**2637. «Спартак». Москва

[Руслан Мороз]

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...v/2769718.html
Спартак ТВ
Блог
Вы подписаны на этот блог

Отписаться
ПОДПИСАТЬСЯ
20 апреля 2020, 18:35
Каррера рассказал, что мечтает возглавить «Ювентус»
Массимо Каррера
Массимо Каррера
Спартак
Спартак
Ювентус
Ювентус
Футбол
Футбол
Экс-рулевой "Спартака" Массимо Каррера признался, что желает возглавить "Ювентус".



"Да, у меня есть мечта возглавить "Ювентус". Она всегда со мной, я же фанат "Ювентуса".

Я считаю, что лучше доиграть все чемпионаты. Можно доиграть чемпионаты и осенью. Забыть об этом сезоне нельзя. Это тяжело. Как можно определить чемпиона сейчас?" — сказал Каррера в интервью Марии Командной в Instagram.

Напомним, что в бытность футболистом Каррера играл за "Ювентус" на позиции защитника с 1991-го по 1996-й год. Каррера провёл 165 матчей в футболке "старой синьоры" и забил в них один мяч.

С "Ювентусом" Карерра выиграл чемпионат, Кубок и Суперкубок Италии, а также Лигу чемпионов и Кубок УЕФА.

В России Каррера хорошо известен по работе в "Спартаке" с 2016-го по 2018-й год. Под руководством итальянского специалиста "красно-белые" выиграли первое за 16 лет чемпионство и завоевали Суперкубок России.

Источник

[Еженедельник «Футбол-Хоккей»]

- , Сочнов
- Поздняков, Шавло и видимо Щербак.... болельщики... не все вернутся домой...

[Еженедельник «Футбол-Хоккей»]

[Еженедельник «Футбол-Хоккей»]

1982 октябрь 20 - "Кубок УЕФА. 1/16 финала - Минус 9 градусов. 15000 зрителей - Спартак" (Москва) - "Хаарлем" (Голландия) - 2:0
Голы: Гесс (16), Швецов (90)
- Эдуард Гесс забивает со штрафного удара..

[Sports.Ru]

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...t/2769944.html
Люди гибнут за Спартак
Блог
Вы подписаны на этот блог

Отписаться
ПОДПИСАТЬСЯ
ПОДКАСТЫ
22 апреля 2020, 15:34
Старостины виноваты. Но они не виноваты. Подробный разбор обвинений из следственного дела
Люди гибнут за Спартак
Динамо Москва
Динамо Москва
ретро
Подкасты
Николай Старостин
Николай Старостин
Спартак
Спартак
Андрей Старостин
сборная СССР
сборная СССР
Футбол
Футбол
«Люди гибнут за «Спартак». Теперь и текстом.

Sports.ru продолжает публиковать эпизоды подкаста «Люди гибнут за «Спартак», который мы делаем совместно с платформой для чтения Bookmate. Там, на Bookmate, доступны уже четыре выпуска из пяти, ну а мы пока выложили на ютуб и в другие платформы третий. Вот он:



Поскольку в этом эпизоде ведущие Влад Воронин и Сергей Бондаренко зачитывают материалы дела, которые до этого не публиковались, мы дополнительно представляем почти полную расшифровку выпуска.

***
Воронин: Всем привет. Это третий выпуск подкаста «Люди гибнут за «Спартак», который веду я, шеф-редактор sports.ru Влад Воронин и Сергей Бондаренко – профессиональный историк и человек, благодаря которому мы можем обсуждать дело Старостиных в полной мере, опираясь на настоящие свидетельства и истории.

Прошлый выпуск мы закончили на обсуждении особенных отношений Старостиных и «Спартака» с Лаврентием Берией и обществом «Динамо». И было бы странно предполагать, что вся эта вражда – или взаимное неприятие – закончилось тогда, в 1939 году, когда Старостиных все же не арестовали, несмотря на то что Николай Старостин ждал, что это случится.

Бондаренко: Тут есть парадокс: с одной стороны, Старостины пережили Большой террор <1937-1938 гг.> – и это было очень опасное, напряженное время, – с другой – неслучайно в своей книге Николай Старостин пишет, что он ждал ареста в 1939 году.

Это было так потому, что Косарев, как человек, который прикрывал Старостиных и «Спартак», весь Большой террор был еще у власти, был рядом с Ежовым и действительно мог их защитить. А как раз когда Большой террор закончился, и вместе с ним полетели головы людей, которые, в основном, занимались его техническим обустройством – типа Ежова и его окружения – то как раз тогда-то Косарев и был арестован и расстрелян.

И поэтому весь 1939 год Старостины чувствовали себя ужасно уязвимыми без того политического прикрытия, которое было с командой с самого начала. И поэтому приход Берии для них означал какой-то новый поворот – явно не к лучшему.

Воронин: В 1942-м Старостиных арестовали.

Бондаренко: Много есть начал у ареста 1942 года, но одно начало мы обсуждали весь прошлый подкаст – это 37-38 гг., а второе начало – это, собственно, спецсообщение Берии Сталину, которое часто цитируют или используют.

Оно было опубликовано в позднюю перестройку.

Текст спецсообщения: Были получены сообщения о том, что Старостин Николай Петрович и его братья антисоветски настроены и распространяют клеветнические измышления в отношении советского правительства. В момент напряженного военного положения под Москвой Старостины Николай и Андрей, распространяя среди своего окружения пораженческие настроения, готовились остаться в Москве, рассчитывая в случае занятия города немцами занять руководящее положение в русском спорте. Готовясь к сотрудничеству с германскими оккупационными властями и сгруппировав вокруг себя классовый чуждый элемент, Старостины занялись накоплением материальных ценностей и продовольственных запасов.

Бондаренко: Старостины давно известны как несоветские люди. Старостины ждут прихода немцев и обсуждают у себя в семье, поскорее бы пришел Гитлер – жизнь сразу изменится. И Старостины занимаются расхищением социалистической собственности. Это вкратце то, что написано в этой бумажке.

Воронин: И даже приводится цитата из личных разговоров, которые происходили прямо в квартире – они дословно, с кавычками, цитируются.

«11-й день наступления немцев. Через недельку они будут здесь. Надо поторопиться с квартирой и завтра все оформить».

Бондаренко: Это очень тяжелое и серьезное обвинение для 42-года – в некоторых вариантах, может быть, даже расстрельное или грозящее очень большим сроком в лагере. Я похожие дела видел в государственном архиве – таких дел очень много, на одну Москву это тысячи дел: про ожидание немцев, пораженческие настроения. Это примерно одного и того же типа дела.

Воронин: Как потом выяснилось – вернее, как предполагает Николай Старостин, он об этом писал в своей книге «Футбол сквозь годы» – эти цитаты оказались у НКВД из-за домработницы, которая в какой-то момент стала передавать все, что она слышит и все, что видит.

Бондаренко: В этом нет ничего необычного, это вполне нормальная советская история второй половины 30-х годов. Я бы тоже сразу не удивлялся, что дома у советского человека может быть домработница. С одной стороны, это на государственном уровне особо никем не приветствуется. С другой – совершенно обычная история для нормальной городской семьи. Все эти несчастные домработницы, как правило, крестьяне, которые бежали от голода откуда-нибудь из Украины и цеплялись, как могли, за работу в городе. И таких женщин обычно брали в семьи домработницами готовить еду, за детьми следить. И да, ты прав – возможно, именно оттуда эти цитаты попали к НКВД.

Воронин: Давай здесь определимся, что это за время в футбольном смысле. Вот март 1942 года: что происходило с футболом в этот отрезок с 1939 по 1942-й? Успели ли Старостины что-то сделать?



Бондаренко: Ну, золотой век заканчивался, потому что «Спартак» играл приблизительно одним составом почти с 1936/37 года. Потом был этот «золотой дубль» 1938/39 года. И постепенно все менялось, в 1940 году уже «Динамо» выиграло титул. Международные матчи, которые, как казалось всем, открывают новые возможности–может быть, Советский Союз скоро вступит в ФИФА? На самом деле, все случилось ровно наоборот.

Матчей стало меньше, приехали баски – после этого уже никто не приезжал. И у этого тоже в основном политические причины, потому что когда летом 1939 года был подписан пакт Молотова-Риббентропа – пакт о ненападении с нацистской Германией – то, в общем, Советский Союз, мягко говоря, утратил популярность на Западе и вообще никто с ним ни о чем договориться уже не мог, даже о футболе.

Единственное, были поездки в Болгарию – что тогда на самом деле было не так уж банально, это был большой выезд за рубеж. В 1940 году, об этом братья пишут в своих книгах. И там довольно важно то, что Николая Старостина, практически главу команды, не взяли в поездку – его вычеркнули из списка отъезжающих. И он это воспринял очень болезненно, как еще одно доказательство того, что его дело где-то лежит, кто-то за ним приглядывает, что-то еще может произойти.

Диктор: Футболисты московского Спартака, победители двух матчей в Болгарии, возвратились в Москву. Капитан прославленной команды Андрей Старостин, несравненный вратарь Анатолий Акимов, лучший центрфорвард страны Григорий Федотов.

Андрей Старостин: “Мы представляли советский футбол за рубежом и, кажется, сделали это достаточно удовлетворительно. Это не значит, что мы на этом успокоимся – это наше выступление в Болгарии послужит дальнейшим залогом успеха советского футбола. Мы еще больше будем поднимать на должную высоту класс, технику и его тактику“.

Бондаренко: И так все дошло до войны: в войну чемпионат разыгрывался, но в полном формате не был доигран даже в 1941 году – он просто постепенно остановился. В 1942 году уже он возобновился в очень урезанном виде и то, что считается чемпионатом СССР того времени – это чемпионат внутри Москвы, разыгрывающийся примерно теми же самыми командами с теми же названиями, но многие из них довольно сильно изменились по составу. И это, кстати, не потому что все люди ушли на фронт добровольцами, как правило нет. Это просто потому что они все были эвакуированы, куда-то уехали. В общем действительно – особенно в 1942 году, который был очень тяжелый год военный – было особенно не до футбола.

