*5087. "Белое солнце пустыни"

[Инна Новикова]

http://www.pravda.ru/world/europe/19.../32663-film-0/
19 май 2003 в 09:00
"Белое солнце пустыни" (сенсационные подробности съемок легендарного фильма)
Мир » Европа

Сенсационные подробности съемок легендарного фильма "Белое солнце пустыни", о том как сложилась дальнейшая судьба актеров, исполнивших главные роли в картине рассказывает ассистент оператора этой культовой ленты саратовец Игорь Клебанов

Коньяк за "Белое солнце пустыни"

- Вы знаете, что изначально фильм назывался "Спасите гарем"? — поинтересовался Игорь Лазаревич. — Но в Москве такое название раскритиковали: как это спасите гарем, верните, что ли? Вот тогда-то режиссер Владмир Яковлевич Мотыль и бросил клич нашей съемочной группе по-новому окрестить фильм. Тому, кто придумает подходящее название обещал приз — две бутылки коньяка. Но "Белое солнце пустыни" - это коллективное творчество.

Съемки фильма длились два года. В Дагестане и Таджкистане. — Когда приехали в Таджикистан, там стояла страшная жара — 45 градусов в тени, — вспоминает Клебанов. — Кругом песок: скрипел на зубах, попадал в глаза, даже в тарелки с едой. На лица мы одевали марлевые полумаски. Нам местные жители посоветовали пить воду только тогда, когда становится невтерпеж. Чтобы потом меньше потеть. Многие, особенно девчонки — жены Абдулы, часто после съемок валялись с мокрыми полотенцами на головах и валидолом. Кстати, весь "гарем" - это непрофессиональные актрисы. Помню как-то режиссер говорит нам, мужикам: "11 человек в гареме должно быть, помогите". Я согласился перевоплотиться в женщину. Нарядили меня в туфельки и чадру. Мне-то сквозь нее все видно, а моего лица — никому. Ну, идем мы себе, а впереди шагает Гюльчатай, которую играла Таня Федотова. Я и спрашиваю: "Тань, ты, что ль?" А из-под чадры бас нашего плотника: "Какая я тебе Таня? Нацепили на меня все бабье, как на дурака"...

Мишулина в песок закапывали в ящике

- Саида, закопанного в песок мы снимали в Махачкале, — рассказывает Игорь Лазаревич. — Там температура песка была плюс 75 градусов. Закопай яйцо — оно испечется. А тут в такую "жаровню" надо человека закапывать! Но мы нашли выход из положения. Вырыли здоровенную яму, поставили в нее специально сделанный ящик из двухдюймовых досок. В него-то потом и сажали Спартака Мишулина, который играл Саида. У шеи присыпали его влажным песком. А он нам потом кричит: "Мужики, дайте покурить!" Нам приходилось держать ему сигарету. После того, как некоторые сцены фильма были сняты, повезли мы пленку в Ленинград проявлять. И что вы думаете? Аккурат там, где голова Саида — брак. Вызывает Спартака режиссер. Говорит, так, мол, и так. Надо тебя снова зарывать. Мишулин обматюкался как мог. Даже со злости и досады дал кому-то в морду. Но делать нечего, переснялся заново.

Натуральный бандит в роли бандита

- Кстати, как только мы приехали на съемки в Махачкалу, как местные обворовали нас начисто. Увели костюмы, сабли, пистолеты. Что делать? Не прекращать же работы. Мы тогда нашли главного мафиози Махачкалы. Спросили его: хочешь сниматься в фильме, сыграть самого себя? У нас только одно условие: верни все, что у нас украли. Представляете, через пару дней весь реквизит был на месте. Пришлось нам сдержать слово. Мафиози сыграл того бандита, которого "убили" у баркаса, помните? Мужик отлично справился с ролью. У него и типаж был хоть куда: лицо благородное, мужественное. После роли в "Белом солнце пустыни" наш бандит стал чуть ли ни национальным героем. Почти вся Махачкала ломилась в кинотеатры, чтобы посмотреть на него.

Юматова не взяли на главную роль из-за синяков

- Изначально на роль Сухова был приглашен Георгий Юматов, — продолжает Клебанов. — Но Георгий в то время был дружен с водочкой. Режиссер ему поставил условие: запьешь — сниму с фильма. Перед самыми съемками Юматов напился и ввязался в потасовку. Все лицо Георгия было изрядно побито. Как потом мы узнали, Юматов просил своих обидчиков не бить его по лицу. Никакой грим не поможет "убрать" бланши. Но те, как назло, били именно по "портрету". Ни о какой главной роли после этого не могло быть и речи. Тут и пригласили сниматься Кузнецова. Его срочно вызвали из Москвы.

Петруха и Гюльчатай

- Играл Петруху парень, делающий первые шаги в кинематографии — Николай Годовников. До "Белого солнца пустыни" он снимался в "Республке Шкид" и в фильме "Женя, Женечка и Катюша". В первый же день наших съемок Коля упал и разбил себе нос. Мы долго думали как быть с его болячкой. Оторвать ее не рискнули. Режиссер сказал, что будем снимать его прямо так. А потом Николаю просто придется гримироваться под эту болячку.

Дальнейшая судьба Николая сложилась неудачно. После "Белого солнца" он ушел в армию. Именно там впервые и увидел картину. После армии Коля получил проникающее ранение в область сердца. Устроился работать грузчиком. Но раны давали о себе знать. Пришлось ему уволиться. Через некоторое время его обвинили в тунеядстве и посадили в тюрьму. Это было в 1980 году, накануне Олимпиады. После тюрьмы он бомжевал, мыкался по подвалам и чердакам. Связался с ворами. Как-то, когда те воровали, Коля стоял на "шухере". Его поймали. Получил новый срок — за кражу. Отсидел он в общей сложности восемь лет.

- Гюльчатай в фильме играла Таня Федотова. На съемки она попала совершенно случайно. Прогуливала занятия в балетном училище и попалась на глаза киношникам. А они как раз искали девочек для гарема Абдулы. Танечке в ту пору было всего 16 лет. Ее вся съемочная группа любила, оберегала как могла. После окончания балетного училища Таня работала в танцевальном ансамбле. Вышла замуж за композитора Геннадия Кузьмина. Родила двоих детей — Сережу и Машеньку. Знаю, что несколько лет назад она работала уборщицей в музее.

Абдула

- Абдулу играл красивый грузин — Кахи Кавсадзе. Знаете, а ведь это я придумал, как лучше убить Абдулу в фильме. По сценарию, Абдула раненый плывет под водой. Но вода оказалась такой мутной, что снимать в ней было невозможно. Затем решили, что Сухов его просто убьет. Тот упадет и все. А я подумал: ну не может такой злодей просто так умереть. Пусть он сначала сползает раненый по лестнице, стреляет от своего бессилия в воздух из маузера. А кровь его перемешивается с нефтью. Сказал об этом нашему оператору — Эдуарду Александровичу. Он эту идею одобрил. Затем и режиссеру она пришлась по душе.

Кстати, в фильме были кадры, которые потом не вошли в картину. Например, Абдула поджигает бак, где прячутся его жены. Задумано было так: женщины, спасаясь от огня, скидывают с себя одежду и лезут наверх, к Сухову. А тот их гонит: "Куда вы? Здесь же пули!" Но наши девчонки отказались сниматься обнаженными. И никакие уговоры режиссера сначала не помогли. Потом одна все-таки согласилась, ради искусства-то. Но "жены" поставили два условия: подавай им прозрачные наклейки на грудь — вроде как имитацию одежды. И второе — чтобы на съемочной площадке не было мужиков. А ведь вокруг сплошные мужчины: режиссер, операторы, осветители и дядя Ваня, наш плотник. Его-то мы за мужика и выгнали: нечего тебе тут делать. Бери, мол, свой молоток и прогуляйся к морю.

Сухов — Стенька Разин

- Кстати, сняли мы материала на две серии, но высокое руководство разрешило только одну. Планировалось, что во второй части Сухов вновь приедет на Восток и вместе с бывшими женами Абдулы будет строить там социализм. Но особенно запомнился мне один эпизод, не вошедший в фильм. Сухов плывет на ладье под парусом. А на нем, вместо солнца красуется лицо его жены Екатерины. Нахмурился товарищ Сухов, как Стенька Разин, и давай из ладьи весь гарем, который плыл с ним, в воду выкидывать. Снимали мы эти кадры уже осенью. Мужики-то все в телогрейках (съемочная группа), а девчонки только в "гаремных" нарядах. Да еще летят в ледяную воду. Там рядом катер спасателей дежурил. Они и вылавливали "жен" из воды. Тут же каждой из них наливали полстакана коньяка. Девочки согрелись, разрумянились и заявляют нам: "А мы совсем не против дубля!"

Верещагин

- Легендарного Верещагина сыграл в картине талантливейший актер Павел Луспекаев. Знаете, каждый раз, как мы всей нашей командой смотрели "Белое солнце пустыни", всегда смеялись до слез над одним эпизодом. Помните, как жена предлагает Верещагину черную икру, а он отказывается от нее? Эти кадры мы снимали глубокой ночью. Еле-еле нашли эту самую злополучную икру — купили два килограмма этого деликатеса в ресторане. Наш плотник специально для кадров с икрой сделал плошку с углублением. Чтобы ложка в ней "тонула" и складывалось впечатление, что икры там немеряно. Пока мы настраивали аппаратуру, Верещагин, войдя в образ, съел несколько ложек редкого продукта. Как только режиссер это "безобразие" увидел, скомандовал: "Все, снимаем, безо всяких репетиций и дублей!" Самое обидное же в этой истории то, что икра никому из съемочной группы после работы так и не досталась. Все так устали и измотались, что не сообразили поставить ее в холодильник. Наутро, кинулись к икре — а она вся протухла... Кстати, роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга (бывшая жена Владимира Мотыля) и несла алюминевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: "Подставь". После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли. Он чувствовал, что жизнь его подходит к концу. Именно поэтому старался как можно чаще быть в кругу людей. За свой счет покупал выпивку и приглашал посидеть всех — от режиссера до плотника. Рядом всегда сидела жена и девочки из "гарема". Он брал кого-нибудь из них на колени и читал отрывки из пьес. Очень любил петь под гитару, особенно песню "Степь, да степь кругом". Пьяным этого человека я никогда не видел. Он был крепкий, мощный мужик, очень любил Николая Годовникова, как собственного сына...

