*3033. Почему не стоит доверять мнению граждан

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ost-i-vechnost
Статья опубликована в № 3491 от 10.12.2013 под заголовком: «Наше «мы»: Молодость и вечность

10 декабря 2013 00:00

Ведомости

Если спросить наших сограждан, чего они ждут в плане благосостояния, найдутся немногие, кто верит в перемены к лучшему, и несколько более тех, кто ожидают, что их дела будут хуже. Но основная доля ответит, что никаких перемен не ждет. При этом те же самые люди уверены, что их общественное положение за пять лет повысилось, и верят, что оно будет повышаться и далее. В народе этот общественный рост связывают не с доходом, а с неким природным жизненным ресурсом. Он дается в молодости и далее расходуется в течение так называемого активного возраста. Потому наиболее быстрого продвижения по общественной лестнице ожидают те, кому сейчас еще нет 25. Они надеются, что через пять лет их общественное положение будет выше нынешнего на 10 условных ступеней. Но те, кому сейчас уже 25-40 лет, ожидают подняться лишь на четыре ступени. Дальше статусный рост резко замедляется, потом переходит в отрицательный. Люди в возрасте 40-54 верят, что поднимутся разве на одну ступень. А 55 лет - это рубеж, после которого люди ждут только снижения своего общественного положения.

В профессиональных группах главное, от чего зависит продвижение, - это не возраст, а деньги и власть. Если вы бизнесмен, то за пять прошлых лет вы поднялись на три ступеньки, а за будущие пять собираетесь вырасти на восемь, итого 11 ступеней роста за 10 лет. Но если вы на руководящей должности, то вы выросли за пятилетие на семь, а ожидает вас рост еще на шесть. Итого 13, ведь быть начальником в наше время лучше, чем заниматься бизнесом. Других социальных лифтов просто не видать. Ходить в специалистах или служащих - значит за пять лет реально подняться на 2-4 ступеньки и ждать того же на будущую пятилетку. Рабочие сдвигов в своем положении вообще не отмечают, но надеются еще подняться ступеньки на две. Что до пенсионеров, накопленный ими опыт, знание жизни в отличие от молодости в статус не конвертируются. Их положение в обществе стало ниже на семь ступеней за последние пять лет, они уверены, что снизится еще на пять в предстоящие.

То, что названо словами «общественное положение», вещь для людей экзистенциально важная. Опрос показал, что с описанными ожиданиями социальной мобильности прямо совпадает воля к жизни. Среди самых молодых жить как можно дольше хотела бы треть, а 40% вообще готовы жить вечно. Чем старше люди, чем меньше их ожидаемая вертикальная мобильность, тем слабее эти желания. В возрасте от поздней молодости до поздней зрелости лишь четверть желали бы жить подольше, примерно пятая часть - вечно. После 55 такие желания встречаются вполовину реже. Раз некуда двигаться, незачем жить.

Все это показал опрос «Левада-центра» в ноябре (репрезентативная выборка по РФ 1600 человек 18 лет и старше). Чтобы не заканчивать на грустном, вот анекдот: некий начальник сообщил подчиненным, что собирается жить вечно. И добавил для скептиков: заметьте, пока получается!

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/politics/ar...269-edinorossi
Статья опубликована в № 4355 от 04.07.2017 под заголовком: Наказы президенту

Чтобы было, «как сейчас»
04.07.2017

При том устройстве политической системы, которое мы имеем, опросы общественного мнения выполняют помимо иных своих функций такую важную, как обращение общества к власти. В июне опрос «Левада-центра» показал, чего люди ждут от будущего президента во внутренней и внешней политике.

Абсолютное большинство россиян – за сохранение в неизменности нынешней политической ситуации. Две трети хотели бы видеть президентом по-прежнему Владимира Путина, и от него (либо от другого лица на этом посту – за это 18%) ожидают сохранения такой линии, «как сейчас», во внешней политике – 56%, во внутренней – 42%.

Такова главная воля почти в каждой из обследованных социально-демографических групп. Но в каждой есть и иные требования к политике будущего руководителя страны.

Вот численно наиболее крупные категории: пенсионеры, рабочие, специалисты. Среди них за более либеральную внутреннюю политику соответственно 10, 12, 14% и примерно столько же – 11, 13 и 13% – за снижение конфронтации с Западом в политике внешней. Важно мнение групп статистически менее крупных, но более динамичных. Так, среди населения больших городов доля сторонников более либеральной внутренней политики в полтора раза выше средней – 18%. Она такова и среди руководящих работников, и еще выше в бизнес-сообществе. Еще больше в этих группах сторонников смягчения в отношениях с Западом, в 1,5 и 2 раза выше среднего. Надо понимать, что это мнение людей с позицией твердой и самостоятельной. В беседе с интервьюером они отдают себе отчет в том, что выражаемая ими вслух позиция не совпадает с нынешним курсом, и это их не останавливает. Можно видеть в них оппонентов режима. Но можно понимать, что они важный ресурс власти для ухода от стагнации внутренней и изоляции внешней. Они первыми поддержат президента, если курс будет скорректирован в предлагаемую ими сторону.

В целом по стране с ожиданиями либерализации внутренней политики и смягчения внешней выступают соответственно 12 и 13%. Более многочисленны сторонники противоположной ориентации. За более жесткую конфронтацию с Западом выступают 19% всего взрослого населения. Что могла бы им дать такая внешняя политика? Только психологическую компенсацию их тяготам в жизни внутренней. Опрос показывает, что грозить Западу нашей жесткостью более всего хотят те, кто от этого Запада всего дальше и у кого возможностей вообще кому-то грозить всего меньше – это люди с самым низким доходом и образованием, чья невеселая старость проходит в глубинке России.

Ждали бы от будущего президента более жесткой линии во внутренней политике 34%. Здесь проявилась та же печальная закономерность: чем люди старше и беднее, тем к большей жесткости они хотели бы склонить власть. Они хотят, чтобы она наказала плохих других, из-за которых их жизнь так тяжела, и, конечно, не думают, что эта жесткость обратится против них самих. Увы, если будет жестко, то всем.-

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...nie-optimistov
Статья опубликована в № 4375 от 01.08.2017 под заголовком: Наше «мы»: Плохое сегодня

Почему тяжелые времена никак не заканчиваются
01.08.2017

Людям свойственно жаловаться на то, какие настали времена. Им свойственно надеяться, что худшее уже позади, им свойственно бояться, что завтра будет хуже, чем сегодня. Все эти чувства есть у людей всегда. А различие времен – в соотношении этих чувств. Раз в несколько месяцев мы спрашиваем россиян: «Как вы думаете, мы переживаем сейчас самые тяжелые времена, или они уже позади, или еще впереди?» Точкой отсчета можно взять предпоследний год ельцинского правления. Тогда практически никто (1%!) не думал, что худшее позади, три четверти населения ждали, что жизнь будет еще тяжелее.

Прошло 10 лет, кончался второй срок второго президента. Но желающих сказать, что тяжелые времена миновали, по-прежнему единицы (6%), а почти 60% продолжают думать, что худшее впереди.

Вот момент присоединения Крыма, воистину момент «великого перелома» в нашей жизни. Сразу после этого события у 29% появилось ощущение, что всё! – плохие времена кончились. Но 22% считали, что это «теперь», а треть (34%) продолжала ждать их в будущем.

Прошло три года, и оказалось, что эти пророчества начали сбываться. В январе нынешнего года главным ответом стало утверждение, что самые тяжелые времена – это те, которые мы переживаем сейчас (т. е. нынешней зимой). В целом так отвечало относительное большинство в 41%. Понятно, что среди безработных таких ответов было больше, но среди рабочих их было еще больше. В средних по размеру городах это было мнение абсолютного большинства. Ответов о том, что самое худшее позади или впереди, было 23 и 26% соответственно, т. е. пессимистов было чуть больше. Только в среде предпринимателей и студентов оптимисты преобладали, но и там главным было мнение, что мы переживали тогда самые худшие времена.

Настало лето, по сравнению с зимой стало много теплее и светлее, депрессивные настроения начали уходить. Ответ, что нынешние времена самые тяжелые, продолжает доминировать, но уже не с такой силой (34%). Ситуация меняется, и максимум озабоченности теперь проявляют жители не средних, а крупнейших городов. Люди надеются, что худшее позади, чуть чаще, чем ждут плохого (28 и 25% соответственно). Неудивительно, что богатых больше в первой категории, а бедных – во второй. В авангарде оптимистов полярные группы: те, кто не облечен никакой властью и минимально зависит от нее, – студенты и домохозяйки, с одной стороны, и те, кто в эту власть наиболее включен и является ее частью, – начальники. Наибольшую боязнь, что со временем будет еще хуже, чем теперь, проявляют только самые бедные, и в основном в деревнях.

