*181. Леонид Радзиховский был и остается самым лучшим, самым талантливым защитником нашей путинской эпохи

[Владимир Надеин]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11812
25 МАЯ 2012 г.

РИА Новости


Работа царем есть работа с кадрами. Работа русским царем есть работа с кадрами в условиях неизбывного кадрового голода. Низкая образованность масс, почти непроницаемые сословные переборки, ограниченность социальных лифтов и, наконец, огромная царская семья, хватавшая из-под рук любое теплое место, предопределяли управленческий застой в России.

Так мог ли Николай отказаться от надежного, преуспевающего премьера только потому, что разошелся с ним во взглядах на Распутина? И, главное, захотел ли бы? Такими кадрами цари не разбрасывались.

После смерти Петра Столыпина было много толков, будто отставка его и так была неизбежной. В главную же причину выдвигалось разногласие по поводу «старца» Распутина. В обществе гуляла, вызывая усмешки, фраза, сказанная Николаем. Её достоверность впоследствии подтвердила в своих «Воспоминаниях» Мария Бок, дочь премьера. В ответ на жесткое требование премьера, пусть и облаченное в нижайшую просьбу, немедленно удалить «старца» от двора, Николай сказал: «Я с вами согласен, Пётр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».

Разговор состоялся один-на-один, однако реплика царя всё же прошмыгнула в свет. С чьего голоса? И хорошо ли оно, выставлять чуть разоткровенничавшегося монарха жалким подкаблучником? При всех своих немалых достоинствах Столыпин был человеком бешеного честолюбия. В себе он видел только победителя. На каждую неудачу ему нужна была внешняя причина, и нередко ею назывался или подразумевался царь. Но царь терпел.

Самообладание Николая было легендарным. Никто и никогда не видел его ни в ярости, ни в слезах. Ни с кем он не выяснял отношений. Упоминая истерику императрицы, он вовсе не давил на жалость. Мог бы одним жестом навсегда запретить премьеру касаться «старца». Но нет, не запретил, и Распутин был тут же отправлен Столыпиным в бессрочную сибирскую ссылку.

Только не надо думать, будто безукоризненно воспитанный Николай постеснялся настоять на своем. Почитайте его переписку с премьером, и вы убедитесь, что царь без труда находил слова, чтобы вежливо, но жестко пресечь всё, для него не приемлемое.

Так что не в Распутине было дело. Император был разочарован итогами работы Столыпина во главе правительства — вот в чем состояло истинное и, вероятно, единственное обоснование отставки, которой Петр Аркадьевич избежал исключительно по причине своей гибели. Однако бранить своего первого министра он бы ни в коем случае не стал, даже если бы тот был жив-здоров. Ну, а уж после рокового спектакля в Киеве — тем паче.

По той же причине многие современники, никак не видевшие в покойном спасителя Отечества, поначалу тактично обходили оценку его бурного пятилетия. А потом пошло — войны, революции, чистки. Негодяи и невежды корежили историю России по прихотям и по заказам. Сначала от замечательного государственного деятеля оставили одни только «столыпинские галстуки». Затем власть переменилась, и косяком пошли пошлые вздохи: ах, что мы потеряли! Что за чудо была бы Россия, если бы Петру Аркадьевичу и впрямь обеспечили просимые им 20 лет мира и покоя!

Это вообще одна из самых забавных черт отечественной историографии: всё списывать на вождя, что некстати помер. Так было с Петром Великом, с Екатериною Великой же, с Александром Освободителем, с Андроповым Психушником. Но особенно, конечно, с Лениным — до того великим, что за одно лишь мысленное покушение на его величие попересажали миллионы.

