*6239. Русский фашизм

[Толкователь]

http://ttolk.ru/2016/11/18/%d0%b8%d0...4%d0%bb%d0%be/
18.11.2016
Идеальный фашизм богослова Павла Флоренского

В 1933 году известный русский философ и богослов Павел Флоренский в БАМЛАГе написал трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Он никогда не скрывал своего зоологического антисемитизма и ненависти к демократии, и в этом труде вывел идеальную фашистскую диктатуру — с совершенной организацией и системой контроля, изолированную от внешнего мира, во главе с харизматичным вождём. В числе похожих вождей (но не идеальных) он видел Гитлера и Муссолини. Этот трактат Флоренского следователи ОГПУ «привязали» позже к обвинениям по Русской фашистской партии.

Павел Флоренский происходил из богатой семьи, получил хорошее образование. В 1900-е близко сходится с богемой Серебряного века (Блоком, Гиппиус, Белым и др.). Однако богемная жизнь не помещала ему принять в 1911 году священнический сан. Также как хорошее образование (физмат МГУ), либеральный круг знакомств не помешали ему стать зоологическим антисемитом. Во время печального знаменитого судебного «процесса Бейлиса» он встаёт на сторону черносотенцев, под псевдонимом пишет множество статей, в которых доказывает существование жутких еврейских ритуалов, в частности употребление евреями крови христианских младенцев. Флоренский становится духовником ещё одного черносотенного литератора — Василия Розанова.

Революцию он приветствовал как «очищающий Апоклипсис», который очистит землю от вырожденцев, и, в частности, и от Православной церкви, которую он считал отмирающим организмом. Флоренского неожиданно поддерживает Лев Троцкий, и устраивает его в Главэнерго, где священник работает над планом ГОЭЛРО. В это время он пишет одну из своих самых знаменитых книг — «Мнимости в геометрии», которой хочет перевернуть всю науку. В ней Флоренский доказывает, что Солнце и планеты обращаются вокруг Земли, а также казывает на существование «границы между Землёй и Небом», располагавшейся между орбитами Урана и Нептуна».

В середине 1920-х Флоренский разочаровывается в большевиках, считая, что они обманули интеллектуалов, введя в стране демократию — власть черни. Богослов увлекается фашизмом, и скоро приходит к выводу, что только эта идеология может спасти Россию от остатков прогнившего царизма (в виде культуры) и демократии большевиков (в виде политики). В 1928 года за фашизм его подвергают ссылке в Нижний Новгород. Жена Горького Пешкова добивается для него разрешения эмиграции. Но Флоренский непреклонен, он отвергает поездку в Прагу, где для него уже было готово место профессора в университете — ради идеи борьбы за фашизм в России.

В 1933 году его арестовывают по делу «национал-фашистского центра» и дают 10 лет заключения. Правда, место в лагере ему находят тёплое — математиком в научном отделе БАМЛАГа (там он делал инженерные расчёты железнодорожных путей). Именно в этом лагере Флоренский по просьбе следователей пишет трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем» — те хотели понять, за что же борются русские фашисты.

Далее был новый лагерь — Соловецкий, и там тоже тёплое место — исследователем в лаборатории по производству агар-агара. В 1937 году богослова расстреляли.

Мы даём основные тезисы Флоренского из его трактата, как должно выглядеть идеальное государство фашизма.

«- Православная Церковь в своём современном виде существовать не может и неминуемо разложится окончательно.

— Политическая свобода масс в государствах с представительным правлением есть обман и самообман масс, но самообман опасный, отвлекающий в сторону от полезной деятельности и вовлекающий в политиканство.

— Политика есть специальность, столь же недоступная массам, как медицина или математика, и потому столь же опасная в руках невежд, как яд или взрывчатое вещество. Отсюда следует соответствующий вывод о представительстве: как демократический принцип оно вредно, и не давая удовлетворения никому, в частности, вместе с тем ослабляет и целое.

— Государство должно быть экономически изолировано от внешнего мира, а его границы – закрыты для любого вторжения ядовитой культуры распадающихся капиталистических государств.

— Ни одно правительство, если оно не желает краха, фактически не опирается на решение большинства в вопросах важнейших и вносит свои коррективы; а это значит, что по существу оно не признаёт представительства, но пользуется им, как средством для прикрытия своих действий.

— Но, отрицая демократическое представительство, правительство должно быть чутко к голосу тех лиц или групп, которые действительно могут сказать нечто полезное правительству, специалистов тех или других отраслей, той или другой научной дисциплины, того или другого района, того или другого психологического склада.

— Начиная от тончайших построений физико-математических наук, кончая достаточно элементарными средствами существования — все стороны жизни наполнены ядовитыми продуктами жизнедеятельности человечества и заняты разрушением самих себя. Наука учит не бодрой уверенности знания, а доказательству бессилия и необходимости скепсиса; автомобилизм — к задержке уличного движения; избыток пищевых средств — к голоданию; представительное правление — к господству случайных групп и всеобщей продажности; пресса — ко лжи; судопроизводство — к инсценировке правосудия и т. д.

— Такова же судьба различных видов политического устройства государства. От демократической республики до абсолютной монархии, чрез разнообразные промежуточные ступени, все существующие виды правового строя не несут своей функции. Нельзя обманываться: не война и не революции привели их к тяжёлому положению, но внутренние процессы; война же и революция]лишь ускорили обнаружение внутренних язв.

— Может быть, какими-либо искусственными мерами и можно было бы гальванизировать на какое-то время труп монархии, но он двигался бы не самостоятельно и вскоре окончательно развалился бы.

— Республики кажутся в несколько лучшем положении, но это так только потому, что при менее определённой структуре они легче подчиняются посторонним силам, сохраняя, однако, свою видимость.

— В основе внутренней политики государства должен лежать принципиальный запрет каких бы то ни было партий и организаций политического характера. Оппозиционные партии тормозят деятельность государства, партии же изъявляющие особо нарочитую преданность, не только излишни, но и разлагают государственный строй, подменяя собою целое государства, суживая его в размерах и, в конечном счете, становясь янычарами, играющими верховной государственной властью.

— Никакие парламенты, учредительные собрания, совещания и прочая многоголосица не смогут вывезти человечество из тупиков и болот, потому что тут речь идёт не о выяснении того, что уже есть, а о прозрении в то, чего ещё нет. Требуется лицо, обладающее интуицией будущей культуры, лицо пророческого склада.

— Это лицо на основании своей интуиции, пусть и смутной, должно ковать общество. Ему нет необходимости быть ни гениально умным, ни нравственно возвышаться над всеми, но необходимой является гениальная воля, — воля, которая стихийно, может быть даже не понимая всего, что она делает, стремится к цели, ещё не обозначенной в истории.

— Как суррогат такого лица, как переходная ступень истории появляются деятели вроде Муссолини, Гитлера и др. Исторически появление их целесообразно, поскольку отучает массы от демократического образа мышления, от партийных, парламентских и подобных предрассудков, поскольку даёт намек, как много может сделать воля. Но подлинного творчества в этих лицах всё же нет, и надо думать, они — лишь первые попытки человечества породить героя.

— Будущий строй нашей страны ждёт того, кто, обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего, и отдался бы влекущей его цели.

— Все права на власть, избирательные (по назначению), — старая ветошь. На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право — сила гения, сила творить этот строй.

— И как бы ни назывался подобный творец культуры — правителем, императором или как-нибудь иначе, мы будем считать его истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что перед нами живое явление творческой мощи человечества».

[Толкователь]

http://ttolk.ru/2015/03/27/%D0%BA%D0...-%D0%B2%D0%B0/
27.03.2015

Белоэмигрант, князь Юрий Ширинский-Шихматов начинал как национал-большевик. Но когда выяснилось, что нацболы – это агенты ГПУ, он порвал с ними и создал своё «учение» о русском фашизме, где диктатором должен быть военный, а народ приходит на замену бюрократии и интеллигентам. На взгляды Шихматова повлияла и его женитьба на вдове Савинкова.

В 1920-30-е годы многочисленные политизированные группы белых эмигрантов усердно размышляли, в чём была их ошибка, что они проиграли Россию, и есть ли шансы на их триумфальное возвращение на Родину. Подавляющее большинство из них приходили к выводу, что единственные идеологии, способные победить большевиков – это национал-социализм или фашизм (в тех или иных вариациях).

К числу наиболее ярких политических групп русского зарубежья 1920–1930-х годов принадлежали «национал-максималисты». Начинали они как «Союз российских национал-большевиков», затем сменили название на «Союз российских национал-максималистов. В начале 1930-х в политических кругах русской эмиграции в Европе бывших «национал-большевиков» стали называть «утвержденцами» по названию их главного печатного органа – журнала «Утверждение» . В середине 1930-х годов на базе группы «утвержденцев» был создан «Союз российских пореволюционных солидаристов». Об очередной смене вывески «национал-максималисты» заявили в своей излюбленной пафосной манере: «На смену духу насилия, эксплуатации, ненависти и борьбы должен прийти и придёт дух свободы, вселенского братства, любви и человеческой солидарности. Вот почему мы назвали свою идеологию – идеологией пореволюционного солидаризма».

(Юрий Ширинский-Шихматов)

Однако в эмигрантской печати, в среде политической эмиграции их по-прежнему называли «национал-максималистами» или «утвержденцами». Вождём «национал-максималистов» был князь Юрий Алексеевич Ширинский-Шихматов (1890–1942). После окончания Училища правоведения в С.-Петербурге он поступил на военную службу, в 1911-м стал офицером-кавалергардом, в годы Первой мировой войны был военным лётчиком. Во время Гражданской войны он служил в штабе Северо-Западной армии, затем – в частях ВСЮР и Русской армии генерала Врангеля. В 1919 году был военным агентом в Варшаве, а в эмиграции жил в Париже.

