*738. «Следственный комитет никогда не был и не будет политически ангажированным ведомством» - Форум "Солнечногорской газеты"-для думающих людей

Газета.Ru · #1 07.11.2013, 19:18

http://www.gazeta.ru/interview/nm/s5734801.shtml
Онлайн-интервью с официальным представителем СКР

Замредактора отдела «Общество» Сергей Миненко и главный редактор «Газеты.Ru» Светлана Бабаева

Фотография: Кирилл Лебедев/«Газета.Ru»
07.11.2013, 12:00

В редакции «Газеты.Ru» завершилось онлайн-интервью с официальным представителем Следственного комитета России Владимиром Маркиным. В преддверии трехлетия со дня вступления в силу закона «О Следственном комитете Российской Федерации» он рассказал о ходе расследования громких уголовных дел, находящихся в производстве СК, о работе ведомства за три года его функционирования вне системы прокуратуры РФ, о предложениях СК по изменению российского законодательства и о многом другом.
Следственный комитет Российской Федерации СК РФ , Владимир Маркин

—Здравствуйте! Мы начинаем онлайн-трансляцию беседы с официальным представителем Следственного комитета России Владимиром Маркиным. Владимир Иванович, большая честь – видеть вас здесь, в канун трехлетия, о котором мы поговорим позже. Первый вопрос возник сегодня, и он совершенно оперативный. Прошла информация, что в Кремле силовым ведомствам были даны указания прекратить PR-кампании вокруг громких коррупционных дел. Вы, как известно, являетесь одним из главных споуксменов, вообще, силового блока. Вы просто "лицо" всего этого. Означает ли это, что мы, читатели, зрители, слушатели видим вас в последний раз? И мы больше не увидим и не услышим ваших комментариев и выступлений? // Газета.Ru

—Тем более ценно будет вот это выступление, да?

—«Газета.Ru»: Тем более. Большая честь, прокуратор, мы гордимся этой возможностью.

—Маркин: Да. Ну что, напоследок что-нибудь сказать тогда. Да нет, ну, я, конечно, не комментирую какую-то информацию, тем более со ссылками на источники. Вообще, я слово «источник» не люблю. Почему – неоднократно об этом говорил. И как-то даже в одном из интервью, которое у меня брали после определенного моего выступления, и я тогда сказал, что я никакие источники никогда не комментировал, не комментирую и не буду комментировать. Что касается самой проблемы – пиара, особенно экономических преступлений, то я считаю, что здесь, действительно, излишне, если можно так выразиться, «запиаризирована» эта тема.

—«Газета.Ru»: Но она имеет свое оправдание. Людей все это страшно интересует. Вы знаете о социальном напряжении.

—Маркин: Нет, людей, конечно, страшно интересует. С нашей стороны, во-первых, мы ведь выдаем информацию, которая у нас есть. Мы не стремимся пиарить. Пиарит кто? Пиарят уже средства массовой информации. Телевидение берет это на основные выпуски, вы берете их в качестве главных новостей. Поэтому слово «пиарить», ну, если появляется на сайте Следственного комитета та или иная информация, это же не значит, что мы ее пиарим. А вот когда там устраивают «маски-шоу» на телевидении, когда еще не возбуждено уголовное дело, вот здесь, я считаю, это неоправданно.

—Вы знаете, это правда. И даже мы можем видеть это особенно по телесюжетам. Когда подозреваемый или задержанный уже представляется так, как будто приговор суда уже вынесен. С другой стороны, есть проблема. В целом есть социальное недовольство, что информации либо недостаточно, по каким-то особенно, ну, скажем так, громким делам, либо она зачастую бывает неубедительная. Где, на ваш взгляд, тот баланс между спокойной и качественной работой следственных органов, а потом судебных органов, и качественным, своевременным и достоверным информированием, ну, скажем так, нас, как общества, о том, какую работу вы ведете? // Газета.Ru

—Ну, возвращаясь либо продолжая тему. Я говорил о том, что когда возбуждается уголовное дело, мы ведь говорим о нем достаточно сухо: возбуждено уголовное дело, по таким-то статьям, подозреваемые такие-то, подозреваются в том-то – все. Дальнейшее распространение информации – уже это к нам никакого отношения не имеет. И некоторые интерпретируют, мне звонят и говорят: вот вы там сказали то-то, то-то. Я открываю, допустим, ту или иную газету или открываю какой-нибудь сайт агентства, и там, действительно, есть интерпретация нашей информации журналистами, к которой мы никакого отношения вообще не имеем. Но это так подается, это так воспринимается читателем, слушателем или телезрителем, что это информация наша.

—Владимир Иванович, да вы на нас "стрелки" переводите. // Газета.Ru

—Ну, фактически да.

—Вот вы же сам журналист. Как вы вообще относитесь к такой подаче? // Газета.Ru

—А я отношусь как? Действительно, у журналиста задача такая – привлечь к своей информации как можно больше внимания. Но в этой ситуации журналист ведь не несет никакой серьезной ответственности. Он не искажает информацию. Это его представление, его, скажем так, домысел.

—Вы когда работали, вы так же поступали? // Газета.Ru

—Я так не поступал, честно вам говорю. Во-первых, когда я работал, у журналистов были совершенно другие условия для работы. Не совершенно, но немножко другие. Но еще раз повторю: я не хочу переводить какие-то «стрелки» на журналистов. Более того, я даже согласен с тем, что сегодня действительно существует перебор криминальной информации. Я же не говорю, что в том числе нашей вины в этом нет. Действительно, мы вот сейчас пересмотрели методы своей работы. И сегодня действительно принимаем критику на свой счет. Потому что действительно кое-что нужно притушить, о чем-то, может быть, и не стоит говорить раньше времени. Самое главное, нужна результативность нашей работы. Если мы говорим «а», нужно говорить и «б». Если возбудили уголовное дело, и оно доведено до суда, и есть, не важно, какой приговор, там человек получил условный срок, или реальный срок, или даже оправдательный приговор, вот для этого существует наша правовая система, многоступенчатая: есть предварительное следствие, есть надзирающие органы в лице прокуратуры, которая надзирает за следствием, подписывает обвинительные заключения, и есть суд, судебное расследование, которое окончательно ставит точку в виновности либо невиновности того или иного человека и определяет степень вины.

—Владимир Иванович, к вопросу о прокуратуре. Мы с вами встречаемся в преддверии трехлетия вступления в силу закона о Следственном комитете как о самостоятельном ведомстве, вы уже три года почти работаете вне системы прокуратуры. Можете рассказать, легче ли стало раскрывать дела именно в таком формате работы и какие у вас взаимоотношения с Генпрокуратурой? Не у вас лично, понятно, а у Следственного комитета. // Газета.Ru

—Эта реформа, которая была проведена в 2007 году, когда из органов прокуратуры выделился Следственный комитет, вначале при прокуратуре, а потом и просто Следственный комитет Российской Федерации, подчиняющийся только президенту, эта реформа сыграла, конечно, свою роль. Потому что, если вы знаете, до этой реформы прокуратура обладала функциями и расследования, и надзора, и гособвинения. Естественно, когда в одном ведомстве сосредоточены такие полномочия, это играло определенную негативную роль. После того, когда выделился Следственный комитет в отдельную структуру, мало того, что следователь получил процессуальную независимость, но после того, как он получил эту процессуальную независимость, контроля за ним стало гораздо больше. В том числе изнутри. У нас, вы знаете, в Следственном комитете существует процессуальный контроль, который контролирует законность принятых решений, и надзор прокуратуры. Вы знаете, что если следователь возбуждает уголовное дело, то у прокурора есть право отменить постановление о возбуждении уголовного дела, если прокурор считает, что оно незаконно. В рамках расследования следователь, как я уже говорил, самостоятельная фигура, на него никто не может повлиять. В этом и смысл этой реформы. Но на этапе подписания обвинительного заключения, опять же, у прокурора есть право подписать или не подписать обвинительное заключение. Отправить для дополнительного следствия.

—А много конфликтов возникает с прокуратурой по этой части, или наоборот? // Газета.Ru

—Вы знаете, конфликты – это рабочие моменты, абсолютно. И в этом отношении мы считаем, что это совершенно адекватная и правильная система.

—Владимир Иванович, еще один оперативный вопрос, информация возникла только сегодня. Дальше перейдем уже к вопросам читателей. Прокомментируйте, пожалуйста, сегодняшнее сообщение Следственного комитета о возбуждении уголовного дела в отношении адвоката Мусаева, принимавшего участие в процессе Буданова. Вот сегодня на сайте СК вышла информация, что против него возбуждено два уголовных дела и якобы он подкупал присяжных. // Газета.Ru

—А что я могу на это ответить? Уже все сказано в сегодняшнем нашем сообщении. Действительно, в ходе судебного процесса, который, как вы помните, недавно закончился приговором суда в отношении убийц Буданова, со стороны Мусаева выявлены нарушения закона.

Адвокат Мурад Мусаев

—Не только Мусаева, но и ряда бывших присяжных, которые принимали участие в этом процессе. Сейчас возбуждено уголовное дело. Причем уголовное дело возбуждено Главным следственным управлением Следственного комитета. Оно будет расследоваться.

—А можно ли сказать, оно возбуждено по заявлению или по оперативной работе? // Газета.Ru

—Нет, оно возбуждено по фактам, выявленным в ходе оперативно-разыскной деятельности.