После доклада Хрущева ХХ съезду на тему: «Оказался наш отец не отцом, а сукою» у народа-победителя случился одномоментный заворот мозгов. Уж если и Сталин плох, то как жить, кому верить? С той поры и на десятилетия вперед покатился по градам и весям вселенский научно-практический молебен по Ильичу. Статьи, диссертации, монографии, фильмы, симпозиумы. Лучшие актеры, лучшая бумага, деньги без счета. Давление на психику запредельное. Туда, мол, шли закономерно, а сюда свернули случайно. Фанни Каплан, бандитка слепая, попутала. Вот кабы свершилось всё, да по Ильичу! Кабы успел вождь воплотить задуманное. Кабы реорганизовал Рабкрин, придал законодательные функции Госплану, наладил нэп всерьез и надолго, а, главное, передвинул куда-нибудь Сталина из генсеков, чтобы власть не такая необъятная, — вот тогда бы вы не узнали Россию!

Егор Яковлев, автор самого популярного телевизионного сериала про Ильича, рассказывал мне, как жестко выговаривал ему Лапин, всевластный начальник всего советского телевидения времен «застоя», за попытку внести в сценарный образ вождя некую милую слабинку, живую капельку простой человечности. Лапин был категоричен: никаких капелек! Они не лишние — они вредные. Не важно, что там у Ленина на самом деле было и чего не было. Нет ни малейшей нужды в очеловечивании вождя. Напротив, задача всей пропаганды в том, чтобы последовательно провести Ленина дорогою Иисуса Христа — из людей в боги. Чтобы любое сомнение стало ересью. Чтобы народ спокойно бил лбом, не отвлекаясь на детали.

Процесс покрытия мерзости патиной святости называется «сакрализация». Сакральными считались Октябрь 17-го, Конармия, коллективизация, разгром троцкистско-бухаринского блока. Это сорвалось в небыль, в анекдоты. Ленинский нарком продовольствия Цурюпа, ясно дело, не падал в голодный обморок — разве что задристал от пережора. Комиссары в пыльных шлемах были те ещё хваты. Окажись они нынче в Думе на Моховой, ничуть не испортили бы борозды нашей правящей ПЖиВ.

Материки государственной лжи поплыли, но иные острова шулерской сакральности еще держатся. Злодейская индустриализация, ввергнувшая в нищету три поколения, всё ещё идет по графе исторических достижений. Атомная бомба нас якобы спасла от американской оккупации. Полётом в космос мы доказали своё мировое научное лидерство. И, конечно, самое главное — война. Великая Война! Победоносный Триумф Свободы, которого нельзя касаться грязными лапами, скажем, Юлии Латыниной или Владимира Резуна (Виктор Суворов). Но можно и должно — чистенькими пальчиками моложавого, напористого, ничуть не стеснительного профессора Владимира Мединского.

РИА Новости


И в научных своих изысканиях, и в популярных дискуссиях Мединский последовательно использует метод ручной подгонки истории под требуемый результат. Судя по обращению с фактами, его не слишком тревожит, что там на самом было. Он знает, какой истории надлежит быть, и потому шагает по ней напролом. Такой подход сомнителен даже в пропаганде, но вполне отвратителен в науке. Вольность обращения с фактами Владимир Мединский с чарующей откровенностью объясняет «сакральностью» темы. Когда, мол, речь о священном, бесхитростная наука должна делать шаг назад.

Темны воды подземных кремлевских рек, и трудно сказать постороннему, какое из течений вынесло Мединского в министры культуры. Однако совершенно очевидно, что его потребительский подход к истории сыграл тут немалую роль. Если профессор так лихо и безоглядно сакралил на Войну, на Катынь, на оккупацию Балтии, то вряд ли постесняется осакралить все, на что укажут. Правящая команда и, прежде всего, сам В. Путин отчаянно нуждаются в новых вливаниях легитимности. Они гребут под себя всё: шапку Мономаха, скафандр Юрия Гагарина, лошадь маршала Жукова. И, понятно, тут пришлось бы очень кстати пристроиться в наследники жесткого, талантливого силовика Столыпина, достигшего замечательных экономических успехов, но никогда не оглядывавшегося на всхлипы и стенания бандерлогов «серебряного века».

«Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, — говорил Петр Столыпин, выступая перед Думой в 1907 году, — когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества».

