*3363. Постъюбилейное

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31415
7 АВГУСТА 2017 г.

Некоторое время назад один моложавый чиновник, имя которого у нас обычно вспоминается в связи с ужасными потрясениями, постигшими нашу страну, и которого даже однажды прозвали за эту моложавость «киндером», а в связи с потрясениями — «сюрпризом (получилось «киндер-сюрприз»), снова молодцевато вышел на публику и заявил искусственно подогретой аудитории пиар-работников об открывающихся великолепных перспективах России. Связаны же они будут, по его словам, с недавно обнаруженными уникальными конкурентными преимуществами россиян, главные из которых, насколько я понял из путанного пересказа побывавшего на мероприятии корреспондента, невероятная пластичность и приспосабливаемость homo postsoveticus. Пластичность позволит принимать любые, даже самые дикие формы лояльности, а приспосабливаемость — довольствоваться ничтожно малым, как в старом анекдоте про голых Адама и Еву в советском раю.

Возможно, впрочем, он говорил и что-то еще, поскольку речь была долгой и подробной. Не только об открытиях ученых-антропологов, изучающих в лабораториях homo postsoveticus, а, например, о производительности труда, которая неожиданно начнет расти, когда блок системных либералов в правительстве Дмитрия Медведева вытащит секретное экономическое оружие. И возможно, даже сказал какое. О прекращении мучающей нас всех инфляции... И сказал когда. Или о разруливании каким-то образом кризиса международных отношений, загнанных в непроходимое болото Лавровым с Захаровой на подтанцовке. И сказал каким образом. Но глупый корреспондент этого всего не услышал и не записал, до нас не донес, зафиксировавшись исключительно на факте перспектив. Так и пошел гулять в общественном дискурсе не верифицированный тезис про великолепие будущего России. В которой сейчас, правда, дела обстоят как-то не очень, но не за горами счастье, пообещал нам Киндер-сюрприз.

Конечно, никто не обращает особого внимания на подобные изыскания кремлевских мудрецов. Ибо жанр такой есть — пудрить мозги желающим быть запудренными и тем, кому это нужно по какой-либо причине по работе. И если часть публики, добросовестно поставляющая социологический материал для рейтингов, все-таки принимает подобные благоглупости за чистую монету, то любой серьёзный аналитик понимает, что стране, в которой нет высокоинтеллектуального товара, да и вообще нет никакого товара, кроме нефтегаза (я, например, думал, что хоть турбины у нас есть, а тут бац! — нагло привезли в Крым турбины «Сименс»), не с руки рвать контакты с источниками инвестирования и новейших технологий, каким является современный Запад.

А ведь именно это путинское политбюро и проделало, вцепившись в кусок украинской территории и влезая в чужие выборы! Какое уж теперь будущее? Более того, перспектива достаточно уже скорого энергетического перевооружения планеты не только ставит под угрозу относительное преуспевание все более архаизирующихся россиян (пенсии в 100 евро — это ни разу не преуспевание), но и непосредственно угрожает дальнейшему физическому существованию миллионов здоровых, работоспособных людей, которых государство не в состоянии будет трудоустроить, а те, в свою очередь, вряд ли найдут в себе силы и пассионарность добежать в случае чего до закрытой от них в обе сторону границы. Это как бы реальность и реальная перспектива ближайших лет, которая лишь камуфлируется оптимистическими заявлениями ни в чем, похоже, не разбирающихся руководителей. О ней внятно, не скрывая горькой правды, пишут и Л. Шевцова, и М. Ходорковский, огребая на свою голову проклятия патриотического сектора.

Кремлевских мудрецов, впрочем, слушают и по другой причине. Не чтобы стать убеждённым, а чтобы угадать направление главного удара по всему, что еще в России слабо шевелится интеллектуально.

Или, как А. Морозов, который, чтобы не потерять квалификацию, сам пишет идеальную пропагандистскую повестку «новому Путину», но которая даже с учетом ее заведомой фиктивности все-таки оказывается для того слишком радикально либеральна. Из той позиции, в которую Путин поставил себя, даже на уровне «всем угодить и анестезировать вымирающий средний класс», ему придется умерить гипотетическую предвыборную «оттепель» и говорить совсем другие слова и другим языком. Как, например, уже делает его премьер-министр, морально подготовливая население к «ленинградской блокаде», оправданной тем, что враг, до крымского кризиса дисциплинированно кредитовавший российскую экономику, теперь превратился в сущего недоговороспособного фашиста.

Ту же линию теперь гнет и вообще весь коллективный Путин, может быть, не вполне ясно еще выражаясь в подобном ключе, но вполне ясно интерпретируемый в огненных творениях патриотических публицистов. Возможно, нам и не стоило бы читать и цитировать всех этих маргиналов, как заметил бы про них иной либерал-чистоплюй. Но то, что у свихнувшегося маргинала на языке, у коллективного Путина в повестке. Как пишет Лимонов, Россия должна стать злой и неистовый, как будто она недостаточно неистово лишает россиян импортных продуктов питания. А бывший яблочник Болдырев источник экономических бед видит в том, что Путин слишком миролюбивый, тогда как разлагающаяся олигархия не способна сопротивляться Западу. Типа вот суверенно разлагающая олигархия соберётся с силами, запретитWindows и иномарки, и наступит в России благолепие.

Иными словами, нас попросту готовят к войне, может быть, не вполне настоящей, горячей, и даже может быть, не всегда замечаемой странами, с которыми мы будет обмениваться виртуальными ядерными ударами, но атрибутированной внутри как война горячая. То есть с экономным военным распределением пайков, поиском шпионов-вредителей-диверсантов, с приостановлением действия Конституции (штрафы за ролики в ютюбе разве уже не приостановление действия Конституции?), пресечением паники и т.п. «Есть собаки, которые понимают только палку, и американская элита принадлежит только к этой категории собак», — бодро замечает «экономист» Делягин. Но если «собаки» и вправду к нему прислушаются, то, наверное, подумают, а не вцепиться ли в горло по-настоящему?

