250. Прохоровская битва

[Николай Усков]

13 сентября 2011, 22:02
15 сентября состоится съезд Правого дела. На нем будет принята предвыборная программа и утверждены федеральный и региональные списки кандидатов в депутаты. Скажу честно, я не принял предложение вступить в партию, поскольку считаю, что главный редактор любого издания должен оставаться беспартийным. Тем не менее я с огромной симпатией отношусь к Михаилу Прохорову и его идеям.

Во-первых, Михаил - свежее лицо. Политическая система России - затхлое болото, прикрытое колпаком, под который совершенно сознательно все 12 лет не пускали воздух. Многие говорят, что Прохоров - кремлевский проект. Если это даже так - мои комплименты Кремлю. Давненько из-за забора не выходило ничего сколько-нибудь разумного. Впрочем, какая разница?! Стране нужна не война с Кремлем (в ней все проиграют), а новые лица, новые смыслы, новые руки. Кстати, зная Михаила лично, уверен, что для него это очень серьезный вызов. И он готовился к нему гораздо дольше, чем это принято считать. Так что не известно, чей на самом деле это проект. Посмотрим на результат.

Во-вторых, Михаил - человек из реальной экономики, не чекист, не бюрократ и не однокорытник чекиста или бюрократа. В отличие от подавляющего большинства правящего класса он хоть что-то умеет делать хорошо и в реальности. Например, поднять из полного дерьма завод и сделать его одним из крупнейших в мире. К тому же острота экономических проблем России, прежде всего отток капитала и близкий крах пенсионной системы, требуют прихода к власти именно кризисного менеджера высочайшего уровня профессионализма.

В-третьих, мне очень близка идея Михаила о том, что старый политический словарь никуда не годится. Нет больше традиционной правой или левой повестки дня. Масштаб наших проблем предполагает консолидацию людей здравого смысла вокруг... вы очень удивитесь ... ЗДРАВОГО СМЫСЛА. Глупо все время говорить слова. Вон Медведев наговорил гору с Эверест. Толку-то?

Цель банальна, очевидна - демонополизация политики и экономики. Это очень непростой путь с немалым количеством рисков. И на этом пути многое зависит от характера политика, его твердости. Для начала надо взять как можно больше мест в парламенте и подготовить кадровый резерв для работы в новом правительстве и губерниях.

Спору нет, в манифесте Прохорова слишком много обтекаемых формулировок, чтобы было за что зацепиться глазом. Message рекламной кампании путанный. Но это все поправимо. Главное - движуха началась. В конце концов люди голосуют сердцем.

Содержание темы:
01 страница
#01. Николай Усков. Прохоровская битва. 14.09.2011, 10:53
#02. Николай Усков. "Срок"
#03. Николай Усков. Опять двойка
#04. Николай Усков. Прощай, позабудь и не обессудь
#05. Николай Усков. Париж снова стоит мессы
#06. Николай Усков. Трампанутый мир
#07.
#08.
#09.
#10.
01 страница

[Николай Усков]

http://blog.newsru.com/article/27jun2014/srok
"Очень интересные ощущения от Срока. С одной стороны, люди обаятельны в своей искренности и наивности. С другой, они, конечно, не удержат страны, попади она им в руки. И Собчак права.

Никто из серьезных людей в России не хотел бы перехода власти к так называемой оппозиции революционным путем. С ним более менее все ясно. Взять все и поделить. Сегодня Кремль, завтра Рублевка. Путина, конечно, послало нам Провидение, тут Сурков прав. Путин держит страну. Но почему он не опирается на ту часть фронды, которая хотела бы мирной трансформации России на основе любых компромиссов с нынешней властью, ради самого вектора движения вперед, к прозрачной устойчивой экономике и правовому государству?"

[Николай Усков]

http://snob.ru/selected/entry/97280

Фото: Anadolu Agency/Getty Images

Постепенно вырисовываются контуры нового тандема: Путин отвечает в нем за мечту, Медведев — за здравый смысл. Надо признать, что это очень разумная конфигурация. Теоретически она могла бы позволить без потери лица скорректировать очевидные ошибки курса, принятого в 2012–2014 годах. Остается пожелать новому тандему не потерять по дороге главного завоевания 2012–2014 годов, а именно массовой и сознательной поддержки прежде пассивного электората. Думаю, здесь и следует ожидать самого большого напряжения, которое вообще может похоронить зарождающийся тандем.