Его "песенка до конца не спета"

- Под конец нашей встречи разговор с Игорем Лазаревичем перешел на его собственную судьбу. После "Белого солнца пустыни" Клебанов снимал фильмы "Дожить до рассвета", "Пятерка за лето", "Пятая четверть" и другие. Казалось бы, все хорошо. Но... Сейчас Игорь Лазаревич живет за чертой бедности. Вдвоем со своим верным псом по кличке Чап. Родители оператора давно умерли. Жены и детей нет. Клебанов — инвалид третьей группы, у него больные ноги. В прошлом году он перенес еще и четыре операции на глаза, безуспешно лечил катаракту. Как говорит Игорь Лазаревич, схлопотал на память о больнице порядка 300 уколов во все части тела: начиная от попки и заканчивая глазами... Но несмотря на все житейские трудности этот человек продолжает жить под девизом слов из известной песни Верещагина:

Ваше Благородие, Госпожа Победа,

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/world/europe/30...beloesolnze-0/
30 мар 2005 в 16:17

Мир » Европа

Сегодня исполняется 35 лет выхода на экраны страны знаменитого фильма "Белое солнце пустыни" режиссера Владимира Мотыля
Только за первый год фильм посмотрели 34, 5 млн. зрителей. По количеству крылатых фраз из него: "Я мзду не беру — мне за державу обидно", "Джавдет мой... Встретишь — не трогай его", "Гюльчатай, открой личико", "Аристарх! Договорись с таможней", "Павлины, говоришь?", "Хорошая жена, хороший дом: что еще надо человеку, чтобы встретить старость?!" - он, наверное, опередил почти все другие и такие же всенародно любимые ленты. А песня на слова Булата Окуджавы "Госпожа удача" - стала поистине народной. Кстати, поговаривают, что легендарную фразу "Восток — дело тонкое" произнес тогдашний заместитель председателя комитета по кинематографии Владимир Баскаков.

Легендами стали и истории о съемках ленты, во время которых происходило немало забавных случаев.

Первоначально фильм должен был быть двухсерийным. Планировалось, что во второй части Сухов вновь приедет на Восток, чтобы вместе с бывшими женами Абдуллы будет строить социализм. Однако высокое начальство решило ограничиться только одной. Так на материале местного фольклора сценаристы Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков написали сценарий с рабочим названием "Спасите гарем".

Среди "жен Абдуллы" были только две профессиональные актрисы, остальные участницы массовки представлены баскетболисткой, научным сотрудником и продавцом. Поскольку девушкам, сразу после съемок основных сцен, надо было срочно возвращаться на работу, то в эпизодах их пришлось дублировать солдатами. Команды столь необычному гарему отдавал старшина, а в конце сцен режиссер вместо "стоп" кричал "отставить".

Работники съемочной группы рассказывают, что Спартака Мишулина, прежде чем зарыть по шею в песок, предварительно упаковывали в деревянный ящик — чтобы не раздавило. В перерыве между съемками загораживали торчащую из песка голову зонтиком и однажды забыли его откопать. Вспоминают, что черная икра, которой жена потчует Верещагина, в конце концов, протухла, и киногруппе так и не удалось ею полакомиться.

Если верить байкам, то в роли одного из бандитов, которые захватили баркас, снимался всамделишный бандит из Махачкалы. Когда съемочная группа приехала в столицу Дагестана — их обворовали. Исчезли не только личные вещи, но и реквизит. Руководство киногруппы обратилось к местному криминальному авторитету, и в качестве гонорара за помощь в возвращении награбленного, предложили ему сняться в фильме.

Накануне юбилея картины российский режиссер Марлен Хуциев в интервью ИТАР-ТАСС сообщил, что "дело не только в таланте практически всей съемочной группы, но и в "госпоже удаче", которая, несомненно, сопутствовала создателям картины во время съемок".

— Авторам удалось соединить элементы приключенческого фильма, комедии, с традициями русского национального фольклора, и даже мотивами народной лексики, что особенно сказалось в любовных письмах красноармейца Сухова в деревню, к своей невесте, — поделился своими соображениями Хуциев.

— Сам образ главного героя в прекрасном исполнении актера Анатолия Кузнецова во многом сродни хитроумным солдатам, которые всегда побеждают в борьбе со злом и женятся на прекрасных царевнах, — убежден режиссер.

Просмотр "Белого солнца пустыни" стал неотъемлемой частью подготовки советских, а затем и российских космонавтов. Кассета с фильмом есть даже на борту Международной космической станции.

[Виктория Кузнецова, Евгения Приемская]

http://iz.ru/610511/gallery/istoriia-v-datakh-26-iiunia
26 июня 2017, 07:00

26 июня исполняется 90 лет со дня рождения режиссера Владимира Мотыля, создателя картины «Белое солнце пустыни»
Фото: РИА Новости/Марк Редькин

[Сергей Грачев]

http://www.aif.ru/culture/movie/prik..._campaign=main
00:05 14/04/2010

Весной 1970 г. на кинотеатрах СССР появились афиши первого советского «истерна» - «Белого солнца пустыни». Фильма, который сразу разлетелся на крылатые фразы и принес «всесоюзную» славу Анатолию Кузнецову – исполнителю роли товарища Сухова.

Анатолий Кузнецов в роли Федора Сухова в «Белом солнце пустыни». 1969 год. © / Кадр из фильма

Только за первый год новую картину режиссёра Владимира Мотыля посмотрели почти 50 млн зрителей. Фильм мгновенно растащили на цитаты. Но даже после такого успеха мало кто мог тогда предположить, что картина станет настоящей народной киноклассикой.

Однако удивительно не то, что «Белое солнце пустыни» столько лет находится в зените народной любви... Удивительно, что это «Солнце» вообще смогло «взойти». Потому что «госпожа удача» в те годы явно была не на стороне создателей картины.

Анатолий Кузнецов в роли красноармейца Сухова в фильме «Белое солнце пустыни». Фото: Кадр из фильма

Бартер с бандитами

Изначально сценарий доверили писать Андрону Кончаловскому и Фридриху Горенштейну. Однако их работа руководство киностудии не устроила. Тогда за дело взялся сценарист Валентин Ежов.

«Поскольку действие будущей картины должно было разворачиваться на Востоке, мне требовался в помощники человек, который знает "восточную тему" изнутри. Тогда-то я и решил позвать в соавторы Рустама Ибрагимбекова», — вспоминал Ежов. «Честно говоря, я тогда скрыл, что никогда не был в Средней Азии и ни в каких революционных событиях там, понятно, не участвовал. Я принял предложение, пообещав поделиться своим «восточным опытом», — спустя годы признался Ибрагимбеков.

Сценарий был готов, однако экранизировать его все известные режиссёры категорически отказывались. Владимир Мотыль поначалу отказался тоже: «Я просто не представлял, как из этого материала можно сделать что-то более-менее приличное!» Дать согласие режиссёра заставили обстоятельства... Дело в том, что после выхода его фильма «Женя, Женечка и «катюша» Мотыля занесли в список «неблагонадёжных», что означало серьёзную угрозу его дальнейшей карьере. Так что особо выбирать режиссёру не приходилось.

Многочисленные трудности и неприятности сопровождали создателей картины практически от первого и до последнего дня съёмок.

«Когда мы приехали на съёмки в Махачкалу, нас в первый же день местная воровская шайка обчистила по полной программе. Украли всё: костюмы, бутафорское оружие, сабли, да чуть ли не половину реквизита. Все были в шоке! Мы просто не знали, что делать! — рассказывает ассистент оператора Игорь Клебанов. — Из положения вышли оригинально: нашли главного мафиози Махачкалы и предложили ему небольшую роль. В обмен попросили вернуть украденное. Ударили по рукам. Реквизит тут же "нашёлся", а мафиози сыграл, по сути, самого себя. Помните бандита, которого убивают у баркаса? Так это он и есть!»

Павел Луспекаев в фильме «Белое солн*це пустыни», 1970 год. Чёрно-белое солнце. Война, боль и слава Павла Луспекаева
Условия съёмок были и так несладкими — страшная жара, песчаные бури... Ситуацию усугубляло ещё и то, что в группе подчас хромала дисциплина, а техническая организация процесса была крайне слабая (на тот момент основные силы советской кинематографии были брошены на съёмки киноэпопеи «Освобождение», так что «Белому солнцу...» даже съёмочного крана не досталось).

Все сцены, в которых появлялся красноармеец Сухов, пришлось попросту отправить в корзину спустя первую же неделю после начала съёмок. Сухова изначально играл Георгий Юматов. Но... в первый же выходной актёру в пьяной драке изрядно подпортили лицо. Никакой грим этого скрыть не мог, а ждать месяц, пока синяки на лице Юматова пройдут, никто не собирался. В итоге его место занял Анатолий Кузнецов.

Вообще режиссёру пришлось переснимать немало сцен. Например, сцену с закопанным по шею в песок Саидом в исполнении Спартака Мишулина. Актёра, кстати, закапывали в специально сколоченном ящике, иначе он просто «сварился» бы. Температура песка достигала +75 градусов! Как назло, плёнка, на которую снимали эту сцену, оказалась бракованной. Говорят, узнав о браке, Мишулин рвал и метал от негодования...

Анатолий Кузнецов и Спартак Мишулин в «Белом солнце пустыни». 1969 год.

«Всё плохо! Фильм на полку!»

Но если жару можно вытерпеть, с бандитами — договориться, брак — переснять, а съёмочный кран ухитриться сделать своими руками, то как быть с чиновниками от кино, никто не знал. Отсмотрев рабочий материал, комиссия разнесла работу в пух и прах. Мотыля обвинили в профнепригодности. Встал вопрос о том, чтобы картину доснимал другой режиссёр. Но вновь никто за «Белое солнце...» не желал браться. Картину, снятую уже на две трети, законсервировали почти на четыре месяца, после чего Мотыля всё-таки отправили доснимать фильм, заставив переснять и переделать множество ключевых сцен, в том числе поменять концовку. Так, например, изначально картина заканчивалась сценой, в которой многочисленные жёны гарема бросались к мёртвому телу Абдуллы и рыдали во весь голос.

