8271. Алексей Могилов-Любимый актер Андропова

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/culture/2011/12/20...andropova.html
Владимир Новиков: «Я мог открыть двери любого кабинета – министра ли, секретаря обкома...»

20.12.2011 в 15:43
Звоню к нему в дверь. А на пороге – он, молодой да ранний чекист Алексей Могилов, любимец публики. Из «Государственной границы», которую смотрела вся страна. 30 лет прошло, но каким он был, таким и остался. Хотя это только внешне. Жизнь-то уже большая прошла, есть чего вспомнить. Сегодня народному артисту России Владимиру Новикову исполняется 60 лет.


– Вас же за Могилова награждали именным оружием от МВД, КГБ. Вы пользовались этим?

– Ну а как же! У нас же в «Государственной границе» главным негласным консультантом был Андропов. На первых сериях он еще был председателем КГБ, а потом уже, когда по сюжету меня в Харбин забрасывали, Юрий Владимирович стал генсеком. Встречался я с ним неоднократно. Просто приезжала машина, и меня привозили к нему.

– То есть вы были любимчиком Андропова?

– Меня так называли. Он же меня и утвердил на роль Могилова. Я-то хотел Гамаюна сыграть, а мне потом сказали, показывая пальцем наверх: «Там хотят, чтобы ты был Могилов». Конечно, я мог открыть двери любого кабинета – министра ли, секретаря обкома… Кому-то квартиру выбивал, в больницу клал – не вопрос. Меня же все знали. Хоть ты очки надевай на пол-лица или ушанку – все равно в такси бесплатно возили, разве только что за автограф.

– Ну а со смертью Андропова ваша слава не закончилась?

– Нет. Хотя такое себе позволял! Потом на встречах со зрителями половина записок была: «Как вас до сих пор не посадили?» Когда уже перестройка началась, мне вручали Первую премию КГБ. Позвали нас на Лубянку – и все ринулись смотреть кабинет Андропова, комнату отдыха, а я там бывал неоднократно, мне было не так интересно. И вот на том вручении выступают, говорят о перестройке в органах. А я вдруг начал стихи писать на бумажке. А с трибуны: «Теперь перейдем к награждению. Первая премия КГБ вручается Новикову Владимиру Васильевичу». Я выхожу. Председатель Чебриков вручает мне диплом, медаль очень красивую (сейчас такую даже на Арбате не найдешь). А потом спрашивает: «Что вы там писали?» – «Стихи». Да, нашел где писать: там же не только то, что ты пишешь, но что подумаешь – уже знают! «Вы можете почитать?» Я прочитал: «Сколько душ загублено, сколько леса свалено/Поминая Ленина, пили мы за Сталина/Кукурузой хвастались и на стол с ботинками/А потом все вылилось не одной слезинкою/Совестью молчали мы и в ладоши хлопали/Сколько душ мы пропили, сколько дел прохлопали». Пауза. Потом Чебриков первый захлопал, и все поддержали.

– А когда памятник Дзержинскому в августе 91-го рушили, вам было обидно?

– Очень. Знаете, сколько при перестройке, а потом – при Ельцине людей с круга сошло? Кто-то умер в нищете, кто-то спился – никакому ГУЛАГу и не снилось. Ну а я еще продолжал какое-то время по инерции в кино играть, а сам думал: «Эх, увидел бы Бондарчук, в каком дерьме я снимаюсь, – что бы он сказал?..»

– Но в 92-м Бондарчук вас позвал играть в «Тихом Доне».

– Это было его завещание. «Тихий Дон» Герасимова – гениальный, ничего не могу сказать, но там как бы одна большая любовная сцена Мелехова и Аксиньи. Когда Бондарчук пришел с идеей снять «Тихий Дон» в правительство, ему там сказали: «А зачем нам Шолохов?» Вот тогда и пришлось обратиться к итальянцам, а те ему начали диктовать: кого и что снимать. Кто платит, тот и заказывает музыку.

— Это же трагедия Бондарчука, который просто как под каток попал с этой новой коммерцией. Он же так не привык работать.

— Да, даже великий Бондарчук не смог с этим ничего сделать. Но там была веселая сцена. Я подхожу к красноармейскому оркестру: «Ну-ка сыграйте «Боже, царя храни». А они – еле-еле. Ну я им: «Что вы как кота за х… тянете!» Но это же надо было сказать на английском. Все придумывали, как такую фразу перевести. А никак. И мне Бондарчук: «Ладно, все говоришь на английском, но про кота давай по-нашему». И я как дал на всю степь! А там наши люди стояли, простые станичники. Они как услышали – обрадовались. Подошли к Бондарчуку: «Ну, давай хоть еще дубль, хоть родное-то услышим». Или еще было. Сидим мы как-то у Сергея Федоровича и его жены Ирины Скобцевой, обедаем. Входит итальянский продюсер, Бондарчук у него спрашивает: «Сколько русские актеры за день получают?» «По 500 долларов», — отвечает. А тогда это деньги были. Вдруг Бондарчук показывает на меня: «Так вот, ему ты будешь платить 5000». Тот: «Ноу, ноу проблем». Жалко только, съемочных дней у меня оказалось мало.

– Ну а Ельцина как вы сыграли? Вы же совсем на него не похожи.

