*3296. Публикации Андрея Нечаева

[Андрей Нечаев]

http://newsland.com/news/detail/id/1618866/
Вчера в 9:56 Северный Хома90212720
инфляция — это "налог на бедных"
Инфляция в России продолжает набирать обороты. В сентябре она выросла еще на 0,6%, составив с начала года 10,4%, а в годовом измерении достигнув 15,7%. Такие темпы отбрасывают страну фактически к началу нулевых. Почему цены словно с цепи сорвались, какие факторы их разгоняют и существуют ли какие-то силы, способные затормозить их рост? Об этом в интервью «Новой» рассказывает известный российский экономист и политик, министр экономики РФ (1992-1993), председатель партии «Гражданская инициатива» Андрей Нечаев.

- Министр экономического развития Алексей Улюкаев в начале лета предсказывал, что в августе-сентябре инфляция затормозится и даже сменится дефляцией. Этого не произошло, рост цен только усилился по итогам сентября. Почему не оправдались ожидания министра?

- Прежде всего потому, что недавно произошел очередной скачок курса рубля, а девальвация имеет очень сильный инфляционный эффект. Плюс - эффект контрсанкций. Предложение продуктов на потребительском рынке резко сократилось, к этому добавилось ужесточение борьбы с так называемыми контрафактными товарами. Все эти проинфляционные факторы работали, поэтому оптимизм Улюкаева для меня необъясним.

К тому же сильные инфляционные ожидания населения - дополнительный фактор, разгоняющий цены. Подобные ожидания повышают спрос, и, как следствие, цены устремляются вверх. Может, поэтому руководители наших финансово-экономических ведомств совершают вербальные интервенции, чтобы сбить инфляционные ожидания.

- В конце прошлого - начале этого года инфляцию в основном разгоняли цены на продукты питания. Остаются ли они основным фактором влияния на общую инфляцию?

- Продовольственная инфляция - это в значительной степени эффект так называемых контрсанкций, поскольку импортозамещение - процесс достаточно длительный, требующий и денег, и времени. У нас нет таких свободных мощностей, чтобы можно было за несколько недель резко нарастить предложение по всем тем товарам, которые под эти санкции попали. Если же говорить о других факторах, влияющих на цены, то среди них есть такой мощный, как тарифы естественных монополий, которые многие годы определяли инфляцию. Вот и нынешним летом, после короткого периода заморозки, они опять были повышены. Этот фактор постоянно действует в нашей стране в силу высоких лоббистских возможностей руководителей соответствующих монополий - кстати, преимущественно государственных компаний.

- Ну а насколько связан рост цен с колебаниями курса на валютном рынке?

- В результате девальвации импортные товары становятся потенциально дороже. Другое дело, что у нас многие годы не развивалась, а в последнее время просто-таки убивалась конкурентная среда. Между тем если в стране есть реальная конкуренция, то в случае, когда импортные товары дорожают и становятся менее востребованными, отечественные производители могут занять соответствующую нишу на рынке. Если же конкуренция ослаблена, отечественные производители просто повышают цены вслед за импортными. Это мы сейчас и наблюдаем.

- Так что же все-таки сейчас больше влияет на цены: тарифы естественных монополий или девальвация рубля?

- Главным инфляционным фактором стало масштабное ослабление рубля. Хотя и тарифы вносят свой вклад в общую инфляцию, если мы говорим о потребительском рынке. Скажем, рост тарифов на пассажирские перевозки - это прямой эффект для потребителя. Равно как и рост цен на газ для бытовых нужд. А вот рост цен на газ для промышленности - это уже сложная межотраслевая цепочка: сначала растут издержки у тех, кто непосредственно этот газ потребляет, потом у тех, кто потребляет продукцию, произведенную с применением этого газа.

- Центробанк обещает уже в следующем году чуть ли не в два раза снизить инфляцию, а в трехлетней перспективе довести ее до 4% в год. По силам ли ему эта задача?

- Начнем с того, что у нас часть инфляции - та, которая связана с повышением тарифов и с контрсанкциями, - носит немонетарный характер. На эти процессы Центробанк повлиять не в силах. Он может повлиять лишь на ту часть инфляции, которая связана параметрами, поддающимися его регулированию, - например, с валютным курсом. Но здесь надо учитывать, что, с одной стороны, ЦБ отпустил валютный курс в свободное плавание, с другой - он не имел достаточно резервов, чтобы удержать курс. Такова объективная реальность. Такая же объективная, как и санкции Запада, которые закрыли для наших компаний и банков международные финансовые рынки, лишили их возможности рефинансировать и реструктурировать свои долги. В результате возврат долгов частично рефинансируется из резервов ЦБ, которые за последние два года похудели процентов на 60. Я все это говорю к тому, что есть множество факторов, на которые Центробанк прямо никак влиять не может, да и косвенно - весьма условно. Поэтому амбициозную задачу по сокращению инфляции, которую он перед собой ставит, будет крайне непросто решить.

- А какие вообще инструменты есть у властей, с помощью которых можно остановить рост цен?

- У нас многие годы наблюдалось парадоксальное явление. Наши финансовые власти сетовали на высокую инфляцию, которая сдерживает снижение кредитных ставок, не позволяет расти инвестициям и несет много других бед экономике. Но при этом опережающими темпами росли именно те цены и тарифы, которые контролирует или напрямую устанавливает государство. И происходило это, по моему убеждению, прежде всего в силу лоббистских возможностей руководителей соответствующих госкомпаний. Поэтому первое, что легко могут сделать власти: повысить эффективность расходов и инвестиционных программ «естественных монополий». И, соответственно, заморозить их тарифы или, по крайней мере, добиться того, чтобы эти тарифы повышались существенно ниже уровня инфляции.

Второе - надо каким-то образом пересматривать контрсанкции. Либо вкладывать гораздо больше денег (которых, насколько я понимаю, сейчас просто нет) в импортозамещение, чтобы резко нарастить предложение. При этом надо учитывать, что тут есть и чисто временной фактор. Чтобы корова начала давать молоко, нужны два с половиной года с момента ее рождения. Никакими инвестициями или административными мерами этот срок не сократить.

