3384. Новый политический язык: итоги года

[Андрей Перцев]

http://slon.ru/russia/novyy_politich...-1201608.xhtml

Маркен фон Фалькенброх. Вавилонская башня

2014 год стал не только годом смерти стабильного рубля, но и годом гибели большинства стилей русского языка. Чиновник, политик, дипломат, экономист, топ-менеджер и обыватель говорят теперь одинаково: казенщина, арго, язык бульварного романа, стэнд-апа и сказки. Вавилонское смешение стало то ли наградой, то ли наказанием за Крым и попытки построить странный «русский мир»: богатства выражений нет как нет, зато появилось невиданное со времен построения социализма единство в языке, который трудно поддается традиционным правилам стилистики и совсем непонятен со стороны, но носителям этого и не нужно. Зачем и о чем разговаривать с внешним врагом и «пятой колонной»? Главное, что друг друга понимаем, в отличие от строителей башни.

Пошли по беспределу

Странности с языком стали обнаруживаться во времена Майдана и присоединения Крыма. Министерство иностранных дел, которое и раньше не отличалось дипломатичностью стиля, вдруг заговорило языком криминальных сериалов и тюремных камер. Одним из любимых слов в заявлениях ведомства стал «беспредел». «В России возмущены тем беспределом, который сейчас царит в восточных областях Украины в результате действий боевиков так называемого «Правого сектора» при полном попустительстве новых властей, как они себя называют», – сообщили в ведомстве в мае. В июне уже министр Сергей Лавров возмутился «беспределом, который был устроен на глазах у полиции, более того, в присутствии министра внутренних дел (Украины)». Речь тогда шла о митинге с погромом посольства России в Киеве. В августе в МИДе обеспокоились трудностями с отправкой гуманитарной колонны в Донбасс и заявили, что «терпеть подобный беспредел, откровенную ложь и недоговороспособность нельзя». Действия стран НАТО в Ливии в сентябре наше министерство также назвало «беспределом». Казалось бы, а что тут такого, слово давно стало привычным в общем жаргоне, обозначает действия за гранью приличий. И во дворе беспредел – грязно, и в больнице беспредел – очереди, и с ценами тоже беспредел. Тем не менее память об уголовных корнях слова остается, оно означает действие в нарушение воровских понятий – «поступить не по понятиям, а по беспределу». Поэтому часто перед сомнительным выражением возникает «извините» – «извините, но это беспредел».

Для дипломатического языка никаких «извините» нет – он должен быть очень точным (почти научным) и в то же время обтекаемым, все время резервировать окно для диалога: «наши партнеры», «совместные действия», пусть даже отношения между странами оставляют желать лучшего. На то и нужен язык дипломатии: ссорились? да никогда – были партнерами, был и никогда не прерывался диалог.

Сейчас не то – читает, допустим, американский дипломат заявление МИДа на английском, потом решает почитать на русском: bespredel, what? Лезет в словарь и видит – «не по воровским понятиям». Что думать? Отвечать лексикой американских тюрем? Впрочем, с «беспределом» еще можно разобраться – может, кто из носителей русского языка и пояснит, что слово глубоко проникло в обыденную речь, а министерство иностранных дел просто несколько раз «сорвалось и психануло».

Тихо сам с собою

Другое слово, «понт» (не море с греческого, конечно), обыденным не стало и своей уголовной окраски не потеряло вовсе, но тем не менее вошло в дипломатический лексикон. «Запад хотел взять Россию на понт», – это не цитата из фейсбука МИДа, который ведет уже успевшая прославиться Мария Захарова, и даже не безличное заявление. Это слова Сергея Лаврова. Ответ западных дипломатов на такое обвинение опять же придумать сложно. Эти выражения не допускают продолжения диалога – например, заявление о нарушении международного права его подразумевает, предостережение – тоже, а «на понт» – нет. В таком виде заявления МИДа превращаются в подобие телешоу, дипломатического смысла в них нет, а эстетического довольно: фразы обращены не к внешнему (что и должно делать ведомство), а к внутреннему слушателю. Адресату выражения нравятся: «Как Лавров этих обам с меркелем срезал! Точно все – хотели взять на понт, чепушилы, но не сфартило фраерам». «Правосеки, бендеровцы, беспредел».

Другие заявления министерства без обращения к уголовщине тоже, впрочем, направлены скорее на россиян. Например, совершенно серьезно ведомство призывает украинские власти почитать Гоголя, чтобы узнать, что такое Новороссия. Не документы прошлых лет, не договоры, не соглашения, а именно художественные произведения Гоголя. Представьте, например, что МИД Великобритании заявит о необходимости читать цикл о Нарнии или Средиземье – это ведь примерно тот же уровень диалога. Но для среднего телезрителя все в самый раз. Кстати, в МИДе использовали и другое выражение из Гоголя – сравнили Европу с «унтер-офицерской вдовой». Любимый образ пропагандистов и сборников школьных сочинений сразу встречает понимание опять же внутри страны.

Барыги на рынке

Если к уголовному жаргону прибегают дипломаты, почему бы его не использовать экономистам и топ-менеджерам, и они это делают. Например, после оглашения послания Владимира Путина Федеральному собранию глава «Роснефти» Игорь Сечин призвал подождать, как отреагируют на слова президента «барыги на нефтяном рынке». В таком виде цитата вышла в ИТАР-ТАСС, другие новостные агентства дали новость о «баррелях на рынке» и над коллегами посмеялись: мол, если посмотреть на Игорь Иваныча, от него можно ожидать и не такого, но говорил он все же о баррелях. Журналисты ИТАР-ТАСС переслушали запись и сообщили: говорил Сечин о барыгах. «Такой хороший девушка, а отец – барыга, спекулянт», – лезет в голову цитата из «Джентльменов удачи».

Дмитрий Медведев тоже старается быть поближе к людям – например, он сравнил Украину с «бедной Лизой» – может, не всякий вспомнит сюжет, но название-то все слышали. И звучит достаточно обидно.

Пусть говорят

Источник уголовно-сентиментально-казенного жаргона долго искать не нужно: это публичные выступления Владимира Путина, в которых то и дело проскакивают прихваточки питерского дворового пацана. В последнем президентском послании тоже немало такого – например, Михаила Саакашвили, по мнению президента, гоняют по миру «как вшивого по бане». Национальный лидер сентиментален, он сравнивает страну с «мишкой», который любит «ягодки и медок», но иногда не прочь «погонять по тайге поросят и подсвинков», сожалеет, что этого вольного зверя могут посадить «на цепь» и вырвать ему зубы. Образно и вполне в духе демотиваторов в патриотических пабликах «ВКонтакте» или новых карикатур РИА «Новости»: с добрым огромным Мишкой, которому вредят мелкие западные политики. Мотивы перехода на президентский язык понятны – если единение с лидером, то во всем. Все в один строй – поближе к народу. Очень легко представить себе президента, премьера, Лаврова, Сечина, всех депутатов и сенаторов на ток-шоу даже не Владимира Соловьева, а Андрея Малахова. «Пусть говорят». И они говорят. «Ну, вообще, Украина повела себя как бедная Лиза, а ее раздербанили по беспределу», – сокрушается то ли Лавров, то ли Медведев. «А нечего вести себя как лохушка, когда вокруг барыги», – возражает Игорь Сечин. «Да вы Гоголя, мля, не читали, что ли, это все уже у него было в «Капитанской дочке», – вступает в беседу депутат Госдумы. «Главное – не трогать нашего мишку!» – соглашается президент. Не переключайте канал, мы вернемся после короткой рекламы.

Новые эксперты

Привычные персонажи ток-шоу тоже движутся в сторону политики и пробуют себя в роли экспертов. Например, со времени введения продуктовых антисанкций на «Лайфньюз» стали появляться «мнения» певиц Лолиты и Надежды Бабкиной о том, как полезен запрет на импортное, как скоро упадет курс доллара. Кто-то более ушлый создал на YouTube канал Vipcomments, где звезды рассуждают обо всем. Например, Владимир Пермяков, актер, игравший в роликах МММ Леню Голубкова, уверяет, что «Россия находится на правильном пути», а в свободу «мы наигрались». Михаил Муромов (был такой певец) сообщает, что «Обама давит на Европу», а «санкции на России никак не отразятся, единственное, что нам будет лучше». Опять же певец из девяностых Влад Сташевский рассуждает, что «граждане успели наесться Евросоюзом, хотят вернуть национальные валюты, но кто же им даст?», зато «нашей стране удается сплачивать». «Америке выгодно, чтобы внутри своей страны все разгрызлись, а они потом придут и на пепелище будут ставить свой американский флаг», – предупреждает Сташевский. Еще чуть курсов политинформации и жаргона, и можно сажать этих специалистов за фейсбук МИДа или в Госдуму.

Конечно, можно подумать, что язык от таких почти художественных экспериментов становится только богаче – чиновники заговорили на жаргоне, из певцов сыплется идеология, неуместные в контексте сравнения, сентиментальщина с трибуны. Но это не так. Разрушение языковых стилей – хороший пример того, что машина государственного управления совсем разладилась. Экспертного дискурса больше нет, его заменил кухонный. «Все у нас будет нормально, пиндосы не пройдут, в России все свое, барыги вредят, но ничего, про Новороссию читай у Гоголя». Такое упрощение языка ведет к упрощению логики: ведь, по обывательскому мнению, если в бюджете не хватает денег, надо их напечатать, если дорожают продукты, надо зафиксировать цены. Такие мнения уже звучат (правда, пока от достаточно одиозных личностей типа Евгения Федорова). Обывательщина уже встречается и в высказываниях тех, кто действительно принимает решения. Несколько министров без всякой иронии заявили, что рост курса евро и доллара не коснется обычных людей, получающих и тратящих рубли. Страшно, если они так думают на самом деле.

Автор – корреспондент издательского дома «КоммерсантЪ»

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/2016/05/06/ru-63521/iy0i
06.05.2016

Российская идеология

Михаил Касьянов и Алексей Навальный на форуме "Демократической коалиции». Фото: Павел Бедняков/ТАСС

Когда участники блока публично заверяли, что ряды оппозиции никогда не были такими сплоченными, внутри коалиции тлел конфликт. Но решать его не стали, а вместо этого просто прописали взаимоисключающие пожелания сторон в коалиционном соглашении, которое естественным образом развалилось при первом же столкновении с реальностью

Демкоалиция раскололась почти мгновенно, без особых споров, дискуссий и поиска компромиссов. Еще несколько месяцев назад Михаил Касьянов и Алексей Навальный стояли на одной сцене, махали шариками и обещали поднять волну перемен. Вместо этого волна унесла сам союз. Коалиционный договор зафиксировал только взаимные претензии, а его участники вместо того, чтобы бороться за власть, повздорили между собой за частичку административного ресурса.
Коалиционный палимпсест

Для разрушения демократической коалиции на основе ПАРНАСа, в которую входили Партия прогресса Алексея Навального, «Демвыбор», Партия 5 декабря и либертарианцы, Кремлю понадобилось немного усилий. После выхода на НТВ фильма «Касьянов день», где экс-премьер Михаил Касьянов нелестно отзывается о соратниках по союзу, оппозиционный блок почти сразу рассыпался. Команда Навального и «Демвыбор» потребовали от Касьянова участвовать в праймериз, хотя в договоре о создании союза он получал первое место в списке на выборах в Госдуму по умолчанию. Касьянов предсказуемо отказался.