Павел Луспекаев в «Белом солнце пустыни». 1969 год.

Но, даже после того как все пожелания чиновников были учтены, Мотыля заставляли вносить всё новые и новые поправки — всего около 30. Но... итог всё равно был печален: тогдашнему директору «Мосфильма» картина категорически не понравилась, и он не подписал акт приёмки. «Белое солнце пустыни» «закатилось» на полку.

Неизвестно, сколько бы фильм пылился, если б его однажды не увидел Брежнев. Генсеку картина невероятно понравилась, после чего, понятно, недовольные киночиновники были вынуждены выпустить ленту в прокат.

Анатолий Кузнецов в фильме «Белое солнце пустыни». 1969 год.

«Чем чаще я вспоминаю трудности и препятствия, которые пришлось пройти на тех съёмках...Чем больше я думаю о причинах непредсказуемого успеха "Белого солнца..." — одной из девяти сделанных мною картин, тем больше мне представляется, что я как бы исполнитель чьей-то воли. Видимо, мне помогал Господь», — говорил Владимир Мотыль, увы, совсем немного не доживший до сорокалетия своего фильма.

[Кak-eto-sdelano]

https://kak-eto-sdelano.livejournal.com/503987.html
November 10th, 2016

Идея снять фильм в жанре истерн по аналогии с американским вестерном возникла у руководителей Экспериментальной творческой киностудии (ЭТО) ГригорияЧухрая и Владимира Познера (отец известного российского телеведущего) в 1967 году. Их явно вдохновил успех картины «Неуловимые мстители», которая тогда недавно вышла в прокат. Работать над новым проектом предложили Андрею Кончаловскому – он в соавторстве с Фридрихом Горенштейном за несколько недель написал сценарий под названием «Басмачи».

По сюжету милицейский отряд, поддавшись вражеской агитации, переходит на сторону басмачей. Однако командир проникает в логово врага и, рискуя жизнью, возвращает своих бойцов под красные знамена.
Этот сценарий не вдохновил руководителей киностудии, и Кончаловскому предложили работать с другими сценаристами – Валентином Ежовым («Баллада о солдате») и Рустамом Ибрагимбековым.

Валентин Ежов

Рустам Ибрагимбеков

Надо сказать, поначалу опытный Ежов отбивался от этой работы как мог: «У нашего народа совершенно иной менталитет, и нравы американского Дикого Запада будут выглядеть на нашей почве просто смешно». Сложность состояла еще и в том, что ни один из авторов сценария ни разу в жизни не бывал в пустыне, где развиваются события фильма. Да и исторический фактаж толком не знали.
Тогда решили искать свидетеля Гражданской войны в Средней Азии. Когда его наконец нашли, он пересказал давно известные байки и, прощаясь, вспомнил про то, как степные ханы бросали в боях свой гарем и как потом трудно было в пустыне с этими женщинами в паранджах. Так появился новый сценарий с рабочим названием "Спасите гарем". Но вскоре режиссеру сделали предложение, от которого тот не смог отказаться, — экранизировать «Дворянское гнездо» к 150-летию Тургенева. Окрыленный Кончаловский тут же охладел к гарему, охраняемому красноармейцем Суховым, а руководители Экспериментальной творческой киностудии принялись искать нового режиссера.

Сначала выбор пал на Витаутаса Жалакявичюса, снявшего «Никто не хотел умирать», но он отказался под предлогом занятости на Литовской киностудии. Не вдохновил «Гарем» и режиссера Юрия Чулюкина, автора фильма «Девчата». После чего ее неожиданно предложили… Андрею Тарковскому! В то время его «Андрея Рублева» положили на полку, он сидел без работы, но на историю про басмачей не согласился даже «на безрыбье». Следующим кандидатом стал Владимир Мотыль.

Владимир Мотыль и Анатолий Кузнецов в Байрам-Али (Каракумы) на съемках фильма «Белое солнце пустыни»

После идеологически невыдержанного кино о войне «Женя, Женечка и «Катюша» ему не доверяли съемки новых фильмов, и, по идее, он не должен был сильно привередничать. Но и Мотыль, прочтя сценарий, ответил отказом. Владимир Яковлевич мечтал снять глубокий и волнующий фильм о декабристах, и анекдот про гарем, охраняемый красноармейцем, не нашел никакого отклика в его сердце. Да и не верил режиссер, что снимать разрешат. Думал, скажут: «Мотыль очернил образ солдата Великой Отечественной, а теперь собрался очернить образ солдата Гражданской войны!» Однако Чухрай не посчитал отказ Мотыля окончательным. На него работало и материальное положение режиссера, становившееся день ото дня все более бедственным…

К нему в Москву приехала мать-пенсионерка, а квартиры у Мотыля не было. Сначала их с мамой пустил к себе уезжавший на гастроли будущий Саид — Спартак Мишулин, дальше были съемные комнаты и долги…
«Когда я отказался, — рассказывает Мотыль, — мой спаситель Григорий Наумович Чухрай сказал: «Ну смотри, другого шанса у тебя не будет». — «Если бы мне дали свободу, чтобы я мог переписать сценарий по-своему... Но ведь сценаристы не захотят!» «Это я беру на себя! — уверенно сказал Чухрай. — Должно получиться, ты ж с Окуджавой вместе написал прекрасный сценарий «Жени, Женечки и «Катюши». Однажды на рассвете, на грани пробуждения, я увидел во сне будущую Катерину Матвеевну: в воде стояла красивая дородная баба с коромыслом — и я понял, что вот же она, любовь Сухова!

Когда в моем воображении появилась Катерина Матвеевна, Сухов перестал быть плакатным солдатом революции, насаждающим новую власть. И объяснение его поведению появилось. А то что же это: солдат, мужчина, постоянно находится при гареме, его представительницы вешаются ему на шею, а он на них ноль внимания! В чем причина такой аномалии? А тут он мечтает о своей зазнобушке, мысленно разговаривает с ней… Вначале написал закадровые монологи. Но они мне самому не понравились. И подумалось, что он не говорит с ней, а письма пишет. Только самому их писать уже времени не было. А тогда мы дружили с молодым театральным режиссером Марком Захаровым, который сочинял для радио остроумные юморески, — в нем я и увидел будущего соавтора эпистолярного романа моего Сухова...»

Из двух главных претендентов на роль Сухова — Анатолия Кузнецова и Георгия Юматова — под мощным диктатом редакторов первоначально был утвержден Юматов,

Проба Г. Юматова на роль красноармейца Сухова

Но накануне первого съемочного дня случилось ЧП. За Юматовым заехали в гостиницу, но он в назначенное время не вышел и на стук в дверь номера не отвечал. Зная, что раньше у актера бывали запои, администратор решил выломать дверь. Актер лежал на кровати, все лицо было в синяках… Позже выяснилось, что Юматов, который на тот момент два года был «в завязке», похоронил друга, режиссера Никиту Курихина: тот разбился на машине, которую ему помог купить Юматов... На поминках выпивали и кто-то сказал, что в гибели Никиты виноват он, Юматов, — и актер с кулаками полез на обидчика...

Синяки заживали бы с неделю, а то и больше. Так долго ждать не могли — лето заканчивалось, уходила натура. Тогда Мотыль отбил срочную телеграмму своему давнему другу Кузнецову. Когда Владимир Яковлевич работал вторым режиссером у Юлия Карасика на картине «Ждите писем», он предложил кандидатуру Кузнецова для одной из главных ролей. На съемках они сдружились, и теперь Анатолий Борисович выручил Мотыля — приехал на следующий же день. «Юматов был бы более «суперменистым» Суховым, — думает теперь режиссер о возможном ходе событий, — а Сухов Анатолия Кузнецова ближе к герою русской сказки…»

На роль Катерины Матвеевны Мотыль просмотрел десятки профессиональных актрис и крестьянок, но русская красавица из сна на пробах ни разу не появилась. Зазноба Сухова попалась режиссеру в коридорах «Останкино». Галина Лучай работала редактором, и перспектива стать кинозвездой ее не манила.

«У меня телевизионные программы, грудной ребенок! В конце концов, муж будет против!» — отбрыкивалась будущая Катерина Матвеевна. Ей пообещали, что съемки займут всего несколько дней, договорились с начальством. Единственное, что не устраивало Мотыля в этой земной и одновременно похожей на Богородицу женщине, — ее ноги. Они были слишком худые. А ведь режиссер задумал снять, как его кустодиевская красавица переходит речку, подняв подол! Режиссер отправил своего ассистента Николая Конюшева в подвал на многолюдном Кировском проспекте наблюдать за дамскими ногами. Завидев подходящие, тот кидался к их обладательнице и просил снять ее ноги в кино — и, конечно, наталкивался на непонимание и довольно грубые слова в свой адрес. Наконец, одна «пышноногая» дева согласилась. Вот только имя ее, в отличие от конечностей, не вошло в историю кинематографа.

Гарем Абдуллы был так же далек от кино, как Катерина Матвеевна и ее ноги.

Только три жены басмача работали актрисами: Татьяна Кричевская, которая говорила: «Когда я была любимой женой, мы видели нашего господина каждую ночь»; сыгравшая Зухру Татьяна Ткач — позже она сыграет любовницу Фокса в фильме «Место встречи изменить нельзя»; и Галина Умпелева, лицо которой в этой картине Мотыль так и не показал, зато через 22 года снял уже без паранджи в фильме «Расстанемся пока хорошие». Самой высокой женой стала баскетболистка из Риги Велта Дэглав, старшую жену все тот же Конюшев увидел на заводской проходной, а еще одну — в магазине «Ткани». Самая авторитетная жена была в реальной жизни научным работником и знала несколько языков.

Гюльчатай же играли две девушки.
Первую, Татьяну Денисову, нашли в Московском цирковом училище.
Гюльчатай
Но во время долгого перерыва в съемках ей предложили выступать в цирке с собственным номером, и сниматься она уже не могла. Тут вспомнили о юной ученице балетного училища, которая раньше замещала одну из жен в эпизоде. Ее, кстати, тоже нашел Конюшев, который находил будущих эпизодников в самых неожиданных местах. В тот раз он встречал у балетного училища имени Вагановой знакомую барышню и вдруг увидел нежное 17-летнее создание!

