*305. Вторая мировая война-3
 

http://www.ej.ru/?a=note&id=11132

Игры с людоедами

22 ИЮНЯ 2011 г.

РИА Новости
18.10.2011, 10.00
Как и следовало ожидать, 70-я годовщина начала Великой Отечественной войны вызвала немалое количество размышлений и комментариев в СМИ. Понятно, что большинство аналитиков хотят дать свое объяснение трагических поражений Красной армии. И так как Россия — страна с непредсказуемой историей, каждый предлагает свою интерпретацию тех событий. Либеральные историки излагают довольно сомнительную (по крайней мере, на мой взгляд) версию, что Сталин готовил нападение на Германию и Гитлер всего лишь нанес превентивный удар. Эта теория базируется на том, что в 1939-1940 годах было проведено несколько командно-штабных игр, в ходе которых отрабатывался удар по Третьему рейху. Между тем, более-менее понятно, что в архивах Генштаба можно найти любые планы и описания командно-штабных учений, включая оккупацию Австралии. Такова специфика отечественной военной культуры, которая требует заранее заготовленного плана ведения боевых действий на любом театре. Представляется невероятным (имея в виду степень развития транспортной системы СССР), что Сталин, планируя удар в августе, не объявил в июне мобилизацию.

Так называемые патриоты предлагают версии, обеляющие отца всех народов. Виноваты оказываются все. Военные с их шапкозакидательскими настроениями. Разведчики давали отрывочную информацию. В максимально идиотическом варианте некто уже доказывает, что поражения 1941-го вызваны сознательным саботажем генералов, участвовавших в якобы имевшем место «заговоре Тухачевского».

Наконец, добросовестные исследователи, вроде академика Андрея Кокошина, пытаются объяснить, почему, имея серьезное количественное преимущество практически по всем основным видам военной техники: танкам, самолетам, артиллерийским орудиям, — Красная армия со страшными потерями отступала до Москвы. Кокошин вполне справедливо указывает, что советская промышленность концентрировалась на производстве «рапортоемких» типов военной техники — тех же танков и самолетов, бравурный доклад о невиданном количестве которых может потрясти воображение начальства. При этом отличная техника не оснащалась средствами связи: из восьми сотен новейших Т-34 лишь двести танков имели радиостанции. Точно так же не развивалась авиационная и радиотехническая разведка. Плюс к этому высшее начальство игнорировало то, как меняется военная стратегия. Кокошин вполне убедительно доказывает, что немецкая стратегия «глубокой операции» не была секретом для советских военных специалистов. Однако, исполняя волю Сталина, готовились к совсем другой войне.

Следует признать, что эти уроки оказались неусвоенными и сейчас, в ракетно-ядерном веке. Общепризнанно: системы боевого управления остаются слабым местом наших Вооруженных сил. Вопреки не раз звучавшим обещаниям, в войсках нет ни современных систем связи, ни отвечающих требованиям сегодняшнего дня средств разведки. Однако гигантские средства предполагается истратить на «рапортоемкую» тяжелую жидкотопливную ракету. Ведь военные стратеги по-прежнему находятся под воздействием магии цифр. Нам, ну просто кровь из носу, нужно иметь число ядерных боеголовок, сопоставимое с тем, которым располагают США. Но, постоянно оглядываясь на американцев, российские генералы до самого последнего времени игнорировали их опыт ведения боевых действий. Все минувшее десятилетие, по крайней мере, до начала сердюковских реформ (так раздражающих многих военных), военное руководство предпочитало не обращать внимания на тот факт, что во всем мире происходит революция в военном деле. Революция, которая благодаря информационным технологиям принципиально меняет характер военных действий.

Впрочем, следует признать: в отличие от ситуации 1941-го нерешенность этих чрезвычайно серьезных проблем не несет угрозы безопасности нашей страны. Практически впервые в ее истории у России нет ни реальных, ни потенциальных военных противников. Отчасти это произошло из-за обладания ракетно-ядерным оружием (причем надежное сдерживание может быть обеспечено куда меньшим потенциалом, чем тот, который есть сейчас у нашей страны). Отчасти — из-за колоссальных изменений, произошедших в мире.

Глобализация при всех ее противоречиях привела к тому, что война между крупными державами стала абсолютно невыгодной. Ну как, скажите, тот же Китай (именно эту страну многие наши аналитики подозревают в агрессивных замыслах) будет воевать с Америкой или с Россией, если все его процветание связано с возможностью продавать внешнему миру свою промышленную продукцию? Зачем Пекину и Вашингтону пытаться захватить силой наши природные ресурсы (а только они и могут заинтересовать потенциального агрессора), когда их можно купить, просто напечатав необходимое количество долларов, евро или юаней? И ничем при этом не рисковать. Все разговоры на тему «если завтра война», на мой взгляд, откровенная демагогия. Причем в большинстве случаев небескорыстная.

Уроки 41-го, которые вполне актуальны для сегодняшней России, лежат отнюдь не в военной сфере. Главный из них заключается в том, что нельзя заигрывать с людоедами. Начало войны было крахом сталинской Realpolitik, когда абсолютно беспринципно строились бесконечные, казавшиеся хитроумными, комбинации, делались намеки на возможность создания союзов, велись закулисные переговоры сразу со всеми будущими участниками уже неизбежной мировой войны. В итоге все кончилось пактом Молотова-Риббентропа и договоренностью с людоедом о разделе мира. Причем «реальная политика» эта началась гораздо раньше прихода нацистов к власти.

Советская Россия сделала все возможное, чтобы помочь рейхсверу обойти жесткие условия Версальского договора. В России изготавливались для рейхсвера те виды вооружений, которые Германия не имела права производить. Под Казанью была открыта танковая школа, а под Липецком — авиационная. Для того чтобы прорвать то, что именовалось империалистической блокадой, советская власть пошла на контакт с самой реакционной частью германского общества. Чем кончился этот Realpolitik, хорошо известно. Немецкие обер-лейтенанты, обучавшиеся в 20-е годы в танковой школе под Казанью, через двадцать лет командовали дивизиями, которые рвались к Москве.

Мне возразят: западные демократии тоже заигрывали с Гитлером, обязательно вспомнят о Мюнхенском сговоре. Все так. Только вот у англичан была возможность избавиться от провалившегося Чемберлена. А русский народ имел единственное право: радостно внимать генералиссимусу, который цинично отблагодарил за долготерпение и веру в руководителей.

Самое поразительное, что атавистические следы этой самой Realpolitik без труда обнаруживаются в политике современной России, государства, которое по идее не должно иметь ничего общего со сталинским режимом. Конечно, нынешние людоеды измельчали и по большей части глумятся только над собственными народами. Но с какой страстью отечественные политики бросаются на защиту всех этих каддафи, асадов и ким чен иров. Как переживают, когда народы стремятся освободиться от этой сволочи. С каким подозрением относятся к попыткам западных держав (довольно непоследовательным) устранить диктаторов. Нынешние российские начальники до сих пор уверены, что самостоятельность, которая сводится к заигрыванию с изгоями, каким-то странным образом укрепляет международное положение нашей страны. И не желают понять, что игры с людоедами всегда кончаются плохо.