Страх утратить поддержку большинства будет постоянно тормозить любые разумные меры правительства, в том числе во внешней политике (а они необходимы). Неизбежно, что разбуженная в 2012–2014 годах психбольница все чаще и яростнее будет критиковать намечающиеся изменения в курсе. Общее направление атаки понятно: дескать Путин — он хитрый; чтобы усидеть в кресле, президент примазался к идеям Русского мира etc, а на самом деле все сливает в интересах офшорной аристократии и проклятой Пиндосии.

К тому же новый тандем приведет к перераспределению ресурсов и должностей, а это всегда вызывает ответную реакцию обиженных. Неслучайно предшественники Путина из Московии и ранней империи предпочитали отправлять опальных либо сразу на плаху, либо в Сибирь. Так было надежнее. Сейчас опальные, очевидно, будут заполнять Сенат и прочие малосущественные госучреждения (процесс, как говаривал Горбачев, уже начат). Понятно, что не все из прежних прометеев сдадутся. Параллельно те, кто еще будет оставаться на плаву, сделают все, чтобы осложнить жизнь Медведеву и не допустить утраты собственного положения.

Думаю, что некоторым подспорьем для тандема могла бы стать старая идея «равноудаления». В новом контексте она будет звучать как равноудаление и психбольницы, и либералов. Психи должны почувствовать, что утратили господдержку. Либералы — что больше не являются «пятой колонной» и предателями. Пусть играют на равных, а Владимир Соловьев будет рассказывать анекдоты про евреев, чтобы разрядить обстановку.

«Равноудаление» вернет власти почти полностью утраченную поддержку интеллектуалов. Власть в последнее время, конечно, не раз давала понять, что не заинтересована в интеллектуалах вовсе, с психбольницей ей проще управляться, но сейчас-то задачи, похоже, меняются. Шапкозакидательство, конечно, поднимает национальный дух, но на хлеб его не намажешь. Нужно вернуть здравый смысл во внутреннюю и внешнюю политику, пока у государства еще остались хоть какие-то резервы прочности. А для этого нужно коренным образом менять информационную и идеологическую повестку дня. В ней должно стать больше практицизма и иронии, меньше визга и паранойи.

Как ни странно, России для сохранения устойчивости нужен здоровый консервативный поворот. То, что сейчас принято называть консерватизмом, на деле является полной его противоположностью. Это, скорее, вариация на тему радикального ислама, только без побивания камнями, но где-то рядом, — одним словом, вполне экстремистская идеология. К тому же консерватизм предполагает респектабельность. Психи в принципе не про это.

Пока, конечно, не понятно, как далеко Путин готов зайти в корректировке собственного курса руками Медведева, но он в очередной раз демонстрирует пластичность, которая, может быть, позволит ему пережить самый серьезный кризис за все его 15-летнее правление.

[Николай Усков]

http://snob.ru/selected/entry/99545

Фото: Jānis Deinats/Jrt.lv

Россия летит в Ригу на Барышникова и из Москвы, и из Лондона, и из Майами, и из Тель-Авива. Целое столетие русские живут в рассеянии, последние годы этот порочный круг снова замкнулся. Из страны опять уезжают, а те, кто остается, по традиции погружаются в эмиграцию, внутреннюю. Не удивительно, что объединить эту распавшуюся Россию стало под силу одному из самых знаменитых эмигрантов прошлого — Михаилу Барышникову. Он играет в Риге спектакль на стихи другого великого изгнанника — Иосифа Бродского. Барышников не приедет в Россию ни со спектаклем, ни без. Михаил Николаевич просто говорит «нет», не утруждая себя объяснениями. Эллендея Проффер как-то заметила по поводу Набокова и Бродского: один не собирался в Россию, так как считал, что там все изменилось, другой же был уверен, что там не изменилось ничего. Так и живем, так, к сожалению, и будем жить.