Я так понимаю, что война с Западом (на каких фронтах, с какой целью?) будет нашей мобилизующей повесткой на четвертый срок. И если бы мы при этом действительно производили в оборонных целях образованных людей, конкурентных с западными специалистами, то, может быть, это было бы даже неплохо. Однако что-то подсказывает, что люди будут мыслить линейно: раз война, то нужно больше гаубиц, военного положения и… колючей проволоки.

Один неглупый человек на все это сказал традиционную мантру: «Путин опять всех переиграл», — и, в общем-то, оказался прав, поскольку тут трудно ошибиться. С некоторого момента чудовищные глупость и подлость, вылившиеся в изоляцию россиян от цивилизации (Проханов: «…Превратим же Россию в крепость — неприступную, без проломов и открытых врат, с глухой стеной, где только бойницы»), которая привела и к исходу из России среднего класса, и деградации тех, кто себя к среднему классу не причислял, стала превращаться в победительную хитрость. Главнокомандующих на переправе не меняют, голосит его клака. Война, которую он устроил, автоматически делает Путина forever. Как и все это «разложение».

Фото: Алексей Никольский/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31460
17 АВГУСТА 2017

Старые книги как старое оружие. Оно может висеть на ковре ярким музейным сувениром, а может снова стать оружием. В полной мере я отношу это и к творчеству Виктора Сержа, ранее неизвестный в России роман которого недавно был опубликован издательством книжного магазина «Циолковский». Речь идет о самой последней книге Сержа, фактически его завещании, «Когда нет прощения». Очень точное, красивое и подробное послесловие к ней написал мой друг Дима Петров. Нисколько не претендуя на переосмысление и дополнение того, что уже написано Петровым, позволю себе все же сделать несколько необходимых замечаний как бы на полях его эссе. Своей задачей я ставлю показать, зачем этот роман читать (если вы его, конечно, найдете, тираж всего несколько тысяч экземпляров) и зачем читать именно сегодня. Какие параллели могут возникнуть у современного российского читателя.
Прежде всего, Серж — левый, что для рыночного либерала не всегда есть лестная характеристика. Более того, я думаю, что для многих современных российских левых, истинных марксистов, он — икона. И действительно, молодой Серж — это такой ранний Удальцов, он и в тюрьме сидит, и общается со стрёмными людьми.
То, в чем он участвует в начале ХХ века, очень похоже на «игил», хоть и коммунистический. Акторы — бедные и готовы на все. Их завораживают терроризм, роковая судьба, жертвенность, горение и самоубийство. О способах социальных перемен понятия самые простые, ясные и радикальные. «Химик, долго слушавший, произнес со своим русско-испанским акцентом: “Все это болтовня, товарищи; для социальной войны нужны хорошие лаборатории”», — позже пишет Серж в книге воспоминаний «От революции к тоталитаризму» (1943). И вы, конечно, поняли, что имеются в виду лаборатории, где делают бомбы, а не где занимаются естествознанием. Нет, таким образом, нужды объяснять, почему русская революция 1917 года втянула Сержа в себя.

В послереволюционной России Сержа знают многие, и он тоже знает многих. Зиновьева, Балабанову (а Балабанова знает Ленина), работая в Коммунистическом интернационале, он близок к коммунистическому Олимпу. Есть версия, что «Мальчиш-Кибальчиш» Аркадия Гайдара, деда Егора Гайдара, того самого, который станет демиургом либеральных реформ в России, это своеобразной привет именно Сержу, к тому времени уже попавшему в опалу. Ведь настоящая его фамилия Кибальчич, он потомок русских народовольцев, участвовавших в покушении на царя АлександраII.

Но Сержей — три в одном или, во всяком случае, точно два. Первый, как я уже написал, это глупенький Удальцов, что, в общем, не очень страшно. Вспоминая свое не очень сытое детство, я нахожу, что тоже мог бы стать «истинно левым», если бы это детство было менее сытым хотя бы на микрон. А контрасты Франции и Бельгии в концеXIX, когда Серж формировался как личность, были таковы, что точно все хотелось забрать и поделить по справедливости. Если теория социализма Маркса в чем-то и не удовлетворяла людей типа Сержа, то только тем, что не была достаточно короткой и прямой, но часто оседлывалась партийными бюрократами и начетчиками.«Социализм являл собой реформизм, парламентаризм, отталкивающее доктринерство, — писал Серж. — Его прямолинейность воплощалась в Жюле Геде, видевшем будущее общество таким, где все жилища будут похожи друг на друга, со всемогущим государством, нетерпимым по отношению к инакомыслящим. Нищету доктрины довершало то, что в нее никто не верил». Сержу мерещился истинный социализм и казалось, что можно нырнуть в Утопию еще глубже. И вот тут наконец рождается мудрый Серж № 2. Тот, который взращивал Утопию, побывал в ней, разочаровался и попытался совершить побег. Этот Серж нам дорог созвучностью траекторий, ведь и мы как поколение тоже побывали в загнивающей социалистической Утопии, всю жизнь думали о побеге. Казалось, как Серж, сбежали в девяностых, но в нулевых за преодоленной тюремной стеной обнаружили ров. Серж понял тщету побега и его обреченность, наполнил этим пониманием творчество, сочиняя настоящую глубокую литературу и поэзию.

Вообще-то, Серж не единственный такой обреченной беглец.

Таким был Старик — Лев Троцкий. Таким был еще один очень похожий по биографической траектории персонаж — Николай Валентинов, прошедший путь от боевика, знакомца Ленина, до политического публициста и политического эмигранта во Франции. Их жизненный опыт ценен, как ценен опыт грешников, о которых сказано: «Порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк. 15, 6-7).

Серж — троцкист, осужденный в СССР как троцкист, но, тем не менее, убежавший из Утопии дальше Троцкого, отчего последний относился к нему с недоверием — как к ренегату. Характеристика, данная сыном Троцкого от имени «Бюллетеня оппозиции», в общем-то верна: «Некоторые друзья спрашивают нас, каково отношение Виктора Сержа к IV Интернационалу. Мы вынуждены ответить, что это есть отношение противника. С самого своего появления заграницей Виктор Серж не переставал метаться. Иначе как "метанием" его политическое поведение определить нельзя. Ни по одному вопросу он не предъявил ясных, отчетливых соображений, возражений или предложений. Зато он поддерживал неизменно тех, которые уходили от IV Интернационала, все равно куда: вправо или влево». Сподвижники Троцкого просто не поняли, что Серж № 3 — пророк. Он уже ясно предвидел, что Революция за справедливость закончится столкновением безликих социальных машин, когда по одну сторону окажутся те, кто захочет тушить окурки в царском фарфоре, а по другую — готовые пестовать тоталитарное государство.