Таня Федотова (так звали девушку) испугалась, когда ее схватили за локоть: она прогуливала урок и решила, что ее потащат к директору. Кстати, съемки в кино даже подняли Таню в глазах начальства. Когда с руководством вели переговоры, чтобы отпустить Федотову на съемки в пустыню, директор охотно согласился поставить ей экзамен автоматом. Хоть и удивился, почему выбрали именно ее: «Надо же, а у нас ее считают серой мышкой…»

На съемках у Тани был роман с игравшим Петруху Николаем Годовиковым.

На роль молодого красноармейца пробовались многие актеры:
Савелий Крамаров,

Краморов

Юрий Чернов,

Чернов
а утвердили Годовикова. Он, кстати, тоже был не профессиональным актером, а рабочим на заводе, но снялся в «Республике ШКИД». В этом фильме его заметил Мотыль и задействовал в эпизоде «Жени, Женечки и «Катюши».
Дальнейшая судьба Николая сложилась неудачно. После «Белого солнца» он ушел в армию. После армии Коля устроился работать грузчиком. Через некоторое время его обвинили в тунеядстве и посадили в тюрьму. Это было в 1980 году, накануне Олимпиады. После тюрьмы он бомжевал, мыкался по подвалам и чердакам. Связался с ворами, и его поймали. Получил новый срок – за кражу. Отсидел он в общей сложности восемь лет.
У Годовикова сложились очень теплые отношения с Павлом Луспекаевым. Когда жена Луспекаева Инна уезжала на время со съемок, она просила Годовикова: «Коль, ты приглядывай за дядей Пашей».

Невозможно представить «Белое солнце» без Верещагина, а ведь изначально в сценарии эта роль была эпизодической. «С пьянчужкой, которого убивали бандиты в середине сценария, — рассказывает Мотыль. — был связан только один яркий эпизод — с икрой. Но я задумал Верещагина былинным богатырем.

Павел Луспекаев и Владимир Мотыль на съёмках фильма «Белое солнце пустыни»

И Павел Луспекаев, который его сыграл, по своей сути — такой же былинный герой! К началу съемок он уже был инвалидом, после операции на ногах у него остались только пятки, мне и в голову не приходило позвать Пашу сниматься в пустыне на ужасающей жаре. После того как вышел из больницы, он гениально сыграл в телеспектакле Ноздрева, но в той роли он хотя бы сидел... А тут мне говорят, что Луспекаев, оказывается, прочитал сценарий и мечтает о роли в моем фильме. Я шел к нему в гости, зная про объявление, которое он повесил на своей двери: «Прошу визитами не беспокоить». Он страдал от чужой жалости, она его унижала. Луспекаева предупредили, что я к нему собираюсь, и он записку убрал. Встретил меня сам, да не на костылях, а просто с палочкой. И хвастался мне, как ловко умеет передвигаться на одних пятках… Гениальность его никуда не делась, а даже еще ярче проявилась. К тому же он оставался физически необыкновенно сильным, крепким человеком. Отлично плавал, вода для него была как воздух, там он не ощущал своего увечья. В Каспии заплывал очень далеко, один раз мы его чуть не потеряли и отправили шхуну на поиски. Когда Павел увидел, что к нему плывут на помощь, у него случился прилив сил и он сам доплыл до берега. Вышел из воды и признался: «Уж думал, что каюк…» Он отказывался от съемок баркаса в павильоне и шел навстречу всем трудностям с готовностью. Только после съемок сидел, опустив ноги в море.
Режиссер предлагал Луспекаеву сниматься на костылях: Верещагин – бывший офицер, инвалид Первой мировой. Или таможенник, раненный контрабандистами в обе ноги.
– Давай, Володя, сперва я сыграю то, что написано в сценарии, а уж потом какого-нибудь инвалида. Пусть тебя мои ноги не смущают. Я придумал сапоги с металлическими упорами внутри, – сказал Павел Борисович.
Владимир Мотыль признавался, что велел помощникам искать дублера. Никому в голову не могло прийти, что Луспекаев все сделает сам: и в пустыне, и на палубе корабля, когда по сюжету драка.

П.Луспекаев и его дублер А.Массарский на съемках фильма «Белое солнце пустыни»

Во время съемок Луспекаев в самом деле отбросил костыли и начал осваивать протезы. Когда боль становилась невыносимой, отходил в сторону и опускал натертые протезами культи в таз с холодной водой. Либо в прохладное Каспийское море.
– Это был подвиг, равный подвигу Алексея Маресьева, – скажет потом режиссер.
Луспекаев себя не щадил. Он даже в сцене драки на баркасе работал без дублера. В фильме есть лишь один трехсекундный кадр, где его подменил каскадер Александр Массарский: Верещагин ногами спихивает бандитов за борт. Сапоги Верещагина показаны крупным планом. А носки сапог Луспекаева при упоре прогибались, и это было бы видно на экране.

Во время съёмок знаменитого эпизода, в котором Верещагин с отвращением ложкой ест из корытца черную икру, отвращение актера было натуральным от того, что снимали целых четыре дубля. Икра осточертела Луспекаеву, и после команды «стоп» на последнем дубле он даже выплюнул деликатес, не проглотив.

Кстати, Коля Годовиков, он же Петруха, как-то объявил в прессе, что два килограмма черной икры после съемки сам съел на пару с Луспекаевым. Чего быть не могло: во-первых, икры было меньше килограмма, а во-вторых, ее после съемок относили в холодильник на случай, если пленка окажется бракованной и придется эпизод с икрой переснимать. В то время каждый фильм контролировали ревизоры и реквизиторши. И они при своих малых зарплатах никогда бы не позволили умыкнуть дорогой продукт. Окончилась история тем, что лаборатория задержала проявку материала и протухшую икру спустили в унитаз.

Павлом Луспекаевым в фильме была исполнена впоследствии одна из самых популярных песен советского кинематографа - «Ваше благородие, госпожа удача». Она была написана специально для фильма творческим тандемом Исаака Шварца и Булата Окуджавы. Как признавался впоследствии Шварц, песню он написал, представляя себе, как её будет петь Павел Луспекаев.

«Когда я пробовал актеров на роль Абдуллы (актера на эту роль я искал дольше всех), — вспоминает режиссер, — мне очень понравился неизвестный тогда Кахи Кавсадзе: точеное лицо, стать, рост! Только зажатый был, но оно и понятно: до этого снялся лишь в одном фильме, и то в эпизоде.

И я захотел, чтобы этот красавец джигит раскрепостился и показал себя в деле, в котором он чувствует себя по-настоящему уверенно. Я попросил: «Проскачи-ка на коне круг галопом». Кахи дали чудесного резвого коня. Кавсадзе лихо вскочил на него, сделал круг, только вот спрыгнул неловко: запутался в стремени и упал в песок. И только тут он мне признался: «Владимир Яковлевич, сэйчас все пройдет. Просто я пэрвый раз в жизни на коня сел». И я обратил внимание, какой он бледный. Привыкнешь к стереотипу, что, раз с Кавказа, значит, лихой наездник, а человек, может, лошадей только на ипподроме видел. Выясняется, что Кавсадзе из интеллигентной семьи, где все больше музыканты, а не джигиты. «Но как же ты, — изумляюсь, — справился с конем?» — «Владимир Яковлевич, я повэрил, что я наэздник… И конь… мне повэрил».

Не будем врать, что на этих съемках Кавсадзе научился скакать, как настоящий джигит. Он не очень браво держался в седле, особенно тяжело было, сидя на лошади, стрелять в нефтеналивной бак: лошадь пугалась выстрела и удержать ее на месте Кахи было не под силу. Поэтому актера посадили на менее пугливое существо — помощника режиссера. Тот весил сотню с лишним килограммов, и выдержать на плечах худощавого артиста ему было несложно…

На роль Саида пробовался Игорь Ледогоров,
Ледогоров

но досталась актёру Театра сатиры Спартаку Мишулину.

У Мишулина с режиссером фильма Владимиром Мотылем были очень добрые отношения еще со времен совместной работы в Омском драмтеатре в пятидесятые годы. Поначалу актер снимался тайно: руководство столичного Театра сатиры, в котором тогда служил, запрещало своим актерам сниматься в кино. Потому каждые выходные Мишулин тайно покидал Москву, летел самолетом до Ашхабада, затем - до райцентра Мары, откуда добирался к месту съемок еще километров тридцать на машине. Дабы театральное начальство не догадалось, что он «подрабатывает» на стороне, киношные гримеры соорудили парик - из его же остриженных волос. Идя в театр, Спартак надевал его. Но однажды, здороваясь, приподнял кепку, а вместе с ней… и парик. В результате начальство дало «добро» на съемки у Мотыля.

Из рассказа С. Мишулина: «Съемки ведь проходили в Каракумах - а там шестьдесят пять градусов! По роли я должен был чуть ли не целыми днями сидеть в песке, закопанным по шею. Хотя мне было лучше, чем остальным, - жарило лишь голову, правда, меня остригли наголо. К тому же, во время перекуров над моей лысиной ставили зонтик, а ассистент режиссера давал мне сигарету».

В Туркменистане на съемках стояла ужасная жара.

На съемках фильма «Белое солнце пустыни»

Особенно тяжело ее переносили женщины. Поэтому, если Гюльчатай не надо было открывать личико, женами Абдуллы часто обряжались худенькие солдаты из близлежащей военной части. В этом случае гаремом командовал старшина, а самой трудной актерской задачей было не идти строевым шагом, а семенить. Но вначале помощь солдат понадобилась для решения совсем другой задачи. Им пришлось заняться… прополкой пустыни! Зимой в Каракумах так часто шли дожди, что песок скрыла подросшая высокая трава. Мотыль облетел на вертолете сотни километров, но так и не нашел подходящего места. Он решил не ждать милостей от природы, а договориться с армией. И солдаты за несколько недель пропололи десятки квадратных километров пустыни возле Байрам-Али.

