*3139. А. и Б. Стругацкие

[Борис Вишневский]

http://www.echo.msk.ru/blog/boris_vis/1294246-echo/
Последняя воля Бориса Стругацкого исполнена

05 апреля 2014, 19:50
Последняя воля Бориса Натановича Стругацкого исполнена: сегодня, 5 апреля 2014 года, в 14.05 мы развеяли его прах и прах его жены, Аделаиды Андреевны Стругацкой, над Пулковскими высотами.

Борис Натанович ушел 19 ноября 2012 года, Аделаида Андреевна — 20 декабря 2013 года.
БНС завещал развеять его прах над Пулковом, но после его ухода Аделаида Андреевна (она уже была тяжело больна) сказала «пусть подождет меня».

Ждать пришлось увы, недолго — один год, один месяц и один день.
В Пулковскую обсерваторию (где много лет работал БНС, и где он познакомился с Аделаидой Андреевной) мы приехали вместе с его сыном Андреем, его женой Светланой, друзьями семьи, и учениками БНС. Были Андрей Измайлов, Анастасия Монастырская, Юрий Флейшман, Сергей Арно, Николай Романецкий, Антон Молчанов (Ант Скаландис) и другие.

Прах БНС и его жены был перемешан — чтобы они воссоединились, — и развеян нами с Андреем Измайловым со смотровой площадки главного купола Пулковской обсерватории.

Потом мы поехали домой к БНС — немного посидели и вспомнили их с Аделаидой Андреевной.
Церемонии закончены. Осталась память. Остались книги. Остались ученики.

Уже приняты решения о том, чтобы назвать именем братьев Стругацких площадь на пересечении Московского проспекта, улицы Фрунзе и улицы Победы, рядом с его домом, и установить на доме мемориальную доску.

Вы всегда с нами, Учителя — Аркадий Натанович и Борис Натанович.
Мы помним, о чем вы предупреждали:
«Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные».

И помним, что вы завещали:
«Тысячелетия глядят на нас с надеждой, что мы не озвереем, не станем сволочью, рабами паханов и фюреров».
144

["Коммерсантъ Власть"]

http://www.kommersant.ru/doc/2061141
26.11.2012, 00:00

В понедельник, 19 ноября, скончался знаменитый советский и российский фантаст Борис Стругацкий.

Рубрику ведут Мария Мазалова и Мария Семендяева

На смерть Бориса Стругацкого СМИ и блоги откликнулись единодушно: хоронят не Бориса Стругацкого, а тандем АБС (Аркадий и Борис Стругацкие) и все, что было с ним связано хорошего.

В Стругацких не было загадки. При всем разнообразии декораций сюжет почти повторяющийся. Живет человек, и довольно-таки симпатичный. Как лучшие советские ученые, только еще лучше. Счастливый работяга, не чуждый нравственных терзаний в мире, который превосходит настоящий хотя бы тем, что там можно заниматься беспрепятственно каким угодно важным делом. "Символ счастья и веселья — структуральнейший лингвист". И все, что человеку надо, чтобы выжить,— это держать дверь, из-за которой рвется нечто. Хаос, природа, средневековье во всей своей дикости. Очень шестидесятнические по своей вере в человека, книги Стругацких валят все на обстоятельства. И чем человек лучше, тем сложнее ему просто принимать обстоятельства, тем невозможнее оставаться в них участником. В какой-то момент выбор оказывается между стрелять или не стрелять, а чтобы стрелять, надо открыть дверь.

Но когда дверь уже открыта, тогда меняется и человек. Мы не можем оставаться такими, как прежде. Нам грозит чудесное преображение в кого-то еще лучше или же вымирание. И это та утопия, которой в романах Стругацких не случилось. В лучших своих вещах, в "Жуке в муравейнике", в "Граде обреченном" они останавливаются в той точке, где ничему нельзя верить, нельзя оставаться прежним, но и обновления не наступает. Тем не менее надежда на преображение остается: кто знает, может быть, цивилизация странников — это и есть будущие, лучшие мы.

Мы сейчас воспринимаем Стругацких отдельно от настоящего: это все еще то будущее, которое было обещано нам в прошлом. Последний совместный роман "Отягощенные злом" братья написали в 1988 году, тогда же были изданы книги, не прошедшие ранее советскую цензуру. И Борис Стругацкий, издав две книги под псевдонимом, в последние годы в основном занимался тем, что отвечал на форуме на вопросы, связанные с творчеством тандема. Создал целую энциклопедию мира Полудня, где весь этот мир разложен по полочкам.

Интересно, когда президент страны выражал соболезнования в связи с кончиной Бориса Стругацкого, говоря, что его книги и сегодня "в высшей степени современны", знал ли он, что хоронит одного из самых непримиримых своих критиков. Борис Стругацкий постоянно реагировал на политическую реальность страны: переписывался с Михаилом Ходорковским, подписывал письмо в защиту Pussy Riot, неоднократно в интервью печалился о том, что в современной России нет свободы слова, а есть только национализм и бюрократия. Но на фоне многих других голосов его голос звучал негромко. Даже писательским символом несогласия стал не он.

Сейчас в тексты Стругацких возвращаешься как в школу. Смутно помнишь, что там что-то важное сказано о времени и о тебе, но только открывая и перечитывая, осознаешь, насколько до сих пор важна для нас вера в то, что человек чего-то стоит и еще способен преобразиться к лучшему.

Лиза Биргер

[Борис Вишневский]

«Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее». И другое, сказанное Стругацкими

Книги Аркадия и Бориса Стругацких начали растаскивать на цитаты еще полвека назад.

Эти цитаты действовали как пароль, как маркер, безошибочно позволяющий в любой компании определить единомышленника, близкого тебе по духу и восприятию мира.

Стоило лишь услышать от прежде незнакомого человека «Мерзко, когда день начинается с дона Тамэо», или «профессор Выбегалло кушал», или «пять розог без целования за невосторженный образ мыслей»…

Отобрать лучшее из сказанного ими — невероятно трудная задача. Наверное, у каждого из выросших в мирах братьев Стругацких этот список будет своим. Для меня он — вот такой.

Аркадий и Борис СТРУГАЦКИЕ. Цитаты

«Стажеры»

Нет ничего невозможного, есть только маловероятное.

Жизнь дает человеку три радости. Друга, любовь, работу. Каждая из этих радостей уже стоит многого. Но как редко они собираются вместе!

«Понедельник начинается в субботу»

Каждый человек — маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других.

Человек — это только промежуточное звено, необходимое природе для создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона.

Бессмыслица — искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет.

«Сказка о тройке»

У людей было две исконных мечты: мечта летать вообще, проистекшая из зависти к насекомым, и мечта слетать к Солнцу, проистекшая из невежества, ибо они полагали, что до Солнца рукой подать.

Если начальство недовольно каким-нибудь ученым, вы объявляете себя врагом науки вообще. Если начальство недовольно каким-нибудь иностранцем, вы готовы объявить войну всему, что за кордоном.

Нет ничего более гибкого и уступчивого, нежели юридические рамки.

«Хищные вещи века»

Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу — дерьмо.

До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков? Почему вы не желаете утруждать свой мозг? Почему вы так не хотите думать?

«Далекая Радуга»

Манеры любого человека странны. Естественными кажутся только собственные манеры.

Я не знаю, с чего начать, а через минуту я буду уже не человек, а взбесившийся администратор. Вы никогда не видели взбесившегося администратора? Сейчас увидите. Я буду судить, карать, распределять блага! Я буду властвовать, предварительно разделив!

Ох, до чего же это трудно — решать! Надо выбрать и сказать вслух, громко, что ты выбрал. И тем самым взять на себя гигантскую ответственность, совершенно непривычную по тяжести ответственность перед самим собой, чтобы оставшиеся три часа жизни чувствовать себя человеком, не корчиться от непереносимого стыда и не тратить последний вздох на выкрик «Дурак! Подлец!», обращенный к самому себе.

«Попытка к бегству»

В этом мире царит средневековье, это совершенно очевидно. Но уже теперь здесь есть люди, которые желают странного. Как это прекрасно — человек, который желает странного!

Вы хотите изменить естественный ход истории. А знаете вы, что такое история? Это само человечество! И нельзя переломить хребет истории и не переломить хребет человечеству…

Что вы будете делать, когда придется стрелять? А вам придется стрелять, когда вашу подругу-учительницу распнут грязные монахи. И вам придется стрелять, когда вашего друга-врача забьют насмерть палками молодчики в ржавых касках!..

«Трудно быть богом»

«Протоплазма, — подумал Румата. — Жрущая и размножающаяся протоплазма».

Мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку.

Кстати, благородные доны, чей это вертолет позади избы?

Трусоват наш дон Тамэо, да и политик известный…

Мерзко, когда день начинается с дона Тамэо…

Умные нам не надобны. Надобны верные.

Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!

Горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства.

Мы думали, что это будет вечный бой, яростный и победоносный. Мы считали, что всегда будем сохранять ясные представления о добре и зле, о враге и друге. И мы думали, в общем, правильно, только многого не учли.

Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости?

Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные.

В темноте мы во власти призраков. Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.

Мне объяснили, что правда — это то, что сейчас во благо королю… Все остальное ложь и преступление.

Это был известный рыботорговец, ему назначили пять розог без целования за невосторженный образ мыслей.

Раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя.

«Гадкие лебеди»

Именно то, что наиболее естественно, менее всего подобает человеку.

Господин президент изволили взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги, и я достал платок и демонстративно вытер себе щеку, и это был, наверное, самый смелый поступок в моей жизни, если не считать того случая, когда я дрался с тремя танками сразу.

Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.

Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправданно раньше, но сейчас такая функция государства попросту необходима. Я бы определил эту функцию так: всячески препятствовать будущему запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щупальца, прижигать их каленым железом…

— Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно — справедливость.
— Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
— Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо.

— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?
— Нет, — сказал Виктор. — Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать — не тошнить, а уже рвать, — я принимаюсь за дело…

Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения.

Продаваться надо легко и дорого — чем честнее твое перо, тем дороже оно обходится власть имущим, так что, и продаваясь даже, ты наносишь ущерб идеологическому противнику, и надо стараться, чтобы ущерб этот был максимальным…

Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?

Как это славно — вовремя помереть!

Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…

Будущее создается тобой, но не для тебя.

«Второе нашествие марсиан»

В таком маленьком городке, как наш, учителя знают все. Родители твоих учеников почему-то воображают, будто ты чудотворец и своим личным примером способен помешать их детям устремиться по стопам родителей.

Представления не имею, что же еще нужно оторвать человеку, чтобы он навсегда перестал быть унтер-офицером.

Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается.

Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать.

Если человек бесчестен, то он бесчестен до конца.

«Обитаемый остров»

Неизвестные Отцы — это анонимная группа наиболее опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся после двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и политиками. У них две цели, одна — главная, другая — основная. Главная — удержаться у власти. Основная — получить от этой власти максимум удовлетворения.

Глупость есть следствие бессилия, а бессилие проистекает из невежества, из незнания верной дороги… но ведь не может быть так, чтобы среди тысячи дорог не нашлось верной!

Он вдруг впервые подумал, что на Земле тоже могло так случиться, и он был бы сейчас таким, как все вокруг, — невежественным, обманутым, раболепным и преданным.

Ваша совесть возмущена существующим порядком вещей, и ваш разум послушно и поспешно ищет пути изменить этот порядок. Но у порядка есть свои законы. Эти законы возникают из стремлений огромных человеческих масс, и меняться они могут тоже только с изменением этих стремлений.

Совесть своей болью ставит задачи, разум — выполняет. Совесть задает идеалы, разум ищет к ним дороги. Это и есть функция разума — искать дороги. Без совести разум работает только на себя, а значит — вхолостую.

Идеалы потому и называются идеалами, что находятся в разительном несоответствии с действительностью. И поэтому, когда за работу принимается разум, холодный, спокойный разум, он начинает искать средства достижения идеалов, и оказывается, что средства эти не лезут в рамки идеалов, и рамки нужно расширить, а совесть слегка подрастянуть, подправить, приспособить…

Либералы были, в общем, против башен и против Неизвестных Отцов. Однако больше всего они боялись гражданской войны. Это были национальные патриоты, чрезвычайно пекущиеся о славе и мощи государства и опасающиеся, что уничтожение башен приведет к хаосу, всеобщему оплеванию святынь и безвозвратному распаду нации. В подполье они сидели потому, что все, как один, были сторонниками парламентских форм правления…

Политика есть искусство отмывать дочиста очень грязной водой.

Имейте в виду и расскажите своим друзьям. Вы живете не на внутренней поверхности шара. Вы живете на внешней поверхности шара. И таких шаров еще множество в мире, на некоторых живут гораздо хуже вас, а на некоторых — гораздо лучше вас. Но нигде больше не живут глупее.

«Жук в муравейнике»

Существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был. И вот только тогда ты обретаешь способность делить на чужих и своих, принимать мгновенные решения в острых ситуациях и научаешься смелости сначала действовать, а потом разбираться. В этом сама суть прогрессора: умение решительно разделить на своих и чужих.

«Волны гасят ветер»

Раз мы спрямляем чью-то историю, значит, и нашу историю могут попытаться спрямить…

Я был прогрессором всего три года, я нес добро, только добро, ничего, кроме добра, и, господи, как же они ненавидели меня, эти люди! И они были в своем праве. Потому что боги пришли, не спрашивая разрешения.

Ветер богов поднимает бурю, но он же раздувает паруса.

Во всей Вселенной только одно наше человечество занимается прогрессорством, потому что у нас история такая, потому что мы плачем о своем прошлом… Мы не можем его изменить и стремимся хотя бы помочь другим, раз уж не сумели в свое время помочь себе.

Дедушка Горбовский. Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав. Такая была его эпоха, что доброта всегда побеждала. «Из всех возможных решений выбирай самое доброе».

«Отягощенные злом»

Конечно же, мечтать надо. Надо мечтать. Но далеко не всем и отнюдь не каждому. Есть люди, которым мечтать прямо-таки противопоказано.

Самые убедительные наши победы мы одерживаем над воображаемым противником.

Люди несоизмеримы, как бесконечности. Нельзя утверждать, будто одна бесконечность лучше, а другая хуже.

Каждый человек — человек, пока он поступками своими не показал обратного.

Вся эта погань испытывает наслаждение, не только издеваясь над теми, кто попал ей в лапы, она же наслаждается и собственными своими унижениями в лапах того, кого считает выше себя.

Из десяти девять не знают отличия тьмы от света, истины от лжи, чести от бесчестья, свободы от рабства.

«Пикник на обочине»

Разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.

«Повесть о дружбе и недружбе»

Известно, что есть лишь один способ делать дело и множество способов от дела уклоняться.

«Град обреченный»

Если у еврея отнять веру в бога, а у русского — веру в доброго царя, они становятся способны черт знает на что.

Приходя — не радуйся, уходя — не грусти.

Лучше всего быть там, откуда некуда падать.

Выигрывает вовсе не тот, кто умеет играть по всем правилам; выигрывает тот, кто умеет отказаться в нужный момент от всех правил, навязать игре свои правила, неизвестные противнику, а когда понадобится — отказаться и от них.

У человека должна быть цель, он без цели не умеет, на то ему и разум дан. Если цели у него нет, он ее придумывает…

Право на власть имеет тот, кто имеет власть. А еще точнее, если угодно, — право на власть имеет тот, кто эту власть осуществляет. Умеешь подчинять — имеешь право на власть. Не умеешь — извини!

Великие писатели всегда брюзжат. Это их нормальное состояние, потому что они — это больная совесть общества, о которой само общество, может быть, даже и не подозревает.

__________________________________________

*Борис Вишневский — не только обозреватель «Новой газеты», лауреат премии «Золотое перо России» и депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Он еще и писатель, друг и ученик Бориса Натановича Стругацкого, автор первой в России книги о знаменитых фантастах «Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда». В ней собраны биографические материалы, около сорока бесед с Борисом Стругацким, записанных автором в 1992–2011 годах, и размышления автора о произведениях братьев Аркадия и Бориса Стругацких.

В ноябре 2013 года вышло второе, дополненное издание этой книги, которую еще можно купить в сети магазинов «Буквоед» и интернет-магазине «Озон».

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=25631
16.12.2015


В 2008 году Юрий Афанасьев выпустил книгу «Мы не рабы?», в которой анализирует причины «русской колеи» – неспособности страны стать частью европейской цивилизации. В послесловии к книге фантаст Борис Стругацкий объясняет это «низким качеством россиян» и гедонизмом правящей верхушки. И с таким набором верхов и низов Россия, даже опустившись в XIX век, может ещё существовать долго. Обрушить этот порядок может только жажда имперского реванша и проигранная война.

Мы публикуем послесловие Бориса Стругацкого к книге Юрия Афанасьева «Мы не рабы?» с небольшими сокращениями.

«Дорогой Юрий Николаевич!