«Лытаев тихо сказал: – Парфёнов, им нужно жить.

– Да, это хуже всего. И они воруют. Делают из шинельного сукна домашние тапочки и продают их на рынке по сорок рублей. Рабочим нужно жить, но не нужно, чтобы умерла революция. Когда я говорю им это, находятся такие, которые отвечают: “А мы из-за неё не передохнем?”» ("Завоеванный город").

Даже блокадный Ленинград будет показан Сержем не столько героически, сколько как один из полюсов человеческой обреченности, что радикально для первых послевоенных произведений. Это как бы чувство ХХIвека.

***

Роман «Когда нет прощения» — пророческий, он пророчествует гибель автора, гибель Утопии, обреченность бегства, и это, очевидно, парафраз убийства Троцкого от рук агентов НКВД в Мексике (Серж помогает похоронить Троцкого и тоже умирает в Мексике). Как был парафразом убийства Кирова, которое запустило Большой террор, другой его известный роман — «Дело Тулаева» (1948). Однако, как и всякая истинно большая литература, он — многоплановый и не детерминирован конечным толкованием. На самом деле, мы так и не поняли, когда нет прощения, кому нет прощения и почему нет прощения.

По моей версии, прощения нет всему ХХ веку, акторы которого опрокинули мир в безумие. Что же касается Дмитрия Петрова, написавшего послесловие к первому (надеюсь, не последнему) русскому изданию, то для него, очевидно, прощение все же есть, ведь Петров верующий, верит в разумность происходящего, и он прозревает в творчества Сержа какие-то христианские нотки. Мне же, однако, ближе философия отчаяния, ведь эпоха Утопии, сомкнувшая небосвод над головами Троцкого, Сержа, Валентинова, героев романа «Когда нет прощения», над нами всеми, так и не закончилась, продолжила свой губительный путь, и Серж это очень ясно пророчествовал. Просвета не будет...

А теперь: почему эту книгу надо читать сегодня.

Потому что мы опять входим в Революцию, испытывая потребность в справедливо организованной Вселенной. А в революцию обычно входят идеалисты, а выходят из нее беглецы.

Иллюстрации из книги Виктора Сержа «Когда нет прощения»; пер. с франц. Ю.В. Гусевой. — Москва: Издательство Циолковский, 2017. — 360 с.

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31479
24 АВГУСТА 2017

ТАСС

Очередное празднование (или, вернее, отмечание, потому что на празднование это не похоже) событий Августа 1991-го ознаменовалось возникновением нового круга вопросов, про которые мы могли бы сказать: не прошло и четверти века, как мы сообразили… На самом деле, четверть века прошло с довеском, а вопросы эти нужно было задать гораздо раньше. Например, почему тогда, в Августе 1991-го, не получилось начать строительство нормального демократического государства и получится ли еще когда-нибудь еще?

Один из ответов — короткий, но точный — в эти дни дал Михаил Шнейдер: «Слишком слабы были те, кого тогда называли демократами, то есть мы с вами». Несмотря на совершенную как бы банальность этого высказывания, оно имеет значение прозрения или даже откровения. До сих пор никто из участников демократической волны девяностых не говорил о себе: «мы были слабы» (героями — да, были, на танки лезли с голыми руками, но слабы?), и никогда не относился к Августу как к фальстарту демократических реформ. Очевидно, это новый и необходимый для нас этап осмысления нашей реальности.

Мы были слишком слабы — ОК, а будем ли сильны? Если мы были слабы в девяностых, когда за капитализм выступали даже глупые шахтеры, совершенно советские люди, ничем не владеющие и ничего не теряющие, кроме своих отбойных молотков, то на что надеяться сегодня, когда из всех утюгов доносятся панегирики ГКЧП? Когда Сталин превратился в эффективного менеджера, а Ельцин — в исчадие ада. Запад — в извечного геополитического врага, а воспитанные при Путине молодые люди совершенно искренне стали говорить о 90-х: «Чур меня, чур меня, никогда больше!».

И так ли уж следует уповать на движение символического русского маятника, который, оттолкнувшись от крайней точки «отката», должен вроде бы вновь сам пойти на оттепель и либерализацию, когда эрозии подверглась собственно Цель?

На самом деле теперь маятнику просто некуда двигаться. За четверть последних лет появились сомнения как в демократии (демократии ватников в России и демократии реднеков в Америке, да и похоже, что Америка выпала из игры как форпост и как идея), так и в рынке, который вполне в состоянии снимать с довольствия миллионы людей за невозможностью их использовать с прибылью. Что делать со сверхбогатыми — своевременное обществоведение тоже не знает. Мантры о равенстве всех перед законом и налоговой пользе от концентрации богатства в частных руках подвергнуты сомнению в офшорах. Эффективность парламентаризма — в непрекращающихся войнах и международных склоках. Президенты — за их решения и нежелание уходить в отставку. Пожалуй, лишь мировые спецслужбы сегодня дышат свободно. Чем больше терактов — тем стабильнее их рабочее место, в отличие, скажем, от рабочего места тех же шахтеров. Большой Брат контролирует все — и почту, и разговоры, и случайные реплики. Безопасности, правда, это не очень помогает, но помогает упрятать за решетку того или иного диссидента.

