*4121. Георг Вильгельм Фридрих Гегель

[Елена Павлова]

Философия Г. Гегеля

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...gegelya-kratko
Истоки философии Гегеля

Философия Гегеля не есть лишь его личное создание, она была подготовлена прежними философскими направлениями и представляет, с одной стороны, завершение пути, проложенного Лейбницем, а также Кантом и его преемниками. Кант, вместо прежнего понимания знания как действия объекта на субъект, полагал, что оно есть более следствие организации человека, его познавательной способности, хотя и не только её одной. Это учение Канта о познании и проложило путь философии Гегеля. По гносеологии Канта, познавательная способность для развития познания нуждается в воздействии внешнего фактора – вещи в себе; в познавательной способности заключалась только форма познания, но не содержание. Инвентарь «чистого разума» Канта, как ни был он богат, заключая, кроме чистых форм чувственного воззрения (пространства и времени), еще категории рассудка и идеи разума, простирался лишь на субъективную сторону познания, но не на объективный фактор его (влияние, исходящее от вещи в себе). Фихте в своей философии устранил объективный фактор. Чистый разум сделался единственным источником знания – не только его формы, но и содержания. Познавательная способность заключала в себе основы всего возможного знания, так что оставалось только выяснить тот процесс, которым чистый разум из самого себя развивает все знание. Этот процесс, по Фихте, совершается в Я, а, по Шеллингу, в Абсолюте и проходит три ступени: несознательного положения (тезис), сознательного противопоставления (антитезис) и сознательного сочетания полагающего и положенного (синтез).

Система философии Гегеля – кратко

Гегель в своей философской системе принимал те же три ступени в развитии познающей силы, но устранял из этого процесса всякий вид произвольной деятельности, считая весь процесс необходимым движением от одной ступени развития к другой – от бытия в себе чрез бытие вне себя к бытию в себе и для себя (идея, природа, дух). Необходимый процесс саморазвития совершается, по Гегелю, в чистом или абсолютном разуме (идее), вследствие чего разум (мышление) оказывается единственным и действительно сущим, а все действительное необходимо разумным. Разум в этой системе есть, следовательно, единственная субстанция, но не реальная, а чисто идеальная и логическая (поэтому философию Гегеля часто именуют панлогизмом). Превратить эту субстанцию в субъект, т. е. первоначальный бессознательный разум в самостоятельный, в дух и даже в абсолютный Дух, так как субстанция есть абсолютный разум, составляет задачу мирового процесса. Выхождение субстанции из её первоначального вида существования, как логической идеи, в инобытие, как природы, и заключительное понимание себя самой, как единого и истинно действительного, понимание, что такое абсолютная идея, какова она есть в развитом своем существе, составляет ступени мирового процесса.

Великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Портрет работы Я. Шлезингера

Отсюда возникают три части системы Гегеля: 1) логика, изображающая разум или идею в её бытии в себе (An-sich-sein). 2) философия природы, изображающая ту же идею в её инобытии (Anderssein) и 3) философия духа, изображающая идею в её бытии в себе и для себя (An-und-für-sich-sein). Абсолют или логическая идея существует сначала, как система домировых понятий; затем он спускается в бессознательную сферу природы, пробуждается к самосознанию в человеке, выражает свое содержание в общественных установлениях, чтобы в искусстве, религии и философии возвратиться к самому себе, достигнув более высокой и развитой законченности, чем какою он владел. Поэтому логика должна быть «изображением Бога, каков он есть в своем вечном существе, прежде создания природы и конечного духа». Так как разум есть единственно существующее, так как тот же разум становится и природой и потом самосознающим духом, то логика в философской системе Гегеля совпадает с онтологией или метафизикой, она есть не только наука о мышлении, но и о бытии. «Что разумно, то действительно и что действительно, то разумно». Метод, которым Гегель развивает содержание логики, т. е. абсолютной идеи, называется диалектическим.

Диалектика Гегеля – кратко

Абсолютная идея, осуществляющаяся в мире, не есть неподвижная, покоящаяся субстанция, а есть начало вечно живое и развивающееся. Абсолютное есть диалектический процесс, все действительное – изображение этого процесса. Если хотят Бога называть абсолютным существом, то, по мнению Гегеля, следует говорить: «Бог созидается», а не «Бог существует». Философия есть изображение этого движения мысли, Бога и мира, она есть система органически связанных и необходимо одно из другого развивающихся понятий. Побудительной силой в развитии мышления, согласно философии Гегеля, служит противоречие, без него не было бы никакого движения, никакой жизни. Все действительное полно противоречия и, тем не менее, разумно. Противоречие не есть что либо неразумное, останавливающее мысль, но побуждение к дальнейшему мышлению. Его не надо уничтожать, а «снимать», т. е. сохранять, как отрицаемое, в высшем понятии. Противоречащие друг другу понятия мыслятся вместе в третьем, более широком и богатом, в развитии которого они составляют только моменты. Воспринятые в высшее понятие, противоречивые прежде понятия посредством диалектики дополняют одно другое. Их противоречивость побеждена. Но новое высшее понятие в свою очередь оказывается противоречащим другому понятию и эта противоречивость опять должна быть преодолена согласованием в высшем понятии и т. д – в этом и состоит суть диалектики Гегеля. Каждое отдельное понятие односторонне, представляет лишь частицу истины. Оно нуждается в дополнении своей противоположностью, после соединения с которой, образует высшее понятие, более приближающееся к истине. По философии Гегеля, Абсолютное в своем вечном созидании проходит чрез все противоположности, попеременно создавая и снимая их и приобретая таким путем при каждом новом движении вперед более ясное сознание своей настоящей сущности. Только благодаря такой диалектике понятий, философия вполне соответствует живой действительности, которую должна понять. Итак, положение, противоположение и их объединение (тезис – антитезис – синтез) составляют в системе Гегеля сущность, душу диалектического метода. Самый широкий пример этой триады – идея, природа, дух – дает метод для деления философской системы Гегеля на три главные составные части. И каждая из них, в свою очередь, строится внутри себя на том же основании.

Логика Гегеля – кратко

В частности, логика Гегеля подразделяется на учение о бытии, сущности и понятии, причем в первой части исследуются понятия качества, количества и меры, во второй – сущности, явления и действительности, в третьей – субъективности (понятие, суждение, умозаключение), объективности (механизм, химизм, телеология) и идеи (жизнь, познание и абсолютная идея). Начало логики Гегеля дает прекрасный пример его диалектического метода: если отвлечься от всякого определенного содержания мысли, то у нас останется самое общее и неопределенное понятие, от которого более отвлечься невозможно – бытие. Оно лишено всякого содержания и качества, оно пусто и, как каковое, равно небытию. Таким образом, бытие переходит в небытие, мысль о бытии невольно приводит к противоположному понятию небытия. Переход небытия в бытие, объединение обоих есть бывание, в котором противоречие между бытием и небытием снято. Но при ближайшем рассмотрении бывание, подобно бытию, оказывается односторонним, возбуждающим противоречащее понятие и т. д.

Философия природы Гегеля – кратко

Философия природы Гегеля изображает идею в её инобытии; идея становится материальной природой, чтобы затем развиться в истинный сознательный дух, проходя три ступени: механических явлений, химических и органических.

Философия духа Гегеля – кратко

(Отдельные разделы философии духа Гегеля подробнее раскрыты в особых статьях нашего сайта: Гегель о субъективном духе и индивиде, Гегель – философия права, Гегель о браке и семье, Гегель о гражданском обществе и государстве, Гегель – философия истории, Гегель об абсолютном духе, Гегель об искусстве, Гегель - философия религии, Гегель - философия науки)

Философия духа, один из наиболее разработанных Гегелем отделов системы, разделяется на учение о субъективном духе, объективном и абсолютном. На определённой ступени развития природы появляется разумный человеческий индивид. Живя вначале, как дитя, в естественном состоянии, в подчинении инстинктам эгоизма и разнообразным влияниям природы: различиям рас, народов, полов, возрастов, темпераментов, естественных способностей и пр., - он представляет собой субъективный дух. Однако по мере развития разума, он признает в других индивидах равных себе, то есть духовные существа, которые он должен уважать. Индивид понимает, что его индивидуальная свобода ограничена свободой ему подобных.

Так начинается коллективная жизни людей - ступень объективного духа. В обществе человеческие влечения перестают быть слепыми инстинктами и превращаются в сознательные побуждения. Свобода всех, признанная и принятая индивидом ради собственной свободы, обретает тем самым форму права, которое, по Гегелю, призвано путём наказуемости преступлений реализовать не грубую и сиюминутную пользу, а идею вечной справедливости. Поднявшись к уровню добровольного личного побуждения, право возвышается до нравственности. Одним из главных нравственных институтов является семья - но лишь в том случае, когда она не основана на простом инстинктивном влечении, а одухотворена идеей служения обществу.

