*181. Леонид Радзиховский был и остается самым лучшим, самым талантливым защитником нашей путинской эпохи

[Владимир Надеин]

http://ej.ru/?a=note&id=23974

13 ДЕКАБРЯ 2013

kremlin.ru

Президентское послание Путина показало, что после 14 лет самовластного правления вождь пуст и безнадежен. Те немногие из достойных внимания идей, которые были в первые годы, исчерпаны до дна, а новых поступлений давно нет и не предвидится.

Ручное управление державой требует от начальника быть самым главным по всем проблемам существования человечества. Претензии на всезнайство забавным образом преломились в послании. Пусть поверхностно, на бегу, Путин коснулся множества проблем материальной и духовной жизни России. Но не было ни одной рекомендации, которая содержала бы нечто более вразумительное, чем глагол «долженствовать» в разных спряжениях и лицах — кроме, впрочем, сочетания с собственным местоимением первого лица и единственного числа. «Я должен» или, чуть более отстраненно, «президент должен» — подобного Путин ни разу не произнес.

Ну, а во всем прочем должны были все. Учителя и профессора, врачи и губернаторы, правительство в целом и министры в отдельности. Очень часто звучало «мы должны», но из контекста явствовало с предельной очевидностью, что к себе самому это «мы» Путин не относит.

Тут нет ничего нового, и вина президентских спичрайтеров в том мала. Путин давно уже представляет себя отцом нации, который долго был в отъезде по делам неотложной службы, но вот вернулся, наконец, домой, а в доме полно безобразий: дети немыты, жена распутна, а в собачке недопустимо полно блох. Но как тут не вскипеть душой! Поэтому все кругом должны. Правительство — до 1 мая 1914 года разработать «дорожную карту». Совет по правам человека — до конца года представить проект гуманизации того-сего. Академия же наук, презрев, что её только что публично отхлестали по щекам, должна до летних каникул определить самые перспективные направления мировой науки — и чтобы на сей раз без ошибок и саботажа.

Но самое увлекательное — это смотреть в зал, когда Путин говорит, что Госдума тоже чего-то там должна. На коленях у Нарышкина, спикера Госдумы, лежит блокнот. В руке — карандаш или иное писчее устройство, даже на большом экране не разглядеть. Сам Нарышкин сидит в первом ряду. На виду у нас и, понятно, у Путина. Стоит Путину произнести слово «Госдума»… Или «внести изменения». Или даже жвачное «надо бы вновь вернуться к вопросу о…» — как на лице у Нарышкина появляется чуть тревожное выражение лица, будто только что упустил нечто очень, очень важное и теперь боится, что навсегда.

Полный текст ежегодного послания появился на официальном сайте президента РФ через считанные минуты после того, как отзвучал заключительный гимн на слова покойного С. Михалкова. Все, что Нарышкин записал на колене, на хрен никому не нужно. Мигнул бы секретарше (а их у него полмиллиона), и у него на столе мигом оказался бы полный текст великий речи с почтительными пометками в нужных местах.

Но хозяина конспектировал с ученической страстью не только четвертый по важности (так оно, вроде, согласно Конституции?) чиновник страны. За Путиным (и на виду у Путина!), чуть высунув от старания кончики языков, подобострастно фиксировали его банальности еще десятки высших должностных лиц: заместители спикера, министры, губернаторы, сенаторы и депутаты. Цвет цвета, верхушка высшей элиты нашего государства.

Путин прочитал в Георгиевском зале Кремля свое ежегодное послание в 20-ю годовщину одобрения действующей Конституции России. Лица в этом зале — это и есть нынешнее лицо России. Оно лоснится от богатства, хотя бизнесменов там было раз-два и обчёлся. В этот полдень Георгиевский зал являл собою красноречивое свидетельство того, что можно сделать с Конституцией самого передового, самого республиканского содержания, если за дело сообща возьмутся чиновники с железными желваками — судьи, полиция, чекисты, прокуроры, генералы.

Вы, наверное, знаете, как делаются подобные собрания. Списки приглашенных составляются задолго до события. До каждого из высших учреждений страны доводятся строгие лимиты. Лишний пропуск выпрашивают на коленях, но без надежд. Списки тщательно проверяются и утверждаются Федеральной службой охраны. Не попасть в них — плохая примета. За пропуском положено являться лично. За час (бывает, и за два) до явления первого лица охрана закрывает двери, и даже пожилых дам перестают пускать в туалет.

Несмотря на столь бесцеремонное обращение с лучшим людьми страны, от высокопоставленных соискателей отбою нет. Во многом это связано с телевидением. Звукоряд создает лично Путин, телевидение его тут же иллюстрирует.

Вот Путин говорит о том, что армия надежно охраняет и даст сокрушительный отпор. Кого показывают камеры? Сердюкова, который все это обеспечил долгими годами неусыпных трудов? Ничего подобного. Сердюкова тут вообще нет. Показывают Шойгу, который на военном хозяйстве без году неделя.

Или звучит, скажем, горделивый тезис докладчика о 23 триллионах рублей, которые выделены на модернизацию Вооруженных сил. Кого показывают? Правильно, Рогозина. Как будто он вытащил эти триллионы из своего кармана или, на худой конец, лично придумал «катюшу». А Иванова, который за оборонку еще недавно отвечал и, если Путин не врет, безнадежно запустил — его не показывают. То есть, пардон, еще как показывают, но совсем в другом месте. Там, где говорится про успехи в борьбе с коррупцией. Если Путин про финансы — показывают министра Силуанова. Про успехи на внешнем фронте — министра Лаврова. И так далее.