Странно, но и я в заграничной Риге чувствовал себя больше в России, чем в нынешнем нашем отечестве, совершенно непохожем на Россию, как была непохожа на Россию дурная советская диктатура. Отечество наше снова стало виртуальным — оно в стихах, книгах, образах, музыке, людях. Справедливости ради надо отметить, что латыши бережно законсервировали свою страну, а оттого в ней парадоксальным образом живет дух исторической России с ее бело-желтым классицизмом и буржуазным модерном, достоинством и достатком больше, чем где бы то ни было в самой России, извращенной и развращенной. Вкрапления советского в Риге изящно задрапированы, русская речь органична и приветствуется решительно везде. Говорят, что русский язык учат теперь даже те, кто родился после краха Советского Союза. Логика единого культурно-исторического пространства сильнее политики, сильнее предрассудков.

Барышников то стоит на сцене, то сидит, то раздевается, то начинает танцевать. Он читает стихи своего друга Бродского, а получается, будто он продолжает диалог, начатый с ним в 1974 году и почти не прерывавшийся до самой смерти поэта в 1996-м. «Сделай милость, Мышь, будь хорошим. Мяу» — последние слова, сказанные Бродским Барышникову в день, когда Бродского не стало. Бродский был «котом Джозефом», миниатюрный Миша — «Мышей». Так распределил роли поэт (цитируется по Rigas Laiks, осень 2015).

Бродский не любил театр, но в спектакле Алвиса Херманиса ему-таки пришлось сыграть заглавную роль. Из ниоткуда звучал его монотонный, ни на кого не похожий голос.

...Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране — прости! — в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

Во тьме и тишине 67-летний Барышников и Бродский, возраст которого уже не имеет значения, полтора часа беседовали о старости, страхе смерти, об увядающем теле, о прощании. Было грустно и душно. В интервью, которое Барышников дал накануне премьеры рижскому журналу Rigas Laiks, Михаил Николаевич вспоминает: «Он (Бродский. — Ред.) говорит, что поэзия — это количество слов, только в самом лучшем их сочетании. Что-то такое, я перефразирую его. И конечно, “движения в лучших их проявлениях” могут к этому приблизиться».

Дружба Бродского и Барышникова едва ли отталкивалась только от этого метафизического сходства поэта и танцора. В том же интервью танцор замечает, что Бродский «как-то поставил меня на ноги…» — отчаянное, надо сказать, признание. «С ним появилась какая-то уверенность. Я себя еще не очень хорошо там чувствовал, и вот я знал, что всегда могу к нему прийти, мы куда-то пойдем гулять… по набережной и что-то он мне будет говорить, виски будем пить, болтать о девушках или о чем угодно». Позднее Бродский, поздравляя Барышникова с днем рождения, так подписал свою книгу о Венеции The Watermark: «Портрет Венеции зимой, где мерзнут птички в нише, в день января 27-й дарю любезной Мыши. Прости за инглиш, но рука, как и нога для танца, дается, чтоб издалека канать за иностранца». В конце концов вырвавшись на свободу из чужой и враждебной страны, русские так и обретают свою родину в общении, в дружбе, в чтении или в театре. Другого выбора судьба им не оставила. И, кажется, не оставляет.

Барышников завершил этот спектакль-диалог стихотворением, написанным Бродским в семнадцатилетнем возрасте:

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

[Николай Усков]

http://snob.ru/selected/entry/100758
16.11.15

Иллюстрация: Corbis/East News

Гибель российского самолета и теракты в Париже наглядно, безжалостно продемонстрировали нам, кто наши друзья и кто враги. Очевидно, что если бы не крайний антиамериканизм и антиевропеизм российской пропаганды, наш естественный союз с США и Европой в борьбе с терроризмом сложился бы раньше. Тем не менее этот союз и сейчас выглядит скорее желательным, чем практически осуществимым. Россия долгое время откровенно симпатизирует исламскому фундаментализму, видя в нем противовес либеральным ценностям атлантической цивилизации. Ей очень хочется выглядеть спаянной верой в сверхъестественное, мобилизованной традиционными ценностями страной-богоносицей.

