23.05.2016
В России обсуждается повышение пенсионного возраста для граждан, уже введены ограничения по индексации пенсий, уровень реальной заработной платы падает, более того, инициатива замораживания зарплат все еще в подвешенном состоянии. И пока граждане России клянут 90-е и тогдашние реформы, а с ними и последователей приватизации и гайдаровской политики: нынешних министров финансов, экономического развития, главу Центробанка, – в это время в Екатеринбург приезжает «адвокат» Чубайса и Гайдара.
16 мая все в том же 7-миллиардном «Ельцин-центре» прошла лекция Андрея Нечаева с «романтичным» названием «Предотвращенная катастрофа«. Встреча, посвященная оправданию деятельности Гайдара, Чубайса, самого Нечаева и вообще реформаторов 90-х, прошла символично в так называемом «Зале свободы» за 200 руб. с человека. Там же побывал и корреспондент Накануне.RU.
Комментирует Юрий Болдырев
Андрей Нечаев — министр экономики России в 1992-1993 гг., это, пожалуй, все, что нужно о нем знать для начала лекции. В зале собралось около 40 человек – в основном молодые люди, хотя было и более старшее поколение. Некоторые на задних рядах откровенно спали, кто-то «ковырялся» в телефоне; среди всех единственными пожилыми людьми была пара, сидевшая недалеко от центра, и пока молодые люди посмеивались над шутками Нечаева, на лице пожилого мужчины по ходу лекции все больше читались грусть и отчаяние.
( Collapse )
Встречу бывший министр экономики начал бойко – мол, нас, реформаторов, во всем обвиняют, но мы ничего не рушили, мы спасали страну, и сейчас я расскажу как. Первым делом Нечаев описал современную «навязчивую пропаганду, которая объясняет все современные беды российской экономики и российского общества итогами 90-х», а также описал то, чем мы «обязаны» Ельцину.
«Главное, при обилии других исторических заслуг Бориса Ельцина, — это все-таки создание российской государственности и радикальные экономические преобразования, которые позволили предотвратить экономическую катастрофу в России в 1992 г., и создать основы рыночной экономики», — так, не стесняясь, начал Нечаев.
Вспомним основные «достижения» – либерализация цен, либерализация внешней торговли, реорганизация налоговой системы, приватизация.
Так они спасали страну от суверенитета и экономической стабильности, результатом чего стали: гиперинфляция, экономический кризис, обесценивание зарплаты и доходов, рост безработицы, неплатежей и, как следствие, рост смертности, падение рождаемости, распродажа крупнейших заводов-гигантов и, как следствие, увольнение сотен тысяч работников, остановка многих производств, падение целых отраслей, олигархизация и разгром отечественной науки.
Сейчас сторонники либеральных реформ любят говорить, что тогда полки товарами наполнились, причем разнообразными, шесть видов колбасы – им на это большинство населения, помнящее то время, отвечает: и что из этого мы могли купить?
Напомним, что нынешняя Россия по сравнению с РСФСР в 1990 г. до сих пор отстает: в добыче угля на 10%, в производстве чугуна и стали на 15% и 24% соответственно, в прокате готовых черных металлов на 10%; на 70% и более отстает производство тракторов, экскаваторов, грузовых автомобилей, зерноуборочных комбайнов; отстает также и посевная площадь, и получаемое зерно на 35% и 20% соответственно; на 70% снизилось поголовье крупного рогатого скота. За четверть века ВВП сократился на 45-46%, промышленное производство упало на 60%, в том числе обрабатывающие отрасли продемонстрировали падение примерно на 80% — в пять раз. Высокие технологии с высокой добавленной стоимостью — спад в 20-40 раз. Мы до сих пор находимся по объему производства на уровне 1950-х гг. Накопления основного капитала упали более чем на 49%, и мы до сих пор не доходим до уровня 1990 г. А ведь реформаторы, по словам Нечаева и позиции «Ельцин-центра», спасали страну.
Далее лектор принялся развеивать «мифы», которые «насаждаются пропагандой». Когда пришли реформаторы к власти – все уже было разрушено, все было развалено до них. Более того, на «нефтяную иглу» подсели не они – это было еще в СССР. Об этом Андрей Нечаев рассказал слушателям, которые активно его поддерживали кивками.Доктор экономических наук Валентин Катасонов в беседе сНакануне.RU объясняет – да, тогда было увеличение доли нефти, но «первый министр экономики» все равно лукавит.
«Действительно, в 70-е гг. цены на «черное золото» подскочили в 4 раза, и нефть тогда вышла на первое место среди всех экспортных товаров. Но сейчас доля нефти в экспорте, в формировании валютных резервов, в формировании доходной части бюджета по сравнению с советским периодом просто несопоставима. Да и в начале 90-х гг., когда Гайдар и его команда были у власти. Так что они просто не договаривают, не называют цифр, а тут нужен конкретный разговор«, - подчеркнул эксперт.
По поводу работы того правительства своей оценкой поделился экономист, экс-зампред Счетной палаты, эксперт Московского экономического форума Юрий Болдырев.
