*3383. Публикации Сергея Шелина

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...it-po-karmanam
27.11.2016

Придумывание налоговых новаций превратилось в поиск способов изымать все больше денег у людей, которые все меньше доверяют государству.

Утекающие из руководящих кругов проекты налоговых перемен выглядят разнообразными по духу и целям. Но это обман зрения. Возьмем для иллюстрации акцизы, только что узаконенные на 2017 год. На первый взгляд вот где цветущая сложность. Уверенно вырастут ставки на бензин. Это экологично. По-настоящему круто – на табак. Весь мир борется с курением. Очень существенно – на вино. Не желаете пить водку, как все, – считайте это налогом на роскошь.

И только для крепких напитков акцизную ставку поднимают меньше чем на 5%, т. е. с поправкой на инфляцию даже слегка снижают. А еще недавно сразу два очень разных министерства – прорыночный МЭР и нескрываемо лоббистский Минпромторг – советовали круто уменьшить и водочный акциз, и минимальную цену поллитровки. В таком радикальном виде идея не прошла, но зато дала ключ к тайнам всей акцизной политики.

Торговле бензином, сигаретами и вином пока не удается по-настоящему ускользнуть от казенного учета. Значит, можно выжимать деньги с легким сердцем. А водке – удается. Отсюда и щадящий акцизный режим, нацеленный на повышение конкурентных шансов легальной водки в борьбе с нелегальной. Предположения, будто начальство возмечтало дешевым пойлом привлечь к себе народные сердца, выдают лишь романтизм нашей интеллигенции.

В той же логике – смелое увеличение имущественных налогов. Квартиру в кармане не унесешь, а практика возведения неподотчетного чиновникам жилья только еще набирает силу и руководящими умами пока не осмыслена.

Понятен и провал очередной попытки ввести прогрессивный подоходный налог. Хотя целая коалиция, от вице-премьера Голодец и до думских коммунистов, призывала порадовать бедных полным освобождением от НДФЛ и покарать богатых повышенными его ставками, шум было велено прекратить. Для показного народолюбия таких масштабов общественная ситуация еще не созрела, а материальные убытки совершенно очевидны. Все, кто может, и так уводят сейчас доходы в тень, а если подоходный еще и увеличат, процесс грозит стать обвальным.

НДФЛ идет в бюджеты регионов и муниципальных образований. Теоретически это должно побуждать граждан следить за тем, чтобы их деньги шли на благоустройство окружающей действительности. Но поскольку учить наши власти, какие местные проекты осуществлять, а какие – нет, дело не только безнадежное, но и физически рискованное, то рядовой человек не имеет никакого позитивного мотива платить НДФЛ.

Нет у среднего россиянина и мотива хлопотать, чтобы наниматель вносил за него пенсионные взносы. Ежегодные перетряски пенсионной системы, которые твердо обещано продолжать и впредь, убедили людей, что и в этой сфере полагаться на честное слово государства просто глупо. Недобор страховых взносов растет. Не верить нашей системе – нормально. Ненормально было бы ей верить.

Именно осознанием этой новой нормальности проникнута идея Минфина о налоговом маневре – раза в полтора снизить размер взносов в социальные фонды, а денежные потери покрыть резким увеличением НДС.

Если рассуждать отвлеченно, то эта процедура, именуемая «фискальной девальвацией», рекомендована международными финансово‑экономическими учреждениями и обещает рост конкурентоспособности на внешних рынках. Если же остаться в нашей действительности, то борьба за внешние рынки – абстракция, а вот вытеснение все хуже собираемых страховых взносов налогом на добавленную стоимость, от которого предприятию трудно увернуться, – суровая конкретика и фискальный реализм.

Конечно, у всякого реализма есть берега. Число мелких неформальных производств, укрывающихся от госрегистрации и, соответственно, от любого налогообложения, быстро растет. Ученые называют их «гаражной экономикой» и изучают как яркий феномен новейшей России. А ускоренный упадок всех сфер соцобеспечения, который последует за налоговым маневром, обещает стать еще одним ее феноменом.

Формирование же накопительных пенсий путем добровольных отчислений работников, прописанное в еще одном проекте Минфина и ЦБ, – сущая утопия. Кто сам отдаст свои деньги, заранее зная, что уж государство‑то найдет способ их растранжирить?

Экономическая политика, как и любая другая, – искусство возможного. А что возможно для государства, которому подданные по доброй воле копейки не дадут? Просто лазить у них по карманам. Это тоже искусство, требующее воображения и хорошего администрирования.