Потомок по прямой линии Чингиз-хана князь Ширинский-Шихматов вышел из верхнего слоя русской аристократии. Отец его был обер-прокурор Святейшего Синода и стоял на крайне правых позициях.

На укрепление его фашистских взглядов повлияла женитьба на вдове одного из лидеров эсеров Бориса Савинкова — Евгении Ивановне (Зильберберг). Он усыновил сына Савинкова, Льва. Как известно, в начале 1920-х Савинков стал одним из первых русских фашистов, своим идеалом его видел даже Бенито Муссолини.

Ширинский-Шихматов, в отличие от его прежних собратьев нацболов (и многих других белоэмигрантов-примиренцев), не кормился от ГПУ/НКВД, а потому жил бедновато, одно время он даже работал таксистом в Париже, а его жена Евгения шила игрушки. Марина Цветаева в письме к В.Н. Буниной от 24 октября 1933 года рассказывала о её прозаическом эмигрантском быте и ремесле:

«Мы с ней часто видимся, они вместе с моей дочерью набивают зайцев и медведей («Зайхоз»), зашивают брюхи, пришивают ухи и хвосты (у зайцев и медведей катастрофически маленькие, т. е. очень трудные: не за что ухватиться) и зарабатывают на каждом таком типе по 40 сантимов, т. е. дай Бог –2 франка в час, чаще – полтора».

Создав «Союз Российских национал-максималистов», Ширинский-Шихматов стал издателем и редактором его журнала «Утверждение», позднее он стал издавать фашистский журнал «Завтра», что стало приносить ему пусть небольшой, но устойчивый доход. На максимуме его группа по всей Европе насчитывала около 300 сторонников (из них половина – во Франции и Бельгии). Ещё до 100 русских солидаристов было в США, Манчжурии и Австралии.

В годы Второй мировой войны он выступил категорически против немецких нацистов. В книге В. С.Яновского «Поля Елисейские» есть воспоминание о Юрие Ширинском-Шихматове периода немецкой оккупации Парижа:

«В августе 1940 года моя жена родила в госпитале Порт-Руаяль дочь (Машу); Юрий Алексеевич наведался к ней в палату. В беседе с женой Ширинский-Шихматов тогда вскользь упомянул, что ищет удобного случая, чтобы надеть на рукав жёлтую (еврейскую) повязку.

Позже князя Юрия Алексеевича Ширинского-Шихматова по доносу его бывших пореволюционных или предреволюционных соратников арестовали и сослали в немецкий лагерь. Передают, что там он вступился как-то за избиваемого соседа и был расстрелян».

Яновский прав – Шихматова немцам «заложил» бывший нацбол, ставший национал-социалистом, Жеребков. Для учёта русского населения и выявления неблагонадежных лиц или же тех, кто готов будет верно и преданно сотрудничать, оккупационные власти создали Управление по делам русской эмиграции. Регистрацию обязаны были пройти все, кто достиг 15-летнего возраста. Это Управление и возглавил Ю. С. Жеребков, издававший нацистскую газету на русском языке «Парижский вестник». Жеребков грозил эмигрантам, которые должным образом не зарегистрированы, тем, что они будут находиться на положении граждан СССР. А это означало арест и заключение. Именно по этой причине Шихматов и попал а концлагерь Аушвиц, где погиб в сентябре 1942 года.

Итак, что же представляла из себя программа русских солидаристов/фашистов, возглавляемых Юрием Ширинским-Шихматовым? В 1931 году они разработали проект Устава «Объединения пореволюционных течений» (ОПТ), который был принят на его первом съезде в 1933 году. В нём они «сформулировали основные положения своей политической программы:

«1) свобода религий;

2) конфедеративное государство с сильной центральной властью, опирающейся на систему свободно-избранных советов (Союз народов Государства Российского);

3) элементарные гражданские свободы, независимый суд, равенство всех перед законом;

4) укрепление экономического самодовления, диктуемого как международной обстановкой, так и географическими особенносями страны;

5) сосуществование государственной и частной промышленности под общим контролем государства (планирование);

6) признание частно-хозяйственного начала в области трудовой земельной собственности (функциональной), поощрение коллективизации, как формы добровольной кооперации, развитие сети крупных госхозяйств для нужд экспорта и регулировки внутреннего хлебного рынка;

7) дальнейшее осуществление индустриализации, координированной с общей экономической конъюнктурой;

8) действительное проведение в жизнь обещанного, но фактически не данного коммунистами социального и рабочего законодательства;

9) усиление обороноспособности страны;

10) в области внешней политики: всемерное стремление к мирной ликвидации конфликтов, доброжелательное отношение к освобождающимся колониальным народам и эксплуатируемым слоям населения капиталистических стран».

Но русская фашистская революция, считали они, должна осуществиться по возможности мирным путём: они были против вооруженной борьбы с Советской властью. Поэтому крайне важным для них был вопрос: как проникнуть в СССР? Поскольку они были оборонцами и отвергали иностранную военную интервенцию как способ свержения Советской власти, то оставалось только два пути.

Первый предложили сменовеховцы и устряловцы: примирение с Советской властью, сотрудничество с ней, включение в социалистическое строительство через государственную службу или в качестве специалистов в народном хозяйстве, и постепенное распространение «национал-большевистской» идеологии, которая в итоге заменит коммунистическую. Сторонники этого пути считали, что «наименьшее зло по сравнению со злом капитализма – зло коммунистической власти», и пытались, «лояльно сотрудничая с властью в деле строительства социализма, толкать процесс национализации революции в нужную сторону «ускорения» этого процесса».

Второй путь – нелегальное проникновение в страну, создание антикоммунистического подполья и подготовка антисоветской революции в период внутриполитического кризиса. Этот путь избрал Народно-трудовой союз (НТС). Однако эффективная работа ОГПУ–НКВД не давала ни малейшего шанса на успех подобных действий.

Был, однако, и третий путь, о котором в эмигрантской среде много не говорили. Это «масонский путь» — проникновение во власть путём вербовки своих сторонников из числа неустойчивых элементов внутри советской бюрократии и партократии с последующим разложением режима изнутри. Его и избрала группа Шихматова.

«Национал-максималисты» были против вооружённой борьбы с СССР, ибо считали террор и диверсии тупиковым вариантом политической борьбы. «Активизм», по их убеждению, приводит к противоборству с советскими спецслужбами, которое эмигранты в любом случае проиграют. «Национал-максималисты» понимали, что террор не подорвёт основы коммунистического режима, а только сыграет на руку коммунистам, так как станет одним из оправданий политических репрессий внутри страны. Сила коммунистов, считали они, в их идейности, «пусть ложной, но вдохновляющей на борьбу и преодоление трудностей».

Группа Шихматова была уверена, что ставку в СССР надо делать не на интеллигенцию и не на бюрократию, которые «были развращены в худшем западническом понимании». Основными движущими группами русской фашистской революции он видел разного рода сектантов («там, где сохранялся мессианский дух, а не религиозный бюрократизм», — говорил Шихматов), а также военных и разночинцев вне «клиентелл-корпораций».

«За последние триста лет Первый и Второй Рим внешне победили Третий. В борьбе Первого и Второго Рима с Третьим завязался тот сложный узел, который разрывается теперь на наших глазах». «Русская мессианская идея», в её «религиозном облике» ушла в раскольничьи скиты, в её историософском виде стала оппозицией царской власти в лице славянофилов, а в лице революционеров-народников – вступила с ней в политическую борьбу. Большевики бессознательно выполнили некоторую часть высшего задания, они уничтожили наследие Петра Первого, но это только первая часть этого высшего задания. Исторической судьбой на Третий Рим лишь временно надета безобразная маска Третьего Интернационала. Пореволюционное движение должно сделать вторую часть задания: нынешняя революция имеет величайшие национальные задачи – соединить воедино все, прежде разрозненное», — писал Шихматов.

По мнению «национал-макксималистов», российская революция имела три фазы: «демократический, коммунистическо- материалистический и, наконец, назревающий, неминуемый – третий, фашистский. «Переворот этот будет не только переворот «против», это будет, главным образом, переворотом «за»: 1)за выполнение исторической миссии России; 2) за устроение справедливого социального уклада; 3) за союз народов Государства Российского; 4) за раскрепощение страждущих и угнетённых; 5) за вольный, творческий труд; 6) за истинную свободу духа.

«Национал-максималисты» хотели построить будущее российское государство не на основе принципов «языческо-римской морали» («человек человеку – волк»), а на основе этики соборности, сотрудничества, «общего дела»: «Утверждение основ нового законодательства пореволюционной России на евангельских этических представлениях – и есть, по нашему убеждению, первый шаг на пути к тому новому социальному укладу, к которому зовет утвержденчество».

Концепция власти «национал-максималистов» предполагала установление «диктатуры народа», которая находит свое выражение в личной диктатуре «народного вождя»:

«Этот вождь должен быть генералом Красной армии, проникшимся идеями «национал-большевизма» и перешедший на сторону «национальной революции». Таким вождём многие соратники Шихматова видели Тухачевского.

«На смену диктатуре компартии идет диктатура трудового народа российского, которая в раскатах военной грозы неизбежно обратится диктатурой народного вождя – вождя Красной Армии, вставшей на защиту родных рубежей, на защиту нашей матери – России. Мы понимаем диктатуру этого военного национального вождя Великой русской социальной (от истоков своих глубоко национальной) революции. Ибо он – этот неизбежно грядущий Цезарь Октября должен быть Брутом мировой буржуазии, должен опираться на широкие круги трудовой демократии (трудократии), должен явиться символом величия, единства и великодержавности нашей могучей Родины, сбросившей с себя опостылевший пошлый псевдоним СССР и провозгласившей на весь мир страшное для врагов свое подлинное имя – России», — писал Юрий Ширинский-Шихматов.

