневающемуся. В России и на Украине сегодня мало тех, кто сомневается, все больше люди, свято верящие в свою правоту. Им книги читать бесполезно и писать для них бессмысленно. Веру не перешибешь знанием. Поэтому я просто пытался поддерживать тональность разговора, равноудаленную от истерики, которая сегодня превалирует на всех трех полюсах конфликта - в России, на Украине и на Западе.

Превалирует.

Я пытался вернуться к разумной критике в философском понимании этого слова. Ни одна сторона — ни Россия, ни Украина, ни Запад— не выглядят безукоризненно. Ни для одной стороны эта война не является абсолютно справедливой, и ни одна сторона не может сказать, что она имеет безупречные этические основания для войны. Это очень подлая война. К сожалению, и для Украины все не так однозначно, как хотелось бы. Киев утюжит территорию, жители которой имеют свою самобытную культуру и обособленное самосознание, не вписывающееся в общеукраинское национальное движение, вместо того, чтобы пытаться найти с этим сообществом некий общий язык, как Оттава находит его с Монреалем, а Лондон (в муках) находит его с Эдинбургом…

В чем вообще принципиальная разница в мировоззрении некоторых бойцов Нацвардии и одержимых партизан войска Донского? Ни в чем. Мне кажется, что Украина из-за своей институциональной слабости просто не смогла позволить себе в своей внутренней политике того великодушия и мудрости, рассчитанных на десятилетия вперед, которые Россия из-за ее институциональной слабости не смогла позволить себе в своей внешней политике. Несмотря ни на что, я считаю попытку решить проблему Донбасса исключительно силой все-таки большой ошибкой.

По поводу Запада, который отчасти своей политикой спровоцировал этот конфликт, приведу один пример. Собственно, в самом начале эпопеи Россия все-таки еще требовала ряд вполне рациональных вещей, которые не были ни запредельно наглыми, ни запредельно безумными. Ну, например, требование о том, чтобы по вопросу о присоединении Украины к Евросоюзу были проведены трехсторонние переговоры с участием России, как заинтересованной стороны с самостоятельными требованиями (как любят выражаться юристы). Является ли это требование безумным или нарушающим чей-то суверенитет? По-моему, нет. Есть ли в этом требовании здравый смысл? Наверное, да.

У России есть реальные экономические интересы, их никто не отменял. Должны ли мы все отказаться признавать, что у России есть объективные национальные экономические интересы только потому, что кто-то не любит Путина и все, что он делает? Думаю, что нет. Любой человек, оказавшись на месте Путина, должен был предложить трехсторонние переговоры по поводу отношений с Европой и Украиной. Я думаю, что и Ходорковский, и Немцов, и кто угодно это бы сделал, будь он у власти в Москве.

И вот что самое смешное - когда Крым присоединили насильственно к России и все понеслось, то эти переговоры состоялись. И я не заметил, чтобы небо упало на землю. А если бы эти переговоры произошли в начале января? А если бы на них были выработаны какие-то разумные экономические условия вхождения Украины в экономическое пространство Европы, при которых Россия получала бы гарантии оплаты поставленного ею Украине газа? Возможно, тогда выбор между мирным и немирным сценарием мог быть в Кремле более рациональным. Здесь есть о чем поговорить.

Вообще говоря, у меня лично было некоторое внутреннее ощущение, что был момент, когда было необходимо легализовать завоевания Майданной революции, в который еще Россия и Майдан могли каким-то образом договориться — и не было бы, возможно, и аннексии Крыма, и уж тем более не было бы этой чудовищной войны на юго-востоке.

Я всегда считал, что нахождение Крыма в составе Украины является несколько проблемным и при определенных условиях может привести к конфликту, хотя категорически отрицал возможность какого-либо силового решения этой проблемы. Я полагал, что вопрос Крыма можно было решить разумно, превратив его в специфическую офшорную зону под политическим протекторатом Украины и при совместном экономическом управлении России и Украины. Ну, что-то вроде славянского Гонконга. Вообще многое можно было бы сделать иначе, если бы каждая из сторон не пыталась зажечь «Воронью слободку» со своего угла. К сожалению, все три стороны конфликта решили поджечь украинскую «Воронью слободку», и поэтому, как сказали классики, она была обречена.

У меня есть еще и другое ощущение, что спрос с России и Запада больше, чем с Украины сейчас. Украина действительно сделала много ошибок, но учитывая ее слабость, недооформленность и недостаточность в плане механизмов принятия решений, то что «недопридумала» Украина, должны были «допридумать» в России и на Западе. Но вместо этого они начали играть между собой в конфронтацию.

Ответственность в целом несут все три стороны конфликта, но ее уровни разные и у каждого свой. Я убежден в том, что спрос с России больше, чем со всех остальных. И знаете почему? Представьте себе, что есть какой-то ветер истории. Во все времена существует главный исторический тренд. Проблема России сегодня в том, что она решила идти против этого ветра истории. Это происходит второй раз за сто лет. Но в первом случае Россия хотела взлететь на небо в будущее, а теперь она хочет зарыться под землю в прошлое.

Россия тянет сегодня канат в другую сторону, чем все остальные. Она создает сильное напряжение, и это напряжение общего, глобального порядка. А Украина — это всего лишь частный случай. Проблема возникла из-за того, что Россия вместо того, чтобы объединяться с Европой и искать способы строить совместное пространство христианского мира, пытается убежать из Европы и тянет за собой других. Вот Украина и попала на историческую дыбу, на которой Россия и Европа растягивают ее между собою. Беда России не в том, что она защищает свои интересы – так делают все. Беда в том, что она это делает, пытаясь реализовать очередную русскую утопию. Россия предлагает миру вернуться в средневековье, закопаться в глубины истории. Это ни для кого не может быть приемлемым. Такое ее поведение делает рациональный выход из кризиса невозможным.