*2900. Социологические опросы

[Сергей Миронов]

http://sergey-mironov.livejournal.com/2011/07/14/
20:03 Июль, 14, 2011

Сколько раз мы уже это проходили: нам пророчили на выборах 3 процента, а мы брали почти пятнадцать. Так называемые «независимые социологические службы» ошибались (причем неоднократно) в пять раз!

Возникает резонное предположение – точно ли они социологические и правда ли они независимые? Если социологические, то не имеют права ошибаться в пять раз! Если независимые, то почему ошибка все время в одну сторону – в сторону уменьшения шансов СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ и процента ее реальной поддержки гражданами?

Мой ответ прост: нет у нас независимой социологии. По крайней мере, в период избирательных кампаний. Да и говорить о том, что «формирующая социология» – это наука, вряд ли правильно. Это – инструмент, причем, не столько инструмент формирования общественного мнения, сколько инструмент давления на избирателя: «Иди, голосуй за этих – у них 75 процентов, и все предрешено». И избиратель идет голосовать за эту порочную арифметику!

Ближе к выборам мы не раз будем возвращаться к этой теме. Мы обязательно будем рассказывать про эти «социологические ошибки», которые на деле играют на руку «Единой России». Мы будем учить избирателей не попадать в эту ловушку, а судить о политических силах по их делам, а не по дутым цифрам «независимых социологических служб».

[Каспаров.ру]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=53A034A660771
17-06-2014 (16:47)

"Левада-центр" 17 июня опубликовал результаты социологического опроса об отношении россиян к политической оппозиции.

В июле 2010 года 49% респондентов говорили, что в стране есть оппозиция, в июле 2012 года — 66%, а к лету 2014 года показатель вновь снизился до 50%.

О необходимости политической оппозиции в июле 2010 года заявляли 67%, в июле 2012 года — 72%, а теперь — 57% опрошенных.

Таким образом, более половины россиян по-прежнему признают необходимость оппозиции нынешней российской власти. Однако в настоящее время этот вопрос потерял свою значимость в сравнении с тем, как это было в период "гражданского подъема" на волне протестов в 2012 году.

Отмечается, что в 2014 году рекордной за последние десять лет оказалась доля тех, кто считает, что политическая оппозиция России не нужна — так считают 23% граждан.

Напомним, ранее опрос, проведенный фондом "Общественное мнение", показал, что большинство россиян считают допустимым умалчивать и искажать информацию в СМИ в интересах государства.
2107+209=2316

[Левада-Центр]

http://www.levada.ru/08-08-2014/ross...henii-k-rossii
Опрос проведен 1-4 августа 2014 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения среди 1600 человек в возрасте 18 лет и старше в 134 населенных пунктах 46 регионов страны. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов. Статистическая погрешность данных этих исследований не превышает 3,4%

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПО КОМУ БОЛЬНЕЕ ВСЕГО УДАРЯТ НЫНЕШНИЕ САНКЦИИ США И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ В ОТНОШЕНИИ РОССИИ?

По российским экономическим, политическим, культурным, научным элитам

38

По рядовым жителям России

23

По Путину и его окружению

13

По либеральной оппозиции, связанной с Западом

12

Затрудняюсь ответить

13

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, МОГУТ ЛИ ЭТИ САНКЦИИ СОЗДАТЬ ПРОБЛЕМЫ ДЛЯ ВАС И ВАШЕЙ СЕМЬИ?

Да, очень серьезные

5

Да, довольно серьезные

20

Нет, не создадут серьезных проблем

38

Нет, не создадут никаких проблем

26

Затрудняюсь ответить

11

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЛЕДУЕТ ЛИ РОССИИ В ОТВЕТ НА САНКЦИИ, КОТОРЫЕ ВВОДЯТСЯ ПРОТИВ НЕЕ СТРАНАМИ ЗАПАДА, ВВЕСТИ ОТВЕТНЫЕ САНКЦИИ ПРОТИВ ЗАРУБЕЖНЫХ КОМПАНИЙ?

Определенно да

39

Скорее да

33

Скорее нет

12

Определенно нет

6

Затрудняюсь ответить

10

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПРАВИЛЬНО ЛИ ПОСТУПАЕТ СЕЙЧАС РОССЕЛЬХОЗНАДЗОР, ПЛАНИРУЯ ЗАПРЕТИТЬ ВВОЗ В РОССИЮ ОВОЩЕЙ И ФРУКТОВ, ССЫЛАЯСЬ НА ТО, ЧТО ОНИ ЗАРАЖЕНЫ ВРЕДИТЕЛЯМИ?

Определенно да

44

Скорее да

32

Скорее нет

8

Определенно нет

4

Затрудняюсь ответить

13

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, РОССИИ СЕЙЧАС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УГРОЖАЮТ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ ВРАГИ - ИЛИ ЭТИ РАЗГОВОРЫ О ВРАГАХ ВЕДУТСЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЗАПУГАТЬ НАСЕЛЕНИЕ И СДЕЛАТЬ ЕГО ПОСЛУШНОЙ МАРИОНЕТКОЙ В РУКАХ У ВЛАСТИ?

дек.07

авг.14

России сейчас действительно угрожают многочисленные внешние и внутренние враги

42

61

Разговоры о врагах ведутся для того, чтобы запугать население и сделать его послушной марионеткой в руках у власти

30

27

Затрудняюсь ответить

28

12

ЗА ПОСЛЕДНИЕ 10 ЛЕТ УВАЖЕНИЕ К РОССИИ В МИРЕ УВЕЛИЧИЛОСЬ, УМЕНЬШИЛОСЬ ИЛИ ОСТАЛОСЬ ТАКИМ, КАК БЫЛО?

июн.12

авг.14

Увеличилось

25

44

Уменьшилось

32

22

Осталось таким, как было

34

25

Затрудняюсь ответить

9

9

[Алексей Навальный]

Просто, чтобы напомнить. А то тут нам некоторые кремлёвские жулики пытаются доказать, что вся Россия в едином порыве хочет войны.

Общероссийский опрос ФБК от марта 2014. 1601 респондент. Статистическая погрешность не превышает 3,4%

Не сомневайтесь, это был очень качественный опрос и его результаты отражали реальные настроения населения.
]

[IMG]https://pbs.twimg.com/media/Bi4tcdbCUAAK7ZW.png:large[/IMG

Да, можно сказать, что с марта ситуация сильно изменилась, много чего произошло, и пропаганда сильно поработала. Маловероятно, например, что 70% граждан по-прежнему считают Украину дружественным государством.

