*221. Ништадтский мир

[Денис Бриг]

https://topwar.ru/121994-grengamskiy...noy-voyne.html
8 августа 2017


Фердинанд Виктор Перро «Сражение при Гренгаме 27 июля 1720 года»

Петр I называл шведов, с которыми упорно сражалась Россия, своими учителями. Надо отдать им должное, учили эти господа исправно и основательно. Война, которая поначалу представлялась юному царю некоей легкой прогулкой, слегка удлинившимся Азовским походом, с несомненным скорым и победным концом, растянулась на долгих два десятилетия. Путь в Европу был извилист и ухабист, а в его основание ложились все новые и новые тысячи жизней – своих и чужих людей. Государя притягивала Европа: ее знания, технологии, обычаи и культура, – все те средства, с помощью которых Петр устранял разрыв между Россией и остальной Европой, и, стремясь к этому всему, он готов был на многое. Запад не был обителью добродушных мудрецов, готовых открыть истину настойчивому и прилежному ученику. Он был разный и далеко не дружелюбный. Много раз оттуда приходили учителя и наставники, которые искали не учеников, а лишь материал для своих опытов. Они приплывали на боевых ладьях, наступали на закованных в латы крепких конях в белых попонах с черными крестами, мчались на породистых злых и сытых жеребцах, а за спиной их колыхались крылья из перьев, и полыхало пламя пожарищ сожженных городов. Многие приходили – немногим суждено было вернуться. И учительский век шведов подходил к концу. Осталось совсем немного, пару взмахов топором, и вот оно – окно в Европу. Топор опускался раз за разом, методично и размашисто, и на одном из следов, оставленных его отточенным суровыми уроками лезвием, отпечаталось: «Гренгам».

Многоходовка барона фон Гёрца

Мрачен был город Стокгольм под конец второго десятка лет войны с «московитами». И в мирное время лишенный южной темпераментной суеты, живущий по скромному лютеранскому канону, город потускнел. Бросались в глаза печальные лица большинства женщин, мужчин же было значительно меньше – новые рекрутские наборы вырывали их из размеренной жизни и отправляли под знамена Карла, «по благодати Бога короля Швеции, готов и вендов». Батальоны маршировали за батальонами, грузились на корабли и отправлялись за море в Померанию, Лифляндию, Польшу и далекую Россию.

Шведский лев все сильнее напрягал свои мышцы, сражаясь сразу с несколькими противниками. Наконец, он вложил все имеющиеся силы, всю ярость и свирепость в один мощный, до хруста костей, беспощадный прыжок – и проиграл. Лучшие полки, закаленные ветераны боев в Польше и Саксонии, влекомые королем, двинулись в бескрайние просторы России, чтобы остаться там навсегда. Лучшие полководцы и командиры королевства: фельдмаршал Реншильд, генералы Левенгаупт и Шлиппенбах – теперь были в плену у русских. Карлу и его неудачному союзнику, гетману-перебежчику, удалось вырваться из острых когтей северного орла и укрыться на территории Оттоманской Порты, чье дружелюбие легко сосуществовало с вероломством и коварством. Несостоявшийся король окраины Мазепа нашел свой конец на чужбине, Карл же, проклиная ставшего вдруг негостеприимным султана, был вынужден вернуться на родину еще стремительнее, чем покидал ее.

Барон Георг Генрих фон Гёрц

Пока Его Величество соизволил мотаться по краям весьма отдаленным, его собственное королевство жило своей жизнью и лишь благодаря усилиям приближенных короля не рухнуло в пучину хаоса за годы отсутствия своего правителя. Одним из таких политиков был премьер-министр Георг Генрих фон Гёрц, чью энергию, ум, деловые и личностные качества отмечал сам Вольтер. Этот политик гораздо раньше многих своих коллег понял, чем закончится долгая и кровопролитная война с Россией, и начал напряженно обдумывать, как выбраться из этого болота, не только не утопив в нем Швецию, но и чтобы в грязи измазаться умеренно. Полностью согласиться на предложения Петра I было невозможно – это нивелировало бы все усилия Густава Адольфа и его преемников в XVII веке, вытащивших Швецию из провинциального захолустья в число ведущих политических игроков. Такой шаг мог вновь забросить королевство на исходные, сильно второстепенные, позиции.

Барон фон Гёрц был политическим игроком крупного калибра, склонным к определенному риску. Он разработал план грандиозной по тем, да и по нынешним меркам комбинации. Замысел был очень дерзким: переформатировать тогдашние политические альянсы в Европе и интегрировать в один из них Швецию. Гёрц хотел создать совершенно новую коалицию из Франции, Испании, Швеции и России, которая была бы направлена против Австрии, Речи Посполитой и Дании. В Англии планировалось привести к власти династию Стюартов, или, как их еще называли, якобитов. В случае успеха этой многоходовки Стокгольм мог болезненно, но все же в рамках допустимого, отдать России часть Прибалтики и Карелии, получив взамен солидные территориальные приращения за счет датских и польских земель. Кроме того, предлагалось отдать русским солидный кусок восточных земель Речи Посполитой.

Дело было наполовину сделано, но, как говорится, осталось только царя уговорить. С монархами как раз было нелегко. Не все они согласились бы на такую смелую перетасовку европейской колоды, поэтому требовалось освободить их от занимаемых должностей. Первым был прозондирован испанский двор, где правил Филипп V Бурбон, внук Людовика XIV. Сам король мало интересовался делами, и реальная власть была сосредоточена в руках кардинала Альберони. Барон предложил ему организовать смещение регентов при малолетнем Людовике XV – герцога Орлеанского и кардинала Дюбуа. Альберони охотно согласился. В Англии через шведского посла началась подготовка к организации восстания против Георга I c целью передачи короны Якову Стюарту, проживавшему в Риме. В Речи Посполитой агентами Гёрца велась разъяснительная работа на предмет свержения Августа Сильного и воцарения «проверенного кандидата» Станислава Лещинского.

Столь масштабная операция готовилась с размахом, но произошла утечка информации, и о заговоре стало известно французскому кардиналу и регенту при короле Людовике XV Гийому Дюбуа. Осознав угрозу, он немедленно написал тревожное послание в Лондон, и там серьезно взялись за ставшего не в меру шустрым шведского посла Карла Юлленборга, перехватывая его почту. В феврале 1717 г. его арестовали, а найденные при обыске письма опубликовали в газетах. Из них следовало, что лейб-медик Петра I, шотландец по происхождению, якобы состоял в переписке с окружением Якова Стюарта, а сам царь даже обещал некоторую поддержку деньгами. Точно не известно, имел ли «комбинатор» Гёрц контакты с окружением царя, сам царь все отрицал, но русско-английские отношения начали стремительно покрываться инеем. Вся сложная многоходовка Гёрца рухнула в одночасье – все запланированные к смещению монархи остались на своих тронах, а его карьера начала стремительно закатываться.

Весной 1718 г. на одном из Аландских островов начались мирные переговоры между русской и шведской делегациями, но продвигались они медленно – из-за недостаточного понимания шведской стороной того положения, в котором она находилась. Карл был упрям и на все осторожные попытки посредников и даже своих собственных приближенных убедить его согласиться на заключение мира с Россией отвечал категорическим отказом. В его голове роились мысли о реванше. Блестящий полководец, он не был государственником и не хотел понять, что времена победоносной Нарвы прошли, Швеция обнищала и обессилела, и у нее нет больше денег, солдат и ресурсов.

Все еще надеясь повернуть ход событий в свою пользу, Карл XII в конце 1718 г., когда переговоры на Аландских островах достигли крайнего накала, отправился в свой последний поход – в принадлежащую тогда датчанам Норвегию, где в декабре этого же года погиб в траншее у стен крепости Фредрикстен. О смерти короля ходили разные слухи, и в спорах обо всех обстоятельствах этой не совсем ясной истории точка не поставлена до сих пор. По одной из версий, Карл стал жертвой заговора части армейской верхушки, когда та начала догадываться, что монарх не против повторить русский поход и воевать до победного, но уже такого недостижимого, конца. Сразу же после смерти короля барона фон Гёрца, который был признан очень опасной фигурой, арестовали и после расследования специальной комиссией его деятельности расстреляли в 1719 г.