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...nie-putinomiki
02.10.2017

Разговоры о начале хозяйственного роста в равной мере опираются на статистические фантазии и на реальное приспособление огосударствленной экономики к новым суровым условиям.

Российское хозяйство вступило в фазу подъема. Это стало лозунгом не объявленной еще президентской кампании. «Траектория достаточно устойчивого роста», «инвестиции», «инновации», «инфраструктурная ипотека» – вот магические формулы, которыми по нескольку раз в неделю публично обмениваются Владимир Путин и молодые технократы, которым он вверил экономический штурвал.

Беседуя с главами Минэкономразвития и Минпромторга Максимом Орешкиным и Денисом Мантуровым (знатоки кремлевских слухов числят обоих в коротком списке кандидатов в новые премьеры), вождь даже предписал им «на рубеже 2020 года выйти на темпы выше среднемировых».

В прошлый раз российское хозяйство росло быстрее мирового в 1999-м – 2008-м. Это были лучшие годы путиномики. За последующее неполное десятилетие суммарный рост составил, в зависимости от метода подсчета, от нуля до нескольких процентов.

И вот путиномика готовится обрести третье дыхание. Уже в 2017-м ждут, что ВВП поднимется на 2–2,5%. А еще через пару-тройку лет инвестиционно-инновационные рецепты заработают на полную мощь, и вклад России в мировую экономику (сейчас – 3,1%) снова начнет расти.

Это не только выдумки. Хотя начать стоит именно с пропагандистской компоненты. Подозреваю, ее вклад в стартующее экономическое чудо – процентов пятьдесят.

Показав себя недостаточно оптимистичной, статистическая служба в начале этого года была переведена под кураторство Минэкономразвития. Что сразу же благотворно сказалось на показателях. Именно с этих пор все сомнения в наличии подъема отпали. ВВП растет, промышленность растет, реальная зарплата растет. По крайней мере, по сравнению с теми же отрезками 2016-го.

И только отдельно взятые детали, до которых у высшего начальства, возможно, не доходят руки, выглядят не совсем блестяще. Оборот розничной торговли за январь – август всего на 0,2% выше прошлогоднего. Реальные располагаемые денежные доходы населения – на 1,2% ниже. Промышленный индекс, вычисленный с поправкой на сезонность, топчется на месте с начала лета. Индекс предпринимательской уверенности для добывающих производств с мая находится в отрицательной зоне, а в производствах обрабатывающих из нее и не выходил. Исключительно низкий уровень официальной инфляции (3,1% в годовом исчислении), скорее всего, приукрашен, хотя рост индекса потребительских цен действительно замедлился.

То, что величают «устойчивым подъемом», правильнее было бы назвать стагнацией с локальными очагами не очень уверенного роста.

Даже и это не так мало. Энергодоходы за три года сократились вдвое. Плюс к тому – санкции, импортозамещение, ведение войн, гонка вооружений. Все это происходит разом, и то, что российская экономика не рассыпалась, результат довольно рациональных действий технократических ведомств и, в первую очередь, Минфина и ЦБ.

Силовые траты, буквально выходившие из берегов, удалось удержать пусть и на очень высоком, но хотя бы стабильном уровне. Федеральный бюджетный дефицит в нынешнем году снизится до 2,2% ВВП, а в следующем, если планы сбудутся, так и до 1,4%. Реальная инфляция за три года уменьшилась в разы. Вниз понемногу идет и учетная ставка. Отвлеченно говоря, это и в самом деле должно располагать к инвестициям, хозяйственному росту и прочим благам.

Но не в нашем климате. Стараниями технократов потерявшую равновесие путиномику удалось выровнять. Но она осталась сама собой и даже укрепилась в своих основах. Бюрократический контроль над экономикой и финансами не слабеет, а растет. Нынешний банковский кризис, каковы бы ни были его корни – очередной этап этого процесса. Уменьшение госрасходов ударило не по казенным корпорациям, а по рядовым людям. Ждать притока частных инвестиций в стране, режим которой охвачен манией вмешательства во все и вся и изоляционистскими грезами, явно не приходится.

Следовательно, тот рост, о котором сейчас коллективно мечтают вождь и технократы, может быть лишь продуктом вливания в некие лоббистские проекты тех денег, которые честным или нечестным путем добудет государство.

Эффективность таких «инвестиций» по определению низка, хотя и не обязательно равна нулю. Не обязательно равен нулю и рост, который может быть ими создан.

Незачем только выдавать бег в мешках за уверенное движение вперед и чуть ли не за переход к «темпам роста выше мировых».