«Кто-то говорит о том, что вместо того, чтобы наводить какой-то порядок, обеспечить необходимый минимум для выживания людей, а затем включать механизмы рыночных преобразований, они сбросили с себя всю ответственность – как будет, так и будет. Что-то было разрушено, но что-то ведь и зависело от них. Но они пришли не наводить порядок, они пришли отказаться от попытки восстанавливать какие-то элементы прежнего порядка, с идеей радикальной смены, в рамках которой пойдет, как получится, а потом возникнет новый порядок. Уже за это к ним можно предъявить претензии с точки зрения гуманизма или хотя бы просто с точки зрения государственной ответственности», - рассказал эксперт.
Но тут же экономист добавил и свой личный опытвзаимодействия с тем правительством.
«Когда я стал начальником контрольного управления президента весной 1992 г., быстро столкнулся с элементарно корыстными действиями этой власти. Один из ключевых примеров – одна из проверок тут же выяснила, что деньги, которые выделяло это правительство на помощь фермерам в противовес колхозам – эти деньги правительство до фермеров не доводило, а отправляло в компанию «АККОР» и фонд «Российский фермер». В итоге фермерам ничего не приходило, а все деньги уходили на учреждения ТОО и депозиты в банках. Я в течение года работал тогда, и в течение года добиться прекращения сливания правительством бюджетных денег «налево» мне не удалось. Самая пикантная деталь в том, что где-то в апреле 1993 г. была учреждена политическая сила «Выбор России», прямыми учредителями которой стали конкретные министры гайдаровского правительства и непосредственно компания «АККОР», через которую они сливали деньги «налево», - рассказал Юрий Болдырев, подчеркнув, что это только один из примеров.
Затронул Андрей Нечаев и тему приватизации. Он прямо сказал, что приватизация не была справедливой, но не проводить ее якобы было нельзя. Мол, «другого пути у нас не было».
«У Нечаева, Гайдара, всей команды была масса возможностей: высказать свое мнение, принять контрмеры, подать на увольнение, если они не были согласны с принимаемыми мерами, — комментирует Валентин Катасонов. — Но раз они остались в своих креслах – значит, были согласны с этим и плыли по течению. Поэтому сейчас задним числом оправдываться бесполезно. Никто из них ничего не делал, они и были той «пятой колонной», которая и проводила эту политику приватизации«.
Юрий Болдырев поддерживает точку зрения возможности другого пути:
«Мне ведь пришлось изучать опыт приватизаций в других странах. Например, приватизация ключевых морских портов в Польше: 50% остается под государственным контролем, 25% — местному самоуправлению, оставшиеся 25% — частным инвесторам для дебюрократизации управления. Есть фундаментальная разница? На этом примере становится понятно, что есть многообразие методов, во-первых. А во-вторых, именные приватизационные счета могли бы позволить создать механизм более-менее народного самоуправления, когда большое количество граждан было бы участниками управления».
Андрей Нечаев рассказал историю, как он пришел в банк, спросил, как можно сделать именные счета, а ему в ответ сказали, что нужно 2-3 года, чтобы завести 150 млн именных счетов. Но – разве не было практически у всех граждан сберкнижек? Экономисты сходятся во мнении – все это лишь отговорки, чтобы «подрисовать» невозможность что-либо поменять в 90-х. Гость в «Ельцин-центре» также обозначил и отношение к предлагаемой новой приватизации – он «за». Конечно, он обозначил то, что приватизация должна проводиться для поиска эффективного собственника, но разве он не знает, для чего наше Правительство собирается проводить новую волну приватизации? В общем, посыл понятен.
К слову о приватизации следует затронуть еще две темы: во-первых, Андрей Нечаев как-то сказал, что у правительства реформаторов получилось быстро урегулировать долговые обязательства с зарубежными государствами. Не сказал, как именно. А мы вспомним, что в приватизации участвовали и зарубежные нерезиденты. Совпадение?…
Во-вторых, «бывший министр» отметил, что сам себя считает «адвокатом Чубайса» – дескать, он все правильно сделал, еще и пошел на «компромисс с реальностью». И Гайдар, по его словам, ни в чем не виноват. Тут же мы вспомним две интересные цитаты:
«А мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дешево, бесплатно, с приплатой — двадцатый вопрос. Двадцатый. А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России — это необратимость. Это необратимость», — А.Б. Чубайс.
«Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут», - А.Б. Чубайс.
«Ничего страшного нет в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее», - Е.Т. Гайдар.
Видимо, таких людей в «Ельцин-центре» особенно почитают и защищают?
Ну, а кто же тогда виноват, что реформаторы пришли, а все уже было якобы разрушено? Андрей Нечаев начал издалека.
«Вообще, если совсем исторически, — начал экономист, — то виновата партия большевиков, устроившая в 1917 г. революцию, которая прервала на десятилетия естественный ход истории, естественное развитие в России рыночной экономики и демократических институтов. Эти проблемы с продовольствием и так далее – это, конечно, следствиесталинской модели коллективизации. […] И фактически развал советской экономики начался где-то в начале 70-х годов. […] И если говорить уже совсем о современной истории, то, конечно, это были серьезные ошибки, допущенные уже Горбачевым и его окружением…», — рассказал «бывший министр».
Как-то мало глубины в историческом экскурсе. Надо было прямо с Адама и Евы, наверное. Ах, да! Как же без Сталина?!