Новая шведская королева


Давид фон Крафт. Портрет королевы Ульрики Элеоноры

У короля не было прямых наследников, поскольку женщинам в его жизни была отведена весьма скромная роль. Карл XII покинул Стокгольм в самом начале Северной войны, в 1700 году, и так за все годы и не удосужился хоть раз побывать в столице. Сурового вида замок Тре-Крунур – королевская резиденция – с мрачной укоризной провожал уходящие на войну полки и эскадры, а в его стенах распоряжался Государственный совет, являвшийся, по сути, ретранслятором воли постоянно находившегося на чужбине короля. У монарха было две сестры: Гедвига София, умершая в 1708 г., и Ульрика Элеонора, которая, кроме королевы-бабушки (Гедвиги Элеоноры), оказалась единственным представителем королевской семьи в столице.

Вернувшись из трагически окончившегося для него русского похода и последовавшего за ним пребывания у турок, Карл XII застал свою страну в плачевном состоянии. Под влиянием беспощадных обстоятельств король был вынужден внести хоть какую-то упорядоченность в государственные дела: он намеревался сделать Ульрику Элеонору регентом, пока сам будет восстанавливать пошатнувшуюся военную славу Швеции. Однако Государственный совет в лице влиятельного генерал-лейтенанта графа Арвида Горна начал препятствовать этому. В конце концов, чтобы не обострять ситуацию, принцессу попросили участвовать в заседаниях совета, и она же ставила подпись на всех исходящих от него документах.

Ульрика Элеонора, несмотря на юный возраст, была женщиной с характером. Она хладнокровно перенесла трагическое известие о гибели брата под стенами Фредрикстена и старалась, как могла, держать под контролем все более ухудшающуюся ситуацию. Аристократия же видела происходящее в несколько ином ключе. Устав от необдуманных решений, так свойственных Карлу XII, высшие дворяне при активной поддержке военных стремились как можно глубже ограничить королевскую власть в Швеции, несмотря на то, что страна продолжала воевать. Статус Ульрики Элеоноры после смерти Карла был несколько неопределенным, поскольку, формально являясь членом королевской семьи, она не была ни наследницей престола, ни регентом. Ее позиции становились постепенно все слабее и слабее, пока принцесса не была вынуждена пойти на компромисс с могущественной военно-аристократической партией.

Она дала согласие на отказ от наследственных прав на шведский престол за себя и за племянника, герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского, и только после этого была коронована в 1719 г. как пожизненная королева. Впоследствии Ульрика Элеонора обязалась подписать специальный указ, согласно которому окончательную форму правления Швецией утвердит получивший солидные полномочия Риксдаг. Все эти политические кульбиты происходили на фоне все еще продолжавшейся Северной войны и безуспешных попыток договориться с русскими.

Туманный Альбион, еще одна некатолическая и могущественная монархия, умело лавировавшая в мутных водах европейской политики, искал свою выгоду в конфликте между молодым и крепнувшим Петербургом и все более слабеющим Стокгольмом. Битва за Балтику приближалась к развязке, а в споре между шведским упрямством и традиционной русской настойчивостью попыталась протиснуться британская хитрость. Петр I желал закончить уже и так сильно затянувшийся конфликт и готовился нанести добивающий удар. Для этой миссии в его распоряжении была не только закаленная и набравшаяся опыта армия, но и недавно созданный Балтийский флот.

Война на территории врага

К 1718 г. основные цели войны, которые ставил перед собой русский царь, были достигнуты. Сухопутная армия Швеции, ее лучшая часть, была уничтожена, от войск противника очищена Прибалтика. Вектор усилий переместился на море. В Англии с подчеркнутым вниманием следили за успехами России на Балтике, и факт появления у этой страны собственного военно-морского флота был воспринят лордами с весьма кислым выражением породистых лиц. Сначала отношение к происходящему выражалось в кабинетном и парламентском недовольном бурчании, но оно вскоре стало быстро синхронизироваться с мерами дипломатического и даже военного толка. Масла в огонь щедро подлило разоблачение бурной деятельности шведской агентуры в Лондоне. В итоге оказалось (как и в последующие десятилетия и века), что во всем виноваты русские.

Несмотря на стратегические шалости Гёрца, шведам стали доброжелательно подмигивать и подавать сигналы, означающие, что их борьба с чудовищными «московитами» воспринимается с большим пониманием. К отправке на Балтику начала готовиться английская эскадра под командованием адмирала Джона Норриса. Этому джентльмену уже доводилось бывать в тамошних водах: в 1715 и 1716 гг. он обеспечивал защиту английского судоходства от ставшей слишком опасной деятельности шведских каперов. Впрочем, Его Величество Георг I (как и его предшественники и преемники) умел сноровисто перекладывать руль направления британской политики. Из фактического союзника Англия вскоре стала враждебно нейтральной, возмущаясь якобы поддержкой Петром движения якобитов. Но в первую очередь Великобритания видела в России нового соперника.

Шведский лев сильно ослабел, его шкура была уже изрядно помята русскими, и такое положение дел вносило диссонанс в британскую стратегию поддержания баланса на континенте. У русских к тому же появился флот, все менее похожий на потешный, и это вызывало сильную рябь у берегов Темзы. Времена шлюпочных абордажей миновали, и в кампанию 1719-го, года, в котором принцесса Ульрика Элеонора стала королевой Швеции, Россия располагала уже мощным инструментом войны на море.

В апреле 1719 г. британский представитель в Петербурге Джеймс Джефферис отправил в Англию тревожное письмо, в котором он расписывал возрастающую мощь русского флота. К тому же, к пущей досаде англичанина, определенную роль в этом росте играли английские мастеровые, матросы и офицеры, находящиеся на русской службе. Сигнал был услышан, и в июне 1719 г. Джефферису был выслан королевский приказ оповестить всех британских подданных, чтобы они немедленно возвращались на родину. Петру I вскоре стало известно об этих намерениях «партнеров», и он недвусмысленно дал понять Джефферису, что не отпустит находящихся на службе британцев до конца кампании, и вдобавок запретил выезд из России английским купцам.

К слову сказать, английский посол был большим оригиналом и затейником. Опасаясь, что даже на задыхающемся Аландском конгрессе стороны все-таки придут к какому-то соглашению, тем более что русские требования были довольно умеренны, сэр Джефферис разработал весьма остроумный план. Он предлагал нанять человек 600 отчаянных головорезов, укомплектовать ими команды нескольких фрегатов и, подняв на них датские флаги (Дания продолжала воевать со Швецией), попросту высадиться на Аландских островах и похитить шведскую делегацию. Имелся еще и план «Б», более радикальный: вместе со шведскими представителями для гарантии захватить еще и русских. Расчет был на то, что пока обе стороны будут обвинять друг друга в вероломстве, мирный процесс будет окончательно разрушен, и Россия со Швецией будут вести войну до последнего.

К счастью, король Георг I и его окружение не потеряли связь с действительностью, и инициатива сэра Джеффериса не получила одобрения. Тем не менее Туманный Альбион был озадачен успехами Петра, решив использовать самый действенный в споре аргумент: эскадру адмирала Джона Норриса. России было чем встретить «миролюбивых» посланцев. Весной 1719 г. на Балтике произошло довольно важное событие. Русские корабли под командованием Наума Сенявина одержали победу в Эзельском сражении, доказав, что противника можно побеждать и без помощи абордажа.

Той же весной господин Норрис вновь соизволил пожаловать со своими кораблями на Балтику. Появление британцев вызвало вполне объяснимую обеспокоенность Петра Алексеевича. Из надежных источников он знал об усилении влияния английской партии в Стокгольме, потому и не стал ждать, когда «партнеры» организуют какую-нибудь изощренную пакость: например, бросят якоря на рейде Карлскруны. К сэру Норрису на фрегате «Самсон» был отправлен доверенный человек Петра, Конон Никитич Зотов, получивший за участие в Эзельском сражении чин капитана 2-го ранга. Это был умный, образованный и храбрый офицер, не раз выполнявший особые поручения царя. Недавно он вернулся из Франции, где, работая в нескольких адмиралтействах, изучал организацию и структуру французского флота, считавшегося на тот момент вторым в Европе после британского.

Конон Зотов хорошо знал иностранцев и понимал, как с ними надо вести дела. Зотову была вручена специальная письменная декларация, в которой в весьма вежливых выражениях было четко обозначено предупреждение. До сведения Норриса доводилось, что, конечно, Россия совершенно не возражает против плавания коммерческих судов по Балтике, но вот доставлять шведам военную контрабанду им не следует. Английский адмирал, самое что ни на есть воплощение невинности и честности, заявил, что вверенные ему 11 линейных кораблей и 3 фрегата, как и ранее, прибыли для защиты британского судоходства. Впрочем, углубляться в балтийские воды он не спешил.

