*2136. «Конституция Российской Федерации (1993)»

[Юстиниан]

[РАПСИ]

http://www.rapsi-pravo.ru/legislatio...270087137.html

13:26 12.12.2013

Указом президента РФ Бориса Ельцина от 19 сентября 1994 года этот день был объявлен государственным праздником.

Подготовка и принятие действующей Конституции проходили на фоне противостояния двух ветвей власти ‑ исполнительной в лице президента Бориса Ельцина и законодательной в лице Верховного совета (ВС) РФ.

Действующая Конституция составлена из нескольких источников. Главными из них были проект Конституционной комиссии Верховного совета РФ (или так называемый "румянцевский проект") и проект, подготовленный Конституционным совещанием, созванным по решению Ельцина.

[Валера, ептыть, ты же верующий]

http://www.rg.ru/2013/11/19/posizia.html
20 лет реализации Основного Закона страны

19.11.2013, 00:51

Двадцать лет российской Конституции - это период взросления целого поколения россиян, родившихся в 1993 году. В условиях нашего спрессованного исторического времени этот срок уже вполне достаточен для того, чтобы подвести первые итоги конституционно-правового развития страны и оценить их историческое значение.

Возьму на себя смелость заявить, что Конституция в целом достойно прошла проверку практикой на крутом историческом переломе в жизни страны. Она:

- предотвратила срыв страны в анархию, дала ей основные правила жизни;

- способствовала сохранению целостности российского государства;

- четко обозначила демократические приоритеты правового развития России;

- создала первую нормативную основу для общественного согласия и стала важнейшим фактором социально-правовой стабильности;

- обеспечила достойное вхождение России в европейское и мировое правовое пространство.

Действующая Конституция - это не просто одно из главных правовых достижений постсоветской эпохи. Это - крупное завоевание в борьбе за право, потребовавшее больших усилий и жертв от нескольких поколений российских граждан. И к этому завоеванию надо относиться бережно.

Тем не менее в последнее время заметно участились разговоры о необходимости коренного реформирования Конституции. Я убежден, что политики и ученые, выступающие с такими идеями, недооценивают систему совокупных социально-политических и экономических рисков, связанных с любыми кардинальными конституционными новациями. Думаю, что такие политики и ученые не вполне ощущают, какую роль играет стабильность и сбалансированность конституционного текста. Об этом, в частности, говорил президент РФ на встрече с конституционалистами 7 ноября 2013 года.

Считаю, что эти политики и ученые не осознают в должной мере сакральную - не побоюсь такого высокого слова - роль Основного Закона страны как символа правовой идентичности нации. И главное, что впрямую относится к нашей сегодняшней теме, недооценивают огромный, далеко не исчерпанный, правовой потенциал Конституции. Уверен, что если у нас что-то и не получается с точки зрения высоких требований современного конституционализма, то главные причины надо искать вовсе не в тексте Конституции. У нас много претензий к Конституции, но Конституция имеет еще больше претензий к нам.

Это не означает, что я отношусь к Конституции как к чему-то совершенному и незыблемому. Однако, не исключая возможности "точечных" изменений Конституции, я хотел бы призвать к совместной работе по более глубокому выявлению и развитию тех ее правовых начал, которые составляют базу для достижения общественного согласия. Ведь сегодняшний день вновь очень отчетливо проявляет те главные черты нашей Конституции, которые имели решающее значение в период ее принятия, в ситуации жесткого социально-политического и экономического "раскола" населения страны.

Непреходящая роль Конституции заключается в том, что она сумела заложить правовые основы для общественного согласия путем закрепления таких объединяющих все общество положений, как: принцип приоритета прав человека; принцип разделения властей; правовой, социальный и федеративный характер государства; равенство всех перед законом и судом и т.д. Все это в нашей Конституции есть, и на данном этапе этого вполне достаточно для нормального правового развития страны.

Конечно, формальное закрепление перечисленных положений в тексте Конституции - это всего лишь первый шаг на пути к тому реальному общественному согласию, которое нашему обществу еще только предстоит выработать. Но я убежден в том, что это был важнейший шаг в правильном направлении. Потому что реальное согласие возможно лишь на подлинно правовой основе.

Однако Конституция - не просто итог своего рода социального компромисса и нормативная база для общественного согласия. Если бы это было так, то на каждом новом этапе развития общества и государства могла возникать потребность в новом социальном компромиссе, то есть в достаточно радикальных конституционных изменениях.

Конституция содержит в своем тексте вполне значимый потенциал правовых преобразований. То есть она одновременно позволяет и в определенных пределах уточнять и менять условия социального компромисса, и реализовать правовые изменения, которые подтягивают наше общество и государство к уровню высших мировых достижений в сфере политико-правового развития.

По этим причинам полноценная реализация правового потенциала Конституции во многом зависит от того, насколько верно будет определен баланс между стабилизационной и обновленческой функциями Конституции. В конечном итоге это вопрос о разумных и эффективных пределах, способах и формах адаптации высоких образцов современного конституционализма к сложным реалиям нашей российской жизни, обусловленным как наследием бесправного прошлого, так и трудностями и издержками современного переходного периода.

Конституция в целом и ее возможные изменения и толкования не могут не опираться на конкретную специфику исторической судьбы и культурно-цивилизационные особенности того общества и той страны, правовой базис которых устанавливает эта конституция. И до тех пор, пока на нашей планете есть разные цивилизации, культуры, государства, это всегда будет так.

В связи с этим я считаю, что перед нами сейчас стоят следующие очень важные задачи:

- комплексное междисциплинарное исследование цивилизационно-исторических особенностей России в контексте мирового опыта политико-правового развития;

- выработка с учетом российских особенностей адекватной этим особенностям концепции российского конституционализма, который предполагает устойчивое развитие России на основе верховенства права, гражданской свободы и общественного согласия;

- разработка на этой основе современной догмы российского права, способной надлежащим образом конкретизировать конституционно-правовые принципы и нормы, переводя их в плоскость практической правотворческой и правоприменительной деятельности.

Почему я считаю решение этих задач исключительно важным?

Двадцатилетие трансформаций и развития современной России происходило не только в очень сложных и болезненных внутригосударственных и социальных коллизиях. Эти "родовые муки" все время осложнялись далеко не безоблачным внешнеполитическим и внешнеэкономическим контекстом. Понятие "общество риска" на наших глазах становится определением и общемировой, и нашей российской ситуации. Во всем мире, причем в каждом регионе, в каждой стране со своей спецификой растут масштабы и уровни социальной фрустрации и социальной агрессии. А на эти процессы накладываются реалии все более ожесточенных межгосударственных и внутренних - социально-экономических, этнических, межконфессиональных - конфликтов.

Эти процессы иногда считают порождением нынешнего глобального экономического кризиса и, соответственно, явлением преходящим. Надо, мол, лишь подождать и пережить, и все вернется к прежним относительно благополучным нормам. Боюсь, что для такого оптимизма нет оснований.

Слишком многие серьезные исследователи все увереннее заявляют о том, что нынешний мировой раунд глобализации не только "выдыхается" с геоэкономической точки зрения, но и все более явно проваливается с точки зрения социально-культурной. А именно в порядке противодействия глобализации как разрушению, размыванию, трансформациям национальных социально-культурных идентичностей возрождаются, накаляются, приобретают агрессивно-конфронтационный характер многообразные локальные - территориально-этнические, расовые, конфессиональные - идентичности. Проявления которых, к тому же, иногда приобретают не просто агрессивный, но криминальный или субкриминальный характер.

Это происходит во всем мире, и это же мы сейчас видим в России. И это оказывается одним из сравнительно новых и очень серьезных - и по масштабам, и по влиянию на социально-политическую стабильность, - рисков для нашего общества и нашего государства.

В условиях расколотого общества исчезает та основа, на которой зиждется реальный общественный договор и возникает то, что называют "фактической конституцией"

В последние годы в российском обществоведении появился ряд глубоких исследований, позволяющих говорить о такой фундаментальной особенности нынешней России, как социокультурный раскол.

Отрицать эту тенденцию бессмысленно: факты налицо. Однако нередко при этом делается вывод о том, что этот раскол полностью блокирует возможности достижения общественного согласия как базиса устойчивого конституционного права. А значит, является непреодолимым препятствием для нормального конституционно-правового развития страны.

В рамках этой же парадигмы обсуждается и прошедшая в 90-е годы прошлого века, неправовая по своей сути, приватизация бывшей общенародной социалистической собственности, которая расколола всех граждан страны на тех, кто выиграл, и кто проиграл в результате этой "экономической революции". Такая приватизация перечеркнула появившийся у страны исторический шанс на создание "общества независимых граждан-собственников" и в очередной раз загнала Россию в "ловушку неравенства".

Опять-таки с такой постановкой проблемы нельзя не согласиться. Но при этом хочу предостеречь коллег от трактовки ситуации в духе и терминах "заколдованного круга", принципиально не позволяющего России выбраться из этой бесперспективной исторической колеи.

Нельзя не признать, в частности, что в советскую эпоху были в основном решены и проблемы социоэкономического раскола (при наличии "полюсов" номенклатурного и криминального богатства, принципы экономического равенства "по труду" все же в целом соблюдались), и проблемы социокультурного раскола. То есть была создана достаточно массовая и устойчивая интегральная "советская идентичность" при сохранении и поддержке (случай в мировой истории почти исключительный) множества национально-республиканских и даже более узких, локальных этнокультурных идентичностей.

Вполне устойчивые национальные идентичности не раз создавались и в странах, не относящихся к социалистическому лагерю. В том числе методами целенаправленной культурной политики и целенаправленного ограничения экономического неравенства, вплоть до хорошо известных вариантов скандинавского "государственного социализма".

И потому я согласен с теми исследователями, которые считают, что "заколдованного круга" не существует. И что будущее можно и нужно созидать, опираясь как на точное понимание исторических и социокультурных особенностей страны, так и на осмысление главных политико-правовых тенденций мирового развития. А еще есть наш отечественный (российский имперский и советский) практический опыт решения проблем идентичности. И есть мировой опыт, к которому также нужно очень внимательно присмотреться и в его позитивах, и в его негативах.

Для того чтобы заниматься созиданием нашего успешного будущего, надо глубоко понять настоящее. То есть серьезно исследовать то, что специалисты называют "формулой культурной идентичности нации". Исследовать и понять: что именно в мировых трендах, в российской экономической, правовой, социальной, культурной и т.д. политике, а также в стихийных и организованных региональных процессах создает предпосылки и условия для роста социокультурного раскола.

Эти предпосылки и условия, судя по имеющимся исследованиям, лежат и в сфере несовершенства законодательства, и в "грехах" правоприменения, и в содержании и качестве программ телевидения и школьных образовательных программ, и в блокировании (за счет катастрофического экономического расслоения) каналов вертикальной социальной мобильности для выходцев из малоимущих семей. В этом же ряду находятся попытки путем пропаганды и правовых актов навязать нашему - все еще в своей массе глубоко традиционному - обществу психологические и юридические новации, неприемлемые для его традиционной этнической, родовой, семейной, конфессиональной нормативности. В том числе обязательства толерантности к любой "раскрепощенности". То есть толерантности безграничной и по своим последствиям для социально-культурной идентичности России "беспощадной".

Именно "ножницы" между нормами, укорененными в обществе, и тенденциями пропагандируемых и наблюдаемых изменений в российской реальности являются серьезным фактором того растущего социокультурного раскола, который с тревогой отмечают социологи. И из-за которого они считают нынешнюю относительную российскую стабильность хрупкой и неустойчивой. Говоря об этом, я вовсе не призываю вернуться к некоему "благополучному прошлому". Это и неразумно, и невозможно. В воду истории нельзя войти дважды. Мы не можем отказаться от перемен ради того, чтобы избегать любых рисков. Перемены необходимы, эту необходимость диктует и собственное развитие российского общества, и те международные контексты, в которые Россия уже погрузилась, и из которых она не может "выскочить".

Мы не вправе безучастно наблюдать за переменами и игнорировать те риски, которые с этими переменами связаны. Мы не можем и не должны допускать трансформацию этих рисков в полномасштабные кризисы отечественной социальности и государственности. Ситуация такова, что требует сейчас от всего российского обществоведения разработки стратегии и методологии системного управления рисками. В рамках этой совместной работы у конституционалистов есть очень важная сфера приложения усилий, связанная и с совершенствованием концепции российского конституционализма, и с развитием правового потенциала Конституции, и с разработкой современной системы догм российского права, адекватно развивающих конституционно-правовые принципы и нормы. И с выявлением неопределенностей и лакун в законодательстве, и с оценкой рисков, возникающих при разработке и реализации стратегических политических решений (будь то риски, связанные с приватизацией собственности, пенсионной реформой, борьбой с организованной преступностью и коррупцией), и т.д.