Из семей составляется гражданское общество. Его более высокой разновидностью является государство, которое преследует не одно только благо индивидов, а стремится к осуществлению требований разумного объективного духа. Монархический тип государственности консерватор Гегель ставил выше республиканского. Республика, по мнению Гегеля, преувеличивает значение и роль индивида и из-за этого со временем неизбежно разлагается изнутри, переходя в свою противоположность - деспотизм. Монарх же - это олицетворение великих духовных интересов, само государство, ставшее человеком, безличный разум, ставший разумом личным, общая воля, ставшая волей личной.

С появлением гражданских обществ и государств объективный дух переходит к историческому развитию. Ему посвящена философия истории Гегеля.

Третья ступень развития духа - абсолютный дух - есть единство субъективного и объективного. На этой ступени дух становится совершенно свободным от всяких противоречий и примиряется с самим собою. Абсолютный дух достигает истинного, совершенного знания о себе самом, проходя, по мнению Гегеля, три ступени: 1) созерцания в искусстве, 2) деятельности чувства и представления в религии и 3) жизни чистой мысли в философии. Предмет искусства, прекрасное, есть абсолютное в чувственном явлении, идея в ограниченном существовании. Смотря по соотношению этих двух элементов: внешнего образа и внутреннего содержания, их преобладанию или равновесию, искусство бывает или символическим (раздельное существование идеи и формы, эстетическая форма лишь как символ идеи, без точного и конкретного её воплощения – восточное искусство, архитектура) или классическим (ясная и непосредственная материализация идеи – греческое искусство, пластика) или романтическим (идеализация материальной формы – христианское искусство, поэзия). В религии абсолютная идея выражается не в грубом материале, а в духовных образах и чувствах. Гегель считает, что религия и философия, в сущности, тождественны: обе стремятся к единению конечного с бесконечным, и различаются только по формам. Религия изображает в образах, в представлениях то, что философия содержит в форме понятия. В философии абсолютный дух достигает высокой ступени самосознания, как бы возвращается к себе, обогащенный длинной историей саморазвития. Философия, согласно Гегелю, есть мыслящая самое себя идея, в ней дух стоит лицом к лицу с самим собой. В таком самопознании нет ничего внешнего, оно есть само мышление, вошедшее в себя и признающее себя сущностью вещей; вне такого абсолютного ничего не существует и, напротив, в нем все существует. Так как такое познание абсолютного есть высшая цель философии, то, следовательно, гегельянство есть абсолютная философия, превосходящая все другие философская системы, религии и искусства, оно дает разгадку вселенной.

Гегельянство

Гегель оставил после себя целую философскую школу, которая скоро распалась на отдельные направления. Яблоком раздора послужили преимущественно богословско-религиозные вопросы. Гегель считал свою систему «ортодоксальной», но в его же школе скоро раздались голоса о том, что он низвергает государственные и церковные формы, отвергает личного Бога и личное бессмертие. Начались споры, и школа распалась, чему особенно содействовал Штраус своим сочинением «Жизнь Иисуса». В гегельянстве образовались левая сторона (Штраус), из которой потом выделилась крайняя левая (Фейербах, братья Бауэры и др.), правая консервативная (Гёшель, Габлер, Эрдман) и центр (Розенкранц, Батке, Конради). Из левых гегельянцев (младогегельянцы) вышли знаменитые критики церковной истории и философы религии отрицательного направления (преимущественно Фейербах и Макс Штирнер). Крайние левые гегельянцы распространили свои исследования с религиозно-философской области и на социальные и политические вопросы. Маркс и Энгельс, перетолковав философию Гегеля в материалистическом духе, построили на ней свою систему экономического материализма.

Гегельянство имела большое влияние на развитие науки. Особенно некоторые отрасли научных изысканий разрабатывались в духе системы Гегеля – философия религии, история философии, философия истории, эстетика.

Влияние Гегеля на западных и русских мыслителей

Философия Гегеля распространилась далеко за пределы родины своего творца: французов с ней познакомили Леру, Отт («Гегель и немецкая философия», Пар., 1844), Прево («Гегель. Изложение его доктрины». Тулуза, 1845) и др.: англичан Стирлинг («Секрет Гегеля» и «Гегельянская система», Лонд.. 1865), итальянцев Вера, Мариано, Спавента и другие

В России философия Гегеля сыграла в свое время немаловажную культурную роль. В 1830-40 годах философией Гегеля живо интересовались образованные русские люди. О взглядах Гегеля горячо и долго спорили, брошюры о Гегеле зачитывались до невозможности. Гегелевские идеи об эстетике, религии, философии, праве, морали были ходячими идеями. Два весьма видных течения русской общественно-философской мысли, славянофильство и западничество, находились в довольно тесных отношениях с философией Гегеля. Самые видные западники: Станкевич, Грановский, Белинский, Огарев, Бакунин и Герцен выросли на Гегеле. Славянофилы также много занимались философией Гегеля. К числу гегельянцев следует отнести Гогоцкого, Неволина, Гегелю много обязан Редкин, Амфитеатров (проф. московской духовной академии) и др. Понятно, что о Гегеле в России много писали. Первая в русской литературе статья о Гегеле принадлежит Редкину «Обозрение гегелевой логики» (Москвитянин, 1841; т. IV. «Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще»); Гогоцкий дал «Обозрение системы философии Гегеля» (Киев, 1860, также в 2 т. Философского лексикона). До революции на русском языке были выпущены следующие сочинения о философии Гегеля: Гайм. «Гегель и его время». Лекции о первоначальном возникновении, развитии, сущности и достоинстве гегелевой философии. Перев. Соляникова (Спб., 1861); М. А. Антонович, «О гегелевской философии». Современник, 1861, 8, стр. 201 – 238; Гиляров-Платонов, «Онтология Гегеля» («Вопросы философии и психологии», 1891, кн. 8 и 10; 1892, кн. 11); Градовский, «Политическая философия Гегеля» (Жур. мин. нар. пр. ч. 150. стр. 39 – 81); Стасюлевич, «Опыт исторического обзора главных систем философии истории» (Спб., 1866, стр. 394 – 506).

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...sofiya-prirody
Эволюция материальной природы проходит, по философии Гегеля, три этапа: 1) чисто механических явлений; 2) химизма, сопровождаемого уже и переходом отдельных веществ и элементов друг в друга и 3) органической жизни.

Гегель о механической природе

Подобно воспроизводящей мысли человека, творческая мысль начинает своё развитие во внешней природе с самого абстрактного, неясного, неуловимого, чтобы дойти посредством длинного последовательного ряда к самому конкретному, самому совершенному, законченному – к человеческому организму. Точка её отправления, основа и первое условие её эволюций есть, согласно Гегелю, пространство.

Подобно бытию, стоящему во главе логики, пространство существует и не существует; оно есть и нечто и ничто. Это противоречие и есть самое начало физического творения природы, первоначальная пружина, приводящая его в движение. Так пространство становится материей. Путем движения материя, пишет Гегель, разделяется на раздельные единицы (Für sich sein) и становится звездной системой. Небесные тела являются уже рудиментарными попытками индивидуальности, создание светил есть первый шаг природы на пути к индивидуализации. Стремление к индивидуальной жизни, проходящее через всю природу в виде безмерного желания, проявляется в форме тяготения. Всеобщее тяготение есть идеальное единство, из которого исходят вещи, и к которому они стремятся, утверждаясь в среде своего разделения.

Первобытная и бесформенная материя природы, общая колыбель небесных тел, соответствует тому, что в логике называется неопределенным бытием. Распределение этой материи, её организация в мире светил соответствует категориям количества. Наконец, всеобщее тяготение реализует в природе идею пропорциональности. Астрономический космос есть род общества – Гегель считает, что он в зародыше уже осуществляет тот идеал, к которому стремится человеческое общество. Но законы, управляющие этим рудиментарным состоянием, – пока лишь законы механические; взаимные отношения светил управляются законом тяготения. Поэтому и наука, занимающаяся этой первоначальной фазой развития вселенной – астрономия – рассматривает более размеры светил, их расстояния, их внешние соотношения, то есть чисто механические явления, нежели их внутренние свойства, их состав, их физиологию.

Гегель о химизме

Чтобы дать начало жизни, материя природы, по Гегелю, дифференцируется химически. Первоначальное её единство сменяется разнообразием элементов, их взаимодействием, внутренней работой противоречия и примирения, разъединения и сродства, поляризации и соединения, что и составляет предмет химии.

Посредством химизма природа приближается к окончательной цели своих эволюций. Движение светил, указывает Гегель, затрагивает лишь поверхность тел, а химизм есть внутренняя трансформация, перемена не только места, но и сущности. Он подготовляет окончательную и совершенную трансформацию материи в дух, бытия в сознание, необходимости в свободу.

