*2754. Теленеделя с Александром Мельманом

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/04/26/...-propisyu.html

26.04.2012 В 19:52

Сумма прописью

Проект «Две звезды» на Первом смотреть не собирался. Ну сколько можно! Сколько они еще будут переливать из пустого в порожнее, спариваясь, разлучаясь, опять спариваясь. Включил случайно в один из пятничных уикендов. И выключать уже не стал. Наоборот, ждал, надеялся: вот пройдет неделя, и увижу это опять.

ФОТО: ЛИЛИЯ ШАРЛОВСКАЯ
Формат оказался уж больно прилипчивым. А что еще делать нашему человеку накануне выходных? Пить — не хочу, есть — тоже не хочу, а вот караоке попеть — да за милую душу. Это новое русское развлечение наших людей в турциях, египтах и таиландах давно уже стало чем-то вроде национальной идеи. Но здесь же еще и зрелище! Пары бывают столь нестандартны, ужас просто. Ну что общего между тетенькой-шансонье Любовью Успенской и каким-то непонятным во всех отношениях Игорем Григорьевым. Где она его только откопала?! Точно так же думало и высокое жюри, особенно господин продюсер Дробыш. Чего он так домогался этого Григорьева — непонятно. Впрочем, талант может обидеть каждый. Или это они понарошку так «любили» друг друга, чтобы никто не догадался.

Тем и милы оказались «Две звезды», что каждый дуэт превращался в отдельный психологический портрет, легко переходящий в конфликт, а это всегда интересно. Лучшими оказались певец Агутин и артист Добронравов. Но не потому, что отлично пели. Все дело в драматургии: что ни номер, то буйная фантазия. А были еще и лысые брутальные мужики в виде Гоши Куценко и Дениса Майданова, артистичные институтские друзья Пельш и Кортнев, благодаря «Несчастному случаю» вновь соединившиеся на программе, депутатша-единоросска Мария Кожевникова и внук лучшей питерской бабушки в мире Эдиты Пьехи. Просто пипец!

Но программы бы ни за что не получилось без ведущего. А им был Нагиев. Дмитрий Нагиев. И просто Нонна Гришаева. Которая в нагиевской тени оставалась почти незаметной.

Без Нагиева вообще бы ничего не случилось, не удалось. Этот циник, хохмач, пошляк (а в глазах прочитывается зарплата в долларах прописью) показал такое клоунское мастерство перевоплощения, местами переходящее в высокую драму, пародию, незабываемое фиглярство, и вынес формат буквально на своих плечах. «Да, я буду унижаться, но мне же за это платят», — то и дело повторял провокатор. Но унижался он гордо, умно и замечательно. Острил, импровизировал, защищал бедного Григорьева от Дробыша, мстил этому Дробышу, но не сразу, а после паузы, и так изящно.

Нагиев умыл всех, один и без оружия. Такое мастерство точно не пропьешь, не просадишь в казино. Либо оно есть, либо нет.

А зарплата в долларах со многими нулями, которые он так выпрашивал, перейдет к нему на карточку в заданный срок и без промедления. Как награда за доблестный труд.

Русская сенсация

Год исполнился со дня смерти Людмилы Гурченко. И телевидение не могло не откликнуться. На Первом — украинский документальный фильм «Легенда. Людмила Гурченко», снятый всего за несколько месяцев до ее ухода. На НТВ — «Русские сенсации», откровения последнего мужа Людмилы Марковны. Впервые на экране.

С украинцами шел просто разговор о жизни. О которой мы всё уже знаем до мельчайших подробностей. Но в этом фильме было то, до чего не додумался ни один российский канал. Клип, где Гурченко поет «Пожалуйста, не умирай» от Земфиры. Она на белом фоне. Вдруг появляются живые, молодые Андрей Миронов, Янковский, Никулин... В полный рост. Понятно, что это кадры из ролей. Каждый из них подходит к Гурченко. Она поет, рвет душу. «Хочешь, я убью соседей, что мешают спать...» Только не уходи, ну пожалуйста. Но вот они поговорили на дорожку — и исчезают все как один. Лишь Гурченко остается на белом фоне. А мы уже знаем, что совсем скоро исчезнет и она. Потому что никогда не исчезнет.

Но «Русские сенсации»... Одно название, да еще эти разоблачительные анонсы навевали ужас. А вышла самая исповедальная, самая душевная программа, которую я только когда-нибудь видел. Ну что мы знали про ее мужа Сергея Сенина? Ничего не знали. Казалось, он — настолько ее моложе — выбрал звезду для собственного проекта, самоутверждения. Но проект закончился, и он пропал. Это страшно циничный взгляд обывателя, каковыми являемся практически мы все. К тому же обыватель, как известно, всегда прав.

И вот он в кадре. Дикие круги под глазами и неизбывная боль. Люся, Люся, зовет он ее. Кадры отдыха где-то на море, и она... счастлива! Вместе с ним. Только сейчас стало ясно, как же он ее чувствовал, ощущал.

Только по глазам, по тому, как этот человек говорит нам, обывателям, которые в каждой бочке затычка, понимаешь, как же они вместе жили. Это была любовь без всяких примесей и толкований, самая настоящая. Ведь телевизор все видит.

Вот Иосиф Кобзон, один из бывших мужей, — он тоже сейчас часто ее вспоминает. Раньше ничего хорошего о ней не говорил, да и она о нем. А теперь... Время лечит. К тому же о мертвых либо хорошо... Но любви там нет, не осталось.

А Сенин... Он долго молчал. Ему было очень плохо, со всеми вытекающими. Но вот взял себя в руки. И совсем не для того, чтобы привести еще одну «русскую сенсацию». Просто однажды ему очень нужно было так выговориться, чтобы все поняли, какая она была. И какой ее видел только он один. Кадры на видео: он был так счастлив с ней. Конечно, это только кадры. Конечно, даже наверняка, между ними не все так выходило просто и бестуманно. Но теперь ясно, какую жизнь он подарил ей напоследок. И она ему.

Пусть об этом узнают все. Даже благодаря «Русским сенсациям».

Матч-невидимка

Что можно посмотреть на ночь глядя? Выбор невелик: на Первом — все тот же «Вечерний Ургант», на втором — Аркадий Мамонтов выгоняет бесов из трех девчонок-хулиганок в своем «Специальном корреспонденте». Он даже слово для них придумал хорошее — кощунницы. Молодец, филолог!

Другого выбора общедоступный телевизор не предоставил. Но весь этот Ургант с Мамонтовым — сплошная имитация. Иногда качественная, чаще не очень. А хочется настоящей жизни.

Конечно, я выбрал футбол — Лига чемпионов, второй полуфинал, "Барселона"—"Челси". Вы видели? Почти никто не видел. Потому что на НТВ этого матча не было. Только на «плюсе».

Когда-то, на старом НТВ, Лигу чемпионов показывали в полном составе и во всех подробностях. Но это же коммерческий канал, все решают рейтинги. Посчитали — прослезились. Оказывается, болельщики у нас — это маргинальная телевизионная группа. И еще — дети. Болельщики — как дети! Футбол собирает большую аудиторию только во время финала чемпионата мира. Раз в четыре года. Вот почему Лига чемпионов в основном ушла на специализированный спортивный канал.

И это правильно! «Россия» тоже практически всю «духовку» переправляет на дочернюю «Культуру». Но «Культура» денег не просит, она для всех, а «НТВ+» можно найти только на спутнике, либо по кабелю.

У меня есть кабель, мне по штату положено. Но после такого матча хотелось с кем-то обсудить его, поделиться. Позвонить: «Ну, ты видел, что за великая игра? Просто класс!» Но нет у моих приятелей ни кабеля, ни «тарелки».

А случилось нечто. Такое надо было видеть! Как капитан «Челси» Терри «незаметно» зарубил противника рядом со своей штрафной и был удален. «Челси» остался вдесятером, и это при 0:2! Казалось, «Барса» их порвет сейчас всухую, как тузик грелку. Но они бились до конца, выстояли в меньшинстве, да к тому же еще отыгрались.

Это был великий матч! Я посмотрел его дважды подряд: сначала с комментарием Юрия Черданцева, затем — Александра Шмурнова. Такое не придумают ни в одном сериале, ни в одной «Цитадели». Матч как подвиг одной команды — настоящее предстояние и модель для подражания, в футболе и жизни.

Который так почти никто и не увидел.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/03/...zvedchika.html
03.05.2012 В 19:51
ОБЩЕСТВО

Подвиг разведчика

ТВ — отличное пропагандистское прикрытие. Пиарят все, что движется, все, что захотят те, кто по-настоящему управляет этим ящиком Пандоры. Оно его слепило из того, что было, а может, вообще из ничего, из пустоты, из воздуха. Телевидение может все.

Сериал «Кремень», прошедший на Первом, был призван сказать новое слово о нашей полимилиции, в смысле о той самой реформе, которая окончательно ее добьет. Ведь сейчас на каждом углу кричат, что нужно дать положительный облик господина полицейского, и тогда все у нас будет просто замечательно. Ну да, и еще сделать рекламный ролик про советское шампанское, бутылку из-под которого нужно применять исключительно по прямому назначению. То есть сдавать во вторсырье.

Кризис перемен в полиции сейчас налицо. Ну и отношение к этим переменам непонятного народа, который все еще по старой памяти, если на него нападают из-за угла, сначала кричит «мама», а потом «милиция». Пора уже прекратить эти вольности.

Все эти «Улицы разбитых фонарей», плавно переходящие в «Менты», «Тайны следствия», «Убойные силы» и прочие замечательные фильмы-сказки, уже не канают. Они почему-то вышли из доверия. Зато «Глухарь» — это то что надо! То, что примирило дорогих телезрителей с тогда еще ментами без всякой приставки «по». Ведь Аверин такой свой в доску, до мозга костей: и взятку вовремя возьмет, и улыбнется, и спасет, когда надо. Но кто сказал, что сериал должен останавливаться на достигнутом? Вот «Кремень» и пошел дальше всех.

Герой Владимира Епифанцева по кличке Шаман попадает на службу в органы внутренних дел из спецназа. Уважаемый человек, усы, лапы и хвост — вот его документы. Но тут он обнаруживает (не специально, а совершенно случайно!), как майор доблестного полицейского подразделения пытается изнасиловать девушку. Не бутылкой, заметьте, но Шаман все равно не смог промолчать, заступился. Чудак-человек! Он хватает спасенную за руку, они бегут прочь из околотка, а навстречу — менты, менты, менты. В смысле, полицаи. Легким движением руки Шаман укладывает на землю всех и каждого и вырывается с девушкой на свободу.

Полное впечатление, что он наш партизан. «Подвиг разведчика» помните, с Кадочниковым? Ну то-то. В одиночку благородный герой так лихо расправляется с врагом — полный восторг! Но кто у нас сегодня враг-то? Правоохранительные органы, само собой. Да, правильно их назвали полицаями.

Вы хотели актуальных сериалов, а не придуманных, прилизанных историй? Вы их получили. Правда жизни, злоба дня — вот наш девиз сегодня. Менты — это организованная преступная группировка, слов нет. И пусть простят те счастливые и пока еще честные исключения, которые туда не входят. Ведь об этом вечно жужжит Интернет, наполнены газеты, радиостанции. Иногда что-то просачивается даже в документальное ТВ. Где, как еще недавно говорил президент Медведев, информация все еще отстает от жизни.

Больше не отстает, спасибо телевизору. В сериале «Кремень» он показал, что мы с вами, дорогие товарищи, находимся в оккупации. То есть живем при оккупационном режиме, который доблестно представляют полицейские органы. Фокус не удался, как и все эти реформы министра Нургалиева. И что теперь делать с этими органами? Резать к чертовой матери!

ТВ давно уже служит рупором, не сегодня это случилось. Помните — перестройка, гласность. Антиалкогольная кампания. И из всех фильмов подряд стали вырезать все, что подается на стол после хорошей закуски. До сих пор в дрожь кидает и видится как в страшном сне: идет по телеку «Мимино», жду с нетерпением любимую сцену, когда будут лихо оттанцовывать лезгинку Фрунзик Мкртчян с Бубой Кикабидзе и женщиной-эндокринологом... А ее нет. Вырезали по самое не могу, потому как на столах в это время светились «Цинандали» и «Ркацители». Все эти новации, безусловно, стоили Горбачеву его самого высокого в мире поста, да и страна разбилась вдребезги после этого. Зрители не простили покушения на самое святое.

В 90-е, уже после начала чеченской войны, из ящика вдруг исчезли фильмы о партизанах. Замечательные фильмы, которые так все любили. Въезжают там фашистики в русскую деревню на своих мотоциклетах как к себе домой, и вдруг: «Партизанен, фойер, вашу мать!» — и нет больше этих немцев, бац-бац, и в дамки. Кто там наверху через пятьдесят лет после окончания Великой Отечественной увидел нездоровые ассоциации со входом российских войск в город Грозный, до сих пор непонятно. Но факт такой был.

Спасибо ящику за честность, ведь он не только отражает жизнь, пусть и в кривом зеркале, но еще выдает смыслы. Теперь благодаря сериалу «Кремень» мы наконец знаем, что так больше жить нельзя. Что нужно еще день простоять, да ночь продержаться, придет подмога и разобьет наголову ненавистные ментовские войска.