Съёмки шли тяжело и были плохо организованы. Осенью 1968 года в СССР создавалась киноэпопея «Освобождение», и туда были брошены лучшие кинематографические силы и все ресурсы. «Белому солнцу…» даже не досталось съёмочного крана — его пришлось мастерить прямо на площадке из подручных средств. К участию в съёмках привлекли эскадрон, подразделение знаменитого кавалерийского полка, созданного для съёмок фильма «Война и мир». Однако в итоге в картину так и не вошли сколько-нибудь сложные конные трюки. При этом в ходе съёмок один из кавалеристов-каскадёров по неосторожности погиб.
Владимиру Мотылю впоследствии, при разбирательстве о перерасходе средств на съёмки, всё это вменили в вину. Дисциплина в творческой группе хромала — актёры вне съёмок постоянно участвовали в пьянках и драках в соседних ресторанах. Эпизод, где у Верещагина во время схватки на баркасе кровоточит лицо совершенно натурален. Накануне, в драке с местными хулиганами, Луспекаеву рассекли бровь.

После того как в Каспийске воры ночью выкрали много ценного реквизита, и для обеспечения в дальнейшем безопасности съёмок, Мотыль предложил местному криминальному авторитету Али сняться в эпизодической роли одного из бандитов Чёрного Абдуллы. В итоге, в фильме Али появился на экране два раза, играя бандита в красной рубашке.

Экспедиции в Туркменистан могло и не быть: когда фильм уже на три четверти сняли, в Госкино его вдруг решили закрыть, а деньги списать. Но тут воспротивилось Министерство финансов. Тогда постановили хотя бы Мотыля заменить более покладистым режиссером. Таковым мог стать Владимир Басов, но он, к счастью, отказался. Но не это спасло Мотыля, а заступничество его приятеля Вадима Спицына. Он оказался фронтовым другом самого Владимира Баскакова, первого зампреда Госкино. И тот разрешил Мотылю закончить фильм — но сказал, что тогда уж Спицын должен будет лично контролировать процесс, и назначил его на картину консультантом. Этот поворот судьбы был счастливым для обоих!

В разгар лета Спицын прибыл под Байрам-Али, поселился на генеральской даче и, закупив на восточном базаре всяких вкусностей и алкогольных напитков, чудесно проводил время. На съемочную площадку он приехал лишь однажды. Сказал: «Господи, как у вас тут жарко!» — и уехал. Больше он на съемках не появлялся, зато исправно звонил Баскакову и говорил, что фильм снимают идеологически правильный и указания руководства четко выполняют. Кстати, часть ценных указаний и правда пошла фильму на пользу. Баскаков часто повторял: «Вы помните, это Азия. Там надо поделикатнее, потоньше». Из этих-то напоминаний и родился главный афоризм фильма: «Восток — дело тонкое».

В Госкино название «Спасите гарем» раскритиковали: «Верните, что ли?» Вот тогда-то режиссер Владимир Мотыль и бросил клич съемочной группе окрестить фильм по-новому. Название «Белое солнце пустыни» родилось в ходе коллективного обсуждения.

Комиссия указала режиссёру на то, что картина получается слишком трагической. Требовалась серьёзная доработка. Для того чтобы удовлетворить требованиям, необходимо было переснять несколько ключевых сцен и в том числе полностью изменить концовку. Так, например, в первоначальном варианте Настасья (супруга Верещагина) сходит с ума от горя. Смертельно раненный Абдулла падает, а его жены рвут на себе волосы, оплакивая смерть мужа. Совсем иначе выглядела финальная схватка Абдуллы и Сухова. Все эти сцены в окончательный вариант не вошли или были полностью переделаны. Финал ставил под сомнения принцип социалистического интернационализма, право вмешиваться с оружием в жизнь другого народа. Пришлось выбрасывать и доснимать эпизоды, но все равно навесили еще 27 поправок.

Поскольку режиссер категорически отказался порезать фильм, ему была уготовлена «полка». «Белое солнце», как арестант КПЗ, лежало без движения в фильмохранилище 1-го отдела Госкино, подведомственного КГБ. Это был склад идеологически невыдержанных фильмов и той западной продукции, которая не попадала на наши экраны, фильмы с эротикой, сценами насилия, антисоветчиной и т.п. Лишь члены Политбюро и министры имели возможность смотреть их на своих дачах.

И тут в дело вмешался случай. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев очень любил кино. Особенно американские вестерны вроде «Дикой банды» с Уильямом Холденом или «Беглецов» с Джеймсом Стюартом и Дином Мартином.

Чаще всего генсек смотрел ленты в кинозале на даче в Завидово, куда их привозили на бобинах.
В 1969 году, как раз накануне очередной годовщины Октября, в Завидово должны были привезти несколько американских новинок. Но фильмы как на грех запаздывали из-за океана. В спешке нашли советский ответ тамошним вестернам – фильм «Белое солнце пустыни», где вместо шерифов были красноармейцы, а вместо ковбоев – среднеазиатские басмачи, и стали ждать, чем закончится эта авантюра.

Через несколько часов в квартире председателя Государственного комитета по кинематографии Алексея Романова раздался звонок по вертушке.
Сняв трубку аппарата с гербом СССР, министр услышал знакомый голос дорогого Леонида Ильича. Генсек звонил поблагодарить главного кинематографиста страны за ударный труд. Восторгу Брежнева не было предела. Особенно ему пришлись по душе сцена драки на баркасе и песня таможенника Верещагина о «госпоже Удаче». Хотя, конечно, несколько озадачило, что удача – «госпожа», а не товарищ. Но разнос по этому поводу устраивать не стал.

«Хорошее кино снимаешь! Утерли нос американцам, молодцы. А почему фильм не в прокате? Его должны увидеть советские люди», – распорядился Брежнев.
Толком не поняв, о каком фильме идет речь, Романов на следующее утро приехал на работу и первым делом затребовал новый фильм. «Романов сидел в просмотровом зале, кажется, впервые не испытывая страха что-либо проглядеть, – вспоминал Владимир Мотыль. – Он мог смотреть картину как обыкновенный зритель. В тот же день от министра поступило указание о трех поправках. Иначе какой же он министр, если не внесет своей лепты».
Романов велел смягчить сцену пьянства Верещагина – она якобы порочила светлый образ советского таможенника. Во-вторых, следовало убрать надпись «Карл Маркс» на обложке книги, которую держит в руках одна из жен Абдуллы. В-третьих, «ликвидировать порнографию» – оголенные выше положенного ноги возлюбленной красноармейца Сухова Катерины Матвеевны при переходе через ручей.

Мотыль согласился со всеми замечаниями Романова. Это была сущая мелочь, ведь комиссия Госкино, которая принимала несколько месяцев назад фильм, требовала внести не три, а 27 исправлений. Разрешительное удостоверение на прокат многострадальной картины было получено.
Из-за низкой оценки приёмной комиссии картина получила 2-ю категорию, что, по мнению создателей, снизило прокатные показатели.

Но тем не менее, фильм стал значимой частью советской культуры, приобрёл статус культового, фразы героев устойчиво вошли в разговорную речь и стали поговорками. Жанр истерна и такие его представители как «Неуловимые мстители», «Даурия», «Свой среди чужих, чужой среди своих» и «Белое солнце пустыни» стали значимым явлением советского кинематографа, вызвав волну подражаний 60—70-х годов как на центральных студиях, так и на киностудиях среднеазиатских республик.

Павел Верещагин стал символом таможенной службы в России и некоторых других странах. Возле отделения таможни в Москве, Кургане и Луганске установлены памятники герою фильма.

Установлены памятники и красноармейцу Сухову в Самаре и Донецке.

Фильм стал одним из талисманов советских (и российских) космонавтов. Перед каждым стартом космонавты обязательно пересматривают фильм, кассета с ним есть даже на борту Международной космической станции.
Командир корабля Союз ТМА-17 Олег Котов: «Просмотр «Белого солнца пустыни» стал для нас традицией в результате подготовок предыдущих экипажей по съёмкам. Этот фильм используется в качестве пособия для обучения космонавтов киносъёмкам. Как строить план, как работать с камерой, как выставлять сцены. Белое солнце пустыни — эталон операторской работы… …космонавты знают этот фильм более чем наизусть».

Валерий Кубасов, Павел Попович и Алексей Губарев объясняют совсем иначе, а именно они очевидцы. Традиция пошла с экипажа корабля Союз-12. Это была психологически нелёгкая миссия после трагедии на Союз-11, унёсшей три жизни. Перед стартом Лазарев и Макаров смотрели «Белое солнце». Экипаж был сокращён до 2 человек, но после удачного приземления они говорили, что с ними был третий член экипажа — товарищ Сухов, который подбадривал в трудные минуты. Так шутка сделала фильм талисманом, и похоже, довольно удачным. По словам Кубасова, с момента появления красноармейца Сухова на Байконуре ни один наш космонавт не погиб.

Да, кстати, Анатолий Кузнецов сыграл товарища Сухова ещё в одном фильме. Не помните в каком? «Приключения Петрова и Васечкина»!!!

«Засим разрешите откланяться. Тому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, Закаспийского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля, красноармеец Сухов Фёдор Иванович».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/2778/
Фильм Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни» – культовый советский «вестерн», для нескольких поколений зрителей он стал одним из самых любимых фильмов. Работа над лентой шла трудно, лента подвергалась цензуре, но была спасена после просмотра на даче Леонидом Брежневым.

Ограниченная премьера картины для создателей и руководства состоялась 14 декабря 1969 года в ленинградском Доме кино. Премьера на широком экране в столице состоялась 30 марта 1970 года. В прокат «Белое солнце пустыни» выпустили достаточно большим тиражом – 1410 копий. Наряду с комедиями Леонида Гайдая и сериалом «Семнадцать мгновений весны», «Белое солнце пустыни» стал чемпионом по числу показов на ТВ.

По традиции фильм «Белое солнце пустыни» перед стартом смотрят российские космонавты. Реплики героев этой знаменитой картины стали крылатыми, они вошли в пословицы, поговорки, а порой просто стали летучими фразами. Кто не знает знаменитых: «Восток — дело тонкое», «Гюльчатай, открой личико», «Таможня даёт добро», «Вопросы есть?.. Вопросов нет», «...за державу обидно!»...

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/old/article/2007/0...-motyilya.html
“Белое солнце-2” снимать не буду”

26.06.2007 в 00:00, просмотров: 899
Владимир Мотыль навсегда войдет в историю отечественного кино. Потому что он снял то, что никому никогда не удавалось, — лучший советский вестерн “Белое солнце пустыни”. А еще “Звезду пленительного счастья”, “Женю, Женечку и “катюшу”… Он очень непростой человек, оттого и нарывался на непонимание, зависть и хамство. Но кто сказал, что талантливые люди должны быть простыми? Сегодня знаменитому режиссеру исполняется 80 лет. Поздравляем!