«Справедливость», над которой смеялись образованные либералы, снова выходит на первое место в мыслях многих людей. Люди хотят справедливого мира, но кто опишет его технологично? Для одних справедливо одно, для других — другое. Завтра будет Революция и победит «Навальный» — что он делать будет, куда поведет? Простим ли мы вместе с ним олигархов, поднявшихся в нулевых (олигархов 90-х предали суду Истории, но иное дело олигархи нулевых), или все отберем и снова переделим? Дадим ли права предпринимателю, урезав возможности наемных работников (экономика якобы будет лучше развиваться), или, наоборот, обложим предпринимателя флажками различных правил — будет демократично, патерналистски, но экономика загнется? Это вызов, причем не только чисто постсоветский, но общемировой. Это вызов левым и правым интеллектуалам. Дискуссии на эту тему идут во Франции и в Америке, а Россия, как всегда, на острие проблемы. И вот еще привнесенный вопрос: все-таки что будем делать с так несчастно захваченным Крымом — позорно отдадим, придумаем форму совместного владения или придадим ему статус международной нейтральной территории?

Немаловажен дискурс вокруг «европейского социализма». Почему бы не держать его в качестве желанной рабочей модели? Да вот беда — с ним, с реальным, тоже не все в порядке, да и согласится ли набирающий силу демократический «Удальцов», ведь ему нужен социализм классический, по сталинскому учебнику.

Мы входим в Революцию, не зная, как и с чем из нее выйти. В 91-м не получилось, потому что было упущено самое главное — контекст «справедливости», понятный нашему народу. Креативный класс попросту «кинул» старшее поколение, за гроши загибавшееся на стройках коммунизма. Но старшее поколение ушло на нищенскую пенсию и с лихвой отомстило ненавистью, заразив ею новую молодежь, которая в свою очередь отказалась и от свободы, и от толерантности.

Кроме того, в 91-м все ждали, что капитализм сам собой устроит нам и изобилие, и права человека, и демократию, и свободу слова¸ потому что все это якобы имманентно присуще строю. Так учил Поппер. А в результате «Сечин» вышел «агентом нового» — Рахметовым и Базаровым — и ничего не устроил. Имманентность, как выяснилось, миф. Что ж удивляться, что поставгустовское общество снова взалкало Плана и за все отвечающих тоталитарных инстанций.

Показательна дискуссия по поводу проблемы кремлевских принцев.

Вот вводная: есть известный пиар-менеджер Кремля, который по какой-то неясной и не совсем, видимо, легитимной причине принадлежит к богатейшим мира сего, будучи обычным чиновником депрессивного государства. Но есть у него сын, «принц», который «за отца не ответчик», хотя, по свидетельству того же Навального, западнически продвинут, имеет парк престижных автомобилей и пользуется благами цивилизации. При этом коллега Руденский (Грани.ру) обнаруживает параллель с другим историческим «принцем» — Максимом, сыном великого и заслуженного Горького, который (сын) «отродясь ничего не делал», пока папаша знатно ковал тоталитарную идеологию. Собственно, как и первый отец.

Вопрос: должна ли истинная Демократическая Революция будущего снести этих принцев вместе с папашками или, как рассуждает иной подрастающий демократ и либерал, богатые люди не несут на себе печати порока, раз мы снова начнем строить общество неограниченных возможностей? Пусть идут с нами в новую жизнь — они скорее союзники, нежели враги.

А тем временем на другом полюсе развернулась еще одна драма неудовлетворённого чувства справедливости. В Новосибирске демократические общественники установили без всяких согласований, то есть самым демократическим образом, макет памятника расстрелянному царю Николаю II— ныне почти святому. Однако другой демократ, бывший следователь полиции, напал на этот памятник с топором по причине того, что ранее столь же демократически не удалось установить в Новосибирске памятник самому эффективному управленцу ХХ века — Иосифу Сталину. И его можно понять: за что боролись? Почему царь, причастный к разжиганию Первой мировой войны, в которой погибло не менее 40 млн человек, имеет право на памятник от демократической общественности России, а эффективный управленец ХХ века, причастный к разжиганию Второй мировой войны и гибели вдвое большего числа людей — нет? И справедливость, как мы видим, в Новосибирске вскоре будет восстановлена.

Таким образом, мы видим, что поиски формулировок справедливости могут составить в России основу новой демократизации. И от этого по-настоящему тревожно.

ТАСС

Фото: 1. Россия. Москва. 22 августа 2017. Выступление Кремлевской школы верховой езды на Поклонной горе в рамках празднования Дня государственного флага Российской Федерации. Сергей Савостьянов/ТАСС
2. Россия. Новосибирск. 11 августа 2017. Памятник императору Николаю II и его сыну цесаревичу Алексею, поврежденный вандалом, на территории собора Александра Невского. Кирилл Кухмарь/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31501
29 АВГУСТА 2017 г.

ТАСС

В той удушливой атмосфере, в которую погружено российское общество, массовые и политически резкие протесты против ареста отдельного театрального режиссера кажутся одновременно и переполнением некоего котла недовольства («еще немного и крышку сорвет»), и глотком свежего воздуха («люди наконец проявили солидарность, выходят, выходят…»), и… некоторым все же досадным преувеличением.

Поясню. Безусловно, если выбирать между абстрактным Полицейским и абстрактным Режиссером, мы всегда на стороне Режиссера. Однозначно он нам социально более близкий. А если режиссер еще и умеренно либеральных взглядов, некогда выражал недовольство захватом Крыма, с узнаваемым на Западе лицом, то с ним наши симпатии абсолютны.

«Мало кто всерьез полагает, что Серебренникова преследуют из-за «хищений», а не по политическим мотивам, – так писано в очередной петиции. – Режиссёр принимал участие в протестных акциях «Стратегия-31» и «За честные выборы!» Подписывал открытые письма с призывом к освобождению из заключения Светланы Бахминой и участниц группы «Pussy Riot». Высказывался против ужесточения законодательства о митингах, запрета гражданам США усыновлять российских детей-сирот, ограничения прав ЛГБТ. Выступал в поддержку режиссёра Тимофея Кулябина, обвинённого в оскорблении чувств верующих постановкой оперы «Тангейзер. Призывал тратить бюджетные средства на образование, просвещение и культуру, чтобы остановить катастрофический рост невежества и мракобесия. Публично характеризовал контент российского телевидения, как «ложь и пропаганду».

Иными словами, заслуг у опального Режиссера – миллион. И если государство по его поводу начинает упиваться своей репрессивностью, то долг либеральной общественности в любом случае выступить на стороне репрессируемого. Как и вообще на стороне всяческих униженных и оскорбленных.