Конечно, снятие санкций уменьшило бы давление на рубль. А нормализация внешнеполитической обстановки стала бы стратегическим фактором снижения инфляции. Плюс ко всему - многое будет зависеть для нас от цены на нефть и, соответственно, от объема поступающей в страну валюты, который будет оказывать влияние на курс рубля и - через инфляционный эффект девальвации - на рост цен. Но пока оснований ждать какого-то скачкообразного роста цен на нефть и связанных с ними цен на газ в общем-то нет. Поэтому в обозримой перспективе инфляция останется на достаточно высоком уровне.

- Есть мнение, что высокая инфляция в чем-то даже выгодна нашей стране, так как помогает разогнать стагнирующую экономику и способствует наполнению бюджета. Так ли это и что в нынешних условиях инфляция - благо или зло?

- Конечно, правительство и в первую очередь Минфин заинтересованы в ослаблении рубля, поскольку оно дает компенсацию снижающихся валютных доходов от экспорта и, соответственно, через налоги существенно повышает доходы бюджета. Здесь интересы главных финансовых ведомств находятся в некотором конфликте. Центробанк с точки зрения борьбы с инфляцией должен курс держать, а Министерство финансов заинтересовано скорее в том, чтобы он плавно рос. Ведь дополнительные инфляционные доходы приходят, образно говоря, завтра, а компенсирует их бюджетникам и пенсионерам правительство с каким-то лагом - часто год спустя, да и то в результате длительных дискуссий. То есть определенный выигрыш во времени власти получают.

Так что для бюджета высокая инфляция выгодна, но это «бухгалтерская», краткосрочная выгода. Стратегически же инфляция опасна. Она усиливает социальную напряженность, так как особенно болезненна для малообеспеченных слоев населения, которые не имеют возможности изменить свою структуру потребления. Неслучайно инфляцию называют «налогом на бедных».

- Какую инфляцию вы прогнозируете до конца нынешнего года и в следующем году?

- По реальной потребительской корзине у значительной части населения нынешняя инфляция существенно выше, чем 15,7%, которую приводит Росстат. В следующем году, если не будет драматического падения цен на нефть или еще большего обострения политической ситуации, возможно понижение инфляции до 11-12%.

[Росбалт]

http://www.rosbalt.ru/business/2016/01/20/1481655.html
20 января 2016, 19:25 | экономика | кризис | курс рубля

Пересидеть трудные времена и дождаться роста цен на сырьевые ресурсы не получится, считает экономист Андрей Нечаев.
Низкие цены на нефть — это надолго. © Фото из личного архива Андрея Нечаева

России и другими странам необходимо привыкать жить в условиях низких цен на нефть. О том, есть ли у РФ шанс войти в когорту государств с развитой рыночной экономикой, в интервью "Росбалту" рассказал бывший министр экономики, председатель партии "Гражданская инициатива" Андрей Нечаев.

- После новогодних праздников курс рубля резко ускорил падение. Цена на нефть достигла уже $28 за баррель. Чего ждать россиянам? К чему готовиться?

- Сам по себе курс — вещь совершенно важная, критическая. И у девальвации есть масса преимуществ. Она создает хорошие условия для ценовой конкуренции отечественных товаропроизводителей с импортерами. Цена на нефть продолжает падать, но вот и глава Международного валютного фонда Кристин Лагард говорит о том, что надо привыкать жить при низких ценах на сырье. Для российской экономики не так важно, на сколько именно упадет цена на нефть, важно, как долго она продержится на низком уровне. Если в течение двух лет за баррель будут давать $35 — это более серьезное испытание, чем два месяца по $30. Но общий настрой экспертов того же МВФ состоит в том, что низкие цены на нефть — это надолго. Низкие, естественно, по сравнению с тем, что было 2-3 года назад.

- В интервью немецкому изданию Bild президент Путин заявил, что в снижении цен на нефть есть свои плюсы для российской экономики...

- Позитивный момент заключается только в том, что правительство наконец-то стало задумываться о необходимости проведения реформ. Это близорукая позиция - сидеть на доходах от экспорта углеводородов и не реформировать экономику. Когда лился золотой дождь из нефтедолларов, то и реформу здравоохранения, и пенсионную реформу можно было провести менее болезненно для населения. Сейчас приходится резать по живому. Что касается пенсионной реформы, то финансово-экономический и социальный блоки правительства спорят уже не первый год, стоит или нет повышать пенсионный возраст.

- Все-таки Россию не минует повышение пенсионного возраста?

- Ситуация в пенсионной сфере зашла слишком далеко в негативном смысле. Повышения пенсионного возраста было не избежать даже при гораздо более благоприятной экономической ситуации, чем сейчас. Начавшийся 2016 год, видимо, будет первым, когда пенсии не будут проиндексированы с учетом реальной инфляции. По-хорошему ориентироваться при индексации надо не на официальные прогнозы по инфляции, а на те, что дает большая часть независимых экспертов. Но не будет полностью проиндексирована даже официальная инфляция. Следующее поколение пенсионеров окажется еще в более тяжелом положении. По оценкам демографов, примерно через 15 лет у нас на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Коэффициент замещения — соотношение средней пенсии и средней заработной платы, который у нас в стране и так унизительный, будет еще ниже. Поэтому, наряду собственно с реформой пенсионной системы, обойтись без повышения пенсионного возраста не удастся. Но повышать возраст надо, что называется, по-человечески, плавно, заранее предупредив людей.

- 2016-й — год выборов в Госдуму. Может, все-таки власти будут готовы пойти на популистские экономические шаги - и пенсии будут увеличены?

- На популизм уже денег нет. Видимо, его будут заменять дальнейшим усилением пропаганды. Принятый бюджет уже нереалистичный. Согласно ему, пенсии будут проиндексированы только на 4%, а работающим пенсионерам индексация вообще не предусмотрена.

- Корректировка этого бюджета, который уже в начале года называют нереалистичным, неизбежна?

- Если цена на нефть задержится в диапазоне $30-40 за баррель, то корректировка бюджета неизбежна. Но пока правительство решило ее не проводить. Этот шаг действительно выглядел бы нелепым. Как так: мы в декабре приняли бюджет, а еще месяц не прошел - и начинаем его менять? В принципе, бюджет невозможно пересматривать каждые два месяца, подстраиваясь под новую цену на нефть. Совершенно бесперспективное занятие. Это означает возвращение к вынужденной практике 1992 года, когда я работал в правительстве. Тогда мы вообще вынуждены были составлять бюджет не на год, а на квартал. Такая была тяжелая бюджетная ситуация. Сейчас она неизмеримо лучше. Думаю, что правительство поступило правильно, приняв решение не пересматривать сейчас бюджет. А дальше надо смотреть за развитием ситуации. Корректировки неизбежны, но другой вопрос, когда именно они будут внесены.