Тяготение, – характерный феномен элементарной фазы истории миров – становится светом, электричеством, теплотой. Правда, в химических метаморфозах природы ничто еще не походит на индивидуальность, в них нет ничего постоянного, определенного, сосредоточенного. Напротив, все здесь – движение и трансформация. Но в этом ряде метаморфоз мы видим то же, что и в ряде причин и следствий. Творение есть проявление в природе прикладной божественной логики. И как в логике Гегеля мы видели, что этот ряд возвращается к точке своего отправления и образует круг или цельность, так и в природе в каждый данный момент мы видим химический процесс, возвращающийся к точке исхода, к своему источнику и образующий те совокупности, которые мы называем организмами, живыми индивидуумами.

Создание индивидуума, утверждает Гегель, есть результат той же силы, которая вызвала к жизни астрономический космос из первобытной природной материи. Если бы материя была лишь материей, то она не могла бы стать началом космоса. Если бы вечное движение химических трансформаций заключало только одни косные элементы и роковой закон неопределенной, случайной метаморфозы, то из него не могло бы выйти постоянно возобновляющегося организма. Но в глубине неорганической материи, лежит творческая идея, для которой она служит лишь оболочкой, под нею находится незримый архитектор, Абсолютный Дух, который только потому есть последнее слово вещей и вершина здания вселенной, что он был уже её началом и вечной причиной.

Если из самой ничтожной, самой абстрактной, самой бессильной реальности, материи, в природе каким-то непостижимым чудом развивается ряд все более и более совершенных творений, то это потому, убеждён Гегель, что по ту сторону материи от века находится бесконечный разум, который реализует свое содержимое посредством материи и её эволюций.

Чисто механические теории материализма и дуалистического спиритуализма не могут объяснить тайны творения природных миров. Каково бы ни было значение физических сил, в природе они – лишь агенты жизни, а не сама жизнь. В основании явлений, которые они порождают, лежит, согласно философии Гегеля, высшая сила, без которой они сами не существовали бы. Эта высшая и первоначальная сила устроила астрономический мир, распределила звездные группы и центры, урегулировала их движения. Посредством вторичной эволюции она определила в каждом отдельном небесном теле поляризацию химических элементов и непрерывные метаморфозы субстанций, она же проявляется и как начало индивидуации. С другой стороны, могущество, которое из звездной жизни выводит органическую жизнь, не есть – deus ex machina, отделенный пропастью от природы и входящий в нее в третий раз, чтобы дать новое направление ходу вещей. Это божественный Разум, творческая мысль, Идея, развертывающая из самой себя новую фазу, лишь только наступают условия этой новой фазы. Гегель считает, что благодаря единству творческого разума, в развитии вещей не может быть ни малейшего пробела, ни малейшего нарушения непрерывности. В природе всё – связь, сцепление, правильный процесс. Метаморфизм, взаимопревращение элементов – это усовершенствованная механика. Живой организм, выходящий из борьбы химических элементов, есть усовершенствованное светило. Животное, к которому мы теперь обратимся, – есть усовершенствованное растение. Это, по Гегелю, одна и та же Идея, которая развертывается в восходящем ряде форм, одна и та же жизнь, проходящая в эволюции природы ряд степеней от материи до духа.

Гегель об органическом мире

В силу закона непрерывности, который управляет природой, реакция, которая возвращается на саму себя и локализует химизм, не внезапна и не насильственна. Она уже давно подготовлена. Какое-нибудь небесное тело, например Земля, уже есть, как было отмечено Гегелем, род индивидуальности, грубая попытка на пути к тому совершенству, которое природа стремится осуществить. В этом смысле можно говорить – и даже не в поэтическом смысле – о душе небесных тел и о душе земли. Земля, как громадная первобытная и типическая клетка имеет свое ядро, свою капиллярную систему и свою оболочку, земную кору. Жизнь земли имеет свои перипетии, свои перевороты, свою историю, и если земной организм становится тем трупом, анатомированием которого занимается теперь наука геологии, если первобытная жизнь земного шара мало-помалу исчезает, то все это происходит с тем, чтобы стать неиссякаемым источником новой и более совершенной природной жизни, жизни истинно организованной и индивидуализированной. Из пепла земного организма начинает возникать органическая природа – в первую очередь, царство растительное: растение, обладающее свойством собирать неорганическую материю, ассимилировать ее посредством всасывания, растение, дышащее и размножающееся.

Растение, согласно Гегелю, есть индивидуум, но индивидуум несовершенный, ибо оно еще не представляет нераздельной совокупности. Оно есть род ассоциации или конфедерации, члены которой в свою очередь являются более или менее автономными индивидуумами. Автономность членов так велика, что каждая ветвь есть независимый индивидуум, полное дерево; верхушка может стать корнем, корень верхушкой. Каждый растительный индивидуум представляет всю «нацию», каждое дерево – настоящий лес. Черенок есть не что иное, как применение того начала, что растение, не будучи индивидуумом в настоящем смысле слова, есть только ассоциация индивидуумов, соединенных не связью единства, а связью общинности.

Гегель полагает, что индивидуальность вполне осуществляет в природе только животное царство. Тело или животный организм представляет действительно одну нераздельную совокупность, части которой – действительно члены, т. е. рабы центрального единства. Животное утверждает свою индивидуальность, непрестанно поглощая, дыша, свободно двигаясь. Оно одарено чувствительностью, внутренней теплотой и – в самых совершенных своих представителях – голосом, однако и здесь еще существуют незаметные переходы. Мы видели, говорит Гегель, что царство неорганической природы отчасти сближается с органическим растительным царством при посредстве звездных индивидуальностей и кристаллов. Так и царство растительное переходит в царство животное в ряде зоофитов. Полип есть еще растение, у которого опытный наблюдатель природы находит первые симптомы животной жизни. Он еще настолько представляет собой растение, что существует, подобно растению, только в виде конфедерации или ассоциации. Индивидуумы, составляющие в природе колонию полипов, как и индивидуумы растения, совершенно схожи друг с другом. Они представляют, с одной стороны, отдельные особи, с другой, лишены подлинной индивидуальности, лишены свободы, независимости от той почвы, которую они строят сообща, подчиняясь роковому закону. Червяк, ползающий по земле и имеющий уже относительную независимость, которой не знает растительное царство природы, представляет еще, несмотря на свои преимущества, только ассоциацию одинаковых индивидуумов. По мнению Гегеля, он есть только растение, но уже порвавшее пупочную связь, которая прикрепляла его к матери-земле, чтобы жить собственной жизнью, но на счет той земли, которая его создала.

Однако, начиная с червяка и зоофита, животные свойства постепенно развиваются. Одна и та же идея, один и тот же основной план, но все совершеннее исполненный, проходит в процессе эволюции природы через ряды ракообразных, насекомых, рыб, земноводных, птиц, китообразных, позвоночных. Наконец в человеческом организме, самом совершенном из животных созданий, творческая идея находит условия для своего осуществления в наиболее чистом виде. Здесь она останавливается. В мире природы она не создаёт ничего более совершенного, более тонкого, более законченного, чем человеческий организм. Но это, говорит Гегель, только в мире материальном, ибо творческая идея, нисколько не истощившаяся в создании человека, развертывает самые драгоценные свои сокровища в человечестве, и развитие в собственном смысле, то есть, история, начинается только с рождением духа.

Органический мир, согласно Гегелю, осуществляет идею живой и солидарной совокупности и отображает Абсолют, так что каждый индивидуум в природе есть маленький Абсолют и считает себя таковым. Самое последнее из органических существ властвует над неорганической природой, пользуется ею, добывает себе из химических элементов, организованных или неорганизованных, средства к существованию, поглощает их. Но оно, в свою очередь, становится жертвой более могущественного существа, которое поглощает его. Смерть, общая участь всех организованных существ природы, есть наказание их эгоизма и вечное доказательство бессилия материи осуществить Абсолют во всей его полноте. Возвращая индивидуальное в общее, она, пишет Гегель, напоминает нам, что мир един, что все его части солидарны, что наша индивидуальность, подобная величайшему небесному телу и малейшей травке, составляет часть отражённого в природе механизма божественной логики.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...khe-i-individe
Изложение взглядов Гегеля на индивида и субъективный дух дано по его работе «Энциклопедия философских наук», § 387 и след.

Появление индивида в недрах природы, согласно Гегелю, вовсе не является внезапным и непредвиденным. Жизнь вырабатывается и усложняется через ряд прогрессивно развивающихся организмов, чтобы достигнуть духовной и моральной жизни. Природа ищет и постепенно создаёт человека через постепенное развитие растений и животных видов. Она создаёт его сразу после осуществления необходимых для человеческого существования условий. По мере того, как улучшаются условия для существования животных организмов, очищается атмосфера, образуется и ширится твердая земля, – жизненные функции начинают отделяться друг от друга, органы дифференцируются, формы обрисовываются; растительные семейства усложняются и получают разнообразие; виды животных увеличиваются, проявляют разнообразные свойства, инстинкты, направление; постепенно проявляются ощущение, восприятие, память – предвозвестники разума. Мало-помалу слепая сила жизни становится силой сознательной. Наконец заря уступает место дню, солнце разума восходит над миром: появляется человек – индивид со своим субъективным духом. Так философия природы уступает место философии духа.