Сообщение посла Польши во Франции Ю. Лукасевича министру иностранных дел Франции Ж. Бонна
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380526luk.html
26 мая 1938 г.

Я надеюсь, что опасность прямой германской агрессии не стоит на повестке дня. Поэтому можно спокойно изучить положение дел. Очевидно, что возникновение более крупного конфликта создало бы новую ситуацию, в отношении которой польское правительство должно оставить за собой право изучения и принятия решения.

Что касается возможного польского демарша в Берлине, аналогичного демаршу Великобритании, то для Польши это значило бы ipso facto * принять заранее важное одностороннее обязательство, не предусмотренное польско-французскими соглашениями. Я вынужден напомнить, что с самого начала франко-советских переговоров Польша надлежащим образом подчеркнула свои официальные оговорки по поводу какого бы то ни было сотрудничества, связанного с соответствующим соглашением и ограничивающего ее позицию в отношении России пактом о ненападении. Нынешние трудности Чехословакии проистекают в большой мере из ее внутренней политики по отношению к меньшинствам. Польское меньшинство подвергается грубому обращению со стороны чехов. Я вынужден поэтому предупредить, что уступка Праги в пользу какого бы то ни было меньшинства, которая не распространялась бы на поляков, немедленно породила бы напряженность между Польшей и Чехословакией. Принимая во внимание нынешнюю позицию чехословацкого правительства в отношении польского меньшинства, польское общественное мнение не одобрило бы никаких более существенных действий в пользу Чехословакии. Подтверждая, как это я сделал 7 марта 1936 г.**, что мы готовы выполнить наши союзнические обязательства в рамках существующих соглашений, и заявляя о нашей готовности к дружескому обсуждению любых новых элементов ситуации (обсуждению, основанному на взаимном понимании интересов Польши и Франции), я тем не менее был вынужден представить вышеуказанные оговорки.

Примечания:

* ipso facto — тем самым (лат.).

** В данном сборнике не публикуется.

Печат. по изд.: «Documents dlplomatiques francais. 1932-1939». 2 serie (1936— 1939), t. IX, p. 911-912.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Донесение посла Польши во Франции Ю. Лукасевича министру иностранных дел Польши Ю. Беку
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380527luk.html
27 мая 1938 г.

Сегодня, в И часов 45 минут, я посетил министра Бонна согласно инструкции г-на министра от 24 мая с. г.*

Желая быть возможно более точным, я зачитал министру Бонна почти дословно содержание инструкции, полученной мною от г-на министра. Министр Боннэ записал все мое сообщение, считая, что оно является заявлением большой важности.

После двукратного прочтения моего сообщения министр Боннэ, как и в первой беседе, не сразу приступил к его обсуждению, а начал с общих замечаний. Он сообщил мне, что имел беседу с генералом Гамеленом на тему о нашем стратегическом положении в

стр. 103

случае, если Чехословакия будет занята немцами, и что французский штаб считает такое положение огромной и очень опасной угрозой для нас в военном отношении. Боннэ имеет намерение продолжать свои беседы с представителями французской армии на эту тему для того, чтобы основательно изучить аргументы генштаба. Однако он просит, чтобы я уже сейчас обратил внимание моего правительства на вышеизложенное. Затем министр Бонне выразил убеждение в том, что хотя немецко-чешский конфликт и вызван вопросом о немецком меньшинстве, однако, анализируя этот конфликт, необходимо смотреть дальше проблемы меньшинства и понять, что здесь дело идет о сохранении мира и об обуздании опасной немецкой экспансии в Средней Европе. «Существует много проблем нацменьшинства,— заметил мой собеседник.— Сегодня мы занимаемся одними, в будущем будем заниматься другими». Это был косвенный, как я полагаю, лишенный злобы намек па наши проблемы национальных меньшинств.

Затем, переходя к обсуждению моего заявления, министр Боннэ сказал, что французское правительство ничего не требует от Польши в связи с проблемой Чехословакии, однако французское правительство хотело бы рассчитывать на наше сотрудничество в деле сохранения мира, а также в деле сопротивления немецкой экспансии. Если польское правительство считает невозможным для себя представление Берлину декларации, аналогичной заявлению английского правительства, то оно могло бы опубликовать такую декларацию, которая не содержала бы никакого нового обязательства, но провозгласила бы, что польское правительство считает необходимым принять все меры для сохранения мира, что известные события могут вызвать развитие всеобщего конфликта и что, наконец, в такой ситуации Польша не будет оставаться безучастной и еще не знает, на какую из борющихся сторон она должна была бы стать. Боннэ просит г-на министра рассмотреть вопрос о возможности опубликования нами такой или подобной декларации и ответить ему на это.

Затем министр Боннэ пространно и явно делая упор на эту проблему начал говорить об отношении к Советской России в данной обстановке и в известной степени в отрыве от нее. Франко-советский пакт 18) является очень «условным», и французское правительство отнюдь не стремится опираться на него. Он будет играть роль и иметь значение только в связи с тем, как Франция будет воспринимать колебания Польши. Министр Боннэ лично не является приверженцем сотрудничества с коммунизмом. Французское правительство хотело бы целиком опереться на Польшу и сотрудничать с ней. Оно желает усилить, уточнить и расширить наши союзнические отношения. Министр Боннэ был бы особенно доволен, если бы он мог, в результате выяснения вопроса о сотрудничестве с Польшей, заявить Советам, что Франция не нуждается в их помощи.

Не следует, однако, забывать о положительных сторонах фран-

стр. 104

ко-советского пакта. В случае войны с Германией пакт будет являться основанием, в силу которого можно будет требовать, чтобы Москва оказывала такую помощь материалами и сырьем, какая может оказаться необходимой. В известной обстановке Польша сможет использовать пакт с выгодой для себя.

В условиях настоящего времени можно утверждать, что франко-советский договор не будет являться необходимым и не будет играть значительной роли, если франко-польский союз 31) сможет стать вполне действенным.