Сегодняшний расклад ответов про самое тяжелое – оптимистических (оно позади), скептических (это сейчас) и пессимистических (это еще будет) – почти равномерный. Среди мужчин это соотношение 29:29:31%. По-другому сказать – а нам все равно! Прошлое, будущее и настоящее похожи, времена теряют свою определенность. Это защита от времени, это способ привыкания к кризису, это так называемая пассивная адаптация.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Дмитрий Дмитриенко]

https://www.vedomosti.ru/politics/ar...dinaya_rossiya
Среди тех, кто пользуется интернетом, соотношение по этому вопросу примерно такое же, как и среди всех россиян, отмечает "Левада-центр"
05 мая 2011 19:27

Ведомости

М.Стулов

Почти каждый третий россиянин согласен с мнением, что "Единая Россия" - партия жуликов и воров", свидетельствуют данные опроса "Левада-центра", проведенного 15-18 апреля 2011 г. (статистическая погрешность не превышает 3,4%).

На вопрос "Вы согласны или не согласны с мнением, что "Единая Россия" - это партия воров и жуликов?" утвердительно ответили 31% респондентов (8% ответили «определенно да», 23% - "скорее да"). Однако почти половина опрошенных (45%) этого мнения не разделяет (30% ответили "скорее нет", 15% - "определенно нет"). Затруднились с ответом 23% опрошенных.

"Среди тех, кто пользуется интернетом, соотношение по этому вопросу примерно такое же, как и среди всех россиян; а среди тех, кто целенаправленно ищет в сети информацию политической тематики и следит за новостями, доля несогласных с суждением даже несколько ниже, что не подтверждает гипотезу о том, что интернет-аудитория разделяет этот лозунг в большей мере", - отмечает "Левада-центр".

Выражение "Единая Россия" - партия жуликов и воров" приобрело большую популярность в интернет-среде с подачи блогера Алексея Навального. Оно родилось в начале февраля из ответа Навального в эфире радиостанции "Финам-ФМ" на вопрос об отношении к «Единой России». "К партии "Единая Россия" я отношусь плохо. "Единая Россия" - это партия жуликов и воров", - заявил он. Позже в своем блоге юрист Навальный в ответ на угрозы судебного преследования уточнял, что это заявление является его «оценочным суждением».

[Лев Гудков]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31920
19 ДЕКАБРЯ 2017

ТАСС

Люди хотят одно, власть предлагает другое, и люди покорно или пассивно принимают все как есть, а образ будущего просто исчез.

Замечательный российский социолог, руководитель Левада-Центра Лев Гудков получил в этом году Премию Егора Гайдара в номинации «За действия, способствующие формированию гражданского общества». В интервью, которое Лев Гудков дал по этому поводу, ученый поделился своими наблюдениями и мыслями о ситуации в стране. Они, мягко говоря, не радуют. Мы приводим ниже наиболее интересные и актуальные высказывания Льва Гудкова.

О массовом сознании

Откуда человек может получить представление, скажем, о планах американских империалистов по развалу СССР или о политике нашего руководства? Из средств массовой информации, из школьных представлений, из выступлений политиков и еще из каких-то ситуативных источников, которые создают базу для его дальнейшей ориентации. Это не его собственные представления, это представления, с самого начала заданные либо определенными группами, к которым принадлежит человек, либо институтами, которые он не в состоянии контролировать. Поэтому то, что мы изучаем, — это сила коллективных представлений. Это иллюзия, что массовый человек в состоянии что-то представить, проанализировать и разобраться. Конечно, специалисты — другое дело, у них другие источники, другие способы получения информации, средства осмысления, техника анализа, взвешивания, критической работы с фактами и прочего. А массовое сознание — это всегда коллективные стереотипные представления.

О пропаганде

Наш человек, как и массовый человек в других странах, все-таки обладает некоторой свободой выбора или отношения к тем или иным каналам информации, поэтому возникает проблема оценки достоверности получаемых сведений и доверия к ним. В этом смысле всегда есть некоторый люфт. Наши люди весьма скептически относятся к информации о положении дел внутри страны, если это касается повседневных проблем, цен, инфляции, заявлений о борьбе с коррупцией и прочего, — то есть того, что люди могут проверить на собственном опыте. А точнее, в отношении чего они могут использовать опыт и представления, сложившиеся в малых группах, в которые они включены. С другой стороны, что наш массовый человек может сказать о Сирии? Ничего. Его мнение напрямую зависит от той конструкции реальности, которую ему навязывают, задают федеральные каналы ТВ. Большинство населения у нас живет в селах и малых городах, где существуют один-два источника информации о внешнеполитических событиях. Конструкции «фактов», отдаленных от непосредственных проблем человека, могут либо усваиваться некритически, то есть просто внушаться, либо отчуждаться, не приниматься во внимание в зависимости от установок человека. Это тоже очень важный момент, потому что альтернативные интерпретации, скажем, происходящего в Сирии большой частью населения просто отвергаются, не рассматриваются — «я не хочу этого слушать».

О самоцензуре

Это не укладывается в его картину реальности. Пропаганда ведь — это не просто информация о каких-то событиях. Каждое такое сообщение имеет довольно сложный состав: оно включает разделение на «своих» (собственно людей, добрых, миролюбивых, открытых, нравственных и т.п.) и «чужих» (представляющих угрозу для «нас»), чувство гордости за нашу армию, самую мощную в мире, за страну, победившую фашистов, а потому обладающую моральным правом указывать другим странам, что хорошо, а что плохо для них, при этом включается и «большое длительное время», и все спящие подспудные значения прошлого и т.п.

Такого рода «информация» производит очень значимую селекцию представлений о реальности, внушая обывателю сознание своего превосходства над другими, своей особости, исключительности, что формирует иммунитет против ненужных сомнений и влияний. И свои представления он менять, конечно, не хочет. По очень разным причинам. С одной стороны, у него существует свой набор иллюзий и ожиданий. С другой стороны, существует подспудный страх, самоцензура, и некоторые вещи он просто табуирует и не воспринимает, блокирует их. Это все входит, условно говоря, в коллективное подсознание, и это тоже определяет и выбор источника желаемой информации, и выбор авторитета, если авторитеты есть, и подчинение мнению большинства. Поэтому массовое сознание принципиально противоречиво, стереотипно, а в нашем случае еще и обладает тем, что Оруэлл называл двоемыслием — одновременным сохранением значимости совершенно противоположных установок. Но если распутывать, то мы видим, что каждый из этих несовместимых, с точки зрения специалиста или человека образованного, компонентов просто отвечает на разные нормативные ожидания или требования со стороны окружающих. Все это осталось нам в наследие от Советского Союза и опыта коллективного приспособления к репрессивному государству.

О конформизме и коррупции

В принципе, массовый конформизм или авторитарная личность, готовая одновременно к насилию и к подчинению, к принятию готовых мнений и не склонная к рефлексии, описана на американском и на немецком материале философами, социальными психологами из Франкфуртской школы. Но наш советский человек не сводится только к этому аспекту авторитарной личности. Тут важна не столько готовность к подчинению и к демонстрации самых грубых идеологических представлений, сколько лукавость, гибкость и оппортунизм, умение уживаться с любой властью. Следствием этого становится очень узкий радиус доверия — доверие только к очень близким людям и, напротив, недоверие к внешним институтам, очень широкие масштабы коррумпированности, потому что это, собственно, механизм взаимосвязи власти и населения. Причем коррупцию не надо рассматривать только как исходящую от власти — коррумпированы обе стороны, и такое положение всех устраивает, потому что это как масло в моторе, без него система не работает. Частично, конечно, это идет из времен крепостничества, но в советское время это приобрело совершенно другие масштабы. Все-таки в царской России были определенные зоны взаимодействия с чиновниками, соответственно, проблемы коррупции как социального механизма среди членов одного сословия не возникало.

Советский режим резко интенсифицировал процессы ломки старой социальной структуры, в советское время возникло «массовое общество», удерживаемое средствами тотальной регламентации и тотального же насилия. Именно в этой атмосфере сложились эти формы «неформальных» взаимных соглашений, допусков, сочетаний директивной государственной экономики и личного хозяйства, плановых и неплановых ресурсов, постоянного корректирования плана, неучтенных запасов, торговли с заднего хода и много прочего, что и создало эту многообразную систему приспособления и взаимной манипуляции.