Сын природы, человеческий индивид предназначен к тому, чтобы стать её царем. Он обладает только ему одному свойственным могуществом – могуществом изменять, которое он проявляет в низших царствах и в самом себе. Он один видоизменяет природу, другие существа, – и самосовершенствуется при помощи собственных сил. Животное, пишет Гегель, самосохраняется и воспроизводится; человек самосохраняется, воспроизводится и прогрессирует, имея перед собой идеалы: добро, красоту, истину. Одним словом, человек, субъект есть дух, то есть сознание и свобода.

Но, выйдя из горнила природы, человек таков только в принципе, только в силу заложённой в нём, но пока ещё не реализованной возможности. Согласно Гегелю, дух, как и природа, подчинен закону развития. Сознание и свобода не существуют в колыбели индивида и рода. Род, как и индивид, появляется в состоянии детства. Но детство есть состояние противоречия. Это сознание еще бессознательное, свобода еще в рабстве. Человек-дитя есть еще существо безличное, пассивное проявление общей жизни, слепой орган всемогущего инстинкта. Чтобы стать настоящим человеком, индивид должен подняться из того состояния невинности, в котором роковым образом пребывают растение и животное. Индивид, субъект должен постепенно высвободиться из объятий природы, должен осознать свою независимость, свою духовность, самого себя. Гегель считает, что с этого момента развития субъективного духа начинается новое развитие жизни природы, получившей сознание, – развитие разума, нравственности, свободы в индивиде и в человеческом обществе, история политики, искусства, религии, науки.

По Гегелю, индивид в первоначальном, детском природном состоянии, подчинен слепому инстинкту, животным страстям и тому эгоизму, который составляет отличительную черту животной жизни. Но, по мере развития разума, субъект признает в других индивидах равных себе, т. е. духовные существа. Он признает, что разум и свобода (дух) не есть лишь его исключительное свойство, но что он существует, в разных степенях, во всей совокупности индивидов его рода. Он признает духовность себе подобных и преклоняется перед ней, как перед законом, который он должен уважать. Так как дух, который он находит вне себя, есть синоним разума и свободы, то, преклоняясь пред разумом и себе подобными, он преклоняется перед их свободой. Индивид сознает себя свободным; ибо сознавать себя духом значит сознавать себя свободным. Но он сознает, что подобный ему, являясь таким же субъективным духом, свободен, как и он. Лишь только индивид обретает способность мыслить, он тотчас понимает, что его индивидуальная свобода ограничена свободой ему подобных.

Неограниченная свобода, полагает Гегель, принадлежит лишь совокупности различных существ, роду, человеку вообще. Индивиду принадлежит лишь более или менее значительная часть общей свободы, свобода относительная. Слова дух и свобода – синонимы, однако нельзя сказать того же о выражениях субъективный дух и абсолютная свобода. Свобода есть общее всем благо; поэтому индивид не может претендовать на исключительное обладание ею, не входя в противоречие с самой природой вещей. Факт свободы подобного мне индивида становится законом, уздой, ограничением моей собственной свободы. Свобода всех есть закон, исходящий из духовности всех. Эту всеобщую силу, стоящую над субъектом, Гегель называет объективным духом. Начало процесса развития объективного духа Гегель рассматривает в философии права.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...losofiya-prava
Изложение философии права Гегеля дано по его работе «Энциклопедия философских наук», § 482 и след.

То, что в естественном состоянии индивида проявлялось как слепой инстинкт, инстинкт продолжения вида, инстинкт мщения, в обществе продолжает проявляться, но видоизменяет форму, становится сознательным. Оно является теперь в форме брака, законного возмездия, в виде инстинкта урегулированного, дисциплинированного, облагороженного правом и законом.

Объективный дух, то есть духовная природа или свобода всех, признанная и принятая индивидом, проявляется прежде всего в форме права. Согласно философии Гегеля, право есть гарантия свободы всех посредством ограничения свободы всех, ограничение свободы каждого посредством свободы всех, или наконец, свобода, признанная всеми и для всех.

Признанный свободным индивид есть личность. Свободная индивидуальность устанавливает личность. Но индивидуальная свобода, если она не может себя установить и осуществить, есть лишь абстракция и пустое слово; поэтому ей необходимы орудия, средства, почва, среда, где бы она могла развиваться. Необходимое для индивида средство, чтобы осуществить и проявить свою личность, есть собственность. Каждая легальная личность, вследствие самого факта свободной деятельности, обладает правом владеть, а, следовательно, и правом отчуждать свою собственность. Это отчуждение происходит под видом договора. Договор есть государство в зародыше.

По Гегелю, право проявляется в полноте своего могущества только тогда, когда индивидуальный каприз вступает с ним в столкновение, когда произвольная и нерациональная воля человеческого субъекта входит в столкновение с общей или законной волей (объективным духом). Из столкновения между индивидуальной волей и волей легальной рождается проступок (injuria, т. е. бесправие, отрицание права). Проступок и преступление на время отрицают право. Но хотя индивид в момент преступления его уничтожает, оно тем не менее продолжает считаться правом, волею всех. Право, как на мгновение сжатая пружина, тотчас же выпрямляется. Отрицание права в свою очередь отрицается, уничтожается; право и законное равновесие восстанавливаются под видом наказуемости. Следовательно, подчёркивает Гегель, несправедливость, проступок, преступление служат только к тому, чтобы ярче выставить могущество справедливости и доказать, что разум и право стоят выше каприза и произвола индивидов.

Наказание, которое налагает закон, есть прежде всего не способ исправления, а справедливое воздаяние. Оно есть не средство, а цель. Это право, отыскавшее свое право, правосудие получившее правосудие. Правосудие, считает Гегель в своей философии, отправляется для самого себя, а не для чего-нибудь иного. Оно отправляется для торжества вечной и неизменной справедливости вообще, а не зыбкой идеи «пользы» (общественной, сословной, индивидуальной) и т. п., которая способна в разные эпохи пониматься по-разному. Наказуемый есть орудие правосудия, непроизвольный орган для его прославления. Исправление индивида стоит здесь на втором плане. Существенное в наказании, его цель и назначение есть торжество идеи, восстановление нарушенного индивидом принципа, и пусть лучше погибнет мир, чем справедливость!

Из этих соображений гегелевской философии права вытекает, что смертная казнь совершенно справедлива и должна существовать. Разве вы исправите виновного, убив его, возразят на это. Это возражение, которое слишком часто повторяют в Новое время, основано, по мнению Гегеля, на неправильном понимании идеи о законном возмездии: его цель – не наказание индивида, но торжественное, утверждение неизменного и священного правового принципа. Поэтому смертная казнь не должна уступать ложной сентиментальности.

Для философии права исключительна лишь юридическая точка зрения. Для неё важен только закон и его исполнение, оно нисколько не обращает внимания на внутреннее побуждение, лежащее в основании законного или незаконного акта. Но индивид может в точности сообразоваться с предписаниями закона в своей внешней жизни и без того, чтобы всеобщая воля стала его собственной волей и истинным внутренним побуждением, его поступков. Итак, в сфере права и законности, несмотря на видимое соответствие, существует скрытый, но весьма реальный антагонизм между субъективным и объективным духом.

Этот антагонизм должен исчезнуть, внешняя и безличная воля, которая именуется законом, правом, справедливостью, должна стать личной волей индивида, внутренним законом его поступков. Закон должен запечатлеться в сердцах, честность должна стать нравственностью. Необходимо, выражаясь языком Гегеля, чтобы объективный дух стал субъектом.

По Гегелю, нравственность есть законность, исполняемая по зову сердца, право, отождествившееся с личностью индивида. В сфере морали закон становится нравственным законом, совестью, идеей блага. Нравственность стоит выше права и в отличие от него исследует не только акт, как таковой, но и вызвавшее его побуждение. Закон управляет материальными сторонами жизни, не затрагивая сердца и совести индивида. Он дает воле то или иное направление, не сообщая ей цели более возвышенной, нежели материальный интерес. Но этика ставит индивиду более высокие цели: она подчиняет материальный интерес интересу высшего порядка, подчиняет пользу благу.

Нравственность осуществляется в целом ряде установлений, цель которых – объединить индивидуальные воли в общем служении идее блага.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...o-brake-i-seme

Основное нравственное установление, базис всех прочих, есть, согласно Гегелю, брак, семья. На этом установлении построено гражданское общество и государство. Государство не может существовать без семьи. Отсюда следует, что брак есть священный долг. Поэтому он никогда не должен быть результатом сентиментального увлечения. Хотя любовь и является мощным двигателем при заключении супружеского союза, первой и главной основой для него должно быть чувство долга и разума. Гегель полагает, что брак только тогда представляет нравственный акт, когда он совершается ради общества и государства.