Конституция - это формализованный общественный договор о принципах государственного и общественного устройства. Его базой должен быть реальный общественный договор между основными социальными слоями и группами нашего общества. Ключевая проблема в том, что в условиях расколотого общества исчезает та основа, на которой зиждется реальный общественный договор и возникает то, что называют "фактической конституцией" (когда хотят подчеркнуть разрыв между конституционными нормами и правовой реальностью).

Такой основой может быть только достаточно высокий уровень общественного согласия. А вот его-то всем нам сейчас явно не хватает. Причем главное для общественного согласия - это не формальное волеизъявление граждан и социальных групп, а то общественное доверие, которое их побуждает к конструктивному и осознанному волеизъявлению. Доверие между людьми, социальными группами, социальными институтами, между обществом и властью в целом.

Причем речь в отношениях между властью и обществом идет не о доверии "снизу вверх" или "сверху вниз", а именно о взаимном доверии. На доверии общества к власти основана легитимность власти. На доверии власти к обществу только и может базироваться эффективная государственная социальная, экономическая, культурная, научная и другая политика.

В то же время специалисты признают, что отчуждение, т.е. взаимное недоверие между властью и обществом, характерное для позднесоветской эпохи, сохраняется и в постсоветскую эпоху. Сейчас, похоже, становится даже чуть ли не модным говорить, что это вечная и неискоренимая проблема России.

Конечно, проблема общественного согласия - не из тех, которые решаются в одночасье. Но для его решения можно и нужно делать гораздо больше, чем мы делаем сейчас. А для этого наша интеллектуально-правовая "вооруженность" должна быть гораздо лучше и современнее. Я имею в виду и вооруженность конституционной концепцией и необходимыми догмами права, и вооруженность ясными представлениями о социокультурной идентичности народов России, и вооруженность концептуальным аппаратом и практическими представлениями об управлении рисками. И понимание той специфики существующих и возможных "ножниц" между моральной нормативностью локальных российских идентичностей и правоустановлениями глобального мира, которые мы должны или не должны принимать в России.

В конечном итоге от того, как мы все научимся современными методами решать перечисленные проблемы, в очень большой степени зависит способность нашего Отечества противостоять новым вызовам нынешней и будущей - далеко не безоблачной и все более сложной - эпохи. Когда я говорю "все", я имею в виду и институты законодательной, исполнительной и судебной власти, и тех, кого мы называем лидерами общественного мнения.

Причем для нас это важнейшее дело. И потому, что без решения этих проблем наша "фактическая конституция" негласного общественного договора неизбежно будет чуть не на каждом шагу расходиться и с духом, и с буквой Конституции. И потому, что без решения этих проблем мы не сможем должным образом решать свои задачи выявления, развития и максимально эффективного использования правового потенциала Конституции на благо страны.

И - подчеркну в заключение - без всего перечисленного мы не обеспечим решение той генеральной задачи, которую я называл много раз и которую уже более полутора столетий пытались решить поколения российских правоведов. А именно задачи полноценного взятия - Россией в целом, всеми ее народами, социальными группами, гражданами - правового барьера.

[Денис Волков]

http://slon.ru/russia/viktor_sheynis...-1194330.xhtml

Белый дом после штурма. 1993 год. Фото: Владимир Машатин / ТАСС

В преддверии Дня Конституции мы публикуем беседу с Виктором Шейнисом, известным российским политологом, депутатом Государственной думы 1-го и 2-го созывов. Интервью во многом посвящено противостоянию президента и парламента осенью 1993 года, на фоне которого разрабатывалась Конституция. Исход этого конфликта напрямую повлиял на текст Основного закона, тем самым задав направление политического развития страны на годы вперед.

– Виктор Леонидович, могли бы вы в нескольких словах охарактеризовать то, что произошло в сентябре – октябре 1993 года?

– В нескольких словах это непросто. Прежде всего, это трагедия. Трагедия, потому что в Москве погибали люди. Разные люди. В большинстве своем эти люди защищали, на мой взгляд, вредную и опасную позицию, но многие из них были искренни и имели основание для того, чтобы думать так, как они думали. Поэтому гибель этих людей – это трагедия. Второе, последствия событий сентября – октября 1993 года самым неблагоприятным образом сказались на нашем дальнейшем развитии. Хотя я думаю, что победа противоположной стороны привела бы к худшим последствиям, чем то, что мы получили. Тем не менее в политическую жизнь России возвращались решения, принятые исходя из соображений целесообразности, как ее понимали победители, с известным пренебрежением к закону, к тем легалистским традициям, которые стали утверждаться было в нашем обществе. По законности был нанесен серьезный удар. Кроме того, был нанесен удар по принципу поиска решений путем компромиссов. Я и тогда, когда был депутатом и участником событий, и сейчас, уже как аналитик, считаю, что наилучший способ решения конфликтов – это поиск компромиссов. От компромисса отказались обе стороны. То, что мы имеем сегодня, – это продолжение той линии, которая в русской истории всегда доминировала, а именно подавление противника, а не достижение согласия. И это третье. Четвертое: был нанесен сокрушительный удар по медленно устанавливающемуся парламентаризму. Я был не на стороне мятежников, но разгон парламента после попытки вооруженного мятежа был очень плохой заявкой на будущее.

Я не разделяю позицию тех, кто утверждает, что обуянный страстью к власти Ельцин раздавил парламент. Парламент, который избрал Ельцина в 1990 году, принял немало справедливых решений, проявил себя достойно во времена августовского путча 1991 года, к концу 1993 года представлял собой печальную картину. Оказавшись одним из застрельщиков вооруженного мятежа, он в известной мере заслужил свою участь. Но это не означает, что разгон парламента может быть одобрен с исторической точки зрения. Независимость исполнительной власти от других властей была подтверждена и закреплена победой в этом трагическом столкновении. Я не могу считать исход сентябрьско-октябрьских событий позитивным явлением, но из двух возможных вариантов развития событий, плохого и катастрофического, мы выбрали плохой вариант.

– Когда вы говорите, что победа исполнительной власти над законодательной была закреплена, вы имеете в виду – закреплена в Конституции?

– Конституция дорабатывалась уже после победы, и в нее были внесены ухудшающие положения. В моей книге «Взлет и падение парламента: переломные годы в российской политике (1985–1993)» несколько сотен страниц посвящено тому, как шла работа над Основным законом. Там есть глава, в которой речь идет о двух основных проектах Конституции. (Я принимал непосредственное участие в работе над обоими проектами, всего вариантов было много больше.) Первый текст писался командой демократически настроенных членов Конституционной комиссии Съезда народных депутатов, которая собиралась с 1990 года. Но провести первоначальный проект Конституции через парламент никак не удавалось, он постоянно обрастал новыми поправками. Под давлением различных сил появился так называемый «проект Румянцева», который отличался в худшую сторону по сравнению с первоначальным документом.

Другой вариант подготовило Конституционное совещание, собранное Ельциным летом 1993 года. В его основу лег текст, авторами которого объявлены Сергей Алексеев, Сергей Шахрай и Анатолий Собчак. Этот проект с самого начала был ориентирован на всевластие президента, но был облагорожен работой Конституционного совещания. Некоторые исходные положения удалось смягчить, и в итоговом документе уже не столь категорически утверждалось доминирование исполнительной власти. Появился обширный блок о правах и свободах человека и гражданина.

Уже после победы Ельцина над парламентом, над Съездом народных депутатов и Верховным Советом в проект были внесены дополнительные изменения, которые, с моей точки зрения, ухудшали этот проект, существенно увеличивали власть президента.

– Если говорить о сторонах конфликта, что это были за люди, чего они хотели?

– Сражались две очень разные коалиции. Ельцинская команда представляла соединение трех сил. Во-первых, это была новая бюрократия, которая быстро освоилась во властных кабинетах (там были и выходцы из прежней партийной бюрократии, но не они задавали тон). Это были люди, объединившиеся вокруг Бориса Ельцина. Во-вторых, это были демократы, которые боялись реставрации прежнего режима и которые изначально составили ядро «Демократической России». В-третьих, это была быстро нарождавшаяся новая буржуазия, люди, надеявшиеся получить материальную выгоду от реализации тех политических изменений, которые они поддерживали. Это был разнородный блок людей, но его сплочению способствовал состав противостоящей им коалиции. Прежде всего, это была старая коммунистическая бюрократия, избранная на Съезд народных депутатов России, а также журналисты, директора заводов, которые не могли приспособиться к новой реальности – «люди вчерашнего дня». Пожалуй, наиболее выразительным представителем этой группы был Геннадий Андреевич Зюганов, хотя он тогда не был депутатом и не играл сколько-нибудь заметной политической роли. Во-вторых, это националистические группы: разного рода прохановы с большой и маленькой буквы, которые отвергали внешнеполитический курс Ельцина, Козырева, как до этого они были противниками внешнеполитического курса Горбачева и Шеварднадзе. Все это было приправлено сильной антисемитской составляющей, что видно хотя бы из того, что во время октябрьских событий все окрестности Белого дома были испещрены антисемитскими надписями и плакатами. В-третьих, это были группы новой бюрократии – новые политики, которые рассчитывали реализовать свои карьерные устремления, опираясь на Верховный Совет, на вице-президента Руцкого, на председателя парламента Хасбулатова, который умело манипулировал депутатами. Вот несколько эскизный набросок тех сил, которые столкнулись осенью 1993 года.

– Можете сказать несколько слов о тех людях, которые приходили к Белому дому?

– Среди тех, кто участвовал в демонстрации 2–3 октября, кто сел в грузовики и автобусы, захваченные у Белого дома и отправился на штурм «Останкино», была заметная прослойка людей, молодежи, которой претили царистские замашки Бориса Николаевича. Они считали, что защищают Конституцию и попранные президентом права. Ведь мятежу предшествовал известный Указ 1400, который был, безусловно, нелегитимным, незаконным, принятым исходя из соображений целесообразности. Это были люди, отвергавшие такой метод политических решений. Когда некие формирования бросились штурмовать Останкинский телецентр, то в этих рядах наверняка были не только бандиты, прохвосты и негодяи, такие как Макашов.

Но для людей, исповедовавших демократические принципы, для которых много значили преобразования перестройки, появление таких людей, как Альберт Макашов, было знаковым. Неслучайно, что в ту же ночь, с 3 на 4 октября, у Моссовета по призыву Гайдара собирались неравнодушные люди, которых волновала судьба страны. Там молодых идеалистов было не меньше, а больше, чем с другой стороны. Необходимо отметить, что далеко не все соратники Ельцина, вовлеченные в подготовку Указа 1400, с одобрением этот указ приняли. Далеко не все. Были попытки остановить двинувшийся каток. Попытки наивные, и тем не менее они были. В книге я рассказываю про фракцию «Согласие ради прогресса», которая занимала четкие демократические позиции, но не готова была поддерживать любые действия Бориса Николаевича. И с противоположной стороны были люди, которым чудовищная истерия, воцарившаяся в осажденном Белом доме, тоже претила, и которые даже после издания указа хотели найти компромиссные мирные решения. Я неслучайно начал с того, что это трагедия, потому что, к сожалению, ни на одной из сторон не нашлось влиятельных людей, которые могли бы остановить развитие конфликта.

– То есть вы говорите, что влиятельных людей, которые бы публично призывали к компромиссу, к мирному решению конфликта, на тот момент не нашлось?

– Были попытки найти третью силу. Ее видели в губернаторах и председателях законодательных собраний российских регионов. Они несколько раз собирались, сначала в Ленинграде, потом в Москве в кабинете Зорькина, который уже тогда был Председателем Конституционного суда. К сожалению, после того, как он в пожарном порядке – в ночь с 21 на 22 сентября – с нарушением закона провел решение Конституционного суда, которое категорически осуждало лишь одного президента, Зорькин стал для Бориса Николаевича абсолютно неприемлемым медиатором.

Был еще один значимый эпизод – переговоры в Свято-Даниловом монастыре под эгидой патриарха, которого срочно вытребовали из какой-то заграничной поездки. Он предоставил площадку для встреч представителей президента и Верховного Совета, взывал к примирению. Шажок от пропасти был сделан, по-моему, в ночь со 2 на 3 октября, когда была достигнута договоренность о том, что оружие в Белом доме будет поставлено под контроль; с другой стороны, будет смягчена блокада Белого дома. Это могло стать разворотом в разумную сторону, но когда два переговорщика от Верховного Совета – Соколов и Абдулатипов – вернулись в Белый дом, их подписи были дезавуированы и для продолжения переговоров был назначен «ястреб» Воронин. Он сорвал переговоры, потому что у него появилась информация о том, что демонстранты у Смоленской площади прорвали оцепление, сбили милиционеров и мчатся к Белому дому. Этим людям казалось, что победа на расстоянии протянутой руки. «Третья сила» оказалась бессильной, если можно так выразиться. Если бы еще что-то значительное было, я не мог бы это запамятовать.