О примитивности власти

Безусловно, решающую здесь роль играют структуры власти — примитивные, архаические, все время апеллирующие к представлениям предыдущей или позавчерашней эпохи и в этом смысле блокирующие структурно-функциональную дифференциацию общества, подавляющие автономизацию отдельных групп, а значит, образование более сложных систем обмена и коммуникации. Другими словами, препятствующие развитию страны, подавляющие его внутренний рост. Потому что современное общество представляет собой агломерат или агрегат автономных, а значит, функциональных образований, без которого не может быть развития. Наша ситуация отличается тем, что власть монополизирует право представлять коллективные ценности, коллективные интересы и, соответственно, использует инструменты насилия, чтобы себя легитимировать. Такая тотальная, патерналистская власть всегда примитивнее, чем общество в целом, и она сохраняет и воспроизводит себя, подавляя разнообразие и упрощая всю систему отношений.

После распада советской системы действительно возникло некоторое многообразие, и человек себя повел себя по-другому — не только в науке, но и в бизнесе, и в общественной жизни появилась масса форм, разнообразных медиа, дискуссий и прочего. Ну а потом, по мере укрепления вертикали власти, все это многообразие стягивалось, упрощалось, и общество как таковое, если брать его многообразие, сжималось, скукоживалось как шагреневая кожа. Это, безусловно, патологический процесс, такое реверсивное движение, проявляющееся на самых разных уровнях.

Об однородности общества

Один испанский дипломат как-то сказал мне: «Какая у вас странная страна! Я проехал от Калининграда до Владивостока, все говорят на одном языке, в театре одни и те же пьесы, в газетах и на телевидении одни и те же темы. У нас — региональное разнообразие, разные языки, разные группы, это все варится, дискутирует, бурлит, а у вас все однотонное». И это факт. У нас региональные различия важнее, чем социально-групповые, чем различия по доходам или по образованию, по ценностным установкам. А после установления монополии на средства массовой информации прежние фиксированные различия между группами — в зависимости от образования, возраста и прочего — совсем стерлись. Сегодня нет различий между профессором и крестьянином.

О русском национализме

Была такая идея у Юрия Левады, что тот человек, который сформировался в советское время, прошел через мясорубку войн, коллективизации, репрессий, научился жить с этой властью (или выживать), в силу демографических причин уходит. А раз он уходит, то сама система испытывает чрезвычайно сильное напряжение, потому что, как тогда казалось, молодежь обладает другими установками и она не готова вступать с властью в такие же отношения договора, как в советское время. Иначе говоря, появился массовый протест, новые запросы. И мы тогда, в перестройку, это фиксировали на пересечении трех главных характеристик — молодые, образованные, жители новых городов. Именно они показывали вектор изменения — в сторону европеизации. Но потом мы увидели, как после кризиса народ потянулся к гарантированным доходам, к требованию государственного регулирования цен, к цензуре в СМИ, к контролю… Короче, дайте нам как у всех, пусть это будет немного, но у всех одинаково, и владейте нами. Вот эта ответная реакция на кризис была для нас неожиданной и, можно сказать, разочаровывающей. Откровенно говоря, она повергла в депрессию. Реакция фрустрации, массовое разочарование в реформах, депрессия потянули за собой подъем и выход на поверхность компенсаторного низового русского национализма, тогда как на момент распада СССР ксенофобия была на очень низком уровне, ниже даже, чем в Европе, особенно в сравнении с такими странами, как Польша, Австрия, Венгрия, Чехия. Потом начали проявляться ощущения, что конкретно разные люди потеряли в результате реформ, несмотря на текущий рост доходов и потребления. Поразительно, что 55-58% до сих пор считают, что они — в смысле их семьи — в результате всех изменений проиграли. Они потеряли чувство принадлежности к великой державе, которая компенсировала убожество и зависимость маленького человека. Соответственно, это символизировалось выходом фигуры Сталина, неспособностью к рационализации прошлого, желанием табуировать все, что связано с насилием и репрессиями. Причем это желание закрыться и вытеснить происходящее даже сильнее в тех группах или социальных средах, которые в советское время пострадали сильнее.

Об образе будущего

У нынешнего общества нет представления о будущем. В 90-х годах, особенно в первой половине, оно было. Пусть даже абсолютно иллюзорное представление, ожидание наступления «потребительского чуда». Это совершенно понятная вещь. Страна погрузилась в очень тяжелую фазу мазохистского переживания своей коллективной несостоятельности, краха СССР, «мы хуже всех», «мы пример миру, как не надо жить» и т.п. А как ориентир будущего воспринимались разные западные модели — демократии, рыночной экономики. В целом это было что-то такое смутное социал-демократическое, отдаленно напоминающее шведский социализм, не коммунизм и не либеральный капитализм, а скорее несколько трансформированные или реформированные представления о социализме.

Сильная роль государства, но только справедливого государства, заботящегося о народе, распределяющего все блага, поддерживающего порядок, свободы, при этом защищающего человека и прочее. Но определенно были прозападные настроения. Сейчас они полностью исчезли, потому что подавлена политическая сфера и, соответственно, стерилизованы механизмы общественного целеполагания, постановка новых целей, дискуссии вокруг них. Принятие решений стало исключительно закрытым — власть просто предлагает даже не решения, а некоторые готовые лозунги, потому что никто не спрашивает, нужна ли модернизация армии вместо развития здравоохранения. Люди хотят одно, власть предлагает другое. Люди покорно или пассивно принимают все как есть, а образ будущего просто исчез. Под будущим понимается либо бесконечное повторение настоящего, либо нереализованные иллюзии и надежды позавчерашнего дня, то есть происходит перенос того, чего ждали в советском прошлом, на будущее. В этом смысле мы сами закладываем консервацию нынешнего положения. Само общество, я не говорю уже о власти, сужает пространство возможного.

Об интеллектуальном сообществе

Я из того поколения, которое все время оказывается на завершающей фазе какого-то периода. Я кончал школу, когда закончилась хрущевская оттепель, университет — когда была раздавлена Пражская весна, защитил диссертацию — начался андроповский застой. Поэтому мне было трудно воодушевиться и принять горбачевскую перестройку. Несмотря на все убеждения и доводы Юрия Левады, что начался новый этап, внутренне я очень сопротивлялся, тяжело было еще раз убедиться, что все твои представления пронизаны иллюзиями и необоснованными надеждами. (У меня поэтому сохраняется «презумпция виновности» государства, как это назвал украинский политолог, профессор Михаил Минаков, недоверие к «токсичному» тоталитарному и посттоталитарному государству, а значит — к возможностям трансформации такого режима в правовую и демократическую систему правления. Только «общество граждан», имеющих «мужество пользоваться своим разумом», в состоянии произвести реальные изменения. Но потом мы всей командой все-таки включились в дело — исследовали процессы социальной трансформации: что происходит с обществом, выходящим из тоталитаризма, какие факторы подталкивают его к выходу, что, вообще говоря, заставляет такие режимы меняться и что, напротив, препятствует изменениям. Сейчас, конечно, на результаты опросов смотришь иногда с ужасом, иногда с депрессией, иногда с отвращением.

Но социолог как врач: когда все время сталкиваешься с человеческими проблемами, наступает не то чтобы глухота, но ощущение рутинности. Зачем нужен социолог? Как и врач, он нужен затем, чтобы видеть болезнь и понимать ее причины. Вот мы начали с общественного мнения. Проблема ведь не в достоверности данных, не в различиях фиксации общественных настроений, потому что в строгом смысле все службы показывают одни и те же тренды и колебания. Вне зависимости от формулировок вопроса. Анализ и интерпретации — разные. Но наше сравнительно образованное общество оказывается не готово к пониманию того, что происходит. И не просто не готово к пониманию, а сопротивляется тем выводам, которые мы делаем, просто не хочет этого слышать. «Не говорите нам неприятное». Больше всего мне это напоминает «Обыкновенное чудо», где король вспоминает своего деда по материнской линии, который так боялся неприятностей, что застывал при каждом известии, и даже когда душили его любимую жену, он стоял рядом и говорил: «Потерпи немножко, может быть, все еще обойдется». Люди категорически не хотят осознавать то, что вступает в противоречие с их идентичностью, их самосознанием и их иллюзиями. И это беда. Неспособность к пониманию, неразвитость социального воображения и безрезультативность любых попыток гражданского просвещения — это, мне кажется, самая главная беда нашего интеллектуального сообщества сегодня.

Оригинал статьи

Фото: 26.11.2017. Германия, Кёльн. Директор “Левада-центра” Лев Гудков. Hermann Wöstmann/DPA/TAS

8,052

[Davydov_index]

https://davydov-index.livejournal.com/3345598.html

31 августа, 16:01
"Левада-центр" опубликовал свежие данные, касающиеся одобрения россиянами институтов власти в стране. Рейтинг Владимир Путина растет, Дмитрия Медведева — снижается.