Осветив таким образом проблемы Советской России, министр Боннэ перешел к вопросу о нашем меньшинстве в Чехословакии. Он проявил при этом не только беспокойство, но также и известное раздражение. То, о чем он говорил, я постараюсь изложить в нижеследующих строках:

Вопрос о польском меньшинстве в Чехословакии не является аналогичным вопросу о немецком меньшинстве как с точки зрения количества населения, которое принимается в расчет в обоих случаях, так и ввиду того, что польское меньшинство интересует государство, связанное с Францией союзом. Кроме того, это меньшинство находится на территории дружественного Франции государства. Можно с уверенностью сказать, что по разрешении вопроса о немецком меньшинстве Чехословакия должна будет приступить к разрешению вопроса о польском и других меньшинствах. Однако, по мнению г-на министра, было бы в высшей степени досадно и непонятно, если бы польские требования в вопросе о меньшинстве создали такую ситуацию, которая привела бы к новому обострению положения, чего следует ожидать в момент разрешения вопроса о Судетах. Вопросу о польском меньшинстве французское правительство придает большое значение, однако это не должно явиться для польского правительства исходным пунктом к действиям, которые привели бы к еще большим осложнениям и помешали бы польскому правительству отнестись положительно к франко-английским усилиям, направленным к мирному разрешению конфликта, могущего возникнуть между Германией и Чехословакией. В высшей степени неприятным и опасным является уже одно то, что г-н министр ** не только отказывается сделать в Берлине демарш, в котором французское правительство так заинтересовано, и отказывается уточнить позицию Польши в случае франко-германского конфликта, а еще сверх этого выдвигает новое требование, причем в такой острой форме, что это чревато новыми трудностями и новыми опасностями.

Видя, что министр Бонна или не знает вопроса, или же плохо понял сделанное мною от имени г-на министра заявление, или хотел его плохо понять, что менее вероятно, я прервал его выводы, утверждая, что в данном случае с нашей стороны не выдвигается ни одного нового требования.

стр. 105

Вопрос о нашем меньшинстве в Чехословакии существует давно, и за все это время пражское правительство ничего, кроме обещаний, не сделало для разрешения его. Никакого результата не дали также многолетнее сочувствие и влияние французского правительства. Ни в коем случае мы не можем допустить даже на один момент того, чтобы проблема польского меньшинства была разрешена после разрешения вопроса о судетских немцах. Эта проблема должна быть разрешена одновременно и в полной аналогии с разрешением вопроса о немцах. Количество населения здесь никакой роли не играет и не имеет никакого значения. Впрочем, если я не ошибаюсь, посланник Чехословакии в Варшаве заявил г-ну министру около двух недель тому назад, что чешское правительство признает за нами право на принцип наибольшего благоприятствования в отношении польского меньшинства, т. е. заранее согласно на предоставление польскому меньшинству таких же прав, которые будут признаны за немецким меньшинством. Я не понимаю, почему специальное заявление г-на министра по этому вопросу, имеющее своей целью проинформировать французское правительство о нашей позиции и нашем положении, а также о значении этой проблемы, вызывает такое беспокойство и возбуждение. Ведь не думает же министр Бонна, чтобы мы могли и хотели ждать разрешения вопроса о нашем меньшинстве до тех пор, пока, как я надеюсь, проблема судетских немцев не будет успешно разрешена. Разрешением проблемы су- детских немцев кончится то напряжение, в котором мы живем; влияние держав в Праге станет таким же, каким было до конфликта, а Чехословакия возвратится к своей прежней политике невыполнения обещаний. Это было бы слишком наивно, и общественное мнение Польши не поймет такой политики и не согласится с ней, Я думаю, что если министр Боннэ остановит свое внимание на этой проблеме и подробно проанализирует ее, то он поймет правильность и необходимость той позиции, которую мы занимаем.

После моей вышеприведенной реплики министр Боннэ значительно снизил тон беседы, а в известной степени изменил и свое отношение к проблеме и уже не возвращался к тезису особого разрешения вопроса о нашем меньшинстве, стараясь объяснить в дальнейшем, что мы не должны придавать этому вопросу большого политического значения, что вопрос этот будет наконец разрешен и что французское правительство будет заботиться о его разрешении. Излагая свои аргументы, Боннэ сказал, что он желал бы, чтобы мы конкретно указали, каких прав мы добиваемся для нашего меньшинства? Я отвечал ему, что, собственно, избегая излишних осложнений и принимая во внимание то, что наше меньшинство является менее значительным по численности по сравнению с другими меньшинствами, мы требуем только того, чтобы наше меньшинство трактовалось как имеющее равные права с другими, большими в количественном отношении меньшин-

стр. 106

ствами. Отразив таким образом аргументы министра Боннэ по вопросу о меньшинстве, я заявил ему, что о всех его замечаниях и вопросах я доложу Вам и буду ждать дальнейших инструкций. Сейчас я хотел бы, сказал я Боннэ, выразить свое личное мнение относительно некоторых своих наблюдений. Что касается мнения генерала Гамелена о том, что наше стратегическое положение будет значительно ухудшено, если Германия овладеет всей Чехословакией, то, несмотря на то что я не являюсь военным человеком, я думаю, что он совершенно прав. Я только не понимаю, почему к этому приковывается внимание, так как, по моему мнению, это предположение является чисто теоретическим и безусловно исключается. Я не знаю, стремится ли Гитлер к автономии для судетских немцев или к аннексии территории, ими населенной. Однако я никогда не слышал, чтобы он стремился к присоединению всей Чехословакии. Поэтому я считаю, что рассуждение относительно ситуации, которую генерал Гамелен, вероятно, оценил правильно, является беспредметным.

Что же касается нашего возможного демарша в Берлине в целях смягчения обстановки, о котором говорил министр Боннэ, то я считаю, что в данное время мы уже предприняли именно то, что он хотел. Мы это сделали не в форме демарша в Берлине, а в связи с телеграммой в газете «Ивнинг Стандарт», когда мы заявили публично в нашем опровержении о том, что в случае крупных осложнений мы оставляем за собой право принимать решения. Я подчеркнул, что этот факт следует считать нашим серьезным вкладом в усилия, направленные к сохранению мира.

Наконец, я добавил, что во избежание недоразумений и неясностей я должен указать, что в переговорах генерала Гамелена с маршалом Рыдз-Смиглы вопрос о возможной материальной помощи и о помощи сырьем со стороны Советской России был поднят генералом Гамеленом и что, однако, маршал Рыдз-Смиглы решительно отклонил какие-либо переговоры или дискуссию на эту тему. Ввиду этого нельзя ссылаться на переговоры наших военных. По вопросу о Советской России я не сказал ни слова, имея в виду, что содержание инструкций г-на министра сводилось к тому, чтобы эту тему не обсуждать, и понимая, что в теперешней обстановке этот вопрос не является уместным. На эти мои краткие замечания министр Боннэ ответил, что, быть может, предположение о присоединении к Германии всей Чехословакии является слишком гипотетическим, однако план Геринга о разделе Чехо- Словакии между Германией и Венгрией, с передачей Тешинской Силезии Польше, не является тайной. Реализация этого плане равноценна аннексии всей Чехословакии, а аннексия территорий, населенных немецким меньшинством, значительно ухудшила бы положение Польши с военной точки зрения.