Вот-вот. Очень своевременно. Нынче, как и сто лет тому назад, государственная необходимость стоит выше права писателей гулять с белой ленточкой по Чистопрудному бульвару. Партхозактив танкового «Уралвагонзавода» и лично В. Путин уже сделали выбор между целостностью теорий и целостностью отечества. Правда, не совсем понятно, как и откуда вдруг вылез роковой момент в жизни государства. Грузия разбита, Эстония трепещет, с Америкой мы коллеги. Путин уже 12 лет у власти, и даже Медведев ему не указ. Впрочем, на то и Мединский, чтобы при любых условиях обеспечить надлежащую сакральность.

Новый министр ловок, но и дело его ждет не простое. И, главное, с неясным исходом. Заминка, которая образовалась с памятником Столыпину, может перекинуться и на самого Петра Аркадьевича.

13 июля минувшего года Путин заложил камень в основание памятника Столыпину у въезда в здание российского Совмина. Он сказал, что отдает свою месячную зарплату (премьерскую, около 200 тыс. рублей), и призвал всех последовать его примеру. Предполагалось, что к юбилею (2 апреля) состоятся торжества, памятник будет открыт, пройдут научно-практические конференции — и все это, как нынче говорят, с полным медийным сопровождением.

Но не срослось. Памятник не готов, торжества отнесены на потом. Называют две причины. Первая: будто министры скаредны, прижимисты, никто, кроме Грефа (зарплата главы Сбербанка впятеро выше премьерской), денег не дал. Вторая: историки и архитекторы восстали против сооружения памятника рядом с Совмином.

Первая причина сомнительна. Присвистнул бы Путин где-нибудь на подходе к туалету, вне всякой публичности — снесли бы, сколько велено, и ещё в очереди бы постояли. А вот вторая — вполне резонна. Как бы Путин ни играл желваками, он все же историк-любитель и с истинными знатоками ему не совладать.

Всего нагляднее это проявилось в делах так называемой комиссии по пресечению попыток злостного шельмования истории Отечества, или как её там. Неуклюжесть названия добросовестно отражала убогость замысла. Состоял он в том, чтобы объявлять любой источник, от журчащего ручья до смердящей лужи, священным колодцем. Плюнул — покайся, не то пожалеешь. Ничего из пресечения не вышло, да и выйти не могло. Комиссия заглохла.

Сегодня в стране по разным направлениям работают сотни высокопрофессиональных историков. Если не считать новейшей истории (что вполне объяснимо) и Второй мировой войны (что крайне прискорбно), то перед ними распахнуты все архивы. Столыпинский период прекрасно документирован. Идет плодотворный историографический процесс. В оборот вводятся новые факты, новые модели их взаимоувязки, новые суждения под новыми углами зрения. Богатая история России сейчас напоминает живописный берег, выплывающий из тумана. Эта чарующая картина влечет и манит множество отечественных и зарубежных исследователей. Россию интересно исследовать, о России интересно писать. Отечественная история — баловень читающей публики. В стране бум исторической литературы.

И на этом фоне как же жалко выглядят усилия власти навязать единообразное, силком втиснутое в сиюминутные нужды толкование истории и исторических деятелей! Из-за ступенчатой подневольной организации народного образования иные догмы еще удается втиснуть в школьные учебники, но даже умные девятиклассники над ними потешаются.

Сталин сумел изуродовать историю под себя. Для этого ему потребовались два решающих элемента. Первый: теоретик истории профессор М. Покровский. Это он оставил от Столыпина только «галстуки». Второй: практик истории Л. Берия. Это он слал в лагеря школьных учителей «за дискредитацию отечественного государственного деятеля Ивана Грозного». Если практик без теории еще годится туда-сюда, то теории Покровского без практики Берии просто мертвы.

У Путина Берии нет. Он еще не раз об этом пожалеет. Но пока что надо выходить из затруднений имеющимися средствами. Чуровская вуаль не прикрыла срам голого короля. Надобно срочно сшить мундир исторической легитимности. Из мифов, из слухов, из сплетен — не важно. Лишь бы поскорее и поближе к «дайте мне двадцать лет».