– Сейчас многим кажется, что это была лишь хорошо спланированная провокация Ельцина и его команды, что все это было не по-настоящему. Насколько опасной казалась ситуация тех дней вам лично?

– Я воспринимал это как очень грозную опасность. Приведу два примера. Один из них – это воспоминания журналистки Вероники Куцылло, которая была в Белом доме и все видела. Она пишет о том, что страшно было представить этих фашистов, поднимающих руки в приветствии, услышать все то, что там говорилось. Теперь второй пример. Вечером 3-го числа к нам в гости зашел мой хороший товарищ американский профессор Питер Реддавей, находившийся тогда в Москве. Он антиельцинист и считает, что российские реформы проводились большевистскими методами. Так вот, мы с ним сидели и слушали всю эту информацию, видели, как погасли экраны телевидения, как нагнетается обстановка, как все подвешено и может в ту или другую сторону развернуться. Он остался у нас на ночь, и утром мы с ним поехали на «Эхо Москвы», которое тогда еще было на Никольской. Там были баррикады, и молодые люди, боясь штурма «Эха», проверяли входящих. Мне запомнилось то, что сказал Питер примерно следующее: «В 1917 году уже была ситуация, когда Керенский, если бы у него хватило решимости, мог раздавить большевистский мятеж. Но он этим не воспользовался. Так вот сейчас такой же момент». То есть человек, который отнюдь не был симпатизантом реформ, тоже был убежден, что после того, как они начали развязывать гражданскую войну, другого выхода, кроме как подавить мятеж, не оставалось. Действительно, было ощущение очень большой опасности. Представьте только: фашисты у власти. Макашов, негодяй и фашист, отличившийся еще выступлениями против Горбачева на пленумах ЦК. Эти крики Руцкого: «На Кремль! Возьмите Кремль! Арестуйте изменника Ельцина!» Я глубоко убежден в том, что произошел плохой, но не катастрофический вариант.

– В прошлом году было много дискуссий, посвященных событиям сентября – октября 1993 года, и некоторые наблюдатели отмечали, что проходят эти мероприятия очень эмоционально, словно с тех пор не прошло двадцати лет. Такое впечатление, что люди, находившиеся тогда по разные стороны баррикад, до сих пор не могут примириться.

– Я думаю, что это люди, которые были прикосновенны к тем событиям. Мне тоже трудно отвлечься от эмоций, я тоже помню и себя, и свое окружение. Днем 3 октября заседала Московская трибуна. Мы не знали о событиях, которые разворачивались на подходах к Белому дому и в нем самом. Была растерянность по поводу того, что никак не удается договориться и разрешить противостояние. Остроты ситуации еще не ощущалось. Потом я пришел домой, мне звонит Амбарцумов и говорит: «Как, ты ничего не знаешь? Скоро гражданская война начнется». В нашем кругу это было достаточно острое ощущение. Поэтому понятно, что люди эмоционально и сегодня это воспринимают. Кроме того, это ведь не ушло в историю: люди, которые тогда были с той стороны, сегодня могут считать, что они взяли реванш.

– Как бы вы объяснили, почему в длительной перспективе победа оказалась на стороне реваншистов, если в 1993 году победили сторонники демократического развития?

– Во-первых, в 1993 году победила коалиция, в которой были сторонники демократического развития. Ее возглавлял Ельцин, у которого не было продуманных убеждений и который постепенно менялся. Поэтому считать произошедшее победой демократии можно лишь очень относительно. А дальше это отдельный очень большой разговор о том, как были проведены реформы, как воспользовался положением новой Конституции президент и его окружение, каким образом мы втянулись в авантюру чеченской войны, которая очень многое предопределила, каким образом происходило новое классообразование, в результате которого множество людей ощутили себя обманутыми. На этот вопрос нельзя ответить, оставаясь в 1993 году. Надо рассматривать весь последующий период. Кстати, в недавней моей книге, «Власть и закон: Политика и Конституции в России в XX–XXI веках», последняя глава посвящена именно этому – почти 200 страниц.

А в 1993 году противники Ельцина были разбиты. Независимость президента от его первоначальной политической базы в значительной мере укрепилась. В 1990 году, даже в конце 1992 года я, рядовой депутат, мог подойти и сказать: «Борис Николаевич, по-моему, это и это вы сделали неправильно». Я мог это сделать, и я это делал. Но уже после известных событий Ельцин стал ощущать себя совершенно независимым. Скажем, протесты против чеченской войны, которые до него доводили люди из его окружения, выдвинутые демократическим движением: Сатаров, Батурин, Краснов и другие – все это уходило в песок (это довольно подробно описано в этой книге, которую издали помощники президента, «Эпоха Ельцина. Очерки политической истории»). Кроме того, выборы, которые проводились в 1993 и 1995 годах, отразили четырехсекторную политическую структуру общества. Это квазицентр, то есть депутаты, которые составляли проельцинскую часть Государственной думы, это коммунистическая квазиоппозиция, это националистическая часть, которую представлял Жириновский, и четвертая часть – демократы.

Достаточно консолидированной силы, которая могла бы выступить с четкой альтернативой Ельцину, не сложилось. Демократы оказались расколоты, не возникло ничего целостного. И власть могла действовать так, как она считала нужным. Самое, конечно, трагическое в событиях, последовавших за 1993 годом, – это чеченская война.

– Правильно ли я понял ваши слова, что в 1993 году демократы составляли лишь небольшую часть победившей коалиции? Скажите, чего хотели другие сторонники Ельцина, входившие в эту коалицию?

– При неопределенном курсе, на который оказывали влияние различные люди, окружавшие Ельцина, единственной объединяющей всех провластной силой было стремление закрепить эту власть и провести реформы. В дальнейшем верх взяли люди, заинтересованные в проведении этих реформ грабительским, несправедливым образом, пренебрегая интересами большинства. Курс постепенно склонялся в ту сторону, которую мы имеем сегодня. Только сейчас мы дошли до геркулесовых столпов, а тогда все это проявлялось лишь отчасти, какие-то первые взбрыки были во внешней политике, какие-то недемократические шаги. Хотя я должен сказать, что у Бориса Николаевича, при всех его недостатках, были некоторые внутренние запреты. Уж как разнузданно подчас выступали средства массовой информации, некоторые журналисты. Ельцин с его норовом, с его самолюбием, конечно, не мог спокойно к этому отнестись, но он терпел. Это личностная черта. Наверное, сыграла роль его борьба за выживание в партаппарате, борьба с номенклатурой. Борис Николаевич не простой человек, неоднозначный.

– Ваше внутреннее отношение к событиям 1993 года как-то менялось со временем?

– Нет. В своем двухтомнике я подробно описываю, как фракция, к которой я принадлежал – «Согласие ради прогресса», – обсуждала в августе 1993 года намечавшиеся события. Было ясно, что дело идет к взрыву. Мы договорились написать и передать Ельцину письмо, основная идея которого заключалась в рекомендации Ельцину работать в рамках закона и не выходить за пределы Конституции, даже если она ему не нравилась. Это была наша позиция. Другое дело, что мы не успели написать это письмо и не передали его. Но если бы написали и передали, то результат был бы тот же самый.

Со стороны Ельцина было три попытки разгона Съезда. Первый раз это было в декабре 1992 года, второй раз в марте 1993 года. Первую попытку распустить парламент Ельцин предпринял еще на VII Съезде. Это декабрь 1992 года. Помню, как идет заседание нашей фракции, мы собирались за час до открытия Съезда. Приходит человек от Филатова, главы администрации президента, вызывает меня. Я иду. Сергей Александрович говорит: «Сейчас откроется Съезд. Борис Николаевич выступит и скажет, что он больше не может с таким Съездом работать. Пойдите обсудите это на фракции, что вы будете делать». Я возвращаюсь, говорю: так и так. Общее мнение фракции состояло в том, что это очень опасный шаг. Фракция решает отрядить Лукина Владимира Петровича, Павла Алексеевича Медведева и меня к Ельцину, чтобы убедить его этого не делать. Мы бросаемся в зал заседаний, там еще идет приготовление, еще Съезд не открыт, и говорим каким-то охранникам, что исторически важно нам с Борисом Николаевичем встретиться. Нам отвечают, что Бориса Николаевича еще нет. Мы настаиваем – нас не пускают. Я не знаю, был он, или не был, или приехал впритык – не знаю.

Затем открывается Съезд. Хасбулатов произносит какие-то слова, и мы втроем идем в президиум, в котором сидит Борис Николаевич. Мы начинаем что-то такое говорить. Это смешно. Но тогда нам было совсем не смешно! Мне только запомнилось, как Лукин говорит: «Борис Николаевич, мы ведь вас никогда не подводили». Ельцин, как от надоедливых мух, от нас отмахивается и идет на трибуну. Уже объявлено.

Понимаете, были люди, которые всячески подталкивали Ельцина под руку: «Давай действуй, кончай с этим Съездом, он безобразен. Посмотри на этого Хасбулатова, что он себе позволяет». Мы отнюдь не были такими. Но когда мы были поставлены перед выбором, нам оставалось только выбрать, третьей позиции не было.

– Вы говорили об альтернативе, о третьей стороне. А как вам кажется, была ли возможность разрешить эти противоречия, не доводя до конфликта?

– Был такой «Гражданский союз». Он возник в 1992 году, в двухтомнике я описываю эту историю, была попытка найти промежуточное решение, потому что конфликт разворачивался по многим вопросам: экономическая реформа, регионы – целый ряд вещей. Во главе этого «Союза» стояли два человека, один из которых был выходцем из коммунистического аппарата, при этом очень достойным человеком. Я имею в виду Аркадия Вольского. На Западе очень большое внимание уделялось этим людям, считалось, что это перспективные силы. Но они оказались слабаками, ничего не сумели сделать, не сумели оказать влияние на Ельцина. На выборах 1993 года они выступили и провалились, не преодолев пятипроцентный барьер. Это закон революционных процессов: чем больше обостряется обстановка, тем больше вымывается центр и усиливаются крайние позиции. Конфликт обострялся непрерывно. Буквально несколько месяцев прошло после поражения ГКЧП – и обозначились линии фронтов. Уже на VI Съезде в марте – апреле 1992 года возник острый конфликт между сформировавшимся большинством Съезда и правительством Гайдара по поводу способа проведения реформ, лишений и тягот, на которые реформы обрекли большую часть населения. Тогда большинство это быстро ощутило. В отличие от нынешней ситуации, когда люди не чувствуют, что платить за Крым будут они. Они рукоплещут внешней политике, антиамериканизму, антизападничеству, а то, что растут цены, пока что в сознании людей не связывается, по-моему, с действиями властей.

[Grandars.ru]

http://www.grandars.ru/college/pravo...tuciya-rf.html
Слово «конституция» происходит от латинского constitutio — установление, учреждение, устройство. В Древнем Риме отдельные акты императорской власти, которыми учреждались новые порядки, именовались конституциями. Однако современное значение этому термину стали придавать лишь в период возникновения буржуазных государств, когда с помощью конституции учреждались буржуазные порядки в той или иной стране. Первой писаной конституцией (т. с. представляющей единый основной закон с внутренней структурой, которому должны были соответствовать все другие правовые акты в стране) можно назвать Конституцию США, принятую в 1787 г. и действующую до сих пор. В Европе первыми писаными конституциями были Конституции Франции 1791 г. и Конституция Польши 1791 г. В настоящее время конституция — не только правовой акт. В ее содержании присутствуют ориентиры справедливости для всего общества.

В то же время конституции как любому нормативному правовому акту присущи следующие признаки: общеобязательность; формальная определенность; многократность применения ее норм к общественным отношениям определенного вида; защищенность принудительной силой государства.

Конституция обладает и особыми юридическими свойствами, отличающими ее от всех иных правовых актов. Это связано с тем, что в современных условиях конституция является основным законом государства и в отличие от других законов является актом правового учредительства. В ней весь уклад жизни общества и государства приобретает первоначальную правовую форму. Конституция как основной закон государства учреждает, юридически оформляет политическую форму существования общества, систему органов государственной власти, устанавливает порядок их формирования и способ функционирования, закрепляет права и свободы человека и гражданина.

В отличие от обычных законов основной закон государства должен быть стабильным и долговременным, поэтому нормы конституции имеют общий характер, а сама конституция принимается путем референдума (Россия, Франция, Греция, Испания), конвентом (США), учредительным собранием (Индия, Италия) или специально созываемым конституционным собранием страны. Конституция может быть октроирована, т. е. введена в одностороннем порядке актом исполнительной власти — главы государства.

Конституция РФ

Конституция РФ была принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г. и вступила в силу 25 декабря 1993 г. после официального подсчета голосов Центральной избирательной комиссией РФ, которая признала референдум состоявшимся, а Конституцию — принятой. В связи с этим прекратила свое действие Конституция РФ. принятая 12 апреля 1978 г. Это был очень важный шаг в осуществлении конституционной реформы.