И вот что еще без труда отметит зоркий наблюдатель. Кого бы ни показали во весь экран — премьер ли министра Медведева, лисью ли улыбку депутата Яровой или первосвященника любой, на выбор, главных конфессий, сидящих рядком, будто на скамеечке — все они, почувствовав направленную на себя камеру, подбирают животы, придают своим обличьям выражение предельной сосредоточенности и, по большей части, тут же одобрительно кивают. Не то, чтобы машут головою по полной амплитуде, а как бы про себя, как бы отвечая собственной внутренней потребности, как бы потерпев поражение в борьбе с нахлынувшими чувствами гордости и глубокого одобрения.

Только глава ЛУКОЙЛа Алекперов не поддался общему порыву. Когда Путин заговорил об оффшорах и операторы крупным планом выставили знаменитого бизнесмена, тот и бровью не повел. И что-то подсказало мне, что у Путина с главными миллиардерами и на сей раз не выгорит.

В целом же все получилось достаточно противно. Если бы я не знал совершенно определённо, что эти люди проницательны, решительны и непреклонны в откатах и распилах, я бы пришел к выводу, что к Кремлю по Москва-реке приплыл корабль дураков. Но, кажется, все обстоит ровно наоборот.

Если же вы спросите меня, чего нам ждать от новаций, провозглашенных в самом свежем президентском послании, то я вам скажу просто: ничего. Отметив те или иные, как говаривали в советские времена, недостатки и упущения, Путин дал поручения. Почему он для этого скромного бюрократического мероприятия избрал Георгиевский с его волшебными хрустальными люстрами и колоннами под облака, а не свой кабинет с обычной настольной лампой — это дело вкуса. Из конкретных же дел, за которые можно спросить по-настоящему, он назвал только новое освоение и дальнейшее развитие Сибири и Дальнего Востока. Срок исполнения, как явствует из послания, — всё ХХI столетие.

Если все это столетие нами будет руководить В. Путин, — отчего бы и нет?
Фотография kremlin.ru

[Владимир Надеин]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25491


4 ИЮЛЯ 2014 г.
ИТАР-ТАСС

В этой заметке автор постарается тщательно обойти все политические, нравственные и этические соображения, связанные с гибелью и ранениями российских журналистов в Украине. Речь пойдет всего о двух, но очень важных темах – о здоровье и о деньгах.

В последние дни их было трое. Двое погибших работали на телеканале «Россия-1», последний, которого только что предали земле – на Первом канале. Оба информационных учреждения не просто богаты. Их распирает от денег, что легко заключить как из роскошных шоу, так и из доходов телевизионного начальства, о которых даже среди прекрасно оплачиваемых телевизионщиков ходят почтительные легенды.

Кроме того, тяжелым контузиям подверглись на днях два репортера с «Рен-ТВ». О каких-то телесных повреждениях своих коллег то ли проболтались, то ли пустили рассчитанный слух сотрудники пронырливого, все более нежно любимого самым высоким начальством канала LifeNews.

Отметим очевидное, сразу бросающееся в глаза: и погибшие, и раненые, и контуженые журналисты не носили (и не носят!) ни бронежилетов, ни современных касок, серьезно смягчающих последствия ранений и контузий, ни военной обуви, которая много тяжелее удобных кедов, однако способна уберечь от увечий.

Главный вывод из этих свидетельств неумной бесшабашности состоит вовсе не в том, что наш отважный народ даже в смертельном бою привык полагаться на зыбкое «авось». Тут как придется и каждый за себя. Главное, что телекомпании отправляют под пули и снаряды своих людей без надлежащей подготовки к боевым условиям, без тренировки в оказании первой помощи и даже без страхования их от инвалидности и самой смерти.

Для того чтобы прийти к такому заключению, нет ни малейшей нужды лезть в телевизионные бухгалтерии и листать финансовые документы. Достаточно просто сравнить военные командировки наших журналистов с тем, как это делается во всем том мире, который у нас не без оснований называют цивилизованным.

Всякий раз, когда появляется весть о гибели военного репортера (особенно – фотографа или телевизионного оператора), с экранов доносятся всхлипы, пронизанные горьким недоумением. Как, мол, так, убили человека самой мирной профессии, безоружного, невоеннообязанного, который нес людям правду и только правду. Это откровенное, хотя и небеспричинное лицемерие. Журналисты с телевизионными и фотокамерами – люди предельно опасной профессии. У нас эта статистика скрыта, да и положение прикормленной околоправительственной журналистики предполагает национальные особенности съемки на поле боя. Но есть общеизвестные данные, которые вполне приложимы и к нам.

Во время войны во Вьетнаме потери среди американских телевизионных журналистов (в процентном отношении к числу участников) были выше, нежели потери среди авиадесантных частей и морской пехоты. Это естественно. Десантирование с небес или на морской берег происходит не каждый день, но телевидение идет круглосуточно, нон-стоп, и сколько бы репортер ни выдал видеоматериала вчера, его все равно не хватит сегодня, тем более – завтра.

