*1035. Как нам посадить федеральных министров

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/specprojects/free-t...ost-dobra.html
Чем нас манит и пугает Европа

фото: PhotoXPress

Как-то так получилось, что географически мы живем на краю обитаемой суши. А исторически хотим прорваться поближе к центру. По карте мира — строго налево. Бесспорно, вниз и направо от нас на карте тоже что-то нарисовано. Но прорыв туда не есть преодоление провинциальности, а есть лишь ее усугубление.

Романтическое свидание в Париже — это для нас само собой разумеется, если получится. Такое же свидание, например, в Улан-Баторе — скверный анекдот; да простит меня великий монгольский народ, основатель нашей государственности, в которой мы живем по сей день, не смея поднять пристыженных глаз. Конечно, есть еще паллиативные азиатские варианты типа Гонконга или Дубая. Но это всё, если по-честному, — точки Азии, оформленные как филиалы Европы.

Несколько лет назад мне предложили съездить в КНДР. Дескать, прикольно очень. В прикольности я и не сомневался. Но как-то с вызовом и ложной буржуазностью отказался, узнав, что на границе КНДР, прямо в аэропорту Пхеньяна, надо сдать мобильный телефон. И вернут его тебе только при вылете обратно. А еще тебя будут постоянно сопровождать полтора агента местных спецслужб, ибо агентов у них гораздо больше, чем иностранных туристов, за коими предписано следить.

А вот в Южной Корее я пару раз был. Понравилось. Особенно французский ресторан Pierre Gagniere, франшиза одноименного легендарного парижского заведения, на последнем этаже сеульской гостиницы Lotte Plaza. В этой Республике Корея как-то все хотят быть похожими на европейцев всем — кроме языка, истории и разреза глаз.

Одна шестая (седьмая?) часть суши зачем-то мучает нас клаустрофобией: все время не хватает пространства. Я вообще в личном качестве слегка этим страдаю. В свое время всенародно известный врач Яков Маршак научил меня, что делать, если застреваешь в лифте: сразу начинаешь раздеваться (в хорошем смысле) — и клаустрофобия отступает. (По правде, ни разу не проверял, но доброму доктору верю.) Вот и русский человек преодолевает свою клаустрофобию, лишь оказавшись в тесной Европе, по пространству в подметки не годящейся одной шестой (седьмой). Потому что только там он может начать, наконец, в переносном смысле раздеваться: снять погоны и прочие знаки отличия, ослабить галстук, чуть-чуть распрямить спину, разжать сведенные губы, отпустить в свободный полет переполненные напряжением челюсти, привстать с продрогших колен — и… В КНДР не разоблачишься.

О преодолении русской провинциальности написана добрая треть нашей великой литературы. Пушкин женился потому, что его не выпустили за границу. Да весь Чехов, собственно, об этом. «В Москву! В Москву! В Москву!» — звучит сегодня еще слезливее, только на место Москвы надо подставить Лондон. Драма русского образованного человека — это мечта стать иностранцем, что в более прикладном плане означает «европейцем», но остаться при этом русским по культуре и языку. «Сделайте меня немцем», — как бы в шутку говорил императору Александру I генерал Ермолов. Но как бы и не в шутку. Нет, потом можно двигаться и в Азию, но только в качестве европейца. Ибо в Азии своих родных азиатов уважают, как правило, несколько меньше.

25 лет тому назад, когда я был молод, как пресловутая черепаха Тортила, многим казалось, что при нашей жизни Россия станет полноценной и официальной частью Европы. Слово «Евросоюз» тогда еще не прижилось, но что такое Европа — уже было всем примерно понятно. Это где чисто, дают колбасу и клубнику с пяти утра ((с) М.М.Жванецкий), есть демократия со свободой слова, Британский музей и Шартрский собор, кто-то по-доброму неведомый платит большую зарплату, а ты, как и у нас, делаешь вид, что работаешь. Жизнь оказалась жестче. Выяснилось, что Европа вообще-то довольно противное место. И к ней есть-пошло сразу несколько фундаментальных, системообразующих претензий.

1. Работать все-таки надо, причем регулярно и систематически. Иначе ничего не сложится. Да, конечно, есть куча людей, сидящих на всяких пенсиях и социальных пособиях, причем не унизительных и не символических (в отличие от наших). Но работающие кормят неработающих. И чтобы чувствовать себя уверенно, по-европейски, надо все-таки рано или поздно оказаться в числе первых, а не вторых.

2. Требуется знать и соблюдать законы. Вовремя платить налоги и переходить улицу на зеленый свет, а на красный — только стоять. Это гораздо хуже, чем у нас: законы соблюдаем тогда и только тогда, когда в зоне прямой видимости есть страх полицейского наказания, а во всех остальных случаях — не блюдем и даже этим бравируем.

3. Европеец туп. Он свою задачу чаще всего понимает буквально: делает то, что ему поручено, и не делает того, что не поручено. Русский же подлинно креативен, потому зачастую любит поступать ровно наоборот. Вот, к примеру, наш таксист: он досконально разбирается в политике, экономике, астрофизике, даст вам совет по части ботинок и макияжа; единственное, чего он толком не знает, — это маршрут поездки. Маршрут должен объяснить ему ты, т.е. платежеспособный (в меру) клиент.

4. Европеец невежествен. Вполне возможно, он не читал своих «Гамлетов» и «Фаустов». В отличие от русского, который на всем этом вырос, — чтобы стать русским европейцем и узнать, насколько нерусский европеец ни фига не читал.

5. Европеец беспечен. Его со всех сторон уже окружают и подпирают арабы, турки, курды, бушмены, кентавры и сфинксы, понаехавшие к нему неизвестно откуда, и скоро все эти амуры, черти и змеи свергнут проклятого европейца и установят такой строй, который очень похож на наш доморощенный. Нам, цивилизованным людям, такая перспектива очень не нравится.

6. Европеец забюрократизирован. Он готов создать регламент даже на кривизну огурцов. То ли дело у нас — и авиационный двигатель делается с таким творческим размахом, что новейший самолет исчезает с экранов радаров, еще толком не появившись на них.

7. Европа катится к гибели. Фактически с момента своего создания. Известный «Закат Европы» Освальда Шпенглера издан в 1918 году, и с тех пор уже ясно, что закатится вот-вот. Над нашей же евразийской империей никогда не заходит мраморное Солнце.

Итого: Европа — это дом рабства, а Россия — дом свободы. У нас сплошь и рядом можно нелегально черпать деньги из бюджета экскаваторным ковшом и выкидывать новорожденных в мусорные баки. Это, в общем, не предосудительно. Воруют все, только в разных масштабах. А уполномоченный по правам ребенка занимается, по преимуществу, проблемами Калифорнии. Так что некому унять нашу свободу.

Хотим ли мы в дом рабства?

И здесь вдруг скандально, но социологически выясняется, что, оказывается, немного, отчасти, всеми 20% народонаселения, — хотим. Несмотря на кричащие во весь переполненный успехами рот достижения нашего древнего государства.

Что же делать?

Если графа Монте-Кристо не выходит — переквалифицироваться в управдомы. Если невозможна евроинтеграция вообще, в страновом масштабе, она возможна в частности. По отдельности, «пугливыми шагами» (с), на уровне отдельных личностей и семей, кто и как желает. Только нужно понять все страхи и комплексы Европы, чтобы интегрироваться в нее ментально. Постепенно стать таким же тупым, формальным и тошнотворным, как обычный европеец. И заодно привыкнуть к тому, что если ты забыл в приличном баре мобильный телефон, то тебе его вернут в любой момент и не скажут, что ты его никогда здесь не забывал.

Центральная европейская идея — это банальность добра. Чтобы делать добро, достаточно платить налоги, заботиться о близких и выкладывать мусор в профильный бак, а не на балкон к соседу. Разрывать на груди рубашку и совершать подвиги во имя добра совершенно не обязательно. Скорее даже, вредновато.

А нам как всей целокупной стране еще совсем не поздно окончательно перевыбрать традиционную монгольскую модель. И гордиться этим, как нашивкой за неизлечимые исторические ранения.

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/specprojects/free-t...ogo-brata.html


фото: PhotoXPress

Половину гонорара за эту колонку я прошу передать наследникам Б.А.Березовского, потому что она во многом есть результат наших с ним душеспасительных разговоров в 2011–2012 гг.

Итак.

Вы будете смеяться, но долгожданное открытое общество в нашем мире победило. Определился и лидер открытого общества — это пресловутый Большой Брат (ББ) прямо из романа Джорджа Орвелла «1984». Который все время смотрит на тебя, следит за тобой, чтобы никогда не потерять из виду твои планы и намерения, слова и мысли.

Однажды мы сидели в городе Тель-Авиве с одним известным израильским специалистом по общим вопросам выживания человека, и он вдруг говорит:

— Вот ты треплешься по мобильному и не знаешь, что какой-нибудь авианосец, стоящий неподалеку от Гибралтара, всего тебя уже записал.

И, насладившись моментальным шоковым эффектом, добавил:

— Можешь расслабиться. Твои разговоры на фиг никому не интересны. И хорошо, что неинтересны. А то слишком интересной стала бы уже твоя жизнь.

Истории Джулиана Ассанжа и Эдварда Сноудена, прогремевшие в последние годы, — я не оцениваю мотивы этих людей, я о последствиях их сомнительных поступков — еще раз нам показали, что все мы под колпаком. Жизненных тайн в их старом, традиционном понимании больше не существует. Все скелеты, базирующиеся во всех шкафах мира, готовы выйти на смотр своих непогибших частей и ждут лишь приказа. Простой разговор по телефону уже не сильно отличается от прямого эфира по телевизору. Если кому понадобится — все узнают про тебя всё. Это плод технологических побед, которых добилось человечество.

Вскрыть вашу электронную почту для профессионала — пару часов работы. Если на столике в кафе перед тобой стоит декоративный цветок — стебель его может транслировать сигнал в Центр сбора какой-нибудь глобальной информации. Мимо проходит голубь (не мира, а обычный) — приглядитесь, может, вместо одного глаза у него суперсовременная видеокамера. Если вам иногда кажется, что прослушивающее устройство каким-то образом встроено вам прямо в мозг — необязательно отвергайте эту мысль. Как гласит постсоветская народная пословица, если у вас нет паранойи, это еще не значит, что за вами не следят.

Правда, супертехнологии принадлежат не всем, а только избранным. Но это пока. Ведь и ядерное оружие как-то расползается по Земле сетевой опухолью — и остановить это дело почему-то не получается. Так же могут расползтись и все ноу-хау Большого Брата. В роли которого выступают в основном США вкупе с еще несколькими серьезными странами.

Это и есть то открытое общество имени Большого Брата. Мы мечтали о первом и забыли как-то о втором. О том, что у открытости есть совершенно другая сторона. Как правильно говорил американо-канадский экономист Ричард Флорида, автор теории креативного класса: если ты очень любишь прозрачность в Интернете, постоянно думай о безопасности своей кредитной карточки. А то абсолютно прозрачно можешь лишиться всех и всяческих денег.

Собственно, и государственная Россия, хоть и отстала от Америки технологически на много световых лет, вполне способна воспроизводить наше открытое общество новейшего типа. Вспомним: как только какой-нибудь оппозиционер начинает выпендриваться не по чину, отведенному ему политической системой, например звать народ к топору (а Владимир Путин опасается прежде всего этого, ибо русский человек, вышедший из берегов, может стать надолго недоговороспособен), большие телеканалы тут же говорят и показывают про оппозиционера такое, чего некрепкие нервы могли бы и не выдержать.

К тому же, чтобы видеть нужных людей насквозь, совершенно необязательно быть государством. На такое способна любая крупная корпорация, у которой есть силы и средства поддерживать высокие технологии открытого общества.

Можно ли спрятаться от Большого Брата? Как ни удивительно, можно.

Рецептов два — менее и более надежный.

1. Менее надежный: изменить привычный технологический уклад своей собственной жизни. Покинуть зону всеобладающего прогресса. Отказаться от современных мобильных телефонов, компьютеров, электронных букридеров и прочей злокозненной ерунды. Жить в глухой провинции у моря, предаваясь обветшавшим бумажным книгам. Правда, чтобы использовать способ 1, необязательно удаляться под сень провинциальных струй. Вполне достаточно быть президентом крупной страны. Например, России. Недавно нам открыто рассказали, что Владимир Путин принципиально не пользуется планшетниками и прочими современными гаджетами, в Интернет заходит только по большим праздникам, чтобы узнать прогноз погоды, а мобильный телефон держит на почтительном расстоянии — где-то в застегнутом на все пуговицы кармане охранника. Потому-то о его украинских планах иностранные спецслужбы, несмотря на их поистине голливудское мегамогущество, узнают не первыми.