Но с принятием Конституции конституционная реформа в России не закончилась. Ее продолжением являются принятие предусмотренных Конституцией федеральных конституционных законов (некоторые уже приняты, например о Конституционном Суде РФ, о Правительстве РФ), приведение законодательства в соответствие с Основным законом, а также возможные и допустимые изменения самой Конституции.

Конституция РФ состоит из преамбулы и двух разделов.

Преамбула, т. е. вводная часть, не содержит правовых норм, однако она имеет существенное значение, так как в ней указаны основания и обстоятельства, послужившие поводом к принятию Конституции. Раздел 1, состоящий из девяти глав, является основной частью Конституции РФ. Раздел 2 включает заключительные и переходные положения.

В Конституции РФ получила закрепление новая концепция организации государственной власти, в основу которой положена идея разделения властей. В гл. 1 «Основы конституционного строя» утверждаются основные принципы организации и деятельности государства. Частная собственность признается и находится под защитой государства наряду с государственной и муниципальной; признаются многопартийность, идеологическое многообразие (ст. 13).

В гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина» в точном соответствии с общепризнанными нормами и принципами международного права утверждается приоритет прав и свобод граждан над интересами государства. Эта идея является одной их основополагающих в Конституции РФ.

Глава 3 называется «Федеративное устройство». После подписания Федеративного договора 31 марта 1992 г. Российское государство стало федеративным не только по форме, но и по содержанию.

В настоящее время территория РФ состоит из территорий ее субъектов (республики в составе Российской Федерации, края, области, города федерального значения Москва и Санкт-Петербург, автономные округа, автономная область). Субъектам РФ удалось найти компромиссную формулу сочетания общих и частных интересов, каждый из них получает конституционные возможности для полноценною развития.

Остальные главы посвящены системе государственной власти и принципам организации местного самоуправления в России.

Конституция РФ как Основной закон нашей страны обладает важными юридическими признаками.

В отличие от других законодательных актов Конституция РФ имеет учредительный, основополагающий характер. Она регулирует широкую сферу общественных отношений, наиболее важные из них, которые затрагивают коренные интересы всех членов общества. Предметом конституционного регулирования являются основные свойства политической, экономической, социальной и духовной сфер жизни общества. Поэтому конституционные нормы — основополагающие для деятельности государственных орг анов, политических партий, общественных организаций, должностных лиц и граждан. Нормы Конституции первичны по отношению ко веем другим правовым нормам.

Верховенство как юридическое свойство Конституции РФ означает, что она по значимости регулируемых отношений и правовой силе ее норм составляет вершину системы права и действует на всей территории РФ. Как основной источник права Конституция РФ содержит исходные начала всей системы права. Все законы и иные акты государственных органов издаются на ее основе и в соответствии с ней. Текущее законодательство развивает положения Конституции. В ряде случаев Конституция РФ содержит указания о необходимости принятия того или иного закона (например, ст. 70 закрепляет, что статус столицы нашего государства устанавливается федеральным законом). Как юридическая база законодательства Конституция РФ — центр правового пространства, она определяет согласованность развития и систематизации права.

Высшая юридическая сила Конституции РФ определяется с тепенью ее обязательности. Соблюдать Конституцию должны все органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения (ч. 1 ст. 15). Ее нарушение признается правонарушением, а виновные лица в зависимости от тяжести содеянного привлекаются к различным видам ответственности. Строгое и точное соблюдение Конституции — это наивысшая норма поведения для всех субъектов права.

Прямое действие Конституции РФ означает, что установленные сю нормы, принципы используются прямо и непосредственно при регулировании конкретных отношений, не требуется принятия дополнительных нормативных актов. В применении Конституции РФ не может быть отказано под предлогом отсутствия федерального закона, иного нормативного акта, призванного определить порядок действия соответствующей конституционной нормы.

Стабильность Конституции РФ обеспечивается особым порядком ее принятия и изменения. Конституция характеризуется устойчивостью и защищена от поспешных корректировок особым порядком внесения в нее поправок. Согласно нормам гл. 9 Конституцию РФ можно принять либо на референдуме, либо на специально созванном Конституционном Собрании. Поправки к гл. 3-8 Конституции принимаются в порядке, установленном для принятия федерального конституционного закона (необходимо, чтобы за поправку проголосовали две трети депутатов Государственной Думы и три четверти членов Совета Федерации). Затем требуется одобрение поправок органами законодательной (представительной) власти не менее чем двумя третями субъектов РФ. Предложения о новой редакции гл. 1, 2, 9 рассматриваются Кон- ституционным Собранием либо могут быть вынесены на всенародное голосование — референдум; поправки в них не вносятся. Пересмотр гл. 1, 2, 9 Конституции РФ имеет принципиальное значение, которое влечет существенное изменение Конституции, почти равносильное принятию новой. Поэтому названные главы не могут быть пересмотрены Федеральным Собранием (ч. 1 ст. 135).
Юридические особенности Конституции РФ

Конституция РФ 1993 г. является писаной. Она принята на референдуме, изменяется в жестком порядке, за исключением процедуры внесения в ее ст. 65 новых наименований субъектов Федерации.

Конституция РФ имеет прямое действие (ч. I ст. 15, ст. 18). Заранее невозможно нормативно упорядочить все возможные проявления жизнедеятельности, поэтому в правовой системе должны быть средства, которые при отсутствии отраслевых норм могут использоваться для разрешения конкретных жизненных затруднений. Именно на этом и специализируются конституционные нормы, предназначенные для закрытия «белых пятен» в правоприменительной практике. Конституция действует прямо и в том случае, когда имеющиеся правовые нормы ей не соответствуют. Прямое или непосредственное действие конституционных норм означает право граждан непосредственно опираться на них при осуществлении своих прав. Например, при обращении в суд за защитой права на благоприятную окружающую среду гражданину достаточно указать на конституционную норму (ст. 42) как на источник закрепления данного права. Он не обязан ссылаться на нормы экологического, санитарно-эпидемиологического, градостроительного и другого законодательства. Тем более что в отраслевом законодательстве могут отсутствовать необходимые правила.

Конституция РФ обладает верховенством (ч. 2 ст. 4, ч. 1 ст. 15). Ни один акт, от кого бы он ни исходил, не может быть принят, если он идет вразрез с положениями Конституции. Если же положениям Конституции противоречит акт, принятый до ее вступления в действие, то он должен быть приведен в соответствие с ней. Кроме того, из названного свойства Конституции вытекает обязанность законодателя детализировать ее содержание в отраслевом законодательстве. Названная обязанность вовсе не исчерпывается принятием законов, прямо предусмотренных Конституцией РФ (о государственных символах, о Правительстве, о Конституционном Суде и т. п.). Отраслевое законодательство должно максимально раскрывать содержание любых конституционных норм. В развитии конституционных норм особое значение принадлежит федеральным конституционным законам (ст. 108) — передаточному звену между Конституцией и обычным законодательством, детализирующему наиболее важные ее положения. Задача детализации конституционного содержания лежит и на правоприменительных органах, тех же судах.

Конституция РФ имеет высшую юридическую силу (ч. 1 ст. 15). Следовательно, при столкновении конституционной нормы и иных правовых норм всегда должна применяться норма Конституции. Часть 4 ст. 15 Конституции РФ гласит, что если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Приведенное правило в силу высшей юридической силы Конституции не распространяется на нее саму, а также на законы о поправках к ней.

Высшая юридическая сила Конституции РФ дополняется особым статусом гл. 1 «Основы конституционного строя». Положениям этой главы не могут противоречить любые другие положения Конституции. Значит, нормы, закрепляющие основы конституционного строя, обладают большей юридической силой, чем иные нормы Конституции. Главу 1 иногда именуют «конституцией в конституции». Другие нормы Конституции РФ развивают, уточняют положения гл. 1, вытекают из них. Так, на детализацию положений ст. 2 Конституции РФ о человеке, его правах и свободах как высшей ценности и об обязанности государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина направлены нормы гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ.

Еще одна особенность Конституции РФ — особый порядок ее охраны. Все государственные органы призваны обеспечивать действенность Конституции. Однако в стране учрежден и специализированный орган конституционного контроля — Конституционный Суд РФ. К исключительной компетенции Конституционного Суда относятся толкование Конституции, проверка на предмет конституционности действующего законодательства, не вступивших в силу международных договоров.

К числу содержательных особенностей Конституции РФ относятся: сжатое, но комплексное закрепление устройства государства и негосударственных институтов; приоритетное регулирование прав и свобод людей по сравнению с их обязанностями; учреждение федерализма, республиканской формы правления, демократического правового режима. Структура Конституции РФ включает преамбулу и два раздела. В первом из них девять глав, включающих 137 статей. Раздел второй «Заключительные и переходные положения» состоит из девяти пунктов.

Одни положения российской Конституции могут быть квалифицированы как реальные (например, нормы о статусе Президента), другие остаются в значительной мере фиктивными (нормы о правах и свободах человека и гражданина).

[Grandars.ru]

http://www.grandars.ru/college/pravo...nstitucii.html

Порядок и условия внесения в Конституцию РФ поправок и ее пересмотра определяются в гл. 9 Конституции. На сегодня применительно к разным конституционным нормам предусмотрено четыре способа их изменения.

Первый способ применим к положениям гл. 1, 2 и 9; второй используется для принятия поправок к гл. 3-8; третий и четвертый определяют порядок внесения изменений в некоторые положения ст. 65 (содержится в гл. 3 Конституции РФ) и, следовательно, являются исключениями из второго способа.

Первый способ внесения поправок

Положения гл. 1, 2, 9 в соответствии со ст. 135 Конституции РФ изменяются в наиболее затрудненном порядке.

Во-первых, внесение любой минимальной поправки в эти главы возможно только посредством принятия новой Конституции. Дело в том, что нормы гл. 1, 2, 9 Конституции РФ составляют «фундамент» всех иных конституционных норм. Любая норма названных глав находится в системной связи с другими конституционными положениями, задавая глубинное содержание последним. Поэтому даже незначительное изменение упомянутой нормы предполагает пересмотр в соответствии с ее новым содержанием конституционного текста в целом.

Во-вторых, принятие новой Конституции относится к компетенции специально созываемого для этого Конституционного Собрания, а не Федерального Собрания РФ. Однако только Федеральное Собрание может по предложениям субъектов права конституционной инициативы (перечислены в ст. 134 Конституции РФ) возбуждать вопрос о пересмотре положений гл. 1,2 и 9. Для этого требуется, чтобы внесенное предложение было поддержано 3/5 голосов от общего числа членов Совета Федерации и таким же большинством голосов депутатов Государственной Думы.

Конституционное Собрание по инициативе Федерального Собрания либо подтверждает неизменность Конституции, либо разрабатывает проект новой Конституции, который самостоятельно принимает 2/3 голосов от общего числа его членов или выносит на всенародное голосование (референдум). Соответственно консти туционный порядок пересмотра гл. 1, 2 и 9 Конституции РФ уточняется в федеральных конституционных законах о референдуме в Российской Федерации и о Конституционном Собрании, последний из которых еще не принят.

Второй способ внесения поправок

Поправки к гл. 3-8 Конституции РФ в соответствии с ее ст. 136 принимаются в порядке, предусмотренном для федерального конституционного закона (ст. 108), и вступают в силу после их одобрения органами законодательной власти не менее чем 2/3 субъектов Федерации. При раскрытии содержания упомянутых статей законодатель в Федеральном законе от 4 марта 1998 г. № ЗЗ-ФЗ «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции Российской Федерации» исходит из их толкования Конституционным Судом РФ. Конституционный Суд РФ в постановлении от 31 октября 1995 г. № 12-П указал, что поправки к гл. 3-8 Конституции по смыслу ее ст. 136 принимаются в форме особого правового акта — закона Российской Федерации о поправке к Конституции РФ, имеющего особый правовой статус и отличающегося как от федерального закона, гак и от федерального конституционного закона. Тогда положение ст. 136 Конституции РФ о том, что поправки к гл. 3-8 Конституции принимаются в порядке, предусмотренном для принятия федерального конституционного закона, означает, что к закону о поправке к Конституции применима лишь процедура принятия федерального конституционного закона, а не форма последнего. Как полагает Конституционный Суд РФ, в отличие от поправок к Конституции федеральный конституционный закон по своей юридической природе принимается во исполнение Конституции и не может изменять ее положения, а также не может стать се составной частью.

Процедура принятия закона о поправке к Конституции отличается от процедуры принятия федерального конституционного закона, что нашло отражение в анализируемом законе.

Во-первых, если круг субъектов права законодательной инициативы по внесению проектов федеральных конституционных законов перечислен в ст. 104 Конституции РФ, то круг субъектов права законодательной инициативы по внесению законов о поправках к Конституции установлен в ст. 134 Конституции РФ. Об этом говорится в ч. 1 ст. 3 указанного Федерального закона.