Хотя ясно, что никакой битвы не будет, а будет инаугурация, и все правительство отправят в отставку. Вместе с Нургалиевым. Назначат нового, и он обязательно продолжит реформы. Которые наконец дадут свой положительный результат.

И мы будем жить как при бабушке. То есть как всегда.

Ай да Пушкин!

В праздники на канале «Россия» повторяли творческий вечер композитора Давида Тухманова на «Новой волне» в Юрмале. Замечательный концерт, нет слов. Отдохновение души. Если бы не два момента.

То, что Тухманов — один из лучших эстрадных композиторов современности, — вопросов нет. Честь и слава Игорю Крутому, пригласившему такого человека на свой междусобойчик. Сам Крутой сидел среди зрителей и наслаждался волшебной музыкой. А мог бы страшно завидовать, потому как у Крутого все песни написаны почему-то на один мотив, а у Тухманова каждая отличается неповторимой изюминкой.

Конечно же, звучали все лучшие тухмановские нетленки. Кроме одной, и вы ее знаете. Лев Лещенко был как новенький, но пел совсем не «День Победы», а про то, как от него сбежала «последняя электричка». И это очень даже понятно. Ну как можно было обидеть наших латышских дорогих друзей, даже если и в зале «Дзинтари» присутствовали только местные русские! Юрмала — гостеприимный город-курорт, но уже не наш. Так День Победы — чьей? Когда-то, до 91-го года, нашей общей. А теперь? У латышских собственная гордость, и обижать их не рекомендуется.

Ну а еще мы наконец поняли, что такое попса, великая и ужасная. Даже в исполнении замечательного Тухманова. Вот взял он и положил на собственную музыку наше все, Александра Сергеевича Пушкина. Положил просто-таки на обе лопатки.

Я вас люблю — хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших ног я признаюсь!

Помните, в школе учили. Не стихи — песня. Вот и Тухманов так подумал. И даже сам исполнил. Ни одного пушкинского слова не изменил. Но почему-то порой казалось, что это не Пушкин, а Илья Резник, например.

Ведь Резник тоже наше все. Как поэт-песенник, конечно. Хотя когда он читает свои стихи напрямую, без музыки, это выглядит... странно.

Даже Тухманов, но написавший попсу собственного сочинения, из Пушкина может легко сделать Резника. Или Пупкина. Или еще кого-нибудь.

А вот из Резника Пушкин почему-то никак не получается. Хотя и он тоже старается писать экспромты на салфетках.

Но нет, друзья. «Он и мал и мерзок — не так, как вы, — иначе».

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/04/...hovitskiy.html
04.05.2012 в 16:29
Общество

«Я всегда был сознательным врагом морали»

Леонид Жуховицкий всегда писал о любви. Кроме одного стихотворения, самого первого. А так романы, повести, сценарии — и всё только на одну тему. Самое интересное, что он никогда ничего не придумывал. Практик Жуховицкий сначала влюблялся (ой, много!), порой женился (тоже немало), а после, творчески переработав собственные амуры, тужуры и бонжуры, издавал книгу за книгой. «Он хорошо устроился», — скажут одни. «Он прожил трудную, греховную, но достойную жизнь», — скажут те, кто его хорошо знает.

5 мая Жуховицкому исполняется 80 лет, но это еще не время подводить итоги. Просто он расскажет о себе без прикрас. Честно и ничего не тая. Имеет право!

«Я жил при Наташе, при Маше, при Марине»

— Хочу начать с глобального. Вам 80 лет. Когда умер Сталин, вам уже было 20. Затем вы жили при Хрущеве, Брежневе, Горбачеве, Ельцине, Путине... Какой период был самым счастливым, полноценным?
— Сложно сказать. Как-то я написал, что никогда не жил при Сталине, Хрущеве, Брежневе и т.д. Я жил при Наташе, при Маше, при Марине... Это для меня всегда было важнее, это была моя собственная жизнь.

— Наташи, Маши... Вы произвольно называете женские имена? А может, это ваши жены, которых было пять?

— Четыре.

— Или девушки, с которыми вы крутили романы?
— Вы знаете, я человек грешный. Могу называть наобум и все равно попаду. Поэтому давайте считать, что я сейчас говорил от фонаря, хотя эти имена тоже имели место... А что касается наиболее интересного в политическом и общественном смыслах, то для меня было два таких периода. Во-первых, то, что началось с хрущевской «оттепели» и длилось всего полгода, ну, может, год — до венгерских событий.

— Сталина вынесли из Мавзолея в 61-м, Солженицыну в 63-м хотели Ленинскую премию дать — «оттепель» все же длилась несколько лет.

— Метания были. Но надежды рухнули сразу после ввода наших войск в Будапешт. Затем начались гонения на художественные произведения, на Дудинцева, и мы поняли, что безоблачного пути вперед не будет, что диктатура все равно остается диктатурой. Конечно, хрущевская лучше, чем сталинская, но сути это не меняет. Нас угнетала не однопартийная система, а примитивность и полуграмотность людей наверху. Мы их, конечно, не знали, только портреты видели, но до нас все равно доходили волны их тупости и убожества. То есть мы уже понимали, что верхушечная компашка обречена, а значит, что-то будет меняться. Это был первый такой период. Потом «оттепель» кончилась, но мы-то не кончились. Мы были шестидесятники.

— А вы были, хотя бы на короткое время, сталинистом?

— Еще каким! До ХХ съезда, конечно, я был сталинистом. Мы же жили как в бункере, никакая информация не доходила. Мы ничего не знали, мы все были сталинистами. Когда Сталин умер, это была трагедия и тревога: что же будет со страной без его мудрости? И когда в Литинституте был вечер памяти вождя, я там выступал. И Женя Евтушенко там выступал.

А шестидесятые... Это было наше время. Мы дружили, мы любили друг друга, помогали. Защищали друг друга. Хотя тогда же группировались разного рода подонки, те люди, которые до сих пор остались сталинистами, державниками, холуями любой власти.

А второе время известнейшее — перестройка. И эти самые три дня августа 91-го года у Белого дома. Я туда поехал с моей тогдашней женой Ольгой. Сейчас она известная журналистка. Помню свое ощущение. Метро «Краснопресненская», темно, мы поднимаемся наверх, к Белому дому, только он и светился. Я думаю: что же они свет-то не погасят, ведь мишень идеальная. И вот сперва такое легкое чувство ужаса, а потом... вдруг замечаю — справа люди идут, слева. И я понял, что уже не их, а нас много. По дороге ломали какие-то заборчики, железки выдергивали... А затем победа и такое ощущение счастья! Роскошное было время. Сейчас 90-е называют лихими, поливают грязью, и мне противно это читать и слышать. Вы знаете, у меня мало поводов чем-то гордиться в жизни, массу ошибок допускал, грехов. Но я все-таки горжусь тем, что в августе 91-го был у Белого дома.

Фото: Наталья Мущинкина

— Так почему же вы после 91-го года, после распада страны, про которую все понимали, почти перестали писать? Одна публицистика осталась. Добились свободы, но темы ушли?

— Нет, я и в 90-е годы хорошо издавался. Помню, в первый же год после отмены цензуры вышло сразу семь моих книг: все, что не разрешали, закрывали, рассыпали — все пошло. Позже, конечно, я стал меньше писать, но скорее потому, что всю жизнь писал о любви. А для нашей власти любовь тоже была политикой. Помню, как редактировалась картина Киры Муратовой «Короткие встречи», где я писал сценарий. Говорили: эту фразу нельзя произносить, ту тоже. Или была сцена, где Володя Высоцкий объяснялся с Ниной Руслановой. «У вас к горисполкомовской бабе любовник ходит — нельзя, поклеп на партию!», «ведь она на него эротически смотрит», объясняли нам. Это был бред.

Я человек другого поколения. Еще успел пожить в полуподвале, в бараке, в огромных коммуналках и совершенно не боялся того, что сейчас бы назвали бедностью, а тогда была норма. Мой полуподвал находился прямо напротив ГУМа на Никольской улице. В квартире жило 33 человека, 9 семей. Всё нормально! Единственное, что я тяжело переносил, — до 32 лет у меня не было своей кровати. Только раскладушка, которая днем задвигалась под стол. Жили вчетвером в одной комнате: мои родители, бабушка и я. А понимаете, я уже тогда очень любил женщин.

«Было неприятно покупать женщин»

— Читал такую вашу фразу: «Впервые я согрешил в 14 лет».
— Я великолепно знал все подъезды, все лестничные площадки в районе гостиницы «Зарядье». Ой, столько авантюр было, что потом всякую любовную прозу мне было очень легко писать. Ведь не приходилось ничего выдумывать, все было пережито мной. Я никогда профессионально не пил, до сих пор могу спокойно обходиться без спиртного. Никогда не курил. И никогда не тратил деньги на женщин. Не потому что жалко. Было неприятно покупать женщину, даже прийти к ней с букетом цветов. Потом, я абсолютно нересторанный человек, не переношу табачный дым, а в ресторанах курят. Так на что мне нужны были деньги?

— Если вы за женщинами не ухаживали, значит, у вас к ним с самого начала был чисто спортивный интерес?
— Я никогда ни за кем не ухаживал. Вот за это мне до сих пор стыдно. Да, к женщинам у меня действительно был спортивный интерес. Отдыхал я однажды на юге, студенческая компания, туда-сюда. Познакомился с девушкой и сразу понял, что она, грубо говоря, не моя. Но потом подумал: а дай-ка попробую. Попробовал — и получилось! Вот тогда это было что-то вроде ухаживания. Но я почувствовал, что это для меня все равно была какая-то форма покупки. А если так, значит, я ее не уважаю и себя не уважаю. Зато я мог полчаса подряд читать девушке стихи, и это действовало лучше, чем рестораны, букеты и конфеты.
— Но разве чтением стихов вы опять же не покупали себе девушек?

— Нет, для меня читать стихи всю жизнь было колоссальным удовольствием. Я знал их огромное количество. Никогда не был актером, кроме школьной самодеятельности. И дикое количество раз читал стихи совершенно бескорыстно. Приезжаешь иногда в командировку, в Хабаровск, собираются ребята, столик небогатый. Спрашивают: «Что нового в Москве?» А что тогда было нового в Москве? Стихи Евтушенко, Вознесенского, Беллочки, Роберта. И вот я их читал. Я вообще считаю, что если до 20–22 лет человек не пережил период увлечения стихами, то это какой-то внутренний порок, который останется с ним на всю жизнь.

С женой Катей и младшей дочкой Аленкой.

«Если женщину любишь, то изменять можно»

— Давайте теперь о любви. Вашей дочке от первого брака...

— 45 лет.

— Ой, а я слышал, она на 30 лет старше вашей нынешней жены.

— Нет, она на 30 лет старше моей младшей дочки и на 10 лет старше нынешней жены.

— Слушайте, ну что же в вас женщины находят? Посмотрите на себя со стороны и скажите.

— Я написал пьесу о Дон Жуане, там все есть. Пятидесятилетний Дон Жуан не красавец, не шибко умный человек, но в нем что-то было. Я начал писать пьесу о Дон Жуане, когда мне было 25. Это была веселая авантюрная пьеса. Написал первый акт, а дальше не пошло. Когда мне стало 50, испугался: а вдруг не успею. Я тогда в командировке в Болгарии все отбросил и в гостинице сел дописывать пьесу о Дон Жуане. И в том же году ее закончил. А в предисловии написал: «Автор пытался понять, почему из миллионов мужчин, во все времена любивших женщин, память человеческая сохранила имя Дон Жуана». Мне кажется, я разгадал, и это стало делом всей моей жизни. Все очень просто: женщин надо любить. Когда ты женщину любишь, ты ее понимаешь. А когда женщина чувствует, что ты ее понимаешь, она сразу становится ручной.
— Вы говорите, женщину надо любить. А изменять можно? Ведь для Дон Жуана понятия измены вообще не существовало.

— Если женщину любишь, то изменять можно. По-моему, Блок говорил: «Есть она и все остальные». Но женщины этого часто не понимают. Хотя бывает иногда: привяжешься к одной, и все остальные не существуют. Это уж как Бог распорядится.

— Когда вы говорили, что много у вас грехов, имели в виду именно это, физическую измену?

— Прежде всего. Я всегда был сознательным врагом морали. Мораль создается в интересах начальства и лицемеров. Нравственность — другое дело, это то, что внутри нас. А мораль — это власть, навязанная тем, кто внизу. Скажем, наша высшая аристократия, цари когда-нибудь считались с таким понятием, как измена? Ладно — женщины, они друзьям изменяли направо и налево. Я очень люблю Назыма Хикмета, в его автобиографии есть такие строчки: «Иногда обманывал женщин, никогда — друзей».

— Слушайте, зачем вы киваете на некую власть? Каждый отвечает за себя!

— Но мы же никому не навязываем свои правила жизни. Мы так живем, они живут по-другому. Каждый человек живет по-своему.

— Простите, но ваша предыдущая жена Ольга опубликовала в одной газете какие-то откровения про вашу личную жизнь с ней и не очень хорошо о вас отзывалась. Зачем она это сделала? Может, вы ее обидели?