Согласно результатам исследования, уровень одобрения деятельности президента России составил 70%. За месяц этот показатель вырос на 3 п.п. Число тех, кто деятельность Путина не одобряет, снизилось с 32% до 30%. Впрочем, в последние несколько месяцев его показатели стали существенно ниже, чем в начале года. Пик популярности Владимира Путина пришелся на апрель, когда его деятельность одобряли 82% опрошенных. Свежие данные не учитывают влияние последнего телеобращения президента к народу.

К деятельности Дмитрия Медведева с одобрением относятся лишь 28% россиян. С июля 2018 года рейтинги упали на 3 п.п. Кроме того, на 2 п.п. увеличилось число тех, кто относится к главе правительства отрицательно. Показатели популярности премьер-министра снижаются на протяжении всего календарного года. Исключение стали первые послевыборные дни (23-27 марта).

Также снижается уровень одобрения всех институтов власти в России в целом. В августе лишь треть россиян одобряла деятельность кабинета министров (в июле — 37%). Противоположной точки зрения придерживаются две трети респондентов (в июле — 62%).

Что касается одобрения деятельности Госдумы, то, по данным за август, положительную оценку ей дали 30% россиян (в июле — 33%). Обратной точки зрения придерживаются 68% респондентов (в июле — 65%).

Не особо радуют россиян и главы российских регионов, отмечает "Левада-центр". Хотя здесь показатели одобрения все же оказались выше, чем у федеральных органов власти. Позитивно воспринимали деятельность губернаторов в августе 52% опрошенных (55% в июле), негативно — 47% (43% в июле). Лучше всего в этом году к главам регионов россияне относились в январе (58%) и сразу же после президентских выборов (59%).

Помимо этого "Левада-центр" спросил россиян, как, на их взгляд, идут дела в стране: движутся ли они в правильном направлении или путь выбран неверный. Голоса опрошенных здесь разделились почти поровну — 45% против 43% соответственно. В июле это же соотношение было 48% против 40%. Увереннее всего россияне чувствовали себя 23-27 марта, когда пропорция голосов составляла 63% к 23%.

Опрос проводился 23-30 августа 2018 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения. В нем принимали участие 1600 человек в возрасте от 18 лет и старше в 136 населенных пунктах, 52 субъектах РФ. Исследование проводилось на дому у респондентов методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов, отмечают авторы исследования.

Накануне, 30 августа, российский Forbes впервые опубликовал рейтинг 100 самых влиятельных россиян. Первое место президент России Владимир Путин занял "автоматически", отмечалось в пояснении к публикации: это место российскому лидеру досталось потому, что ранее он занял второе место в рейтинге самых влиятельных людей мира по версии американского Forbes. В Кремле назвали этот рейтинг странным.

Результаты опроса комментирует кандидат социологических наук, заместитель директора Уральского института управления — филиала РАНХиГС Алексей Ручкин: "Данный опрос демонстрирует, на мой взгляд, вполне реальную картину отношения населения к институтам власти. В целом мы можем констатировать спад одобрения деятельности различных властных структур, начиная с президента и закачивая губернаторами регионов. Данное неприятие (а в отдельных случаях — отторжение) предлагаемых и проводимых реформ связано с реализацией непопулярных мер со стороны государства, в первую очередь это пенсионная реформа. С другой стороны, это достаточно стандартная ситуация, когда после выборов главы государства и назначения нового правительства принимаются непопулярные среди граждан решения, чтобы к следующим выборам они основательно подзабылись и можно было вновь выдвигать кандидатуры на очередные выборы.
До конца года рейтинг власти несколько скорректируется с учетом телеобращения Владимира Путина, но, как мне кажется, несущественно, в пределах 5% по президенту и 2-3% по правительству. В целом, например, по председателю правительства РФ и правительству мы видим устойчивое снижение показателей в течение последних 2-3 лет в силу снижения качества жизни населения. У Государственной Думы, как мы можем наблюдать, высокого уровня одобрения деятельности никогда и не было. <...>
Обобщая сказанное, можно констатировать следующий факт: население не чувствует конкретных шагов правительства России по стабилизации ситуации в стране, слышит лишь о "дырах" в бюджете, проблемах выплат, не понимая причины. <...> Ожидать поддержки и высоких рейтингов в этих условиях было бы странно."

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии, истории и политологии Брянского государственного университета Владимир Горбачев связывает отношение россиян к власти и динамику его колебаний с двумя основными факторами: "На мой взгляд, общественное сознание россиян, включая его политическую составляющую, в последние 20-25 лет, с момента наступления либеральных реформ, движется в плоскости, которая находится между двумя полюсами. С одной стороны, в общественном сознании наших граждан достаточно глубоко сидит патерналистский комплекс (установка на опеку со стороны государства, на "доброго царя"), которая связывается сегодня с фигурой действующего президента. Пока президентом страны будет Путин, эта установка будет действовать достаточно надежно и выдавать на-гора те показатели, которые приводит "Левада-центр". Другой полюс связан с рациональным мышлением россиян. Рациональное мышление формируется под воздействием конкретных жизненных обстоятельств. <...> Мы видим сегодня достаточно причудливую ситуацию "качелей", которую зафиксировал "Левада-центр". Эти "качели" связаны с хаотичным движением общественного сознания между полюсами, с одной стороны, с патерналистской установкой (надеждой на то, что выступит президент и любая сложная ситуация, в частности, пенсионная реформа, "разрулится"), а с другой стороны есть правительство, которое "придумало ужасную реформу".
Что дальше? Общественное сознание по-прежнему будет двигаться между этими полюсами и соответственно ситуация "качелей" сохранится. Во что это выльется в сентябре этого года — посмотрим."

Кандидат исторических наук, политический консультант Андрей Патралов (Вологда) называет главным индикатором уровня доверия людей к власти результаты предстоящих региональных выборов: "Ответ на вопрос, как изменится отношение населения к институтам власти, в полной мере будет дан 10 сентября, когда в десятках регионов пройдут выборы. <...> Я не прогнозирую больших персональных потерь "Единой России", особенно на губернаторском уровне. А вот что касается уровня доверия к партии власти во время выборов в заксобрания — здесь, я думаю, ожидается проседание. <...> Именно на выборах население выразит свое отношение и к институтам власти, и к отдельным персонам. Одним словом, предстоящие выборы станут главным индикатором отношения народа к власти. Я думаю, что рейтинг Путина выдержит испытание на прочность, а вот правительство и "Единая Россия" могут понести потери."

Ну, как-то так.

Полную версию материала с развёрнутыми комментариями экспертов можно прочитать тут.
Повестка, тренды, мнения, эксклюзив. Неформально на Telegram-канале "Давыдов.Индекс".

2 3

[Davydov_index]

https://davydov-index.livejournal.com/3302792.html
Согласно данным "Левада-центра", 51% опрошенных россиян хотят видеть Владимира Путина президентом России и после окончания его четвертого срока. Правда, за последний год эта цифра серьезно снизилась. Так, в мае 2017 года Путина главой государства сверх срока хотели видеть 66% опрошенных, в августе того же года их было 67%.

Правда, до нынешнего опроса речь шла о том, хотели бы россияне видеть Владимира Путина президентом России после 2018 года. Если сравнить показатели с 2012 годом, когда начался его третий президентский срок, то можно заметить, что тогда жаждущих продолжения президентской карьеры Путина было существенно меньше — только 34%. Существенно цифры выросли к ноябрю 2014 года, когда уровень поддержки президента вырос до 58%.

При этом россияне верят, что за новый президентский срок Владимира Путина произойдут существенные изменения в жизни страны. Так, 54% ожидают, что произойдет нормализация отношений с Западом, 40% — что произойдет рост уровня жизни, 39% — что снимут санкции (44% — не ожидают), 27% — что снизится уровень коррупции (57% — не ожидают). В то же время 30% считают, что в этот же период произойдет усиление протестных настроений.

Кроме того, аналитики установили, что число тех, кто выступает за полномасштабные перемены в России, за год увеличилось с 42% до 57%. В числе требуемых изменений опрошенные назвали повышение уровня жизни и зарплаты (22%), решение социальных проблем (10%), борьбу с безработицей (9%), повышение пенсии (8%), борьбу с коррупцией (8%). По 7% участников опроса считают необходимыми смену власти, снижение тарифов ЖКХ, развитие экономики, а также предприятий и промышленности. При этом 30% опрошенных россиян убеждены, что изменения в составе правительства не приведут к разрешению имеющихся проблем. На их решение надеются менее четверти (24%) респондентов.

Опрос был проведен 24-30 мая по репрезентативной всероссийской выборке среди городского и сельского населения объемом 1600 человек в возрасте от 18 лет и старше в 136 населенных пунктах, 52 субъектах РФ. Исследование проводилось методом личного интервью на дому у респондентов.

