*4634. Марксизм

[Оксана Снегирь]

http://forum-msk.org/material/news/11994228.html
Марксизм – единственная идеология, которая в то же время является наукой

Опубликовано 11.07.2016

Марксизм – это, во-первых, идеология – идеология рабочего класса. Что такое идеология? Идеология – это система идей, которая господствует в данном обществе, и которая дает определенную трактовку окружающего мира.

Наш враг, буржуазия, чтобы отпугнуть людей от марксизма, постаралась извратить слово «идеология» и придать ему некий зловещий смысл, отождествить «идеологию» с «манипуляцией». При этом она делает вид, что советское общество было, мол, сильно «заидеологизировано», а теперешнее, капиталистическое – якобы вообще не имеет определенной идеологии.

Однако это ложь. Идеология, как мы сказали – господствующая в обществе система идей. В любом обществе есть господствующая система идей. Значит, в любом обществе есть идеология. Не бывает общества без идеологии. В советском обществе была своя идеология – советская, а в нынешнем буржуазном обществе – своя, буржуазная. Разница только в одном – рабочий класс, носитель советской идеологии, прямо говорил, что он борется за господство своей идеологии – потому что его идеология выражала интересы огромного большинства, и ему не нужно было это скрывать. А буржуазия не желает признаться в том, что она тоже борется за господство своей идеологии, что она навязала обществу свою идеологию – потому что ее идеология выражает интересы ничтожного меньшинства. Поэтому она делает вид, что у нее нет определенной идеологии и что она не навязывает ее обществу.

Если идеология – это система идей, господствующих в обществе – то ясно, что идеологию не может выработать один человек. Идеологию всегда вырабатывает общественный класс (а отельные люди только формулируют эту идеологию, становятся ее выразителями). И, если какой-либо класс в обществе господствует – то и его идеология становится господствующей в этом обществе. То есть – идеология господствующего в обществе класса становится идеологией данного общества.

Идеология всегда нужна классу как орудие его классовой борьбы – она нужна ему для освобождения от власти другого класса, для завоевания и удержания власти. Поэтому класс вырабатывает свою идеологию тогда, когда начинает классовую борьбу, когда начинает бороться за свое освобождение от власти другого класса, или за завоевание, или за удержание политической власти.

То же самое можно сказать о марксизме. К началу девятнадцатого века капитализм полностью победил в передовых европейских странах, то есть, стал господствующей общественной системой. Пролетариат окончательно сформировался как класс и выступил на арену классовой борьбы. Он начал свою борьбу против буржуазии, к тому времени уже утратившей свою революционную роль, ставшей реакционной

А это значит, что ему потребовалась своя собственная классовая идеология, с помощью которой он мог бороться.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс стали теми людьми, которые сформулировали идеологию рабочего класса – научный коммунизм, или марксизм.

Они видели, что на арену истории вступает новый, молодой класс – пролетариат, что этот класс начинает бороться. И они поставили своей целью выковать для него оружие — создать идеологию, которая бы выражала его мировоззрение и помогла бы ему исполнить его историческую задачу.

Маркс и Энгельс понимали, что перед рабочим классом стоит гораздо более великая историческая задача, чем перед всеми прежними революционными классами. И исполнить свою задачу он сможет только в одном случае – если он будет верно представлять себе картину мира, если будет знать законы природы и общества. То есть, они понимали, что идеология рабочего класса, в отличие от идеологии всех других классов – в то же время должна быть наукой.

Почему марксизм – идеология рабочего класса – является наукой?

Идеология рабочего класса – это единственная классовая идеология, которая в то же время является наукой. Идеология ни одного другого класса наукой не является. Почему? Потому что наукой является только такая идеология, такая система идей, которая дает верную картину мира, которая соответствует действительности. А, кроме идеологии рабочего класса, никакая другая классовая идеология не дает верную картину мира и не соответствует действительности. Следовательно, наукой является только идеология рабочего класса – научный коммунизм.

Этому есть ряд причин.

Например, идеология как рабовладельцев, так и рабов не могла являться наукой уже в силу того, что в то время еще просто невозможно было создать науку, дающую правильную картину мира, правильно объясняющую законы природы и законы общественного развития. Тогда еще не было ни исторической, ни социологической, ни экономической науки. Были лишь первые попытки объяснить закономерности экономических и исторических явлений. Но эти попытки были всего лишь детскими, робкими шагами человечества в этом направлении. В философии были только некоторые зачатки материализма и диалектики — первые проблески у самых выдающихся философов, первое понимание того, что мир материален и что все в природе изменяется. Но разработанной материалистической и диалектической теории не было.

Да и, кроме того, в такой науке тогда не было и надобности. Ведь не было еще того революционного класса, который использовал бы ее, чтобы с ее помощью осознанно изменить общество. Рабы не были тем классом, который способен покончить со всяким гнетом и построить новое общество без угнетения. А рабовладельцы и не ставили перед собой задачу уничтожить гнет – наоборот, они стремились его всемерно укреплять, увековечить рабовладельческий строй и сохранить свое привилегированное положение на все времена.

То же самое можно сказать и о классах феодалов и крепостных. Ни идеология феодалов, ни идеология крепостных не была и не могла быть наукой. Причина – во-первых, опять-таки слабое развитие науки того времени. В средние века человечество во многих областях науки даже откатилось назад по сравнению с античностью. Тогда господствовало свирепое мракобесие и вместо науки сплошь и рядом преподносилась религиозная схоластика. Во-вторых – крепостные тоже не были тем классом, который способен сознательно изменить общество и покончить с угнетением и эксплуатацией. А феодалы, как и рабовладельцы, не имели никакого желания разрушить феодальное эксплуататорское общество – ведь в этом обществе они были господами, держали в своих руках всю власть и все богатства.

К началу девятнадцатого века и в первой его половине положение в корне изменилось. К этому времени философская, экономическая, социологическая и историческая наука сильно продвинулись вперед. Появились новые и важные разработки в этих областях. Развитие естествознания позволило сделать грандиозные открытия в химии, физике и биологии.

Маркс и Энгельс, опираясь на эти достижения современной им науки и переосмысливая их с позиции рабочего класса, создали науку, которая и стала идеологией рабочего класса – научный коммунизм.

Но, спрашивается, если к тому времени наука продвинулась вперед – не могла ли и буржуазия, опираясь на последние достижения политэкономии, истории, социологии и философии – тоже выработать себе идеологию, которая бы верно отражала действительность, являлась бы наукой? Ответ – нет, не могла бы. Почему? Ответ – в силу ее положения эксплуататорского, паразитического и реакционного класса. Как классу-эксплуататору, классу-паразиту, классу реакционному и исторически обреченному – правда буржуазии была категорически невыгодной и опасной. Если бы она разработала идеологию, ВЕРНО ОТРАЖАЮЩУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, НАУЧНУЮ – то тогда ей пришлось бы признать, что она – паразит и эксплуататор и живет чужим трудом. Ей пришлось бы признать, что между нею и теми, кого она эксплуатирует, идет отчаянная борьба. Наконец, ей бы пришлось признать, что противоречия ее строя все обостряются и углубляются, что ее строй идет к упадку и что она сама как класс с каждым днем приближается к своей гибели.

Понятно, что буржуазия категорически не могла так поступить. Ведь она себе не враг. Она поступала как раз наоборот. Она всеми силами старалась скрывать от угнетенных и ограбленных ею факт грабежа и эксплуатации. Наоборот – она представляла себя благодетельницей и кормилицей рабочих. Она старалась скрыть факт непрестанной классовой борьбы между нею и рабочим классом, пыталась создавать видимость «национального единства». Наконец, она всегда скрывала, что строй, при котором она господствует, обречен и идет к гибели, что его противоречия только обостряются. Вместо этого она всегда убеждала трудящихся в своей силе и могуществе, в незыблемости и вечности своего строя.

Отсюда ясно – почему идеология буржуазии не является и не может являться наукой. Потому что научная, верно отражающая действительность идеология буржуазии абсолютно невыгодна. У нее, как у класса-паразита, может быть только идеология лживая и фальшивая, извращающая действительность, то есть – ненаучная.

В те времена, когда буржуазия была революционным классом и сражалась с феодальной аристократией, ее идеология была прогрессивна по сравнению с идеологией феодалов. Буржуазия шла в наступление против феодализма под знаменем материализма, свободомыслия и беспощадной критики всех устаревших, реакционных институтов феодального общества. Идеологи молодой революционной буржуазии отважно и едко разоблачали нелепость христианских мифов, алчность и лицемерие попов, чванство феодальной знати, абсурдность королевской власти, вообще – всю гнилость феодального строя. Они без страха потрясали идейные основы прежнего порядка. Но даже в те времена идеология буржуазии, несмотря на свою прогрессивность, не была научной. И это понятно. Ведь буржуазия не является прогрессивной и революционной до конца. Да, она выступала против феодального дворянства – но лишь потому, что хотела занять его место. Да, она хотела упразднить феодальную эксплуатацию – но лишь потому, что хотела заменить ее новой, капиталистической эксплуатацией. Да, она стремилась уничтожить гнет короля и аристократов – но только для того, чтобы подчинить неимущих своему гнету. Поэтому она даже тогда не могла стоять на научной точке зрения. Ведь в этом случае ей пришлось бы признать: что как устарел и подошел к гибели феодализм – также со временем закономерно устареет и придет к гибели ее строй – капитализм. Как она теперь борется с классом феодалов и сметает его с арены истории – также в свой черед с нею будет бороться тот класс, который она угнетает – пролетариат, и также сметет ее с арены истории. Понятно, что буржуазия не могла этого ни осознать, ни признать. Поэтому даже в моменты своей наивысшей революционности она не стояла на научной точке зрения. Ее материализм был не диалектическим, а механическим. Что же касается общества и истории – тут идеологи молодой буржуазии стояли на вполне идеалистических позициях. Они совсем не понимали движущих сил истории, не видели связи между развитием материально-производительных сил и развитием общества.

Ну, а позже, когда буржуазия стала полностью реакционной и потеряла свое прогрессивное значение – тогда она даже отказалась от материализма, под знаменем которого шла в наступление на власть феодалов. Она повернулась на сто восемьдесят градусов и обеими руками ухватилась за религию — надеясь с ее помощью освятить эксплуататорский строй и склонить угнетенных к покорности.

Но рабочий класс, в отличие от буржуазии – революционен до конца. Он не стремится освободиться от гнета – чтобы после угнетать других. Его цель – покончить со всяческим гнетом, освободить от гнета и эксплуатации и себя, и всех угнетенных.

Поэтому рабочему классу не нужно лукавить и искажать действительность. Наоборот – ему жизненно важно построить правильную картину действительности. Иначе он не сможет освободиться и построить новое общество на справедливых и разумных началах.

И вот почему идеология рабочего класса – единственная классовая идеология, которая в то же время является наукой. Потому что рабочий класс – единственный до конца революционный класс. Единственный класс, которому жизненно нужна верная, научная картина действительности и который может позволить себе не скрывать правду ни от себя, ни от других.