Сталин, судя по словам Нечаева, виноват в перестройке и 90-х – с него ведь все началось. Сталин кругом во всем виноват. Конечно!
«Это яркий такой тип человека, который не желает ни в чем каяться. Такое высокомерие и самодовольство присуще западному типу человека, — объясняет Валентин Катасонов. – Это человек, который в принципе не годен, чтобы управлять страной, министерствами. Но то что Нечаев все сваливает на других – это показывает его примитивность, таких выбирали в 90-е гг. А то, что он винит во всем Сталина – ну, это просто кощунство, потому что если бы не было мобилизации экономики — не было бы индустриализации, а значит, не было бы и Победы. Не было бы и Нечаева. Это как лакмусовая бумажка – если люди причисляют Сталина к разрушителям, то можно подозревать, что они выполняют задачи иностранного агента».
Ну, и конечно, как не отметить то, как один разрушитель и предатель СССР плюется в другого разрушителя и предателя СССР – как Нечаев сваливает все и на Горбачева. Оба сделали все, чтобы развалить страну, а потом пеняют на других и друг на друга.
А кто страну реально спасал? В 1998 г. рубль обвалился настолько мощно, что пришлось призвать тех самых коммунистов – знаменитое правительство Примакова,Маслюкова и Геращенко. Что они сделали? По словам Нечаева, Геращенко помешал как-то их реформам в 1992 г., а вот зато Примаков и Маслюков «не наделали глупостей, и на том спасибо». То есть спасти, реально спасти, страну от окончательной деградации, разрушения, люмпенизации и развала – это «не наделать глупостей».
«Тактика и стратегия может быть ошибочной или безошибочной, но всегда есть и мотивация. Я столкнулся с тем, что на первый план у команды Гайдара и реформаторов вышла корыстная мотивация, извлечение незаконных дивидендов из высокого положения правительства и членов правительства, создания мафиозной структуры, — рассказывает экономист Юрий Болдырев. – Это ведь все пришло на волне демократизации, но в истинной демократии существует идея того, что прошлое поколение власти не должно принимать такие решения, которые будут необратимы для следующей власти. А у правительства Гайдара была задача осуществить целый ряд необратимых действий с тем, чтобы поставить всех в положение, когда никакого иного пути, кроме того, по которому пошли они, уже нет. А это фундаментальное преступление перед народом, перед теми людьми, которые оказали им доверие«.
Вот оно — спасение страны, демократизация, либерализация и «исключительный путь» 90-х. Приглашенный гость из 90-х был так откровенен, что даже в ответе на вопрос слушателя про распад СССР и возможность распада России посетовал на Чеченскую республику, дескать, хорошо бы ее отделить (а это, на секундочку, по российским же законам, экстремизм).
«Безусловно, это [распад СССР] катастрофа и гуманитарная трагедия, но получилось то, что получилось. Собственно, это и ответ про дальнейший распад России. Хотя по отдельным позициям у меня есть вопросы. Вот если бы Чеченская республика стала бы независимым государством – только я бы там границу сильно укрепил, стену бы построил высокую – мне кажется, было бы неплохо. Это сэкономило бы нам много денег, во-первых, и снизило бы уровень этнической преступности», - вот так в стиле националистической власти Украины, строящей стену с Россией, говорил Андрей Нечаев в «Ельцин-центре».
В заключение, после всех тезисов, Андрей Нечаев снова соврал, говоря, что все 2000-е и нынешние годы, люди пользуются «плодами 90-х».
«Надо понимать, что такое «пользоваться плодами» – тогда были созданы просто иные перераспределительные механизмы. Они подменили регулирующие механизмы на механизмы преимущественно банковские. А с точки зрения того, где сеют, где жнут, где пашут, где куют и выплавляют – тут-то они не создали ничего. То есть роль перераспределительных механизмов – да, сейчас эту роль, так или иначе, играют механизмы иные, выросшие на основе криминальной самоорганизации. То есть важно, чтобы люди понимали, что живем в системе перераспределения, созданной в 90-е, но на основе запаса прочности, материально-технологического, научного, образовательного и прочего потенциала, созданного еще в советское время. За ошибки в мировоззрении судить нельзя, а вот за то, что ты под прикрытием тех или иных красивых знамен очень быстро стал набивать свой карман — вот за это общество должно, безусловно, судить в самом жестоком уголовном порядке.Я надеюсь, такой момент когда-то придет», - отметил экс-зампред Счетной палаты Юрий Болдырев.
Митинг протеста. Фото: Алексей Владыкин /РИА Новости
Из-за горе-реформаторов Россия пропустила цивилизационный рывок, который совершил мир
С чем ассоциируется слово «девяностые» у американца, англичанина или жителя Южной Кореи? С технологическим и экономическим подъемом: Силиконовая долина, бум доткомов, развитие компьютерных и мобильных сетей, появление технологических компаний-гигантов. После экономического спада семидесятых и проблемных восьмидесятых передовые капиталистические страны переживали бурный рост. В России девяностые ассоциируются с распадом единой территории страны, нищетой и «братками» в малиновых пиджаках.
