КоммерсантЪ-Weekly
Авторитеты Номер 035 от 15-09-98
Аугусто Пиночет: коммунисты еще не умерли
11 сентября 1973 года войска генерала Пиночета свергли законно избранного президента Чили Сальвадоре Альенде. В стране закончился социалистический эксперимент и начался другой — военная хунта принялась строить либеральную экономику в католической стране.
"Ты взяла интервью у Пиночета?" — спросил меня на приеме в честь презентации книги о периоде правления генерала его бывший министр, председатель национального банка и впоследствии посол Чили в США Эрнан Эррасорис. Я обреченно махнула рукой, глядя издали на окруженного охраной и поклонниками Пиночета: "Каждый день говорят, что завтра. Кто вас, чилийцев, поймет..."
Дальнейшее произошло в три с половиной минуты. Эрнан сгреб меня в охапку, и мы, пролетев через толпу и охранников, оказались прямо перед Пиночетом. Он обнял Эрнана, который быстро ему что-то говорил, показывая на меня. Генерал взял меня за руку, поцеловал — здесь так принято. Я увидела вблизи ярко-голубые глаза, недоуменно меня рассматривающие.
— Эта девочка журналистка? Из Москвы? Завтра в двенадцать приезжайте ко мне в сенат, в Вальпараисо. Ровно в двенадцать.
Он что-то еще сказал охраннику. Тот записал.
82-летний Пиночет вполне мог позволить себе назвать меня девочкой. И вполне мог отказаться от встречи. Он не любит давать интервью. Ему надоели вопросы о нарушении хунтой прав человека, погибших и пропавших без вести в период военного правления, с которыми, как правило, и приходят иностранные журналисты.
Все эти вопросы актуальны и 25 лет спустя. Но есть и сегодняшний день, и сегодняшняя страна. Либеральная экономика в Чили закладывалась и вставала на ноги в период правления военного режима. Пиночет отдал власть гражданским через 17 лет — в марте 1990 года. В прошлом году он ушел в отставку с поста главнокомандующего. Сейчас он пожизненный сенатор.
— Вам довелось быть военным и политиком. Одно время вы, собственно, совмещали, когда возглавляли хунту. Что проще — быть военным или политиком?
— Одинаково сложно. Я 65 лет был военным. И на протяжении всех этих лет учился, пытался как можно больше узнать. Впрочем, сейчас мне кажется, что я знаю о военном деле не так много, как хотелось бы.
Как политик я тоже постоянно читаю и учусь. Чтобы уметь ориентироваться в законах, иметь возможность их анализировать.
— Вы 17 лет управляли страной. Какими качествами должен обладать военный, который берет на себя ответственность управлять государством?
— Во-первых, он должен обладать знаниями о государстве. Во-вторых, он должен очень хорошо знать собственную страну, территорию, каждый ее уголок. И надо, конечно, знать психологию своего народа. Нужно иметь с ним контакт, понимать, в чем он нуждается.
— А человеческие качества? Что необходимо: жесткость, хитрость, обаяние?..
— Жестким надо быть тогда, когда в этом есть необходимость, когда этого требуют обстоятельства. А когда все спокойно, то лучше быть самим собой — нормальным приветливым человеком.
— В каких обстоятельствах вам приходилось быть жестким? 11 сентября 1973 года, например?
— Да, тогда мне пришлось принять жесткое решение. Другая сторона была вооружена. Это была, в общем, другая армия. 15 тысяч бойцов во главе с кубинским генералом Антонио де ла Гуардиа. Были и свои партизанские организации у левых, вооруженные кубинцами. Можно быть мягким в такой ситуации?
— Как вы провели ночь с 10 на 11 сентября? О чем думали. Я знаю, что вы верующий человек. Обращались к Богу?
— Я всегда обращаюсь к Богу. Я тогда почти всю ночь не спал и думал, что будет, что нас ожидает, как все это произойдет.
— И не было никаких колебаний? Ведь Альенде был законно избранным президентом?
— Решение было уже принято. Но разве можно предугадать результат? Это же война. И разве можно предвидеть все, что случится на войне?..
— Экономическая ситуация в стране к тому моменту была катастрофическая. Этого не отрицают ни ваши сторонники, ни ваши противники. Именно вы сделали ставку на молодых либеральных экономистов, у которых была программа экономического развития Чили. Их здесь называют chicago boys, поскольку они выпускники Чикагского университета. Это был тоже жесткий выбор с вашей стороны? Насколько я знаю, военная хунта не была едина в этом вопросе. Были ведь и так называемые корпоративисты, сторонники сильного государственного контроля в области экономики.
— О новом всегда спорят. Да, я поддержал chicago boys, предварительно изучив их программу. Послушайте, страну надо было спасать, она была в очень тяжелой экономической ситуации. Нужно было принимать болезненные решения. Например, были предприятия, где работали 5000 человек при реальной необходимости в 2000. Значит, 3000 должны были остаться безработными, получив минимальную денежную компенсацию, чтобы как-то жить.
— Вы были уверены в своем выборе, в том, что программа chicago boys окажется удачной для этой страны?
— Ну как можно быть уверенным, начиная новое дело? Но когда видишь успехи, результат, то появляется энтузиазм.
— Для того чтобы появились результаты, нужно время...
— Я дал им время. Год.
— Один из этих молодых тогда экономистов, Эрнан Бихи, как-то сказал, что у них была программа, а у вас — дубинка.
— Я помогал, но не вмешивался в их работу. А результат? Вон за окном порт. Корабли загружены нашими продуктами, предназначенными на экспорт. Раньше мы всегда импортировали пшеницу. Теперь нет. Мы полностью себя обеспечиваем и даже экспортируем.
— Да, я обратила внимание, что в Чили почти все продукты питания свои. Но в Чили тогда, после прихода к власти военных, было много недовольных режимом. Их было много и за рубежом. Как в такой обстановке можно было начинать строить рыночную экономику?
— Приходилось быть жестким, как вы сами говорили. Например, в 1986 году, когда к нашим берегам пришли корабли с оружием на 100 миллионов долларов.
— В том же году на вас было покушение. Это была попытка реванша?
— Были проблемы, и они решались жестко.
— Но как могли чикагские мальчики применить свою программу? В стране было недовольство, люди могли просто саботировать экономические решения...
— Это не они применили либеральную экономическую программу. Это мы ее применили. Люди должны были работать, чтобы заработать себе на хлеб. Мы не допускали забастовок или чего-то подобного. Страна страдала.
— Страдала?
— Конечно, нужно было затянуть пояса и работать.
— А почему аргентинским военным не удалось добиться таких экономических результатов, как в Чили? Там же была похожая ситуация и примерно в то же время...
— Потому что они много делали для себя, а мы — для страны.
— Говорят, что там военные, пришедшие к власти, были коррумпированными.
— Это вы сказали, а не я. Может быть, это так. Может, нет. Я там не был.
— У нас тоже есть генерал, который хочет стать президентом. Что бы вы ему посоветовали?
— Во-первых, чтобы он изучил все проблемы своей страны, России. Во-вторых, чтобы он нашел способ заставить всех работать, чтобы вывести страну из тяжелейшего положения. И еще: чтобы он уделял больше внимания молодежи и ее будущему. Чтобы не получить просвещенных безработных.
— Вы передали власть гражданским в марте 1990 года. Уход из власти был для вас болезненным?
— Ничего, в сущности, для меня и во мне не изменилось. Объясню почему. Мы, военные, выполняем свою миссию, передаем власть и переходим на другой пост. Что могло измениться? Я никогда не жил во дворце. Как жил в своем доме, так и продолжал жить. Как ездил на машине, так и езжу. У меня продолжают работать те же люди.
— Не верю, что вот так просто, без грусти, можно расстаться с абсолютной властью.
— Я ушел с одной работы и перешел на другую. Вот и все. Вам кажется, что я грустный?
— Не особенно. Вам нравятся результаты того, что было сделано в Чили за последние 25 лет?
— Да.
— Все?
— Нравится. Других комментариев не будет.
— Почему?
— Я чилиец и не должен все рассказывать иностранке.
— Ладно, я спрошу по-другому: есть еще над чем работать?
— Есть, и немало. Тем более в условиях сегодняшннего кризиса.
— У вас сейчас нет особых проблем с левыми. Коммунисты не получили ни одного места в парламенте. А у нас очень большие проблемы с коммунистами.
— И будут еще большие.
— Почему?
— Потому что они еще не умерли.
— Вы вполне радикальный политик. Может, надо запретить компартию?
— Нет. Тогда их будет еще больше.
"Жестким надо быть тогда, когда в этом есть необходимость, когда этого требуют обстоятельства."
Последний раз редактировалось Chugunka; 01.02.2019 в 04:19.
11 Сентября 1973 - произошел военный переворот в Чили, в результате которого к власти пришел генерал Пиночет
http://www.istpravda.ru/chronograph/5084/
В 1969 году политические партии Чили образовали блок «Народное единство», кандидат от которого коммунист Сальвадор Альенде победил в президентских выборах 1970 года. Правительство Альенде тут же национализировало предприятия, принадлежавшие компаниям из США, и объявило курс на построение социализма по советскому образцу. В итоге 11 сентября 1973 года в столице Чили Сантьяго силами армии был совершен военный переворот, в результате которого президент Сальвадор Альенде и правительство Народного единства были свергнуты. Сам Альенде погиб во время штурма президентского дворца.
К власти в стране пришла диктатура военных во главе с генералом Аугусто Пиночетом: все политические партии, входившие в блок социалистов, были запрещены, а их члены были подвергнуты жестоким репрессиям, было отменено действие конституции, распущен Национальный конгресс. За месяц «осадного положения», введённого для совершения переворота, было убито свыше 30 тыс. человек.
Как забастовка дальнобойщиков привела к власти Пиночета
http://politikus.ru/articles/64876-k...pinocheta.html
Сегодня 05:06
25 ноября, исполнилось 100 лет со дня рождения одного из известнейших диктаторов ХХ века – Аугусто Пиночета. Одни связывают его имя со свержением законного президента, кумира простых чилийцев Сальвадоре Альенде и с последующим террором. Другие – с наведением порядка, расцветом капитализма и чилийским «экономическим чудом», рецепты которого в 1990-е пытались испробовать и в нашей стране. Ставший в 1970 году президентом Чили социалист Сальвадор Альенде упрямо вел эту южноамериканскую, по региональным меркам преуспевающую страну в светлое коммунальное будущее. Говорят, не без финансовой помощи «большого брата» СССР и бывших партизанских командиров с Кубы, щедро делившихся боевым опытом подрывной и диверсионной работы. Как при любом переделе личных и общественных богатств, страна поделилась надвое. Бедняки, естественно, поддерживали курс правительства коалиции левых сил «Народное единство» на национализацию и импортозамещающую индустриализацию, средний класс взирал на эксперименты с тревогой. И уж совсем не до смеха было чилийской буржуазии, крупным землевладельцам и собственникам горнодобывающих предприятий: Альенде под видом аграрной реформы устроил экспроприацию частных земель, а также установил государственный контроль над большинством частных компаний и банков, вековой аграрно-олигархический уклад рушился на глазах. Успешной ли была экономическая политика социалистов? Мнения разнятся. Одни исследователи уверяют, что при Альенде экономика просто обвалилась: политический популизм подталкивал зарплаты вверх, в конце концов был запущен печатный станок, скакнула инфляция, исчезли с полок товары и продукты, появились талоны — все знакомые россиянам «прелести». Однако другие источники утверждают, что результаты были вполне приличными: экономика уверенно росла, власти обуздали безработицу, а в последовавшем к 1973 году кризисе во многом виновны США (куда ж без них!), применившие санкции, которые поставили крест на экспорте полезных ископаемых – ведь многие из национализированных (но, к слову, при этом выкупленных социалистическим правительством) компаний были американского «происхождения».