В любой стране редакционные начальники подгоняют своих людей слать картинки цветом поярче и числом побольше. Но не везде они относятся к своим сотрудникам, как к легко восполняемому расходному материалу. В этом смысле господа эрнсты, добродеевы и прочие кулистиковы могут считать себя верными последователями победоносного и непреклонного маршала Жукова.

Как погиб оператор Первого канала Анатолий Клян? От начальников «Донецкой республики» пришла весть, что в полночь у проходной украинской войсковой части произойдет трогательное событие. Именно: солдатские матери, счастливые и заплаканные, уведут по домам своих ребят-солдатиков, вызволенных из рассыпающихся рядов карателей-укров.

Сейчас доказано, что матери были никакими не солдатскими матерями, а тертыми тетками из странного комитета, живущего на странные пособия. И что ребята, пообнимавшись с тетками под телекамеры, предполагали вернуться в те же казармы, поскольку полночь, темно, а ночевать где-то надо. Всем вместе, теткам из намеченной постановки и москвичам, приехавшим за видеорядом, который призван был потрясти доверчивую публику Российской Федерации, «Донецкая республика» представила автобус – от нашего стола вашему столу.

Но что-то не срослось. Ворота воинской части не распахнулись. Из проходной не выбежала стайка счастливых солдатиков. Более того, оттуда раздалась автоматная очередь. К счастью, никого не задело, и автобус отъехал от негостеприимной проходной. Недалеко, с полкилометра или около того. После чего все решили, что тут безопасно, и народ вышел покурить.

А почему не уехали совсем? Если автоматы стучат рядом – курить-то зачем?

В этом весь фокус. Телевидение, напомню, ненасытно. Охота за кадром капризна и во многом случайна. Даже с постановочными сценами раз на раз не приходится. Сначала, вроде, бардак, никто ничего не знает, а потом что-нибудь да вырисовывается. Приедет нужный человек, позвонит, кому следует. К тому же поспешно уехавшие могли нарваться на страшный скандал. Жутко представить, что бы было, если, к примеру, в программе златоперстного Дмитрия Киселева счастливые бандеровские дезертиры обнимали своих весело рыдающих мам, а по Первому – все тот же Леонтьев, пусть даже и весь в слезах, но без мам.

К тому же «Донецкая республика», какая-никакая, а сама гарантировала незабываемый кадр. Вот и автобус дали.

Стоят, курят.

И тут раздалась, как вспоминали позже разные очевидцы трагедии, автоматная очередь. Та самая, роковая. Кто стрелял, до сих пор неясно. С какого боку – не установлено. Если из-за забора той самой части, с полукилометровой дистанции, то сомнений мало: был бы на Анатолии Кляне надет бронежилет – был бы он сегодня среди нас, живых.

Для полноты картины вспомним, что телевизионная команда ВГТРК тоже оказалась на месте своей гибели потому, что местные деятели пообещали ей роскошные постановочные кадры: вывод местных жителей из-под обстрела гуманными ополченцами. Пообещали не только шикарную картинку, но и личную безопасность. Впрочем, ни «бронников», ни касок, ни спецобуви у команды все равно не было.

Как не было и того, без чего любому, хоть и гражданскому человеку не следует пребывать там, где стреляют: без индивидуального медицинского пакета.

А что такового не имелось, отчетливо видно на кадрах, которые снимал в роковом автобусе корреспондент LifeNews. Анатолий Клян уже ранен. Еще никто не знает, что в него попали две пули, все думают, что одна. Но куда: в живот, в грудь? Коллега из НТВ делает все, чтобы приободрить раненого: ну, потерпи, ну, вот, уже скоро. Во всем автобусе нет ни кусочка бинта. Никто не знает, как оказывать в подобных обстоятельствах первую помощь. Мы видим на пленке, что человека, который (они еще не знают) очень тяжело ранен, выводят из автобуса под руки, чтобы пересадить в другую машину. Все это безграмотная самодеятельность, лишнее движение грозит человеку смертью. И возможно, уже стало её причиной. Но таковы наши нравы.

Давайте представим, как развивались бы события, если бы наши главные, зажравшиеся и бесчувственные боссы телевизионных компаний относились к своим людям так же, как это делают разные там Би-Би-Си и Си-Эн-Эн. Если бы так же платили за безопасность и так же расплачивались за свои ошибки.

Во время работы в США я не раз писал об их армейских правилах и, в частности, об условиях профессионального страхования – для рядовых, офицеров, генералов. Интересовался, как обстоят дела со страховкой у журналистов, шахтеров, рыбаков – профессий повышенного производственного риска. К сожалению, тут нет места для деталей, для нашего читателя, полагаю, достаточно поучительных.

Но вот наблюдение самое общее: уровень личного страхования в той стране, в целом, неизмеримо выше, нежели у нас. Авиакатастрофы, обрушения, пожары – во всех случаях американские виновные платят пострадавшим в десятки раз больше, чем это принято в России. При этом вовсе не обязательно ждать особой милости высокого начальства. Приехал тамошний Путин на наводнение, остался ли дома – размер выплат не увеличится ни на одну тамошнюю копейку.

Государством на стандартные, но существенные суммы застрахованы все военнослужащие. Для тех, кто участвует в боевых действиях, размер возмещений основательно повышен.