Между тем на практике Россия, конечно, бесконечно далека от фундаментализма и так называемых традиционных ценностей. Приверженность религии в нашей стране является скорее внешней: только 1–2% населения регулярно посещают храмы, секс до брака считают недопустимым 21% для юношей и 26% для девушек. По количеству разводов, абортов и брошенных детей Россия давно занимает одно из лидирующих мест в мире. Такой «либерализм» не наблюдается даже на проклинаемом пропагандой Западе. Так, например, гей-браки остаются явлением маргинальным. В США число однополых пар оценивается примерно в 902 000, из них брак зарегистрировали лишь 650 000 пар, что составляет всего 0,55% от всех брачных союзов. При этом детдомов в США нет в принципе, а воскресную службу регулярно посещают до 43% американцев. На фоне США наша страна выглядит вовсе не оплотом традиционных ценностей, а гиперлиберальной страной, балансирующей на грани морального одичания.

Симуляция приверженности фундаментализму, кроме постыдной полемики вокруг «Шарли», которая вполне вписывается в понятие «моральное одичание», ничего не изменила. Россия остается нехристианизированной страной, а потому, среди прочего, нетолерантной к инаковому. Эта нетолерантность, или, говоря по-русски, нетерпимость, пожалуй, единственное, что сближает нас с фундаменталистами. Впрочем, на бытовом уровне нетерпимость проявляется и к исламу, который является второй основной религией в России. Вспомните все эти разговоры про «резать баранов на балконах», «танцевать лезгинку» на улицах и не пускать «зверьков» в нашу любимую Европу. Кстати говоря, построить мечеть в Москве или в любом другом русском городе куда сложнее, чем быть открытым геем.

Понятно, что российской власти проще удерживать контроль над обществом, симулируя свою архаичность. Это не только злит либералов, но, что гораздо важнее, раскалывает националистов и фундаменталистов. У них рождается ощущение, безусловно, ложное, что российская власть прочно стоит за «русский мир», «святую церковь» и «настоящих кабанов», трахающих «тургеневских барышень» в законном браке, в миссионерской позиции и только ради продолжения рода. А за что на самом деле стоит российская власть, более-менее понятно. За себя. Впрочем, осуждать ее за это было бы проявлением крайнего идеализма.

Тем не менее массовая гибель наших людей в результате террористической атаки на борт «Когалымавиа», а также реальная угроза повторения парижских событий в любом русском городе ставят вопрос о необходимости корректировки проводимой политики.

Реальность глобального мира такова, что эмиграция мусульман будет продолжаться. Кстати, Россия сильно опережает любую европейскую страну и является, согласно данным ООН, второй страной в мире после США по числу мигрантов. 11,2 млн человек мигрантов — таковы данные ФМС. Для сравнения: во Франции их только 7,4 млн.

Откуда вообще берутся мигранты? Мусульманский мир испытывает длительный демографический прирост, который во все времена был предтечей острых конфликтов. Значительный вес бедной молодежи, вероятно, вообще стоит у истоков любой государственности. Кстати, русский язык сохранил воспоминания об этих древних временах. Дотатарское название Кремля как центра административной и военной власти в любом русском городе — «Детинец», место, в котором сидят «дети», как правило, вторые, третьи сыновья, отстраненные от наследования родительского имущества и обреченные на малопривлекательный статус семейных батраков. На определенном этапе военная служба становится для них альтернативой хозяйственной рутине. Такие «дети» — ударная сила любого государства на этапе его становления и экспансии.

Доля молодежи в странах Ближнего Востока составляет до 21–22 процентов населения. Неприкаянная, сексуально озабоченная и деклассированная молодежь становится легкой добычей для проповедников любых идей, обещающих коренное и мгновенное преобразование «несправедливого», как уверены адепты экстремистских учений, мироустройства.

Миграционная политика России и Запада — это не только проявление христианского сострадания, но и вполне рациональное конструирование альтернативы. Вы, конечно, можете умереть с поясом шахида на чреслах и блаженной улыбкой на устах, но не забывайте, что есть и другой путь. Стать гражданином Франции или Германии, мыть машины, разносить шайтанам их коктейли, взять ипотеку, отправить детей в приличную школу, смотреть кино или футбол и т. д. Неудивительно, что в огромном числе случаев мусульмане эту альтернативу принимают. Вот и во время парижских терактов некий сириец Заур, говорят, помешал смертнику прорваться на арену Stade de France. Поэтому не спешите осуждать Меркель за «зверьков». Она не опасная идиотка, наводняющая Европу террористами, она пытается найти рациональную альтернативу экстремизму, показать арабской молодежи другой путь. Благо, стареющие развитые страны нуждаются в мигрантах. Нуждается в них и Россия.

