7760. Бывший Олег

[Олег Добродеев]

-С 11 ноября у информационной программы НТВ появляется дополнительно шесть часов эфирного времени. Это четыре часа утреннего эфира, ежечасовые выпуски новостей днем. С нового года появятся новые вечерние программы. Время 22-часовой программы будет увеличено, она станет носить более журнальный характер. Не просто фиксация событий дня, но и некие явления, остающиеся за кадром. Я говорил, что всякая телевизионная программа имеет свой век. Сейчас исчезают программа «Намедни» Леонида Парфенова. Она исчерпала свой цикл, что подтверждается замерами аудитории, интересами рекламодателей, да и самими возможностями Парфенова, который может делать куда больше, чем еженедельную передачу. Его новый проект станет с нового года очень заметным на телевидении. Это будет некая хроника нашей жизни.
Вообще, принцип четвертого канала-информация. В самом широком смысле слова. Сюда войдут документальные сериалы Би-би-си, о которых я говорил. Пока у нас нет своих аналогов, мы будем показывать их на нашем канале. Сюда же войдут специальные программы о кино, музыке, театре, о способах выживания в нашей жизни, о медицине, многочисленные расследования, ночная жизнь, к примеру, Высшего Волочка-вместо эротического канала осле полуночи. Короче, все то, что составляет фактическую сторону жизни.
Это канал для тех, кто любит факты. В нашем обществе таких примерно четверть всего населения. Наши проблемы связаны сегодня именно с расширением канала, упираясь, как водится, в чисто технические вещи. Скажем, не работает лифт в «Останкино», не пришли камеры. Нет машин. Не удается быстро что-то растаможить. То есть, как обычно, новое дело начинается с деяния его у себя на коленках, хотя вроде бы все знали заранее.
Большая пролема и поиск новых людей, которые могут вести передачи. На днях молодой корреспондент передал со сьезда СТД нечто вроде того, что «Калягин пытался нажать на самые чувствительные кнопки актерских душ». Перепутал кнопки со струнами и получился баян. Что делать… Это вопрос опыта. Предотвратить появление неверной информации перед самым эфиром практически невозможно.
Я не смотрю сюжет до выпуска. Разбор только поссле эфира. То же сается устранения каких-то политических шероховатостей. Абсолютно пусьтое дело. Достаточно опыта той же программы «Время». Как только вводилась жесткая цензура, тут все выходило наоборот. Знаменитый пример, как через две недели после андроповского требования самых жестких проверок государство Гренада перепутали с испанской провинцией. Обычно это приводит к обратному результату. Программа вышла, тогда ее и можно обсуждать.
Конечно, это не значит, что нет некой суммы вводных установок за неделю. Здесь много нюансов, балансирования. Допустим, на этой неделе у нас было много Чубайса либо много криминальной информации. Значит, на следующей неделе возникает ччто-то иное. Это понятно.
С другой стороны, важнейший вопрос-самоцензура и ограничение в информации. Есть акие ситуации. Был момент, когда мы буквально высели на волоске-в начале чеченской войны. На совещании в Белом доме Сосковец заявил, что мы признаемся враждебной телекомпанией и нам вообще пора сматывать за удочки. Естественно, в такой момен наши службы переходят на режим повышенной осторожности. Приходилось отсматривать все материалы, приходящие из Чечни, и вносить определенные поправки. Не убирать фактическую правду, но снимать возможные раздражители.
Поводом послужила карта, показанная нами одновременно с информацией Интерфакса о том, что конфедерация народов Кавказа в таких-то городах организовала свои мобилизационные пункты. Но причина была глубже-весь обьем информации, который шел из Чечни. Там у нас работали три группы, и в каждой программе было, по меньшей мере, семь-восемь минут. Сама картинка не совпадала с тем, чего ожидали люди, принимавшие решение о вводе войск в Чечню. Известны же слова одного из тех, кто принимал его, что он этих чеченцев знает: пусти туда три танка, они бросятся врассыпную. На таком уровне была оценка ситуации.
Наша позиция после этого, как все это кончилось, воспринимается адекватнее. Я считаю, что само появление на экране Удугова, Дудаева, Яндарбиева, их идентификация в сознании зрителей помогла избежать человеческого отторжения, которое было бы гораздо серьезнее, чем сейчас.
При всем том есть вещи, которые могут спровоцировать ситуацию в той же самой Чечне или в любом другом месте, идет ли речь о конфликте на Смоленской атомной станции, или о забастовке авиадиспетчеров в Быково. Вставлять в репортаж синхрон, который носит откровенно подстрекательский характер или просто может спровоцировать некое развитие событий, запрещено категорически.
Другая опасность-это возможность повлиять на информацию точкой зрения, устраивающей определенных людей или структуры. Есть, скажем, журналисты работающие с силовыми структурами. Волей-неволей они могут стать проводником заложенной в их сюжеты идеи. Допустим, появляется невероятно эксклюзивная картинка, подобно которой никто никогда не видел. Захват шпиона или что-то еще. Но там может присутствовать еще нечто в качестве условия появления сюжета в эфире или бесплатного приложения к нему. Некая дезинформация к информации. Практически любая эксклюзивная видеоинформация, пришедшая откуда-то со стороны, сопровождается такими моментами. Сейчас полно всяких пресс-служб, паблик рилейшнз, которые должны обеспечить адекватный образ своей организации в СМИ, и в первую очередь на телевидении. Твоя задача-снять эти «дополнения» к информации или не двавать эту информацию вообще. Есть ситуация, когда для нас не является главным оказаться первыми в журналистском расследовании. Помните нашумевший сюжет о радиоактивном контейере, найденном в одном из московских парков? Занятно было потом читать в газетах всякие домыслы о нашей роли в этом сюжете и обрушившихся на нас за него карах. На самом деле спецслужбы знали об этом конвейере за пять дней до его появления там.
Профессионально занимаясь информацией, мы действительно знаем много всего и иногда даже слишком много. Это касается и «антилебедевской недели», которая вызвала, наверное, самые большие за все время существования телекомпании разночтения. Достаточно сказать, что многие документы, связанные с Лебедем, в том числе и по «Российскому легиону», я лично виде еще до того, как их показал Куликов. На самом деле это только один из «засвеченных документов». Их аутентичность и последствия, к которым они могут привести для меня как информационщика и историка, не являются вопросом. Они ведут к слишком драматичному пути развитию.
Но заданность в информационных программах недопустима. Я не могу, например, декретом ввести «антилебедевские» настроения, а через неделю декретом поменять их на «пролебедевские». Это бумарангом ударит по нам же самим. Здесь очень тонкая грань. В тот момент, когда мы начнем «обслуживать» существующую власть и не давать «неудобную» ей информацию, мы тут же теряем самое дорогое, что у нас есть,-зрительский рейтинг. Теряя рейтинг, мы тут же теряем рекламу. Теряем рекламу-и мы никому не нужны. Вот и все.
Я не считаю, что у нас «война в Лебедем». Лебедь-это одна из политических фигур, активно действующих сегодня, которая представляет для нас совершенно определенный интерес. Как наши отношения будут развиваться-покажет его политическое будущее. В данном случае мы являемся только посредниками, не более того.
Есть некие знаковые вещи. То, что показали все-Тула и два генерала, плотно стоящие на трибуне, Коржаков и Лебедь,-это символ, на который нельзя не обратить внимания. Жизнь тысячекратно сильнее любых трактовок и интерпретаций. Этот кадр не надо сопровождать никакими словами. Для Ельцина он говорил несравненно больше, чем все те материалы, которые он получал до и после. Я думаю, что свое решение Ельцин принял бесповоротно, как раз посмотрев информационную программу.