— У нас сейчас великолепные отношения. Мы долго жили вместе, лет десять, но, что называется, не были созданы друг для друга. А потом, знаете, два медведя в одной берлоге...

— Она тоже медведь?

— Не в этом смысле. Она талантливый человек.

— А в союзе двоих кто-то должен подчиняться?

— Даже если не пытаешься подавить кого-то, то это невольно получается. Становится тесно двоим. И нам просто стало тесно. Последние года три мы жили просто как хорошие знакомые в общежитии. Кстати, у нее вышла, на мой взгляд, очень хорошая книжка про ее телевизионную жизнь. И вот самый популярный герой там — я. Она пишет обо мне с юмором. Кто-то из моих родных очень за это на нее разозлился. А я — нет. Я там просто добрый молодец. У нас был не столько брак, сколько долгий роман. Я всегда так жил и не мог себя изменить, даже если б хотел. Я всегда говорил своим женщинам: вот я такой — либо принимай, либо нет. И с собой поделать уже ничего не мог. Так бывает.

— Вы не могли сдержать свои инстинкты? Или считаете, что их и не нужно сдерживать? Тем более вы аморалист.

— Для меня главное даже не секс, а авантюрные истории, которые свойственны роману. Ну невозможно установить одни правила для Дон Жуана и князя Мышкина. Кто-то всю жизнь врет, а кто-то говорит прямо. Есенин писал: «Что случилось, что со мною стало, каждый день я у других колен». А мог бы и не написать. Правда, тогда б мы лишились огромного количества замечательных стихов. Я всегда писал о любви. А если внутри постоянно не горит и снаружи не жжет, так о чем будешь писать?..

«Между моими дочерьми разница в 30 лет». С Ириной и Аленой.

— А может, вы таким образом просто омолаживались?

— Вот едешь иногда в метро, а напротив сидят мальчишки, девчонки 15, 16, 17 лет. У них глаза горят! А рядом двадцатидвухлетние — уже пеплом подернуты, уже погашено все. В жизни я все время старался находить людей, у которых горят глаза. Кстати, должен сразу оправдаться: я очень люблю свою нынешнюю жену. У нас с ней как-то совместились и семья, и роман, и теперь другие женщины мне просто не нужны. Это не какой-то моральный запрет, просто нет потребности. Правда, я сейчас уже не пишу прозу про любовь, потому что нет этой подпитки. Ну и бог с ней, с прозой. Лучше жить в любви, а не писать про любовь.

61 и 16

— Вы же со своей нынешней женой познакомились, когда вам было...

— 61, а ей 16.

— Так в 16 лет вся жизнь впереди. Чем же вы ее так обаяли?

— Меня часто спрашивали: как вы за ней ухаживали? А я не ухаживал. И вообще я не сумасшедший. Если такая разница в возрасте — 45 лет — выбрать может только женщина. Мое счастье, что она меня выбрала. Как, почему — черт его знает. Просто есть люди, с которыми интересно. Видимо, со мной есть о чем разговаривать... Правда, Дон Жуан в моей пьесе владел даром делать женщин счастливыми.

— При помощи того самого инструмента?

— Нет, не инструмента. Он их любил. Самый трагический момент в жизни моего Дон Жуана, когда все хорошо, но он потерял дар счастливости. Он говорит: «Утром проснулся, рядом женщина, вроде все как всегда, но она уже не была счастливой». Она ему сказала: «Ты старше и скучнее, чем мой муж».

— И дело здесь совсем не в плотском удовлетворении?

— Конечно же, нет. Просто Дон Жуан сам перестал в этот момент быть счастливым, сам не получал счастье и поэтому ей не отдавал. Перестал зажигаться этот огонь. Может быть, у меня, пусть в очень малой мере, был божий дар зажигать этот огонь.

— В донжуанском списке Пушкина было 113 женщин. А у вас?

— Наверное, побольше. Но и Дон Жуан не этим знаменит. Если сегодня какому-нибудь здоровому студенту дать денежное содержание, он за три года превзойдет Дон Жуана. Но никто из этих женщин счастливой не станет. А мой Дон Жуан исходил из того, что не бывает некрасивых женщин.

— Высоцкий играл Дон Гуана у Швейцера в «Маленьких трагедиях», на ваш взгляд, соответствующе?

— Из всех Дон Жуанов, которых я перечитал (а я старался прочитать все, что было), мне ближе всего как раз пушкинский. Там, в короткой фразе Лауры, я нашел для себя ключ к Дон Жуану: «Мой верный друг, мой ветреный любовник». Все остальные Дон Жуаны мне нравятся гораздо меньше. А Высоцкий мне нравится во всех своих проявлениях. Я пытался найти для себя секрет его популярности и понял: из всех наших поэтов и прозаиков — шестидесятников Высоцкий был самый стопроцентный мужик — это верность в дружбе, все мужские пороки, какие только могут быть. И способность прощать, внутреннее благородство, достоинство. Ну а я всегда старался создать своего Дон Жуана, ни на кого не похожего. Он идет в некоторых театрах, даже в Коста-Рике, но не так много. Что-либо пробивать я просто не умею.

— Знаю, что первую свою заметку вы опубликовали в «МК» аж в 45-м году — вам 13 лет было.

— Я тогда в пионерском лагере отдыхал. К нам приехала журналистка «Московского комсомольца», «тетенька» лет 25. Меня подвели к ней: «Вот мальчик, который пишет стихи». Мы сели на скамеечку. Она говорит: «Можешь заметку написать для газеты?» Я очень хотел, но не получилось. А через несколько дней приносят «МК», там статья — и внизу моя фамилия. Оказалось, девушка сама все напечатала и выдала свой текст за мой. Вот так совершился мой первый подлог. А по-настоящему первый раз меня опубликовали в «МК» через четыре года. Вышел мой стишок, совершенно ужасный, на производственную тему, примерно такой: «На большом пустыре, где горбатили землю колдобины, где водители брали по два запасных колеса...» А дальше я не помню, потому что дальше я писал только о любви.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/09/...hno-vaska.html

09.05.2012 в 16:13
Анатолий Вассерман: «Одинок я исключительно в постельном смысле»

В переводе «Вассерман» — значит, «водяной». «Поговорил бы кто со мной». Ну, давайте пообщаемся, Анатолий. Кто вы вообще такой? Говорят, очень умный. Все на свете знаете? Наверное. Но чего-то все-таки не понимаете до конца. Таких в миру называют юродивыми, блаженными. И еще он очень добрый, это сразу видно. Но сколько можно вокруг да около, давайте же спросим Вассермана, что такое его игра под названием «жизнь». Он же все на свете знает.

Фото: Наталья Мущинкина

«Слово не воробей, вылетит — не застрелишь»

— Анатолий, вы считаете себя умным человеком?

— В общем, всегда считал, более того, имел множество поводов это проверить. Другое дело, чем умнее человек, тем больше глупостей, которые он в состоянии придумать. И это у меня тоже необыкновенно получалось.

— И какая ваша самая большая глупость, которую вы придумали?

— Обет целомудрия.

— Вы считаете это глупостью до сих пор?

— Да, конечно. Другое дело, слово не воробей, вылетит — не застрелишь. Вдобавок у меня накопилось слишком много привычек, с которыми легко жить разве что в одиночку. Но были и другие глупости. До сих пор мне очень стыдно за то, каким легковерным дураком я был примерно с года 1990-го до 2005-го.

— Ну, это вы о политике, да и бог с ней. А вот по поводу «удобнее жить в одиночку» — это интересно.

— У меня очень рваный ритм жизни: я сам не знаю, когда в очередной раз засну; в любой момент могу переиграть свои планы. В общем, именно то, что можно позволить себе в одиночку, но что совершенно недопустимо, если с кем-то постоянно живешь.

— Эх, не знаете вы жизни. Это абсолютно допустимо, послушайте меня. Люди только и делают, даже если живут с кем-то, что нарушают свои планы, и все в ущерб близких.

— Да, но не в таких дозах. Я себя довольно часто называю выражением, которое придумал мой друг школьных времен Сергей Александрович Осташко. Он называл меня ветераном броуновского движения.

— А когда вы дали обет целомудрия?

— В 17 лет, на первом курсе.

— Почему же вы жалеете об этом? Неужели с этим так тяжело жить?

— С этим всегда тяжело жить. Не говоря уж ни о чем прочем, это даже в физиологическом плане достаточно напряженно, а уж во многих психологических отношениях вообще крайне неприятно.

— А я-то думал, что вы стойкий оловянный солдатик и можете любому своему чувству приказать «смирно!».

— Даже солдаты подчиняются приказу с изрядными усилиями.

— Но общественность в вас верит, надеется, что вы ее никогда не подведете. Может, вам в рясу облачиться и показывать пример еще и служителям церкви, которые тоже дали такой обет, но далеко не всегда его выполняют?

— В церкви обет целомудрия входит в служебные обязанности некоторых должностей. Но там служебные обязанности исполняются еще и потому, что за это кормят. У меня же никакой корыстной заинтересованности нет, поэтому никто не сомневается, что я говорю правду — именно потому, что правда не доставляет мне никакой выгоды.

— И как вы побеждаете в себе эту физиологическую потребность?

— С трудом. Тема закрыта.

«С некоторыми женщинами общаюсь давно и помногу»

— Помните, покойный генерал Лебедь говорил: глупость — это такой ум. Вам никогда не говорили, что вы глупец?

— Естественно, и такое говорили. А фразу Лебедя лично я трактую так: глупец — это не человек, который вообще не думает, а человек, который пытается думать, но выводы делает неверные. Мне тоже не раз доводилось делать неверные выводы, но, как показывает опыт, верные я все-таки делал существенно чаще.

— Бывает, человек знает много фактов и принципов, которые складываются из этих фактов, но в обычной жизни он абсолютно непрактичен. И ему говорят: вот дурак, ничего не понимает. К вам это относится?

— Да, практичным я, в общем-то, никогда не был и не надеюсь быть. Другое дело, непрактичность тоже бывает разная. Я часто говорю, что всю жизнь страдаю двумя тяжелыми болезнями: недержанием языка и недержанием денег. Но в конце концов сумел сделать первую болезнь лекарством от второго.

— То есть вы стали политологом, публицистом, этим зарабатываете деньги, а потом опять тратите их на книги, получение информации. Круговорот знаний в природе.

— Не только. На самом деле все-таки я опираюсь в большей степени на размышления, а не на знания. Конкретные знания можно добыть достаточно быстро. А главное тут в другом. Мне уже два десятилетия платят в основном за то, что я говорю именно то, что думаю, а не то, что, как мне кажется, от меня хотят услышать.

— Такая востребованность позволяет вам считать себя человеком среднего класса?

— Понятие «средний класс» придумали социологи, когда им понадобилось заставить общественное мнение забыть о понятии «классовая борьба». Средний класс — не класс вообще, это средний слой, то есть люди с более-менее сходным материальным положением, вкусами. Если вас интересуют конкретно мои доходы, то они соответствовали одному критерию: я всегда зарабатывал столько, сколько мне хотелось. Если же чувствовал, что мне нужно зарабатывать больше, то довольно быстро находился способ это сделать. В этом смысле я действительно всегда ощущал себя средним слоем, поскольку не чувствовал ни чрезмерной бедности, ни чрезмерного богатства.

— Говорят, наличие денег дает определенную свободу. Вы согласны?

— Деньги дают некоторую свободу и отнимают некоторые другие свободы. Например, если вы очень хорошо зарабатываете на каком-то телеканале, то обретаете свободу выбирать себе курорт для отдыха, но теряете свободу говорить публично, не задумываясь о том, соответствуют ли ваши взгляды взглядам владельца канала.

— Вас, наверное, трудно обидеть?

— На сей счет еще в детстве я выработал формулировку: я лучше любого, кто попытается мне доказать противоположное, поскольку, если пытается доказать, значит, сам не уверен. Этим и руководствуюсь в тех случаях, когда спор переходит на личности.

— Но вас же в детстве обзывали? Обидно было?

— Обзывали, но прозвища были необидные. Хотя, когда при переходе из школы в школу мне пришлось выбирать между прозвищем Васька, которое было в предыдущей школе, и прозвищем Профессор, которое мне неизменно давали в пионерском лагере, я все-таки предпочел выбрать Ваську.

— И если над вами смеются, то вы это воспринимаете как должное?

— В оперетте «Проснись и пой» по мотивам одноименной венгерской пьесы были замечательные слова: «Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой».

— А что в вас смешного, как вы думаете?

— Очень много всякого. В основном смешно, мягко говоря, нестандартное поведение. Очень многих смешит моя готовность рассуждать чуть ли не по любому вопросу. Хотя на самом деле есть довольно обширный спектр вопросов, о которых я не пытаюсь ничего говорить просто потому, что не в материале. А поводов для смеха всегда можно найти много. Если не ошибаюсь, Бомарше сказал: «Я стараюсь над всем посмеяться, потому что иначе мне пришлось бы над всем плакать».

— Вы же одинокий человек? Но в одиночестве есть много плюсов. К тому же любой человек одинок.