[Валентин Катасонов]

http://rusplt.ru/our-people/our-people-1_186.html

Эта заметка — развернутый ответ на своеобразный вопрос одного из читателей моей страницы на «Русской Планете» — читателя, выбравшего себе имя «Пыльный Кот». Поднятые им проблемы весьма значимы, а взгляды очень типичны для определенного круга думающих людей. «Пыльного кота», видимо, оскорбили мои критические высказывания о Карле Марксе.

Комментируя мой материал «Экономические законы и нравственность», читатель для начала интересуется: «Вы вообще оба тома "Капитала" читали? Почему у меня впечатление, что только первый том и вступление ко второму максимум?»

Представьте, я читал не только 1-й и 2-й тома, но даже 3-й и 4-й, которые в большой степени создавались его другом Фридрихом Энгельсом. Получилась интересная компиляция мыслей раннего Маркса и позднего Энгельса.

Тут важно помнить, что настоящее имя Маркса, потомственного раввина, — Мозес Мордехай Леви. Он крестился, но его мировоззрение осталось талмудическим. Если помнить, что язык «Капитала» — язык Талмуда, многое становится куда понятнее.

Я читал Маркса еще будучи советским студентом, потом преподавал марксистскую экономику, в общем, объелся марксизма, и где-то это, конечно, выскакивает у меня. И далеко не только у меня — скажем, бывший легальный марксист отец Сергий Булгаков тоже так и не смог окончательно избавиться от марксистской выучки. Да, русского человека кормили талмудической похлебкой, и это очень легко проиллюстрировать. Скажем, Маркс на 100 страницах объяснял закон о тенденции норм прибыли к снижению. Все это можно было бы объяснить русскому человеку за пять минут, но тут уже включаются элементы НЛП, гипнотического воздействия. «Капитал» Маркса — инструмент, ориентированный на гипноз. Наши революционеры редко прочитывали и первый том, но верили всему тексту.

Никаких законов там нет, а есть причинно-следственные связи, привязанные к месту и времени. Если быть точным — к английскому капитализму середины XIX века как универсальному, по мнению Маркса, портрету капитализма. Но как это применить к России, где 90% народа жили тогда в сельских общинах. Маркс как раз хорошо это понимал, он говорил, что у России особый путь. Но у нас это не озвучивалось — запредельное лукавство.

Далее «Пыльный Кот» ссылается на Кропоткина, который «весьма широко и глубоко развил философию марксизма, который, как мы уже видим на примере России, правильный, потому что побеждает». Что ж, у князя Петра Алексеевича есть хорошие работы, но его постигла общая беда наших философов того времени. Они начали чувствовать себя если не богами, то полубогами, по-своему объяснять мир, как будто не было почти полуторатысячелетней истории России. Кропоткин — великий путаник, хоть человек и незаурядный. Михаил Бакунин тоже решил, что он то ли Моисей, то ли Иисус Христос. Кстати, он сперва дружил с Марксом, потом многое про него понял и разошелся с ним. Очень рекомендую почитать сборник его трудов «Неизвестные работы отца русского анархизма», где он прекрасно показывает, что именно стояло за созданием «Капитала».

Карл Маркс создал не экономическую теорию, а почву для революции. Он верно назвал капитал высшей ценностью капитализма (но это следует и из самого корня слова), признал, что есть производственная, товарная и денежная прибыль, однако писал в основном о производстве, акцентировал на нем внимание, разжигал классовую ненависть. А капитал в это время спокойно культивировал высшую форму в этой иерархии — денежную прибыль, то есть ростовщический процент. Так что Маркс, по сути, своим нейролингвистическим программированием сыграл на руку тому самому капиталу, который вроде бы так стремился уничтожить.

[Александр Булгаков]

http://antisocialist.ru/papers/bulga....tyeoryiyi.htm
Считается, что именно Птолемей был создателем теории геоцентрической системы планет, в которой Земля находится в центре, а Солнце, Луна и планеты равномерно вращаются вокруг Земли по круговым орбитам.

Если с Солнцем и Луной в этой системе особых сложностей не возникло, то планеты "вращались вокруг Земли" довольно странно: время от времени они совершали какие-то попятные движения, для объяснения которых Птолемею пришлось ввести понятия "эпицикл", "деферент", "эквант" и ряд других.

Введение этих понятий потребовалось, чтобы объяснить такие странные наблюдаемые попятные движения планет как суммы равномерных движений по окружностям разного радиуса.

Рис.1 Геоцентрическая планетная система Птолемея. Центры вращения планет по маленьким окружностям (эпициклам) двигаются вокруг земли равномерно по большим окружностям (деферентам). Центры эпициклов лежат на больших окружностях. Луна и Солнце - это "исключения". Они двигаются только по деферентам, радиус их эпициклов просто равен 0. Ну, ничего страшного. У Маркса эти "исключения" тоже частенько встречаются: например, "монопольные цены"

На самом деле Птолемей не был, по-видимому, ни единственным, ни самым главным создателем геоцентрической теории. Теория создавалась и развивалась, если выражаться современным языком, "коллективом авторов".

Заслуга Птолемея в том, что ему удалось подобрать очень удачные параметры построенной системы. Говорят, что даже современные астрономы до сих пор пользуются птолемеевскими таблицами для расчёта движения планет.

Тем не менее, уже давно общеизвестно, что гораздо более простой и понятной моделью планетной системы, обходящейся без эпициклов и деферентов, является гелиоцентрическая модель, авторство которой приписывают Копернику.

Почему я так назвал эту статью, начал её с этого краткого экскурса в историю астрономии, и какое всё это имеет отношение к экономической теории Карла Маркса?

Дело в том, что аргументация древних "геоцентристов" в пользу своей теории уж очень похожа на аргументацию Маркса, который, образно говоря, в центр своей экономической вселенной также поставил совсем не то, что способствовало бы ясности и простоте его теории.

На самом деле, прослеживаются достаточно глубокие аналогии в этих относящихся к разным предметам исследования теориях.

По мнению Птолемея и других сторонников геоцентрической системы, тот факт, что, по видимым наблюдениям, планеты не двигаются по окружностям, двигаются неравномерно, и с попятными движениями, никак не опровергает их теорию. То, что мы видим - скрывает истинную суть движений, которая раскрывается при помощи введённых ненаблюдаемых непосредственно сущностных понятий и рассчитанных таблиц, данные которых полностью подтверждаются.

Планеты всё равно двигаются по окружностям, просто окружностей - не одна. Планеты всё равно двигаются равномерно, просто мы находимся не в той точке наблюдения, из которой это было бы хорошо видно.

Как же это похоже на марксовы "превращённые формы" стоимости!

Я прекрасно понимаю, что вызову на себя шквал негодования "левых интеллектуалов", сторонников как марксистских, так и немарксистских вариантов "трудовой теории стоимости", достойное место которой - на помойке ещё с ХIX века, после разгромной критики этих теорий Ойгеном фон Бём-Баверком.

Меня, также как и Бём-Баверка, будут обвинять в том, что я не понял Маркса, смешиваю стоимость и цену, полезность и потребительную стоимость, в том, что я намеренно "вульгарно-буржуазно" извращаю, упрощаю Маркса, чтобы облегчить себе задачу его критики, и т.п.

Но всё-таки я сначала позволю себе напомнить для тех, кто читал Маркса, и коротко "вульгарно-буржуазно" объяснить для тех, кто Маркса не читал, что же это за зверь: "стоимость", вместе со своими "превращёнными формами", - и зачем он потребовался Марксу.

Из нашего повседневного опыта мы знаем, что все товары покупаются и продаются (т.е., обмениваются) по ценам, которые по каким-то причинам сложились на рынке. При чём же здесь какая-то непонятная "стоимость" (или, если более точно переводить немецкое слово "Wert", английское "value", - "ценность"), если товары обмениваются по ценам?

Нет, говорит Маркс. То, что мы видим - это на поверхности. Это - видимое явление, за которым скрывается невидимая сущность. А сущность состоит в том, говорит Маркс, что на самом деле товары обмениваются по стоимости (ценности). В каждом акте обмена участвуют товары равной ценности в смысле равных "общественно необходимых затрат" времени на их производство. По меньшей мере примерно так пишет он в первом томе своего бессмертного труда под названием "Капитал". Эта ценность, по Марксу, зависит только от труда, который вложил в товар создавший его пролетарий. Точнее, от "общественно необходимого труда", который численно определяется "общественно необходимым временем" на производство данного товара. Этот труд как бы "овеществляется" в товаре.

Я не буду сейчас вдаваться в критику коллективистского определения "общественно необходимый", спрашивать, что это за "общество", и по каким критериям оно определяет "необходимость". Для рассматриваемого вопроса важно не это. А для самого Маркса важно то, что "бездельник-буржуй" в любом случае просто продаёт этот "овеществлённый" в товаре труд вместе с "прибавочной стоимостью", которую он присваивает в форме прибыли.

Но в третьем томе "Капитала" внезапно выясняется, что товары обмениваются на самом деле не совсем по "стоимости", а всё-таки по некоей "цене производства", отличающейся от "стоимости".

"Вульгаризаторы-буржуи", конечно же, это заметили, и назвали это, разумеется, "диалектическое" противоречие просто "противоречием между первым и третьим томами "Капитала". Бедняги, они ведь не были знакомы с "диалектическим методом", и в силу этой "нищеты философии" и "классовой ограниченности" не понимали разницы между сущностью и явлением!

Из-за этой "классовой ограниченности" они не увидели сразу две "превращённые формы". Скрытая "стоимость" превращается в "цену производства", которую Маркс определяет как "издержки производства плюс средняя прибыль", а "прибавочная стоимость" превращается в эту самую "среднюю прибыль".

То, что мы видим: цены и прибыль, - этого как бы на самом деле и нет. Вместо этого "объективно" существуют "стоимость" и "прибавочная стоимость" как её часть.

Для того, чтобы объяснить, как же происходят эти чудесные превращения, Маркс придумывает несколько "эпициклов", "деферентов" и "эквантов", и иллюстрирует всё это простенькими табличками.

В этих табличках он использует следующую введённую им универсальную формулу "стоимости" товара, в которой она состоит из трёх компонентов: c+v+m. В этой знаменитой формуле:

c - "постоянный капитал", включающий часть стоимости средств производства (станков, инструментов), перенесённая на конечный продукт, плюс стоимость израсходованных материалов и сырья.

v - "переменный капитал", представляющий из себя "живой труд", оплату "рабочей силы".

m - пресловутая "прибавочная стоимость".

Маркс полагает, что "прибавочная стоимость" m создаётся трудом рабочих и присваивается капиталистом в виде прибыли. "Постоянный капитал" в образовании прибыли участия не принимает, его ценность просто переносится на ценность конечного продукта. Да и сама эта ценность c тоже есть труд, только, в отличие от "переменного капитала" v, не "живой труд", "овеществляющийся" в данном производстве, а уже "овеществлённый труд" рабочих, якобы ещё раньше создавших эти средства производства и сырьё (материалы).