Ну так на это можно и ответить: да, многое произошло. Включая матерей, которые просят вернуть их пленных сыновей домой и могил, с которых сдирают надгробья, чтоб не было видно фамилий похороненных.

Эта война нужна лишь тем, кто хочет на ней подзаработать. Не важно чего, денег, званий, медалек или виртуальных пунктов, измеряющих крепость режима. Нормальным людям она не нужна.

Нет войне.

["Коммерсантъ Власть"]

http://www.kommersant.ru/doc/1675077

11.07.2011, 00:00

Одобряю Не одобряю Затрудняюсь
ответить
Июнь 2007 года 27 49 24
Июнь 2008 года 34 41 25
Июнь 2009 года 32 39 29
Июнь 2010 года 29 42 29
Июнь 2011 года* 26 45 29

*По данным на 25 июня.

Источник: ВЦИОМ, опрос 1600 человек в 153 населенных пунктах в 46 регионах РФ. Статистическая погрешность не превышает 3,4%.

[Столетие]

http://www.stoletie.ru/fakty_i_komme...khodit_765.htm
Комментируют эксперты Леонтий Бызов и Андрей Бунич
29.08.2014

В российском обществе растёт полярность позиций.

Леонтий Бызов, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН:

– Рискну прослыть пессимистом, но очень многое мне как социологу внушает большую тревогу. Например, огромный разрыв между настроениями россиян, продолжающих жить «русской весной» и смотрящих в будущее с небывалым оптимизмом, и оценками значительной части экспертного сообщества. Всё настойчивее говорится о грядущих трудных временах. Уже не говоря о постоянно маячащем призраке настоящей, большой войны.

Соцопросы показывают: нынешним летом индексы социального самочувствия были высоки как никогда. Поскольку объективных оснований (уровень жизни, развитие экономики) для объяснения этого найти непросто, наверное, правильно оценивать феномен такого оптимизма психологическими факторами – весной, после Крыма, россияне почувствовали, что Россия «расправляет крылья». Стала подбирать под себя Русский мир, а общество воспринимает это очень положительно, поскольку подводных камней пока не видит. Массовое сознание в эйфории, и на этом фоне экономические и социальные трудности переживаются легче. Но исследователям общественных настроений известно, что всплески оптимизма часто оказываются временными, неустойчивыми и могут быстро перейти в негативную фазу, если ожидания не оправдаются. Между тем всё яснее, что оправдаться ожиданиям вряд ли суждено. Наступательное движение Русского мира завязло в южных и центральных областях Украины, обернулось кровавой бойней на востоке, существенно снизило влияние России на судьбу Приднестровья, других русских анклавов, разорвало последние нити, связывавшие нас ещё недавно с украинским народом. То есть наступление постепенно оборачивается отступлением. Это первый тревожный симптом.

Усиливается общественная конфронтация, а в громком состязании голосов редко можно услышать что-то разумное. Наши либералы всё чаще связывают идеи Русского мира с фашизмом, агрессией и, как водится у либералов, желают поражения своей стране, торжествуют по поводу введения санкций. Провластные же «патриоты» начали (точнее, продолжили с новой силой) поиски «пятой колонны», предателей, – всех, кто «шагает не в ногу». На этом фоне трудно расслышать голоса немногочисленной части русских патриотов, готовых трезво, без розовых очков смотреть на реалии. Лично меня расстраивает и показное единодушие политических партий в Думе – и единственной властной, и «оппозиционных». Они не желают ничего обсуждать по существу и перестают отличаться друг от друга. Печалит удивительная податливость граждан на информационную пропаганду, которая даёт устраивающую большинство «картинку мира», где сразу ясно, кто злодей, кто герой, а кто «не с нами», тот, разумеется, «против нас». При этом доступная альтернативная информация есть в изобилии, но как же мы ленивы и нелюбопытны!.. Огорчает и ярко выявившаяся несостоятельность нашего экспертного сообщества, которое не сумело выработать и донести до власти адекватный и полнокровный анализ происходящего.

На мой взгляд, не должен вводить в заблуждение рейтинг доверия к власти под 90%. На самом деле более сложного испытания В. Путину в его длительной политической карьере переживать не приходилось. Выражаясь шахматной терминологией, на его политической доске образовалось что-то похожее на цугцванг: любые активные ходы опасны, но и просто остановиться не получается. Следы подобной раздвоенности можно уловить в его выступлениях, в том числе в Ялте. Очень высоко поднята планка ожиданий, резок замах… а ресурсов, экономических, политических и человеческих, явно не хватает. Новый кризис власти, если ему суждено начаться, может стать чрезвычайно разрушительным для страны. Да, народ объединяется вокруг власти, когда на неё объявляется охота извне, и это уже происходит, но от этого не менее тревожно.

Ход событий ускорился. То, что казалось прочным, если не на века, то на десятилетия, становится зыбким, эфемерным. Грань между миром и войной оказалась гораздо тоньше, чем мы, прожившие жизнь без больших войн, могли предположить. Политические декорации меняются, как в театре. Мир становится неустойчивым, неуютным, хотя и не менее интересным.

Андрей Бунич, президент Союза предпринимателей и арендаторов России:

– Вот уже полгода мы как будто и не живём в России. События на Украине почти полностью вытеснили обсуждение внутрироссийских проблем. А ведь, несмотря на судьбоносный характер конфликта на Украине, полезно было бы и о своих делах не забывать. Тем более что, по моему глубокому убеждению, сама Украина как геополитическая проблема порождена в том числе и нашими внутренними политическими, но особенно экономическими обстоятельствами, от анализа которых мы теперь успешно абстрагируемся.

Понять, что происходит на Украине, исходя из неё самой или из чистой геополитики без учёта происходящего в России, невозможно. Как говорил немецкий учёный и публицист Георг Лихтенберг: «Тот, кто не знает ничего, кроме химии, и её знает недостаточно». Перефразируя, можно сказать, что тот, кто рассуждает об Украине и не говорит о России, не поймёт, что происходит на Украине.

Итак, что же она заслоняет нам? Главное – состояние российской экономики. Можно заметить, что украинский кризис стал переходить в острую фазу фактически сразу после очевидного замедления темпов экономического роста России. Как мы знаем, они, эти темпы, сначала стремились к нулю, а сейчас, похоже, уйдут в отрицательную зону. Вопреки досужему мнению, что Запад начал борьбу с Россией, поскольку она встала с колен, в реальности всё как раз наоборот. Запад развязал конфликт именно в момент, когда Россия в экономическом смысле опять оказалась едва ли не на коленях.