Клин вышибают клином. Подобное лечат подобным. Имитацией латают имитацию. На широкий телевизионный экран вызывается лучший имитатор гениальности — Никита Михалков.

Вот теперь комплект полон: Столыпин, Путин, Михалков. В завершающей части этих заметок мы посмотрим, все ли ладно в этой компании.



Фотографии РИА Новости

[Владимир Надеин]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11824
30 МАЯ 2012 г.

РИА Новости

Не ловили ли вы себя на том, что великий актер Михаил Ульянов смотрится в роли маршала Жукова правдивее и убедительнее, нежели сам маршал Жуков? Ничего странного, такова сила искусства. И Никита Михалков, когда говорил о Столыпине, для многих из нас тоже как бы был царем. Пусть из фильма «Сибирский цирюльник», пусть в Андреевской ленте из студийных запасников, а все же не муж племянницы, не сосед напротив, но человек непосредственно из тех сфер.

Центральное телевидение, безумно дорожащее своим главным вечерним временем (прайм-тайм), оказалось к Михалкову бесконечно щедрым. Михалков просвещал, предостерегал и наставлял. В его исполнении Столыпин выглядел поводырем к всеобщему благу, которое Россия легкомысленно упустила. Но, к счастью, не навсегда. Сначала легкими намеками, потом все более уверенными касаниями кисти Михалков проявлял рядом с бородою и размашистыми усами Петра Аркадьевича моложавый, без единой морщинки, облик Владимира Владимировича. Наверное, это тоже волшебство искусства, но, что бы приятного ни говорил Михалков про Столыпина, всякий раз возникало ощущение, что это уж точно про Путина.

Большой раздел в передаче занял вопрос о подстерегающих нас всех несчастьях, если мы, паче чаяния, останемся без Путина, как некогда остались без Столыпина. Тут Михалков не поскупился на кошмарные пророчества. И Первую мировую войну, и революцию, и сталинские зверства он как бы запустил по второму кругу. Всеобщий бардак, нищета, разруха, Россия в кольце колючих заборов с пулеметами на сторожевых вышках.

А за пулеметами – кто? Либералы, геи? Внесистемная оппозиция? Это самый трудный вопрос для правительственной пропаганды. Если по делу, то сегодня национальному лидеру противостоят только бандер-логи. Неужели этим милым сказочным обезьянкам по силам испортить игру повелителю партий и армий, властителю нефти и газа, способному, не крякнув, купить по Олимпиаде для любого Сочи, а каждому из непутевых бандер-логов – в подарок по пятьсот эскимо?

Михалков не лезет в дебри революционной социологии, но предлагает свое определение вражеских сил. Это не кавказцы, не евреи и даже, представьте, не НАТО. Ученые еще не нашли дефиниций для этой преступной общности. Знаменитый актер восполняет пробел. Оказывается, сегодня Путину, как и сто лет тому назад Столыпину, портят всю игру людишки, которые «в любую минуту готовы бросить свою страну и сбежать за границу». Михалков несколько раз и на разные лады обыгрывает эту формулу. Беглецам за границу он противопоставляет истинно русского человека, патриота и домоседа. Самого себя автор без колебаний относит к подавляющему большинству тех, кто никогда не покинет Отчизну, и потому именно в Путине видит надежду России.

Логика небезупречная, но увлекательная. Речь уже не о рабочих-крестьянах-трудовой интеллигенции, с одной стороны, и отживших классах эксплуататоров, с другой. Не о православных и неверных. Не о мире социализма и лагере капитализма. Ясно, что воду в путинской заводи мутят агенты. Но агенты – чего? Вместо туманного и неубедительного «вашингтонского обкома» Михалков предлагает новое решение. Враги – даже не те, кто там. Враги пока еще здесь, но готовы вмиг слинять. А вот мы не сбежим, нас подавляющее большинство, поэтому мы остаемся здесь и с Путиным.

То, что в России по всякому останется большинство россиян, тут Михалкову не возразишь. Это аксиома. Но есть у неё особые грани, которые стоит пощупать.