В общем, куда ни плюнь - на самом деле всюду сплошной пролетарский труд, ничего, кроме труда, и Карл Маркс - пророк его. Как и у Птолемея, марксовы "планеты" всегда вращаются по круговым орбитам, большим или маленьким, все составляющие ценности товара объективно существуют и представляют собой труд. Это - либо перенесённый (овеществившийся раньше) мёртвый труд, либо овеществившийся в данном производстве живой труд, либо неоплаченный, нагло присвоенный проклятым буржуем как "прибавочная стоимость" труд в форме прибыли.

Отношение m/v Маркс называет "нормой прибавочной стоимости", в отличие от "нормы прибыли", которая равна m/(c+v). Тем самым Маркс как бы подчёркивает: "постоянный капитал" на "прибавочную стоимость" не влияет, поскольку она создаётся исключительно "живым трудом", т.е. "переменным капиталом" v.

Согласно теории Маркса, эта прибавочная стоимость входит в общую стоимость товара и возникает как разница между стоимостью затраченного пролетариями труда и стоимостью специального вида товара "рабочая сила", которую якобы и продают пролетарии буржую вместо труда. А буржуй просто присваивает эту разницу.

Совершенно очевидно, что при положительных c, m и v "норма прибыли" в формулах Маркса всегда меньше "нормы прибавочной стоимости".

Кроме того, Маркс прекрасно понимал, что в силу декларированного им же закона, согласно которому капитал всегда устремляется туда, где выгоднее, норма прибыли в различных производствах выравнивается к некоей "средней норме прибыли".

Естественно, происходит это потому, что и "норма прибавочной стоимости", этой первичной сущности, которая "превращается в прибыль", также выравнивается в различных производствах.

При объяснении чудесных превращений стоимостей в цены и прибыли, производства у Маркса различаются по т.н. "органическому строению капитала", под которым он понимает отношение c/v. Чем больше в производстве используется "средств производства", и чем меньше "живого труда", тем выше это самое "органическое строение капитала".

Маркс ставит перед собой трудноразрешимую задачу: он хочет показать, что при различных "органических строениях капитала" придуманное им "превращение форм" вовсе не отменяет обменов товаров по "стоимостям", и что полученная прибыль не зависит от т.н. "постоянного капитала" c, а зависит только от "нормы эксплуатации". Т.е., на самом деле прибыль - это и есть "прибавочная стоимость", на самом деле она равна этой "прибавочной стоимости".

Нетрудно убедиться, что поставленная Марксом задача неразрешима чисто арифметически в силу приведённых им же формул, если только не сделать "постояный капитал" c, а следовательно, и "органическое строение капитала" равными 0. Но этот вырожденный частный случай как раз и не требует никакого "превращения форм", да и вообще никакого "капитализма"! Если "постоянного капитала" нет, то получается, что рабовладелец эксплуатирует раба, оставляя ему ценность v в виде рабской похлёбки, и присваивая создаваемую трудом раба (в отсутствие даже предмета приложения этого труда!) прибавочную ценность m.

С другой стороны, примерно это, по-видимому, и хотел показать Маркс своими выкладками. Ведь, по мнению Маркса, наёмный работник, несмотря на формальную свободу, находится в "наёмном рабстве" у "капиталиста-рабовладельца".

Но Маркс, разумеется, прекрасно понимал, что из его формул ничего подобного не следует.

Как же Маркс умудрился "доказать" недоказуемое?

На помощь ему пришёл его любимый "диалектический метод". Для тех, кто не знает, что такое "диалектический метод": в первом приближении можно считать, что это ловкая подмена понятий в процессе коллективистского обобщения, иными словами, разновидность того, что называется "методологическим коллективизмом".

Методологический коллективизм - это излюбленный метод социалистов вообще, и Маркса в частности. Согласно этому методу, базовым элементом в любой социальной науке является не индивид, а некая группа индивидов, рассматриваемая как единое целое: например, "буржуазия", "пролетариат", "нация", и т.п.

Согласно коллективистской логике, буржуазия (как класс) эксплуатирует пролетариат (как класс), и страны (а не люди) торгуют между собой. Эти выдуманные "гипостазированные сущности" живут самостоятельной жизнью наряду с индивидами; более того, обычно им приписываются ещё и некие дополнительные мистические свойства, поскольку "целое не сводится к сумме составляющих его частей".

Но в данном случае методологический коллективизм используется именно для подмены составляющих "стоимости" и "нормы прибыли" в различных производствах их суммой или "средней величиной" по всем производствам, существующим в обществе.

Вот таблица, которую приводит Маркс для обоснования своего "превращения форм":

Рис.2 Таблица, при помощи которой Маркс объясняет свои чудесные превращения. Он рассматривает пример с пятью производствами, различающимися "органическим строением капитала", и "доказывает", что в "среднем по больнице" сумма "стоимостей" равна сумме "цен товаров", а сумма "прибавочных стоимостей" равна сумме прибылей.

И действительно, в таблице Маркса суммы по столбцам "Стоимость товаров" и "Цена товаров" (именуемая Марксом в тексте "Капитала" также как "цена производства") равны 422, а суммы по столбцу "Прибавочная стоимость" и суммы прибылей, подсчитанных по столбцу "Норма прибыли" (22% от столбца "Капиталы", условно принятых Марксом за 100), равны 110, т.е., совпадают. По-другому и быть не могло, поскольку саму "норму прибыли" Маркс определяет как суммарную прибавочную стоимость, делённую на суммарный капитал, выраженную в процентах (т.е., приравнивает к "средней норме прибыли" - это у Маркса промежуточный этап "превращения"). Маркс как будто не замечает, что в основе его "доказательства" лежит то, что на самом деле требуется доказать - см. ниже Рис.3

Как всё замечательно сходится в этой табличке "в общем и в среднем"! Здесь и "сумма цен производства равна сумме стоимостей", и "сумма прибавочных стоимостей равна сумме прибылей". Так что же, позор "буржуазным вульгаризаторам", не понимающим всей силы "диалектического метода"?

Внимание, господа! Следим за руками товарища Маркса. Какие подмены понятий здесь мы, "буржуазные вульгаризаторы", сразу же видим?

1. Цены производства, т.е., суммы "постоянных капиталов", "переменных капиталов" и "средних прибылей", индивидуальных для каждого из производств с различным "органическим строением капитала", почти всегда отклоняющихся от так называемых "стоимостей", подменяются общей их суммой. Т.е., "закон стоимости" применительно к этой общей сумме, как следует из примера в таблице, уже якобы не нарушается, так как сумма "цен производства" равна сумме "стоимостей". Неважно, что такой "бухгалтерский баланс" совершенно бессодержателен, так как во-первых, утверждение Маркса относительно сумм представляет собой, как несложно убедиться, тавтологию; во-вторых, о каком "обмене" суммы стоимостей (на что) вообще идёт речь? Само понятие "обмен" имеет смысл только применительно к обмену различных товаров, произведённых различными производителями между собой, а не "сумм товаров" всех производителей общества в целом.

2. Прибыли в каждом из производств подменяются искусственно подогнанными "средними прибылями", рассчитанными на основе "средних норм прибыли" (рассчитываемых, в свою очередь, по "прибавочным стоимостям") по всем производствам. Совершенно очевидно, что эта подгонка никак не обоснована сущностно, поскольку в каждом производстве прибыль индивидуальна, и не зависит от прибыли в других производствах, во всяком случае, от прибыли в производствах, никак с ним не связанных. Но эта подгонка необходима Марксу для выполнения соотношения "сумма цен производства равна сумме стоимостей" из пункта 1, а также для того, чтобы сумма прибылей оказалась равной сумме "прибавочных стоимостей". В основу своего "доказательства" Маркс берёт как раз то, что требуется доказать.

Вот исправленная и дополненная таблица Маркса, построенная в соответствии с его формулами и терминологией:

Рис.3 Исправленная и дополненная таблица Маркса. Здесь суммарные величины "капиталов", "стоимости", "прибавочной стоимости", "издержек производства" и "прибыли" обозначены, во избежание путаницы, прописными буквами. Для того, чтобы было понятно, откуда берутся величины "издержки производства" и "прибавочная стоимость" в таблице Маркса на рис. 2, эта таблица дополнена столбцами "Потреблённый постоянный капитал" c1 (часть постоянного капитала c, перенесённая на конечный пролукт, - это термин Маркса), "Норма прибавочной стоимости", которую Маркс полагает во всех производствах одинаково равной 100%, и "Прибыль", рассчитываемую в соответствии с её "нормой прибыли", а не "превращённой формой" этой нормы, "средней нормы прибыли" (в своей таблице Маркс подменяет одно понятие другим). В таблицу также добавлены строки, содержащие суммы и средние величины по столбцам (там, где это имеет смысл). В шапках столбцов и дополнительных строках приведены также буквенные обозначения и формулы для расчёта.

Видно, что столбец "Стоимость" на самом деле ничем не отличается от столбца "Цены товаров (цена производства)", а столбец "Прибавочная стоимость" ничем не отличается от столбца "Прибыль", так как соответствующие формулы для расчёта после их упрощения оказываются идентичными. Маркс выдаёт обыкновенную тавтологию за выдающееся "открытие", в то время как его "стоимость" и "прибавочная стоимость" являются, как видим, лишними сущностями, дублирующими цены и прибыль. Кроме того, "нормы прибылей" по производствам с различным "органическим строением капитала", как и сами прибыли, разумеется, очень существенно различаются при равных "нормах прибавочной стоимости", что противоречит как опыту, так и утверждению Маркса об их "выравнивании" вместе с выравниванием "норм прибавочной стоимости".

Но и методологический коллективизм не спасает марксову схему "превращения форм".

В ней есть и ещё одно, чисто математическое противоречие даже относительно сумм, которое было впервые замечено, по-видимому, в 1906-1907 г. очередным "буржуазным вульгаризатором" Ладислаусом фон Борткиевичем (Ladislaus von Bortkiewicz, Wertrechnung und Preisrechnung im Marxschen System. ASWSP, 1906, Bd. 23, pp. 1 - 50; 1907, Bd. 25, pp. 10 - 51, 445 - 488).

Это противоречие, известное как "проблема трансформации" ни один левак с самым высочайшим полётом левоинтеллектуальной математической мысли, несмотря на многочисленные попытки, не смог разрешить до сих пор.

Ладислаус фон Борткиевич, 07.08.1868 - 15.07.1937. Родился в Петербурге, но своим научным образованием обязан почти исключительно Германии. Сам считал, что принадлежит немецкому научному сообществу. Был учеником Вильгельма Лексиса в Гёттингене и Г.Ф. Кнаппа в Страсбурге, стал при нём приват-доцентом. После краткого времени работы в Петербурге в 1901 г. переехал в Берлинский университет в качестве экстраординарного профессора, и с 1920 г. до смерти оставался там на философском факультете ординарным профессором политической экономии.
В СССР Борткиевич был заклеймён как "буржуазный апологет, доказывавший незыблемость капитализма", защитник "реакционной теории устойчивости статистических рядов" в математике, "эклектически соединявший объективную и субъективную теории стоимости" в экономике.