Во-вторых, ст. 7 этого Закона предусматривает, что в срок не позднее пяти дней со дня принятия закона о поправке к Конституции Председатель Совета Федерации опубликовывает для всеобщего сведения уведомление, включающее текст закона с указанием дат его одобрения Государственной Думой и Советом Федерации. Аналогичная публикация федеральных конституционных законов не предусмотрена.

В-третьих, принятые федеральные конституционные законы в течение 14 дней подлежат подписанию Президентом РФ и обнародованию (ч. 2 ст. 108 Конституции РФ). Естественно, что такой порядок к законам о поправках к Конституции не применим — после принятия они направляются на одобрение в органы законодательной власти субъектов Федерации, а не на подписание. Статья 136 Конституции РФ ничего не говорит о сроке, в течение которого законодательные органы субъектов Федерации обязаны рассмотреть вопрос об одобрении либо о неодобрении закона о поправке к Конституции. Этот срок установлен в ст. 9 Федерального закона «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции Российской Федерации». Законодательный орган субъекта Федерации самостоятельно обязан рассмотреть такой закон в срок не позднее одного года со дня принятия.

Далее Совет Федерации на своем очередном заседании, следующем за днем истечения срока рассмотрения закона о поправке в законодательных органах субъектов Федерации, устанавливает результаты этого рассмотрения в форме постановления (ст. 11 Федерального закона). Законодатель в данной статье предусматривает право Президента РФ и законодательных органов субъектов Федерации в течение семи дней со дня принятия названного постановления обжаловать его в Верховный Суд РФ. Одобренный закон в течение семи дней со дня установления Советом Федерации результатов его рассмотрения законодательными органами субъектов Федерации направляется Председателем Совета Федерации Президенту РФ. подписывается и опубликовывается им не позднее 14 дней со дня получения закона (ст. 12 Закона).

После вступления в силу закона о поправке к Конституции необходимо еще включить соответствующую поправку непосредственно в текст Конституции, а значит, нужно осуществить официальную публикацию текста Конституции. Президент РФ в течение месяца со дня вступления в силу закона о поправке официально публикует Конституцию с внесенной в нес поправкой, а также с указанием даты вступления данной поправки в силу.

Представляется, что при опубликовании поправки должны выделяться в тексте. Стоит подумать также над введением эталонного экземпляра Конституции, который бы на каждый данный момент содержал действующий официальный ее текст. Режим работы с эталонным экземпляром и его хранения должен стать предметом специального законодательного регулирования.

Третий способ пересмотра Конституции

Часть 1 ст. 137 Конституции РФ гласит, что изменения в ст. 65 Конституции РФ, предусматривающие принятие в Российскую Федерацию нового субъекта или образование в ее составе нового субъекта Федерации, а также изменение конституционно-правового статуса действующего субъекта Федерации, вносятся на основании федеральных конституционных законов. Особенности принятия таких федеральных конституционных законов (за исключением изменения конституционно-правового статуса субъектов Федерации) установлены Федеральным конституционным законом от 17 декабря 2001 г. № 6-ФКЗ «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в се составе нового субъекта Российской Федерации». Способ внесения изменений — официальное опубликование Президентом РФ Конституции РФ в новой редакции в течение месяца со дня вступления в силу соответствующих федеральных конституционных законов.

Четвертый способ пересмотра Конституции

Все три изложенных способа изменения Конституции относятся, хотя и в разной мере, к числу жестких. Однако внесение изменений в действующую Конституцию возможно и в упрощенном порядке на основании указов Президента РФ. Речь идет о включении в ст. 65 Конституции РФ новых наименований субъектов Федерации. Президент издаст указы на основании решений субъектов Федерации об утверждении ими своих новых наименований.

Приведенный вариант изменения Конституции в ней не оговорен — он предусмотрен в постановлении Конституционного Суда РФ от 28 ноября 1995 г. № 15-П по делу о толковании ч. 2 ст. 137 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ указал, что Президент РФ на основании ст. 80 (ч. 1 и 2) Конституции РФ является главой государства и гарантом Конституции. И з этого вытекает и его обязанность обеспечить включение в конституционный текст поправок и изменений посредством официального опубликования актов, принятых в порядке ст. 136 и 137 Конституции РФ. Правовым основанием такого действия является решение субъекта Федерации об изменении собственного наименования, принятое в соответствии с федеральным законодательством и законодательством данного субъекта.

Анализ норм гл. 9 Конституции РФ, как полагает Суд, показывает, что предусмотренный ч. 2 ст. 137 упрощенный порядок включения в ст. 65 нового наименования субъекта Федерации допустим только в тех случаях, когда переименование не связано с возможными отступлениями от смысла иных конституционных норм. Новое наименование субъекта Федерации не может затрагивать основы конституционного строя, права и свободы человека и гражданина, интересы других субъектов Федерации, Российской Федерации в целом и интересы других государств, а также предполагать изменение состава Российской Федерации или конституционно-правового статуса ее субъекта.

В частности, оно не должно содержать указания на иную форму правления, чем предусмотренную Конституцией, затрагивать ее целостность, подразумевать или инициировать какие-либо территориальные претензии, противоречить светскому характеру государства и принципу отделения церкви от государства, ущемлять свободу совести, включать противоречащие Конституции идеологические и иные общественно-политические оценки, игнорировать исторические или этнические традиции.

Конституционный Суд РФ особо указал, что предложенное им толкование ст. 137 Конституции РФ не исключает возможности дополнительного урегулирования порядка применения ч. 2 ст. 137 федеральным законом. Названный аспект не получил развернутой законодательной детализации.

[Федор Крашенинников]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...u-konstitutsii
Конституция 1993 года – крайне несовершенный и опасный для демократии документ
15.12.2015

День Конституции каждый раз становится поводом сокрушаться, насколько реалии нашей жизни отличаются или же прямо противоречат нормам, гарантированным Основным законом. Не снимая ответственности с заказчиков и исполнителей созданной в последние годы системы игнорирования Конституции, важно признать наконец, что сама по себе Конституция 1993 г. оказалась не только крайне несовершенным, но и опасным для демократии документом.

Беда действующей Конституции – ее потрясающая неконкретность в описании самых важных и значимых полномочий, ситуаций и процедур. Такое ощущение, что ее авторы вдохновлялись известным наставлением Наполеона Бонапарта: «Пишите так, чтобы было кратко и неясно». Явно стоило бы четче выразиться и про два президентских срока, допустимых для одного человека, и про обязательность выборов губернаторов исключительно всеобщим тайным голосованием жителей регионов, и про правила формирования Государственной думы и Совета Федерации, и про недопустимость удлинения сроков полномочий отдельных чиновников и органов власти. Восьмая глава, посвященная местному самоуправлению, настолько пустая и декларативная, что из нее вообще ничего в практическом смысле не следует – и сейчас местное самоуправление в России фактически поглощается исполнительной властью, безнаказанно и в соответствии с буквой действующей Конституции.

Авторы нынешней Конституции находились под сильнейшим впечатлением от полузабытого ныне конфликта Бориса Ельцина с Верховным советом РСФСР в 1992–1993 гг. и потому сделали все, чтобы ликвидировать саму возможность узурпации власти парламентом. Возможности узурпации с другой стороны они или не видели вовсе, или умышленно игнорировали – во всяком случае, никаких реализуемых механизмов ограничения власти уже действующего президента в Конституции России нет. Неконкретность нашей Конституции бросается в глаза и отсутствием ясных, работающих и однозначно трактуемых механизмов защиты провозглашаемых ею принципов и свобод как на уровне отношений между субъектами Федерации и федеральной властью, так и применительно к конкретному гражданину, сталкивающемуся с произволом.

Если когда-нибудь в России будет писаться новая Конституция, ставящая своей главной целью охрану интересов граждан, реальную защиту демократии, прав и свобод человека, то хотелось бы, чтобы ее авторы учли ошибки своих предшественников и кроме юридической логики учитывали еще и суровые реалии, в которых Конституция должна будет работать. Очевидно, что в российской Конституции не должно остаться места для любых «уточнений» и «улучшений» в трактовке фундаментальных вопросов демократии и прав человека, все должно быть изложено развернуто, конкретно и однозначно. Любая неясность, любая двусмысленность обязательно обернется во вред гражданам, их правам и свободам. Нельзя предусмотреть всего на века вперед, но минимизировать даже теоретическую возможность любой узурпации власти все-таки можно и даже нужно.

В российской Конституции необходимы самые жесткие, прямые и безусловные механизмы защиты гражданами своих прав и самой Конституции. Вплоть до вменения гражданам в обязанность не только не исполнять прямо противоречащие Конституции решения любых органов и должностных лиц, но и сопротивляться им всеми способами.

Автор – президент Института развития и модернизации общественных связей, Екатеринбург

[Георгий Сатаров]

https://openrussia.org/post/view/11316/
Об авторстве, достоинствах и недостатках Конституции

Сначала я бы хотел возразить против своего авторства. Есть минимум пять человек в России, которые этого заслуживают. Я всего лишь один из членов Конституционного совещания, не более того. Тем не менее я не отрекаюсь от этой Конституции.

Давайте разделим проблему на несколько более простых.

Первое: несовершенна ли эта Конституция? Да, и понятно в чем. Более того, еще в 1998 году я и еще двое моих друзей и коллег Михаил Краснов и Михаил Федотов подготовили новую редакцию этой Конституции, она висит у нас на сайте http://indem.ru/Congress/const1.htm, можно с этим ознакомиться. На самом деле, экспертами признается, что первые две главы у нас весьма приличные. Как раз те, которые касаются фундаментальных основ Конституции, конституционных принципов и прав граждан.

А с остальными главами есть проблемы. Это проблемы, конечно, в системе сдержек и противовесов, распределении полномочий и так далее. С одной стороны, это преувеличивается, с другой стороны — это абсолютная правда, требует совершенствований, и мы это делали.

Вопрос номер два. Представим себе, что Владимир Владимирович Путин, абсолютно неравнодушно относясь к Ходорковскому, вносит новый проект Конституции, и Федеральное Собрание абсолютным числом голосов, то есть всеми голосами, принимает эту Конституцию. Приведет ли это к изменению жизни в России? Ни хрена не приведет.

Есть такое понятие — легизм. Мы его еще называем нормативный фетишизм. Это представление о том, что если принять правильные законы, то жизнь тут же становится правильной. Последние двадцать пять лет Россия является уникальным контрпримером того, что наши хорошие законы не приводят к хорошей жизни.

Например, у нас очень приличные законы, регулирующие работы судебной власти. Мы что, очень довольны работой судебной власти? Нет. Ну, мы знаем людей, которые этим довольны. Например, тот же Владимир Владимирович Путин фантастически любит направлять нас в суды.

У нас прекрасно прописаны права и свободы граждан. У нас что, процветают права и свободы граждан? Нет.

У нас нормальный закон о банкротствах. У нас что, закон о банкротствах применяется для того, чтобы собственность от неэффективных собственников перешла к эффективным? Ровно наоборот.

Дело в том, что понятие института (о чем собственно говорит Ходорковский, не используя этот термин, а самый главный институт — это политическая система) не сводится к понятию формальных норм, как это долго думали. Уже лет пятнадцать наука знает, что это далеко не так.

И это понимал Кант, это понимал недавно умершей корифей институционализма Дуглас Норт — лауреат Нобелевской премии, который писал, что институты, помимо формальных норм, это еще неформальные практики и это еще условия, в которых и то, и другое функционирует. И одно из этих условий — например, наши мозги. Кант писал, что любые реформы должны начинаться с реформы в головах. А вот с этим как раз и есть проблема, потому что наша власть, не читая, естественно, Канта и Дугласа Норта, прекрасно занимается именно тем, на что указывал Кант: она занимается тем, что дурманит головы, и это ей удается прекрасно. А мы этому ничего не противопоставляем. Мы зато говорим, как у нас будет хорошо, когда мы поменяем Конституцию. Это несерьезно, что называется, как говорит моя жена, следы непрочитанных книжек. Вот, собственное, мое отношение к этому.

Кто может написать новую Конституцию

Я бы позвал Михаила Александровича Краснова, Елену Анатольевну Лукьянову, Тамару Георгиевну Морщакову. И еще немало есть очень хороших юристов у нас. Но другое дело, что они не согласились бы. Например, тот же Михаил Александрович Краснов, мой друг и коллега, с которым мы вместе работали в Кремле и до сих пор дружим. У нас с ним долго был спор, что первично: нормы или мозги и неформальные практики. Он то утверждал, что нормы. Но последние годы он очень серьезно занимался изучением конституций других транзитных стран, то есть стран, переходящих из одной системы в другую (политической, экономической), и увидел, что немало есть таких стран, где Конституции гораздо более совершенные, и в них прописано то, чего Михаилу Александровичу не хватало в нашей Конституции. И он увидел, что эти страны отнюдь не благополучны по сравнению с Россией, несмотря на то, что у них совершенные Конституции. И тут он потихоньку стал становиться моим сторонником.