Я ответил, что, по моему мнению, является абсолютно неразумным предположение о том, чтобы в XX веке, после великой войны, результатом которой является триумф национального

стр. 107

принципа, какое-либо государство, даже более сильное, чем Германия, могло бы присоединить к себе территории, населенные другими народами, вопреки их воле. Я выразил предположение, что если чехи полны решимости сражаться за судетскую землю, то Прагу они будут оборонять до последней капли крови. Я признал правильным суждение о том, что если бы теперешний конфликт кончился присоединением Судетской области к Германии, то это ухудшило бы стратегическое положение Чехословакии. Воспользовавшись моим упоминанием о переговорах между мaр-: шалом Рыдз-Смиглы и генералом Гамеленом относительно воз- можной помощи со стороны Советской России, министр Боннэ возвратился к обсуждению вопроса о франко-советском пакте и сказал следующее:

Если возникнет конфликт между Польшей и Германией, то франко-советский пакт сможет сыграть положительную для Польши роль, во-первых, устраняя вероятность борьбы на два фронта, во-вторых, создавая возможность материальной помощи и помощи сырьем. Положение о том, что конфликт между Германией и Польшей является возможным, не вызывает никакого сомнения. Еще Штреземан в личных беседах с министром Боннэ категорически утверждал, что Германия никогда не согласится на существующую ныне границу с Польшей. Трудно допустить, чтобы эта точка зрения в Германии кардинально изменилась после прихода к власти национал-социалистов. В связи с этим улучшение отношений с Россией, несомненно, полезно для Польши.

Далее министр Боннэ вновь поднял вопрос о меньшинстве, подчеркивая, что мы не должны делать слишком далеко идущие выводы в отношении такой важной проблемы, как сохранение мира в Европе. По его мнению, мы должны обратить свое внимание на общественное мнение Франции. Опровержение, опубликованное после телеграммы, помещенной в «Ивнинг Стандарт», произвело на общественное мнение Франции самое тяжелое впечатление. Общественное мнение Франции переживает большое разочарование в связи с позицией Польши, и, несомненно, оно было бы в высшей степени потрясено, если бы ему стало известно, что Польша не только отказалась сделать демарш в Берлине и уточнить свою позицию в случае франко-немецкой войны, но и готова еще более ухудшить обстановку, выдвигая свои требования в очень острой форме. Необходимо соблюдать осторожность. Было бы очень желательным, чтобы польское правительство нашло соответствующую форму для подтверждения того, что оно принимает участие в усилиях, направленных к мирному разрешению конфликта, а также высоко ценит их.

Мой ответ примерно был следующим:

Мы удивляемся, что наше опровержение произвело такое тяжелое впечатление на общественное мнение Франции, допуская, что оно так же было принято и в Берлине. Мы считаем, что паше опровержение должно быть оценено как существенный вклад в

стр. 108

дело сохранения мира. Я рад, что министр Боннэ поднял вопрос об общественном мнении, так как я желал бы обратить его внимание на необходимость соблюдения осторожности в этом отношении, а также на необходимость проявления заботы со стороны Кэ д'Орсэ в отношении поведения французской прессы. Я заметил, что в польском обществе еще живы досадные воспоминания о недоброжелательном отношении к нам всей французской прессы в момент больших трудностей, которые испытывала Польша во время инцидента с Литвой 28). Я помню неслыханное поведение французской дипломатии при разрешении столь важной и жизненной для Польши проблемы. У нас хорошо сохранилось в памяти впечатление о том, что в тот важный для Польши момент Франция не только не была рядом с нами, а, наоборот, пренебрегая нашими интересами, она была поглощена вопросом о возможном проходе советских войск через чужие территории в случае войны с Германией. В этих условиях какие-либо новые атаки французской прессы были бы более чем нежелательны.

В этом месте беседы министр Боннэ попытался меня уверить, что Франция, однако же, советовала Литве примириться с нами, на что я ответил, что я не желал бы начинать дискуссию на эту тему, потому что это было бы слишком тяжело, и я хотел бы иметь возможность забыть об этом деле. Затем в дружеской форме, но категорически я заявил, что в настоящий момент нашей самой важной обязанностью является развить усилия, направленные к взаимному пониманию интересов и положения наших государств. Мы находимся на двух разных концах Европы, и поэтому мы можем иметь различные интересы и различные взгляды, однако мы являемся союзниками. Польша расположена в той части Европы, где проводится политика без учета наших интересов, а часто и вопреки им. Эта политика является одной из причин современной обстановки, и это также необходимо принимать во внимание.

Я думаю, что французское правительство оценит должным образом заявление г-на министра о нашей готовности к дискуссии по всем вопросам складывающейся ситуации.

На это мое заявление министр Боннэ реагировал очень живо и даже, я бы сказал, сердечно, заявив, что французское правительство желает установления самого близкого контакта с нами, что оно высоко ценит этот контакт и что он желал бы чаще видеться со мной, чтобы иметь возможность обсудить каждую фазу быстро развивающихся событий. Я ответил, что буду всегда готов служить ему и, как только буду иметь возможность сообщить что-нибудь полезное, делиться с ним по своей инициативе. На этом мы закончили свою беседу, длившуюся 1 час 15 минут и имевшую дружеский характер, несмотря на наличие некоторых щекотливых моментов. Здесь я должен еще добавить, что во время беседы министр Боннэ вспомнил о поддержке, которую Франция имеет не только со стороны Англии, но и со стороны Соединенных Штатов Америки. Я допускаю, что он имел в виду заявление помощника

стр. 109

государственного секретаря Сэмнера Уэллсса, опубликованное в сегодняшних телеграммах, которые французская пресса оценила Как доказательство того, что симпатии американцев находятся на стороне Фракции, Англии и Чехословакии.

Я совершенно уверен в том, что до вчерашнего вечера ничего другого из Вашингтона не поступало. Посол Буллит говорил мне, что министр Боннэ в разговоре с ним заявил, что он не допускает мысли о том, что Соединенные Штаты могут поддержать английский и французский демарш в Берлине, и получил от посла Буллита ответ, что это действительно так. Вышеизложенное подтверждает положение о том, как мало требуется министру Боннэ для того, чтобы утверждать, что данное государство стоит на стороне Франции.

Посол Польской Республики

Примечания:

* В данном сборнике не публикуется.

** Имеется в виду Ю. Бек.

18) Имеется в виду советско-французский договор о взаимной помощи от 2 мая 1935 г. В договоре предусматривалось, что в случае угрозы нападения какого-либо европейского государства на одну из договаривающихся сторон они обязуются приступить к немедленной консультации. Основной статьей договора была статья II, в которой указывалось, что если СССР или Франция подвергнутся нападению со стороны какого- либо европейского государства, то они окажут «друг другу немедленно помощь и поддержку» (Правда, 1935, 4 мая).