— Не любой. Одинок я исключительно в постельном смысле, а возможностей общения, причем общения на равных или даже снизу вверх, у меня всегда великое множество. В этом плане я себя никогда не чувствовал одиноким. Я, конечно, не философ, но с некоторыми философскими концепциями знаком в достаточной мере, чтобы отвергать их однозначно и безоговорочно. В том числе с концепцией неизбежного одиночества я тоже знаком достаточно, чтобы считать ее в лучшем случае отражением личных несчастий автора концепции. Так же, как, скажем, теория психоанализа на девять десятых состоит из личных проблем Фрейда.

«К красивым женщинам я отношусь с радостью». Фото: Лилия Шарловская

— К красивым женщинам как относитесь?

— С радостью.

— И вам бы не хотелось познакомиться с какой-нибудь красоткой?

— Я знаком со многими женщинами. Просто знаком, не больше. Есть несколько знакомых женщин, с которыми общаюсь давно и помногу.

— И вам не хочется, чтобы кто-то был вместе с вами, ждал вас дома?

— Нет, вот чтобы кто-то ждал меня дома, я не хочу. Именно потому, что ждать придется неопределенно долго.

«А знаешь, пить совершенно не хочется»

— Анатолий, а кто вам сказал, что вы политолог?

— Я себя позиционирую не как политолог, а как политический консультант. Моя задача не столько в том, чтобы вычислить, что происходит, а в том, чтобы посоветовать, что в данных обстоятельствах делать. В политику полез в соответствии со словами Бисмарка: «Неучастие в политике не освобождает от ее последствий». Когда убедился, что последствия текущей политики нравятся мне все меньше, решил, что надо попытаться как-то на нее повлиять. В какой-то мере — хотя и в незначительной — мне это удалось. Считаю, желательно уже через пару лет восстановить Советский Союз, хотя бы для начала в качестве экономически единой структуры. А те или иные формы политического объединения последуют. И я знаю, что с неизбежностью восстановления смирились даже за океаном. У меня много публикаций на эту тему — и я рад, что к ним уже прислушиваются. По крайней мере Владимир Владимирович подписал документы об осуществлении ЕврАзЭС, и не он один. Ну, а полностью СССР, думаю, может возродиться через два-три года.

— Эти ваши воззрения, мягко говоря, очень наивны.

— Нет, мне так не кажется. Это результаты вполне точного чисто арифметического расчета.

— Вы никогда не думали, что вас зовут на различные ТВ-программы, чтобы все посмотрели на некоего интеллектуального чудака не от мира сего, оттеняющего серьезных дядечек, что вы — персонаж для развлечений?

— Да пожалуйста! Пусть так думают. А уже мое дело — сказать что-то такое, что послужило бы не развлечением, а вразумлением.

— Но, кажется, к вашим словам никто серьезно не относится.

— Может быть. Но смею заверить: вставить по ходу дела реплику, засовывающую оппонента ниже плинтуса, я научился еще в институтские годы. Так что если кто-то зовет меня на передачу только в качестве клоуна — пускай. Значит, человек в очередной раз ошибется.

— Может, в юности кроме обета безбрачия вы дали себе еще какой-нибудь зарок? Например, прочитать сто тысяч книг?

— Нет, ничего подобного. Тут я двигаюсь по пути, который разворачивается передо мной сам. Каждая прочитанная книга на какие-то вопросы отвечает и тем самым порождает новые. В поисках ответа читаю еще. Но, когда я в школьные годы от корки до корки прочел 15-томный энциклопедический справочник «Машиностроение», сделал это не потому, что решил прочесть его любой ценой, а потому, что мне было интересно.

— Ну а отдыхать вы любите?

— Смотря что считать отдыхом. Когда-то я очень любил путешествовать, теперь эту мою страсть вполне удовлетворяют поездки на турниры по интеллектуальным играм и публичные выступления. Иногда совмещаю и то и другое. А путешествовать по заграницам мне некогда: рад бы в рай, да дела не пускают.

— Вы влюблялись когда-нибудь?

— В последний раз — в пятом классе. Правда, безответно. Но в эту девочку весь класс был влюблен.

— А как вы себя обслуживаете — стираете, гладите, носки штопаете?

— Я не глажу. У меня и одежда, и постельное белье такие, что в глажке не нуждаются. Одежды мне хватает, у меня даже жилетов несколько. Ну, а чтобы постирать жилет, приходится тратить минут пятнадцать на то, чтобы все вещи аккуратно переложить из него в другой. Так что со стиркой проблем нет, если не создавать запасы грязного белья. Причем стираю я самым примитивным холостяцким способом: бросаю вещи на сутки в ведро с раствором моющего порошка, и потом остается только прополоскать. А, скажем, зашить распоротый шов или, например, заштопать носки меня учили еще в школе. Правда, носки начиная с 20 лет я ношу только синтетические: штопать их, естественно, невозможно, да и не нужно. Они и стоят-то сущие гроши.

— А что же будет, когда не хватит сил на самостоятельную жизнь?

— По этому поводу я вспомнил старый-старый анекдот. Некоему человеку, как и я, не желающему жениться, то и дело говорили: «Умирать будешь — никто даже стакан воды не подаст». В конце концов он женился исходя из таких чисто страховочных соображений. Семейная жизнь как-то сложилась, но без особого восторга. Ладно, думает, зато в старости кто-то поддержит. Уже умирая, он удивленно говорит жене: «А ты знаешь, пить совершенно не хочется».

— У вас квартира двухкомнатная?

— Да, и мне ее хватает. А вот моей библиотеке уже давно перестало хватать.

— Действительно, а что вам надо в этой жизни кроме книг?

— Особо я на эту тему не задумывался. Но у меня есть увлечения. Вот, например, разнообразных инструментов в моей квартире собралось уже гораздо больше, чем реально необходимо.

— То есть с руками дружите?

— В принципе-то, многое могу. Но предпочту вызвать мастера. По одной простой причине — он сделает быстрее и дешевле, чем я. Мое-то время тоже кое-чего стоит. Кстати, рассказывают: Биллу Гейтсу, если он уронит стодолларовую бумажку, невыгодно за ней наклоняться. У меня расклад примерно такой же. Максимум, что я делаю самостоятельно, — собираю икеевскую мебель, поскольку она сделана так, что ее можно собрать быстро.

— Вы сами готовите?

— Готовить я практически не умею. Сам делаю яичницу, салат. Одно время готовил себе мясо-овощные смеси довольно разнообразными способами, там все крошилось и перемешивалось. А сейчас в основном дома кормлюсь разогревом готовых замороженных мясо-овощных смесей. Могу в качестве лакомства съесть замороженные сливы. А чаще питаюсь в разных кормилищах — уж где придется. Иногда есть время посидеть в пристойном месте, иногда просто на бегу куда-то заскакиваю. К сожалению, из-за хаотического образа жизни довольно часто ем впрок, и это одна из причин моего ожирения.

— Вам можно задать вопрос о сексе?

— Задать можно. Получится ли ответ — не знаю.

— Для вас это грязь, бессмысленные механические действия?

— Нет, не грязь. Судя по всем доступным мне сведениям — это очень приятно и интересно. Но, к сожалению, я для себя закрыл дорогу туда, и остается только гадать, что там происходит.

— И вы не осуждаете других людей, которые этим занимаются?

— Довелось мне как-то участвовать в телевизионном ток-шоу, где присутствовал кто-то из адептов антисексуализма — по-моему, Юрий Нестеренко, который недавно осчастливил Россию своим отсутствием и перебрался в США. По ходу той передачи я ему сказал — и потом удивился, что мои слова были переданы в эфир: «Если кто-то когда-то попробует ссылаться на меня как на довод в пользу полезности отсутствия секса, не поленюсь, отыщу, приеду и лично набью морду».

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/10/...v-studiyu.html
10.05.2012 в 17:45
Общество

Душу в студию


Наверное, это была лучшая передача «Прямой эфир» за все время ее существования в телевизоре на канале «Россия». Все совпало: юбилей фильма Станислава Ростоцкого, актрисы, пришедшие в студию 40 лет спустя, ведущий, который был тактичен и заинтересован…

Предназначено для лиц старше шестнадцати лет

10.05.2012 в 17:45

Наверное, это была лучшая передача «Прямой эфир» за все время ее существования в телевизоре на канале «Россия». Все совпало: юбилей фильма Станислава Ростоцкого, актрисы, пришедшие в студию 40 лет спустя, ведущий, который был тактичен и заинтересован…

Тема: те самые круглые 40 лет со дня выхода «А зори здесь тихие...». Понятно, День Победы, и нужно было что-то такое сотворить. А тут как раз он, юбилей. Можно было сделать просто для галочки. Само собой, приглашаются главные героини и герой, кинокритик, сторонний кинорежиссер, понимающий толк в профессии, кто-то из местных жителей, присутствовавших на съемках... Вот и готов сценарий. Они, конечно, придут, поговорят, вспомнят, как полагается, ведущий задаст написанные редакторами вопросы. Встретились, да и разошлись по-хорошему. Передача сделана, можно идти в пресс-бар пить боржоми.
Вроде все так и вышло. Но тут случилось нечто крайне редко присущее нашим ток-шоу. Судьба, отношения. Душа. Это ощущалось физически, на чисто вербальном уровне. Ведь фильм Станислава Ростоцкого беспримерен, на все времена. Давно нет в живых уже самого режиссера, только и его дух витал в студии.

Показывали кадры фильма — плакали все, и по ту сторону экрана, и по эту. А девочки все как новенькие. Именно девочки, хотя 40 лет прошло. Молоденькие, будто только что с экрана. Все на месте, слава Богу. Ведь Лиза Бричкина не умерла, не утонула в болоте, но превратилась в замечательную депутатшу Елену Драпеко. И никто не погиб. Вот они сидят все рядком: Женя Комелькова, Соня Гурвич, Галя Четвертак, Рита Осянина. Ну и, конечно же, старшина Васков Федор Евграфович, и он здесь был. И еще Людмила Зайцева, такая вся из себя красивая. И опять кадры. «Пять девочек, пять девчат всего было, и не прошли вы... Лично каждого убью, лично каждого убью...» — это Васков — Андрей Мартынов. И опять — чистые слезы у всех.

Там был кинокритик Шнейдеров. «В Германии «Список Шиндлера» обязали посмотреть всех школьников до единого. Надо, чтобы и у нас так пошли на «Зори...». Он очень романтичный, этот кинокритик, хотя прав, конечно. Но не будет такого уже никогда. Да и зачем смотреть по принуждению.

Там был кинорежиссер Грымов. Когда вышли «Зори...», ему только шесть лет исполнилось. «А мы с пацанами смотрели фильм из-за сцены в бане», — сказал он. Он очень честный, этот режиссер, слов нет. Хотя на самом деле ту сцену никак не могли пропустить мужчины всего СССР от 6 до 80. И смаковали, по многу раз глядели. Тупые цензоры баню вырезали, а зря. Не понимали, что для Ростоцкого показать обнаженное женское тело во время страшной войны стало делом принципа. Как художественный и смысловой прием, как несовместимость ужаса и красоты.

И ведущий Михаил Зеленский оказался на высоте. Интонация его была искренняя, неподдельная. Вот поэтому все сошлось, и получился катарсис накануне 9 Мая. Но кончится праздник со слезами на глазах, и опять в моде будут другие темы. Совсем другие. Опять мама убьет ребенка, отец изнасилует дочь. А люди в студии будут это очень активно, заинтересованно обсуждать.

Только это будет потом. А пока — и жизнь, и слезы, и любовь. И профессиональная удача в День Победы. Которую стоит отметить.

По просьбам телезрителей

«Завтра вы увидите, то, что никогда не видели, это будет завтра...» — пел когда-то Александр Барыкин на «Голубом огоньке». Это был тонкий намек на толстую советскую цензуру. Но времена меняются, а наша жизнь — никогда. Что было, то и будет. То и есть.

7 мая, накануне великого праздника, на НТВ в программе стоял фильм «4 дня в мае». Однако прямо перед выходом в эфир выяснилось, что по многочисленным просьбам ветеранов войны «кина не будет». И это правильно, ведь зритель, как известно, всегда прав.

Правда, «4 дня в мае» до сих пор идет в одном из центральных кинотеатров Москвы. Как ни в чем не бывало. В лучшее время, да еще и по льготным ценам. Запретный плод сладок, поэтому я пошел и посмотрел. 50 рублей — все удовольствие.

Только удовольствия никакого не было. Это очень тяжелый фильм, неоднозначный. Последние дни войны. Наша разведрота, состоящая из восьми бойцов, на окраине Берлина натыкается на детский дом. Там девочки тринадцатилетние, а заправляет всем местная баронесса. И еще есть немецкий мальчик. Для обитателей этого дома советские воины — захватчики, враги. Но по ходу дела противные стороны начинают понимать друг друга. Даже дружить. И еще любить, потому что среди разведчиков есть молодой парень, пианист, который влюбляется в девушку, помощницу баронессы.

И еще там есть немцы, много немцев. Они пришли на побережье, чтобы переправиться в Данию и сдаться англичанам. Наш немногочисленный отряд не имеет права их отпустить. Но наших восемь, а фрицев больше ста. Силы неравны, только никто воевать уже не хочет. И не может, не считает нужным, ведь война практически кончилась. Так и остаются они: одни в немецком детском доме, другие — на берегу, и друг против друга никаких действий не предпринимают.