Складывающаяся новая реальность показывает, что стала совершенно очевидной исчерпанность модели сырьевого роста. Налицо недофинансирование нашей экономики, отсутствие инвестиций, износ фондов, развал институтов, ощутимый подрыв конкуренции, тенденция к исчезновению (или явному ослаблению развития) малого и среднего бизнеса, структурные дисбалансы, которые угрожают нестабильностью нашей финансовой системе. Плюс к этому продолжающийся вывод капитала.

Всё это следствие проводимой более двадцати лет – с небольшим перерывами – экономической политики, известной как «либерально-монетаристская». При этом надо понимать, что на деле она нисколько не либеральная и не монетаристская.

Монетаристской является политика ФРС (Федеральной резервной системы США), европейского Центробанка или банка Японии, которые без устали печатают деньги. А политика нашего Центробанка – монетаризм наоборот, когда экономику душат отсутствием денег, т.е. это антимонетаризм. Если не прятать голову в песок, то правильно называть подобную политику колониальной, проводимой с подачи Международного валютного фонда. Его рекомендации отражаются в меморандумах, периодически направляемых нам для исполнения.

Вообще-то это противоречит здравому смыслу хотя бы потому, что Россия ничего не должна МВФ уже, наверное, лет двенадцать. Однако она продолжала и продолжает выполнять его указания, только теперь без особой публичности. Я несколько раз наблюдал, как мнение Кудрина, его соратников и последователей первоначально противоречило каким-то положениям меморандумов МВФ. Но выяснялось: лишь потому, что они просто не успевали получить «указания». А сразу после их получения меняли мнение и точно следовали «вашингтонской линии».

Нынешнее положение нашей экономики – рукотворный итог проводившейся под диктовку МВФ колониальной политики начиная с 1991 года. И что же? Были ли на эту тему какой-то серьёзный разговор, дискуссия, анализ того, что же это за тупик, в который нас завели несменяемые экономические Сусанины? Фамилии называть нет смысла – они известны. Увы, полное молчание, никакого обстоятельного разговора с участием носителей разных точек зрения на развитие экономики!.. Более того, теперь критиковать экономическую политику становится даже труднее. Ведь «Крым наш», на Юго-Востоке гибнут люди. Как же можно говорить что-то против власти? Странное, если не сказать иначе, следствие украинского конфликта.

Парадоксально, но, похоже, теперь экономические проблемы будут связываться преимущественно с внешними обстоятельствами. А не с проводимым 23 года неправильным экономическим курсом. Логика либералов теперь будет проста: мы все эти годы создавали «рыночную, открытую экономику», потом Путин вдруг «захватил» Крым, вот у нас и трудности. С больной головы на здоровую! Всё наоборот: сначала следствием экономического курса стали трудности, а уж потом Запад пошёл на фактический захват власти в Киеве, осознавая экономическую слабость России и её потенциальные ограничения. И начал атаку. Вот о чём надо поразмышлять, сделать правильные выводы и начать последовательно действовать.

Подготовил Владимир Сухомлинов

По материалам «Литературной газеты»

[Павел Хлюпин]

http://slon.ru/fast/russia/rossiyane...-1158015.xhtml
16.09.2014, 14:14

Фото: ИТАР-ТАСС / Интерпресс / Елена Пальм
Большинство россиян считает, что Россия во многом опережает Запад по уровню жизни. Об этом свидетельствуют результаты опроса, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ)
.
В частности, более чем две трети россиян (68%) полагают, что только в России легче всего поговорить с людьми по душам. Одновременно всего 8% опрошенных считают лучше подходящим для таких разговоров Запад, и 2% – Восток.

Кроме того, 53% респондентов считают, что Россия дает больше возможностей для правильного воспитания детей и ограждения их от дурного влияния. Чуть более половины опрошенных (51%) считают, что в России выше уровень безопасности и качество продуктов.

Россияне также полагают, что на родине легче всего жить так, как хочется. Такого мнения придерживается 51% опрошенных. Западу лидерство в этом аспекте отдают всего 18% респондентов.

По итогам опроса также выяснилось, что почти половина респондентов считают, что Россия превосходит Запад по экологическим условиям (46%), возможности интересно провести свободной время (47%), найти подходящую работу и получить хорошее образование (по 44%).

В опросе приняли участие 1600 человек из 42 субъектов федерации. Статистическую погрешность ВЦИОМ оценивает максимум в 3,4%

[Екатерина Алябьева]

http://slon.ru/economics/rossiyane_n...-1160267.xhtml

Российские власти попытаются пережить экономический спад за счет частных сбережений, накопленных средним классом в тучные нулевые, предполагает директор Независимого института социальной политики экономист Лилия Овчарова. Таким рассуждением она закончила свое выступление на вчерашнем заседании диспут-клуба АНЦЭА. В худшем случае, по мнению Овчаровой, правительство найдет способы просто изъять у населения излишки, и процесс поиска уже начался.

Например, Минфин предлагает отменить льготу по НДФЛ при продаже недвижимости. Сейчас от налога в 13% суммы сделки освобождаются все продавцы квартир, владеющие ими больше трех лет, то есть те, кто надеялся таким образом сохранить или преумножить свои сбережения. Если льготу отменят, и новый налог на недвижимость вырастет в несколько раз, держать такие квартиры станет бессмысленно.
При лучшем же сценарии развития событий дополнительная собственность и дополнительные доходы постепенно развивали бы у россиян спрос на демократию и политические свободы, считает Овчарова. Потому что только в такой среде возможно появление качественных, конкурентных услуг, потребность в которых у среднего класса уже есть. Сначала люди получают возможность выбора школы для ребенка, осознают плюсы этой возможности, а потом требуют политического выбора.

Но эта простая и явно слишком грубая модель в России пока не работает. Большинство потребителей никак не может преодолеть ступеньку между простым насыщением желудка и спросом на качественное образование, считает оппонент Овчаровой по диспуту руководитель отдела изучения доходов и потребления Левада-центра Марина Красильникова. И не только потому, что не хватает денег, но из-за отсутствия адекватных моделей поведения в обществе.
«Обогнать соседа по количеству купленных кофточек»

Марина Красильникова,
руководитель отдела изучения доходов и потребления Левада-центра

Рост потребления – это необходимое, но не достаточное условие для того, чтобы возник спрос на свободу и институты. Возможно, для того, чтобы мы увидели зависимость между ростом потребления и спросом на институты, должны происходить более существенные изменения в культуре потребления, чем те, которые произошли в России до сих пор. Почему у нас так медленно происходят структурные изменения в потреблении? И почему я думаю, что мы находимся сейчас в ловушке… мне не хочется говорить бедности, потому что нынешнее время все же разительно отличается от 90-х, когда стояла проблема голода. Но высокие темпы инфляции, недостаточный рост доходов приводят к тому, что требуется существенно более значительный прирост доходов, чем тот, который мы наблюдали с 2001 по 2008 годы (а это рост реальных доходов на 10%), чтобы происходили какие-то структурные изменения. Потому что прирост реальных доходов на 10% позволяет купить только еще одну кофточку. А деньги для того, чтобы купить себе квартиру, с помощью этих 10% все равно за всю жизнь не соберешь.

