РОДИЛСЯ я в Москве. По исторической случайности. Мои родители в это время учились в Тимирязевской академии. Это было замечательное учреждение, с великолепными, известными на весь мир преподавателями. Тимирязевка была одним из центров российской интеллигенции. Наряду с МГУ, МВТУ имени Баумана. Однако, родившись в Москве, детство и юность я провел на Дону. В школу пошел в хуторе Пухляковка. Дело в том, что там был единственный тогда в стране техникум виноградарства и виноделия, который готовил редких специалистов. Основал это учебное заведение генерал Пухляков, он же был автором многих сортов вина, в том числе "Пухляковского". Уровень и значение этого учреждения были высокими. Вот отца и послали туда директорствовать.
Закончив школу с золотой медалью, я поступил в МГУ на экономический. Учился, занимался комсомольской работой. После окончания меня оставили в аспирантуре. Но с пропиской было туго, и я вознамерился согласиться на предложение поработать в ЦК ВЛКСМ.
Спасибо покойному Лену Карпинскому, который был тогда секретарем ЦК. Он спросил меня: "Зачем ты сюда идешь?" Я ответил честно: "У меня просто других вариантов нет. Жениться из-за прописки я не хочу..."
Лен спросил: "Как у тебя с учебой?" А я был сталинским стипендиатом, все годы учился отлично, мои работы получали премии. Тогда он сказал: "Плюнь на все, пиши диссертацию. Сюда идут те, у кого диссертации не получаются".
Так я остался в науке. Это был период очень сложной борьбы разных экономических направлений. Иван Георгиевич Петровский предложил мне начинать изучать экономико-математические методы, связанные с электронными машинами. А я писал диплом по бухгалтерскому учету в колхозе. Моим учителем в университете был Сергей Кузьмич Татур. Уникальнейшая личность. Единственный оставшийся в живых член ЦК партии эсеров и единственный беспартийный профессор на экфаке в МГУ. У него на кафедре я и учился. А выбирал электронные машины при поддержке знаменитого Василия Сергеевича Немчинова.
Вскоре написал кандидатскую диссертацию, опубликовал книгу "Электронные машины в управлении экономикой". Я тогда был уверен, что весь бардак и субъективизм коммунистического руководства можно будет преодолеть, применив хорошую электронику и твердые математические методы. Я исходил из того, что все руководящие люди хотят, чтобы в стране было хорошо, но не умеют это осуществить. Поэтому если им дать технику и модель, то они... Наивным я был. После моей защиты Иван Георгиевич Петровский отправился в горком партии и получил для меня прописку, а на гонорар за свою книгу я купил двухкомнатную кооперативную квартиру.
Дальше в науке я проходил все положенные ступеньки, как в армии. Ассистент, старший преподаватель, доцент. Затем, по рекомендации Джермена Михайловича Гвишиани, я стал заведующим межфакультетской лабораторией проблем управления. Это было довольно высокое назначение.
Потом стал самым молодым доктором экономических наук в стране и самым молодым профессором. Еще горжусь тем, что создал в МГУ кафедру организации и методов управления.
Но постепенно я пришел к выводу, что здесь ничего не светит моей специальности, и собрался уехать работать за границу. Меня рекомендовали на пост заместителя директора Международного института системного анализа в Вене. Я был в Вене, когда позвонили ректор МГУ Рэм Хохлов, Станислав Шаталин, другие уважаемые мной люди, и в результате я вернулся в Москву, где был избран деканом экономического факультета МГУ. Вопреки желаниям парткома, райкома, горкома, ЦК. Вопреки всем. Все, что потом было, описать трудно. Поэтому, когда я говорил Анатолию Александровичу Собчаку - тебя сомнут, а он мне не верил, то я уже знал, как это делается.
Рэм Хохлов погиб в горах через год после моего избрания. Я ему говорил: "Рэм Викторович, уже не ваш возраст лазить на пик Коммунизма". Он мне отвечал: "Знаешь, если я на веревках над какой-нибудь пропастью часов восемь не повишу, я не войду в состояние, чтобы еще год ректором МГУ выдержать". Три года я был деканом. Получил несколько партийных взысканий. Но многое сделал. Все, кто сейчас известен экономической науке, - или студенты, или аспиранты, или преподаватели моего факультета: Ясин, Гайдар, Авен, Глазьев, Костин. Конечно, они очень разные. Но я сделал главное - дал им возможность овладеть мировым опытом. А дальше уже их выбор.