— Я закончил съемки своего нового фильма “Багровый цвет снегопада”, где впервые стал не только режиссером-постановщиком и автором сценария, но и генеральным продюсером. В целом — от сбора материалов для сценария — это заняло почти 6 лет. Съемки шли во все времена года. География картины охватывает восток и запад России, Сибирь, Москву, Петроград, Украину, Европу. В ближайшие месяц-два приступлю к монтажу. Если бы предстояло сесть за воспоминания, то эпиграфом, верно, избрал бы строку Пушкина “Живи один, дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум”. Известно, что если ты искренен в своем искусстве и выбираешь дорогу сам, то убеждаешься: дорог свободных нет. Они всегда с преградами — случайными, нежданными, которые надо изловчиться преодолеть. Всю мою жизнь в кино можно назвать одним словом — “преодоление”. Ведь снято всего 9 фильмов за почти полвека в кино.

— Вы считаете, что это мало? Ведь не количеством картин режиссер потом оправдывается перед Всевышним, а тем, что сделано по сути.

— Не могу согласиться. Нереализованных замыслов, готовых сценариев не один десяток. Впустую были потрачены силы. По второму образованию я историк и в основном тяготел к событиям прошлого Отечества. Но большинство моих замыслов не было реализовано.

— Они не состоялись из-за советской цензуры?

— Отрицательные заключения редакций, парткома, дирекции. Ни на одной киностудии в штате я не служил. До кино был главным режиссером театра в Свердловске. Ушел после закрытия одного из лучших моих спектаклей. Было это во времена Хрущева. Пошел в ассистенты на Свердловскую киностудию. Это была работа в штате, и я понял уже тогда, что ни на одной студии не смогу себя реализовать. Увидел, как давят парткомы, фабкомы, дирекции, главные редакции. Предпочел договорную систему. Увы, это скверно отражалось на благополучии семьи. Не пошел и в штат “Мосфильма”, даже когда бывший министр кинематографии Ермаш после “Белого солнца пустыни” при мне позвонил директору “Мосфильма” Сизову. Работать в рамках постоянного насилия над психикой, над душой? Какой я боец в штате? Я солдат, выполняющий приказы.

* * *

— Понимаю, вы не мыслите себя без свободы. Вас преследовали за “Женю, Женечку и “катюшу”, были проблемы и с “Белым солнцем”, и со “Звездой пленительного счастья”. Но когда наступила перестройка, “судьбоносный” VI съезд кинематографистов, вы это восприняли на ура?

— Как историк, я знал, что реформы, которые круто меняли жизнь России, приводили и к немалым испытаниям и потрясениям.

— Но ведь декларировалась отмена цензуры. Лежавшие “на полках” фильмы стали показывать. Вы же должны были этому радоваться!

— Конечно, все это было закономерно. Но я посчитал, что не надо возвращаться в советское прошлое, и обратился к любимому Чехову, к его рассказу “Дуэль”. Хотя Хейфиц уже снял хороший фильм с Далем, которого я очень любил. Я не мог сиюминутно отражать те исторические процессы, которые происходят в России. Ни один фильм не смог бы снять, если бы не переносил собственное сострадание на моих главных героев. Я пригласил польскую актрису Агнешку Вагнер по рекомендации Эвы Шикульской, снимавшейся у меня. А главную роль сыграл Андрей Соколов. Тот фильм называется “Несут меня кони”.

— Когда на том самом съезде большинство режиссеров кричало: “Долой Бондарчука и всех этих официозных генералов”, вы не участвовали в этом массовом кликушестве?

— Нет. Но не разделял тогда позиции Владимира Наумова. Он выступил в защиту Бондарчука и режиссеров старшего поколения и сказал, вызвав возмущение всего зала: “Вы зовете к демократии, а готовы вы к ней, вы созрели для нее?” В тот момент я не принял эти слова, хотя и не участвовал в воплях. Наумов, на мой тогдашний взгляд, был консерватор, отношения между нами охладели. Но прошли годы, и я понял, что он был прав. Страна не доросла ни до демократии, ни до цивилизованного капитализма. Сейчас говорят, что у нас эпоха продюсерского кино. Действительно, продюсеры присвоили себе полную власть в кинематографе: они выбирают темы, заказывают сценарии, утверждают их, имеют право командовать сценаристами, даже выбирают актеров! Но, к счастью, Господь предупредил меня еще в 1991 году. Была августовская революция, и мы с женой — с провизией, с термосом — отправились защищать Белый дом. И вот в том году случилось событие, которое меня сильно насторожило.

Я снял большой романтический фильм “Расстанемся, пока хорошие” по идее рассказа Фазиля Искандера. У этого фильма был молодой продюсер, бывший администратор какой-то киностудии. Он великолепно сориентировался в ситуации и, как мне рассказали, закупил массу западных дешевых картин. Все эти фильмы пошли по стране, и продюсер подумал: зачем выпускать картину, тратиться на рекламу, печать копий. И вот он задешево продает мой фильм одному из наших телеканалов. А ведь это была высококлассная работа великого оператора Владимира Ильина, которого затем взял Герман. Это был первый художественный фильм, снятый на Северном Кавказе зимой! Были ситуации очень сложные: снежные лавины, заносы. Увидя фильм, Фазиль Абдулович на премьере высказал удовлетворение нашей работой. Однако разбогатевший молодой продюсер отказал трем международным фестивалям. Я был ошеломлен первым проблеском “свободы свинства”.

Позже мне удалось копию этой картины вывезти в США, в Вашингтон, и там в престижном центре Кеннеди состоялся мой творческий вечер. Показывали и “Белое солнце пустыни”. Американцы хорошо приняли фильм. Но “Расстанемся, пока хорошие” произвела на них куда большее впечатление. И только теперь, после того как эта моя неизвестная картина пролежала на складе одной из наших телекомпаний более полутора десятилетий, лучшая наша фирма DVD издает ее. Талантливейший грузинский актер Георгий Дарчиашвили, которого я после долгих поисков отыскал в Тбилиси, снялся в центральной роли. Но так как это была “абхазская тема”, грузинские театральные деятели изгнали Георгия из театра, он был вынужден покинуть родину и отправиться в США в качестве чернорабочего, чтобы помогать семье выжить. Когда я прилетел в Америку и узнал, что он находится там, то сразу с ним связался, но Георгий не смог приехать на просмотр из-за отсутствия средств.

* * *

— Когда артист нужен, когда он молод, его используют режиссеры, приглашают телеканалы. Но вот проходит время, и очень многих из них забывают. Почему жизнь так несправедлива? Почему известным в прошлом артистам не помогают хотя бы материально, чтобы они жили нормально?

— Потому что их молодость, их успехи пришлись на советский период, когда системы “звезд” не было. Если бы они были знамениты в наши дни, то после громкого успеха они смогли бы обеспечить себя и своих близких на всю жизнь.

Вспомним недавнюю трагедию в Театре сатиры. Ушел из жизни знаменитый Спартак Мишулин, сыгравший Саида в “Белом солнце”. В государственных театрах фактически продолжается уравниловка. И звезды не получают суперокладов. Великий актер нуждался. У него жена, дочка, и жил он не в роскошной квартире. Приходилось разъезжать по стране. Работать на износ. Я встретился с ним и предложил сыграть в спектакле, который хотел поставить в Сатире по Стоппарду — “Вот идет свободный человек”. Побывал у Ширвиндта, который тепло, даже ласково принял. И вдруг в театре ополчились, а сам Александр оказался мягкотелым. Он ответил: “Знаешь, Володя, эта пьеса была поставлена в Театре Маяковского и ее быстро сняли с репертуара”. На это я ответил ему: “А исторический пример не убеждает? “Чайка” в Петербурге провалилась, а потом была поставлена в Художественном и осталась на знамени театра!” Когда я узнал о смерти Спартака, с ужасом подумал: он бы мог еще жить и жить. Он бесконечно играл Карлсона. Если бы постановка по Стоппарду состоялась? Отвлекла бы его от концертной деятельности…

— Скажите, вам, режиссеру с мировым именем, не унизительно ли просить деньги у олигархов?

— Никаких унижений. У меня оказался мой ангел-хранитель в лице руководителя администрации первого президента Ельцина — Валентин Борисович Юмашев. Борис Николаевич Ельцин очень любил “Белое солнце пустыни”. Ведь фильм почти тридцать лет спустя получил Государственную премию. На нее космонавты выдвигали не раз, но мои влиятельные коллеги-кинематографисты всякий раз отвергали. По их воле эта картина не посылалась не только на зарубежные фестивали, но даже на наш, внутрироссийский.

* * *

— Как отразилась страшная история России ХХ века на вашей семье?

— В Гражданскую войну моя мать была сестрой милосердия на стороне красных. Затем раскулачивали моего деда, белорусского крестьянина. Ее мужа (моего отца), польского иммигранта, арестовали, и он погиб на Соловках. Мою мать сослали на Северный Урал. До ареста она работала у знаменитого педагога Макаренко. Между прочим, он ее и спас от ссылки на Крайний Север, куда отправили моего деда с большой семьей, где некоторые из братьев и сестер матери погибли. А на Урале в самом раннем детстве началось увлечение, ставшее страстью. Я не пропускал сеансы кинопередвижек, вырезал из газет и журналов кадры из фильмов.

— Сейчас бывшие герои становятся предателями, и наоборот. В “Белом солнце” люди Абдуллы показаны как враги, а ведь сейчас для многих они стали героями войны за независимость. Когда вы сейчас приезжаете в Дагестан, Таджикистан, не чувствуете, что отношение к вашему фильму изменилось?

— Нисколько не поменялось. Меня глава администрации Махачкалы не раз приглашал в гости в Дагестан, гарантировал, что будет обеспечен хороший отдых. А Таджикистан отблагодарил меня за дебютный фильм “Дети Памира” званием почетного гражданина Душанбе.

— Надеюсь, что “Белое солнце-2” вы снимать не будете?