Трудно поспорить с тем, что экономические проблемы позднего СССР были серьезными. Но были ли они фатальными? И являлись ли реформы девяностых их лечением? Похоже, «лечение» убило пациента. К началу «потерянного десятилетия» Россия подошла с огромным научным заделом и развитой системой социального страхования, бесплатными медициной и образованием, которое было самым массовым в мире. Благодаря горе-реформаторам и их не менее талантливым наследникам от всего этого и камня на камне не осталось. В результате Россия пропустила социальный и технологический рывок, которым наслаждались другие страны. Не успев на поезд, везущий весь мир в будущее, наша страна застряла на полустанке безрадостного настоящего.
Гибель социального государства
Реформаторы начала девяностых убеждали граждан, что возвращают Россию в лоно цивилизованного мира: после тупиковых попыток построить плановую экономику страна возвращается к свободному рынку — как на Западе, «как в лучших домах Лондона и Парижа». Но в какой же из развитых стран в это время существовал свободный рынок? Именно в девяностые передовые капиталистические страны начинают активно ограничивать права корпораций, увеличивать налоги с них и благодаря этому наращивать социальные траты. Так, в 1980-е годы в Великобритании суммарный объем пенсионных выплат не превышал 2% от ВВП страны. Сегодня, по данным Института пенсионной политики Великобритании, на пенсии тратится 99 млрд фунтов — 5,5% от британского ВВП. Львиная доля из этого (67 млрд фунтов) — это государственные пенсии, хотя узнай о подобной расточительности Маргарет Тэтчер, она бы в обморок упала. Но именно в последнюю четверть века в европейских странах происходило смещение акцента с интересов крупного капитала на интересы рядового гражданина. В конце 80-х у западного капитализма еще не было того человеческого лица, которым прельщали нас реформаторы-рыночники. А вот сейчас оно появилось — и во многом именно потому, что западные страны все сильнее напоминают канувший в лету СССР. То, что наши либеральные экономисты считали нежизнеспособным, там рассматривается как реальность или предпочтительный вариант будущего.
Действовавшая в СССР пенсионная система была самой щедрой в мире. Начиная с 1950-х годов, когда она стала всеобщей, она неоднократно совершенствовалась. По закону «О пенсионном обеспечении граждан в СССР», принятому в 1990-м году, минимальная пенсия по старости составляла 55% от заработка, при этом за каждый полный год работы сверх 25 лет у мужчин и 20 лет у женщин пенсия увеличивалась на 1% заработка. Максимальный размер пенсии доходил до 75% заработка. Вам это ничего не напоминает? В наши дни так же щедры пенсии ряда европейских государств, например скандинавских. В нашем отечестве все, увы, давно не так.
Конечно, у советской пенсионной системы был крупный минус — из-за того что формирование пенсионных фондов не возлагалось на сами предприятия, последние стремились предоставить льготные пенсии максимальному числу своих выходящих в отставку работников. Таким образом, пенсионная система становилась все более тяжелой ношей для бюджета. Но было ли это чисто советской проблемой? Ничуть нет, схожие затруднения в наши дни широко обсуждаются в прессе западных стран. И решения предлагаются следующие — например, поднять пенсионный возраст, предоставить старикам возможность работать и по достижении пенсионного возраста, предпочитая пенсии зарплату. В России экономисты эпохи девяностых рубанули сплеча: воспользовались тем, что инфляция многократно снизила реальный размер пенсий, и индексировали ее, не успевая за ростом цен. В результате получилось сэкономить за счет человеческого капитала: обнищание пожилых людей привело к невысокой продолжительность жизни россиян и плохой ситуации с их здоровьем.
Но не следует думать, что «реформы» ударили в основном по старикам. Даже опубликованный издательством Института Гайдара двухтомник «Экономика России. Оксфордский сборник», старающийся возвести все экономические проблемы к «проклятому совку», не может не признавать очевидного — в постсоветской России стремительно нищало вполне трудоспособное население: «Вопреки ожиданиям, ни безработные, ни пенсионеры не являются основными социальными группами в категории малообеспеченных граждан России. Вместо этого профиль бедности определяют в основном "работающие бедные", сельское население, а также семьи с детьми (особенно только с одним из родителей)». Как это все расходится с некогда распропагандированной реформаторами-рыночниками мыслью о том, что бедность — это удел лентяев!
Обещая сформировать в России обеспеченный средний класс, либералы-рыночники в итоге вырастили лишь один действительно богатый слой — слой крупных собственников. Для позднего СССР коэффициент Джини — показатель финансового расслоения общества — составлял 26 (чем он меньше, тем выше равенство доходов граждан). В современной России он равняется 39,9. Это не так уж плохо: если сравнивать доходы богатых и бедных в Великобритании и США, мы получим почти те же цифры. Но если мы возьмем коэффициент Джини для тех стран, которые считаются благополучными и славятся высокой культурой отношения к человеческому капиталу, мы увидим, что он такой же, как в СССР: Швеция — 25, Норвегия — 25,8, Япония — 24,9, Финляндия — 26,9.