2. Более надежный: избрать путь маленького человека. Усмирить незрелые амбиции. Признать, что гениями и героями становятся (точнее, рождаются) немногие. А официант бывает — в европейском мире по крайней мере — должностью не менее почетной, чем фельдмаршал. Если, конечно, он хороший официант и блюдет себя в этой роли. Это у нас, в России, «маленький человек» звучит несколько трагически — так, что великая русская литература над звучанием этого двучлена уже обрыдалась. В Европе же маленьких уважают. Тяни лямку, занимайся близкими, возделывай свой сад — и ты банально не нужен старшему брату. Но русское сознание, в основе своей, маргинально — и в положительном, и в отрицательном смысле слова. Несложно закрыть амбразуру дзота, написать «Войну и мир» или, наоборот, спиться, не отходя от буфета Курского вокзала. Все эти варианты для нас более понятны и приемлемы, чем банальная судьба добропорядочного мещанина.

Иными словами, если ты маленький человек, можешь смело тратить часть скромных семейных доходов на передовые технические устройства и проводить в Интернете все доступное время. Большому Брату ты не требуешься, у него других хлопот достаточно. Например, послушать задушевные телефонные разговоры канцлера ФРГ Ангелы Меркель (о том, что их слушает Агентство национальной безопасности США, мы недавно узнали по линии г-на Сноудена) или определить, в каком из бетонированных коттеджей пакистанского Абботабада все еще скрывается недопойманный Усама бен Ладен.

Впрочем, есть категория людей, для которых вышеописанные рецепты 1, 2 в принципе неприемлемы. Это публичные политики. (Еще не достигшие высот путинского просветления.) В самых разных странах и кластерах обитаемой суши.

Политики, по определению, идут к власти. Иначе нет смысла заниматься политикой (хотя в современной России и приравненных к ней странах политика превратилась в форму бизнеса, но этой уже другая история). А значит, они:

а) не должны ощущать себя маленькими людьми;

б) обречены на использование всех технических достижений этой прекрасной эпохи.

Притом политики за долгую историю своего ремесла научились профессионально лгать. Это им приходится делать так часто и помногу, что политик лжет на автомате — даже тогда, когда это совершенно не требуется практически.

Но теперь, когда открытое общество пристально смотрит на политика глазами своего лидера Большого Брата, — что же дальше?

Выходов, опять же, два.

Первый. Политик должен стать честным, а политика — территорией тотальной правды. Нереалистично, скажете вы? А как иначе? Если разоблачение может последовать уже через несколько исторических минут после стандартного сеанса черной политической магии.

Второй. Можно официально провозгласить для сильных мира сего отдельную мораль. Мол, большим (немаленьким) людям в качестве компенсации за висящий на них груз неподъемной ответственности открыто разрешается всё, что не позволено иным. Стал большим политиком/начальником — получи лицензии на убийство и изнасилование, распишись в путевом листе.

Критик скажет мне, что второй путь стар как мир — «что позволено Юпитеру, не позволено быку». Так-то оно так. Но вот официального объявления о необходимости параллельных моралей еще не было. Ждем?

Европа, кстати, все ближе к первому пути. Там карьера Доминика Стросс-Кана, который был без пяти минут президент Франции, прервалась из-за его приставаний к отельной горничной. Карл-Теодор цу Гутенберг, надежда немецкой политики, потенциальный преемник г-жи Меркель, не только ушел с министерского поста, но и отчаянно убыл в США после обнаружения скромного плагиата в его диссертации. Про эстонского министра внутренних дел, которого уволили за поездку на дачу в казенном авто, и говорить нечего, так как имя его я не вспомнил.

А каким путем собирается двигаться наша Россия? Какие есть версии?

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/specprojects/free-t...stmoderna.html
Теперь все опять всерьез

Дмитрий Киселев
фото: Архив МК

Большие кризисные эпохи, когда трещит и пенится миропорядок — «интересные времена», по вечнокитайской терминологии, — многим плохи. Но одним все-таки хороши: в такие времена ты не просто можешь, но должен «остановиться, оглянуться» (с), выпасть из рутины — кому-то печальной и скучной, кому-то радостной и веселой — и задуматься над тем, как, в чем и почему прошла твоя предыдущая жизнь. В мире, государстве, обществе, семье и наедине с собой.

Четверть века назад распад нашей российско-советской империи (известно, что Иосиф Сталин в 1922 году предлагал назвать старо-новую империю просто РСФСР, но Владимир Ленин настоял на экстерриториальном и внеэтническом бренде СССР) перешел в решающую и необратимую стадию. Россия по этому случаю сумела избежать мировой войны с огромными жертвами. Повезло.

Но за все в жизни надо платить. За относительно спокойный сценарий имперского краха мы заплатили превращением в классическую страну третьего мира с тотальной коррупцией, примитивизацией экономики, технологической деградацией, полураспадом всех основных социальных систем. Мы приобрели безответственные элиты, которые, как правило:

а) куют деньги в России, чтобы легализовать и использовать их на Западе;

б) осязают себя в постмодернистской реальности, где слова и/или политические жесты ничего (почти ничего) не стоят, где очень многое — заведомо понарошку и не всерьез.

Украинская история пахнула на нас холодным воздухом старого недоброго модерна с его возможной самой настоящей, неигрушечной войной. Но политический и медийный классы этого «не», похоже, в полном объеме еще не поняли. Постмодернистские игры продолжаются. Без должной оценки широких последствий этих игр по эту сторону нашего морально-материального мира.

Вот, например, гиперпопулярный среди широких слоев народа РФ Дмитрий Киселев, телеведущий и руководитель информационной группы «Россия сегодня», за последние годы призывал нас к разным интересным вещам, например, «сжигать сердца геев». В искренность его людям типа автора этих строк с самого начала не верилось. А потом и сам г-н Киселев на собрании сотрудников «России сегодня» дал понять, что все это сердцесожжение — гипербола, которую не надо понимать буквально. Что ж, неплохо. От несожженного сердца как-то отлегло. Одно только замечание: миллионы телезрителей про гиперболу не догадываются, им забыли подробно разъяснить. Они принимают яростные призывы за чистую монету. В результате в стране существенно растет гомофобия, независимо от истинной личной позиции влиятельного телеведущего. И если вдруг начнутся гей-погромы, то кто примет ответственность за гиперболы, которые типа не всерьез?

Или, скажем, дама-депутат (не привожу ее имя, чтобы не нагнетать на ровном месте парламентский пиар), только что призвавшая россиян жить по северокорейским идеям чучхе (опоры на собственные силы). Это вы серьезно? — как спрашивал знаменитый актер Стивен Фрай скандального петербургского депутата Виталия Милонова по схожему поводу. Как на собственные силы обопрется элита, привыкшая эксплуатировать, по преимуществу, собственные слабости? Разве элитные люди действительно хотят в КНДР? Где только что любимый лидер Ким Чен Ын официально и легально сжег из огнемета провинившегося министра безопасности, а несколько месяцев тому расстрелял собственного дядю, заподозренного в неполной лояльности («если у вас нету дяди, вам его не расстрелять» (с)). По более жесткой версии, высочайшего дядю заживо скормили собакам. Насколько уместен этот наш доморощенный чучхе-юмор с привкусом смерти?

А еще бригада депутатов из «Единой России», КПРФ и ЛДПР призвала нынче отдать под трибунал первого-последнего президента СССР Михаила Горбачева. За развал СССР, приведший, по депутатской логике и в конечном счете, к сотне человеческих жертв в революционном Киеве-2014. Я, признаться, без восторга отношусь к исторической роли Михаила Сергеевича. Но, опять же, насколько серьезно требовать расправы над 83-летним лауреатом Нобелевской премии мира? Депутаты просто хотят отпиариться, это ясно. Но как отзовутся их не слишком ответственные слова в разгоряченных свежепойманным крымским солнцем головах избирателей, не разбирающихся в тонкостях пиара и толком не слышавших про постмодерн?

Я и сам, конечно, премного грешен в этом плане, признаю. Ради красного словца наговорил в разные годы немало вещей, которых можно было бы вполне избежать. Частичное (неполное) мое оправдание лишь в одном: я никогда не сидел во власти и не обращался непосредственно к многомиллионной аудитории. В прежние годы я нередко жалел об отсутствии таких амбициозных шансов. Сейчас — рад: как хорошо, что не сидел и не обращался! Если ты небольшой человек, то ты можешь не прорваться к вершинам великого добра, зато у тебя больше шансов избежать участия в великом зле.

С течением лично-исторического времени вообще многие политические поступки воспринимаются по-иному. Вот я, например (простите, что снова про себя, но таким примером пользоваться легче, чтобы поменьше людей невзначай обидеть), долго критиковал Геннадия Зюганова (КПРФ) и Владимира Жириновского (ЛДПР) за их упорно-стойкое нежелание бороться за реальную власть. А сегодня я бы воздержался от жестких выпадов против них. Да, Зюганов и Жириновский поступали плохо, постоянно и систематически вводя своих актуальных и потенциальных избирателей в заблуждение относительно реальных карьерных намерений. Но, с другой стороны, не говорит ли их жизненная стратегия об их достаточно адекватной самооценке, присущей в этом мире далеко не каждому? Вполне возможно, что лидеры КПРФ и ЛДПР, остановившиеся в середине 1990-х годов в сантиметре от власти, просто понимали, что не сдюжат? Что кризисная Россия тех лет им не по силам и не по нервам? Что пусть лучше все делает Борис Ельцин, которому не так трудно и залезть на танк, и тем же танком разогнать парламент?

А как мы все упивались особыми отношениями президента Ельцина с алкоголем! Как мы то смеялись, то возмущались, то брезгливо морщились! Сегодня я бы уже так не наморщился. Некоторые драматические решения тех звонких лет трудновато было бы принять на совершенно трезвую голову. А принимать (во всех смыслах) — требовала острая необходимость.

Довольно легко кричать «банду Путина под суд!», почти наверняка зная, что тебя не сожгут из огнемета и не скормят злобным собакам. Совсем другое дело — пережить на самом ответственном посту, например, «Норд-Ост» и Беслан. Не покинув в решающее время должность, как это сделал в прошедшем феврале украинский Виктор Янукович.

Эпоха постмодерна породила представление о том, что политическим лидером может стать любой. Главное — каким-то образом влезть в общенациональный телевизор и, по возможности, не вылезать оттуда никогда, пока тебя с ним не разлучит политическая смерть. Ну, или, на худой конец, завести мощный блог и раскрутить его до пары миллионов посещений в день.

Я же как политический консультант на пенсии считал бы, что все претенденты на большую политику, движимые скороспелыми публичными амбициями, должны в обязательном порядке проходить психологическое лицензирование. Дипломированный психолог по итогам специального обследования должен дать ответы на два вопроса:

А) Способен ли претендент на политическое поприще постоянно и помногу, комфортно и беспечно, не испытывая угрызений совести и нарастающего страшного стресса, лгать — без чего публичная политика до недавних пор не существовала?

Б) Готов ли он, если понадобится, легко отдавать смертельные приказы, без чего тоже нередко не обходится современная власть?

В этом смысле демократическая политика, кстати, сущностно отличается от автократии. При демократии ответственность за тяжелые и тяжкие решения перераспределена между многими легитимными институтами. И потому психологический груз, выпадающий на долю всякого начальника, куда меньше. Автократ, живущий по принципу «что хочу, то и ворочу», гораздо больше подвержен риску сойти с ума, чем обычный демократический лидер.

Пребывая на обитом пороге кризиса постмодерна, мы должны многое передумать и пересмотреть. Прежде всего — пересмотреть в зеркало. Действительность оказывается куда богаче наших желаний.

Если еще вчера мы не знали, что управлять собственным письменным столом куда проще, чем государством, то сегодня-завтра нам придется это понять. Чем скорее, тем потому что — как говорил один известный в России и уже, увы, покойный политический консультант.

[UDF.by]

http://udf.by/news/face2face/97156-b...sihiatrov.html
Змитер Лукашук, Еврорадио
4 марта 2014, 16:23

Белковский: Не надо сзывать Совбез ООН — нужно созвать совет психиатров

Фото: finam.fm
Расширение автономии Крыма возможно. Непонятно только, почему надо начинать мировую войну для этого.

Свои прогнозы относительно возможного сценария решения "крымского конфликта" Еврорадио высказывает известный российский политолог Станислав Белковский.

Еврорадио: В журнале Forbes эксперты анализируют пять вероятных сценариев решения "Крымского конфликта"...