Русское командование приступило к осуществлению запланированных мероприятий. В начале июня 1719 г. Петр I под именем вице-адмирала Петра Михайлова двинулся во главе котлинской эскадры в Ревель, передовую оперативную базу флота, держа флаг на новейшем линейном корабле «Ингерманланд». Одновременно галерный флот под командованием адмирала Апраксина, зимовавший в Петербурге, отправился к Гангуту. 26 июня 1719 г., присоединив к своим силам Ревельскую эскадру, Петр I также прибыл к этому месту. Фактически тут был сосредоточен весь Балтийский флот: 21 линейный корабль, более 20 фрегатов, бомбардирских судов, шняв и бригантин.

Апраксин имел под началом 132 галеры и более 100 лодок. Личный состав флота насчитывал более 10 тыс. человек при полутора тысячах орудий. На кораблях, в первую очередь гребных, имелось около 25 тыс. войск, предназначенных для высадки на вражеское побережье. На собранном царем военном совете было принято решение идти к Аландским островам и уже оттуда начать активную часть операции или двигаться прямо к Стокгольму. Если же фарватер к шведской столице будет перекрыт, сосредоточить усилия на разорении вражеских берегов, прежде всего предприятий военного назначения: оружейных и металлургических заводов, верфей и пороховых мельниц.

6 июля 1719 г. галерный флот Апраксина находился уже у острова Ламеланда, 8 июля к нему присоединились и корабли вице-адмирала Петра Михайлова. К берегам Швеции была направлена разведка. Сосредоточение у Аландских островов, то есть фактически под боком, русского флота привело Стокгольм в смятение. Военно-морские силы королевства в тот период переживали не самые лучшие времена – недостаток финансирования и некомплект личного состава свели мощь некогда первой морской державы на Балтике к довольно незначительной величине.

Королева Ульрика Элеонора и ее окружение внезапно проявили похвальное миролюбие. К русским кораблям были направлены парламентеры с выражением глубочайшего желания добиться «доброго согласия». Королеву и Риксдаг понять можно. Когда враг не где-то там, далеко в лесах, гоняется за медведями, а стоит у порога столицы, поневоле начнешь проявлять склонность к добрососедству. Петр был подчеркнуто вежлив и даже направил в Стокгольм в качестве представителя графа Андрея Ивановича Остермана, но, хорошо зная цену искренности шведских намерений, операцию продолжил.

10 июля корабельный и галерный флоты двинулись к берегам Швеции. Обеспечив переход и развертывание галер Апраксина, Петр вернулся к острову Ламеланду. 11 июля Апраксин стоял уже у острова Капельшер, в 40 милях от Стокгольма. От главных сил были отделены 21 галера и 12 лодок, на которых имелось 3,5 тыс. чел. десанта, и под командованием генерал-майора Петра Петровича Ласси были направлены к северу от шведской столицы для проведения разведки. Все дело в том, что русские были плохо знакомы с навигационными особенностями здешних вод, поэтому и действовали осмотрительно. По пути разведчиками Ласси были захвачены в плен трое шведов, один из которых оказался знаком с лоцманским делом. Ценный «язык» был доставлен Апраксину, и тот воспользовался полученной возможностью.

Атаковать Стокгольм в лоб было бы слишком рискованно, поскольку все подходы к вражеской столице были основательно укреплены береговыми батареями. Но оставалось обширное и практически ничем не защищенное побережье, полное всевозможных интересных и значительных целей. Апраксин двинулся со своей гребной эскадрой на юг вдоль шведских шхер. В середине июля он подошел к крепости Деларё, распложенной примерно на 35 км южнее шведской столицы. По пути на берег постоянно высаживались мобильные отряды, которые разрушали и сжигали всё наиболее ценное. Особое внимание уделялось военной промышленности – были разрушены железные и медные заводы на острове Утё, небольшие города Нючёпинг и Норрчёпинг, в которых располагались литейные предприятия. В Нючёпинге в качестве трофеев было взято около 30 шведских коммерческих судов. Норрчёпинг был сожжен самими шведами при отступлении, там было брошено много меди и бронзы и порядка 300 орудий.

3 августа Апраксин двинулся обратно к Стокгольму, разоряя то, что не успели уничтожить раньше. Ободренный успехами, адмирал уже планировал высадиться южнее вражеской столицы, чтобы непосредственно угрожать ей, однако получил приказ Петра только разведать подходы и фарватеры. Большую экспедицию против Стокгольма царь планировал на следующий год. Апраксин получил приказ возвращаться к Ламеланду. Генерал-майор Ласси, действовавший со своим отрядом севернее неприятельской столицы, орудовал не менее успешно, высаживая десанты и уничтожая металлургические предприятия у Эрегрунда, вступая в бой со шведскими войсками, находящимися, впрочем, в довольно скверном состоянии. Позже Ласси также вернулся к оперативной базе у острова Ламеланд.

Общий урон от русского рейда в Швецию оценивался в несколько миллионов крон. Шведской промышленности, в первую очередь оборонного характера, был нанесен существенный урон. Успехи Апраксина и Ласси произвели на население деморализующий эффект, показав практически полную беззащитность шведского побережья. Миф о dominium maris baltici стал сыпаться, как пожухлая листва с некогда густых дубовых рощ, вырубленных для строительства флота, не выполнившего своего предназначения.

«Миротворцы» и Гренгам

Шведы кряхтели, но не сдавались. Английская дипломатия, проявляя изощренность и настойчивость, заявляла Стокгольму о своем самом искреннем сочувствии. В Берлин и в Варшаву были направлены британские эмиссары, которые должны были заручиться поддержкой Пруссии и Речи Посполитой. Король Фридрих Вильгельм не пожелал обострять отношений с Россией. Что касается польских панов, то они с большим воодушевлением приняли в качестве подарка 60 тыс. злотых, но на этом их энтузиазм и закончился. Впрочем, было давно известно, что местная политическая почва могла без малейшего остатка впитать практически любые суммы, даже если те проливались с интенсивность тропического дождя.

Князь Михаил Михайлович Голицын (старший)

В конце августа 1719 г. еще больше погрустневшие шведы подписали союзный договор с Англией, согласно которому гарантировалась свобода английской торговли на Балтике. Король Георг согласился помочь Стокгольму, если Петр откажется принимать английское посредничество в мирных переговорах. Ну и, конечно, шведам дали денег. В феврале 1720 г. в британских портах началось формирование эскадры уже опытного балтийского морехода Норриса в составе 21 линейного корабля и 9 фрегатов. 12 мая 1720 года это соединение прибыло в Швецию. Инструкции, данные адмиралу, несколько раздражали шведов своей неопределенностью. Ему предписывалось лишь защищать шведские берега от русского вторжения и обеспечивать безопасность английской торговли.

Россия встретила кампанию 1720 г. уже основательно подготовленной к возможным визитам «посредников» и «миротворцев». Все наиболее значимые гавани на Балтике были хорошо укреплены, их гарнизоны усилены. В конце апреля галерный флот, располагавший 105 галерами, 110 лодками и 8 бригантинами, покинул Або и направился к Аландскому архипелагу. На кораблях было 24 тыс. десанта. От основных сил отделился отряд под командованием бригадира фон Менгдена в составе 35 галер с 6 тыс. десантников и, скрытно перейдя через Ботнический залив, осуществил высадку на шведское побережье в районе города Умео, учинив неприятелю большой ущерб и разорение.

Ничего не подозревающий об этих возмутительных обстоятельствах адмирал Норрис решил тем временем защитить британскую торговлю не где-нибудь, а вблизи Ревеля. Объединенная англо-шведская эскадра (18 английских и 7 шведских линкоров и некоторое количество более мелких кораблей) встала на якорь в трех милях от берега. Командующий обороной Апраксин немедленно послал письмо Норрису с вопросом о его целях и намерениях. В ответ англичанин написал, что его эскадра прибыла на Балтику исключительно для посреднических целей. Через несколько дней, вероятно, также для «посреднических целей» англичане начали промеры глубин у Ревеля. Апраксин выказал свое огорчение подобным поведением, между делом еще более усилив береговые батареи и подготовив брандеры. Наконец, союзники решились высадить отряд на безлюдный остров Нарген, где в торжественной обстановке был сожжен одинокий домик, впоследствии опознанный как баня для рабочих. 2 июня 1720 г. Норрис получил тревожную депешу о действиях отряда Менгдена на шведских берегах и немедленно ушел.