Но тут Победа, 9 Мая! В детский дом заезжает машина, там полупьяный от радости советский майор и еще несколько солдат с ним. Он видит этих девочек... Он требует у командира разведки впустить всех вновь прибывших. Понятно зачем? По праву победителя. Вот и командиру разведки тоже понятно. И он принимает решение даже близко не подпускать сюда этих братков своих. Да братки больно уж буйные, и много их, очень много. Между своими завязывается бой, а девочки укрываются в подвале. Командир просит мальчика бежать за подмогой к немцам. И немцы приходят, помогают хорошим русским. Против плохих русских. Погибают и те, и другие, и третьи.

Фильм заканчивается так: спасенные девочки вместе с остатками благородных немцев отправляются-таки на катере по морю в Данию, чтобы сдаться англичанам...

Нам говорят, что сценарий написан на основе реальных событий. И мы знаем, что подобные события в оккупированном Берлине имели место быть. В советское время это скрывали, потому что армия-победитель не могла иметь на своей репутации черные пятна.

Нас воспитывали, просвещали как идеальных правоверных. И мы верили. И гордились. Но жизнь оказалась сложнее. И страшнее. Там было все — и великие подвиги, и преступления, которые не скрыть. Потому что война, какой бы справедливой и освободительной она не была, — это страх и грязь. Это ненормально.

Кто может упрекнуть нашего солдата, у которого дома уничтожили всю семью, всех до единого. И нет возможности всех простить. Месть, благородная или животная — обычная реакция обычного человека. Слабого по природе своей, который вынужден был стать сильным. И победил, конечно. Но какой ценой!

Мы уже не в СССР, так зачем упрощать, делить все на белое и черное? Только такое современное понимание не может отменить нашу величайшую во всех смыслах Победу и беспримерный подвиг советского солдата.

Отменили по просьбам телезрителей. Не просто телезрителей, а ветеранов войны, а это святое. Правда, ветераны тоже бывают разные. Вот Виктор Астафьев, уверен, такой фильм бы одобрил. И Солженицын одобрил, и Александр Зиновьев. Но этих славных бойцов-писателей уже нет с нами. Тогда спросили бы, к примеру, Петра Тодоровского, слава Богу, живого.

Зато скандальную «Анатомию протеста» повторили на НТВ, и тоже по просьбам телезрителей. Интересно, что это были за зрители? Наверное, очень хорошие и правильные. Но всегда же есть и другие. И почему было бы тогда не сказать: по просьбам телезрителей (других) «Анатомия протеста» отменяется. Навсегда. И всякая любая заказуха сверху отменяется. Ведь зритель очень просит. А он всегда прав.

Один из нас

Ах, какая была инаугурация. В самом прямом эфире. Москва с птичьего полета — какая радость! Колокола, соборы, набережная, Кремль. Да, это лучший город Земли. Особенно когда там нет людей. Кроме одного человека. Ну и еще мотоциклистов сопровождения и личной охраны.

Так может снять только Первый канал. Потом эту картинку распространили на другие каналы, на весь мир. Чтобы все видели его Высокоодиночество.

Еще все увидели, как бьют часы на Спасской башне. Как крутятся механизмы, шарики, ролики, как бьют молоточки. Так происходит ход времени, если кто не понял. И влияет на этот ход только один человек.

Может, предварительно на Москву сбросили нейтронную бомбу? Чтобы зачистить ее от ненужного в данный момент электората, только мешающегося под ногами. Еще недавно этот электорат понадобился, конечно. Его призывали на разные поклонные митинги, стимулировали рублем и увольнениями с работы. Электорат оказался правильный, проверенный. Пролетариат, нет слов. Хороших и разных. И еще бюджетник, у которого тоже слов не было. Народ, понятно, безмолвствовал. И проголосовал как надо. За того самого одного человека.

Путин идет по коридору. По какому коридору? По нашему коридору. Он идет по ковру. Его приветствует приглашенная по такому случаю элита. Народу тут делать нечего.

Элита улыбается, поздравляет, довольно кисло и неискренне. Путин благодарит, потупив взор. Кого только тут мы не увидели по телевизору. Футболист Жирков, доверенное лицо, кажется, вообще не понимал, где он находится. Другой наш «сборник» — Билялетдинов — увидел себя на экране и прямо во время инаугурационной речи избранного президента, стал показывать пальцем: гы-ы, а вот и я. Затем все дружно пели гимн, особенно Надежда Бабкина.

На выходе, уже в последнем зале, элита из толстых теток, очень похожая на народ, вдруг потянулась к комиссарскому телу, чтобы приобщиться, так сказать. В этот день президент был совсем не против подобных тактильных контактов и решил чуть-чуть снизойти до фамильярности.

Эти кадры недвусмысленно давали понять дорогому телезрителю: вы здесь никто, сидите у своих «ящиков», когда понадобитесь, вас позовут. И жизнь сразу стала ясной, прозрачной, как слеза ребенка.

А вечером на НТВ наконец-то показали документальное кино «Я, Путин. Портрет» немецких кинематографистов. Его должны были продемонстрировать еще накануне президентских выборов, но почему-то тогда отменили. Опять по просьбам трудящихся? Нет, просто еще было не время.

А теперь в самый раз! Отрывок из «Путина». Съезд «Единой России». Тот самый, где президент Медведев сказал всему честному народу (вернее, элите, народ тут ни при чем), что он уже больше не президент. В зал входят Путин с Медведевым. Все встают и громко аплодируют. И тут же комментарий путинского сподвижника: «Приветствовали именно Путина, только его и больше никого». Немецкий голос за кадром с синхронным переводом: «Ну да, что тут удивляться, так уж Россия устроена».

Правильно, есть монарх, царь, немного сподвижников, а остальные все — подданные. В смысле, холопы. Немцы это хорошо усвоили, молодцы. Да и в нашей программе «Время» тоже заметили: «Инаугурация проходит в Кремле, где короновали всех русских царей».

«Царь, очень приятно, царь» — это Иван Васильевич, который меняет профессию. Но и Владимир Владимирович, который эту профессию не меняет. Даже не надейтесь!

Немцы в фильме «Я, Путин. Портрет» как бы говорят нам: Россия — страна контрастов. В Москве миллиардеры, рестораны, небоскребы, а дальше — тишина. Россия — непонятная страна, дикая. Здесь воруют все. Но править ею можно только так, как это делает Путин.

Молодцы германцы, поняли нашу неповторимую русскую душу! Спасибо им за это. А некоторые еще спрашивают: как такое могли показать на российском канале? А вот так и могли, ведь не дураки же у нас управляют телевизором.

Он ведь такой же, как мы, один из нас. Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/17/...o-glavnom.html
17.05.2012 в 17:54
Общество

Песни о главном

«Чистые пруды, застенчивые ивы,/ Как девчонки смолкли у воды,/ Чистые пруды, веков зеленый сон,/ Мой дальний берег детства,/ Где звучит аккордеон». Это Игорь Тальков, помните? Правда, про «Оккупай Абай» там почему-то ничего сказано не было. Но теперь в моде новые мотивы. Вам хочется песен? Их есть у меня.

Фото: Геннадий Черкасов

У нас на ТВ работают либо очень наивные люди (дураков нет!), которые не ведают, что творят, либо скрытые диссиденты, агенты «вашингтонского обкома». Во всех выпусках расписали инаугурацию новоявленного французского президента Олланда, и с таким смаком, восторгом. А в чем восторг-то? В том, что человек поехал чествовать сам себя на скромненьком «Ситроене», да еще и остановился на зебре, чтобы пропустить обыкновенных пешеходов-соотечественников. И после всего действа, двигаясь в обратном направлении, встал на скамеечку в том самом «Ситроене» для пущего вида и, несмотря на проливной дождь, махал народу ручкой. Ну и народ ему, соответственно.

Подумаешь, скажете, эка невидаль! Но это лишь в том случае, если вы неожиданно на днях спустились к нам с Марса. А если не спустились, то помните, конечно, нашу инаугурацию и нашего новоявленного. Почувствовали разницу? В этой незримой борьбе двух систем и двух личностей побеждает не наш человек. А наши новости этому очень рады. Нет бы язык прикусить, помолчать немного, не расписывать французский демократизм. За умных бы сошли, не иначе.

Вот еще один сюжет. Информвыпуск Первого канала сообщает: состоялся суд над мошенниками, которые за какие-то плевые 10 миллионов евро предлагали чисто конкретным лицам стать депутатами Государственной думы. Ну а предоплата вообще копейки — 100 тысяч евриков. Утром — деньги, вечером — стулья. В смысле, депутатские кресла.

Казалось: правосудие свершилось, ворам и жуликам дали по башке. В смысле, срок. Радоваться надо! Но вот комментарий судейского чина в том же выпуске: мы точно узнали, сообщает он, что у данных граждан никаких связей «наверху» не было. Это обманщики, вот и получили по заслугам. Вы что-нибудь поняли? Я тоже понял. Что если бы это были не обманщики, а очень уважаемые люди (от Ивана Ивановича!) с чисто конкретными намерениями и бабками, то никакого суда и не случилось? Действительно, какое же это мошенничество, пацаны делом занимаются. Очень серьезным делом. Но оказалось — за ними никто не стоит, это сплошь хлестаковы. Тогда в тюрьму их, гадов! И почему нам не объявили, кто же клюнул на столь лестное предложение, вытащил из широких штанин предоплату?

О чем это говорит? О нашей сугубой действительности, господа. И о том, что федеральные каналы, оплот и надёжа этой системы, ни с того ни с сего ее изнутри подтачивают, разоблачают. Хитро так, тонко. Виртуозы Москвы!

И это не глупость, не преступление, а настоящая гражданская позиция. Ведь ведущие новостей тоже хотят быть обыкновенными гражданами. И не косить глазами в экран, не кривиться в улыбке. И не плеваться по утрам, глядя в собственное отражение в зеркале. Вот они, истинные борцы с режимом!

Но есть и другие песни о главном. Незадолго до разгона акции на Чистых прудах в выпусках новостей стали показывать одну и ту же тетку. Очень грозную, правильную. Которая говорила: «Нам, жителям домов Чистопрудного бульвара, надоели эти оболтусы. Они загадили тут все. Требуем защиты! Где власть?» После этого стало ясно, что «чистопрудных» будут разгонять. Потом оказалось, что эта тетка, сильно похожая на управдомшу Нонны Мордюковой из «Бриллиантовой руки», вовсе здесь не живет. Она просто активист-агитатор партии «Единая Россия».

Это обычный пропагандистский прием, пришедший к нам из светлого советского прошлого. Всегда найдутся нужные люди, которые скажут нужные веские слова. Артподготовка, после которой партия и правительство примут нужные меры. Серьезные и необходимые. Но сначала такое кто-то же должен прочитать в новостях и не покраснеть?

После сюжеты об «Оккупай Абай» стали более нейтральные, объективные. Но было поздно, дело-то сделано. Я там был за день до разгона. Получил неслыханное удовольствие. От общения, от атмосферы. Умненькие студенты объясняли своим недалеким соотечественникам, зачем они здесь. Сидели на травке, улыбались. «Мы анархисты», — ласково говорил один парень и совал любопытным свежесшитые статьи Карла Маркса и Бакунина. «Ну что вы здесь сидите? — спрашивала пожилая интеллигентная тетушка. — Какой в этом смысл? Если что не нравится, напишите письмо Путину, вдруг прочтет». — «Бесполезно. Писали уже по поводу образования. Ноль реакции. Все эти бумажки в мусор уходят. Надо преподавателям сговориться и объявить всеобщую забастовку. Так все в Европе делают». Кажется, прав он, этот эмгэушник. Рядом с ним девочка: «Я не хочу над собой никакой власти, никто не имеет права указывать мне, что делать, как поступать. Я свободна!» И ты права, женщина, подумал я в стиле царя Соломона.

Ко мне подсел какой-то пожилой кавказец, а лицо такое доброе-доброе: «Я занимался мелким бизнесом. Но невозможно так: пожарным — плати, полиции — плати. Надо менять систему. Вот почему я здесь».

У них там лагерь, похожий на пионерский. Распорядок дня, часы лекций, бесплатный чай, кофе. Потанцуем? Нет, не до танцев там.

Когда-то, в конце 80-х, мы были точно такими же, как эти студенты. Также верили в перемены, тоже разбивали мирные лагеря протеста. Но стали старше, опытнее, мудрее. Из романтиков превратились в отпетых циников. Потому что знаем уже, чем все кончится, понимаем, что все бесполезно.

Они не понимают, они еще надеются. Флаг им в руки! Нет, отнимают этот флаг, гоняют по всей Москве, сажают в ментовку. И так будет всегда. Потому что тяга людей к свободе вечна. Но лет через двадцать и они помудреют, станут циниками.

Ведущие новостей все это знают, конечно. В январе 91-го Татьяна Миткова не выдержала, отказалась читать позорный текст. Как ей тогда казалось. Вышла немая сцена. Но очень достойная. Правда, сейчас г-жа Миткова наверняка жалеет о той искренней своей молчаливой забастовке.