Воронин: Не до футбола было и самому Николаю Старостину – том числе Старостин занимался тем, что тушил, как он говорит, «вражеские зажигалки». Его учил этому дворник его собственного дома. И тоже из-за бомб Старостин заставил свою маму и сестер покинуть Москву, потому что было опасно, из-за взрыва выбило стекла в соседнем доме, упала люстра в квартире. Люди увидели реальную войну.

Вот эта записка с грифом «совершенно секретно», которую Берия написал Сталину, была направлена 19 марта 1942 года – и через сутки с небольшим все братья были арестованы. Три брата, про которых мы постоянно говорим в контексте «Спартака» и четвертый Александр, который в тот момент находился в армии.

Бондаренко: Поэтому он как раз в этот день и не был арестован, он еще почти полгода был на свободе. И в деле это видно: три брата как-то держатся обособленно, пытаются друг за друга держаться, а четвертого старательно от себя как бы отпихивают – опять таки из лучших соображений. Пока он на свободе – и они это понимают – они пытаются вытащить его из всего этого контекста обвинений, который против них направлен.

Да, они все арестованы в ночь с 20 на 21 марта, и двое из них жили на одной лестничной клетке, еще Петр тоже жил недалеко. Поэтому дворник, о котором ты говорил, как он помогал Николаю Старостину – тот же самый дворник скорее всего подписывал протокол обыска.

Николай Старостин: Проснулся от яркого света, ударившего в глаза. Два направленных в лицо луча от фонарей, две вытянутые руки с пистолетами. Все выглядело довольно комично – мне казалось, я еще не проснулся и вижу дурной сон. Крик “Встать!” мгновенно вернул меня к реальности.

Обычно я очень чутко сплю, поэтому не мог взять в толк, как посторонние люди ночью бесшумно проникли в квартиру. Дверь закрывалась на цепочку, ее можно было открыть только изнутри, а звонок я бы непременно услышал. Что за чертовщина? Все разъяснилось несколько минут спустя: когда меня уводили, жившая у нас дома домработница, очень скромная провинциальная женщина, бывшая монашка, всегда такая приветливая со мной, даже не вышла попрощаться. Это она абсолютно точно знала час, когда сбросить цепочку и открыть дверь.



Бондаренко: Мы знаем о том, как это все произошло, с одной стороны, из вот этой последней важной книги Николая Старостина, с другой стороны, есть гораздо менее известные, но, мне кажется, в каком-то смысле гораздо более информативные записки Петра Старостина – младшего брата.

Воронин: У него очень приземленно, очень четко, в деталях описано как это выглядело, как это чувствовалось, такая сухая сводка – как это было.

Бондаренко: Да, и мне кажется, так интереснее, потому что у Петра как будто бы меньше навыка рассказывания этой истории. Николай – как я говорил – у него действительно за десятилетия уже образовалась такая “пластинка”, которую он крутит с этой историей. И он уже сам знает, как ее расскажет.

А Петр явно сел с мыслью, что надо это записать, и вот как у него это легло на бумагу с первой попытки – это просто от руки он в тетради записывал – так это и осталось.

Записки Петра Старостина: Четыре часа утра. Длинный звонок в квартиру. Просыпаемся удивленные, несколько испуганные от неожиданности. Открываю дверь. При входе трое мужчин. «Здесь проживает Старостин Петр Петрович?» «Да, это я». «Вы арестованы, вот ордер на арест и обыск».

Чувствую, как за спиной заволновалась жена Зоя. Стараюсь ее успокоить. Это недоразумение, ошибка. Меня поторапливают быстрее одеваться. Жена наскоро что-то собирает в рюкзак на дорогу. Пытаюсь ее убедить, что это не понадобится. При выходе проснувшийся четырехлетний сын Андрюшка спрашивает: «Пап, ты куда?» «Спи, сынок, скоро вернусь». В коридоре наш дворник шепчет: «У Николай Петровича тоже обыск».

Бондаренко: Хлоп – следующий кадр, он уже сидит на Лубянке и ему начинают брить голову, и он сопротивляется и думает: «Господи, я завтра выйду на улицу, все будут надо мной смеяться, друзья будут смеяться, как стыдно, что мою крутую прическу сейчас испортят». Поэтому это все непонимание, как бы абсурд ситуации – ты думаешь, что сейчас все быстро выяснится... У Николая, как мне кажется, этого нет. Николай по сути говорит: «Я давно ждал, я не мог знать конкретного дня, но я понимал, что это случится».

Воронин: Николай Старостин сильно удивлен не был: еще и потому что за несколько недель до этого он уже заметил, что за ним следят, за его машиной повсюду ездила черная машина следственных органов. И Николай выбежал из машины, подбежал к этому черному автомобилю, постучался и прокричал: «передайте вашему начальнику, что если от меня что-то нужно – пусть приглашают. И не заставляют вас вообще мотаться за мной по-дурацки по всему городу». Он переживал и звонил даже второму секретарю московского горкома, чтобы узнать вообще, что происходит.

Бондаренко: Важная деталь: с тобой что-то происходит, ты беспокоишься, кому-то звонишь – и звонишь второму человеку в городе. Это кое-что говорит нам о статусе Старостиных и о том, на каком уровне они могли себе позволить разбираться в ситуации.

Воронин: Мы в прошлый раз обсуждали, как так получилось, что в 1939 году их все-таки не арестовали. И Николай Старостин в своей книге выдвигает версию, догадку – он пишет, что, возможно, его не арестовали из-за Молотова.

Потому что дочь Николая, Женя, училась в одной школе, во-первых, с дочерью Сталина, во-вторых, с дочерью Молотова. Дочь Молотова училась на класс младше, они общались, они дружили. И жена Молотова об этом знала и, возможно, каким-то образом, когда все это напряжение возникло, мужу это передала, муж был в курсе, просто с кем общается его дочь и не хотел ее травмировать. Так предполагает Старостин, потому что во время одного из допросов ему так и сказали, что “в 1939 году тебя защитил Молотов”.

Бондаренко: У меня, честно говоря, большие сомнения по этому поводу. Все мы, благодарные зрители фильма «Смерть Сталина», знаем, что у самого Молотова, вообще говоря, жену арестовали потом, и он даже за свою жену не вписался. И сам остался в партии.

Молотов не очень похож на человека, который впадает в сентиментальность и вдруг не подписывает… Впрочем, возможно, Молотов действительно не подписал. Но я бы удивился, если бы узнал вдруг, что это произошло именно из-за дочерей. Скорее, это какая-то политическая штука, мне кажется.

Вообще, арест в 1942 году – это во многих отношениях понятно. Потому что одно дело – арестовать известных футболистов и руководителя самой известной футбольной команды, в разгар футбольного сезона, когда болельщики придут через неделю и вдруг – полсостава нет. Другое дело – когда идет война, и повсюду погибают люди и вообще людям не до того.

(...)

Воронин: Прошел арест, прошел подробный обыск. Что нашлось-то важное в доме у Николая Старостина? Как предполагало следствие, у него было много сохранено валюты, золота.

Бондаренко: Ничего сверхъестественного у братьев не нашли. Это первое, что бросается в глаза. Когда смотришь следственное дело, то первые страниц 10-15 идет переписка: где золото, мы ищем золото, может быть, они припрятали его у кого-то из друзей?

Я не знаю, ожидал ли НКВД что-то такое по-настоящему найти, но, по крайней мере, по бумажкам видно, что они ищут что-то, чего там нет в этом доме.

Что запоминается – это просто количество продуктов. И это уже кое-что, потому что 1942 год – это очень тяжелый момент в Москве. Уже прошла большая эвакуация, но люди, которые живут в Москве (это далеко не Ленинград, конечно, это не голод, но с продуктами плохо) недоедают.



Что-то вроде нескольких десятков килограммов картошки, потом, это март еще, снег на балконе, в снегу нашли какое-то гигантское количество сливочного масла. В общем, все выглядело так, как будто есть очень неплохие по этому времени запасы, которые, может, даже рассчитаны не только на одну семью.

(...)

Я думаю первое, что испытали следователи и те, кто пришел на обыск – это некоторое разочарование. Потому что одно дело – это накрыть банду, а тут ничего толком не найдено.

Воронин: С этим ли связана пауза, которая повисла сразу после того, как всех братьев арестовали? А на первых допросах им просто сказали: «Ну, что, надумали, будете признаваться?»

(...)

Бондаренко: Это очень похоже на первые установочные-проверочные допросы, когда следователь просто проверяет, в каком состоянии человек, насколько он готов отпираться, насколько он понимает, что с ним дальше может случиться. И поэтому все ответы Николая – они тоже довольно стандартны: я ничего антисоветского не делал, нигде не замечен. Но это довольно быстро заканчивается, то есть уже в апреле начинается такое настоящее конвейерное следствие с кучей допросов и кучей обвинений.

Записки Петра Старостина: И обработка началась. В тюрьме был установлен порядок: в 6 утра подъем, в 10 вечера отбой и сон. Я от отбоя до подъема находился на допросе. А утром, когда приводили в камеру, разрешалось только сидеть лицом к двери с открытыми глазами. Если веки глаз начинали смыкаться, в камеру врывался надзиратель и приказывал встать к стене. Через несколько дней я с трудом передвигался, стремительно худел и слабел. Спать приспособился сидя с открытыми глазами. Вернее, это был не сон, а потеря ощущения действительности. Прострация.

Бондаренко: Мне кажется, что для большинства людей это самое болезненное место. Даже не лагерь потом, не то, что в тюрьме было очень тяжело – а вот то, как ты себя ведешь на следствии, потому что ты практически, особенно если это долго продолжается, теряешь понимание того, что происходит. Нет людей, которые бы могли этому сопротивляться.

Записки Петра Старостина: В этот период начали возникать бредовые мысли: придумать на себя абсурдные, несуразные обвинения, чтобы решили, что это вымысел и отстали бы от меня. Созрела даже идея: я – агент французской разведки, а подтверждением этого мог служить автограф Эррио, который каждый из четверых братьев получил на приеме в городе Лионе, где он был мэром. Этот автограф на карточке меню обеда я и наметил паролем – приступить к террористическим действиям в Москве. Бог спас меня и моих братьев от смерти, я не успел этого сказать.