«Прилежание и храбрость превосходит силу». Медаль «За сражение при Гренгаме»

В конце июля 1720 г. гребная эскадра под командованием князя Голицына в составе 61 галеры и 29 лодок вышла на поиски неприятеля, по данным разведки находившегося у русской оперативной базы на острове Ламеланд (Аландский архипелаг). Это были шведские фрегаты. 27 июля (7 августа) 1720 г. у острова Гренгам Голицын наткнулся на крейсерский отряд противника в составе одного линейного корабля, 4 фрегатов, 1 галеры и нескольких кораблей более мелкого ранга под командованием вице-адмирала Шеблата. Вначале, пользуясь попутным ветром и превосходством в артиллерии, шведы атаковали, но увлеклись, и два фрегата сели на мель. Русские немедленно воспользовались благоприятной ситуацией и контратаковали. В итоге четыре шведских фрегата были взяты на абордаж. Сильно поврежденный флагман с уцелевшими кораблями с большим трудом скрылся. Потери противника составили более 500 человек убитыми и пленными. Трофеи Гренгама были приведены в Ревель, а оттуда торжественно введены на Неву.
[IMG][/IMG]
Разорение собственных берегов, ставшее пугающе регулярным, и поражение при Гренгаме несколько прояснили туман в голове даже самых остроклювых шведских ястребов. «Верные союзническому долгу», англичане категорически отказались оставлять миротворческую эскадру Норриса на Балтике, и она вернулась в Англию. Наступал последний год Северной войны – 1721-й, ставший победным. Шведы все еще надеялись на помощь своих английских партнеров, но вместо них у шхер вновь появились русские корабли и галеры. Петру Петровичу Ласси вновь при помощи полных энтузиазма казаков и солдат десантных батальонов пришлось терпеливо объяснять шведам все тонкости предстоящего переговорного процесса, которого те по своему упрямству старались избежать. Но русские были не только прилежными учениками, но и настойчивыми учителями. 30 августа 1721 года, наконец, был подписан столь ожидаемый в обеих столицах Ништадтский мир.

[Бессмертный полк]

1719 г.

Во время Северной войны 1700–1721 гг. десантный отряд под командованием бригадира князя И. Барятинского в непосредственной близости от Стокгольма (около 20 км) нанес поражение 17-тысячной шведской армии под командованием Ф. Гессен-Кассельского.

Фото. Репродукция с картины «Северная война».

[Кирилл Брагин]

http://rusplt.ru/wins/russkie-voyska-vzyali-30591.html
25 августа 2017, 11:40
Русские победы, История

25 августа 1710 года прибалтийская крепость Пернау, находившаяся в руках шведов, капитулировала перед русскими войсками

После Полтавской виктории в Северной войне наступил коренной перелом – на суше шведы ушли в оборону.

В июле 1709 году победитель сражения Петр I в местечке Решетиловка близ Полтавы провел военный совет, который решил перенести военные действия в Прибалтику с целью ее освобождения от шведов.

Главные силы русской армии в 40 тысяч человек под командованием генерал-фельдмаршала Бориса Шереметева направились в Лифляндию для осады Риги, одной из сильнейших крепостей в Европе.

Преодолев сложный путь по бездорожью, по разоренной шведами Польше, в октябре 1709 года, русские войска вступили на территорию Курляндии и Лифляндии. В ноябре Рига был взята в плотную осаду, и летом следующего года «непреступная лифляндская девственница» (выражение генерал-фельдмаршала Шереметева) была вынуждена сдаться.

После капитуляции Риги и овладения соседней с ней крепостью Дюнамюнде (Даугавгрива) была начата операция по овладению Пернау (ныне эстонский город Пярну). Этот прибрежный город русскими был завоеван в ходе Ливонской войны, но потом перешел во владение сначала Швеции, затем Речи Посполитой, и далее вновь Швеции.
Читайте в рубрике «История» Рижская сделка – Россия отдает территории ПольшеПользуясь слабостью России, разоренной шестью годами войн, правители Польши территории, входившие в состав Российской империи, Рижским договором от 18 марта 1921 года, закрепили за собой Рижская сделка – Россия отдает территории Польше

Пернау был взят в осаду 22 июля (2 августа) и спустя всего три недели капитулировал. Примечательно, что в осаде шведской крепости принимал участие командующий конницей генерал-лейтенант Родион Баур, швед по национальности, начало Северной войны он встретил на стороне Швеции, но незадолго до Нарвского сражения перешел на сторону России.

Пернау продержался недолго, т.к., чума, гулявшая в тот год по Прибалтике не пощадила его жителей, к тому же в крепости заканчивались продовольственные запасы.

14 (25) августа Баур принял капитуляцию крепости. Оставшемуся малочисленному шведскому гарнизону разрешили покинуть Пернау, трофеями русских стали 183 пушки, 14 мортир, 4 гаубицы и другое оружие.

Городу вернули прежнее русское название Пернов, и в этом же году здесь был образован православный приход. Взятием в сентябре Ревеля завершилась прибалтийская кампания 1710 года.

Шведы были изгнаны из Лифляндии и Эстляндии, принадлежность этих земель России подтвердил Ништадтский договор. Дисбаланс, который возник в Северной Европе после Тридцатилетней войны, когда Балтика стала «шведским озером», был устранен Россией.

[Ирина Макеева]

317 лет назад (1700) началась Северная война.

К началу XVIII века в Европе сформировалась антишведская коалиция (Северный Союз), куда вошли Россия, Дания, Речь Посполитая и Саксония. Каждый из её участников преследовал свои цели: русский царь Пётр I стремился получить выход к Балтийскому морю, а также вернуть России её территории, которые отошли к Швеции по Столбовскому миру 1617 года, саксонский курфюрст, являющийся одновременно королём Польши, претендовал на Лифляндию и Эстляндию, Фредрик IV, король Дании, — на союзное Швеции герцогство Гольштейн-Готторпское.

Северный союз объявил Швеции войну, однако после ряда быстрых шведских побед он распался, и до 1709 года, когда союз был восстановлен, Россия воевала со шведами в основном самостоятельно. Военные действия продолжались 21 год и окончились полной победой России. Мирный договор был подписан 10 сентября 1721 года.

По итогам войны наша страна получила выход к Балтийскому морю, также были присоединены Ингрия (Ижора), Карелия, Эстляндия, Лифляндия и южная часть Финляндии (до Выборга).

[Александр Самсонов]

https://topwar.ru/123745-kak-russkay...gersdorfe.html
30 августа 2017
260 лет назад, 30 августа 1757 года, состоялось Гросс-Егерсдорфское сражение. Это было первое для русской армии генеральное сражение в Семилетней войне. И «непобедимая» прусская армия под командованием фельдмаршала Левальда не выдержала натиска «русских варваров» командованием фельдмаршала С. Ф. Апраксина. Решающую роль сыграет удар полков генерал-майора П. А. Румянцева, который он нанёс по собственной инициативе. Пруссаки бежали.

Однако, победив в генеральном сражении, Апраксин не развил успех. Он остановил войска, разбил лагерь и бездействовал. Это позволило прусскому командованию спокойно отвести войска и привести их порядок. Более того, в сентябре Апраксин внезапно отходит на другой берег Прегеля и начинает поспешное, как если бы он был разгромлен, а не пруссаки, отступление к Неману. Оправившиеся пруссаки, узнав об отходе русских с опозданием на неделю, преследуют с этого момента русскую армию по пятам на всём протяжении пути до прусской границы. Причины столь позорных действий русского главнокомандующего вызывают споры до настоящего времени. Есть мнение, что они связаны с внутриполитической ситуацией в самой России — Елизавета тяжело болела, могла умереть, и трон должен был наследовать фанат прусского короля Фридриха царевич Пётр. Поэтому Апраксин, делая ставку на победу при петербургском дворе партии царевича Петра, опасался развивать наступление, чтобы не попасть в опалу при новом государе. В итоге успех генерального сражения не был использован, кампанию в следующем году пришлось начинать «с нуля». Сам Апраксин был отрешён от должности, предан суду, и, не дождавшись суда, умер.

Таким образом, русская армия имела все возможность нанести решительное поражение Пруссии и завершить кампанию уже в 1757 году. Однако из-за нерешительности и ошибок верховного командования, более занятого придворными интригами, чем войной, этого сделать не удалось, и шансы на быструю победу были упущены.


Предыстория

Семилетняя война (1756-1763) — один из самых масштабных конфликтов Нового времени. Война шла как в Европе, так и за океаном: в Северной Америке, в странах Карибского бассейна, Индии, на Филиппинах. В войне приняли участие все европейские великие державы того времени, а также большинство средних и мелких государств Западной Европы. Не удивительно, что У. Черчиллем война даже была названа «первой мировой войной».