Теперь о том, как я попал в политику. После того как произошла история с Борисом Николаевичем, тем, кто выступал за демократию, надо было решаться на серьезные поступки. Или Горбачева через год-два сомнут, или нам надо было всем включаться в борьбу. Сомнений у меня не было - надо давать бой.
Меня выдвигали делегатом знаменитой 19-й партконференции. За меня проголосовало большинство факультетов. Но, когда до райкома дошло, меня зарубили. Думаю, Михаил Сергеевич тогда нужной твердости не проявил - хотя ему доказывали. А уже нужно было действовать жестко, в открытую. Поэтому, когда объявили выборы в народные депутаты СССР, у меня уже никаких сомнений не было - буду участвовать.
Выдвигался я сразу в нескольких местах. По своему Союзу научных обществ, по Горькому, по Воронежу. Люди понимали, что противостояние серьезное, и чаще всего задавали один вопрос - хватит ли у меня решимости держаться до конца. Дальнейшее хорошо известно.
Что же касается мэрского периода - это была в основном ошибка, но не только моя. Дело в том, что союз либеральной интеллигенции и реформаторов из КПСС возник потому, что у последних не было сил справиться с консерваторами в своем кругу. Партреформаторы решили нами воспользоваться для давления на своих коллег-ортодоксов. Но оказалось, ни мы, ни они реально не оценивали - до чего уже дошел народ. А он ни о каких полумерах говорить не хотел. Народ рвался свести счеты в прямом смысле слова.
Мы еле успевали за народным движением. Не успели закончить Съезд, как начались забастовки шахтеров. Потом подоспели российские выборы. Участвовать в них надо было обязательно. И тогда мы разделились. Афанасьев с Собчаком продолжали заниматься Съездом, Верховным Советом. Ельцин сосредоточился на России. Я - на Москве, где был избран сначала председателем Моссовета, а затем мэром. Сегодня я считаю, что демократам надо было остаться в оппозиции - чтобы сохранить себе доброе имя. Дело в том, что тот строй, который должен был заменить социализм, - это большая бюрократическая система, стоящая ближе к феодализму по характеру своих структур. Это строй, где командуют администраторы. Даже если хотите лечить животных или заниматься зелеными насаждениями - создавайте институт чиновников. Я уже не говорю о промышленности или о чем-то еще. Везде огромные структуры, в которых тон задают бюрократы, аппарат, члены правления, начальники отделов.
Постиндустриальный строй - это сращение собственника и бюрократа. Но бюрократ на первом месте. Конечно, кто-то из демократов мог бы стать чиновником, если склонность была. Хотя, как показал опыт, их почти всех съели. А я карьерой в аппарате никогда не интересовался. Не было никогда интереса к должностям. Иначе я бы в свое время ушел в ЦК комсомола. Да и позже мне десятки раз предлагали разные должности, вплоть до ЦК КПСС или Госплана. Но меня интересовали наука, мысль, теория.
Почему, спросите, все же пошел в мэры? Я всегда в таких случаях привожу очень простой пример. Война, 41-й год. Сколько ученых, врачей надели шинели, пошли воевать и добились успеха. Тот же Солженицын, десятки других. А после войны каждый возвращался в свою специальность. Только некоторые остались служить в армии, единицы. А большинство снова вернулись к своим занятиям. Поэтому, после того как в августе 91-го консервативная часть КПСС была отстранена, для меня вопрос был уже решен. Больше мне в исполнительной власти делать было нечего. Пока шла борьба, я еще был нужен. В августе 91-го Собчак и я смогли поднять москвичей и петербуржцев. И гэкачепистов это испугало. Они не решились перебить на улицах сотни тысяч людей. Ни Ельцин, ни кто-либо другой их не страшили. Они знали, как поступать со своими в своем кругу. Большой крови они испугались. Я вообще считаю, что в России была настоящая народная революция. Она началась в 89-м году и закончилась в 91-м. Она выполнила свою задачу - разгромила реакционную часть номенклатуры КПСС. И расчистила место для реформаторов и той же номенклатуры. Вот и все.
|