Другая сторона вопроса состоит в том, что люди начнут экономить, когда они поймут, зачем это делать. Каковы потребительские образцы российских граждан? Потребительское воображение у массового российского потребителя, в сущности, довольно скромное: качественная еда, модная одежда. При всем при этом российский массовый потребитель не стремится экономить на большинстве потребительских расходов. В сущности люди не могут и не хотят выбраться за рамки структуры бедного потребления. У них нет этой интенции, которая позволила бы им перейти на другой уровень потребительского статуса. Возникает порочный круг, когда дополнительные деньги не сохраняются для того, чтобы накопить и повысить свой материальный статус, купив, например, второй автомобиль, а они проедаются, тратятся на очередную нужную, но модную одежду, у которой есть свой социальный статус. Потому что у каждого социального слоя есть свой предмет демонстративного потребления, и в российском обществе оно в лучшем случае ограничено одеждой. Поэтому этот порочный круг воспроизводится.

Если у российского массового потребителя нет примера того, что надо экономить на еде и собрать эти деньги, чтобы отправить ребенка учиться в лучшую школу, то они не будут это делать. Ступенька между массовым слоем потребителей и слоем более высоким, на который они вообще-то должны были бы ориентироваться, она столь высока, что нет реально зримых образцов. То есть образцы потребительского поведения они видят либо среди себе подобных, либо в мыльных операх о том, как живут богатые, которые тоже плачут. И эти образцы, конечно, не достижимы. Поэтому единственное, что остается с точки зрения социальной функции потребления, когда ты варишься в своем слое, – это обогнать соседа по количеству съеденных блюд и купленных кофточек. Поэтому люди не экономят, в том числе.

«Потребление трансформируется в ответственный выбор»

Лилия Овчарова,
директор Независимого института социальной политики и Центра анализа доходов и уровня жизни ВШЭ

Какие изменения в политике могут произойти, опираясь на ресурсы, накопленные населением за последние 10 лет? Может быть три сценария: рост, стагнация и мобилизация.

В сценарии роста я вижу запрос на свободу, когда диверсифицированное многоформатное потребление, формируя разные модели поведения, трансформируются в ответственный выбор во многих других сферах жизни.

Стагнационный сценарий говорит о том, что группы, принимающие управленческие решения, могут воспринимать эти накопленные ресурсы как некую подушку безопасности, которая позволит продержаться некоторое время и, может быть, решить некоторые вопросы.

И мобилизационный сценарий, когда эти ресурсы у населения будут изъяты. Вероятность такая есть. Почему? Потому что потихонечку этот сценарий начинает запускаться. Первое изъятие – это широко обсуждаемый сейчас закон по поводу инвестиционного жилья. И новые требования к владельцам инвестиционного жилья, которое если будет принято, то фактически побудит многих владельцев инвестиционного жилья с ними расстаться.

Какой сценарий реализуется, я не знаю, но во всех трех сценариях политики будут опираться на тот ресурс, который накопился у населения за эти годы.

[Слон]

https://slon.ru/posts/57349

В какой стране мы живем
15:51

«Международный Мемориал» проводит цикл экспертных лекций и дискуссий под названием «В какой стране мы живем». Среди лекторов – ведущие эксперты: социологи, экономисты, политологи. Проект курирует Николай Петров, заведующий лабораторией методологии оценки регионального развития НИУ ВШЭ. Партнеры проекта – департамент политической науки НИУ ВШЭ и Slon Magazine.

Slon Magazine представляет первую лекцию проекта – выступление директора «Левада-центра» Льва Гудкова.

***

Мы видим признаки того, что пузырь патриотических настроений сдувается. Но картина более сложная, чем можно себе представить. Сохраняется высокий уровень одобрения политики Путина – при явных признаках втягивания страны в углубляющийся кризис, хотя эти настроения проявляются в разных социальных средах очень по-разному. Быстрее, острее и драматичнее реагирует Москва. Последний пик, связанный с аннексией Крыма и началом пропаганды, резко обвалился осенью прошлого года, потом настроения стабилизировались почти на том же уровне, и дальше начинается снижение – похоже, что надолго.

Индексы оценок экономического положения страны и семьи

Во всяком случае, оценки экономического положения в стране в целом и в семье (самое главное здесь семья) ухудшились и, скорее всего, будут ухудшаться дальше. Нарастает ощущение неудовлетворенности жизнью, бесперспективности, представление, что кризис будет очень долгим. Это настроение характерно для более чем половины населения. Большинство говорит, что кризис будет продолжаться не менее трех лет, а еще примерно 20 процентов говорят, что неопределенно долго, то есть неизвестно, чем это все кончится. Хотя одновременно действуют еще и последствия наркотического опьянения удовлетворенности жизнью.

Какие чувства проявились, окрепли у окружающих вас людей за последние годы?

Если сложить красную и синюю линии, они дадут большинство примерно в 60%, они даже в 2015 году все-таки резко уменьшились; сохраняется общая удовлетворенность, чувство гордости, эйфория, связанная с демонстрацией собственной силы Западу.

Одобрение деятельности Владимира Путина

Рейтинг Путина, несмотря на некоторые колебания, сохраняется на очень высоком уровне. Правительство после долговременного спада тоже сохраняет свои высокие рейтинги. В целом очень интересен редко встречаемый в наших исследованиях разрыв между оценками экономического положения и перспективами на будущее и высоким рейтингом власти в целом. Для государственно-патерналистского сознания это крайне нехарактерно: колебания всегда связаны прежде всего с отношением к власти.

Индекс национального благосостояния

В 1999 году, с приходом Путина, резко растут все социальные показатели, и рост пошел начиная с 2000 года по лето 2008 года, до момента кризиса 2009 года, когда опять пропагандистская кампания во время войны с Грузией дала мощный эффект, а дальше шло постоянное снижение. Это очень любопытный разрыв. Его можно, конечно, интерпретировать как войну холодильника с телевизором, но тем не менее настроения довольно противоречивые, и это очень любопытно. Ожидания будущего очень мрачные и усиливаются, а поддержка власти сохраняется. Безусловно, действует пропаганда, но все сводить к пропаганде неразумно. Почему неразумно? Разберем график [ниже], он сам по себе чрезвычайно интересный.