Станислав Белковский: Я вас сразу перебью, можно? Я считаю, что владельца журнала Forbes Стива Форбса, меня и главного редактора "Эха Москвы" Алексея Венедиктова необходимо отдать под Гаагский трибунал. Чтобы больше никто не делал так, как делали мы. Потому что это мы объявили Путина великим. И то, что сейчас происходит, это результат моих усилий, усилий Венедиктова, а также — Forbes. Ведь именно Forbes назвал Путина самым влиятельным человеком мира. Он это сделал по приколу, я понимаю, но ведь Путин этого прикола не понял — он подумал, что это все по-настоящему. Вот и произошло то, что произошло. Путин потерял разум реально! Не в переносном смысле, а в прямом. Поэтому никаких "пяти сценариев" нет, а есть только один — Бахрейн, Пятый флот ВМС США, тактический ядерный удар по Черноморскому флоту. Никаких других вариантов нет. И не надо сзывать Совет безопасности — нужно сзывать совет психиатров института имени Сербского. В Гаагском трибунале должны быть Форбс, Венедиктов и я, а Путин должен быть в институте Сербского. Это я вам ответственно заявляю. И вот вчера я был в американском посольстве в Москве и сказал его ответственным сотрудникам, что именно так и надо сделать. А вдобавок к этому необходимо арестовать Романа Абрамовича, который находится в Лондоне. Ведь Абрамович близкий друг Путина, и это очень повлияет на ситуацию. Я прошу вас передать мои слова точно — вы ведь не в России находитесь, не боитесь?

Еврорадио: И каким образом, на ваш взгляд, можно направить президента России в институт Сербского?

Станислав Белковский: Очень просто — Бахрейн, Пятый флот США наносит тактический ядерный удар. Это делается за две секунды. Черноморский флот исчезает и в этот момент мозги у всех становятся на место. Когда человек теряет разум, то необходимы очень сильные препараты, чтобы привести его в сознание. Слабые препараты не помогут — никакие консультации, совещания, посредничество. Какое может быть посредничество с сумасшедшим?! Необходима карательная психиатрия, которая делается очень просто — из Бахрейна. Сейчас главный центр карательной психиатрии в мире — это Бахрейн. Именно Бахрейн должен решить судьбу мира. Ведь сейчас начинается мировая война, а если такая война начинается, то никакие переговоры не имеют значения.

Белковский: Не надо сзывать Совбез ООН — нужно созвать совет психиатров

Еврорадио: Очень не хочется третьей мировой войны, тем более — ядерной...

Станислав Белковский: Не будет третьей мировой войны! Если вы мне не верите и считаете, что я несу какую-то чушь, то переспросите военных экспертов, которые хорошо разбираются в теме. Понимаете, ядерное разоружение произошло — у России нет ядерного оружия.

Еврорадио: И ответить на выстрел из Бахрейна...

Станислав Белковский: … она не сможет. Потому что просто не выйдет из шахт ничего. Поскольку все очень старое. Нельзя на машине "Запорожец" 1968 года выпуска бороться на скорость с "Мерседесом" 2014 года выпуска. Это смешно. И поэтому необходима только политическая воля, решимость.

Еврорадио: И что в ответ на свое предложение решения "крымского конфликта" вы услышали в американском посольстве?

Станислав Белковский: Я ведь не с Бараком Обамой говорил — я ничего не услышал в ответ. Посмотрим.

Еврорадио: Вы считаете, что у Обамы хватит политической воли на то, чтобы решиться на ядерный удар по Черноморскому флоту?

Станислав Белковский: Я один раз в жизни видел Барака Обаму. Он тогда еще не был президентом и выступал в Берлине. Он выступал на площади, и послушать его пришло 200 тысяч человек. Это человек очень мощный. На следующий день я перезвонил всем своим друзьям и сказал, что он точно будет президентом США. Стал. Понимаете, есть очень важный психологический принцип — самые страшные слова говорят тихим голосом. Если человек не устраивает истерики, то это не означает, что он слаб — именно слабые устраивают истерики. Сильные люди все решают тихим, спокойным и ровным тоном. Я считаю, что он может ударить.

Еврорадио: И все же — рассматриваете ли вы вероятность отделения Крыма и перехода его под юрисдикцию России?

Станислав Белковский: Никакого отделения Крыма не будет. Все.

Еврорадио: Хорошо, а вариант расширения его автономии?

Станислав Белковский: А вот расширение автономии — да. Если это является предметом торговли, то расширение автономии возможно. Собственно говоря, идея Крыма и строилась на том, что он является фактически независимым, но формально находится в составе России (Украины — видимо, оговорка, прим. UDF.BY). Это как компромисс нормально. Не понятно только, почему надо начинать мировую войну для этого. Насчет этого можно было договориться очень быстро и так, без всякой войны.

Еврорадио: Будет ли такой вариант хорошим для Крыма и для Киева?

Станислав Белковский: Крым — сакральный. Роман Василия Аксенова "Остров Крым" написан не случайно. Это будет хорошо для всех — это "чеченский сценарий". Если есть фактическая независимость при формальном нахождении в составе Украины.

Еврорадио: Такую независимость Крыма с ориентированностью на Россию эксперты сравнивают с "независимостью" Приднестровья...

Станислав Белковский: Это сценарий не Приднестровья, а Чечни — они совершенно разные, эти сценарии. Приднестровье не признает себя частью Молдовы, и в этом кардинальное отличие. Если территориальная единица формально находится в составе Украины, но подчиняется только себе — я считаю, что это оптимально.

Еврорадио: Какие политические последствия будет иметь Россия от этого конфликта, если такие решения приняты на международном уровне?

Станислав Белковский: Представьте себе, что мы с вами встречаемся 22 июня 1941 года и задаем такой вопрос — вы думаете, я смог бы вам ответить, что будет завтра? Не надо никаких Совбезов ООН и так далее — необходима срочная госпитализация Путина и смена президента России.

[EchoMSK]

http://www.echo.msk.ru/programs/beseda/1316682-echo/
09.05.2014 13:08

Гости:
http://vip.lenta.ru Станислав Белковский политолог

СТАНИСЛАВ БЕЛКОВСКИЙ: Сегодня Владимир Путин хотел подчеркнуть, что День Победы – это праздник всемирный и гуманитарный, а не политический. Путин делает все возможное, чтобы не дать подвергнуть ревизии, собственно, сам смысл и содержание итогов Великой Отечественной войны. Она же Вторая Мировая. То есть здесь он скорее заинтересован в том, чтобы быть заодно и с бывшими странами антигитлеровской коалиции, и с побежденными в той войне, типа Германии, Италии и Японии.

Потому что любой раскол в понимании итогов этой войны, а он с истечением исторического времени становится все ближе, ибо и в Восточной Европе, и в странах бывшего Союза все сильнее настроения, в соответствии с которыми победа, в частности победа Советского Союза в ВОВ, была лишь триумфом одной тоталитарной системы над другой и не принесла Европе освобождения и счастья…
Ясно, что эти взгляды будут все шире и шире распространяться, и для борьбы с этими взглядами Путин не обойдется без поддержки стран-победителей и побежденных, т.е. без крупных держав Европы и Евро-Атлантического альянса. Поэтому использовать День Победы для того, чтобы раздражать своих геополитических оппонентов, Путин не может.

Кроме того, Путин все-таки рассчитывает увидеться в начале июня с президентом США Бараком Обамой – для Путина это очень важное событие, потому что он хочет вести прямые переговоры с США, и о судьбе Украины, и о роли России в современном мире вообще, - и до того, как он не получит подтверждения о том, что эта встреча не состоится, а насколько можно понять, Белый дом весьма колеблется, стоит ли Обаме встречаться с Путиным в начале июня во Франции, - Путин будет вести себя в такого рода случаях достаточно осторожно.

Это, впрочем, не означает, что Путин не будет добиваться и дальше расшатывания ситуации на Украине и не пройдет путем ликвидации этого государства в его нынешнем формате. Здесь, на мой взгляд, линия Путина остается неизменной, невзирая ни на какие исторические экзерсисы к святому дню.

[Станислав Белковский]

http://www.newtimes.ru/articles/detail/82807
№ 17 от 26 мая 2014

14-летнее соглашение между Кремлем и элитами враз оказалось порушено

Демонстрация на Красной площади в Москве. 1 мая 2014 г. /фото: Сергей Карпухин/Reuters

Многие скажут, что сегодня сама постановка вопроса выглядит как минимум преждевременной. Что 85 % рейтинга доверия Путину (по ВЦИОМ) и очевидное отсутствие у действующего президента РФ физической возможности уйти по-хорошему, тихо и мирно — особенно после аннексии Крыма и дальнейших попыток дестабилизировать Украину — снимают тему «если не Путин» с актуальной повестки дня. Что ж, роковые вопросы и надо ставить, пока они кажутся несвоевременными. Когда они становятся своевременными — уже бывает слишком поздно. Ситуация выходит из-под разумного контроля организованных человеческих сил.

Элитный пакт

Ситуация в России за последние три месяца, с момента свержения и бегства украинского президента Виктора Януковича, качественно изменилась. И совершенно не факт, что в пользу Путина.

С момента формального прихода к власти в 2000 году Путин был гарантом интересов российских элит. И той их части, которая сформировалась при Борисе Ельцине, и новых допущенных к столу, пришедших с новым президентом из глубин его лично-служебной биографии.

С одной стороны, Путин был буфером между элитами и русским народом, элиту ненавидевшим (и продолжающим ненавидеть). Народу предлагалась идеологическая жвачка, зачастую в псевдосоветском стиле, про «равноудаление олигархов», «подъем России с колен» и т. п. Элиты же, в интересах которых функционировал режим, от потребления жвачки были освобождены. Стабильность этого режима обеспечивали имя и образ Путина, «раба на галерах» (с).

С другой — ВВП призван был создать все условия для легализации элит в международном масштабе. Прежде всего — в евроатлантическом мире, с которым связаны личные жизненные стратегии большинства богатых и влиятельных людей страны.

„ВВП призван был создать условия для легализации элит прежде всего в евроатлантическом мире, с которым связаны личные жизненные стратегии большинства богатых и влиятельных людей страны”

Бремя этих обязанностей до весны 2014 года Путин нес вполне добросовестно. Конечно, бывали и эксцессы типа Гусинского — Березовского — Ходорковского, но они в конечном счете не противоречили логике внутрэлитного бытия. Ведь «путинский пакт» предполагал платой за галерную ответственность, от которой элиты были и в теории, и на практике освобождены, фундаментальную политическую лояльность. Предполагающую, что: а) никто не покушается непосредственно на президентский пост и полномочия главы государства; б) мощные общенациональные медиа не используются для борьбы против Кремля; в) никто, считающий себя закономерным членом команды, не имеет право выносить сор из избы и открыто компрометировать своего президента, какие бы субъективные обиды и шероховатости ни накопились.

В этом смысле элиты всегда могли оправдать — и оправдывали — и изъятие медиаактивов Гусинского (а не надо было ввязываться в бой с государством, от которого ты все и получил!), и опалу Березовского (слишком много заслуг себе приписывал, слишком любил отступать от правил), и драму Ходорковского (а кто его просил лезть во власть — быть внутри системы и не зависеть от системы нельзя).

Но «русскую весну» (об иронии истории, застрявшей в этом бренде, мы, должно быть, вспомним еще не раз) никогда, с позиций большей части РФ-элит, оправдать нельзя.

И разрыв пакта

Подставив ближних своих под международные санкции, Путин перестал быть гарантом интересов людей, которые привели его к власти и 14 с лишним лет образовывали ее подножие. Он принес их жизненно важные интересы в жертву весеннему обострению: страху перед фатальным поражением на Украине и жажде мести Западу, который столько лет обманывал нашего героя. Уверен, что никто или почти никто из наших элитариев не готов отказаться от пресловутой программы международной легализации, включающей и образование для детей/внуков, и здравоохранение для всей семьи (в путинской-то России эти отрасли хиреют верно и уже даже не медленно). Поменять бизнес-стратегию или политические планы — сложно, но в принципе можно, ничего страшного. Столкнуться в зрелом возрасте с необходимостью смены личной жизненной стратегии, пестуемой четверть века, — куда больнее.

Авторы анонимных апокрифов утверждают, что один весьма близкий к президенту бизнесмен (назовем его условно Геннадий) лично просил не торопиться с аннексией Крыма, так как «мы все от этого сильно пострадаем» (формулировка недословная, но по смыслу). Ответ был: «да-да-да», со всеми стремительно последовавшими за тем отсоединительно-присоединительными мероприятиями. А один из основных федеральных чиновников (условно — Дмитрий) хотел просто выяснить, в чем же состоит стратегия странной войны на украинском фронте. На что услышал нечто вроде: не дергайся, придет время, что-нибудь да расскажу.

Сегодня, впервые за четырнадцать с половиной лет, ВВП выглядит предателем интересов выпестованной им правящей корпорации. А чтобы позволить себе такое предательство, надо как минимум уничтожить опорный класс и создать себе новую элиту. В режиме типа опричнины. Об этом в России мечтают многие, особенно «дети поражения» — люди моего и двух смежных поколений, не простившие современным элитам и международному империализму (во главе с США, разумеется) краха нашей великой империи. Разговоры об этом — впрочем, вполне безобидные и бесплодные — идут с января 2000-го. И вот впервые нечто подобное начинает материализовываться. Прапорщик Стрелков-Гиркин рискует оказаться бóльшим путинцем, чем какой-нибудь Роман Абрамович.

