8341. "Коммерсантъ" Владимира Яковлева

[Владимир Яковлев]

-Сегодня очень сильно меняются взгляды читателей. Значит, должна измениться и журналистская модель. Помните, как после перестройки стала дико популярна «информационная» модель издания? Вот-реальность, вот-читатель. Журналист как бы устраняется, давая «голые факты»….
Я не думаю, что это было желание выйти «на западный уровень» журналистики. Просто до перестройки люди получали предварительно обработанную информацию, и у них была чисто эмоциональная потребность чем-то ином, в «обьективности». «Коммерсанть» сам в значительной степени запускал эту модель. Помню, в свое время мы в каждом номере «Дейли» давали колонку о событиях на западной бирже. На самом деле это было страшно смешно и пижонски. Называлось, по-моему, Эс-Эн-Си…… Там в стилистике западной газеты писалось совершенно не то, что пишут в биржевых колонках. Не цены, а всякие случаи, происшествия, фенечки из биржевой жизни за день. Такое полусмешное, полумилое…
Ее читатели. Почему? Потому что приятно сказать самомумсебе: я каждыйдень читаю колонку о том, что происходит на нью-йоркской бирже! То же с чтением «информационной газеты». Я представляю себя человеком в хорошем костюме, в хорошей рубашке, в хорошем галстуке и в хорошей обуви. И вот этот человек, которого я себе представляю, должен читать такую вот некую азету. «Марь Иванна, купите мне Ъ!»
Сегодня, как нам кажется, эта модель умерла, и мы ее будем с тем же пафосом уничтожать, с каким насаждали. Продолжающийся уже полтора года процесс общего падения тиражей-это процесс аккумуляции некой невыявленной еще читательской потребности. Читатель знает, что ему нравится, но не знает, чего ему хочется. Но чего-то хочется. Когда читатель отказывается вообще от всех изданий, это значит, что неосознанным образом в его голове уже есть модель издания, которое он хотел бы читать. А это, в свою очередь, значит, что в какой-то момент это издание на рынке появится, кто-то его обязательно сделает. И это издание получит очень быстро растущий спрос. А затем, как следствие, будут изменены модели большинства остальных изданий.
С 15 мая мы снова запускаем журнал «Столица», который будет принципиально новой для издательского дома «Коммерсантъ» моделью. Сейчас, как нам кажется, опять становится привлекательным для читателя метод письма, когда между читателем и реальностью подчеркнуто присутствует журналист. Читатель все больше и больше начинает воспринимать жизнь тенденциозно. Конечно, это другая тенденциозность, чем была до перестройки, но тем не менее.
Мы хотим сделать городской еженедельник, который передал бы настроения Москвы, реально работал бы с городскими новостями и который был бы насквозь тенденциозен. Эо логично. Бесмысленно описывать Москву «как она есть». Это как фотография бугущего человека. Если вы не знаете, куда и зачем он бежит, то вы просто не поймете, как оценить то, что увидели.
Идея «Столицы» заключается в том, чтобы вернуть умершую репортерскую школу. Перед старой журналистикой была вечная проблема: о чем писать? И в канализацию уже лазили, и в «Шереметьево» были…. А сейчас выяснилось, что за прошедшее время настолько изменилось, что опять никто уже ни о чем не знает. И все старые смешные вещи опять становятся очень вкусненькими!
При этом оказалось, что сделать это невероятно сложно. Нет людей, способных так писать! Конечно, есть еще старые журналисты, которые умеют писать прекрасные репортажи и классные очерки. Но они совершенно неадекватны этой новой реальности. Они не чувствуют, что интересно сегодняшнему читателю. Не ориентируются в новой жизни. Более того. Для большинства из них серьезное письмо, в принципе, сегодня невозможно. Потому что они связаны вопросом: «А правильно ли вообще все то, что происходит за окном? В целом? Правильно-или неправильно?» И, будучи прекрасным профессионалом с великолепным пером, такой журналист внутри этой реальности работать уже не может!
С другой стороны, существуют молодые ребята, которые очень хорошо знают изнутри эту новую реальность в стране. Но очерков писать они не умеют! Я понимаю, что во многом сам «Коммерсантъ» их такими сделал, и смешно, что мы пытаемся снова разрушит у них этот стереотип и создать что-то новое.
У нас был такой случай, когда очень неплохого журналиста отправили писать репортаж по поводу собрания в АЗЛК. Он принес полное дерьмо. Я прочитал это уже в газете. На первой полосе. Позвал главного редактора, говорю, что дерьмо. Он говорит: да, но вотрепортаж. А у меня сложилось ощущение, что это еще и заказная заметка. Я говорю: ты, кроме всего прочего, проверь, чем попахивает…. Он два дня проверял, пришел: нет, все нормально, вот и сам парень докладную написал на трех-четырех страницах….. Я читаю эту докладную. Она и была тем репортажем, за которым его посылали!
Сегодняшний издательский рынок пресыщен эрзац-журналистской, ориентированной на какую-либо одну читательскую потребность. Это мы про политику, это мы про финансы….. На самом деле это очень комфортно для журналиста. Совершенно не надо интуитивно чувствовать своего читателя. А в итоге и у читателя это не вызывает эмоциональногоотклика-ему не интересно. Журналистика ориентирована накакую-то одну информационную потребность. Человек очень хотел есть, и ему дали кусок хлеба. А теперь, когда пытаешься переключиться с эрзац-обеда на реальный обед-с официантом, с хорошими блюдами, с компотом в заключение,-это оказывается дико сложно.
И опять-таки удача связана с эмоциональным ощущением сегодняшнего читателя. Представьте, что вы пришли на свадьбу. Тут люди со стороны невесты, там со стороны жениха, кто-то сам по себе забрел. И вы собираетесь поднять тост, рассказать анекдот. Вы можете рассказать один анекдот, и тогда засмеются три человека справа, а остальные будут молчать. Вы можете рассказать другой анекдот, и тогда засмеются четыре еловека слева. Можете-третий, полуматерный, и тогда засмеются шесть человек в разных концах. А можете найти такой анекдот, который тоже будет не всем смешон. Но он будет смешон какой-то критической массе присутствующих, отчего хохотать будут и все остальные-просто из чувства солидарности и приличия. Такая критическая масса есть всегда.
Штука в том, что мы пока никак не можем найти тот анекдот, от которого закайфует критическая масса аудитории, а подхватят и все остальные. Пока нет попадания в десятку. Значит, должны появиться журналисты, у которых будет интуитивное понимание нового читателя, как оно было у старых журналистов, ощущавших читателя прежнего. Попадание в общуюэмоциональную волну.
Если говорить о том, на какого читателя мы рассчитываем, то это и сейчас, и всегда был человек, который более или менее устроен в этой стране в данный момент, которому более или менее хорошо который уверенно себя чувствует, может зарабатывать деньги на жизнь и не стремится куда бы то ни было уехать. Некоторая такая идеология позитивного взгляда на жизнь.
Когда мы только начинали первый «Коммерсантъ», это все относилось к довольно узкой прослойке кооператоров. Постепенно число людей, разделяющих эту идеологию, стало увеличиваться. Сначала за счет верхних социальных слоев. Для них появился «Коммерсантъ-Дейли». Захватив первые слои, эта идеология распространилась в средне-высоком классе и все больше захватывает средние слои. К ним сейчас будет обращена «Столица». Наша игра заключается в том что чем дальше станет проникать в наше общество эта идеология, тем более массовые издания мы будем выпускать.