- Если цена на нефть останется в районе $30 за баррель, то следует ли нам ожидать череды увольнений в Минэкономразвитии, в Министерстве финансов?

- Не думаю, что в ближайшее время произойдут кадровые замены. Конечно, соблазн найти виновных, назначить «козлов отпущения» есть, но у президента не самая длинная кадровая скамейка. Мы не так часто видим какие-то серьезные кадровые изменения. Кроме этого, надо понимать, что далеко не все зависит от министров. Решения-то все равно принимаются в Кремле.

- Без малого год как правительство приняло пакет антикризисных мер. Насколько они оказались эффективными?

- Они абсолютно не эффективны. На мой взгляд, это калька с антикризисного плана 2008-2009 годов. Но ведь тогда была совершенно другая ситуация. Ставилась задача, что называется, “пересидеть”, дождаться улучшения мировой конъюнктуры, роста цен на наши традиционные сырьевые экспортные ресурсы. И для этого были определенные основания, т. к. кризис носил мировой характер. Сейчас совершенно иная ситуация. Да, идет замедление темпов роста китайской экономики, что сказывается на ценах на нефть. Китай ведь крупнейший импортер нефти в мире. Но какого-то общемирового кризиса нет. Поэтому рассчитывать на быстрое восстановление спроса и цены на наши традиционные сырьевые товары не приходится.

Цена на нефть просто катится вниз. План должен содержать гораздо более радикальные меры, чем просто постановка заплаток - здесь крупной компании поможем, там пособие по безработице повысим. Сейчас это уже не работает. Много говорится о моратории на налоги, но реально никакого их замораживания нет, и тем более снижения налогов не происходит.

- Можно ли ожидать, что летом совет ЕС примет решение отменить санкции против России?

- Не думаю, что санкции будут отменены. В Евросоюзе все-таки преобладают настроения в пользу продления санкций. Особенно они сильны в странах Восточной Европы. Они настроены жестко на продление. Германия и Италия лояльнее относятся к России. Но когда речь идет о единстве Евросоюза, о сохранении организации, которая и так сегодня испытывает трудности, то «большим» странам проще согласиться со своими «младшими» партнерами, а не идти им наперекор. Но самое главное, что всерьез речь не ведется о реализации Минских соглашений. В недавнем интервью Bild президент Путин обвинил в невыполнении этих соглашений украинскую сторону. Украине не передан контроль над границей с Россией в районе Луганской и Донецкой областей. Никакого прогресса нет. А если базовая часть Минских соглашений остается невыполненной, то у Евросоюза имеется формальный предлог для продления санкций. Даже никто не будет разбираться, чья вина больше.

- А наше руководство готовится к тому, что санкции будут продлены?

- Да. Во всяком случае все те прогнозы, которые делались на 2016 год, и для разработки бюджета, и для других целей, исходили из того, что санкции останутся.

- Все же российская экономика достигла хоть «хрупкого дна»? Мы перестали падать?

- Скажу честно, не знаю. Скорее всего, нет. На рынке нефти все меняется довольно быстро, а это важный параметр для российской экономики. Фондовые индексы России ведут себя негативно. Долларовый индекс РТС падает просто катастрофически. Скорее всего, мы будем иметь символический рост по валовому внутреннему продукту, исчисляемый долями процента. Это нас не может никак удовлетворять. Об этом говорил и премьер Дмитрий Медведев, выступая на Гайдаровском форуме. Если не будет кардинальных изменений в экономической политике, то год-два, а может быть и дольше, мы будем «болтаться» около нуля.

- Каковы перспективы превращения России в страну с развитой экономикой?

- В принципе Россия не какой-то изгой. В стране живут талантливые и трудолюбивые люди. У нас по-прежнему достаточно высокий уровень образования. Есть заделы в области НИОКР, в области технологий. Я не разделяю тот пессимизм, что мы обречены быть сырьевым придатком, страной «третьего мира» со всеми шансами перейти в «четвертый». Мы можем перейти и в «первый». Но для этого нужна адекватная экономическая политика. Должен существовать благоприятный предпринимательский климат. Нужна борьба с коррупцией, нормальное налоговое администрирование, стимулирование несырьевого экспорта. Сегодня, чтобы предпринимателю получить импортные товары, надо прежде заплатить налоги — НДС и импортную пошлину. А деньги за ввезенные товары он получает только через два месяца, а может, через полгода. У бизнесменов вымывается «оборотка». Значит, надо брать кредит. А как его взять, если ставки запредельно высокие? Рентабельность бизнеса снижается, уходит в минус. Это только один пример. Их можно привести десятки. Но благоприятного предпринимательского климата не может быть при той политической системе, которую мы имеем. Нужна независимая судебная система, политическая конкуренция, реформа государственного и местного управления. Если эти изменения будут сделаны, причем достаточно радикально, то никто нам не может помешать стать развитой страной. Но та политика, которую сейчас проводят наши власти, - это путь в тупик.

Беседовал Александр Калинин

[Андрей Нечаев]

http://echo.msk.ru/blog/nechaev/1830010-echo/
17:30 , 31 августа 2016

автор
экономист, публицист, председатель партии «Гражданская инициатива»

Правительство в очередной раз приняло решение о замораживании пенсионных накоплений граждан. О компенсациях упущенной прибыли от отсутствия их инвестирования опять ни слова. Правительство откровенно занимается грабежом граждан, перекладывая на них бремя экономического кризиса, вызванного неадекватной вызовам времени экономической политикой.

Обирать даже будущих пенсионеров аморально. Но дело не только в этом. Фактически разрушая накопительную систему пенси…й власть обрекает на нищенские пенсии будущие поколения пенсионеров. Очевидно, что поскольку по прогнозам демографов к 2030 году мы будем иметь на 1 работающего 1 пенсионера, солидарная система пенсий (пенсии платятся из текущих взносов работающих) просто не будет в состоянии обеспечить достойный уровень пенсий. Весь мир решает эту проблему, используя систему пенсионных накоплений — обязательных и добровольных, но стимулируемых государством. Наше государство ее разрушает.