Кроме того, ситуацию сильно дестабилизировала деятельность крайних правых антикоммунистических организаций, наподобие «Патриа и Либертад». Ежедневно совершалось по 30-50 терактов, в основном на инфраструктурных объектах — ЛЭП, подстанциях, мостах, дорогах, нефтепроводах. Только мостов было взорвано свыше двухсот, общий же ущерб составил треть годового дохода страны. Из-за развала инфраструктуры вести бизнес дальше становилось невозможно, скотопромышленники массово забивали скот, погибло до половины собранного урожая 1972 года – а это важная экспортная составляющая страны. Масла в огонь подлила национальная, всечилийская забастовка, инициированная в октябре 1972 года владельцами грузовиков. Тем не менее методы Альенде были одобряемы во многих слоях населения, президент реально претендовал на переизбрание на ближайших выборах. Вспоминает высланный при Пиночете из Чили режиссер Мигель Литтин в посвященной ему книге Нобелевского лауреата Габриэля Гарсиа Маркеса: «Во времена Альенде небольшие бюстики президента продавались на рынках. Сейчас перед этими бюстиками в побласьонах (муниципалитетах – ред.) ставят цветы и зажигают лампады. Его память живет во всех и во всем: в стариках, которые голосовали за него по третьему и четвертому разу, в его избирателях, в детях, знающих его лишь по чужим воспоминаниям. От разных женщин мы слышали одну и ту же фразу: «Единственный президент, боровшийся за наши права, — это Альенде». Впрочем, его редко называют по фамилии, чаще просто — Президент. Словно он еще жив, словно других не было, словно ждут его возвращения. В памяти побласьонов запечатлелся не столько его образ, сколько величие его гуманистических замыслов. — Кров и еда не главное, главное — достоинство, — говорят жители окраин и уточняют: — Нам ничего не нужно, кроме того, что у нас отняли. Голос и право выбора…» По зову сверху Это произошло 11 сентября 1973 года (да, у Чили – свое 11 сентября), в результате военного переворота под предводительством генерала Аугусто Пиночета, сделавшего стремительную карьеру при правительстве «Народного единства»: до должности заместителя министра внутренних дел и главнокомандующего сухопутными войсками. Случившееся вполне соответствовало «чилийскому духу»: история страны уже знавала периоды хунты. При помощи авиации был обстрелян и захвачен президентский дворец «Ла-Монеда», президент Альенде застрелился (по другой версии был убит) из «Калашникова», не дав подвергнуть себя суду путчистов, а может, и пыткам. Переворот не был спонтанным — его хорошо продумали заранее и осечек практически не было. Это косвенно подтвердил и сам Пиночет. Известному нашему телепутешественнику Михаилу Кожухову в далеком 1993 году единственному из российских журналистов удалось пообщаться с Пиночетом лично: «- А если я спрошу вас самого: что за человек генерал Пиночет?
11.09.1973. Последняя прижизненная фотография президента Альенде. — Солдат, который получил приказ и выполнил его. Причем неплохо. Потому что я понял, что мою страну отдают иностранцам. И кто? Сам президент республики! Моим долгом было защитить ее суверенитет. Поэтому я и вмешался. Знаете ли вы, сколько оружия мы нашли, когда выступили 11 сентября? Тридцать тысяч стволов! Вот как обстояли дела… Здесь уже находился даже кубинский генерал Антонио Ла Гуардиа. Он написал потом книгу, где признался: под его началом в Чили было пятнадцать тысяч партизан. Они должны были сражаться с военным правительством, представьте только!.. Теперь говорят: [марксистская] теория была хороша, а вот практики подвели. А я говорю: нет, эта система никуда не годится. Вы поставьте самых лучших исполнителей — результат будет таким же. Коммунистическая система провалилась! Никогда ни у одного государства не будет денег, чтобы кормить всех бездельников». Чей приказ выполнял генерал (по легенде, еще в 1950-е завербованный ЦРУ)? Это легко представить из слов Мигеля Литтина «Простые шахтеры, перемазанные сажей, угрюмые, уставшие от бесконечных невыполнимых обещаний, открыли [Альенде] душу и стали оплотом его победы. Вступив на президентский пост, он начал с того, что выполнил обещание, данное в тот день шахтерам «Лоты-Швагера», — национализировал шахты. Пиночет первым делом вернул их обратно в частную собственность, как и многое другое — кладбища, поезда, порты и даже утилизацию отходов…» К пирогу стремились припасть и генералы, Аугусто и его «сослуживцы» вовсе не были бессребрениками: поучаствовали в приватизации, их дети — сплошь олигархи. Как и наши генеральские сыновья. Кровавый путь к «экономическому чуду» Сразу после путча последовало жесткое и жестокое искоренение сторонников прежнего, социалистического, режима, так что Пиночета было за что называть «кровавым диктатором». Независимая комиссия католической церкви насчитала за 17 лет правления Пиночета 15-милионным Чили «всего» 2300 жертв, среди них в основном – боевики и диверсанты. Количество изгнанных из страны (в «пиночетовском» толковании – тех, кому предложили добровольно покинуть ее) якобы тоже исчислялось не более чем несколькими тысячами.
Национальный стадион в Сантьяго превратился в концлагерь и пыточную для десятков тысяч человек Слишком «гуманные» цифры, чтобы быть правдой, – делаешь вывод из свидетельств Литтина: «Ближе к центру города я уже бросил любоваться красотами, за которыми военная хунта прятала кровь и страдания сорока с лишним тысяч погибших, двух тысяч пропавших без вести и миллиона высланных из страны… Двенадцать лет назад, в семь часов утра, командующий патрулем сержант выпустил поверх моей головы автоматную очередь и велел встать в строй арестованных, которых он вел в здание Чилийской киностудии, где я работал. По всему городу гремели взрывы, тарахтели автоматные очереди, проносились на бреющем полете военные самолеты. Мы… увидели первых убитых на улицах; раненого, истекающего кровью на тротуаре без надежды на помощь; штатских, забивающих палками сторонников президента Сальвадора Альенде. Мы видели поставленных к стенке заключенных и взвод солдат, разыгрывающих расстрел… Здание Чилийской киностудии было окружено, перед главным входом стояли нацеленные на двери пулеметы… Домой мы не вернулись и целый месяц скитались по чужим квартирам с тремя детьми и минимумом необходимых вещей, спасаясь от смерти, которая следовала за нами по пятам, пока не выдавила на чужбину…» Прошедшие еще в 1970-х международные трибуналы тоже сходятся на куда более впечатляющей цифре — не менее 30 тыс. погибших в первый же месяц после путча и более 12 тыс. запытанных и убитых впоследствии. Российский социолог Александр Тарасов: «Печально знаменитый Национальный стадион в Сантьяго, превращенный хунтой в концлагерь, вмещает 80 тыс. человек. В первый месяц число содержавшихся на стадионе арестованных составляло в среднем 12–15 тыс. человек в день. К стадиону примыкает велодром с трибунами на 5 тыс. мест. Велодром был основным местом пыток, допросов и расстрелов. Ежедневно там расстреливали, по многочисленным показаниям свидетелей, в том числе иностранцев, от 50 до 250 человек. Кроме того, в концлагерь был превращен стадион «Чили», вмещавший 5 тыс. зрителей, но на нем содержалось до 6 тыс. арестованных. На стадионе «Чили», по свидетельствам выживших, пытки носили особенно чудовищный характер и превращались в средневековые казни. Группа боливийских ученых, попавших на стадион «Чили» и чудом уцелевших, дала показания, что видела в раздевалке и в помещении медпункта стадиона обезглавленные человеческие тела, четвертованные трупы, трупы со вспоротыми животами и грудными клетками, трупы женщин с отрезанными грудями. В таком виде трупы отправлять в морги военные не рисковали – они вывозили их в рефрижераторах в порт Вальпараисо и там сбрасывали в море».
Также есть многочисленные свидетельства, в том числе иностранцев, на свою беду оказавшихся в Чили в недобрый час этой страны: как перед зданием школы в квартале бедняков расстреляли 10 учеников; как карабинеры казнили из пулеметов свыше 300 человек, в том числе женщин, — работников одного предприятия; как трупы убитых для устрашения оставшихся в живых выкладывали вдоль улиц и проспектов; как в провинциях из пулеметов обстреливались целые кварталы, независимо от политических взглядов их жителей. Подчеркивая свою приверженность христианским ценностям, на деле Пиночет и Ко не остановились и перед священнослужителями, осмелившимися воспрепятствовать репрессиям, отвести дула пулеметов от невинных: тысячи католических активистов, сочувствующих «Народному единству», были посажены в тюрьму, как и 60 священников, 12 из которых были убиты. Незлоблива, однако, официальная католическая статистика.
Фашистский в полном смысле слова
«С объявлением «нормализации» «военные операции» против мирного населения не прекратились, — сообщает Александр Тарасов. — Когда в конце 1973 года генерал Пиночет посетил поселок Кинта-Белья, чтобы присутствовать на церемонии переименования поселка в Буин (в честь одноименного полка), этому предшествовала акция устрашения: всех 5 тыс. жителей поселка военные согнали на футбольное поле, отобрали из них 200 человек, из которых 30 расстреляли, а остальных объявили заложниками. В ночь накануне визита Пиночета солдаты постоянно обстреливали поселок. Было ранено несколько десятков человек. Позже чилийское телевидение показывало приезд Пиночета в Кинта-Белью и рыдающих вокруг него женщин и объясняло, что женщины плачут от чувства умиления и признательности генералу за то, что он «освободил их от марксизма». Хотя рыдали они, естественно, совсем по другим причинам». Неофашистские организации, перед путчем усердно подпиливавшие экономику страны с целью свалить команду Альенде, не остались в стороне и после переворота. Фашистским партиям поручили идеологически обосновать новый режим в школах, университетах, на предприятиях. Имена Гитлера, Франко, Муссолини вскоре стали уважаемыми и прославляемыми, а численность организаций фашистского толка выросла в 20 раз. По стране покатилась волна антисемитизма, девять из десяти еврейских семей покинули страну, одновременно ставшую прибежищем для бывших нацистских преступников. Большую часть из миллиона уехавших составляла интеллигенция, 60% так и не вернулись, научный, культурный, нравственный уровень населения страны резко снизился.