Давно (с незабвенных времен «самиздата») не получал я такого удовольствия от публицистики, как при чтении вашей статьи. Я знаю, конечно, что ничего не изменит она и не заполнит ни в какой мере всепобеждающую Пустоту, но она высечет, я уверен, десятки и сотни искр из родственных душ, которые есть, которые всегда были и которые будут всегда, – потому что Мир устроен так, а не иначе!

Россия снова перед выбором: то ли всё то, что уже довольно отчетливо просматривается в окружающей нас реальности, — ордынско-византийский политический курс властвования, традиционная русская геополитика, советское мессианство, всепоглощающая коррупция и путинская зачистка политического пространства России. То ли…

Время для размышлений всегда найдется — Божьи мельницы мелят медленно. Что же касается реализации — да зависит ли здесь от нас хоть что-нибудь? Мы всего лишь наблюдатели посреди Пустоты. И если у нас получится хотя бы ПОНЯТЬ происходящее, это уже будет немало.

И он (Сталин) решил, чтобы рывок всё-таки сделать, — заменить народ.

Рывок получился, а замену народа потом нарекли «построением социализма».

Это важнейший момент в понимании того, что сделал Сталин!

Замятин и иже с ними предрекали роботизацию человечества при социализме, обращение индивидуумов в безликие номера, потерю личности они предрекали. Оказалось, что ничего этого с людьми делать не надо. Люди вполне могут оставаться людьми, они просто становятся плохими людьми — двуличными, предельно эгоистичными, запредельно пуганными, — они становятся «антиблагородными»: нравственный шлак, совсем утративший способность (и потребность) к анализу. Превращение в роботов обернулось превращением в «совок».

(Абстрактный вопрос: любой народ можно так «превратить» или только наш — с Ордой, опричниной и Империей в социальных генах?)

Обычно, когда хотят сказать о самом страшном из всего, что произошло с Советским Союзом в ХХ веке, говорят о войне и о сталинских «репрессиях». И эти жертвы — правда. Но только далеко не вся и, может быть даже, не основная правда.

Это — «разрешённая» правда. Правда, допущенная цензурой к употреблению. Истинный ужас — превращение народа в социальный шлак — никогда не обсуждался сколько-нибудь широко. Что характерно! Ибо народ у нас вечен, неприкосновенен и всегда прав. Никто и ничто — ни татаро-монголы, ни крепостное право, ни бесы-большевики — не в силах изменить природу и суть народа-богоносца. На том стоим и до сих пор, и всегда стоять будем, какие бы режимы ни вторгались в нашу историю и на какие бы отчаянные раскаяния не решалось начальство.

Анализ «революции конца 80-х — начала 90-х» у вас бескомпромиссен и даже попросту жесток. Государственных руководителей 80-х и 90-х годов роднят и делают совершенно однотипными в одинаковой мере присущие им всем два основных качества — правовой нигилизм и аморальность.

Любые решения, любые деяния властей во всё рассматриваемое время можно разбирать, перебирая по косточкам все их экономические, геополитические, патриотические и прочие соображения и обоснования, но всегда если не на поверхности, то на донышке откроются эти два родовых их качества, объясняющие все до конца. Именно они, такие качества, стали преступной основой самих властей и создали необходимую среду для криминализации всего социума.

Но снова и снова спрашиваю — себя, вас, всех: как?!!! Как можно было реализовать появившийся тогда у России «исторический шанс»?

С этим народом? С этими лидерами? С этой экономической ситуацией?

Движение, как известно, жизнь. Отсутствие жизни — смерть. Сегодняшние «Бог, Царь и Отечество» (олицетворенные Путиным) предлагают нам согласиться с тем, что общероссийская утренняя гимнастика («восставание с колен» под барабаны и фанфары) означает движение — то есть жизнь.

На самом деле продолжать такую имитацию развития означает гарантировать очень скорый конец для того культурно-исторического феномена, который пока еще известен как Россия.

Иногда мне кажется, что Путин взял за образец нынешней России царскую Россию 1913 года. Иногда мне кажется даже, что он такую Россию уже построил. Это вполне стабильное государство, населённое довольно спокойным, вполне неприхотливым народом, начальстволюбивым, неприязненным к тем, кому «больше других надо», и искренне убеждённым, что начальников не выбирают — их назначают другие начальники, и получается гораздо лучше. Государство наше по сути своей — империя, имеет имперские амбиции и склонно к расширению своей территории, хотя склонность эту отнюдь не афиширует, а использует только во внутренних пропагандистских целях.

«Первым европейцем» страны, как и во времена Александра Сергеевича, остаётся «правительство», или, говоря современным языком, — «правящая элита». «Европейскость» элиты сводится, по сути, к совокупности вполне разумных представлений о наличествующем народе и его неотъемлемых правах. Так, названный народ, безусловно, имеет право голосовать за тех представителей, которые определены элитой. Народ имеет право на законно приобретенную частную собственность (квартиру, автомобиль, участок земли), он может также (с некоторыми оговорками) свободно выбирать себе место жительства, а при желании пересекать государственную границу в избранном направлении.

Большинство из перечисленных представлений элиты являются порождениями сравнительно недавнего времени — каких-нибудь 60 лет назад они прозвучали бы вполне одиозно (если бы кто-нибудь вообще рискнул их озвучить). Элита вообще склонна «жить и жить давать другим», что также выглядит не совсем привычно для нашего отечества и наводит на вполне европейские мысли о том, что «прогресс, ребята, движется куда-то понемногу — ну, и слава богу!»

Как и положено быть, становой хребет Империи — чиновник, который ищет исключительно и только благорасположения начальства и более ничто в этом мире его не вдохновляет. Известно также, что основной закон нашей Империи (как и любой другой) — сохранение статус-кво, и всякое нарушение этого статус-кво встречается со всею энергией государственной неприязни. А это значит, что наша Империя — есть застой, торможение, поиск покоя. И не только среди первых Империя рискует не удержаться, но реально рискует не задержаться и среди вторых и остаться странноватым монстром — Верхней Вольтой с ядерными боеголовками.

Впрочем же, государство это (если без претензий) вполне устойчиво, перспективно и способно занимать место этак четвертое-пятое по ВВП в активно развивающемся мире.

Надёжно и надолго вытравленный дух народовольства обещает относительный покой в сумбурном нашем мире, страдающем, правда, приступами терроризма. Народ смирен и смиренномудр, и чтобы расшевелить его по-настоящему, нужны обстоятельства, покруче очередного (привычного) падения уровня жизни или 40-процентного (привычного) уровня бедности или, скажем, «роста безработицы», и, уж конечно, никак не «ускорения оттока капиталов из России». Тут понадобилась бы война, тяжёлая и беспобедная, которой элита, разумеется, постарается избежать. Так что, честно говоря, я не вижу существенной угрозы нашей стабильности — даже в надвигающемся неуклонно энергетическом кризисе (в который мы все провалимся, как в яму, в одночасье оказавшись по образу жизни своей в XIX веке, чем, впрочем, нас опять же не удивишь).

Правда, всё выглядит не так благолепно и стабильно, как хотелось бы. Кроме названной элиты, я бы сказал, элиты гедонистов, в сумрачных недрах правящего класса угадывается ещё и элита аскетов, жёстких, холодных людей, исповедующих культ Власти — неограниченной, беспощадной, бескорыстной, — власти ради власти и во имя власти (без никаких там имущественных привилегий, счетов в Швейцарии и родных детей в Оксфорде). Их, может быть, даже и меньшинство, но они — свирепее, беспощаднее и авторитетнее мягкотелых гедонистов, и не за ними ли будущее? В конце 1920-х Россия уже пережила схватку таких элит, мы знаем, кто победил тогда и во что вылилась эта победа.

К счастью, нет пока Идеи, способной оплодотворить беспощадную Власть ради власти, нет и вроде бы не предвидится, хотя проходят активную апробацию и «Россия превыше всего», и «Наша родина — Советский Союз», и даже «Православие, Самодержавие, Народность». Но — не хватает во всём этом наборе чего-то важного, чего-то исконного и новейшего одновременно — благородного безумия не хватает!

Впрочем, это дело наживное. В крайнем случае, хватит старой доброй идеи реванша — реванша за всё: за унижения перестройки, за потерю земель, за потерю престижа! Что может быть важнее престижа для имперского человека!

А теперь вопрос: кто в первую очередь не потерпит реального положения вещей — аскеты или гедонисты? Скромное, но спокойное существование во вторых рядах мировых держав или — рывок, реванш, победоносное возвращение в сверхдержаву? Выбор будет сделан на протяжении поколения.

За существование культурно-исторического феномена, который пока ещё известен как Россия, я, в общем, спокоен: время ещё не пришло.