И недаром «реформы» разочаровали всех мыслящих патриотов России. В книге «Россия в обвале» Александр Солженицын писал: «Никогда не поставлю Гайдара рядом с Лениным, слишком не тот рост. Но в одном качестве они очень сходны: в том, как фанатик, влекомый только своей призрачной идеей, не ведающий государственной ответственности, уверенно берется за скальпель и многократно кромсает тело России. И даже шестилетие спустя по сегодняшнему самоуверенно ухмыльному лицу политика не видно смущения: как, разорением сберегательных вкладов, он сбросил в нищету десятки миллионов своих соотечественников (уничтожив основу того самого "среднего класса", который и клялся создать)».
Бюст экономиста и политика Егора Гайдара в государственном университете «Высшая школа экономики». Фото: Валерий Шарифулин/ ТАСС
Обещанный средний класс фактически народился лишь к концу 2000-х. Правда, сразу отметим, что определять принадлежность человека к среднему классу российские экономисты предпочитают не столько по доходам, сколько по уровню образования и отсутствию необходимости заниматься физическим трудом. Если же попытаться определить размер российского среднего класса не по доходам, а по цене собственности, которой владеют граждане, ситуация окажется куда более плачевной — никаких 40% граждан, которые насчитывали в России до начала нынешнего кризиса мы, разумеется, не получим. «Приватизация внедрялась по всей стране с тем же неоглядным безумием, с той же разрушительной скоростью, как "национализация" (1917–18) и коллективизация (1930), — только с обратным знаком», — писал тот же Солженицын. И привела к таким же разрушительным последствиям. Когда сами капиталистические страны строили социальное государство, мы строили дикий, допотопный капитализм — такой, каким он был в США «ревущих двадцатых».
Сырье вместо технологий
В девяностые компании США, Европы и Юго-Восточной Азии вкушали от плодов технологического подъема. Доля расходов на исследования и разработки в этих странах росла на протяжении последних 20–25 лет. В 2010 году траты на НИОКР по сравнению с ВВП стран составили: в Японии — 3,6%, в США — 2,7%, в Южной Корее — 4,2%, во Франции — 2,2%, в Израиле — 4,1%, в Финляндии — 3,1%. В конце восьмидесятых этот показатель для большинства перечисленных стран и близко не стоял рядом с советским: СССР тратил на НИОКР 3,5% своего огромного ВВП. В девяностые для России этот показатель упал до примерно 1%, для большинства других республик он исчисляется десятыми долями процента.
И даже сейчас, после некоторого увеличения затрат на науку, траты на НИОКР в России не превышают 1,1% ВВП страны. Это меньше (в относительных показателях, конечно же), чем тратят на исследования и разработки такие не слишком технологичные державы, как Чехия или Португалия. А если вспомнить, что значительная часть этих средств в России оседает в карманах ответственных за науку управленцев (вспомним громкие дела о растратах в «Роснано», инновационном центре «Сколково» и т.д.), станет ясно, что реальная поддержка науки и технологий в России в разы ниже.
Несмотря на ужасное нежелание платить налоги, которым славятся американские технические гиганты, их вклад в экономику США велик. Например, лишь одна Apple в 2014 году заплатила 13,97 млрд долларов налогов. В России технологический компаний такого уровня нет, но можно сравнить эти налоговые поступления, например, с теми, которые вносит в российский бюджет крупнейшая отечественная фирма — «Газпром» — которая в том же 2014 году заплатила 2,063 трлн рублей налогов. Даже если не брать курс доллара 65 рублей, который стал следствием «черного вторника» 16 декабря 2014 года (хотя крупные компании в России платят налоги именно в конце года), а взять более щадящую цифру, например, 50 рублей за 1 доллар, то получится, что одна технологическая компания Apple приносит бюджету США треть от той суммы, которую приносит российскому бюджету сырьевой гигант «Газпром».
И это при том, что Apple фактически торгует технологическими решениями и дизайном, а «Газпром» продает невосполнимые природные богатства. Не будем забывать и другое: да, Apple — крупнейшая американская технологическая компания, но даже серьезно отстающие от нее Amazon, HP и Microsoft вместе имеют гораздо большую выручку, чем детище Стива Джобса. В целом налоговые поступления от технологических компаний в бюджет США превышают 100 млрд долларов. В России они почти незаметны на фоне отдачи от компаний сырьевых. От девяностых годов Россия унаследовала искаженную и слабо диверсифицированную структуру экономики, целиком зависящей от добычи природных ресурсов. И это при том, что лишь благодаря сырьевым гигантам стране удалось худо-бедно восстановить промышленность. «Потерянное десятилетие» на деле растянулось на 16–17 лет: агрегированный индекс промышленного производства России лишь в 2008 году достиг уровня начала 90-х годов.
Да и сам тот факт, что крупные компании платят налоги вовсе не данность, — это показатель цивилизованности и законности в государстве. В годы застоя теневая экономика в СССР не превышала 10–15% ВВП страны. В девяностые цифра ушла за 50% ВВП, и не то чтобы ситуация преодолена: сейчас Росстат оценивает объем теневой экономики примерно 15–20%, хотя реальная цифра легко может оказаться вдвое выше. Коррупция служит еще одной причиной обнищания граждан: государство перекладывает на плечи честных тружеников те налоги, которые не может взять с мошенников.