Бондаренко: И тут есть конфликт изначальный: люди, которые либо были арестованы в 1937-38 году, либо, как Старостины, знали людей, которые в это время были арестованы (а ты помнишь ведь тогда часть людей не погибла, а вышла на свободу) – у этих людей в голове было очень важное знание: нельзя признаваться. Если ты признаешься, это прямая дорога к самому тяжелому наказанию – вплоть до расстрела. И поэтому вот эта идея – держаться несмотря ни на что – она была у всех в голове, и при этом она очень опасна. Потому что если у следствия есть необходимость в чем-то тебя обвинить, то дальше это превращается в соревнование, в котором у следствия очевидное преимущество. А вторая вещь – это нечто более сложное: «надо в чем-то признаться, но я не знаю, в чем».

Надо сообразить, в чем признаться, чтобы при этом не получить высшую меру, но чтобы этого было достаточно для того, чтобы следствие успокоилось и перестало тебя пытать.

Воронин: И, кстати, Петр – это единственный брат, которого еще и били во время допросов.



Записки Петра Старостина: В одну из ночей меня приволокли в камеру сильно избитым, и я объявил голодовку. Да я не смог бы есть, даже если бы захотел. Губы, язык, щеки – изнутри все распухло и кровоточило. К концу дня в камеру с шумом вошла толпа людей во главе с начальником тюрьмы. «Враг!», – заорал он на меня. «Только враги у нас объявляют голодовку! Но мы тебе подохнуть не дадим. Сейчас накормим». И он повернулся к стоявшим санитарам. У одного из них была в руках клизма с какой-то коричневой жидкостью. С меня содрали штаны и началась экзекуция кормления. Большего унижения и полного ощущения собственного бессилия мне никогда не приходилось переживать.

Бондаренко: Неудивительно, что у Николая Старостина этого в книге нет. Самого тяжелого, неприятного для него, как мне кажется, там нет. Я помню, как в детстве читал эту книгу Николая, лет в 12, наверное, я ее прочел – я не очень понимал, что происходит, но все-таки у него это героическая история: он держится молодцом, дерзит следователю, ловко отвечает…

Воронин: И даже есть момент, когда Старостина привели – допрашивал не его основной следователь, Рассыпнинский, а какой-то высокий чин из НКВД. И Старостин говорит ему: «А вы футбол смотрите? Вы просто не знаете, что упорство – это фамильная черта Старостиных». Ну, просто момент из фильма.

Бондаренко: Да, абсолютно. Николай Старостин не просто пишет – он снимает кино про себя. Он пишет книгу, предполагая, как, в будущем, вот сейчас будет скоро столетие «Спартака» снимут фильм – и там будет, кто, Хабенский?

Воронин: Или Петров.

Бондаренко: Да, точно, теперь уже Петров, наверное. С руками за спиной он будет эту фразу произносить и это будет выглядеть как надо. Но это лишь малая часть правды. И при всей моей симпатии к человеку в таком положении, какая-то часть меня все время говорит о том, что очень важно разбираться в этом по-настоящему, и в тяжелой части тоже. Потому что только это нам дает настоящее представление о том, как такие вещи происходили.

Что там ты уже не можешь быть героем. То есть ты герой, может быть, по факту своего страдания, но пережить страдания таким образом, как это описано в книге Николая Старостина, было невозможно. И поэтому то, что пишет Петр, гораздо ближе к реальности, судя по всему

(...)

Все эти тексты, которые я читал, все эти толстенные тома следственного дела, это все выпущено под общей под редакцией следователя, Следователь, он, с одной стороны, – автор всего этого, с другой стороны – он как выпускающий редактор, куратор. Который сам смотрит за тем, как должно выглядеть то, что там написано. И все-таки следствие в 1942 году – в деле Старостиных – велось довольно тщательно. Поэтому там дикое количество страниц, большое количество томов.

(...)

Есть одно место, которое мне кажется очень важным: очная ставка.

Записки Петра Старостина: Пошел второй год пребывания в тюрьме. Вновь вызов на допрос. Вводят в просторный кабинет. За большим столом сидит следователь Есаулов – а в глубине, у стены, вижу брата Николая. С испугом всматриваюсь в его лицо. Оно какое-то серое, отекшее, с крупными фиолетовыми кругами под глазами. Вижу, что он с таким же чувством рассматривает меня. Нас посадили рядом, и Есаулов стал задавать вопросы. Я понял, что начинается очная ставка. В это время Николай попросил у Есаулова разрешение поговорить со мной без занесения этого разговора в протокол.

Книга Николая Старостина: На этой встрече Петр предстал настолько исхудавшим и болезненным, что я особенно остро понял: дальше тянуть дело нельзя. Допускаю, что и мой вид вызвал у него тревогу. «Петя!», сказал я. «Признавай свои высказывания! Свои ошибки будем исправлять на фронте. С 58-й статьей суд может удовлетворять просьбы об отправке на фронт. А то идет война – а мы торчим в тюрьме». Он согласно кивнул. «Хорошо, я подпишу».

Бондаренко: Понятно, что никто из них в этот момент не знает, что политических обвиняемых вообще на фронт не пускают. Но, при этом, я бы все-таки отметил, что постоянная тема: “Старостины-коллаборационисты”, “Старостины не хотели воевать” – это все-таки не совсем правда. Хотя бы потому что Александр какое-то время был в армии. И уж из тюрьмы-то остальные братья были готовы туда бежать совершенно точно.

Воронин: Но Николай при этом лучше всех понимал, что происходит. И, кажется, понимал, что лучше пожертвовать честолюбием и принципиальностью – с тем, чтобы просто сохранить жизнь.



Бондаренко: Главное, я думаю, в его здравом смысле, в том, что он понял, что, признавшись, они, скорее всего все-таки не будут казнены. Как только он это понял, мне кажется, всем стало проще.

Николай был главный, очевидно, что другие братья на него равнялись. Поэтому так важно было устроить очную ставку, например, с Петром, чтобы показать ему, как самому упорному, что, «вот видишь, твой брат старший признается, и ты зачем, зачем ты ломаешься. Уже все признались». Поэтому дело заканчивается тем, что основные пункты как будто бы признаны обвиняемыми, но они все видоизменились от начала к концу, то есть они сильно смягчились, сильно уточнились, и то, что сначала казалось просто “караул, расстрельная статья”, в конце превратилось в набор экономических преступлений с некоторой политической подоплекой.

Воронин: И вот все эти полтора года, что идет следствие, Старостиных постоянно допрашивают по трем главным направлениям: это, собственно, пораженческие настроения и какая-то взаимосвязь существующая или несуществующая с немецкой разведкой, с немецким посольством.

Второе направление – экономические преступления, связанные с обществом «Спартак». Если совсем коротко, то это трата денег на футбольные интересы, на команду, на игроков, которые не должны быть профессионалами, но по факту работают как профессионалы, и все мощности общества «Спартак», в том числе связанные с производством атрибутики, обуви и спортивной, и неспортивной, идут, по сути, на команду. В этом обвинение – что так тратить деньги нельзя.

И третья, опорная, точка обвинения – это буржуазная организация спорта в обществе «Спартак». То, о чем мы говорили в первом выпуске – это вернулось, собственно, в 1942 году.

Бондаренко: В каком-то смысле этот третий пункт соединяет в себе первые два. Буржуазность берется, условно, от немцев, вообще от Запада, а буржуазная организация – это, прежде всего, экономическая штука, значит, она сливается с экономикой.

Ну да, это три направления, и они разные. И, уже имея в голове все, что мы сказали, сразу можно увидеть, что про экономику Старостины говорят гораздо охотнее, и следователь это тоже чувствует и раскручивает их по экономической линии. Я думаю, это совершенно неслучайно, я думаю, что и следователи и, особенно, Николай, как самый опытный, в том числе политически грамотный человек, довольно быстро догадался, что надо экономику признавать, а политику отрицать.

И это путь если не к свободе, очевидно, то, по крайней мере, к спасению жизни. Но дальше весь вопрос в том, собственно, виноваты они или нет? Можем ли мы хотя бы примерно реконструировать из того, что там написано, правдоподобность обвинений? Как мы сейчас можем оценить их масштаб, и так далее?

Воронин: Давай пойдем прямо по пунктам. Первое – это немцы. Ты уже сказал, что в целом само обсуждение не может быть преступлением. Данность была такова, что не обсуждать это было невозможно: что делать – остаешься или уезжаешь, когда немцы под Москвой? Но здесь же, прямо в этом пункте, есть важный нюанс, связанный с армией: почему Старостины захотели на войну, находясь уже под следствием, но не пошли с самого начала?



Бондаренко: Во-первых, с немцами. Это действительно очень непросто. С одной стороны, это было равносильно ожиданию того, что солнце вечером закатится, а утром взойдет. Это ожидание того, что должно случиться. В октябре 41-го года практически все были уверены, что немцы войдут в Москву, все это обсуждали.

С другой, давайте на секундочку отложим в сторону все, что мы знаем про Освенцим, вообще про Вторую мировую войну, про то, как все закончилось, и отмотаем назад, скажем, в эту же осень 1941 года. Что знают братья Старостины? Они знают, что сейчас идет война, война явно проигрывается, это уже очевидно, половина Европы уже завоевана. И она завоевана немецкой армией, которая, да, какая-то страшная – но, с другой стороны – ну а что такого уж невероятно страшного они про нее в тот момент знают?

У большинства людей того времени опыт общения с немцами был довольно простой. Все видели немцев в Первую мировую войну. Все видели, как они пришли – был порядок зато, снабжение – ничего сверхъестественного. Да, конечно, уже проникали слухи и было известно про антисемитизм, про то, что происходит на оккупированных территориях, это становилось известно. Но ведь все эти люди воспитаны уже советской властью, 25 лет подряд им каждый день в газетах врут.