Дело в том, что Маркс в своих схемах "превращений", при всей искусственности, надуманности его построений, арифметически объяснил только превращение "стоимостей в цены", т.е., в одном направлении. Маркс никак не учёл того факта, что согласно его же теории, исходные компоненты "стоимости" должны точно также покупаться по "ценам производства", и необходимо обратное преобразование "стоимостей" в "цены производства", не нарушающее баланс между различными производствами.

Борткиевич строго математически показал, что при таком преобразовании не могут одновременно удовлетворяться оба условия, заданные Марксом: "сумма стоимостей равна сумме цен производства" и "сумма прибавочных стоимостей равна сумме прибылей", и в лучшем случае может быть удовлетворено только одно из этих условий.

Но, несмотря на то, что неразрешимость "проблемы трансформации" доказана также неоспоримо, как неоспоримо доказана невозможность создания вечного двигателя, и сейчас со стороны отдельных выдающихся талантливых леваков, освоивших линейную алгебру в объёме первого курса среднего вуза, время от времени раздаются радостные возгласы: "А я решил "проблему трансформации"! Прямо как в анекдоте про поиск чёрной кошки в тёмной комнате. Заведомо зная, что её там нет, они громко кричат: "А вот она!"

Судя по тому, что под конец жизни Маркс стал увлекаться дифференциальными уравнениями, он, возможно, и сам подозревал, что для правильного сведения его "бухгалтерского баланса" одной простой арифметики не хватает.

Хотя на самом деле для математической формулировки и доказательства неразрешимости этой "проблемы трансформации" дифференциальные уравнения не требуются, я всё-таки воздержусь в этой статье от поясняющих алгебраических выкладок. Вряд ли можно тут соревноваться с таким любителем применения математических методов в экономике, каким был Пол Самуэльсон, к статье которого я отсылаю всех интересующихся математическими подробностями. Русский перевод его статьи "Интерпретация марксистского понятия эксплуатации: краткий обзор так называемой проблемы трансформации марксистской стоимости в конкурентные цены" был опубликован в журнале "Экономическая политика", №4 и №5 за 2012 г.

Пол Энтони Самуэльсон, 15.05.1915 - 13.12.2009, американский экономист. Лауреат Нобелевской премии по экономике (1970). Автор самой популярной книги об экономике "Экономика: вводный анализ", которая была впервые опубликована в 1948 году. Это была вторая американская книга, объяснявшая принципы кейнсианства. Многократно переиздавалась, сейчас суммарные её продажи по всему миру превысили 4 млн. экз. на 40 языках. Отстаивал правительственные расходы и налоговые льготы в качестве антикризисных мер. В течение многих лет перерабатывал свой главный труд, постепенно приближаясь к своей цели, которую он объявил "великим неоклассическим синтезом", объединяющим современные методы анализа национального дохода с принципами "классиков политэкономии" Адама Смита и Дэвида Рикардо. Считал математику единственным адекватным языком для экономической науки. Издавался даже в СССР, хотя в крайне урезанном советской цензурой виде, только для библиотек с ограниченным доступом, и с разоблачительными комментариями советских "экономических светил".

Но, помимо довольно утомительных для большинства математических выкладок, именно Самуэльсон очень образно сформулировал суть этой проблемы так:

"...наилучшим описанием по сравнению с выражением "проблема трансформации" будет "проблема сравнения и противопоставления взаимоисключающих альтернатив стоимости и цен". И когда вы, прорвавшись через алгебраические дебри, начнёте понимать, что происходит, вы обнаружите, что "алгоритм трансформации" можно точно представить в следующей форме: "Предположим, что есть две альтернативные и несогласующиеся системы. Запишите одну из них. После этого переделайте её, стерев все её элементы ластиком. Вставьте другую систему. И - вуаля!- вы выполнили ваш алгоритм трансформации". С помощью этого метода вы можете "трансформировать" флогистон в энтропию, Птолемея в Коперника, Ньютона в Эйнштейна, Книгу Бытия в Дарвина - и вновь от энтропии к флогистону..."

Итак, даже Самуэльсон, придерживающийся экономической теории т.н. "неоклассического синтеза" (это такая социалистическая теория, представляющая из себя нечто среднее между неокейнсианством и неоклассикой), понял, что одна из категорий: или "стоимость", или "цена", - для экономики лишняя. Они просто исключают друг друга. Но поскольку видимые цены проще анализировать, чем какие-то искусственные "стоимости", то логичным было бы взять бритву Оккама и просто отсечь эту избыточную для экономики сущность: "стоимость". Вместе, разумеется, со всеми производными её понятиями, в частности, и с понятием "прибавочная стоимость".

Но на самом деле, конечно же, нужно взглянуть ещё с большей высоты на "экономическую вселенную", построенную Марксом, чтобы понять, в чём главная ошибка его модели. Это в полной мере удалось только представителям австрийской экономической школы, основателем которой считается Карл Менгер.

Карл Менгер, 23.02.1840–27.02.1921, австрийский экономист. Родился в Ней-Сандеце в Галиции (совр. Новы-Сонч, Польша). Учился в университетах Вены и Праги, получил докторскую степень в Краковском университете (1867), в 1873 был назначен профессором экономики Венского университета. Менгер считается основателем австрийской школы экономики и теории предельной полезности, согласно которой цена и распределение основаны на субъективной утилитарной ценности потребительских товаров. В данном отношении его концепция сходна с идеями Г.Госсена, У.Джевонса и Л.Вальраса. Среди трудов Менгера: "Основания политической экономии" (1871), предметом которого является выяснение отношений между полезностью, стоимостью и ценой; "Исследование метода социальных наук и политической экономии в особенности" (1883); "Заблуждения историзма в немецкой политической экономии" (1884).

Для этого даже не требуются какие-то строгие математические выкладки.

Просто поставьте в центр "экономической вселенной" не абстрактную "стоимость товара", а оценивающего товар экономического субъекта, человека. Всё тут же значительно упростится, как упрощается описание гелиоцентрической планетной системы по сравнению с геоцентрической. Признайте, что "стоимость" (ценность, value, Wert) - это не свойство объекта (товара), а лишь субъективная оценка полезности товара субъектом (человеком) - и вам больше не потребуются никакие экономические "эпициклы", "деференты" и "экванты" в виде "стоимости", "прибавочной стоимости", "нормы эксплуатации", "цены производства" и "средней прибыли".

И сразу станет понятной вся глупость "вековых" глубокомысленных споров о том, что же происходит при обмене товаров: "обмен равнополезными разнозатратностями, или же обмен разнозатратными равнополезностями", как мне как-то назидательно, с сознанием собственного интеллектуального превосходства над ограниченным буржуем написала одна комсомолка, цитируя какого-то очередного "интеллектуала" в ответ на мою критику Маркса.

Неужели эти "интеллектуалы" не могут понять простую вещь: ценность субъективна, и никакого "равенства" при обмене не требуется. Ни "равнозатратностей", ни "равнополезностей" - не нужно.

"Равнозатратностей" не нужно потому, что каждой стороне обмена наплевать, сколько было затрачено труда на этот товар. Каждого участника обмена интересует полезность приобретаемого товара только для него самого. Если он оценивает эту полезность выше, чем полезность того, что он отдаёт, и точно также считает другой участник по отношению к получаемому взамен им, обмен происходит. Аналогичным образом и "равнополезностей" не нужно потому, что каждой стороне товарообмена наплевать, насколько полезен его товар другой стороне.

Происходит на самом деле, если выражаться этим наукообразным языком, обмен "разнозатратными разнополезностями".

Не к равенству они, участники товарообмена, стремятся. Каждый ищет свою выгоду, и получает её. В соответствии со своими субъективными оценками. Для каждого участника обмена субъективная ценность полученного больше субъективной ценности отданного. Если предположить какое-то "равенство" этих оценок, то и сам обмен становится бессмысленным.

Но именно эта бессмыслица и лежит в основе всех т.н. "трудовых теорий ценности". Включая, разумеется, и марксистский её вариант.

"Эпициклы и деференты" марксистской экономической теории не нужны никому, кроме тех, кто сознательно стремится отыскать их для обоснования какой-либо "теории эксплуатации". Именно в этих целях они и потребовались Марксу.

И история, и теория уже давно вынесли марксистским учениям свой приговор. Если перефразировать "вождя мирового пролетариата" Владимира Ленина, то можно сказать, что "учение Маркса бессильно, потому что оно неверно".

[Михаил Хазин]

http://worldcrisis.ru/crisis/2485036...485036#2485036
17 Окт 08:03

Я наткнулся на интересное интервью пары либеральных экспертов, посвященное Марксу (Бранко Миланович (Branko Milanovic), Гаэль Жиро (Gal Giraud) под названием «Как пророчество Карла Маркса вновь становится актуальным») и не мог его не прокомментировать. Любопытное оно донельзя!

Итак, начну я прямо с названия.

«Как пророчество Карла Маркса вновь становится актуальным».

Передергивание начинается уже отсюда. Поскольку Маркс не занимался пророчествами, он был ученым, а не жрецом или пифией. И, судя по этому названию, дожидаться объективности от авторов не приходится. Но, тем не менее.

«Хоть мы и не пытаемся реабилитировать теорию Карла Маркса, поставленный им диагноз, по всей видимости, реализуется на практике в текущих условиях нашей экономической, финансовой и политической системы. Все это поднимает серьезные вопросы…"

Теория Маркса не нуждается в реабилитации - она просто есть. Но не нужно забывать, что сегодня вновь становится актуальной схватка между «экономикс» и политэкономией Смита-Маркса, поскольку в последней теория нынешнего кризиса существует, а в первой - нет. А поскольку экономический мэйнстрим построен на базе «экономикс», допускать, чтобы люди поняли, что что-то в этой теории неправильно, нельзя. Значит, в ближайшее время будут расти «антимарксовские» публикации, цель которых - объяснить, что в этом направлении искать выход из кризиса нельзя.

«Atlantico: В 1980 году философ Питер Сингер (Peter Singer) выпустил книгу, в которой привел некоторые прогнозы Карла Маркса по поводу капитализма: рост неравенства, перевод независимых профессий в пролетариат, застой зарплат на уровне обеспечения базовых потребностей, крах капитализма и возникновение революций. Хотя подобная констатация и казалась абсурдом на момент выхода книги, что можно сказать в текущей ситуации, когда некоторые из этих предсказаний могут получить отражение?

Гаэль Жиро: «Возвращение рантье», которое мы наблюдаем в большинстве развитых экономик в последние четыре десятилетия, может показаться подтверждением прогноза Маркса. Однако более внимательный анализ ситуации говорит, что она имеет мало общего с апокалиптическими взглядами Маркса, как в «Очерке критики политической экономики», так и в «Капитале». Глубинная причина спада темпов экономического роста за последние два десятилетия практически во всех странах (за исключением тех, что наверстывают былое отставание, как, например, Китай или Кот-д’Ивуар) связана с тем, что используемых нами природных ресурсов становится все меньше. Требуется все больше энергии для добычи необходимых промышленной цивилизации ресурсов, а также энергоносителей (рентабельность инвестиций в энергетику стабильно снижается с начала ХХ века)».