28) В ночь на 11 марта 1938 г. реакционные польские правители спровоцировали инцидент на польско-литовской границе, чтобы создать повод для вторжения польских войск в Литву. Они рассматривали захват Литвы как «компенсацию» за поддержку агрессивных планов Германии в отношении Австрии. Германское правительство само было готово занять Клайпедскую область и некоторые другие районы Литвы. От интервенции литовский народ спасла только поддержка Советского Союза. 16 марта 1938 г. нарком иностранных дел СССР вызвал польского посла в Москве В. Гжибовского и сделал ему заявление о том, что серьезность положения заставляет Советское правительство обратить внимание польского правительства на то обстоятельство, что Советский Союз не смог бы остаться безучастным, если бы Литва оказалась под угрозой. 18 марта Советское правительство, учитывая продолжавшееся обострение обстановки, сделало польскому послу еще одно серьезное предупреждение. Вмешательство Советского правительства предотвратило захват Литвы гитлеровской Германией и реакционным польским режимом. — 109.

31) Польско-французский союзный договор был подписан 19 февраля 1921 г. в Париже. Договор был заключен для обеспечения стабильности политического положения в Европе, созданного Версальской системой мирных договоров, в том числе для гарантирования безопасности границ Франции и Польши. Он положил начало серии политических и военных договоров Франции с рядом стран Восточной Европы и тем самым закреплял господствующее положение Франции в Европе. В 20-х годах франко-польский договор являлся также орудием антисоветской политики обоих государств.

Печат. по изд.: «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, с. 128—141.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Запись беседы министра иностранных дел Франции Ж. Боннэ с послом Германии во Франции И. Вельчеком
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380527bonne.html
27 мая 1938 г.

Я попросил посла Германии встретиться со мной в среду вечером (25 мая). Я не вызывал его в период напряженности, но теперь решил, что необходимо с ним побеседовать.

Беседа касалась следующих вопросов:

1. Я напомнил послу Германии о нашей с ним беседе три недели назад (30 апреля) *, в ходе которой я повторил ему, что Франция выполнит свои обязательства и что Англия будет на ее стороне в том, что касается Чехословакии, но вместе с тем мы желаем мирного урегулирования, которое могло бы дать национальным меньшинствам некоторые гарантии из числа тех, которые они требуют. Я указал графу Вельчеку, что не вызывал его официально потому, что опасался, что в период напряженности можно было бы предположить, учитывая возбуждение прессы в тот момент, что я предпринимал демарш угрожающего характера. Поэтому нам — председателю совета и мне — казалось предпочтительнее, чтобы он встретился с г-ном Даладье в его доме для беседы, которая имела бы характер встречи двух ветеранов войны и касалась серьезных проблем текущего момента. Сейчас, когда наступила явная разрядка, я мог наконец повидаться с графом Вельчеком. Я настоятельно подчеркнул, что французское правительство ценит искренние усилия, предпринятые германским правительством на благо мира, и указал при этом, сколь чутко оно отнеслось к этим усилиям.

2. Еще раз напоминая, что оно выполнит свои обязательства по отношению к Праге, французское правительство считало важным отметить, что оно продолжает свои усилия с целью добиться от чешского правительства разумного урегулирования проблемы национальных меньшинств. В этой связи я напомнил о различных демаршах, которые мы предприняли в последние дни перед правительством в Праге.

3. В заключение я указал графу Вельчеку, который в ходе беседы настоятельно стремился подчеркнуть мирные устремления германского правительства, что имелась превосходная возможность подтвердить эти устремления. До сих пор происходил только обмен речами о мире; теперь же появилась возможность делами продемонстрировать волю к миру.

В настоящее время проблема чехословацких меньшинств — одна из самых деликатных проблем, одна из тех, которые, вероятнее всего, могут породить конфликт, и поэтому Франция стремится к ее мирному урегулированию. Англия делает то же. Поскольку Германия проявляет такое же стремление, в конечном счете вполне возможно добиться удовлетворительного решения. Я указал, какой глубочайший резонанс во французском общественном мнении могло бы иметь публичное заявление о позиции германского правительства в этом вопросе. Если бы проблема национальных меньшинств в Чехословакии была урегулирована мирным путем, можно было бы, вероятно, взяться за экономические проблемы и проблему сокращения вооружений. Однако, оставляя их на время, но не окончательно, в стороне, следует ограничиться чехословацкой проблемой и добиться мирного ее решения. Хотелось бы, чтобы германское правительство поняло, в каком духе французское правительство намерено осуществлять свою деятельность.

Выражая мне горячую благодарность, посол Германии ответил, что он передаст эту информацию своему правительству; однако он настоятельно подчеркивал наличие трудностей в достижении окончательного результата, связанных со сложностью проблемы и теми затруднениями, с которыми столкнется правительство Праги при ее решении.

Примечания:

* В данном сборнике не публикуется.

Печат. по изд.: «Documents dlplomatiques frencais. 1932—1989». 2 serie (1936— 1939), t. IX, p. 924-927.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Письмо младшего статс-секретаря министерства иностранных дел Германии Э. Вермана послу Германии в Великобритании Г. Дирксену
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380528ver.html
28 мая 1938 г.

Дорогой г-н фон Дирксен,

Мы здесь совершенно согласны с мыслью, изложенной в Вашем письме от 20 мая *, что было бы хорошо, если бы в Лондоне снова был посредник, который мог бы оказывать воздействие на английскую прессу в судето-немецком духе и в определенные моменты мог бы служить посредником. В этом духе мы беседовали здесь с берлинским представителем Генлейна, который передаст это предложение Генлейну. По его словам, сам Генлейн во время своего последнего пребывания в Лондоне убедился в невыгодности отсутствия посредника при посольстве, так что почва для этого подготовлена.

Мы также согласны с Вами, что было бы лучше всего, если бы этот посредник снова фигурировал под видом корреспондента газеты «Цейт».

Я был бы Вам благодарен, если бы Вы, в случае прибытия к Вам такого представителя, не замедлили известить меня об этом, а возможно, также информировали бы меня и в том случае, если бы в ближайшее время Ваше предложение не дало результатов; в последнем случае мы снова возбудим этот вопрос.

Всегда Ваш Верман

Примечания:

* В данном сборнике не публикуется.

Печат. по изд.: «Документы и материалы кануна второй мировой войны». М., 1948, т. II. Архив Дирксена (1938— 1939 гг.), с. 16—17.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Из заявления чехословацкой профсоюзной делегации, посетившей СССР в связи с первомайскими торжествами
 

http://katyn-books.ru/library/dokume...sgovora73.html
28 мая 1938 г.

[...] Мы убедились в том, что Красная Армия является наилучшей армией по технической оснащенности. Она полна решимости защищать не только свою социалистическую родину, но и мир, прогресс и будущее социализма во всем мире.

Мы гордимся тем, что эта армия является нашим союзником. Мы горды и счастливы тем, что нам неоднократно была предоставлена возможность убедиться, что за дружественными чехословацко-советскими соглашениями вместе с руководителями Советского правительства и Красной Армии непоколебимо стоит рядом весь советский народ. Мы благодарны М. И. Калинину за его заверение об оказании дружеской помощи в случае нападения на Чехословакию.