Дожить до реализации этой мечты ни ему, ни его соратникам так и не удалось.

[Лентa.Ru]

https://lenta.ru/articles/2016/10/16/civilwar/
00:01, 16 октября 2016

Кто виноват в миллионах смертей в ходе Гражданской войны в России

Реконструкция событий Гражданской войны 1918 года
Фото: Pravda Komsomolskaya / Globallookpress.com

Во время Гражданской войны в России были убиты миллионы человек. Кто несет ответственность за эти жертвы и за то, что страна в те годы не смогла встать на демократический путь развития? Могли ли победу в Гражданской войне одержать не большевики, а другие силы и к чему это привело бы? На эти и другие вопросы в ходе дискуссии, организованной Фондом Егора Гайдара и Вольным историческим обществом, ответили доктор исторических наук, профессор РАНХиГС Константин Морозов и кандидат исторических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой истории общественных движений и политических партий исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Алексей Гусев. «Лента.ру» публикует выдержки из их выступлений.

Причины Гражданской войны

Константин Морозов:

Причины Гражданской войны, по моему мнению, лежат за пределами 1917 года, и я не согласен с теми, кто обвиняет в ее начале Февральскую революцию. Предотвратить революцию и дальнейшие потрясения можно было задолго до них, поскольку магистральный путь России XIX — начала XX веков — это превращение России из абсолютной монархии в конституционную. Путь этот был сознательно заблокирован одними императорами, а другие не проявили достаточного энтузиазма по доведению дела до конца.

Конечно, причины Гражданской войны самые разные, и формировались они задолго до ее начала. Ответственность за нее тоже несут разные силы и люди, но тут нужно понимать, что, с одной стороны, нельзя впадать в примитивизм и говорить об абсолютной вине, скажем, Николая II. С другой стороны, нельзя размазывать ответственность тонким слоем и говорить, что виноваты все. Мне кажется, что львиную долю ответственности за разгон Учредительного собрания, который стал катализатором Гражданской войны, несут большевики.

Алексей Гусев:

Я сосредоточусь на трех основных тезисах.

Гражданские войны — это совершенно особенный, уникальный тип войн, качественно отличающийся от межгосударственных. Это прежде всего социально-политические конфликты. Здесь все решается не столько на поле боя, сколько по ту сторону фронта. Выигрывает та политическая сила, которая имеет более широкую социальную поддержку. Только глядя через эту призму на российскую Гражданскую войну, можно понять ее динамику. Иначе абсолютно неясно, почему самые тяжелые поражения и та, и другая сторона — и красные, и белые — потерпели на вершине своих военных успехов. Деникин подходит вплотную к Москве — и вдруг начинает беспорядочно отступать, или красные теснят белых — и потом внезапно обращаются в бегство.

Я думаю, что Гражданскую войну как социально-политический конфликт провоцировали два лагеря с двух сторон. Один представляли правые политические силы, опиравшиеся на социальные верхи: помещиков, крупную буржуазию, старую бюрократию, значительную часть офицерства. Это те социально-политические силы, интересам которых противоречили не только Октябрьская, но и Февральская революция. Они понимали, что развитие революционного процесса, начавшегося в феврале 1917 года, неизбежно приведет к их проигрышу. У помещиков будет отобрана земля и отдана крестьянам, будут расширены права рабочих в отношениях с предпринимателями, будет проведена федерализация государственного устройства России, она перестанет быть единой и неделимой. Те, кто был против таких преобразований, начали организовываться еще летом 1917 года.

Российский император Николай II, императрица Александра Федоровна и цесаревич Алексей (на руках у дядьки Андрея Еремеевича) в Кремле. Празднование 300-летия Дома Романовых
Фото: РИА Новости

Затем в дело вступает другой социально-политический лагерь, а именно — сами большевики и та часть максималистски настроенных рабочих и солдат, на которую они опирались. После захвата власти именно они своей политикой (прежде всего, экономической, носившей антикрестьянский характер) провоцируют раскол в массах. В результате другая сторона получает массовую поддержку. Это приводит к возникновению масштабной фронтовой войны. В конце концов, побеждают красные, которые хотя и грабят крестьян, но все же признают за ними землю. Белые грабят, но революционных преобразований не признают, выступают за единую и неделимую страну, не признают национальных устремлений меньшинств и так далее. Они своей политикой просто оттолкнули основную массу населения, которая предпочла большевиков как меньшее зло.

Еще один момент: в Гражданской войне были не только две эти стороны. Была еще и очень важная третья сторона — крестьянское движение. В России в 1918-1922 годах имела место самая настоящая крестьянская война. Сотни тысяч участников, широкий территориальный охват. И эту сторону тоже ни в коем случае нельзя забывать. Крестьянское движение потерпело поражение потому же, почему и все прошлые: слабость, распыленность, неорганизованность, локальность, отсутствие четких политических установок и ориентиров.

Чья вина

Константин Морозов:

Следует говорить о разной степени вины. Например, большевики обожали обвинять эсеров и меньшевиков в том, что они в 1917 году не дали добились мира, земли и прочего, а значит, и несут ответственность за Октябрь и Гражданскую войну. Действительно, был целый ряд просчетов и ошибок, в том числе и потому что генералы всегда готовятся к прошедшим войнам. После падения самодержавия все ожидали игры в нормальные политические шахматы по демократическим правилам.

Никто не ожидал, что эта доска будет перевернута и начнется политическое домино и мордобитие, что события будут развиваться столь стремительно. Можно ли ставить эсерам в вину желание провести законы о земле через Учредительное собрание? Единственное, в чем их можно упрекнуть, — в том, что созыв собрания не был ускорен, и уже летом или в сентябре не начали давать крестьянам землю. Нужно было создавать однородное социалистическое правительство, и внутри эсеров шла борьба за это.

Их можно было упрекнуть в том, что они были неоднородны. Часть их выступала за борьбу только против белых, другая — только против красных, третьи — за борьбу на два фронта. Но их степень вины, на мой взгляд, ощутимо меньше вины большевиков. Те же белые генералы, при всей их авторитарности, могли поддаться эволюции к демократии, в том числе под давлением российских партий, потому что у них действительно была слабая социальная база и присутствовало давление со стороны союзников. Но посмотрите на всю историю Советского Союза: большевики действительно оказались неспособны к эволюции в сторону демократии.

Я не снимаю вины с эсеров и меньшевиков за их просчеты и ошибки. Но они все же не авантюристы, у них не было курса на взятие власти, как это было сформулировано в «Апрельских тезисах», на развязывание гражданской войны. Как сказал один из эсеров на процессе 1922 года, Ленин занимался «политическим озорством», закончившимся потерей миллионов жизней.

Женский революционный отряд перед отправой на фронт в 1918 году
Фото: РИА Новости
Кто хуже

Алексей Гусев:

Мы можем посмотреть на реальные исторические примеры того, что происходило при победе белых. Например, Венгерская социалистическая республика во главе с коммунистами и социал-демократами, недолговечная, уничтоженная. К власти в стране приходит генерал Миклош Хорти, устанавливается монархия, хотя и без монарха. Сразу вводятся различные антиеврейские законы, устраивается белый террор, гораздо более масштабный, чем красный, практиковавшийся до этого. Устанавливается, по сути, военная диктатура, в 1930-е годы плавно перетекающая в фашистский тоталитарный режим со всеми необходимыми атрибутами.

В 1920-1930-е годы нигде в Восточной Европе не наблюдалась эволюция к демократии. Везде мы видим прямо обратный процесс: установление диктаторских авторитарных режимов и затем плавное скольжение в сторону фашизма. Большинство белых офицеров в добровольческой армии вооруженных сил юга России, в колчаковской армии, на севере, в Западной добровольческой армии, были монархистами. Все — и современники, и историки — с этим согласны.

В случае их победы, как говорил Ленин, депутаты были бы «медведями, которых водят за кольцо в носу» царские генералы. Белые даже избегали понятия «Учредительное собрание». Они не хотели его восстанавливать и использовали термин «национальное собрание», которое было бы создано под контролем новых жестких диктаторов. Не знаю, насколько фашизм лучше сталинизма — это дело вкуса.

Константин Морозов:

Белое движение было неоднородным. Вопреки нашим представлениям о белых офицерах, во время Первой мировой войны в офицерский корпус рекрутируется очень много интеллигенции, студентов, не говоря уже о том, что в 1917 году в юнкера брали много евреев, от которых черносотенно настроенное офицерство впоследствии старалось избавляться.

Как уже было сказано, социальная база у белых была слабой, и это принципиальный момент. Их генералы, несомненно, устроили бы белый террор и казни. Но создание власти с мощной социальной опорой на крестьянство для них было невозможно, а поддержки среди рабочих у них не было. Я почти уверен, что какие гонения они ни устраивали бы на социалистические партии и профсоюзы, они не смогли бы их задавить. Это послужило бы началом борьбы и привело к необходимости идти на компромиссы.