Индикаторы оптимизма

Это ответы на вопрос «Что вы ждете в будущем, как вы оцениваете состояние дел в политической и экономической сфере?». Подъемы – это электоральные циклы, они происходят каждые четыре года. Самый низкий подъем – в 1996 году, затем первые путинские выборы, сопровождаемые тоже мощной кампанией, дальше снижение в 2004 году, очень высокое в 2008 году, и последний электоральный цикл вообще не дал никакого прироста надежд и оптимизма. То есть пропагандистский ресурс доверия к эпохе стабильности заканчивается. Но вместе с ним снижается и потенциал протеста.

Потенциал экономического протеста

Если посмотреть на график [выше], то самые сильные показатели потенциала протеста были во время кризиса 1998 года, дальше монетизация, посткризисные протесты 2008–2009 годов, слабее – массовые протесты 2011–2012 годов, потому что они все-таки затронули только население крупных городов, а дальше устойчивое снижение, указывающее на крайне низкий потенциал консолидации и солидарности.

Пузырь надувался за счет наиболее демократически и прозападно ориентированной части общества

В последнем таком всплеске, связанном с Крымом и усилением пропаганды, интересен крах самой идеи среднего класса, потому что этот всплеск происходил практически полностью за счет той среды, которая была захвачена массовыми протестами 2011–2013 годов, то есть за счет того городского класса, который считался носителем антипутинских настроений и требовал реформ. Он раскололся на неравные части, а большая часть присоединилась к Путину – это и дало прирост от 60–64% поддержки, вплоть до 87%. И протестная часть – прозападная демократическая либеральная часть российского общества – сократилась буквально до минимума. Устойчивое ядро можно оценить не более чем в 8–12%, максимум – 15%. Пузырь надувался за счет наиболее демократически и наиболее прозападно ориентированной части общества. Это интересно, потому что растаяли все надежды на то, что рыночная экономика потянет за собой формирование российского среднего класса с соответствующими установками и требованиями институциональных реформ.

Дальше вопрос, что из этого последует. Кризис будет углубляться, и с течением времени он сильнее бьет по малоимущим группам, прежде всего по периферии, которая дает парадоксальные реакции. Хотя первыми реагируют самые обеспеченные группы, особенно в Москве. В Москве настроения более поляризованы и артикулированы: более образованные люди быстрее дают выраженную реакцию.

Дальше наши возможности прогнозирования и объяснения заканчиваются. Одни аналитики говорят, что это преддверие катастрофы режима, другие – что ничего страшного не происходит, экономика слаборазвита и деградация будет идти медленно и довольно долго.

Мне кажется, что нужны более широкие рамки интерпретации происходящего. Усиление репрессивной политики режима: новые законы, давление на гражданское общество, дискредитация Майдана, антизападная политика – было непосредственной реакцией на протестные движения. Но сам патриотический подъем проявляет гораздо более сильное напряжение, особенно в глубинке, в толще общества, чем собственно недовольство политической системой. Я пытался это объяснять через сохранившуюся травму распада СССР и кризис советской идентичности. То есть воспроизводится советская идентичность, хотя и в таком полуразрушенном виде, и тогда надо объяснять причины сохранения этих структур сознания.

Почему так велико требование вернуть России статус великой державы?

Общий развал советской системы разрушил и претензии России на сознание великой державы, а вот это чувство причастности к супердержаве компенсировало для обывателя ощущение зависимости от власти, чувство постоянного, повседневного унижения, неполноценности. Это переживание для коллективной идентичности было чрезвычайно болезненным и долгим, и, напротив, Путин вернул (в марте 2014 года оно впервые подскочило) сознание причастности к большой стране, к империи, к стране, демонстрирующей свою силу, противостоящей Западу.

На еще более глубоком уровне чрезвычайно болезненно воспринимался крах идеологии догоняющей модернизации, постоянное ощущение себя страной-лузером, неполноценной, дефективной страной. Конечно, это чувство не было артикулировано, но оно порождало садомазохистский комплекс, выражаемый в понятиях типа «совок». В перестройку это чувство проявлялось особенно ярко: мы хуже всех, мы Верхняя Вольта с ракетами, мы пример, как не надо жить. Эти комплексы никуда не делись, и это говорит о том, что существуют социальные механизмы, которые воспроизводят эти представления и сохраняют очень сильное напряжение в самоопределении, порождают дефицит самоуважения, отсутствие чувства достоинства.

Буквально за полтора года после аннексии Крыма самоуважение людей поднялось в полтора раза, появилось ощущение, что «Россия встает с колен». Как высказалась одна дама на фокус-группах: «Мы показали всем зубы, мы заставили нас уважать». Но этот подъем самоуважения, патриотизма, гордости, эйфории, поднятый, безусловно, пропагандой, никак не снимает негативного отношения к власти, оно никуда не девается – наиболее критические оценки снизились процентов на пять-десять, а структура и ядро отношения к власти сохранились.

Как бы вы охарактеризовали нынешнюю власть?

В этой структуре доминируют негативные оценки, то же самое и в отношении к Путину. Понимание коррумпированности власти сохраняется, хотя структурно немного поменялось. И это важно. Это не разные аспекты, а единый комплекс представлений. Это означает, что чувство стыда, мазохистского переживания за свою страну предполагает и негативное отношение к власти. И в некотором смысле это одно и то же переживание.

Почему? Потому что власть в данном случае монополизировала права представлять все коллективные ценности. А других способов интегрировать общество нет. Гражданское общество находится в полупарализованном, зародышевом состоянии, и средств выразить собственные интересы у общества нет. Подавлена партийная система, люди понимают, что это такие властные машины электоральной мобилизации и поддержки власти, а не партии. С другой стороны, тотальная цензура и монополия на информацию тоже в общем блокируют возможность представления всего многообразия.

Возвратный тоталитаризм

И это дает мне основания выдвинуть другую модель интерпретации происходящего. Я думаю, что более адекватным объяснением может служить концепция тоталитаризма. Под тоталитаризмом у нас обычно понимают террор, репрессии. Но террор не является главным признаком тоталитарной системы, и сама по себе парадигма тоталитаризма тоже не статична. Если разбить весь период существования этой парадигмы, то после того, как Амендола ввел это понятие, оно было подхвачено идеологами фашизма – Джованни Джентиле, Муссолини и пр., и их оппонентами – Стурцо, Коном. Прежде всего, тоталитаризм описывался сращиванием партии и государства. В Италии и Германии речь шла об установлении полного контроля над государственной системой, над социальной структурой и всеми социальными процессами в обществе через массу промежуточных организаций, от корпоративистских структур до квазиобщественных организаций (гитлерюгенд, Трудовой фронт, женское движение, объединение промышленников и пр). Они устанавливали систему капиллярного контроля над обществом, и это первый признак тоталитаризма.