От казавшегося на первый взгляд нерушимым союза не осталось и следа: уступать не хочет ни одна из сторон. Каждая ссылается на пункты коалиционного договора, хотя в этом документе как раз и был прописан сценарий распада и линии, по которым пойдут трещины. Участники открыто указали на свои амбиции, взаимное недоверие и противоречия на старте. Договор – документальное свидетельство того, что коалиция все равно бы распалась.

Поначалу казалось, что союз оппозиционеров строится на надежной прагматической основе. У ПАРНАСа была льгота на выдвижение кандидатов в Госдуму без сбора подписей (на этом этапе избиркомы обычно отсеивают нежелательных политиков), но недоставало лиц, которые могли бы привлечь избирателя. Алексей Навальный – яркая фигура, его сторонники сплочены и мобилизованы, а команда получила опыт набора волонтеров и агитации на выборах мэра Москвы 2013 года, где Навальный занял второе место.

Все сходилось достаточно удачно: оппозиция впервые с 2003 года могла выдвинуть кандидатов на выборах – до реформ Дмитрия Медведева 2012 года партийное и избирательное законодательство ставило фактически непреодолимые барьеры. В ее рядах появился узнаваемый и достаточно популярный политик – Алексей Навальный, который хотя сам и не может баллотироваться из-за приговора суда, но вполне способен обеспечить поддержку коалиции. Участники союза подчеркивали, что разногласий между ними нет и быть не может: все шаги обсуждаются в конструктивных дискуссиях, а гарантом существования блока служит договор.

Правила игры в этом документе были действительно прописаны, но получились такими, что каждый участник мог трактовать их в свою пользу. Договор представляет собой палимпсест, на котором хорошо видно, что было написано вначале, что немного исправили, а что нацарапали поверх заново. Его основные пункты противоречат друг другу и свидетельствуют об изначальных намерениях и желаниях сторон, каждая из которых понимала сотрудничество по-своему, пыталась обеспечить себе выгодные условия и тянула одеяло на себя.
И выбирать, и резервировать

Основа договора – проведение праймериз для отбора кандидатов. Авторами идеи выступили соратники Навального. Но под влиянием руководства ПАРНАСа в договоренности было внесено уточнение: первое место без всякого предварительного голосования получал Касьянов, еще две позиции в первой шестерке списка также в обход процедуры резервировались за некими медийными лицами. Цель понятна – держатели лицензии ПАРНАС опасались, что на общем голосовании получат в списке не самые выгодные места: ни Касьянова, ни большинство функционеров партии нельзя назвать людьми популярными и известными.

Такое резервирование первой тройки создало сразу несколько проблем. Руководство ПАРНАСа продемонстрировало свою слабость и страх перед поражением в предварительном голосовании. У потенциального избирателя Демкоалиции могли появиться сомнения: что во главе списка делают люди, которые боятся выборов даже в достаточно узком кругу сторонников? Кроме того, стало ясно, что Касьянов не очень-то доверяет своим партнерам по коалиции. Вывод первых мест списка из праймериз обнулял всю процедуру, которую все участники коалиции называли базовой, – а значит, договор терял смысл.

Позиции команды Навального, настаивавшей на проведении праймериз, тоже выглядят достаточно спорно. Отбор кандидатов и их ранжирование по местам уместны там, где на одно место претендует несколько сильных фигур, и партия таким образом проверяет их способность мобилизовать сторонников. Ярких и известных политиков в коалиции немного, поэтому процедура праймериз выглядит лишней: распределить места можно было на основании переговоров и соцопросов. Судя по всему, в соблюдение договоренностей со стороны руководства ПАРНАСа Навальный с соратниками тоже не очень доверяли.

Кроме того, предварительное голосование было выгодным для них как политтехнология. Количество выборщиков на праймериз оппозиции небольшое (это показала обкатка голосования на региональных выборах 2015 года), а при низкой явке сплоченное ядро сторонников Навального обеспечило бы его команде лучшие места в списке.

В то время как участники блока публично заверяли, что ряды оппозиции никогда не были такими сплоченными, внутри коалиции тлел конфликт. Гасить его не стали, просто взаимоисключающие пожелания сторон прописали в договоре. Пока до реальной кампании было далеко, все выглядело неплохо, а при столкновении с жизнью правила стали сбоить.

Праймериз Демкоалиции не вызвали особого интереса у избирателей, взаимные упреки начались еще до фильма. Руководство ПАРНАСа обвинило Навального в том, что тот мало агитировал за предварительное голосование, поэтому на него заявилось слишком мало выборщиков. Пошли разговоры, что праймериз вообще будут отменены. Если бы не фильм НТВ, раскол все равно случился бы либо накануне предварительного голосования, либо по его итогам, которые обязательно не признала бы одна из сторон.

Участники союза включились в игру по правилам Кремля, законодательно прописавшего ограничения по выдвижению кандидатов. Вместо того чтобы договариваться и вместе бороться за власть или хотя бы места в Госдуме, оппозиционеры стали конфликтовать друг с другом за частичку адмресурса, полученную ПАРНАСом, а точнее, Борисом Немцовым, который смог провести список партии в Ярославское заксобрание.

Самый очевидный вывод – демократическая оппозиция снова в минусе, а Кремль опять всех переиграл. Однако фальстарт с распадом, запущенный фильмом против Касьянова, дает время оппозиции перегруппироваться. Конструкция развалилась даже не в разгар агиткампании, а еще до выдвижения кандидатов: это значит, что опыт неудавшегося союза с фигами в кармане можно учесть и начать строительство коалиции заново, может, с другими людьми и в других комбинациях. Сторонники Навального, например, уже ведут переговоры о выдвижении на базе «Яблока».

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/2016/07/08/ru-64042/j2uo
08.07.2016

По своим запросам и степени доверчивости российский избиратель вернулся в начало 90-х годов, когда Жириновский получал на выборах в Госдуму первый результат. В обществе силен запрос на политика-юмориста, который умело выступает с популистскими речами и громко критикует власть, пускай даже противореча самому себе

Персонажи соцсетей и роликов на Youtube выходят в офлайн и становятся новыми героями российской политики. Недовольной властью аудитории нужны люди, которые не открывают ей глаза, а говорят на ее языке о широко известных проблемах. Еще лучше, если эта критика оформляется в афоризмы в духе выступлений юмористов. Оппозиционный избиратель ищет нового Жириновского, его сознание вернулось в начало 90-х годов, когда после советского застоя ценились резкие высказывания и были востребованы политики-демагоги.
Мужик и смелая девушка

Из ролика на Youtube в список кандидатов в Госдуму – сколько уже таких карьер. В тройку Партии роста вошел бизнесмен Дмитрий Потапенко, от «Яблока» по одномандатному округу в Курской области пойдет местный депутат Ольга Ли (она же возглавит региональную группу списка). За право выдвинуть уральского фермера-афориста Василия Мельниченко боролись «Родина» и Партия роста, интерес к аграрию проявляло «Яблоко», в итоге баллотироваться он будет от «Зеленых». Все эти люди хорошо известны пользователям интернета – их ролики с критикой власти расходятся десятками тысяч перепостов, а цитаты попадают на демотиваторы, которые с удовольствием постят на своих страницах и оппозиционеры, и сторонники Кремля.

Перед прошлыми парламентскими выборами партии тоже грозились выдвинуть новых народных героев. Например, «Справедливая Россия» анонсировала, что ее кандидатами могут стать Алексей Навальный и защитница Химкинского леса Евгения Чирикова. Их тоже в какой-то степени можно было назвать интернет-персонажами: главным каналом коммуникации Навального с обществом был его ЖЖ, информация об обороне Химкинского леса расходилась через соцсети. Но все-таки в основе их популярности были какие-то действия в реальной жизни: Навальный проводил расследования, Чирикова жила в палатке и митинговала против строительства трассы через лес. Соцсети распространяли информацию об их активности, но не заменяли ее полностью. Это был эпос, его читали и пересказывали.

А вот о практической деятельности Потапенко, Мельниченко и Ли известно совсем немного. Популярность пришла к ним после выступлений на публичных мероприятиях либо после записи обращений на Youtube. Новые герои не делают, они говорят. Рассуждают о вещах общеизвестных, делают это очень экспрессивно, не вдаваясь в детали и цифры. Это лирика и драма, поэтому все особенности лучше передает видео.

«Запретительные ставки кредитования, уничтожение продуктов – гусей давят тракторами, налог Ротенберга, – перечислял проблемы бизнеса в своем выступлении на Московском экономическом форуме в 2015 году Дмитрий Потапенко. – Диалог бизнеса и власти – диалог мясника с коровой с ножом у горла: что у нас сегодня – говядина или молоко?» Речь быстро разошлась на цитаты: «Разница есть – свечку держать и руками работать», «Чем меньше о нас заботятся, тем больше мы на свободе». Красиво, но ничего особенного и нового. Тем не менее ролик просмотрели больше полумиллиона зрителей, а на первом съезде Партии роста, которая привлекла в свои ряды бунтующего бизнесмена, делегаты – в большинстве своем коммерсанты – в перерывах фотографировались с героем Youtube. Оказалось, что острословие Потапенко привлекло не только оппозиционно настроенных обывателей, раньше не интересовавшихся проблемами бизнеса, но и коллег, сталкивавшихся с предметом разговора.

Примерно такую же реакцию вызвало выступление депутата Курской облдумы Ольги Ли, разместившей свое обращение к Владимиру Путину на Youtube. Ее слова явно были рассчитаны не на президента, а на более широкую аудиторию – всех недовольных властью людей. Ли рассказала о том, что «в регионах действуют преступные сообщества, состоящие из сотрудников прокуратуры, полиции и суда», Путин закрыт от диалога с обществом, а его встречи с журналистами, депутатами и чиновниками «вызывают у большей части россиян раздражение, в лучшем случае усмешку». «Многомиллиардные хищения», «крах финансовой системы и правового государства в России», «пропаганда насилия на телеканалах». В этих обобщениях без уточнений нет ничего нового для оппозиционеров, тем не менее выступление Ольги Ли стало бешено популярным и долго распространялось в репостах и цитатах.

Грамотнее всех строит свои речи Василий Мельниченко, чьи выступления и интервью состоят сплошь из афоризмов. «Не страшно то, что страна наша в заднице; страшно то, что она начала там обустраиваться», «Уровень бреда уже превысил уровень жизни в России», «Россия производит хорошее впечатление, а больше ничего не производит». Уральский фермер выступает как юморист, ролики набирают сотни тысяч просмотров, а цитаты попадают на демотиваторы. Рассуждениями Мельниченко делятся все: деятели «Яблока», сторонники «русской весны» и группа поддержки Алексея Навального, единороссы.
Искренность интернета

Прошлое новых героев и их убеждения оказываются при этом совершенно неважными. Василий Мельниченко по взглядам скорее государственник, но давно состоит в Комитете гражданских инициатив Алексея Кудрина, участвует в совместных мероприятиях с яблочниками. Ольга Ли выдвигалась в Курскую облдуму от КПРФ, ее газету «Народный журналист» обвиняют (и не без причины) то в сотрудничестве с властью, то в публикации заказных материалов, но ее обращение распространяет Алексей Навальный, а сама Ли баллотируется от «Яблока».