Фото: Станислав Красильников/ТАСС
Дураки и их дороги
В позднем СССР и постсоветской России активно критиковались советское образование и медицина: они ведь бесплатные, а как бесплатное может быть хорошим? Ведь ценит человек только то, за что платит деньги. Сегодня люди радостно перепощивают в «Фейсбуке» новость: «Германия сделала университеты бесплатными для всех граждан!» И восклицают: какие молодцы, не то что мы! Простите, но в СССР образование стало совершенно бесплатным еще в 1918 году. А, например, в Великобритании в том же году стала бесплатной для всех жителей острова лишь начальная школа. Сегодня правительство Великобритании борется за то, чтобы повысить доступность высшего образования для граждан — в этом году на стипендии для тех, кто не может платить за свое обучение, выделено до 12 млрд фунтов. До 2010 года находящиеся у власти лейбористы неоднократно говорили о своем стремлении добиться того, чтобы у всех талантливых представителей молодежи был шанс на бесплатную учебу в колледжах и университетах. Кажется, в передовых капиталистических странах, которые нам подавали в качестве примера, вовсе не считают, что ценно лишь то, за что граждане платят из своего кармана.
Такой же «советский» подход нетрудно заметить и в реформировании западными странами своих медицинских систем. Барака Обаму демократы славят за то, что проводимая с его подачи реформа системы медстрахования позволит с годами охватить бесплатным обслуживанием 95% населения. А ведь речь идет лишь о базовых, дешевых медицинских услугах — сложные случаи и целый ряд заболеваний бесплатная страховка не покрывает. В СССР последний дехканин из узбекского кишлака мог бесплатно лечиться в московской поликлинике по направлению из своего республиканского центра. Любопытно, что реформу медстрахования в США планируется проводить в том числе благодаря увеличению налогового гнета на фармацевтические компании и лечащихся богатых граждан. Вперед, к социализму!
Был голливудский фильм про деревеньку придурков в XIX веке, которая вместо того, чтобы двигаться на Дикий Запад, как все нормальные американские пионеры, отправилась обратным путем. При взгляде на постсоветскую историю России живо вспоминается этот сюжет. Пока Европа объединялась в Евросоюз, мы свой Союз рушили. Пока Запад усиливал систему соцстрахования, мы разрушали свое бесплатное образование и медицину. Пока США и страны Европы принуждали корпорации блюсти закон, мы грезили о свободном рынке, который по страннейшей логике демократов должен был накормить всех голодных и исцелить страждущих, а любые беззакония списывали на побочные эффекты первичного накопления капитала. Рыночники не умеют признавать ошибки — оттого они так и цепляются за примеры, где реформы якобы привели к прогрессу: «Почему у Грузии получилось? Почему у Украины получилось?» Затрудняясь при этом сказать, что же именно получилось — неужели экономическое процветание? Нет, ложный настрой на всепобеждающую силу рыночных реформ, на деле обернувшихся разграблением страны, мог увенчаться только провалом. Не дает терновник винограда, а репейник смоквы.
25 лет назад был опубликован указ Бориса Ельцина о так называемой «либерализации цен». В условиях сверхмонополизированной экономики, полностью отсутствующей частной собственности это была либерализация не цен, а советских госмонополий в части установления цен. Естественно, что инфляция по итогам 1992 года составила 2600 процентов. В результате произошла конфискация всех денежных накоплений граждан страны. При такой инфляции, понятное дело, приватизация могла быть только мошеннической. Ее и провели в форме аферы, назвав «залоговыми аукционами».
https://youtu.be/35xXFvHrGK0
До сих пор многие спрашивают, что же надо было сделать иначе. Магазины же были пустые… Я считал тогда и настаивал на этом в своих обсуждениях с Ельциным, что для того, чтобы сбалансировать спрос и предложение, начинать необходимо не со снятия контроля над ценами монополий, а с массовой мелкой и средней приватизации. А именно — продавать людям магазины, парикмахерские, химчистки, грузовики и прочее в обмен на деньги, накопленные в советское время. Частные предприятия, естественно, получали бы право свободно устанавливать цены. Прилавки бы тогда наполнились, и инфляция была бы, конечно, высокой, но не в тысячи процентов.
В то время люди очень хотели заниматься предпринимательством, и надо было дать им такую возможность. Тогда бы в стране появился средний класс. Вместо этого устроили гиперинфляцию. Конфискация и мошенническая приватизация — слияние собственности и власти — заложили основу той системы, при которой мы живем сейчас.
Рассказал обо всем этом студентам. Полезная информация для будущих специалистов.
РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА ВТОРНИК, 1 декабря 1992 года №258 (594)
АНТИКРИЗИНАЯ ПРОГРАММА
Час экономических реформ в России пробил 2 января, и сейчас уже можно подвести первые итоги. Итак чего же хотело достичь правительство?
Первое-остановить инфляцию. Не нужно быть специалистом что бы утверждать, что эта задача провалена с треском. Вот последние сводки с фронта войны денег с населением: за первую неделю ноября в Москве цены выросли в государственной торговле на 12 процентов, в коммерческой на 18-20, на колхозных рынках-на 14. Можно вспомнить что целью правительства в этой области было ограничить рост цен тремя процентами в месяц.