Нынешний срок для Путина четвертый. Согласно Конституции президент не может занимать должность три срока подряд. После победы на выборах Путин, отвечая на вопрос о планах провести реформу Конституции для перераспределения полномочий между ветвями власти, говорил, что пока никаких реформ не планирует, напоминает РБК.

В мае президент ответил на вопрос, оставит ли он свой пост после истечения полномочий в 2024 году: "Сейчас у меня второй срок подряд — не более двух сроков подряд", — сказал Путин.

С предложением внести поправку в Конституцию, разрешающую президенту занимать пост три срока подряд, выступали депутаты парламента Чечни. 18 мая они внесли соответствующий законопроект в Госдуму.

Результаты опроса комментирует кандидат социологических наук, заместитель директора Уральского института управления- филиал РАНХиГС Алексей Ручкин: "По итогам имеющегося опроса самый логичный вывод заключается в том, что население страны не видит альтернативного лидера на политическом пространстве России. Его просто нет, поскольку, с одной стороны, это поле сознательно структурировано действующей политической элитой, с другой — медийное пространство концентрирует внимание лишь на одной политической фигуре. <...> Но можно констатировать и тот факт, что произошло резкое снижение (на 16%) количества желающих и дальше работать под началом Владимира Путина (в глобальном смысле). Это можно обусловить тремя факторами: отсутствие радикальных перемен в действующей власти на федеральном уровне, сохранение одиозных фигур, принятие непопулярных решений (повышение пенсионного возраста, резкий рост цен, особенно на горюче-смазочные материалы).
Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что необходимо отходить от глобальных проектов, прорывных программ на мировом либо макрорегиональном пространстве и сосредоточиться на внутриполитических и экономических проблемах. Население после резкого скачка национального сознания и идентичности усиленно надеется на стабилизацию уровня жизни, которое было обещано в предвыборной гонке."

Старший преподаватель кафедры социологии Забайкальского государственного университета Анастасия Терентьева отмечает, что в связи с последними решениями правительства мнение общества может измениться: "Хочется отметить, что данные опроса неактуальны, так как он проводился перед объявлением повышения пенсионного возраста в связи с проводимой пенсионной реформой. Подобный опрос интересно посмотреть в динамике, каким образом население отреагирует на изменения в стране."

Кандидат философских наук, публицист Рустем Вахитов увидел в опросе подтверждение того, что власть теряет доверие россиян: "Несмотря на раздающиеся заявления о росте доверия к президенту, все ровно наоборот. Всего за год уровень доверия к президенту упал на 16%, а количество тех, кто не хочет, чтобы президентом был Путин, увеличилось на 9%. Это, конечно, не результат времен "Болотной революции", когда большинство политизированной общественности — 40% населения против 34% — ждало кадровых изменений на самом верху, но это сильное падение доверия к верховной власти к России.
При этом 54% опрошенных надеялись на улучшение отношений с Западом, 45% на рост уровня жизни, и лишь 30% предполагали, что будут расти протестные настроения. <...>
Прошло совсем немного времени, но теперь уже очевидно, что правы оказались именно те 30%, что предрекали массовые протесты. Улучшения отношений с Западом не принес даже ЧМ по футболу, судя по тому, как он освещается в западной прессе, а говорить о росте благосостояния людям, многим из которых теперь грозит не дожить до пенсии, "подарив" свои пенсионные накопления государству, полагаю, просто абсурдно."

Ну, как-то так.

Полную версию материала с развёрнутыми комментариями экспертов можно прочитать тут.
Повестка, тренды, мнения, эксклюзив. Неформально на Telegram-канале "Давыдов.Индекс".

[Лилит Саркисян]

https://volnodum.livejournal.com/2726007.html
Sep. 6th, 2018 at 7:09 PM

Социологи «Левады» прокомментировали рост тревожных настроений россиян.

Согласно регулярному опросу о проблемах общества, в этому году главное беспокойство респондентов назвали рост цен (72% опрошенных), обнищание населения (52%), а также рост безработицы (48%). Эти три показателя значительно выросли в сравнении с августом 2017 года (61, 45 и 33 процента соответственно). А вот коррупцию одной из главных проблем назвало лишь 33% россиян, причем этот показатель не менялся с прошлого года. Корреспондент «Новой» обратилась к специалистам «Левады» за пояснениями.

The Village
Лев Гудков
Директор «Левада-центра»
— Мы фиксируем рост тревожности как общий вывод из роста обеспокоенности всеми проблемами сразу. Повысилась обеспокоенность прежде всего экономическими проблемами — ростом цен, обнищанием населения, угрозой безработицы.

Одновременно это раздражение, связанное с утратой представления о том, как страна будет развиваться и что ждет людей в ближайшем будущем, потому что заверения и декларации руководства страны не очень убеждают. Люди надеются, что власть выполнит хотя бы часть своих обещаний, но опыт им подсказывает, что это вряд ли состоится в полном объеме. Поэтому недоверие к институтам власти очень велико, и это отражается на росте беспокойства.

Действия руководства страны — прежде всего объявленная пенсионная реформа — вызывают очень сильное раздражение, недовольство, сопротивление, поскольку люди полагают, что руководство страны пытается решить свои проблемы за их счёт. Сюда же относится проведение внешней политики за счёт более жесткого контроля над доходами населения.

Если проще сказать, государство лезет в карман к гражданам, покушаясь на то, что, по мнению людей, принадлежит именно им, поскольку это заработано ими.

Это вызывает ощущение острой несправедливости — дело даже не в экономическом эффекте, а именно в нарушении общественного контракта.

Читайте также




Вместе с пенсиями умрут и льготы? Прозрения доктора экономических наук Владислава Иноземцева
Рейтинг президента Путина все же сохраняется: он действительно понизился, но всё-таки 65-70% — это очень высокий уровень доверия. А вот рейтинги правительства, его председателя Медведева, депутатов Госдумы действительно снизились, они находятся в зоне устойчивого недоверия и недовольства.

53% граждан, заявляющих, что они готовы протестовать — это самый высокий показатель за 2000-е годы. То есть, за 20 лет.

Но я бы назвал это «декларации о намерениях», это не реальная готовность выйти на улицу. Потому что реально нет такой организации или партии, которая могла бы провести такие митинги или демонстрации протеста. Нет такой партии, которой люди могли бы это доверить. Против оппозиции ведется систематическая борьба: активистов Навального постоянно арестовывают, митинги оппозиции запрещают и разгоняют. Люди это достаточно трезво оценивают.

В информационном поле проблемы, которые действительно беспокоят людей, практически не обсуждаются, а если обсуждаются, то только в тональности «как эффективно и правильно действует руководство нашей страны». Тут речь скорее идет о политической рекламе и пропаганде, чем о политических дискуссиях о вопросах, которые реально беспокоят людей. Люди не видят тех каналов, тех механизмов, посредством которых они могли бы выдвигать свои требования руководству страны. Поэтому уровень недовольства носит аморфный характер.

Коррупция — хронически нерешаемая проблема, уровень обеспокоенности ею никак не меняется с 1998 года, когда было 32%. В прошлом году было 33%, в этом столько же процентов россиян назвали коррупцию острой проблемой. Ну а, например, рост беспокойства по поводу безработицы вырос с прошлого года в полтора раза — с 33% до 48%. Недоступность многих видов медицинского обслуживания выросла с 26% до 31%. Рост платности, недоступности качественного образования (а это проблема важна для определенных категорий населения — для родителей, в первую очередь) — с 12% до 18%, то есть тоже в полтора раза. Иначе говоря, не все проблемы в одинаковой степени волнуют все группы населения, но обеспокоенность действительно характерна для всех групп.

Economy Times
Марина Красильникова
Руководитель отдела уровня жизни «Левада-центра»
— Результаты этого опроса лишь подтверждают те тенденции, которые мы увидели уже летом этого года, когда возросла общая тревожность населения относительно будущих перспектив развития страны, относительно собственных возможностей для комфортной жизни. Возросли опасения роста цен, роста безработицы — всё это связано с целым рядом причин, начиная с неустойчивого, слабого роста экономики и заканчивая законодательными инициативами правительства по повышению пенсионного возраста.

При этом пока рано говорить о высокой вероятности роста реального протеста. Уровень протестных настроений действительно несколько повысился, но дистанция от декларативной готовности выйти на протест до реального проведения таких акций очень велика. В значительной мере эта дистанция зависит не только от того уровня недовольства, которое действительно очень широко разлито в обществе, но и от возможности организовать это недовольство в какие-то конкретные протестные действия — то есть от наличия лидеров, которые могли бы сформулировать лозунги, привлекательные для достаточных масс людей, которые пошли бы за этими лозунгами, пошли с этими требованиями на улицы. Ощущается явный дефицит оппозиционных лидеров, которые могли бы возглавить подобные протестные акции.