И нормальный информированный человек, Николай Старостин, понимает, что советским газетам верить нельзя. Что это чистая пропаганда. И отсюда возникает вполне распространенное заблуждение – очень трагическое для многих людей – читая и слушая всю эту информацию, которую они получали с фронта, они между собой говорили: «Ну это все нужно на пять делить, конечно. Сами понимаете, когда советские газеты какую-нибудь правду напишут? Это все вранье: придут немцы, будет порядок, будет нормально».

Второе – это, конечно, то, что люди из близкого окружения Старостиных были арестованы в 1937-1938 годах. Близкие люди погибли недавно, несколько лет назад. Какие-то друзья вернулись и рассказывали, что там творилось с ними в тюрьме, на следствии – бог знает что. Пытки, избиения, обман – в общем, никакой идеи о том, что нужно любить эту советскую власть, разумеется, у них не было.

Поэтому – не переход к немцам – а вообще сама идея того, что может произойти какой-то транзит власти и что-то другое будет уже в конце 1941 года-начале 1942-го – я в этих разговорах в то время вообще не вижу ничего кощунственного. Мне кажется, что сейчас про это вполне можно и нужно говорить. И слепо осуждать людей, тыкая им потом в глаза всеми ужасами, которые случились в это время, просто не совсем честно, потому что они находились совсем в другой ситуации, они этого не знали или не могли в это поверить.

Воронин: В эту часть я бы отнес и другой пункт обвинения – то, что Николай Старостин подкупал военкоматы, чтобы сотрудникам общества «Спартак» получить бронь. Бронь – это, проще говоря, освобождение от армии, от службы в армии во время войны. Это нередкое явление, потому что в Москве 45-50% мужского населения эту бронь получали, так или иначе. По крайней мере, до того момента, когда понадобятся уж совсем последние силы направлять, если будет такой момент.

Бондаренко: Бронь – это тоже страшно чувствительная вещь, да. Потому что в стране, где такое количество людей погибло в войну, вот этот момент – кто имел право не пойти, а кто пошел – это всегда будет обсуждаться. И, как во всех современных войнах, это всегда определяется социально: всегда погибает больше крестьянских детей, людей из каких-то маленьких городов, людей, у которых вообще не было никаких возможностей получить бронь или, проще говоря, откосить.

Воронин: Ну, из деревенского населения бронь была у 5% – и то, в основном, по здоровью. А в городском населении процент в разы выше.

Бондаренко: Да, опять, если мы говорим именно про Старостиных: я думаю, что для них вообще не было очевидно, особенно в начале войны, что нужно идти на этот фронт. Все видят: очень похоже, что война кончится за полгода. Что война проиграна. И идти просто бессмысленно погибать за власть, которая тебя лишила близких людей? Пусть ты сам в каком-то смысле часть этой власти – но с тем, что сейчас происходит, ты себя очень слабо ассоциируешь. Поэтому для них, мне кажется, довольно естественно было не пойти. Кроме того, у них были все права и возможности не пойти.

Хотя, справедливости ради, в семье тоже были разные мнения. Александр пошел в армию. И даже в протоколах допросов, когда они защищают Александра, они часто говорят: да, вот, мы обсуждали между собой – Петр, Андрей и я – а Александр был другого мнения, он говорил, что «нет, нет, вы не правы, надо не так, а так».

С одной стороны, они, конечно, просто пытаются его защитить, надеясь, что его не арестуют (а в конце концов его все равно арестовывают), но при этом, какое-то разное понимание тоже, наверное, возможно.

А дальше вторая вещь, которую я, мне кажется, понял или почувствовал, когда читал все это следственное дело. Мне кажется, что у Николая Старостина в очень большой степени работал механизм защиты семьи и команды. Для него главным было защищать близких и свое окружение. То есть когда он доставал эту бронь, он в основном руководствовался тем, что у него в руках были ресурсы – он хотел защитить «Спартак». «Спартак» – это его команда и его, в широком смысле, семья, это дело его жизни. Поэтому, если есть возможность добиться лишних белых билетов и отсрочек для окружения – надо этого добиться. Сам он в конце следствия вообще немножко меняет показания и говорит примерно так: «Я добивался того, что они на самом деле должны были получить, но в хаосе и панике октября 1941 года вообще уже ни черта не работало и единственный способ добиться от военкоматов какого-то быстрого решения – это было, то, что называется, «решить вопрос»».

Войти через другую дверь, поставить бутылку водки, батон колбасы – а это уже в то время вполне себе ходовая валюта. В начале следствия он говорит: «я получил бронь примерно на 60 человек».

Многих из этих людей он, видимо, спас. Часть этих квитков на бронь нашли у Николая Старостина в кабинете при обыске на работе.

Очевидно, что признаться в этом было сложно – даже в 1980-ые годы, когда он писал свои финальные мемуары. Довольно сложно это своему читателю объяснить. В нашей стране победа остается общенациональным фетишем и сказать, «я подкупал военкома» или пусть даже не подкупал, а, скажем, по блату, в обход основной очереди, для своего окружения и нужных мне людей выбивал отсрочку и бронь – это неприятно, это тяжело.

(...)

Воронин: Следующий блок – экономические обвинения. Давай начнем с самого простого и самого распространенного: если человек что-то знает про братьев Старостиных и то, что их когда-то арестовывали и судили, то он точно скажет про украденный вагон. Есть такой запрос – украли ли Старостины вагон мануфактуры?

Бондаренко: Простой ответ: Старостины не крали вагон. Спасибо, следующий вопрос (смеются)

Воронин: Если что – для контекста! 1941 год, вагон мануфактуры выезжает из Иваново в Харьков. Вагон оседает в Москве и попадает к «Спартаку» – и обвинение в том, что «Спартак» себе присваивает вагон, нигде не отчитывается, но все использует, продает, зарабатывает, а Николай Старостин забирает все себе в карман. И это оценивается во много тысяч рублей. Украли у государства – так это выглядит в линии обвинения, когда братьев всех об этом спрашивают. Старостина Николая спрашивают, Петра спрашивают

Бондаренко: Ну, вагон довольно быстро в итоге обнаруживают и не сильно распроданным и, соответственно, пропадает вся сущность и фактура, но вообще-то, может быть, и неплохо, что мы сейчас говорим про вагон, потому что можно, глядя на него, примерно понять, каким образом устроены вообще экономические обвинения.

Дело в том, что «Спартак» как организация – он экономически включает в себя не только футбольную команду. Не только Тарасовку, но и некую экономическую инфраструктуру, связанную с Промкооперацией. Промкооперация, я напомню, – это мелкие служащие и главным образом торговля. То есть «Спартак» – они не столько «мясо» в 30-ые годы, сколько торгаши.



Самый презираемый, самый несоветский род экономической деятельности, какая-то торговля. Типа “купил-продал”, а в социалистической экономике с этим сложнее всего. И вообще непонятно, что с этим делать. Потому что вроде как никакого рынка быть не должно, все должно быть государственное, все должно быть плановое, но при этом, по факту, люди так не живут. Невозможно все получать через государство. И, если очень кратко, мне кажется, что к концу 30-х годов уже вообще всем, особенно в большом городе, понятно: если ты хочешь что-то достать, достань это в обход государства. Потому что все, что касается какой-то бытовой продукции, то, что называется «ширпотреб», это все в страшном дефиците – ничего достать нельзя. Везде планы не выполняются – я вот специально готовился, читал хорошую экономическую книжку <профессора Елены Осокиной> – там написано, что в среднем в конце 30-х годов Советский Cоюз производил полботинка на человека в год. Если ты хочешь сносить пару ботинок, тебе надо ее найти. Если государство производит полботинка на тебя в год, ты каким-то образом должен в обход государства себе добыть еще полтора. То же самое касается остальной одежды. Или еды. Но, слава богу, с продуктами питания Старостины были меньше завязаны, а вот с футбольной экипировкой, и не только с футбольной, а вообще спортивной – там все было очень даже неплохо.

Воронин: Петр подробно описывал, вообще что производил «Спартак»: спортивные изделия, трусы, лыжные костюмы, спортивные сорочки, лыжные ботинки и другие виды спортивной обуви.

Бондаренко: Представь себе меня. Я прихожу в архив, у меня вот эти следственные дела по 500 страниц перед глазами. Я думаю, что сейчас польется кровь, убийства, заговор, немецкие шпионы...

И я сижу, я сотнями страниц читаю: лыжный костюм – туда, лыжный костюм – сюда, ботинки – оттуда, ботинки – сюда. Я думаю: какая тоска, господи! Там война идет, черт знает кто победит, а они сидят там уже шестой месяц и обсуждают… И ладно бы, обсуждали в каких-то масштабах невероятных… это все, ну, ассортимент среднего советского магазина. То есть это даже не крупное хищение, это хищение «100 лыжных костюмов здесь – 100 лыжных костюмов там». Продали, купили, взяли у государства за столько, продали дороже.

Первый способ такой: ты производишь какой-то товар, скажем, спортивные трусы. Потом они проходят специальную оценку от государства и считаются “вторым сортом”, та самая советская вторая свежесть. На них есть определенная цена, установленная государством – допустим, рубль. А потом ты делаешь такой хитрый финт и продаешь это за два рубля, как товар более высокого качества, а разницу кладешь в карман.

Второе – еще проще. Тут мы подходим к октябрю 1941 года и к московской панике. Люди бежали, люди все бросали, а те, кто не хотели бросать, думали, что может быть можно воспользоваться этой ситуацией. И, судя по всему, действительно какой-то процент того, что было продано в спартаковских магазинах, было продано без отчетности. Все были уверены, что через несколько недель все про это уже забудут и всю документацию сожгут.

В конце концов получается что-то вроде сотни тысяч рублей. Чтобы было понятно, в 1937 году бюджет «Спартака», спортобщества «Спартак» – 54 миллиона. С одной стороны, вроде бы, немало – сотня тысяч. А с другой стороны, ну что это такое? Это даже не пятисотая часть бюджета.

Воронин: А вот эти 54 миллиона рублей – чтобы просто разобраться – это деньги, которые «Спартаку» дают за то, что он занимается спортом? Или это частично деньги, которые он сам вот благодаря таким активностям с производством, с продажей зарабатывает? Это самый могущественный финансово клуб в стране, или все же в тот момент были и побогаче?