О том, что в нашей стране с учетом неразвитости страхования жизни и институтов коллективного инвестирования, пенсионные накопления являются (увы, теперь уже лишь были) единственным источником «длинных денег», т.е. долгосрочных инвестиционных ресурсов, я уже не говорю. Фактической ликвидацией накопительной пенсионной системы правительство наносит удар по инвестиционному процессу, без которого выход из кризиса и модернизация экономики невозможны.

Скоро выборы. Вспомните о глупостях партии власти, когда будете принимать решение о голосовании.

[Лентa.Ru]

https://lenta.ru/articles/2016/11/14/nechaev/
00:04, 15 ноября 2016

Бывший министр экономики Андрей Нечаев о причинах кризиса в России

Фото: Игорь Руссак / РИА Новости

Бывший министр экономики, представитель Партии роста Андрей Нечаев считает, что основная экономическая проблема в России — отсутствие предсказуемости и внятных правил игры. По его мнению, стагнация может продлиться не менее десяти лет, если политическая воля не заставит наконец проводить жизненно важные реформы.

«Лента.ру»: Андрей Алексеевич, прокомментируйте, пожалуйста, новость о том, что Стивен Сигал может рассчитывать на российскую пенсию в пять тысяч рублей. У нас теперь что, как в Америке — не нужно работать, чтобы получить пенсию? И вообще как-то странно это прозвучало на фоне того, что накопительная часть пенсии заморожена.

Нечаев: Это приятная новость для господина Сигала. Есть и неприятные новости. В том числе и те, которые ему сулит новое законодательство, предлагаемое Минфином. В частности, каждый квартал ему придется декларировать все свои зарубежные счета (а я подозреваю, что они у него есть), ему придется декларировать всю свою зарубежную недвижимость (а у меня есть подозрение, что она у него имеется). В общем, ему придется практически раздеться перед российскими налоговыми органами, как и всем россиянам, живущим за рубежом и не являющимся резидентами России. Такую налоговую новацию нам Минфин недавно предложил.

А что касается пенсий — да, мы же социальное государство, поэтому любому человеку у нас положена обязательная часть пенсии. Сейчас она действительно составляет около 5 тысяч рублей… Смешно и грустно другое: у нас человек, который имеет несколько десятков лет стажа и даже получал высокую зарплату, может рассчитывать на пенсию максимум в 13 тысяч рублей (это если не брать чиновников и военных пенсионеров).

Фото: Артем Геодакян / ТАСС

То есть человек, ничего не делавший всю жизнь, получает пять тысяч рублей, а человек, который (извините за жаргон) пропахал на родину несколько десятков лет, получает в 2-2,5 раза больше. Это совершенно аномальная ситуация, и это беда всей нашей пенсионной системы. Она абсолютно демотивирует граждан: неважно — много ты работаешь или мало, большие у тебя доходы или нет, много ли ты платишь налогов… На размер пенсии это практически не влияет.

Когда я уходил из банка, я посчитал, что за один год заплатил столько налогов, сколько составит моя пенсия за десять лет. Во всем мире достойный размер пенсии обеспечивается накопительной пенсионной системой, которую, к сожалению, наша власть фактически ликвидирует. Неоднократные замораживания показали людям, что это деньги вроде бы их, а вроде и не их — государство может в любой момент эти деньги изъять, причем без всяких компенсаций. Если во время первого замораживания речь шла о компенсациях, то теперь, когда было принято решение о замораживании, об этом уже никто не вспоминает.

Минэкономразвития прогнозирует 20 лет стагнации. Откуда берется такой мрачный прогноз? Ведь ваши коллеги указывают на относительно хорошие макроэкономические показатели, и краха экономики никто не обещает.

Разумеется, это условный срок. Никто вам сейчас не скажет, сколько продлится стагнация — 18 лет или 21. Но у нас есть все основания говорить о том, что мы будем барахтаться около нуля в течение не года и не двух, а по крайней мере лет десять.

Это означает, что правительство расписывается в своем бессилии?

Я бы сказал так: этот пессимистический прогноз исходит из того, что никаких изменений в политике не произойдет. Основания для пессимизма, безусловно, есть: это у нас второй кризис за последние шесть лет, он продолжается уже два года. Идет латание дыр, а антикризисный план правительства — это практически точная калька с прежнего антикризисного плана. Дескать, залатаем дыры, пересидим, а там, глядишь, и нефть вырастет или еще что-то случится — и все наладится… Такая страусиная позиция.

К большому сожалению нашего правительства, этот план в 2008 году сработал, но тогда был общемировой кризис, и конъюнктура действительно восстановилась во всем мире: вырос спрос на традиционное российское сырье — углеводороды, и жизнь как-то наладилась.

Сейчас другая ситуация: во всем мире кризиса нет (если, конечно не брать Венесуэлу и подобные ей страны). Нынешний кризис — чисто российское явление. И рассчитывать на то, что скачкообразно вырастут цены и спрос на наше сырье, никаких оснований я не вижу.

Кроме того, этот кризис носит системный характер, он не связан с санкциями, как это любит преподносить наша пропаганда, совпадая с наиболее оголтелыми критиками России за рубежом. Они утверждают, что санкции якобы наносят серьезный ущерб российской экономике. Они, конечно, усугубляют ситуацию, но не они первопричина кризиса, и даже не драматическое падение цен на нефть… Это кризис той модели развития, которая была выбрана в конце нулевых годов — на огосударствление экономики, это исключительно сырьевой экспорт и колоссальный, недопустимый уровень коррупции. Вот три фактора, которые загоняют нас в тупик.

Подтвердить это я могу динамикой макроэкономических показателей. Я это в шутку называю «хроникой пикирующей экономики». У нас резкое замедление экономики, а потом и падение началось со второй половины 2012 года, когда еще никакого конфликта вокруг Крыма не было, никакого обострения обстановки на востоке Украины, никаких санкций, никакого падения цен на нефть. С точки зрения внешнего окружения все было очень благостно. И тем не менее экономические показатели сыпались, и вместе с ними сыпались прогнозы моего родного министерства экономики.

В обществе витают идеи, выдвигаемые экономистами, представляющими разные направления экономической мысли. Одни предлагают вкладывать в национальные проекты — и в связи с этим, может быть, даже включить печатный станок. Другие говорят о приватизации госкомпаний. Возможно, экспертная группа во главе с Кудриным предложит какую-то новую концепцию — и все будет хорошо?