Для сравнения пример из гражданской жизни. Рядовой шахтер (штат Западная Виржиния) получает, в среднем, от 60 тыс. долларов в год. В случае его гибели на посту семья получает выплаты в сумме 2 млн долларов. Страховку оплачивают солидарно владелец предприятия и штат. Кроме того семья получает бесплатное медобслуживание и пособия: дети – до совершеннолетия, вдова – пока не выйдет вновь замуж. В целом, эти затраты равны примерно 3 млн долларов за каждого погибшего. Конечно, это все при стандартных обстоятельствах. При иных условиях семья может подать в суд, если имеет основания и намерения добиться большего.

В том же, что касается журналистов – океан разнообразия. Есть компании более щедрые, есть разное соотношение между страховкой и зарплатой. Но сохраняется принципиальная зависимость между годовым жалованьем и уровнем профессионального страхования. Если шахтер получает от 60 тыс. долларов, то опытный репортер (а других на войну просто не пошлют) оплачивается из расчета от 150 тыс. долларов в год, нередко, много выше.

Соответственно, суммы страховых выплат в случае гибели или увечья достигают многих миллионов. Любая компания трижды почешет в затылке прежде, чем отправит в рисковое место группу репортеров. А уж посадить в один автобус команды сразу десятка телеканалов – это безрассудство непостижимое. Любой, самый совершенный автомобиль, самая новая записывающая аппаратура – сущий пустяк в сравнении с теми чудовищными тратами, которые неизбежно последуют, если под колесом окажется мина или на крышу упадет артиллерийский снаряд. Это, кстати, одна из причин, отчего тамошние менеджеры так любят нанимать иностранцев для работы в «горячих точках».

Страховые компании ужасно не любят тратиться. Поэтому они вырабатывают особый дресс-код и жестко настаивают на его исполнении. Каски и бронежилеты новейшей конструкции, особая солдатская обувь, индивидуальный пакет, умение оказать первую медицинскую помощь, сообщение в редакцию, где предполагаешь находиться и где находишься в данный момент – все это обязательно для последующих вероятных расчетов.

В грузинскую войну наши солдаты ездили на танковой броне в кедах и бейсболках. Иностранцы поражались. Американский десантник имеет право надеть в бою хоть пиратский платок. Но страховая компания, если о том станет ей известно, в случае трагедии не заплатит семье покойного или вовсе ничего, или жалкие гроши. И это, понятно, относится не только к десантникам.

Грузинские уроки пошли армии впрок. «Зеленые человечки» в Крыму были экипированы современной униформой – не совсем иностранной, но по натовским образцам. Однако журналистов эти новации никак не коснулись. Золотые потоки бюджетной щедрости орошают пьедесталы начальства, которого в телевизионных кабинетах видимо-невидимо. Тому, кому повезло вернуться живым и невредимым, лукаво повышены размеры командировочных. Для тех, кто вернулся в гробу, сохранены все прежние привилегии: духовой оркестр, почетный караул, медаль на подушечке и большой привет семье – с самыми искренними соболезнованиями.

На фото: Россия. Москва. 25 мая. Журналисты Олег Сидякин и Марат Сайченко (слева направо) во время пресс-конференции в редакции LifeNews. Российские журналисты были задержаны Нацгвардией Украины под Краматорском по обвинению в содействии "терроризму" на востоке Украины.

Фото ИТАР-ТАСС/ Вячеслав Прокофьев

[Владимир Надеин]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25634
23 ИЮЛЯ 2014,

ИТАР-ТАСС

Тремя роковыми ударами завершилось южноамериканское путешествие Путина. Три страшных дня подряд. 15 июля — авария в метро. 16 июля — объявление Бараком Обамой нового пакета санкций. 17 июля — уничтожение российской ракетой малазийского «Боинга» и 298 убитых.

Эти события кажутся нагромождением нелепых совпадений, хотя, вдумавшись и всмотревшись, мы без особого труда обнаружим вполне осязаемые причинно-следственные связи и между ними, и внутри каждого из них. Вновь, как и следовало ожидать, закономерности, присущие режиму Путина, пробили себе дорогу сквозь толпу случайностей. Но это следующая тема. И хотя три июльских удара судьбы как бы выдавили из нашей оперативной памяти итоги путинской, как он сказал, самой долгой командировки, само по себе это мероприятие скорого забвения не заслуживает.

Что бы ни сделал Путин, подобострастные, а потому ленивые умом журналисты кремлевского пула называют «историческим». Назвали и эту поездку. Забавно, но это тот редкий случай, когда подхалимы приблизились к пророкам.

Российская дипломатия последнего десятилетия никогда не будет названа «лавровской». Хотя сам Лавров, мужчина видный, ловко сочетает в себе как бы несовместимые достоинства: он и вальяжен, и суетлив. Он как бы весь в делах. Он не пропадает с экранов. Он вечно куда-то летит и кому-то звонит. Он почти не путается во лжи, которую надежно зазубрил и способен лихо оттарабанить без суфлера.

Но только это всё суета. В розовом саду отечественной дипломатии Лаврову не подведомственны ни лепестки, ни шипы. Даже метлу для опавшей листвы ему выдают под расписку. В том, что вокруг России образовалась зияющая пустота, что главной опорой наших союзов служит преданная Никарагуа, а ближе никого из друзей просто не осталось, — в этом зеркально отразился угрюмый дар Путина видеть в каждом, кто им еще не куплен и не завербован, заклятого и коварного врага.