[Игорь Шевелев]

-Кому принадлежит сегодня власть?
-Вы видели обитателей Кремля в разное время. Каковы они сегодня?
-Каковы политические перспективы Лебедя?

[Олег Добродеев]

-Информационная служба на телевидении не может враждовать с властью. Это аксиома. Причем неважно, какая сегодня власть. Как только информационная служба начинает враждовать с властью, она теряет возможность выполнять свою основную функцию-информировать.
Это не значит «обслуживать» власть, это значит строить с ней адекватные взаимоотношения. Что это такое? Это значит иметь возможность моим группам находиться там, где происходят существенные события. Хотим мы того или нет, но треть существенных информационных событий происходит либо за стенами Кремля, либо за стенами Белого дома. Я должен строить отношения с властью таким образом, чтобы мои группы попадали туда всегда.
В свое время у меня была личная ссора с Сергеем Медведевы, который в достаточно грубой форме отпихнул мои сьемочные группы. Он был неволен в своем поступке, это была реакция на выступление Костикова, ему сказали, что надо как-то нас проучить. Я постоянно ему звонил: «Сергей, что ты делаешь? Давай я приеду, и мы договоримся. Ни тебе, ни мне враждовать не нужно. Мое дело-фиксировать то, что происходит у нас внутри. Твое дело-обеспечивать интересы ласти».
В течение нескольких дней у нас отсутствовала информация из Кремля. Образовалась колоссальная пустота. Если в одной из ветвей власти образуется пустота, значит, более выпукло предстают все остальные. Только и всего.
Что такое власть сегодня? Это то, что находится в Кремле. На сегодняшний день власть в России, по крайней мере, не слабее, чем год назад. Власть достаточно жесткая, и я думаю, такая тенденция сохранится. Власть-это администрация президента. Это-сам президент, поскольку все основные ешения на сегодняшний день принимает лично он. Это касалось, повторю, и отставки Лебедя: президент, как неоднократно было в его биографии, не сообразовывается с оценками и взглядами своего ближайшего окружения.
До 1991 года Кремль это было наше все. Отпечаток высокой государственной власти и исторического предназначения чувствовался на челе каждого человека, который там работал. Даже если это был младший делопроизводитель.
Потом был примерно трехлетний провал. По кремлевским коридорам ходили с сосисками и было много курьезного. Скажем, на тебя мог