В обществе силен запрос на политика-юмориста, который умело выступает с популистскими речами и громко критикует власть, не вдаваясь в ненужные рассуждения. Эту роль долгое время играл Владимир Жириновский, однако лидер ЛДПР стареет, ему нужна смена. Свою роль в поиске новых героев слова сыграло и ограничение свободы СМИ – в последние годы это пространство ощутимо сузилось. Неслучайно ролики Мельниченко или Потапенко часто распространяют с такими заголовками: «Такого не услышишь по телевизору. Мужик рассказал всю правду».

Ценным для аудитории становится само высказывание – прямое, афористично или экспрессивно оформленное, самое общее, без уточнений и конкретики. Как и в случае Жириновского, направленность у речей может быть прямо противоположная. Сегодня плохой Кремль, завтра он хороший, а плохими оказываются западные соседи или безликие чиновники: первые цитаты разберут оппозиционеры, вторые – патриоты-державники. Секрет в том, что новые герои открыто проговаривают то, что думает обыватель, причем в тех же словах: «чиновники воруют, миллиардные хищения, давят гусей». Дискурс тот же самый: никакой зауми, все четко – так бы прокомментировал новости на кухне сосед. Только публично выступать этот сосед уже не рискнет, а тут «мужик» или «храбрая девушка» рубят правду на всю страну.

Причем по ТВ близкие реплики (но, конечно, не прямая критика Владимира Путина и его ближайшего круга в стиле Ли) звучат – в ток-шоу на федеральных каналах давно участвует сформированный пул оппозиционеров – от Надеждина и Гозмана до Рыжкова и Хакамады. В их ряды может затесаться и кто-то несистемный, например из «Демвыбора», но никогда речи в телепрограммах не получают такого резонанса, хотя их потенциальная аудитория куда шире аудитории Youtube. Большую роль в психологии восприятия играет канал передачи информации: интернет при всей его широкой распространенности до сих пор покрыт некоторым запретным флером. Это аналог самиздата советских времен, вражеских голосов, слушая которые приходилось справляться с глушилками.

На ТВ зритель чувствует некоторую фальшь – Потапенко или Мельниченко тоже могут появиться в ток-шоу, но они будут выступать в заранее заготовленных ролях-амплуа. Если они выйдут за рамки амплуа, лишние слова вырежет заботливый монтажер. Пул привычных гостей тв-программ приелся, и зритель заранее может предсказать любую реплику «либерала». Кроме того, в ток-шоу любое высказывание нейтрализуется оппонентом, а еще лучше – несколькими. В интернете звучит монолог, которому никто не мешает и никто его не заглушает. Герои Youtube выглядят новичками, которые говорят правду, а не играют роль, их слова воспринимаются как искренние.

Популярностью Ольга Ли, Василий Мельниченко и Дмитрий Потапенко обязаны в том числе и власти, которая не допускает реальных дискуссий на ТВ. В похожей ситуации в СССР находились полуподпольные рок-группы 80-х – их записи гуляли на кассетах, недовольные положением дел в стране слушали их песни, но на стадионы дорога была закрыта. Пусть «Кино», «Алиса», «Аквариум», ДДТ и «Телевизор» играли не так слаженно и слащаво, как разрешенные «Земляне», но делали это искренне и от души.

Кремль в новых народных героях опасности не видит: общие слова остаются общими словами, пусть говорят – главное, не на максимально широкую аудиторию. Интернет-политики даже способны принести пользу власти: Потапенко и Ольга Ли как кандидаты будут служить лишним свидетельством того, что к выборам в России допущены даже самые ярые противники Владимира Путина. Однако популярность ютьюб-разоблачителей говорит об опасной тенденции – по своим запросам и степени доверчивости российский избиратель вернулся в начало 90-х годов. Во времена, когда список ЛДПР во главе с Жириновским получал на выборах в Госдуму первый результат. С этого уровня избирателю и предстоит заново расти: учиться читать биографии, сопоставлять цитаты разного времени, искать идеологический подтекст и требовать программ. Новый общественный запрос, но на полгода позже, уловил и настоящий юморист – Михаил Задорнов, который попросился в ряды КПРФ. Правда, он немного опоздал – свои списки коммунисты уже составили.

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/?fa=66143
15.11.2016

Громкие дела

Министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев. Фото: ТАСС/ Алексей Никольский

Арест главы Минэкономразвития Алексея Улюкаева показал, что в преддверии нового срока Владимира Путина ключевые игроки из его окружения готовы повышать ставки и бороться, в том числе на силовом уровне. Однако, судя по событиям первых часов после ареста министра, такой сценарий бьет по всем влиятельным группам

Намеки на громкие дела против членов правительства – министров или даже вице-премьеров – звучали еще летом: якобы после парламентских выборов президент устроит перезагрузку правительства и заодно придаст второе дыхание антикоррупционной кампании. Однако фамилия министра экономического развития Алексея Улюкаева в числе претендентов на арест не упоминалась. Да и по форме его ночное задержание по подозрению в вымогательстве взятки от «Роснефти» за положительное заключение по приватизации «Башнефти» сильно отличалось от предыдущих образов показательной борьбы с коррупцией.

О деле против министра, якобы взятого с поличным, просто объявили, никаких визуальных доказательств представлено не было. Аресты губернаторов Никиты Белых и Александра Хорошавина стали медийными событиями – все запомнили затравленный вид главы Кировской области, белую скатерть и белые конверты на ней, следы реагентов на руках Белых. Золотая ручка Хорошавина тоже впечаталась в память. Миллиарды полковника МВД Дмитрия Захарченко были выставлены на всеобщее обозрение. С Улюкаевым привычного сценария не было.

Со времен прихода к власти Владимира Путина действующих министров не задерживали, и если главной целью дела против Улюкаева был только показательный процесс: наказываем даже членов правительства, борьба с коррупцией идет всерьез, – то нам показали бы куда больше. Официально сообщается, что силовики разрабатывают министра уже несколько месяцев и президент в курсе этой ситуации. Однако почему-то задержание Улюкаева не только не попало в камеры официальных телеканалов, которые часто получают такие предупреждения, его не оказалось и в кадрах оперативной съемки. Журналистам «Лайф» даже пришлось сочинять эпос о деяниях силовиков и злодеяниях министра – визуальных доказательств не было. Более того, за несколько часов следствие озвучило две разные версии: поначалу гордо объявлялось, что министр взят с поличным, потом оказалось, что два миллиона долларов «Роснефти» находились в некоей банковской ячейке, а министр только имел намерение их взять.

Приватизация «Башнефти» стала настоящим детективом. Против покупки ее акций «Роснефтью» всю весну и лето высказывались члены правительства, в том числе и сам Алексей Улюкаев. Владимир Путин устами Дмитрия Пескова говорил: скорее нет. Логика их выступлений была понятной: негоже одной госкомпании покупать акции другой. Но осенью оказалось, что такой сценарий вполне возможен: Игорь Сечин победил, «Роснефть» приобрела «Башнефть», Алексей Улюкаев сделку одобрил, а Владимир Путин только слегка удивился позиции правительства по поводу приватизации нефтяной компании, но протестовать не стал. Закулисный сценарий мог выглядеть так: либералы в правительстве мешали Сечину получить нужный актив, но тот смог переубедить президента, и кабинет министров откатил назад.

Дело против Алексея Улюкаева выглядит как ответный удар Игоря Сечина по чиновнику, который ставил ему препятствия: разумейте языцы и покоряйтеся, бороться с «Роснефтью» не стоит. В пользу этой версии говорит и отсутствие у силовиков претензий к самой сделке по «Башнефти», и хорошие отношения Игоря Сечина с силовиками. «Я думаю, что граждане России, все мы воодушевлены задержанием министра Улюкаева», – быстро сориентировался вице-президент «Роснефти» Михаил Леонтьев.

Чтобы допускать, что такая месть возможна, нужно всерьез верить в то, что российские министры – самостоятельные акторы, которые могут своей волей помешать госкомпании, которой руководит очень близкий к президенту человек, купить другую структуру. Российские реалии такой самостоятельности не допускают: в 2006 году структуры «Роснефти» претендовали на доли в кампании «Лукойл», сценарий их получения был близок к силовому. Дело тогда закончилось отставкой близкого к Игорю Сечину прокурора Владимира Устинова.

Так что Алексей Улюкаев мог выражать собственную позицию, но она была сформулирована в русле общей политики Кремля, и вряд ли Игорь Сечин мог воспринимать этого чиновника как серьезного противника. С другой стороны, мелочная месть и быстрые, эмоциональные шаги для главы «Роснефти» вполне характерны. Сечин болезненно воспринимает любую критику в свой адрес, судится со СМИ. Наказать за слова (а Улюкаев действительно много чего говорил) – это вполне в его стиле.

Однако в течение нескольких часов выяснилось, что арест Улюкаева в итоге не выгоден никому, в том числе и Игорю Сечину. Сама возможность вымогательства взятки за положительное заключение по приватизации ставит под сомнение покупку «Роснефтью» «Башнефти». Сегодня у силовиков (позиция Кремля нам неизвестна) претензий нет, а завтра они могут появиться – покупка той же «Башнефти» и «АФК Система» тому пример. Если Улюкаев вымогал деньги, значит, честное заключение должно было выглядеть по-другому. Перспективы пересмотра есть – неслучайно Владимир Путин «удивился» продаже «Башнефти».

Арест министра экономического блока наносит удар по правительству в целом – Алексей Улюкаев не принадлежит ни к одной из влиятельных групп (например, его нельзя назвать человеком первого вице-премьера Игоря Шувалова или Аркадия Дворковича), но воспринимается он как часть «либерального» кабинета министров Дмитрия Медведева. Коммунисты уже требуют отставки правительства, а часть провластных экспертов ее допускают: и партия, и политологи близки к спикеру Госдумы Вячеславу Володину, который не упустил возможности начать атаку на Медведева. Наконец, дело против министра экономического развития бьет и по самому президенту – не вредный же Обама утверждал состав правительства?

Неслучайно следствие, которое обычно в случае громких коррупционных дел требует для обвиняемых максимально жесткой меры пресечения, попросило для Алексея Улюкаева меру предельно мягкую – домашний арест. Такое решение часто принимается тогда, когда у силовиков недостаточно доказательств: пресловутую ячейку никто не видел. Если дело Улюкаева начнет рушиться, его возможные инициаторы (противники Игоря Сечина или он сам) могут сильно пострадать.

Ситуативная месть или вера в собственные силы ударила по самой системе, она перешла определенную грань. Раньше в разборках между влиятельными группами страдали второстепенные фигуры, действующих министров не трогали. Сейчас создается ощущение, что близкие к Владимиру Путину, но конфликтующие друг с другом игроки резко повысили ставки. Борьба становится открытой и выходит на новый, силовой уровень, нервы у окружения президента накануне его четвертого срока начинают сдавать. Место былых соратников занимают молодые технократы, экс-охранники подбираются к руководящим постах в силовых структурах.