ВесьXXIвек не задался российской дипломатии. Никто нас не любит, но это полбеды. Нами брезгают. Деньги берут, а так — нет. Уже давно. Но и на этом тоскливом фоне год нынешний, 2014-й, выделяется чередою чудовищных, беспримерных неудач.

В самый ответственный момент тщательно продуманной операции со службы сбежал трусливый Янукович. Триумфальный отъем Крыма обернулся чемоданом без ручки. Евразийское экономическое пространство с Беларусью и Казахстаном тихо булькает на слабом огне: пахнет вкусно, а кушать нечего. Поездка во Францию, в гости к заклятым союзничкам, запомнилась как череда унижений. Большой китайский друг, не переставая любезно кланяться, ободрал с газом как липку. Рыхлые атлантические «коллеги», вопреки своей репутации «полезных идиотов», не искусились природным газом и чуть ли не засобирались идти войной. И даже Украина, ну, не страна же, кусок земли под гречку, даже по имени окраина, и та вдруг закусила самостийные удила и сама избрала себе президента. Сама. Никого не спросив. В первом же туре. Это терпимо?

Путин отправился в Латинскую и Южную Америку, на задний двор зарвавшихся вашингтонских коллег, с нескрываемыми намерениями переломить течение нехорошего года. Расчет был на то, что там, где дальше некуда, в кругу потных, толстых, загорелых, алчных, но в целом славных ребят из числа захолустных президентов к нему вернется его знаменитое умение обаять и убаюкать собеседника. Обещая кому оружие, кому вето при голосовании в ООН, а кому и просто деньгами на лапу, Путин полагал вполне осуществимым собрать в кучку их застарелую зависть к Соединенным Штатам, сколотить на скорую руку какой-нибудь Монтевидеоский пакт братской взаимопомощи и тут же запустить этого жука за шиворот простофиле Бараку Обаме.

Из затеи не вышло ничего. Буксовало с самого начала. На Кубе Путина встречал у самолета какой-то пятый клерк седьмого бюрократа. Оба престарелых братца Кастро, полуживые повелители погрязшего в беспросветной нищете Острова свободы, предпочли не маяться в ночной духоте аэродрома. Хамы. А потом грубая накладка случилась с базой Лурдес.

Этот центр радиоэлектронной разведки, некогда построенный, а затем брошенный за ненадобностью советскими военными, предполагалось возродить, осовременить, завезти туда новую порцию российских специалистов. За аренду этого куска трущоб размером в три приусадебных участка Путин простил братьям Кастро 32 миллиарда долларов старых советских долгов.

Центральное телевидение Москвы разразилось восхищенными роликами. Их катали много раз и по всем каналам. Лурдес сулил новый Крым: ни шагу без победы! В видениях шаманов из «Останкино» давно покинутая база, с битыми стеклами и драной штукатуркой, представала скорой и неотвратимой погибелью Америки. На цветных схемах лучи Лурдеса пронзали Западное полушарие. Отныне для российских ушей, привычно ликовали комментаторы, не будет преград ни в телефонах, ни в компьютерах всех США — от пляжей Майями и до льдов Аляски.

Как известно, шпионство, особенно под электронику, штука затратная. И все же отдельные остряки не удержались от ухмылок. А не дороговато ли, иронически перешептывались они, подслушивать конторскую болтовню американцев за 32 миллиарда долларов?

Увы, действительность превзошла ожидания. Это проявилось под конец турне. Уже перед самым отлетом из Бразилии в Москву, Путин провел быструю полночную встречу с сопровождавшими его журналистами. Одним из первых прозвучал вопрос: «Появились сообщения о том, что мы возвращаемся на Лурдес. Это правда?».

Вот ответ, четкий и обескураживающий. В. Путин: «Неправда, мы не обсуждали этот вопрос». Не прояснилась картина и чуть позже, когда кто-то из репортеров уныло посетовал: «Спасибо, но про Лурдес — жалко». «Нет, ничего не жалко, — живо откликнулся Путин. — Мы способны решать стоящие в области обороноспособности задачи и без этого компонента. Здесь нет ничего необычного. Мы по договорённости с кубинскими друзьями работу нашего центра закрыли. У нас нет планов возобновления его работы».

Ничего необычного? Ну, времена! Это когда ж такое бывало, чтобы телевидение, верная шавка режима, дерзила своему повелителю? Чтобы Путин в лес, а Эрнст с Добродеевым по дрова? Уж не бунт ли это вызрел на московской Animal Farm, пока хозяин в отъезде?

Разрозненные реплики иностранной и отечественной прессы позволяют воссоздать картину, которая, скорее всего, отражает действительность точнее путинских заверений. «Кубинские друзья» просто кинули варяжского гостя. Братья Кастро, величайшие в мире мастера идеологически мотивированной халявы, ничуть не умилились щедрости Путина, простившего им старые советские долги на 32 миллиарда баксов. Эти долги никак не тяготили братцев. Они ни копейки не заплатили в прошлом, не собирались платить и в будущем. А вот за возрождение советской базы крепко надеялись получить по новым счетам. Но поскольку шпионские достоинства Лурдеса останкинскими романтиками были до безобразия преувеличены, а толку с неё чуть, Путин платить расхотел и сделка сорвалась.