Давайте ради наглядности смешаем в кучу и тех, кому Путин люб, и тех, кто его на дух не переносит. Посмотрим, кто из них может позволить себе хотя бы в уме побаловаться мыслишкой о переселении в Америку, Францию или иную приглянувшуюся точку. Начнем с простого: чтобы уехать, важно иметь желание. Но еще важнее – иметь деньги.

Недавно Д. Медведев, бывший тогда еще президентом, сказал, что 30 миллионов россиян смогут улучшить свои жилищные условия в ближайшие три года по программам переселения из аварийного жилья. Ну, смогут или не смогут, это мы через три года посмотрим. Пока же отметим, что эти 30 миллионов россиян следует решительно вычеркнуть из списка подозрительных. Никуда они не выберутся из своих развалюх, как бы отчаянно ни зубрили «this is a table».

Не многим лучше и перспективы благополучных квартиросъёмщиков. В Москве, Питере и еще тройке городов есть роскошные жилища, вполне сравнимые с западной недвижимостью. Но средняя обеспеченность – 2,5 комнаты на семью. Повсюду перебои с теплом, светом, водою. Подъезды ужасны, дворы не лучше. 68 процентов домов не имеют парковок для машин. Цена обычной нашей квартиры в обычном нашем городе (двушка-трёшка) редко превышает 30 тысяч долларов. С такими капиталами и до Смоленска не дотянешь.

В советские времена благосостояние работящего, бережливого, обеспеченного гражданина упиралось в три заоблачные вершины: квартира семье, шуба жене, «жигуль» для рыбалки и загородных шашлыков. Если таков был итог жизни, значит, жизнь удалась. Сегодня это слёзы. Сегодня хоть залейся ими, хоть в пробирку собирай, а сидеть тебе с детишками в своем Бердске-Тутаеве-Камызяке безвылазно и безнадежно. Хотя, конечно, ужасно патриотично.

Таких безнадежных домоседов по всей Руси – несчетные миллионы. Без денег, без языка, без диплома, признанного в мире… Были, конечно, яркие жемчужинки в этой лежалой куче. Только и они не уедут. Потому что уже уехали.

«Ничего, ребята, – утешал их Михалков. – Пусть себе катят, предатели. А нам и тут хорошо».

Да, хорошо. И очень давно. Никита Сергеевич Михалков принадлежит к знаменитой династии, которая выиграла от Советской власти много больше, нежели любая из семей, на которые вам будет угодно указать пальцем. Михалковы оказались счастливее Сталиных, удачливее Хрущевых, богаче Брежневых.

Сергей Владимирович Михалков обладал особым даром, который я бы сравнил с талантом банкира. Умелый банкир зарабатывает и на взлетах акций, и на их падениях. Он богатеет в промышленные бумы, он собирает обильный урожай в годину народных бед.

Поэт Сергей Михалков был любимцем Сталина, Хрущева, Брежнева, Путина. В войну ходил в хороших погонах, но не воевал. Был лауреатом всех премий: Сталинских, Ленинских, Государственных, республиканских, академических, отраслевых. Был депутатом всех Советов – от высшего, союзного до делового, районного.

Писал мало, но был занят. С.В. Михалков лично организовывал изгнание из Союза писателей Пастернака, Даниэля, Синявского, Солженицына, Бродского, Копелева, Войновича. Он травил Высоцкого и Окуджаву. В частичное оправдание поэту можно сказать лишь то, что он редко вкладывал душу в свои литературные разбои. Только бизнес, ничего личного.

Теперь вопрос к знатокам: какие такие шедевры принадлежат перу лауреата всех премий? Только, чур, не называть четырежды перелицованный «гимн» и «дядю Степу». Для любого профессионала это – семечки. Попросите Дмитрия Быкова, и он вам насочиняет много талантливее за любые полчаса – при этом насвистывая, попивая ситро и посматривая одним глазом футбол-хоккей.