Однако я бы все-таки предостерег нас и от неверно выбранной ноты.

Она вот в чем. Получается, что многим из нас раскрыло глаза на режим исключительно финансовая проверка в одном отдельно взятом театре.

«Отлично, что дело "Седьмой студии" стало "красной чертой" еще для какого-то числа людей, до последнего занимавшихся самообманом, но теперь, наконец, признавших: власть в России давно и прочно захвачена организованной преступной группировкой,- без тени иронии пишет в «Фейсбуке» Александр Шмелев. Драматург и режиссер Иван Выропаев в открытом письме идет еще дальше:«Поэтому единственный путь к освобождению нашего многострадального народа от ига правящей власти, это смена этой власти и изменение основной ценностной парадигмы лежащей в основе жизнедеятельности этой страны».

То есть (поправьте меня, если я не прав) до людей не дошел ни преступный характер рокировки 2008 года, ни брежневская, а по большому счету уже и кимченыновская несменяемость «национального лидера», ни то, что полиция цензурирует даже согласованные митинги и целенаправленно шьет дела инакомыслящим, ни война в Украине и политическая изоляция России с 2014 года — это все до людей не дошло и никак их не мобилизовало. А то, что пришли проверить финансовую отчетность по государственным грантам, это переполнило чашу терпения.

В строй встали даже Бондарчук, Киркоров и Малахов, да и Михалков выразился туманно – что он желает Серебренникову счастья и успехов в работе, что на Михалкова совсем не похоже. Однако нотаблей от культуры можно понять, ведь так можно прийти в любую бюджетную бухгалтерию учреждения культуры (да и не культуры тоже) и посадить любого бюджетного директора. Ведь бюджетные организации без «химии» существовать просто не могут, так устроена вся дефицитная экономика России. Нужно и за коммуналку платить, и продукт давать, то есть кидать деньги со статьи на статью. Тришкин кафтан. Декорация, костюмы, парики… Бухгалтер бюджетной организации – расстрельная должность. А чекисты и тут как тут. Раньше они ели только малый бизнес, но успешно его дожевали. Нет больше малого бизнеса в России! Одни кругом безработные. Настали и у чекистов голодные времена – пришли за бюджетом в театр. И ведь в своем праве, если подумать! Единственное, в чем их можно юридически упрекнуть – это в том, что Серебренникова выбрали по причине идеологической неприязни, то есть избирательно. Значит, театральные работники могут выйти на демонстрацию с протестом и потребовать: либо пусть все сидят, Серебренников вместе с Михалковым, либо, раз Михалкова посадить нельзя, руки прочь и от Серебренникова. Кремлевед и путеновед Павловский опять же на полном серьезе пишет о необходимости поисков методов гражданского сопротивления, а вышеупомянутый Шмелев предлагает флибустьерскую ценностную парадигму:«…отнимать у правящей ОПГ хотя бы какую-то часть тех денег, что они у нас наворовали — ничуть не зазорно и даже правильно. Главное, воспринимать это должным образом — не как оплату за что-то, что ты должен сделать, но именно как деньги, которые ты доблестно смог отнять у бандитской шайки, и теперь находишься под угрозой мщения с ее стороны».

ТАСС

Нет нужды объяснять, почему такая защита Серебренникова наполняет сердца охранителей режима тихой радостью. «Вот вы и расчехлились, господа либералы! Вам воровать не дают. А демократия, свободы вам до лампочки». Виталий Третьяков (в гневе, в передаче у Соловьева):«Они (либеральные интеллигенты) считают доблестью украсть у этого государства! Они считают это подвигом!»

Неспроста родился и следующий сюжет. С одной стороны, пачками пошли напоминания: а ведь завтра выборы. И власти потребуются доверенные люди с умными и честными физиономиями. «А теперь мы не знаем, что мы сможем для вас сделать, коли вы с нами так…» С другой: «Не знаете? А по почкам не хотите?» — ответный сигнал. Сегодня популярно выражение «пошел обмен сигналами».

В кейсе с Серебренниковым столкнулись две партии. Одна (оппозиционная) — настаивает, чтобы лояльность у нее покупали. Желательно, за деньги, которые обеспечивали бы уровень мировых звезд. Вторая (пропутинская) хочет получать лояльность задешево, то есть даром — с помощью ударов по почкам. Нам в этой коллизии, естественно, социально более близка первая партия. Поскольку покупка лояльности — это протодемократизация и протолиберализм (хотя и не демократизация, и не либерализм). Но победить намеривается именно первая партия, а разорвать порочную цепь событий можно, только если вообще выйти из этой парадигмы.

Да, быть альтруистичными, не алкать уровня мировых звезд, не ставить их в пример неподсудности (Делона, помнится, чуть на гильотину не отправили, а за Полански американское правосудие бегает уж четвертый десяток лет, да и Майкла Джексона затравили до смерти), но действительно не иметь с шайкой дело – и не потому, что «чекисты совсем оборзели» в данный конкретный момент, а потому что это единственно правильная, единственно честная позиция уже давно. Люди и покруче Серебренникова отказывались и от проектов, и от карьер, как, например, Александр Галич.

Люди искусства не всегда правы именно в своем искусстве, которое на самом деле не для искусства, как думают длинноволосые юноши, а для того, чтобы делать этот мир лучше. А «лучше» не получается или было забыто. Поэтому их храм – стеклянный дом, разрушающийся от первого же камня. Что касается Кирилла, то вне контекста этого рассуждения, так или иначе, я желаю ему выкрутиться – ведь все же он социально-близкий.

Фото: 1. Россия. Москва. 23 августа 2017. Режиссер Кирилл Серебренников (в центре), обвиняемый в мошенничестве в особо крупном размере, перед рассмотрением ходатайства об избрании меры пресечения в Басманном суде. Станислав Красильников/ТАСС
2. Россия. Москва. 23 августа 2017. У Басманного суда во время рассмотрения ходатайства об избрании меры пресечения режиссеру Кириллу Серебренникову, обвиняемому в мошенничестве в особо крупном размере. Вячеслав Прокофьев/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31564
15 СЕНТЯБРЯ 2017

В сентябре 1999 года в Москве стали взрываться дома. Я помню то ужасное время, когда действительно всем стало страшно, не будет ли твой дом реально следующим? Люди самостоятельно организовывали ночное патрулирование своих дворов. Не столько, впрочем, для того, чтобы предотвратить возможный теракт, сколько для того, чтобы не оказаться в постели в роковые пять часов утра, когда могло бабахнуть.