—Может быть, это сложный вопрос, может, наоборот, очень простой. Смотрите, возвращаясь тем самым к громким делам, сразу возникает, во всяком случае у огромного сегмента общества, такая мысль, что здесь обязательно есть политический компонент, а здесь обязательно кто-то на кого-то надавил, кто-то кого-то заставил. Как вы полагаете, во-первых, откуда все время возникает этот политический флер? И как, на ваш взгляд, его можно избежать? Потому что прежде всего это в ваших интересах, это ровно то самое убедительное представление доказательств, не в смысле следственных, а доказательств своей эффективной и непредвзятой работы. То есть для вас это просто жизненно. Следственный комитет часто называют политически ангажированным, отдельным политическим институтом. // Газета.Ru

—Мы, конечно, с этим сталкивались, сталкиваемся и, я думаю, скорее всего, будем сталкиваться. Кстати, не только у нас, как вы понимаете, но и во всем мире, это общепринятая такая практика защиты. Когда человек попадается на банальном уголовном преступлении, сразу выдвигают какие-то политические объяснения. Вы обратили внимание, например, в отношении мэров возбуждаются уголовные дела. Один мэр просто спокойненько принимает это как есть, а другой начинает говорить о каких-то политических заказах. Знаете, такое впечатление, что у нас есть такое бюро заказов, и к нам приходят и заказывают политические, экономические дела. Ну полный бред. Так вот, и самое интересное, что ведь люди, которые говорят о политическом заказе, ведь они обвиняются в самых разных преступлениях, начиная с уголовных дел об изнасилованиях, заканчивая обычными, банальными взятками. Когда видеокамеры фиксируют момент взятки, или берут с поличным в момент взятки, и человек набирается наглости, говорит о каком-то политическом заказе. Вот я уже неоднократно говорил о мэре Ставрополя Бестужеве. Так он в течение срока, когда находился под стражей, умудрялся обвинить нас в том, что его чуть ли не пытали во время следствия. Оперативные сотрудники помогли нам раскрыть: он, оказывается, до этого интересовался у одного из сокамерников, а какие обычно применяют пытки. И тот ему, видимо, как в песне Высоцкого, «и бывший зэк, большого риска человек», рассказал. Представляете? Люди идут даже на это. Ну, мы легко развенчали все эти бредовые предположения.

—Так вот, что касается «бюро политических заказов». Вы же понимаете, для чего это делается? Для того, чтобы привлечь к себе внимание, ввести следствие, ввести общественность в заблуждение, чтобы постоянно в средствах массовой информации каким-то образом пытались защитить того или иного фигуранта. Я считаю, что... не то что считаю, я просто уверен в том, что Следственный комитет никогда не был и не будет никаким политически ангажированным ведомством. Мы занимаемся расследованием уголовных дел. Вы посмотрите в Уголовный кодекс. У нас там нет нигде главы «Политические дела». Есть экономические.

—В недавнем интервью в ответ на обвинения Кудрина в том, что Следственный комитет портит инвестиционный климат необоснованными уголовными делами, вы заявили, что "экономические преступления в сфере бизнеса не входят в компетенцию СКР, а подследственны органам следствия МВД". Тогда почему именно СК возбудил уголовные дела в отношении Навального и его брата по статье "Мошенничество"? // Александр

—Вы знаете, вот тут сейчас опять нужно говорить о правовом нигилизме нашего общества. Я уже об этом сколько раз говорил. Причем это, опять же, формируют не средства массовой информации, а в большей части, может, даже художественные сериалы. Люди должны знать, кто из правоохранителей чем занимается.

Алексей Навальный во время рассмотрения апелляционной жалобы на приговор суда по делу «Кировлеса»

—Вот с тем же Навальным мы уже неоднократно об этом говорили. Конечно, большая часть экономических преступлений – это не подследственность Следственного комитета. Но дело в том, что Навальный, как и другие адвокаты, как и депутаты, как и прокуроры, как и следователи, являются спецсубъектами. И в отношении них применяется особый порядок производства по уголовным делам. Только поэтому уголовное дело в отношении Навального расследовал Следственный комитет. Только поэтому, и ни по каким другим причинам.

—То есть если бы он не был адвокатом, Следственный комитет бы за него и не взялся. // Газета.Ru

—Никогда бы не занимался. Это была бы подследственность органов внутренних дел, и они бы расследовали это все. Вы просто запомните. Я надеюсь, здесь будет окончательно поставлена точка в том, почему Следственный комитет занимается такими мелкими делами. У нас очень много таких дел, где адвокаты, судьи, которые совершили ДТП, полицейский, следователь, совершивший ДТП. Мы же ДТП не расследуем, дорожно-транспортные происшествия. Даже если смертельный случай, это подследственность полиции. Но если это ДТП совершает один из названных мною спецсубъектов, начиная от депутата, адвоката, работников прокуратуры, следствия, тогда это расследует Следственный комитет. Вот и вся причина.

—А если сотрудник сам из Следственного комитета? // Газета.Ru

—Расследует Следственный комитет.

—«Газета.Ru»: Сам сломаю, сам и починю?

—– Так записано в Уголовно-процессуальном кодексе. Раньше, когда прокуратура обладала функциями расследования, они также расследовали дела в отношении своих сотрудников. Еще раз повторяю: мы работаем по тем законам, которые действуют, которые депутаты придумали для нас для всех.

—В СК есть общественный совет. Какова роль этого органа в защите прав граждан, рассматривает ли он обращения граждан? Однажды я обратился в новый совет при СК, но ни ответа, ни привета от них так и не получил. Как можно обратиться напрямую, и можно ли вообще? Владимир Стукалов, предприниматель. Волгоград.

—И мы бы еще добавили к вопросу: насколько вам граждане помогают в работе, их обращения? // Владимир Стукалов

—Давайте начнем с того, что общественный совет при Следственном комитете давно существует. Даже более того скажу, общественные советы есть при каждом региональном следственном управлении. Общественный совет – это совещательный орган. В него входят представители самых разных общественных организаций, профессиональных, творческих объединений, разных конфессий. Но дело в том, что у него нет функций рассмотрения обращений граждан. Для того чтобы граждане обращались и могли получить реальную помощь, у нас есть очень много других механизмов. Причем даже дистанционных. Я не говорю уже о приеме граждан, который осуществляет председатель Следственного комитета лично. Один раз в месяц он принимает граждан. Бывает, эти приемы длятся до утра, пока не примет всех. Более того, Александр Иванович приезжает в регионы, там часто осуществляет прием граждан. Кроме того, руководители наших управлений по аналогии с председателем также осуществляют личные приемы. Более того, Александр Иванович один раз в месяц по телефону принимает заявления. Ну и, кроме всего прочего, есть интернет-приемная. Есть блог председателя, на который люди пишут. Блог председателя, он в компетенции нашего управления. Все жалобы, все заявления, которые приходят в блог председателя, мы ему направляем, и он обязательно по всем вопросам дает распоряжение проверить.

—А откуда вот такие ситуации возникают: написал – и ни ответа, ни привета? Может, не туда написал? // Газета.Ru

—Понимаете, общественный совет, еще раз говорю, у него нет функции рассмотрения жалоб. Я уже назвал ряд инструментов, куда можно обратиться. Более того, у меня есть, как вы знаете, твиттер-аккаунт.

—«Газета.Ru»: Кстати, был у нас вопрос, почему мы вы перестали вести твиттер.

—– Ну пожалуйста, давайте отвечу сразу и на этот вопрос. Дело в том, что я, создавая свой аккаунт, не собирался просто потусоваться в твиттере: пью кофе, поехал туда, выехал оттуда, увидел – рассказал, не увидел – тоже рассказал. Я его создавал действительно для «обратной связи».

—«Газета.Ru»: А почему замолчали? Люди волнуются.

—– А вы же не знаете. Я отвечаю, не публично. Мы отвечаем людям, которые пишут нам...

—«Газета.Ru»: А много людей в твиттер вам пишут?

—Много пишет людей, очень много.

—«Газета.Ru»: И всем отвечаете?

—– Есть, конечно, специфический контингент. На те обращения, которые действительно требуют нашей реакции, мы обязательно отвечаем. Есть обращение, которое требует очень серьезного разбирательства. Более того скажу, по некоторым обращениям даже возбуждены уголовные дела. Во всяком случае, проведены доследственные проверки.

—Существует ли какая-то статистика, сколько преступлений удалось раскрыть благодаря обращениям граждан, которые указывали на какие-то правонарушения? // Газета.Ru

—Вот, смотрите, я могу сказать, что по результатам рассмотрения обращений, которые содержат признаки преступлений, мы организуем процессуальные проверки. Например, после поступления в твиттер сообщения о предполагаемом педофиле во Владимирской области мы организовали процессуальную проверку, по результатам было возбуждено уголовное дело. Оперативно было возбуждено дело по сообщению об избиении несовершеннолетнего группой подростков в Санкт-Петербурге.

—Многие спрашивают, почему развалилось "игорное дело" и почему все сидельцы в итоге вышли из-под ареста? // Газета.Ru

—Вы знаете, я сейчас не хотел бы это комментировать.

—Здравствуйте. Есть масса фотографий и видео в интернете по событиям 6 мая прошлого года. У многих людей там были знакомые. Все это говорит о жесточайшем избиении ОМОНом людей. Следственный комитет этого не заметил. Теперь садисты, избивавшие людей, – потерпевшие, а избитые люди – подсудимые. Все поставлено с ног на голову. Следственный комитет не попытался ни одного из избивавших людей посадить. А тех, кого избивали, пытаются. Вы не моли бы это объяснить? Нет ли планов у Следственного комитета поменять направленность своей работы – признать избитых избитыми, а избивавших избивавшими? // Николай

—Вообще-то я могу этот вопрос не комментировать, поскольку дело в суде. По выделенным уголовным делам, насколько я знаю, уже есть приговоры суда. Если все-таки вернуться к этому делу, то я бы ответил так. Во-первых, как вы знаете, уголовное дело первоначально возбуждалось по 212-й статье, по факту массовых беспорядков. Ну а то, что массовые беспорядки были, вы, наверное, не будете отрицать, вы все это видели. И сотрудники полиции действовали строго в рамках закона. И 318-я статья – применение насилия в отношении представителей власти – появлялась уже в ходе расследований, и индивидуально к каждому, кто применял это насилие. Полицейские действовали, защищая закон, защищали порядок. То, как они действовали, мы тщательно проверяли каждый факт.