Толпа пассажиров пытается сесть в поезд на вокзале в годы Гражданской войны в России. Петроград, 1919 год
Фото: В. Леонов / РИА Новости

Что касается фашизма, то белое движение и фашизм — разные вещи. Русский фашизм появился в конце 1920-х годов в Харбине, но для его появления нужен был весь ужас Гражданской войны и крайняя радикализация всех и вся. Деникин — это не Франко и не Гитлер. Кроме того, я не верю в то, что генералы пошли бы дальше большевиков (а именно — Сталина), которые фактически сделали насилие инструментом социального экспериментирования. Ни одному белому генералу не пришло бы в голову проводить коллективизацию, которая унесла миллионы жизней, устраивать ГУЛАГ, депортировать целые народы.
Масштабы террора

Константин Морозов:

Казанский историк Алтер Литвин считает, что красный и белый террор — одно и то же. С моральной точки зрения с ним можно согласиться, а с точки зрения механизмов и институциональной основы — нет. Мне ближе точка зрения Сергея Мельгунова, говорившего о том, что большевики внесли террор в свою идеологию и сделали его инструментом преобразования общества. Они создали специальную структуру для этого — ВЧК, которая после войны не была закрыта. Все чекистские кадры происходят из красного террора. Трудно говорить о цифрах, но если верить им, то красный террор доминирует.

Но я бы не стал измерять его цифрами. Защитники Сталина любят говорить, что расстреляли «всего» миллион с чем-то, а по политическим статьям репрессировали «лишь» пять миллионов. Нельзя так измерять террор. Если на наших глазах совершить политический расстрел, то в статистике мы запишем убийство одного человека, а бегать по психотерапевтам будем все.

Алексей Гусев:

Террор — спутник абсолютно любой гражданской войны. В российской Гражданской войне его практиковали все стороны (в разной степени, конечно). Но красный и белый террор по своим масштабам все же сопоставимы. Общее количество жертв оценивается историками в 1,3-1,5 миллиона человек, включая жертв низовых расправ, в том числе 300 тысяч жертв еврейских погромов, лежащих в основном на совести белых.

Красный террор, конечно, был более централизованным, и под него пытались подвести некую теоретическую основу. Но у белых было то же самое. Колчак и Краснов издавали приказы вроде «рабочих арестовывать запрещаю, только вешать и расстреливать, повешенных не снимать в течение трех дней». Рабочие воспринимались как подрывной элемент, с которым надо вести борьбу. В обоих случаях террор метил в конкретного противника, и жертвами его становились не эти титульные объекты, а простые люди.

Сложно сказать, кто начал первый. В октябрьских боях в Москве сначала юнкера расстреляли солдат 56-го пехотного полка, которые сдались в Кремле, затем солдаты расстреливали юнкеров. Одним из первых, кто произнес слово «террор», был руководитель Добровольческой армии генерал Корнилов — в феврале 1917 года, не в сентябре. Поэтому и здесь ответственность лежит на всех сторонах.

Владимир Ильич Ленин выступает с речью на площади Свердлова. 5 мая 1920 года
Фото: Григорий Гольдштейн / РИА Новости
Могла ли Гражданская война завершиться по-другому

Алексей Гусев:

Я думаю, что не существовало никакой фатальной предопределенности победы большевиков. Она была закономерна, но не предопределена. Павел Милюков впоследствии написал книгу «Россия на переломе», где указывал, что антибольшевистские силы могли победить в случае более массовой поддержки со стороны союзников. Но Антанта стала помогать им только после прихода к власти белых генералов с программой реставрации монархии, у которых было мало шансов на победу. Другой вариант, по мнению Милюкова, — приход некоего военного гения, потому что и Колчак, и Деникин, и Юденич были достаточно посредственными военачальниками, а на стороне красных воевало большинство офицеров генерального штаба императорской армии. Лев Давидович Троцкий оказался более талантливым организатором, чем его белые оппоненты.

Но конъюнктура могла сложиться и так, что большевизм бы пал либо в результате военного поражения от белых, либо в результате массовых крестьянских восстаний. В случае победы белых могло последовать восстановление монархии, военная диктатура и дрейф к фашизму. Если бы большевистский режим разрушился под давлением крестьянских восстаний и рабочих забастовок, то исход был бы другим. Крестьянское движение шло под лозунгом «За свободные Советы», а не за Учредительное собрание. В случае его победы государственность была бы радикально децентрализована, и Россия превратилась бы в крестьянскую республику. Но это маловероятно вследствие того, что крестьянские войны всегда и везде терпели поражение.

Константин Морозов:

Гражданская война, безусловно, могла завершиться по-другому. Но в результате очень большой разобщенности все антибольшевистские силы были неспособны договориться друг с другом. Мощнейшее тамбовское крестьянское восстание и Кронштадтский мятеж пришлись на самый конец войны. Ленин неслучайно считал чудом, что не нашлось никого, кто «вывез бы нас на тачке». Так что победа большевиков в Гражданской войне совсем не была закономерной.

Записал Михаил Карпов

[Иван Зацарин]

http://histrf.ru/biblioteka/book/chi...kogho-fashizma
26 мая 2017

Сегодня в прошлом

26 мая 1931 года в Харбине была основана Русская фашистская партия.

Одной из небольших сенсаций украинской гражданской войны стало то, что в организованных Киевом карательных батальонах, уничтожавших людей на Донбассе, обнаружилось некое множество идейных граждан РФ — т.н. «русские фашисты».

Сегодня, когда мы фиксируем 86-ю годовщину образования Русской фашистской партии, стоит поговорить о том, почему подобные организации в результате всегда оказываются в эмиграции, чем занимаются и чем в результате кончают.

Харбинская эмиграция

То, что массовое возникновение фашистских режимов в Европе в 20-30-х годах прошлого века было вызвано в том числе резким усилением мирового социалистического движения и возникновением первого социалистического государства, достаточно известно. Учитывая же, что до своего укрепления советскому государству пришлось пройти через жестокую гражданскую войну (и далеко не все проигравшие в ней смирились с поражением), возникновение русских фашистских партий также вполне закономерно.

По некоторым данным, зачатки фашистского движения в Маньчжурии возникли ещё в 1926 году. В начале 1930-х они официально оформились в Русскую фашистскую партию, во главе которой встал эмигрант Константин Родзаевский. В течение нескольких последующих лет партия несколько раз меняла названия, в том числе из-за неудачной попытки слияния с Всероссийской фашистской организацией Анастасия Вонсяцкого (1934), после чего в 1937 году остановилась на названии Российский фашистский союз.

Социальной базой организации были эмигранты, из-за количества которых Харбин называли «дальневосточной Москвой». Фашистская партия быстро стала весьма заметной общественной организацией в среде эмигрантов, в том числе благодаря созданию женских и детских организаций. На пике партия Родзаевского насчитывала около 20 тысяч активистов.

Внушительная русская община Маньчжурии не могла оставаться не только без внутренней организации, но и без внешнего контроля. Японцы, превратившие Маньчжурию в своё марионеточное государство, создали в 1934 году Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ). Родзаевский руководил одним из отделов БРЭМ, а созданная им организация активно использовалась японцами в качестве среды для набора диверсантов, засылаемых затем в СССР. Позднее Родзаевский стал руководить и школой диверсантов при БРЭМ. Впрочем, пользы от этих засланцев было немного: большинство групп пограничники задерживали на границе. Всего в 1934-1938 годах школа успела подготовить 200 диверсантов.

С началом войны Родзаевский пытался агитировать японцев объявить войну СССР, однако они быстро и резко одёрнули своего питомца. А в 1943 году, когда перелом в войне стал очевидным, вообще запретили деятельность РФП, чтобы не провоцировать Советский Союз. После победы над Японией Родзаевского выманили в СССР, где он стал одним из фигурантов дела «семёновцев» (по фамилии атамана Григория Семёнова, активно участвовавшего в деятельности БРЭМ) и был расстрелян в 1946 году по приговору суда. Не помогло даже «прозрение», настигшее Родзаевского к концу войны: подсудимому привиделось, что Сталин это и есть настоящий фюрер всех русских фашистов, а сталинизм и русский фашизм почти идентичны (эту идею сегодня очень любят излагать десталинизаторы всех мастей).

Особенности русского фашизма

История русского фашизма примечательна такими моментами:

1. Зарождение фашизма в Европе вызвано чередой социалистических революций и итогами Первой мировой войны. Русский фашизм рождён итогами войны гражданской и изначально сформировался исключительно на социальной базе белой эмиграции.

2. Теория и практика русского фашизма оказались разнесены в пространстве. «Теория» сидела в Маньчжурии (в случае с РФО Вонсяцкого – ещё и в США) и не очень успешно готовила диверсантов к заброске на Дальний Восток. «Практика» преимущественно находилась в Европе, в частности, в Германии и с началом Великой Отечественной войны влилась в состав вермахта («Русский корпус», РОНА, ряд воинских формирований, в том числе в составе Ваффен-СС). Отделения РФП в Европе, разумеется были, однако о массовом членстве европейской белой эмиграции в партии говорить не приходится.

3. Партии русских фашистов – единственные из аналогичных партий того времени, которые никогда не существовали и не действовали (диверсионную деятельность исключаем) в стране, в которой они, собственно, мечтали прийти к власти. И в этом плане они выглядят ещё более жалко, чем украинские националисты, точно так же существовавшие на кормлении у Абвера: те хотя бы успели провозгласить Украинское государство в июне 1941 года, прежде, чем немцы прикрыли им лавочку.

Последнее приводит нас к общей черте русского фашизма, разбросанного по всему континенту. Белогвардейский фашизм – институциализированной маньчжурской или неоформленной европейской версии – никогда не был самостоятельным, изначально существовал под крылом той или иной разведки, используясь ею в собственных интересах. Интерес в обоих случаях был одинаков: антироссийская деятельность. Родзаевский, атаман Краснов и прочие сколько угодно могли фантазировать на тему того, что те несколько тысяч человек, от имени которых они могут говорить – и есть Россия (с началом войны Краснов выступил с обращением, в котором охарактеризовал войну Германии против СССР как антибольшевистскую, а не антироссийскую и призвал эмигрантов выступить в войне против СССР) – сути это не меняло. Поэтому зафиксируем: русский крайний национализм – исторически несамостоятелен, несостоятелен и существовал в русле антироссийской деятельности разведок наших актуальных противников.