Эти теракты конца российского ХХ века так и остались темным пятном новой российской истории. Кто и зачем их устроил — так и осталось до конца не выясненным. Произошедшие одновременно с дворцовым переворотом в Кремле, они небезосновательно увязывались с «партией замены Ельцина», хотя непосредственными их исполнителями, по-видимому, и на самом деле были чеченские сепаратисты. А с них взятки гладки, да и всех убили втихаря в разных местах, не успев допросить.
Нажмите на картинку, для того, чтобы закрыть ее

Любопытно, впрочем, что эти две версии — «чеченская» и «заговорщицкая» — остались существовать в информационном пространстве почти на равных основаниях. То ли «ФСБ взрывала Россию», то ли какие фундаменталисты, то ли вообще международный терроризм со штаб-квартирой в тогда еще совсем незнаменитой Сирии. Официоз, надо сказать, выбрал гениальную стратегию поддержки своей линии: не вступать с критиками и диссидентами в полемику. Что превратило все другие версии, кроме «террористически-чеченской», в маргинальные. В такие же, как «ЦРУ убило Кеннеди, «Буш взорвал Башни-близнецы, чтобы начать войну», а «американцы не были на Луне, и все сняли в Голливуде».

Однако у тех московских (и не только московских) взрывов образовался неожиданный и не вполне предусмотренный финал, который получил название «инцидент с рязанским сахаром». В Рязани милиционеры вроде бы тоже предотвратили очередной взрыв, который, ко всеобщему изумлению, вдруг предстал проверочным тестом местного ФСБ на бдительность. Оказалось, «террористы» закладывали в жилой дом не гексоген, а сахар — сахарный песок, который лишь пах гексогеном и лишь выглядел, как гексоген. И все в этом кейсе получалось бы совсем логичненько, если бы кто-то из журналистов не удосужился спросить: «ОК, тест — верим! Но кто спланировал этот славный тест, где бумажный приказ о проведении такого учения, кто ответственное должностное лицо, где подпись и т.д. И нельзя ли спросить, как имярек додумался до такого плана? Да и есть ли у него имя, он живой человек?».

Странное покрывало тотального умалчивания накрыло тогда весь этот последний эпизод. Репортеры и официальные акулы пера как будто язык проглотили, запросы застряли в дороге, а должностные лица сделали вид, что не понимают причину не полной удовлетворённости общественности. Чем весьма подпортили выход из кризиса. Поэтому получилось так, что, хотя взрывы, как по волшебству, прекратились, подозрения остались. И останутся, видимо, даже после ухода тефлонового Путина.

Но вспомнилось это сегодня не потому, что тема вечно свербит и осень. А потому что в сентябре 2017 года некие «телефонные террористы» снова объявили о заложенных в домах бомбах. И вот вам более 20 тысяч человек эвакуируются в Москве (а по России — более 100 тысяч) из различных учреждений из-за анонимных звонков об угрозах взрыва. О чем сообщает аж даже европейский портал несколько раз. На полном серьезе бомбы ищут (и не могут найти) на вокзалах, в вузах и в торговых центрах столицы, среди которых в том числе и ГУМ на Красной площади.

Ничего, как водится, не нашли, но важно другое. Нетрудно увидеть странное совпадение: новость о звонках поступила на ленты 13 сентября, и именно 13 сентября 1999 года в 5 часов утра произошёл взрыв в доме № 6, корпус 3 на Каширском шоссе. Только пребывающему очень не в курсе российских политических интриг человеку не видно исторической переклички и только очень глупому может быть непонятно, что «телефонные террористы», кто бы они ни были, держали в уме именно те самые трагические события сентября 1999 года. И что они не молодежь семнадцати лет.

В лучшем случае это было очень жестокое напоминание из прошлого. Игра исторической памяти в умах недалеких провокаторов без совести. Но в худшем — это опять спецоперация накануне очередного пролонгирования Путина.

Что касается страны, на которой ставятся эксперименты, то она с конца ХХ века сильно изменилась, и предположить теперь можно многое. И то, что загнанное в подполье недовольство ищет формы мелкого вредительства, не слишком опасного для вредителей. «Вредители» начинают при этом с малого — с дешевого телефонного звонка, провоцирующего на серьезные траты, связанные с эвакуациями. А закончат — бог весть чем. «А не надо было так сильно заворачивать гайки!»

И то, что угрожают сами «безопасники», чтобы подчеркнуть свою нужность в беспокойном мире. Чтоб государство потратилось на магнитные рамки и видеонаблюдение. И на штатное расписание — за рабочее место и госфинансирование теперь ведь надо держаться, но так, чтобы не вышло при этом как с Серебренниковым.

И то, что цель — педалировать тему информационной безопасности.

Раз анонимные звонки идут якобы из-за границы, так почему бы не придумать какой-нибудь фильтр, чтобы лишить россиян и анонимности, и интернет-телефонии? Да и заграницы в перспективе? А то закон Яровой что-то стал пробуксовывать.

И конечно, чтобы было побольше страха и смуты. Здесь вам звонки, а там вам «Матильда». Здесь вам фашистская Украина, а там вам ИГИЛ (название которого запрещено произносить без подпрыгивания). Сначала звонки, а потом что-нибудь да и взорвется, когда народ попривыкнет и расслабится. Призрак страшной Поклонской, медленно, но верно загоняющей здравый смысл в тупик, поднимается над Россией. И кто ж тогда не возопит к начальственному лидеру: «Родной! Не покидай!»

Предвижу, что есть Фирма, которая могла бы это продать на тарелочке с голубой каемочкой.

Одно во всем радует: гуманизация налицо, и пока только звонят…

Фото Николая Малышева /ИТАР-ТАСС/ Александра Данилюшина (ИТАР-ТАСС)

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31602
25 СЕНТЯБРЯ 2017 г.