Задержание участника акции «Марш миллионов» на Болотной площади

—Более того, даже, если помните, там где-то в интернете появился материал о том, что там якобы полицейские избивали какую-то беременную женщину, помните, да? Потом оказалось, это не беременная женщина, а юноша, и все было ровно наоборот. Но мы проводили процессуальную проверку, мы нашли этого «беременного человека», нашли свидетелей. Если вы имеете в виду вот такие факты... Это только предположения. Следствие же руководствуется конкретными фактами. У нас было очень много видео, очень много, которое следователям пришлось отсмотреть. Было сделано большое количество экспертиз, было допрошено большое количество свидетелей. И вот все, что сделало следствие, сегодня в суде. И суду решать степень вины того или иного участника этих беспорядков.

—Еще одно громкое дело – "Оборонсервис". Вопрос в следующем: как движется следствие, насколько скоро дело может быть передано в суд? Многие читатели интересуются, почему экс-министр обороны Сердюков проходит как свидетель по этому делу. // Газета.Ru

—Знаете, мне иногда звонят журналисты по мобильному телефону, для многих мой телефон открыт, и это нормально, и задают такие вопросы, предполагая, что я читаю все уголовные дела. Представляют меня таким гением, или, по меньшей мере, компьютером, который запоминает все и знает все о всех. Могу вас огорчить, это не так. Я не гений. Я не могу, к сожалению, может быть, к счастью, знать все подробности уголовных дел. Почему Иванов проходит свидетелем, почему Петров проходит подозреваемым или потом обвиняемым. Я знаю только основу, которую мне предоставляют наши следователи. Дело «Оборонсервиса» я, естественно, никогда не читал. И, может быть, прочту его после того, когда оно появится в архиве. И почему Сердюков в качестве свидетеля – я не могу вам сказать. Я могу только сказать, что в данный момент есть ряд обвиняемых, которые уже читают материалы уголовных дел. А их, вы знаете, у нас там два, крупных, по «Оборонсервису» и по «Славянке». Я знаю только, что госпожа Васильева по каким-то причинам не читает это уголовное дело.

—«Газета.Ru»: Почему?

—– Давайте зададим вопрос все-таки Васильевой.

—Вот мы те самые журналисты, которые звонят вам и задают вопрос: почему у вас Васильева не знакомится с материалами дела? // Газета.Ru

—Почему кто-то сотрудничает со следствием, а кто-то ссылается на 51-ю статью Конституции и отказывается не то что сотрудничать, вообще говорить со следователями, но очень активно разговаривают с вашими коллегами? Более того, пишут открытые письма.

—– Но это их право, согласитесь.

—– Это их право, абсолютно. Давайте дождемся сейчас суда. А суд обязательно будет, в этом я могу вас заверить.

—Владимир Иванович, скажите, как контролируется деятельность СК и как отвечают следователи в случае откровенных подтасовок фактов и прочих нарушений в процессе уголовного дела? // Газета.Ru

—Знаете, существует определенное мнение, что Следственный комитет работает бесконтрольно. Я вас спешу заверить, что это не так. Более того, это совершенно не так. Я уже говорил об этом: есть прокуратура, которая осуществляет надзор за Следственным комитетом, есть внутренний процессуальный контроль, в конце концов, есть суд.

—Владимир Иванович, я на самом деле не хотел задавать этот вопрос, потому что история старая, и ответ, в том числе вами, был уже неоднократно дан. Но все-таки, несмотря на это, наших читателей до сих пор волнует история с вашим дипломом. Может, расскажете лучше, на какую тему вы защищали диплом, как именно он писался? // Газета.Ru

—Вы правильно сказали, что эта тема действительно кроме улыбки больше ничего не вызывает. Потому что у людей, которые постоянно поднимают ее, видимо, больше нет никаких тем, чтобы меня еще раз поддеть. Я вас спешу заверить, меня это абсолютно не задевает, потому что у меня нормальный абсолютно диплом о втором высшем образовании. Что касается самой темы диплома... я сейчас вспомню, как она называется... «Теория и практика взаимодействия следственных органов со средствами массовой информации в борьбе с преступностью». Вся дипломная работа у меня была основана на конкретных примерах, с которыми я сталкивался, уже работая в Следственном комитете. Диплом писался с большим удовольствием. Это было легко и интересно.

—Еще одно дело, которое на слуху, -- захват судна "Арктик Санрайз". Очень много вопросов по поводу Greenpeace от наших читателей. Ответьте, пожалуйста, почему первоначально активистам было предъявлено обвинение в пиратстве, хотя изначально было понятно, что платформа "Приразломная" – стационарный объект, а не судно? Почему обвиняется повар, например, в том же, в чем и активисты? Почему обвиняется в том же самом фотограф Денис Синяков, который выполнял свои профессиональные обязанности на этом судне? // Газета.Ru

—Вы знаете, такой интерес к этому делу. Даже мне в твиттер написала известная мексиканская актриса Сильвия Навара с обращением: отпустите. Как будто я лично их держу в заточении. Смешно. На самом деле это не смешно. Ведь когда возбуждалось уголовное дело, все, абсолютно все, и повара, и журналисты, присутствующие там, все пошли, опять же, на 51-ю статью Конституции – никто не стал давать показания. И следователи на первоначальном этапе не могли выяснить, как было на самом деле. Все отказались говорить. Поэтому следствие вынуждено было давать оценку их действиям исходя из имевшихся на тот момент данных.

Ледокол Greenpeace «Arctic Sunrise»

Газета.Ru · #2 07.11.2013, 19:21

—Хотите, расскажу, какая была вообще картина, как все было, по версии следствия? Группа лиц на «Арктик Санрайз» с большим количеством оборудования, причем неизвестно, какого предназначения, нарушает 500-метровую зону безопасности платформы «Приразломная». Приближается к ней. Полностью игнорируются предупреждения об опасном приближении к платформе. Потом спускается несколько лодок, эти лодки подплывают к платформе и с помощью специального оборудования пытаются на эту платформу подняться. Требования представителей власти полностью игнорируются. Более того, если вы помните, пошли на таран пограничной лодки. И вот как вы представляете, как должно следствие отреагировать на эти действия? Естественно, было возбуждено уголовное дело, вначале по признакам пиратства. После того, как все-таки следствие тщательней стало разбираться, квалификация поменялась. Но я еще раз повторяю, к некоторым из нападавших, кроме обвинения в хулиганстве, будет предъявлено еще и обвинение по квалификации «сопротивление сотрудникам правоохранительных органов». Что же касается, кто из них повар, а кто фотограф, на тот момент следователей это не интересовало. Так как показаний никто не давал, следователям пришлось самим разбираться, участвовали ли повар или фотограф в захвате платформы, или не участвовали.

—Но, следуя этой логике, получается, что любой журналист, освещающий, например, военные действия, может подвергнуться уголовному преследованию... // Газета.Ru

—Еще раз повторяю, если бы на первоначальном этапе расследования фотограф или повар просто стали давать показания, например, что я сидел возле своего котла и варил русский борщ для наших зарубежных гостей, тогда все было бы понятно. Или фотограф бы сказал, что он сидел на своем судне и фотографировал. Никто же этого не сказал. Поэтому нужно было в рамках расследования выяснить роль каждого. Что и делало следствие.

—Ну так потом появилась информация, что у Синякова было на руках редакционное задание от Lenta.ru. // Газета.Ru

—Вы знаете, вы опять руководствуетесь какими-то слухами. А мы руководствуемся материалами уголовного дела. Вот пока я о таких фактах не знаю, у кого было какое редакционное задание. Может быть, и было.

—Одного из наших читателей волнует вопрос о рекламных конструкциях на дорогах, о рекламных щитах, которые встречаются каждые 5–10 метров. У него вызывает сомнение их законность. Еще один читатель интересуется, собирается ли СК бороться с плагиатом. // Газета.Ru

—Да, действительно, с одной стороны, это очень почетно, что у некоторых читателей такое представление, что Следственный комитет занимается буквально всем, и плагиатом, и конструкциями. Но, к сожалению или к счастью, не все в подследственности Следственного комитета. Но эти вопросы не к нам.

—Некоторые недовольны тем, как СК борется с террористами... // Газета.Ru

—Это, опять же, типичное заблуждение у наших граждан, что Следственный комитет обладает оперативными функциями. К сожалению, мы начинаем работать уже только после свершившегося преступления. В том числе и после терактов.

—– Вы хотите сказать, что предотвращать – это к полиции и ФСБ.

—– Предотвращение и профилактика – это, конечно, вопросы к оперативным службам. Что касается результатов расследования уголовных дел террористической направленности, то я могу сказать, что Следственный комитет вполне успешно с этой задачей справляется. Я могу только вспомнить все громкие теракты, которые произошли в той же Москве. Это теракты, совершенные в Московском метрополитене, в Домодедово. Готовящийся теракт на Красной площади, если вы помните, предотвратили. В тесном, кстати, взаимодействии с оперативными сотрудниками МВД, ФСБ. Фактически все теракты были раскрыты. Главная задача, к которой мы стремимся, – неотвратимость наказания. В этом отношении, я считаю, мы вполне успешно справляемся.

—Владимир Иванович, некоторые люди не понимают, какие у вас полномочия в СК и за что вы там отвечаете. Многие называют вас "официальный представитель", а это некоторым читателям не совсем понятно. // Газета.Ru

—Официальная должность моя называется – руководитель Управления взаимодействия со средствами массовой информации. И отвечаю я именно за взаимодействие Следственного комитета со средствами массовой информации, а фактически с обществом. Я отвечаю за информированность общества о деятельности Следственного комитета в целом. Что же касается термина «официальный представитель», так это вы, журналисты, меня так называете. Как я понимаю, для простоты и удобства.