— Помилуйте! Хотя предлагалось многократно. Понимаете, это как первая любовь. Она первая — и все. Я максималист, я не могу дважды входить в одну и ту же реку. Нужны новые сюжеты, обновление крови, чтобы двигаться дальше.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/old/article/2007/0...ez-skazki.html
Валентину Леонтьеву сломила не болезнь, а одиночество

02.07.2007 в 05:00, просмотров: 1076
Вот уже сорок c лишним дней, как с нами нет Валентины Михайловны Леонтьевой.

Наше детство неразрывно связано с ней. Для нас она была тетя Валя. Даже мама Валя — мама всех детей нашей большой страны. А мы все — немного ее дети. Наверное, почти в каждого она сумела заронить что-то хорошее. Доброту, внимание к близким, умение сострадать. Давайте ее просто вспомним — вместе с теми, кто жил и работал рядом с нею.

Наталья Голубенцева, актриса, озвучивающая роль Степашки в программе “Спокойной ночи, малыши!”:

— Высокая, статная, красивая. Это человек, мимо которого нельзя было пройти просто так, не заметить. Но в общении Валентина Михайловна была очень проста. Она пользовалась любовью всей страны и прекрасно это знала. Но каждый раз она спрашивала какого-нибудь мальчика или девочку, которые выходили к ней на сцену во время концерта: скажи, ты меня любишь? И глаза ее светились счастьем, когда она слышала в ответ: да, я люблю вас, тетя Валя. Нашу передачу “Спокойной ночи, малыши!” она считала одной из главных в своей жизни, наших героев она обожала. Гриша Колчинский, первый исполнитель Фили, шутил, что когда-нибудь он напишет книгу “20 лет под юбкой у тети Вали”. У нас была подстольная жизнь. Когда нам надо было вступить в роль или закончить предложение, мы стучали ей ногой по ноге. Помощник нам показывал знак рукой, что пора закругляться. Тетя Валя его не видела, потому что в это время смотрела в камеру, и как только мы получали этот знак, крутили рукой по ее коленке, чтобы сообщить эту информацию.


Игорь Кириллов, диктор Центрального телевидения:

— Валентина Михайловна выделялась среди нас тем, что всегда была на экране и в жизни самой собой. Валя и с детьми, и со взрослыми в любой передаче, в репортаже была всегда такой, какая она есть в жизни. Она всегда была полна удивительного солнечного энтузиазма, оптимистического настроения. И все, что она делала, шло от всего сердца, от всей души. И в жизни Валентина Михайловна всегда была открыта, откровенна и говорила то, что думала. Никаких задних мыслей, вторых планов у нее никогда не было, поэтому с ней было очень легко и просто общаться.

Виктор Балашов, диктор Центрального телевидения:

— Мы были знакомы 55 лет. Когда мы познакомились, она была такой молоденькой, обаятельной, хотя красивой ее не назовешь. Валя была личностью на экране, все в ней было гармонично: и культура слова, и культура поведения на экране, взгляд, одежда, улыбка, глаза, голос, дикция. Когда-то Валя пыталась стать актрисой, но вот выскочила на телевизионную дорогу и постепенно стала яркой звездой.

Я прекрасно знал ее мужа, Юру Виноградова, ее сына Митю. Если быть откровенным, то, конечно, семейная жизнь у нее не сложилась. Были у Вали моменты, когда ей хотелось, как женщине, выговориться, и я старался как-то успокоить ее. Говорил, что все проходит, Валенька, и это пройдет. И она соглашалась со мной.

Юра Виноградов работал в Министерстве иностранных дел переводчиком. Валя уезжала с ним в Америку, но оттуда писала письма и в Министерство иностранных дел, и в Комитет по радио и телевидению с просьбой, чтобы ее вернули из США, потому что ей очень хотелось работать на ТВ в Москве.


Когда она приехала из Штатов, она была счастлива, что наконец вернулась из Америки, и говорила мне: “Ну не люблю я эту Америку, не хочу я там больше жить, здесь мое место”. Может быть, это послужило толчком к тому, что они с мужем разошлись. Она осталась с Митей. Митя — верзила ростом 2 метра, широк в плечах, симпатичный парень, скромный. Но он был психически больной человек. Наверное, таким и остался. Валя родила Митю поздно, ей было тогда 40 лет. Роды были сложными. Может, это и сказалось на здоровье Мити.

За ней многие мужчины ухаживали. Она чуть не вышла замуж за Булата Окуджаву, который был влюблен в нее. Я помню, как он приходил в “Останкино” за ней. Правда, тогда на это не обращали внимания. Ну, пришел Окуджава, ну и что?

В последние десять лет она как-то потухала, сдавала месяц от месяца. И все это происходило на моих глазах. То она ногу оперировала, лежала в больнице, то с сыном у нее было очень плохо. Митька колошматил ее как только мог, деньги отбирал. И она мне все это говорила, не скрывала: “Работы нет, а я без нее жить не могу. Я осталась голой”. Хотя в советское время она жила лучше всех нас.

Светлана Жильцова, диктор Центрального телевидения:

— На студию я пришла совсем молодой. Мне было около 20, а Валентине Михайловне было года 34. Но она уже была звезда. Тогда еще бешеной акселерации не было, но она была очень высокой — 1,72 м — и очень этим гордилась. А туфли носила на самом высоком каблуке. Всегда была стройная, хорошо одетая, несмотря на то что тогда это было очень сложно. Но каким-то образом ей это удавалось. Всегда эффектная, нарядная и, конечно же, потрясающая ведущая. Когда я пришла, то смотрела на нее, открыв рот. Потом, даже понимая, что этого делать нельзя, я часто подражала ей. Мне безумно нравилось, как она доверительно говорит, какое у нее прекрасное чувство юмора.

Людмила Леонтьева (старшая сестра):

— Сколько грязи на Валю вылилось с газетных страниц, и не только после того, как она переехала к нам в Ульяновскую область, — не передать! Писали: “Валентину Леонтьеву зверски избил сын”. Мы возмутились, хотели даже сначала на автора в суд подать, но потом решили не связываться. На самом деле Валя упала сама у себя дома, никто ее не избивал. Сломала ногу, ударилась об угол, рассекла голову, получила сильнейшее сотрясение мозга. Пять суток была в коме. После этого мы с дочерью Галиной и забрали ее к себе.

Всех интересовал конфликт Вали с Митей. Но не было там такого уж конфликта. Да, была обида на мать за то, что не уделяла ему достаточно внимания. Он даже на время от фамилии отказался. Но в последнее время звонил ей стабильно раз в месяц. Почему на похороны не приехал? Давайте не будем это обсуждать. Он бизнесом занимается, правда, не знаю каким. Ему некогда…

Кира Прошутинская, автор и редактор программы “От всей души”:

— Мы с ней в основном общались в командировках. Мы жили всегда вместе в одной гостинице. У Валентины Михайловны всегда был большой люксовый номер, и практически никогда она там не бывала одна. Мы к ней туда приходили завтракать по утрам. Она накрывала стол, была замечательной хозяйкой. Домработниц в Москве у нее не было, она все делала сама. Сколько бы раз я ни приходила в ее московскую квартиру, всегда заставала ее за бесконечной готовкой, потому что надо было кормить Митю.

Митя всегда был трудным ребенком, и, сколько я себя помню, она все время ощущала комплекс вины перед сыном. А ведь она была одной из лучших матерей, которых я видела.

И у нее самой была замечательная мама Екатерина Михайловна, Валентина Михайловна за глаза всегда ее называла мамочкой. Я помню, прихожу к ним домой, Валентина Михайловна полусидит-полулежит, а мать со сдвинутыми на нос очками проверяет у дочки фамилии. Ведь у Валентины Михайловны была феноменальная память: никаких подсказок, никаких папок в руках, все оставалось за кадром. Она все знала наизусть и прекрасно помнила эти фамилии.

Телевидение для нее действительно было личная жизнь, какой-то секс, сублимация. Счастье такое, которое она больше нигде не испытывала. Она выходила в эфир и становилась абсолютно счастливым человеком. Она из тех немногих людей, которые и в жизни, и на экране представляют собой примерно одно и то же. Я часто общалась с нашими ведущими, видя их до этого на экране, и больше не хочу их знать в жизни. А Валентина Михайловна была какая-то человеческая. У меня тоже был муж-дипломат, я тоже уезжала за границу и очень хотела, чтобы со мной поехал мой сын Андрюша. А у него была астма, и мидовская поликлиника его не пропускала. Валентина Михайловна узнала об этом и говорит: “Давай я попробую, может, помогу”. Она сделала так, чтобы вырвали эту страшную страницу из истории болезни, пошли на такое преступление ради нее, и мой Андрюша поехал с нами. Это было счастье. И этого добра я тоже не могу никогда забыть.

Когда Валентине Михайловне исполнилось 80, то более грустного, тяжелого момента в моей жизни, пожалуй, я и не припомню. Она была одна, и у нее был один-единственный подарок — картина с фруктами от Зураба Церетели. Я позвонила ей, поздравила. Митя, ее сын, никогда не разрешал, чтобы кто-то приходил в дом. И тут я ей звоню и говорю: “Валентина Михайловна, я вас поздравляю”. А она: “Приезжай”. Я спрашиваю: “А Митя дома?” “Дома, — отвечает она, — но мне все равно”. Я приехала, сидит консьержка и говорит: “Передайте, пожалуйста, у нее столько правительственных телеграмм, а она не открывает дверь”. Я вхожу, она меня встречает такая маленькая, с горбиком. Почти с меня ростом, хотя всегда была гораздо выше. С немытыми волосами. Всегда они у нее были серебряными, а тут какие-то желтые, неуложенные. Вхожу за дверь: жуткая квартира, на петлях висят двери, пол весь черный. Кран течет... Я стала убираться. Открыла холодильник, а там курица, кусок торта и выжатый пакет сливок. Вот такое у нас с ней было 80-летие.

Знаете, давайте только закончим не на этом. Вспоминая Валентину Михайловну, хочется говорить о любви. Она все время была в состоянии влюбленности. Если мы с ней разговаривали не о работе, то именно о любви. Все время в нее кто-нибудь влюблялся. Однажды поехали мы куда-то на пароходике по речке с местной администрацией, с врачами шахтерскими из Донецка. И вот она стоит на палубе с сигаретой, ноги длинные, смотрит вдаль, а рядом стоит красивый мужик со своей женой и просто обалдевает от нее.