Действительно, сейчас среди экономистов, ученых и практиков идет оживленная дискуссия. То, что мы в глубоком кризисе и надо кардинально менять политику, единодушно признают все — кроме тех, кто принимает решения. Я ни разу не видел от представителей власти демонстрации политической воли поменять политику, поскольку нынешняя завела в тупик.

Существуют две концепции: первая — создавать благоприятный предпринимательский климат. Без нормального предпринимательства на траекторию устойчивого экономического роста не выйдем. Также нужно обеспечить защиту частной собственности, в том числе провести судебную реформу. Суд должен стать тем институтом, где любой гражданин и предприниматель сможет найти защиту.

Но это же азбучные истины!

Конечно. Здесь никаких открытий нет. Но мы либо идем этим путем, либо ничего не меняем и надеемся на чудо. То, что называется благоприятным предпринимательским климатом, нужно для того, чтобы у нас не бежали из страны капитал и мозги. Последнее мне представляется наиболее опасным. Ведь у нас массово уезжают наиболее активные, креативные и образованные люди, в том числе молодежь. Они не видят применения для себя здесь, не видят социальных лифтов. Эти люди едут на Запад и там абсолютно востребованы.

Можно сколько угодно рекламировать, что к нам приехал Депардье, который, кажется, уже уехал и костерит Россию на всех перекрестках. Теперь вот приехал Сигал... Конечно, это замечательно, что к нам приехал актер-пенсионер, но это не компенсирует того, что уезжает креативный класс.

Вторая точка зрения заключается в том, что все может вытянуть государственный спрос — то есть нужно наращивать государственные инвестиции, госзаказ. Здесь есть одно маленькое «но»: деньги кончились!

Фото: Максим Змеев / Reuters

Резервный фонд кончится через год. После того как золотой поток нефтедолларов иссяк, российский бюджет сжимается как шагреневая кожа. Дальше начинаются предложения с обилием извинений напечатать денег. А давать их предлагается на приоритетные проекты, в приоритетные сферы… Но ведь не по рынку же давать! Следует понимать, что денег сейчас в банках полно! По разным оценкам — 11 триллионов рублей составляет профицит ликвидности банковской системы. Но банки не хотят инвестировать, они завышают процентные ставки — во-первых, из-за инфляции, а во-вторых, из-за того, что закладывают риск. Банки не доверяют клиентам, клиенты — банкам, и все вместе не доверяют государственной финансовой политике. Отсюда у нас ставки, которые делают многие проекты невозможными.

Тогда, говорят сторонники этой политики, давайте давать льготные кредиты. Это то самое ручное управление, зашедшее в тупик. Это путь к коррупции! Если на рынке ставки 20 процентов годовых, а вы даете под пять, — значит, надо выбрать тех достойных…

У меня есть для вас неприятный вопрос. Одна из проблем нашей экономики — ориентированность на импорт, и это началось как раз тогда, когда вы были министром. Тогда стало понятно, что легче привезти, скажем, конфеты из-за границы, чем их сделать. Поэтому мы сейчас покупаем израильскую картошку, соленые огурцы из Вьетнама, сгущенку из Аргентины. Вы чувствуете свою долю ответственности за это?

Вы мне, безусловно, льстите, говоря, что я породил российский импорт. Когда мы проводили либерализацию экономики в 1991 году, альтернативы не было. Иначе был бы голод и хаос. И наши, и западные журналисты предсказывали, что Россия не переживет зиму и распадется так же, как СССР. Это вполне могло произойти — как и в Советском Союзе, многие регионы считали, что в одиночку из кризиса выбраться легче. Это была массовая иллюзия.

Я вел переговоры с региональными лидерами. Первыми пришли представители Татарстана, заявив, что они выходят из состава России. Тогда мне удалось их убедить, передав право самостоятельно экспортировать часть их нефти. Потом была Коми... Это были не только национальные республики. Например, Эдуард Россель отметился Уральской Республикой, потом возникла идея Приморской Республики — то есть распад России был вполне реален.

Меры по либерализация экономики были абсолютно вынужденными. В результате Россия выжила, а победителей не судят. Даже в СССР импортировали — правда, нелегально. Вопрос в другом: а что вы предлагаете взамен рынку? Он вам предлагает «Боинги», китайский ширпотреб, израильскую картошку…

Ничего. Потому что никто не создал условий для производства, а создали условия для импорта.

Нет. Никто условий для импорта не создавал. У нас есть пошлины на импортные товары, НДС на импорт. Курс рубля упал, став защитным зонтиком для отечественных производителей. Какие вам еще нужны условия? За пару месяцев российские товары стали в два раза более конкурентоспособными!

Почему же это не работает?

Потому что нет нормального предпринимательского климата, нет защищенности собственности. Как только бизнес встает на ноги, приходят не бандиты, а правоохранители и чиновники, которые говорят магическую фразу: «Делиться надо».

А есть какое-то средство, которое спасло бы нас от коррупции, которая как ржавчина поразила все общество?

Есть! Ничего не надо изобретать — велосипед стоит у нас в прихожей. Примеры мы знаем: как была побеждена чикагская мафия, итальянская мафия — нужна политическая воля. Вспомним историю легендарного сингапурского премьера Ли Куан Ю.

Сингапур регулярно входит в первую тройку стран с благоприятным бизнес-климатом. А там была ужасающая коррупция. Ли Куан Ю понял, что это грозит распадом государства, собрал семью и сказал, что надо с этим покончить. Потом посадил за явные случаи коррупции несколько ближайших друзей семьи. Этот сигнал был услышан. Обычно так и происходит — с самого верха до самого низа.

Глава Чечни в своем Instagram выразил недовольство тем, что правительство урезало бюджет его региону. И президент на следующий день отдал распоряжение, чтобы Минфин вернул все финансовые параметры. Это что вообще такое? Наводит на размышления об отношениях центра и периферии...

Я бы сказал, что это две разные темы. Взаимоотношения между центром и регионами нужно менять, проведя серьезную бюджетную реформу. Если же мы говорим о ситуации с Чечней — она абсолютно ненормальная. Хорошо, конечно, что республика восстанавливается, но эффективность бюджетных расходов там вызывает сомнения, так же как и ситуация с правами человека.