—Читатели возвращают нас опять к "Оборонсервису" и госпоже Васильевой и спрашивают: почему одних за одни и те же преступления сажают в СИЗО, а другим создают курортные условия в 13-комнатной квартире. Такое положение создает недоверие народа к вашим действиям, пишет наш читатель. // Газета.Ru

—Что касается предоставления 13-комнатной квартиры, Следственный комитет не предоставлял таких квартир и не создавал курортные условия. Это было, как говорится, еще до нас, как, помните, в фильме: «До нас еще было, в XIII веке». Что касается принятия тех или иных решений, следователь – процессуальная независимая фигура. Он вправе принимать самостоятельные решения. Это в том числе касается и меры пресечения. Это все входит, кстати, в тактику расследования.

Евгения Васильева во время рассмотрения вопроса о продлении срока домашнего ареста в Хамовническом суде

—Если следователь считает, что такая тактика не приведет к нежелательным последствиям – подозреваемый не скроется от следствия, не повлияет на расследование, он вправе применять ту или иную меру пресечения индивидуально. Опять же, я не могу отвечать за следователя, почему он к одному применяет такую меру пресечения, а к другому другую.

—Владимир Иванович, на днях Путин раскритиковал либерализацию Уголовного кодекса. И вот в связи с этим вопрос: вы как считаете, стоит опять ужесточать Уголовный кодекс? // Газета.Ru

—Знаете, наше дело расследовать уголовные дела, по тем законам, которые действуют в стране. А рассуждать, насколько либеральны те или иные законы или не либеральны, жесткие или мягкие, – это не наше дело. Мы расследуем в рамках действующего законодательства.

—Мы не согласны. То или иное законодательство имеет последствия, социальные, правовые, какие угодно, в том числе для качества работы вашего ведомства. Отвечая на предыдущий вопрос, вы сказали о неотвратимости, но мы все время зашкаливаем с соразмерностью. Весь подход властей состоит в том, чтобы закрутить, ужесточить, усилить. Вы работаете с последствиями этих политических и законодательных решений. И как раз вам должно быть очень хорошо видно, насколько это закручивание работает с точки зрения эффективности, с точки зрения социальных последствий. Можно, конечно, всех пересажать. Ну и что? // Газета.Ru

—Пока, насколько мы с вами знаем, за последние годы у нас речь шла о либерализации, а не закручивании.

—– Да, но по факту мы ее все равно не имеем, либерализацию.

—– Ну как не имеем?

—– Мы знаем статистику оправдательных приговоров. Мы знаем статистику обвинительных приговоров. Часто мы слышим упреки о том, что административные правонарушения в России в последние год-полтора трансформируются в уголовные дела. И когда мы слышим об очередном ужесточении наказаний, то первый вопрос возникает: ну что, всех пересажать, что ли, задача?

—– Это не предмет нашей сегодняшней беседы, нашего разговора. Это совершенно другая тема.

—– Мне кажется, что у Следственного комитета должна быть позиция на сей счет.

—– Нет, у нас есть своя позиция, и мы неоднократно выходили с законодательными инициативами, как вы знаете. Они касались непосредственно нашей работы. Но наказания за те или иные преступления, думаю, это все-таки не наш вопрос.

—Владимир Иванович, вот в связи с недавними известными событиями в Бирюлеве, есть ли намерения у Следственного комитета предложить какие-то изменения в миграционное законодательство либо в тот же Уголовный кодекс? // Газета.Ru

—Вы знаете, что мы неоднократно обращали внимание на неуклонный рост числа преступлений, совершенных мигрантами и выходцами из стран СНГ. Я могу привести пример, что только в Москве иностранными гражданами и лицами без гражданства в первом полугодии 2013 года было совершено более шести тысяч преступлений. Если быть точным, это 6255 преступлений. Что больше на 40 с лишним процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

—Тут необходимо уточнить. Буквально недавно московская полиция давала статистику. Так вот, по их статистике, в Москве порядка 50 процентов преступлений совершается иногородними. Под иногородними в данном случае понимаем всех -- и не жителей Москвы, и не граждан. Порядка 20 процентов от раскрытых совершено не гражданами Российской Федерации. // Газета.Ru

—Я имею в виду всех иностранных граждан. Так вот, почти все эти преступления, а точнее, почти 98 процентов, совершены гражданами стран ближнего зарубежья. То есть вот из этих ста процентов буквально три процента совершается гражданами, например, европейских стран, а основная часть совершается нашими соседями. В 2013 году иностранцами совершалось почти каждое шестое убийство и каждое третье изнасилование.

Последствия беспорядков в районе Бирюлево Западное, возникших после народного схода с требованием найти убийц 25-летнего Егора Щербакова

—Мы подготовили ряд предложений, связанных с контролем миграционных потоков, профилактикой преступлений, совершаемых гражданами стран ближнего зарубежья. Это, во-первых, создание координационного центра мониторинга ситуации, оперативного планирования, решения вопросов обеспечения законности в сфере внешней миграции. В том числе для оценки эффективности полномочных органов. Это организация горячих телефонных линий для получения информации о нарушениях миграционного законодательства. В том числе о незаконном привлечении мигрантов к трудовой деятельности, это очень важно, и массовом противоправном расселении.

—Что касается повышения раскрываемости преступлений, совершенных мигрантами, то мы уже давно выступали с инициативой о введении дактилоскопии и геномной регистрации мигрантов. Вот это может резко повысить раскрываемость преступлений, совершенных мигрантами.

—Вы в данном случае имеете в виду трудовую миграцию? Все, кто въезжает с официальным разрешением на работу? // Газета.Ru

—Да. Пока речь идет хотя бы об этом. Потому что, как вы знаете, вот, в частности, если говорить о последнем преступлении, которое было в Бирюлеве, то если бы у нас были геномные образцы или отпечатки пальцев, мы бы вышли на подозреваемого буквально в течение нескольких часов.

—Но нелегалов вы все равно дактилоскопировать не можете. // Газета.Ru

—Но это уже не наш вопрос, как бороться с нелегалами. Вы знаете, для этого существуют определенные службы.

—Владимир Иванович, вернемся еще к одному конкретному делу – делу хоккеистов Лукоянова и Груздева. Напомню, что в августе в Татарстане хоккеист "Ак Барса" Артем Лукоянов и его друг хоккеист из "Нефтяника" Максим Груздев якобы побили полицейских. Вместе с тем Лукоянов отпущен на свободу и находится в расположении команды, ездит вместе с ней на игры. Это значит, что некоторым людям позволено бить полицейских, а некоторым нет? // Газета.Ru

—Я, в принципе, в общих чертах знаком с этим делом. Опять же, повторяю, что следователь самостоятельно выбирает тактику расследования уголовного дела, и ему определять избрание меры пресечения. Вот насколько я знаю, этим хоккеистам была избрана мера процессуального принуждения, это обязательная явка, которую они в ходе следствия ни разу не нарушили. Поэтому у следователя не было, наверное, оснований изменять ее на более строгую. Насколько я знаю, и Лукоянов, и Груздев в ходе следствия свою вину признали. Следствие завершено, и сейчас, насколько я знаю, дело уже направлено в суд для рассмотрения по существу.

—В чем необходимость введения уголовной ответственности для юридических лиц, что предлагает СК? Насколько вообще реально привлечь юрлицо к уголовной ответственности? // Газета.Ru

—Следственным комитетом уже подготовлен проект закона об уголовной ответственности юридических лиц. Он предусматривает широкий спектр видов наказаний, которые могут быть назначены организациям, признанным виновными в совершении преступления. В отношении виновной организации предполагается предусмотреть ряд правовых последствий, в том числе судимость на определенный срок. Сейчас проект закона вынесен на общественное обсуждение. Он уже поддержан Росфинмониторингом, Институтом законодательства и сравнительного правоведения, а также рядом других ведомств.

—Стоит сказать, что, по данным Центрального банка, в прошлом году чистый отток капитала из России составил 56,8 млрд долларов. Из них 35,1 млрд выведены в рамках сомнительных финансовых операций. Это означает, что встречные обязательства по международным контрактам, по которым перечислялись эти денежные средства, так и не были исполнены либо контролирующим организациям были предоставлены подложные документы об их исполнении. В подавляющем большинстве случаев бенефициаров этого капитала выявить не представилось возможным. В результате подобных операций бюджетная система недополучила порядка 450 млрд руб., а с учетом внутренних незаконных операций (через фирмы-однодневки) – более 600 млрд. Причем большая часть из сомнительно перечисленных денежных средств поступила не в страны с инвестиционно-привлекательной экономикой, а в офшорные юрисдикции с низким уровнем прозрачности. Есть все основания полагать, что незаконно выведенные денежные средства являются доходом, полученным в результате совершения преступлений. Сложившаяся ситуация не мотивирует субъектов экономической деятельности к добросовестному исполнению своих обязанностей по уплате платежей в бюджет. На практике широкое распространение получили откровенно недобросовестные схемы ухода от налогообложения.

—Сейчас в российской уголовно-правовой доктрине юридическое лицо рассматривается в качестве орудия преступления, которое используется физическим лицом для достижения преступной цели. Практика юридической ответственности юридических лиц существует в большинстве развитых стран. И здесь можно было бы обратиться к опыту Украины: там наблюдаются те же негативные тенденции, что и в России. К ним относятся высокая доля теневого сектора, снижение прямых иностранных инвестиций, незаконный вывод капитала за рубеж, офшоризация, сокращение темпов роста пополняемости бюджета за счет фискальных платежей, коррупция в сфере распоряжения государственным имуществом и расходованием бюджетных средств. Общий объем прямых иностранных инвестиций в Украину в 2011 году составил всего 6,1 млрд. долл. (для сравнения, инвестиции в Польшу только в 2008 году – 16,5 млрд. долл., а в Чехию – 10,7 млрд. долл.). При этом большая часть из поступивших средств является реинвестициями из офшорных юрисдикции, в первую очередь из Кипра. В этих условиях неудивительно, что высшее руководство страны усиливает правоохранительную составляющую участия государства в экономике и осознает неизбежность усиления борьбы с преступлениями против государственных финансов.

—В июне 2013 года на Украине принят закон, которым введена уголовная ответственность юридических лиц, это уже шестое государство из числа бывших республик СССР, в котором введена такая ответственность.