Я, кстати, еще вчера спрашивал себя: «А что у нас голливудские звезды затаились? Почему никак не участвуют в международных разборках?» Ведь американская звезда – это не просто звезда или какой актеришка, это одни из самых богатых и влиятельных людей, находящиеся на передовой мирового многомиллиардного бизнеса.

Вообще, если честно, это даже не люди, а институты. За каждым стоят определенный статус, репутация, имидж, харизма и достаточно большой капитал вместе с обслуживающим персоналом этого капитала. Никого в результате не удивляет, что иная американская звезда спокойно и достойно становится то президентом, то губернатором, а потом снова уходит в звезды, как ни в чем не бывало. Западные звезды — это люди с философией, биографией, за ними толпами ходят личные биографы и телохранители, а диктаторы диких тоталитарных стран гордятся знакомствами с ними. Можно только диву даваться, почему эти звезды не ездят в каких-нибудь членовозах и не заседают в каких-нибудь западных «политбюрах», а чертовски хорошо работают. Цельный ненормированный рабочий день играют и гангстеров, и бедняков, и инвалидов, и людей труда, и безработных, а не одних только начальников — ленинов и председателей колхозов (ныне —николаев вторых), как это делал бы советско-российский киноавангард, достигни он такого могущества.

Но в последнее время, особенно после разгрома Демократической партии, американские звезды как-то сникли. Как и мы тут, в России, многие, кажется, тоже ушли во внутреннюю эмиграцию — с тем лишь отличием, что, наверное, в более веселую и где-нибудь на виллах в Майями. Появились, впрочем, и штрейкбрехеры, вроде Оливера Стоуна, побежавшего к победительному врагу за сомнительным гонораром — прямиком в офис КГБ. (В кино такое специально не придумаешь, критики скажут, что «клюква»!) Но вот за весь звёздно-актерский цех выступил Морган Фримен с видеообращением в модном ныне сетевом жанре.

Смысл самого Фримена в том, что он — мудрый черный и честный харизматичный старик. Смысл обращения Фримена — что на Америку, а на самом деле на весь Запад, на весь цивилизованный мир напала некая криминально-хулиганская корпорация, вроде сомалийских пиратов, только лишь названием промаркированная как государство Россия. Фример призвал с этим внимательно разобраться, сказать правду о прошедших в Америке выборах и сделать соответствующие выводы. При этом он говорил просто, не стесняясь простоты своих фраз, оттого доходящих до чакр самого распоследнего российского депутата.

И тут возник такой парадокс. Если бы то же самое сказал какой-нибудь политик… или Ходорковский, или Навальный… в России просто пожали бы плечами. Право, как можно серьезно отвечать «капитану очевидность»? Мы и так все это знаем. У нас памятник изобретателю русского автомата практически вчера поставили в центре Москве — в пиджачке и с шмайсером — пугать иностранных гостей столицы. Чтоб знали, сволочи, что у нас является настоящим культурным брендом, вечным и единственным! У нас военные учения идут на западной границе под говорящим названием «Запад» — чтоб знали, гады, куда пойдем в случае чего и в ближайшее время. А в Думе у нас пьют шампанское, когда в Америке отчего-то вдруг начинается хаос после сливов невесть кем изготовленных компроматов. Чтоб тоже знали, кому ордена выдавать, которые хранятся в специальных сейфовых ящичках и никому до времени не показывают. Тому, чья служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна.

У нас сережи марковы в святой простоте рассказывают по радио на весь мир про мягкую и грубую силы и как их надобно чередовать за границей. А мидовские марии захаровы делятся секретами о том, что они собираются проделать с пресловутой однополярностью, то есть полярности к ней прибавлять. БУКами и теми же «калашами».

Иными словами, от политиков можно отбрёхиваться лишь по инерции. Я — не я, и лошадь не моя.

На одного критика вылить ушат помоев. Другого — просто замолчать. Третьего, как Стоуна, купить. Четвертого — запугать. А захоти то же самое сказать президент маленькой страны, вроде Грибаускайте, можно гордо выйти, показав спину пиджака, жаль — не голую задницу. Потому что наши люди, конечно, люди открытые, но все ж не настолько. «Смотри на меня, ты глаза-то не отводи, что ты глаза отводишь?» — как метко отбрил британца однажды Володя Сафронков.

Но с Фрименом такое не очень проходит. У Фримена аудитория как сотня стран и несколько миллиардов человек. Если кто-то захочет из этой аудитории выйти, его просто не заметят, разве что попросят подождать в коридоре, пока Фримен не закончит. Фримена не запретить, как «Матильду», он на прокат в двух с половиной кинотеатров в России даже и не претендует. И не вырезать из фильмов, как Савелия Крамарова. С Крамаровым-то было трудно – паршивец наследил в эпизодах практически всего советского кино. А с Фрименом будет еще труднее – придется в качестве контрсанкций тогда и весь Голливуд запретить. С помидорами, помниться, такое прокатило, но зрелищ у народа даже Нерон не рисковал отбирать.

Только этим можно объяснить, почему вся российская кинознать принялась Фримена… защищать. Выбрав единственно приемлемую в наших условиях лоялистскую линию защиты. Мол, Фримен — старый, практически невменяемый чудак с Альцгеймером, не ведает, что творит. Люди добрые, не обращайте внимания на Фримена, актера второго плана. Простим ему, товарищи чекисты.

Об этом говорит и Марк Захаров, в бытность смелым ставивший и «Тень», и «Дракона» — как будто про наши времена. Об этом говорит и Мария Захарова (упаси бог, совершенно не родственница Марка Захарова), мол, «Фримена подставили…», а сам-то он ни сном, ни духом. Сергей Марков о Моргане Фримене на «Эхе»: «Многие актеры как аналитики глуповаты». В смысле чего с них взять, несут не знают что. Не то, что я — Сережа Марков. Мудрый Говорухин, который когда-то знал, как жить нельзя, предложил не оспаривать глупца. (В этом месте все сильно задумались.) Но лучше всего выразилась прогрессивная Канделаки: мол, Фримен — второплановый актер, вроде Панина, «его мнение останется просто мнением», а мнения мы знаем, куда в России обычно запихивают. Так что не будем в ответ хамить.