Брак, заключаемый помимо разума и чувства долга, равняется почти простому сожительству (конкубинату). Именно с этой точки зрения следует, по Гегелю, рассматривать и вопрос о разводе. Развод можно было бы оправдывать лишь в том случае, если бы брачное соединение было исключительно делом склонности. Сознательная нравственность осуждает его в принципе и допускает его на практике только в исключительных случаях, предусмотренных законом. Святость брака и честь корпораций составляют необходимые основы общества и государства, источник благоденствия народов. Проституция и личный эгоизм неизбежно приводят к дезорганизации и упадку.

Индивид порождает индивида, семья порождает семью, а из семьи вырастает гражданское общество.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...-i-gosudarstve
Понятия государства и гражданского общества в философии Гегеля отличаются друг от друга. Человеческие индивиды объединяются в семьи, а из совокупностей семей вырастает гражданское общество. Гражданское общество ещё не составляет государства. Его цель – охрана материальных и нравственных интересов индивида. Отсюда проистекает тот эгоистичный, утилитарный и буржуазный дух, который господствует в маленьких странах, где гражданское общество и государство еще нераздельны, слиты.

Этот партикуляризм исчезает вместе с образованием больших унитарных государств. Согласно взглядам Гегеля, государство отличается от гражданского общества тем, что оно преследует не одно только благо индивидов, а стремится к осуществлению идеи, из-за которой оно в случае нужды готово принести в жертву частные интересы. Буржуазный эгоизм, который господствует в гражданском обществе, находит здесь противовес, исправление, наказание. Политическое государство с его возвышенными и идеальными стремлениями, великими и плодотворными целями, есть верховенство идеи над эгоизмом, торжество всеобщего объективного разума над личным субъективным. Оно – та цель, для которой семья и гражданское общество являются средствами. Частные интересы племени и города должны в нём уступить великим интересам отечества. Государство по сути своей относится к сфере идеи и Абсолюта; оно не может, следовательно, допускать эгоистических оппозиций.

Республика, по мнению Гегеля, вовсе не есть самая совершенная форма правления. Основанная на смешении гражданского общества и государства, она преувеличивает значение и роль индивида. Республики обыкновенно с течением времени переходят в крайнюю противоположность, в абсолютизм – и именно потому, что они приносят в жертву капризам индивида, семьи, или касты идею. Диктатура, к которой пришли все республики древности, есть необходимая критика, осуждение верховным разумом основного недостатка республиканской формы, демократической или аристократической: исключительного индивидуализма.

Нормальная политическая форма, по Гегелю, – монархия. Только в свободном действии единоличного главы находит себе адекватное выражение идея, представляемая государством. Государство есть абстракция, пока оно не олицетворяется в монархе – воплощении его могущества, его политических традиций, той идеи, которую оно призвано осуществить. Глава государства – это государство, ставшее человеком, безличный разум, ставший разумом личным, общая воля, ставшая волей личной. В этом, по мнению Гегеля, истинный смысл девиза Людовика XIV «Государство – это я». Государство есть общий разум, которым должны проникнуться составлявшие доселе лишь гражданское общество индивиды, высшее могущество, которому они должны, подчиняться и, говоря о государстве, мы тем самым говорим о главе государства. Ложные либералы с их систематической оппозицией, жалкой критикой, беспрестанными нападками, узкими понятиями, прозаическим утилитаризмом забывают, что необходимо, естественно и соответствует вечному порядку, чтобы ввиду великих интересов государства, олицетворенного в государе, индивид принес в жертву свои частные воззрения и приватные интересы.

В государственной теории симпатии консерватора Гегеля лежат не на стороне политического либерализма, зато к национальному либерализму и принципу национальности он относится совсем иначе. С утилитарной точки зрения гражданского общества может существовать, в крайнем случае, соединение или конфедерация между разнородными элементами. Примером этому служит Швейцария. Но, говоря о государстве, мы говорим о национальности, а национальность есть единство языка, религии, нравов, идей. Следовательно, включать в известное государство национальность, существенно чуждую той национальности, с которой она должна слиться, и держать эту национальность под ненавистным ярмом значить быть виновным в противоестественном преступлении, и в этом случае – только в этом! – оппозиция, даже восстание является законным. Чтобы жить с известным государством в политической общности, нужно иметь с ним общность языка, традиций и идей.

Однако Гегель полагает, что здесь необходимо сделать уточнение. Поглощение в государстве одной национальности другою только тогда является преступлением, оправдывающим восстание, когда последняя национальность представляет идею столь же великую, столь же плодотворную, столь же живучую, как и идея, представляемая чуждым завоевателем. Но есть национальности окончательно испорченные и изжившиеся. Не представляя никакой идеи и потеряв всякий смысл существования, они неизбежно обречены на поглощение другими. Некоторое время они еще конвульсивно трепещут под давлением торжествующей национальности, но эти спазмы – только последние признаки уходящей жизни.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...sofiya-istorii

В исторической борьбе между народами победу одерживает всегда наиболее могучая нация, государство, представляющее наиболее живучую идею. В философии Гегеля, история представляет постоянную борьбу между государствами отжившими и государствами нарождающимися. Среди этих поражений и побед идея государства (идеальное государство) все более и более развивается, утверждается и осуществляется. Исторические государства представляют только эфемерную одежду, которой она прикрывается и которую она сбрасывает, лишь только она износилась от времени, для того, чтобы принять более совершенную форму. Так как абсолютное, бесконечное, идеальное никогда не ограничено каким-либо отдельным существованием, а заключается всегда в совокупности, то нельзя сказать, что идеальное государство находится в истории или современности здесь или там, но следует признать: оно находится везде и нигде. Везде, ибо оно стремится осуществиться в исторических государствах; нигде – ибо, как идеальное, оно представляет задачу для будущего. История, считает Гегель, есть прогрессивное разрешение великой политической задачи – постепенного создания идеального государства.

Каждый народ участвует в его созидании, но каждый народ носит в себе органический порок, в силу которого он в отдельные моменты начинает противодействовать идее, и который приводит его к гибели. Каждое государство представляет политический идеал какой-нибудь стороной, но ни одно не выражает его во всей полноте, а потому ни одно и не бессмертно. Подобно понятиям логики, из которых каждое в процессе самораскрытия Абсолюта уступает более значительному, в силу того же закона, одни народы уступают в истории место другим и передают друг другу из века в век государственную идею, которую они представляли, цивилизацию, которую они воспитали, обогатили, развили, усовершенствовали.

Гегель о смысле истории

Эта передача цивилизации от одного народа другому и составляет в философии Гегеля смысл истории, её логику или диалектику. Это выражение не просто символ. Логика есть раскрытие разума в индивидуальной мысли. Логика истории есть развитие того же самого разума на мировой сцене. Это одно и то же начало, развивающееся в разных средах, но по тождественному закону.

В чистой логике абстрактные идеи постоянно появляются и исчезают в области мысли, продолжая свое существование в более широких и конкретных идеях.

В логике природы идеи, принявшие образ, материальные организмы сменяют друг друга в восходящем ряде форм, осуществляя все совершеннее и совершеннее идеальный тип физических созданий.

В логике истории те же идеи, воплотившиеся в народах, невидимо ткут ткань человеческих судеб. Пробегают ли идеи перед духовным взглядом мыслителя, сменяются ли они в телесных формах или проявляются в исторических нациях, они всегда одни и те же, всегда и везде проявляются в том же порядке, в той же связи. Разум, т. е. система вечных идей, есть, согласно философии Гегеля, сущность всех вещей. Он составляет субстанцию и смысл истории точно так же, как является двигателем в природе. История, как и природа, им запечатлена, проникнута, наполнена. Поверхностному историку представляются государства, которые рождаются, процветают, погибают, народы, которые борются, армии, которые друг друга истребляют. Но в глазах проницательного философа за этими нациями и их армиями находятся те начала, которые они представляют, за укреплениями и батареями скрываются борющиеся между собою идеи.

Гегель о войне

С войной, полагает Гегель, будет то же, что было со смертной казнью. Она видоизменится. Уже теперь военное искусство и цивилизация вместе работают над смягчением её варварских приемов. Но в смягченном и измененном виде она будет продолжать существовать, как одно из необходимых средств развития политической идеи. XIX веку принадлежит честь выработки, ясного взгляда на войну, в которой видят не временное удовлетворение каприза властелина, а неизбежный в развитии идеи кризис. Настоящая, законная, необходимая война – война из-за идеи, война, служащая разуму – составляет, по мнению Гегеля, особенность современного ему девятнадцатого века. Это не значит, что в древности и в средние века не сражались из-за идей, но тогда ещё не было сознания моральной сущности войны. Идеи сталкивались прежде подобно слепым силам, а современное человечество осознает причину, из-за которой оно проливает кровь. Прежде воевали животные страсти, теперь борются ясно сформулированные начала.