Основной предпосылкой Семилетней войны была борьба Франции и Англии за гегемонию в европейской цивилизации (западном проекте) и соответственно мировое господство, что вылилось в англо-французское колониальное соперничество и большую войну в Европе. В Северной Америке происходили пограничные стычки между английскими и французскими колонистами с привлечением обеими сторонами индейских племен. К лету 1755 года столкновения вылились в открытый вооружённый конфликт, в котором начали участвовать и индейцы-союзники, и регулярные войска. В 1756 году Великобритания официально объявила войну Франции.

В это время Западной Европе появилась новая великая держава — Пруссия, которая нарушила традиционное противостояние Австрии и Франции. Пруссия, после прихода к власти в 1740 году короля Фридриха II, начала претендовать на ведущую роль в европейской политике. Победив в Силезских войнах, прусский король Фридрих отнял у Австрии Силезию, одну из богатейших австрийских провинций, значительно увеличив территорию королевства и население более чем в два раза — с 2,2 до 5,4 млн. человек. Понятно, что австрийцы жаждали реванша, не собираясь уступать лидерство в тогдашней раздробленной Германии пруссакам и желая отбить богатую Силезию. С другой стороны, Лондон, начиная войну с Парижем, нуждался в «пушечном мясе» на континенте. Англичане не имели сильной сухопутной армии и сосредотачивали имеющиеся силы на колониях. В Европе за Англию, где у неё имелась своя территория — Ганновер, должны были воевать пруссаки.

Таким образом, Великобритания в январе 1756 года заключила союзный договор с Пруссией, желая тем самым обезопасить себя от угрозы французского нападения на Ганновер, наследственное владение английского короля на континенте. Прусский король Фридрих, считая войну с Австрией неизбежной и сознавая ограниченность своих ресурсов, сделал ставку на «английское золото». Он также надеялся на традиционное влияние Англии на Россию, рассчитывая удержать Россию от активного участия в предстоящей войне и избежать, тем самым, войны на два фронта. С этим он просчитался. Русский канцлер Бестужев считал Пруссию злейшим и опаснейшим врагом России. В Петербурге усиление Пруссии воспринималось как реальная угроза её западным границам и интересам в Прибалтике и на севере Европы. Более того, тогда Австрия была традиционным союзником России (вместе воевали с турками), союзный договор с Веной был подписан ещё в 1746 году.

Стоит отметить, что в целом эта война не отвечала национальным интересам России. В этой войне русские выступили в качестве «пушечного мяса» Вены, отстаивая её имперские интересы. Пруссия, имевшая сильных врагов, не представляла сильной угрозы для русских. У России были более насущные задачи, в частности, необходимость возвращения Причерноморья с Крымом и русских земель в составе Речи Посполитой (Польши).

Заключение англо-прусского союза подтолкнуло Австрию, жаждущую реванша, пойти на сближение со своим традиционным противником — Францией, для которой Пруссия отныне также стала врагом. В Париже были возмущены англо-прусским союзом и пошли навстречу Австрии. Франция, которая до этого поддерживала Фридриха в первых Силезских войнах и видевшая в Пруссии всего лишь послушный инструмент для борьбы с Австрией, теперь увидела во Фридрихе врага. Между Францией и Австрией был подписан в Версале оборонительный союз, к которому в конце 1756 года присоединилась Россия. В итоге Пруссии, ослепленной английским золотом, пришлось воевать с коалицией из трёх сильнейших континентальных держав, к которым присоединились Швеция и Саксония. Австрия планировала вернуть Силезию. России обещали Восточную Пруссию (с правом обмена её у Польши на Курляндию). Швеция и Саксония также были соблазнены другими прусскими землями — Померанией и Лузацией (Лужица). Вскоре к этой коалиции примкнули почти все германские княжества.

Начало войны

Фридрих решил не ждать, пока вражеские дипломаты разделят между собой его земли, полководцы подготовят армии и начнут наступление. Он атаковал первым. В августе 1756 года он внезапно вторгся в союзную с Австрией Саксонию и оккупировал её. 1 (12) сентября 1756 года русская государыня Елизавета Петровна объявила Пруссии войну. 9 сентября пруссаки окружили саксонскую армию, стоявшую лагерем под Пирной. 1 октября шедшая на выручку саксонцам австрийская армия под началом фельдмаршала Броуна была разбита при Лобозице. Оказавшись в безвыходном положении, саксонская армия капитулировала 16 октября. Попавшие в плен саксонские солдаты были силой рекрутированы в прусскую армию. Саксонский король Август бежал в Польшу (он одновременно были и польским владыкой).

Таким образом, Фридрих II выбил одного из противников; получил удобную операционную базу для вторжения в австрийские Богемию и Моравию; перенёс войну на территорию противника, заставив его платить за неё; использовал богатые материальные и людские ресурсы Саксонии для усиления Пруссии (попросту разграбил Саксонию).

В 1757 году определилось три главных театра боевых действий: в Западной Германии (здесь противниками пруссаков были французы и Имперская армия — различные германские контингенты), Австрийский (Богемия и Силезия) и Восточно-Прусский (Русский). Рассчитывая на то, что Франция и Россия не смогут вступить в войну раньше лета 1757 года, Фридрих планировал до этого времени разбить Австрию. Фридрих не заботился о появлении шведов Померании и возможном вторжении русских в Восточную Пруссию. «Русская толпа варваров; им ли сражаться с пруссаками!» — говорил Фридрих. В начале 1757 года прусская армия вступила на территорию Австрии в Богемии. Прусская армия в мае разбила под Прагой австрийскую армию под началом принца Карла Лотарингского и блокировала австрийцев в Праге. Взяв Прагу, Фридрих собирался идти на Вену и уничтожить своего главного врага. Однако планам прусского блицкрига не суждено было сбыться: на помощь осаждённым в Праге австрийцам пришла вторая австрийская армия под командованием талантливого фельдмаршала Л. Дауна. 18 июня 1757 года в окрестностях города Колин прусская армия потерпела поражение в решительном сражении.

Фридрих отступил в Саксонию. Его положение было критическим. Пруссия была окружена многочисленными армиями противников. Весной 1757 года в войну вступила Франция, армия которой считалась одной из сильнейших в Европе. В весной-летом северная 70 тыс. французская армия под командованием маршала Луи д’Эстре заняли Гессен-Кассель и затем Ганновер, нанеся поражение 30-тысячному ганноверскому войску. Прусский король поручил оборону против Австрии герцогу Бевернскому, а сам отбыл на Западный фронт. Имея с этого момента значительное численное превосходство, австрийцы одерживают ряд побед над генералами Фридриха и захватывают ключевые силезские крепости Швейдниц и Бреслау. Летучий австрийский отряд в октябре даже временно захватил прусскую столицу Берлин.

Северную французскую армию возглавил новый главнокомандующий Луи Франсуа герцог де Ришелье. Он принадлежал к партии решительных противников сближения Франции с Австрией и симпатизировал партии сторонников Фридриха при французском дворе. По мнению военного историка А. А. Керсновского («История русской армии») Фридрих просто подкупил Ришелье. В итоге северная французская армия, которая после победы над ганноверцами, открыла себе дорогу на Магдебург и Берлин, не спешила продолжать наступление. Тем временем Фридрих, пользуясь бездействием северной французской армии, 5 ноября в окрестностях села Росбах внезапной атакой наголову разгромил вторую армию французов и имперцев. После этого Фридрих перебросил свою армию в Силезию и 5 декабря одержал решительную победу над имеющей большое численное преимущество австрийской армией под командованием принца Лотарингского при Лейтене. Австрийцы были разгромлены в пух и прах. Пруссаки отбивают Бреслау. Почти вся Силезия, за исключением Швейдница, вновь попадает в руки Фридриха. Таким образом, было восстановлено существовавшее в начале года положение, итогом кампании 1757 года стала «боевая ничья».



Русский фронт

Русской армии поход был объявлен в октябре 1756 года и в течение зимы русские войска должны были сосредоточиться в Лифляндии. Главнокомандующим был назначен фельдмаршал Степан Фёдорович Апраксин. Он начал военную службу в 1718 году солдатом в Преображенском полку и в царствование Петра II был уже капитаном. Благодаря протекции отчима, начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова (этот хитрый человек смог руководить Тайной канцелярией при пяти монархах) и Б. Миниха сделал быструю карьеру, хотя никакими военными дарованиями не обладал.