—Наши читатели интересуются, как работает "обратная связь" с СК для сообщений о фактах коррупции. Насколько я знаю, для коррупционных преступлений у вас какая-то отдельная линия существует. И, кроме того, читатели просят подробнее рассказать о коррупции в рядах сотрудников Следственного комитета и как вы с этим боретесь. // Газета.Ru

—Во-первых, я еще раз могу напомнить, что у нас есть несколько каналов обратной связи. Кроме того, что я уже озвучил, есть еще «телефон доверия», он опубликован на сайте Следственного комитета. И я могу сказать, что мы получаем много жалоб, в основном на чиновников. И я могу заверить вас, что ни одно обращение не остается без внимания. Могу даже привести некоторые цифры. За шесть месяцев текущего года от граждан и общественных объединений поступило порядка полутора тысяч обращений о коррупционных преступлениях. По результатам их рассмотрения было возбуждено около 700 уголовных дел. В целом за девять месяцев 2013 года в Следственный комитет поступило более 35 тысяч сообщений о преступлениях коррупционной направленности. И вот после проведения проверок по ним возбуждено более 24 тысяч уголовных дел. К уголовной ответственности привлечено 800 должностных лиц, которые обладают особым правовым статусом, – чиновников, депутатов, адвокатов, мэров, губернаторов.

—Кстати, к вопросу о коррупции внутри системы, как в Следственном комитете с зарплатами? Они высокие, низкие, вы дофинансированы, недофинансированы? // Газета.Ru

—В последнее время зарплаты в принципе повышаются, в том числе и в Следственном комитете. Но я бы не сказал, что они повышаются очень резко и что у нас все довольны уровнем своей заработной платы. Я, конечно, не могу за всех говорить. У нас в этом отношении существует принцип: если кого-то не устраивает зарплата, человек сам вправе выбирать себе работу.

—Что касается, коррупции в правоохранительных органах и, в частности, в Следственном комитете, я могу привести конкретные цифры. За девять месяцев этого года к уголовной ответственности привлечено 11 сотрудников Следственного комитета. Если выявляется факт коррупции в наших рядах, то никакой скидки на то, что он наш сотрудник, нет. Для сравнения, в МВД этот показатель составил почти тысячу человек, но у них, надо сказать, и сотрудников гораздо больше. У ФСИН – 264, Федеральной службы судебных приставов – 236, и так далее.

—То есть у Следственного комитета немного коррупционеров? // Газета.Ru

—Немного, но они есть. И мы с этим реально боремся.

—Владимир Иванович, наша читательница Юлия Светашова интересуется, как в СК поступают с изъятыми драгоценностями и почему их не возвращают владельцам? Куда вы их деваете, спрашивает она? // Газета.Ru

—Если изъятые в ходе обыска предметы имеют доказательственное значение для уголовного дела, то они, естественно, признаются вещдоками. И их судьба уже будет решаться в суде, после вынесения приговора. Не исключен вариант, что вещдоки могут быть возвращены владельцу, если это возможно без ущерба для доказывания. Но, специально для Юлии, еще раз повторю, что следователь вправе изъять в ходе обыска ценности и ходатайствовать перед судом о наложении на них ареста для обеспечения возмещения причиненного преступлением ущерба. Это может быть и гражданский иск по преступлению против личности, и ущерб в результате экономического преступления.

—Владимир Иванович, как часто в ходе расследования коррупционных преступлений удается возместить ущерб, нанесенный бюджету РФ? А то складывается впечатление, что чиновнику не очень страшна неотвратимость наказания, поскольку он свои миллионы спрятал, посидит немножко, выйдет – и все у него потом будет прекрасно. // Газета.Ru

—Ну, вы знаете, если говорить о наказании, это, конечно, прерогатива суда, в том числе и наложение штрафа. Но и у следователя есть определенные полномочия. У него есть возможность ходатайствовать перед судом об аресте имущества обвиняемого. И, кстати, очень часто это ходатайство помогало потерпевшим возместить ущерб. Я могу вам привести пример по делу о пожаре в «Хромой лошади». Вот вовремя заявленное ходатайство следователя об аресте имущества, счетов обвиняемых (а вы знаете, хозяева клуба не бедные люди) помогло возместить хоть какой-то ущерб, причиненный и пострадавшим, и родственникам погибших. И вы знаете, что по делу о хищениях в Минобороны уже возвращена часть похищенного имущества. Это акции ряда госпредприятий, арестовано значительное количество имущества обвиняемых. И могу еще привести такую цифру: благодаря усилиям следователей в 2012 году государству возмещено около 2 млрд рублей. Уже в этом году ущерб по направленным в суд уголовным делам составил 9 млрд рублей. И из них почти 4 млрд уже возмещено, а на имущество той же стоимостью наложен арест. То есть фактически нашими силами в текущем году приняты меры для обеспечения возмещения порядка 80 процентов причиненного ущерба.

—Владимир Иванович, спасибо вам большое, что вы пришли к нам. Частично Следственный комитет удовлетворил запросы читателей, частично сохранил, что и следовало ожидать, интригу и тайну следствия и не ответил на ряд вопросов прогрессивной общественности. // Газета.Ru

—Я еще не задавал вам вопросов. Как говорится, «вопросы здесь задаем мы».

—Здесь, слава богу, в редакции «Газеты.Ru», вопросы задаем мы. И мы надеемся, что в дальнейшем продолжим эту практику.

Владимир Маркин · #3 15.11.2013, 21:44

http://www.echo.msk.ru/blog/statya/1198456-echo/
15 ноября 2013, 09:04
"Известия", 15.11.2013

Приходя утром на службу в Следственный комитет, вижу вполне обыденную картину трудовых будней. Дел хватает, но и суеты и спешки не наблюдается. Девушки симпатичные, мужчины серьезные, иногда встретишь бледного вида посетителя с повесткой. День как день, год как год.

Но открываешь обзор прессы или заглянешь в соцсети, и просто диву даешься: по всем признакам, особенно хорошо наблюдаемым из эмиграции, у нас тут в Техническом переулке точно и не иначе как очередной «37-й год». На всякий случай выбегаешь в коридор, и даже в подвал один раз заглянул проверить — никаких бессудных расправ, пытошных стонов и палачей в кожанках даже в виде привидений. Вот и не знаешь, кому верить — своим собственным глазам или именитым блогерам?

Например, один начинающий политик во главе собственной партии снова и снова сетует на тяжкую судьбу отстраненного мэра Ярославля. По этой логике само пребывание в оппозиции есть не просто индульгенция на коррупцию, но свидетельство непогрешимости. Однако ныне таким статусом не обладает даже папа римский. Почему же у мэра одного из многих городов должен вдруг образоваться иммунитет? Закрадывается мысль: а не пребывал ли уважаемый критик лет 10–15 в анабиозе где-то в альпийских снегах? Только сейчас проснулся и немедленно ринулся в бой с давно ушедшими проблемами.

Да, признаем честно, еще недавно имела место системная проблема круговой поруки на местах. Коррупционеров и тогда привлекали, но чаще всего причиной вынесения сора из избы был конфликт мэра или иного чиновника с вышестоящим начальством. Однако и 10 лет назад преследуемые преследовались по закону и по поводу конкретных коррупционных правонарушений. Вопрос был только в том, почему так же строго относятся не ко всем чиновникам, а только к некоторым. Собственно, ответом на этот общественный запрос и стало создание самостоятельного Следственного комитета, вставшего между МВД и прокуратурой.

Сегодня такой системной проблемы нет, а есть четко работающая система: мэры, губернаторы, их заместители и советники, депутаты, сенаторы привлекаются независимо от партийной или клановой принадлежности, зазвучали обвинения в излишней слабости губернаторов и опасном усилении правоохранителей. То есть фактически призывают вернуть всё обратно. Только вот не нужно паники! Правоохранителей, включая генералитет, тоже привлекают к ответственности наравне с другими чиновниками. Лишь за девять месяцев этого года СК направил в суд уголовные дела в отношении почти 2 тыс. правоохранителей из МВД (987), ФСИН (264), службы приставов (236), таможни (72), ФСКН (64), МЧС (58), судов (15), а также по 11 сотрудникам СК и прокуратуры и 5 из ФСБ.

Что же касается стенаний насчет «37-го года», то давайте не будем затушевывать причин этого трагического периода. Одна из главных причин — выход за рамки процессуальных норм, попытка решать вопрос о виновности, во-первых, списками, а не индивидуально, а во-вторых — «демократическим» путем, большинством голосов. Пусть даже речь идет о внутрипартийной демократии и решении пленума ЦК. И это смешение жанров дорого стоило почти всем, кто голосовал за внесудебные расправы.

Но ведь и сегодня есть претенденты на роль «авангарда», присваивающего право решать, кого миловать, а кого нет. Мнения большинства соратников достаточно для непогрешимости своих вождей и выдвиженцев. Или, наоборот, объявляют преступниками списками, не важно по партийному, национальному или иному признаку. Всё это — точно такой же большевицкий правовой нигилизм. Памятуя о реальном 37-м, невольно возблагодаришь Бога или судьбу, что эти властители оппозиционных дум властвуют лишь в виртуальной реальности своих блогов.

Как и пламенные революционеры прошлого века, нынешние нигилисты обосновывают свое право судить наотмашь моральным и культурным превосходством над согражданами. Однако на деле, если присмотреться, речь идет о родоплеменных пережитках и «готтентотской морали»: если украл я или мой сотоварищ, то это простительно и не грех, а чужак виноват уже в том, что он не наш.

Моя и моих коллег позиция против любых индульгенций для коррупционеров вовсе не означает обвинительного уклона, даже если такой уклон понравился бы большинству сограждан. Мы не с агитацией на выборы ходим, а с доказательствами к прокурору и в суд. Внутри Следственного комитета контроль законности осуществляет, кроме управления процессуального контроля, еще и служба собственной безопасности. А еще прокуратура, адвокатура, СМИ и общественники вчитываются в каждый аргумент обвинительных заключений. Так что дело даже не в личных убеждениях, а в системе, выстроенной на правовых принципах.