Гораздо более интересная тема: у нас абсолютно аномально устроена бюджетная система. Напомню, что в рамках весьма либеральных реформ, которые проводились при первом сроке Путина, был принят очень неплохой Бюджетный кодекс, в котором была норма, что доходы между центром и регионами должны делиться 50 на 50. В декабре 2008 года под предлогом кризиса эта норма была приостановлена. Вроде бы временно, но, как известно, нет ничего постояннее временного. По прошествии восьми лет ситуация выглядит примерно так: 65 процентов всех денег находится в федеральном бюджете, 25 процентов — в региональных и всего 10 процентов — в муниципальных. Это мне представляется чрезвычайно опасным. Ведь местный уровень — это то, где люди, собственно, живут. Во всем мире образование, здравоохранение, культура, экология являются ответственностью местных властей. А у нас они, во-первых, финансово обезвожены, а во-вторых, мы даже мэров не выбираем — фактически наша власть взяла курс на ликвидацию местного самоуправления.

Фото: Илья Наймушин / Reuters

Вообще, каждый налог у нас в стране распределяется по-своему. Самые сладкие и легко администрируемые налоги — например, НДС — центр забрал себе. А те, которые взимать сложно, которые люди платить не любят, вроде налога на имущество, скинули вниз. Поэтому нужно менять систему распределения налогов. Но все опять-таки упирается в одно: наличие политической воли, чтобы эту ситуацию изменить.

Одновременно расходы перекладывались на регионы, например на выполнение майских указов. Но денег при этом регионам не дали. Или дали, но не соответственно росту затрат. В результате всего этого регионы превратились в кассу по раздаче зарплат. Были срезаны инвестиционные, инновационные программы, программы жилищного строительства, то есть все то, что создает базу будущего развития. Но даже так денег не хватает. Регионы залезли в долги, в том числе коммерческие, потому что за выполнение указов надо отчитываться. 25 субъектов Федерации — де-факто банкроты, их уровень задолженности сопоставим с уровнем доходов, сейчас там впору вводить внешнее управление. С другой стороны, политически все понятно: деньги стягиваются в центр, и можно их раздавать — за политическую лояльность, за правильные результаты «Единой России» на выборах.

Какими в идеале должны быть финансовые отношения в нашей стране, учитывая ее специфику?

Эту пирамиду нужно просто перевернуть в нормальное положение. Вернуться к Бюджетному кодексу, который уже был принят. Неплохо, что у регионов больше полномочий по расходованию средств, но, во-первых, они сами должны решать, куда тратить, а во-вторых, иметь свои источники доходов.

Программа импортозамещения провалилась, как говорит Счетная палата, или полувоенные методы последних лет привели к каким-то успехам?

Там, где до этого существовали заделы, были и успехи. Например, в птицеводстве. Когда в какой-то момент искусственно обрубили конкуренцию антисанкциями и девальвацией рубля, они в какой-то степени смогли эту нишу заполнить. Но вот что важно: когда у вас есть конкурентная среда, которую вы поддерживаете, то внешние факторы дают импульс отечественным производителям. В противном случае они будут просто повышать цены вслед за импортом. Они предпочли не занять освободившуюся нишу на рынке, а просто получить сверхприбыль, подняв цены.

Есть еще и чисто технологические моменты. Для того чтобы коровка что-то импортозаместила, от момента решения должно пройти два с половиной года, плюс люди должны вложиться в этот бизнес.

В плане инвестиций произошла трагикомическая ситуация: Минсельхоз насчитал объем поддержки со стороны государства в триллион рублей, но реально выделили только 20 миллиардов. И то и другое абсурд: первая цифра — велика, вторая — мала. Но самое главное в том, что предприниматель должен быть уверен, что антисанкции не отменят, а правоохранители не придут с требованием поделиться. Одним словом, нужны предсказуемость и верховенство закона.

[Андрей Нечаев]

Россия реально находится в опасности. Наша власть живет "под собою не чуя страны", живет в параллельной реальности. Правительство по итогам 3 квартала снизило прожиточный минимум! СНИЗИЛО!! Это означает, что, по мнению правительства, жить в стране стало дешевле. У нас нет потребительской инфляции, у нас не растут тарифы ЖКХ, у москвичей не дорожают парковки и проч.
Неадекватность власти добром не кончится.

[Андрей Нечаев]

Действия России в Крыму, Восточной Украине и Сирии раздражали американский политический истеблишмент. Однако, последней каплей стали российские хакерские атаки уже на территории США, которые признал даже Д.Трамп. Крым часть американских политиков сквозь зубы готова была простить, потому что это очень далеко от Америки, но наглое, незаконное распоряжение в информационных сетях в самих США уже нет.

В итоге группа американских сенаторов (и демократов, и республиканцев) внесла в Конгресс законопроект о новых санкциях против России. Если закон будет принят, под запретом могут оказаться инвестиции и поставки оборудования в нефтегазовый сектор, участие в приватизации государственной собственности, операции с российскими долговыми бумагами (госдолг и долговые обязательства госкомпаний).

Согласно законопроекту помимо инвестиций в нефтегазовый сектор, запрет коснется и поставок технологического оборудования, информации и услуг, используемых при геологоразведке и добыче нефти и газа. А российский ТЭК критически зависит от иностранных технологий и оборудования, особенно в части разведки и разработки новых месторождений с применением современных технологий. Сейчас отечественное машиностроение дает менее четверти используемого в ТЭК оборудования. В результате под угрозой окажется не только освоение новых месторождений, но и поддержание добычи на действующих за счет повышения отдачи скважин.
Ситуация усугубляется мировым трендом на снижение спроса и цен на традиционные углеводороды. Нынешнее повышение цен на нефть не должно вводить в заблуждение.

Усложнение размещения долговых обязательств правительства и госкомпаний создаст серьезные проблемы для финансирования дефицита госбюджета и бюджетов ряда регионов, привлекательных для иностранных инвесторов, а также для инвестиционных программ подконтрольных государству компаний.
Санкции с большой вероятностью распространятся не только на российские государственные ценные бумаги, размещенные за рубежом, но и на долговые обязательства, номинированные в рублях и обращающиеся на российском рынке. Несмотря на уже существующие санкции вложения в российские долговые ценные бумаги в последние годы пользовались популярностью у западных инвесторов, особенно с учетом укрепления рубля после масштабной девальвации 2014 года. Масштабная распродажа этих бумаг в случае введения санкций (а частично и на фоне слухов об их введении) фактически приведет к краху российского рынка госбумаг. В силу его и без того скромных размеров резкое сокращение будущих покупок фактически лишит правительство этого источника финансирования дефицита бюджета или сделает его цену неприемлемо высокой. Повышение стоимости заимствований для государства рикошетом ударит и по возможностям привлечения заемных средств частными компаниями с соответствующими последствиями для их инвестиционной и операционной деятельности.