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/?fa=68469
31.03.2017

Российская идеология

Фото: Getty Images

Еще недавно молодежь считалась самой деполитизированной социальной группой, но власть сама повернула ручку контрастности после присоединения Крыма. Если до этого к молодежи с идеологией почти не лезли, то после количество псевдопатриотических конкурсов, номеров самодеятельности, рассказов о мудрой политике правительства и вражеском Западе увеличилось в разы, заставляя многих действительно задуматься о будущем страны

Владимир Путин не стал держать долгую паузу и публично высказался об антикоррупционных митингах. Он сравнил их с Майданом в Киеве и «арабской весной». Реакцию можно считать однозначной: в путинском представлении и то и другое – события чисто негативные, случившиеся из-за вмешательства Запада, который через интернет настроил несмышленую молодежь против властей. С такой версией проще жить, но глазами молодого человека, который делит мир на черное и белое, на российскую власть начинает смотреть значительная часть российского общества. Студенты и школьники просто быстрее и охотнее выражают недовольство, а Алексей Навальный нашел с ними общий язык, политически примитивный и простой.
А был ли школьник?

Несколько дней российская власть не могла определиться с отношением к протестам. Например, спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что «депутаты, сенаторы, органы исполнительной власти в регионах, безусловно, должны встречаться с людьми, понимать, почему они выходят на протесты, что их волнует, обсуждать способы решения этих вопросов». Лидер ЛДПР Владимир Жириновский призвал освободить всех задержанных на акциях. Глава «Справедливой России» Сергей Миронов посоветовал премьеру Дмитрию Медведеву, которого участники акций обвиняют в коррупции, объясниться.

Владимир Путин положил конец этим проявлениям псевдооттепели: акции в таком виде однозначно вредны. Арабские революции и Майдан в Кремле всегда оценивали явно отрицательно, без каких-либо оговорок: коварный внешний враг с помощью внутренних предателей поманил людей (в основном молодежь) свободой и лучшей жизнью, а все закончилось хаосом и кровью.

Так президент принял версию о «революции школьников». Для Кремля и пропаганды «школьник» здесь – отрицательная оценка. Это несмышленый ребенок, которого легко обмануть. Кто дал такое прозвище мартовским протестам – кто-то из противников или, наоборот, сторонников власти, уже не вспомнишь. Соблазн сделать это был и у тех и у других. Незадолго до митингов широко обсуждался видеоролик, в котором школьники из городка Погар спорят с директором школы. Они критикуют власть за коррупцию и нежелание меняться, вступаются за товарища, которого пригласили на беседу силовики, после того как тот вступил в группу антикоррупционного митинга во «ВКонтакте». Слова учителя, которая повторяет в кратком изложении весь корпус текстов провластной пропаганды, на фоне рассуждений детей выглядят беспомощными.

Случай в Погаре, где митинга, судя по всему, не было (по крайней мере, история и СМИ о нем умалчивают), стал превью к протестным акциям по всей стране. Будьте как дети: помыслы их чисты, возможности ограничены, но если уж и они готовы спорить со взрослыми по совсем не детским вопросам, значит, время пришло. Кому же не быть как дети, как самим детям, – студенты первых курсов и школьники на митинги и шествия действительно пришли. Большинство явки они, конечно, не составили, но доля юношества и детства на акциях была очень весомой, часть молодых оппозиционеров попали в автозаки и даже под дубинки полицейских.

Власть и ее сторонников участие молодежи озадачило, но недоумение длилось недолго. Пропаганда и добровольные защитники Кремля быстро вспомнили Майдан в Киеве и мем #онижедети: Навальный за деньги Госдепа с помощью хитрых технологий охмурил детей и теперь будет ими прикрываться на своих акциях. Охранительские рассуждения просты и понятны: когда полицейские бьют и разгоняют протестующую молодежь, ей начинают сочувствовать и сопереживать взрослые, вот враги государства и тянут свои руки к детству и юношеству.

Более продвинутые и расчетливые пытаются обратить внимание Кремля на то, что власть забросила молодежную политику, а вот если бы вела ее мудро и правильно, то никакие Навальные в мозги к студентам и школьникам не залезли бы. Как правило, эти люди имели отношение к так называемой молодежной политике в прошлом. Сторонникам Навального, поначалу обрадовавшимся притоку молодежи, под напором такой точки зрения пришлось сдавать позиции – сейчас считается, что если юные на митинги и приходили, то не в таком большом количестве, хотя по фото и видео можно понять, что школьников и младшекурсников на акциях было порядочно.
В гостях у сказки

Внезапно обнаружившаяся популярность борьбы с коррупцией и видеороликов Навального среди молодых людей возраста 15–22 лет выглядит странной только на первый взгляд. Действительно, еще несколько лет назад, во время протеста на Болотной и Сахарова, его лицом считались люди 25-40 лет (креативный класс, по выражению Владислава Суркова), студентов младших курсов и школьников было не так много. Сейчас Навальный встретил новую для себя, очень благодарную аудиторию, эта встреча была случайной, и к ней привело стечение нескольких обстоятельств.

Так получилось, что оппозиционер говорит с молодой аудиторией на понятном ей языке. Политическая риторика Навального нарочито проста, если не примитивна, это язык масскультуры, язык мультфильмов и сказок: «жулики и воры» («Жулик, не воруй», – говорит героиня мультфильма «Даша-путешественница» Лису), «жаба на трубе», «глаза-бусинки». Расследование «Он вам не Димон» очень похоже на видеоуроки – вот как делается расследование, вот кроссовки, а дальше «грандиозные запутанные схемы», «давайте сверим». Это имитация диалога.

При этом оппозиционер свой язык под конкретную аудиторию коварно не подстраивал: он общался так всегда и со всеми. Выступления Навального на протестных митингах 2011–2012 годов с обилием ярлыков, речовок и риторических вопросов всегда вызывали странное ощущение – с присутствующими ли на митинге говорит политик или с кем-то еще? Подобные речи легко было представить в молодежном лагере, но тогда общий настрой и воодушевленность скрадывали эту неуместность.

Почему встреча Навального и молодежи произошла только сейчас? Как уже указывали многие, дорога, где пересечение могло состояться, появилась не так уж давно. В сети уже несколько лет подряд очень популярен жанр видеоуроков, обзоров и просто рассказов о всякой чепухе на веб-камеру. Видеоблогеры повествуют, как правильно жить, как одеваться, как прибирать в комнате, кто в сети прав, кто не прав, какой фильм или игра хороши, а какие не очень. Навальный говорит примерно о том же, только в масштабах страны.

Пару-тройку лет назад девушка или молодой человек могли слушать треп Кати Клэп или одного из геймеров, а сейчас в силу возраста призадумались: что происходит вокруг, почему в мире и в стране есть несправедливость, кто виноват и что делать? Наткнуться на ролик Алексея Навального в сети не так уж сложно – хотя бы через контекстную рекламу или перепост у знакомого. В видео понятным образом поясняется, почему все не так, ребята. Объект критики – премьер Дмитрий Медведев – молодежи знаком, он постоянно становится героем мемов и насмешек. Фильм Фонда борьбы с коррупцией эту линию продолжает – прозвище Димон, коллекция кроссовок. Юношество разговор на одном языке воспринимает благодарно и хорошо.

Тема коррупции и несправедливости трогает далеко не всех. В школах и университетах есть молодые люди, которые рано начинают задумываться о взрослых вопросах. Они много читают, могут волонтерствовать, защищать животных, пока их одноклассники и однокурсники интересуются развлечениями и другими более приземленными делами. Для таких идеалистов разговор на современном языке, а не морализаторство и менторство, еще более ценен. В картине мира таких подростков ключевым словом будет как раз слово «идеализм»: полутонов нет, есть добро и зло, свои и чужие, черное и белое, справедливое и несправедливое. Противостояние коррупции на государственном уровне как идеальному воплощению зла (полутона здесь действительно неуместны) на эти представления ложится почти идеально.

В этой же системе координат снимается вопрос, который периодически задают Навальному нудные взрослые: коррупционеров уберем, а что дальше, как жизнь из плохой станет превращаться в хорошую, что для этого нужно сделать, сколько времени это потребует? У Навального есть программа на президентские выборы 2018 года, но ответов на эти вопросы она не дает, а краткая сумма все равно сводится к простому: не будут воровать, денег хватит и на зарплаты, и на дороги, и на школы с больницами. В реальной политике победа над зарвавшимся, завравшимся и заворовавшимся режимом – только начало пути, но в подростковом полусказочном мире это конец дороги от несчастья к счастью. Зло побеждено, значит, всюду автоматически воцаряется добро, а как же иначе?
Абсолютно черное

Внимание молодежи для политика – безусловный плюс, особенно в обществе, где конкретные идеологии играют небольшую роль либо их просто нет. В России на фоне деидеологизированности, которая сознательно насаждалась Кремлем, становится важным личный фактор, в том числе умение общаться с аудиторией. Но главное достоинство Алексея Навального как политика превращается в его же проблему, которая, впрочем, может быть решена. Политик находит понимание у молодежи, потому что думает и говорит как она, но делать по-другому Навальный, кажется, не умеет. В том числе это касается и публичной полемики с постоянными перебиваниями оппонента и «послушайте». Черно-белая картина мира, в которой нет политических союзников и попутчиков, а только последователи и враги, – оттуда же. Ярые сторонники Навального примитивизации стараются не замечать, но многих других ребячество начинает отталкивать: так уж нужно ли бросать кроссовки на провода против коррупции? Антикоррупционные фильмы с мемами – это хорошо, но не стоит ли подумать о будущей идеологии? Впрочем, эти проблемы при желании решаемы.

Для Кремля новости, связанные с интересом молодых людей к протестам и борьбе с коррупцией, куда хуже. Юные с их черно-белой картиной мира начинают интересоваться политикой, когда она превращается для них в борьбу добра со злом. До этого молодой человек может заниматься чем-то более локальным или личными переживаниями с поисками ответов на проклятые вопросы («Сентябрь горит, как дальше жить, кому доверять, как поступать?»). Более возрастные и опытные, хотя тоже часто считают власть злом, пытаются искать в политике полутона, переходные сценарии и формы. Молодые полутонов не видят, перед ними абсолютно черное, с которым пора выходить на борьбу, и если эта борьба начнет раскручиваться, то позже к ней присоединяются зрелые и опытные, как это было на Украине.

Всего несколько месяцев назад социологи Левада-центра называли молодежь самой апатичной и деполитизированной социальной группой, но митинги показали, что это не совсем так. Власть сама повернула ручку контрастности после присоединения Крыма. Если до этого к школьникам и студентам с идеологией почти не лезли (в «Наши» и «Молодую гвардию» никого насильно не сгоняли), то после февраля 2014-го псевдопатриотических конкурсов для детей и юношества, номеров самодеятельности, рассказов о мудрой политике партии и правительства и гнилом вражеском Западе стало в разы больше.