Поэтому никакого «нового 37-го года» не предвидится, даже если большинством голосов любого самоназванного «авангарда» нас будут призывать, убеждать, критиковать за излишнюю юридическую щепетильность, позволяющую «очевидным преступникам» уйти от ответственности, то есть осуществлять законное право на защиту.

Бороться с призраками прошлого нужно, изгоняя правовой нигилизм из своих мыслей и своей среды. И для этого вовсе не требуется рисовать черными красками тех, кто реально борется с преступностью, чтобы на этом виртуальном фоне выглядеть чуть ли не праведниками. Несправедливые обвинения в адрес правоохранителей столь же вредны для общества, как и внепроцессуальные обвинения в адрес любого гражданина.

Итоги · #4 12.01.2014, 17:51

http://www.itogi.ru/russia/2013/28/191723.html

После выступления Владислава Суркова в Лондоне в СКР выдержали паузу, тем самым дав время вице-премьеру дезавуировать свои слова, и только потом последовала реакция
Фото: Дмитрий Пленкин

Дело Навального...
Фото: Владимир Новиков

..как и отъезд из России Гуриева и...
Фото: Yekaterina Shtukina (Government Press service RIA Novosti AP)

...Каспарова, связывают с преследованием оппозиции. Однако в СКР уверяют, что не занимаются преследованием граждан по политическим мотивам
Фото: Андрей Стенин (РИА Новости)
/ Политика и экономика / В России

Официальный представитель СКР Владимир Маркин: «Моя задача — обозначать границы и громко предупреждать тех, кто их переходит»

Политизированная общественность живет в ожидании приговора Алексею Навальному, который, как планируется, будет оглашен 18 июля. Посадят или нет? Не удержались и мы: именно этот вопрос был первым из числа заданных нами руководителю управления взаимодействия со СМИ Следственного комитета России (СКР) Владимиру Маркину. Впрочем, от вопроса о судьбе Навального генерал Маркин элегантно уклонился, зато рассказал, почему уехали из страны Гуриев и Каспаров, для чего проверяют «Сколково», как снимали Суркова, за что прессуют «болотных» активистов и сажают оппозиционных мэров.

— Владимир Иванович, на днях будет вынесено решение по делу «Кировлеса» — одному из самых громких за последнее время. Можете дать свой прогноз: что ждет Алексея Навального?

— Давайте отложим все комментарии по этому делу на тот момент, когда будет вынесено решение суда. Ждать осталось совсем недолго.

— Просто в обществе есть опасение, что решение по этому делу будет не вполне справедливым. Тем более что ваше ведомство давно упрекают в политической ангажированности...

— Только совсем неопытные политики, шизанутые активисты, ну и еще соискатели западных грантов приписывают СКР политические мотивы. А мы всего лишь исполняем принятые политиками законы. За это нам платят и поощряют, за неисполнение наказывают. Вот и все мотивы.

— Да, но сидящим в СИЗО «болотным активистам» закон демонстрирует всю свою мощь. А в это самое время фигурантка дела «Оборонсервиса», томящаяся под домашним арестом, шастает по бутикам...

— Допустим, кто-то сочувствует «болотным узникам» и желает, чтобы следователи к ним не приходили и не преследовали. Тогда нужно на выборах проголосовать за партию, обещающую разрешить нападать на полицейских и устраивать массовые беспорядки, изъять эти статьи из УК. Только я сомневаюсь, что в стране найдется много сторонников такой партии. Большинство людей думает о безопасности близких, о детях. И в целом правоохранительные органы чаще критикуют не за пресечение преступности, а за бездействие.

— Да уж, в бездействии СКР не заподозришь — один арест ярославского мэра чего стоит. Кстати, неужели в деле Урлашова тоже нет политики?

— Мэров, депутатов, вице-губернаторов привлекают к ответственности довольно часто. В один день с ярославским Урлашовым Интерпол задержал по нашему запросу «единоросса» из городской думы Пензы. И никто не стал по этому поводу шуметь. Так что вопрос нужно ставить так: почему оппозиция каждый раз поднимает шум в защиту своих взяточников или мошенников? А мы в СКР коррупционеров по сортам не разделяем, они все наши будут.

— Вы не находите, что в последнее время ваша фамилия превратилась в эдакий штамп? Дескать, если звучит комментарий тов. Маркина, то дело наверняка политическое...

— Это происходит потому, что некоторые политики хотят влиять на следствие, приходится их осаживать, предупреждать — не переходите черту. Не открою секрет, если скажу, что основная тяжесть этой задачи лежит на председателе СКР. Это единственная политическая должность в нашей вертикали. Моя задача попроще — обозначать границы и громко предупреждать тех, кто их переходит. Это не политическая роль, а ровно наоборот — антиполитическая профилактика.

Просто политики еще не адаптировались к новой ситуации, отсюда столько внимания к СКР и моей персоне. И то не из-за меня, а из-за грубых ошибок известных политиков. Скоро привыкнут, перестанут политизировать банальные уголовные дела, и тогда будет меньше поводов для упоминания Маркина и Следственного комитета в политическом контексте.

— Однако пока вашим именем пугают либералов. Это ведь с вашей подачи волна новых невозвращенцев пошла — Гуриев, Каспаров? Пишут, что после вашего спича весь Совет по правам человека при президенте РФ сидит на чемоданах.

— Это тоже попытка манипулировать, втянуть следствие в политику не мытьем, так катаньем. Мы же взрослые люди, ни для кого не секрет, что несистемная оппозиция и правозащитники финансировались и продолжают получать немалые деньги из зарубежных политических фондов. Для них само существование Следственного комитета и вообще государства в России — повод для спекуляций и воплей о мнимых преследованиях. При советской власти диссидентов хотя бы сажали и высылали, а сейчас все они при статусах и должностях. Но, видимо, образ преследуемых нужен для ссылки самих себя в Париж или Ниццу.

Что касается моей критики СПЧ, то я всего лишь вежливо попросил не приписывать следователям политических мотивов. И самое главное — не ставить на одну доску преступников и полицейских, защитивших право граждан России иметь такую власть, какую они себе сами выбрали.

— Звучит как политический лозунг...

— Чтобы защитить следователей от политических манипуляций, у меня есть только один способ — громко называть вещи своими именами. Если кому-то правда глаза колет, то не я в этом виноват.

— Может, тогда признаете хотя бы, что политический заказ на информационное киллерство Владислава Суркова имел место быть?

— Киллерство — слово какое-то нехорошее, криминальное. Ладно, расскажу все как на духу. Когда Сурков выступил в Лондоне, мне сразу начали названивать коллеги-юристы и возмущаться, а коллеги из СМИ интересоваться, как мы к этому относимся. Плохо относимся, но мы выдержали паузу, дали время вице-премьеру дезавуировать свои слова. Наверняка он знал о негативной реакции не только нашей. Если бы знали тогда, что Владислав Юрьевич уже сам подал в отставку, то мы бы не стали реагировать так резко. Одно дело, когда отставник позволяет себе эмоциональные непродуманные реакции, и совсем другое — когда это делает действующий политик, показывая другим дурной пример. В данном случае противодействие соразмерно силе действия и возможного ущерба для государства.

Еще раз повторю: у нас политики и лоббисты привыкли игнорировать правила игры и интересы государства. Приучать к этому приходится заново. Но если, например, мотоциклист без шлема нарушит ПДД и с ходу наедет на трамвай, разве можно обвинять кондуктора в этом акте суицида? А вообще я не считаю трагедией выход в отставку или уход из политики. Талантливый человек в любой сфере себя проявит, было бы желание.

— Ну сейчас чаще из политики не уходят, а садятся за нее. Кстати, как по-вашему, нынешний Уголовный кодекс требует ужесточения или все же либерализации?

— Могу напомнить, как в конце 2011 года, под занавес работы Госдумы прошлого созыва, под флагом гуманизации кто-то пролоббировал отмену некоторых статей УК. Наверное, многое из этого пакета поправок назрело. Например, ликвидация статьи о товарной контрабанде или либерализация наказания за некоторые виды преступлений. Но под шумок де-факто убрали статью о клевете, чтобы легче наводить тень на плетень во время выборов. Это к вопросу о том, кто и как вершит политику. Уж точно не следователи и даже не руководство Следственного комитета. Хотя мы участвуем в общественной дискуссии, свою позицию по вопросам уголовного права открыто заявляем.

— То есть вы предлагаете повернуть либерализацию УК вспять?

— По отдельным важным позициям следует проанализировать практику и откорректировать, как это сделали со статьей о клевете. Это нормальный законотворческий процесс.

— Особый статус для «Сколково» тоже, говорят, хотели бы отменить?

— Отнюдь. Это дело не наше, а политиков — решать, кому и какие дать преференции для развития экономики или науки. Но особый статус — это не индульгенция для грешников, а всего лишь иной порядок, тоже основанный на законах. Незнание или нежелание знать законы не освобождает от контроля и ответственности, в том числе и уголовной.

В ходе проверки в «Сколково» мы не только выявили злоупотребления, но и подтвердили, что изначальный договор с Пономаревым был корректным, в отличие от мошеннического допсоглашения. То есть мы защитили доброе имя людей и сам проект от тех, кто их подставил.

Хотя должен заметить, что это не единственное уголовное дело в связи со злоупотреблениями в «Сколково». И еще добавлю, что Счетная палата — тоже не единственный контрольный орган, откуда к нам поступают материалы о сколковских делах.

— Что вы так вцепились в это «Сколково»? Вон в «РОСНАНО» тоже особой эффективности инвестирования бюджетных средств не наблюдается, а ваших комментариев по этому поводу мы что-то не слышали.

— Что касается прочих получателей бюджетных средств или льгот, то плановые проверки Счетной палаты проводятся везде. Материалы проверок изучаются и в СКР, и в прокуратуре. Если есть признаки злоупотреблений, то обязательно будут проведены следственные действия для их проверки.