дохнуть охранник, и ты чувствовал, что он не в лучшей форме. Однажды мы сидели в кабинете, который когда-то занимал Каганович. Я увидел на столе пепельницу, которой явно было не меньше тридцати лет, и спросил хозяина, можно ли ее взять. Он сказал: «Бери».
Сейчас такое невозможно. Во-первых, все новое, а во-вторых, все сделано с достаточно большим вкусом и-основательно. За последний год-полтора все в Кремле стало опять серьезным. На стенах появились портреты царей-реформаторов. Вернулось ощущение, что там реальный центр государственной власти. В этом смысле, если Сергей Александрович Филатов больше был похож на Обломова-по своему отношению к делу, по склонности к абстрактно орошим пожеланиям чего-то такого, чего он наверняка не доделает, то у Чубайса, как бы к нему не относиться, подход немецкого управляющего, такого Штольца. Он единственный, кто в своих поступках делает ежедневную поправку на будущее страны. По крайней мере, подчиняя этому свои личные интересы.
В политике, как и в жизни, зачастую соседствует не одна, несколько правд. Повторю, что больше всего нареканий в последнее время мы получили за Лебедя.
Лебедь, безусловно, был героем романа большинства журналистов, в том числе и журналистов НТВ. Он неоднократно бывал у нас в студии. Мы обощначили его позиции, фиксировали внимание на основных моментах его биографии, наиная с Приднестровья.
Безусловно, среди всех военных, с которыми я лично встречался, он отличается наиболее образной афористичной речью. Он мастер-экспромта. Вообще в тот он был безумно интересной фигурой.
Лебедь-политик-следующий этап. Это наиболее сложный момент, совпавший, прежде всего, с президентской кампанией. Лебедь сыграл в ней ева ли не решающую роль.
Возникла другая ситуация. То ли Лебедь действительно был человеком совершенно чужим для власти. То ли власть, со своей стороны, не затруднилась, чтобы он прошел период какой-то адаптации, но в какой-то момент отношение к нему изменилось. Возникли эти документы, в том числе и по «Российскому легиону». Возник Коржаков.При этом я не намерен скрывать, что отношение к Александру Васильевичу Коржакову-это еще и вопрос нашей редакционной политики.
Мне нравится чей-то образ, что Лебедь-это очень яркий, красивый, необыкновенный конфигурации сосуд, и весь вопрос в том, кто и как его заполнит. По тем людям, которые стали составлять его команду, мне многое стало ясно.
По поводу прошедшего в «Герое дня» интервью Киселева с генералом Куликовым, вызвавшего некоторое недоумение. Думаю, что Киселев в тот момент стал в какой-то мере заложником всей информации, которой он завладел по ситуации. Он знал больше, чем мог сказать. Такое у нас бывает. Но если сейчас посмотреть это интервью, окажется, что это единственный исторический источник о той ситуации, который мы имеем. И масса вопросов к нему была, и Куликов впервые в жизни раскрылся и говорит то, что думал. В этом смысле интервью стало удачей Киселева. По информации, которая там содержалась. Другое дело, что зритель ждал гораздо большего и произошло несовпадение с ожидаемым.
Что касается прошедшего в тот же день сюжета из Питера о «русском легионе» с фашистской символикой, который многие зрители совместили с «Российским легионом» Лебедя. Смешно оправдываться, но этот сюжет пришел абсолютно самоходом. Опять получилось день в день. Конечно, тут какая-то зыбкая грань нашей профессии, когда появляется такой материал. Я сам смотрел этот сюжет три или четыре раза и пришел к выводу, что его надо давать…..
Насчет политического будущего Александра Иановича Лебедя могу сказать четко и ясно. Оно зависит от двух обстоятельств. Первое-от здоровья президента. Если операция состоится и пройдет благополучно и президент будет исполнять свои обязанности в течение продолжительного отрезка времени, то политическое будущее Лебедя очень проблематично.
И второй момент-это сама текущая ситуация. Если допустим, будут продолжаться трехмесячные невыплаты зарплаты, если Зюганову придется взять на вооружение лозунги Анпилова о «марше голодных на Москву», то может возникнуть кардинально новая политическая ситация. И тогда вместе с ней всплывет и Лебедь.