И все прочие сделки — тоже. Андрей Колесников, отменный репортер «Коммерсанта», тонкий льстец и первоклассный, если не самый лучший, бытописатель высших кремлевских нравов, очень забавно отразил в своем репортаже путинские «саммиты» с президентами Венесуэлы, Боливии и Уругвая. Вот венесуэлец Николас Мадуро, здоровяк с черными, как уголья, глазами. Бывший водитель автобуса, он был подобран и возвышен своим предшественником Уго Чавесом за умеренный интеллект, безукоризненное послушание и полное отсутствие амбиций. Чавес, бывший десантник, прославился на весь мир, когда король Испании Хуан Карлос, не выдержав его назойливой болтовни, в сердцах бросил пожизненному президенту: «Заткнись!». И, что удивительно, мачо заткнулся.

Увы, Чавес, такой на вид здоровяк, в полгода сгорел от рака, после чего тихий преемник Мадуро вмиг сбросил маску ничтожества, представ перед человечеством мудрым отцом нации и лучшим другом венесуэльских физкультурников.

Слово репортеру Колесникову: «Владимир Путин вышел к нему (Николасу Мадуро), расслабленный то ли внешне, то ли внутренне. Он обнял президента Венесуэлы и наговорил ему кучу приятных вещей.

— Все, что было намечено между нами, исполняется, — говорил президент России. — Растет товарооборот...

— И улица у нас названа именем Уго Чавеса, — продолжал президент России. — Вы же знаете.

Николас Мадуро подтвердил: да, он, конечно, знает!

И книгу на русском языке ему подарили про Уго Чавеса: фотоальбом весом не меньше килограммов трех.

— Вы очень хороший и великий друг нашего народа! — воскликнул Николас Мадуро.

Встреча, впрочем, была скоротечной и заняла не больше 20 минут. Есть же такие встречи, когда слова не нужны».

Такие встречи без слов состоялись у Путина с дюжиной мировых вождей — от китайца Си Дзиньпина, с которым он только что всласть наговорился в Пекине, до немки Ангелы Меркель, которая, завела для Путина особый телефон, чтобы никогда не было занято.

Обниматься с президентами и целоваться с президентшами — важная работа, но «всё-таки основной причиной приезда сюда было участие в саммите стран БРИКС, — сказал Путин, подводя итоги перед отлетом домой. — Меня очень порадовал настрой наших коллег. Он, знаете, такой боевой, очень позитивный».

«Боевой настрой» — желанный итог для подростковой игры «Зарница». Но для группы стран, нацеленных на отъем мировой гегемонии, хочется чего-то попроще. Это желание отразилось в вопросе одного из репортеров: «Я прошу прощения, я вернусь к БРИКС. Я вчера внимательно слушал выступления всех глав государств на общем заседании. Вы говорили о том, что сделано, а все остальные говорили о том, каким бы они хотели видеть БРИКС. Вот я не увидел этой боевитости и самое главное, что не увидел — какие перспективы. Как Вы считаете, перспективы есть или на этом Новом банке развития, очень важном, конечно, на этом остановимся и всё?»

Путин живо возразил: «Нет-нет. Есть очень важная вещь, которой раньше не было. У нас принята декларация. Хотя это звучит, казалось бы, легковесно — декларация, мы в области экономического сотрудничества привыкли опираться на контракты и договоры, но это очень важный документ, который говорит о согласовании наших позиций, в том числе и в сфере международных отношений. В этом смысле можно сказать, что БРИКС приобретает совершенно новое качество. Это первое.

Что касается экономики, то у нас и план совместных действий подготовлен, и стратегия готовится. Мы ищем области, где могли бы совместно прилагать усилия и капиталы. То есть вырабатывается механизм совместного сотрудничества, и это чрезвычайно важно».

Можно смело утверждать, что Форталезская декларация (по имени городка, где совещались вожди) будет прочитана разве что десятком клерков и строго по долгу службы. Не больше. Трудно представить себе большую тягомотину в двести унылых абзацев ни о чем. Впечатление такое, будто лидеры БРИКС выполняли какую-то постылую повинность. И банк, который они создали в пику Вашингтону, напоминает мелкого рахита. Мировая финансовая пресса его рождения просто не заметила. Ну, прикиньте: все участники сольют в общий котел по 2 миллиарда долларов. Это как если бы жмоты-олигархи покупали в складчину один билет на трамвай.

Для сравнения, Сочинская Олимпиада обошлась в 50 миллиардов. Долларовые активы Китая превышают 2,5 триллиона.

Путин предложил учредить Энергетическую ассоциацию БРИКС. Это предложение было тихо отвергнуто. Он хотел создать под крышей БРИКС Резервный банк топлива и институт энергетической политики. Оставили на потом. Пригласил боевых коллег «совместно использовать российскую глобальную навигационную систему ГЛОНАСС. Для красного словца приврал, что применение ГЛОНАСС «только в сельском хозяйстве позволит повысить урожайность на 30-50 процентов». Не соблазнил.