Апраксин любил роскошь. Был всегда богато одет и усыпан бриллиантами. Русский историк, князь М. М. Щербатов писал об Апраксине: «… малознающ в вещах, пронырлив, роскошен, честолюбив, всегда имел великий стол, гардероб его из многих сот разных богатых кафтанов состоял; в походе все спокойствия, все удовольствия ему последовали. Палатки его величиною город составляли, обоз его более нежели 500 лошадей отягчал, и для его собственного употребления было с ним 50 заводных, богато убранных лошадей». При этом Апраксин умел находить высоких покровителей. Надменный и высокомерный с подчиненными, Апраксин делал всё, чтобы поддерживать своё влияние при дворе. Так, он сделался другом канцлера А. Бестужева-Рюмина. В результате движение Апраксина по службе пошло ещё быстрее: в 1742 году он был подполковником гвардии и генерал-поручиком, в 1746 году генерал-аншефом, при отсутствии талантов к управлению он стал президентом Военной коллегии. В 1751 году был награждён орденом Святого апостола Андрея Первозванного. Когда Россия заключила с Австрией союз против Пруссии, русская императрица Елизавета Петровна пожаловала Апраксина в фельдмаршалы и назначила главнокомандующим действующей армией.

Как «русская толпа варваров» сокрушила «непобедимую» прусскую армию

Генерал-фельдмаршал С. Ф. Апраксин

Вот такой внешне могучий, но внутри пустой, с гнильцой человек стал командующим главной русской армии. Сам Апраксин всячески старался не предпринимать никаких резких шагов. Кроме того, он был поставлен в тесную зависимость от Конференции — своего рода верховного военного совета, что было заимствованием от австрийцев — ухудшенная копия Гофкригсрата. Членами Конференции были: канцлер Бестужев, князь Трубецкой, фельдмаршал Бутурлин, братья Шуваловы. При этом Конференция сразу полностью попала под австрийское влияние и, «командуя» армией за многие сотни верст от Петербурга, в первую очередь руководствовалась интересами Вены.

Зимой-весной 1757 года русская армия завершала сосредоточение в Лифляндии. В войсках был значительный некомплект, особенно в командном составе. Неудовлетворительная ситуация была со снабжением армии, её административной и хозяйственной частью. Кроме того, плохо дело обстояло с моральным духом командования. Русская армия утратила высокий боевой дух, который был со времён побед Петра Великого, но русский солдат, сражаясь со шведами и османами, не раз показывал свои высокие боевые качества. Русским солдатам нужны были только полководцы с «русским духом». Но с этим были проблемы. В России было четыре фельдмаршала: граф А. К. Разумовский, князь Трубецкой, граф Бутурлин и граф Апраксин. Однако все они не были настоящими полководцами, они скорее были опытными царедворцами, не воины, «фельдмаршалы мира, а не войны», — как говорил о самом себе один из них, Разумовский.

Пруссаков побаивались, считали чуть ли непобедимыми. Со времен Петра Первого и Анны Ивановны немецкие порядки были образцом для России, немцы — учителями и начальниками. В России Романовых поселилась скверная привычка умалять себя по сравнению с иностранцами (ныне эта болезнь снова сильно распространена по России). А армия Фридриха била австрийцев, французов. После первой стычки на границе, когда три русских драгунских полка были опрокинуты прусскими гусарами, всей армией овладела «превеликая робость, трусость и боязнь» — отмечал участник войны, русский писатель А. Болотов. При этом эта боязнь и трусость в верхах была сильнее, чем среди простых русских солдат. Русская элита, дворянство и офицерство шли по пути европеизации (вестернизации), то есть превозносили всё западное, европейское (включая военное дело), по сравнению с русским.

Фридрих II пренебрежительно относился к русской армии: «русские же варвары не заслуживают того, чтобы о них здесь упоминать», заметил он в одном из своих писем. Прусский король имел некоторое представление о русских войсках от своих офицеров, побывавших прежде на русской службе. Они оценивали высший командный состав русской армии не слишком высоко. Фридрих оставил для защиты Восточной Пруссии армию под командованием старого фельдмаршала Иоганна фон Левальда — 30,5 тыс. солдат и 10 тыс. ополченцев. Левальд начал свою военную карьеру ещё в 1699 году, отличился в ряде сражений и в 1748 году был назначен генерал-губернатором Восточной Пруссии. В начале Семилетней войны храбрый и опытный прусский полководец успешно оттеснил шведский корпус, пытавшийся наступать на Штеттин из Штральзунда. Фридрих не сомневался, что в первом генеральном сражении русская «варварская армия» будет повержена доблестными пруссаками. Он даже подготовил проект мирного соглашения с Россией, планируя при помощи русских разделить Польшу.


Прусский фельдмаршал Иоганн фон Левальд

В мае 1757 года армия Апраксина, насчитывающая около 90 тыс. человек, из них — около 20 тыс. нерегулярного войска (казаки, нестроевые, вооруженные луками и холодным оружием калмыки и т. д.), выступила из Лифляндии в направлении реки Неман. Русский главнокомандующий сам был посредственностью, и всецело зависел он Конференции. Он не имел права принимать важных решений без согласия Петербурга. По любому изменению ситуации, даже по всяким мелочам главнокомандующий должен был сноситься с Петербургом. В начале кампания Конференция приказала ему маневрировать так, чтобы можно было идти в Пруссию или через Польшу в Силезию. Целью похода был захват Восточной Пруссии. Но Апраксин до июня считал, что часть его армии будет направлена в Силезию на помощь австрийцам.

25 июня (6 июля) 1757 года 20 тыс. вспомогательный корпус под командованием генерал-аншефа Фермора при поддержке русского флота взял Мемель. Это послужило сигналом для решительного наступления русской армии. Апраксин с главными силами направился в направлении Вирбаллена и Гумбинена. Соединившись с корпусом Фермора, 12 (23) августа армия Апраксина направилась на Алленбург. Всё это время Левальд располагался в хорошо защищённой позиции у Велау, ограничившись посылкой наблюдательного отряда. Однако, узнав о движении Апраксина на Алленбург, в глубокий обход позиции прусской армии, Левальд направился навстречу русским, собираясь вступить в решительное сражение.

[Александр Самсонов]

https://topwar.ru/123846-blistatelna...gersdorfe.html
31 августа 2017
Расположение войск. Силы сторон

14 (25) — 16 (27) августа 1757 года армия Апраксина переправилась на левый берег реки Прегель юго-западнее Норкитена и расположилась лагерем между реками Прегель и Ауксина. Позиция была удобной, надёжно защищённая естественными препятствиями: с севера — Прегелем, с востока — Ауксиной, с юга и запада — лесом. Из лагеря было лишь три выхода по небольшим прогалинам и полянам. Пехота располагалась в лагере вытянутой линией, правый фланг — у селения Вейнотен, центр — у села Даупелькен, а левый фланг примыкал к Ауксине близ замка Шлосберг. Конница находилась перед флангами, на правом — перед селом Вейнотен, на левом — на другом берегу Ауксины, у села Зитенфельде (Ворпилен). Наиболее открытым был левый фланг, в то время, как центр был закрыт труднопроходимым густым лесом, а доступ к правому флангу затруднялся прудами и болотами, между которыми находились лишь узкие проходы. Места были лесистые и болотистые, в целом обычные для русских.

На этой позиции Апраксин простоял до 29 августа. При этом он умудрился за это время не произвести ни разведки местности, и не знал ни местонахождения, ни действий противника. Хотя располагал многотысячной массой иррегулярной кавалерии (казаки, калмыки), которая, по сути, и должна была решать задачу дальней разведки и передового охранения. Опытный прусский полководец Левальд не был таким расслабленным и выслал несколько небольших отрядов, которые столкнулись с передовыми русскими частями. Прусский главнокомандующий выслал и один крупный отряд — кавалерию во главе с генералом Шорлемером. Правда, прусская разведка не смогла выявить все русские силы. Так, Шорлемеру не удалось рассмотреть левый фланг русской армии у Зитенфельде. А Апраксин 29 августа выдвинул к Зитенфельде авангард под началом генерал-поручика Ливена и 2-ю дивизию генерал-аншефа Лопухина. Таким образом, получилось так, что обе армии вступили 19 (30) августа 1757 года в сражение, не имея полных сведений о расположении и силах противника.