Причина этого очень проста: в своих границах – нынешних, времён СССР, времён Российской империи – Россия не может существовать как национальное государство, ведомое националистической идеологией. Людям, которые конструировали фашизм в первой половине XX века, это было понятно. Люди, которые видели в нём исключительно способ не потеряться в эмиграции или оформить таким образом кружок антисоветчиков, спустя 86 лет не понимают очевидного ровно так же, как не понимали Родзаевский и прочие.

***

Популярный у нынешних националистов слоган «Добудем родину!» тоже родом из наследия РФП. Всё, что русские фашисты добыли за недолгие 14 лет своего существования – пуля в стычке с дальневосточными пограничниками или по приговору суда. Характерно, что у рядовых членов и их фюрера результат получился одинаковым. Предлагаем считать это ещё одной исторической особенностью русского фашизма.

[Ирина Бирна]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=56B0F1F737F76

"Пинк Флойд", "Стена", шествие молотков. Фото: kraevedenie.net

24-07-2017 (14:53)

Несколько замечаний к полемике вокруг "русского" фашизма

Предлагаемая статья была написана для журнала "Мосты", где она и будет опубликована в следующей, 55 книжке. Но, как это часто бывает, именно в это время на Каспаров.Ru вспыхнула дискуссия на ту же тему. Учитывая, что подобных совпадений не бывает и, стало быть, тема тревожит не одну меня, а так же и то, что книжка "Мостов" увидит свет лишь в августе и, наконец, что среди посетителей Каспаров.Ru количество подписчиков журнала, издаваемого во Франкфурте (Майн) естественным образом ограничено, я предлагаю статью — с разрешения редакции журнала — сайту.

"А может, так надо, /…/
может, именно в этом искупление,
очищение, великая жертва"
В.А. Лоханкин[1]

"В настоящее время многие партии
называют своих оппонентов "фашистами"
Википедия, "Определение фашизма"

Список занятий, которым можно придаваться бесконечно долго, которые, однажды начав, трудно прервать силой собственной воли, которые увлекают интеллект и щекочут душу, длинен. Спектр каталога сягает от лузгания семечек или поглаживания кота, до активностей, свидетельствующих об интеллектуальной зрелости индивидуума: сочинение "русской идеи" или размышления на тему "есть ли "путинизм" фашизмом?" По интеллектуальному накалу, сочинение философии "русской идеи" находится в вышеупомянутом каталоге где-то между котом и плеванием в насекомое на поражение, что, разумеется, превращает дискуссию в занятие поистине всенародное. Иное дело "фашизм". Благодаря оголтелой и целенаправленной пропаганде, "фашизм" давно покинул тихую гавань политических категорий и пустился в опасное плавание между айсбергами статей уголовного кодекса. Главной особенностью феномена есть его теоретическая неопределенность, неустойчивость и резиновая, эмоциональная универсальность, что делает его любимым аргументом в устах самых широких слоев населения — от высоких политиков — лидеров наций, — до домохозяек, рядящих в сердцах в "фашисты" всякого бюрократа, отказывающего в нужной справке или ремонте водосточной трубы.

Мы с вами не станем впадать в эмоции и не позволим увлечь себя водосточными трубами, а обратим наше внимание на фашизм, как политическое явление и, ни в коем случае не дерзая оспаривать родственные связи между "путинизмом" и фашизмом, попробуем восстановить историческую справедливость и авторские права на феномен "фашизма".

Фашизм. Происхождение

Прежде всего, давайте определимся и признаем: понятие "фашизм" было введено в обиход в начале ХХ века, как описание государственного устройства, базирующегося, по мнению изобретателя, на принципиально новой философии. Всезнающая Википедия приводит определение фашизма, данное ему "отцом" его — Бенито Муссолини — при рождении. Определение многословное и сумбурное, как и сам итальянский папа (воображаю, как он жестикулировал, пытаясь втолковать соратникам открывшуюся ему истину!) Но и из этого итальянского театра одного актера можно почерпнуть интересное и важное. То, например, что фашизм — это "лучшее из всего исторического развития человечества"; что, впитав это "лучшее", он тут же принимается защищать "завоевания истории" и "отвергает все остальное"; что является он доктриной, "годной для всех времен и народов", и, что, наконец, все другие "доктрины проходят, народы остаются". Из последней характеристики вытекает народная сущность фашизма и, следовательно, не будет большой натяжкой перефразировать эту истину знакомой нам формулой: "Народ и партия едины". Одно условие: партия должна быть фашистской.

Понятие это, повторим, было введено в Италии, т.е. на Западе, в среде действующей демократической системы и как итог ее развития.

День, когда Роберт Кох открыл туберкулезную палочку, не есть день рождения туберкулеза, равно как и лаборатория ученого — не место рождения болезни, они есть день, когда накопленные человечеством знания позволили выделить туберкулез из многообразия смертельных недугов в отдельное явление, и место, где это прозрение наступило. То же самое и с фашизмом. В начале ХХ века, после страшнейшей из войн, человечество столкнулось с новым явлением. На политическом поле появились игроки, попирающие, ради достижения поставленной цели, все до тех пор известные принципы политического, морального и социального общежития. Первая такая партия возникла в Российской империи и к моменту рождения итальянского феномена успела уже не только захватить власть, но и удержать ее. Цена этого удержания — более 10,5 млн. убитых на полях сражений, геноцид, голод (как оружие пролетариата — частично искусственный, частично искусственно продлеваемый) и разруха — лишь впечатляли рыхлую Европу масштабами преступлений, пренебрежением к человеку, презрением к жизни миллионов, мотивацией и сплоченностью нового поколения "политиков". Европу, с одной стороны, тряс ужас близости к дикому восточному монстру, с другой, однако, старая демократическая дева кокетливо строила глазки, сладко замирая в предчувствии новых, неизведанных еще никем и никогда чувств, сулимых гипотетической возможностью близости. Это было то самое "А вдруг повезет!" — захватывающее дух иррациональное стремление заглянуть в бездну, которое толкает некоторых девушек и дев на самые темные тропки и улочки по пути домой из дискотеки.

Результат этой социально-политической двойственности был фатален. Восторги перед решимостью большевиков переступить через любые жертвы ради идеи, масштаб преступлений против собственного народа, поражал воображение, пьянил и, в итоге, привел к тому, что в Европе то тут, то там стали появляться партии-апологеты. Объявленной целью их было сплочение широких народных масс вокруг идеи "национального возрождения" — то, что Муссолини назвал "лучшим в историческом развитии человечества". Именно "нация", "народ", "раса" несет в глубине своей те непреходящие ценности, которые не могут релятивировать, разбавить или ослабить последующие социальные наслоения. Ренессанс, Реформация, Просвещение, Права Личности, Гуманизм и т.д. приходят и уходят. Народы остаются. Коллектив. Сила. Фашизм. В этом смысл определения Муссолини.

Появление новых партий, если и не было принято политической элитой с восторгом, то, по крайней мере, не встретило и никакого достойного упоминания сопротивления. Политическая элита и достаточно широкие массы населения видели в новых партиях тот кулак, который призван был защитить их от "красной чумы". Планку естественного неприятия, отторжения идей фашистов в значительной мере понижала активность фашистов коммунистического толка — раковых клеток российского фашизма, пересаженных уже в европейское тело, и озвученная ими кремлевская цель-минимум: уничтожение демократии, замена ее диктатурой.

Вернемся, однако, к определению фашизма Б. Муссолини и сравним его с концепцией большевиков "партии нового типа". Согласно автору, фашизм есть доктрина коллектива, подчинения индивидуума "объективной Воле, которая превышает отдельного индивида, делает его сознательным участником духовного общения". У Ленина та же мысль о подавлении личности выражается положениями о "демократическом централизме", военизированном характере, беспрекословном подчинении "руководителю": "/…/ единый целостный организм, в нем возможны и допустимы только единая организация, единая дисциплина, единое товарищество" (курсив мой — И.Б.). Как видим, подчинения человека группе, классу, вождю, — краеугольная идея фашизма — придумана не Муссолини — она сформулирована Лениным в 1904 году.

И здесь мы вплотную подошли к вопросу об социально-исторических корнях идеи фашизма.

В блистательной, мужественной статье о либерализме в России, Юрий Афанасьев указывает: "/…/ в плане социальной динамики для нашего общества органична способность при всей изменчивости во времени его форм и внешних обличий сохранять в неизменности свое матричное основание, на котором периодически, после каких-то потрясений или изменений, воспроизводилась вся основанная на нем система" (курсив мой — И.Б.). Матричное же основание — "Русская система" — окончательно сложилось к концу XV века и "Потолок ХV века остается не преодоленным до сих пор" (там же). Другими словами, основа российской государственности, ее политическая, социальная, религиозная, культурная философия сформировалась и достигла предела в эпоху окончания первого, европейского, этапа экспансии. Философия эта характеризуется — в числе прочего — следующими чертами:

— ничем не ограниченное самодержавие;

— сакральность, персонифицированность власти;

— подчинение государству всех социальных институтов: религии, культуры, права;

— постоянная экспансия (прямая — захват территорий, и непрямая — насаждение марионеточных режимов), как цель внешней политики;

— подавление индивидуальных потребностей и свобод во имя экспансии и удержания присоединенных территорий;

— создание властной вертикали;

— гипертрофированное значение коллектива (сельской общины);

— культ традиции;

— отторжение всего нового, неизвестного, нетрадиционного;

— низведение церкви до орудия подавления и надзора;

— нацизм, шовинизм, ксенофобия (вызваны и умело культивируемы пропагандой среди московского населения, объясняющей низкий уровень жизни необходимостью "помогать", а то и вовсе "содержать" новые территории).