Но боюсь, что «живи и жить давай другим» у нас не получится никогда. И «обогащайтесь!» у нас (опять, как и в 1920-х) не получится тоже. Холодные времена наступают, господа. Пора начинать ждать оттепели.

Извините, что задержался с ответом. Я теперь делаю все так унизительно медленно! Здоровья и удачных мыслей! Ваш Б. Стругацкий

Ноябрь 2008 года».

["Коммерсантъ"]

http://www.kommersant.ru/gallery/2613443

15 апреля 1933 года родился классик мировой научной фантастики Борис Стругацкий. Основные литературные произведения были созданы им в соавторстве с его старшим братом Аркадием. Всего из-под пера творческого тандема вышло около 30 романов. «Пикник на обочине», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров» и многие другие произведения Стругацких вошли в «золотой фонд» мировой научной фантастики. Братья Стругацкие — в фотогалерее «Ъ».

Творческий тандем братьев Стругацких сложился далеко не сразу. Аркадий (справа), старший из братьев, мечтал стать астрономом, однако в годы войны попал в Военный институт иностранных языков, где в совершенстве овладел английским и японским. Писать фантастическую прозу он начал еще до войны, а к середине 50-х уже стал опытным литератором, работая редактором в Гослитиздате
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Первый законченный рассказ Аркадия Стругацкого — «Как погиб Канг» — датируется 1946-м годом, однако опубликован много лет спустя, только в 2001-м. Его первая публикация в советский период — повесть «Пепел Бикини» в соавторстве с фантастом Львом Петровым — выходит в 1956 году
Фото: ТАСС

Борис Стругацкий, мечтавший о карьере физика-ядерщика, по воле случая стал астрономом, о чем грезил его старший брат. Во время учебы в Ленинградском государственном университете Борис сильно увлекся темой космоса и звезд, что со временем переросло в увлечение научной фантастикой
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Аркадий Стругацкий: «Откровенно говоря, писать мы начали...на пари. В 1956 году, только демобилизовавшись из армии, в которой прослужил пятнадцать лет, я был у брата в Ленинграде. Помню, мы шли по Невскому и дружно ругали нашу фантастику. Жена моя шла между нами и только крутила головой, слушая то одного, то другого. Наконец ей это надоело, и она сказала, что мы оба болтуны, только и умеем, что критиканствовать. Состоялось это оскорбление около Аничкова моста. И тут же мы приняли решение: а что, в самом деле. Так мы начали работу»

В 1959 году вышла первая совместная книга братьев Стругацких — повесть «Страна багровых туч», открывшая цикл о Мире Полудня. Произведение было написано еще в 1954 году, однако некоторое время дорабатывалось. Тем не менее, еще только рукопись произведения получила премию на конкурсе Министерства просвещения
На фото: Аркадий Стругацкий (слева) и художник-фантаст Андрей Соколов
Фото: РИА НОВОСТИ

Борис Стругацкий: «Мы жили в разных городах, но жили абсолютно одной и той же жизнью. Во всяком случае, очень похожей. Конечно, у нас были разные друзья. Аркадий работал редактором, я — астрономом. Но у нас была общая история, страна, общие события, съезды КПСС, полемики и литературные скандалы. Общие разговоры, споры, которыми занималась вообще вся интеллигенция этого времени»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

По сценарию братьев Стругацких было снято множество фильмов, за экранизацию которых брались лучшие советские и российские кинематографисты. Фильм Андрея Тарковского «Сталкер» (кадр из фильма на фото) рассказывал о проводнике по некой запретной зоне, где, по слухам, существала комната, исполняющая самые заветные желания. «Это картины не по Стругацким, а по отдаленным мотивам произведений. Хотя наше участие в работе было самым непосредственным. Для Тарковского мы написали девять вариантов сценария, заранее договорившись, что будем терпеливо делать то, что попросит мастер. И мы писали вариант за вариантом, пока не получился последний»,— вспоминал Борис Стругацкий
Фото: РИА НОВОСТИ

«Трудно быть Богом» (1964): Люди это или не люди? Что в них человеческого? Одних режут прямо на улицах, другие сидят по домам и покорно ждут своей очереди. И каждый думает: кого угодно, только не меня. Хладнокровное зверство тех, кто режет, и хладнокровная покорность тех, кого режут»
Фото: Ленфильм/Студия «Север»

Первые годы совместной работы братьев Стругацких были очень продуктивны. За три года они издали пять книг. Всего из-под пера творческого тандема вышло около 30 романов. «Пикник на обочине», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров» и многие другие произведения Стругацких вошли в «золотой фонд» отечественной научной фантастики
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Борис Стругацкий: «В какой-то момент, года через три-четыре после начала совместной работы мы случайно попробовали писать просто на голом месте. Есть только идея, план. Один сидит за машинкой, другой — с листом бумаги, чтобы заносить варианты. Произносится какая-то фраза, она записывается, обсуждается. Этот метод оказался самым эффективным. Он сберегает кучу времени, энергии и бумаги, между прочим»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Последний совместный роман «Отягощенные злом» братья написали в 1988 году, тогда же были изданы книги, не прошедшие ранее советскую цензуру. После смерти Аркадия Стругацкого в 1991 году, Борис, по его собственному определению, продолжил «пилить толстое бревно литературы двуручной пилой, но без напарника»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

«Трудно быть Богом» (1964): «Это мы говорим, будто мы выдумываем. На самом деле все давным-давно выдумано. Кто-то давным-давно все выдумал, сложил все в ящик, провертел в крышке дыру и ушел»
Борис Стругацкий умер 19 ноября 2012 года из-за онкологического заболевания. По завещанию писателя его прах развеяли над Пулковскими высотами
Фото: Коммерсантъ / Михаил Разуваев

[Частный корреспондент]

http://www.chaskor.ru/article/boris_...itarizmu_40629
Об устойчивости современного мира, возникшего благодаря человеческой сущности

Незадолго до своей смерти великий русский фантаст Борис Стругацкий говорил, что общество потребления – это не то, к чему стремилось человечество, к Прогрессорству и коммунизму. Но именно оно – преграда к самым ужасным формам тоталитаризма, включая русское холопство.

Михаил Веллер в 2012 году выпустил книгу «Друзья и звёзды», в которой приведены его беседы с известными людьми культуры. Одна из бесед – с писателем-фантастом Борисом Стругацким. В ней он пытался подвести итог ХХ века и дать прогноз, что ждёт человечество дальше. Мы публикуем часть этой беседы с Борисом Стругацким.

***

Я, в отличие от конца шестидесятых, совершенно убеждён в том, что никакой авторитаризм не может существовать сколь угодно долго. Я убеждён, что оттепель очередная, какая там уже, третья или четвертая, является совершенно неизбежной. Она почти не зависит ни от желания народа, ни от желания начальства, а зависит от каких-то совершенно перманентных, очень важных, очень глубоких причин, связанных с психологией власти вообще.

Кто-то хочет всё-таки оставить ситуацию взвешенной. Никто не хочет прекратить то веяние свободы, которое возникло в конце шестидесятых, – дыхание свободы. Можно было его прекратить, задушить в одно мгновение, в двадцать четыре часа, в пятнадцать минут. Можно, но не делается это. Это даёт надежду.

***

Сейчас ребята молодые уже не хотят быть ни космонавтами, ни (упаси Бог) писателями. Они хотят быть бизнесменами, они хотят быть коммерческими директорами, хотят занимать посты... вот у меня даже представление о таких постах смутное, а они имеют представление очень хорошее. Ничего удивительного в этом нет. Другое время, другие задачи, другие цели, другие моральные нормы, к сожалению.

Поэтому можно считать, что наступил период мрака, период падения всего хорошего, всеобщего морального отупения. А можно считать, вот как я считаю, что жизнь идёт своим чередом: она рождает своих героев, сохранились целые классы, во всяком случае мощные классы, очень мощные прослойки людей, нравственные представления которых ничем не отличаются от нравственных представлений шестидесятников. И эти люди по-прежнему считают, что настоящими олигархами являются олигархи духа. И они сожалеют только о том, что олигархов духа почти не видно. Это да, это печально.

Но меня удовлетворяет уже хотя бы то, что существует достаточно мощный слой интеллигенции, который, судя по тому, что они пишут, судя по тому, что они читают, судя по тому, что они говорят – они остаются людьми моего характера, как говорил Плиний-младший. Это люди моего характера, люди плоть от плоти моей и моего же духа.

***

Мир по-прежнему прекрасен, когда ты начинаешь понимать, как много хорошего в нем ещё осталось.