Единственной долговременной стратегией в глобальном мире может быть только размывание всякого фундаментализма. Мы живем в очень маленьком мире и обречены находить общий язык. Для этого нужно вытеснить на периферию все, что нас разъединяет: религию, консервативную сексуальную мораль, расизм, ксенофобию. Я вообще глубоко убежден, что в отсутствие привычных способов естественной регуляции популяции, как то война или эпидемии, остается только один — равномерное перераспределение человеческих ресурсов.

Ну и, конечно, make love, not war. Если бы мусульманские подростки могли легально вступать в половую связь, все равно, гомо- или гетеросексуальную, до брака и без брака, смерть не казалась бы им желанной и справедливой альтернативой обычному буржуазному счастью. Поэтому и России следует ратовать не за фундаментальные ценности, а за их низвержение и разложение. Разврат всегда казался лично мне привлекательным, но теперь в нем, быть может, впервые появилось что-то гражданственное, пафосное, государственное. Возвращение к биологии, обнуление наших цивилизационных табу, возможно, снова сделает нас просто людьми.

[Николай Усков]

http://www.forbes.ru/mneniya/mir/331589-trampanutyi-mir
27.10.2016 09:16

Фото REUTERS / Jonathan Ernst
Консерватизм в США и России уже никогда не будет прежним

Появление Трампа в непосредственной близости от Белого дома — не триумф консерватизма, а симптом его глубокого кризиса. Психологический механизм консерватизма понятен. Апеллируя к «золотому веку», он призван смягчить шок, который обыватель испытывает от изменений, помочь адаптироваться к ним. Чередование консерваторов и прогрессистов обеспечивает развитие в духе знаменитой римской максимы «поспешай медленно» и характерно для всех человеческих сообществ с начала истории. Традиционные ценности, стабильность, апология национального величия, стремление это величие вернуть или отстоять, защита от враждебного внешнего мира и культ безопасности — весь этот типовой комплект консервативного дискурса присутствует и в риторике Трампа. Но, по сути, Трамп вовсе не консерватор, а революционер, превративший борьбу с истеблишментом, который олицетворяет Клинтон, в главный мотив своей предвыборной кампании. Действительно, Трамп совершенно не принадлежит к политическому классу Америки, и это первый «маргинал», которому удалось подойти так близко к дверям Овального кабинета.

Революционный консерватизм — отрицание самого себя. Его хлеб — потрясение основ. Нечто подобное мы наблюдаем и в российской политике, которая с 2014 года отказалась от основного консервативного принципа послевоенного мироустройства — уважения существующих границ — в пользу революционного по своей сути права нации на самоопределение. Характерно, что Россия почти официально сочувствует любым сепаратистским движениям по крайней мере в Европе. Сам термин «стабильность» трактуется теперь преимущественно как сохранение власти за существующим политическим классом России, то есть крайне узко и даже персонально. Последняя кадровая встряска, еще явно не законченная, дает понять даже этому классу, что нет и не будет ничего вечного — ни былых заслуг, ни дружбы, ни кооператива «Озеро», ни финансовых потоков. Коней меняют и на переправе, и вообще где захочется. Не исключено даже, что нас ждет в ближайшее время серьезная конституционная реформа.

Быть может, самый эффективный политик последнего президентского срока, Вячеслав Володин, из Кремля перешел в Государственную думу. Это тот случай, когда не место красит человека, а человек — место. Декоративной должности в декоративном парламенте, похоже, предстоит обрести новый, невиданный доселе блеск. Говорят, что повышение статуса Государственной думы обусловлено курсом на скорое превращение России в парламентскую республику. Впрочем, много о чем говорят: о новой рокировке Путина с Медведевым и даже о возвращении Романовых. Ясно одно — консерватизм уже никогда не будет прежним. Ни в США, ни в России.