Так они не договаривались. И для одних это означает «пора валить», а для других — вопрос, вынесенный в заголовок этой статьи: «Если не Путин — то кто?».

ГКЧП-2

После аннексии Крыма нередко приходится слышать, что Путину изначально была присуща некая стратегия возрождения империи, только 14 лет он этим не занимался, а на пятнадцатом году правления — наконец-то прорвало.

На мой взгляд, никакой имперской стратегии как не было, так и нет.

Путин — охранитель. Устоев, традиций, территории, наследия. Самое страшное слово для такого человека — «революция». И свое нынешнее наступление Путин, скорее всего, воспринимает как оборону. В его собственном понимании, он не пытается обрушить миропорядок — напротив он хочет его спасти. Ведь что такое глобальный порядок по-путински? Это система, гарантированная крупными странами, каждая из которых имеет свои жизненно важные интересы. Например, США — везде, а Россия — в пределах своей бывшей империи, то есть на постсоветском пространстве. А каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает, — потому алгоритм смены власти никакому государству не должен быть навязан извне. Вот и все.

В начале прошлого десятилетия около Кремля были популярны идеи, что России стоило бы возглавить движение постсоветского мира в направлении ЕС и НАТО. Но с каждым годом пребывания у власти в Путине нарастали представления, что коварный Запад, которому нельзя верить, может вот-вот поменять российский режим принудительно. При помощи российской «пятой колонны», разумеется. «Арабская весна» в этом плане произвела на хозяина Кремля гнетущее впечатление. Потом — Болотная площадь и проспект Сахарова. Дальше — пленение экс-аналитика АНБ США Эдварда Сноудена. Который раскрыл Путину глаза: оказывается, американцы прослушивают все, включая очень частные и деликатные разговоры мировых лидеров (не исключая самого ВВП). А значит, скрыть от США почти ничего нельзя. Наконец, прямо в дни путинского триумфа на сочинской Олимпиаде проклятые американцы (а кто же еще!) организовали очередной госпереворот на Украине — не иначе, чтобы приложить российского президента мордой об стол. А что было бы завтра — база НАТО в Севастополе? И с чем ВВП ушел бы в единый учебник всемирной истории? С репутацией русского царя, позорно растратившего наследство?

„В какой-нибудь из грядущих версий учебника современной истории, может быть, напишут, что «русскую весну» (ГКЧП-2) выдумали специально враги Кремля — как идеальное средство ускорения эрозии путинского режима”

Он не мог этого допустить. Потому сверг самого себя прежнего и привел к власти себя, но нового. Пригасил перестройку-2, устроив ГКЧП-2. И тем самым, несмотря на временную консолидацию широких народных масс вокруг имперских фантомов и комплексов, ускорил программу имперского саморазрушения. ГКЧП-2 может продолжаться какое-то время, но не очень долго. Для многолетнего поддержания такой модели банально нет ресурсов: ни экономических, ни, главное, человеческих.

Новейшая политика Путина выглядит неистребимо победоносной только в реляциях придворных подхалимов. На самом деле можно говорить, что после аннексии Крыма и бучи на Донбассе/Луганщине (кто бы ее ни финансировал и ни организовывал, без обещаний политического прикрытия со стороны Москвы она никогда бы не началась) необратимым стал процесс не возрождения, а распада российско-советской империи. Ближайшие формальные соратники Белоруссия и Казахстан отшатнулись от «русской весны», явно не желая ее проявлений на своих суверенных территориях. Армения зависла с вступлением в Таможенный союз: одно дело — получать от России скидку на энергоносители, совсем другое — ссориться ради этого со всем честным Западом. «Триумфальный» визит ВВП в Китай выглядит и вовсе забавно: ведь даже цену газового контракта приходится скрывать. В то, что российская промышленность сможет выжить без западных технологий и комплектующих, не верит ни один серьезный эксперт. За «Крымнаш» мы уже расплачиваемся рецессией, признаваемой официальными путинскими чиновниками (смотри, например, выступление Германа Грефа на петербургском экономическом форуме). И т. п.

В какой-нибудь из грядущих версий учебника современной истории, может быть, напишут, что «русскую весну» (ГКЧП-2) выдумали специально враги Кремля — как идеальное средство ускорения эрозии путинского режима.

Что завтра

Термины «революция» и «дворцовый переворот» тоже актуализированы в последнее время. Сразу оговорюсь, что ни к чему подобному мы с журналом The New Times, как законопослушные субъекты и объекты права, не призываем. Мы просто примус починяем.

Перводвигателем революционных процессов могут быть в первую очередь все те же люди системы «Стрелков-Гиркин». Они уже начинают понимать, что пропагандистская «русская весна» имеет мало отношения к реальным процессам в России и на постсоветском пространстве. Путина они никогда особенно не любили и даже скорее ненавидели — просто нынче решили воспользоваться темой ГКЧП-2 для реализации своих застарелых планов и амбиций. Если планы не воплотятся, русско-весеннее ополчение может обернуться против истинного виновника торжества.

Дворцовые же перевороты в истории всегда происходят, когда один человек противопоставляет себя всем элитным интересам сразу. Вспомним, к примеру, Павла I в Михайловском замке. Да и судьба Януковича довольно показательна. Да, его снес Майдан (по версии Путина — США). А поводом для Майдана стал срыв подписания соглашения об Ассоциации Украина — ЕС. Но переворот вызрел в толще элит еще до этих событий. Когда стало ясно, что экс-президент Украины нарушил базовые правила игры и решил всю полноту политико-экономической власти сконцентрировать в руках членов своей собственной семьи — в прямом смысле слова. А так, опять же в 2010-м, когда приводили Януковича к власти, не договаривались.

Может ли смена власти в России по любому из упомянутых сценариев быть мирной и спокойной? Большой вопрос. Настолько большой, что подробно обсуждать мы его сейчас не будем.

Скажем только, что ГКЧП-2 может закончиться распадом России точно так же, как ГКЧП-1 окончательно взорвал СССР. Если и когда бодрая «русская весна» сменится тоскливой бесперспективной осенью, быстро может выясниться, что многим регионам больше категорически не хочется кормить ни Москву, ни Северный Кавказ, ни Крым. Что $400 млрд китайского контракта можно употребить по месту добычи/транспортировки газа, не делясь ни с кем. Благо в таком варианте европейская часть России теряет свое транзитное значение. А отдельные нетипичные территории могут пойти собственным путем евроинтеграции без гигантского евроазиатского балласта вчерашней империи.

Любой детализированный прогноз здесь — дело слишком неблагодарное, да еще и с привкусом человеческой крови.

Но базовых вариантов — несколько. Например:

А) Место Путина занимает некий военизированный конклав — хунта (как принято сегодня в официальной российской пропаганде называть украинскую власть).
Б) На смену президенту приходит его же официальный преемник, старший политический сын — как Александр I, не пожелавший помешать гибели своего отца.
В) Элиты создают некое переходное правительство и затем передают власть историческому институту типа конституционной монархии.


Впрочем, усталость нашего имперского организма настолько велика, что очень трудно поверить, что очередная смена режима обойдется без большого насилия и хаоса. На этом страхе перед кровью Путин, по большому счету, удерживает ситуацию в стране. И самого себя.

Но бывают исторические моменты, когда смертная тоска от продолжения власти становится страшнее любой крови. К сожалению, мы движемся к этой точке.

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/politics/2014/06/05...-pushkina.html

Саммиту в Нормандии не посвящается

фото: ru.wikipedia.org

Некоторые, заметные многим свежайшие перемены во внешне-внутренней политике нашего Отечества влекут за собой последствия, и весьма благоприятные — только не осознаваемые нами сразу и совершенно.

Благодаря ужесточению позиций властей по многим вопросам, равно как и безупречному единению огромного большинства народа вокруг темы «Крым наш», публицист-комментатор получил возможность не заморачиваться текущими политическими интригами и скандалами, которым еще недавно он уделял столько безжалостного времени. В конце концов, кому будут нужны все эти мелкие сюжеты хотя бы год спустя, и стоит ли изводить на них, вместе с компьютерной памятью, благосклонное внимание окружающих? Нынче есть возможность заняться сюжетами большими, историческими, и вряд ли стоит упускать такой момент.

Еще недавно мы могли считать, что главное событие 6 июня 2014 года — это, скажем, саммит в Нормандии, где серьезные мировые лидеры собираются в честь 70-летия высадки союзных антигитлеровских войск. И судьба мира, особенно в украинской его части, во многом зависит от того, получится ли разговор Барака Обамы с Владимиром Путиным. А если получится, то каким — по духу, тону и психологии.

А сейчас мы можем вспомнить, что союзники высадились в Нормандии как раз в день рождения Александра Сергеевича Пушкина, и посвятить часть своих переживаний — ему.

Повод вспомнить Пушкина в России есть всегда. Каждый день. Но сегодня я привлек бы внимание читателя к тому, что А.С. — в некоторой степени основоположник, классик и систематизатор российской политической философии. В том смысле, что он прежде многих дал нам незамутненный общественно-политический портрет базового обитателя наших тутошних мест — русского человека. Наш общий и отдельный портрет.

Если мне когда-нибудь пришлось бы преподавать любознательной молодежи что-то из политической теории, я начал бы с курса Пушкина. Или даже с совета перечитать нашего главного классика.

Если какой въедливый критик зачем-то заинтересуется этим текстом, он сможет сказать мне, что сам термин «политическая философия» использован здесь весьма условно и не вполне точно. Готов принять этот упрек сразу и с гнетом его двигаться дальше. «Пугливыми шагами» (с).

1. А.С.Пушкин дал и показал нам важнейшую русскую общественно-политическую идею — идею инобытия.

Политика, в общем, находится за гранью русской практической реальности, она же и повседневность. Понятия типа «местное самоуправление» или «гражданские обязанности» звучат слишком скучно и оттого нам несколько чужды. Вот войны, революции, всякие прочие фатальные катастрофы — это то, что надо. Чтобы оказаться в политике, русский человек должен выйти за пределы своего банального наличного бытия и оказаться в некоем зазеркалье. Этим мы существенно отличаемся от европейцев.

Тяготение к инобытию проявляется в доминировании двух важных склонностей, живущих в русском человеке бессознательно: а) к самозванству; б) к побегу.

Самозванство — это решительно-отчаянная попытка найти себе альтернативную идентичность. Потому что изначальная идентичность, данная Богом, родителями и страной, вполне устраивать не может. Русский человек вообще любит не ценить то, что у него есть, и ценить то, чего нет. В этом плане мы — стихийные реформаторы, чей порыв в иное измерение сдерживается крепостью и суровостью нашего исторического государства. Как только хватка государства ослабевает, начинается такое переустроение, что хоть святых выноси.

«Борис Годунов» дает нам сразу двух самозванцев, связанных между собою подобно головам державного герба. Самозванец — не только Григорий Отрепьев, но и сам царь Борис, тоже получивший трон не вполне корректным образом. Притом настоящий, правильный самозванец всегда отличается тем, что верит в собственную альтернативную идентичность чуть более, чем полностью. Вроде как на самом деле считает себя царем или кем-то еще подобным. В этом смысле уже и не так важно, кем самозванец является на самом деле. «Димитрий я иль нет, что им за дело?» Самозванец — большой актер, который на сцене полностью перевоплощается в персонажа, становится неотделимым от него. Главное — чтобы спектакль продолжался как можно дольше, в идеале — до земной бесконечности. И Емельян Пугачев, пушкинский и непушкинский, никогда не добился бы стартовых побед, если бы не объявил себя Петром III. Ведь какой толк в нашей России жить и гибнуть НЕ за царя?

Не случайно, как принято считать, именно Пушкин дал Гоголю сюжет «Ревизора».

Самозванство — это форма побега, так сказать, по вертикали. Из одного существа — в другое. А есть и побег по горизонтали, тоже проявление тяготения к инобытию. «Давно, усталый раб, замыслил я побег в обитель дальную трудов и чистых нег». Куда бежать — непонятно, но важно не терять надежды, что побег все же возможен. Здесь — природная русская клаустрофобия. Выражающаяся хотя бы в том, что всякое расширение территории считается благом, независимо от последствий. А всякое сокращение территории порождает рефлекторное удушье. Каким будет наше счастье, если — и когда — мы все-таки прорвем турецкие проливы (Босфор, Дарданеллы) и окажемся прямо на Средиземном море, о!

Еще формы вертикального побега — безумие (Германн в «Пиковой даме», Евгений в «Медном всаднике»). И, конечно, смерть. Которая в России бывает вполне предпочтительнее обыденной жизни.

2. Добрый русский царь — это злой царь.

Государство не воспринимается нами как друг, сподвижник или тем более слуга. Оно — строгий учитель. Призванный выбить из нас природную дурь всеми доступными и недоступными способами. Фамильярность с учителем невозможна, иначе его указки перестанут бояться. Страх — основа легитимности. Мы часто благодарны злому царю за добрую науку, но не спешим благодарить за милости и послабления, которые более свойственны правителям ничтожным. «Я думал свой народ в довольствии, во славе успокоить, щедротами любовь его снискать, но отложил пустое попеченье: живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мертвых — безумны мы, когда народный плеск иль ярый вопль тревожит сердце наше!» («Борис Годунов»).