Сочинение на ура-патриотическую тему заставляет задуматься, а что же на самом деле будет с родиной и с нами? Минутка политинформации перед парой или на ней, встреча с представителем «Антимайдана» или Изборского клуба, явка на которую строго желательна, делает то же самое. Здесь белое, устало говорит учитель или преподаватель университета, хотя сам может видеть картину в серых тонах. Студент или ученик чувствует фальшь и видит черное.
Тень молодежи

Самый большой соблазн для власти сейчас – уйти в дебри так называемой молодежной политики: недоглядели за детством и юношеством. Понимается она у нас довольно просто и означает собирание школьников и студентов в разнообразные движения и отряды. Бывший замполит может отправлять ребят на штурм модели Рейхстага (это жесткий вариант), улыбчивый комиссар на понятном языке расскажет, как правильно вести блог и как попасть во власть, воюя с «пятой колонной». Все это борьбе с протестами мало поможет. Любое молодежное движение интересует прежде всего карьеристов-циников с охранительскими наклонностями, которые протестовать и так бы не пошли и выступать против власти не стали бы. Они и так будут вместе с ней – в официальных студенческих профсоюзах, в командах КВН, да мало ли чего у нас еще придумано? Идеалисту и искателю справедливости все это не нужно.

Другое ошибочное направление, и Кремль уже делает по нему первые шаги, – это дальнейшая поляризация: протестовать вредно, каким бы ни был повод, говорит Владимир Путин. Сигнал, который принимает общество, противоположный – власть не хочет говорить о коррупции, это неудобный вопрос для нее. Чем дальше, тем таких неудобных поводов будет больше: идут разговоры о пенсионной реформе, о повышении налогов. Цивилизованный диалог (пусть даже с митингами и шествиями) в России становится практически невозможным. Режим видит в протестующих врагов, а сам он в их сознании все больше начинает восприниматься как несправедливый: и так воровал, а с новых налогов и выплат будет воровать еще больше.

В околовластных кругах считается, что проблема непопулярных реформ автоматически снимется после выборов 2018 года: Владимира Путина спокойно изберут, а дальше можно делать все, что угодно. Но нет причин полагать, что власть сделает навстречу обществу какие-то шаги: например, сейчас на фоне умеренных социальных протестов Госдума освобождает от налогов попавших под санкции членов окружения Владимира Путина. Кремль защищает своих, но молодые тоже умеют это делать.

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/71176
Российская идеология

Фото: Дмитрий Астахов/пресс-служба правительства РФ/ТАСС

В российской системе принятия решений о внутренней политике появилось второе окно – Госдума. Володин не стал передавать своему преемнику Кириенко ни системные партии, ни общественные организации, ни провластных политологов и социологов. За год до выборов политическая вертикаль начала двоиться, причем каждому из центров силы выгоднее, чтобы противник как можно больше ошибался

«Единое окно» – это словосочетание лучше всего передает принципы, на которых строилось управление российской политикой вертикали Владимира Путина. Декорации системы могли быть сколь угодно сложными, но скрывали они предельно простую конструкцию: обратился в единое окно в Кремле и получил желаемое или отказ. Искать другие пути было бессмысленно: партийные, парламентские, кадровые вопросы решались в Администрации президента.

По-другому вертикаль работать не могла – появление еще одного окна вносит в систему единоличного управления хаос и начинает разрушать ее. Российская власть неизменно боролась с возможными альтернативными центрами силы в политике: битва за штурвал всегда признавалась очень опасной, но сейчас она в полном разгаре. Конфликт спикера Госдумы, бывшего куратора внутриполитического блока в Администрации президента Вячеслава Володина и его преемника на этом посту Сергея Кириенко уже не скроешь.

Второе думское окно

Неформальные полномочия и влияние первого замглавы Администрации президента, куратора внутриполитического блока имели мало общего с официальной должностной инструкцией. В иерархии российской системы власти этот человек контролировал парламент, системные партии, провластные общественные организации, пулы лояльных Кремлю экспертов и социологов. Он придумывал идеологию, корректировал ее, определял послабления и вольности.

В нормальной демократической системе такая функция – нонсенс, в тоталитарной – ненужная роскошь, в декоративной российской политике – необходимость. Сама природа этого поста имеет противоречивый характер. С одной стороны, место должен занимать человек незаурядный и волевой, с другой – столь влиятельная должность будет обязательно интересовать других таких же, волевых и властных, готовых бороться за нее. Была и третья сторона – в случае ухода куратор без конфликтов обязан был сдать своему сменщику ключи от подсобки с пультом управления, иначе начнет давать сбои вся вертикаль. Несмотря на все свои амбиции, главный по политике в России должен был отказаться от них на благо власти в целом.

Бывший первый замглавы Администрации президента Вячеслав Володин, перешедший на пост спикера Госдумы, всех ключей своему преемнику Сергею Кириенко сдавать не стал. В орбите его влияния осталась «Единая Россия» – люди Володина не ушли с ключевых постов: треть президиума генсовета партии власти составляют политики, близкие к спикеру, возглавляет эту структуру Сергей Неверов, также считающийся человеком Володина. В исполкоме «Единой России» председательствует такой же протеже спикера Владимир Бурматов.

Председатель Госдумы решил оставить при себе и ключ от парламента – он постарался ограничить влияние Администрации президента на принятие решений в нижней палате. Кроме того, Володин переориентировал системные партии на думское руководство – государственное содержание самих структур было повышено, увеличились депутатские зарплаты, но была ужесточена дисциплина. В системе принятия решений появилось второе окно – Госдума, а партии стали зоной пограничного влияния.

Вячеслав Володин после ухода из Кремля вел себя активно: намеренно обострял ситуацию и демонстрировал свое влияние. В СМИ появлялись заметки о том, что чиновникам Администрации президента ограничили доступ на заседания думского руководства. На пост представителя Администрации президента в нижней палате парламента спикер попытался провести своего человека – бывшего главу аппарата Общественной палаты Сергея Смирнова. Такие действия со стороны предыдущих спикеров было невозможно представить. Володин обострял конфликт, тем самым он повышал свой политический вес и вес Госдумы. Он отвоевывал у Администрации президента сферы ее влияния, которые, как казалось, принадлежали ей по умолчанию.

Немаловажно, что спикер Госдумы сохранил за собой пул экспертов и политтехнологов, ранее сотрудничавших с ним в Кремле. Институт социально-экономических и политических исследований (ИСЭПИ) Дмитрия Бадовского, который был think-tank президентской администрации, работает с парламентом. Дума заказывает социологические исследования. И не все так однозначно, политический центр теперь и в парламенте – подает сигналы Володин.

Адресатов у этих сигналов несколько: Владимир Путин, ключевые элитные игроки и местные влиятельные группы. Нельзя сказать, чтобы этот посыл оставался без ответа: вертикаль соглашается на новую роль парламента и посредничество Володина в решении политических вопросов. В Госдуме проводятся слушания по реновации, на которые приходит мэр Сергей Собянин и министры. Они пытаются разговаривать с рассерженными горожанами, которых (вот так сюрприз) в зал заседаний пригласили. Собянин благодарит Госдуму (а фактически Володина) за снятие напряжения вокруг законопроекта. Спикер вступается за премьер-министра Дмитрия Медведева и не дает хода запросу коммунистов по расследованию Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального. Всем этим в прежней системе координат должен был заниматься внутриполитический блок Администрации президента или, как вариант, вообще не трогать эти вопросы, как, например, неважные. Но другие структуры параллельно ничего бы не делали.

В бой идут старики

Активность Володина и экспансия Госдумы в традиционные области контроля Администрации президента стали возможны из-за того, что Сергей Кириенко и его команда выбрали подчеркнуто созерцательный стиль работы. Оговоримся, что сейчас речь идет о последствиях деления сфер влияния Володина и Кириенко для путинской вертикали, а не об идеальном устройстве политики. В логике системы новый куратор внутриполитического блока должен был очень быстро заменить людей бывшего куратора в партиях, парламенте, лояльных власти общественных организациях своими людьми. Так устроена вертикаль в целом, перестановки должны были произойти даже при отсутствии амбиций ушедшего политического куратора, иначе такие амбиции могли появиться. Если ты сохранил влияние на ключевые институты благодаря своим людям, то почему бы не упрочить его?

В случае активного Володина проблема умножилась на два. Однако переформатирование Госдумы в Администрации президента долгое время как будто не замечали, перестановок в партии власти проводить не пытались. Даже свой доверенный think-tank – обязательный атрибут любого состава внутриполитического блока Кремля – открыли только месяц назад (он называется Экспертный институт социальных исследований, ЭИСИ).

Региональные элиты, которые не получают из президентской администрации четких установок, жалуются, что работать в таких условиях они отвыкли, да и вертикальное устройство вольностей не предполагает. Чиновники и политики на местах постепенно начинают ностальгировать по володинским временам, когда все было понятно и ясно. Депутаты Госдумы и эксперты, лояльные спикеру, эту ностальгию только подогревают (неумехи в Кремле не справляются, но, слава богу, есть опытные товарищи, готовые подставить плечо), а игроки на местах действуют скорее в володинском духе.

Долгое время внутриполитический блок президентской администрации на эту активность старался никак не реагировать. Сейчас рычаги управления пытаются перехватить. В «Единой России» начал обосабливаться высший совет. Его глава, экс-спикер Госдумы Борис Грызлов, которого многие уже успели забыть, написал статью «Что нас объединяет» и провел форум с одноименным названием. «Мы должны укоренить в нашем сознании базовую установку: гражданское общество и государство – партнеры, а не антагонисты. Должна быть отвергнута как неконструктивная, не соответствующая российской политической культуре и противоречащая историческому опыту страны схема: гражданское общество – оппонент и конкурент государства», – рассуждал в статье Грызлов, который кроме высшего совета «ЕР» возглавляет и попечительский совет кремлевского think-tank ЭИСИ.

Писал бывший спикер и о том, что сейчас особенно важен образ будущего. Примерно о том же говорили на форуме лояльные власти консервативные общественники, примерно той же теме будут посвящены региональные форумы ЭИСИ «Стратегия-2030». В партии власти, которая осталась под контролем спикера, появился новый центр влияния от Администрации президента. Статусные единороссы (как мы помним, люди Володина) в форуме Грызлова не участвовали – наоборот, они фактически объявили его самодеятельностью. «Это дискуссионные площадки, выводы которых официальной позицией партии не являются», – пояснил «Коммерсанту» Сергей Неверов. Так «Единая Россия» начала ветвиться.

Еще одним публичным свидетельством противостояния Володина и Кириенко стало выступление главы организации инвалидов Афганистана Андрея Чепурного. Он заявил, что ветераны-афганцы в регионах получают письма с подписью сенатора Франца Клинцевича, где спикер Госдумы называется преемником президента. Эти слова прозвучали на заседании оргкомитета «Победа» и были адресованы Владимиру Путину. Глава государства излишнего рвения в гонке преемников не допускает. Сложно предположить, что Чепурной затесался в ряды выступающих случайно, а главное, не согласовал с кремлевскими организаторами мероприятия тему своей речи.

В будущем таких случаев и горячих точек противостояния будет больше. Внутриполитический блок сдал слишком много позиций, и отвоевывать их у спикера Госдумы будет сложнее. К тому же время поджимает – до президентской кампании осталось меньше года.