Либерализация цен связывалась с обещаниями полных полок в магазинах («как в Польше»). Действительность опрокинула и эти надежды. В сентябре из 76 обследованных городов картофеля не было в 17, мяса-в 25, сахара-в 27, а растительного масла-в 38 городах.
Вторая заметная цель правительства-бездефицитный бюджет. И здесь фиаско. За 9 месяцев дефицит составил 716 млрд. руб.-67 процентов всех доходов бюджета.
Наконец третья основная задача-максимально противодействовать спаду производства. Состояние дел в этой области можно оценить как катастрофическое. Сравнивая обьемы с последним относительно стабильным годом (1989) получаем такую картину: в октябре промышленность России произвела только 67.4 процента т уровня 1989 г. Более того, с ноября 1991 г. по октябрь 1992 г. спад в промышленности (по отношению к последнему докризисному году) увеличился с 13 до 32.6 процента. Но перспективы еще мрачнее. За 9 месяцев этого года капиталовложения в промышленность сократились на 48 процентов, результатом чего может быть только одно-физическое разрушение производственного аппарата страны.
В сельском хозяйстве также идут процессы ставящие вопрос о существовании целых отраслей, например животноводства. На 1 октября поголовье крупного рогатого скота уже сократилось на 7 процентов, свиней-на 14, а птицы-на 22. Не таким уж большим преувеличением будет сказать: по своему разрушительному воздействию на экономику политика реформ в таком виде сравнима с залпом («Авроры»).
Теперь несколько слов о цене, которая уже заплачена населением за реформы.
Сбережения населения обесценены инфляцией. Реальное содержание среднедушевого дохода в августе составило только 55 процентов от уровня докризисного 1989 г. Другими словами, покупательная способность населения (в среднем) упала почти вдвое. К цене, которую общество платит за реформы, можно отнести и обреченность на заклание в качестве ритуальных жертв таких сфер, как образование, культура, наука. Если расходы бюджета на эти отрасли пересчитать в проценты от валого внутреннего продукта, то в 1992 г. они сократились: образование-в 2,5 раза, культура-в 1,8 раза, а расходы на науку упали более чем втрое.
Наша страна вошла в реформы с высоко поднятым знаменем, на котором было начертано: либерализация, стабилизация, приватизация. Мы готовы были платить. И мы заплатили, не постояв, как всегда за ценой. Но в результате на стенах нашего общего дома горят другие письмена: инфляция, стагнация, спекуляция.
К VII Сьезду народных депутатов правительство подготовило «Программу неотложных мер по оздоровлению экономической ситуации». В последний момент предприняты попытки усилить ее за счет добавления других разработок, в частности программы «Гражданского Союза», Не исключено, что на Сьезде будет предложено добавить сюда еще и программу Высшего экономического совета. В связи с этим представляется нелишним проанализировать то, что пытаются улучшить. Ведь как бы ни были сильны коррективы, но в основе сохраняется правительственная программа, и именно она будет определять состояние экономики в ближайшее время.
Если говорить об анализе современного состояния экономики и причин, доведших нас до жизни такой, то эта часть программы выполнена и поверхностно, и тенденциозно. Совершенно не ясно, к примеру, какими факторами определяется спад производства. В первую очередь, вероятно, он вызван сокращениями закупок продукции ВПК. Очевидно, что этот обьективный процесс должен оказывать сильное влияние как на сами оборонные предприятия, так и на все смежные отрасли. Однако не предпринимается даже попытки ответа на вопрос: какая доля спада обьясняется этим фактором, а какая лежит в других сферах?
Между тем не трудно перечислить и другие факторы, которые негативно влияют на производственную деятельность: разрыв связей с ближним зарубежьем, вывоз сырья и материалов из России, хаотический рост цен, воздействие налогового пресса, недостаток финасовых средств предприятий, недостаток валютных средств для закупки сырья, материалов, комплектующих, ограничения по потребительскому спросу, уменьшение поставок сельскохозяйственного сырья, старения производственных мощностей, естественное отмирание заведомо неэффективных производств, социально-политические моменты (забастовки, межнациональные конфликты и т.д.), влияние действий местных администраций, экологическое движение и т.д.
Очевидно, что интенсивность каждого из этих факторов определяется собственными, часто независимыми друг от друга причинами, а тем самым и меры по устранению их влияния будут разными. В арсенале же правительства находятся (как это следует из текста программы) лишь следующие: прямые бюджетные дотации, льготные кредиты (что по сути есть та же дотация), налоговые льготы (что тоже самое). А в результате складывается впечатление удивительной «однодумности» ее разработчиков.
Так как в документе нет анализа причин кризиса, то восприятие этой проблемы авторами программы приходится реконструировать по предлагаемым рецептам лечения. И тогда получается, что болезнь оказывается, у нас одна-недостаток средств. Соответственно и рецепт один-финансы. Сколько кому обеспечить из бюджета капитальных вложений, льгот по налогам, дотаций, льготных кредитов-единственное средство, панацея от всех бед. А отсюда и один бог бюджет, и один свет в окошке-собрать как можно больше и раздать как можно правильнее.