Уже, кажется, все сказано про Иосифа Сталина, но мы не перестали его премного уважать. Один очень известный актер, ныне, увы, уже покойный, жаловался на то, что очень хотел сыграть Сталина смешным — но это так и не получилось. А вот сделать посмешище из Горбачева или Ельцина — чего проще! Нынешняя власть это во глубине души хорошо знает. Образование и всякое прочее здравоохранение — абстракции, подлинная цена которым неясна. То ли дело национальная безопасность — вот это вещь конкретная. Чтобы народ не вышел из берегов, его надо держать в узде, во его же собственное благо. Ибо без строгого (м)учителя-государства заблудится этот народ в истории, потеряется и пропадет. А еще одной революции мы не переживем.

3. Волшебный фарт — вот двигатель русской души.

В России ничего не может быть постепенно, умеренно, аккуратно. Всякие слишком длительные реформы обречены уже потому, что они длительные. Счастье достигается только чудесным образом, оно не есть банальный результат протяженного эволюционного пути.

«Расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои верные три карты» — заговаривает себя Германн в «Пиковой даме». Но заговаривает напрасно. Три карты, действительно способные изменить его судьбу, — тройка, семерка, туз, иначе никак. Он идет на авантюру, ведущую к безумию и смерти. Это лучше, чем расчет, умеренность и трудолюбие.

Не обещайте русскому народу долгих лет добросовестного труда. Обещайте чудо: в него поверят гораздо скорее — и простят вас, если (и когда) чуда не произойдет. В крайнем случае, всегда можно убедить себя, что оно-то и свершилось.

4. Земная власть не ограничена никем и ничем, кроме власти неземной. Над людьми земная власть тотальна, перед неземной — ничтожна. В этом смысле тотальность и ничтожество — одно целое.

Вот, к примеру, «Медный всадник», политический пейзаж с наводнением. «В тот грозный год покойный царь еще Россией со славой правил. На балкон печален, смутен вышел он и молвил: с Божией стихией царям не совладеть».

5. Главное русское счастье — вовремя уйти. Уйти по собственному выбору, а не по воле других. Здесь мы вновь обращаемся к побегу.

«Блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна бокала полного вина, кто не дочел ее романа и вдруг сумел расстаться с ним» («Евгений Онегин»).

Я всегда считал «Моцарта и Сальери» пророчеством о самоубийстве Пушкина. А Дантеса — орудием и другом Александра Сергеевича. Хотя, возможно это вовсе не так.

О политической философии Пушкина еще можно написать диссертацию. Но сейчас это все так дискредитировано… Подождем лучших времен.

Ждать — также одно из любимых русских занятий.

[Лола Тагаева]

http://slon.ru/russia/belkovskiy_lic...-1121808.xhtml

Иллюстрация: Уильям Холбрук Берд
Slon поговорил с политологом Станиславом Белковским о том, как изменится новостная повестка к осени текущего года.

– Главный вопрос: когда на Украине будет мир?

– На мой взгляд, война пока, по крайней мере прямо сейчас, не закончится. Хотя для Путина, как мне представляется, никакого имперского проекта как не было, так и нет. Поведение Путина было и остается оборонительным: он находится в обороне, мы не можем понять позиции Путина, если мы не примем несколько важных тезисов о нем.

Первое. Он по способу мышления не атакующий политик, а обороняющийся. Его главная задача – скорее не потерять то, что есть, а не завоевать новое.

Второе. Он не стратег, а тактик. Поэтому бессмысленно спрашивать у Путина, что будет через год. Сейчас никто не знает, что будет через месяц, а все разговоры о том, что Путин заранее в 2008 году знал, что вернется на президентский пост, лишены смысла. Тем более пока непонятен сценарий-2018, кто бы что ни говорил.

Третье. Путин по базовому методу поведения не реформатор, а консерватор. У него нет самодовлеющего тяготения к новому, он может только слегка изменять то, что есть. Кроме того, Путин испытывает всякие страхи, связанные с возможностью его падения и даже свержения. Например, еще в 2004 году премьер-министр Михаил Касьянов лишился своего поста из-за опасений Путина, что тот может его подсидеть, каким-то образом сорвав президентские выборы-2004. Подозрений, по-моему, совершенно необоснованных, но это в данном случае не важно. Особенно эти страхи усилились в 2010–2011 годах на почве «арабской весны»: судьба изнасилованного полковника Каддафи произвела неизгладимое впечатление на Путина. Он был убежден, что все эти революции организованы США и их союзниками. Он не хочет обсуждать внутренние причины революций, он думает, что революции неизбежно порождаются внешним вмешательством. Он все время ставит вопрос «зачем?», хотя применительно к революциям куда более уместен вопрос «почему?».

В окружении Путина, конечно, есть люди, которые думают иначе. Но они никогда не станут рисковать своим положением ради отстаивания абстрактных истин. Ведь всякий правильный царедворец должен сначала узнать точку зрения начальника, а потом сделать вид, что случайно пришел к тому же самому выводу. Тогда его карьера будет развиваться в нужном направлении с верной скоростью.

– Даже те люди, кто думает об экономике в стране сейчас? Силуанов, Греф, Шувалов?

– Я премного уважаю этих людей и вполне допускаю, что их нутряная, глубинная точка зрения по многим вопросам расходится с путинской. Но никто из них ведь не подал в отставку после крымских событий. Мы не видели, например, Антона Силуанова, разорвавшего рубашку на груди с воплем: «Крым не наш!» Не правда ли?

Вся власть в современной России является системой кормления. А потому оставаться на месте, которое кормит, куда важнее, чем отстаивать собственные подлинные взгляды и позиции. К системным либералам это относится в полной мере. Если завтра будет объявлено массовое истребление евреев и цыган или что-то еще – сислибы всегда найдут повод, по которому они должны оставаться у власти. Например, потому что пока они у власти, уничтожат только 60 процентов евреев, а если официальных либералов не будет у власти, то случится окончательное решение еврейского вопроса.

В этом смысле никаких идеологических разночтений я не вижу, и даже отдельно прорывавшиеся нотки разума – например, Шувалов очень правильно сказал одним из первых, по-моему, что самое страшное для России – это не прямые санкции, которые затрагивают весьма ограниченное количество людей и компаний, а косвенные санкции, порождающие подрыв репутации страны, радикальное ухудшение инвестиционного климата, дополнительный мощный отток из страны капитала и так далее. Но никто не собирается всерьез обсуждать подобные темы с Путиным. Место в российской системе тотальной коррупции стоит дорого и ценится высоко.

– И все-таки вернемся к тому, с чего начали. Атака на Украину – не имперский проект? Почему?

– Нет, оборонительный. После падения и бегства Виктора Януковича Путин реально испугался. Во-первых, того, что «арабская весна» оказалась прямо у наших ворот. Во-вторых, что вот-вот у Черноморского флота не будет базы в Севастополе, зато там появится база НАТО. И это надо предотвратить. Это оборона. Такая политическая логика предполагает, что главное – это не допустить чего-нибудь скорее, чем добиться какого-либо позитивного результата.

– То есть получается, что федеральные телеканалы не врали, когда говорили именно об этом?

– Путин не врал, когда говорил об этом. Путин находится в торге не с Украиной, а с Вашингтоном, в целом с Западом, как ему кажется. Тогда, после февральской революции на Украине, он предлагал: давайте сразу договоримся, что совместно делать с Украиной, как там учесть российские интересы. Вашингтон дал понять, что не собирается с Путиным эту тему обсуждать, ибо это не кремлевского ума дело. Не хотите обсуждать? Тогда заберем Крым.

То же самое сейчас происходит в Донецке и Луганске. Путин во время саммита в Нормандии сказал практически открытым текстом: да, я типа могу воздействовать на сепаратистов в Донецке и Луганске. Но только, чтобы я на них воздействовал, надо со мной вести переговоры, а не предполагать, что я должен идти навстречу Западу и так, без взаимных обязательств. Обама вновь не провел с ним никакого развернутого разговора. Потому и продолжается эскалация на Украине, несмотря на все мирные планы и заявления. Путин оправдывает себя тем, что все это делается во имя спасения России.

Во многом Путин остается неизменным. Но в чем-то и существенно меняется. У меня есть основания полагать, что в начале своего правления он действительно считал реальным безболезненный уход от власти. Причем чуть ли не после первого же срока. Но со временем ему стало ясно, во-первых, что авторитарная власть, густо замешенная на коррупции, – это ловушка, в которую легко попасть, но из которой почти невозможно выскочить. Во-вторых, что никто, никакой Запад не даст ему гарантий безопасности после его ухода. Вернее, формально, может, и дадут, но потом в решающий момент нарисуется какой-нибудь судья Бальтасар Гарсон, не имеющий к гарантиям юридического отношения, и Путин разделит судьбу Пиночета. А добрые западные лидеры только разведут руками: типа не смогли, у нас разделение властей и все такое. В-третьих, он не видит человека, который после него «удержит ситуацию», то есть не допустит краха и распада России, ужас перед которым становится в Кремле демонстративно навязчивым.

Наконец, наш ВВП, кажется, склонен полагать, что, каким бы лояльным Западу он ни был, все равно где-то в США есть неистребимое желание его в конце концов свергнуть. Просто по приколу, ради всемирного дела демократии и чтобы жизнь медом не казалась. Ведь Хосни Мубарак был таким удобным для США и Израиля – и его таки свергли. И Муаммар Каддафи получил у себя революцию как раз тогда, когда стал самым прозападным и рукопожатным за всю свою политическую жизнь, выплатил гигантскую компенсацию семьям жертв Локерби и т.п. И на тебе! Понять, что революция вызревает в национальной толще, а внешние игроки чаще всего присоединяются к победителям задним числом, наш президент, кажется, не очень хочет. И что Янукович был свергнут отнюдь не по вашингтонскому велению-хотению. А потому, что к осени 2013 года феерически достал всех. От собственных близких соратников-коррупционеров до львовских студентов.

– То есть на Украине революция в 2014-м все равно произошла бы?

– Думаю, да. Независимо от позиции США и Европы. Поводом для массовых народных выступлений стал срыв подписания соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС. Но даже если срыва не было, элиты все равно окоротили и подвинули бы Януковича в 2014 году. Как минимум вернули бы Конституцию 2004 года, лишив тем самым президента гигантских полномочий. Потому что Виктор Федорович после парламентских выборов 2012 года совершенно вышел из берегов: нарушил элитную конвенцию, начал кидать своих ближайших партнеров, заполнил правительство ставленниками исключительно своей семьи, поставил смотрящим над элитами своего сына Александра (так называемого Сашу-стоматолога, по его первой специальности).

Активная же часть украинского населения, не вовлеченная в элитные разборки, с ужасом ожидала президентских выборов 2015 года. По рейтингам осенью-2013 выходило, что на честных выборах Янукович должен был проиграть во втором туре любому из заметных оппозиционеров: и Виталию Кличко, и Юлии Тимошенко, и даже Олегу Тягнибоку. Стало быть, все готовились с замиранием сердца к тотальным фальсификациям. И когда представился исторический шанс от Януковича оперативно избавиться, этот шанс был реализован фактически вместе значительной частью элит и активной частью украинцев. США если и играли в том какую-то роль, то глубоко второстепенную.

– Путин знает, что будет на Украине в сентябре?

– Он же президент, а не ясновидящий. Но я думаю, что, согласно логике, Путин должен и дальше раскачивать ситуацию, чтобы заставить Запад договориться с Кремлем о каком-то компромиссном сценарии по Украине. Прежде всего – что на Украине не будет НАТО, элементов американской ПРО и тому подобных ужасов, повергающих в смятение телеаудиторию программы Дмитрия Киселева. Но устно-письменным гарантиям ВВП уже не верит – слишком часто проклятый Запад его накалывал или пытался наколоть. Особенно на Украине. Потому нужен механизм постоянного воздействия на украинскую военно-политическую деятельность, с помощью которого можно держать за куриные яйца «братскую» страну.

Но и к большой войне наш Верховный главнокомандующий не готов, как и его доблестные Вооруженные силы. Я думаю, компромиссный вариант создания внутри Украины некоей автономной «Новороссии», фактически подконтрольной Москве, Путина вполне устроил бы. Особенно если во главе «Новороссии» окажется главный конфидент и советник ВВП по украинским делам, его возлюбленный кум Виктор Медведчук. «Новороссия» может состоять даже всего из двух регионов, Донецкого и Луганского. Этого пока достаточно, чтобы Путин объявил себя победителем на украинском фронте и стал бы спать несколько спокойнее, время от времени поворачиваясь сонным лицом в направлении Киева. Насколько я понимаю, такой сценарий компромисса уже доведен до украинского президента Петра Порошенко. Но если даже Порошенко согласится, трудно пока понять, как он это объяснит Майдану и вообще всему активу, приведшему его к власти. Здесь возможно восстание уже против нового украинского лидера.