Значит, совсем ничего? Нет, так у нас деньгу не колотят. Кое-что все же было. После войны знаменитой считалась пьеса С. Михалкова «Я хочу домой». Там гадкие негодяи из ЦРУ (куда ж без них?) вместе с недобитыми полицаями-гестаповцами (одна из них – просто кошмарная баба!) творят жуткие козни, чтобы не отпустить на Родину несгибаемых, до смерти преданных делу Сталина советских мальчиков и девочек. Пьеса эта – всесторонний бред, бездарность без просвета и до колик. Но несколько лет она шла во всех, без исключения, театрах юного зрителя, что имелись в каждой области СССР. По тем временам, когда гениальный Платонов за копейки работал дворником – деньги бешеные, невообразимые. В годы, когда полстраны голодало до людоедства, чуть ли не каждый день московское радио встречало крылатой песнью: «Посторонись, советский рубль идет!». В дни борьбы с безродным космополитизмом верхом партийной язвительности было михалковское: «А сало русское едят!».

Особая писклявость и легкое заикание делали Сергея Владимировича узнаваемой фигурой для пародий. По Москве про него ходила масса легенд и баек. Обычно он выглядел в них человеком остроумным, циничным, удачливым, порою расчетливо дерзким к властям, но никогда – бескорыстным и благородным.

Конечно, родители – это не вина и не заслуга детей. Это всего лишь обстоятельство. Но лишь до той поры, пока это биологическая данность не превращается в решающий социальный фактор. Никита не виноват, что он родился, как говорят англичане, с серебряной ложкой во рту. В младые лета, когда его ничуть не менее талантливые сверстники лишь мечтали об эпизодах, под него был сделан целый фильм с прекрасным сценарием, режиссером, композитором. Это было больше, чем бюджет. Это были могучие связи.

Став мечтою романтических девиц, младший Михалков не угомонился летучей славой. Чтобы успеть в этой жизни, надо водиться с сильными мира сего. Как и папа, сын умел им нравиться. Только с Ельциным малость не заладилось. И то потому, что Никита Сергеевич сходу влип в неразлей-дружбу с Руцким, а того посадили. Но зато приход Путина позволил с лихвою наверстать упущенное. Сергей Владимирович в очередной раз перелицевал свой шлягер про союз нерушимый. Никита Сергеевич отсудил Союз кинематографистов у Союза кинематографистов, ополовинил культурный бюджет тремя тухлыми шедеврами, прочно занял место непосредственно за Путиным на официальных фотографиях, а в списке российских латифундистов и владельцев роскошной недвижимости закрепился на самых высоких позициях – и без всякой нефти.

Вот зачем понадобился Столыпин Михалкову. Чтобы сделать вид, будто все мы получили от прошлого одинаковое наследство, а потому в равной мере обязаны им дорожить. Чтобы натравить исторический опыт на внесистемную оппозицию: вот, мол, ещё Столыпин предостерегал народ против Немцова с Новодворской. Но застрелили премьера – и где теперь наши двушки-трёшки, шубы и «жигули»? Смотрите, благонравные истинно-русские, не промахнитесь вновь.

У Путина на Столыпина виды помасштабнее. Под путинским ручным управлением Россия смотрится в современном цивилизованном мире комично и нелепо, будто козел в стременах. Усилием воли, игрою ума надо доказать, что козел – не козел, а горячий скакун, просто суверенной выделки. Пусть сейчас он прилег отдохнуть и заблеял по-козлиному, но ведь были прекрасные столыпинские времена, когда и вешали чуть что, и с каторгою не скупились не по-европейски. Но каких грандиозных достигли успехов! И мы туда же.

Император Николай Второй был разочарован делами Столыпина. Царь Александр из кинофильма «Сибирский цирюльник», напротив, в полном от них восторге. Допускаю, что при дебатах по Второму каналу азартный Никита Сергеевич вчистую обыграл бы меланхоличного самодержца. Тем более что историки до сих пор спорят, к чему ближе аграрные реформы Столыпина – к успеху или провалу?

«Факты сами по себе значат не очень много, – пишет новый кумир путинской пропаганды и, параллельно, новый министр культуры В. Мединский. – Скажу еще грубее – в деле исторической мифологии они вообще ничего не значат. Факты существуют только в рамках концепции. Все начинается не с фактов, а с интерпретации. Если вы любите свою Родину, свой народ, то история, которую вы будете писать, будет всегда позитивна. Всегда!»