Чистое вранье, с первых строк. Нет нехватки ресурсов, ни в одном глазу. Есть нехватка частного спроса, поскольку он безбожно завышался больше 35 лет, но признать это открыто никак нельзя, поскольку в этом случае придется говорить правду о том, какой же уровень жизни в современном капитализме является нормальным, то есть обеспечивающим баланс, равновесие между расходами и доходами. Ну и назвать «апокалиптическими» взгляды Маркса - это, опять-таки, просто смешно.

«Маркс не отразил этот аспект, как и достижения нефтяного сектора, которые было просто невозможно предугадать в 1830 году. Тем не менее, они по большей части остались в прошлом. Спад экономического роста сопровождается снижением инвестиций из-за отсутствия перспектив прибыли от последних. К этой структурной тенденции сейчас добавляется и дефляция в ряде ключевых экономик: Япония находится в этом состоянии уже 25 лет, а юг Европы тоже погружается в нее. Отрицательные процентные ставки на финансовых рынках и в банковской сфере свидетельствуют о возможности того, что все может надолго завязнуть. Проблема избыточной частной (а не государственной) задолженности поднималась еще Ирвингом Фишером (Irving Fisher) в 1930-х годах и имеет мало общего с валютной теорией Маркса.»

Проблема избыточной задолженности возникла как раз из-за того, что, начиная с конца XIX века, капитализм думал, как справиться с обозначенной Марксом проблемой проблемой падения эффективности капитала и снижения уровня жизни людей. Так что и здесь откровенное передергивание.

«Бранко Миланович: Не думаю, что эти прогнозы сегодня выглядят более вероятными, чем в 1980-х годах. В целом в западных странах уровень доходов сегодня намного выше, чем в те времена. Во Франции показатель ВВП на жителя вырос с тех пор на 50%. Даже самым бедным гражданам теперь живется лучше».

Это просто откровенное вранье. Средняя зарплата в США находится, по уровню покупательной способности, на уровне конца 50-х годов. С 1981 года растут не доходы, растет - уровень жизни, то есть - расходы. Вместе с долгом. И сегодня вопрос о том, что с этим долгом делать, встал в полный рост, поскольку расширение рынков больше невозможно. А поскольку кроме издержек на зарплаты капиталист несет и другие издержки, общая покупательная способность населения ниже, чем нужно для выкупа всех произведенных товаров. И эта проблема, которая еще Марксом была отмечена, никуда не девается.

«Как мне кажется, проблема в другом. В экономическом плане, прирост доходов среднего класса невысок по сравнению с тем, что мы наблюдаем у богатых. В политике прослеживается отсутствие доверия к политическому классу, который, судя по всему, заботят в первую очередь собственные интересы. Маркс действительно понял одну важную вещь, несмотря на все свои ошибки, о которых говорил Ханс Сингер (Hans Singer). Основу проблемы, по мнению Маркса, составляет гиперкапитализм. Эта модель подразумевает систематический рост неравенства и дает коммерческую оценку всем типам людских отношений. В результате политиков заботят лишь интересы самых богатых. Именно поэтому они ведут себя как «исполнительный комитет буржуазии»: высшие классы платят им, как напрямую, так и косвенно через финансирование кампаний.

Таким образом, аналитический подход Карла Маркса весьма актуален, когда речь идет о современных западных обществах. Представляю, как бы он порадовался, если бы узнал, насколько он прав. Он, без сомнения, писал бы едкие, но полные надежды статьи».

Что бы делал Маркс - вопрос достаточно гипотетический. А вот то, что механизм стимулирования спроса, который носил (и носит) чисто финансовый характер, поскольку в базе имеет эмиссию, которая через финансовую систему перераспределяется через расширение кредитования и, соответственно, роста долга, увеличивает в последние десятилетия неравенство - это очевидно. Так что проблема, с которой сегодня столкнулась мировая экономика, носит именно мартовскую природу.

— «В какой мере можно связать «финансизацию» экономики и возникшее у людей ощущение того, что финансовые рынки и международные компании становятся сильнее политической власти? Политическое руководство собственным попустительским поведением позволило сформироваться такой неконтролируемой ситуации, которая перекликается с прогнозами Карла Маркса?

Бланко Миланович: Не думаю, что проблема кроется в международных компаниях, которые стали влиятельнее властей и политиков. Мне кажется, что нынешняя эпоха — это время сговора разных элит. Политики становятся крупными финансистами, а финансисты — политиками, миллионеры перекраивают государственную политику с помощью подарков и огромных финансовых ресурсов.

Нам нужен более практический и систематический взгляд на то, что стало распространенным поведением… Министры финансов США — неизменно выходцы с Уолл-стрит или Goldman Sachs, как Боб Рубин (Bob Rubin). Недавнее назначение Баррозу (в июле он согласился стать независимым председателем совета директоров лондонского Goldman Sachs International, — прим. ИноСМИ) привлекло внимание из-за того, какую должность он занимал в прошлом, однако все это уже давно стало обычным делом для чуть менее значимых постов. Стоит также подчеркнуть, что Баррозу не сделал ничего незаконного: система считает совершенно нормальным сосуществование политической и финансовой элиты.

Если добавить ко всему этому тот факт, что финансовая элита покупает СМИ, решает, с какими болезнями нужно бороться, и какие жанры искусства достойны показа, можно легко понять ситуацию, в которой мы оказались: единоличное правление богатой элиты».

Можно подумать, что когда-то было иначе. Но вот почему так произошло Миланович молчит. Я описал природу этого явления в предыдущем абзаце, но вкратце повторю: засилье финансистов связано с тем, что именно через них работал механизм повышения уровня жизни населения и перевода его в «средний» класс. Но работает он ограниченное время (пока можно снижать стоимость кредита) и на сегодня полностью исчерпан. А если его остановить - то и финансовая элита лишается активов (и для того, чтобы этого не допустить, она готова уничтожить 90% человечества), и уровень жизни значительной части населения сокращается, и «средний» класс как социально-политическое явление исчезает.

«Гаэль Жиро: По правде говоря, финансовая сфера испытывает сегодня большие трудности. Глава Банка Англии Марк Карни (Mark Carney) призывает коллег-финансистов осознать, наконец, серьезность климатических рисков. Страховщики поняли, что мир будет тяжело застраховать уже через несколько десятилетий (когда мы перевалим за отметку в +2°C, которую установили в качестве абсолютного максимума на парижской конференции по климату в прошлом году). Уже упомянутые отрицательные процентные ставки совершенно нежизнеспособны для финансовой сферы в среднесрочной перспективе. Таким образом, финансизация наших экономик достигла за последние годы небывалого уровня (это соответствует прогнозам Маркса) и грозит саморазрушением с параллельным крахом реальной экономики. В докладе, который я составил в прошлом году для Европейского парламента, отмечается, что банковский союз ни в коей мере не защищает европейских налогоплательщиков от потенциального банковского краха. Иначе говоря, если в ближайшие дни и недели ситуация с Deutsche Bank обострится, к немцам, а также французам и прочим европейцам так или иначе обратятся за помощью для спасения этого банковского монстра. Новый крах неизменно погрузит Евросоюз в глубочайшую рецессию.

Проявили ли государственные власти чрезмерное попустительство? Безусловно. Часть европейской экономической элиты, как правые, так и левые, заворожена финансовыми рынками. Некоторые рассматривали их как способ отойти от классовой борьбы: у банков нет заводов, рабочих и профсоюзов, они интернациональны…»

А вот здесь не соглашусь. Просто власти решали более важную задачу: создание (до распада СССР) и сохранения «среднего» класса. А для этого ему нужно было давать деньги, а для этого - снижать ставку и печатать деньги … Другое дело, что бесконечно такой фокус делать невозможно и пришло время платить по счетам. Ну, а про климат - это тема отдельная И, вообще говоря, собственно к кризису отношения не имеет.

— «Отходя от марксисткой теории, в чем сейчас заключаются приоритеты правительств в том, чтобы позволить экономикам вернуть равновесие, в частности на основании приносящего всем выгоду экономического роста в рамках рыночной экономики?

Гаэль Жиро: Речь не идет об альтернативе между «марксисткой теорией» и сбалансированным экономическим ростом в рыночной экономике в том виде, в каком мы сегодня ее знаем.

Маркс ошибался, потому что его видение полностью опиралось на теорию стоимости труда, которая была множество раз опровергнута: так, например, природные ресурсы способствуют формированию стоимости, хотя «природа» не заставляет нас платить за предоставленные услуги. Как бы то ни было, рост не может быть политической задачей номер один развитых экономик: это несовместимо с обязательствами, которые взяло на себя международное сообщество в Париже в декабре прошлого года. По крайней мере, пока мы не осуществили социально-экологический переход к экономике с низкими выбросами СО2. Именно этот процесс должен быть сейчас приоритетом для правительств: он создает рабочие места, несет в себе смысл (создать для наших детей лучшее общество), и позволяет дать ответ на климатический вызов. Разумеется, это означает огромные расходы на экологичную инфраструктуру, как на севере, так и на юге. А также умеренность в потреблении в развитых экономиках. Переработка отходов, значительное сокращение энергозатрат, уменьшение потребления мяса… Это не только очень важно, но и способствует очищению тела: питание современно среднего класса на Западе напоминает коллективное отравление и влечет за собой не только сердечнососудистые заболевания, но и гораздо менее известные аутоиммунные расстройства.

Папа Франциск говорил по этому поводу о «мусорной культуре». Человек — не мусор и не может питаться мусором. А мир (прежде всего — океаны) — не огромная помойка. Нам нужно осознать все эти моменты, которые являются частью экологического переходного процесса. Сокращение неравенства тоже является его неотъемлемой частью, потому что, как нам сегодня известно, богатые слои загрязняют природу больше всего, а общество с сильным неравенством больше подтверждено распространению заболеваний. Это подтвердили британские эпидемиологи Пиккетт (Kate Pickett) и Уилкинсон (Richard G. Wilkinson).

Наконец, ВВП больше не отражает цифровую революцию, которая заполоняет нашу повседневную жизнь. Эта революция может изменить жизнь как к худшему (превращение наемного труда в рабство в рамках жесткой иерархизации общества), так и к лучшему (комфортная жизнь для всех, небольшим примером чего может служить нынешнее распространение цифровой фотографии по сравнению с пленочными камерами 30-летней давности). Все это будет зависеть от нашего подхода к «когнитивному капитализму», то есть мысли о том, что разум каждого человека — это позитивный внешний фактор для всех остальных. В современном мире прирост производительности наблюдается в тех отраслях, которые требуют основных капиталовложений на начальном этапе, но потом могут работать при минимальных затратах, не считая экологической стоимости цифровой индустрии. Нам нужно срочно поменять инструменты оценки коллективного благополучия и не ставить перед собой целью рост ВВП».