***

Конечно, бывали случаи в истории и, наверное, ещё будут, когда полная сволочь и мерзость становится образцом для подражания. Вот сейчас у нас такие попытки не без успеха делают так называемые сталинисты. Тут ничего не поделаешь. Существуют классы людей, которым нравится быть рабами, нравится холопствовать, которые считают правильным такую ситуацию, когда барин всё решает, а мы только прильнули к его теплому сапогу, надеясь на его расположение.

Просто выясняется, что такие люди есть, понимаете? Откуда берутся – это другой вопрос. Вследствие воспитания, хотя какое воспитание? Где вы видели книги, которые воспитывали бы такое холопство? Ведь если бы люди жили в соответствии с литературой, которую они читают, были бы все очень хорошие, добрые, честные, чистые люди.

Но и никогда не удаётся сделать образ господина, образ барина самым желанным, самым перспективным, самым добрым, самым необходимым для массы. Это можно сделать только с помощью усиления массовой пропаганды, с помощью специальных вещей. Только так, и больше никак иначе.

***

Меня удовлетворяет порядок вещей. Всё это очень трудно. Это возможно, но всё очень трудно. А наиболее естественным всё-таки оказывается путь среднего, спокойного, стационарного развития, которым человечество может похвастаться. Столько было возможностей саморазрушиться!.. Мы, наши миллиарды дорогие людские, так и не поддались ни на один этот соблазн. Это вселяет надежду.

***

А просто удалось нам угадать наиболее естественное и наиболее вероятное направление движения общества и мира. Мир двигался не к коммунизму, мир двигался не к фашизму, мир двигался к обществу потребления.

И вот удалось дожить до времени, когда этот мир потребления реализовался. Он реализовался не только в благополучных странах с миллиардами, он даже в России в относительной степени реализовался. Хотя у нас ещё очень много осталось бедных и неудовлетворённых, но ясно, что движение идет именно в этом направлении. Сделать людей более сытыми, сделать людей более обеспеченными: именно об этом хлопочут все без исключения партии, это мы слышим во время их предвыборных выступлений. Об этом они в первую очередь беспокоятся, и это они в первую очередь обещают.

С определённой точки зрения так оно, собственно, и должно быть. Это есть нормальная, обычная, необходимая, минимальная демагогия. Так оно и было всегда.

***

А что касается будущего, то вы знаете, сейчас происходят иногда странные диалоги между мной и читателями. Читатели говорят: вы предали идеалы коммунизма! Вы воспели мир Полудня, а параллельно с ним прославляете, по сути дела, мир потребления. Нет. Я не прославляю этого мира. Вы не найдете ни одной строчки, в которой этот мир я бы прославлял. Я просто принимаю его как неизбежность.

Дело в том, что мир Полудня, о котором мы мечтали, в котором нам уже жить не придётся никогда, мир Полудня – это чистая социологическая мечта. Реализация которой возможна только при одном, по-видимому, неисполнимом условии – создании высокой теории воспитания, когда с детства человеческого детёныша, изначально маленькую обезьянку превращают в творца, для которого главное – это творческий труд. Вот это невероятно. Просто потому, что это никому не нужно.

Я озираюсь вокруг – и я не вижу ни класса, ни прослойки, ни силы какой-нибудь, ни идеологии, которая хотела бы создания такой теории воспитания. Она никому не нужна. А если она не нужна, то она и не возникнет, наверное. А вот мир потребления – это устойчиво, как пирамида. Это, по-видимому, неизбежно. Это будет стоять века.

***

Плохо ли это? Смотря с какой точки зрения. С точки зрения мира Полудня – да, это плохо. Но с точки зрения «1984»-го и иже с ним, с точки зрения той истории, которую мы пережили в 1940-50-х годах, Господи, – да это блаженный мир! Все жили бы в нём и только радовались.

Вот в чём заключается хитрость ситуации. Вот это, к сожалению, не всем и не всегда понятно. А если люди даже это и понимают (понимают, я думаю, ничего сложнее теоремы Пифагора здесь нет), то они не склонны это принимать. Они все считают, что идеальный мир лучше, чем любой материальный мир, не содержащий в себе элементов идеального мира. Без идеализма жить не интересно. Вот, наверное, как мы все устроены.

Источник: cameralabs.org

[Антон Пономарев]

http://www.pravda.ru/politics/partie...1-Strugazky-0/
27 окт 2010 в 15:52

Политика » Партии » Другие

Даже те, кто сочувствует лозунгам радикальной оппозиции, не верит в ее способности, как не верит и в сколько-нибудь кризисное состояние страны, - заявил "Правде.Ру" писатель Борис Стругацкий.

Поводом обратиться к известному литератору стали недавние акции "несистемной" оппозиции. Одна из них, напомним, прошла в минувшую субботу на Пушкинской площади в Москве. В ней приняли участие активисты движений "Солидарность" и Объединенного гражданского фронта, а также "Левого фронта".

По данным правоохранительных органов, в митинге приняли участие около 300 человек (и еще шесть десятков журналистов, которые традиционно собираются на подобные мероприятия). В некоторых изданиях - в целом симпатизирующих оппозиционерам - позднее было сказано, что в митинге приняли участие около 500 человек.

Даже если исходить из этих данных, то достижением оппозиции прошедший митинг назвать трудно. А ведь сами организаторы накануне его проведения говорили о том, что это первый разрешенный митинг, основной лозунг которого - требование отставки Владимира Путина. И напоминали, что в интернете под петицией с требованием отставки премьер-министра подписались более 61 тысячи человек (подписи собираются с марта этого года).

Этих тысяч на Пушкинской площади не наблюдалось. Понятно, конечно, что не все из подписантов живут в Москве или ближайшем Подмосковье. Многие из них вообще находятся за пределами России. Но ведь пришедшие в субботу на одну из главных площадей российской столицы - это те же самые люди, что кочуют из одной акции подобного рода на другую. Из года в год - одни и те же оппозиционно настроенные старушки и неопределенного возраста мужчины...

При все при этом сами лидеры радикальных оппозиционных организаций убеждены, что выдвигаемые ими требования (отставка Путина, выборы губернаторов и т.д.) пользуются поддержкой миллионов российских граждан. Однако доказать это на деле не получается. И это касается не только субботнего митинга, а всех без исключения акций радикальной оппозиции.

О том, почему так происходит, корреспондент "Правды.Ру" побеседовал с писателем Борисом Стругацким.

"Мне кажется, одна из главных причин неуспехов оппозиции - чрезмерная "изысканность", специфическая интеллигентность лозунгов и призывов", - сказал он.

"Широкие массы избирателей не видят какой-то особой актуальности в призывах к честным свободным выборам вообще и к выборам губернаторов в частности. Проблемы свободы слова и СМИ важны для сравнительно узкого круга. Лозунг "Путина в отставку" скорее отпугивает, чем привлекает: популярность Путина все еще высока, и, главное, многие и многие просто не хотят серьезных пертурбаций во власти - синица привычной стабильности в руках кажется привлекательнее журавля новых порядков", - отметил Борис Стругацкий.

"Кроме того, общество наше поражено инертностью и равнодушием. Даже те, кто сочувствует лозунгам радикальной оппозиции, не верит в возможность благоприятных перемен, не верит способности оппозиции разрулить ситуацию, да и в сколько-нибудь кризисное состояние страны не верит", - заметил писатель.

"Да, не всё, совсем не всё благополучно в Датском королевстве, но стоит ли из-за этого, сравнительного малого, неблагополучия "выходить на площадь"? Во имя чего и ради чего, собственно? И где же те люди, "которые знают как надо" и умеют передать это свое знание многим и многим? Такого рода вопросы разъедают сознание думающих и веру готовых поверить", - сказал Борис Стругацкий.

По его мнению, сказывается еще и страх репрессий: "Куда нам без него? Он в крови у нас, и мы передаем его следующим поколениям, и это надолго".

"Мне кажется, час оппозиции еще не наступил. Экономика пока еще справляется со своими задачами. Застой, - следствие бюрократического правления, подавляющего конкуренцию, - не ощущается пока. Царство дефицита и бесконтрольного вранья кажется почти невозможным... И нет ни общепринятой и общепонятной программы новой жизни, ни признанного вождя, способного и готового курс на эту жизнь объявить. Общее настроение преобладает: жить можно! А от добра добра не ищут. Лучшее враг хорошего. Никакая оппозиция не может иметь сколько-нибудь серьезного успеха при таком настроении общества. Такие дела", - заключил Борис Стругацкий.