Фронтовой опыт

Система уже проходила испытание такой ситуацией, и итоги проверки были для нее неутешительными. В 2010 году аппарат путинского правительства вместо холодного технократа Сергея Собянина возглавил единоросс Вячеслав Володин – бюрократ со школой публичной политики и большими амбициями. К думской кампании 2011 года Володин смог найти путь к сердцу Путина и предложил ему создать предвыборный проект – Общероссийский народный фронт. Это движение позиционировалось как персонально президентское, возвышающееся над другими политическими конструкциями, в том числе и «Единой Россией», и не подчинялось куратору внутренней политики того времени Владиславу Суркову. Фронтом руководил лично Володин.

Тогда элиты растерялись в напряженный предвыборный момент: хотя кандидатами формально выдвигали единороссов, праймериз организовывал фронт. ОНФ пощипывал партию власти, делать это стали и местные политики, заявившиеся на предварительное голосование. В СМИ появились публикации, что фронтовики скоро придут на смену единороссам в качестве опорной властной структуры.

В итоге после праймериз новое движение на выборы не пошло, но двуглавие на кампанию повлияло. Единороссы получили рекордно низкий результат, в том числе из-за того, что первоначально в качестве предвыборного проекта раскручивали фронт. Причем делал это Володин самостоятельно, не согласуя свои действия с Администрацией президента. Виноватым в провале «ЕР», однако, был признан Сурков, а Володин занял его кресло. Сурков сохранять влияние не пытался и дела во внутренней политике сдал – архитектор вертикали понимал, что такие действия для нее будут губительными.

Урок 2011 года для системы оказался напрасным. В напряженный момент политическая вертикаль снова начала двоиться. Каждому из центров силы выгоднее, чтобы противник как можно больше ошибался, – тем самым конкурент доказывает свою несостоятельность. В итоге появление двух центров силы действует на политических игроков демотивирующе: они держатся в стороне от конфликта, потому что не очень понятно, чья сторона возьмет верх.

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/72818
15.08.2017

Российская идеология

Алексей Навальный на открытии своего предвыборного штата в Иваново. Фото: Владимир Смирнов/ТАСС

«Кремлевский проект», «будущий тиран», «единственная надежда» – в таких бескомпромиссных определениях говорят об Алексее Навальном не только его сторонники и противники, но и уважаемые политологи и экономисты. Рассуждения об оппозиционере давно идут в морально-этической плоскости. При этом Навальный – политический практик, возможно, единственный на федеральном политическом поле. Именно практика, о которой забыла власть и в которой ограничила себя системная оппозиция, позволила ему стать известным

Освобождение из колонии лидера Левого фронта Сергея Удальцова и его критика в адрес оппозиционера Алексея Навального подогрели угасшие было споры о самом Навальном. Многочисленные дискуссии о России будущего при его президентстве (например, вот, вот или вот) – явное свидетельство того, что его приход все больше воспринимается не как что-то из области фантастики, а как вероятное событие, пусть эта вероятность и не так велика.

Споры вокруг Навального в основном проходят в морально-этической плоскости: будет ли Навальный тираном, лучше он Путина или хуже, если не Навальный, то кто? Еще одно чуть менее популярное направление рассуждений – попытки понять, чей же проект Алексей Навальный? Строятся они на очевидных подозрениях – политик, несмотря на критику Владимира Путина и его ближайшего окружения, хоть и находится под уголовным преследованием, но получает условные сроки.

Эти гадания или морализаторство имеют мало отношения к политической реальности. Навальный, очевидно, не сакральная фигура в российской истории, которую ни в коем случае нельзя обижать и критиковать, как считают его сторонники. В то же время он не неудачник, как всеми силами стараются изобразить охранители. Он достаточно популярный и необычный для современной России политик. У него есть сильные стороны, которых нет у других оппозиционеров и даже у Кремля, но есть и очень уязвимые места. Ни в том ни в другом нет ничего чудесного и мессианско-сакрального. И то и другое зависит от политтехнологий и особенностей характера самого Навального.

Сетевое покрытие

Причины популярности оппозиционера, а также пути ее достижения вполне понятны и объяснимы: их легко можно заметить, скажем, сравнив Навального с недавно освобожденным Удальцовым. Лидер Левого фронта идеологичен, харизматичен, но за ним не видно широких масс, а его предложения обществу далеки от реальных запросов.

Навальный здесь выглядит полной противоположностью. Он несколько лет подряд старался нарастить базу сторонников – методом проб и ошибок он достиг в этом деле значительных результатов. Какое-то время поклонники оппозиционера были скорее онлайн-феноменом, возможно, эта концентрация на интернете и подвела протесты 2011–2012 годов. Люди попробовали выходить на улицы, но организовать структуру из участников митингов не получилось.

Такой офлайн-структурой стал штаб Навального на выборах мэра Москвы 2013 года. Оказалось, что интернет-хомячки способны действовать в реальном мире. Сейчас эти наработки Навальный использует в публичной кампании, которую он называет президентской. Формально как осужденный по тяжкой статье он не имеет права баллотироваться, но многие считают приговор несправедливым, поэтому оппозиционеру легко удается убедить своих адептов в том, что кампания имеет право на существование.

Что бы ни говорила госпропаганда о малочисленности сторонников Навального, количество их уже заметно – в каждом крупном областном городе несколько сотен. Они искренни в своих убеждениях, активны и организованы в штабы. Один такой человек стоит десятка обычных сочувствующих: он абсолютно бескорыстно готов рассказывать гражданам о своем лидере, его планах, о том, чем плох режим и чем хорош Алексей Навальный.

В условиях, когда общественное мнение начинает колебаться, такие убежденные посланники начинают играть все большую роль. Когда граждане начнут менять интонацию в вопросе «если не Путин, то кто?» или бескомпромиссно говорить «кто угодно, только не Путин», рядом может оказаться человек, который искренне и убедительно объяснит: «Почему же кто угодно? Есть Навальный».

Такой сетью не обладает ни один российский политик, включая Владимира Путина. Вернее, искренние и горячие сторонники у президента есть, но это структуры типа НОДа, «Антимайдана» и краснодарских «отрядов Путина». В общем, те люди, которых сторонится и сама власть, и лояльные ей обыватели.

Построена сеть сторонников Навального очень технологично. Судя по всему, он начал открывать штабы в тех городах, что сразу могли дать хорошую явку на открытии. Фотографии с очередями и полные залы облетали социальные сети. На снимках было видно, что в волонтеры записываются разные люди – и молодежь, и успешные представители среднего класса, и пенсионеры. Не надо стесняться, вы не одни, говорили эти кадры.

Люди и не стеснялись. Штабы дали противникам власти возможность встретиться, общаться друг с другом, обсудить то, что давно хотелось обсудить, почувствовать, что их немало. Наконец, они дают возможность действовать – пусть эти действия и заключаются в раздаче листовок на улицах. Оппозиционер не просто сидит дома и возмущается, а что-то делает для того, чтобы власть в стране сменилась, – это осознание стоит многого. Тимбилдинг для сторонников Алексея Навального проводят и власти – силовики обыскивают и громят штабы, задерживают волонтеров, заставляя оппозиционеров сплотиться еще больше.

Технологии и популизм

Сеть сторонников не единственное достоинство кампании Навального. Он один из немногих российских политиков (а сейчас, возможно, и единственный), кто использует в своей работе с обществом современные политтехнологии, как бы от них ни отказывались в штабе Навального. Пускай они выглядят калькой с ярких и успешных западных кампаний, но пиар остальных, включая Владимира Путина и единороссов, не дотягивает даже до уровня российской агитации девяностых.

На фоне кризиса и роста социального недовольства президент ловит щук и благодушно беседует с детьми. Единороссовский медведь давно изображается с мешком награбленного в зубах, коммунисты ходят под портретами Сталина, Жириновский катается на матрасе с юными сторонниками – то есть еще способен удивить и развлечь, но на этом его влияние заканчивается.

Технологии как часть публичной политики в условиях крымского консенсуса и сушки явки считались чем-то лишним – зачем лишний раз будоражить народ и привлекать его интерес? При Вячеславе Володине идеальной считалась кампания, где победу кандидату от власти без лишнего шума и пыли обеспечивал административно зависимый электорат, а большинство граждан оставались от выборов в стороне.

В эту пустую нишу и пришел Навальный. У его кампании есть запоминающийся бренд, пусть и подозрительно похожий на символику кампании Хиллари Клинтон, фотографии с открытия штабов или массовых акций всегда наглядны и убедительны. Фонд борьбы с коррупцией использует находящийся на пике популярности формат видеоблогов. В гости на их передачи приходят популярные интернет-персонажи, их фанаты смотрят ролики и начинают интересоваться командой Навального.

Навальный учитывает свои прошлые ошибки (например, в ходе мэрской кампании 2013 года), и теперь среди основных тем его агитации не только борьба с коррупцией, но и конкретные обещания повысить минимальную зарплату до 25 тысяч рублей, а расходы на образование и здравоохранение увеличить в два раза. Для патерналистски настроенного российского избирателя такие планы – бальзам на душу и настоящее откровение, ему давно никто ничего такого не обещал.

Пусть Навального и обвиняют в популизме (и вполне справедливо), но он отвечает на вечный запрос, а в мире популисты все чаще побеждают на выборах. В России роль главного популиста с начала нулевых взял на себя Владимир Путин, а потом власть стала ограничивать в таких обещаниях другие политические силы, чтобы не те не путались под ногами. Лидер ЛДПР Владимир Жириновский давно не обещает «каждой бабе по мужику, а мужику по бутылке водки», поумерили свой пыл коммунисты и справороссы. Зато главный публичный тезис Навального прост и понятен: если чиновники не будут воровать, а силовики будут меньше получать из бюджета, то денег в России хватит на все: на дороги, зарплаты, пенсии, медицину, образование. Эти положения вполне соответствуют рассуждениям среднего россиянина и близки ему.

Если коротко, Навальный просто осваивает территории, с которых ушла и власть, и системная оппозиция. В начале нулевых Кремль потакал запросам на патернализм и популизм, но с 2014 года резко взял курс на духовность. Запрос остался, и Навальный на него отвечает. Также он занимает и территорию системной оппозиции, которая совсем перестала критиковать федеральную власть и отдельных ее представителей.

Утверждения «Навальный один борется с властью, поэтому его нужно поддерживать» звучат правдоподобно, хотя и несколько лукаво. На антипутинских позициях стоят «Яблоко» или ПАРНАС, однако ни та ни другая партия особого интереса даже у оппозиционного избирателя не вызывают. Яблочников упрекают в многолетнем лидерстве Григория Явлинского; вся история ПАРНАСа – история внутренних конфликтов и взаимных обвинений. Здесь Навальный пользуется ситуацией и явно учитывает ошибки других. О созданной им незарегистрированной Партии прогресса все уже подзабыли, зато противостояний, присущих партийной жизни, вокруг оппозиционера нет. Подчеркивает Алексей Навальный и его сторонники и статус человека нового. Формально на антипутинской поляне он не один, но к своим конкурентам в оппозиции он относится без уважения, да и те к нему тоже.