Гегель *об исторических народах

В ряде исторических народов побежденных и победивших (и в свою очередь затем побежденных) восторжествовавший народ – лучше побежденных, победившее государство – истиннее, оно более приближается к идеальному государству, нежели государство побежденное. Доказательство этому Гегель видит в самом его торжестве. Победа этого народа есть осуждение начала, выражавшегося побежденными, суд Божий. С точки зрения Гегеля история представляется как ряд божественных возмездий, неизбежно поражающих, все конечное, исключительное, несовершенное, подобно вечному dies irae («дню гнева»), которого не может избегнуть ничто земное.

Во все времена существовал народ, в котором человеческий дух воплощался совершеннее, нежели в прочих, народ, идущий во главе общей цивилизации. Так, Бог истории постепенно избирал египтян, ассирийцев, греков, римлян, французов, эти могущественные национальности, стоящие по очереди на вершине исторической славы, подобно архангелам, окружающим трон Предвечного. Окружая бесконечный Дух, храм которого представляет история, духи греков, римлян, французов являются поочередно привилегированными органами его желаний и составляют в его триумфальном шествии по вселенной род почетной стражи, свидетелей его могущества.

В трех великих эпохах исторического развития мы находим те же три фазы, которые философия Гегеля признаёт необходимыми для всякого развития вообще: бытие, раскрытие, возврат к себе.

1. В монархиях Древнего Востока государство, олицетворенное во властелине, господствует над индивидуальной жизнью, едва не подавляя ее совсем. Подданные и народы бесследно исчезают в том великом существе, представителем и воплощением которого является земной властелин. Дитя Востока склоняется с обожанием у ног деспота. Подобно океану, который не заботится о волнах, играющих на его поверхности, не нуждается в них для своего существования, азиатское государство равнодушно, неумолимо, жестоко. Индивид для него не существует; оно игнорирует и подавляет его.

2. В истории греческих государств, считает Гегель, индивид восстает против восточного деспотизма, политическая жизнь с её плодотворной борьбой сменяет бесплодную неподвижность азиатских народов, абсолютная монархия уступает место республике. Индивиды являются для неё уже не модусами бесконечной субстанции, которые для неё безразличны, но неотделимыми частями целого. Целое, Государство существует только ими. Индивиды сознают свое значение и важность их кооперации для государства. Государства классической (греко-римской) истории существуют до тех пор, пока сохраняется равновесие между индивидуальным элементом и государством, между свободой и авторитетом. Они клонятся к упадку с того момента, как демагогическое правление ставит на место Государства и его интересов эгоистические виды индивидуального честолюбия. Историческая реакция на демагогию неумолима. Орудие этой реакции Гегель видит в деспотизме цезарей, который силой приводит мятежного индивида к послушанию, подчиняет себе обитаемую землю, сбивает в одну общую кучу самые противоположные народы и делает из них массу – инертную, лишенную инициативы, индивидуальности, силы сопротивления. Чем больше мы видим в Риме признания и гарантии личной свободы законом в области гражданских отношений, тем больше видим в индивиде раба с точки зрения политической, раба, безапелляционно прикованного к интересам государства (res publica).

3. Равновесие между Государством и индивидом, по мнению Гегеля, мало-помалу восстанавливается в истории средних веков и нашего времени, благодаря влиянию христианства и смешению южных народов с германскими. Политическая форма, вышедшая из кризиса, который поглотил античный классический мир, есть монархия. Королевская власть, сначала деспотическая, затем все более и более ограничиваемая феодальной реакцией, восторжествовала наконец над последней, прониклась в ходе истории демократическим элементом и установила монархию, основанную на народной воле, наиболее рациональную из всех форм правления. Гегель убеждён, что венцом исторического развития стала современная ему монархия, в первую очередь прусская. Он полагает, что под её сенью индивид может совершенно свободно развиваться, без ущерба национальной идее, представляемой и осуществляемой главою государства.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...olyutnom-dukhe
Согласно философии Гегеля, саморазвитие духа (человеческого сознания) проходит три последовательных, прогрессивных этапа: субъективного духа, объективного духа и абсолютного духа.

Субъективный дух – это, по Гегелю, детство человечества, его дикая заря, когда самосознание уже налицо, но грубые и индивидуалистические людские инстинкты проявляются в самой своей эгоистичной форме, не сдерживаясь ни внешними учреждениями, ни даже простым уважением к достоинству и воле других людей.

Когда человек твёрдо усваивает себе, что окружающие его индивиды – столь же духовные существа, как и он, когда мысль об этом побуждает его признать их свободу и их права, наступает, согласно Гегелю, этап объективного духа. Личность приходит теперь к выводу, что самосознание не является её личным индивидуальным свойством, а представляет собой независимое от неё (объективное) начало, которое присуще всем ей подобным. Необходимый итог этого этапа духовного развития – возникновение права, семьи, гражданского общества и государства, а с ними и истории.

Но и этот этап не становится последним. Организованные институты позволяют людям преодолеть детский антиобщественный эгоизм периода дикости, однако они всё же являются принудительной силой, которая в определённой мере сковывают человеческую свободу, накладывает на неё внешнюю узду. Тяга к полной независимости побуждает дух дополнить найденную и созданную им вовне объективность возвратом внутрь себя, но уже не к первоначальным грубым инстинктам, а к более возвышенным чувствам красоты, добра и знания. Этот новый этап, как бы синтетически объединяющий два первых, но в то же время и преодолевающий их оба на большей высоте, и носит в философии Гегеля название абсолютного духа.

Рассмотрим условия возникновения абсолютного духа и его главные проявления – искусство, религию, философию – более подробно.

Созданное объективным духом моральное здание, которое называется государством, по мнению Гегеля, даже в наиболее совершенной форме, не представляет самой возвышенной сферы духовного движения. Как ни богата страстью и разумностью современная политическая жизнь, она не составляет последнего слова духовной деятельности. Дух стремится еще выше – он желает соединить субъективность и объективность, чтобы стать духом абсолютным.

Свобода, считает Гегель, есть сущность духа, независимость – его жизнь, элемент, без которого он не может обойтись. Дух и свобода – синонимы. Но, несмотря на все противные убеждения политического либерализма, даже самое совершенное государство неспособно дать духу той свободы, к которой он стремится, как птица в клетке. Государство, будь это республика, конституционная монархия или монархия абсолютная, аристократия или демократия, есть всегда государство – могущество внешнее, вооруженное, укрепленное, защищенное, род крепости, в которой дух индивида, отпрыск невидимого и бесконечного, чувствует себя лишенным своего жизненного элемента. Государство, даже самое совершенное, есть вещь земная, одной стороной еще материальная, неизбежная и роковая, как всё, подлежащее чувствам, а дух может подчиняться только духу. Свобода, к которой он стремится, не есть независимость от какой бы то ни было власти, но независимость от всего видимого, внешнего, материального. Не находя в политической жизни того высшего удовлетворения, которого он ищет, он поднимается над нею в свободные области искусства, религии, философии.

Значит ли это, что для того, чтобы подняться выше, чтобы достигнуть свободы и осуществиться во всей своей полноте, абсолютный дух должен разрушить те ступени, по которым он к ней взбирается, уничтожить государство, общество, семью? Гегель отрицает это безоговорочно. Создаваемые абсолютным духом произведения искусства, религиозные учреждения, философские и научные работы возможны только в крепко устроенном государстве и под покровом сильного и твердого правления. Художник, священник, философ так же мало могут обойтись без общества и государства, как царство растительное и царство животное не могут существовать без царства минерального. Притом руководящая мировым развитием Гегель подчёркивает, что абсолютная идея, работает ли она под формой природы или под формой духа, никогда не уничтожает своих созданий. Она их развивает, совершенствует, но даже в том случае, когда сохранение их кажется нам бесполезным, она не касается разрушительной рукой первенцев своей работы. Природа, в которой все кажется бесконечным разрушением и переворотом, отличается максимальным консерватизмом. Царство минеральное продолжает существовать рядом с царством растительным; в недрах животного царства самые элементарные типы, самые грубые опыты существуют наряду с типами самыми совершенными. Создание человека, по сравнению с которым все предыдущие создания имели значение опытов, не уничтожает низших образований. Природа сохраняет их и пользуется ими, как пьедесталом для возвеличивания своего шедевра. Высшие творения не только не влекут за собой гибели созданий предшествовавших, но могут возникать и существовать только в силу существования творений низших. Царство минеральное питает царство растительное, животное живет на счет царства растительного или на счёт низшего животного; наконец, растение и животное питают человека, который не может без них обойтись.