Что касается коррупции — каждый третий опрошенный обозначил эту проблему как наиболее актуальную для современного состояния общества, и это много.

Если посмотреть на два десятка других проблем, то можно увидеть, что они набрали куда меньше процентов. К тому же проблемы, связанные с личным материальным положением семей, всегда были на первом месте, и в этом смысле структура проблем, которые тревожат общество, не меняется в последние годы.

Число людей, назвавших рост цен главной проблемой, выросло с 61% до 72%. Но одновременно выросло среднее число проблем, которые люди вообще называли. Если год назад люди, глядя на этот список проблем, в среднем называли 4 проблемы, то в нынешнем августе люди в среднем называли 5 проблем, и это, собственно говоря, одно из свидетельств того, что в обществе растет общий уровень тревожности и напряженности.

[Андрей Липский]

https://volnodum.livejournal.com/2918213.html
Dec. 26th, 2018 at 10:41 AM

В этом году социологи фиксируют не просто коррекцию прежних трендов в общественном сознании, но и по многим важным направлениям практически их слом. О том, что происходит с российским обществом, как изменилась в уходящем году средняя температура по нашей общероссийской больнице, мы накануне Нового года побеседовали с директором Левада-центра Львом Гудковым. И вот к каким выводам мы пришли.

Можно зафиксировать сочетание двух главных тенденций года. Первая — это попытка власти удержать великодержавный настрой населения. Через продолжение и усиление пропаганды государственного патриотизма, конфронтации с Западом, милитаризма, особого пути России, культа национальных традиций и консервативных духовных ценностей.

С другой стороны — рост в обществе социального раздражения, недовольства и тревожного ощущения неопределенности будущего. На чем держалась популярность режима все эти годы? На надеждах, что власть обеспечит высокий уровень благосостояния и продолжение роста доходов при одновременном восстановлении Россией статуса великой державы, дающего чувство гордости за принадлежность к ней и компенсирующего ощущение зависимости маленького человека от властного произвола, чувство незащищенности и материального неблагополучия. Теперь эти надежды исчезают.

Эта вторая линия чрезвычайно важна. Первые признаки ее появления обнаружились уже к концу 2017 года. Потом, в феврале, когда началась президентская избирательная кампания, индексы социальных настроений временно поползли вверх. Но это обычный эффект электоральной мобилизации, когда идет пропагандистская накачка, когда по ТВ демонстрируют, как все вокруг хорошо и правильно, что без Путина все развалится, что он у нас единственная скрепа и гарант стабильности и благополучия. В этот раз временное повышение индексов социальных настроений было менее значительным, чем раньше, во всех предыдущих кампаниях.

После мартовских выборов, с апреля началось снижение популярности всех властных институтов, а в мае показатели доверия, одобрения и поддержки рухнули. Была объявлена пенсионная реформа, которая вызвала резкое недовольство населения.

В июне 90% россиян высказывались против пенсионной реформы

(одобряли их лишь 7-8%). Реформа стала катализатором массового раздражения, собрав накопленное за последние годы недовольство ухудшением жизни. В первую очередь, оно связано с падением реальных доходов за четыре года «крымской мобилизации» (по разным подсчетам от 11 до 14%). Снижение было медленным, постепенным, а потому не вызывало резких реакций, пока не была объявлена пенсионная реформа. Граждане почувствовали на себе рост налогов, акцизов, стагнацию в экономике и, соответственно, угрозу безработицы, задержек выплаты зарплаты и так далее, помня о прежних кризисах 90-х годов или о провале 2008-2009 года. Причем, если в Москве и в крупных городах рост стоимости жизни не так заметен, то в провинции он чрезвычайно ощутим. И в этом еще одно отличие нынешнего года от предыдущих — недовольство концентрировалось преимущественно в провинции, причем, в том числе, среди рабочих, которые раньше были пассивны.

И самое интересное, что совершенно неожиданно после объявления о пенсионной реформе резко ослабла чувствительность населения к антизападной пропаганде. В какой-то момент, к августу, когда президент подписал законопроект о пенсионной реформе, антиамериканские установки, на чем, собственно, пропаганда держится все четыре послекрымских года, настолько ослабли, что восстановился обычный уровень соотношения симпатий и антипатий к американцам. Он вышел не просто на докрымский, а даже на более ранний уровень середины 2000-х годов. То есть,

42% жителей России внезапно почувствовали некоторый позитив в отношении американцев




Инфографика: Вероника Цоцко / «Новая»

Исчезновение ощущения стабильности
У россиян значительно ослабло чувство стабильности, на котором многие годы держался режим. («Стабильность» в данном случае означает веру не неизменность сложившегося порядка, а в то, что жизнь дальше будет все лучше и лучше). Патриотическая эйфория, вызванная кампанией «Крымнаш», подняла, как и во время войны с Грузией, индексы одобрения власти до максимума, но одновременно породила страх (чем будем платить за это), диффузную разлитую тревогу и утрату определенности будущего.

Если весной 2014 года в обществе преобладала уверенность и гордость за Россию, то в последующие годы эта картина перевернулась. Тогда соотношение уверенных в своем завтрашнем дне и встревоженных, готовых к разного рода неприятностям и потрясениям, составляло 52% к 40%. В дальнейшем доля «уверенных» опустилась и колебалась в пределах 38-44%, а испытывающих хроническое чувство неуверенности и беспокойства поднялась до 50-56%. Несмотря на явное торжество национального духа, в своей обычной, повседневной жизни большинство россиян (62-64%) испытывали и испытывают хроническое состояние депрессии, усталости, растерянности, страха, обиды, ощущение хронической нужды.

По мнению 39% опрошенных в ноябре 2018 года, материальное положение их семей за последний год ухудшилось, а улучшилось лишь у 9%, у остальных не изменилось. Общий семейный доход (в среднем по России) сегодня (при двух работающих взрослых!) составляет чуть более 40 тыс. рублей (в глазах людей — это граница прожиточного минимума). При этом у примерно половины семей он ниже 30 тыс. (у пенсионеров — 26 тысяч с небольшим), у 28% — от 30 до 50 тыс. рублей, у 11% — от 50 до 70 тыс.рублей; у такого же числа семей — свыше 70 тысяч рублей (последняя группа представлена главным образом чиновниками и предпринимателями). Такая картинка очень отличается от тех, что рисуют наши высшие чиновники.

Разрыв между тем, что люди реально имеют, и тем, что они считают необходимым, чтобы жить, по их представлениям, «нормально», составляет двукратные величины (сегодня эта «норма» должна была бы соответствовать общему доходу семьи в 82-85 тыс. рублей). Нереализуемые ожидания и составляют постоянный фон массового раздражения.




Инфографика: Вероника Цоцко / «Новая»

Горизонт планирования
Горизонт планирования сузился, что естественно, когда падают доходы. У 70% населения, несмотря на «жирные 2000-е годы», не было возможности делать сбережения, эти люди живут от зарплаты до зарплаты. А последние годы заставляют людей быть еще более умеренными в своем потреблении, экономить, отказываться от «лишнего», или влезать в долговую яму, набирая потребительские кредиты. Какое может быть планирование, когда жизнь вся построена таким образом, что люди думают не о том, чтобы жить лучше, а чтобы хуже не стало?

Готовность к протестам
Оборотной стороной недовольства стала высокая готовность к протестам — то, чего мы много лет не фиксировали. Причем, как с экономическими, так и с политическими требованиями.

В июле-августе готовы были протестовать конкретно именно против пенсионной реформы 53%. Обычно говорят, что готовы принять участие в каких-либо акциях протеста против падение уровня жизни или в демонстрациях с политическими требованиями и лозунгами от 8 до 15%, в последние месяцы — от 23 до 30%.

Но еще более важно, что изменился состав людей, готовых к протестам. Если в 2011-2012 году на улицу выходил в основном образованный и активный слой населения (так называемый «креативный класс»), то сейчас круг готовых к протестам расширился — это и рабочие, и служащие, и в широком смысле бюджетники. 90% населения не приняли предложенный вариант пенсионной реформы. Люди считают, что у них отняли их кровные, ими заработанные в течение трудовой деятельности деньги, что пенсия — это не «подарок» к старости заботливого государства, а их собственные сбережения. Нарушен принцип справедливости, что в нашем обществе вызывает наибольшее негодование.