Формально закон касается только компаний США, но по опыту предыдущих санкций компании других стран едва ли рискнут попасть под американские санкции ради сохранения присутствия в России. Исключение может составить Китай. Однако уже сейчас "китайские товарищи" выставляют весьма жесткие условия для финансирования проектов в России. Если Китай обретет почти монопольное положение в качестве зарубежного кредитора России, его позиция наверняка многократно ужесточится.

Надежды на лояльность Кремлю администрации Трампа, во-первых, пока не проверены на практике, во-вторых, если санкции будут введены Конгрессом, т.е. в форме закона, никакой Трамп отменить их не сможет. А позиция большинства законодателей США в отношении политики руководства России весьма жесткая.

[Андрей Нечаев]

Появились чрезвычайно интересные данные о препятствиях для экономического роста (оценки Росстата, таблица из статьи министра экономики М.Орешкина). Лишь самые общие выводы:
1. Раздающиеся со многих сторон стенания, что главное препятствие для экономического роста - недостаток финансовых ресурсов в экономике не подтверждается хозяйствующими субъектами (статистикой банковской системы тоже). Компании поставили его на 4 место;
2. Еще менее волнует предприятия с точки зрения наращивания объемов производства изношенность оборудования, о чем также часто говорят эксперты, особенно далекие от реального сектора типа Г.А.Зюганова;
3. Налоговая нагрузка, по мнению компаний, является высокой (3-й по значимости фактор). Здесь, на мой взгляд, нужны небольшие комментарии. Да, бизнесу налоги всегда кажутся чрезмерными, но в ситуации России положение усугубляется наличием гигантского теневого сектора. В результате вся реальная налоговая нагрузка падает на бизнес, работающий открыто и легально. Беспрецедентно высокая налоговая нагрузка (НДФЛ плюс социальные взносы) на заработную плату не позволяет развиваться секторам с высокой интеллектуальной составляющей в затратах;
4. Весьма интересна низкая оценка компаниями в качестве негативного фактора "конкурирующего импорта". Можно интерпретировать это в качестве доказательства успехов импортозамещения. Однако, роль этого фактора не была критической и в 2014 году. На мой взгляд, это скорее свидетельство того, что в целом ряде секторов экономики конкуренции просто нет по причине реальной неконкурентоспособности наших производителей (например, некоторые технологии нефтедобычи), и, соответственно, конкуренты им нестрашны;
5. КЛЮЧЕВОЙ ФАКТОР отсутствия экономического роста - высокий уровень неопределенности в экономике. И это касается не только конкретных макроэкономических параметров - курса рубля, инфляции, бюджетного дефицита, процентных ставок. Это во многом (если не в первую очередь) все те факторы, которые определяют благоприятный предпринимательский климат (начиная от защищенности собственности и кончая доверием к экономической политике властей).
Именно по этому направлению правительство и обязано обеспечить прорыв, если оно всерьез ставит задачу ускорения экономического роста.

[Андрей Нечаев]

Согласно последней опубликованной статистике Банка России, показатели устойчивости российской экономики к внешнему долгу продолжают ухудшаться. Соотношение внешнего долга к ВВП достигло рекордной отметки с 2004 года - 42%. На конец 2015-го года этот показатель составлял 39%, в 2014-м - 29%, в 2013-м - 33%.

По итогам 2016 года внешний долг РФ вырос на 0,05% - до 518,7 млрд долларов (3538 долларов на каждого россиянина, включая грудных младенцев). За критическим порогом внешний долг РФ находится все последние 12 лет: в 2015 году его обслуживание стоило 32% всех валютных поступлений в Россию, а в 2007-м - 44%.

Напомню, что в пике внешний долг России достигал 750 млрд. долларов. На этом фоне нынешний объем долга не выглядит критическим, если бы не драматическое сокращение экспорта. В итоге до 12-летнего минимума упала обеспеченность внешнего долга валютными поступлениями: к концу сентября общая сумма задолженности в 1,57 раза превышала годовые доходы страны от экспорта товаров и услуг (экспорт упал до минимальной отметки с 2005 года - 279 млрд долларов). На обслуживание полученных на Западе кредитов (выплаты процентов и в счет погашения основного долга) на конец 3 квартала 2016 года должно было уходить 40% поступлений валюты от экспорта.

По методологии Международного валютного фонда и Счетной палаты России (СП) критическим порогом для соотношения "платежи по внешнему долгу/экспорт" является 25%.

В качестве некоторого утешения должен заметить, что статистика по итогам 2016 года (Банк России публикует статистику внешнего сектора с большой задержкой) должна оказаться лучше. По предварительным данным в 4 квартале 2016 внешний долг сократился примерно на 1 млрд. долларов, а ВВП слегка подрос. Заметный рост мировых цен на нефть положительно сказывается на текущих валютных доходах от ее экспорта, параллельно облегчая обслуживание внешнего долга. Правда, намерение Минфина и Центробанка девальвировать рубль автоматически приведет к удорожанию обслуживания долга в рублевом эквиваленте с соответствующими проблемами для бюджета.