Он потерял голову, вдруг сиганул в речку, пузом плюхнулся в воду, матом заорал “…твою мать”. Смотрит на нее оттуда, а она хохочет с этой сигаретой и глядит на него так соблазнительно. А он орет: “Я ничего не понимаю! По-моему, я влюбился!!!”

Для нас она была мама Валя. Но у мам бывают разные судьбы. Одних любят до глубокой старости, холят и лелеют, ухаживают. А других забывают, отдают в дома престарелых.

Она могла бы стать бабушкой всей страны. Но не стала. Потому что мы оказались детьми неблагодарными. Простите нас, Валентина Михайловна.

Александр МЕЛЬМАН, Ярослав ЩЕДРОВ.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/culture/article/20...-pustyini.html
Ушел Владимир Мотыль, последний романтик нашего кино

23.02.2010 в 17:31
https://static.mk.ru/upload/iblock/f...4aedccab27.jpg
Солнце пустыни фото: PhotoXPress
Ушел Мастер. Так же тихо, неприметно, как жил, не привлекая к себе внимания. Кино было самой большой его страстью. Его болью. Счастьем. Для Владимира Мотыля оно действительно стало ставкой больше, чем жизнь. Был неудобен, несговорчив. Не шел на компромиссы, от этого очень страдал. Но иначе не мог. “Белое солнце пустыни”, “Женя, Женечка и катюша”, “Звезда пленительного счастья”… Его фильмов так немного, но лишь потому, что Мотыль мучительно снимал только то, что хотел и как хотел.

С его непримиримым характером, непомерным давлением со всех сторон, толпами завистников — это было почти невозможно. Но свое мизерное “почти” он использовал на все сто, создав киношедевры.

Тончайший стилист, умевший видеть иронию и фарс даже в трагедии, не поддававшийся никакой идеологии в нашей самой идеологической стране, с медоточивым искушением липкой власти, Владимир Мотыль прошел жизнь с прямой спиной и в поисках собственной выстраданной истины. Ушел последний романтик нашего кино.

Игорь Костолевский:

— Мотыль был очень дотошным, скрупулезным, а в кино просто маниакальным человеком. Вот как видел он свой фильм, так должен был его и снять, ни на миллиметр не отходя от своего замысла. Если в кадре на шестой телеге, везущей декабристов на каторгу, обод был не покрашен в красный цвет, как он хотел, тут же прекращали съемки, Мотыль грозился все бросить и уйти. На съемочной площадке “Звезды пленительного счастья” он отрекался от всего, надевал черные очки и уходил в свой мир.
Помню, приехали к нему иностранцы и все спрашивали, про что это кино. “По крупицам пытаюсь воссоздать исчезнувшую цивилизацию”, — ответил Мотыль.

Он был волк-одиночка, но прекрасный волк! Только с виду казался таким страшным, а на самом деле — добрейшей души человек, очень тонко все чувствующий.

Я пришел к нему совсем молодым, зеленым артистом и хотел отказаться от роли. Думал: “Кавалергард какой-то, ну что тут играть”. Мотыль меня внимательно выслушал и тут же устроил пробы всем моим выдумкам. Но, как назло, у меня тогда ничего не получилось. А он с ходу сам стал добавлять, прописывать моего персонажа, импровизировал. Он вообще был мастером трагикомического жанра, и в моей роли все это есть.

На днях, за два дня до его смерти, мы с жюри премии “Ника” решали, кому дать награду “За честь и достоинство”. Я сразу назвал Мотыля.

Я всегда буду ему благодарен не только за то, что он меня сделал артистом, но и за школу жизни, которую он мне преподал. Может, очень жестокую школу, но только от него я научился, как, падая, вставать и идти вперед, несмотря ни на что.

В первый же день на съемках “Звезды пленительного счастья” он мне сказал: “Это твой Аустерлиц, ты здесь можешь либо все выиграть, либо все проиграть”.
На стене у меня висит его портрет — знакомый прищуренный взгляд и надпись: “Кто знает, Игорь, не светила ли нам тем летом та самая звезда”. Конечно, светила, Владимир Яковлевич.

Фрагменты из интервью Владимира Мотыля, которое режиссер дал “МК” накануне своего 80-летия.

О жизни в кино

“Если бы предстояло сесть за воспоминания, то эпиграфом, верно, избрал бы строку Пушкина “Живи один, дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум”. Известно, что если ты искренен в своем искусстве и выбираешь дорогу сам, то убеждаешься: дорог свободных нет. Они всегда с преградами — случайными, нежданными, которые надо изловчиться преодолеть. Всю мою жизнь в кино можно назвать одним словом — “преодоление”. Ведь снято всего 9 фильмов за почти полвека в кино”.

О режиссерских принципах

“До кино был главным режиссером театра в Свердловске. Ушел после закрытия одного из лучших моих спектаклей. Было это во времена Хрущева. Пошел в ассистенты на Свердловскую киностудию. Это была работа в штате, и я понял уже тогда, что ни на одной студии не смогу себя реализовать. Увидел, как давят парткомы, фабкомы, дирекции, главные редакции. Предпочел договорную систему. Увы, это скверно отражалось на благополучии семьи. Не пошел и в штат “Мосфильма”, даже когда бывший министр кинематографии Ермаш после “Белого солнца пустыни” при мне позвонил директору “Мосфильма” Сизову. Работать в рамках постоянного насилия над психикой, над душой? Какой я боец в штате? Я солдат, выполняющий приказы”.

О необходимости просить деньги на картины

“Никаких унижений, что вы! У меня оказался мой ангел-хранитель в лице руководителя Администрации первого Президента — Ельцина — Валентин Борисович Юмашев. Борис Николаевич Ельцин очень любил “Белое солнце пустыни”. Ведь фильм почти тридцать лет спустя получил Государственную премию”.

О своей семье во времена Гражданской войны

“Мать была сестрой милосердия на стороне красных. Затем раскулачивали моего деда, белорусского крестьянина. Ее мужа (моего отца), польского иммигранта, арестовали, и он погиб на Соловках. Мою мать сослали на Северный Урал. До ареста она работала у знаменитого педагога Макаренко. Между прочим, он ее и спас от ссылки на Крайний Север, куда отправили моего деда с большой семьей, где некоторые из братьев и сестер матери погибли. А на Урале в самом раннем детстве началось увлечение, ставшее страстью. Я не пропускал сеансы кинопередвижек, вырезал из газет и журналов кадры из фильмов”.

Об отказе снимать “Белое солнце пустыни-2”

“Понимаете, это как первая любовь. Она первая — и все. Я максималист, я не могу дважды входить в одну и ту же реку. Нужны новые сюжеты, обновление крови, чтобы двигаться дальше”.

О чем последний фильм Мотыля

В последней кинокартине Владимира Мотыля главная героиня теряет супруга во время событий 1916 года, а через много лет случайно встречает его убийцу.

“Я закончил съемки своего нового фильма “Багровый цвет снегопада”, где впервые стал не только режиссером-постановщиком и автором сценария, но и генеральным продюсером. В целом — от сбора материалов для сценария — это заняло почти 6 лет. Съемки шли во все времена года. География картины охватывает восток и запад России, Сибирь, Москву, Петроград, Украину, Европу”.

[Dubikvit]

https://dubikvit.livejournal.com/774293.html
Пишет Виталий Дубогрей (dubikvit)
2019-01-23 16:05:00 33476

А знаете ли вы, что у фильма "Белое солнце пустыни" была несколько другая концовка. Причем не только на сценарном уровне - она была снята. Но по решению худсовета режиссёру Владимиру Мотылю было настоятельно рекомендовано финал переснять


Ещё во время дагестанской экспедиции (первый этап съёмки фильма) Мотыль полностью отснял концовку фильма - два крупных боя - на море (между Суховым и Абдулой) и на баркасе (между Верещагиным и бандитами), гибель Верещагина, и освобождение гарема



Худсовет Экспериментального творческого объединения (ЭТО) при Мосфильме, когда просматривал уже отснятые предварительные материалы вынес, как я уже сказал, заключение переснять финал. Что же не понравилось худсовету

Вот что вспоминал сам режиссер-постановщик фильма В. Мотыль:

"Начальником главной сценарной коллегии Мосфильма была Марианна Качалова. Среди других членов коллегии она пользовалась особым покровительством тогдашнего генерального директора и давно привыкла к императивной тональности. Не церемонилась ни с маститыми драматургами, ни со штатными режиссерами. Именно ее и наделил Мосфильм чрезвычайными полномочиями, назначив главным редактором нового экспериментального объединения (взамен бывшего ЭТК). Она-то и взялась наводить порядок...



Более всего в моем материале ее возмутила сцена, где жены Абдуллы выбираются из бака. Сухов ожидает увидеть на их лицах радость спасения, но они пробегают мимо него, падают на колени и рыдают над мертвым мужем - рвут волосы, причитают, как положено по восточному обычаю. Что ж получилось? Сухов, сам того не ведая, благими намерениями выстелил дорогу в ад?



Помимо гибели Верещагина и Петрухи, в материале еще была сцена сумасшествия Настасьи, жены Верещагина. От сцены в фильме остался лишь маленький кусочек: она идет мимо лошадей.



Дальнейшее было убрано: Настасья приближалась к станции, тупику. Рельсы занесены песками - поезда сюда давно не прибывают.



Настасья, бормоча бессвязные слова о Паше, о родной Астрахани, о погибшем сыночке, ползет по рельсам, разгребая песок.



Ей кажется, что если разгрести, то придет поезд, увезет ее. Такие вот трагические ноты в финале"



Решением высокого руководства упомянутые сцены из фильма были изъяты. Кроме этого, сократили драку Верещагина на баркасе и настояли полностью переснять разборку Сухова и Абдуллы, перенеся её с моря на сушу: "С Суховым и Абдуллой нужно придумать эпизод драки на суше, в воде не получился. Должна быть вообще "игра мужчин"..."

Найти кадры с первоначальной дракой Сухова и Абдуллы мне найти не удалось. Фотографии со съёмок сумасшествия жены Верещагина сохранились в архиве Валерия Кострина, художника-постановщика фильма "Белое солнце пустыни", и их мы можем увидеть благодаря sadalskij, который выложил их в своём блоге. А вот фрагмент плача жён Абдуллы над погибшим мужем посмотреть можно воочию. Он сохранился хоть и не в лучшем качестве