Все повторяется, выходит на новый круг. И теперь обязательно найдется тот, кто тоже не прочтет в новостях заказанный сверху текст. Его тогда сразу поднимут на щит, он станет национальным героем. А потом, повзрослев и сильно поправившись, став большим начальником, конечно, будет печалиться о содеянном раньше. Когда деревья на Чистых прудах были большими.

Достояние республики

Сегодня в бой идут одни старики. Сегодня и ежедневно. «Учитесь, пока я жив» может сказать каждый из них. Но это бесполезно, некому учиться. Они прикрывают нас до конца, до последнего патрона. А за ними кто? Пустота.

По «Культуре» в программе «Белая студия» выступал Марк Захаров. Говорил как пел, как дышал. Для него это обыденность, он такой, как есть. А ты смотришь и понимаешь: нет таких больше. Он так мыслит, существует, делает свои спектакли, фильмы. И кто скажет, что это уходящая натура? Это уникум, гордость нации. Последняя опора нашей культуры.

Фото: Геннадий Черкасов

Мы привыкли, что Захаров есть. Был и будет. А он совсем уже седой, сильно постаревший. Ему под 80. И заменить его просто некем. Он говорит, а ты вспоминаешь все им сделанное: от «Доходного места», «Поминальной молитвы» до «Убить дракона», «Пер Гюнта», до его бесконечных, всем известных фирменных захаровских розыгрышей, таких театральных, талантливых, постановочных. До его дружбы с Мироновым, Гориным — легкой, шампанской и мудрой. Человек просто отвечает на вопросы, а ты понимаешь, что это сама история. Живая. И один из тех, на ком до сих пор держится вся наша культура.

Показали творческий вечер Сергея Юрского. Вот еще один из последних могикан. Как он читал Мандельштама, Бродского! И еще прозу и стихи собственного сочинения. Стихи... Это отдельная тема. Вот выходят артисты, делают вдохновенное лицо, выпучивают глаза, а зритель внимает, аплодирует. Им кажется, что если человек взял на себя смелость озвучить со сцены нечто великое, да еще и в рифму, значит, он посвящен в искусство. И они таким образом приобщаются. А на самом деле часто происходит извращение, выворачивание смысла, и хочется кричать: да за что же вы ему хлопаете! Ведь ничего своего, одна декламация. Не заслужил, не имеет права.
https://static.mk.ru/upload/article_.../495_24119.jpg

Фото: Геннадий Черкасов

А Юрский имеет. Он так чувствует Мандельштама, музыку его стиха, сбивчивую, опадающую, бьющую, словно град. Он так впитывает это, живет уже не своей жизнью, проникает в чужую. И Мандельштам в юрском исполнении становится родным.

С Бродским та же картина. Хотя и Юрский здесь уже совсем другой. Но вчитываясь в Бродского, дополняя...

Это апостолы культуры. Надо понимать такое. И еще есть блистательный Жванецкий, «дежурный по стране». Много кто есть. Они — часовые, продолжают оставаться на посту, дежурить. Потому что за ними почти никого

Это не старческое брюзжание, нет. Просто констатация факта. До сих пор благодаря этим людям в России остается тончайший культурный слой. Он есть, значит, мы еще живы как страна, общество. Но кто придет на смену?

Так говорили всегда, беспокоились, кричали в пустоту. А потом ведь приходили другие, и ничего. Но сейчас, кажется, все-таки уже мы дошли до ручки. Надо, раскрыв глаза, честно посмотреть вокруг. Люди, ау! Где вы? Кто следующий — за Сахаровым, Лихачёвым, Захаровым, Юрским? А-а, вас здесь не стояло. Измельчали, опрыщавели.

«Поплачь о нем, пока он живой, люби его таким, какой он есть». Это, конечно, не о таких людях. Потому что им давно все знают цену. Это о безвестных героях — «сегодня умрешь, завтра скажут — поэт».

Но поплакать стоит. «У нас незаменимых нет». Дурак был ваш Сталин. В этом конкретном случае. Потому что они есть. И вы их знаете.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/24/...yay-vasya.html
24.05.2012 в 17:51
Общество

Гуляй, Вася!
Гуляют все! Скоро, возможно, партия власти призовет народ прошвырнуться ветром по бульварам Москвы под единым лозунгом — против жуликов и воров. Вы пойдете? Я — да. А какая разница, с кем прогуливаться и с какой целью? Вместе весело шагать по просторам. Как писал Шекспир в 18-м… нет, в 19-м сонете: «Гуляй, Вася».

Смотрю госТВ и глазам не верю. Ведь интересно, как же эти большие каналы будут защищать своих патронов. Политический кризис налицо, ну и какая теперь повестка дня?

В последней программе «Поединок» («Россия») неожиданно образовался консенсус. Все сразу и очень быстро сошлись на том, что власть — это главный наш вор. С демократической стороны выступал г-н Гозман, который всегда был допущен в «картинку», потому что дружил с Чубайсом и вел себя умеренно и аккуратно. Но с некоторых пор он отвязался, несет тех, кто «за стенкой», со страшной силой. А его по-прежнему пускают в «ящик». Такая сегодня ситуация
Против Гозмана «стрелялся» г-н Проханов. Тоже очень прокремлевский. Был когда-то. Но теперь и он долбит Путина с Медведевым не хуже Гозмана. А посередине, как всегда, г-н Соловьев. Его-то задачей всегда было заступаться за отца родного. Но в этот раз он почему-то не заступался, а очень даже ехидничал в его сторону. «Да, никто не доверяет Нургалиеву (тогда еще этот министр был на посту). Но доверяет ему один человек, и вы его знаете». Знаем, знаем.

Власть несли по закоулочкам на государственном канале. И никто против этого не возражал. Ни один человек. К чему бы это, в чем изюминка подобной политтехнологии? И тут я понял — в чем.

После этой передачи власть стало очень жалко. Она такая маленькая, слабенькая, несмышленая. Гулящая. Продажная девка империализма. Ну просто Сонечка Мармеладова. А то, что берет чужое в особо крупных размерах, так простите ей, не со зла. Клептомания — болезнь есть такая, и ее надо лечить.

Как же хотелось заступиться за эту бедную девочку! Ведь случись что — никто ее не защитит. Все главные ТВ-охранители — Гордон, Шевченко, Соловьев, Леонтьев — с легкостью перекинутся на противоположную сторону и сделают вид, что никогда с кремлевскими и знакомы-то не были. Ведь так уже было неоднократно. В феврале 17-го сам великий князь с красным бантом по улицам расхаживал, так почему же нашим пропагандистам в нужный момент не надеть белый? И в 91-м власть уже никто не жалел, один только Жириновский. Что, опять на него надеяться?

Итак, кремлевские бьют на жалость, потому как, кажется, ничего больше им уже не остается. И правильно делают, они таки добиваются своей цели. Мне уже хочется кричать: «Руки прочь от Путина и Медведева, хамы!» Они же такие беспомощные, хиленькие, сами ничего сделать не могут. Только выдают себя за крутых по телевизору. Но телевизор уже взаимностью им не отвечает.
Зато в «Гражданине Гордоне» (Первый) пошли другим путем. Провластные товарищи во главе с ведущим отвечали приглашенным оппозиционерам, вопиющим в пустыне: «Какие честные выборы, проехали, поздно, батеньки. И неактуально уже». Ну, как в дворовом футболе — всё, заиграно, не было никакого гола. Это сильный аргумент, бесспорно. Правда, в полемическом задоре «жулики и воры» спросили оппозицию: «У вас-то в 96-м разве Ельцин победил? Зюганов!» На что оппозиция мигом среагировала, сделав большие глаза: «А он разве жаловался, протестовал по этому поводу?»

Ну вот мы и квиты: там заиграно, здесь, коли не жаловался, значит... тоже заиграно. Боевая ничья. Эти демократы ничем не лучше людей из партии власти. Они точно такие же — совки. Ни для тех, ни для других закон не писан. И они запрещают еще нам ковырять в носу?!

Познер, как всегда, прав. В программе имени себя в заключительной «прощалке» он, рассказав о том, как полиция винтила демонстрантов, но не на Болотной, а в Чикаго на саммите НАТО, резюмировал: «Разве оппозиционные СМИ будут рассказывать об этом?» Конечно, не будут, в этом мэтр, безусловно, прав.

Ну и куда в таком случае журналисту податься, как описать весь этот происходящий бред со всех сторон? В «Познере» солировал главный редактор «Огонька» Виктор Лошак. Мастер замечательный, еще из тех знаменитых «Московских новостей» времен перестройки. И разговор получился очень глубоким. Но вот вопрос к нему Владимира Познера: «Журналистику всегда называли второй древнейшей. То есть сродни проституции. (Это слово Владимир Владимирович выговорил уверенно и без запинки.) А еще их называют б... (здесь почему-то ведущий отказался называть вещи своими именами). Отличие в том, что одни продаются за деньги, а другие делают то же самое, но для удовольствия. Так что же такое журналистика — П или Б?» Других вариантов Познер Лошаку не оставил.

Конечно, это была провокация. Бесспорно, сам ВВП (Познер) считает себя просто Ж, и именно с большой буквы. И мы его таковым считаем. Действительно, каковы политики, такая и «ж». Не подумайте, что жизнь. И что тогда делать молодым, талантливым, честным, неподкупным? Что выбрать — П или Б? Никого не слушайте, друзья, будьте романтиками и идите в ж... в журналистику. Может, у вас получится описать этот театр абсурда.

Бей фашистов!

Включил телевизор не глядя. Попал на «Прямой эфир». И сразу голос: «Тридцатилетние люди — взрослые, они сами за себя должны отвечать. А вот больных младенцев надо изолировать». Я даже не стал вглядываться, сразу понял, кто это. Кажется, его зовут Александр Никонов. Да какая разница, как его зовут. Но только он может публично говорить такое в российском медиапространстве. Изолировать — это уничтожать, если кто не понял.

А передача-то опять была замечательная. Говорили о, казалось бы, безнадежно больных детях. И они тут были. Лежал мальчишечка, даже подняться не мог, сил у него не было. А родители рядом, и лица у них такие светлые. Еще были врачи, просто зрители, и каждый хотел помочь. Хоть словом, хоть взглядом.

Но рядом сидел этот Никонов. Он давно уже высказал интересную мысль об этих детишках. Никому не нужных, как он считает, ни партии, ни родному государству. Ни родителям, конечно. Действительно, зачем им всю жизнь мучиться? Такие вот светлые идеи транслирует человек. Этим и интересен. Теперь его зовут на радио, на ТВ в любое ток-шоу, посвященное данной проблеме. Он ходит с удовольствием и просвещает массы. Массы плюются, но слушают, вникают. А что им делать, раз это по телику показывают?

Ток-шоу — драматургия. Все должно происходить, как на боксерском ринге, иначе будет неинтересно и зритель выключит свой телевизор. Если все начнут только слезами умываться, жалеть неизлечимых детей и произносить хорошие слова — кому это нужно? Так никакого рейтинга не будет. Должен быть фон, плохой мальчик, который скажет что-нибудь эдакое, противоположное. Всё как в театре!

Неужели зрители ничего бы не поняли без этого Никонова, не прочувствовали, не просветлели душой, глядя на таких деток? ТВ считает — нет, не поняли бы. Но призыв к уничтожению кого бы то ни было, разве это не фашизм? Кажется, у нас он запрещен законом. Вы бы хотели пригласить в студию норвежского убийцу Брейвика, вот бы клевая программа получилась! Никонов в отличие от Брейвика никого не убивал. Он только призывает. И внешне такой добродушный, симпатичный даже. Но под маской этого зайчика скрывается ублюдок, недоносок. А его приглашают на ТВ, чтобы было о чем поспорить, что обсудить.

ТВ просто обалдело. Приглашая этого недочеловека, оно показывает нам собственную неадекватность. Ну, долой тогда всякую политкорректность. Бей фашистов, и дело с концом! И пусть потом меня обвиняют в экстремизме.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/24/...t-bublika.html

24.05.2012 в 18:31
Общество

Злоба дня

Сегодня праздник у ребят — очередная национальная телевизионная премия ТЭФИ. Это, безусловно, красный день календаря для всего прогрессивного человечества. Российский народ как вкопанный ждал начала этого великого торжества. Ждал и дождался.

Первый день — «Профессии», второй, 29 мая, — «Лица». Но... лица стерты, краски тусклы. Знакомые всё лица! Новых-то нет. А телевидение есть? Одно сплошное телевидение.

В прошлом году церемония ТЭФИ вообще не состоялась. По многочисленным просьбам зрителей? Скорее по требованию тех, кто управляет этим черным ящиком. Ну, а вы-то заметили, что величайшей церемонии всех времен и народов не было? Вот и я про то же.

Несколько лет назад ТВ-союз распался. НТВ вместе с ТНТ объявили независимость от центра, ВГТРК перешла в режим полной автономии. Правда, с правом отдельных программ выставляться на премию, но не от каналов, а только от телекомпании. Сумбур вместо музыки!