Наконец, росту известности Навального сильно поспособствовало распространение интернета. По опросу ВЦИОМа, телевизор остается главным источником новостей для 52% россиян (два года назад было 62%), а доверяют ему в случае появления противоречивой информации 46% (против 60% два года назад). Интернет стал главным источником информации для 32% россиян (против 22%).

В таких условиях Навальный стал рассматриваться как реальный кандидат в президенты, о нем стали говорить, хвалить, критиковать. Этой серьезности восприятия способствует и то, что общественные настроения точно не описаны: результаты соцопросов, конечно, говорят о том, что 86% населения поддерживают Владимира Путина и все начинания власти, но эти цифры всерьез не воспринимают даже в Кремле. С мифической огромной поддержкой власти, к тому же неизвестно, какого качества, Навальному бороться проще. Ведь человек руководствуется в первую очередь собственным опытом и убеждениями: «Да что это за опросы, среди моих знакомых все ругают Путина» или «Кто там слышал о Навальном? Простые люди о нем и не знают!».

В разреженном воздухе пропаганды Алексей Навальный становится равным Владимиру Путину – ночью все кошки серы. Правда, для этого ему самому приходится использовать пропагандистский язык. Например, фото с открытий штабов и митингов сделаны с удачных ракурсов; в рассуждениях оппозиционер использует штампы, постоянно называет источником атак на штабы Кремль и первого замглавы АП Сергея Кириенко, хотя, скорее всего, крамолу «на всякий случай» искореняют либо губернаторы, либо местные силовики. Мы имеем дело с оппозицией «правда-истина». Истины сейчас никто не знает, поэтому правда идет на правду. Эту игру принимает и сама власть – погромы в штабах Навального явно говорят, что в Кремле его опасаются.

Во многом поэтому и регистрация политика на президентских выборах не выглядит такой уж невозможной – выпустили же Навального из-под стражи перед мэрской кампанией 2013 года. Строгость и запреты российских законов всегда подразумевали возможность пренебрегать ими: как скажут в Кремле, так и будет. Эта неопределенность в отношениях власти и общества позволяет Навальному рисковать, повышать ставки и обострять ситуацию. Осторожность администрации понять тоже можно: Владимиру Путину и его окружению есть что терять, а вот оппозиционеру терять особенно нечего.

Крымско-донбасский период истории и засилье пропаганды, как ни странно, тоже играют в пользу Навального. Многие россияне мыслят теперь в бинарных категориях: добро – зло, черное – белое. В такой системе координат политик, который долго и упорно называет себя единственным противником Владимира Путина, использует такую же бинарную систему и говорит на том же языке пропаганды, получает дополнительные преимущества. В этой системе достаточно легко поменяться ролями, поэтому шансы Навального прийти к власти выглядят точно не нулевыми.

При этом нельзя сказать, что с образом Навального даже в сознании противников власти все просто. Либерально настроенных граждан не очень устраивает его позиция по введению визового режима со Средней Азией и былое участие в националистических Русских маршах. Периодически появляются претензии к возможным связям оппозиционера с властью или хотя бы с «одной из кремлевских башен». Эти подозрения пропаганда охотно подогревает.

Как ни странно, такие слухи играют скорее на руку Навальному – для представителей влиятельных элитных групп они становятся пищей для размышления. Например, авторитетный красноярский предприниматель Анатолий Быков прямо называет Навального «кремлевским проектом» и уточняет, что именно поэтому воспринимает оппозиционера всерьез. Разговоры о «кремлевском происхождении» оппозиционера делают взаимодействие с ним легальным и, возможно, даже «одобренным». Психологический барьер для встроенного в вертикаль бизнесмена или политика отчасти снимается.

Проблемы роста

Однако плюсы Алексея Навального могут превратиться для него в такие же серьезные минусы. Технологии и популизм – дело хорошее, но для успеха они требуют четкого следования выбранной линии. Вроде бы ничего сложного, но у этого простого рецепта есть один враг – политический стиль, а может быть, и характер самого Навального.

Он не умеет идти кому-либо навстречу – даже своим сторонникам. Он предлагает волонтерам мириться с его поступками и самостоятельно объяснять себе их целесообразность. Пока это работает: симпатизирующие Навальному люди, не задумываясь, осуждают критику в его адрес – мол, любые замечания вредны, потому что выгодны Путину. Большинство постов в соцсетях и даже колонок вполне именитых ученых заканчиваются так: у Навального могут быть ошибки, но он единственный борется со «скверной коррупции», поэтому априори всегда прав. Такая точка самому Навальному и его штабу очень нравится: зачем меняться, чему-то учиться, переступать через себя, если можно ни в чем себе не отказывать?

Эта позиция очень опасна в общении с собственными сторонниками, сеть которых – самая сильная сторона Навального как политика. Тревожных звонков здесь уже прозвучало немало: дебаты с видным деятелем почившей Новороссии Игорем Стрелковым, случай волонтера Александра Туровского. Реальность такова, что «хорошая пропаганда» Навального привлекает идеалистов, для них лозунг «один за всех и все за одного» не пустой звук, а дебаты с лидером боевиков невозможны.

Учесть требования сторонников не так сложно: например, потратить пару минут на ободрение пострадавших от силовиков волонтеров в видеообращении, но этого не происходит. Ядро адептов Навального всегда готово оправдать действия своего лидера – он такой один, а вы работаете на Путина и ему вредите. Но такого подхода явно недостаточно: с расширяющимся числом сторонников нужно работать и находить компромиссы, а этого Навальный делать не умеет.

Наивно говорить о Навальном как о грядущем тиране, но политический стиль у него явно авторитарно-монологичный: в 2013 году он быстро отгородился от журналистов, даже лично знакомых с пресс-секретарем, а сейчас всерьез рассуждает, что СМИ особо и не нужны, ведь можно донести свою единственно верную точку зрения в личном блоге. Эта монологичность – главный враг успеха Навального, ведь идеалисты легко разочаровываются, и этого допускать нельзя.

Если следовать технологии, именно широкая сеть сторонников должна нести в массы популистские идеи Навального и доказывать, что за его спиной есть народная поддержка. Это хорошая иллюстрация – message is the messenger; именно от сети зависит итог публичной кампании Навального. Если он проявит гибкость сейчас, то дальше будет проще. Массам, которые при помощи волонтеров узнают о Навальном, будут не слишком интересны морально-этические вопросы и лозунг «один за всех» – на первый план выступят минимальные зарплаты, пенсии и дороги, которые можно отремонтировать благодаря борьбе с коррупцией. Если сеть начнет рваться, а предпосылки к этому есть, то путь популиста и технолога Алексея Навального закончится на середине.

[Андрей Перцев]

http://carnegie.ru/commentary/74772
20.11.2017

Российская идеология

Фото: Артем Геодакян/ТАСС

Маленькие дети с телеэкранов рассказывают о «переписывании истории», «своре западных друзей», поют о Евросоюзе в лучших традициях пропагандистских передач. Невиданная доселе политизированность детей стала логичным завершением пропагандистского мифа о России как стране, где геополитикой озабочены все, от президента до рабочих, а теперь уже и младших школьников

Западные таблоиды открыли для себя уже привычный для россиян формат пропаганды – ультрапатриотические песни в исполнении детей. О произведении «Дядя Вова, мы с тобой!» написали Sun, Daily Mail, Bild и другие. Главной новостью стало упоминание в песне претензий на Аляску. «В гавань родины Аляску возвратим!» – обещают кадеты и депутат Госдумы от «Единой России» Анна Кувычко.

Парламентарий от партии власти, дети в военной форме, обращение к Путину – западному читателю кажется, что все это в России мейнстрим: российские дети готовы броситься за «дядю Вову» в «последний бой», а представители партии власти их поддерживают. Это хорошо вписывается в картинку, которую строит сама же российская пропаганда для внешней аудитории, но внутри страны такие песенки большинству кажутся дикими. Кувычко даже пришлось объясняться в эфире «России-24»: «Текстуальные пассажи особенно в исполнении детей режут слух», – упрекнул депутата ведущий.

Для западного зрителя песня – свидетельство агрессивных намерений России; для российского – пример неуклюжего патриотизма и преклонения перед фигурой Путина, а также новой линии в российской пропаганде – все чаще роль пропагандистов в ней начинают играть дети.
Эволюция образа

Детей российская пропаганда использует давно, но раньше они всегда оставались детьми. Они могли петь про лучшего президента, рассказывать про него стихи – но это были детские стихи, понятные ребенку. Смотрелось это тоже диковато, но корни такого творчества понятны: в советское время тоже рассказывали стишки и пели песенки о добрых дедушках Ленине и Сталине, которые защищают трудовой народ и борются с врагами.

Детям – детское, наивное и понятное. Эта пропаганда была направлена на самих юных зрителей. Рассказал стишок про дедушку Ленина или доброго дядю Вову, он закрался в подсознание, вырастет ребенок, а уважение к вождю осталось. Взрослые, глядя на таких детей, умиляются: маленькие, а что-то понимают на своем уровне.

Теперь кадеты хоть и поют про дядю Вову, но проговаривают они и совсем другие, недетские вещи, которые сверстникам непонятны. «Населенье шара гегемон достал. В Евросоюзе мнения нет, Ближний Восток стонет от бед, за океаном лишен власти президент», – это уже не плохие империалисты в советской детской пропаганде. Дети поют для взрослых о том, чего нормальный ребенок знать не должен.

Творчество, спродюсированное депутатом Кувычко, может показаться излишне рьяной инициативой с мест – не считаются же высказывания депутатов Натальи Поклонской и Виталия Милонова мейнстримом и точкой зрения Кремля. Но песенка «Дядя Вова, мы с тобой» – это доведенная до абсурда общая линия. Все чаще на официальном ТВ маленькие дети начинают рассуждать как взрослые и говорить на недетские темы.

На канале «Россия-1» идет шоу «Синяя птица», где дети демонстрируют свои таланты – поют, танцуют, показывают фокусы. Отдельной номинацией там идет ораторское искусство – маленькие участники еще год назад рассуждали о вещах, ребенку понятных: о первых чувствах, моральных проблемах – например, о лести и о том, как ее воспринимать. Но теперь этих ораторов стали теснить другие.

«Нашей стране неоднократно приходилось сталкиваться с замалчиванием ее роли и переписыванием истории. Некоторые западные историки и их восточноевропейские коллеги переписывают ее под современные политические реалии. Замалчивается, а следовательно, забывается подвиг советского солдата, наших дедов и прадедов. Эти историки явно забывают про мюнхенский сговор. Англия и Франция думали, что Гитлер поведет свои орды на Восток, а Запад не тронет», – выдал зрителям девятилетний Михаил Попов.

Пару недель назад глава Чечни Рамзан Кадыров устроил конкурс стихов о Владимире Путине, пообещав в подарок новый айфон. Победителем стала третьеклассница Хеда Ибахиева. В стихотворении, которое она прислала, были, например, такие строки:

Так мать-Россия возрождалась
И становилась все сильней.
Но завопила, завизжала
Вся свора западных «друзей».
Скрипит Америка зубами.
Да им, убогим, не понять,
Что НИКОГДА вот этот парень
Не посрамит Россию-мать.