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/culture/cultura...strugatskie-0/
08 ноя 2002 в 17:23

Культура » История культуры » Личность в культуре

Мы были абсолютно уверены, что умрем в этом топком вонючем болоте. Нам казалось, пусть лучше будет зловонное болото, чем кровавое. И мы молили Бога, чтобы эта неизбежная развязка оттянулась насколько возможно.

Братья Стругацкие пробивали стену несвободы мощными фугасами даже тогда, когда писали в стол, потому что самиздат не дремал и любая вещь Стругацких начинала свое хождение в народе задолго до появления в печати.
Самозапрет на ТВ-выступления

- Борис Натанович, известно, что Вы достаточно часто даете интервью журналистам. Тем не менее, практически никогда не снимаетесь на телевидении и предпочитаете не встречаться с журналистами лично. Чем это вызвано?

- Опыт показал, что "встречаться лично" - значит, делать двойную работу. Ведь разговариваем мы все, даже записные златоусты, достаточно коряво и крайне редко бываем точны в выражении своих мыслей. Так что каждый "разговор" приходится потом заново редактировать и доводить до ума. Не лучше ли это делать сразу, с первого же захода, "в письменном виде"? А что касается самозапрета на ТВ-выступления, то это — старинная традиция, сложившаяся в незапамятные времена и по давно забытым уже причинам. Нарушать ее не хочется, главным образом, потому, что я вообще не люблю выступать перед большими аудиториями. Не нравится мне этот процесс.

- Считаете ли Вы, что жизнь известного человека, деятеля культуры, писателя публична? Публике интересны не только произведения, но и то, какой человек стоит за ними. О Вас как о человеке известно сравнительно мало. Вы сознательно ограждаете свою личную жизнь от посторонних?

- Не знаю, как "жизнь известного человека" вообще, но что касается писателя, то я убежден, что жизнь писателя — это его книги, его выступления в печати вообще. Пертурбации его личной жизни, семейные дела, лирические эскапады, "путешествия и приключения" - все это никого не должно интересовать.

- Верите ли Вы в силу положительного примера? То есть, верите ли, что информация о том, что Стругацкий не пьет, например, способна оказать благотворное влияние?

- Как-то плохо верится. Во всяком случае, ни на кого из моих знакомых эта информация никакого впечатления не производит и не производила никогда. Хотя теоретически это, разумеется, возможно. Впрочем, теоретически все на свете возможно.
Кто идет во власть

- Несмотря на огромную популярность Ваших с братом произведений, власть всегда относилась к вам настороженно и даже неприязненно. Возникала ли у Вас мысль об эмиграции? Если нет, то почему?

- Никогда у нас эта мысль не возникала — даже в самые тяжелые времена. Может быть, просто давление было недостаточно сильным? Мы по натуре своей всегда были домоседы, и "дальние края" никогда не влекли нас за горизонт. Не нужен был нам берег турецкий, и Африка нам никогда не была нужна. (Хотя с детских лет я мечтал съездить в амазонские джунгли — но не насовсем, а в экспедицию, и не просто поглазеть, а поработать там — биологом или этнографом). Наша родина была там, где наш дом, наши друзья, наши читатели (наша работа), и никакой другой родины мы представить себе никогда не могли.

- Каким образом происходила эволюция Ваших политических взглядов?

- Мы с Аркадием начинали жизнь как отпетые коммунисты, причем не просто коммунисты, а сталинисты. Мы были типичными героями Оруэлла, у которых двоемыслие было отработано идеально. Что это такое? Это способность сделать так, чтобы две противоречащие друг другу идеи никогда не встречались в сознании. Всю жизнь мы носили в своем сознании и факт, что органы не ошибаются, и тот факт, что наш дядя, коммунист с дореволюционным стажем, расстрелян в 37-м году, а отец исключен из партии. И это нужно было нести по жизни таким образом, чтобы эти две мысли приходили в голову только порознь...
И вот эти два человека, пройдя через XX съезд, через XXII съезд, Венгрию, свержение Хрущева, Чехословакию, наконец, приходят к такому состоянию, когда они видят: социализм — дерьмо. А коммунизм — строй, может быть, и хороший, но с этими жлобами, которые нами управляют и непрерывно пополняют свои ряды, ни о каком коммунизме и речи быть не может. А капитализм? В капитализме есть тоже масса вещей, которые нам отвратительны. Скажем, гедонизм, то есть теория о том, что жить надо в свое удовольствие и только ради удовольствия... Нам тогда это было неприятно. Нам казалось, что человек должен жить, сжигая себя, как сердце Данко.

И мы написали роман "Град обреченный" о том, как человек, пройдя огонь, воду и медные трубы,повисает в воздухе. Это реквием по всем социальным утопиям вообще — социализму, коммунизму, капитализму. Мы сами перестали понимать, к чему должно стремиться человечество, хотя еще и пытались выдвинуть какую-то контридею, лежащую вне социального устройства и политики, а именно идею Храма Культуры, который строит человечество...

- Считали ли Вы раньше и считаете ли сейчас, что литература, в особенности футурологическая фантастика, способна каким-то образом повлиять на общество? Что-то исправить? От чего-то предостеречь? Есть ли какие-то примеры этого?

- Вообще говоря, литература (и искусство вообще) радикально ничего в мире не меняет. Есть такие книги, разумеется, которые оказывают влияние на целый слой читателей, но слой этот всегда тонок (в лучшем случае — миллионы читателей), и влияние всегда недолговечно, кратковременно, в лучшем случае — одно-два поколения. Так произошло, например, с "1984" Оруэлла — книгой, потрясшей мир, а теперь уже почти забытой. Или с "Архипелагом ГУЛАГ" - величайшим произведением ХХ века, но с такой же примерно судьбою. Реальная жизнь перемалывает и трансформирует любые представления о ней — последовательно, неотвратимо и беспощадно.

- Верили ли вы с братом, что жизнь в нашей стране изменится так круто, как это произошло во второй половине 80-х?

- Мы были абсолютно уверены, что умрем в этом топком вонючем болоте. И что ничего другого никогда не увидим. Дети наши — может быть, хотя тоже вряд ли. Но мы сами уже совершенно точно не увидим ничего, кроме этих портретов, бесконечных Звезд Героев, кроме этих гнусных лозунгов и отвратительной, каждодневной лжи. То есть, рассуждая холодно и здраво, я понимал, что это общество не может существовать вечно. Ведь есть другие страны, от которых мы все более безнадежно отстаем, и это рано или поздно должно закончиться кровавым взрывом. Но эта перспектива нас не привлекала, потому что нам казалось, что пусть лучше будет зловонное болото, чем кровавое болото. И мы молили Бога о том, чтобы эта неизбежная развязка оттянулась насколько возможно далее. И тут, ко всеобщему изумлению, наступил 85-й год...

- Считаете ли Вы себя историческим оптимистом? То есть, как относитесь к общественному прогрессу/регрессу?

- Я, безусловно, считаю себя оптимистом. Если я уж подписался под словами: "...Чем велик человек? Тем, что создал вторую природу? Что привел в движение силы почти космические? Что в ничтожные сроки завладел планетой и прорубил окно во Вселенную? Нет! Тем, что, несмотря на все это, уцелел и намерен уцелеть и далее" - если уж я подписался под этим, то уж наверное я оптимист, причем закоренелый.

- Как Вы думаете — человек неисправим? Ведь мы знаем примеры прекрасных людей, честных и мужественных, справедливых и совестливых. Почему они чаще встречаются в низах общества, а во власти их так мало? Другими словами, почему мы так часто выбираем во власть (если говорить о демократической процедуре) мошенников и негодяев?

- По двум причинам. Во-первых, "мошенники и негодяи" стремятся во власть с энергией необычайной — они любят власть, они в ней нуждаются, чего нельзя, как правило, сказать о людях честных, справедливых и совестливых. А во-вторых, власть сама по себе так устроена, что, попавши в нее, уцелеть можно только при условии, что подвергнешь себя самой решительной нравственной трансформации. Например, надо научиться врать, причем желательно — вдохновенно и с удовольствием. Надо научиться заключать союзы с "мошенниками и негодяями". Надо научиться "по-волчьи выть". И так далее. Иначе ты будешь из власти выброшен — с большими для себя или меньшими потерями. Словом, "демократия — отвратительный вид правления; жаль только, что ничего лучшего человечество не придумало".

- Если бы Вас избрали в Думу, к какой фракции Вы бы принадлежали?

- Наверное, к СПС. Там максимальная концентрация политиков, которые мне симпатичны.