Слом механизма разделения ответственности между президентом и правительством
Обычно за положение дел внутри страны ответственность возлагалась на правительство, лично на Медведева, депутатов Думы. Деятельность премьера и этих институтов оценивается в последние годы однозначно негативно. Раньше работали такие ножницы: президент отвечает за авторитет России, за внешнюю политику, за борьбу с терроризмом, за безопасность, а за экономику и социальную политику отвечает правительство, премьер Медведев, депутаты Думы. Теперь этот механизм начал ломаться, конструкция «добрый царь и плохие бояре» стала размываться, по авторитету Путина был нанесен удар. В марте и апреле деятельность Путина одобряли 80-82%, не одобряли — 17-19%. А начиная с июля по настоящее время негативно оценивали его деятельность уже 30-33%, одобряли — 66%.

За год доверие к нему снизилось с 59-60% до 39%.

70 с лишним процентов опрошенных считали, что Путин не должен подписывать законопроект о повышении пенсионного возраста. Но когда мы спросили: «А как поступит Путин?», мнения разделились почти пополам: 37% считали, что он подпишет законопроект, а 30 с небольшим процентов считали, что он его отклонит. Поэтому когда Путин законопроект подписал, резко возросла его персональная ответственность за то, что раньше его, вроде, не касалось.

Падение авторитета силовых министров
Падение рейтинга президента потянуло за собой и падение популярности министров, отвечающих за проведение внешней и военной политики, которые являются прерогативой президента. Рейтинги доверия Лаврову и Шойгу за год упали на те же 15-17 процентных пунктов, что и поддержка Путина. И все это, несмотря на постоянную пропаганду наших действий в Сирии, отражения «украинской провокации» в Керченском проливе, высокой эффективности наших войск и вооружений и происков США и НАТО. Эффект от этой пропаганды снижается именно на фоне недовольства внутренней социальной политикой.

Личная ответственность Путина
Резко увеличилось количество людей, считающих Путина лично ответственным за все проблемы в стране, включая рост цен, стоимости жизни и т.п. Если еще недавно (в 2015-2017 годах) таких было порядка 40-43%, то сейчас их доля выросла до 61%.

Недовольство в отношении него заметно усилилось. Основные причины этого — экономическая политика, связь с крупным бизнесом, опора в основном на силовиков (не только ФСБ и правоохранительные органы, но и военно-промышленный комплекс, армию) и защита их интересов. Это оборачивается попустительством бюрократическому произволу, безуспешной борьбой с коррупцией или даже подозрениями в связях с такого рода кланами или группировками. Другими словами, слабеет базовое представление о нем как о политике, который должен заботиться о народе, но не делает этого, не отвечает их ожиданиям и надеждам. А люди ждут резкого увеличения социальных расходов, проведения более эффективной политики в области медицины, образования, развития социальной инфраструктуры. Казенные деньги, по мнению людей, слишком непропорционально тратятся на войну, вооружение и чиновников.

Международная изоляция и санкции



Инфографика: Вероника Цоцко / «Новая»

В 2017 году обеспокоенность международной изоляцией проявляло 29% населения, а в нынешнем 2018 году их стало уже 43%. Примерно такая же картина встревоженности последствиями российской политики и вызванной ими западными санкциями: 28% в 2017 году и 43% в году нынешнем.

Первоначально (весна-лето 2014 года) большинство населения считало, что санкции направлены только против путинского окружения, узкого круга российской элиты, ответственной за Крым, а потому особо на них не реагировало. Пропаганда развернула их трактовку как выражение традиционной западной русофобии, политики, направленной против всего российского народа, средство унизить, ослабить возрождающуюся Россию. Поэтому введение санкций было воспринято сначала с недоумением, затем — либо с возмущением, либо скептически (нас, дескать этим не проймешь). В массовом сознании не возникало причинно-следственной связи между позициями ведущих стран, заявивших о правовой и моральной неприемлемости российской политики по отношению к Украине или войны в Сирии, и последствиями для российской экономики, а значит — и для жизни обычных людей. И только с течением времени воздействие санкций стало ощущаться через снижение деловой активности, через экономическую стагнацию и в целом проблемы в экономике. Во-первых, сами санкции все более ужесточаются. А во-вторых, они рассчитаны на длительное воздействие, их негативное воздействие накапливается, аккумулируется.

Ответные контрсанкции, в практическом плане оказались гораздо более ощутимыми, но они вызвали негативную реакцию только у сравнительно узкого круга, в основном населения крупнейших городов, у более обеспеченных слоев, способных потреблять более дорогие и более качественные товары. Основная масса населения, располагая низкими доходами, сидит главным образом на более дешевых отечественных или собственных продуктах.

Одновременно сейчас наблюдается любопытный эффект. Вся эта патриотическая эйфория — «Крым наш» и «вставание с колен» — привела, с одной стороны, к росту коллективных самооценок, гордости, патриотического самоуважения, даже некоторой спеси, а с другой — к нарастанию безотчетной тревоги, смутному пониманию, что растущая конфронтация между Россией и США, Россией и НАТО, может обернуться реальной большой войной. Массовый травматический опыт афганской, чеченских и даже Великой Отечественной войн, говорит людям, что амбиции властей или корпоративные интересы отдельных групп (генералитета, националистов, пропагандисткой клаки) могут обернуться национальной трагедией, как это было не раз в нашей истории. Нынешний режим, теряющий чувство реальности, может в конце концов заиграться и словесная война перерасти в настоящую катастрофу. Это тревожное состояние не проходит, оно не контролируемое, его невозможно нейтрализовать никакой пропагандой — так работает коллективное подсознание. После стресса от пенсионной реформы эти подпочвенные настроения резко поднялись, и сейчас 79% не просто надеются на то, что конфронтации как-то само собой спадет, но считают, что нужно налаживать нормальные отношения с Западом. А до этого таких было где-то около 45-50%. Причем, в большей степени на это надеются молодые люди.

Молодежь
Молодежь, которая до недавнего времени была самой пропутинской группой, сегодня становится более критичной к действующей власти, в особенности люди 25-35 лет, уже более зрелые и ответственные, вынужденные соотносить идеологические лозунги и практические вопросы повседневной жизни.

Эта категория (но не самых молодых) отличаются особенно низким уровнем поддержки Путина — 58%.

Для сравнения: среди людей пенсионного возраста таких 80%. Не одобряющих его деятельность, соответственно, 41% молодых и 19% пожилых). Хотя и среди молодежи сохраняются (особенно в провинции) представления о русофобии, о заговоре Запада, но они существуют как бы отдельно от интересов и реальной жизни молодежи. Молодежь в целом отличается гораздо более высокой симпатией и интересом к Западу, к современной культуре, моде, чем другие возрастные категории. Так, например, «положительно» относятся к США 51% опрошенных в возрасте 18-24 года, негативно — 39% (а среди людей старше 65 лет — 21% и 65%). К ЕС, соответственно, позитивно относятся 59% против 33% (у пожилых респондентов картина обратная: 58% воспринимают ЕС негативно, и лишь 28% — положительно). Позитивные установки к Украине отмечаются у 40% молодых (негативные — у 50%), а из пенсионеров к бывшей братской республике «хорошо» относятся лишь 29%, а 60% — «плохо» и «очень плохо».

На молодежь антизападная пропаганда оказывает гораздо меньшее воздействие, поскольку телевизор она смотрит выборочно, и, конечно, сказывается более критическое информационное влияние интернета и социальных сетей.

Страхи, тревоги, тревожащие проблемы
Сильно выросли страхи. Какого рода? На первом месте стоит тревога за близких, за детей. Об этом говорят почти все опрошенные — почти 80%. Это даже не столько артикулированный страх, сколько отражение постоянного беспокойства за тех, кто тебе особо дорог. Это косвенный способ выразить, на чем сосредоточены твои интересы, заботы и главные приоритеты в жизни.

А вот второй фактор тревожности, показатели которой в этом году очень поднялись, —

это страх большой, мировой войны (очень боятся ее 57%),

он оттеснил прежние социальные страхи перед преступниками, публичными оскорблениями и унижением, собственными болезнями, беспомощностью и старостью.

Поднялись также страхи перед произволом властей, перед полицейщиной (51%) и возвратом к массовым репрессиям (40%), несколько отодвинув даже экономические тревоги — боязнь безработицы (32%) и обнищания (45%).

Большая часть этих социальных страхов носит фоновый, неопределенный характер, будучи психологическим выражением того, что обстоятельства жизни не зависят от человека, что ты — не хозяин своей жизни. В этом смысле очень показателен такой индикатор общей тревожности, диффузной неуверенности, как повышение страха перед эпидемиями, стихийными бедствиями, СПИДом. Если все более-менее хорошо, то преобладают личные страхи: мысли о смерти, о конечности бытия, страх перед болезнями и т.п. В ситуации же общей тревожности индивидуальные страхи уступают место неконтролируемым факторам, над которыми ты не властен. Такая вот социальная психиатрия.