– А как же поиск духовных скреп?

– Путин все-таки не теоретик, а практик, это важно. Он не может быть движим сверхценными идеями как таковыми. Он у власти четырнадцать с половиной лет. За это время предпринимались десятки попыток выковырять из носа какую-либо сверхидею путинского режима. Были и уже «суверенная демократия», и черт в ступе – чего только не было. Все попытки провалились. Та же Украина тому свидетельство.

Путин достаточно внятно намекает – через своих газпромовцев и просто пропагандистов, – что интерес мира к Украине обнулится, как только построят «Южный поток». Ибо страна с трубой и страна без трубы – две большие разницы, как говорят в украинской Одессе. (В сущности, это можно назвать идеологией трубоцентризма и даже потратить пару миллионов долларов на коллектив детальных разработчиков большого текста по такому поводу.) ВВП, как мне видится, склонен считать беспардонным лицемерием заявления о том, что есть какие-то демократические ценности, которые надо на Украине отстоять, и что Запад борется за эти демократически ценности. «В Ираке, в Ливии вы отстояли эти ценности? Вы же вообще какой-то кошмар везде творите?» И ежу, если он принадлежит к путинскому большинству, ясно, что Запад просто нагло и цинично стремится к переделу ресурсов и вытеснению опасной России как поставщика этих ресурсов. Ну а мы, в меру скромных сил и нескромных средств, обязаны этому противостоять. Иначе Россия потеряет свои позиции в мире, и охранительный завет Ельцина Путину от 31.12.1999 («Берегите Россию!») не будет выполнен.

– А истерика вокруг Евразийского союза, собирание земель и прочее?

– Евразийский союз – это, конечно, форма защиты жизненного пространства нашей РФ. Но преувеличивать его значение не стоит, это никакая не империя. К тому же аннексия Крыма и кипеш в Донецке-Луганске привели к существенному охлаждению братской нежности в любовном треугольнике «Москва – Минск – Астана». Из окончательного текста договора о Евразийском союзе исчезли многие политические положения. Казахстан и Белоруссия жестко акцентируют, что союз у нас сугубо экономический, и никакой более. А только что наши братья-партнеры заблокировали повышение пошлин на ввоз украинских товаров в Таможенный союз. Какая уж тут империя? Она существует только в болезненном воображении группы блогеров, проповедующих некую «русскую весну».
К тому же империи создают стратеги, склонные хотя бы отчасти и время от времени к абстрактному теоретизированию. А Путин не первое и не второе. Поэтому имперского проекта у него быть не может. О чем он сам абсолютно честно и постоянно говорит. Защищать свою берлогу – это вовсе не то же самое, что перекраивать под себя весь окрестный лес, он же мир.

– Разоблачения Сноудена как-то напугали Путина? Изменили его картину мира и отношение к Америке?

– Мы с вами говорили, что Путин, как консерватор, тактик и прагматик (а НЕ реформатор, стратег и теоретик), в основе своей не меняется. Но в жизни его случаются события и вызовы, которые все же заставляют его менять тактические позиции по многим вопросам. Например, явление Эдварда Сноудена. Я не знаю, существуют ли между американским беглецом и российским лидером какие-то отношения, кроме сугубо заочных, но не исключаю, что Сноуден Путина глубоко перепахал. С помощью уворованных материалов американских спецслужб беглец показал правителю, что в смысле аудио- и видеоконтроля над миром США способны – а главное, готовы – буквально на все. И если прослушивались приватные телефонные разговоры Ангелы Меркель, то кто сказал, что Вашингтон уже не проник во все личные и коммерческие тайны Владимира Путина?

В такой ситуации остаться чистым для Запада нельзя: и так все известно, и собранные результаты рентгеновского просвечивания путинской души лишь ждут своего часа. Легально воспользоваться какими бы то ни было серьезными активами на Западе ВВП уже не удастся. Значит, разумно занять позицию, когда это уже не имеет никакого значения. Я аннексирую Крым и раздроблю Украину – а вы можете выбрасывать на меня какой угодно компромат, ни моей безопасности, ни моей жизненной стратегии он угрожать всерьез уже не может. Собственно, шоу Сноудена усилило изоляционистские настроения в голове Путина. Если ты не можешь покорить или обаять мир, бывает правильно попрочнее отгородиться от него. Кстати, изоляционизм – это во многом антоним имперского подхода.

– И выбор тех, кто сейчас рядом, это вопрос в первую очередь безопасности?

– Насколько я могу видеть, Путин сейчас больше, чем когда-либо прежде, озабочен вопросами собственной личной безопасности. Численность охраны постоянно растет. Меняется старое руководство ФСО, на смену ему приходят молодые волки. Управляющим делами президента назначен выходец из путинской охраны. Весьма вероятно, что на базе Внутренних войск МВД, которые недавно возглавил экс-шеф президентской службы безопасности Виктор Золотов, будет создана так называемая национальная гвардия численностью до 300 тысяч человек, подчиняющаяся непосредственно президенту, – своего рода параллельная регулярная армия, но с сугубо полицейскими функциями.

Личная безопасность Путина вообще может скоро превратиться в национальную идею России. Действительно, пока с Путиным все в порядке, нам не страшны ни внутренние грозы – от русского национализма до кавказской пассионарности и сибирско-дальневосточного сепаратизма, – ни маниакальное стремление США нашу бедную Россию варварски расчленить. Ширятся разговоры, что по соображениям безопасности президент РФ не может ездить на иностранных автомобилях, летать самолетами зарубежного (упаси боже, американского!) производства. То есть эта личная безопасность может стать определяющим фактором экономической и инвестиционной политики. РПЦ МП, скажем, призовет всех своих прихожан ежедневно молиться за Путина, иначе нам всем капец. В общем, оборонительное сознание, помноженное на новейший изоляционизм (которого в начале-середине путинского царствования практически не было, кроме как в фантазиях всяких дугиноподобных мыслителей), дает свои достойные плоды в практической политике.

– Вернемся к осени. То есть мы не можем пока прогнозировать вообще ничего?

– Кое-что можем. До осени эскалация украинского кризиса будет продолжаться. Главным источником этой эскалации останется, конечно, Москва. Точнее, лично Владимир Путин. Который действительно считает, что украинская власть все принципиальные указания по поводу своих действий получает из Вашингтона. Так что стандартный троллинг Дмитрия Киселева, над которым меньшая часть его аудитории имеет глупое обыкновение злобно хохотать, есть чистая трансляция высочайшей точки зрения. Сам г-н Киселев во все это, может, и не верит, но что поделаешь, таковы представления Верховного главнокомандующего РФ о мироустройстве.

– Федеральные каналы не врут – они хорошо озвучивают, что в голове у Путина. Нежелание встречаться с Порошенко связано с верой в его полную несамостоятельность?

– А как, в понимании Путина, Порошенко может что-то решать. Власть – это когда что хочу, то и ворочу. Как я, Путин. А этот…

– Подождите, Порошенко выбрали все-таки украинцы в ходе более или менее честных выборов.

– Россия уже сделала все возможное, чтобы намекнуть: выборы были нечестные! Да и какие вообще могут быть на Украине выборы, если Донецкая и Луганская области, где живут шесть с половиной миллионов человек, почти не голосовали, вкупе с Крымом, который мы заодно аннексировали. Но главное – Путин не верит в сам институт выборов, выборы, с его точки зрения, это вообще фуфел. Такая формальная процедура для легитимации власти элит, сформированной вне рамок демократии. По Путину, Порошенко, кто бы его формально ни выбрал, пребывает под контролем Вашингтона. Он получает указания, обязательные для исполнения, причем даже не от Обамы, а от третьего помощника. Так что давайте мы поговорим с Америкой и решим, что надо делать. Что говорить с мелким коммерсантом, если у него есть крутая крыша, которая все решает на самом деле.

– И будем продолжать поставлять все, что надо для войны на востоке страны.

– Да. Поставки наемников и вооружений будут сопровождаться попытками укусить разных представителей украинской элиты. Например, того же Игоря Коломойского, который намедни был заочно арестован. Это только на первый взгляд кажется анекдотом, а самому Коломойскому может создать осязаемые неудобства при пересечении им границ разных стран.

– Каких стран? Белоруссия будет в этом участвовать?

– Едва ли. Александр Лукашенко совершенно не хочет увеличивать свою зависимость от России, он и дальше будет лавировать между Москвой и Киевом. Не будем забывать, что он дружил со всеми официальными врагами Москвы, от Ющенко до Березовского. Березовский с 2007 по 2010 год часто бывал в Минске, и Белоруссия, по идее, должна была выдать его, как находившегося в международном розыске, России. Но почему-то совершенно не выдала.

– То есть осенняя новостная повестка зависит от того, пойдет ли Запад на какие-то переговоры вообще?

– Да, от того, будет ли серьезный, взаимно уважительный переговорный процесс. Барак Обама в сложном положении. С одной стороны, он не хочет излишне жестких мер против России. Он пришел к власти как лидер, стремящийся не вмешиваться в конфликты, не затрагивающие напрямую безопасность Америки. И сразу после аннексии Крыма он повторил, что его куда больше интересует атомная бомба на Манхэттене. С другой стороны, он не может допустить легитимации действий Путина по отношению к Украине, не согласованного с США и ЕС изменения границ в Европе. Поэтому, так или иначе, будут новые санкции, игнорирование позиции Кремля, всякие иные унижения. Для Путина самое плохое – это унижения, потому что в его лице, как он считает, унижают целую большую Россию, а для него это недопустимо.

– Какие уже были унижения?

– В Нормандии Обама с Путиным даже не переговорил как следует. Хотя российский президент очень громко намекал, что имеет влияние на донецко-луганских сепаратистов и может, если что, изменить ситуацию на востоке Украины.

– А он просил о встрече или думал, что тот придет сам?

– Большие пацаны должны были переговорить, но что-то не переговорили. Но Путин все еще считает, что переговоры возможны и состоятся рано или поздно. Когда Западу должно стать ясно, что без договоренностей с Москвой Украину не спасти.

Кремль рассчитывает и на общее ухудшение ситуации внутри Украины. Дестабилизация экономики из-за горячей войны в Донбассе, возможной торговой войны с Россией может, согласно этой логике, породить широкое недовольство украинцев уже новой властью. Не надо забывать, что осенью – скорее всего, в октябре – на Украине должны состояться внеочередные парламентские выборы. Они нужны многим, но в первую очередь президенту Петру Порошенко, который хочет получить в Верховной раде следующего созыва отдельную крупную фракцию своей собственной партии «Солидарность». И благодаря этому обрести уже прямое, а не только косвенное влияние на формирование правительства. Но это означает, что предвыборная кампания будет идти на фоне войны. Стало быть, Порошенко, чтобы не провалиться на выборах, должен будет вести себя достаточно жестко и не идти даже на оправданные уступки России. В противном случае электорат его не поймет. Это само по себе является фактором дальнейшей эскалации.

Значительная часть украинских элит, кстати, не исключает октябрьской революции после февральской. Если президент Порошенко в краткосрочной перспективе не покажет свою эффективность, его может смести новый Майдан. Поддержанный, не исключено, спецбатальонами, созданными для войны против сепаратистов.

– То есть мы уже можем прогнозировать усиление эскалации до сентября в любом случае.

– Что будет потом, не знает никто. Не вижу оснований для Путина слезать с этой темы, тем более что, если он слезет с украинской темы, ему придется развернуться лицом к проблемам российской экономики. А для него это сейчас было бы некомфортно, да и зачем? Ведь русский народ готов снять с себя последнюю рубашку ради того, что Крым наш. Путин много лет был буфером между элитами и народом и между элитами и Западом одновременно. В 47 лет, в молодом сравнительно возрасте, он приковался к галерам. Все те, ради кого он трудился галерным рабом, ни за что не отвечали и прохлаждались, как мы с вами сейчас в этом кафе. А Путин нес непосильное бремя ответственности без шансов, как потом стало понятно, с галеры соскочить. Может он хотя бы компенсацию получить в виде яростной любви собственного народа? И уважения той части мира и человечества, которая не любит Америку? Я помню, что еще в 2007 году, когда его спросили на пресс-конференции, действительно ли он богатейший человек Европы, Путин ответил: я богатейший человек мира, я собираю эмоции. Он должен двигаться вперед, чтобы получить новую дозу эмоций.

– Порошенко сейчас даже при большом желании не может пойти в сторону России – во время проведения избирательной кампании в парламент. А Путин не может рассматривать факторы, влияющие на Порошенко изнутри страны, всерьез, раз он не воспринимает его как самостоятельного политика. Тупик?