Бондаренко: Насколько я понимаю, в момент расцвета, в конце 30-х, «Спартак» самый богатый клуб, и самый богатый именно потому что он завязан на Промкооперацию.

(...)

Одно из обвинений в адрес Старостиных, еще из 1937 года, было в том, что он много вкладывает в футбол и вообще следит за футболом, а при этом остальные сегменты спортобщества спартаковского сильно провисают.

Нормы ГТО спартаковцы сдают в 10 раз хуже, чем «Динамо». Чемпионов-пловцов в 10 раз меньше, чем у «Динамо» – потому что весь упор идет на футбол. Старостин – человек, который вкладывает в интертейнмент, который вкладывает в самый прибыльный, самый популярный спорт. Ему действительно на все остальное не то что бы наплевать, но он на это смотрит как на нечто вторичное. А вот футбольный клуб, футбольная команда – это его детище.

Андрей Старостин: Это не значит, что мы на этом успокоимся! – это наше выступление в Болгарии послужит дальнейшим залогом успеха советского футбола. Мы еще больше будем поднимать на должную высоту класс, технику и его тактику.

Воронин: То, о чем ты говоришь – это же и становится одним из пунктов обвинения. Старостин приходит в магазин, забирает деньги из кассы, чтобы заплатить футболисту. Потому что по документам он тренер по физической культуре с одной ставкой, а деньги получает совершенно другие. То есть Старостин приходит, забирает деньги и, грубо говоря, делает футболиста профессиональным с какой-то совершенно несоветской зарплатой.

Бондаренко: Если ты хочешь конкурировать на таком уровне, если ты хочешь конкурировать с «Динамо», ты должен платить своему игроку в 10 раз больше, чем официально он получает как инструктор. И причем, конечно, по умолчанию все знают, все футбольное сообщество знает, что эти ребята получают очень хорошую зарплату. На уровне старшего инженера на большом заводе.

Откуда деньги берутся? До поры до времени этого никого не интересует. Но как только начинается какое-нибудь выяснение по политической линии, первое, что всплывает – это деньги.

(...)

Старостин работает как хозяин футбольной команды, который ищет, где бы ему взять денег, чтобы оплатить гостиницу, когда они едут в другой город. У него в бюджете эта сумма очень маленькая. Он должен вывернуться, но поселить их в хорошую гостиницу, крутую гостиницу.

Старостин находит отличного нападающего Семенова. На него претендует еще армейцы и «Динамо». Ему нужно предложить ему больше, вот, он должен эти деньги где-то добыть. Поэтому он идет в свой спортмагазин и ему близкий, поставленный им же начальник этих магазинов, дает ему деньги, то что называется, “под расписку” – или вообще без расписки. Открывает кассу, достает пачку денег и все. Так эти дела и делаются.

Возвращаясь к самому больному вопросу – воровали ли Старостины? Получается, что как будто бы да. Но, одновременно, нужно видеть ситуацию в целом, внутри советского контекста. «Он виноват, но он не виноват». Воруют они не для себя, они таким образом поддерживают футбольную команду. Потому что – в широком смысле – футбольная команда – это и есть они. То есть им не нужны золотые мерседесы и запасы золота дома. Для них их успех, их власть заключается в том, чтобы иметь преуспевающий футбольный клуб, в который они вкладывают. И вот эта система, связанная с Промкооперацией, заточена на то, чтобы доставать для этого деньги. А с точки зрения советской экономики это незаконно.

Воронин: Здесь мы упираемся в третий пункт обвинения – это сближение советского спорта с буржуазным спортом.

Бондаренко: Я думаю, что это стоит того, чтобы это продекларировать. Отсюда и вовеки веков это должно быть известно, как «5 пунктов Николая Старостина». Пять вещей, которые нельзя делать в Советском Союзе, если ты руководишь футбольной командой, это форма антисоветской деятельности.

Первое: профессионализм в спорте.

Второе: резкое материальное улучшение мастеров спорта (к сожалению, очень безграмотно, но это так следователь написал, да).

Третье: всемерное поднятие значения «рекордсменства и чемпионства».

Четвертое: устройство международных спортивных встреч с целью голого рекордсменства.

Пятое: свободный переход спортсменов из одного общества в другое, так называемая «перекупка/переманивание».



Я не знаю, Влад, для требует что-то из этих пунктов дополнительного комментария?

Воронин: Комментариев не требует, но как же быть с пятым пунктом, когда существовали армейские и динамовские команды, которые промышляли этим постоянно? Пользовались своей административной мощью, чтобы переманивать талантливых спортсменов из регионов. Даже не переманиванием финансовым, возможно, а просто «иди сюда»?

Бондаренко: Это вопрос, который, я так понимаю, за все советское время так и не был решен.

(...)

Поскольку ты не можешь признать футболиста профессионалом, ты не можешь признать и этот род деятельности возможным и естественным – ты вынужденно спускаешь огромную часть этого в неформальную сферу. Это пункт обвинения, потому что ты не можешь делать это таким образом.

А как ты можешь делать? Да никто не знает, как ты можешь это делать. Потому что невозможно сделать это по закону.

Слушайте подкаст на той платформе, которая вам больше подходит (и не забывайте регистрироваться на Bookmate, первый месяц бесплатно!):

Apple Podcasts
Google Podcasts
Яндекс.Музыка
YouTube
Castbox
ВКонтакте
Скачать файл
Фото: РИА Новости/Аркадий Шайхет, Олег Игнатович, Михаил Озерский; vk.com/fcsm_official

[Sports.Ru]

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...t/2776638.html
Люди гибнут за Спартак
Блог
Вы подписаны на этот блог

Отписаться
ПОДПИСАТЬСЯ
ПОДКАСТЫ
7 мая 2020, 00:03
«Сталин посадил Старостиных» – для болельщиков это было знаком демократии»
Подкасты
Виктор Понедельник
Динамо Москва
Динамо Москва
Спартак
Спартак
сборная СССР
сборная СССР
Люди гибнут за Спартак
ЦСКА
ЦСКА
Андрей Старостин
Николай Старостин
Николай Старостин
ретро
Футбол
Футбол
Вышел пятый, заключительный эпизод подкаста «Люди гибнут за «Спартак», в котором Влад Воронин и Сергей Бондаренко разбирали рассекреченное дело основателей «Спартака» братьев Старостиных. Вы уже слушали о том, как и где возникла команда, кто помогал ей стать лучшей в чемпионате СССР, за что арестовали Старостиных и как они возвращались в футбол после 12 лет лагерей. Теперь речь пойдет о том, как рассекречивался архив, о «Спартаке» без братьев Старостиных и о становлении спартаковского мифа.

Все эпизоды можно послушать в приложении Bookmate, на любой платформе для подкастов или на нашем YouTube.

Влад Воронин, шеф-редактор Sports.ru: В прошлом выпуске мы остановились на том, как братья Старостины выходят на свободу, и на этом вроде бы главная история, которую мы рассказываем, заканчивается. Но мы не обсуждали футбольную сторону вопроса 40-х годов. Что происходит со «Спартаком»? Он развивается или буксует? Что с ним произойдет дальше? Вернутся ли братья в футбол и, если вернутся, то в каком качестве?

Баланс в чемпионате СССР сильно изменился. Если говорить о первых послевоенных годах, то титул делили две команды – ЦДСА (с 1952 года) и «Динамо». Ведомственные команды, у которых совершенно другие ресурсы, другие составы и которые близко другие команды не подпускали.

Сергей Бондаренко, историк, сотрудник Международного Мемориала: «Спартак» был в стороне. С 1945 по 1951 год «Спартак» начинал совсем середняком, ближе к концу 40-ых он вырулил на третье место, которое было его самым высоким достижением. Ты прав в том, что не было видно, за счет чего команда может вернуться. Состав разошелся во время войны, осталось всего несколько игроков из довоенного «Спартака». Промкооперация – главный спонсор и единственное, что сильно отличало «Спартак» от других команд экономически – тоже ушла в сторону. И было не очень понятно, кто управляет командой.

Эти 5-6 места «Спартака» и отсутствие очевидного руководства грозили тем, что все может закончиться быстро и печально. По той же команде ВВС было видно – один-два неудачных сезона, спонсор уходит, в данном случае Василий Сталин, – и все, команда может и не вернуться. Поэтому это был едва ли не самый напряженный момент в истории «Спартака». Даже более тяжелый, чем знаменитый вылет в конце 70-х.


***

Воронин: Даже такие гиганты как ЦДСА не были застрахованы и не могли знать, что через год, возможно, они лишатся всей своей силы. ЦДСА был наказан за неудачное выступление сборной на Олимпийских играх 1952-го – они попали под раздачу, как главный поставщик игроков для защиты национальных интересов.

Бондаренко: Да, эти 6 лет после войны – совершенно новый чемпионат СССР. Мне кажется, до сих пор не до конца понятый. Иногда он называется «золотым веком советского футбола», потому что «Динамо» съездило в Англию, Советский Союз вступил в ФИФА… Но при этом все ходили по очень тонкому льду. И когда в 1952-м сборная СССР впервые поехала на Олимпиаду, тренером был Борис Аркадьев, человек, который больше всех связан с победным ЦДСА. Команда вышла и проиграла переигровку сборной Югославии – а это было неудачное время для этого, момент большой политической напряженности. После этого поражения команда ЦДСА была расформирована. В этот момент как раз «Спартак» чуть-чуть перехватил инициативу, и в этом очень коротком 13-матчевом сезоне он впервые вернул себе титул.

Даже сам этот чемпионат, немного по остаточному принципу разыгранный, не до конца воспринимают как полноценное спартаковское чемпионство. А до того все шло довольно тяжело.


***

Бондаренко: Больших новых игроков нет, их не на что купить – Промкооперация сходит со сцены. При этом часть людей ушли кто в ВВС, кто в ЦДСА, Старостиных тоже нет, при этом стиль команды с 30-х годов не изменился. Это те же «буря и натиск» – а стиль этот может работать скорее с молодыми футболистами. А средний возраст «Спартака» 1946/47 – 30+. Это команда, за которую все болеют, скорее, из чувства ностальгии, команда, которая на сходе.