– Вот вам история, самая настоящая. Ельцин тогда был в полной опале. А мне брат с Дальнего Востока прислал ящик крабов. И вот лето, я таскаюсь с этим огромным ящиком, все течет. Сначала Бондарчуку часть отдал, потом – Сашке Панкратову-Черному, они же в одном доме живут. А затем направился к Юрке Демичу – он из Ленинграда в столицу приехал и остановился в гостинице «Москва», в депутатском номере. Я иду по улице Горького – возле Центрального телеграфа вдруг вижу: народ как-то кругом идет. Смотрю: стоит на обочине Борис Николаевич, а его все обходят стороной. Понятно, боялись люди: Ельцина же тогда со всех постов уволили. Я подошел к нему: «Борис Николаевич, что главное в танке?» Знаете этот анекдот? Один говорит: пушка, другой: броня, экипаж. Нет, главное в танке – не бздеть. И спрашиваю: «Крабы любите?» – «Да». – «За мной». Что тут началось. Все же гэбэшники меня знают и по рации передают: «Могилов идет!» У них – паника. А я, проходя мимо, кивком так: «Это со мной». Заходим мы в гостиничный номер к Демичу – он увидел Ельцина и застыл просто. Спрашиваем: «Борис Николаевич, что пить будете?» «Коньяк, – и тут же ко мне: – А вы что?» – «А я – водку». – «Ну, тогда и я – водку». Вот так наше первое знакомство и произошло. А под конец Борис Николаевич говорит: «Теперь завтра прошу ко мне с ответным визитом».


– Владимир Васильевич, давно вы в этой квартире живете?

– Я жил на улице Маршала Рыбалко, и тесть моей первой жены, которая в Штаты уехала, был генералом КГБ и курировал дядю Сашу Расплетина. А сейчас я живу на улице Расплетина.

– А Расплетин – это…

– Один из начальников по космосу. Мы с ним знакомы были. В этом районе я живу практически с 77-го года.

– И как, не напрягает? Первый этаж все-таки.

– Так высокий же этаж, да и зачем мне эти лифты? Меня здесь все полностью устраивает: магазин на магазине, поликлиника одна, вторая...

– Простите, вы один живете?

– Да. Жена, Елена Ивановна, умерла в 2009 году. Но когда телевизионщики меня снимали к юбилею и мы приехали на нашу дачу, где я не был два года после ее смерти, кто-то, глядя на портрет супруги, сказал: «Ну посмотрите же – она просто просит, чтобы вы не были один». Есть у меня сейчас человек, конечно, не без этого.

– Я слышал, что вы со своей супругой 15 раз разводились. Как это может быть? Это же рекорд Гиннесса какой-то!

– Да, многие сходились и расходились, но с разными женами. А я – с одной! Сначала мы со скандалом разводились, а потом это у нас в привычку перешло. Мы уже заранее знали, что опять будем вместе. Ну а чего, развод – чем не повод лишний раз народ собрать?

– Да, веселой вы были парой.

– А я и сейчас веселый. Первый раз я увидел развод, когда еще в Минске жил. Мой приятель разводился… в гостинице «Юбилейная», в лучшем ресторане. Человек триста гостей. Официанты вообще ничего не понимали: «Неужели развод? Да таких свадеб не бывает!» Мой друг привел туда свою новую пассию, жена тоже – своего свежего кавалера, родители были, все чин чинарем.

– А какие у вас были поводы для развода?

– Да хотя бы из-за пульта. Правда, телевизор у нас в каждой комнате стоял. А жена подходила: «Я хочу с тобой смотреть». Ну а я не хочу смотреть то, что она хочет.

– Получается, вы однолюб, несмотря на все 15 разводов?

– Получается, да. Но я ни разу не сказал ей «люблю». Ни разу.

– Почему?

– Не любил я таких слов. Казалось, это так заезжено.

– Но в кино своим женщинам вы «люблю» говорили?

– Так чего не сделаешь ради искусства, на какой обман не пойдешь. На партнерш мне везло.

– Владимир Васильевич, недавно с вами произошел жуткий случай: вас ограбили. Чем дело закончилось?



– Да, я лежал больной, ждал врача. Встать не мог: у меня мениски на ногах повреждены. Специально дверь открыл, чтобы доктор сразу зашел. И тут ко мне двое молодых ввалились. Но я ведь не только с КГБ дружил и Андропова знал: с Япончиком – Иваньковым, самым известным вором в законе, тоже хорошо был знаком. После фильма «Опасные друзья», где я сыграл вора в законе Магадана, для этих людей я стал своим. Так вот, Иваньков мне подарил набор зажигалок, каждая из которых машину стоит, и кто-то у меня их украл. Как-то мы опять с ним встретились – он спрашивает: «А чего не пользуешься моим подарком?» Я начал чего-то лепить, придумывать. Он показывает фотографии: «Вот эти люди у тебя были?» «Ну мало кто у меня был, Викторыч», — отвечаю. А потом я узнал, что этих людей уже нет. Вот так. А те двое… Хорошие ребята, по-доброму мне так сказали: «Ну не надо вставать, мы сейчас уйдем». Да еще и соболезнования выразили по поводу смерти жены. А утащили наградные пистолеты, телевизор плазменный, DVD, фотоаппарат, где у меня осталась пленка с дня рождения Джуны. Я потом Джуне звоню, а она: «Я уже слышала. Что за подонки, да будь они прокляты!» А на следующий день звонит следователь и говорит: «Один из ваших грабителей уже сдох от передозы». Так что меня обижать не рекомендуется.