[Андрей Нечаев]

Вокруг оборонных расходов страны существует много мифов и дискуссий. Есть точка зрения, что именно госзаказ для ВПК может стать драйвером экономического роста. С другой стороны, есть резонные опасения, что для находящейся в кризисе экономики резко увеличивающиеся оборонные расходы могут оказаться непосильным бременем. Давайте попробуем разобраться в конкретной ситуации России.
Несколько лет назад, когда на страну еще лился поток нефтедолларов, была принята амбициозная программа перевооружения армии, в соответствии с которой на эти нужды до 2020 года запланировано выделить 20 трлн. руб. Для оценки масштабов напомню, что это почти треть нынешнего ВВП России и существенно превосходит годовой бюджет страны.
Экономика России переживает второй серьезный кризис с 2008 года. Уже очевидно, что он носит системный характер и без кардинального изменения социально-экономической политики и серьезных структурных реформ обеспечить устойчивый и быстрый экономический рост не удастся. Относительно направлений этих преобразований пока идут горячие дискуссии, и решение руководством страны не принято. Это означает, что экономика еще несколько лет будет находиться де-факто в состоянии стагнации с соответствующими проблемами для государственного бюджета. Возможный рост ВВП в пределах 1% не должен успокаивать и порождать иллюзий. Оснований надеяться на спасительный скачок нефтяных и других сырьевых цен пока нет.
В условиях резко сузившихся возможностей бюджета поддержание высокого уровня оборонных расходов однозначно будет требовать сокращения расходов на поддержку других секторов экономики, а также на образование, здравоохранение, культуру, невоенные направления науки – всего того, что обобщённо называют человеческим капиталом. Это будет стратегически опасным решением, потому что именно человеческий капитал и базирующиеся на его развитии инновации являются в современном мире основным драйвером экономического роста. Не вкладываясь в развитие человеческого капитала, мы закладываем мину замедленного действия под будущее страны.
У нас есть печальный опыт СССР, который обеспечив отдельные научно-технические прорывы в рамках гонки вооружений, в итоге пришёл к полному развалу экономики и финансов, а в итоге и самой страны.
Но вернёмся к тезису о том, что именно ВПК может стать драйвером экономического роста.
Ситуация в мире резко поменялась за последние десятилетия. В прошлом веке именно инновационные разработки в ВПК занимали лидирующие позиции, а после их трансферта в гражданские отрасли давали в них значительный эффект. Ныне лидирующие позиции все более переходят к достижениям науки и НИОКР в рамках гражданских секторов экономики, включая ориентированные на потребительский рынок. Айфоны, айпеды и прочие гаджеты, кардинально поменявшие нашу жизнь и занявшие целую нишу на рынке, разрабатывались без расчёта на военное применение, а в сугубо потребительских целях.
Есть еще один существенный момент, связанный с чисто российской спецификой. Во времена СССР ВПК был «вещью в себе». Из соображений закрытости и безопасности предприятия ВПК старались самостоятельно обеспечить весь цикл технологических переделов и процессов. Почти на любом оборонном предприятии были свои литейные, инструментальные, заготовительные цеха и масса других вспомогательных производств. Даже если «гражданское» предприятие производило что-то для нужд ВПК, эти производства отделялись от остальных бетонной стеной в прямом и переносном смысле. Уровень выпуска гражданской продукции на оборонных заводах был крайне невысок. Начатая Горбачёвым и продолженная в последующие годы конверсия кардинально ситуацию не изменила.
В итоге связь собственно предприятий ВПК с остальной частью экономики достаточно ограничена. Даже наличие огромного госзаказа для ВПК лишь в малой степени даёт импульс развитию других секторов экономики. Активный трансферт технологий двойного назначения также пока не получил развития.
И последнее. Не надо переоценивать нынешний уровень отечественного ВПК. Замечу, что он был довольно неравномерным и в СССР. Так, в области электроники мы всегда отставали от стран-конкурентов. В 90-е годы в результате вынужденного резкого сокращения оборонного заказа относительно благополучно развивались лишь предприятия ВПК, имевшие выход на внешние рынки. Из-за отсутствия приватизации частные инвестиции в ВПК не пришли, а государственных до последних лет было недостаточно. Целый ряд предприятий фактически потеряли имевшиеся технологии и, точно, не приобрели современные. Некоторые вообще обанкротились или существуют за счёт сдачи помещений в аренду. Имел место отток квалифицированных кадров, усугублявшийся развалом профессионально-технического и отчасти инженерного образования.
В итоге есть серьёзная опасность, что при нынешнем технологическом и кадровом уровне многие предприятия ВПК просто не справятся с резко выросшим заказом. Подобные примеры мы слышим все чаще, несмотря на сохраняющуюся закрытость этой сферы. Наиболее яркие – многократно сорванные сроки строительства космодрома Восточный, неудачные испытания новых стратегических ракет, формально принятых на вооружение. Самым печальным результатом подобной ситуации станет вариант, когда выделенные деньги будут освоены, а вместо военной техники нового поколения нам «наклепают» косметически приукрашенных старых железяк.
Я сознательно не поднимал в этой заметке тему якобы неизбежности роста оборонных расходов в современной международной обстановке. Ее обострение вызвано во многом агрессивной внешней политикой России. Стоит ли ею менять и как, это вопрос отдельной дискуссии. Избитый аргумент: не хотите кормить свою армию, будете кормить чужую - в 21 веке кажется мне несостоятельным.
Впрочем, жизнь уже вносит в гигантскую оборонную программу свои коррективы. Напряжённая ситуация с бюджетом заставила в последние два года слегка сократить расходы на оборону и перенести часть из них на более отдалённые сроки.

[Андрей Нечаев]

Пока Россия уговаривала страны ОПЕК ограничить добычу нефти, американские компании продолжали совершенствовать технологии добычи сланцевой нефти, устойчиво сокращая ее себестоимость. В итоге, после введения ОПЕК уменьшенных квот и снижения добычи нефти Россией, США наоборот резко нарастили ее добычу (прирост в последние месяцы составил 0,6 млн. баррелей в сутки). Этим США компенсировали примерно половину, проведенного другими странами сокращения производства. По прогнозам Международного энергетического агентства в следующем году США выйдут на уровень суточной добычи в 9,73 млн. баррелей и полностью покроют сокращение добычи ОПЕК и России. Сохранится ли в этом случае договоренность об этом сокращении между странами ОПЕК - большой вопрос.
Ситуация на нефтяном рынке резко обострится, если президент Трамп выполнит свое предвыборное обещание и разрешит бурение и добычу в Мексиканском заливе и на арктическом шельфе, запрещенные администрацией Обамы.
Добавьте к этому ожидаемое в ближайшие дни повышение учетной ставки ФРС США, что неминуемо приведет к укреплению доллара.
Все эти факторы "выстрелили" в последние дни, вызвав падение цены нефти почти на 10%. С большой вероятностью, цена нефти марки брент на днях уйдет ниже отметки в 50 $/баррель.
Рубль сразу оказался под давлением и 9 марта легко преодолел уровень 59 руб./доллар. По мнению многих экспертов, которое я также разделяю, в ближайшее время мы станем свидетелями снижения курса еще на 2-3 рубля.