Поэтому если что-то изменится, нужно все целиком перезапускать. ЦДСА, «Динамо» – это все то же самое, но на двойных-тройных оборотах. Бобров, Федотов, «Динамо» с Аркадьевым и его тактической схемой – «Спартак» начинает отставать в том, в чем всегда был впереди, в комплектации состава и использовании тактических новинок. Сейчас нет ни того, ни другого – неудивительно, что команда болтается где-то посередке.

Воронин: Ты сказал про Бориса Аркадьева – будет не лишним упомянуть, что он вошел в историю футбольной тактики во всем мире, не только в масштабах СССР, как человек, который посеял на поле хаос. При нем игроки организованно и одновременно хаотично для соперника перемещались по полю, постоянно меняясь позициями. Именно этим команда Аркадьева поразила Великобританию во время известного британского турне. И на этом фоне «Спартак», падая в таблице и лишаясь тактического лоска, лишается и всей своей флагманской силы. Что делает «Спартак»?

Бондаренко: У «Спартака» есть козырь в рукаве – приглашение тренера не из традиционного набора тренеров 40-х. Как правило, это круговорот одних и тех же людей: известных московских игроков или классических тренеров, пришедших из 30-х – Квашнин, Аркадьев, Якушин. «Спартак» же сначала позвал новым тренером эстонца Вольрата, затем моего тайного героя Абрама Христофоровича Дангулова. Это само по себе было странно, потому что это время начинающейся борьбы с космополитизмом, большой взлет русского национализма. Поэтому большой московской команде вдруг брать себе тренера-армянина с отсутствием опыта работы в больших командах – это был ход конем.

С другой стороны, Дангулов уже работал в Москве – несколько лет в «Крыльях Советов». В последнем сезоне она заняла последнее место и вылетела, но что-то в Дангулове было. И спартаковские руководители – мы толком не знаем, кто тогда возглавлял команду – разглядели в Дангулове что-то новое, пригласили его. Он сразу привез с собой несколько молодых игроков, которые при нем еще не до конца расцвели, но потом станут гордостью советского футбола 50-60-х: Нетто, Сальников, Парамонов, Симонян. Дангулов их взял 19-20 летними игроками. И эти три года с Дангуловым, кажется, заложили основы тому, что сейчас мы называем «спартаковским стилем».


Воронин: То, что ты называешь «спартаковский стиль» – это легкая, быстрая игра, основанная на изучении пространства на том, что ты смотришь по сторонам и предугадываешь, куда пойдет твой напарник.

Бондаренко: В конце 40-х «против лома нет приема»: играют большие, физически мощные соперники. Когда какой-нибудь Всеволод Бобров на тебя бежит, и ты его не перебегаешь. Ты можешь ему ноги переломать, но если мы пытаемся как-то иначе импровизировать – можно обыграть внизу, держа мяч. Чисто физически «Спартак» этого времени гораздо мельче, чем ЦДКА и «Динамо». Парамонов – 175 см, еще полкоманды – ниже его ростом.

Это была попытка изобрести новый подход. Он не то чтобы совершенно новый – так играли в футбол и до того. Но это было ближе к тому, что называлось «южным стилем». В Советском Союзе его представляет тбилисское «Динамо», известное своими тактическими пробелами. Слишком много индивидуальной игры, есть две-три звезды, которые тянут одеяло на себя. То новое, что предложил Дангулов, было сочетанием двух этих вещей: игра в пас, переориентация пространства, с другой стороны – техническая подкованность игроков.

Воронин: Где в этом процессе Старостины? Если мы говорим про «Спартак» и «спартаковский стиль» – это Старостин. И баннер «Он все видит» как раз про это. Что все ценности в любом случае заложены братьями Старостиными, персонально Николаем, как флагманом этого движения.

Бондаренко: Я бы чуть перефразировал: «Он ничего не видит». То есть он сидит в лагере и не видит, что мы теперь играем по-другому. Смешно, но, получается, что «спартаковский стиль» может родиться только в тот момент, когда Старостина нет рядом. То, что Старостина нет, и делает «Спартак» романтическим героем: он начинает проигрывать без своего основателя и изобретает что-то новое.

Я думаю, что Николай был удивлен, когда приехал и увидел новую команду. Хотя его тоже не стоит недооценивать. Несколько спартаковцев рассказывали, что когда Николай впервые после возвращения вошел в командный автобус, он к каждому игроку подходил, называл его по имени, пожимал руку. Он их всех выучил по радио, по газетам.

Воронин: Раз ты сказал про возвращение, давай вспомним, как вообще братья вернулись в Москву. У меня сразу в голове картинка, которую Николай создал в книге: вот есть день, в который все братья впервые встречаются, 12 лет после всех событий. Они приезжают в Москву, первый семейный ужин, и Андрей Старостин, заходя в квартиру, говорит: «Все проиграно, кроме чести». Эта фраза обросла мифами, стала легендарной для «Спартака».

Бондаренко: Да, входит Андрей и говорит это: лирическая музыка Эдуарда Артемьева, титры, байопик про «Спартак» закончен. При этом любой внимательный читатель книг Андрея Старостина может найти эту фразу как минимум еще в одном месте. В 30-е годы, когда Андрей Старостин любил проводить вечера в компании музыкантов, писателей, бильярдистов, картежников и морфинистов. Среди этих близких друзей Андрея Петровича был Юрий Карлович Олеша – писатель. Может, кто-то помнит «Три толстяка» или в школе читал «Зависть» (хороший роман). Так вот Олеша ресторане гостиницы «Националь» приставал к официантке. Официантка дала ему от ворот поворот, в ответ Олеша воскликнул: «Все потеряно, кроме чести!» Отматываем на 20 лет вперед – Андрей Старостин входит в комнату с тремя братьями, они не виделись 12 лет, и он говорит: «Все потеряно, кроме чести». Вся красота этой фразы для меня в ее двусмысленности. Одновременно для Андрея Петровича это шутка (братья понимают это), с другой – это максимально выкрученный пафос, последняя сцена байопика про «Спартак».

Поэтому каждый раз, когда что-то на эту тему вывешивают на матчи «Спартака», я вспоминаю Юрия Карловича Олешу и официантку.

Воронин: Ты говоришь, что это шутка, но в футбол эта фраза вошла как клише для настроя команды. Однажды эта фраза вообще сыграла против «Спартака». Есть такой великий матч в чемпионате России 2006 года – «Спартак» в «Лужниках» играл с «Москвой» и после первого тайма выигрывал 3:0. Все прекрасно складывалось, пока в перерыве молодой Леонид Слуцкий не вошел в раздевалку и не сказал своим игрокам: «Все проиграно, кроме чести». И во втором тайме «Москва» закатила «Спартаку» три мяча!

***

Воронин: Хорошо, Андрей произносит эту великую фразу. Что происходит с братьями дальше? Они возвращаются к обычной жизни, меняют сферу деятельности? Про Николая поняли – он возвращается в «Спартак» на должность «начальника футбольной команды». Раньше мы его знали как руководителя всего «Спартака».

Бондаренко: Формально люди, которые были реабилитированы, должны были получить назад то, что они потеряли при аресте, в том числе и свои должности. Но мир середины 50-х – это сильно изменившийся мир в сравнении с 42-м годом.

И люди приходили на живое место – кто-то уже занимался этим до Старостиных. Это очень тонкий момент: команда тоже изменилась, добилась некоторых успехов с Дангуловым, к этому моменту успела его уже уволить с поста главного тренера и оставить в качестве помощника. Нужно было как-то вновь оказаться внутри, но это все не разрушить.

Мне кажется, очень важно, что Николай стал именно начальником футбольной команды – он осознанно отрезал от себя ответственность за деньги общества в целом, за бесконечных лыжников, гандболистов и так далее. Он сосредоточился на футболе.

Роль начальника команды довольно странная. Она не столько политическая, сколько практически касающаяся обычной жизни. Старостину не нужно было бесконечно заседать в политических комитетах, отвечать перед партией. Ему нужно было заниматься рутиной: состав, кому – машину, кому – квартиру, тренировки… Каждодневное устройство футбольной жизни было на нем. Он, кажется, в этом преуспевал больше других. По сути, он, с небольшим промежутком в 70-е, занимался этим до первой половины 90-х. В этой роли его в основном и запомнили. В 60-70-е мало кто помнил Старостина 30-х годов.

Он стал гораздо менее заметным сам по себе, но стал внутренним олицетворением команды. Но это Николай. А Андрей – ему сложно было найти себе место, потому что будто бы можно было пойти в «Спартак», но тренером – странно, он им никогда не работал, начальником – уже есть Николай, идти на какую-то формальную должность в Федерацию футбола, как ему предлагали – тоже не совсем его характер.

В итоге, Андрей Старостин стал начальником футбольной сборной СССР. Это место, которое он нашел не сразу, и он превратился в такого «Николая Старостина», но для сборной. Он стал символом этой команды. И это было очень успешное время, сборная в 1960-м выиграла чемпионат Европы.


Александр и Петр довольно быстро отошли от футбола. В 30-е Александр немножко успел поработать в Федерации футбола, потом он туда вернулся, немного времени там провел и довольно быстро ушел работать на производство, на автомобильный завод.То же самое касается и Петра, который вообще и в лагере меньше всех был связан с футболом, и сильнее всех болел. Он вернулся с туберкулезом, долго лечился. И он довольно быстро отошел в сторону, стал наименее публичным из братьев и единственным, кто по-настоящему порвал с футболом.

***

(...)

Cпортивная хроника на украинском языке, голос диктора

Бондаренко: Мы включили кусочек из хроники кубкового финала 1965 года: «Спартак» – «Динамо» (Минск). «Спартак» выигрывает матч 2:1 – даже не первый матч, а переигровку. Но нам игра важна не только из-за спартаковской победы – на трибунах «Лужников» присутствовал молодой американский студент Роберт Эдельман, приехавший в СССР учиться. Это было время войны во Вьетнаме, против которой он активно выступал. Его интересовало устройство советского социалистического общества.