То же самое, полагает Гегель, мы видим относительно природы моральной, духа. Из глубины души встает потребность в свободе; из факта свободы, требуемой всеми, рождается право, собственность, уголовные законы. На прочном основании права зиждутся нравственные учреждения, семья, общество, государство. Все эти ступени развития тесно связаны между собою и существуют лишь одно посредством другого. Допустим невозможное: что кто-нибудь вынет один из фундаментальных камней. Тогда рухнет все здание вселенной. Верхние ярусы этого здания, искусства, науки, философия, религия, предполагают ярусы нижние и их абсолютную устойчивость.

Человек сначала был индивидом (субъективный дух), которого ограничивал прирожденный эгоизм. Затем, выходя из самого себя, узнавая себя в других людях, он вошел в общение с другими, и образовал общество, государство (объективный дух). Наконец (и это последняя стадия его развития) он возвращается в самого себя, он открывает в глубине своего существа тройной идеал прекрасного, божественного, истинного, и в обладании этим идеалом он находит ту высшую независимость, к которой он стремится, абсолютную свободу от видимого мира и его оков. Это – ступень абсолютного духа. Идеал прекрасного, божественного, истинного и выражают, по Гегелю, искусство, религия и философия.

Научившись понимать мир, человек на этапе абсолютного духа от него освобождается. Природа и её таинственные силы, социальный порядок, государство, все, что еще недавно являлось для него с характером неумолимого рока, начинает видеться ему совершенно в ином свете, лишь только он прозревает в них то, что они на самом деле. В природе и её эволюциях он узнает продукты духа; в социальных и политических учреждениях – дело духа. Из глубины духа, то есть из каждой индивидуальной души вышли и понятие о праве, и потребность в семейной жизни, и нравственные учреждения, основанием которым служит семья. Авторитет, который налагается на нас под формой Государства, авторитет, который кажется нам суровым, жестоким, неумолимым, когда мы еще не возвысились до понимания вещей, получает начало в индивидуальной жизни и её нуждах, т. е. в нас самих. Он – только внешнее воспроизведение, отражение того морального авторитета, который живет в нас самих. Закон, который управляет нами извне, есть, по Гегелю, лишь отголосок закона, написанного в нашем духе. Внешние власти, которые над нами господствуют, – только органы того могущества, которое царит в нас, органы сознания и разума, подобно тому как внешняя, материальная природа – только бесконечно увеличенный образ логики той духовной природы, которая лежит в нас. Перед лицом оригинала, пишет Гегель, мы чувствуем себя связанными, но не рабами, ибо то могущество, которое господствует над нами изнутри нас самих, как ни отлично оно от наших произвольных желаний, составляет нераздельную часть, бессмертную субстанцию нашего собственного существа. Лишь только абсолютный дух осознал, что природа, закон, право, государство – все это он сам, только под другой формой, что внешние границы – то же самое, что он находит в себе, как эти границы тотчас перестают быть границами; они как бы рушатся. Разум уже не знает иной границы, кроме самого себя, ибо в нас и вне нас все является разумным существом.

На ступени абсолютного духа Я и Вселенная сливаются в бесконечном объятии.

В искусстве, утверждает Гегель, абсолютный дух заранее торжествует победу над внешним миром, которую для него уготовляет наука. Во вдохновении художника мысль и её объект, человеческая душа и бесконечное образуют одно нераздельное целое. Художник отождествляется с объектом своих мыслей до такой степени, что приходит к самозабвению, самоуничтожению, живет лишь чисто объективной жизнью. Он более себе не принадлежит; для него исчезают бедствия и страдания существования, небо спускается в его душу, душа его улетает на небо. Гений искусства есть Божие дыхание, afflatus divinus.

Религия, вторая ступень восхождения абсолютного духа к Богу, согласно Гегелю, восстаёт против преждевременного пантеизма художественной жизни, показывая нам в Боге отличное от нас Существо – бесконечное, трансцендентное, сверхъестественное, которого человеческий гений не в состоянии достичь. Провозглашая дуализм идеального и реального, божественного и человеческого, бесконечного и конечного, религия является с виду как бы возвратом абсолютного духа под внешнее и материальное ярмо. Но в сущности, она – только необходимый кризис, борьба между духом конечным и духом бесконечным, подобная борьбе Иакова с Господом. В этой борьбе абсолютный дух развивает свои силы и, в итоге, возвышается к тому Богу, в объятиях которого он борется. Религия есть столь необходимый фазис в человеческом развитии, что в наиболее совершенной своей форме, христианстве, она сама в Иисусе Христе провозглашает единство, конечного и бесконечного, Бога и Человека, и, таким образом, сама приготовляет высшее развитие духа – философию, науку.

То, что предугадало искусство, что предугадала и религия в тайне Богочеловека, постепенно реализуется наукой и философией. Искусство и религиозный мистицизм всецело основаны на чувстве и воображении; наука же, по мнению Гегеля, есть торжество чистого разума. Посредством науки абсолютный дух постепенно подчиняет себе все области бытия, шаг за шагом побеждает все препятствия материи и осуществляет свое владычество над вселенной.

Так поднявшийся на ступень абсолютного духа гений человечества возводит тройное здание на основе социальной жизни и под покровительством государства. Нам остается несколько подробнее коснуться трёх форм проявления абсолютного духа: искусства и его истории, религии и её развития, науки и её прогресса. Об этом – см. в статьях Гегель об искусстве, Гегель - философия религии, Гегель - философия науки.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...l-ob-iskusstve
Искусство, согласно Гегелю, есть предвкушаемая победа духа над материей. Это идея, проникающая материю и видоизменяющая её по своему образу. Это материя одухотворенная, идеализированная. Идея, с одной стороны, и материя, с другой, являются двумя необходимыми и нераздельными факторами прекрасного. Материя, которой пользуется идея для своего воплощения, является то относительно послушной, то мятежной служанкой. Отсюда разные формы искусства – изящные искусства.

Гегель об объективных искусствах (архитектура, скульптура, живопись)

Философия Гегеля делит все искусства на два больших вида – объективные и субъективные.

Вначале материя, считает Гегель, еще во многом не поддается идее и сохраняет по отношению к ней относительную свободу. Но она теряет её в более совершенных формах искусства. Первоначальная форма искусства есть архитектура. В архитектуре идея и форма еще весьма разнятся друг от друга: идея еще не в состоянии привести материю, которой она пользуется, к полному повиновению, материя еще мятежна. Архитектура есть еще только символическое искусство, где форма напоминает идею, не выражая ее прямо. Пирамида, пагода, греческий храм, христианский собор – все это удивительные символы, но, по мнению Гегеля, как далеко от неба до земли, так велика и разница между этими зданиями и идеей, символом которой они служат. Поэтому и материя, которой пользуется архитектура, есть самое материальное в физическом мире – камень. Архитектура из всех искусств самое материальное. По отношению к скульптуре, живописи, музыке, она есть то же, что царство минеральное по отношению к царству растительному и царству животному. Подобно астрономической вселенной с её неизмеримыми величинами и подавляющим величием, архитектура изображает серьезное, строгое, колоссальное, немое величие, неизменный покой силы, несокрушимое statu quo бесконечного. Она не в состоянии передать тысячи оттенков живой идеи, бесконечно разнообразные красоты реальности.

Дуализм формы и идеи, которыми отличается архитектура, по убеждению Гегеля, стремится к исчезновению в скульптуре. Скульптура как форма искусства имеет то общее с архитектурой, что она, подобно своей старшей сестре, пользуется грубой материей – мрамором, медью. Но она отличается от неё тем, что умеет гораздо лучше видоизменить, одухотворить свой материал. В создании архитектора есть всегда масса мелких украшений, орнаментов, прибавок, которые ничего не прибавляют к выражению идеи. В статуе, напротив, нет ничего чуждого идее, которую она выражает, в ней ничто не избегает служения идеалу. Она уже не только символ, но прямое откровение, непосредственное выражение идеи, которая сумела проникнуть собой материю и переделать ее по своему образу. Но есть в идее существенный элемент, которого не может передать нам скульптура. Последняя выражает только форму жизни, но не может показать нам душу, поскольку она высказывается во взоре. Прогресс этот, полагает Гегель, реализуется живописью.

Материя, которой пользуется живопись в некотором роде менее материальна, нежели материя скульптуры и архитектуры: это уже не тело трех измерений, а плоская поверхность. Глубина сводится в ней к простой видимости, представляемой перспективой, одухотворенной. Именно поэтому живопись есть уже искусство более идеальное, нежели, скульптура. Однако материалы, которыми она пользуется, еще упорно не поддаются полному видоизменению в дух и жизнь. Живопись может передать только один момент жизни, момент, который она должна как бы отлить в форму и таким образом материализовать. Идея еще заключена в ней в формы материи и пространства. Благодаря этой общей отличительной черте, архитектура, скульптура, живопись вместе составляют то, что Гегель именует искусством объективным, внешним, видимым, материальным. Поэтому-то они и нераздельны, соединяются и комбинируются между собою на тысячу ладов.