Посетив Чили в 1971 году, Фидель Кастро (в середине) и подозревать не мог, что стоит рядом с будущим главарем чилийского фашизма Александр Тарасов: «Поощрялись доносы. Доносчик получал премию в полтора миллиона эскудо и все имущество того, на кого он донес. Находившиеся в ссоре родственники и соседи сотнями и тысячами доносили друг на друга. Город Чукикамата получил печальную известность как «колыбель стукачей»: там подростки из обеспеченных семей наперегонки доносили на собственных родителей – чтобы получить их имущество и быстренько промотать его. У нас был один Павлик Морозов, в маленькой Чукикамате их было 90!». Правда, вскоре профашистские организации были распущены — Пиночет не потерпел бы на своей территории вооруженных формирований. Многие боевики впоследствии неплохо устроились в новой военно-полицейской иерархии. Таким образом, за время после переворота были осуждены и отправлены в тюрьму 492 тыс. чилийцев, хотя бы раз был арестован каждый третий, поводом служила малейшая провинность, например, нарушение комендантского часа.
Экономическое чудище
«После военного переворота река Мапочо стала ассоциироваться во всем мире с изувеченными телами, которые несли ее воды после ночных погромов, проводимых патрулями на окраинах — в печально известных «побласьонах» Сантьяго. Однако в последние годы независимо от сезона истинная трагедия Мапочо — это голодные толпы, воюющие с собаками и стервятниками за отбросы, сваливаемые в речное русло у городских рынков. Это изнанка «чилийского чуда», сотворенного военной хунтой по наущению Чикагской экономической школы», — так характеризует экономические достижения пиночетовского режима Мигель Литтин. По данным кинорежиссера, тайком вернувшегося в Чили в середине 1980-х, «чудо» во многом объяснялось показным, безудержным потребительством: средства отечественного частного капитала и транснациональных корпораций, вырученные от денационализации и приватизации, пошли на роскошество, создававшее иллюзию экономического процветания: «За одну пятилетку было импортировано больше вещей, чем за предыдущие двести лет, и куплены они были на валютные займы, обеспеченные в Национальном банке средствами, полученными в результате денационализации. Пособничество США и международных кредитных организаций довершило начатое. Однако настал и час расплаты: шести-семилетние иллюзии рассыпались в прах за один год. Внешний долг Чили, составлявший в последний год правления Альенде 4 млрд долларов, вырос до 23 миллиардов. Достаточно прогуляться по задворкам рынков вдоль реки Мапочо, чтобы увидеть истинную социальную цену этих 19 миллиардов, выброшенных на ветер. Военное «экономическое чудо» сделало немногочисленных богачей еще богаче, а остальных чилийцев пустило по миру». Уже в 1974 году национальная валюта девальвировалась в 28 раз, примерно во столько же выросли цены на основные продукты. Начавшаяся на следующий год «шоковая терапия», официально затевавшаяся для привлечения в страну для инвестиций и развития банковского сектора, бульдозером прошлась по наиболее незащищенным категориям населения. «Чили должна стать страной собственников, а не пролетариев!» — провозгласил Пиночет. И новые власти совсем закрыли тему соцобеспечения и бесплатного здравоохранения. Средняя зарплата в промышленности составляла 15 долларов. А крестьяне и вовсе саботировали труд на земле, переданной обратно во владение прежним хозяевам, латифундистам. Вконец обесценившийся эскудо был заменен на песо, который приравняли один к одному к доллару, но к концу правления Пиночета доллар стоил уже 300 песо. Показатели 1980 года: безработица — 25%, инфляция — 40%, содержание армии и полиции — 43% бюджета. В городках юга страны, где холодные зимы, специальные бригады собирали замершие трупы бездомных. Более 5 млн человек были вынуждены перебраться в трущобы. «Трудно представить себе торговую площадку, где не выстраивались бы длинные молчаливые ряды [барахольщиков]. Они торгуют всем и вся, они так многочисленны и разнородны, что одним своим существованием выдают социальную трагедию. Рядом с безработным врачом, разорившимся инженером или надменной сеньорой, продающими по дешевке одежду, оставшуюся от лучших времен, пристраиваются беспризорники, сбывающие краденое, или обездоленные женщины, торгующие домашним хлебом…» Зато образовались новые финансово-промышленные группы, на заимствованные деньги приватизировавшие обесцененные активы. Хунта не боролась с коррупцией, а возглавляла и контролировала ее. Не зря авторы чилийского «экономического чуда» навещали Россию 1990-х…
Особенности национальной рыбалки
Из экономической пропасти страну вытаскивали не столько народившиеся ФПГ, сколько массовый класс предпринимательства – те самые «торгаши», «мешочники» (по-нашему «челноки»). К тому же поднявшая кредитные ставки и курс доллара Америка дала пинок по спекулятивным секторам, многие нувориши если не разорились, то переформатировались — пришло время вкладываться в реальный сектор. На глобальном рынке появились популярное теперь чилийское вино, чилийские свежие продукты, рыба, мясо, древесина. В конце концов, возникшая на предпринимательском подъеме новая элита стала смущаться своих «надсмотрщиков» в погонах — не все за рубежом были готовы закупать продукцию в местах, где кровь текла рекой. Фундаментальные разногласия появились и в вооруженных силах: многие сподвижники диктатора ушли в отставку, «на заслуженный отдых», на их место пришли новички, не запачканные кровью первых лет хунты. Дружбы с Пиночетом они не водили, знали его плохо, но прекрасно видели, что дальше «так жить нельзя», необходимо налаживать диалог с гражданскими, выходить на демократические рельсы.
Проиграв на первых же свободных выборах, диктатор по привычке призвал войска, но его кровавые замашки осточертели и военным В новую конституцию, писавшуюся под контролем президента, внесли пункт о плебисците — всенародном референдуме о доверии главе государства, дату которого он сам и назначил в 1989 году. Проиграв его представителю Христианско-демократической партии Патрисио Эйлвину, Пиночет было отдал приказ выводить на улицы войска, но молодой генералитет уже не желал проливать кровь соотечественников. Президентское кресло пришлось уступить. Впрочем, пост главкома Пиночет сохранял за собой еще 8 лет, тем самым оградив от суда себя и свое окружение, а после провел самоназначение пожизненным сенатором… Март 2000-го, прекрасная пора в Чили. Пиночет подолгу гуляет по парку своей виллы близ Сантьяго. Пятеро детей и двадцать четыре внука и правнука создают вокруг главы семейства заботливую суету. Экс-диктатор только что из Лондона, где, прилетев на лечение, провел полтора года под домашним арестом: «достали» власти Испании, граждане которой без вести пропали в годы его правления. В Англии ему пришлось изо всех сил изображать немощного старика, которого милосерднее оставить в покое. Наконец, министр внутренних дел Великобритании разрешает бывшему диктатору отбыть на родину — стар, болен, разбирайтесь сами. Как забастовка дальнобойщиков привела к власти Пиночета Рейган и Тэтчер благоволили Пиночету, в период их правления официальное количество жертв чилийской диктатуры снизилось на порядок Аугусто смотрит телевизионные выпуски новостей: манифестации во всех крупных городах страны призывают судить его. На днях президентом избран социалист Рикардо Лагос, жертва его диктаторского режима, был арестован в далеком 1986 году. При вступлении в должность Лагос заявил, что не собирается прощать Пиночета: слишком много людей пострадали, слишком многие оплакивают родных. Надо показать миру, что Чили — демократическая страна и суд в ней независим и справедлив. Но не докажут. Военные, отказавшие в диктаторской прихоти Пиночету, скажут свое веское слово и демократическим властям и старика не сдадут. Элита предложит сделку: пусть уйдет из политики, с поста сенатора, и спокойно доживает, потрясения никому не нужны. Он согласится. И продержится до последней секунды в декабре 2006-го, хотя попытки привлечь его за преступления не утихнут и Пиночет еще четырежды перенесет домашний арест. После его смерти, наступившей на 92-м году, обнародовали письмо к нации: он объяснял, что выбрал судьбу изгнания и одиночества ради Отчизны, а на жертвы пошел, чтобы не допустить еще большей катастрофы — гражданской войны и победы марксизма (кстати, после него в Чили правили в основном представители Социалистической партии, и страна живет совсем неплохо). «Чили — демократическая страна. Она была демократической, когда я появился на свет. И не мне это менять. Что бы там ни болтали про то, что я фашист и диктатор», — хвастал Пиночет в интервью Михаилу Кожухову. Приписывая себе достоинства и заслуги несгибаемого и трудолюбивого народа.
Петр Харламов
Источник: http://znak.com/moscow/articles/26-11-20-05/104763.html
Ко дню памяти жертвам государственного переворота 1973 года Апелляционный суд Чили решил поставить точку в деле о причинах гибели Сальвадора Альенде 11 сентября. Он согласился с данными экспертизы последней эксгумации, утверждающими, что президент покончил с собой, а не был убит, как утверждали его соратники. Тем не менее, авторы кассационной жалобы настаивают, что президента убили "третьи лица".
В расследовании, затеянном родственниками в прошлом году, были рассмотрены три возможных версии: самоубийство президента, причастность друзей или сотрудников Альенде к его смерти и убийство "третьими лицами", а именно солдатами Аугусто Пиночета. Апелляционный суд вынес вердикт по кассации Социалистический партии Альенде (PSA), которая не согласилась с выводами оглашенными в декабре прошлого года. Таким образом, в деле, кажется, поставлена точка, поскольку "третьих лиц" не нашли.
Судья Марио Карроса рассказал, как президент провел свой последний день. Во вторник, 11 сентября, около восьми утра он пришел во Дворец Ла Монеда из своего дома на улице Томас Мор в сопровождении личного телохранителя. Примерно в 9:30 Альенде провел совещание с военными советниками, которые убеждали его покинуть страну на подготовленном самолете ВВС. Однако президент сказал, что не сдастся и будет защищаться, при этом он вскинул автомат Калашникова и показал жестом очередь.
В 11:50 воздушный налет и интенсивный обстрел привели к пожару и частичному разрушению второго этажа президентского дворца. Надев каску и взяв в руки автомат, Альенде с охраной поднялся на второй этаж и оценил обстановку. Затем приказал всем, кто еще остался, покинуть здание и сдаться в плен, чтобы не подвергать свои жизни опасности. Далее он попрощался, прошел в зал Независимости и закрыл за собой дверь. Там он сел на диван, зажал автомат между колен, наставил дуло в подбородок и нажал на курок. Смерть наступила мгновенно. Свидетели рассказывают, что слышали один или два выстрела. По данным последней экспертизы, "свод черепа раздроблен, со значительной потерей мозговой ткани". Личный врач президента Патрисио Хихон утверждал, что "головы не было выше бровей".
Карроса сообщил суду, что версия причастности к смерти соратников Альенде не состоятельна, об этом говорят бесчисленные свидетельские показания. Что касается версии об убийстве солдатами путчистов, которой придерживались долгое время, то те свидетели, которые могут повторить ее, потом либо пропали без вести, либо умерли. Эту версию опровергает и аутопсия на том основании, что других пулевых ранений нет, а характер раны говорит в пользу самоубийства.
"Первые солдаты, которые вошли с Патрисио Хихоном, и другие многочисленные свидетели подтвердили, что президент умер без участия третьих лиц", — сказал Карроса.