Конечно, кто-то обо всех вышеперечисленных скажет: «Да ведь это только куклы из кукольного театра Карабаса-Барабаса, того, кто Тень и Дракон». Но нельзя отрицать и прогрессивную роль этого жалкого хора. Ведь таким образом они спасают для россиянского кинозрителя американское кино.

Хотя, надо сказать, с сыром и помидорами подобная стратегия не очень удалась.

Фото: Zuma\TASS

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31642
3 ОКТЯБРЯ 2017 г.

zlatkovsky.ru

Проходной сюжет мирового кинематографа. Некие любители приключений хотят понаблюдать за водным миром и спускаются с аквалангом в клетке на глубину. По ходу дела трос, естественно, обрывается и бедолаги падают на дно. Между ними и кораблем возникают непреодолимые метры холодной воды и злобные акулы. Далее классический сюжет обычно разветвляется. Потому что те, кто наверху, могут пытаться честно спасти тех, кто на дне (у них это обычно не очень получается, и в этом, собственно, кино), а могут и решить, что «она утонула», и тихонько отплыть, а в порту что-нибудь наплести про пропавших туристов. Так или иначе, главным все-таки становятся экзистенциальные переживания затонувших и их отчаянные попытки придумать, как выбраться наружу.

Сюжет этот вечный и выходит далеко за пределы частного случая на море. В настоящий момент политически Россия — это и есть затонувшие любители острых ощущений, созданных различными военными конфликтами и попытками вернуться за стол переговоров в ялтинском формате. Трос западных кредитов, технологий и технической помощи в результате оборвался. Банки разоряются в день по одному, некогда мощные компании банкротятся, российских отдыхающих из Турции вывозят чуть ли ни военными бортами — как потерпевших природное бедствие. Злобные местные эфэсбэшные акулы пытаются перекусить «провода» оставшихся мессенджеров — фейсбука и телеграм, — чтобы вообще не осталось адекватного сообщения с поверхностью. Это наша повседневность.

Перед Западом в целом стоит выбор: спасать или не спасать? Пытаться ли применить способы «мягкого» воздействия (имиджево соединить Россию с Ираном и Северной Кореей), чтобы элита России, значит, застыдилась, одумалась и сама провела ротацию руководства в собственных интересах, выйдя таким образом из самоизоляции. (Непонятно, правда, когда и как это может произойти, раз в выборы 2018 года мы пролетаем.) Или тихонько отплыть, сократив все виды контактов, в том числе и культурные, чтобы затонувшая Россия дожила наконец до масштабного политического и экономического кризиса и тогда все решилось бы само собой через катастрофу.

Одновременно у тех, кто внизу — у них кончается кислород, мозг от кислородного голодания выдает разные штуки и фантастические образы. Например, одни решают, что оттого, что они сидят на дне и не знают, как выбраться, у них растет инвестиционный рейтинг. Серьезно, так и думают, ВЦИОМ измеряет среднее по палате! Другие колдуют над предложением Западу, от которого тот не сможет отказаться.

Одно из таких предложений сочинено Владиславом Иноземцевым (членом научного совета Российского совета по международным делам). Про него, наверно, и не стоило бы обстоятельно говорить, если бы не нашлось немало людей, которые восприняли подобный фельетонный публицизм за чистую монету (на самом деле это тоже показательно!) и уже изготовились мыслить в этом русле…

Смысл предложения в том, чтобы дать кремлевской банде откупного (по мысли Иноземцева, это обойдется много дешевле, чем военное противостояние) и чтобы та куда-нибудь отчалила на «философском пароходе». Тогда «новые» без оглядки на Путина смогли бы изменить свои позиции по Украине и Крыму, возобновить отношения с США, НАТО и ЕС, получить кредиты, провести реформы, восстановить демократию западного типа и открыть дорогу частнохозяйственной деятельности, которой, очевидно, мешает нынешний олигархат. И хотя системный либерал Алексей Кудрин, одновременно с Иноземцевым, в очередной раз «обнадежил» нас, что «антироссийские санкции могут сохраняться десятилетиями» (о том же любят говорить и другие эксперты), очевидно, что, прими Запад «предложение Иноземцева» или каким другим образом произойди пересмотр кремлевской внешней политики, вся эта санкционная и антисанкционная бодяга закончилась бы в один момент. Как в свое время практически в один момент закончилось полувековое противостояние с Западом с перестройкой Горбачева. Ибо в мире нет ничего вечного, тем более не может быть вечным административное давление на свободный рынок.

Если Западу есть чего сюда продавать, а в России есть нужда это покупать (большинство бизнесов, даже сельское хозяйство, реально не может жить без импортных компонентов), то нет никаких разумных причин сохранять искусственную запруду, да и Трамп сможет переориентироваться на более насущные проблемы, чем ловля пророссийских троллей. Достаточно завтра появиться в Кремле адекватному президенту, и через месяц мы бы уже забыли и про особый путь «Острова Россия», и про фобии Третьей мировой войны со смеющимися «Искандерами».

Однако… трудно представить себе исчерпывающий контингент настоящего «философского парохода».

Все олигархи, все из списка Магнитского, вся Администрация президента, все нечестные силовики плюс Лавров, Рогозин и Шойгу с примкнувшей Захаровой? А куда деть убежденных «ватников»? Этак получится миграция почище африканской. К тому же нет никакой гарантии, что второй эшелон не захочет, чтобы и с ним заключили какую-нибудь такую же сделку.

Непонятно, что делать с мерзавцами вроде Владимира Соловьева — у которых нет сомнительных активов, которые надобно бы обналичить (все уже давно обналичено и легально) — еще добавить, чтоб замолчали?

Что делать с депутатами и профессиональными пропагандистами? Да и кто может поручиться, что, получи банда свой триллион, она тут же не вложит его в очередную какую-нибудь гадость вроде Асада, брекзита и независимости Каталонии, чтобы повысить ставки и срубить второй триллион?

Так что план хорош, но, к сожалению, утопичен. Запад не будет ничего покупать, а сидящие на дне должны научиться спасать себя сами. Начиная с длинного медленного пути наверх сквозь стаю злобных акул.