Накануне сражения в составе прусской армии Левальда находились 22 батальона пехоты и 50 эскадронов кавалерии, всего 25-28 тыс. человек. Прусская артиллерия состояла из 35 полевых и 20 тяжёлых орудий. Под началом Апраксина были 89 батальонов, 40 гренадерских рот, 46 эскадронов регулярной и 119 сотен нерегулярной конницы, всего приблизительно 55 тыс. человек. Русская артиллерия включала в себя 154 полковых и 79 полевых орудий, а также 30 «секретных» шуваловских гаубиц («единороги»). «Единорог» был изобретён в 1757 году русским артиллеристом М. В. Даниловым совместно с С. А. Мартыновым и поставлен на вооружение графом П. И. Шуваловым. Своим названием орудие обязано фамильному шуваловскому гербу — изображению фантастического зверя-единорога. «Единорог» был универсальным оружием: он был короче обычных пушек и длиннее мортир. При этом шуваловские «единороги» стреляли бомбами, как мортиры, превосходя последних по дальности в два раза, и ядрами и картечью, как пушки. В отличие от обычной пушки, «единороги» имели меньшую массу, большую скорострельность, большую мощность заряда и могли стрелять по навесной траектории.

Правда, превосходство русской в живой силе и артиллерии не удалось использовать из-за условий местности, характера самого сражения и ошибок русского главнокомандующего. Поэтому в бою участвовала только часть русской армии.



Сражение

Из-за того, что главнокомандующий не организовал разведку, сражение для русских войск началось неожиданно. Апраксин, не подозревая о близости главных сил врага, приказал утром 30 августа выступить, по одной версии — на Алленбург, по другой — чтобы дать пруссакам сражение на открытой местности за Гросс-Егерсдорфом. Внезапно для себя русские войска, пробиравшиеся через поляны и прогалины защищавшего их до этого лесного массива, оказались при выходе из леса лицом к лицу с идущими в наступление пруссаками. Прусская армия была в боевом порядке, готовая к сражению.

Эффект неожиданности был полным. Апраксин всё объяснял утренним туманом, но как можно было на войне обходиться без передовых и фланговых охранений? Однако, дозоров впереди не было. Русская армия в самом начале оказалась в сложном положении: на узких лесных тропинках, забитых повозками, артиллерией. Начался хаос, подходившие сзади части увеличивали тесноту, сутолоку и замешательство. Стоит отметить, что и для пруссаков появление русских войск на их пути было неожиданным. План Левальда предусматривал атаку русского лагеря, в том виде, в каком он представляется ему по результатам рекогносцировок, а не походных колонн противника. Ночью прусская армия покинула лагерь и в четвертом часу утра выстроилась возле Гросс-Егерсдорфа для наступления: в центре 2 эшелона пехоты (10 и 8 батальонов), по два батальона пехоты и кавалерия на каждом фланге, перед каждым из флангов — по три батареи, каждая из 6 орудий. В 4 часа прусская пехота пошла в наступление. Одновременно переходит в атаку и кавалерия на обоих флангах.

В результате прусская армия, заранее построенная в боевые линии, получила организационное и огневое превосходство. Не удивительно, сначала пруссаки начали теснить наши войска. Сначала кавалерия принца Голштинского предприняла стремительную атаку по русскому авангарду. 2-й Московский полк, попавший под главный удар, сражался стойко, атаку выдержал. Апраксин запаниковал, и перестал руководить войсками. 30 прусских эскадронов Шорлемера опрокидывают кавалерию на правом фланге русских и заходят в тыл русской пехоте у Вейнотена. Конница принца Голштинского атакует калмыков и казаков на крайнем левом фланге русских и вынуждает их отступить под защиту русских пушек, вскоре, однако, атака её отбита соединёнными усилиями русской пехоты и регулярной кавалерии.

Но исход битвы решило сражение в центре. Главный удар прусской армии пришелся по 2-й дивизии генерала В. А. Лопухина, которая не успела закончить построение. Лопухин был храбрым командиром, который дрался с турками и шведами под началом таких известных полководцев как Миних и Ласси. Он не дрогнул, принял удар врага. 2-я дивизия не могла самостоятельно отразить удар прусской армии, но выиграла время для других войск. Лопухин воодушевил своих солдат. Так, инициатива, решительность и храбрость отдельных командиров стала исправлять ошибки командования. Дивизия понесла тяжелые потери, но проявила стойкость и не отступила. Лопухин был тяжело ранен, но остался со своими солдатами.

В реляции Апраксина было отмечено: «Главная наша потеря в том состоит, что командовавший нашим левым крылом храбрый генерал Василий Абрамович Лопухин убит, но своею неустрашимою храбростью много способствовал одержанию победы, толь славно жизнь свою скончал, что почтение к своим добродетелям тем ещё вящше умножил. Позвольте, всемилостивейшая государыня, что я, упоминая о нем, не могу от слез воздержаться: он до последнего дыхания сохранил мужество и к службе Вашего императорского величества прямое усердие. Быв вдруг тремя пулями весьма тяжко ранен, однако же, сохраняя остатки жизни, спрашивал только: гонят ли неприятеля и здоров ли фельдмаршал? И как ему то и другое уверено, то последние его были слова: теперь умираю спокойно, отдав мой долг всемилостивейшей государыне».

В том же духе писал и другой участник битвы князь А. А. Прозоровский: ««Но за всем тем солдаты не бежали и, будучи уже в расстройке, не преставали стрелять. А особливо побуждены бывши к сему примерною храбростию дивизионного своего командира Лопухина, который взял свое место при Втором Гранодерском полку, удержал фланг онаго и тем все полки остановил. Сей отменного духа начальник, получая в сражении раны, присутствовал до тех пор, покуда ранен будучи сквозь желудок, отведен в сторону. От которой раны чрез несколько часов и жизнь прекратил с духом усердного патриота и храброго человека, ибо, лежа в своем экипаже спросил? «Побежден ли неприятель?», и, как сказали: «Побежден», то отвечал: «Таперь с покоем я умираю», что чрез полчаса и последовало. Действие сие и слово достойны древних времен героев. Таким образом мужество одного начальника может привлечь на свою сторону победу!»

Стоит отметить, что подвиг Лопухина был отмечен орденами Св. Александра Невского и Св. Анны, золотой шпагой «За храбрость» с бриллиантами. Народные песни о генерале В. А. Лопухине стали наиболее многочисленными среди песен о Семилетней войне и в дальнейшем были очень популярны в армии во время Отечественной войны 1812 года.

За место, где пал Лопухин разгорелась ожесточенная схватка. Пруссаки захватили израненного русского генерала. Но затем он был отбит своими солдатами и умер у них на руках. Повторную атаку на том же направлении русские не смогли сдержать и оказались прижаты к лесу, где их расстреливала прусская артиллерия. Правда, и прусские войска несли тяжелые потери от огня русских орудий. Шуваловские гаубицы производили в рядах наступающих особо жестокие опустошения. Неоднократно бой на краю леса переходит в рукопашную.


Нашим войскам в центре грозил полный разгром, но тут в дело вступила бригада генерала П. А. Румянцева (будущий граф Задунайский, один из самых прославленных русских полководцев), которая и решила исход битвы. Румянцев находился в Норкиттенском лесу с пехотным резервом. Он видел стремление своих солдат помочь товарищам, сам стремился вмешаться в сражение, но так и не дождался необходимого приказа со стороны Апраксина. В итоге Румянцев проявил инициативу и повел свои полки на помощь истекающей кровью 2-й дивизии. Участник похода русской армии в Пруссию Андрей Болотов писал: «Проход им был весьма труден: густота леса так была велика, что с нуждою и одному человеку продраться было можно. Однако ничто не могло остановить ревности их и усердия. Два полка, Третий гренадерский и Новгородский, бросив свои пушки, бросив и ящики патронные, увидев, что они им только остановку делают, а провезть их не можно, бросились одни и сквозь густейший лес, на голос погибающих и вопиющих, пролезать начали. И, по счастию, удалось им выттить в самонужнейшее место, а именно в то, где Нарвский и Второй гренадерский полки совсем уже почти разбиты были и где опасность была больше, нежели в других местах. Приход их был самый благовременный».

Продравшись сквозь лесные заросли, бригада Румянцева нанесла неожиданный удар во фланг и тыл пехоте Левальда. Пруссаки не выдержали русской штыковой атаки и начали пятиться. Это позволило русскому центру оправиться, построиться и перейти в контратаку. В рядах первого эшелона пруссаков возникает замешательство, передающееся и второму эшелону. Дрогнув, прусские батальоны начинают отход.