Они так и не договорились. Ни сами с собой, ни друг с другом. При бывшем президенте Владимире Познере разругались вдрызг, разбились на множество осколков. Новый президент Михаил Швыдкой призван был всех помирить. Наверное, он очень старался. Но оказался президентом без государства, без армии. Остановить войну он так и не смог. Гражданскую телевизионную войну.

И вот на таком фоне полураспада состоится очередной всероссийский телевизионный кипеж, который никому не нужен. Вообще. Даже, уверен, самим лауреатам. Ведь сколько можно участвовать в этой ярмарке тщеславия, получать призы в очередь?! А те, кто имеет «Орфея» заслуженно, но в который уж раз, — им не надоело? Говорят, лучше никого нет, так пусть получают без остановки. Но помните, как сказала Ольга Романова про себя, нелюбимую, когда ей вручали позолоченного «дядьку» за «Новости»: «Я не лучшая, я оставшаяcя». Вот эти оставшиеся и имеют всё по периметру, конкуренции-то нет. Кто у нас там лучший интервьюер? Познер, Берман и Жандарев, ну и Юлия Мучник из города Томска. Эта тройка нападения не меняется последние лет десять. Остальные разучились брать интервью? Не умеют спрашивать? Им неинтересно?

Мучник — это мученица совести, чуть ли не единственная из провинции. Картинка с выставки. Значит, других нет? Нет достойных, готовых посоревноваться с супермосквичами? Вы плохо ищете, господа академики, вы ленивы и нелюбопытны.

У нас давно уже появилось нишевое телевидение. Любая обычная городская семья в своей квартире без всякого кабеля и спутника имеет не меньше 30 каналов. Они хоть как-то представлены на ТЭФИ? Вот «Дождь», в последнее время так сильно нашумевший. Среди всех номинантов только одна его программа — информационная «Здесь и сейчас» — и один ведущий-«спортсмен» Никита Белоголовцев. И это всё? Да любой продвинутый пользователь в легкую может назвать еще кучу передач, готовых получить главный приз. «Собчак живьем», например. Слабо?

В 2015-м по указанию интернет-президента Дмитрия Медведева у нас таки будет цифровое телевидение. Это значит, что множество каналов, хороших и разных (ну и плохих, конечно), придут в каждую деревню. Ау, академики, вы ничего, кроме себя, по телевизору не смотрите? Тогда зачем вы нужны?

На днях закончился чемпионат мира по хоккею. Некоторые считают его неполноценным, потому как туда не приезжают лучшие из НХЛ. А разве победители ТЭФИ могут считать себя лучшими, когда отсутствуют профессионалы из НТВ? «Центральное телевидение», о котором так много говорили большевики, отсутствует как класс. Точно так же, как и «НТВшники». А без их участия какая может быть победа?!

Про Общественное телевидение, кажется, все забыли. Не до него сейчас, у нового президента свои игрушки. Сначала в правительстве и в администрации всех по местам надо расставить, а уж дальше, если останутся время и желание...

А вот тройка лучших в номинации «Телевизионный художественный сериал — телероман/теленовелла»: «Обручальное кольцо», «Ефросинья. Продолжение» и «Институт благородных девиц». Академики шутят, иногда. Сколько там серий у них, на чем остановились? 365-я вроде. Это «Большая разница» номинировала всю эту чернуху с большим удовольствием? Ведь сколько раз уже пародировали этих «ефросиний» за милую душу. Но вот и до них дошла очередь, пришло счастье. За неимением лучшего.

Только всё это отдельные детальки, не слишком характеризующие картину мира. В смысле — картинку. Довольно мрачную, потому как добросовестные зрители повалили от ТВ-экрана со страшной силой. Что говорить, в редакции по поводу телевизора не с кем словом перекинуться. Никто ничего не смотрит. Отсталый народ! Или скорее это я давно отстал, человек из прошлого, чувствую себя убогим замшелым старичком посреди продвинутой молодежи.

«Ящик» — в отстой!» — так говорят уже очень многие. Смотреть его считается дурным тоном. Я вместе с академиками и телелауреатами не согласен, но мы, кажется, скоро будем в меньшинстве. Цифры зрительского интереса, те самые рейтинги, падают год от года, и этот процесс уже не остановить.

Конечно, на ТВ есть люди, думающие о высоком, настоящие профессионалы. Они все еще хотят поднять своего зрителя, ну хоть на одну ступеньку, на чуть-чуть. Зря стараются: их тоже никто не смотрит. Взгляните на цифры «Культуры» и сами все поймете.

Кажется, у телевидения просто нет будущего. Дорогой оператор Родион из «Останкино», вы ошиблись. Москва слезам не верит.

На следующей неделе трансляция ТЭФИ пойдет на Первом канале в ноль часов ноль минут. Символично! Налицо нулевой вариант. Дырка от бублика вам будет скоро, а не телевидение. Съели?

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/25/...nskoy-ssr.html

25.05.2012 19:52
Общество

Светлана Тома: «В моей жизни были мужчины, достойные мужчины. Но король один»

Её называют актрисой одной роли. Да, цыганка Рада из табора, который уходит в небо, была хороша, что уж говорить. Еще и обнажилась в конце. Но разве в этом дело! Светлана Тома до сих пор не скрывает, что все ее победы в кино (или одна победа, но какая!) связаны с режиссером Эмилем Лотяну. Ее режиссером. Ее главным мужчиной в жизни. Он слепил Тома, словно свою Галатею, и любовался ею на экране и в жизни. А потом сменил одну Галатею на другую, и Светлана Тома ушла в никуда. Так бывает.

Но разве не любопытна она сама по себе, без Лотяну? Замечательная актриса, отмечая свой юбилей, попытается рассказать нам свою жизнь. Честно и без прикрас. А по-другому у нее просто не получится.

«Фильм «Табор уходит в небо» остался и останется в истории мирового кино, и я к этому имею непосредственное отношение. Согласитесь, это кое-что значит». Фото из личного архива.

«Комсомолка, спортсменка...»

— Светлана, вы в Москву когда в первый раз приехали?

— Мне было 15 лет, и как отличницу, одну из лучших учениц Молдавии, меня взяли в делегацию школьников. Нас сразу привезли на ВДНХ, у меня даже фотография есть. Это и было первое впечатление. Ну а потом Красная площадь, Мавзолей Ленина... Я все помню — даже дорогу в Москву, поезд, нашу компанию. Это одна из первых самостоятельных поездок, я же очень домашним ребенком была.

— Ну и что, сбылась мечта — вы попали в сказку?

— Нет, я бы не сказала, врать не буду. Да, было неожиданно, что я вошла в эту группу. К тому же я спортсменка, комсомолка...

— А главное — красавица!

— По поводу красавицы не знаю, но спортсменка — это правда. Моя любовь — баскетбол. Через много лет, уже здесь, в Москве, я долгое время жила на Речном вокзале, и там, рядом со школой, была баскетбольная площадка...

— Ну а тогда, в юности, вы в столице пробыли...

— Неделю. А потом Москва появилась в моей жизни, когда я начала сниматься. Но опять же для той девочки 15-летней это не было откровением. Мамины сестры жили в Румынии, в Бельгии. Когда умер Сталин, открыли границы, и уже стало можно признаться, что за рубежом есть родные. И вот мы с мамой стали выезжать.

— То есть мир уже повидать успели?

— Для меня совсем родным был Бухарест, который я очень хорошо знала. Это очень красивый город. Но румынский я не знала, и, когда приезжала к своим тетушкам, мы говорили только по-русски. А сегодня моя любовь — Москва. Я считаю, что живу в лучшем городе мира, хотя побывала в огромном количестве стран. Где я только не была, особенно после «Табора»! Но для меня лучше Москвы города нет. Город, в котором я живу, работаю; город, который подарил мне многих дорогих моему сердцу людей; город, в котором чувствуешь пульс времени... Вот, скажем, недавно я закончила сниматься у режиссера Веры Сторожевой. Я ей благодарна за то, что она увидела меня в роли, для меня совершенно необычной.

— А до этого последний раз когда вы снимались?

— До этого... У меня очень давно не было большого проекта — все как-то по мелочам. Ну, разве что «Бедная Настя». Но сколько уже лет с тех пор прошло! Понимаете, у меня, кроме этой профессии, ничего нет. Считается, что своей профессией человек должен зарабатывать на жизнь. Но как соединить заработок и невероятную жажду творческого процесса? Чтобы на первом месте были не деньги, без которых тоже не проживешь, но радость от того, чем ты занимаешься. И, естественно, от результата. Это очень сложно. Артисты зависимы, и это не новость. А еще... У нас практически нет ролей для актрис моего возраста.

— Но вы же женщина без возраста. Кстати, благодаря такой фактуре вы могли бы играть протяженные возрастные роли — ну там от 25 и до...

— От 25? Ну, вы загнули! Вы говорите о роли в саге? Ваши слова да Богу в уши.

«Он казался мне взрослым дядей»

— Вы знаете, есть такая актриса Ольга Яковлева. Она была актрисой Эфроса, и в какой бы театр он ни приходил — там она становилась № 1. Конечно, вызывала этим неудовольствие у коллег. И когда Эфрос ушел из жизни, Яковлева будто перестала существовать. Слава богу, что Олег Табаков сейчас ее не забывает. У вас с Эмилем Лотяну та же история?

— Конечно. Чтобы в работе что-то получилось, нужно невероятное совпадение — в мироощущении, в отношении к жизни, в эмоциях. Вы сказали об Эфросе и Яковлевой. Я не хочу проводить аналогий, но были еще Феллини и Мазина, Висконти и Моника Витти... Понимаете, когда ты в руках талантливого человека, ты превращаешься вдруг, сама того не подозревая, в талантливый инструмент, с помощью которого мастер извлекает из тебя какие-то невероятные звуки.


«Несмотря на пройденное и пережитое, сегодня я могу не лукавя сказать, что счастлива». Фото: Наталья Мущинкина

— Но для этого режиссеру нужно полностью отдаться. В творческом смысле.

— Только так — только бесконечная вера, обоюдная, навстречу друг другу. И только в этом случае можно создать что-то значимое. А вообще я противная: если мне человек не понравился, я с ним не общаюсь. Не могу.

— То есть в жизни вы Лотяну настолько доверяли, что в чем-то даже и покорялись? Были для него Галатеей, которую он вылепил?

— Я ему бесконечно доверяла. Я попала к нему девочкой — начнем с этого. Мне еще и 18 не исполнилось, а Эмилю было 29. Он мне казался взрослым дядей.

— Как в истории: «Девочка, хочешь сниматься в кино?..»

— Но я-то не хотела! Для меня это был совершенно другой мир. Действительно, я стояла на остановке, и меня увидел помощник Лотяну, спросил, хочу ли я сниматься в кино. А через десять минут подошел Эмиль. А семья у нас строгих правил, поэтому Лотяну и директору киностудии пришлось долго уговаривать моих родителей и тетушек разрешить мне сниматься в кино. Это был мой первый фильм — «Красные поляны», за который я получила на Всесоюзном кинофестивале первый в жизни приз — за лучший дебют.

— И вы ему сразу поверили? А как же «плохая девочка»?

— Это теперь я стала «плохой», то есть недоверчивой. А раньше я была открыта миру. И так — до начала 90-х. Потом пошли тяжелейшие годы. У меня не было ролей, я вообще не снималась, работала совсем не по профессии. Боже мой, я сдавала комнаты, должна была заработать хоть какие-то копейки!..

— Комнаты?

— Я устроилась в фирме. По знакомству, не просто так. Показывала комнаты — за это должны были платить по 20 рублей за одну, которые не всегда давали, кстати, а мне было неудобно напоминать. А если комната сдавалась, то я получала свои 20 долларов. Если платили, я была такая счастливая! Моя дочь была студенткой, зять — тоже учился, у них родилась Маша, моя внучка, моя радость, мое счастье, которой сегодня 20 лет. Я понимала, что должна что-то делать. И моя работа просто спасла нас. Ну, хотя бы еда была в доме.

— У вас не возникло тогда желания уехать из страны? Хотя бы в ту же Румынию.

— Нет, ну что вы! Уж если ехать, то не в Румынию. Я могла уехать, скажу вам честно. Даже кое-что предпринимала. Я даже прожила три недели в Германии. А потом я оттуда удрала — поняла, что погорячилась. Я же не могла жить без дочери и без внучки. Когда я приехала на Белорусский вокзал — грязный, замызганный, заплеванный, он показался мне самым прекрасным на свете. А ведь здесь у меня не было ни работы, ничего. Но я не смогла там жить. Кстати, Эмиль Владимирович тоже в Америке прожил год — и не смог там остаться, вернулся. Это тоже были 90-е. ...Он умер 8 лет назад. В последние годы жизни судьба приготовила ему тяжкие испытания. Природа щедро наградила его умом, талантом, романтическим восприятием мира. В молодости он был хорош собой. У него был потрясающий язык. Он говорил с акцентом, но так образно, точно, красиво! Так хорошо начиналась его профессиональная жизнь: он набирал, набирал, стал режиссером с мировым именем — и после такого взлета начались годы беспросветного творческого простоя. Такое было ощущение, что ему все перекрыли. Кинематографический мир здесь, в Москве, как-то странно воспринимал его, до конца он так и не стал своим. У него было несколько сценариев, но ни с одним из них он не смог запуститься. Денег не было. Наконец он написал сценарий под названием «Яр», выиграл конкурс правительства Москвы на лучший сценарий, получил грант, запустился, нашел актрису — девочку-героиню из Словении, нашел натуру в разных странах. Уже подтягивались какие-то деньги... И умер просто на лету. Полетел в командировку в Болгарию, в софийском аэропорту ему стало плохо, его посадили в самолет на Москву. А через неделю его не стало.