О конституционных ограничениях полномочий президента

Конечно (ограничения нужны. — ОР). Вы вспомните, в каких условиях тогда принималась и долизывалась, извините, Конституция: в условиях колоссального политического стресса, который пережили и элиты, и страна в целом. В условиях, когда предыдущая Конституция была противоположным положением маятника, и там был абсолютно монопольный Съезд как центр власти. Понятно, что маятник качнулся в противоположную сторону как бы для перестраховки.

И это необходимо не сейчас, это необходимо вообще. Это связано с одним фундаментальным свойством нашей Конституции. У нас сейчас президент отвечает одновременно и за стабильность, так сказать, политико-правовой системы, ее устойчивость, незыблемость. А с другой стороны, он одновременно отвечает за ее адаптивность, за то, чтобы участвовать в среднесрочном управлении через послание, через резкое вмешательство в работу правительства и т.д. и т.д. Это фантастически неэффективно, поскольку создает системный конфликт интересов внутри одной головы, одного властного органа под названием президент.

О парламентской республике

Разделение на президентскую и парламентскую республику — это также довольно устарелая вещь. Есть и промежуточные формы, которые более полезны. Вот для нас точно более полезны. Для нас самая полезная — это сильный президент, но который отвечает только за то, чтобы в стране соблюдался закон, конституция, права граждан. Но не вмешивался бы в оперативность. И сильный парламент, который формирует правительство. А правительство, собственно, и отвечает за экономическую адаптивность, адаптивность системы. Это разделение для нас очень важно — два сильных центра власти, которые взаимно ограничивают друг друга.

О конституционном праве народа на восстание

Это норма из американской Конституции. Я вас уверяю, что большое число весьма успешных стран эффективно поддерживают демократию без нее. Поэтому дело не в том, есть эта норма или нет. Предположим, что ее нет. Но власть может довести общество до того, что оно восстанет, и никакая власть ничего не сможет сделать, опираясь на отсутствие этой нормы. Это первое.

Второе: представьте себе, что это норма у нас уже содержится в Конституции. Как вы думаете, это как-нибудь повлияло бы на ту политическую динамику, которую мы видели пятнадцать лет? Она существовала не потому, что нет этой нормы, а потому что было уставшее от революции, спящее, конформное общество.

[Михаил Ходорковский]

https://openrussia.org/post/view/11268/
Кто виноват в том, что произошло с Конституцией России, и что нам теперь с ней делать
День Конституции России 12 декабря ознаменовался задержанием одного из ее авторов за мирный пикет. Многие констатировали фактическое игнорирование властью Основного закона, и это абсолютная правда.

В 2015 году, спустя 22 года после принятия Основного закона, Россия вновь находится в глубочайшем конституционном кризисе. Он обусловлен как сознательными действиями власти, направленными на извращение принципов и целей Конституции, так и слабостями, заложенными в ней самой.

Сегодня Конституция является лишь бумажкой — мнимым символом федеративности, свободы и демократии. На практике Владимир Путин и его сподвижники обращаются с ней по собственному усмотрению. И если раньше власть соблюдала хотя бы формальные условности (как при продлении сроков полномочий президента), то теперь ей на такие мелочи наплевать.

Если раньше власть соблюдала хотя бы формальные условности (как при продлении сроков полномочий президента), то теперь
ей на такие мелочи наплевать

Фактически процесс разрушения Конституции начался еще 15 лет назад, когда был изменен порядок формирования Федерального собрания, и губернаторы и спикеры региональных законодательных органов потеряли свои места. Постепенно закрепощая регионы, в 2004 году Путин воспользовался трагедией в Беслане, чтобы отменить выборы губернаторов. Намерение полностью убить федеративность страны ради перехода к ручному вертикальному управлению становилось все очевиднее. Было демонстративно проигнорировано решение Конституционного суда 1996 года, закреплявшее лишь два способа получения губернаторского кресла: прямые выборы или назначение из состава законодательного органа субъекта федерации.

Заколачивать гвозди в гроб Конституции власть продолжила при Медведеве. Сроки полномочий президента и Государственной Думы увеличились до 6 и 5 лет соответственно — под смехотворным предлогом максимально разнести по времени выборы главы государства и нижней палаты парламента. Что мешало решить эту проблему техническими средствами, не трогая Конституцию? Лишь желание Путина править двенадцать лет, не отвлекаясь на мелочи вроде избирательных кампаний.

После этого Путин окончательно перестал считаться с Конституцией, как перестают считаться с выжившей из ума престарелой родственницей. Были введены существенные ограничения свободы собраний, свободы СМИ, гарантий неприкосновенности частной жизни. Все это происходило под предлогом борьбы с внешними (реже — с внутренними) врагами.

Наконец, события начала декабря 2015 года позволяют говорить, что Конституция как основной закон вообще перестала существовать. Госдума по указанию Кремля приняла закон, позволяющий России с разрешения Конституционного суда не исполнять решения международных судов. Отменяется принцип верховенства международных обязательств России над внутренним законодательством. Это прямая ревизия Конституции, причем первой ее главы, которая вообще не может быть изменена иначе как созывом Конституционного собрания. Оно может либо сохранить действующую редакцию, либо разработать новый проект Конституции и представить его на всенародный референдум.

Налицо полный отказ Кремля от Конституции как главного законодательного акта страны. Переворот свершился, хотя о нем ни один кремлевский пресс-секретарь еще формально не объявил
Налицо полный отказ Кремля от Конституции как главного законодательного акта страны. Переворот свершился, хотя о нем ни один кремлевский пресс-секретарь еще формально не объявил.

Следует ли в такой ситуации защищать существующую Конституцию, как нас к тому многие призывают?

На мой взгляд, нет.

Этот во многом неудобный для власти закон можно и нужно использовать для демонстрации лицемерия Кремля, который призывает общество соблюдать репрессивные законы, принятые нелегитимными органами власти. Но пытаться оживить труп в такой ситуации бессмысленно.
Нынешний политический режим и Конституция-1993, совместно прожив долгую, хотя и не очень счастливую жизнь,
должны уйти в один день

Нынешний политический режим и Конституция-1993, совместно прожив долгую, хотя и не очень счастливую жизнь, должны уйти в один день.

Нам же, в свою очередь, нужно понять фундаментальные причины нынешнего кризиса. Это отсутствие инструментов самозащиты Конституции, несменяемость власти и деградация конституционного правосудия. Последние 15 лет ясно продемонстрировали, что основной закон не смог выстоять под ударами правящей верхушки, готовой на все ради сохрания своей диктатуры.

Чтобы обеспечить необратимость демократического и конституционного процессов, необходимо создать политические, правовые и силовые ограничения для исполнительной власти. Создать реальные механизмы защиты Конституции — причем защиты именно от государства.

Без четко закрепленного и обеспеченного необходимыми инструментами реализации права народа на восстание против узурпаторов
мы здесь не обойдемся

Полагаю, что без четко закрепленного и обеспеченного необходимыми инструментами реализации права народа на восстание против узурпаторов мы здесь не обойдемся, хотя только его одного явно не достаточно. После решения вопроса о механизмах реализации Конституции и ее защиты перед российскими конституционалистами встанут новые проблемы: например, как конституционно поддержать сильное правительство, как построить реальный федерализм и как организовать местное самоуправление.

Важнейший пункт повестки — переход к парламентской демократии, в которой вся полнота исполнительной власти в РФ принадлежит федеральному правительству, назначаемому парламентом по итогам выборов. Президент страны в этой системе не наделен полномочиями ни одной из ветвей власти и выполняет в основном функции верховного политического арбитра и гаранта прав граждан.

Кроме этого, последние почти сто лет Россия называет себя федерацией и имеет внешние вторичные федеративные признаки — двухпалатный парламент и региональные законодательные собрания. Но федерацией в истинном понимании Россия не является в силу отсутствия первичного признака — децентрализации.

Очевидно, что децентрализация экономической и политической жизни является для России насущной потребностью. Что такая страна, как Россия, без децентрализации не может развиваться ни в какой иной парадигме, кроме имперской. Поэтому федерализация России — не формальная, а реальная, с созданием десятка или несколько больше новых экономических и политических центров жизни, — это конституционный приоритет. Одной Москвы стране явно недостаточно.
Задача состоит в том, чтобы в максимально возможной мере вернуть полномочия по организации собственной жизни самому обществу
Наконец, развитие местного самоуправления является главной стратегической целью для России.

По сути, задача состоит в том, чтобы полномочия по организации собственной жизни вернуть обществу и тем органам власти, которые этим обществом создаются и контролируются непосредственно.

Только так можно обеспечить единство страны в многообразии местных форм политической и культурной жизни, обеспечить использование ресурсов общества на реальные потребности людей.

Для успеха этого дела нужны мощные политические и правовые стимуляторы: прежде всего, местному самоуправлению должна быть обеспечена бюджетная независимость на конституционном уровне.

Долгосрочные цели могут быть достигнуты только в рамках работы над проектом новой Конституции

Если неотложные задачи по восстановлению конституционного режима могут и должны быть решены при помощи подготовленных заранее конституционных поправок, то долгосрочные цели могут быть достигнуты только в рамках работы над проектом новой Конституции.

Для подготовки этого проекта должно быть созвано Конституционное собрание (что предусмотрено действующей Конституцией, но пока невозможно, потому что за двадцать два года ни прошлый, ни нынешний режим так и не удосужились принять соответствующий конституционный закон). Конституционное собрание должно составить и согласовать текст новой Конституции, а также предложить механизм ее принятия.
Когда в России наконец сменится власть, мы должны быть к этому готовы
Это долгий и трудный путь, но самое важное — начать. Уже год Открытая Россия ведет дискуссию о российской Конституции. Сейчас мы стоим перед необходимостью пойти дальше и организовать при помощи экспертного сообщества работу сразу в двух направлениях: подготовку неотложных поправок в текст действующей Конституции и подготовку перспективного проекта будущей Конституции свободной и демократической страны.

Когда в России наконец сменится власть, мы должны быть к этому готовы.

[Владимир Пастухов]

https://openrussia.org/post/view/3756/
Опубликовано 26 марта 2015 года

Жить «по понятиям» или по конституции? Нужна ли вообще России конституция и что делать, чтобы она действительно работала, — объясняет политолог
доктор политических наук, научный сотрудник колледжа Святого Антония Оксфордского университета.

Как говорила главная героиня фильма «Москва слезам не верит», те, кто настроился на чтение политического триллера, могут спокойно продолжить заниматься своими делами — эта статья не для них.
Не то, чтобы мне не были известны законы триллера, они восходят к рецептам изготовления актуальных репортажей, раскрытым еще Ильфом и Петровым в «Золотом теленке», и просты как «три аккорда». Сначала немного о катастрофическом положении дел в России (в зависимости от профиля пишущего — экономическом, политическом или духовном), потом об ответственности «кремлевской хунты» за это безобразие (благо поводы всегда под рукой), и закончить надо обязательно куплетом из песенки придворного кролика, когда-то бывшего бунтарем, из повести Фазиля Искандера: «Но буря все равно грядет!». Внимание читателей по обе стороны идейных баррикад к такой публикации гарантировано.
Проблема лишь в том, что поиск реальных ответов на насущные вопросы экономического, социального и политического развития современной России практически невозможно осуществлять, оставаясь в рамках этого популярного в народе жанра.

Конституция — враг понятий

Нет более опошленной бесконечной болтовней темы, чем конституционная реформа в России. Тем не менее, другого пути продвинуться вперед в этом вопросе, кроме как заново запустить широкую общественную дискуссию о том, нужна ли России новая Конституция и если нужна, то какая, не существует.

Вообще было бы полезно, если бы эта дискуссия велась не только между теми, кто согласен с тем, что России нужна конституционная реформа, но и с участием тех, кто полагает, что России, по большому счету, сегодня не нужна ни конституционная реформа, ни сама Конституция. В конце концов, Открытая Россия на то и открытая, чтобы быть площадкой для изложения самых разнообразных и даже взаимоисключающих позиций. Все, что имеет своей целью поиск истины, а не пропаганду (не важно, каких именно идей), полезно.

Мы привыкли к мысли, что Россия — это «молодая демократия», и поэтому склонны списывать многие проблемы ее конституционного развития на «подростковый возраст». Между тем, молодая была не молода: русскому конституционализму как идеологии насчитывается почти два столетия. Срок вполне достаточный для того, чтобы продвинуться хотя бы в уяснении основных понятий. Этого, однако, не произошло. Да и в целом конституционная проблематика не пользуется в России популярностью. Могу сослаться на свой личный опыт — за несколько лет достаточно активной публицистической деятельности я несколько раз сталкивался с полным отсутствием интереса широкой аудитории к своим текстам. Во всех без исключения случаях это касалось текстов, в которых, так или иначе, ставились конституционные вопросы. Почти не сомневаюсь в том, что и этот текст постигнет подобная участь.