Болотов: «Нельзя изобразить той радости, с какою смотрели сражающиеся на сию помощь, к ним идущую, и с каким восхищением вопияли они к ним, поспешать их побуждая. Тогда переменилось тут все прежде бывшее. Свежие сии полки не стали долго медлить, но, давши залп и подняв военный вопль, бросились прямо на штыки против неприятелей, и сие решило нашу судьбу и произвело желаемую перемену. Неприятели дрогнули, подались несколько назад, хотели построиться получше, но некогда уже было. Наши сели им на шею и не давали им времени ни минуты. Тогда прежняя прусская храбрость обратилась в трусость, и в сем месте, недолго медля, обратились они назад и стали искать спасения в ретираде. Сие устрашило прочие их войска, а ободрило наши. Они начали уже повсюду мало-помалу колебаться, а у нас начался огонь сильнее прежнего. Одним словом, не прошло четверти часа, как пруссаки во всех местах сперва было порядочно ретироваться начали, но потом, как скоты, без всякого порядка и строя побежали».

На флангах наши войска также побеждали. На левом фланге отличились донские казаки. Ложным отступлением они подвели прусскую конницу под огонь пехоты и артиллерии, а затем также перешли в контратаку. Вторая атака конницы принца Голштинского отбита, как и первая. Свежие части из резерва 3-й дивизии атаковали на правом фланге кавалерию Шорлемера, тот вынужден с потерями отступить. Только левый фланг пруссаков, прикрываемый кавалерией Шорлемера, отступил в полном порядке. Остальные войска прусской армии бежали в беспорядке и даже панике, их затем пришлось долго собирать.



Итоги

Таким образом, первая решительная битва русской и прусской армий завершилась победой наших войск. Битва началась с того, что центр русской армии (дивизия В. А. Лопухина) был атакован превосходящими силами противника. Апраксин не наладил разведку и не знал о подходе главных сил противника. Несмотря на отсутствие всякого руководства со стороны растерявшегося Апраксина, русские войска, благодаря мужеству солдат и инициативе отдельных командиров, героически отбивали атаки противника. Ввод в бой свежей бригады П. А. Румянцева, который бросил резерв напролом через лес и в штыки, привел к перелому в ходе сражения, которое закончилось первым серьёзным поражением пруссаков от русских войск.

Потери русской армии — 5,4 тыс. человек, прусской — 5 тыс. человек, 29 орудий (Советская историческая энциклопедия). По данным военного историк А. Керсновского: наши потери до 6 тыс. человек, прусские — около 4 тыс. человек (История русской армии).

Первая серьёзная победа над прусской армией значительно подняла русский боевой дух. По свидетельству бывших в армии Апраксина иностранных военных (в частности, австрийского барона Андрэ), такой жестокой битвы еще не бывало в Европе. Опыт Грос-Егерсдорфа показал, что прусская армия не любит ближнего штыкового боя, в котором русский солдат показывает высокие боевые качества. Историк А. Керсновский отмечал: «Эта первая победа имела самое благотворное влияние на войска, показав им, что пруссак не хуже шведа и турка бежит от русского штыка». Заставило это сражение задумать и прусское командование. «Русские варвары», при этом при бездарном главнокомандующем, разбили передовую и образцовую в то время в Западной Европе прусскую армию.

Левальд отступил на правый берег Прегеля, открыв дорогу на Кёнигсберг. Однако Апраксин не использовал победу, чтобы развить успех преследованием разбитого противника, не дать ему восстановить и перегруппировать силы, организовать оборону. 7 (17) сентября Апраксин внезапно отходит на другой берег Прегеля и начинает поспешное, как если бы это он потерпел тяжелое поражение, отступление к Неману. Оправившиеся пруссаки, узнав об отходе русских с опозданием на неделю, начали преследование и вышли к своей границе.

Это было вызвано тем, что императрица Елизавета Петровна тяжело болела, ждали, что она умрёт. В итоге активизировались сторонники царевича Петра Фёдоровича. Апраксин действовал в интересах придворной партии, ориентировавшейся на наследника Петра Федоровича, который был фанатом прусских порядков, прусского короля и выступал против войны с Пруссией. Кроме того, в русской армии началась эпидемия оспы, которая произвела огромное опустошение в рядах армии. Так, в 1757 г. от болезней погибло в 8,5 раза больше солдат, чем на полях сражений.

Сам Апраксин оправдывал отступление хозяйственными причинами, нехваткой продовольствия, изнурением войск и приближением зимы: «Суровость времени и недостаток в здешней земле провианта и фуража, равно как изнуренная совсем кавалерия и изнемогшая пехота, суть важнейшими причинами, кои меня побудили, для соблюдения вверенной мне армии, принять резолюцию чрез реку Неман перебраться и к своим границам приближиться. Сие самое препятствием было над побежденным неприятелем дальнейшие прогрессы производить. … нашед … многие главнейшие и человеческим разумом непреодолимые препятствия от рановременных по здешнему климату ненастей и морозов и не могучи воли Божией противиться, с наичувствительнейшим моим и всего генералитета сокрушением, не в сходство высочайшую вашего величества намерения и в противность нашего искреннейшего желания поступить и сие к границам приближение за лучший к соблюдению армии способ тем паче избрать принужден был, что, удержав Тильзит и реку Неман, також, расположа армию в сей завоеванной Пруссии, так от недостатка провианта и фуража, как и от разделения по частям армии для сбережения завоеванных мест конечная погибель всему войску нанесена была б».

В итоге кампания 1757 года окончилась безрезультатно. Новую кампанию пришлось начинать сначала. Когда Елизавета Петровна выздоровела, то 16 октября 1757 года генерал-фельдмаршал Апраксин был снят с должности главнокомандующего, отозван в Петербург и арестован. В 1758 году он умер в заключении. Вместо Апраксина главнокомандующим был назначен генерал Фермор — хороший администратор, заботившийся о людях (Суворов вспоминал о нём как о «втором отце»). Но с другой стороны, нерешительный полководец. Фермор занялся устройством войск и налаживанием хозяйства.
Автор: Самсонов Александр

[Бессмертный полк]

1721 г.

Ништадтским миром между Россией и Швецией завершилась длившаяся с 1700 года Северная война. Мирные переговоры начались на Аландских островах в мае 1718 года и шли к благополучному исходу, когда в конце года во время норвежского похода погиб от шальной пули шведский король Карл XII. На престол воссела его сестра Ульрика-Элеонора, убравшая прежнего руководителя переговоров со шведской стороны немца Георга Герца. Тот велел, перед тем как ему отрубили голову, написать на своем гробу: «Смерть короля, верность королю — смерть моя». Шведы отказались от территориальных уступок, на которые был готов Карл, и начали затягивать переговоры в надежде на английскую помощь — флотом и деньгами.

Полтора года царь Петр I терпеливо ждал окончания переговоров, не предпринимая военных действий. В конце концов он был вынужден предупредить королеву, что добьется мира оружием. Он сам спланировал и возглавил десантную операцию, высадившись на шведское побережье. В пригородах Стокгольма появились казачьи разъезды, а своим представителям на переговорах Якову Брюсу и Андрею Остерману царь велел оставаться не больше недели. Англия, враждебно настроенная к появлению России на Балтике, тем временем послала свой флот. Но ни уничтожить русский, укрытый в гаванях под защитой береговых батарей, ни воспрепятствовать десантам не смогла. Единственным успехом англичан стали сожженные изба и баня на островке у Ревеля. «Уступите добычу сию им на раздел, а именно баню шведскому, а избу английскому флотам», — иронично писал царю Александр Меншиков.

Переговоры были возобновлены не на шведской территории, а в отбитой у них Финляндии — небольшом городке Ништадте (финны сегодня его называют Уусикаупунки). Русский царь теперь диктовал свои условия: «Я предлагал брату моему Карлу два раз мир: сперва по нужде, а потом из великодушия; но он в оба раза отказался. Теперь пусть же шведы заключат со мною мир по принуждению, для них постыдный». Никакой речи о временном владении Лифляндией больше не шло, как и о прочих просимых ранее шведами уступках.

В итоге Россия получила без каких–либо оговорок Лифляндию с Ригой, Эстляндию с Ревелем (Таллином) и Нарвой, часть Карелии, Ингерманландию (Ижорскую землю), острова Эзель и Даго и другие земли от Выборга до курляндской границы. Шведам была возвращена Финляндия, заплачено за Лифляндию как компенсация 2 миллиона серебряной монетой и позволено беспошлинно закупать и вывозить из Риги и Ревеля хлеб.

Через полмесяца в Петербурге маскарадами, танцами и фейерверками праздновали победу. Радость Петра была безмерна: он пел песни и танцевал на столах. Россия вышла к морю, пополнив число великих держав. Без оглядки на ее могущество теперь не мог быть решен ни один вопрос. В октябре царю торжественно поднесут титул Отца Отечества и императора Всероссийского.

Фото. Итоги Северной войны.