Но даже если это и так, это не означает, что с "третьих лиц" снимается ответственность за доведение до самоубийства, считает адвокат Роберто Авила, представляющий PSA. По его мнению, чилийское правосудие не считает преступлением нападение на Ла Монеда, поэтому эта версия не рассматривалась.
"Верховный суд США постановил, что несчастные, которые выбросились из окон башен-близнецов, чтобы избежать еще более ужасной смерти являются жертвами убийства, а не самоубийства", — сказал адвокат, которого цитирует газета La Tercera. Однако суд не учел его доводы. Представители PSA заявили, что не согласны с решением суда и будут настаивать на пересмотре дела, вплоть до международных судов.
Советник по национальной безопасности президента США Генри Киссинджер вспоминает, как после победы Альенде в 1970 году, президент Ричард Никсон сказал: "Я не понимаю, почему мы должны стоять и смотреть, как из-за безответственности собственного народа страна идет к коммунизму". Вот оно — "третье лицо", которое является истинным виновником гибели Альенде. Не секрет, что он жертва печально известной операции ЦРУ "Кондор" по преследованию и уничтожению политической оппозиции (главным образом коммунистов и социалистов) в Южной Америке в 1970–1980 годах. Но при нынешнем чилийском правом президенте Себастьяне Пиньейра до заказчика не добраться. Именно с подачи Пиньеры из школьных учебников исчезла оценка периода правления генерала Аугусто Пиночета как диктатуры. Теперь детей учат, что с 1973-го по 1990 год в Чили существовал "военный режим".
Чем запомнился миру Сальвадор Альенде? Он был первым левым политиком на континенте, пришедшим к власти демократическим путем. Он ввел бесплатное образование, национализировал медную промышленность, начал проводить земельную и конституционную реформы, установил контроль над ценами, повысил заработную плату бюджетникам.
Согласно докладу правозащитной комиссии Валеча, который был вручен Пиньере в прошлом году, за 17 лет "военного режима" пострадали более 40 тысяч человек, более трех тысяч граждан погибли или пропали без вести. Свидетельские показания засекречены на 50 лет и не могут быть использованы в судебных слушаниях. С 1998-го по 2006 год Пиночет подвергался уголовному преследованию, но никогда как государственный деятель. Он умер 10 декабря 2006 года в окружении своих родных.
В Чили решили разобраться с историей своей страны. Там хотят точно установить причину гибели 38 лет назад президента страны Сальвадора Альенде. Для этого решено эксгумировать тело главы государства.
Сальвадор Альенде Госсенс (таково полное имя политика) погиб 11 сентября 1973 года в результате штурма президентского дворца, устроенного путчистами, руководимыми генералом Аугусто Пиночетом. Согласно официальной версии, Альенде не хотел сдаваться на милость победителей и предпочел застрелиться. Однако некоторые его сторонники уверяют, что президента настигла пуля одного из мятежников.
Напомним хронологию событий середины 1970-х годов. К осени 1973 года в Чили вызрели основания для заговора военных, в значительной мере ориентированных на США. Они опасались, что проводивший радикальные социальные реформы Альенде превратит Чили во "вторую Кубу" и в нем начнется построение социализма. У мятежников было два плана действий: мирный и вооруженный.
Первый предполагал мирный уход Альенде от власти. Однако после того, как в августе 1973 года Палата депутатов обвинила его в авторитарных замашках, попрании демократии и попытках насильственного насаждения социализма, президент не ушел в отставку и остался на своем посту. И тогда военные во главе с генералом Аугусто Пиночетом (к слову, бывшим соратником Альенде) решились на силовой вариант.
Переворот начался в ночь с 10 на 11 сентября 1973 года на кораблях ВМС Чили, участвовавших в совместных маневрах с США недалеко от побережья своей страны. Многие офицеры и матросы, симпатизировавшие Альенде, были расстреляны, иные посажены в тюрьмы. В считаные часы мятежники захватили главный порт Чили — Вальпараисо. После этого они двинулись в сторону Сантьяго.
Утром 11 сентября путчисты перешли к захвату ключевых объектов в столице страны — в частности, телецентра. Радиостанции, симпатизирующие мятежникам, быстро передали заявление о перевороте и создании военной хунты в составе главкома сухопутных сил Пиночета, а также командующих ВМС, ВВС и корпуса карабинеров. Радиостанции и штаб-квартиры партий, входивших в пропрезидентское "Народное единство", были разбомблены.
Альенде успел записать обращение, которое вышло в эфир радио "Магальянес". Пока шла трансляция, мятежники ворвались в здание радио. Все сотрудники были убиты. Затем наступила решающая фаза операции по захвату власти — штурм президентского дворца "Ла Монеда", где и находился глава государства вместе с 40 наиболее верными соратниками.
Штурм проходил так, как будто речь шла о захвате штаба военного противника, а не президентского дворца в собственной стране. В ход шли танки и боевая авиация, которые нещадно обстреливали "Ла Монеду". Путчисты предложили Альенде сдаться в обмен на разрешение покинуть дворец, президент его отверг. Ближе к концу дня операция была окончена. Альенде был мертв, а власть на долгие 16 лет перешла в руки Аугусто Пиночета.
И тут начинаются вопросы — как же все-таки ушел из жизни президент? Еще в 1974 году советский автор В. Волков выдвинул версию, что Альенде героически погиб с автоматом в руках от пули нападавших. Руководство Чили времен Пиночета утверждало, что бывший глава государства покончил жизнь самоубийством. В зависимости от политических симпатий или антипатий, каждый предпочитал придерживаться той версии, которая ему выгодна.
О смерти Альенде было объявлено 12 сентября 1973 года. Тогда же было проведено первое вскрытие, после чего экс-президента предали земле в портовом городе Винья-дель-Мар. Тогда же пришедшие к власти сторонники Пиночета поведали, что Альенде приказал сторонникам прекратить сопротивление и застрелился из автомата, подаренного самим Фиделем Кастро. Не разобравшись, что президент мертв, мятежники выпустили по нему еще более десятка пуль.
В 1990 году Пиночет передал власть гражданскому правительству, тело Альенде эксгумировали и перезахоронили в Сантьяго с почестями. И тут начались новые спекуляции на теме того, как же погиб бывший президент. По данным журнала Newsweek, на теле Альенде нашли 13 отверстий от пуль. Сенатор из Венесуэлы Хесус Сото Амести, изучивший этот вопрос, сказал о 17 отверстиях. Сторонники экс-президента заговорили о том, что путчисты безжалостно его расстреляли.
Где тут правда, а где ложь — разобраться очень трудно. Достоверно известно лишь то, что в момент гибели в руках Альенде был автомат, он находился с ним на боевом посту и отстреливался от наступающих путчистов. Что же было дальше — не понятно. В условиях бомбежки с воздуха и стрельбы в окна и стены дворца из танков случится могло, что угодно. Живых свидетелей не осталось, так что поле для фантазий — огромно.
Спекуляции на теме того, как же погиб Сальвадор Альенде, не прекращались много десятилетий. Похоже, его дочь, член Сената Чили Исабель порядком устала от многочисленных спекуляций. В апреле этого года она попросила провести повторную эксгумацию тела своего отца, для чего она и ее сестра уже сдали образцы крови. И вот теперь власти страны исполнили ее волю.
Можно ли установить правду спустя столько лет? Современные технологии вроде бы могут показать, имели ли место признаки самоубийства вроде выстрела с очень близкого расстояния, наличия следов на коже и в других частях тела. Впрочем, сама Исабель Альенде, будучи ярой противницей Пиночета, все же склонна верить в самоубийство отца, отказавшегося сдаваться мятежникам. Эта версия вполне логична.
Однако даже когда экспертиза подтвердит тот или иной вывод, страсти вряд ли быстро улягутся. Чили — страна, которая так до конца и не разобралась со своим прошлым. Водораздел политических пристрастий здесь проходит как раз по линии отношения к Альенде и Пиночету. Для одних убитый президент — символ задушенной демократии, для других — человек, ведший страну к экономическому краху наподобие Кубы. Для одних Пиночет — автор экономического чуда, для других — палач десятков тысяч людей.
Сегодня в тюрьме остаются многие сподвижники Пиночета, ответственные за массовые репрессии. Например, потомок русских белоэмигрантов генерал Мигель Краснов, отбывающий 37-летний срок. При этом многие потомки жертв покойного ныне диктатора постоянно подозревают нынешнего правого (лояльного США) президента Чили Себастьяна Пиньеру в том, что он прекратит заниматься выяснением того, какие же преступления лежали на совести генерала Пиночета.
В общем, современные методы судмедэкспертизы должны помочь прояснить обстоятельства гибели Сальвадора Альенде. Если это случится, одной загадкой истории в мире станет меньше. Впрочем, это едва ли быстро примирит чилийцев, находящихся по разные стороны идеологических баррикад. Да и не только чилийцев — ведь и Альенде, и Пиночет давно уже стали политиками-символами и культовыми персонажами далеко за пределами своей родины.
Судебные власти Чили начали выяснять степень участия гражданских лиц в свержении президента Альенде. И это через 40 лет после военного путча Пиночета. Расследование уже выявило множество интересных фактов. Тут вам и ЦРУ, и "мальчики в розовых штанишках" ("чикагские мальчики"), и толстосумы, и высшие госинстанции, например, верховный суд страны.
Обвинения выдвинуты против партийных лидеров, священника и бизнесменов, и все это по иску родственников погибших в репрессиях чилийцев. Первым основанием для возбуждения дела послужил доклад комиссии конгресса под руководством сенатора Фрэнка Черча. В 1975 году комиссия сделала вывод о том, что "переворот (11 сентября 1973 года) был подготовлен и осуществлен под руководством и при непосредственном участии ЦРУ США". Вторым столпом процесса является судебный прецедент — постановление уругвайской судьи Maрианы Мота, которая вынесла вердикт о том, что "всякий военный переворот — есть преступление против человечности", сообщает Radio Universidad de Chile.
Названы конкретные подозреваемые — тогдашние лидеры партии "Родина и Свобода" (Patria y Libertad) Роберто Тьеме (Roberto Thieme) и Пабло Родригес Грес (Pablo Rodríguez Grez), священник Рауль Асбун (Raúl Hasbún) и предприниматели, в числе последних называется крупный промышленник и медиамагнат Рикардо Кларо (Ricardo Claro). Им предъявлены обвинения в разжигании национальной розни с целью свержения правительства партии Народного единства Сальвадора Альенде, причем заведомо неконституционным, военным путем.
Адвокатом истцов является Эдуардо Контрерас, депутат парламента в 1971 году. Контрерас подчеркивает роль государственных органов в организации военного переворота. Так, по мнению адвоката, одним из организаторов переворота был Верховный суд страны во главе с Уррутия Мансано. По мнению Контрераса, ни Верховный суд, ни члены Палаты представителей парламента не имели конституционных полномочий обвинять правительство Альенде в чем-либо. Кроме того, все предъявленные ему обвинения (в незаконных арестах, пытках, установлении цензуры, создании преступных организаций, узурпации судебной власти и так далее) были заведомой ложью.