Мы желаем своим социалистическим советским друзьям самых больших успехов в их дальнейшей работе. Мы обещаем, что будем и далее повсюду укреплять дружественные чехословацко-советские связи и дадим по рукам всем, кто захотел бы их разорвать. Мы обещаем, что сделаем все необходимое для того, чтобы сплотить всех рабочих и прогрессивные силы у себя в стране и во всем мире с тем, чтобы рабочему классу и всему прогрессивному человечеству во главе с Советским Союзом удалось сохранить мир и культуру и открыть двери в социалистическое завтра.

Печат. по сб. «Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений», т. 3. М., 1978, с. 435.
Источник: http://katyn-books.ru/library/dokume...sgovora73.html

Из записи беседы полномочного представителя СССР в ЧСР с министром иностранных дел ЧСР
 

http://www.katyn-books.ru/library/do...sgovora74.html
30 мая 1938 г.

Выполняя телеграфное поручение наркома, посетил Крофту и спросил, известно ли ему о том, что патриарх Мирон договорился в Варшаве о совместном противодействии Польши и Румынии всякой попытке нашей Красной Армии оказать Чехословакии в случае необходимости помощь. Я, добавил, что такое польско-румынское соглашение должно принять конкретные формы в переговорах польского и румынского генштабов.

В ответ Крофта сообщил мне, что слухи о какой-то подготовке румын и поляков к решению этого вопроса доходили и до него. Однако в той категорической форме, которую употребил я, он с этими слухами еще не встречался. Еще во время заседания Совета Лиги наций у Крофты были сведения, что Румыния заявляла в Варшаве и Берлине, что не допустит прохождения Красной Армий по своей территории ни при каких условиях. Крофта поручал тогда своему чиновнику в Женеве посланнику Гейдриху проверить у Комнена, что означают эти слухи. Комнен в очень категорической форме заверил, что нигде таких заявлений не делал и слухи эти не имеют никаких оснований. Что же касается отношения Комнена к этому вопросу, то Комнен дал понять Гейдриху, что Румыния по соображениям общеевропейской ситуации в данное время не могла бы принять на себя прямые обязательства пропустить Красную Армию при всех условиях. Крофта добавлял от себя, что Чехословакия и не просила бы Румынию о таком согласии авансом на все возможные случаи, потому что понимает, что ни внутреннее, ни внешнее положение Румынии не позволяет ей брать подобных обязательств. С чехословацкой точки зрения, на ближайшее время было бы достаточно держать этот вопрос открытым вплоть до момента реальной необходимости его разрешения или до момента общего улучшения и уточнения советско-румынских взаимоотношений. Именно поэтому ответ Комнена тогда вполне удовлетворил Крофту, потому что Комнен дал понять Гейдриху, что он тоже хотел бы оставить вопрос открытым с учетом возможной необходимости таких его практических решений, которые открывали бы в будущем дорогу для оказания помощи Чехословакии со стороны СССР. Комнен при этом предвидел возможность другой, чем сегодня, общеевропейской ситуации в смысле более ясного распределения и расстановки сил борющихся сторон. Позднее Крофта произвел проверку и через своего посланника в Бухаресте Веверку. Ответ был того же характера: вопрос щекотливый, не может быть заранее решен, должен оставаться открытым именно с целью оставить для Чехословакии возможность его благоприятного решения в случае действительной необходимости.

Крофта неохотно допускал возможность, что румыны теперь как бы «закрыли» этот вопрос в ущерб чехословацким интересам, но все же признавал, что это возможно, поскольку и ему не нравится поездка начальника румынского генштаба в Варшаву. Если бы этой поездки не было, то он не придал бы никакого значения поездке и разговорам патриарха Мирона, потому что достаточно знает патриарха и уверен, что тот не способен вести сколько-нибудь серьезные внешнеполитические переговоры. Теперь же Крофта снова будет проверять, что делают румыны в действительности, но при этой проверке не будет ссылаться на нас как на источник своих сведений о задаче поездки начальника румынского генштаба в Варшаву.

Поскольку речь шла, по существу, о вопросе об оказании помощи Чехословакии, Крофта сказал, что Фирлингер информировал его об инициативе Кулондра1, сводящейся к постановке вопроса об уточнении характера и рода совместных действий Франции, СССР и Чехословакии в случае возможного нападения Германии на Чехословакию. Я задал вопрос об отношении Крофты к этой инициативе. Крофта ответил, что ждал такого вопроса, но не имел времени подготовиться к ответу, потому что это вопрос исключительной важности и он сможет ответить на него точно лишь в согласии с прямыми указаниями президента Бенеша, которых он еще не получил. Что касается личного мнения самого Крофты, то он весьма приветствует и одобряет факт такой французской инициативы, ибо без нее Чехословакия не могла бы поднимать ряд практических вопросов в этой области. Чехословакия не может быть инициатором, не может выступать раньше Франции. Формально это невозможно, потому что советско-чехословацкий договор и приведение его в действие зависят от приведения в действие франко-чехословацкого союзного договора. Если бы Франция молчала, то и Чехословакия должна была бы формально молчать. По существу, Чехословакия тоже не могла бы пойти против намерений Франции, ибо намерения выражаются не только тем, что говорится, но и тем, о чем умалчивается. Теперь же, поскольку Франция, заговорила, то Чехословакия вслед за ней охотно пойдет на любой разговор, потому что исключительно высоко ценит ту помощь, которую СССР уже оказывает Чехословакии и еще может оказать в дальнейшем. Здесь Крофта несколько раз и в довольно теплых выражениях высказывал прямую благодарность за ту спокойную и твердую поддержку, которую он чувствовал за последнее критическое время со стороны СССР. Уверенность в том, что СССР совершенно серьезно и без всяких колебаний намеревается и готовится оказать помощь Чехословакии, в случае действительной нужды, действует очень успокоительно и ободряюще на Чехословакию. [...]