Классический образчик пропагандистского бреда. Для того, чтобы создать новые рабочие места нужны деньги. Откуда их взять? В виде новых налогов? То есть отобрать у тех самых людей, у которых доходы на уровне 50-х годов? Кстати, теория стоимости Маркса (а на самом деле - Рикардо и других предшественников Маркса)) ничуть не опровергнута, это чисто пропагандистское заявление. А стоимость может возникнуть только в том случае, если есть покупатель на товар или услугу. Если уровень жизни будет падать - денег на разные глупости «зеленого» толка не будет, не нужно на это надеяться. В общем, еще раз повторю, это голая пропаганда.

В общем, это классический вариант рассуждения в стиле экономикс, которая выстроена от микроэкономики к макро-. Соответственно, природу спроса она не видит, в отличие от политэкономии, которая построена от макроэкономики к микро-. И, соответственно, именно из-за этого в экономикс все время возникают проблемы связанные с тем, что проблемы повышения спроса она внятно объяснить не может.

«Бранко Миланович: Думаю, можно начать с очень простых наблюдений. Нет сомнений, что рыночная экономика — самая подходящая модель для того, чтобы подтолкнуть людей к созданию богатств. Тем не менее мы не можем позволить себе применять такой подход во всех сферах человеческой деятельности и в частности в здравоохранении, образовании, соцобеспечении, праве, политике…

Мне кажется, что госсектор должен играть тут более значимую и конструктивную роль. Это подразумевает также и полное отделение политики от финансов. Вообще, я выступаю за драконовское разделение двух отраслей. Нужно, чтобы те, кто решают служить государству в политике, получали хорошую зарплату, но и помыслить не могли о том, что их политическая карьера может стать основанием для более прибыльной работы в частном секторе.

Мне кажется, что человек может переходить из политики в финансы и наоборот не ранее, чем через десять лет. По крайней мере, не на такую же высокую должность. Это единственный способ покончить с бедствием, которое подрывает доверие народа к политикам и дискредитирует демократическое руководство.

Не менее важный момент, как мне кажется, заключается в том, что правительствам нужно хорошо подумать о том, как максимально уравнять доступ всех людей к образованию. А также принять меры против чрезмерной концентрации финансовых ресурсов. Это можно было бы решить с помощью высоких налогов на наследство и облегчения финансового бремени для малых инвесторов».

Все зависит от того, что считать богатством. Вон, социализм выстроил такие общественные богатства, что не смогли их до конца разворовать за четверть века. Но если речь идет о частных богатствах - то и тут есть вопрос, феодализм тут тоже был достаточно эффективен. А уж первобытно-общинный строй, когда достаточно было трахнуть владельца богатства дубиной по голове…

Другое дело, если речь идет о роли государства (то есть не монетаризма, а кейнсианстве). Но и тут возможности ограничены, особенно, в части «отделения» политики от финансов. Вон, на примере предвыборной войны Трампа с Клинтон (которая как раз представляет финансистов) хорошо видно, что из этого получается. Все институты т.н. «гражданского общества» дружно кинулись работать на того, у кого деньги (то есть на финансистов), даже руководство Республиканской партии. Феноменально омерзительная картина. Да и не забудем - к началу кризиса доля финансового сектора в перераспределении прибыли в США достигла 70% - и кто его, этот самый сектор, посмеет от кого-то в такой ситуации «отделить»?

Резюме. Два автора представляют два течения экономического «мэйнстрима». Первый - откровенный представитель финансовой элиты (ну, точнее, того слоя, который ее обслуживает), а потому он откровенное врет и вешает читателю лапшу на уши. Второй - представитель кейнсианства, которое проиграло в 70-е годы и считает, что сегодня как раз пришло время реванша. Но причины своего поражения (кризис 70-х, который по своей природе был полностью аналогичен нынешнему кризису, только не в масштабе всей планеты, а только в масштабе тогдашней долларовой системы разделения труда) они так и не осознали. Да и не может такого быть, поскольку кейнсианство тоже выстроено в рамках экономикс.

Ну, а главный вывод - Маркс становится все более и более актуальным и про мере исчезновения «среднего» класса и падения уровня жизни населения. И будет надеяться, что победит именно он, а не альтернативные течения, направленные на консолидацию хронических бедняков: национализм и религиозный экстремизм.

[Николай Кульбака]

Статья опубликована в № 4325 от 22.05.2017 под заголовком: Наше советское: В чем виноват Маркс

Экономист о том, как догматичное прочтение марксизма разрушало советскую экономику
21 мая 23:04
Для Ведомостей

Плановые показатели можно было легко перевыполнять, увеличивая затраты
Рудольф Алфимов / РИА Новости

Мало кто знает, что классический учебник Пола Самуэльсона «Экономика», на тот момент одно из лучших изданий в мире, описывающих теорию рыночной экономики, в СССР впервые был издан в 1964 г. То есть еще 50 лет назад, в период расцвета планового производства, советские экономисты получили возможность ознакомиться с передовой на тот момент экономической наукой. Конечно, одна книга погоды не делает, но на самом деле в Советском Союзе иностранная экономическая литература печаталась довольно регулярно. В 1960–1970 гг. издавалась даже целая серия «Библиотечка иностранных книг для экономистов и статистиков». Добавим сюда прекрасную математическую школу и быстро набиравшую силу компьютеризацию в сочетании с обязательным характером сбора статистической информации.

Почему же все эти, казалось бы, очевидные преимущества не реализовались в потоках новой продукции, в росте потребления и благосостояния? Апологеты социализма и его противники сообща приводят множество причин, приведших советскую экономику к краху. Здесь и гонка вооружений, и «предательство» развращенной элиты, и безграмотные попытки реформ. Перечислять подобные причины и разбирать их достоинства и недостатки – труд неблагодарный и бессмысленный, поскольку большинство спорящих, скорее всего, будет полностью уверено в своей правоте. Еще Макс Планк отметил: «Великая научная идея редко внедряется путем постепенного убеждения и обращения своих противников. В действительности дело происходит так, что оппоненты постепенно вымирают, а растущее поколение с самого начала осваивается с новой идеей». Так что, не пытаясь искать аргументы в бесполезном споре, попробуем понять, чего не хватило советской экономике.

Безусловно, в своих лучших проявлениях Советский Союз если и не находился на лидирующих позициях в мире, то по крайней мере был близок к ним. При этом рядом с фантастическими достижениями на советских предприятиях легко можно было встретить технологии XIX века. Как объяснить этот феномен? Почему не происходила столь воспетая экономистами диффузия инноваций? Где пропадали множественные разработки советских ученых? Кто мешал внедрению новых технологий и заставлял десятками лет работать на допотопном оборудовании?

Несмотря на большое количество субъективных причин, возникавших в каждом конкретном случае, существовали ошибки системы в целом, ограничивавшие возможности развития и встававшие на пути многочисленных ростков эффективности. И главной системной ошибкой советской экономики явился марксизм. Впрочем, правильнее говорить здесь о марксизме в узком его понимании, в качестве всеобъемлющей экономической теории.

Не стоит сейчас в полном объеме пересказывать экономические воззрения Маркса, которые сами по себе были весьма любопытны и послужили толчком к развитию многих современных экономических течений. Для нас будут важны те отдельные положения марксизма, которые встали колом в советской экономике и вплоть до 1990-х гг. не давали ей развиваться.

И первым в ряду марксистских экономических заблуждений стоит, пожалуй, понятие постоянного капитала, которое, кроме Маркса, не использует больше никто. Стремясь обосновать трудовую теорию стоимости, Маркс вынужден был сконструировать термин «постоянный капитал», вложив в него затраты на приобретение оборудования, сырья и материалов, но без стоимости рабочей силы, затраты на которую он назвал «переменным капиталом». Придумав такую конструкцию, Маркс пришел к выводу, что производительность труда можно измерить через отношение переменного и постоянного капитала. Чем оно меньше – тем лучше. Рассмотрим простой пример. Рабочий на станке изготавливает болты. Чем меньше он тратит времени на изготовление одного болта, тем это будет эффективнее. Ну а в качестве измерителя произведенной продукции Маркс предложил понятие «совокупный общественный продукт».

Советские экономисты, воспринимая буквально фразу Ленина «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно», поставили совокупный общественный продукт во главу угла советской экономики, понимая под ним общую стоимость произведенных товаров и услуг и включая туда, в полном соответствии с Марксом, затраты на сырье и материалы. И именно это включение в стоимость затрат на сырье и материалы и было их главной ошибкой.

Представим себе иерархию планов, выстроенных согласно марксистской доктрине. План любого завода представляет собой кусочек планируемого совокупного общественного продукта. И он, конечно, считается в двух формах – натуральной и стоимостной, причем стоимостная будет, естественно, предпочтительнее. Но что произойдет, если предприятие начнет снижать долю затрат? В системе, где затраты увеличивают стоимость конечной продукции, выполнение государственного плана становится все более и более сложным. И наоборот, увеличение затрат позволит без особого напряжения перевыполнить плановые показатели.

Безусловно, если государство будет непрерывно пытаться административными мерами снижать затраты, оно сможет что-то сделать. Можно, наконец, установить план в натуральных единицах. Но в этом случае предприятие просто начинает выпускать новую, немного измененную продукцию, которая будет уже дороже.

Вернемся к нашему примеру с болтами. Если установить план в деньгах, то можно делать болт чуть дороже, поменяв материал, скажем вместо стали – титан, увеличив затраты и, следовательно, цену. Это легче, чем выпустить больше болтов. Если же план стоит в штуках, можно разработать новые болты, которые дороже прежних, назвать их по-другому и снова перевыполнить план в деньгах.

Болты – условный кейс, но вот реальный пример. В 1980-е гг. дефицитная стиральная машина «Вятка-автомат» снабжалась чугунным утяжелителем, тогда как ее зарубежные аналоги использовали для этих целей более дешевый и технологичный бетон. Никаких сложностей для советских инженеров в замене чугуна бетоном, естественно, не было, впрочем, как и причин это делать.

Конечно, вновь создаваемые предприятия будут более эффективными, так что экономика в целом покажет рост производительности. Однако ни одно старое предприятие не сможет существенно улучшить свои экономические показатели. Разве что на бумаге. Реальное снижение затрат будет не выгодно ни руководству, ни рабочим.

Интересно, что в 1970-е гг., после присуждения единственной для СССР Нобелевской премии по экономике советскому математику Леониду Витальевичу Канторовичу «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов», советские руководители попытались внедрять оптимизационные методы на ряде предприятий, но быстро отказались от этого, поскольку оптимальные решения резко сокращали возможности выполнения плана, составленного в валовых показателях и привязанного к совокупному общественному продукту. А внедрять показатели, основанные на расчете прибыли, не меняя марксистскую систему плановой экономики, было невозможно.

Но это только первое затруднение, оставленное Марксом. Согласно тогдашним экономическим воззрениям Маркс считал, что совокупный общественный продукт создается только в сфере материального производства. А вот непроизводственная сфера, по мнению Маркса, совокупный общественный продукт не создает. А раз так, то и развивать ее незачем.