"Это были незаконные подрывные акции (направленные на вооруженное свержение конституционного правительства) против человечности, поэтому эти преступления не имеют срока давности", — цитирует Контрераса Radio Universidad de Chile.
Свидетелем на процессе, видимо, выступит Хосе Кардемартори (Jose Cardemartori), министр экономики в правительстве Альенде, который утверждает, что военный путч был организован при прямой поддержке местных финансовых групп с участием иностранного капитала. Эту же деструктивную роль бизнеса в дестабилизации социалистического правительства подчеркивает известный чилийский историограф Серхио Грез. Он пишет о том, что заговорщики во главе с бизнесменами Августином Эдвардсом и Хосе Торибио Мерино создали тайное общество Cofradía Náutica del Pacífico, куда вошли предприниматели, спонсировавшие путч, и офицеры вооруженных сил Чили.
Также выяснилось, что экономическая и политическая модель Чили "после Альенде" была написана группой экономистов (известных как "чикагские мальчики") еще до переворота, а не после него, как утверждалось ранее. Напомним, что "чикагские мальчики" — это группа из 30 чилийцев, которые изучали экономику в университете Чикаго в период с 1955 по 1963 год. План послеальендовского устройства назывался El Ladrillo ("Кирпич"). Он предусматривал внедрение модели экономики свободного рынка, которую мы сегодня называем неолиберальной моделью капитализма: резкое сокращение денежной массы и правительственных расходов, массивную приватизацию и либерализацию внешней торговли. Таким образом, роли распределились — Пиночет убивал инакомыслящих, а "мальчики" закабаляли страну экономически в угоду зарождавшимся транснациональным финансовым монополиям.
Сегодня Чили полностью порабощена Мировым банком и Международным валютным фондом. Эти монстры ставят страну в пример всему миру как образец неолиберального "экономического чуда". Но каковы его итоги? На этот вопрос отвечает Стив Кангас в статье "Подлог (Правда о чилийском "экономическом чуде"). Кангас пишет, что с 1972 по 1987 год ВНП на душу населения упал на 6, 4 процента. В 1973 году доход на душу населения (в долларах, пересчитанных с учетом инфляции на 1993 год) в Чили был более 3,6 тысяч долларов. Однако даже в 1993 году, то есть спустя три года после прихода к власти гражданского правительства, он составил всего лишь 3, 170 тысяч долларов. "В течение всей эры Пиночета (1974-1989) только пять латиноамериканских стран достигали худших показателей по доходу на душу населения. И вот это защитники чилийского плана называют "экономическим чудом ?"- спрашивает Кангас. Добавим, что в 1990 году 38,6 процента чилийцев проживали за чертой бедности. Пиночет приватизировал социальное обеспечение, и сегодня в Чили почти 39 процентов населения не имеет пенсий.
В 2011 году жертвами режима Пиночета в Чили было признано более 40 тысяч человек, из них более 3 тысяч убитыми, одна тысяча человек до сих пор считаются пропавшими без вести. Спустя 40 лет после военного переворота общество спорит, можно ли идти к "экономическому процветанию" через диктатуру и человеческие жертвы.
Новый уголовный процесс, инициированный в Чили, показывает, что, по мнению большинства, цель не может оправдывать средства. 17 ноября 2013 года в стране состоятся президентские выборы. Оспаривать пост будут две женщины: президент Социалистической партии Альенде Мишель Бачелет и кандидат от правоцентристкой коалиции Эвелин Маттеи. Бачелет уже была президентом в 2006–2010 годах с очень хорошими финальными рейтингами. Ее шансы на новую победу во главе левых гораздо предпочтительнее. Сегодня 44 процента избирателей готовы отдать ей свои голоса. И только 12 процентов избирателей готовы проголосовать за соперницу.
5 сентября 1970 года президентом Чили избран представитель левых сил Сальвадор Альенде. "Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству", — эти слова ровно сорок лет назад произнес перед смертью чилийский президент Сальвадор Альенде. Кем был этот человек для своего народа: романтиком или провидцем, диктатором или спасителем? Разделяют ли сегодня сограждане его идеи?
Я уверен, моя гибель не будет напрасной!
Сальвадор Альенде
Сальвадор Альенде родился 26 июля 1908 года в чилийском городе Вальпараисо. Его отец был преуспевающим адвокатом и состоял в масонской ложе "Справедливость и Свобода", мать была католичкой из Франции.
В молодые годы Сальвадор Альенде стал свидетелем острой политической борьбы между либералами и консерваторами. Начиная с 1920 года, у власти находился президент Артуро Аллесандри Пальма, выступавший за отделение церкви от государства и принятие нового социального законодательства. Пальма своего добился: в 1925 году в Чили приняли новую конституцию, которая закрепила целый ряд политических и социальных завоеваний. В стране ввели обязательное начальное образование, провозгласили светское государство.
В юности Сальвадор проявил недюжинные способности в занятиях спортом. К 16 годам он стал чемпионом Чили по десятиборью и плаванию среди юношей. Перед молодым человеком открылась перспектива успешной спортивной карьеры. Но судьба распорядилась иначе.
Принято считать, что формирование политических взглядов Альенде происходило под влиянием соседа семьи сапожника-анархиста, благодаря которому он познакомился с творчеством Михаила Бакунина и Петра Кропоткина. Будучи студентом, Сальвадор принимал участие в борьбе против диктатуры президента Ибаньеса, поддерживавшего идеи Муссолини. Его арестовали, но вскоре отпустили на свободу.
В июне 1932 года, в стране вспыхнуло восстание против режима Монтеро. Один из руководителей мятежа полковник ВВС Грове вручил президенту ультиматум с требованием передачи всей полноты власти революционному правительству. Однако социалистическая республика оказалась неустойчивой и просуществовала только 12 дней. После разгрома восставших Альенде был арестован второй раз. Вскоре его отпустили на несколько дней, чтобы проститься с умирающим отцом.
Тогда-то Альенде и решил посвятить себя борьбе за свободу чилийского народа. Путь молодого социалиста к вершинам власти был долог и тернист. В 1942 Альенде был избран генеральным секретарем Социалистической партии Чили. Позднее он решил порвать с бывшими единомышленниками, поддержавшими решение правительства о запрете коммунистической партии. В этот период была создана Народная социалистическая партия. Но уже в 1952 году Альенде постигло новое разочарование, вызванное поддержкой новой партией кандидатуры диктатора генерала Карлоса Ибаньеса. В 1952, 1958 и 1964 годах Альенде баллотировался в президенты от Фронта "Народное действие", созданного коммунистами и социалистами.
Выборы 1970 года принесли Альенде успех. Благодаря поддержке, оказанной христианскими демократами, он стал президентом Чили. Ключевые посты в правительстве заняли социалисты, коммунистам же достались три важных экономических поста. В Чили началось социалистическое строительство. Крупные банки, месторождения меди и промышленные предприятия были национализированы. Начало правления Альенде ознаменовалось бурным экономическим ростом.
Впрочем, сама по себе национализация различных отраслей промышленности скорее принесла больше вреда, чем пользы. Решительные шаги правительства в этом направлении не принесли желаемых результатов из-за отсутствия внятной экономической программы. Эффективность работы предприятий, оказавшихся под управлением государства, не повысилась. Крупнейшие чилийские кампании были лишены права собственности. Однако чиновники-бюрократы, не имевшие опыта управления предприятиями, не справились с поставленными задачами. Наблюдался серьезный рост убытков в госсекторе. В результате дефицит бюджета превысил 20 процентов от ВВП. Накачивание экономики деньгами дало лишь краткосрочный эффект. В стране начала расти инфляция, которая достигла 508 процентов в 1973 году.
Серьезные изменения коснулись внешнеполитического курса страны. В этот период правительство Чили установило дипломатические отношения с ГДР, Монголией, Вьетнамом и КНДР. Интенсивно развивались экономические и политические связи с Советским Союзом и другими странами социалистического содружества.
Однако на Западе очень болезненно были восприняты радикальные преобразования в экономике Чили, которые затронули интересы крупного бизнеса. США и Великобритания жестко отреагировали на национализацию предприятий добывающей промышленности. Американские компании, вложившие миллионы долларов в медеплавильную промышленность, оказались не у дел. Вашингтон предпринял активные шаги, направленные на подрыв чилийской экономики. Одновременно с этим к борьбе против неугодного Сальвадора Альенде подключились спецслужбы США.
В 1970-х годах в Чили усилились неофашистские группировки, которые начали готовиться к захвату власти. Радикалы развернули по всей стране настоящую диверсионно-террористическую войну. Заговорщики решились на совершение военного переворота в сентябре 1973 года. О намерениях мятежников в отношении него лично Альенде узнал из телефонного звонка во дворец начальника генерального штаба. Вице-адмирал Карвахаль, сославшись на полученный приказ, уведомил Альенде, что тот перестал быть президентом, ему надлежит заявить о своей отставке, сдаться и в этом случае его вместе с семьей доставят на самолете в любую страну Южной Америки. Он проявил твердость и отказался уйти в отставку или сдаться. Альенде до конца верил в чилийский народ и оставался верным идеалам социализма. В своем последнем обращении к гражданам президент сказал:
"Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество.
Да здравствует Чили! Да здравствует народ! Да здравствуют трудящиеся! Таковы мои последние слова. И я уверен — моя гибель не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству".
Президент приказал своим военным адъютантам покинуть Ла-Монеду, так как вооруженные силы, которые они представляют, выступили против правительства. "Отсюда живым не уйду, даже если начнется бомбардировка или обстрел" — таковы были последние слова, услышанные от президента. Ситуация прояснилась окончательно. Военный мятеж носил полномасштабный характер. Как бы в подтверждение этого над дворцом пронеслись боевые самолеты. Президент Альенде покончил с собой, не дожидаясь, пока его расстреляют мятежники. Альенде похоронили как обычного гражданина. Распоряжения новой власти обсуждению не подлежали. После смерти Альенде начался длительный период военной диктатуры Огусто Пиночета, который завершился лишь в 1990 году.
Сегодня многие чилийцы признают несостоятельность экономической политики Альенде и полагают, что его свержение было предрешено. Социалистические идеи уже не пользуются столь широкой поддержкой среди жителей страны как при жизни Альенде.
Одни считают его героем, другие идеалистом, третьи — диктатором. События тех дней вошли во все учебники по истории Чили. Для кого-то Сальвадор Альенде и сегодня остается национальным героем и антиподом диктатора Аугусто Пиночета.
Операция "Кондор" была секретным планом устранения политических оппонентов правого крыла режимов в Чили, Боливии, Бразилии, Парагвае и Уругвае в 70-е годы. Сейчас появились документальные свидетельства того, что к разработке этого плана было причастно и ЦРУ.
В 1973 году, в результате кровавого переворота к власти в Чили пришел правый диктатор Аугусто Пиночет. Президент-социалист Сальвадор Альенде был убит, министр иностранных дел Орландо Летелиер уехал в Вашингтон, где он возглавил антипиночетовскую оппозицию.
В 1976 году глава DINA (Чилийской секретной полиции), Мануэль Контрерас подписал ордер на убийство Летелиера.