По всей видимости, есть что-то в русской почве, что препятствует нормальному росту посеянных в ней когда-то конституционных зерен. Поэтому прежде чем переходить к обсуждению деталей конституционного плана, надо пристальней присмотреться к той культурной площадке, на которой предстоит возвести здание русского конституционализма.

Конституция — это, прежде всего, уклад жизни, то есть такой бестелесный социальный эфир

Многие думают, что конституция — это текст. В крайнем случае, ее рассматривают как политическое «лего», из которого по инструкции надо собрать государство. Поэтому, если что-то пошло не так, то обычно предлагают один «ветхозаветный» текст заменить на другой, «новозаветный», полагая, что все после этого «станет кока-кола» (Андрей Кончаловский, надеюсь, простит меня за украденную метафору). Но «кока-колу» русская земля никак не родит, а выходит все больше кислый квас. Потому что конституция — это, прежде всего, уклад жизни, то есть такой бестелесный социальный эфир, который нельзя формализовать и навязать обществу сверху, если оно само к этому не готово.

Вопрос о создании конституционного государства в России — это не вопрос написания «идеального текста». Это вопрос подготовки и осуществления глубочайшей нравственной, социальной и, как следствие, политической революции, прежде всего, в умах и в делах миллионов людей. Конституция вообще — синоним революции. Революции не в смысле политического переворота, — это историческая частность, которая может присутствовать, но может и отсутствовать, — а в смысле переворота всего привычного образа жизни, всего, что составляет основу традиционного мышления и поведения человека, которые в России принято называть «понятиями». Потому что «жить по понятиям» — значит всего лишь жить в соответствии с глубоко укоренившейся патриархально-средневековой традицией. Поэтому так естественно, что Кавказ — это сегодня оплот русской «понятийности».

Конституция — это враг понятий, она вытесняет их законом (нигде в мире — до конца). Для того, чтобы построить конституционное государство, необходимо отречься от старых понятий. Чехов призывал русского человека по капле выдавливать из себя раба, настоящий конституционалист должен сейчас призывать русских людей по капле выдавливать из себя «понятийность». Так получилось, что Россия одной ногой вступила в Новое время вместе с Петром, но вторая ее нога так и застряла в старой понятийной Московии. И сейчас, похоже, ногам стало скучно друг без друга — либо Россия должна выскочить из своего Нового времени и целиком вернуться обратно в средневековье, либо ей придется, наконец, выдернуть оттуда и вторую ногу, приступив к созданию конституционного государства. Речь идет о духовном, интеллектуальном преобразовании, сопоставимом с петровскими реформами и большевистской революцией, а, может быть, даже и превосходящем их по масштабу.

Конституционализм как альтернатива «русской матрице»

Конституционализм — это привычка жить в условиях правового самоограничения и, как следствие, требовать самоограничения (воздержания от произвола) от государственной власти.

Но откуда взяться этой привычке? Она сродни привычке гасить за собой свет или не мусорить на улице. То есть это в первую очередь вопрос внутренней культуры. Строй наших действий обычно отвечает строю наших мыслей. Как говорил профессор Преображенский, «разруха начинается в головах». Значит, и конституционализм должен победить сначала в умах и в душах, и лишь после этого можно рассчитывать на его политическую победу.

Там, где есть повседневная дисциплина, рано или поздно появятся ростки конституционализма

Социум живет по закону сообщающихся культурных сосудов. Там, где есть повседневная нравственная и даже просто бытовая дисциплина, там, рано или поздно, несмотря на всевозможные отклонения от «генеральной линии» исторического развития, появятся ростки конституционализма. Там, где царит всеобщая расхлябанность, нравственная вседозволенность, никакого конституционализма не будет, даже если обклеить текстами конституции все стены домов. Декоративная демократия в таком обществе всегда будет вырождаться в анархию, которая по законам, открытым еще древними греками, будет неизбежно эволюционировать в деспотию. В этом, по сути, состоит разгадка тайны бурных российских девяностых и пришедших им на смену тихих нулевых.

Задержка в конституционном развитии России имеет совершенно объективные культурные предпосылки. Конституционализм пришел в Россию не на пустое место. Россия — не Африка, где политические миссионеры могут проращивать на пустом поле ростки цивилизации (хотя и там это мало кому пока удалось). Здесь территория уже была оккупирована культурой, глубоко враждебной конституционализму. Поэтому в России конституционные идеи, привнесенные с Запада, не могли свободно распространяться, наталкиваясь повсеместно на сопротивление «коренной культуры». Если в Европе вирус конституционализма без особого труда завоевал общественное пространство, то в России он породил мощный ответ чуждой ему культурной иммунной системы.

В одном многочисленные прохановы и дугины правы — конституционная идея глубоко противна «традиционной русскости». Другое дело, хотим ли мы эту традиционную, понятийную «русскость» и дальше холить и лелеять, или мы хотим создать другую «русскость», отвечающую потребностям времени и его вызовам. Таким образом, честная и бескомпромиссная постановка вопроса о конституционализме вскрывает проблему эпического масштаба. Конституционализм несовместим с тем, что мы привычно называем «русской матрицей», то есть набором русских «исторических» социальных и политических практик, имеющих источником своего происхождения православную (и, в конечном счете, византийскую) религиозную традицию.

Похоже, проходит время недоговоренностей, когда можно было позволить себе не называть вещи своими именами. Начиная с 1989 года, российские конституционалисты пытались решать частности, не затрагивая главного вопроса — насколько вообще конституционная идея может быть вписана в интерьер русской традиционной (понятийной) ментальности?

Реальное конституционное преобразование предполагает устранение традиционной «русскости»

Ответ на этот вопрос не вдохновляет — скорее всего, она никак не может быть в него вписана. Таким образом, реальное, а не мнимое конституционное преобразование России предполагает устранение традиционной «русскости» в ее привычном для нас историческом облике. Другое дело, что эта самая «русскость» должна возродиться в новой, пока неведомой нам конституционной форме. Но вопрос стоит именно так: или конституция, или «Россия, которую мы потеряли» — вместе они сосуществовать не могут. России нужна не просто новая конституция, а «новый человек», способный жить в обществе, скроенном по конституционным лекалам. Ничего толкового не случится, пока на смену homo soveticus не придет homo constituticus.

Первый необходимый шаг в решении любой проблемы — это осознание ее масштабов. Российские конституционалисты до сих пор явно недооценивали масштаб исторической задачи, которую им предстоит решить. Конституционные идеи нельзя вписать в русскую понятийную традицию, нельзя замаскировать под «старину», примирить то ли с советским, то ли с имперским (что почти одно и то же) прошлым. Для становления конституционного строя в России требуется отправить на свалку истории весь привычный уклад русской жизни со всеми его «понятиями» и «символами».

Это звучит угрожающе, но в этом нет ничего принципиально невозможного. Так в Европе человек Нового времени бескомпромиссно отправил в историческое небытие человека средневековья с его привычками и взглядами, которые мало чем отличались от привычек и взглядов современного русского человека. Думаю, что эта задача вполне по силам и российскому обществу, просто надо четко представлять себе объем той исторической работы, которую предстоит проделать. Пока же глубину противостояния осознают, скорее, противники конституционализма, ревнители русской старины, которые восприняли конституционную угрозу как смертельную опасность и начали против конституционализма крестовый поход.

Рождение конституционной потребности

Что формирует тот конституционный строй мыслей, который является предпосылкой и условием возникновения конституционного строя?

Обычно предметом тщательного исследования являются конституционные принципы, то есть те базовые парадигмы общественно-политического устройства, которые обеспечивают поддержание конституционного порядка в противовес традиционному или, выражаясь более привычным для русского человека языком, «понятийному» порядку: сменяемость власти, политический плюрализм, разделение властей, независимость суда и так далее. К ним я вернусь в другой раз.
Конституция работает лишь там, где имеется соответствующий общественный запрос

Но, помимо конституционных принципов, есть нечто более важное — конституирующие принципы, то, что расположено одним уровнем глубже и что формирует в общественном сознании потребность в конституционном порядке. Конституирующие принципы и задают тот конституционный строй мысли, который делает неизбежным появление, рано или поздно, конституционного строя общества. В России главная проблема — это пробел конституционной мысли, и его устранение является стратегической задачей русского конституционализма.

Конституция работает лишь там, где имеется соответствующий общественный запрос и где сформировалась конституционная потребность.

Как это ни парадоксально, но основные конституирующие принципы, форматирующие общественное сознание и обеспечивающие конституционный спрос, до банальности просты и хорошо известны в России. Для того, чтобы их назвать, достаточно вспомнить, что конституция — это изнанка революции, ее обратная сторона. Только при этом надо иметь в виду, что настоящая революция не имеет ничего общего с анархией и хаосом, хотя и то, и другое может неизбежно сопутствовать ей.

Революция — это рациональное переосмысление общественной жизни, являющееся следствием отказа от ее традиционного (опять-таки «понятийного») восприятия. Именно поэтому настоящие революции — это исключительно атрибут Нового времени. Все бесчисленные бунты, перевороты и восстания, которые случались до этого, нельзя рассматривать как революции в точном смысле этого слова. Действительная революция есть только там, где проявляет себя не разрушительная, а организующая сила. Причем не просто организующая, а организующая общественную жизнь на рациональных, осмысленных началах (что не исключает заблуждений, так как мысль, конечно, не всегда движется в правильном направлении, особенно на первых шагах).

Таким образом, революционные принципы, открывшие эпоху Нового времени в Европе, собственно и являются базовыми конституирующими принципами. Это всем известная триада: свобода, равенство и братство. В посткоммунистической России эту либеральную мантру замусолили, как старую потертую купюру, но так и не внедрили в общественное сознание. Впрочем, и «корневой» Европе это далось нелегко, не говоря уже о том, что там это заняло немало времени. В России же принципы свободы, равенства и братства так никогда и не были признаны в полном объеме. Что касается их содержания, то практически на протяжении всей истории русского конституционализма, а это без малого двести лет, оно оставалось непроясненным. Если же говорить о настоящем времени, то их «легитимность» и вовсе поставлена в России под сомнение. Это во многом объясняет, почему в России не может пока быть практического конституционализма.

Конституционная реформа должна начаться с формирования конституционного сознания

Конституционная реформа должна начаться с формирования конституционного сознания. Несмотря на то, что слова «свобода», «равенство» и «братство» присутствуют в русском политическом словаре, их интерпретация в России не имеет ничего общего с их интерпретацией на Западе, где они собственно, впервые и прозвучали. Конституционные идеи продолжают быть глубоко противными складывавшимся в России веками философско-религиозным воззрениям. Поэтому, несмотря на то, что русская конституционная доктрина вроде бы выстроена на тех же постулатах, что и европейская, она имеет с ней мало общего. Конституционные категории, попав в чуждую им и в достаточной степени агрессивную культурную среду, быстро подвергались коррозии и теряли свой изначальный смысл. Поэтому первым и, по всей видимости, неизбежным конституционным актом в России является «откапывание смыслов» — возвращение простым, вроде бы и всем понятным конституирующим принципам их аутентичного содержания. Потому что свободы не бывает без равенства, а равенство возможно лишь там, где есть братство.

Свобода

Если театр начинается с вешалки, то конституция, конечно, начинается со свободы. Но что такое свобода, в России и на Западе понимают совершенно по-разному.

Русский человек воспринимает свободу как волю, то есть как ничем внешне не стесненное исполнение своих желаний, вытекающих из его материальных или духовных потребностей. Это, прежде всего, свобода от всякого «внешнего» стеснения своего поведения. Но такая свобода при внимательном рассмотрении оказывается неполной, так как «внешнее» продолжает оказывать влияние на человека даже тогда, когда он думает, что стал независим от всего внешнего, — оно формирует структуру его потребностей, рабом которых он все равно остается. Свобода в таком достаточно традиционном ее понимании относительна и, в конечном счете, оказывается лишь свободой удовлетворения потребностей, которыми человек не управляет. Абсолютная свобода может быть только там и тогда, где и когда существует привычка регулировать свои потребности. Высшая свобода достигается только самоограничением.

Европеец тем более свободен, чем менее он зависит от своих прихотей

Русский подход к свободе оказывается не просто иным, но даже прямо противоположным западному подходу, где под свободой понимается не столько возможность безгранично удовлетворять свои потребности, сколько умение их ограничить. Это, конечно, не общераспространенная, но доминирующая точка зрения. Свобода в таком понимании — это еще и контроль над своей собственной «естественной природой», над страстями, прихотями, потребностями, то есть независимость от всего «материального» в самом широком смысле этого слова. Разумеется, общество массового потребления внесло свои коррективы в жизнь западного общества, но не сумело еще до конца размыть сформировавшееся на заре либерализма отношение к свободе.