В полном соответствии с духом и буквой ортодоксального марксизма советские лидеры изо всех сил старались развивать сферу материального производства. Беда в том, что к непроизводственной сфере марксизм относил государственное управление, культуру, а также бытовое и медицинское обслуживание населения. Советский Союз, безусловно, развивал их в плановом порядке, но делал это исключительно по остаточному принципу. Ну а поскольку денег у государства вечно не хватало, развитие нематериальной сферы существенно отставало от потребностей населения.

При этом западная экономика выстраивала свои экономические приоритеты по другим канонам. Начнем с того, что основным экономическим показателем в мире являлся валовой национальный продукт (ВВП), свободный от недостатков, которыми обладал марксистский совокупный общественный продукт. Во-первых, ВВП не включал в себя промежуточное потребление, в котором были сосредоточены все затраты, а во-вторых, сфера услуг была в нем абсолютно равноправна с производственными отраслями.

Начиная с 1960-х гг. сфера услуг в мире росла опережающими темпами, подгоняя экономический рост. В современном постиндустриальном мире доля услуг составляет более 60% ВВП. Только вот советская экономика этой существенной добавки не получила. Наоборот, увидев ее отставание, руководство страны стало еще больше сокращать затраты на сферу услуг в пользу развития производства, вынуждая регионы идти на хитрости и даже откровенный подлог. В 1980-е гг. автору этих строк довелось увидеть в городах Коми АССР строительство крайне необходимых республике дворцов культуры, проходящих по официальным документам как «дома техники», поскольку на культуру в бюджете денег не было.

Советские инженеры и ученые изо всех сил пытались внедрять новые, более совершенные методы производства, но это наталкивалось на всю мощь социалистического планирования, а финансирование науки не обеспечивало ученых материальными стимулами. И если фундаментальную науку таким образом еще можно было развивать, то ученые-прикладники, чьи результаты должны были, по идее, приводить к росту экономической эффективности, не могли зарабатывать на внедрении новых технологий и получали крохи, которые скорее дестимулировали их, чем подвигали к новым открытиям.

Результат этого хорошо известен. Советская экономика не выдержала конкуренции с рыночными системами капиталистических стран. Виноват ли в этом Карл Маркс? Едва ли. Скорее виновато примитивное его толкование, превратившее устаревшую экономическую теорию в догмат реального экономического управления большой страной. Все остальное, включая невозможность планирования столь сложной системы, было уже следствиями. Увы, план невозможно примирить с прибылью и конкуренцией, а сама конкуренция означает экономическую свободу, несовместимую с социалистическими принципами. И очень хочется верить, что время социалистических экспериментов все-таки осталось для России в прошлом.

Автор – кандидат экономических наук

[Богомил]

Давайте уже скажем правду — марксизм является одной из псевдонаук, такой как алхимия, гомеопатия, парапсихология. Карл Маркс не является никаким авторитетом ни для современных экономистов, ни для философов, ни для политиков. Марксизм -- это маргинальная, псевдонаучная писанина пары журналистов 19 века, показавшая свою полную несосотятельность на десятках попыток практической реализации.

Карл Маркс, человек без систематического образования (5 лет провинциальной гимназии, пара семестров в одном университете по одной специальности, пара в другом по другой, защита экстерном), неудачливый журналист, неудачливый политик, плохой семьянин, живший одновременно с женой и служанкой, паталогический нищеброд, неумевший элементарно заработать денег для семьи и кормившийся подачками спонсора. В общем, позор семьи, отрицательный пример для всех детей.

Теория его так и осталась маргинальной, и кроме левых профессоров в научном мире никого не интересует. Почему? Потому что все базовые идеи марксизма противоречат логике. Я не буду маскировать мысль научными фразами и ссылками на авторитеты, буду краток.

Классовое общество

Класс — это технический термин, применяемый в разных науках и прикладных областях. Он означает всего лишь группу, в которую помещают объекты по равенству значения выбранного признака классификации. Классы образуют классификатор, в который должен попасть весь массив анализируемых объектов.

При этом один объект должен попасть в один и только один класс, как одно яблоко растет на одной ветке. Классификатор верен, если проверяем. Т.е. зная признак группировки, любой исследователь построит точно такую же совокупность классов. Если один объект может попасть в два класса — это означает, что признак классификации выделен неверно. Если какие-то объекты не попадают ни в один класс, это означает, что признак классификации выбран неверно, или состав классов определен неверно.

Очевидно, что для разных целей могут строиться разные социальные классификаторы. Вот несколько примеров.

По состоятельности. Допустим, мы поделим людей по следующей шкале годовых доходов: Высший класс (+ $1 млн. ), Средний класс ( от $100 тыс. до $1 млн.), Рабочий класс (от 0 до $100 тыс.). Эта классификация делит людей по материальному благополучию, следовательно ее можно использовать для анализа благосостояния общества, структуры общества, равномерности распределения доходов, доступа к возможностям.

По социальным ролям. Поделим людей по основным функциям, которые они выполняют в обществе: Политики, Бюрократы, Предприниматели, Топ-менеджеры, Наемные работники, Иждивенцы, Пенсионеры. Эта классификация функциональная, ее можно использовать для анализа структуры общества, взаимодействия групп при управлении страной, распределении национального продукта.

По уровню образования. Неграмотные, Начальное образование, Среднее образование, Высшее образование.

По отношению к средствам производства — марксовский классификатор. Надо понимать, что Маркс не смог, или не посчитал важным (в силу невежества) описать свой класссификатор. Он поступил как журналист — разбросал разрозненные упоминания классов и их бессистемные характеристики в книге, которая была посвящена другому — в своем нетленном Капитале, что привело к смущению умов марксистов на века, они тоже не могут дать ни четкого перечня классов, ни четких условий попадания той или иной группы людей в тот или иной класс. Мы тоже вынуждены строить догадки.

Итак, Маркс выдел признак классификации "отношение к средствам производства". У него есть два допустимых значения: владеет, не владеет. Или три: владеет, не владеет, обслуживает. Или четыре: владеет, владеет, но маленькой, трудится на этой собственности, обслуживает интересы владельцев собственности. Или сто. Все зависит от вашей фантазии.

В результате в марксовом классификаторе один и тот же человек может входить сразу во все классы. Пример: владелец акций разных предприятий, имеющий земельный участок, и выращивающий на нем в качестве хобби овощи на продажу, пишущий статьи и книги, работающий по найму оператором станка с программным управлением на заводе. Он одновременно является буржуа, пролетарием, крестьянином, интеллигенцией. С учетом того факта, что большинство людей в современных развитых капиталистических странах имеют вклады в пенсионных фондах, депозиты в банках, все общество можно отнести к буржуазии.

Некоторые люди без натяжек не могут быть отнесены ни к одному классу. Например, пенсионеры, фрилансеры, артельщики, кооператоры.

Кстати, "средства производства" — такая же натяжка. Не всякая собственность может быть средством производства, но какая не может? Автомобиль руководителя — это средство производства? Теплица на даче у бабушки, торгующей возле метро? Мозг изобретателя? Чернила писателя?

Еще одна ошибка типична для непрофессионалов — это экстраполяция. Маркс описал как понял, наблюдая из окна дома, находящегося в районе проституток, эмигрантов и маргиналов Сохо, Британию 19 века, предполагая, что процесс ранней индустриализации, который он видит, будет длиться в будущем линейно. Но практика показала, что пролетариат в США сейчас составляет менее 10%, крестьянство 3%, почти 100%, владея долями в пенсионном фонде и счетами в банках, технически являются буржуазией, а основная масса работающих по уровню образования и характеру труда может быть причислена к интеллигенции, да и почти 100% капиталистов занимают посты в предприятиях, т.е. технически являются наемными работниками.

Другими словами, марксовый классификатор нарушает все мыслимые правила классификации. Ни для каких социологических, статистических, политических исследований эту классификацию применить невозможно, поскольку она неверна технически и не делит общество на группы, а лишь присваивает теги, описывает произвольно пересекающиеся множества. Да и чорт бы с ним, но беда в том, что в дальнейшем он используется для обоснования революций, гражданских войн и геноцида.

Противоречия между классами

Исходя из неверной классификации делается неверный же и вывод о взаимодействии классов. Классы представляются антагонистами, а их взаимодействие — борьбой на уничтожение. Маркс формулирует такое противоречние — общественный характер производства и частнособственнический характер присвоения. Пролетариат работает, а буржуазия только и делает, что грабит пролетариат.

Однако, без буржуазии нет пролетариата. Работодатель и работник одинаково нужны друг другу. Один придумал что делать и как это продавать, нашел деньги, обучил, другой выполняет работу и получает зарплату. Это не борьба, а наоборот, кооперация. Погибает предприятие, рабочие остаются без дохода. Интересы рабочих и владельцев в этой точке одинаковые — процветание предприятия. А значит, благоприятный климат для предпринимательства в стране, низкие копроративные налоги, судебная защита собственности и т.п. Это объективно.

Трудовая теория стоимости

Трудовая теория стоимости (ТТС), как и все прочие идеи Маркса заимствована. Но она, в терминах марксистов, есть классический пример вульгарного материализма. Основная мысль состоит в том, что стоимость товара обусловлена стоимостью труда. Труд создает стоимость. Больше труда, больше стоимость. Все деньги мира созданы рабочими, вложившими свой труд в производство товаров и услуг.

Доказать, что это не так проще простого.

Есть множество вещей, имеющих стоимость, но созданных без участия человека. Например, земля. Ее, по одной из версий, создал Бог. Стоит она будь здоров, частенько больше, чем дома на ней построенные. Нефть — никак не зависит от трудоемкости добычи, переработки и транспортировки. Иначе бы ее цена не колебалась от $6 до $150 на отрезке в 10 лет. Вода — там где ее мало, она стоит дороже любого труда. Вы можете не имея наемных работников, но владея водой быть самым богатым человеком.

Дефицит. Алмазы дороги потому что красивы и дефицитны. Скоро искусственные алмазы станут красивей естественных, дефицит исчезнет, алмазы будут стоить копейки. Если, конечно, монополисты не победят в их борьбе с законами капитализма.

Стоимость знаний и идей. Можно попытаться описать товарную стоимость знаний через трудодни, потраченные на их получение. Но это очевидный абсурд. Усердие отличная черта, когда таланта нету ни черта (с). Знания, идеи, технологии — результат труда, умноженного на божий дар, на систему стимулов и мотивов и в человеко-часах не вычисляемы принципиально.

Престижность, интересность, модность меняют цену товара, нисколько не изменяя ее себестоимость, это известно каждому туристу, заплатившему кучу денег за подъем на Эйфелеву башню, каждому владельцу айфона, любителю модных брендов и немецких автомобилей.