Быстро выяснилось, что стихотворению как минимум три года и оно уже давно бродит по интернету, но телефон школьница все равно получила. Понятно, что текст о переписывании истории тоже сочинил не сам девятилетний школьник. Но в новой пропагандистской модели маленькие дети могут и должны рассуждать как взрослые.
Зритель и зрители

Неестественность этой ситуации очевидна, в том числе и вполне лояльным власти гражданам. Насаждается ли такой недетский детский дискурс по злой воле и прямым указаниям Кремля? Скорее всего, нет: приход к фигуре пропагандиста-ребенка, который способен чеканными фразами выдать всю правду «про переписывание истории», «свору западных друзей» и возврат Аляски, – логичный финал развития пропагандистской фигуры о донельзя политизированной, вернее, даже геополитизированной стране.

Специально обученные рабочие задают вопросы президенту о Трампе. После рассуждений Путина о биоматериалах из регионов понеслись вести – то в пензенском морге агенты ЦРУ собирают материал, то в мурманском институте. Во всеобщую заинтересованность в геополитике должны поверить сами граждане, но главное – президент. Если вся страна, согласно мифу, думает о Трампе, Евросоюзе и переписывании истории, то и дети должны думать об этом. Если, согласно другому мифу, на митинги Навального ходят только школьники из средних и старших классов, то должны быть и хорошие ребята.

Первое время президенту в качестве «хороших» показывали неполитизированных детей, которых интересует учеба, быт, детали биографии Путина, – в общем, детское. Но чувство меры не самая сильная сторона российской пропаганды и ее добровольных помощников. Последние особенно остро чувствуют нерв, дух времени и пожелания власти. Поэтому на экранах появились политизированные дети, которые не хуже Владимира Киселева и Дмитрия Соловьева могут выдать набор штампов.

Цель демонстрации детей-пропагандистов понятна – ребенок чист и наивен, если он что-то говорит, то так и есть на самом деле. Дети не жнут, не сеют, они как птицы небесные. Можно вспомнить «Котлован» Платонова, где революционеры-идеалисты называют медведя, который работает в кузнице, лучшим пролетарием – в животном нет корысти. Не появилось ее пока и у младшего школьника – со старшими сложнее, им уже нужны модные вещи, телефоны, айпады, велосипеды.

Пропаганда теперь пытается перестроить реальность: Владимир Путин говорит о биоматериалах, на следующий день о них высказываются все – президент получает подтверждение своих слов. Его беспокоит переписывание истории – и вот об этом уже говорят дети, значит, точно правда, и страну это тоже беспокоит.

Государство таким сознательным детям готово помогать: в ТАСС появится общественно-политическая редакция для детей. Пропаганда замыкается в себе – сама придумала пропагандистов-геополитиков в возрасте от трех до десяти, сама обеспечивает их новостями.

Неизвестно, верит ли в существование детей, которых в третьем классе беспокоит переписывание истории, главный зритель, но у рядового гражданина (не считая ультрапатриотов, которые способны свести на тему Украины любой разговор) геополитические штудии третьеклассников вызывают отторжение. Это не умиление: «маленький, а что-то понимает», а неприятие: «ребенок такого точно не скажет». На участника «Синей птицы» люди смотрели с недоумением, Анне Кувычко приходится регулярно стирать комментарии под своим видео.

За детьми видят руку взрослых, которые ребенка используют. В новой реальности, изобретаемой пропагандой для президента, хотят жить немногие. В детей, грезящих Аляской, поверили только за границей – на иностранцах миф сработал, но это только подчеркивает его искусственность.

[Андрей Перцев]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31600
25 СЕНТЯБРЯ 2017

Частная собственность, власть, достаток и богатство — эти понятия в российской действительности подсознательно связываются в один клубок. Заменим в этом ряду «власть» на «труд» или «талант» (таланты бывают разные, например деловые) — и порядок слов начинает выглядеть неестественным, будто чего-то не хватает. Добавьте к труду и его производным (достатку и собственности) власть — и пазл сложится, выкиньте труд и таланты — смысл поменяется мало.

Имущество и власть в России почти всегда «ходят парой». Не так важно, что из этого возникает первым. Власть в общественном сознании автоматически ведет к получению собственности, а владение собственностью должно в любом случае привести к включению во властную иерархию. Иначе имущество можно и потерять — собственник без власти становится в каком-то смысле ущербным и недостойным своего имущества.

О частной собственности и ее защите общество вновь активно заговорило после того, как мэрия Москвы объявила о начале реновации (или, проще говоря, сносе домов). Администрация решила насильственно осчастливить больше миллиона жителей столицы, переселив их в многоэтажки. По первоначальному варианту закона мэрия почти гарантированно могла снести любой дом, попавший под реновацию, невзирая на пожелания собственников квартир. Позже Госдума планы городских властей немного поправила. Эти события вскрыли отклонения в понимании самого института частной собственности, защищенного Конституцией, — такие лозунги на митинге против реновации появлялись нередко.

Многие жители пятиэтажек со вздохом заявляли, что переселяться никуда не хотят, но раз воля столичных властей такова, то бороться бесполезно, хотя частную собственность защищает Конституция.

Проявилась и еще одна точка зрения: строило-то дома все равно государство-власть, значит, оно может ими распоряжаться как хочет, несмотря на приватизацию в 90-х.

Здесь можно зафиксировать несколько моментов. Некоторые граждане до сих пор подспудно признают главным распорядителем любой собственности государство или власть. Кроме того, люди, которые имеют отношение к этой самой власти, имеют бо́льшие «права» на один и тот же вид собственности по сравнению с обычными гражданами — в случае посягательств на имущество они могут защитить его за счет своих связей. Если связей нет, собственность всегда будет находиться в зоне риска — вдруг у власти (или, скорее, конкретных ее представителей) возникнут на нее свои планы?

Бизнесмены в России поняли это уже давно. Они закладывают в риски возможность отъема своего дела членами вертикали в широком смысле этого слова. Чтобы такого не случилось, чаще всего в долю приглашают влиятельного представителя вертикали или его доверенное лицо, который будет защищать теперь и свою собственность. Уязвимый до этого актив озаряется властным сиянием и получает зримую броню.

В такой системе координат говорить о легальности получения собственности в широком смысле — как недвижимости, так и бизнеса и автомобилей — очень тяжело. Не так важно, какой официальный доход получает власть имущий — важны круг его полномочий и положение. Если положение высокое, то оно почти полностью «легализует собственность». Человек получил власть и пользуется ее преимуществами, наращивает собственность и достаток: обеспечивает дружественным фирмам победы в государственных конкурсах, устраняет конкурентов проверками, сливает и поглощает. Именно поэтому долгое время антикоррупционные расследования мало трогали россиян.

Чиновник и силовик — представители власти; следовательно, наличие у них активов, открытых или скрытых, дело совсем не удивительное. Удивительным было бы, если бы у президента, премьера, министров, губернаторов, мэров, депутатов, начальников отделов, следователей, прокуроров и судей, наоборот, ничего бы не было. Например, по социологическим опросам Левада-Центра, 35% россиян полагают, что окружение Владимира Путина волнуют «личные интересы»; в апреле 2013 года так думали 55% граждан. Рейтингу президента такие убеждения не мешают: ему доверяют 72% граждан в этом году, доверяли 59% в 2013-м.

Параллельно законодательству у нас существует еще одна система координат, где причастность к власти считается решающим фактором конкурентной борьбы. Вопросы начинаются только тогда, когда чиновник или силовик превышает меру. Например, не так давно одной из главных тем общественной дискуссии была свадьба дочери краснодарской судьи Елены Хахалевой, которую почтили присутствием Иосиф Кобзон, Николай Басков и Валерий Меладзе. Телеведущий Владимир Соловьев предложил для лояльных власти россиян непротиворечивое, как ему показалось, объяснение: а если за все платил муж судьи? Эту версию стали озвучивать как официальную, кого-то она даже устроила — обычно у чиновников и силовиков и правда есть обеспеченный супруг или супруга. Один из членов семьи олицетворяет власть, другой — сопутствующую ей собственность, чего тут непонятного? У аудитории, лояльной власти и поддерживающей систему, было только одно беспокойство: по чину ли семье краснодарской судьи такое торжество? Судя по утихшей реакции, граждане решили: по чину, все-таки Краснодарский край — не бедный регион и судьи там должны быть соответствующие. Теперь Хахалеву подозревают в связях с преступным миром или использовании купленных дипломов — все это подозрения в статусе, который позволяет проводить такие свадьбы.

Связь достатка и положения в иерархии в России обычно характеризуют как новый феодализм, но главное ее отличие от феодализма — собственность, зависимая от власти, по наследству не передается. На любой собственности лежит печать государства, а его чиновные представители получают больше.

Если человек включен в расклады — все сопутствующее его положению имущество остается при нем. Как только «собственник» из властной обоймы выпадает, его активы попадают под удар: статуса нет, а значит, и имущество его бывшему носителю не положено.

Можно вспомнить времена Ивана Грозного: еще вчера человек был уважаемым боярином, а сегодня его ведут на казнь; усадьба достается одному из опричников. Когда новый владелец попадает в немилость — имущество переходит новому фавориту.

Еще ближе для понимания сталинские времена (все-таки Иван Грозный был монархом и все в государстве по факту принадлежало ему). Находится человек в фаворе — пользуется квартирой в центре Москвы, дачей и машиной, попал в немилость — в лучшем случае сдает блага; вариантов еще больше.

Ключевое слово здесь — «пользуется». Оттенок советского «пользования» до сих пор есть и у российского владения. От этого чиновник или силовик чувствует себя увереннее при получении собственности в нарушение закона — он же пользуется положением (и это не только статья УК, но и оправдание действий: есть чем пользоваться, вот и пользуется). Чем значимее положение — тем больше возможностей «пользоваться». От этого неуверенно чувствуют себя бизнесмены и обычные граждане: все, что у них есть, немного не их.

Вынос за скобки легальности получения имущества и подмена ее вписанностью во властные структуры подрывает уважение к собственности и достатку вообще. А как следствие и к легальным путям их достижения.

С одной стороны, получение богатства власть имущими признается полулегальным, а значит, и полупостыдным признается сам достаток вообще. Взятка или честный труд — разбираться некогда. Если человек живет хорошо, значит, в его биографии что-то нечисто: не зря бизнесменов называют спекулянтами.

Это ведет к двум следствиям, избавиться от которых российскому обществу будет очень сложно. Во-первых, нормальным положением дел признается советская уравниловка: живем плохо, но как все, а что там происходит наверху — не наше дело. Это представление парализует желание что-то менять в стране и государстве.

Во-вторых, такие представления о достатке и собственности ведут к тому, что россияне не хотят заниматься бизнесом — только 27% опрошенных ВЦИОМом в феврале этого года говорили о таком желании.

Зачем что-то делать, если благосостояние связано с принадлежностью к власти и подспудно — с нарушением закона, а значит, нажитое всегда находится под риском?

Оригинал статьи опубликова в InLiberty

Фото: Александр Щербак/ТАСС