Хочу заранее предупредить топ-менеджеров: не нужно сразу бежать в Париж или Лондон, демонстрируя «горящую шапку». Доследственная проверка — это еще не обвинение, признаки — необязательно доказанные факты. Но нужно привыкать к тому, что большие бюджетные деньги — это и высокая степень ответственности, включая готовность к таким проверкам и разговору со следователями. С другой стороны, чтить Уголовный кодекс можно и по заветам Остапа Бендера. Даже если все общество уверено, что речь идет о хитроумных комбинациях, для суда это не аргумент, нужны доказательства умысла, а не просто неудачи рискованных вложений. Политический заказ Следственный комитет не будет отрабатывать даже из благих намерений. Политики сами должны научиться достигать целей политическими методами. А у нас свои сугубо государственные задачи.

— Ну хорошо! А собственная-то политическая позиция у вас имеется?

— В публичной политике всегда есть место для споров, куда и как идти, на что тратить бюджет. Но есть вещи бесспорные, очевидные, консенсусные. Те самые: не убий, не лжесвидетельствуй. Не ешь ближнего. Не давай в обиду слабого. Защищай Родину. Цени правовой порядок и государство как необходимый инструмент. Увы, очевидные истины приходится отстаивать от тех, кто все время пытается выдавать черное за белое и наоборот. Я вот читаю в прессе о себе и о службе разные небылицы и домыслы. Просто удивляюсь, как у людей мозги повернуты набекрень. Я ведь ничего особенного не говорю, как тот чукча — что вижу, то и пою. В социальных сетях даже прозвище есть для таких, как я: Кэп Очевидность. Но нет, ищут какие-то подтексты, намеки, скрытые смыслы. Привыкли к политикам, вот и удивляются обычным людям.

— Стоп! Я с вами толкую не про евангельские заповеди, а про политические взгляды...

— Когда образованные люди, знающие историю России, толкают страну к повторению февраля 1917 года — это уже не политика, а клиника неврозов. Я против такого развития, но я и против каких-то репрессий в отношении нынешних «революционеров». Строго по заслугам, но не более того. Наверное, я самый обычный, природный консерватор по убеждениям. Мое кредо: не буди лиха, пока спит тихо. Любое государство как минимум несовершенно. Не было в истории ни одного государства, которое бы сделало людей счастливыми. Это могут только сами люди сделать. А государство может обеспечить равные условия для самореализации, защитить заведомо слабых — детей, стариков, инвалидов. Не нужно быть особым провидцем, особенно с нашим историческим опытом, чтобы понять: если разрушить государство, то одинаково плохо и несчастливо будет всем.

— Вы с этой самой программой участвовали в праймериз в позапрошлом году в Волгограде? И почему, кстати, потом в депутаты не пошли?

— Вообще я очень любопытный, от профессии журналиста это качество у меня осталось. Хочется все узнать самому: что за формат такой — праймериз? Пригласили — приехал, выступил перед обычными людьми, всем вроде понравилось, кроме меня. Нужно было попробовать, чтобы понять, что политика — это не мое: расталкивать локтями, бороться за статус. В итоге выяснил для себя, что государева служба интереснее.

— И тем не менее в СМИ довольно часто именуют вас политиком.

— Это они еще не привыкли и не разобрались, что к чему и кто за кем. Согласен, что есть такая опасность и даже желание у многих — позиционировать меня как будущего политика. Но это делается лишь для того, чтобы втянуть Следственный комитет в политику, в интриги и сомнительную полемику. Чтобы тем самым нашу объективную позицию по конкретным делам дезавуировать. Между тем задача перед Следственным комитетом поставлена ровно обратная — максимально дистанцироваться, уйти от политики. Чтобы никто не мог влиять на работу следствия, никакие политики — ни провластные, ни оппозиционные. Следственный комитет — это юридическая машина, а не политический инструмент.

— Иван Грозный, создавая опричнину, тоже имел в виду эффективную государственную машину...

— Прошу зафиксировать в протоколе: про опричнину не я сказал... Не будь я на службе, то порассуждал бы о прогрессивной роли этого института против разложившейся боярской олигархии. Но, боюсь, неправильно поймут мой сугубо исторический интерес. Если серьезно, то сегодня нет причины бояться новой опричнины. В российской Конституции есть прямой запрет на идеологизацию государства. Не говоря уже о том, что все идеологии обанкротились. Разделять на верных и неверных не получится, кроме как по признаку законопослушности.

— Чем не опричнина?

— Это уже не опричнина, а правовая система.

Лола Тагаева · #5 02.06.2014, 20:49

http://slon.ru/russia/zachem_glava_s...-1106789.xhtml

Александр Бастрыкин. Фото: Антон Луканин / ИТАР-ТАСС

Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин на этой неделе выступил практически с программными заявлениями – в «Российской газете» и на встрече с депутатами Госдумы.

Во-первых, он предложил политическим партиям и другим общественным силам создать движение «За честную уплату налогов». «Многие общественные и политические деятели хорошо говорят о патриотизме. Но ими почему-то упускается из виду если не основная, то очень важная составляющая этого «высокого» чувства, – желание содержать родную страну», – отметил Бастрыкин. Во-вторых, по словам главы силового ведомства, усиленная борьба правоохранительных органов с коррупцией к ее снижению все еще не привела: «Вот какая складывается ситуация: мы привлекаем все больше и больше людей, это уже сотни и тысячи людей по сравнению с периодом двух-трех-четырехлетней давности, а коррупция не только не исчезает, а прогрессирует». Ну и, наконец, Бастрыкин заявил о том, что гипотетическая возможность применения смертной казни все же должна быть в Уголовном кодексе.

Представитель Следственного комитета Георгий Смирнов, выражая личное мнение, пояснил Slon, что идеальная система налогообложения – это та, где поведение налогоплательщика основывается на добровольной личной мотивации, а не на принуждении в юридической ответственности.

«Ближе всего к такой модели подошли США, где обязанность платить налоги считается чуть ли не святым долгом каждого. В этой стране считается нормальным донести на соседа, который не платит налоги в фискальные органы, так как считается, что тем самым он не проявляет к тебе уважение. Именно за счет обеспечения такой высокой собираемости налогов и беспрецедентного объема государственного бюджета США и стали в свое время ведущей финансовой державой. Мощь этой страны основана именно на финансовой силе, которую обеспечивает американский налогоплательщик», – говорит Смирнов.

Правосознание российского налогоплательщика далеко от связывания уплаты налогов с чувством патриотизма, считают в СК: «Александр Иванович понимает, чтобы сформировать такую мотивацию налогоплательщика, очень важна идеологическая работа. Политические партии – это наиболее активные субъекты гражданского общества, именно эти субъекты политического процесса формируют идеологию. Но почему-то ни в одной программе политической партии, которая позиционирует себя как партия патриотов, нет этой важной составляющей».

На вопрос, какая партия смогла бы возглавить такую работу, Георгий Смирнов ответил, что в лидирующей роли он видит партию «Гражданская платформа» как наиболее ориентированную на представление интересов бизнес-сообщества. Именно бизнес, а не наемные работники, сейчас больше всего не платит налоги. В такой ситуации государство рано или поздно просто будет вынуждено увеличить налоговую нагрузку на физических лиц, как это произошло во многих странах Европы в период финансового кризиса и дефицита бюджета.

«Кстати говоря, уважаемый лидер этой партии Ирина Прохорова занимается поиском истинных ценностей. Зачастую сфера ее познания лежит очень глубоко – в высоких материях и философских категориях. Однако одна истинная ценность лежит на поверхности – это мотивация внести свой вклад в формирование финансовой мощи России. И без материального базиса (экономического благополучия государства) философская ценностная надстройка просто может провалиться. Поэтому и предлагается партии «Гражданская платформа» возглавить это движение. Чтобы бизнесмены, вступающие в него, отказывались от офшорных форм владения своими активами, вывода налогооблагаемой прибыли в офшоры и так далее», – заметил Смирнов.

В пресс-службе «Гражданской платформы» ответили, что партия и так уже возглавила этот процесс, поскольку ее основатель один из самых крупных налогоплательщиков – физическое лицо.

Научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Вадим Волков считает, что сейчас глава Следственного комитета пытается отыграть себе те позиции, которые следственные органы утратили во время президентства Медведева. Тогда был принят ряд поправок в уголовный кодекс, в результате чего подразделения по борьбе с экономическими преступлениями утратили полномочия по возбуждениям уголовных дел по налоговым преступлениям. В условиях избирательного правоприменения полномочия проводить оперативные мероприятия и возбуждать уголовные дела являлись одним из главных инструментов давления на бизнес и участия в перераспределении активов, в вымогательстве. По словам Волкова, такое правоприменение ухудшает инвестиционный климат, и в общем ущерб от борьбы с экономическими преступлениями выше, чем ущерб от самих экономических преступлений.

Напомним, в октябре прошлого года был в Госдуму внесен президентский законопроект о возвращении этих прав на возбуждение дел без представления налоговых органов, уже принятый в первом чтении. Крупнейшие бизнес-организации и бизнес-омбудсмен Борис Титов обратились к президенту с просьбой учесть и их позицию.

«Вся проблема в том, что законопроект внесен от имени президента. И мы конфликт раздувать не можем, и он отзывать не станет», – говорил тогда собеседник Slon из числа руководителей Союза предпринимателей, знающий о том, что поправки готовились Следственным комитетом. В какой-то момент казалось, что президент готов учесть предложения бизнесменов, но сейчас, по словам одного из источников Slon, близких к Борису Титову, тому не удалось отстоять.

«Бастрыкин, усиливая свое ведомство, пытается заодно вернуть себе полномочия, отчасти это ему уже удалось, эти заявления должны предвосхищать активизацию правоохранительных органов», – подтверждает и Волков. «Здесь идет борьба, есть омбудсмен Титов, который отстаивает интересы бизнеса публично, ну и Бастрыкин тоже делает это публично. Мне кажется, что у нас будет активизация правоохранительных органов против бизнеса, как в середине 2000-х, под видом борьбы с неуплатой налогов, и вот эти заявления – легитимация, попытка представить ведомственные интересы как общегосударственные».