- Борис Натанович, вот я по натуре фаталист. Мой фатализм распространяется и на общественные явления. Из него вытекает и моя аполитичность. То есть, я равнодушен к явлениям, на которые не могу повлиять. Чуть лучше, чуть хуже — не все ли равно в сравнении с трагедией самой жизни? Конечно, я кому-то симпатизирую, но бороться, отстаивать свои взгляды, вмешиваться — это не по мне. Насколько правильной Вы считаете активную гражданскую позицию и в чем эта активность может проявляться? Как она проявляется у Вас, если говорить не только о произведениях?

- Если, говоря о Стругацких, не говорить об их произведениях, материала для беседы почти не останется. Что же касается "активной гражданской позиции", то, по сути дела, она проявляется у меня разве что только в таких вот интервью, в которых я стараюсь с доступной мне точностью и честностью изложить потенциальному читателю свою точку зрения на происходящее и "поддержать" таким образом его мировоззрение (если оно совпадает с моим). Вряд ли я способен на большее.

- Но в августе 1991-го Вы были на Исаакиевской площади среди сограждан, пришедших защитить то, что считали необходимым защитить...

- Я пришел потому, что мне страшно было сидеть дома. Когда я туда пришел, я сразу помолодел, мне стало легко. Мне просто интересно с молодыми, с ребятами. Я не очень люблю маленьких детей. Но вот к мальчишкам в возрасте от 16 до 26 я испытываю теплые чувства, потому что я давно понял, что это и есть то самое будущее, о котором я все время думаю. Мне интереснее с ними, чем со своими сверстниками, за исключением самых близких друзей...
Писатель — тот, кого читают

- Вот уже более десяти лет не существует действующего писателя "братья Стругацкие" (Аркадий Натанович Стругацкий умер в октябре 1991 г. — Ред.). Между тем, Вы пишете и публикуете свои вещи под псевдонимом С. Витицкий. Мне понятно, почему Вы избрали псевдоним, причем сделали это открыто. Но Вы, вероятно, думали о том, что новые произведения С. Витицкого неизбежно будут сравнивать с произведениями Стругацких? Пытались ли Вы, сочиняя под псевдонимом, создать какой-то новый литературный имидж? Вообще, что Вы думаете по этому поводу? Ситуация ведь редкая.

- Я писатель-профессионал, и отказ от активной литературной работы вообще означает для меня (в значительно степени) потерю смысла существования. Поэтому я не мог не попытаться "в одиночкупилить двуручной пилой то бревно, которое 35 лет до того пилил вместе с напарником". Я знал, что будет трудно. Очень трудно. Так оно и оказалось. И если первый роман я писал, как нагруженный воз в одиночку толкал, то второй был — как тот же воз, но толкать его теперь приходилось в гору. Ни о каких "новых литературных имиджах" я и не помышлял. Я и сейчас о них не думаю. И если то, что у меня получается, попадет (с точки зрения квалифицированного читателя) в первую десятку произведений АБС, я буду более чем удовлетворен.

- Что для Вас первично — мысль или сюжет? Задумывая новое, хотите ли Вы рассказать историю, из которой сама собой возникнет идея, или все же донести некую идею, для чего конструируете сюжет?

- Как правило, первична некая ситуация, которую подсказало воображение. Это может быть картинка ("Пикник на обочине": стоянка неряшливых автотуристов, с точки зрения обитателей леса); или фраза-вопрос ("Поиск предназначения...": как могло случиться, что мы все дожили до своего настоящего, хотя десятки раз до этого могли быть умерщвлены нашими обстоятельствами); или чисто литературная ассоциация ("Малыш": что такое Маугли, выращенный негуманоидным Сверхразумом). А уже потом, в процессе разработки сюжета и в процессе самой работы, появляются и герои, и идеи.

- Что заставляло Вас с братом писать "в стол"?

- Исходя из собственного опыта, я могу сказать, что писать в стол — очень трудно. Но почему это трудно, на какие психологические свойства это опирается, мне сказать тоже нелегко. Каждый автор вообще, во всех видах искусства, испытывает потребность в опубликовании. Это изначальное, аксиоматическое свойство каждого творца, выражаясь высоким слогом. Нельзя себе представить творца, который не хотел бы опубликования результатов своих трудов. Я уже довольно давно пришел к выводу, что писатель — это не тот, кто пишет, а тот, кого читают. И когда писатель понимает это, когда он понимает, что не существует объективно и независимо от читателя, в котором он нашел свое отражение, тогда он и становится писателем. Любой автор испытывает страшные неудобства от одной только мысли, что вот я написал рассказ, я мучался, создал его, а он до сих пор находится в зоне некоторой информационной невидимости, как выразился некий молодой писатель. И все же он пишет, не имея даже надежды на опубликование. Заставляет его писать то же внутреннее чувство, которое заставляет писать вообще, такой внутренний червячок, который его точит, обнаженный нерв, если хотите...

- В книгах Стругацких, несмотря на серьезность идей, их драматизм и даже трагизм, масса смешного, остроумного и веселого. Это свойство темперамента, характера?

- Мы родились такими. Есть другие люди, которые как бы всегда стоят внутренне по стойке"смирно", считают, что улыбаться грешно, и делят все на "святое" и бытовое, что ли... Смеющиеся люди, между прочим, у государства вызывают подозрение. У любого государства. Потому что у государства существуют Знамя, Орден, Отечество, Патриотизм, Героизм и все другие слова, которые пишутся с Большой Буквы. С государством все ясно. Но вот люди, они живут в определенных условиях, в них прорывается этот смеющийся чертик. О каких бы серьезных вещах вы ни говорили или писали, вы обязательно найдете что-то смешное в повороте мысли или в сочетании слов — иначе нельзя. Иначе мы не умеем писать. И если бы я даже поставил перед собою задачу написать какое-то возвышенное произведение, где все слова были бы с Большой Буквы, у меня бы просто не получилось. Очевидно, это связано с темпераментом...
Ты сам свой высший суд

- Борис Натанович, у меня есть воспоминание о поступке, которым я, с одной стороны, горжусь, а с другой — сожалею о нем. Когда-то, лет тридцать назад, Вы, создавая свой знаменитый семинар фантастов, пригласили меня в нем участвовать. То есть, пригласили быть Вашим учеником. Я не отказался, но уклонился. Как Вы думаете — что я приобрел и что потерял?

- Я сильно подозреваю, что ничего существенного Вы не приобрели и не потеряли. Вы изначально понимали, что в фантастике самое главное — описывать реальный мир, искаженный, может быть, всего одним-единственным фантастическим допущением. Вы, безусловно, были самородком: сформулированную выше идею в те времена способны были понять, осознать и принять лишь считанные единицы. Ее и сейчас не понимают и не приемлют десятки и сотни литераторов, поклонников эскапистской литературы типа фэнтези. Так что если и стоит о чем либо Вам жалеть, то разве что о тех многих часах, которые Вы могли бы провести в нашей компании — компании веселых, талантливых, самобытных ребят. И если многие из них стали сейчас хорошими профессионалами, то вовсе не потому, что я их чему-то там научил (писать книги научить невозможно, это в человеке либо заложено от Бога, либо нет). Они стали профессионалами прежде всего потому, что имели возможность общаться друг с другом, спорить, обмениваться суждениями, победами и ошибками.

- Так случилось, что многие Ваши ученики, став известными писателями, продолжают посещать Ваш семинар. Это, конечно, хорошо. Но естественно ли это? Не ощущаете ли Вы некоего груза, некоего давления со стороны Ваших учеников? Не возникало ли у Вас желания хотя бы иногда сказать оперившемуся ученику: "Все, плыви дальше сам, желаю успеха"?

- Я воспринимаю все это как-то иначе. Мне и в голову не придет сказать кому-либо: все, плыви дальше сам. Он, по моим понятиям, и так плывет САМ. И всегда плыл САМ. Только раньше ему, может быть, по молодости лет казалось иногда, что я ему зачем-то нужен, а теперь он уже давно понял, что он — один, и всегда был один, и всегда будет один. Такая уж у него работа. "Ты сам свой высший суд!"

- Не думаете ли Вы, что за эти три десятилетия произошла канонизация фантастики? Любой шаг в сторону выводит писателя из разряда фантастов, что само по себе не страшно, но по существу превращает самый свободный, не терпящий границ жанр в своего рода Священное писание, где любая вольность непростительна?