В соответствии с документами, представленными недавно следственному комитету Конгресса США Центральным Разведывательным Управлением, эта организация установила прочные контакты с Мануэлем Контрерасом в период между 1974 и 1977 годов.
Руководитель DINA Мануэль Контрерас и его помощник, бригадир Педро Эспиноза, организовали убийство Летелиера 21 сентября 1976 года в Вашингтоне.
Сложить вместе куски этой мозаики совсем не трудно: Пиночет и его фашистская диктатура были поддержаны ЦРУ, которое готовилось завуалировать убийства граждан в других странах.
Впоследствии Контрерас был обвинен в преступлениях, связанных с нарушением прав человека в Чили.
Аугусто Пиночет, который сейчас находится на пенсии, не переставая, участвует в судебных баталиях, чтобы избежать обвинения его в убийстве 3000 человек, противников его диктатуры.
В связи с новыми свидетельствами возникает вопрос, а произошли бы все эти убийства и вообще смог бы Пиночет прийти к власти, если бы его не поддерживали из-за границы?
Утром в понедельник, 10 сентября 1973 года, в Сантьяго, во дворце Ла-Монеда, президент Чили Сальвадор Альенде проводил заседание совета министров в узком составе. Оно явилось еще одним из предпринятых им в последующие дни шагов с целью найти выход из крайне обострившейся ситуации, вызванной прежде всего конфликтом между исполнительной властью и оппозиционным парламентским большинством.
Накануне Альенде встречался с руководителями компартии и высказался за немедленное проведение плебисцита по конфликтному вопросу о разграничении секторов экономики. Ему было важно заручиться авторитетной поддержкой коммунистов, так как Политический комитет Народного единства из-за разногласий не смог прийти к единому мнению. Делегация компартии одобрила в принципе намерение Альенде.
Альенде пригласил к себе главкома Аугусто Пиночета и генерального инспектора сухопутных войск Орландо Урбину. Пиночет признал, что есть “тревожные симптомы” в армии. Когда Альенде сказал генералам, что в ближайшие часы объявит о плебисците, у Урбины вырвался возглас: “Президент, это уже окончательное и твердое решение?” “Да, господа генералы”, — ответил Альенде. “Это меняет ситуацию”, — заметил Пиночет.
Заседание правительства шло больше часа. В конце заседания Альенде объявил, что обратится к стране по радио и телевидению, вероятно, сегодня вечером или завтра. Содержание предстоящего выступления он не уточнил. Президент казался спокойным, не проявлял встревоженности.
Вечером, когда за ужином в резиденции Альенде собрались его ближайшие соратники, президент сообщил, что ВМС страны вышли в море из Вальпараисо для совместных с кораблями США маневров. “Кажется, — прокомментировал он, — мы можем быть уверены, что в перевороте не будут задействованы все вооруженные силы”.
Около часу ночи Альенде сам позвонил исполняющему обязанности командующего корпусом карабинеров генералу Уррутиа, пользовавшемуся его доверием, чтобы ночью принять особые меры предосторожности. На военную верхушку Альенде уже не мог положиться, особенно после вынужденного ухода в отставку генерала Пратса и его сторонников. Если произойдет переворот, чего никак нельзя было исключить, он, конечно, погибнет. Для него это не так важно, как удар, который будет нанесен по чилийскому пути к социализму. Он отстаивал этот путь, доказывал его обоснованность. Он открыто, перед национальным конгрессом, провозгласил, что Чили — первая страна на земле, призванная претворить в жизнь вторую модель социалистического переустройства общества — без диктатуры пролетариата и в условиях плюрализма и свободы.
Тогда Альенде сказал: “Это задача чрезвычайно сложная, ибо еще не было прецедента, который служил бы для нас примером. Мы идем по новому, неизведанному для нас пути... Единственным нашим компасом является верность гуманизму всех эпох, включая марксистские идеи гуманизма”.
Главнокомандующий сухопутными войсками Чили генерал Аугусто Пиночет не изменил своим привычкам и в тот день, 10 сентября. Поздно вечером, хотя на улице было холодно, он вышел из дома и стал прогуливаться по тротуару. Так же, как каждый день.
Его прогулку прервал комендант, подбежавший, чтобы сказать, что генерала срочно просят к телефону. Звонил дежурный по штабу гарнизона. Он сообщил о движении воинского подразделения на машинах из Сан-Фелипе в Сантьяго. Пиночет предположил, что у кого-то из подчиненных не выдержали нервы, а это могло сорвать все намеченное. Надо было немедленно пресечь передвижение войск. Решил связаться, но, опасаясь подслушивания, не по телефону, а по рации из своей машины с командиром колонны, в которую входило моторизованное подразделение. “Генерал, — сказал ему Пиночет твердым голосом, — нет необходимости направлять части на репетицию военного парада. В Сантьяго трудности с питанием. Кроме того, не хватает горючего. Повторяю: ни одна часть не должна выезжать раньше установленного срока. Поняли, о чем я говорю?
В этом вопросе заключалось строгое предупреждение: не предпринимать ничего до условленного времени. Осторожность даже в мелочах.
Часы показывали полдвенадцатого.
Главком не мог спать от тревоги, не выдаст ли кто-нибудь, не поторопится ли кто-нибудь с началом действий, спровоцировав тем самым ответные меры правительства. Считал минуты. То была самая длинная ночь в его жизни. Завтра вооруженные силы Чили выступят против марксистского правительства Альенде.
Четверть второго. Как медленно течет время! Так оно тянулось с 1972 года, когда у Пиночета настойчиво начала появляться мысль о вмешательстве вооруженных сил, но не для того, чтобы отдать власть традиционным политикам, а самим осуществлять ее, сколько потребуется.
Еще не приняв твердого решения пойти на участие в перевороте, предпринял первые конкретные шаги. В своем штабе, а затем в военной академии поручил пересмотреть планы обеспечения внутренней безопасности на случай гражданской войны. Раньше предусматривался раздел столицы на сектора с размещением в каждом из них воинских частей. Но это подходило для борьбы с беспорядками, а не для переворота, когда речь идет не об охране коммунальных служб, общественного транспорта, а о захвате стратегически важных объектов, подавлении возможного сопротивления со стороны военизированных групп на предприятиях и в окраинных бедняцких поселках. Пиночет все более склонялся к выводу, что Альенде не изменит политики, а из-за нараставшего конфликта между правительством и конгрессом опасность гражданской войны становилась реальной, и поэтому армии надо думать о взятии власти.
Приходилось действовать со всей осторожностью. Помогало то, что разрабатываемые планы было нетрудно представить как меры на случай антиправительственных действий.
В феврале представился случай выяснить, как отнеслись бы к свержению Альенде американские коллеги. Из Панамы, где расположено Южное командование США, ему позвонил полковник Джеральд Силлс, начальник разведки, и сказал: “Вы на корабле, который тонет. Как думаете действовать?” На прямой вопрос дал прямой ответ: “Пока вода не замочила ноги, нет. Если выступить слишком рано, все объединятся против нас”. А вода на корабле все прибывала.
Четыре часа. Наверное, военные корабли уже вернулись в Вальпараисо. Скоро морская пехота появится на улицах города.
Но вот Альенде пригласил его с генералом Урбиной во дворец и сообщил о решении пойти на проведение плебисцита.
Сообщение президента оказалось неожиданным, и, если бы он успел объявить о своем намерении, это могло бы спутать карты. К счастью, не успел. У них, военных, дело вышло на финишную прямую.
Однако возникла проблема: как, не привлекая внимания, привести части в боевую готовность к назначенному дню. Подготовка к параду по случаю национального праздника не могла служить предлогом.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Войдя утром в свой кабинет в министерстве обороны, Пиночет увидел на письменном столе свежую газету с сообщением о речи Альтамирано и предстоявшем 11 сентября судебном заседании в Вальпараисо по вопросу о лишении его парламентской неприкосновенности. Газета писала, что принятие такого решения могло вызвать беспорядки. Тут и осенило: вот прекрасный повод!
Генерал спустился на четвертый этаж к министру обороны и, показывая ему газету, сказал: “Это вынуждает меня распорядиться о переводе войск на казарменное положение с завтрашнего утра для предупреждения возможных беспорядков не только в Вальпараисо, но и Сантьяго”.
Первым оповестил Альенде, находившегося у себя дома, о начале военного мятежа исполняющий обязанности командующего корпусом карабинеров генерал Хорхе Уррутиа. Тому в начале седьмого утра позвонил префект порта Вальпараисо и сообщил, что подразделения военных моряков появились на улицах города и занимают стратегические объекты. Уррутиа известил об этом по телефону президента. Позднее он довел до его сведения дополнительную информацию: шесть грузовиков с морскими пехотинцами движутся из Вальпараисо в направлении Сантьяго. Альенде дал Уррутии указание перекрыть шоссе.
Попытки президента связаться с главкомами основных видов вооруженных сил не дали результата: телефоны молчали.
Началось осуществление плана переворота при участии всех вооруженных сил.
После сообщения Уррутии о мятеже Альенде позвонил по внутреннему телефону дежурному охраны (“группы личных друзей”) и распорядился объявить тревогу. По его поручению Орландо Летельер, министр обороны, попытался выяснить ситуацию в командовании вооруженных сил. Однако ни до одного из главкомов тоже не дозвонился.
В начале восьмого Альенде приказал готовиться к выезду в президентский дворец Ла-Монеда. От резиденции отъехали в семь двадцать. Кортеж автомобилей — ведущая машина, машина президента, три машины охраны, грузовичок с оружием — на скорости устремились в центр города. По пути не было заметно ничего тревожного, какого-либо сосредоточения войск.
Вот и площадь Конституции. На ней президентский дворец — массивное двухэтажное здание, сверху квадратное. Ла-Монеда был тогда не только президентским дворцом. В правом крыле размещалось МВД, а с тыльной стороны — министерство иностранных дел.
Президент сразу заметил, что вокруг Ла-Модены начали занимать позиции подразделения карабинеров с парой танкеток, прибывшие, очевидно, по приказу генерала Уррутии для защиты дворца. Карабинеры, несшие охрану у входа в здание, как обычно, приветствовали президента. “Значит, по крайней мере корпус карабинеров не участвует в мятеже”, — подумал Альенде.
Первым вошел в кабинет спустя несколько минут после прибытия Альенде главнокомандующий войсками карабинеров генерал Сепульведа. Он лишь проинформировал о принятых мерах и сразу спустился вниз. Выйдя на площадь, обратился к группе офицеров и солдат военной полиции, охранявших дворец, с призывом до конца быть верными присяге, защищать конституционное правительство. Но, когда генерал произносил эти слова, ему еще не было известно, что в заговор вовлечены не только военные моряки.
И из дворца Альенде все еще не мог дозвониться главкомам. Особенно его беспокоило отсутствие Пиночета. Накануне, на заседании правительства, большинство присутствующих сошлись во мнении, что он один из генералов, на которого можно положиться. Сейчас у президента даже закралась мысль, а не оказался ли он в руках заговорщиков.