С учетом этого становится понятным, что важнейшей причиной, вызвавшей неотложность правительственных мер, является вступление в силу с 1 января ряда налоговых и иных льгот преференций, которые могут могут сократить поступления в бюджет на 1. 7 трлн. рублей. Причем «находки» есть совершенно экзотические. Например, желание брать налог на прибыль с суммы начисленной, но не использованной амортизации. Или еще-предлагается хитрый механизм кредитования бюджета путем обложения будущей деятельности. В целом же все налоговые новации программы можно разбить на три группы: те, что можно будет без труда обойти, те, что больно ударят по деловой активности, и на меры, несущие в себе мощный инфляционный заряд.
Теперь о промышленной политике. Надо отдать должное авторам программы: активно создается впечатление, что наконец-то они стали поворачиваться лицом к жизни. Главный аргумент-амортизация. Вроде бы все хорошо. Проводится переоценка фондов. В результате этой операции их балансовая стоимость увеличится в десятки, если не в сотни раз, тем более что в последующем она еще будет периодически индексироваться. И если всю эту сумму использовать на на техническое перевооружение, то средств у предприятий прибавляется вроде бы много. Но на самом деле все обстоит гораздо сложнее.
Прежде всего, что получить амортизацию, надо реализовать продукцию. Только тогда намного потяжелевшая амортизация заложенная в себестоимость, а следовательно и в цену, вернется на расчетный счет предприятия. Но весь вопрос-вернется ли? Ведь уже сейчас цены на на многие виды промышленной продукции являются запредельными. А что же будет после того, «взлетит» амортизация? Не начнет ли с еще большей скоростью набирать обороты кризис неплатежеспособности и неизбежный его спутник-спад обьемов производства?
Есть у этой проблемы и другая сторона. Нельзя предположить что интеллектуальное ядро правительства не знает о реальном положении дел с износом и низким качеством производственной базы нашей промышленности. Ведь многие основные фонды давно отработали свой срок, физически и морально устарели. Их реальная экономическая оценка нулевая, а в отдельных случаях и просто орицательная. Так что реформаторы собираютсяначислять амортизацию, да еще в промышленных размерах с мартеновских печей или кривошипно-ковочных молотов начала века? Можно быть уверенным, что за такими «неотложными» мерами тут же последует резкий рост «эффективного» капитала, инфляции. Спад производства будет катастрофическим.
Но и это не все. За всем этим стоит еще одна олригинальная новация-резкое увеличение налогового бремени при «несвоевременнос» использовании предприятиями амортизации на цели технического перевооружения производства. Выходит, если ты как это делается во всем цивилизованном мире, накапливаешь финансовые ресурсы для того, что бы осуществить крупномасштабную реконструкцию, то тебя твое же родное государство будет за это еще и наказывать. Вот тебе и Егорьев день, уважаемый директор!
О необходимости структурной перестройки нашей экономики говорилось много. К сожалению полное отсутствие четко обозначенных приоритетов говорит лишь о том, что авторами использовалась, казалось, уже забытая технология планирования «от достигнутого». Чем иным можно обьяснить следующий, например, факт: самой приоритетной, то есть получившей максимум денег из бюджета, научно-технической проблемой оказываются «Комплексные исследования морей и океанов». Даже на «Перспективные технологии производства сельскохозяйственных продуктов» выделяется меньше. Или мы уже окончательно сыты?
Если резюмировать общее впечатление от анализируемых материалов, то можно утверждать следующее: мероприятия на 1992-1993 гг. разработаны в традициях советского планирования и представляют из себя несостыкованный, а зачастую и внутренне противоречивый конгломерат предложений. Наиболее вероятным следствием реализации программы будут неконтролируемая инфляция и окончательный развал финансовой системы страны. В области текущей правительственной политики станут неизбежными хаотические налоговые и бюджетные конвульсии, единственно реальным в этой ситуации будет спекулятивное использование капитала, а стагнация производства, несмотря на растущие финансовые вливания, усилится.
А теперь выскажем «еретическую мысль.». Основной порок правительственной программы не в том, что она сделана плохо (с любой точки зрения). Если бы дело обстояло так, ситуация была бы достаточно просто поправима-нужно только поднапрячься и сделать ее хорошо. И тогда у нас скоро «на заборах индюки бы сидели». Беда, как представляется, в другом. Никак не стыкуясь со всеми нашими «успехами» в экономике, в стране сформировалась новая оригинальная отрасль производства-«производство программ». Все они делаются по технологии сороки: этому дала, этому дала, а этому не дала. Менять, с нашей точки зрения, нужно не программы. И даже не «девочек» (по выражению академика Арбатова) менять-не первый вопрос. Дело не в злой или доброй воли отдельных людей и команд. Менять нужно саму идеологию проведения реформ. А суть здесь в том, что бы перестать наконец насиловать экономику, ломать ее через колено во имя абстрактных целей, нужно опереться на естественные рыночные тенденции, которые в ней уже сформировались. Конструктивные разработки такого рода в нашем институте сделаны, и мы готовы их предоставить. Дмитрий ЛЬВОВ,
член-корреспондент РАН,
заместитель директора
ЦЭМИ,
Николай БЕЛОХ,
к.э.н.,
Владимир ГЕРАСИМОВИЧ,
к.э.н.,
Александр ПЕТРОВ,
к.э.н.
Хроники лжи «Ельцин-центра». «Адвокат Чубайса»
Линейный вид