Как он сам пишет об этом в книжке «Московский «Спартак»: история народной команды в стране рабочих» – после первого матча, возвращаясь в общежитие МГУ, он понял, что что-то в этой стране явно пошло не так с социализмом. Все, что он увидел, его глубоко впечатлило, но в обратную сторону.

Эдельман: Это было лето 65 года, программа русского языка, по обмену. И мы жили в общежитии МГУ, с микрофонами и тараканами… Моим первым матчем был «Динамо» Минск – «Спартак», финал Кубка того года. Мы сидели почти на самом верхнем ряду, вместе с нами были болельщики разного типа. Не могу сказать, что это был цвет русской интеллигенции – нет, нормальные люди.

Бондаренко: Тем не менее, он продолжил ходить на футбол и в течение нескольких десятилетий довольно регулярно возвращался в СССР, писал здесь исторические книжки про русское дворянство и крестьянство. Пока вдруг, будучи очень взрослым и состоявшимся историком, в середине 80-х годов не решил заняться историей спорта как академической дисциплиной. Это было очень неожиданно и совершенно непопулярно среди его друзей и коллег.

Результатом этого было то, что, когда я сам заканчивал университет и написал свою дипломную работу о культуре советского футбола, то вдруг обнаружил, что уже вышла такая американская книжка, где уже написано все то, что написал я – только лучше. Я был страшно разбит и разочарован, и только несколько лет спустя пришло утешение, когда я познакомился с Бобом Эдельманом: он стал моим другом, ментором, и теперь я в течение четырех с половиной лет все никак не могу выпустить перевод его книги о «Спартаке».

Эдельман: Когда я сидел в «Лужниках», рядом с болельщиками, которые мне рассказывали историю «Спартака», они не так много говорили мне о Старостиных. Но говорили, что «Сталин посадил Старостиных» – и это для болельщиков было знаком демократии, в том смысле, что сами братья были демократами.

Бондаренко: А что ты сам, уже написав книгу, об этом думаешь?

Эдельман: Мое первое интервью для книги было с Александром Вайнштейном. У меня были для него очень наивные вопросы. Я сразу спросил: «Спартак» был диссидентской командой, да или нет»? Вайнштейн засмеялся. Он ответил так: «советская власть устроила успех Старостиных в 30-х, посадила их в 40-е, реабилитировала и дала много преимуществ в жизни в 60-70-е».

Бондаренко: Ага. А что ты думаешь об идеи того, как во главе некоей компании, некой команды, на протяжении долгого времени стоит один и тот же человек, наиболее уважаемый? Не напоминает ли тебе это устройство большой семьи?

Эдельман: Не могу сказать, что получил впечатление о том, что Николай вел команду, как семейную организацию. Но, скажем, когда мы говорим об организованной преступности, лидер – это отец.

Бондаренко: Мафиози.

Эдельман: Мафиози, да. Не хочу создать впечатление, что Николай был гангстером, но он был этаким трикстером: нашел возможности жить и работать где-то между правительственных структур, сумел создать свою гражданскую организацию.

Бондаренко: По-человечески тебе кто ближе из братьев, Николай или Андрей?

Эдельман: Ты знаешь, что я встречался с Николаем. Наш разговор был корректным. Но, думаю, что если сходить куда-то поесть, провести время, то интереснее было бы с Андреем.

Бондаренко: Ну, это понятно, да.

Эдельман: Как историк, я все-таки больше предпочитаю Николая. Что писал Андрей – повести о футболе? Повесть – это другое дело, это семейный роман.

(...)

Воронин: По ходу этого подкаста мы рассказывали много историй. Частично мы взяли их из понятных, очевидных, открытых источников – это воспоминания самих братьев, интервью, старые газеты. Но есть значительная часть рассказа, которая опирается на закрытую информацию, которая долго держалась под грифом секретно и до сих пор лежит в архиве ФСБ.

Сережа, как историк, заинтересованный в истории «Спартака» и братьев Старостиных в частности, кажется, первым добрался до этого архива и полноценно изучил все бумаги, касающиеся дела братьев.

Давай попробуем коротко рассказать, как это вообще возможно, как ты добираешься до этих документов.

Бондаренко: Первое, что я сделал – обвел в календаре красных карандашом 2017 год. Я знал, что такого рода документы попадают в публичный доступ спустя 75 лет после начала следственного дела. Я посчитал, что с 1942 года, это должно было случиться в 2017-м. Оказалось, что ФСБ считает целыми годами, и они меня быстренько отправили в 2018-й. Тем не менее, когда зимой 2018-го я написал простой мейл в архив ФСБ, мне пришел ответ: они будут рассекречивать это дело и в течение нескольких месяцев смогут мне его показать.

И действительно, это случилось буквально после одного письма <archivfsb@fsb.ru>, в котором я упомянул Андрея Старостина (потому что понятия не имел, как будут устроены эти дела – отдельные тома на каждого из братьев или все вместе? – хотя догадывался и надеялся, что это будет коллективное дело).

Спустя несколько месяцев мне позвонили с неопределяющегося номера и сказали: «Сергей Алексеевич, приходите и знакомьтесь». Архив – небольшое здание в центре Москвы, в том квартале, где каждое второй дом принадлежит ФСБ, в районе Лубянки. Комната на 10-12 человек со школьными партами, красивым гербом ФСБ и чуть-чуть в глубине запрятанным фото Дзержинского.

Туда тебе приносят следственные дела, ты можешь их читать, но не можешь ничего фотографировать – нужно перекопировать вручную. Никакой особенной моей доблести в этом нет – такие дела рассекречиваются постоянно. Но важно, что они не рассекретятся сами по себе – им нужен запрос. Пока ты не напишешь им сам, ничего не изменится.

Я быстро вошел во вкус: понял, что могу писать запросы на кого угодно, кого могу предположительно найти в архиве ФСБ или в госархиве, в ГАРФе. Таким образом я нашел десятка два дел, связанных со «Спартаком». По-разному их скопировал или набрал, скомпилировал в единый текст, и более-менее в голове сложилась вся эта картина.

Воронин: Ты – единственный человек, который держал в руках эти документы и изучал их? Или есть много сочувствующих «Спартаку» людей, которые так или иначе претендовали на изучение дела?

Бондаренко: Для меня всегда было небольшой загадкой, каким образом Боб Эдельман, американский исследователь, так здорово описал фактуру дела Старостиных, не имея возможности в него заглянуть в то время, когда он об этом писал.

***

Бондаренко: Боб, я видел сейчас интервью Вартаняна (прим. Sports.ru: Аксель Вартанян – журналист еженедельника «Футбол» и «Спорт-Экспресса», спортивный историк).

Эдельман: О, он жив!

Бондаренко: Да, и он как раз немного рассказывает про дело Старостиных. И он говорит про тебя, при этом не называя: «У меня был американский друг-исследователь». И вот почему меня это заинтересовало: он говорит, что «мне и моему американскому другу-исследователю дали посмотреть приговор дела Старостиных».


Эдельман: Да.

Бондаренко: Ты действительно видел приговор, когда писал книгу про «Спартак»? Как так получилось?

Эдельман: Подробностей лучше не знать. Просто так.

Бондаренко: То есть тебя не пустили бы в архив ФСБ?

Эдельман: Нет-нет. Я работал тогда в ГАРФе.

***

Бондаренко: Тогда я понял, что Боб действительно не мог видеть дело, лежащее в архиве ФСБ, потому что оно было засекречено. Но в 50-х был пересмотр дел некоторых спартаковцев, о которых говорили во втором эпизоде – расстрелянных в 38-м году. И в этих пересмотрах упоминаются братья Старостины, туда были вклеены листы с фактурой об их деле. Сначала мне это было непонятно, но сейчас я совместил в голове эти вещи и понял, что Боб видел все не в архиве ФСБ, а в ГАРФе, который в этом смысле работает гораздо свободнее.

Единственный ли я человек, который увидел эти дела? Нет, не единственный. С того момента, как я подал на рассекречивание дела, его очень подробно прочел и прокомментировал Станислав Гридасов, журналист и один из основателей Sports.ru. Насколько понимаю, он думает написать об этом книгу. Он провел с этими делами уже больше времени, чем я.

Теперь, когда эти дела открыты, я надеюсь, многие люди смогут на них посмотреть и оценить сами: что понял я, что понял Гридасов. В конце концов, это несколько тысяч страниц и, наверняка, мы могли что-то упустить и недооценить какие-то детали.

Воронин: Так что если кто-то из слушателей подкаста «Люди гибнут за Спартак» хочет самостоятельно прочитать дело братьев Старостиных, ему нужно написать запрос на почту и прийти в это маленькое здание на Лубянке. Правильно я тебя понял?

Бондаренко: В точку.

***

Воронин: Я бы еще пару вещей рассказал про работу Николая Старостина на должности начальника команды. Сразу два пункта.

Первый – Старостин, рассказывая про возвращение в бытовом смысле, размышляет, что у него было несколько довольно неплохих картин, но сейчас, общаясь с современными футболистами, не видит, чтобы они особо интересовались литературой и живописью», «так, как я».

Второй момент – у него есть очень много здравых мыслей, не вписывающихся в логику советского человека и даже современного российского футбола. Он говорит, что клуб – это частный бизнес, который должен сам по себе существовать, сам зарабатывать. Он говорит, что досадно, что у нас такая культура – мы не разговариваем о деньгах в футболе. Хотя это полезно – чтобы клубу самому зарабатывать на интересе зрителей. И он в книге называет цифры, говорит, что 200-250 тысяч рублей, с поправкой на советские рубли, «Спартак» каждый год откладывал себе в копилку, как чистую прибыль. По сути, Старостин, как управленец проявлял себя успешно. И понятно, что мы в первую очередь говорим про эпоху, когда спорт существовал на деньги от билетов – никаких ТВ-контрактов быть не могло.

В тех реалиях Старостин выжимал максимум того, что было возможно, и клуб при этом был прибыльным, сам себя обеспечивал и мог поступательно развиваться.