– Я думаю, сугубо прагматически Порошенко мог бы и смириться с фактическим отделением Донбасса и Луганщины. Двух дотационных, депрессивных регионов. При условии, что Россия не двинется дальше в глубь страны. Но политически, как мы уже говорили, для Порошенко это невозможно. Да и как гарантировать, что за Донецком-Луганском не придет очередь Харькова или Одессы? Где очаги сепаратизма создать сложнее, чем в уже охваченных войной регионах, но при желании и соответствующих инвестициях можно.

– Когда наступит максимальная точка эскалации конфликта?

– Неизвестно, но предположительно в августе – сентябре. В преддверии парламентских выборов.

Одна из проблем Украины еще и в том, что немалая часть силовиков не лояльна собственному государству и до сих пор, в глубине души, ориентируется на Москву.

– У украинских военных в Крыму было ощущение, что все правильно?

– Фактически никакого серьезного сопротивления в Крыму украинские войска не оказали. Вот, 1 марта 2014 года и.о. президента Александр Турчинов назначил 39-летнего контр-адмирала Дениса Березовского командующим Военно-морскими силами Украины. На следующий день (!) – 2 марта – контр-адмирал Березовский перешел на сторону России и приказал украинским морякам не чинить никакого сопротивления наступающей стороне. Не выглядит ли вся эта история странноватенько? А ведь многие украинские военачальники ментально относят себя к советской армии, а отдельную украинскую армию считают фарсовой структурой…

– Вы хотите сказать, что там советская ментальность даже у молодых солдат?

– Наполеон Бонапарт был прав: если ты не хочешь кормить свою армию, ты будешь кормить чужую. Войска Украины в постсоветское время существовали по остаточному принципу, вот они и досуществовались по остаточному принципу.

– Давайте поговорим об экономике России осенью, зачем госпропагандисты сейчас рассказывают россиянам, что и НАТО задушим, и санкции не страшны?

– Санкции в некоторой степени страшны. Их влияние не надо недооценивать. И не только прямых санкций – против отдельных людей и компаний. Но и косвенных: превращения России в «больного человека Европы» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– По телевизору говорят обратное. Как потом резко перестраивать риторику, когда ударит? Как объяснять потом?

– Риторику сильно перестраивать не придется. Русскому народу легко объяснить, что ради имперского величия можно немного и пострадать, и затянуть потуже пояса. «Государство крепло, народ хирел» – этот тезис Ключевского описывает философию нашего бытия на протяжении столетий. Если «Крымнаш», то как еще жаловаться на какие-то экономические неурядицы?! Мы же не сволочные американцы, а высокодуховная нация, которой, как нам напомнил Путин на недавней «Прямой линии» с народом, на миру и смерть красна? Другое дело, что угроза дальнейших санкций порождает в элитах известную нервозность, нарастающую в пространстве-времени. В психологическом плане еще не введенные санкции страшнее уже введенных. Интерес к видам на жительство и недвижимости за границей в последние три месяца растет.

– И что, скоро они побегут?

– Демонстративно бежать никто не будет. Скорее уместен термин «отползать». Однако же новая посткрымская реальность затрагивает многих, включая тех, кто умеет пробегать между струйками. Вот, например, зависла сейчас сделка на 5 миллиардов евро между «Альфа-групп» и немецкой RWE по приобретению энергетической компании Dea. Хотя все было согласовано еще в марте. Но сейчас немецкие власти затеяли дополнительное расследование, что, насколько мне известно, весьма нервирует покупателей.

– Путин им что-нибудь даст.

– Как банку «Россия» и «СМП-банку»? Но он не может компенсировать утрату статуса и репутации на Западе. И потом, одно дело – личные друзья президента, прямо пострадавшие из-за аннексии Крыма (которой они в глубине души, может, совершенно и не хотели), другое – элиты вообще. Путин же их предупреждал, что надо возвращать себя и капиталы в Россию. Большинство элит не восприняло это всерьез. Продолжали считать, что агрессивная риторика останется лишь инструментом умиротворения быдла и не конвертируется в реальную политику. А оно конвертировалось. За все в жизни нужно платить, в том числе и за услуги Путина-буфера, который больше не хочет играть прежней роли.

– В этой ситуации Ходорковский как-то проявит себя? Пора бы уже.

– Объективно Ходорковский остается крупной политической фигурой, даже если политиком он стал поневоле. Но вряд ли он вернется в Россию в скором будущем. Я не знаю его планов, но по логике вещей он мог бы заняться крупным медиапроектом.

– Медиа – это что, покупка независимых телеканалов?

– По-моему, полноформатный независимый телеканал в нынешней российской ситуации – это утопия. Причем очень дорогостоящая. Я скорее ожидаю чего-нибудь нового и интересного в интернете. Посмотрим.

– А что будет в этой ситуации делать Путин?

– Путин хотел бы воспользоваться нынешней ситуацией, чтобы расколоть Америку и Евросоюз. И еще внести раскол в саму Единую Европу. Ему кажется, что сейчас это возможно, что благоприятный момент настал. Товарооборот с США у нас порядка $30 млрд, а с Евросоюзом – больше $400 млрд. Австрия и Венгрия хотят строить «Южный поток», несмотря на позицию Вашингтона и Брюсселя. Многие в Европе – и политики, и обычные избиратели – симпатизируют Путину за то, что он таки сумел дать сверхдержаве по морде. Ведь глобального гегемона многие не любят, от этого никуда не деться. И все это создает у Путина иллюзию, что он может навести шорох на Западе и таким образом защитить свое жизненное пространство и жизненно важные интересы.

Мысль о том, что кремлевское давление может и, напротив, сплотить Запад на ценностном уровне, не очень укладывается в путинской голове. Ведь что может быть ценнее ресурсов и денег, за которые, согласно философии ВВП, идет перманентная борьба, – источник всех и всяческих больших и малых конфликтов?!

Тем не менее ВВП сегодня идет в раскольническом направлении довольно оптимистично. Ведь он снова оказался в своей любимой стихии: занимается внешними делами. В этом смысле он переживает вторую молодость. Именно с международными делами и внешними связями связаны достижения его молодых лет: и в ГДР в 1980-х, и в мэрии Санкт-Петербурга под руководством Анатолия Собчака в первой половине 1990-х. Внутренние проблемы, экономика – все это куда менее интересно нашему президенту. Всегда, а особенно сейчас. И потому остановить Путина рациональными аргументами очень не просто.

– Есть мнение, что активную часть общества заставили замолчать и разочароваться в политике надолго.

– Да, заставляют. Но новую повестку дня может сформировать только активная часть общества. Альтернатива – «пора валить».

Сейчас «Крымнаш» застит глаза многим, но насколько долговечен фантом «русской весны»? Кремль по-прежнему не предлагает никакой оформленной идеологии, в его руках лишь тактическое оружие самообороны. И пресловутый трубоцентризм, о котором мы уже говорили.

Путин не предлагает никакой внятной программы будущего. Он апеллирует к защите неугасшего имперского величия. Все его символы – из прошлого, точки опоры – в прошлом. Таким путем нация может идти только к умиранию, но не к новым свершениям. Европейский идеал кажется уже недостижимым, поэтому задача официальной пропаганды – его дискредитация. Виноград оказался слишком зелен.

Все охранители любят статистику. Да, 80% россиян не имеют загранпаспорта, а 70% никогда не выезжали за пределы бывшего СССР. Но судьбы стран и народов решает активное творческое меньшинство: 2% населения. Судьба России зависит в конечном счете от того, сформируется ли это меньшинство.

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/politics/2014/07/03...ag-naroda.html
Записки кремлевского наймита. Продолжение

фото: Геннадий Черкасов

Роль и образ кремлевского наймита затягивают. От них весьма нелегко отказаться. Особенно если существуют они исключительно в воображении — неважно, твоем или чьем-то еще. Напомню, что неделю назад («МК» от 27.06.14) я в качестве этого самого наймита предложил манифест из семи пунктов, полностью или частично оправдывающий нынешний режим. Сегодня мы с вами пойдем дальше по тому же пути и изучим некоторые стороны русской жизни, ставшие в последнее время объектом пристального внимания оправданного режима.

Например, Интернет.

Различные органы и ветви нашей власти уделяют проблеме Интернета повышенное внимание. И это глубоко не случайно.

Во-первых, слабый (или вовсе отсутствующий в ряде случаев) контроль со стороны государства над интернет-ресурсами, особенно так называемыми социальными сетями (Твиттер, Facebook, ВКонтакте и др.) может приводить к самым настоящим революциям (государственным переворотам). Как это уже было, скажем, в Египте 2011 года (там свержение законной власти и вовсе назвали твиттер-революцией, а менеджер египетского Google Ваэль Гоним стал одной из ключевых фигур революционных событий) или на (в) Украине конца 2013-го — начала 2014 гг. Потому группа депутатов Государственной думы уже предложила законопроект, согласно которому все социальные сети с 2016 года должны держать свои серверы с данными российских участников исключительно на территории России. Чтобы спокойнее было. А по другому закону, уже совершенно принятому парламентом, можно отправиться в тюрьму даже за простой комментарий или лайк под каким-нибудь неблагонадежным сообщением с экстремистским душком. Досудебная же блокировка сайтов с антинациональным содержанием уже освоена правоохранительными органами в должной мере.

Во-вторых, Интернет является средой неограниченного распространения порнографии, особенно детской. Этим особо озабочена депутат Елена Мизулина, которая только что предложила установить специальные фильтры, не пускающие в мир особого, «взрослого» Интернета, а доступ к рискованным участкам глобальной Сети предоставлять гражданам РФ исключительно по предъявлении паспортных данных.

Все эти меры могут показаться своевременными. Но они недостаточны. Ибо уводят нас от разговора об истинной опасности Интернета для народа РФ и человечества в целом. Эта опасность отнюдь не сводится исключительно к радикальной политике или развращению невинных младенцев.

Основная угроза психическому и физическому здоровью современного человека — это интернет-зависимость. Которая пострашнее будет зависимости алкогольной и даже наркотической.

Обобщая данные ряда ведущих психиатров, психологов и социологов, можно прийти к следующему выводу: здоровый, ментально адекватный человек проводит в Сети не более полутора часов в день. Всё, что больше, — уже признак патологической зависимости. Признайтесь честно: сколько времени Интернет ежедневно отнимает у вас?

Среди моих знакомых очень мало людей, которые проводили бы в Сети меньше 4 часов в день. А появление всевозможных смартфонов и планшетных компьютеров привело к тому, что Интернет стал доступен повсеместно и круглосуточно. Работа, учеба, любовь, секс, общение с друзьями и близкими, воспитание детей, искусство, физкультура, сон — все приносится в жертву Сети.

А что такое четыре часа в день (на самом деле миллионы россиян тратят больше) с финансовой точки зрения? Предположим, что час вашего рабочего времени стоит 500 рублей. Значит, вы теряете минимум 2000 руб. в день, или 60 000 руб. в месяц. Приличная, между прочим, зарплата. А потом мы с вами жалуемся на профессиональную невостребованность и безденежье.

Интернет фатально меняет саму структуру личности человека. Ведь в тех же социальных сетях присутствует не человек как таковой, а его виртуальная версия. Которая может совершенно не совпадать с изначальной, «досетевой» («внесетовой») личностью. И по мере нарастания интернет-зависимости разрыв между реальной и виртуальной ипостасями человека лишь нарастает, причем стремительно. Тяга к самоутверждению и нарочитая потребность в чужом одобрении (признании), которые культивирует Сеть, может легко превратить милейшего, добропорядочного семьянина в агрессивного развратника, а тихого законопослушного обывателя — в патологического истероида, одержимого идеей совершения преступления.

Постоянно генерируя виртуальные, не имеющие оснований в реальной жизни, но при том весьма жесткие конфликты, Интернет возбуждает и развивает в постоянном пользователе агрессию и деструктивность, которые накапливаются и в любой момент могут привести к подлинному взрыву по «эту сторону» экрана, в обычной жизни.

По мере усугубления интернет-зависимости мы всё более начинаем полагать реальным только то, что существует там, в Сети. Только сетевые образы и объекты вызывают у нас настоящие, живые чувства и эмоции. Для «оффлайнового» мира этих чувств уже не хватает.

Мы можем ужасно сопереживать сетевому котику, сломавшему лапку, и при том совершенно игнорировать тяжкие страдания собственных близких, отнюдь не виртуально нуждающихся в помощи и сочувствии. Мы способны сутки напролет общаться с сетевыми «друзьями» (или «последователями»), забывая о том, как выглядят и звучат наши настоящие, «посюсторонние» друзья.

Интернет убивает подлинность. Мы не можем сказать, насколько сетевая дружба действительно соответствует дружбе обычной, физико-человеческой. Слова в социальных сетях зачастую означают совсем не то, что значили бы в реальной беседе между людьми.

Интернет меняет иерархию событий. Важным становится лишь то, что активно обсуждается в социальных сетях. Если падение какого-нибудь популярного блогера с велосипеда стало хитом Твиттера или Фейсбука, то оно имеет значение. А если ураган, унесший жизни тысяч наших сограждан, не заинтересовал тех, кто диктует базовые информационные запросы в соцсетях, то, значит, он никакого значения не имеет.