— Как можно назвать ваши отношения? Это же не просто режиссер и актриса — это больше. Вижу, вы его до сих пор любите.

— Он определил мою жизнь, то, что я есть сегодня. Да, жизнь мне дали родители. Семья, атмосфера там, — конечно, все очень важно. А этот человек подхватил и повел меня дальше. Запустил на некую орбиту, на которой теперь я нахожусь. Сама я даже не верила, что смогу сыграть Раду в «Таборе». Ведь такая роль, характер, да еще и цыганка! Но он верил в меня как никто.

«Любовь — как же затерли это слово! Но другого, к сожалению, не придумали. Я даже не знаю, каким словом определить отношения, сложившиеся у нас с Лотяну. Там было все, понимаете?». Фото из личного архива.

«Эй, директор, где Рада?!»

— И получился успех.

— Ну, разве это успех? Совсем не то слово. Это было цунами, которое обрушилось на меня. Не в том смысле, что я ходила по улице, меня узнавали, бросались, автографы... Нет, меня никто не узнавал. Девочка с хвостиками, бледная, в очках. Ну кому могло прийти в голову, что это цыганка Рада? Даже кинематографисты не узнавали. Такое вот перевоплощение.

— Но вы же тогда стали «народной артисткой Цыганской ССР». Цыгане же вас считали своей.

— Это отдельная история, с которой мне пришлось бороться. Цыгане меня тоже не узнавали.

— Но разве цыганская почта не доносила, что это вы?

— Ничего подобного, все сказки. В Харькове у меня была творческая встреча со зрителями, я вышла на сцену, а в зале одни цыгане сидят или возлежат между рядами, как древние греки. Они просто выкупили весь зал. Вот я вышла — они решили, что это какая-то девочка, которая сейчас что-то объявит или уберет лишний стул со сцены. А я: «Здравствуйте, начинаем нашу встречу». И цыгане начали кричать: «Эй, директор, где Рада?!» Я их понимаю: они же пришли и хотели посмотреть эту красотку живьем. Но после «Табора» мне стали предлагать играть только цыганок. Честно скажу, я испугалась. Когда меня на каких-то форумах представляли: «главная цыганка страны» — для меня это было ужасно. И тогда я начала сниматься в бытовых ролях. Сломала стереотип, но прорывов не было. Я ждала хороших ролей, как ждут принца, которого нет.

— Потому что у вас в жизни был король.

— Да, король. Мне очень повезло. Наверное, так все сложилось, когда я еще в утробе у мамы была. Это судьбой мне было предназначено: встретить Эмиля Лотяну.

— Но в вашей жизни был еще и Олег Лачин, отец вашей дочери Ирины.

— Мой сокурсник, мы учились вместе. Потом жизнь нас свела. Но вскоре после рождения дочери он трагически погиб. Да, в моей жизни были мужчины, достойные мужчины. Но король один.

— И любовь одна?

— Любовь — как же затерли это слово! Но другого, к сожалению, не придумали. Я даже не знаю, каким словом определить отношения, сложившиеся у нас с Лотяну. Там было все, понимаете? Он относился ко мне, как к своему ребенку. И как к возлюбленной. Я всегда думала о том, чтобы его не разочаровать. Его нет уже 8 лет, но я хочу, чтоб он, как и мои родители, не краснел за меня. Может, это звучит пафосно?

«Секс-звезда-совецка»

— Ни в коем случае. Но давайте уйдем от пафоса. После того как Лотяну обнажил вашу Раду (ну и вас, соответственно) топлес, вас на Западе называли «секс-звезда-совецка». Вам это было приятно?

— С одной стороны — приятно, конечно, хотя мне, советскому человеку, все это было малопонятно. Но мне было все равно. Ноль эмоций, я клянусь вам. Я приезжала в другие страны — и сколько там было плакатов с моим лицом! По всему миру! Но не это для меня было важно — мне просто нравилось путешествовать. После «Табора» три года подряд я только и делала, что ездила из страны в страну: Африка, Америка, Европа, Азия... Шли 70-е годы, но мне доверяли, я же была правильная. Хотя, помню, когда впервые выехала в Испанию, на Международный кинофестиваль в Сан-Себастьян, в 1976 году, меня вызвали в органы, дали соответствующую инструкцию. Мне даже страшно было. Потом уже стали одну отпускать, без сопровождения. Я изменилась во многом благодаря путешествиям — ведь, открывая мир, ты открываешь себя.

— А разве недоброжелатели не использовали в своих целях ваши отношения с Лотяну? У нас же тогда не любили, когда люди жили вместе, но без росписи в загсе?

— Нет, никто не использовал. Другое дело, что он сам стал невыездным: в 60-е годы в Молдавии были студенческие волнения по поводу латиницы. Эмиль вообще был очень пассионарной личностью.

— Националист?

— Нет. Но, если б он сейчас был жив, обязательно пошел бы на Болотную площадь и проспект Сахарова. В первых рядах! А тогда в Молдавии его сразу занесли в черные списки. И вот мы должны лететь в Сан-Себастьян, я в аэропорту стою, жду, а его нет. Уже посадку объявили. Подхожу к министру кинематографии Молдавии — он хороший был дядька, но, к сожалению, от него ничего не зависело. Я ему: «Иван Ефремович, а где же Эмиль Владимирович?» «А он не полетит», — отвечает министр. У меня был шок... Знаете, для Эмиля идеалом женской красоты была французская актриса Мишель Морган, в его доме висела большая ее фотография. Когда он впервые пригласил меня в свою маленькую однокомнатную квартирку в Кишиневе, я увидела этот портрет и подумала: наверное, его жена. А он мне: «Ты знаешь, кто это?» Ну как я, 17-летняя девчонка, могла знать? А он говорит: «Великая французская актриса Мишель Морган». Он всегда говорил о ней. И вот, когда на торжественной церемонии закрытия фестиваля в Сан-Себастьяне я стояла на сцене, держа в руках Гран-при за лучший фильм и сожалея, что его нет рядом, думала: «Ну, может быть, я хоть на чуть-чуть приблизилась к Мишель Морган».

— Давайте все-таки вернемся к обнаженной натуре. Народу это нравится.

— А вы знаете, что из-за этой обнаженной натуры поначалу запретили премьеру «Табора» в кинотеатре «Россия»? Фильм посмотрел кто-то из инструкторов райкома партии, увидел меня голой по пояс — и сразу: «Что за разврат?! Вырезать эту сцену!» Но не на того напали. Эмиль сказал: «Вырезать я ничего не буду. Пускай отменяют премьеру». Он добился того, чтобы фильм посмотрел первый секретарь Московского горкома Гришин. Тот посмотрел — фильм ему страшно понравился, он был просто в восторге. И премьера состоялась.

— Может, в вашей жизни был лишь один такой пик, как «Табор уходит в небо», потому что вы слишком принципиальная и для вас творчество важнее мелькания и денег?

— Слишком все сложно. А фильм «Табор уходит в небо» остался и останется в истории мирового кино, и я к этому имею непосредственное отношение. Согласитесь, это кое-что значит. У меня более 60 фильмов, я снималась у замечательных режиссеров. Вне профессии люблю побыть одна и предпочту одиночество шумной компании. Жизнь надо прожить так... Ой, это не значит, что я прощаюсь с жизнью. (Смеется.) Я очень хочу жить... Я получила очень грустную весть: ушел из жизни мой сокурсник. Он жил в Израиле. Другой мой сокурсник лежит с инсультом. Это такой ужас! А я почему-то не ощущаю свой возраст. Слава богу, есть силы, здоровье, энергия. Но смотришь вокруг: этот ушел, тот... Это сигналы. И как жить с такими сигналами и с ощущением себя?.. Ведь каждый думает, что он бессмертен, что его это не коснется. Поэтому я прошу у Бога умереть в один момент. Вот так: р-раз... Это было бы самой большой наградой за прожитую жизнь. Я так считаю. Несмотря на пройденное и пережитое, сегодня я могу не лукавя сказать, что счастлива.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/2012/05/26/...-protesta.html
26.05.2012 в 17:52
Общество

В «Новой опере» прошел первый день церемонии ТЭФИ

В пятницу вечером 25 мая наконец-то произошло открытие главной телевизионной премии ТЭФИ. Это было вручение наград за прошлый 2011 год. Театр «Новая опера», что в парке «Эрмитаж», собрал великое множество культурного бомонда, желающего поглазеть на собственное отражение в зеркале. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда.

Фото: Андрей Ткаченко/Фонд

Это был первый день, «Профессии». И, наверное, самый лучший день ТЭФИ. Люди, получавшие «Орфея» не скрывали радости. Пафоса не случилось, но профессионалы действительно оказались достойны своего статуса.

Профессионалы – это те, кто делает так называемые «Лица» узнаваемыми, это свита, стоящая за спиной короля. Впрочем, свита – определение неправильное. В пятницу получали приз истинные таланты, трудяги-бессeребники, не умеющие и не желающие играть лицом. Академики отметили стоя победу в номинации «Программа об искусстве» фильма «Станислав Лем» Льва Николаева. Последнюю его победу, посмертную. Лучшим режиссером-документалистом был назван Сергей Мирошниченко за фильм «Река жизни» о Валентине Распутине.

Триумф сериала «Крепость» на ТЭФИ: 4 статуэтки. Александр Котт получает на сцене свою награду — режиссерскую. Фото: Андрей Ткаченко/Фонд
Лучшим режиссером телевизионного фильма/сериала стал Александр Котт за свою «Крепость». Кроме того, за «Крепость» получили статуэтки оператор Владимир Башта, художник-постановщик Алим Матвейчук и звукорежиссер Филипп Ламшин.

Получилось достойное зрелище. Зато выступления ведущих церемонии моментами были забавными. Президент телеакадемии Михаил Швыдкой на полном серьезе уверял присутствующих, что лозунг дня «ТЭФИ приказало долго жить» - большая неправда. «Мы по-прежнему одна семья», - доблестно декламировал Михаил Ефимович.

Возмущение у академиков вызвала актуальная новость о том, что Яндекс впервые в истории по количеству просмотров обошел на повороте «Первый канал» (19 миллионов против 18). «Этого не может быть!» - заверял продюсер Александр Акопов. «Вот по утрам возможно 22 миллиона мужчин бреются, так что, теперь назвать бритву главным средством информации?». Да, обладая таким талантом, любую светлую идею можно довести до абсурда. «А если Первый начнет все время показывать порнографию, то вообще зрителей от экрана не оторвешь» - глубокомысленно вставила свои пять копеек Арина Шарапова. «В интернете вы найдете лишь адреса ресторанов, а ТВ - вот настоящее искусство», - неслось далее со сцены. Но никто из зала почему-то не встал и не крикнул:

«Что вы несете, господа!».

За лучший специальный репортаж был награжден сюжет РЕН ТВ «Ноты протеста». Протестная линия играла большую роль в этот день. Среди вручантов оказался неформатный Андрей Норкин и «узница совести» Манана Асламазян, перед которой академия в очередной раз незримо просила прощения за отсутствие у себя гражданского мужества. А в заключении вообще пошли кадры с Болотной площади, синхрон Ходорковского, и детский хор дружно напевал сакральное «Завтра ветер переменится…»

Но это были еще цветочки. Апофеозом опять стал «Гражданин Поэт», который на этот раз играючи переназвали в «Гражданин Хороший».

Замечательный артист Михаил Ефремов и не менее замечательный бывший главред Андрей Васильев очень напоминали двух лабухов, заезжих гастролеров в сельском клубе. Нормальные пацаны реально пришли зарабатывать бабла. Ефремова прямо на сцене быстренько превратили в… Беллу Ахмадулину, после чего артист начал читать как бы ее голосом как бы ее стихи. Естественно, про Путина. Бомонд внимал, застыв в полуулыбке. Да, речь шла об их патроне, о президенте великой страны, но теперь над ним положено смеяться. Это мода такая. И обслуживающий власть народ тихо хихикал. Попробовали бы они не засмеяться! Их бы просто не поняла демократическая общественность, они бы сразу стали нерукопожатными.

Им это надо?

Замечательный артист халтурно читал халтуру. Да и как можно было наряжаться Ахмадулиной, когда память о ней еще не застыла и сердце все еще болит. Они сами не ведают, что творят. Как легко: крикнешь со сцены что-то вроде «Путин дурак, курит табак», и ты герой на все времена. Смейтесь, пожалуйста, но хотя бы со вкусом и талантливо! Стишки Гражданина Поэта скоро станут у нас национальным гимном и под него будет принято вставать. А кто не встанет – тупица, не понимает великой поэзии и борцов за демократическое счастье России. Какая гадость, эта ваша заливная рыба!