Бондаренко: Для меня это одно из объяснений того, почему не было большого конфликта поколений в команде, между Старостиным и игроками. Старостин всегда был вовлечен в их фактическую жизнь – помочь пристроить детей в садик, достать машину, квартиру – он был мастер таких дел и это не было чем-то, что ниже его. Для него возможность быть с командой была именно в этом – жить ее повседневной жизнью.

Неслучайно, когда в середине 1970-х Старостина решили наконец отодвинуть с работы – ему было или 75, или 79 лет (в зависимости от того, какой у него все-таки год рождения), как раз в этот год «Спартак» и вылетел, и футболисты пошли к руководству с требованием вернуть Старостина. Никто на них не давил, не заставлял – тем не менее, в середине 1970-х Старостин все еще был человеком, который был им нужен.

Он таким и остался почти до самого конца, и сложный транзит власти от него к Романцеву – отдельная, трагическая для «Спартака» история.

Эдельман: Когда я был в Москве в конце 80-х, работая над своей первой спортивной книгой («Серьезная забава: история зрелищного спорта в СССР») меня вез на матч Геннадий Ларчиков (прим. Sports.ru: журналист «Советского спорта»). Помню, он тогда мне сказал: «Спартак» – это команда интеллигенции и хулиганов».

Бондаренко: Похоже на правду, да.

Эдельман: Одновременно. Думаю, главным был этот элемент независимости. Люди понимали, что это было их решение – болеть за «Спартак».

Слушайте подкаст на той платформе, которая вам больше подходит (и не забывайте регистрироваться на Bookmate, первый месяц бесплатно!):

Apple Podcasts
Google Podcasts
Яндекс.Музыка
YouTube
Castbox
ВКонтакте
Скачать файл
Фото: clubspartak.ru; ru.boell.org; РИА Новости/Игорь Уткин;

[Спорт-Экспресс]

https://www.sport-express.ru/footbal...y-duh-1666272/
24 апреля 2020, 11:45
Дмитрий Парфенов. Фото «СЭ»
ТЕГИ:
ФК Спартак (Москва)
ФК Урал
Дмитрий Парфенов
Главный тренер «Урала» Дмитрий Парфенов рассказал о том, что такое «спартаковский дух».


Парфенов в качестве игрока выступал за «Спартак» с 1998-го по 2005 год.

— Это просто максимальное отношение к каждому занятию, моменту, эпизоду, всему тому, что ты делаешь, — приводит слова Парфенова РИА Новости. — И без болельщиков этого духа быть не может.

— Атмосфера, царившая в команде Олега Романцева в 90-х, потеряна навсегда или ее возможно воссоздать в нынешних реалиях?

— Не знаю. У каждого свое время. Опять же, смотря какая атмосфера — в быту, в Тарасовке, на стадионе? Если про «химию» внутри команды, то «Спартак» — это большой клуб с большими традициями. Поэтому я надеюсь, что такие моменты к «красно-белым» вернутся.

— Вы в своей работе используете какие-то моменты у Романцева?

— У каждого своя жизнь, не существует шаблонных эпизодов. Есть вещи, направления, но как можно их построить? Вот, Романцев, грубо говоря, сказал вот это. И мне нужно это же сказать? Мне в карьере повезло с тренерами, в том числе и с Олегом Ивановичем. Конечно, хорошее надо брать у всех, было бы глупо не использовать тот багаж, который я получил будучи игроком. При этом мне хочется быть самим собой.

[ФУТБОЛИСТЫ МИРА]

http://www.footballplayers.ru/player...Vladislav.html


Владислав Жмельков / Vladislav Zhmelkov (Владислав Николаевич Жмельков/Vladislav Nikolaevich Zhmelkov)

СССРСССР - Вратарь.

Родился 15 августа 1914 года.

Умер 19 июня 1968 года.

Карьера Жмелькова необычна - все истинные болельщики знают, что он был великолепным вратарем, но мало кто вспомнит его достижения. Кто-то припомнит звание лучшего спортсмена СССР 1939 года. Кто-то как непробиваемую преграду для пенальтистов. А история Жмелькова очень интересна - его карьера показывает в какую эпоху он играл: это и звание лучшего спортсмена страны, где лучшим другом физкультурников был сам вождь, это и ссылка от футбола в маленький гарнизон, война и послевоенные чемпионаты страны...


СТАТЬИ:

Лучший спортсмен страны Советов. (Дмитрий Гребенщиков) (2002-02-01)

КОМАНДНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ:

Чемпион СССР 1938, 1939 годов
Обладатель Кубка СССР 1938, 1939, 1946* годов
* в 1947 году входил в состав «Спартака», выигравшего кубок СССР, но в кубковых матчах Жмельков участия не принимал.



ЛИЧНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ:

Лучший спортсмен СССР 1939 года

ТОЛЬКО ЦИФРЫ:


СЕЗОН КЛУБ МАТЧИ ГОЛЫ
1938 «Спартак» (Москва, СССР) 13
1939 «Спартак» (Москва, СССР) 16
1940 ЦСКА (Москва, СССР) 1
1941
1942
1943
1944
1945
1946 «Спартак» (Москва, СССР) 11
1947 «Спартак» (Москва, СССР) 3
1948 «Спартак» (Тбилиси, СССР) D-2
1949 «Спартак» (Тбилиси, СССР) D-2
1950 «Спартак» (Тбилиси, СССР) 30
1951 «Спартак» (Тбилиси, СССР) 23
1952 «Буревестник» (Кишинев, СССР) D-2
ИТОГО в D-1 97 0



ССЫЛКИ:

Прочитать про игрока на сайте Википедия

[Sports.Ru]

https://www.sports.ru/football/2870181.html
26 августа 2001, 22:00
"Спартак" - чемпион?
Теги Футбол
ЗА
Отрыв. 4 очка превосходства над "Зенитом" и "Локомотивом" - расстояние не самое безопасное, но оно становится все более комфортным с каждым туром, каковых осталось всего семь. Не говоря уже об отрыве от "Крыльев" (6 очков), "Торпедо" (8) и ЦСКА (9). Такими прочными позиции лидера в нынешнем сезоне (кто бы ни выступал в его роли) не были еще никогда.

''Ожившие форварды. Во второй половине сезона преобразилась линия нападения "Спартака", бывшая почти бесполезной в первой. Робсон в восьми матчах второго круга забил восемь мячей, Василюк - в двух два. Вопрос соответствия спартаковских голеадоров европейскому уровню с повестки дня не снят, но мы-то говорим о чемпионате России.

Цихмейструк. Наряду с Булатовым и Титовым в полузащите "Спартака" появился еще один всевидящий самолюбивый диспетчер-технарь - Эдуард Цихмейструк. В первых же матчах в красно-белой футболке он доказал, что "Спартак" не зря вел полугодовую тяжбу за него с киевским ЦСКА. Полузащита команды Олега Романцева снова выглядит лишенной слабых мест. По инерции числить таковым вверенный Василию Баранову правый фланг едва ли справедливо (по крайней мере если опять-таки не выходить за рамки юрисдикции российского первенства) - белорус является сейчас лучшим ассистентом чемпионата страны.

Конкуренция в составе. Какая-никакая, а она у "Спартака" появилась. Теперь он вполне может позволить себе выйти на матч, допустим, без Бесчастных и Ананко (как в субботу на "Динамо"). Выбор форвардов и защитников дает простор для романцевской интуиции, в отсутствие которой тренера красно-белых мы не могли упрекнуть никогда. Вернутся в строй Безродный и Калиниченко - появится вариативность и в полузащите.

Нестабильность соперников. Возможно, главное обстоятельство, побуждающее ставить на "Спартак". Ведь какой бы очевидной ни была тенденция в улучшении его игры ближе к осени, очков он растерял уже непозволительно много - 23. (За 30 матчей прошлого сезона, к примеру, "Спартак" не добрал до максимума всего-то 20 очков.) Воспользоваться этим весенне-летним замешательством чемпиона не смог никто из его соперников. Так с чего вдруг рассчитывать, что они это сделают всегда урожайной для "Спартака" осенью?

Опыт. Штука отнюдь не эфемерная. "Спартак" неоднократно в своей новейшей истории оказывался в сложных турнирных ситуациях, и в чемпионате России все они разрешались в пользу москвичей.

ПРОТИВ

Расклад сил. Беспрецедентно укрепившиеся ЦСКА и "Локомотив" сегодня обладают составами, предполагающими равный спор со "Спартаком". А "Зенит", "Крылья Советов", "Торпедо" - составами, этого отнюдь не исключающими.

''Календарь. У "Спартака" он самый сложный среди всех претендентов на медали. "Крылья Советов", "Зенит", "Торпедо", "Локомотив", "Сокол" - матчи с каждым из этих представителей верхней половины таблицы не предвещают легкой прогулки, равно как и поездка во Владикавказ.

Лига чемпионов. "Спартаку" снова сражаться на два (а если учесть сборную - то все три) фронта, тогда как "Крылья Советов", "Зенит" и ЦСКА в этом году избавлены от еврокубковых забот. Это обстоятельство приводится вовсе не как сочувственное по отношению к команде Романцева (любой серьезный клуб в Европе вынужден жить в таком же графике), но как дополнительный аргумент в пользу ее конкурентов, могущих полностью сосредоточиться на чемпионате России.

Перепады в игре. Слово "стабильность" - это не про сегодняшний "Спартак". Исключать краткого или долгосрочного провала нельзя, а ведь для того, чтобы настичь лидера в таблице, хватит и двух туров.

Психология. Некий барьер, мешавший соперникам не то что бросить вызов "Спартаку", но даже всерьез помыслить об этом, кажется, уже преодолен. Сегодня даже аутсайдеры исключительно редко приезжают в Москву агнцами на заклание. А перспективы свержения временно занемогшего гегемона в полный голос полсезона обсуждала вся страна, а не только отдельные фантазеры. Комплекс неполноценности по отношению к чемпиону побежден. Конкурентам восьмикратных чемпионов России осталось придумать, как победить сам "Спартак".

[Еженедельник «Футбол-Хоккей»]