Все эти черты находим мы в определениях, данных политиками и исследователями в разные времена — от упоминавшегося уже Б. Муссолини, до Российской Академии Наук — фашизму.

Следовательно, можно утверждать:

Россия изначально, из московских своих пеленок, росла государством фашистским.

Заслуга западной мысли в том, что уровень ее развития к началу ХХ века позволил описать и выделить фашизм как отдельное "заболевание" из общей картины социально-политических патологий и угроз.

Для того, чтобы не быть голословным, не вызывать эмоциональных реакций оппонентов и объявлений автора "русофобом", приведу последнее, самое свежее определение фашизма, данное РАН:

"Фашизм — это идеология и практика, утверждающая превосходство и исключительность определенной нации или расы и направленная на разжигание национальной нетерпимости, обоснование дискриминации в отношении представителей иных народо>, отрицание демократии, установление культа вождя, применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия, оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем"

Давайте теперь поверим это определение исторической и современной нам практикой. Итак…

"/…/ превосходство и исключительность определенной нации или расы /…/"

Об этом свидетельствует не только великая "русская" культура, в частности, литература, из которой ковшами можно черпать "жидов", "полячишек", "хохлов", "малороссов", "злых черкесов" или татар, донимающих "русских" предложениями купить халат, но и современная "оппозиция", теряющая всякое терпение при одном лишь упоминании необходимости решать будущее страны за столом переговоров с порабощенными народами. Московская "интеллигенция" испытывает недоуменное отвращение при одной мысли о том, что с ней за одним столом окажутся представители народов Алтая, Севера или Волги, что с этими людьми, о которых страна стремится забыть с тех самых пор, как аннексировала их территории, придется говорить на равных. Московская "интеллигенция" по-прежнему уверена в том, что лишь ей одной дано самой жизнью право решать судьбы других народов. И ради отстаивания этого первородного права, пускается она во все тяжкие: грозит "китайской экспансией", "оккупацией НАТО, которая вызовет партизанское сопротивление", возникновением "султанатов", ИГИЛ или даже примером Франции, где зоркий глаз "оппозиционера" увидел проблемы с "реализацией Liberté, Égalité, Fraternité" (sic!). Это органическое искреннее непонимание того общеизвестного факта, что судьба любого народа есть неотторжимая часть его свободной воли — суть фашистского мировоззрения[2]. (По определению РАН, подчеркиваю. Не по Ирине Бирне!)

"/…/ направленная на разжигание национальной нетерпимости, обоснование дискриминации в отношении представителей иных народов /…/"

Разве без националистической, ксенофобской "идеологии и практики" Москвы, поддержанной классической "русской культурой", возможны были бы геноциды поляков в XVIII, XIX и XX веках? Уничтожение черкесов? Голодомор украинцев? Депортации чеченцев, крымских татар и других народов? Разве возможно было бы исчезновение (частично прямым физическим уничтожением, частично — принудительной русификацией) десятков народов, населявших когда-то нынешнюю территорию России? Полное исчезновение их языков, культур, традиций?

"/…/ отрицание демократии, установление культа вождя, применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия /…/" — пункт, очевидно, по недосмотру попавший в определение: более полно и точно Россию, во всех ее историко-политических ипостасях, описать трудно. В примерах и объяснении не нуждается.

"/…/ оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем".

Как и предыдущий, ни в примерах, ни в объяснении не нуждается ввиду очевидности. Одно только дополнение. Как я уже неоднократно писала, Россия, начиная с XIII века (я, вслед за Ю. Афанасьевым, говорю о здесь "Русской Системе", а не о России в современном понимании и границах), находится в состоянии беспрерывной гражданской войны. С тех самых пор, как князь Александр ("невский" и святой РПЦ) призвал (продался, пошел в услужение или иной союз — не суть важно) Орду на Киевскую Русь, идет постоянная гражданская война. Постепенно Московское княжество, где руками татар, где хитростью и подлостью попов (здесь особенно старались святые Сергий "радонежский" и Алексий "московский"), прибрало к рукам большинство русских княжеств, и, как справедливо указывает Ю. Афанасьев, достигло "Предела в своем развитии и в плане общественного сознания, и в плане социально-политического устройства".

Это был тот самый исторический момент, когда можно было еще отказаться от фашизма, как государствообразующей доктрины и начинать преобразования завоеванных земель. Московское княжество, распухшее европейскими соседями, было населено культурно близкими народами, говорящими на одном языке, исповедующих одну религию, имеющих общие исторические — киевские — корни. Но соблазн бесконечного расширения территории был велик, кровь жертв пьянила московских князей, дурманила головы населения. Москва вступила во второй этап экспансии — присоединению подлежали народы, чуждые по корням, культуре, языку, религии — всему историческому опыту.

С этого момента отказ от фашизма стал просто невозможен — он означал бы самоубийство империи.

Нацизм, как источник и составная часть фашизма

Фашизм, как идея объединения некой группы в "пробивной кулак", "фасцию", "пучок прутьев", каждый из которых легко сломать, но невозможно — как целое, ограничен естественным образом как "снизу", так и "сверху". И оба эти предела — народ. Идея объединения нескольких народов недолговечна в силу естественного различия народных целей и устремлений, и, следовательно, неприемлема для "вечной", "универсальной" идеи фашизма. Объединение части народа против иной его части ведет неминуемо к трениям внутри его, к опасности гражданской войны.

Население Московского княжества с момента закладки Москвы в болотистом владимиро-суздальском приграничье, представляло собой пеструю мешанину коренного населения тех мест — чуди, води, мордвы и иных, к которым постепенно присоединялись представители соседних народов — молодое княжество граничило с Черниговским, Смоленским и Муромо-Рязанским княжествами; сюда стекались и беженцы, мудро искавшие укрытия от москово-ордынских карателей и православных[3] палачей в логове московском[4]; были здесь и те, кто шел в Москву делать карьеру[5], и пленные, и представители аннексированных княжеств и многие, многие другие. Оседали здесь, в течении 300-летнего союза с Ордой, и монголы. Совершенно очевидно, что перед княжеской администрацией в первую очередь, и перед народом московским, не в последнюю, стала проблема классификации — разграничения — этих новоприбывших, и постоянно прибывающих сограждан. Автохтоны княжества называли себя "московитами", а новоприбывшим, пришедшим с земель Киевской Руси, земель, населенных русинами (напомню, к моменту достижения "потолка" "Русская Система" аннексировала лишь европейские княжества), стали прибавлять эпитет "русский" ("русьскый"). Так появились русские ростовчане, русские черниговцы, русские ярославичи и т.д. — т.е. "русские" московиты. Постепенно, и самым естественным образом — следствие лени человеческой, — существительное, дающее смысл прилагательному, отмерло и "русский" пошел щеголять по Московии, задирая нос самых неожиданных национальных очертаний в нежданно-негаданно свалившейся на него "самостоятельности".

Так продолжалось, ни мало, ни много, до первой половины века XVIII, когда очередному князю московскому Петру захотелось стать императором. "Московская империя" имела бы пусть и смутные, но все-таки определенные историко-географические границы, с таким именем сложно было продолжать экспансионистскую политику. Петру же остро нужны были литовские земли, Украина, Крым — как минимум. Поэтому он решил назвать свое детище "российской", т.е. "русской" империей.

С моей логикой можно спорить, можно дополнять ее, можно отвергать — суть, как обычно, не в логике, а в результате: "русский" — исторически сложившаяся категория, которая к этнографии и этнологии не имеет никакого отношения. "Русский" — категория политико-административная. "Русская Система", как было показано выше, упустив исторический шанс отказаться от фашизма и заняться созданием новой нации, сделала понятие "русский" не только карьерной предпосылкой, ключом в хоромы, где сидела администрация Московии, но, часто, и единственной гарантией выживания. С этих пор число "русских" могло только расти. Примеров более чем достаточно; примерами полна вся история Московии-России. Здесь сложно найти исключение, т.е. личность, сделавшую заметную карьеру и оставшуюся немцем, украинцем, грузином или евреем[6]. Зато от "русских" Лермонтовых (шотландцы), Маяковских, Гоголей, Разумовских, Лобачевских, Чеховых (украинцы), Булгаковых (татары), Достоевских, Дзержинских (поляки) — трещат "русские" культура, наука, политика — все сферы общественной жизни, во все эпохи. Здесь же к месту можно упомянуть и некоторых нынешних "русских": Кобзона, Шойгу, Лаврова и пр. Здесь также следует искать ответ на вопрос, почему немцы, стоящие на самой вершине власти в России, не смогли (не захотели, не стремились даже!) изменить ее политический вектор: они не были уже "немцами" — они были "русскими" — коллаборационистами на службе "русского" фашизма.

О "русском" феномене писала я уже неоднократно (см. выше, ссылки на статьи "Мирозлюбие России" и др.) и не стоило бы повторяться, если бы положение это не укрепляло исторический тезис об истоках "русского" фашизма.