Путин радушно пригласил участников собраться следующим летом в Уфе, где 9-10 июля намечено следующее такое же собрание. Хозяева обычно играют решающую роль в формировании повестки, однако очень не похоже, чтобы России удалось перевербовать страны БРИКС. Из всей пятерки только Россия озабочена продажей нефти и газа. Прочих заботит покупка. Разнонаправленность коренных интересов создает ту пропасть, которую официальными улыбками не преодолеть.

Бесцельность и бесплодность самого продолжительного официального вояжа Путина, со всей его непомерной свитой, эскадрильями приватных самолетов, дивизиями охранников, знаменует собою важный рубеж. Образ путинской России становится все омерзительнее в глазах ближнего и умеренно дальнего зарубежья. Через год, к совещанию в Уфе, эта отталкивающая репутация режима только усилится и окрепнет.

Еще вчера милые дамы Кристина Фернандес де Киршнер иДилма Роуссефф, президенты, соответственно, Аргентины и Бразилии, встречаясь с Путиным, обменивались приветственными поцелуями. После унизительного для бразильцев исхода футбольного чемпионата госпожа Роуссефф оказалась у выхода, скорее всего, она скоро исчезнет с политического горизонта. Аргентина в БРИКС пока не спешит, из чего можно сделать вывод, что в Уфе встречи обойдутся вообще без поцелуев.

Но состоится ли сама встреча? При всем болезненном состоянии российской дипломатии международное будущее страны не было таким мрачным, как сегодня. Эпоха дружеских похлопываний, перезагрузок непонятно как и чего, «я посмотрел ему в глаза и увидел» — все это быстро уступает место змеиным улыбкам, едва сдерживаемым угрозам и новому балансированию на грани старой термоядерной войны.

А главное, от Путина уходит фарт. Баловень судьбы становится изгоем. Это стало очевидным еще до того, как многолюдным будним утром поезд московского метро на всем ходу воткнулся в глухую стену. И тут же небо разорвала огненная молния, когда американский президент, вопреки всем расчетам, не стал дожидаться неповоротливых европейцев, объявив новые, самые жесткие санкции. Молния еще висела в небе, когда с него посыпались останки «Боинга», убитого русской ракетой.

Что означает это тройное знамение, и какое завтра сулит оно и лично Путину, и всем нам? На ровном ли месте споткнулся несчастный поезд или его увела в тупик пухлая рука чекистского режима? Стукнет ли незрелого Обаму по макушке путинским бумерангом? Удастся ли свалить хоть на Порошенко, хоть на Гиркина проказы нашего туповатого Генштаба, запутавшегося в приказах Путина?

Об этом поговорим в следующей публикации.

На фото: Куба. Гавана. 12 июля. Президент России Владимир Путин и председатель Государственного совета и совета министров Республики Куба Рауль Кастро Рус (слева направо) во время заявления для прессы.

Фото ИТАР-ТАСС/ Михаил Метцель

[Владимир Надеин]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25686
30 ИЮЛЯ 2014 г.

ИТАР-ТАСС

Каждый день приносит нам новые свидетельства того, что ничто не ново под луной. Особенно под нашей. Все неожиданности ожиданны, стихии предсказуемы, а пророков в Отечестве изобильно, хотя многие уехали.

Три роковых дня в июле это выпукло очерчивают. Взрывы, пожары, наводнения, уж на что штучные явления, а все как бы на одно лицо.

15 июля 2014 года, вторник. Метро, катастрофа, Москва. Люди писали в дирекцию, что на перегоне трясет. Очень трясет, ехать страшно. Им ответили: не паникуйте, все под контролем. Погибли 23 человека.

7 июля 2012 года, суббота. Наводнение, Крымск, Кубань. Жители годами просили расчистить русло реки. Ответили: сами знаем. Погибли 172 человека.

17 августа 2009 года, понедельник. Саяно-Шушенская ГЭС, Хакасия. Генераторы ходили ходуном задолго до взрыва. Никто не ударил пальцем о палец. Погибли 78 человек.

Это лишь избранные места из отечественных потопов, пожарищ, обрушений, затоплений. Они разбросаны по огромной стране, у них разные творцы и жертвы, но сюжетами на диво схожи.

Во-первых, их основой, определяющей характер и масштаб потерь, служит не так слепая стихия, как вполне предсказуемый и, в иных обстоятельствах, легко устранимый управленческий бардак. Наукой установлено: там, где самоуправно правят бессменные истуканы, наводнения водянистее, суховеи суше, а песчаные бури несут гораздо больше песка, чем в странах с честными выборами и независимыми судами.

В-вторых, выплата компенсаций и пособий в России всегда подается как праздник раздачи слонов. Никто не знает заранее, по какому прейскуранту пойдут похоронки, инвалидности, потеря кормильца. Как правило, на пару часов прилетает лично волшебник с временно скорбным выражением лица. Он и оглашает, почем нынче мертвые души. Могут дать по миллиону, могут по два. Чем больше в одночасье погибло народу, чем выпуклее представилась начальственная безрукость, тем щедрее выплаты из государственной казны. Затраты государственного бюджета верно соответствуют бездарности государственного управления.

В-третьих, пришла беда — открывай ворота скорби одних и карьерному скачку других. И чем горше беда, тем оправданнее повод для мощной рекламной кампании в пользу высших должностных лиц. После аварии в метро на телевизионных экранах солировал, понятно, мэр Собянин. Но потому только, что главный человек был в отъезде. А иначе пришлось бы мэру уползти на второй план, в свиту, откуда и заверять, если спросят, что все понял и больше не будет.