Я спрашивал Крофту, что говорил Ньютон о судетском вопросе. Поскольку Крофта мялся, я подтолкнул его указанием на то, что в Праге ходят слухи, будто бы посланник в Англии Ян Масарик привез какие-то англогерманские предложения для урегулирования чехословацко-германских взаимоотношений. Говорят об учреждении международной комиссии для разрешения споров и инцидентов с судетскими немцами. Крофта в самой решительной форме опровергал, говоря, что Масарик не привез абсолютно никаких предложений. Однако Крофта не сказал и в дальнейшем, с чем же приезжал Масарик. Крофта не совсем охотно сказал, что Ньютон действительно зондировал у него опять-таки якобы в личном порядке, как он отнесется к общей идее создания такого инструмента, который своим международным характером и бесспорной объективностью мог бы исключать всяческие заподозривания и обвинения Чехословакии в угнетении судетских немцев и создании конфликтов с Германией. Слова «международная комиссия» или какая-нибудь комиссия наблюдателей при этом вовсе не употреблялись. Крофта якобы ответил Ньютону, что тот смешивает два рода вопросов. Один род вопросов — пограничные и иные инциденты между Чехословакией и Германией вроде, например, перелетов границы аэропланами или других нарушений границ. Крофта сомневается в том, что Германия согласится передать разрешение подобных инцидентов какой бы то ни было международной комиссии. Другой род вопросов — это инциденты на чехословацкой территории с чехословацкими гражданами, судетскими немцами. До такого рода инцидентов нет никакого дела ни Германии, ни другим странам, и они поэтому не подлежат никаким международным решениям, являясь внутренним чехословацким делом. Первое впечатление было такое, что Крофта этим как бы исчерпал вопрос. Однако, отвечая дальше на мои вопросы о положении дела с нацменьшинственным кодексом2, Крофта стал рассуждать уже от себя на ту тему, что инцидентов с судетскими немцами было за последнюю неделю мало, а вчерашние выборы протекали так же относительно спокойно, как и в предыдущее воскресенье. Несмотря на это, инцидентов следует ожидать и в будущем. Поэтому для чехов было бы хорошо, если бы для убеждения европейского общественного мнения в их правоте и невиновности в разных столкновениях был бы найден способ объективного и неопровержимого доказательства этого. Если бы можно было организовать нечто подобное, то положение Чехословакии улучшилось бы.

Меня такой ход рассуждений Крофты несколько обеспокоил, и я стал говорить ему, что, по моему убеждению, он поддается влиянию пустой иллюзии. Чехословакия должна понимать, что для Гитлера вопрос о судетских немцах является только удобным предлогом для агрессии, целью которой является прямое подчинение Чехословакии Гитлеру, лишение ее самостоятельности. Плох тот врач, который надеется на пользу от лечения симптомов, а не причины болезни. Какие объективные свидетельства ни предъявляй, Гитлер из-за этого не остановится в осуществлении своих агрессивных планов. Что же касается общественного мнения Европы, то демократическое общественное мнение и без того знает, что Чехословакия вовсе не угнетает судетских немцев. Пытаться же убедить «общественное мнение» сознательных агрессоров — безнадежное занятие. Крофта возражал мне в том духе, что он не собирается убеждать Германию в своей правоте. Он ставит себе задачу, во-первых, отнять у Гитлера судетский повод к агрессии, а во-вторых, убедить хочет английское общественное мнение в своей правоте, поскольку там существуют сомнения и неопределенные настроения из-за простого незнания фактического положения вещей. Я соглашался с тем, что у агрессора нужно отнимать существующие поводы и по возможности не давать новых для развития его агрессии, но подчеркивал, что при этом решающим должно быть ясное сознание, что речь идет именно о поводах, устранение которых вовсе не решает вопроса в целом. Без ясности такого сознания легко можно потерять границу допустимого в поисках за устранением поводов. Легко попасть в положение, которое фактически вовсе не устранит опасность агрессии, но зато может ослабить, а то и отнять силу сопротивления Чехословакии разным агрессивным намерениям. Гитлер обжегся на своем намерении взять Чехословакию лобовым ударом. Он пока обжегся и на намерении взорвать Чехословакию изнутри в связи с коммунальными выборами. Почему ему теперь не попробовать запутать ее в сети сложной и, по существу, ненужной системы каких-то доказательств невиновности Чехословакии в инцидентах с судетскими немцами, когда Гитлеру никаких доказательств права или вины совсем не нужно для осуществления его агрессии. Если Чехословакия будет слабой или нерешительной, то Гитлер ее съест под любым предлогом, а то и без предлога. Если она будет сильной и решительной, то никакой предлог Гитлеру не поможет. В моем представлении учреждение любой международной комиссии и под любым соусом на территории Чехословакии обозначало бы ограничение суверенитета, ущерб авторитету правительства и такое ослабление силы сопротивления, которое не оплатится якобы объективным свидетельством чешской невиновности. Крофта как бы соглашался с этим, но продолжал говорить, что его заботой остается задача поисков средств и способов отнимать у Гитлера предлоги к агрессии и одновременно убеждать Европу, что дело идет именно об агрессии, в проявлении которой чехи вовсе не виноваты. В этих поисках Крофта себя якобы ограничивает прежде всего интересами государства в целом. Поэтому нет и не было речи о каких бы то ни было наблюдателях. В частности, заведующий отделом Средней Европы английского мининдела Стрэнг приезжал сюда вовсе не в качестве наблюдателя, а для личной информации и для информации посланника Ньютона. Сейчас он уже уехал, был в Берлине, находится в Париже. Слухи о том, что Ян Масарик приехал с какими-то предложениями, просто ложные. Слухи об учреждении международной комиссии тоже неверные. Зондаж Ньютона ни к чему не обязывает. Слухи о предложении Германии наряду с международной комиссией учредить в Судетской области международную полицию (в ответ на мои подсказ о наличия таких слухов) уже абсолютно не соответствуют действительности. Об этом не только нет, но и вообще не может быть речи. В этом Крофта заверяет самым категорическим образом. [...]

С. Александровский,
Полпред СССР в Чехословакии

Печат. по арх. Опубл. в сб. «Документы внешней политики СССР», т. XXI. М., 1977, с. 294—299.

Примечания

1. 29 мая 1938 г. посол Франции в СССР Р. Кулондр посетил заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкина и сообщил, что в Париже назрела мысль о необходимости договориться с СССР и ЧСР о совместных действиях в случае нападения Германии. То же сообщение Р. Кулондр сделал в доверительном порядке посланнику ЧСР в СССР 3. Фирлингеру.

2. Речь идет о проекте так называемого статута национальных меньшинств в ЧСР. Проект был разработан правительственной комиссией в духе апрельского меморандума чехословацкого правительства и постоянно расширялся по мере роста требований судето-немецкой партии Генлейна.
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...sgovora74.html

Письмо статс-секретаря министерства иностранных дел Германии Э. Вейцзекера послу Германии в Великобритании Г. Дирксену
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380601vey.html

1 июня 1938 г.

Дорогой г-н фон Дирксен!

Ваше письмо от 31-го числа прошлого месяца * подтвердило мое предположение, что Вам сразу же пришлось с головой окунуться в работу. Надеюсь, это не сказалось на Вашем здоровье. Вероятно, Вам придется сейчас много заниматься вопросом о положении в обществе.

В ответ на Ваш вопрос о визите к премьер-министру я хочу сказать, что против этого не имеется никаких возражений. Я не проверял, но предполагаю, что Политический отдел снабдил Вас в достаточном количестве сведениями о наших переговорах здесь с сэром Невилем Гендерсоном и Вы в курсе событий. Кроме того, Вам, несомненно, уже известно, что мы дней десять назад получили через Гендерсона личное доверительное письмо * Галифакса и еще не ответили на него. Я думаю, что ответ будет отправлен в ближайшие дни, может быть, даже сегодня. Вам было бы, вероятно, полезно ознакомиться с ним, прежде чем Вы пойдете к Чемберлену. Мы постараемся прислать Вам его как можно скорее.