Отсутствие точных сведений о позиции вооруженных сил, вероятно, почувствовали те, кто слушал первое после начала мятежа обращение президента к стране по радио.
В начале девятого в кабинет входит одетый в штатское полковник Валенсуэла, заместитель министра обороны. Он сообщает, что прибыл прямо из министерства. Хотел войти в здание, но оно оказалось занято военными, которые его туда не впустили. Это сообщение показывало, что часть сухопутных войск, пусть даже и небольшая, вышла из подчинения правительству. Но общее положение в этом виде вооруженных сил оставалось неизвестным.
Альенде решает снова обратиться к чилийцам по радио:
“Я не покину Ла-Монеду. Не уйду в отставку...”
Он еще не закончил говорить, когда из соседней комнаты, предназначенной для военных адъютантов, появился дежуривший там унтер-офицер и доложил, что звонит адъютант Альенде от ВВС майор Санчес.
Закончив речь, Альенде берет трубку. Санчес сообщает, что руководство ВВС готово предоставить самолет, чтобы доставить президента и его семью в одну из латиноамериканских стран. Альенде твердым и спокойным голосом отказывается.
Однако стало ясно, что и ВВС вовлечены в мятеж.
Кажется, правительство поддерживают карабинеры — это внушительная сила, а может быть, и сухопутные войска.
Возвращается генерал Сепульведа. Звонит из кабинета Альенде начальнику военной полиции Сантьяго: “Какова ситуация? Что значит “как посмотреть”? И, повысив голос, выговаривает собеседнику: “Карабинеры всегда были и остаются на стороне правительства. Они сохраняют верность до конца, что бы ни случилось. И главкомом карабинеров остаюсь я!”
А Альенде настроил радиоприемник на волну радиостанции
“Агрикультура” и услышал слова диктора: “Внимание! С этого момента действует национальная сеть радиовещания вооруженных сил. Предлагается всем свободным радиостанциям подключиться к этой сети. Будет передана прокламация военной правительственной хунты...”
Наступила пауза. Затем прозвучал национальный гимн, и резкий голос начал читать текст, составленный в форме приказа “Президент республики должен немедленно передать свои высокие полномочия чилийским вооруженным силам и корпусу карабинеров, которые решили... развернуть борьбу за освобождение отечества от марксистского ига... Печать, радиостанции и телевизионные каналы Народного единства должны сейчас же прекратить передачу информации, иначе они подвергнутся нападению с суши и с воздуха. Население Сантьяго должно оставаться дома...”
Прокламацию завершали подписи главнокомандующего сухопутными войсками генерала Пиночета, главкома ВМС адмирала Мерино, главкома ВВС генерала Ли и новоявленного генерального директора корпуса карабинеров генерала Мендосы. В тот момент раздается гул моторов: танкетки и автобусы с карабинерами, подтянутыми для защиты дворца, оставили свои позиции.
О намерениях руководителей военного мятежа в отношении него лично Альенде узнал из телефонного звонка во дворец начальника генерального штаба. Вице-адмирал Карвахаль, сославшись на полученный приказ (уже после того, как была передана по радио первая прокламация хунты) уведомил Альенде, что тот перестал быть президентом, ему надлежит заявить о своей отставке, сдаться и в этом случае его вместе с семьей доставят на самолете в любую страну Южной Америки.
Альенде твердо стоял на своем: в отставку не уйдет, сдаваться не намерен. Если генерал Пиночет и другие главкомы хотят говорить с ним, пусть сами явятся в
Ла-Монеду. Президент приказал своим военным адъютантам покинуть Ла-Монеду, так как вооруженные силы, которые они представляют, выступили против правительства. “Отсюда живым не уйду, даже если начнется бомбардировка или обстрел” — таковы были последние слова, услышанные от президента.
Ситуация прояснилась окончательно. Военный мятеж носил полномасштабный характер. Как бы в подтверждение этого над дворцом пронеслись боевые самолеты.
Вероятно, в тот момент ему виделся трагический исход для него начавшихся ранним утром событий. Это побудило Альенде еще раз, в последний, обратиться по радио к соотечественникам. Радиостанции “Корпорасьон” и “Порталес” подверглись бомбардировке и не работали. Продолжала действовать только радиостанция компартии “Магальянес”. В кабинете прикрыли окна, чтобы не мешал шум. Альенде сидел за столом, в каске, с автоматом Калашникова — подарком Фиделя Кастро — в руках. Он взял его с собой, когда выезжал из резиденции. Говорил в телефонную трубку. Альенде говорил в телефонную трубку, а вокруг стояли соратники и сотрудники, вслушиваясь в чеканные фразы, которые свидетельствовали об исключительном самообладании, твердой воле, вере этого человека в чилийский народ.
“Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам... В моих словах не горечь, а разочарование, и они будут моральной карой тем, кто нарушил принесенную присягу, — военным Чили...
Перед лицом этих событий мне остается сказать трудящимся одно — я не уйду в отставку!
На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за доверие народа...
У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением.
История принадлежит нам и ее делают народы...
Это решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам. Но я хочу, чтобы вы извлекли урок...
Наверное, радиостанцию “Магальянес” заставят замолчать и до вас уже не дойдет твердость и спокойствие моего голоса. Это неважно. Меня будут слышать, я всегда буду рядом с вами. По крайней мере, обо мне будут помнить как о достойном человеке, который отвечал верностью на верность трудящихся.
Народ должен защищаться, но не приносить себя в жертву. Народ не должен позволить, чтобы его подавили или изрешетили пулями, но он не может также допустить, чтобы его унижали...
Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что не далек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет свободный человек, чтобы строить лучшее общество...
Таковы мои последние слова.
И я уверен — моя гибель не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству”.
В полдесятого начался обстрел дворца, сначала артиллерией, а потом и танками. Стены содрогались от попадания снарядов. Пули крошили оконные стекла. Оборонявшиеся, прежде всего сотрудники личной охраны президента, отвечали из окон и балконных дверей огнем автоматов и гранатометов. Альенде вначале занял позицию в своем секретариате — угловом помещении, выходившем окнами на площадь Конституции и улице Моранде, — и стрелял через балконную дверь, лежа на полу. Позднее его видели стрелявшим из других комнат.
Альенде, конечно, представлял, что без поддержки извне ему с горсткой сторонников не удастся без конца противостоять брошенным на взятие Ла-Монеды войскам. Его заботила судьба находившихся с ним людей. Он не хотел стать виновником их бессмысленной гибели. Поэтому поручил договориться с вице-адмиралом Карвахалем о временном прекращении огня, чтобы те, кто пожелает, покинули дворец. Но военные дали время только до без десяти одиннадцать, предупредив, что, если не произойдет всеобщей сдачи, штурм будет возобновлен.
Президент собрал всех, за исключением бойцов собственной охраны, занимавших места у окон и дверей. Он объяснил, насколько опасное положение сложилось в результате военного мятежа и предстоящей атаки на дворец. Сказал, что неоправданное самопожертвование, напрасные жертвы не нужны.
Дворец покинули технические работники секретариата, обслуживающий персонал. С президентом осталось, включая “группу личных друзей”, охрану из гражданской полиции в составе 17 сотрудников во главе с инспектором Хуаном Сеоане и врачей, — всего чуть больше шестидесяти человек.
Министры, кроме Флореса, перешли из президентской части Ла-Монеды в ту часть, где размещалось министерство иностранных дел, и, чтобы укрыться от объявленного воздушного налета, спустились в котельную. Больше они Альенде не видели.
Группа соратников президента задумала осуществить план прорыва. Идея состояла в том, чтобы вывести Альенде из Ла-Монеды сначала в расположенный напротив через улицу Моранде дворцовый гараж, оттуда в соседнее здание министерства общественных работ, затем по крыше в примыкающий дом госбанка с тем, чтобы в дальнейшем, может быть, на бронированном инкассаторском автомобиле, перебраться на какое-либо предприятие, где президент смог бы обосноваться на какое-то время для организации сопротивления. Альенде отверг этот план, но не только и не столько потому, что, по его сведениям, надежного места, откуда он стал бы руководить борьбой, не было. Главное — не хотел покинуть президентский дворец по принципиальным соображениям. “Находиться здесь имеет явный политический смысл. Было бы ужасно, если бы после всего случившегося президент Чили кончил тем, что убежал, как крыса, либо его убили на улице или насмехались над ним, посчитав трусом”, — такой ответ услышали соратники Альенде на свое предложение. Он оставался самим собой.
И дело не в том, что он не любил жизнь. Она принесла ему много удовольствий. Он умел ею пользоваться. Но есть вещи выше этого.
Альенде поднялся на второй этаж. Отсюда уходила последняя цепочка обитателей дворца — всего человек сорок, так как еще до бомбардировки ушли женщины, перебрались в министерство иностранных дел министры. Отправились в министерство обороны парламентеры. Оставалась на своих позициях, не бросая оружия, большая часть “группы личных друзей”. Президент простился с замыкавшими цепочку тремя полицейскими из группы Сеоане и комендантом Ла-Монеды Энрике Уэртой и направился в Зал независимости.
Именно в те минуты доктору Патрисию Хихону, сорокалетнему хирургу из бригады врачей при президенте, собиравшемуся вместе с другими выйти из дворца, вдруг пришла мысль вернуться в “Большую столовую” и забрать оставленную там газовую маску. Когда он проходил мимо открытой двери дворцовой Залы независимости, услышал (вроде) выстрелы. Заглянул в зал и увидел сидящим на красной софе у противоположной стены Альенде с обезображенной сверху головой, склоненной на грудь, и автоматом между ног. Хихон подбежал к президенту и не обнаружил у него признаков жизни. Сел рядом. Доктор не знал, что делать. Догнать выходящих из дворца? Наверное, уже не успеет. А если сейчас войдут военные и подумают, что это его автомат? Он взял оружие и прислонил к другому краю софы. Сам же пересел на стул и стал ждать...
Еще в половине десятого, когда началась осада Ла-Монеды, военная хунта объявила в “прокламации № 5”, что вооруженные силы сочли своей задачей низложить правительство Альенде и берут в свои руки управление страной. Из этого вытекало, что организаторы переворота не собирались с кем-то делиться властью.
Поэтому у Пиночета вызвало раздражение сообщение дежурного офицера (в это время развертывалась операция вокруг президентского дворца) о том что звонит бывший президент христианский демократ Фрей, и просить передать: если он понадобится, то будет по телефону номер такой-то. Через час — новый звонок: “Сообщите генералу Пиночет сказал офицеру: “Передайте господину Фрею, что меня это не интересует. Мы тут действуем сами”.
Большого труда стоило Альенде заставить покинуть дворец женщин-журналисток из пресс-службы при президенте и двух своих дочерей, Беатрис и Исабель.
Альенде договорился о приостановке обстрела. Сам проводил женщин до выхода на улицу Моранда. Расцеловал всех по очереди. Потом открыл дверь и высунул белый носовой платок, помахал им и выпустил одну за другой.
Незадолго до двенадцати вышел из дворца и генерал корпуса карабинеров Сельпульведа. Он был последним военным, покинувшим Ла-Монеду.