Политика постоянной экспансии, гражданская война, в которой живет Россия вот уже восемь веков, все это требовало колоссальных людских затрат, готовности народа жертвовать собой и своими детьми ради политики Кремля. Речь не только о военных и карательных операциях, не в меньшей степени касается это наведения и поддержания порядка на аннексированных территориях, организации разграбления и вывоза природных богатств. Кремлю необходима была каста коллаборационистов, готовых проводить политику его против собственных народов. Доступ в касту был, как мы уже сказали, через отречение от своего народа, своих корней и перехода в "народ русский". Таким образом, из касты коллаборационистов кремлевского режима в итоге 600-летнего развития появился "народ" — "самый большой народ" империи. Но тень народа синтетического, созданного единственно для оправдания существования огромной империи, названной его именем, висела над ним. Трехвековая пропаганда и насильственная русификация так и не смогли создать на его базе единой политической нации. Более того, "русский" народ так и остался гетерогенной массой, эмульсией, в которой потомки средневековых славянских народов механически перемешаны с потомками коллаборационистов, вынужденно ставших "русскими". И чем яснее становится с годами крах затеянного "национального" проекта, чем явственней проступают трещины и дыры[7] в нем, тем изощреннее стремится официальная пропаганда нести идеи фашизма в массы. Не кажется ли вам, дорогие читатели и уважаемые оппоненты, странным, что там, где есть нации, нет национальных идей? Или, может, кто-нибудь из вас слышал или даже читал что-нибудь о "Швейцарской Идее"? "Американской"? "Британской"?..[8] И лишь российские умы, с тех самых пор, как Петр заставил московитов называться "русскими", с упорством обреченных выдают на-гора тонны исписанной "русскими идеями" бумаги. Цена этим "идеям" соответствующая — где нет предмета, сочинить "идею" можно за гривенник.

Но проблема с "русским" народом еще — гораздо — глубже: у этого синтетического образования нет своей, исторической, территории. А это уже серьезно...

Территория Московского княжества Ивана Калиты — исторический ареал расселения народа, в 1721 году названного "русским" — была меньше современной Московской области. Все остальные территории — аннексированы, оккупированы, насильно присоединены. У всех остальных территорий есть законный хозяин — народ, предки которого жили там веками до прихода московитов. Москва, как мы видели, не смогла отказаться от практики экспансии в пользу создания единой политической нации на насильно присоединенных землях европейской части будущей империи. Впоследствии, осознав ошибку, она стремилась создать "нацию" силовым путем: насильственной русификацией, созданием поселений, переселением больших групп славянского населения из европейской части империи в Сибирь, Среднюю Азию, на Дальний Восток или Северный Кавказ в надежде на естественные биологические процессы. Практика эта, проводимая столетиями, привела к механическому перемешиванию этносов. В некоторых местах создались "русские" поселения, где-то они даже значительно потеснили автохтонов, в иных — существуют лишь малые, едва заметные вкрапления "русского" в целостную картину региона. Но именно это положение и позволяет теперь, после распада СССР, выдвигать кремлевской власти фашистский лозунг о "самом большом разделенном народе Европы". Под лозунг этот десятки тысяч военных преступников ринулись "защищать русскоязычное население" (sic! даже не "русских" уже, а вообще — "русскоязычных") суверенных государств — Молдовы, Грузии, Украины. Именно отсутствие у "русских" своей территории позволяет президенту их, В. Путину, заявлять: "У России нет границ. Россия нигде не кончается". И это нацистское заявление не вызывает даже слабой реакции отторжения социума.

О социально-политической гигиене или собственно о явлении "лоханкинизма"

"Кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя "натыкаться" на эти общие вопросы... и обрекать свою политику на шатания и беспринципность"

ЛЕНИН (ПСС, т. 15, с. 368, "ОТНОШЕНИЕ К БУРЖУАЗНЫМ ПАРТИЯМ")

Интересен и важен для нас тот исторический период, в котором, по мысли Ю. Афанасьева, сложилась "Русская Система" — "к концу XV столетия". Бывают мысли, почему-то пришедшие в чужие головы, которые заставляют в бессильной зависти испоганить последние, любимые блузы, платья и пуловеры, вгрызаясь в рукава на уровне локтей. Почему, почему, во имя всего дорогого, я не додумалась сама?! Ведь это же и ребенку ясно! Лежит, вот, под носом, как пирожное на тарелке. Но глаза открываются ищущим в нужном месте, а я искала, очевидно, не там...

Период времени, в который Московия завершила порабощение княжеств северо-западной части Киевской Руси, интересен не только упущенной возможностью отказаться от принципов ур-фашизма, но и тем, что именно в этот период — именно в этот! — Европа (а это был весь тогдашний мир), тоже подошла к развилке, но, в отличии от Московии, избрала иной путь. Москва — "Русская Система" — как мы теперь знаем, остановилась в своем общественно-политико-социальном развитии и вступила в фазу медленного гниения, очередной кризис которого протекает перед нашими глазами. Европу же потрясли следующие события:

— изобретение книгопечатания;

— Ренессанс;

— Реформация.

Книгопечатание

Открытие Йоханнеса Генсфляйша, известного под именем Гутенберга, поистине перевернуло мир. Первая вышедшая из-под его пресса книга — Библия, Майнц, 1454г. — это распахнутые в будущее ворота средневековья. С этого самого момента книга перестала быть люксусом, доступным считанным людям Европы, сокровищницей, к которой имели доступ только монахи и жидкая прослойка университетских профессионалов — профессоров и студентов. Теперь книга вошла в каждый дом. В Европе появился интерес к образованию, резко возрос процент грамотного населения, прежде всего среди ремесленников и городской бюрократии. С удивительной скоростью стали появляться университеты. Если в период между 1378 и 1400 годами возникли 7 новых университетов, то в следующее столетие было основано 41, и всего к 1500 году в Европе было уже 60 университетов[9]. Важны здесь не квантитативные изменения, а квалитативные. К четырем "классическим" наукам — теологии, философии, лингвистике (классические языки — латынь и древнегреческий) и юриспруденции, добавились медицина, астрономия, физика, математика, появилась лингвистика языков народных — французского, немецкого и др...

Но книгопечатание имело еще одну сторону. До сих пор книга рукописная или изданная с помощью вырезанных целиком страниц, не была, не могла быть продуктом, купить ее могли лишь исключительно богатые люди. Механизация печати привела к падению цены на продукт и, одновременно, выделению типографий в субъект экономики. А это потянуло за собой необходимость поставлять на рынок все новые и новые продукты. Но "продуктов" этих не было. Писательский труд еще не родился и все литературное наследие выдавливаемого печатным словом в историю средневековья, заключалось в скучнейшем пережевывании "житий святых" и еще менее увлекательных теологических трактатов. Предприимчивый и наглый молодой бизнес ворвался в библиотеки монастырей и церковные храны. Здесь пылились бессмертные творения Гомера, Овидия, Платона, Аристотеля, Софокла... Из пыли монастырских библиотек вдруг ключом ударила новая мысль, мысль, далекая от бога, католицизма, инквизиции и моральных колодок. Мир — повторяю и подчеркиваю: в первую очередь горожане и даже крестьяне — открыл для себя совершенно новую, полторы тысячи лет скрываемую, красоту. Так вступил в он эпоху Ренессанса.

Ренессанс

Ренессанс вернул человечеству веру в самое себя, в собственную красоту Человека, его силы, его предназначение на Земле. Ренессанс дал зарождающейся западной науке то, что Ю. Афанасьев ошибочно называет "утерянным, исчезнувшим объектом исследования" наукой российской — Человека. Утратить то, чего не было, нельзя: Человек изначально не был, не мог быть объектом изучения на Руси. Для того, чтобы открыть Человека, нужен был Ренессанс.

Путь этот: "Книгопечатание — Ренессанс" неминуемо вел к следующей станции. Работы гениев Эллады и Древнего Рима, полотна и скульптуры современных мастеров, не могли не вызвать сомнения в заскорузлых догматах католицизма. Пришло время критически разъяснить все это нагромождение "святых", "дев" и прочей шушеры, окопавшейся за полторы тысячи лет у трона Спасителя и устами опухших от "целибата" католических священников, под веселое потрескивание костров инквизиции, вещающей "Правду Его". И день этот наступил.

31 октября, в канун Дня Всех Святых, 1517 года, монах-августинец, профессор теологии Виттенбергского университета, Мартин Лютер приколотил, согласно легенде, к дверям Дворцовой церкви города Виттенберга "95 Тезисов", выражавших его сомнение и размышления по некоторым аспектам католицизма, прежде всего — практики продажи индульгенций. Дата эта считается с тех пор началом Реформации.

Реформация

Я не буду томить читателя описанием значения Реформации в развитии человечества, я и так уже достаточно времени уделила рекламе банкета данного Европой по поводу прощания со средневековьем, укажу лишь на то, к чему вела: всё, что сегодня мы видим за окном, всё, чем живем, во что верим, на что надеемся и даже — чем дышим — всё это дала человечеству Реформация. Она сделала главное: родила католицизму "партнера". Этого оказалось достаточно. С тех пор две ветви христианства обречены ежедневно бороться за души верующих (прежде всего, разумеется, за их кошельки), они, шаг за шагом, избавили европейцев, а за ними и англичан, американцев и других, от мощей, сказок, подвигов, мук ада и прочей бредятины, которой продолжает кишеть московское православие. Возникновение двух течений одной религии сделало возможным рождение атеизма, освободило науку, прежде всего медицину, от церковного надзора и опеки, открыло путь в университеты, а оттуда — в науку, и прежде всего в медицину, евреям. Сделало возможным секуляризацию западного мира. Эпоха Просвещения — оттуда; научные открытия — оттуда; технический прогресс — оттуда; расцвет культуры, искусств, философии... — всё оттуда, из освобождения мысли от церковных кураторов.

Всего этого успешно избежала "Русская Система".

Книгопечатание сюда пришло. Тоже. Ровно на столетие позже (1552), и первого своего "Гутенберга", "просвещённое" православие и "прогрессивные" бояре вытравили из Москвы в Княжество Литовское, где он и умер в изгнании (Львов, 05.12.1583).

Здесь, в "Русской Системе", не было никакой необходимости в Реформации — церковь московская, после отказа присоединиться к Флорентийской унии греческой и римской церквей (1439), окончательно превратилась в некое духовное гестапо при фашистском режиме Кремля. С этой поры "реформацией" этого органа надзора за душами ведал соответствующий отдел при Хозяине: Секретный (Тайный) Указ, III Отделение, ЧК-ВЧК-МГБ-КГБ-ФСБ.

