*3536. Теленеделя с Ириной Петровской

[Эдуард Сагалаев]

-Я, конечно, далеко не идеал. Но никогда никого не предавал. Я никогда не звал никого работать со мной, я звал людей делать какое-то дело. Я холодный человек, и мне действительно все равно, что будет с кем-то из моих коллег. Если я вижу, что дело погибло и его не спасти, я в нем не останусь. Помните, у Высоцкого: «Я из дела ушел, из такого хорошего дела. Ничего не унес. Отвалился в чем мать родила…»

[Ирина Петровская]

-Значит, вы уходите потому, что дело все-таки погибло?

[Эдуард Сагалаев]

-Я думаю, что какая-то часть моих оллег скажут, что Сагалаев заметался, чует перемены и сбегает от греха подальше. Ну, во-первых я ухожу от административной работы, но займусь творчеством и останусь председателем создаваемого сейчас в «Останкино» программного совета, в который войдут профессионалы и эксперты ТВ (я надеюсь, что «НГ» в этом совете примет участие).

[Ирина Петровская]

-А во-вторых что? Шестой канал, собственное ТВ?

[Эдуард Сагалаев]

-Его дела настолько плохи, что, даже если считать, что я ушел на шестой канал, это все равно что пересел на тонущий корабль. На примере шестого канала я понял, насколько по-прежнему велико сопротивление тому, чтобы появилось действительно независимое телевидение. Вот если бы я обил сто порогов, кинулся на колени: «Батюшка, свет ты наш, Борис Николаевич, или Михаил Никифорович, или Геннадий Эдуардович, дозвольте мне, болезному, иметь свой небольшой канальчик» (да поклялся бы им на верность, да отдал бы контрольный пакет акций доверенным лицам этих светозарных «батшек»,-вот тогда я мог бы, вероятно, на что-то рассчитывать. Только, извините, мне бы уже этого не нужно было, весь смысл в том, чтобы было не телевидение, скажем, а телевидение Сагалаева.

[Ирина Петровская]

-А разговоры о том, что у вас на этой почве глубокий конфликт с Яковлевым, имеют под собой основания?

[Эдуард Сагалаев]

-……Нет. Я думаю, что нет, хотя он всегда не хотел, чтобы я занимался шестым каналом, и требовал выйти из игры. Мы на многие вещи смотрим по-разному, но в то же время во многом и соглашаемся друг с другом…. Меня куда больше волнует то, что сейчас кто-то может подумать, что я ушел под воздействием осады, в условиях которой «Останкино» живет уже две недели. Я не могу сказать, чтобы это не действовало на нервы. Но это и не страх. Я кое-что в своей жизни видел, провел те несколько дней и ночей в августе в Белом доме-тогда все-таки было страшнее. Недавно вернулся из Югославии. Я не боюсь. Но если бы я знал, что люди, стоящие в пикетах у телецентра,-бандиты и сволочи, мне было бы легче: а все-таки при всем при этом это люди, которых жаль. И противостояние телевидения и части его аудитории-напряженное, злобное-ужасно угнетает. Но решение йти созрело до того, как все началось.