Гегель о субъективных искусствах (музыка, поэзия)

Внешний и материальный характер этих трех первобытных форм искусства сменяется, согласно Гегелю, искусством субъективным, невидимым, нематериальным в музыке.

Музыка есть искусство одухотворенное, искусство субъективное. Она умеет воспроизводить с потрясающей истиной самое сокровенное в человеческой душе – чувство и его бесконечные оттенки. Диаметрально противоположная архитектуре, скульптуре, живописи, исключительно объективным искусствам, она, в свою очередь, есть еще искусство несовершенное. Совершенное искусство не заключает в себе ничего исключительного, но оно есть синтез всех противоположностей, гармоническое объединение субъективного мира, в котором звучит музыка, с миром объективного искусства: этим искусством искусств Гегель признаёт поэзию.

Поэзия есть искусство, одаренное словом, искусство, которое может все сказать, все выразить, все сызнова создать, искусство всеобщее. По отношению к музыке она есть то же, что скульптура по отношению к архитектуре. Скульптура, как и архитектура, пользуется материей в её самой грубой, форме, но, в противоположность архитектуре, она одухотворяет мрамор, дает жизнь и выражение скале, из которой архитектура сумела сделать только более или менее красноречивый символ. Точно так же поэзия и музыка обе пользуются звуком, но отличаются по употреблению, которое они делают из этого драгоценного инструмента. Музыка, указывает Гегель, делает из звука то же, что архитектура из мрамора – символ идеи. Поэтому-то музыкальная пьеса, подобно созданию архитектора, допускает самые разнообразные истолкования. Совершенно иное происходит по отношению к поэтическому произведению, согласному с законами искусства. Подобно скульптуре, поэзия умеет владеть материей настолько, что подчиняет её всю идее.

Неясный и неопределенный в музыке, как чувство, которое он выражает, звук в руках поэта становится звуком членораздельным, определенным, словом, речью. Архитектура и музыка пробуждают идею, скульптура и поэзия передают ее. Архитектура только напоминает божество, царящее в надзвездном мире; скульптура поднимается на само небо, сводит богов на землю, воплощает идею, бесконечное. По выражению Гегеля, музыка заключает бесконечное в чувство, поэзия требует для бесконечного безграничной области, которая принадлежит ей по праву, она овладевает природой и историей, душою и миром, небом и землёй. Она могуча, как бесконечное, изображаемое ею, она продуктивна, изобретательна, как Бог, вдохновляющий поэта.

Скульптура и поэзия, с одной стороны, архитектура и музыка с другой – составляют по отношению к искусству то же, что пантеизм и теизм по отношению к религиозной мысли. Архитектура и музыка, согласно Гегелю, запечатлены теистической идеей; скульптура и поэзия, переводящие всецело идеальное в реальное, суть искусства пантеистические. Именно поэтому архитектура и музыка, являются верными спутницами религии, а скульптура, живопись, поэзия, хотя и тоже служат религиозной вере, но служат ей далеко не с таким подчинением. Скульптура – язычница, и именно вследствие пантеистической идеи, которую она заключает, изображения Божества запрещены иудейством и суровым протестантством. В свою очередь поэзия одержала великие победы вне религиозной сферы. Шекспир, Мольер, Гете, Байрон так же мало христиане, как Софокл, Пиндар, Еврипид. Современная религиозная поэзия кажется обреченной на бесплодие. По мнению Гегеля, причина здесь в том, что всякая поэзия есть такое тесное объединение божественного и человеческого, что религиозный догмат о трансцендентности Бога ею фактически устраняется.

Как резюме и квинтэссенция всех искусств, поэзия строит, ваяет, рисует, живописует, поет. Она есть вместе и архитектура и скульптура и живопись и музыка, и эти разнообразные формы, которые она поочередно принимает, заключаются в том, что мы называем родами поэзии.

Гегель считает, что искусству объективному, представляемому архитектурой, скульптурой и живописью, соответствует эпопея; которая относится к поэзии так же, как пирамида к искусству. Эпический род есть детство поэзии. Ребенку все кажется великим, важным, безграничным, бесконечным; это-то бесконечное и стараются передать религиозная архитектура и эпопея. Эпопея болтлива, обильна образами, преисполнена чудесным, как воображение ребенка, бесконечно длинна, как годы детства.

Музыке у Гегеля соответствует в поэзии род лирический. Эпопея, подобно объективным искусствам, рисует мир объективный, природу с её чудесами, историю с её славой. Область лирической поэзии, напротив, есть тот невидимый мир – обширный, как сама вселенная, мир, называемый человеческой душой, субъект мыслящий, любящий, волящий. Таким образом, и она, в свою очередь, является родом исключительным, несовершенным. Совершенный род, объединяющий оба мира в одном общем объятии, поэзия поэзии, есть, по Гегелю, род драматический. Драма, которой обладают только самые цивилизованные народы, воспроизводит вместе историю, природу и душу человеческую с её страстями, тревогами, борьбой.

Гегель об историческом развитии искусства

Искусство, считает Гегель, обладает не только разнообразными формами – оно, как и все его формы, имеет свою историю, свое развитие, свои успехи.

Искусство восточное или первобытное символическое по своей сути. Оно любит аллегорию, параболу. В противоположность произведениям греческого гения, который сами себе служат объяснением, произведения искусства Востока нуждаются в истолковании и могут объясняться по-разному. Оно еще не в силах справиться с материей, и идея этого бессилия высказывается во всех его произведениях.

Тяжелое, безобразное, несоразмерное, пренебрегающее формой, законченностью, оформленностью, подробностями, любящее карикатуру, напыщенное, преувеличенное, чрезмерное, колоссальное, оно во всех своих произведениях выдает свое предпочтение к бесконечному, неизмеримому.

В греческом искусстве, считает Гегель, символ уступает место непосредственному выражению, идея целиком проникает в форму, а форма совершенно идеализируется. В греческой скульптуре, например, идея и форма составляют лишь одно удивительное единство, Олимп спускается на землю, боги принимают человеческую форму, человеческое идеализируется, обожествляется. Греческое искусство диаметрально противоположно искусству восточному, и образует с ним полный контраст. В восточном искусстве идея оставалась вне формы и не могла, если так можно выразиться, проникнуть за запоры материи. В греческом искусстве она их преодолевает, она входит в материю целиком и так, что когда запоры за нею затворяются, она остается как бы в плену. Само величие её победы становится поражением; само совершенство греческого искусства, согласно Гегелю, является недостатком и несовершенством. Идея так совершенно проникает материю, что перестает от неё отличаться, как бы приносится в жертву внешней форме и физической красоте. Но чувственная форма, хотя бы и самая идеальная, не может абсолютно и вполне отвечать той идее, которую она выражает; конечное, как бы восхитителен ни был его вид, не может совершенно выразить бесконечное. Греческое искусство, искусство возвышенное и почти сверхчеловеческое, получает в конце концов материалистический отпечаток.

Этот недостаток, не менее крупный, чем тяжелый и безобразный спиритуализм азиатского искусства, исправляется, по мнению Гегеля, в христианском искусстве. Христианство зовет искусство из мира внешнего, в котором оно погрязло, в его истинную родину, сферу идеальную. Под влиянием христианства идея прекрасного одухотворяется, обожание физической красоты уступает культу нравственной красоты, чистоты, святости: культ Венеры сменяется культом Святой Девы. Христианское или романтическое искусство не исключает красоты физической, но оно подчиняет её красоте трансцендентной, нравственному идеалу.

Но материальная форма, полагает Гегель, не может выразить нравственной идеи во всей её полноте, и эта невозможность приводит в отчаяние христианского художника. Самая удивительная статуя, самая совершенная картина, самая возвышенная мелодия, самая восхитительная поэзия всегда ниже той идеи, которую он хочет передать, потому что эта идея бесконечна и выше всякой материальной формы. Как ни совершенны произведения католического искусства, они не могут его удовлетворить. Святая Дева, о которой он мечтает, жилища блаженных, которые он провидит своим духовным оком, небесная музыка, аккорды которой наполняют его душу, божественная жизнь, которую он хотел бы описать – одним словом его идеал – еще слишком прекрасен, так прекрасен, что ни резец, ни кисть, ни смычок, ни перо, ничто материальное не в силах его передать. Поэтому искусство, отчаиваясь в себе самом, начинает, в конце концов, презирать внешнюю форму, которая вечно бессильна передать бесконечное, и впадает в тот крайний спиритуализм, который составляет одновременно и достоинство, и недостаток романтизма.

Согласно философии Гегеля, эта неудовлетворённость побуждает абсолютный дух подняться со ступени искусства к уровню религии.