И тогда начался воздушный налет. Четыре истребителя-бомбардировщика “Хоукер-Хантер”, вооруженных ракетами “воздух—земля”, нанесли первый удар по стеклянной крыше зимнего сада. Самолеты разворачивались над холмом Сан-Кристобаль, пикировали и выпускали ракеты. Ракетные залпы поразили президентскую часть Ла-Монеды. Поползли языки пламени. Дворец наполнился дымом. Дым смешался со слезоточивым газом от бомб, которыми солдаты с помощью гранатометов стали забрасывать с соседних зданий.
Воздушный налет на Ла-Монеду не имел военного значения. Дворец можно было взять и без помощи авиации. Цель, которую преследовал обстрел ракетами с самолетов, заключалась в другом — воздействовать на Альенде и его соратников, вынудить их прекратить сопротивление, а заодно дать ВВС возможность продемонстрировать свое участие в устранении неугодного правительства.
До сих пор Альенде всячески противился вступлению в переговоры о прекращении сопротивления с поднявшими мятеж военными. На окончательное решение повлияло и сообщение о том, что генералы, мол, обязуются сохранить завоевания трудящихся.
По поручению президента его секретарь Пуксио связался с генералом Баэсой. Тот передал, что секретаря согласны принять, в министерстве обороны на улице Моранде с белым флагом. Но едва Пуксио высунул из двери флаг, сделанный из ручки метлы и скатерти, как его полотнище поразили две пули.
Пуксио так и не смог из-за стрельбы отойти от дворца и вернулся. Президент попросил Пуксио подняться в столовую. Они укрылись, так как обстрел продолжался. В руках президент по-прежнему держал автомат. Пуксио случайно прикоснулся к его стволу и отдернул руку — металл раскалился от стрельбы. Альенде уточнил условия, на которых следовало настаивать перед военными: прекращение бомбардировки и обстрела рабочих поселков, заводов и фабрик, сохранение жизни тем, кто находится в Ла-Монеде, и всем сотрудникам президента. Особый упор Альенде делал на получении письменных гарантий относительно политических и социальных завоеваний трудящихся. Было полвторого.
Альенде знал, чего добивались главари мятежа — чтобы он сдался, и тогда они его вышлют за границу. Для него такой удел был неприемлем. Из уважения к собственному достоинству как президента, доказывал своим близким сподвижникам Альенде, я не могу себя представить в изгнании, стучащимся в двери, просящим помощи на дело, которое оказался не в состоянии защитить.
Остаться в Чили на нелегальном положении, где-то укрыться? Он уже говорил, что это исключено, да и нереально. По его убеждению, в случае переворота надолго наступит тяжелое время, и он в силу возраста и привычек не смог бы стать участником подпольного сопротивления, превратился бы скорее в обузу другим. Поэтому все сейчас сосредоточилось у него на одном: не оказаться в руках мятежников живым. И как добиться этого, Альенде для себя давно решил: он сам распорядится собственной жизнью. Нельзя допустить, чтобы это зависело от других. Значит, нельзя ждать, чтобы убили. Вдруг не убьют, а схватят, даже если будет в них стрелять?
И дело не в том, что он не любил жизнь. Она принесла ему много удовольствий. Он умел ею пользоваться. Но есть вещи выше этого.
Альенде поднялся на второй этаж. Отсюда уходила последняя цепочка обитателей дворца — всего человек сорок, так как еще до бомбардировки ушли женщины, перебрались в министерство иностранных дел министры. Отправились в министерство обороны парламентеры. Оставалась на своих позициях, не бросая оружия, большая часть “группы личных друзей”. Президент простился с замыкавшими цепочку тремя полицейскими из группы Сеоане и комендантом Ла-Монеды Энрике Уэртой и направился в Зал независимости.
Именно в те минуты доктору Патрисио Гихону, сорокалетнему хирургу из бригады врачей при президенте, собиравшемуся вместе с другими выйти из дворца, вдруг пришла мысль вернуться в “большую столовую” и забрать оставленную там противогазовую маску.
Когда он проходил мимо открытой двери Зала независимости, вроде услышал выстрелы. Заглянул в зал и увидел сидящим на красной софе у противоположной стены Альенде с обезображенной сверху головой, склоненной на грудь, и автоматом между ног. Гихон подбежал к президенту и не обнаружил у него признаков жизни. Сел рядом. Доктор не знал, что делать. Догнать выходящих из дворца? Наверное, уже не успеет. А если сейчас войдут военные и подумают, что это его автомат. Он взял оружие и прислонил к другому краю софы. Сам же пересел на стул и стал ждать...
Еще в половине десятого, когда началась осада Ла-Монеды, военная хунта объявила в “прокламации № 5”, что вооруженные силы сочли своей задачей низложить правительство Альенде и берут в свои руки управление страной. Из этого вытекало, что организаторы переворота не собирались с кем-то делиться властью.
Поэтому у Пиночета вызвало раздражение сообщение дежурного офицера — (в это время развертывалась операция вокруг президентского дворца) о том. что звонит бывший президент христианский демократ Фрей и просить передать: если он понадобится, то будет по телефону номер такой-то. Через час — новый звонок: “Сообщите генералу Пиночету, что переезжаю на другое место. Если буду ему нужен, меня можно будет найти по такому-то телефону”. Когда Фрей позвонил третий раз, Пиночет сказал офицеру: “Передайте господину Фрею, что меня это не интересует. Мы тут действуем сами”.
Последняя фраза операции путчистов — взятие дворца и захват Альенде — была поручена генералу Хавьеру Паласьосу.
Когда тот со своей группой перебежал улицу, у дверей дворца уже стояли солдаты, которые злобно осыпали ударами прикладов выходивших из дворца и ставили в ряд лицом к стене, заставляя держать ладони на затылке.
Тем временем мятежные генералы, ожидая, что после разрушительного воздушного налета среди покидавших дворец окажется Альенде, вели между собой переговоры о дальнейшей судьбе президента. Один настаивал на том, чтобы Альенде до отправки на самолете из страны подписал заявление об отставке, по мнению другого, это имело второстепенное значение, а главное — убрать Альенде из Чили, третий считал, что хватит часа до доставки Альенде к самолету. Договорились установить предельный срок: 16 часов — ни минутой позже. Это позволит управиться до наступления темноты.
Он передал по рации: “Задача выполнена. Ла-Монеда взята. Президент мертв”. Да, президентский дворец взят.
“Аугусто, — обратился Карвахаль к Пиночету, — теперь нет никакой срочности с самолетом для семьи. Думаю, нет необходимости вывозить семью из страны немедленно”.
“Пусть его засунут в ящик и погрузят в самолет вместе с семьей, — отрезал Пиночет. — Пусть похороны устроят в другом месте, на Кубе. Иначе не оберешься хлопот. Ведь этот человек и умереть-то не смог, не создав проблем”.
“Хорошо. Эту информацию будем держать в секрете”, — вставил Карвахаль.
В семь часов вечера вице-адмирал Карвахаль позвонил племяннику Альенде, сыну его старшей сестры Инес, Эдуардо Грове, инженеру-текстильщику по профессии, чтобы сообщить от имени военной хунты, что Сальвадор Альенде мертв и принято решение передать Грове останки бывшего президента для захоронения. Похороны должны состояться 12 сентября, но не в Сантьяго, а на кладбище “Санта-Инес” города Винья-дель-Мар, где у семьи Грове имеется участок, то есть завтра утром гроб с телом Альенде и несколько родственников — жена, сестра Лаура и сам Грове — будут отправлены самолетом на расположенную рядом военно-воздушную базу Кинерос. Никого из посторонних на кладбище не допустят. Никаких публичных церемоний и почестей не будет. Альенде похоронят как обычного гражданина. Распоряжения новой власти обсуждению не подлежат.
11 марта 1990 года в Чили произошло событие, ставшее вехой в современной истории страны: генерал Пиночет передал президентскую власть Патрисио Эйлвину — кандидату антидиктаторской оппозиции, одержавшему победу на проведенных впервые после переворота выборах.
Погода соответствовала праздничному настроению подавляющего большинства чилийцев: сегодня диктатор уходит, сдает свои полномочия, вступает в должность избранный народом президент, кончается власть военной хунты.
Утром Пиночет, поседевший и погрузневший за шестнадцать с лишним лет, что правил Чили, отправился на мессу в его честь в военное училище имени О. Хиггинса. Туда, где вечером 11 сентября 1973 года состоялось первое учредительное заседание военной хунты. Генерал, одетый в белый китель, ехал в открытой белой машине. Маршрут пролегал по богатым кварталам, где у него немало сторонников. Они вышли на улицы и приветствовали его. Пестрели плакаты: “Спасибо, Пиночет, за то, что ты сделал для Чили!”
После мессы Пиночет сфотографировался со своими министрами, отдельно — с генералами сухопутных войск и затем на вертолете вылетел в Вальпараисо, где на заседании Национального конгресса, который все эти годы успешно, как он считал, заменяла хунта, должна была состояться церемония передачи власти.
В Вальпараисо его ждал другой прием, нежели в богатых кварталах Сантьяго. Когда подъезжал к зданию конгресса, слышались не столько приветствия, сколько возгласы осуждения и даже выкрики: “Убийца!” На одном из перекрестков в Пиночета полетели помидоры, яблоки, камни и палки. Охранники были вынуждены прикрыть генерала раскрытыми зонтами и своими телами.
В 13 часов 14 минут этот символ верховной власти председатель сената надел на Эйлвина. Две минуты спустя Пиночет со свитой из военных адъютантов и бывших министров покинул зал. В истории Чили начался новый отсчет времени...
В день передачи власти к могиле Сальвадора Альенде на кладбище “Санта-Инес” в городе Винья-дель-Мар, что рядом с Вальпараисо, потянулась вереница людей. Мужчины и женщины подходили с цветами к месту захоронения последнего конституционного президента Чили. Затем у могилы собрались руководители социалистической партии — партии Альенде.
От имени президента Эйлвина возложил гвоздику на могилу министр внутренних дел христианский демократ Энрике Краус. “Эта церемония, — сказал он, — знаменует воссоединение чилийцев. Те, кто был вчера врагами, объединились вокруг памяти об Альенде.
...Когда Эйлвин прибыл из Вальпараисо непосредственно в Ла-Монеду, сюда пришла приветствовать нового президента делегация чилийских социалистов. Тенча, вдова Альенде, вручила Эйлвину розу и пожелала успехов. Впервые после сентября 1973 года ее нога переступила порог Ла-Монеды.
11 сентября 1973 года произошел военный переворот в Чили, профинансированный ЦРУ. Президент страны Сальвадор Альенде погиб во время штурма президентского дворца и к власти пришел генерала Пиночета.
Все политические партии, входившие в блок Народное единство, были запрещены, а их руководители и рядовые члены были подвергнуты жестоким репрессиям. Уже в первые дни жертвами карательных отрядов стали более 5000 человек. Главный стадион страны в Сантьяго был превращен в концлагерь, что послужило поводом для отказа сборной СССР по футболу от проведения ответного матча со сборной Чили за путевку на чемпионат мира по футболу.
*2723. Чили. 11 сентября 1973 года
Линейный вид