[Лентa.Ru]

https://newsland.com/user/4296647981...chilas/4761765
12:37 29.09.2015 в рубрике

Общество
Социолог Лев Гудков о болезнях и проблемах российского общества.

В Международном обществе «Мемориал» состоялась лекция директора Аналитического центра Юрия Левады («Левада-центра») Льва Гудкова, в которой он рассказал о последних тенденциях общественных настроений в России и о текущем состоянии российского социума. «Лента.ру» записала основные тезисы его доклада.

Недавние социологические исследования показывают, что, несмотря на заметное снижение уровня жизни и отчетливые признаки надвигающегося экономического кризиса, большая часть населения России пока продолжает поддерживать действующий политический режим. Тем не менее настроение общества заметно меняется, псевдопатриотическая эйфория последних полутора лет прошла свой пик и постепенно сходит на нет.

Битва телевизора с холодильником

Сейчас в России сложилась уникальная ситуация — осознание большинством ее граждан тяжелой экономической ситуации, которая и дальше будет негативно сказываться на их частной жизни, непостижимым образом сочетается с высоким уровнем поддержки власти и гордостью за внешнеполитические успехи страны. Для патерналистского сознания, свойственного нашим согражданам, это нехарактерно — обычно любые изменения в экономике напрямую влияли на рейтинги первых лиц государства. Если говорить образно, то в умах россиян телевизор пока побеждает холодильник.

Объяснять этот феномен только воздействием официальной пропаганды было бы неразумно, поскольку ресурс доверия населения к ней близок к исчерпанию. Дело в том, что одновременно с этим снижается и протестный потенциал. Наиболее сильны протестные настроения в обществе были после экономического кризиса 1998 года, после монетизации льгот в 2005 году и после кризиса 2008-2009 годов. По сравнению с ними протестная волна 2011-2012 годов была гораздо слабее, поскольку в основном затронула жителей крупных городов.


Граффити в Симферополе, Крым Фото: Павел Ребров / Reuters

Украинский кризис, присоединение Крыма к России и война в Донбассе похоронили идею о среднем классе как о потенциальном носителе протестных настроений и локомотиве дальнейшего развития России. Никакого среднего класса в стране теперь нет — он раскололся на две неравные части. Значительная его часть после аннексии Крыма в марте 2014 года поддержала Путина, что и обеспечило ему небывалый прирост рейтинга со стабильных 64 процентов до рекордных 87 процентов. Либеральная часть российского общества осталась в меньшинстве и сократилась до 8-12 процентов. Поэтому сейчас в России потенциал общественной консолидации и протестной солидарности чрезвычайно низкий. Все надежды на то, что развитие рыночной экономики повлечет за собой формирование прогрессивного среднего класса с его запросами на общественно-политические изменения, потерпели крах.

Фантомные боли российского общества

Дальнейшее развитие событий в стране сейчас прогнозировать трудно. Ясно, что эпоха стабильности закончилась, и ситуация в России становится неопределенной и труднопредсказуемой. Мнения экспертов расходятся: одни ждут катастрофу и скорый крах нынешнего политического режима, другие уверены в долгой и медленной деградации государства и его институтов. Но для объяснения полной картины происходящего нужны более широкие рамки.



Лев Гудков Фото: Александр Миридонов / «Коммерсантъ»

Во-первых, ужесточение внутренней политики с применением репрессивных методов подавления гражданского общества, антизападная и антиукраинская риторика стали ответной реакцией власти на протестное движение 2011-2012 годов, требовавшего честных выборов и расширения гражданских прав и свобод.

Во-вторых, псевдопатриотический восторг последних полутора лет во многом связан с кризисом советской идентичности и травмой, полученной от распада СССР. Приходится признать, что эти факторы не только сохранились в современной России, но и продолжили себя воспроизводить. Этим можно объяснить ностальгию по утраченной «великой державе», поскольку причастность к ней и ее успехам на международной арене в советском и постсоветском сознании компенсирует неустроенность и убогость частной жизни.

В-третьих, в марте 2014 года потерпела крах идеология догоняющего развития России, болезненно отражавшаяся в глубинных пластах массового сознания и порождавшая у обывателей комплекс неполноценности. Всплеск воинственного патриотизма в общественных настроениях стал зеркальным отражением этого комплекса и обратной стороной столь популярного прежде садомазохистского самобичевания («отсталая страна», «Верхняя Вольта с ракетами», «совок»). Социологические опросы показывают, что с марта 2014 года уровень самоуважения российских граждан поднялся в полтора раза. При этом посткрымская эйфория и высокий рейтинг Путина причудливым образом сочетаются у населения с пониманием того, что нынешняя власть представляет собой причудливую иерархию коррупционно-мафиозных кланов.



Фото: Юрий Мартьянов / «Коммерсантъ»

В-четвертых — и это самое главное — нынешнюю общественно-политическую ситуацию нужно объяснять с помощью концепции тоталитаризма. В постсоветской России без каких-либо серьезных изменений сохранилось немало базовых тоталитарных институтов, доставшихся ей по наследству от Советского Союза. К ним относится сама структура власти и ее главные опоры — армия, полиция, спецслужбы, судебно-следственная и пенитенциарная системы, а также система образования. Все изменения за последнюю четверть века проходили только в тех сферах, которые не были связаны с воспроизводством коллективных символов и представлений — в экономике, технологии, коммуникации, массовом потреблении и культуре. Такой перекос, связанный с неравномерным развитием социальных институтов, закономерным образом порождает в обществе сильное напряжение.

Унылое насилие

Неудивительно, что система опирается, прежде всего, на недореформированные тоталитарные институты советского прошлого — силовиков, бюджетников и государственную бюрократию, а также контролируемые ею околовластные финансово-промышленные группы. Сейчас основой всех общественных отношений стало насилие (в социологическом смысле этого слова), то есть отказ власти определенным группам населения в их правах и социальной дееспособности. При этом структура общества деградирует и упрощается до аморфного безмолвного большинства, лишенного механизмов выражения своих интересов и составляющего ресурс власти, которой принадлежит вся полнота коллективных ценностей и представлений.

В современной России воспроизводится устаревшее и упрощенное понимание социальных процессов, характерное для тоталитарных обществ. Это порождает огромную подспудную неудовлетворенность и агрессию во всех слоях общества, распадающегося на множество мелких групп с крайне низким уровнем взаимного доверия. Люди не могут договориться и доверяют только близким, друзьям, соседям и (гораздо реже) коллегам по работе.

В последние годы это диффузное напряжение усилилось в результате резкого социального расслоения. Децильный коэффициент, характеризующий соотношение в доходах десяти процентов самых бедных и самых богатых слоев населения, по данным Росстата составляет 16 пунктов, а по независимым оценкам — 27. Одному проценту населения сейчас принадлежит 76 процентов всех финансовых активов страны. Неудивительно, что по социальному неравенству Россия занимает первое место в мире.

Результатом этого ощущения несправедливости социального порядка стало нарастание аномии — проявления апатии и уныния, фрустрации и распада социальных связей, конфликта нормы и ценности, а также роста суицидальных настроений. В нынешней России сложилась парадоксальная ситуация, поскольку показатели аномии ниже всего в Москве и других крупных городах и больше в депрессивной и нищей глубинке.

«У людей нет образа будущего»

Аномия и прочие нарушения социального порядка, наблюдаемые в современной России, стали следствием сохранения в ней тоталитарных советских институтов и их конфликта с новыми общественными явлениями, возникшими после 1991 года. Опора на насилие и другие рецидивы тоталитаризма, которые отчетливо проявляются в последние годы, имеют ту же природу.



Участники митинга оппозиции на Болотной площади в Москве, 2013 год Фото: Владимир Астапкович / РИА Новости

Современному российскому обществу свойственен чрезвычайно низкий горизонт планирования (для 70 процентов населения — 3-5 месяцев) и отсутствие какого-либо целостного образа будущего. Население предпочитает пассивно адаптироваться к постепенно ухудшающимся условиям жизни, стремясь выжить в новых обстоятельствах.

Нынешняя российская аномия может сильно повлиять и на будущее России, поскольку вовсе не очевидно, что после выхода из системного кризиса в стране к власти придут сторонники демократических преобразований. Наши социологические исследования показывают, что общественная фрустрация и всеобщее озлобление сейчас направлены не столько на власть, сколько на противостоящие ей прогрессивные политические силы. Это тем более удивительно, поскольку оппозиционные программы и лозунги во многом понятны и близки большинству населения России.

Источник: lenta.ru