Ведомство Александра Бастрыкина заявило о своих амбициях сразу после отсоединения от Генеральной прокуратуры в 2011 году, начав расследование о «крышевании» прокурорами подмосковных казино, после была неудачная попытка получить для спикера СК Владимира Маркина статус депутата Госдумы, а отставка бывшего куратора внутренней политики с поста вице-премьера в мае прошлого года произошла после публичного прессинга со стороны Следственного комитета и Маркина.

По словам Волкова, Бастрыкин пытается быть публичным политиком с тех пор, как Следственный комитет отделился от прокуратуры, сейчас пытается работать «в тренде», поскольку у нас происходит специфический консервативный поворот, поворот к мобилизационной экономике, которая предполагает активное изъятие ресурсов из одних отраслей и направление их в другие. «Фактически Следственный комитет сейчас конкурирует с Генпрокуратурой за юрисдикцию и политическое влияние. У нас любой орган, который обладает возможностью физического лишения свободы и применения государственного насилия, обладает политическим весом. Бастрыкин, пользуясь этой консервативной волной, пытается реализовать программу создания мощного отдельного неконтролируемого следственного органа», – считает Волков.

Руководитель аналитического департамента Центра политических технологий Татьяна Становая считает, что Бастрыкин, выступая с программными заявлениями, пытается взять на себя роль не столько политика, сколько идеолога общегосударственного масштаба, выходя за рамки своих профессиональных интересов. Среди силовиков это всегда было признаком некоей привилегированности. Например, можно вспомнить, как в 2007 году тогда еще глава ФСКН Виктор Черкесов в своей статье в «Коммерсанте» философствовал о «чекистском крюке», спасшем постсоветское общество от катастрофы.

«Такие глубокие мысли обычно приходят тогда, когда в твоем ведомстве творится неладное. Черкесов тогда столкнулся с агрессивной атакой со стороны ФСБ. У Бастрыкина ситуация несколько иная: на фоне перегруппировки среди силовиков – наплыв представителей ФСО в МВД, активизация ФСБ в борьбе с генералами МВД – ему очень важно, грубо говоря, выделиться», – говорит она. С учетом того, что сейчас в силовых органах идут кадровые и структурные пертурбации, Бастрыкин, вероятно, стремится подстраховаться, показав свою политическую актуальность и подчеркнув роль верного путинского «охранителя».

Что касается нескончаемого потока коррупционных преступлений, о которых говорил Бастрыкин, то надо понимать, что борьба с коррупцией – это тоже востребованная площадка, для власти это способ дисциплинирования государственного аппарата во время санкций и сложных отношений с другими странами, полагает Волков. Напомним, в декабре прошлого года в администрации президента было создано новое управление – по борьбе с коррупцией, под руководством Олега Плохого.

«У нас есть Управление в администрации по борьбе с коррупцией, и есть Следственный комитет, есть МВД, которое занимается оперативной работой по коррупции. Сейчас есть неопределенность кто в государстве будет главным органом с исключительными полномочиями в стране по борьбе с коррупцией. Бастрыкин предлагает себя. Есть еще соперничество с Главным следственным управлением МВД, которое тоже расследует преступления, и коррупционные в том числе. У нас обостряется борьба за бюджеты, и ведомства начинают конкурировать».

А возвращение гипотетической смертной казни – это заигрывание с популярными в народе идеями, полагает Становая. Бастрыкину важно засветить свое имя в массовом сознании, что неизбежно придаст ему важности, разговоры о необходимости платить налоги – игра на старой теме социальной ответственности бизнеса, весьма чувствительной для Кремля и Путина лично.

На вопрос Slon, стоит ли силовому органу выходить в общественное поле, Георгий Смирнов ответил, что «работа с населением, в том числе разъяснение ему правовых вопросов, является одним из направлений деятельности органов государственной власти. Следственный комитет с момента создания вел максимально открытую информационную политику. Во многом это заслуга и нашего Управления взаимодействия со СМИ и лично его руководителя Владимира Маркина. Поэтому обращение к институтам гражданского общества – это нормально. Тем более что Следственный комитет ничего не навязывает, это лишь предложение организовать такую работу во благо государства. Почему бы нет?»

Владимир Маркин · #6 05.10.2015, 20:41

http://izvestia.ru/news/592492
5 октября 2015, 00:01 | Общество | «Известия»

О тонкой грани между круговой порукой и организованным преступным сообществом

Как известно, интереснее всего наблюдать за наблюдающими, особенно если они особо заинтересованы. Другая народная мудрость гласит, что наблюдать за тем, как кто-то делает свою работу, можно бесконечно — например, работу Следственного комитета.
Когда был взят под стражу губернатор Сахалинской области, это вызвало некоторое оживление и отдельные реплики на тему региональных традиций: от Соньки – Золотой ручки к Саньке – Бриллиантовой ручке. Пардон за фамильярность, но это тоже народное творчество.

Совсем другое дело — реакция публики на задержание и арест целой группы чиновников и бизнесменов, включая главу Коми, обвиненных не только в коррупции, но и в организации преступного сообщества. В этом случае спектр откликов был самым широким — от обвинений или, наоборот, приветствий наступления «нового 37-го года» до не менее привычных пикейно-жилетных умозаключений о подковерной борьбе олигархов.

Самое удивительное и печальное, что никому в голову не пришла самая простая и прямолинейная разгадка этого нового «фокуса власти»: если профессионалам оперативных служб и следствия просто дать делать свое дело, не втягивая их в политику и ограждая от политических влияний, то скорее рано, чем поздно, общество получит необходимый результат в виде раскрытых дел, в том числе и самых сложных. Вот и весь секрет.

И кстати, более всего насмешил вброс о якобы сверхсекретной группе следователей, работающих в регионах по коррупции, имена которых даже их начальство не знает. Но при этом авторам вброса удалось взять у них интервью. Уже смешно, особенно для знакомого с нормами УПК РФ, определяющими права и порядок работы следователей «от и до».

Впрочем, если целью вброса было еще больше напугать коррупционеров, чтобы они завибрировали и начали суетиться, делать ошибки, то в какой-то степени авторам это удалось. Потому что сложно придумать более фееричное «хождение по граблям», чем было продемонстрировано в телепрограмме «Момент истины» от 28 сентября, посвященной работе Следственного управления СКР в Ульяновской области.

Я не буду тратить время на детальное опровержение всех претензий к следователям, а просто обрисую контекст, из которого всё и так становится ясным. Как в классике детектива — я буду рассказывать, как было дело, а соучастникам останется только кивать в ответ.

Как известно, уголовные дела в отношении депутатов возбуждает только Следственный комитет. Именно для того, чтобы исключить любое политическое влияние. Когда такое дело по обвинению в крупной неуплате налогов возбудили против одного из депутатов заксобрания Ульяновской области, кому-то из высокопоставленных партнеров и покровителей это не понравилось, как и вся предыдущая активность следствия в регионе.

Вероятно, из опасений появления новых дел и новых фигурантов попытались повлиять на руководителей следствия кулуарно — не вышло. Тогда вдруг с какого-то перепуга решили оказать давление на следствие по каналам массовой информации, привычными на выборах или в разборках бизнеса методами «черного пиара».

Чего только жители области не наслушались за последние недели — и про возвращение бандитских разборок 1990-х, про все до сих пор нераскрытые уголовные дела, даже про вербовку школьников в банды, якобы разделившие между собой власть в городе и области. Получился этакий черно-пиарный самострел, вообще-то дискредитирующий саму областную власть. И всё это только ради одного эффекта — чтобы Следственное управление немедленно, здесь и сейчас кинуло все силы следователей и оперативников на раскрытие любых других реальных или мифических уголовных дел, но только не конкретного дела, выходящего на коррупционеров во власти.

Мы все в курсе, что именно по части креативного пиара Ульяновская область при нынешнем губернаторе была и остается передовой. Как говорится, на здоровье, но надо видеть границы, где и как использовать такие методы. Мы не на выборах и не в рыночной конкуренции встретились. Оказание политического давления на следствие или суд зачастую приводит к прямо противоположным итогам.

Задумайтесь сами или хотя бы проконсультируйтесь у грамотных юристов, задайте им вопрос: почему в одном случае, как на Сахалине, коррупционеров привлекают самих по себе, а в другом, как в Коми, квалифицируют всех вместе как преступное сообщество? Чем отличается организованная преступность от просто круговой поруки, когда все обо всех знают или догадываются, но не выносят сор из избы? Именно этим самым — наличием организаторов, распределением ролей и планированием не только самих преступлений, но и способов противодействия правоохранителям. Среди таких способов бывает и политическое, и информационное давление на следствие с целью затруднить и дезорганизовать его работу. И не суть важно, что часть такого плана противодействия названа медиапланом.

Возможно, что организаторы такого «пиара» пока не перешли грань, которая отделяет просто круговую поруку от организованного преступного сообщества, — квалификация их действий зависит от следователей.

Здесь я прошу лишний раз заметить и занести в протокол — речь не о критике СМИ, которую мы всегда слышим, а о целенаправленном планировании давления на следствие по конкретному делу. Нас в Следственном комитете вообще не интересуют все эти политические игры и пиарщики как класс. Им всего лишь нужно по заветам О. Бендера чтить УК. А наша задача — борьба с коррупцией, нейтрализация преступных сообществ.

Кстати, в Сыктывкаре среди фигурантов дела об организации преступного сообщества есть чиновник, отвечавший за информационную политику при главе региона. Хотя бы этот пример показывает, что бюджетные средства лучше тратить на социальную сферу и никакой затратный пиар не влияет на судьбу коррупционеров. Им наблюдать за нашей дальнейшей работой придется из мест не столь отдаленных.