Второй признак – чрезвычайная роль тайной политической полиции, которая действует вне правовых рамок и обеспечивает и принуждение общества, и репрессии в отношении недовольных или потенциальных оппонентов. Третий признак – это, конечно, появление такой эсхатологической миссионерской идеологии, обещавшей построение нового общества. Самое важное, что эти идеологии включали в себя два компонента: очень архаическое представление об идеальном общественном устройстве, будь то община, раса или еще что-то в этом роде, но реализуемое в новых условиях новыми средствами. И еще один обязательный компонент – критика западной демократии как гнилой, продажной и всех партий как недееспособных. Соответственно – появление идеи заговора, внутреннего или внешнего врага, которая обеспечивает с помощью опять же этой политической полиции консолидацию и принудительное подчинение общества режиму. Персонификация этого нового порядка достигается через культ вождя, фюрера, дуче.

И еще один обязательный компонент – критика западной демократии как гнилой, продажной и всех партий как недееспособных

Дальше огосударствление экономики, подчинение экономических процессов политическим целям, прежде всего экспансии и милитаризации, полный контроль над СМИ и превращение их в орудие пропаганды. В 1953 году впервые была выдвинута концепция тоталитарного синдрома. В третьей фазе наука пыталась систематизировать отдельные тоталитарные режимы. Историки показывали, что режимы не попадают в общую схему, что они сильно отличаются. И была предпринята попытка перейти к осознанию, что нужен концептуальный язык, который позволял бы направлять внимание на общие особенности репрессивных режимов, новых режимов, которые возникли именно в обществах догоняющей модернизации, то есть сочетающие модернизационные технологии с очень примитивным и архаическим представлением об обществе. Эти режимы соединяют несоединимое: модернизацию технологическую и промышленную с контрмодернизационными представлениями о социуме.

Превращение научной концепции тоталитаризма в идеологию зафиксировано в целом ряде политических документов, в том числе в Основном законе ФРГ, первая статья которого определяет государственное устройство ФРГ как антитоталитарное. При этом была оставлена в стороне проблема, где выход из такой системы и возможен ли этот выход. На это социальная наука не дала никакого ответа, отчасти потому, что начавшийся распад СССР и советского блока снял эту проблему как теоретическую, познавательную, поставив на ее место другую: что надо сделать для того, чтобы обеспечить переход. Но последовавшие процессы, особенно на постсоветском пространстве, вернули эту проблематику, хотя вопросов здесь гораздо больше, чем попыток ответить. Потому что масса режимов, возникших на постсоветском пространстве, показывают возвратные формы тоталитаризма – другие, не классические, но не менее жесткие. В 1951 году Дэвид Рисмен, крупный американский социолог, автор классической работы «Одинокая толпа», выдвинул в своем докладе «Пределы тоталитарных режимов» идею, что режимы будут медленно разлагаться под влиянием внутренних причин. Исходя из очень поверхностного анализа, потому что никаких особых документов не было, он предположил, что коррупция будет медленно уничтожать и разлагать идеологический фанатизм, приводить к апроприации властных и финансовых ресурсов и медленному разложению режима.

Мне этот подход кажется интересным подходом, хотя я не могу сказать, что он полностью оправдан. В конце 1960-х – начале 1970-х годов французский социолог и политолог Жак Рупник выдвинул схожую идею, что хронический потребительский дефицит приведет к тому, что общество будет трескаться и медленно разлагаться. Я думаю, что эта концепция позволяет в какой-то степени объяснять новейшие процессы.

Суть в том, что произошедшие за последние 25 лет изменения не разрушили систему тоталитарных институтов, но базовые институты, прежде всего структуры власти и те, на которые власть опиралась: армия, само устройство власти, суд, полиция, равно как и система образования, – фактически остались прежними, а менялись в первую очередь те области, те институциональные сферы, которые не были связаны с воспроизводством коллективных представлений и связанных с ними ресурсов насилия. То есть это прежде всего экономические, технологические, коммуникативные сферы, массовое потребление, культура и т.п.

Этот диссонанс чрезвычайно важен, потому что изменения идут неравномерно и в разных сферах, порождая сильнейшее напряжение внутри самого общества. Понятно, что в общественном мнении, я бы сказал, довольно адекватные представления о структуре режима. Режим опирается на силовые институты, политическую полицию, МВД, спецслужбы, на государственную бюрократию и контролируемые околовластные финансовые структуры. Пирамидальная силовая репрессивная структура сохраняется вполне. Насилие становится конституирующим моментом всех социальных отношений. Что такое насилие с точки зрения социологии? Это дисквалификация, то есть отказ тем, в отношении кого применяется насилие, в признании их ценности, самодостаточности, достоинства, значимости. Тем самым общество превращается в одномерное большинство, ресурс власти.

Происходит поляризация: вся полнота коллективных ценностей и представлений записывается за властью, которая выступает от имени этих представлений и ценностей с правом на насилие, с одной стороны, и, с другой – аморфное бескачественное большинство, не имеющее механизмов представления своих нужд и интересов и лишенное того, что западная демократия называет неотчуждаемыми правами человека. Если такая картина признается оправданной и легитимной, она устраняет всякое представление о необходимости посредников, системы коммуникации, представительства. Возникает крайне примитивное упрощенное представление обо всем социальном целом. И именно это представление, заданное тоталитарным режимом советского плана, воспроизводится и принимается сегодня. Порождается, с одной стороны, сильное чувство диффузной агрессии и неартикулированной неудовлетворенности, с другой – очень сильная фрагментация самого социума. Люди не могут не доверять друг другу, но это означает, что возникает масса частных партикулярных образований, в которых и происходит общественная жизнь: доверяют семье, самым близким, друзьям, соседям, в меньшей степени коллегам по работе.

Все социальные институты в России, как видно из международных сравнительных исследований, не пользуются доверием. Россия находится в нижней трети списка по институциональному доверию. Верх – это скандинавские страны: Швеция, Дания, Норвегия, Германия. А Россия – между Филиппинами, Чили, Доминиканской Республикой.