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...lzaet-k-idealu
24.12.2017

В экономическом смысле 2017-й стал годом приближения к тем стандартам, о которых мечтает режим. Неприятные сюрпризы и разочарования были заранее запрограммированы.

Ввиду близости церемонии пролонгации власти Владимира Путина уходящий год просто обязан был стать временем хороших хозяйственных новостей. Годом перехода от спада к подъему, от делового упадка к инвестициям, от обеднения народа к росту его зажиточности. Залогом всего этого должны были послужить технократические рецепты, железной рукой применяемые уже несколько лет подряд, – уменьшение бюджетного дефицита, подавление инфляции и наведение казенной дисциплины во всех уголках экономики.

Казалось бы, почти все, что было прописано, шаг за шагом воплощается в жизнь. Но результаты злят даже самих технократов.

Шеф Минэкономразвития опять разоблачил ошибки Росстата. На этот раз по случаю не устроивших его итогов ноября. То, что реальные располагаемые доходы граждан продолжили спуск и в январе – ноябре 2017‑го оказались на 1,4% ниже, чем в 2016‑м, Максим Орешкин, возможно, и выдержал бы. В конце концов, это не в сфере ответственности его ведомства. Но выявленное Росстатом крутое снижение ноябрьских промышленных индексов (как общего, так и в обрабатывающих производствах) переполнило чашу терпения молодого министра. Минэкономразвития срочно произвело и опубликовало альтернативные подсчеты, весьма оптимистичные, но экспертами почему-то всерьез не принятые.

Тем временем другое ведомство, Минтруд, открыло второй фронт – против ВЦИОМа. Исследование, выполненное самой лояльной из наших опросных служб, показало, что доля безработных в России по меньшей мере вдвое выше, чем те 5%, которыми оперирует профильное министерство. Неправдоподобие минтрудовских цифр его начальников явно не смущает.

Мероприятия по дисциплинированию всевозможной статистики сами по себе стали одной из неудач года. После всех отеческих вразумлений, наказаний и переподчинений она продолжает противоречить предписаниям вождей.

Какой-никакой хозяйственный рост в этом году, конечно, выведут. Но он явно будет ниже обещанного. Увеличение ВВП на целых 2,5%, происшедшее с середины 2016‑го по середину 2017‑го, вспоминается уже как экономическое чудо. После мая 2017‑го почти все производственные индексы, освобожденные от сезонности, плавно идут вниз или стагнируют. Реальные заработки растут только в нескольких секторах, а в целом по стране доходы, включая полученные от предпринимательской деятельности, а также и добросовестно заработанные, но скрытые от госрегистрации, продолжают уменьшаться. Если это и выход из кризиса, то очень своеобразный. Между тем финансовые власти рапортуют о близости успеха в сведении государственных трат с доходами и о самой низкой за всю постсоветскую эру инфляции.

Причина проблем в том, что эти достижения гармонично дополняются еще несколькими.

Во‑первых, бюджетное равновесие достигнуто урезкой всех трат, кроме силовых. Новая многолетняя госпрограмма вооружений, стартующая в 2018‑м, будет стоить вместе с приложениями примерно столько же, сколько и предыдущая (22 трлн руб.). Это расходы, которые не принесут доходов. Стране, по крайней мере. Непосильность силовых трат такого масштаба очевидна, но военно-промышленно-охранительная коалиция настояла на своем.

Во‑вторых, нехватку денег казна восполняет придумыванием или ростом поборов, ложащихся на рядовых граждан и негосударственный бизнес. Все, кто не около начальства, беднеют. Наверху определенно считают, что именно это и есть справедливость.

В‑третьих, у режима не ослабевает маниакальная страсть к учету, контролю и огосударствлению всего, что движется. Объективные причины и предлоги находятся всегда. В этот раз хитом года было оздоровление банковской системы, повергшее еще недобитые частные банки в шок и трепет. А растущая энергия и массовидность надзорной системы породили новую редакцию старой песенки: «Заводы стоят, одни контролеры в стране».

И в‑четвертых, весь этот триумф казенной воли, маргинализирующей любую свободную деятельность, что личную, что коллективную, ведет к неизбежному – к падению не санкционированных властями инвестиций и росту инвестиций неудачных, но зато ими санкционированных; к бегству клиентов из частных банков в государственные; к самоликвидации свободного бизнеса или к уходу его в подполье.

В 2017‑м режим еще ближе подошел к своей хозяйственной утопии. Сможет ли после этого экономика расти? Не исключено. Но очень медленно.