Интернет уничтожает потребность в классическом образовании. Системные знания оказываются ненужными, если любой факт ты можешь выяснить или проверить за несколько секунд с помощью Сети. Раб Википедии — это современная интернет-альтернатива образованному человеку в старом добром смысле.

Интернет перегружает человека совершенно не нужной информацией. Нейтрализуя тем самым возможность сознательно стремиться к приобретению информации действительно нужной. Нет ведь никакой необходимости смотреть новости каждые полчаса. За этот временной отрезок — или ничего не произошло, или не произошло ничего такого, о чем было бы поздно узнать через час-другой. Но нет: мы уговариваем себя, что должны не пропустить очередную, чаще всего — совершенно бесполезную новость. Успеть, не опоздать к ней. Превращаясь в заложника бесконечного информационного потока, структурируемого по правилам, на которые мы никак не можем влиять.

Самый драгоценный ресурс человека — время. Вас, наверное, раздражают люди, которые навязывают вам многочасовые обсуждения совершенно маловажных вещей? Тогда почему вы не боитесь Интернета, который есть самый эффективный и потому страшный убийца времени?

Как и все наркотики, Интернет изначально помогает справиться со стрессом и нарастающим чувством одиночества. И, как всякий источник зависимости, требует постоянного «увеличения дозы». Преобразуя психологическую зависимость в физиологическую.

Вы обратили внимание, что вместо четырех часов (пару лет назад) проводите в Сети уже все восемь? Что вы начинаете сильно нервничать, оказываясь на территории без доступа к территории? Если вы хотя бы пару часов не «залезали», у вас начинается «ломка»? Вы испытываете жгучую потребность в новой интернет-инъекции?

Интернет стимулирует и другие, параллельные формы наркомании. Ведь когда выясняется, что в сутках только 24 часа и больше провести в Сети невозможно, недостаток кайфа приходится компенсировать водкой или чем-то похлеще. Интернет-зависимость — верный путь к полинаркомании.

Благодаря своей всепроникающей силе и наркотическому эффекту Интернет порождает огромное количество дутых авторитетов и фиктивных лидеров. Вытесняя на периферию авторитетов настоящих. Это происходит и потому, что фиктивным авторитетам/лидерам гораздо легче дается общение в формате, исключительно пригодном для Интернета. Стремительном и неглубоком.

Разумеется, главная жертва Интернета — дети и подростки с их неокрепшими душами. Чем раньше возникает интернет-зависимость, тем к более разрушительным последствиям для личности — а как следствие, и для общества — она приводит. Доступность Сети оборачивается своей темной стороной, стимулируя возникновение и развитие зависимости.

Итак, мы видим, что всякие порнореволюционные процессы — лишь только верхушка айсберга, именуемого Интернетом. Что оценить надо весь айсберг, во всей его пугающей полноте.

Что делать?

С занятых позиций кремлевского наймита я бы порекомендовал следующее.

1. Ограничить доступ россиянина к Интернету пресловутыми полутора часами в день. Технически это несложно, хотя потребует введения индивидуальных кодов доступа, по которым гражданин только и сможет проникать в Сеть. Если «кредит времени» исчерпан — с тем же индивидуальным кодом ты сможешь оказаться в Сети только завтра.

2. Сделать Интернет относительно дорогим удовольствием. Не слишком доступным детям и малоимущим. Для чего обложить провайдеров дополнительным налогом на общественный вред, ими приносимый.

Честно: я верю, что эти меры реализуемы. И слава Богу. Ведь я не настоящий кремлевский наймит, а только интернет-версия. Которая не требует, чтобы к ней относились совершенно всерьез.

[Станислав Белковский]

http://www.mk.ru/politics/2014/07/10...a-zapreta.html

Голос кремлевского наймита

фото: Сергей Иванов

В нашем государстве и обществе стремительно нарастает количество и масштаб всевозможных запретов. Запреты охватывают все новые и новые сферы жизнедеятельности человека, разумного и умелого.

Вот, например, на днях столичные правоохранители дали понять, что скоро нельзя будет ни подавать милостыню, ни просить ее. Причем даже в пассивной форме — т.е. стоя с жалобным видом в подземном переходе. И доноры, и акцепторы милостыни будут привлекаться к административной ответственности. Почему? Потому что нищие и убогие одним фактом своего присутствия на социальной сцене парализуют крупнейшие транспортные институции города, в первую голову метро, где просителей подаяния особенно много. А те, кого удается развести на скудное подаяние, также замедляют движение человеческого потока, особенно в часы пик, заодно культивируя социальное иждивенчество, равно как и представления о том, что нищенство относится к норме (а не извращению). И с этим надо что-то делать.

Про прочие новые и новейшие запреты, касающиеся всего или почти всего — от митингов до курения — уже много рассказано-проговорено. Прогрессивная общественность, к которой я одним своим крылом тоже имею отношение, привыкла такими нововведениями ярко возмущаться, в крайнем случае — горько высмеивать их. И я тоже, конечно, не чужд этому объединяющему возмущению вкупе с желанием посмеяться.

Но в иной моей ипостаси — тайного кремлевского наймита — я предложил бы подойти к проблеме повальных запретов более широко и глубоко. С метафизических или, если угодно, философских позиций. Попытавшись понять не только истинную подоплеку принимаемых запретительных решений, но их объективные и долгосрочные — а не эмоциональные, сиюминутные или рекламные последствия.

Итак, по порядку.

1. Всякий запрет несет в себе огромную потенциальную энергию новых, до поры до времени скрытых от поверхностного взгляда возможностей.

Что эта глубокомысленная фигня значит, спросите Вы? А вот что. Всякий запрет хорош тем, что его можно со временем частично отменить. (Не полностью, конечно, иначе не стоило запрещать.) Или — скажем мягче — пересмотреть. По крайней мере, изменить пространственно-временные границы его применения.

Например, 7 лет назад у нас (помните?) запретили игорный бизнес. По всей стране, кроме четырех специально предназначенных для того игорных зон. Для которых тщательно подобрали такие привлекательные места, куда никакой уважающий себя игрок не поедет. Стало быть де-факто запрет оказался тотальным.

Но вот — политико-социальная ситуация изменилась. Сначала случились Сочи, где после Олимпиады надо загружать гигантскую туристическую инфраструктуру. Потом присоединили Крым, которому тоже нужно много новых денег — как минимум, чтобы уменьшить последствия экономического разрыва с Украиной. И что же? Совершенно легальные игорные зоны теперь будут в Сочи и в Крыму. А туда уже игроки более-менее могут поехать — в погоне за климатом, ностальгией и видовой панорамой. А если бы игорный бизнес никогда не запрещали, то он оказался бы уныло размазан по всей стране. И уникальных возможностей поддержать Сочи и Крым мы бы не обнаружили.

Это — характерный пример того, как запрет, тактически кажущийся неразумным, создает стратегические возможности, разглядеть которые сквозь толщу надвигающихся лет может лишь самый зоркий глаз. Не будем говорить чей, ибо и так понятно.

Кстати, и введенный недавно запрет на курение в общественных местах может стать мощнейшим локомотивом развития российских территорий, в таком развитии приоритетно нуждающихся. Почему, например, не принять законодательные поправки, согласно которым в Сочи и Крыму создаются специальные курительные зоны. Где можно курить везде — от ресторанов до отделений милиции? Это не только станет мощным стимулом интенсификации туристического потока, но и мотивирует миграцию многих тысяч россиян в направлении главных жемчужин российского Причерноморья. Что, в свою очередь, может облагородить демографическую ситуацию в Сочи и Крыму. На фоне нарастания международной напряженности в черноморском бассейне здесь мы видим еще и существенное военно-политическое значение.

2. Частичная отмена (пересмотр параметров) запрета, о чем мы с Вами говорили в п.1, существенно улучшает — пусть и на ограниченном временном отрезке — психологический климат в обществе. Вызывая прилив социального оптимизма. По принципу старого еврейского анекдота: «Как осчастливить человека? — Отобрать у него всё, а потом вернуть половину».

Никто не станет по-настоящему ценить половину, предварительно не лишившись всего, так ведь?

3. В запрете важно видеть не только ограничение, но и стимул. Порождающий большое количество косвенных позитивных социальных последствий. Опять же — не сразу распознаваемых простой обывательской оптикой.

Возьмем, к примеру, то же курение в общественных местах. Означает ли, что курящие россияне станут меньше курить? Разумеется, нет. Изменится лишь география эксплуатации привычки. Курить будут всё больше дома, на приусадебных участках, в гостях у друзей и т.п. Что это означает? Что среднестатистический россиянин будет, воленс-ноленс, больше времени проводить с семьей, среди детей, живых физических друзей и т.п. А значит, начнут восстанавливаться межличностные и межгрупповые коммуникации, о крайнем ослаблении и даже распаде которых мы так грустим и печалимся с конца советских времен. Разве плохо, что дети станут чаще видеть родителей, а друзья привыкнут устраивать товарищеские вечеринки не раз в год, а раз в неделю?

Нанесет ли запрет ущерб розничной торговле, как о том много говорили табачные лоббисты? Нет. Даже наоборот, у россиян появился внятный мотив закупать табачные изделия впрок. В том числе — из опасений новых, следующих запретов. Это значит, что оборот табачной розницы только вырастет. Вместе с количеством рабочих мест в данной ключевой отрасли национальной экономики.

Скорее можно говорить, что курительный запрет приведет к оттоку клиентов из заведений общественного питания. Но здесь мы имеем дело лишь с краткосрочным негативным эффектом, который с лихвой перекрывается вышеописанными позитивными последствиями. В среднесрочной же перспективе рестораны и кафе, оказавшись в ситуации обостренной конкуренции, вынуждены будут улучшить показатели своей деятельности по интегральному критерию «цена + качество». Что для многих населенных пунктов РФ, особенно для Москвы, где ресторанные цены зашкаливают, а качество кухни не улучшается, сегодня представляет собою серьезный вопрос. К тому же со временем, в соответствии с базовой логикой, описанной в пп. 1–2, определенным заведениям (скорее даже, сетям заведений) можно будет присваивать статус национально или социально значимых, освобождая их от полного запрета на курение. Такая перспектива простимулирует социальную ответственность ресторанного бизнеса, обострит в нем чувство некоммерческой сопричастности проблемам страны и общества.

4. Запрет часто ведет к сакрализации объекта запрета, т.е. к приобретению этим объектом особого, священного статуса. Не случайно само слово «табу» (запрет религиозного свойства) означает «священное».

В этом контексте совсем по-иному выглядят новые ограничения для организаторов и участников уличных акций. Прежде всего — акций оппозиционных, ибо ограничения, по сути, на них и направлены. (Демонстрация, скажем, сторонников зимнего времени вряд ли рассматривается авторами запретов как угроза.)

В 2011–12 гг., на фоне массовых выступлений на Болотной площади и проспекте Сахарова, оппозиционная деятельность стала восприниматься едва ли не как форма развлечения, а то и светской столичной жизни. Нечто среднее между большим пикником и очень большим корпоративом. Оппозиционерами оказались неожиданно объявлены люди, которые имеют гораздо больше общего с властью, чем с народным протестом. Можно сказать, что произошла определенная десакрализация, профанация оппозиции.

В новой ситуации это невозможно. Перескакивать с олигархического бала на корабль возмущенной улицы уже не получится. Оппозиционером сможет считаться лишь тот, кто действительно каждый день рискует последними сбережениями (штрафы новыми законами введены недетские), а то и свободой. В российском оппозиционном деле вновь появится священный пафос, очищенный от гламурных наслоений. И в тот исторический момент, когда запреты будут смягчены, среди лидеров народного протеста останутся только твердые, стойкие, натерпевшиеся, в общем, истинно достойные. Так что не будем торопиться поносить новое законодательство о массовых акциях слишком громко.

5. Многовековые исследования русского национального характера показывают, что для нашего народа запрет вообще исторически является важнейшим побудительным мотивом к действию. Грубо говоря, русский может и не проявлять никакого интереса к купанию в бурной реке, но если видит грозное «Купаться запрещено!» — тут уж надо полезть в воду из принципа.

Так что чем больше запретов — тем больше причин и поводов для индивидуальной и коллективной мобилизации россиян.

Да и с милостыней, думаю, все скоро устроится. Примут какое-нибудь решение, что подаяние просить, давать и получать можно, допустим, только у храмов. На специально оборудованных папертях. Создадут ФГУП (госкорпорацию) «Роспаперть», которая получит большие бюджетные деньги на благоустройство соответствующих объектов. Сюда же — и лицензирование профессиональных нищих, чтобы исключить из получателей подаяния явных мошенников и антиобщественные элементы. И все станет совершенно цивилизованно, вот увидите.

Это говорю вам я — виртуальный кремлевский наймит.