К сожалению, привычка к самоограничению не входит в число почитаемых в России культурных парадигм и, соответственно, не рассматривается как необходимый компонент свободы. Разобранный на цитаты тезис Спинозы о свободе как познанной необходимости так и остался в России непонятым. Европеец тем более свободен, чем менее он зависит от своих прихотей; русский тем более свободен, чем проще ему удовлетворять свои прихоти. Европейская свобода восходит к христианскому идеализму, русская — к дохристианскому материализму. Именно поэтому русская свобода всегда, рано или поздно, заканчивается несвободой.

Равенство

В реальной жизни человек не может полностью эмансипироваться от своих потребностей (так как это противоречит человеческой природе), а, значит, он никогда не бывает до конца свободным в абсолютном значении этого слова. Путь к свободе лежит через постоянную борьбу человека со своей «естественной природой», то есть через самоограничение. Это в равной степени относится и к России, и к Западу. Но на Западе есть нечто, что существенно помогает ограничить свои вожделения в интересах свободы и что в России почти полностью отсутствует, — равенство. Равенство — это ингибитор (замедлитель, ограничитель) индивидуальных потребностей, страстей, желаний. Если вдуматься, оно является ключом к свободе, оно делает возможным само ее существование.

В России легко признают равным фактически неравное

Не то, чтобы в России отрицали равенство. Но к равенству, как и к свободе, у русских особый подход. В России под равенством понимают «уравниловку», то есть легко признают равным фактически неравное. В отличие от свободы, равенство в России не относительно, а абсолютно. В рамках русского традиционного сознания люди равны между собой вне зависимости от своих физических, умственных или нравственных достоинств или недостатков — все «твари Божьи». При таком подходе добро становится равно злу, ум равен глупости, труд равен лени, жертва равна палачу, а ложь равна правде.

Как следствие, в России отсутствует стимул к устранению фактического неравенства, ведь все и так изначально равны. А так как все равны, то каждый, независимо от своего положения, имеет равное право на все то, что имеют другие, без всяких ограничений. В этом смысле постоянные экспроприации и перераспределение собственности имманентны русской ментальности. Русский взгляд на равенство стимулирует не самоограничение, а, наоборот, безудержную тягу к потреблению, потому что «все мы этого достойны» — точнее, каждый достоин того, что имеет другой. Такое равенство — не ингибитор, а катализатор безудержного удовлетворения потребностей. Оно стимулирует волюнтаризм и ограничивает настоящую свободу.

На Западе мысль о всеобщем фактическом равенстве никогда не была доминирующей

На Западе мысль о всеобщем фактическом равенстве никогда не была доминирующей. Здесь всегда признавалось, что люди не равны по своим наклонностям, способностям, интеллектуальным, волевым и нравственным качествам, не говоря уже о привнесенном извне социальном неравенстве. Стремление уничтожить это неравенство было неотъемлемой частью социалистических и коммунистических утопий, но никогда не было свойственно либеральной доктрине и конституционализму. Признавая все эти различия абсолютными и неустранимыми, конституционализм постулировал в противоположность ему относительное, «сегментарное» равенство между людьми по одному единственному параметру — равенство перед законом.

Равенство перед законом — это базовый оселок конституционного сознания и конституционной системы, тот общий знаменатель, который позволяет собрать фактически разных и неравных во всем людей в гражданское общество. Это, перефразируя Ленина, есть то самое звено, взявшись за которое, можно и нужно вытягивать всю цепочку конституционного строя. И это как раз та «конституционная фишка», которая тяжелее всего дается русскому человеку.

Русское общественное сознание никак не может одолеть диалектику абсолютного фактического неравенства людей и их относительного равенства перед законом. До сих пор весь уклад русской жизни скроен по совершенно иному лекалу — русское общество, полагая, что все люди сами по себе равны, одновременно признает и одобряет их неравенство перед законом. Статья Конституции, закрепляющая на бумаге соответствующий принцип (равенства перед законом), является самой декларативной ее нормой.

Братство

Секрет наличия столь разных подходов к вопросу о равенстве, с одной стороны, достаточно прост, а с другой — очень сложен: на Западе и в России по-разному понимают, что такое человек и, тем более, по-разному отвечают на вопрос о том, что первично — человек или общество.

В рамках западной парадигмы человек первичен и рассматривается как член некоего братства, которое является добровольным альянсом разных, но равных перед законом людей. Их равенство возможно лишь потому, что, несмотря на все фактические различия, каждый человек признается носителем «гражданственности» — абстрактной «человеческой сущности», своего рода «духовного субстрата», превращающего индивидуума в личность. Люди на Западе равны перед законом постольку, поскольку все они считаются членами этого «братского клуба».

Очевидно, что доктрина равенства перед законом в гражданском обществе есть либеральная трансформация религиозной идеи о равенстве перед Богом в христианской общине, где ключевая для западного либерализма и практически неизвестная в России категория «гражданственности» является сублимацией христианских представлений о душе и духовном родстве, в то время как закон есть сублимация христианского взгляда на Бога.

В России личность светит отраженным светом

В России то место, которое на Западе отведено братству, занимает «соборное общество». В отличие от братства, соборное общество является первичным недифференцированным, то есть не разделяемым на части, целым. Это целое не признает составляющих его людей самостоятельными духовными единицами. Духовность «соборного общества» полностью и без остатков сосредоточена в самой этой абстракции, а отдельный человек духовен лишь постольку, поскольку он является отражением соборного целого. В России личность светит отраженным светом, живой человек здесь луна, а вымышленное целое — животворящее солнце.

В русском традиционном сознании нет места братству, и поэтому в России не может быть равенства перед законом. Человек здесь не соотносится с другим человеком непосредственно, за ним не признается какого-либо самостоятельного духовного начала, всякая связь возможна только через целое, с которым каждый соединен по-своему. Люди в России никогда не были равны перед Богом, поэтому они и не равны перед законом. А где нет равенства перед законом, не может быть и свободы.

Конституция — это революция сознания

Те немногие, кто до сих пор не бросил чтение, будут далее вознаграждены — рассуждениями о свободе, равенстве и братстве мой экскурс в глубины философии ограничивается...

Тем не менее, даже из этого дилетантского обзора следует, что предпосылки конституционализма коренятся в культуре. Если культурная почва для конституционализма не подготовлена, любые политические и тем более юридические усилия будут «обнулены» так называемой «правоприменительной практикой». До тех пор, пока в сознании русской элиты лозунг «свобода — равенство — братство» будет интерпретироваться как «анархия — уравниловка —соборность», политическая система будет выстроена по уваровской триаде «православие — самодержавие — народность». Это как в старом анекдоте: сколько красивых идей в Россию ни завози, после сборки все равно выйдет автомат Калашникова.

Возвращусь к первоначальному тезису. Перед русскими конституционалистами стоит грандиозная задача, масштаб которой почти никем не оценен по достоинству, — они должны радикально изменить русскую ментальность, переломить многовековую тенденцию. Все, что делалось русскими конституционалистами в этом направлении до сих пор, напоминает возню детей в сарае, которые изготавливают там бумажного змея для полетов на Марс. Бумажные змеи — это, конечно, всевозможные конституционные тексты.

Конституционный проект гораздо шире, чем конституционный текст. Его цель — вывернуть наизнанку русское традиционное политическое сознание, которое, в свою очередь, обусловлено всей системой испокон веков существующих в России религиозно-философских воззрений. Причем, как показал печальный опыт последних десятилетий, простой импорт «готовых» конституционных идей проблемы не решает — на предложение хороших идей необходимо создать такой же хороший покупательский спрос.

Путин и Медичи легко бы поняли друг друга

Возникает естественный вопрос — а возможно ли это? К счастью, ни одна нация, ни одно государство в мире не рождались с «врожденным» конституционным сознанием. У всех народов мира было одно и то же традиционное детство. Та понятийная ментальность, которая является сегодня визитной карточкой России, не выглядела бы экстравагантной во времена Флорентийской республики, Путин и Медичи легко бы поняли друг друга. То, что получилось у одних, может получиться и у других.

Людей меняют испытания, народы преображаются во время революций. Революция — это трагедия, но это и неограниченные возможности для исторического творчества, недаром их называли «локомотивами истории». Великую Французскую революцию начинал один народ, а выходил из революции уже совершенно другой — с иным строем мыслей и чувств.

Реальный потенциал изменений всегда скрыт от глаз наблюдателя до тех пор, пока общество не придет в движение. Никто не знает сегодня, на что на самом деле способна Россия, она, как сказал поэт, равный кандидат и в нищие, и в президенты. Конституционализм может стать реальностью в России, только когда он будет продуктом массового потребления, а не салонной идеологией, а массовый спрос на конституцию возможен только во время революции.

К счастью, революцию нельзя организовать, ее даже нельзя ускорить или замедлить, она происходит сама по себе тогда, когда политический раствор становится слишком насыщенным, и это всегда случается неожиданно (а что является «последней каплей», и подавно нельзя вычислить). Однако, когда лед тронется, за Россию будут бороться и конституционалисты, и нацисты (я не уверен, что в России возможен фашизм), и каждый будет гнуть ее под себя. Выиграет тот, кто будет лучше к этой борьбе готов.

Нужна ли России новая Конституция?

В самой уже постановке вопроса о новой российской конституции кроется незаурядный подвох. Собственно, в России до сих пор реальный конституционный строй никогда не существовал. Поэтому слово «новая» здесь выглядит избыточным — России нужна конституция, на этом можно поставить точку. Более правильно звучал бы вопрос — нужен ли России новый конституционный текст, или можно попытаться построить конституционный режим, опираясь на имеющийся текст (внеся в него некоторое число поправок)?

Судьбу нынешнего конституционного текста нужно решать в зависимости от политического контекста

Однозначного ответа на этот вопрос, как ни странно, не существует, судьбу нынешнего конституционного текста нужно решать по-разному в зависимости от политического контекста. Я не могу исключить того, что с учетом фактора «восемнадцатого года» нынешний политический режим сам предложит обществу такой новый текст конституции, что мало не покажется. Там ведь может быть все, что угодно, вплоть до официального восстановления самодержавия. Лучшее — враг хорошего, так что текст — не самоцель.

Однако новый конституционный текст представляется совершенно необходимым не сам по себе, а как триггер возобновления конституционного процесса, который, по сути, был не начат, а прерван в 1993 году. Это тот инструмент, с помощью которого нужно инициировать начало широкого конституционного движения, по ходу которого в России может возникнуть сильная конституционная партия. С тактической точки зрения сама по себе работа над текстом новой конституции могла бы стать тем стержнем, вокруг которой начала бы складываться кристаллическая решетка нового конституционного политического строя, — и только поэтому, наверное, есть смысл сегодня незамедлительно заняться новым конституционным проектом.

Задачей этого проекта является, конечно, не столько модернизация политических институтов (хотя и это важно), а модернизация политического сознания. Приоритетным направлением этой модернизации должно быть практическое внедрение в русскую жизнь идеи равенства перед законом, которая до сих пор была скорее красочной виньеткой на конституционном торте, чем работающим принципом. Это тот самый мостик, который позволит России перейти над пропастью произвола от русской анархии к русской свободе, в основе которой лежит ответственность и самоограничение. Только так в России может возникнуть то гражданское общество (братство), о котором двадцать лет много говорили, но для создания которого так мало сделали.

России нужна новая Конституция не потому, что нынешний текст плох, а потому, что предыдущий конституционный проект провалился. Это печальное обстоятельство надо честно признать и снова взяться за работу. Но это вовсе не значит, что конституцию придется писать «с чистого листа». Наоборот: отрицательный результат не менее полезен, чем положительный, — весь удачный и неудачный конституционный опыт предшествующих десятилетий должен быть принят во внимание. Конституционалисты должны не отбрасывать то, что случилось, а двигаться вперед, учитывая ошибки, главными из которых были игнорирование культурных предпосылок и неспособность создать массовую базу конституционного движения.

Работающая конституция — это единственный шанс сохранить Россию как единое и суверенное государство

Главное, о чем не следует забывать: на самом деле работающая конституция — это единственный шанс сохранить Россию как единое и суверенное государство на больший исторический срок, чем несколько десятилетий. Имперская модель развития России исчерпала себя, и попытки продлить ее существование в каких-то новых экзотических формах неизбежно приведут к тому, что Россия будет сначала разделена, а потом и раздавлена наползающими на нее враждебными цивилизационными тектоническими плитами. Только преобразование России в национальное конституционное государство, что-то наподобие Соединенных Штатов Евразии, способно дать русскому миру новый цивилизационный шанс.