Еще гаже вышло с образованием. В то время, как в Европе, на рубеже XV-XVI веков то тут, то там возникали все новые и новые университеты, "Русской Системе" понадобилось еще 200 лет для того, чтобы придумать первую школу (1701). Интересно здесь вот что: "великий" Петр особо ввел драконовские штрафы для казенщиков, а тем, кто сбежит, грозила смертная казнь. Вы вдумайтесь. Как говорят немцы, этой мысли следует дать медленно растаять на языке, насладиться ею. Речь идет не прачкиных детях, в школу набирали сливки дворянства. Вообразите себе эту исконно русскую тягу к знаниям, если отдельной статьей высочайшего указа вводятся телесные наказания за прогулы и смертная казнь тем, кто от знаний вообще сбежит. Воистину, удивление проф. Ф.Ф. Преображенского Климом Чугункиным, заслуживает нашего не меньшего удивления: чугункиными в начале ХХ века было более 90% населения России. Безграмотные встречались даже среди дворян[10].

С этих пор в "Русской Системе" — какие бы политические личины она на себя не примеряла — от неприкрытой деспотии, через "просвещенную" монархию и до нынешней "демократии" — невозможными стали науки, культура, искусства. С тех пор живет "Система" исключительно западными наработками, теориями и опытом, а система образования служит исключительно цели воспитания рабов[11].

И вот здесь подходим мы к последнему, главному, тезису.

"Системные либералы смотрят на Россию и мыслят ее прошлое сквозь призму теорий, понятий, категорий и ценностей не имманентных самой России, а внеположных для нее, наработанных в ходе изучения совсем другой, а именно западноевропейской исторической реальности. Они ошибочно продолжают полагать такие понятия и ценности всеобщими, универсальными и до сих пор пытаются (или хотели бы) на их основе и с их помощью переделывать Россию"[12] (курсив мой — И.Б.). "Системные либералы" здесь лишь адресат статьи, далее автор обращает свой анализ на "думающий класс" России вообще. В этом смысле использую и я его слова.) Чтобы понять, о чем речь, давайте представим такую картину: некому ученому достался еще живой и хорошо сохранившийся динозавр. Ученый наш решается на революционный эксперимент: вживляет в кожу ящера пучок козьей шерсти. Цель — вырастить длинношерстного динозавра, необходимого и полезного для сельского хозяйства. Наивность жреца науки здесь очевидна, не правда ли: изменить многосоттонную громадину, имеющую за плечами миллионы лет эволюции, путем имплантации чуждого ей внешнего признака, не заслуживает внимания даже любителей околонаучной фантастики.

Но ситуация меняется на совершенно, зеркально противоположную, как только речь заходит о России. Страну, имеющую фашистский генотип, три столетия успешно развивавшую и совершенствовавшую его и, достигнув апогея, застывшую на следующие пять веков в этом своем "совершенном" состоянии, эту страну они пытаются "вылечить" пилюлями, разработанными для болезней европейских, для социумов, вышедших из Ренессанса, Реформации, Просвещения — вплоть до Революции 68-го года. Они, выросшие на истмате и политэкономии, вскормленные их инструментарием, с легкостью Клима Чугункина, переносят в Россию механически "демократию", "партии", "общественные организации", "народные движения", "правовое государство", "свободу слова", не желая замечать того, что при первом же столкновении со здешней реальностью, эти панацеи свободного общества превращаются в свои противоположности. В том или ином виде, с той или иной риторикой, граничными условиями и оговорками, они неизбежно становятся частью "Русской Системы"[13]. И даже опыт большевиков, воспроизведших на обломках империи ее еще более страшную копию, ничему не учит их. Россия будет воспроизводить себя до тех пор, пока будет стоять на фашистском фундаменте. И все разговоры о том, что, покончив с воровской администрацией, введя "независимые" суды, проведя "люстрацию" чиновников и иные, какие угодно архидемократические меры, она каким-то чудом избавится от своей сути — ур-фашизма, вольется в реку свободных народов и заживет, наконец, достойной жизнью — все это и составляет суть "лоханкинизма" российской философии. Это люди, которые, встретив вшивого, могут часами дебатировать о социальном происхождении вшей, жертвенности, искуплении, делиться знаниями об опыте борьбы со вшивостью в странах Запада и т.д. Но они никогда не обратят внимание на то, что на Западе в основе борьбы со вшивостью лежит чистое тело; они никогда не придут к мысли сводить вшивого в баню, а лишь потом советовать мази и микстуры для втираний. Болтать о вещах громких и модных, спасших уже многие страны и народы, но к России отношения не имеющих, ей концептуально чуждых, для нее, в ее исторически сложившейся сути, смертельных, вместо того, чтобы обратить свои просвещенные взоры на вековую грязь фашизма, в которой гнездятся все новые и новые имперские вши — это и есть "лоханкинизм" философии.

* * *

Фашизм — явление исключительно "системное", т.е. рожденное "Русской Системой", принятое с благодарностью Москвой, развитое ею. Кроилось оно и совершенствовалось для люда московского, для оправдания и обеспечения вечной экспансии, но после подмены Петром московитов "русскими", последним приходится отдуваться. Хотя они такие же жертвы "Системы", как и все остальные.

Надеюсь, изложенное вполне убедительно доказывает не только то, что "путинизм" есть фашизм, но и то, что между "путинизмом" и всеми его предшественниками, начиная с "александро-невскинизма" не существует принципиального, концептуального, различия. Известные колебания в масштабах кровопийства легко объяснить задачами, стоявшими перед рассматриваемым "-измом". Если, скажем, кто-то из Романовых мог себе позволить роскошь казнить и масакрировать народы с чувством, толком и расстановкой, и вошел, в следствие такой политики, в историю "реформатором", "мягким самодержцем", то от того это, что власти его никто и никогда не угрожал, политику геноцида под сомнение не ставил. Репрессии подчас носили направление скорее воспитательно-мемориальное — чтобы и карателям тренировка, и народы не жирели. Большевикам же пришлось столкнуться с задачей, в истории еще не описанной: им практически с нуля и в кратчайшие сроки предстояло сперва загнать разбежавшиеся народы назад, в стойло "счастливой и братской семьи" (т.н. "гражданская война" — на деле же очередная вспышка многовековой Войны московского фашизма против всех народов), а затем выбивать дурь из голов нанюхавшихся свободы народов (Голодомор украинцев — 8-12 млн. и казахов — более 50% населения — точные числа в обоих случаях неизвестны) и, наконец, готовить страну к следующему этапу экспансии — завоеванию Европы (Большой террор, чистки, милитаризация социума). Нынешнему же режиму достаточно показательных групповых экзекуций "Курска", "Норд-Оста" или Беслана, или индивидуальных, точечных, как в Лондоне, Киеве, Москве. Остальное довершает профессиональная и хорошо отлаженная машина пропаганды. Но все это, повторяю, процессы на шкуре динозавра. Суть его неизменна вот уже 8 веков.

[1] Васисуалий Андреевич Лоханкин (18?? — 1937), великий русский философ рубежа XIX-XX веков; отказался оставить супругу и покинуть страну на "корабле философов"; репрессирован в годы Большого террора. В 38-м, в Карлаге, покончил жизнь самоубийством, повесившись на идее о роли "русской интеллигенции" в европейских религиозных войнах XVI века. Реабилитирован российской оппозиционной публицистикой в первой четверти XXI века.

[2] Разве призыв к сегодняшней "оппозиции" бороться, в случае победы на выборах, "с "титульными" этнократиями в "республиках" — мог вырасти на иной почве?

[3] Ср. кровавые подвиги "миссионерствовавшего" в те времена палача Штефана (еще одного святого РПЦ) в землях Коми.

[4] Одним из них был, например, боярин князя Ростовского, отец того самого Сергия "радонежского", который предусмотрительно предал своего князя и подался во службу московскую. Имя этого коллаборациониста история не сохранила.

[5] Среди них был, например, и черниговский монах Алексий, подавшийся в Москву и ставший в последствии Митрополитом Московским.

[6] Так, вдруг, приходят на ум лишь два имени: Иван Мазепа и Джохар Дудаев.

[7] В качестве примера ломятся в открытую дверь реальности миллионы "русских" немцев и евреев, при первой же возможности "вспомнивших" свои национальные корни и без оглядки покинувших прокрустово ложе "русского" народа. "Русскость" для них перестала быть ключом в университеты и кабинеты администрации — в странах, куда они выехали и вывезли своих детей, национальностью не интересуются. Здесь критериями занятия вакансий есть знания, опыт и желание работать.

[8] А вот "Идею Китайскую" или "Северно-Корейскую", уверена, найти будет несложно. Почему так?

[9] Thomas Kaufmann, "Erlöste und Verdammte, Eine Geschichte der Reformation", C. H. Beck, München, 2016, 508 S.

[10] Ср., например, чеховского "Печенега".

[11] Ср. у Ю. Афанасьева: "/…/ современная наша система образования, включая университетскую, продолжает выполнять роль институции, где дают первые уроки рабства. В целом вся эта система и сегодня выполняет репрессивную функцию по отношению к свободомыслию и, наряду с телевидением, каждодневно расширяет зону несвободы" (курсив мой, иб).

[12] Ю. Афанасьев, там же.

[13] Кстати, верно и обратное утверждение. Фашизм, пересаженный из родной российской почвы, в европейскую демократию, всходов не дал. За исключением Германии, нигде более — ни в Италии, ни в Венгрии или Испании, никто не додумался до уничтожения целых народов. Хотя не буду повторяться, на разницу фашизмов немецкого и российского указал уже Марк Солонин