Аномия: распад социальных связей

Это диффузное напряжение в последние годы усилилось растущим неравенством. Известно, что коэффициент Джини (отношение 10% наиболее богатых к 10% самых бедных), по официальным данным, в России составляет 16, а по неофициальным данным независимых экономистов – равен 27. В последней статье экономист Аганбегян приводит цифры, что одному проценту населения принадлежит 76% всех финансовых активов в стране: Россия вышла на первое место в мире по социальному неравенству. И это притом, что почти десять лет шел непрерывный рост реальных доходов населения.

Конечно, распределение доходов было крайне неравномерным, больше всего выигрывал, условно говоря, городской класс. Рост потребительского общества порождает сильнейшую социальную зависть. И результатом этого ощущения несправедливости социального порядка действительно можно считать то, что социологи называют аномией – то есть распад социальных связей, конфликт нормы и ценностей, приводящий к чувству опустошенности, бессмысленности, депрессии и прочее. Классический показатель – это число самоубийств.

Число самоубийств снижается

С 1992 по 2014 год покончили жизнь самоубийством свыше 1 млн человек (80–85% – мужчины); уровень социальной патологии выше в сельской местности и малых городах.
 Из 20 стран с наивысшими показателями уровня самоубийств 15 – бывшие соцстраны

Распад СССР дал волну самоубийств, 43 случая завершенных суицидов на сто тысяч населения, в этом отношении Россия лидировала по крайней мере среди крупнейших стран. Потом возникла парадоксальная ситуация, переворачивающая стандарты социологической интерпретации аномии, которые сложились еще с классической работы Дюркгейма, где аномия сильнее всего была представлена в крупных городах, с их анонимностью, сложным социальным устройством и пр. В России ниже всего уровень аномии как раз в Москве: в 2011 году – 4–6 случаев, а больше всего на периферии и, конечно, на Дальнем Востоке, на севере, где имеет место социальная деградация в чистом виде, в селе и в малых городах. Иначе говоря, там, где модернизационные процессы, формирование рыночной экономики, социальное многообразие уже сложились, аномия проявляется меньше всего, а в застойных средах – обратная картина.

Косвенно можно судить по показателям преступности, но государственная статистика недостоверна и ухудшается год от года. Доклад о качестве уголовной статистики, который недавно был представлен КГИ, утверждает, что регистрируется только 8% от всех совершаемых преступлений. И все равно даже по регистрируемым возбуждаемым делам Россия в числе лидеров, выше только в двух странах: в США и ЮАР. Но в США эти показатели очень компактно сосредоточены среди афроамериканского населения, где действительно очень высокий уровень аномии.

Число заключенных на 100 тысяч населения, 2005–2006

Аномия или социальная дезорганизация – это неестественные характеристики и неслучайные. Это не просто потому, что такая у нас страна патологически больная. Это следствие сохранения тоталитарных институтов и тоталитарной организации, конфликта недомодернизированных сфер с институтами, которые возникают, но не могут реализоваться. Это производная всей системы практик тоталитарного режима, возвратного тоталитаризма, с которым мы имеем дело, обессмысливание жизни и утверждение насилия как основного доминантного кода социальной организации, децентрализация, если хотите, этих структур насилия. Кущевка – это не случайность, а в некотором смысле парадигма вот этого развития. Я думаю, что в любом регионе при должном внимании можно увидеть такие же структуры насилия. Если мы сравним число сердечно-сосудистых заболеваний, то увидим примерно такое же распределение, потому что это тоже показатель фрустрированности населения.

Cогласны ли вы с известным суждением о нашей жизни: «Все можно перенести и перетерпеть, лишь бы не было войны»?

Ну и, соответственно, вы видите, это предельное выражение монополизации властью вот этого права на коллективные представления. Этот постоянно внедряемый в сознание тезис образует горизонт существования. И не просто горизонт существования, а постоянно действующий механизм переоценки всех обстоятельств повседневной жизни. Все можно перетерпеть, лишь бы не было войны; война в этом смысле является ключевым кодом понимания всего происходящего. Это и способ утверждения себя, и способ переоценки всех других ценностей. Если хотите, это условие терпения. А для этого, собственно, и работает пропаганда.

Пропаганда, которая оправдывает присоединение Крыма, ввела важный новый тезис – о соотечественниках, о русском мире, о разделенной нации. То есть вера в органическое единство по единству происхождения. Тем самым были устранены все представления об институтах, о необходимости представлять социальное многообразие, и последовала ответная волна патриотического подъема. Понятно, что она базировалась прежде всего на сопоставлении с США как главным оппонентом и ценностной утопией: неустранимый ориентир для развития, то, что мы хотели бы иметь у себя, но понимаем, что никогда не сможем иметь. Легитимизируется собственная агрессия с сознанием жертвы. Почему так убедительна пропаганда? Потому что она подставляет представления об отношениях внутри страны или мотивах собственной власти под действия и образ США. Это легко опознается, воспринимается и не требует доказательств.

Этот процесс аномии производный, функциональный. Это не отдельные всплески, это работа систематических механизмов по разрушению и человека, и общества как такового. Основа для консолидации, для некоторого идеализма, альтруизма систематически подорвана. Мы постоянно фиксируем внутреннюю злобу, агрессию, фрустрированность, она проецируется не на власть, а на тех, кто выступает с человеческими тезисами, лозунгами, программами. Они воспринимаются не просто как возмутители, а как некоторое проявление собственной совести, как указание на свое несовершенство. Это, конечно, вызывает очень мощный агрессивный импульс, подавляющий и нейтрализующий возможность консолидации и солидарности. Сами лозунги оппозиционного движения понятны, внятны, разделяются, но не служат мотивами собственной активности и действия. Поэтому – это некоторый новый вывод – я не уверен, что кризис приведет к каким-то более человеческим, я бы сказал, формам.

[Собеседник. Ru]

http://sobesednik.ru/incident/ubiistvennaya-statistika

Симонов Артём

18:00,28 февраля 2011

Росстат занижает чудовищные данные по преступности в РФ как минимум в три раза, судебная система поощряет убийц и насильников, а исполнительная власть вообще не считает преступность проблемой.

Согласно сводкам с официального сайта МВД РФ, в России ежегодно совершается 42-46 тысяч убийств и еще примерно такому же количеству граждан преступники наносят тяжкие увечья. Последние данные за 2010 год заканчиваются на этом сайте ноябрем и согласно этим данным, за период с января 2010 года по ноябрь 2010 преступники в России убили 38,3 тыс. человек.