Ввязываться в спор с министром ещё опаснее, чем гулять в белой шляпе рядом с МВД. Поэтому поговорим о любви к родине на простом и грубом материале. Россия осваивала просторы Сибири. Америка – Дикого Запада. В России целенаправленно занимались этим делом большие люди: Столыпин и Сталин. Теперь вот и Путин создает Корпорацию Сибири и Дальнего Востока.

Россия всерьез взялась за Сибирь на двести лет раньше, чем Америка двинула первых переселенцев на свой Дикий Запад. В Америке знамениты пионеры-первопроходцы, наши кампании связаны с именами государственных деятелей. Дикий Запад осваивали свободные люди. Они сами избирали себе мэров, шерифов, судей. Они были вооружены, исповедуя свой конституционный принцип: вооруженный народ должен быть сильнее своей армии.

У нас лучше всех обращался с переселенцами Столыпин. Михалков был прав: «столыпины» времен Столыпина и «столыпины» времен Сталина – небо и земля. Но и при Столыпине, и при Сталине всем вертело начальство. Три миллиона человек отвезли в Сибирь в конце первого десятилетия ХХ века. Их тут же поручали опеке (и контролю!) местной бюрократии. Пятьсот тысяч вернулись обратно – казенным коштом, но разоренные и озлобленные. Еще более полумиллиона разорились, но домой не вернулись, положив начало знаменитым сибирским бродягам – «бичам». Затраты были признаны огромными, итоги – никчемными. После гибели Столыпина кампанию тихо спустили на тормозах.

В 1862 году конгресс США принял закон о «хоумстэдах». Он потом не раз изменялся, но основа проста: дешево или даже за символическую сумму семья могла получить надел (64 гектара, через несколько десятилетий – 32 гектара). Здесь не место для деталей, сколь бы ни были они любопытны. Но две особенности важно подчеркнуть. Первая: трудностей в освоении Дикого Запада были никак не меньше, нежели преград, стоявших перед нашими переселенцами в Сибирь. И вторая: в конечно счете, все решала свобода. Свободный человек для себя всегда сумеет сделать то, чего подневольный никогда не совершит ради начальства.

Итоги очевидны. После гигантских материальных затрат, после безумных человеческих жертв Сибирь остается безлюдной и угрюмой частью планеты. Там живет 26 миллионов человек – 18 процентов населения России. На сравнимой американской территории, тоже малолюдной полтора века назад, проживает 72 миллиона человек – с плотностью населения в шесть раз выше.

Забудем на миг о Гулаге. Совсем недавно Путин решил огреть заботой обитателей Дальнего Востока, для чего резко поднял пошлины на подержанные японские автомобили. Фактически, запретил их ввоз. Регион забурлил от гнева. Подержанные «японки» были много лучше наших новых, но не в том суть. Единым махом закрывались многие бизнесы. Доставка, ремонт, продажа. У тысяч семей буквально вырывали кусок хлеба изо рта. Местные власти испугались, но Путин прислал ОМОН из Москвы, те помахали палками, и проблема была решена.

Ничего подобного не было и не могло произойти на американском Западном побережье. А если бы в Вашингтоне сбрендил кто угодно, пусть и президент, то вашингтонских омоновцев встретили бы не только пистолеты обывателей («вооруженный народ сильнее своей армии»), но и местная национальная гвардия, которая никогда своих в обиду не дает.

Так что нам вовсе не всё равно, какие из исторических мифов разные ушлые мединские надуют, а какие сдуют. Правда о тех дня всегда бросает отсвет на правду о сегодня. Совершенно ясно, что козлу, пусть и в стременах, не снести седока. Если отдать Сибирь на откуп бюрократам, то все завершится очередным конфузом. Между прочим, к переоценке мер, предпринятых его правительством, пришел и сам Столыпин. Но тут его застрелили.

Фотография РИА Новости