Политическое значение этой вульгаризации состоит в ошибочном представлении о том, что все ценное в этом мире создал рабочий класс. Поэтому он имеет особые права на гегемонию. Но в реальности все ценное в этом мире создают изобретатели и предприниматели. И они вопрощают свои идеи с привлечением наемных работников, или без. Скоро наступят времена 3D принтеров, роботов и транспортных квадралетов, и рабочий класс изобретателям и предпринимателям больше не понадобится. Но стоимость останется, и как всегда будет зависеть от баланса спроса и предложения, от изящности и привлекательности идеи, от дефицитности примененных материалов.

Прибавочная стоимость

Прибавочная стоимость — это недоплаченная рабочим часть стоимости. Вот я произвожу булочки, продаю их за доллар, а на зарплату трачу 50 центов. Вторые 50 центов я украл у рабочих, по мысли автора марксизма.

На самом же деле все не так. Вот я продаю за $1, а дальше у меня есть расходы — материалы и оборудование, реклама и маркетинг, исследования, зарплата и т.д.. Все расходы я пытаюсь минимизировать, а доходы максимизировать. Потому что прибыль есть разница между вторым и первым, и я хочу ее получить, чтобы взять себе. Потому что ради этого я создал предприятие. Если есть возможность заменить рабочего машиной, оптимизировать процессы и уволить половину рабочих — делаю это с радостью.

Потому что обязательств кормить рабочего при капитализме у меня нет. Он мне не крепостной, и не член семьи. Я не присваиваю часть прибыли, полагающейся рабочему. Наоборот, я делюсь с ним частью дохода. И размер этой части зависит не от меня и не от него, а от ситуации на рынке труда. В Китае я ему плачу $100 в месяц, а в Швейцарии $5000. Исходя из этого расклада назначается цена на товар, строится технология производства, и прочий бизнес-план. Если мое предложение не устраивает рабочего, он ко мне не идет. Т.е. мы имеет дело с договорными отношениями, честными и открытыми.

Другими словами, никакой прибавочной стоимости вообще не существует. Никакого присвоения тоже. Владельцу бизнеса принадлежит 100% дохода, за вычетом расходов, одним из которых является запрплата. Создаваемая на предприятии стоимость принадлежит ее владельцу на 100%, а сотрудникам принадлежит 0% стоимости, в точном соответствии с условиями, на которых они нанимаются на предприятие. Это предприниматель вынужден делиться стоимостью с государством, смежниками, сотрудниками. С другой стороны, ответственностью предпринимателя является оплата труда нанятых сотрудников, независимо от его успешности, по условиям договора найма.

Только в одном случае рабочий имеет право на создаваемую стоимость — если он разделяет риски предпринимателя. Например, я нанимаю булочника на условиях 10% от прибыли, но без фиксированной зарплаты. И вот тогда присвоением будет, если я ему навру, что прибыль меньше, чем есть.

Эксплуатация человека

Эксплуатация — это использование для производства, чего-то созданного специально для производства, и заменяемого после использования. При рабстве человек может выращиваться как рабочий скот специально для выполнения определенных работ, при некотором уровне износа может выбрасываться.

При капитализме никто не неволит работника трудиться в том или ином месте, никто не заставляет соглашаться на ту или иную зарплату и условия труда. Наемный работник добровольно, для собственной выгоды нанимается на работу, выполняет обусловленные операции и получает за это обусловленную плату. Он не участвует в рисках, не вкладывает в предприятие ничего, кроме своего времени и труда, и получает за это полную компенсацию.

Поэтому ни о какой эксплуатации речи и быть не может. Речь при капитализме идет о кооперации. Капиталисту нужны работники, работникам капиталисты.

Работник не создает больше, чем получает. Потому что доход предприятия зависит от множества факторов: рыночной коньюнктуры, стоимости кредита и материалов, маркетинговой стратегии. Как отдельный абстрактный работник не виноват, если предприятие окажется убыточным, так он не имеет заслуг в том, что оно получило прибыль. И эта прибыль принадлежит тем, кто ее заслужил — создателям и владельцам предприятия. В конечном счете, если это кажется несправедливым, то всякий может попробовать создать предприятие и быть его бенефициаром.

Но более того. В нынешнем мире инвестор получает меньше всех — единицы процентов от оборота. Наибольший доход получает государство в виде налогов. Этим доходом распоряжается бюрократия. Следующими бенефициарами являются менджеры, они же и располагают фактическими правами распоряжения "средствами производства". Далее идет банк, за ним наемный персонал. Здесь конечно многое зависит от специфики деятельности предприятия. В хайтеке доля зарплаты выше, в перерабатывающей промышленности ниже, в добывающей стремится к нулю.

Классовая борьба

Из неверной классификации, неверной идеи трудовой стоимости, неверной идеи прибавочной стоимости, неверной идеи противоречий между классами, ожидаемо делается неверный вывод о неизбежности классовой борьбы. Как мы уже показали выше, общество можно поделить на разные классы. Например, класс верующий и класс атеистов, класс ментов и класс преступников, класс женщин и класс мужчин и т.д. И да, в зависимости от классификации мы можем делать выводы о неизбежности кооперации классов или неизбежности классовой борьбы.

Маркс сдедал вывод о неизбежности классовой борьбы. Между кем и кем? Между рабочим классом и классом капиталистов. Вывод на сегодня очевидно смехотворный. Поскольку рабочий класс уже сжался до нескольких процентов населения, а класс капиталистов расширяется и с очевидностью охватывает практически все население. В развитых странах победа капиталистов не столько неизбежна, сколько уже состоялась.

Безклассовое общество

После победы, пролетариат устраивает свою диктатуру, уничтожает буржуазию, обобществляет средства производства, т.е. старые заводы, созданные буржуазией, и классы исчезают. Классы исчезают — это нелепость. Ведь признак классификации исчезнуть не может, это абстрация, метод. Технически правильно было бы сказать, что остается какой-то один класс. Все одинаковы, все работают за станком, и этот станок принадлежит всем. Все капиталистопролетарии.

Но и другие способы классификации остаются в наличии, покуда мысль жива. Например, есть некоторая теория управления. Чтобы цех производил булочки, нужен начальник цеха. Чтобы функционировала вся эта пекарня, не обойтись без директора. Но чтобы принять решение о строительстве новой пекарни, нужны ... кто? Голосование общины, назначение руководителя проекта, отчетность перед общим собранием коммуны? В реальности все попытки построения коммунизмов приводили к единственному результату — появлению жутко иерархического общества, очень классового, больше похожего на аристократическое. В нем доминировал класс чиновников, которые присваивали результаты труда класса бессловесных человекоживотных. Эта картина прекрасно иллюстрируется Северной Кореей.

Оригинал взят у antisovetsky в Марксизм - лженаука

bogomilos: Кроме того, марксизм при попытках воплощения в жизнь ВСЕГДА приводит к нищете, голоду, эпидемиям, разрухе и невиданной даже в рабовладельческих деспотиях древнего Востока эксплуатации человека. Не говоря уже о полпотовщине, без которой тоже не обойтись.

[Василий Селюнин]

Никакой марксизм. Ну, сдавал я, естественно, экзамены. Семинары там. Я прочитал "Капитал", чтобы еще раз убедиться... У меня тут не было [иллюзий]... В деревне, хоть ты и учишься в школе, лет с восьми-девяти уже работаешь. Все лето в поле, в каникулы работаешь... Я написал в одной статье, что детство отрезало... Был я тогда во втором классе, рожь созрела, старшие молотили, а нам дали лошадей погонять. Там крестовина такая, четыре лошади по кругу ходят. В деревне, ясно, нет садиков и детей прямо на солому садили. Им лет пять, они еще ходить не умеют, потому что рахитики все. Голод, животы вспучены. Вечно дети голодные были. И вот я вижу, как они ползут к этой молотилке. Тогда сушили зерно, а они лезут к нему и [в рот тянут]. Матери оттаскивают их, потому что зерно-то сырое, разбухнут они и пиши пропало. Мать их оттаскивает, а они опять ползут. Поглядел я на это, и никакой "изм" для меня больше ничего [не значил]. Оправдать это невозможно.

[Богомил]

Говорят, что курильщики живут на 6 лет меньше, чем некурящие. Некоторые новейшие исследования, поднимают планку еще выше. Курение укорачивает жизнь человека на период от 12 до 20 лет, установили в рамках своего нового исследования ученые из Австралии.
Но любое утверждение должно быть проверяемо. Теоремы Пифагора верна не за то, что так сказал Пифагор, а за то что любой может повторить его доказательство. А вот с вредом курения или еще хуже, вредом пассивного курения, никто доказательство повторить не может.

К примеру, ожидаемая продолжительность жизни - есть интегрированный показатель здоровья нации. Сравнивая разные нации можно посмотреть, как общественный строй или курение влияет на здоровье.
К примеру, все нации которые придерживались марксистско-ленинского учения, ожидаемо теряли каждый год несколько месяцев жизни, по сравнению с капиталистическими странами. Продержалось бы оно еще с десяток лет, жители этих стран отстали бы еще на пару лет в ОПЖ

Особенно это заметно, если сравнивать одну и ту же нацию ГДР и ФРГ , КНДР и ЮК. Везде социализм негативно действовал на здоровье людей, и люди живущие в развитых социалистических странах жили под на 5-6 лет меньше чем в развитых капиталистических странах. Да, были исключения, но только у стран выбравших путь не марксизма-ленинизма. А маоизма, (Китай, Вьетнам Лаос, Албания) или Куба, которой досталась самая развитая медицина в Латинской Америке, которая кстати тоже плюнула на марксизм-ленинизм, уйдя в "социализм 21 века".

А с курением таких доказательств нет. Невозможно увидеть отличие курящей нации от некурящей. В самой курящей стране мира, (из промышленно развитых стран,) Греции курит 45% мужчин. Мужчины живут 78,8 лет. В самой некурящей стране мира, Швеции, где курят 10% мужчин. ОПЖ мужчин 80,3 лет. Разница в полтора года. Если бы, курильщики жили на 16 лет меньше, как утверждают австралийцы. То лишние 35% населения из курильщиков сократили бы срок ОПЖ на 5 лет. Но этого нет.
Япония, где мужчины живут 81 год и курят 33% мужчин. Япония входит в первую дюжину стран мира по потреблению табака, а также является самой долгоживущей нацией. Курение если и действует на качество здоровья, то на продолжительность жизни никак не влияет. Фраза " курильщики живут на 6 лет меньше, чем некурящие." это вранье

Со стран, эта статистика легко переноситься на людей. Недавно умер бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, в возрасте 96 лет. Гельмут Шмидт всю жизнь курил и не бросил эту привычку в пожилом возрасте. Среди канцлеров, Гельмут Шмидт прожил дольше всех. Меньше всех канцлеров прожил, непримиримый борец с курением Адольф Гитлер, он покончил с собой в 54 года. Все современные борцы с курением ведут происхождение от него и продолжают дело Гитлера.

Итого. Марксизм-ленинизм сокращает жизнь на 6 лет. Курение никак не сокращает жизнь, а судя по грекам и японцам, возможно удлиняет.

На пачках сигарет надо писать надо правду. Минздрав предупреждает: марксизм-ленинизм опасен для вашего здоровья