Однако не менее официальный источник, Федеральная служба государственной статистики (Росстат), сообщает о другом криминальном итоге 2010 года – убийств и покушений на убийство там насчитали только 15,6 тыс. Аналогично не стыкуются данные и за предыдущие годы: в 2009 году по данным МВД преступниками было убито 46,1 тыс. россиян, а по данным Росстата – всего 18,2 тыс.

Зачем Росстат так неуклюже скрывает истину, и так понятно – именно данные этой федеральной службы используются подавляющим большинством социологов, включая зарубежных. Трудно привлекать инвестиции или туристов в страну, где главной причиной смертности мужчин в возрасте 28-50 лет является гибель от рук преступников.

Даже если исходить из данных Росстата (заниженных, как минимум, втрое), Россия занимает по убийствам третье место (14,2 убийства на 100 тыс. населения) среди развитых стран, уступая только ЮАР (36,5 убийства на 100 тыс.) и Бразилии (22 убийства на 100 тыс.). При этом Россия единственная из европейских стран, которая по уровню убийств входит в так называемую Большую криминальную двадцатку (во главе с Гондурасом – 60,9 убийств на 100 тыс. населения), занимая там место между Намибией и Суринамом.

Если же учитывать реальную статистику, приводимую органами МВД, Россия попадает в мировые криминальные лидеры – 40 убийств на 100 тысяч человек. И это все без учета латентной преступности, без вести пропавших (30 тысяч человек в год) и гибели людей, квалифицированной не как убийство, а как «смерть в результате нанесения тяжких телесных повреждений» – ведь это отдельная статья в УК РФ.

Но почему в России так высок уровень преступности? Социологи говорят о "криминальной культуре", которая чрезвычайно развита именно в России, причем не только среди подростков, но и среди вполне состоявшихся взрослых мужчин.

К криминальной культуре относится, прежде всего, совершенно определенный, "зековский", тип поведения, когда человек ведет себя с другими людьми, исходя из привычной иерархии, которую он устанавливает всюду. Такой человек везде видит только "блатных", "мужиков" и "опущенных", и ведет себя с окружающими людьми соответственно.

Западная культура предполагает иное поведение – там, по крайней мере, публично, предписывается демонстративно ровное поведение с богатыми или бедными, сильными или слабыми, то есть нет необходимости выстраивать иерархию, публично унижаясь перед сильным и одновременно публично унижая слабых.

Именно поэтому уровень агрессии в западной культуре на порядок ниже, чем в России – там не считается "в западло" улыбнуться и помочь незнакомому человеку, а у нас это смертельно опасно, потому что может повредить статусу в "зековской" иерархии. Зек просто обязан пинать слабых и угождать сильным, иначе его блатное место на воображаемой или реальной шконке займет кто-то другой.

Почему же в России криминальная культура стала одной из доминирующих культур? Причина известна, это огромный поток людей, проходящий через места лишения свободы туда и обратно, примерно 700 тысяч человек ежегодно. А недавно стало известно, почему этот криминальный поток столь велик и постоянен.

НИИ Академии Генеральной прокуратуры было обнародовано фундаментальное исследование "Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности в России", которое длилось более 10 лет. Оказалось, что в период 2004-2009 гг. в России пожизненное лишение свободы за умышленное убийство было назначено от 0,2% до 0,5% всех осужденных за это преступление. А максимальный срок лишения свободы был назначен лишь от 3,2% до 4,6% всех бандитов. Большая часть убийц в России получала смехотворные сроки и с помощью института условно-досрочного освобождения выходила на свободу через уже через 3-4 года.

Больше того, за нанесение тяжкого вреда здоровью (в том числе и повлекшего смерть – фактически, это убийство) в 2004-2009 гг. максимальный срок лишения свободы был назначен только двоим лицам из 234,4 тыс. осужденных за это преступление!

А еще треть таких убийц (от 32,6% до 36,9%) даже не попали за решетку – суды назначили им условные наказания.

Может быть, к бандитам наши суды относятся иначе, ведь доказанный состав "бандитизм" предполагает серьезное наказание, прямо прописанное в УК РФ?

Увы, из 1180 человек, признанных судами бандитами, только 3 (три!) бандита получили максимально возможные сроки лишения свободы. А из 146,9 тысяч лиц, признанных виновных в разбое (то есть грабеже с использованием оружия) максимальные сроки получили только семь человек.

Таким образом, причина ужасающего роста преступности в стране, как и формирования криминальной культуры, совершенно очевидна – несмотря на наличие в УК РФ строгих наказаний за тяжкие преступления, суды назначают убийцам и насильникам минимальные сроки. При этом почти половина вышедших на свободу в России преступников в течение года снова попадаются на тех же преступлениях, то есть воры попадаются на воровстве, насильники – на изнасилованиях, а убийцы – на очередном убийстве.

Получается, для того, чтобы снизить уровень тяжких преступлений в России достаточно назначать предписанные УК РФ сроки наказания, например, давать пожизненное за умышленное убийство, а не выпускать одних и тех же убийц каждые 3-4 года.

Владислав Жилин, бывший офицер отдела по расследованию убийств МУРа, так рассказал Собеседнику.ру об этом правово-статистическом феномене: "Если бы суды РФ складывали сроки наказания за каждое преступление, "отморозки" никогда больше не возвращались бы в наше общество и все законопослушные люди, наконец, вздохнули бы свободно. Судья понимает, что для общества это идеальный выход – негодяй тогда не сможет больше никого убивать и мучить. Но если судья в первой инстанции вынесет жесткий приговор, то, скорее всего, в кассации его обжалуют, а это плохо сказывается на статистике конкретного судьи. Если много обжалованных приговоров, судья не сделает карьеру, а то и вообще рискует потерять место. Вот судьи и дают всем, даже самым отъявленным негодяям, сроки ближе к серединке. В кассации и эти сроки вовсе смещаются к минимальным, потом на зоне "братва решает вопрос" и преступники выходят по УДО".

Удивляет то, что катастрофический уровень преступности и ее безнаказанность ничуть не удивляет и не пугает исполнительную власть в России. Больше того, недавно президент страны Дмитрий Медведев добавил бензина в огонь безнаказанности: сразу по 60-ти статьям УК РФ были отменены нижние пределы наказаний, так что теперь даже за грабеж или побои можно получить штраф, а не лишение свободы.

Напомним, что грабеж и побои – это когда вас больно бьют и отнимают все, что считают нужным. Кстати, скандальное убийство москвича Егора Свиридова в отношении большинства фигурантов этого преступления также квалифицировано как побои. Так что не удивляйтесь, если скоро выяснится, что убийцы Свиридова уже на свободе.