- Ничего этого, на мой взгляд, нет. Фантастика — понятие чрезвычайно широкое. И наше время доказало это — опять же на мой взгляд! — вполне убедительно. Да, ни Веллер, ни Пелевин, ни Крусанов, ни Витковский, ни Галкина, ни, между прочим, Житинский сами себя писателями-фантастами не считают, но пишут-то они фантастику, причем отличную! Ибо фантастическим называется всякое произведение, которое в качестве сюжетообразующего приема содержит в себе элемент необычайного, маловероятного либо невозможного вовсе. И когда мне говорят, что "Из пушки на Луну" - фантастика, а "Превращение" Кафки — нет, я только плечами пожимаю.
"Полдень, XXI век"

- Недавно начал выходить журнал "Полдень, XXI век". Я знаю, что о таком журнале Вы с братом мечтали давно. Девизом журнала выбраны слова "Новый мир русской фантастики". Как Вы их понимаете?

- Во-первых, я понимаю их почти буквально — это должен быть мир таких произведений, которые обнимали бы ВСЮ фантастику в названном выше смысле. Там должно быть лучшее из реалистической, научной, философской, сатирической фантастики, из магического реализма, альтернативной истории, фэнтези... Весь спектр. А во-вторых, сами слова "Новый мир" - применительно к журналистике — сладко звучат для уха любого шестидесятника. Создать журнал хотя бы приближающийся — по авторитету своему, по прогрессивности, по демократическому, антитоталитарному заряду — к "Новому миру" 60-х — об этом можно только мечтать.

- В чем отличие нового журнала от уже много лет существующего журнала "Если"?

- Журнал "Если" уже на протяжении многих лет является лучшим и, в некотором смысле, образцовым отечественным журналом фантастики. Формально "Полдень" будет отличаться тем, что печатать мы намерены почти исключительно отечественную (не зарубежную) фантастическую прозу. По сути же, "Если" ориентирован прежде всего на читателя, предпочитающего фантастику. Мы же хотели бы ориентироваться на квалифицированного читателя вообще.

- Как Вы намерены сочетать высокий художественный уровень и новизну издаваемых текстов с соображениями коммерции, продаваемости журнала?

- Мы попытаемся это сделать. Рассчитываем на наших писателей. И, конечно, на наших читателей. Неужели же в 140-миллионной России не найдется десяти тысяч (платежеспособных) квалифицированных читателей, любящих и понимающих фантастику!
Своя компания

- Борис Натанович, что Вы делаете в ситуации нелегкого жизненного выбора — выжидаете, ищете компромисс, рубите сплеча?

- Выжидаю. Ищу компромисс. Иногда — рублю сплеча.

- Вас когда-нибудь задерживала милиция? Были ли у Вас неприятности с мелкими властями?

- Неоднократно. Но — по мелочам. ГАИ, главным образом. Или там всякие МРЭУ. "Почему выносите строительный мусор на помойку?!" А куда его, гада этакого, выносить?

- Вы любите ездить?

- Не понял. На автомобиле люблю. На своем. Вообще же — скорее, нет.

- Вы любите компании?

- Только свои, проверенные многолетним общением.

- С кем предпочитаете общаться — с умным, но неприятным человеком или с глупым добряком?

- Смотря на какую тему общаться. По делу — все равно. А по пустякам — лучше добряк.

- Курили ли Вы? Как Вы относитесь к мелким бытовым порокам?

- Курил как паровоз. В день инфаркта — перестал. До сих пор считаю, что лучший способ бросить курить — заполучить в свое распоряжение тяжелую болезнь, особенно смертельно-опасную. Все другие способы, по-моему, неэффективны. К прочим мелким порокам это тоже относится. Но в меньшей степени. А вообще, бывают ли пороки мелкими? Порок — это что-то обширное, значительное, в полдуши, не меньше.

- Насколько внимательно Вы относитесь к своему здоровью? Что предпочитаете есть?

- На эту тему я, как и всякий пожилой человек, готов говорить часами. Но не стану. Замечу только, что любимая моя еда — китайская. Аркадий Натанович в свое время приучил.

- Ваши дети и внуки, насколько Вы близки с ними?

- У меня пять внуков. От двух разных невесток. Дед я плохой, просто никуда не годный.

- Ваши близкие друзья? Из какого они мира? Молодости? Науки? Литературы?

- Мои ближайшие друзья — все — работали в Пулковской обсерватории. Хотя общих научных интересов у нас никогда не было.

- Ваша жена, если можно? Что Вы можете сказать?

- Вместе учились на матмехе. Вместе работали в Пулкове. Женаты 45 лет. Моя любимая и единственная женщина.

Александр ЖИТИНСКИЙ,
"Дело".

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/economics/rules...-strugackij-0/
16 апр 2003 в 15:10

Экономика » Правила игры

15 апреля классику современной фантастики Борису Натановичу Стругацкому исполнилось 70 лет. Написанные им в соавторстве с братом Аркадием Стругацким книги составили целую эпоху в русской советской литературе и, без преувеличения, воспитали несколько поколений (и не только у нас — книги братьев Стругацких выдержали 321 книжное издание в 27 странах).

Борис Натанович (далее цитируем "Энциклопедию фантастики") — "родился в Ленинграде, туда же вернулся после эвакуации, окончил механико-математический факультет ЛГУ с дипломом астронома, работал на Пулковской обсерватории; с 1960 года — профессиональный писатель. Член Союза Писателей. Печатался, в основном, в соавторстве с братом (известен также переводами американской НФ — в соавторстве с братом, под псевдонимами С.Победин и С.Витин). Лауреат Государственной премии РСФСР (1986 — за сценарий фильма "Письма мертвого человека ", вместе с В.Рыбаковым и режисером К.С.Лопушанским). Бессменный руководитель семинара молодых фантастов при Санкт-Петербургской писательской организации. Живет в Санкт-Петербурге".

Журналистский коллектив "ПРАВДЫ.Ру" присоединяется ко всему прогрессивному человечеству и от души поздравляет патриарха отечественной фантастики с 70-летием. Счастья, здоровья, оптимизма и новых свершений, Борис Натанович!

Редакция "ПРАВДЫ.Ру"

[Davydov_index]

14 мая, 0:02

Самые знаменитые в литературе братья — Аркадий и Борис Стругацкие — не просто фантасты, не просто писатели и даже не просто кумиры миллионов. Их книги о будущем, о мире и о человеке в нем для многих стали частью жизни, а для некоторых и верными путеводителями.

Восемьдесят три процента всех дней в году начинаются одинаково: звенит будильник.
(Понедельник начинается в субботу)

Целыми неделями тратишь душу на пошлую болтовню со всяким отребьем, а когда встречаешь настоящего человека, поговорить нет времени.
(Трудно быть богом)

Все правильно: деньги нужны человеку для того, чтобы никогда о них не думать.
(Пикник на обочине)

Просто удивительно, как быстро проходят волны восторга. Грызть себя, уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит и тут же уходит.
(Отель «У погибшего альпиниста»)

Но ведь не может быть так, чтобы среди тысячи дорог не нашлось верной!
(Желание странного)

Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу — дерьмо.
(Хищные вещи века)

Волчица говорит своим волчатам: «Кусайте, как я», и этого достаточно, и зайчиха учит зайчат: «Удирайте, как я», и этого тоже достаточно, но человек-то учит детеныша: «Думай, как я», а это уже преступление.
(Гадкие лебеди)

Почему не помолчать, когда все ясно без слов?
(Пикник на обочине)

Лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому.
(Стажеры)

А какой смысл покупать машину, чтобы разъезжать по асфальту? Там, где асфальт, ничего интересного, а где интересно, там нет асфальта.
(Понедельник начинается в субботу)

Каждый человек в чем-нибудь да гений. Надо только найти в нем это гениальное.
(Улитка на склоне)

Удивительная, между прочим, вещь: как ни придёшь — вечно эти бармены бокалы протирают, словно у них от этого зависит спасение души.
(Пикник на обочине)

Фантазия — бесценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. Только вовне, только вовне.
(Хищные вещи века)

Скептицизм и цинизм в жизни стоят дешево, потому что это много легче и скучнее, нежели удивляться и радоваться жизни.
(Стажеры)

Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь.
(Гадкие лебеди)

Среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чём именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье — в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же.
(Понедельник начинается в субботу)

Что это такое — нужен? Это когда нельзя обойтись без. Это когда все время думаешь о. Это когда всю жизнь стремишься к.
(Улитка на склоне)

Какой смысл говорить о будущем? О будущем не говорят, его делают!
(Туча)

Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные.
(Трудно быть богом)

Не в громе космической катастрофы, не в пламени атомной войны и даже не в тисках перенаселения, а в сытой, спокойной тишине кончается история человечества.
(Второе нашествие марсиан)

Это ведь неправда, что бывают дети и бывают взрослые.
Все, на самом деле, сложнее. Бывают взрослые и бывают взрослые.
(Стажеры)

Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить.
(Пикник на обочине)

Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!
(Пикник на обочине)