стр. 112

Что касается Ваших вопросов о действиях Англии относительно Чехословакии, то мы тоже убеждены в отрицательном отношении англичан к войне в Европе в настоящее время. Поэтому мы верим в добрую волю Лондона быть посредником в Праге. Однако сомнительно, являлся ли британский метод воздействия на Прагу подходящим. Ведь нельзя говорить ребенку «будь послушным» и одновременно обещать ему конфету в случае, если он вообще не будет слушаться. Недавно вновь посетивший меня Гендерсон не отрицал, что чешские экстремисты почувствовали себя в результате таких действий буквально воодушевленными. Правда, по секрету он сказал мне, что Праге дали понять, что никто не собирается покрывать чешскую непреклонность или даже крупные провокации. То же самое относится и к политике Франции в Праге.

Вы, пожалуй, не передавайте Чемберлену сведений, полученных от Гендерсона. Было бы хорошо, если бы он сам подтвердил сказанное Гендерсоном или, еще лучше, повторил бы это публично.

Итак, на Ваш вопрос я еще раз с определенностью подтверждаю, что мы не будем противодействовать английскому нажиму на Прагу и освобождать Англию от этой задачи, которую она сама выбрала и взяла на себя. К тому же англичане и сами вряд ли захотят сойти с однажды выбранного пути. Но мы, как Вы и пишете, не намерены позволить втянуть себя в переговоры в качестве фактора, несущего за них ответственность.

Переговоры Генлейна в Праге должны вестись на основе его карлсбадской речи. Более значительных требований он, пожалуй, выдвигать не будет, так как карлсбадская программа 33) и так довольно обширна. Вряд ли можно надеяться, что Прага ее одобрит. Однако мы не хотим нового кризиса или тем более полного разрыва отношений между Прагой и Генлейном. Мы не собираемся позволять Генлейну диктовать нам условия и тем более время действий.

На Ваш последний вопрос об американском после Кеннеди я хочу ответить в другой раз, чтобы уже иметь возможность сего дня отослать это письмо. Я думаю, что его возьмет с собой д-р Кордт-младший. Он с удовольствием даст Вам все объяснения, какие потребуются, и сделает это прекрасно.

Вейцзекер

P. S.: Письмо дать г-ну Кордту с собой в Лондон.

стр. 113

Примечания:

* В данном сборнике не публикуется.

33) В своем выступлении 24 апреля 1938 г. на съезде фашистской судето-немецкой партии в Карлсбаде К. Генлейн потребовал изменения чехословацкой внешней политики и ее переориентации на Германию. Одно» временно он изложил программу, содержавшую восемь пунктов требований судето-немецкой партии к чехословацкому правительству. Основными пунктами было предоставление территориальной и административной автономии судетским немцам, а также предоставление свободы для пропаганды нацистской идеологии. Эти требования были неприемлемы для чехословацкого правительства, так как их осуществление означало нарушение территориальной и административной целостности государства.

Печат. по изд.: «Akten zur deutsehen auswartigen Polttik. 1918—1945». Serie D, Bd. II, S. 297-298.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Письмо посла Германии в Великобритании Г. Дирксена посланнику Германии в Египте В. Ов-Вахендорфу
 

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19380601dyrk.html
1 июня 1938 г.

Дорогой Ов!

Благодарю Вас за Ваше письмо от 19 мая*. Ваши политические наблюдения меня живо заинтересовали; они для меня очень ценны, так как они издалека подтверждают здешние наблюдения и даже разъясняют кое-что в здешней обстановке.

Для меня было особенно важно узнать из Вашего письма, что, в общем, в тамошних английских военных кругах царит спокойствие и что военная тревога, державшаяся здесь с 21 по 23 мая, не распространилась на Египет. Вслед за тем и здесь волнение улеглось отчасти под влиянием более правильной оценки нашего поведения, а частью вследствие более скептической оценки чехов и их тревожных сообщений. К сожалению, здешняя Нервозность снова чрезвычайно усилилась в результате поведения английского посольства в Берлине, особенно по вине самого Гендерсона, нервы которого, по-видимому, не выдержали и который рекомендовал дамам берлинского посольства и местным английским журналистам, ввиду критического положения, как можно скорее вернуться в Англию. Это у нас, естественно, произвело неприятное впечатление, как и то, что, с другой стороны, здешние противники Гендерсона в министерстве иностранных дел, воспользовавшись этим, повели против него агитацию в здешней прессе. Было бы очень жаль, если бы дело кончилось устранением этого сторонника примирения, полного решимости активно содействовать ему.

Общее положение относительно Чехословакии оценивается теперь более спокойно. По-прежнему, разумеется, возможны местные инциденты вроде перестрелки в результате провокации с чешской стороны. Если подобного инцидента не будет, то можно надеяться, что англичане, а также и французы не ослабят своего давления на чешское правительство; в таком случае несколько улучшились бы перспективы переговоров с судетскими немцами по вопросу о полной гарантии гражданского равенства и автономии.

Вторым значительным политическим событием прошлой недели были дебаты в палате общин о воздушных вооружениях и о возникшей вследствие этого необходимости преобразования кабинета. С точки зрения отношения к нам они представляли особый интерес, потому что показали исключительную раздражительность и нервозность здешней общественности во всех вопросах, которые касались возможного отставания вооружений по сравнению с нашими. Официальные круги держатся пока еще в сто-

стр. 114

роне от этих течений, и я думаю, что они по-прежнему стремятся к соглашению с Германией. Чехословацкий кризис принес, во всяком случае, ту пользу, что он встряхнул политически мыслящие круги и указал им на опасность войны, связанную с судето-немецкой проблемой; вместе с тем дает себя чувствовать нежелание ввязаться в военную авантюру из-за Чехословакии.

Дирксен

Примечания:

* В данном сборнике не публикуется.

Печат. по изд.: «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, с. 250—254.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Телеграмма посланника ЧСР в Германии в МИД ЧСР
 

http://www.katyn-books.ru/library/do...sgovora75.html
2 июня 1938 г.

Сегодня, после инцидента в Хебе1, здесь возобновилась резкая кампания против ЧСР, которая вызвала в журналистских кругах новую волну страха перед острым кризисом. По мнению французского посла, Германия прилагает все усилия для того, чтобы Англия поставила нам в качестве условия немедленное принятие предложения судето-немецкой партии, указав, что иначе она утратит интерес к судьбе ЧСР. Прошу информировать меня о ходе пражских переговоров2.

Мастный

Печат. по арх.

Примечания

1. Имеется в виду стычка в одной из пивных г. Хеба 1 июня 1938 г., в ходе которой были легко ранены два судетских немца.

2. Речь идет о переговорах чехословацкого правительства с партией Генлейна о решении судето-немецкого вопроса, начатых председателем правительства М. Годжей 1 апреля 1938 г.
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...sgovora75.html