Когда Путин вышел к журналистам перед отлетом в Москву из Бразилии, его спросили про новый пакет санкций, только что объявленных американским президентом. Путин откликнулся, как в лучшие дни: «Да что вы говорите?». Хотя это чуть многословнее, чем гениальное «Она утонула», но тоже здорово. А главное, показывает, что Обама зря старался, нас голыми руками не ухватишь. При этом Путин не раз упомянул бумеранг, имея в виду, что, брошенный неумелым Обамой, он его же и стукнет по башке. Словари говорят, что бумеранг — это такая штука, которая, сделав свое дело, возвращается в руки метателю, а не бьет его же по черепу. Впрочем, Путину виднее.

А что остается российскому населению, пока бумеранг летит к нам? Эти санкции — они что-нибудь существенно изменят в нашей жизни? Подорожают ли кисломолочные продукты? Подешевеет ли рубль? И вареная колбаса, эта королева советского потребительского рынка, — она опять будет наполовину из туалетной бумаги или лауреаты Сталинской премии (кстати, пора возрождать) придумают ей другое импортозамещение?

«Да что вы говорите?» — эта величественная ирония была срочно положена на музыку и не раз пропета соло и хором: Медведевым, Нарышкиным, Матвиенко, правительством, депутатами, любимыми народными публицистами главных канализаций. Голоса разные, мотив один: ах, как нам повезло! Прежде, без оздоровительных санкций, мы сдуру покупали чужие айфоны, обогащая Америку. Завтра седлаем свои, много лучше, а озолотим себя. Планы Путина — планы народа. Нас бьют, а мы летаем.

И даже трагедия малазийского «Боинга», сбитого над терзаемым Донбассом, как-то странно улеглась в колею российской обыденности. Ну, сбили, ну! «Птичка упала», как сказал, кого-то ужасно напоминая, Гиркин-Стрелок. И опять болото подернулось ряской застоя. Хотя оснований для постной дрёмы — никаких. Андрей Илларионов, аналитик пунктуальный и дотошный, первым отметил совершенно беспримерную суетливость нашего нацлидера, который, через 15 минут после падения «Боинга», известил о трагедии коллегу Обаму. Просто так, из соображений любезности. Это, вероятно, единственный в истории случай, когда президент одной страны поспешил первым, раньше всех, уведомить президента другой страны о том, что вооруженные силы третьей страны сбили гражданский самолет четвертой страны, причем большинство погибших составляли граждане пятой страны.

Если взять поодиночке события страшного 2014 года, то среди них нет ни одного, которое в том или ином виде не повторяло бы уже свершившегося. Да, подобных жертв московское метро не знало. Однако разных технологических несчастий, вполне сравнимых своими последствиями, случилось предостаточно. Да, Крым давненько не брали. Последний раз еще в боевом 44-м. Но зато отрезали от мелкой Грузии Абхазию и Южную Осетию. Да, на Донбасс не зарились, никаких претензий не предъявляли. Но зато прошли высшие курсы поддержания сепаратизма в Приднестровье. Не посягали на Новороссию, но вполне определенно грозили кулаком прибалтийским жидобандеровцам, или как их там.

То есть все уже было. И все сходило с рук. И не только внутри, где население всегда отличалось особой понятливостью. После нападения на Грузию приезжал какой-нибудь парижский франт Саркози, извинительно помахивая оливковой веткой. Постоит, потопчется у кремлевского порога. Давайте, просит, заключим соглашение имени меня. Вам, мол, все равно, а я прославлюсь миротворцем. Путин даже сапог не надевает, так скучно. Иди, посылает Медведева, скажи пацану, чтоб не нервничал: будет ему мир.

Долгих 15 лет Путин был баловнем судьбы. Тихо спивавшийся завклубом из унылого военного городка в заштатном оккупированном Дрездене, неудачник из мира гэбэшных интриг и гарнизонных сплетен, он в звездный миг вознесся над миром, и больше уже не снижал высоты. После четверти века нудной, беспросветной жизни вертухаем с двумя просветами на кальсонах он все же прорвался в другой мир, который сумел волшебно очаровать: Собчак, Чубайс, Березовский, Бородин, Кириенко, Ельцин, старый Буш, молодой Буш, Шредер, Берлускони, Мубарак, Каддафи, Меркель... Весь глобус пал к его ногам. А дальше — просто штабелями, коллегиями, Олимпийскими комитетами. Ну, обожали.

15 лет ему никто и слова поперек не вымолвил. Конечно, возражали, когда и если он разрешал. Но мягко, с придыханием, чтобы не взволновать, тем более не разозлить. 15 лет его внимательно разглядывали сотни внимательных, вдумчивых глаз. Его привычки и пристрастия, его вкусы и склонности изучали десятки умных, проницательных мужчин и женщин, прилагавших недюжинные усилия к тому, чтобы выглядеть глупее и пошлее, нежели они были на самом деле. Вера в собственную избранность, которая всегда тлела в нем, 15 лет тому назад вспыхнула ярким факелом и с той поры вела от победы к победе.

Да и как было не поверить в благосклонность судьбы? Ельцин, старый, больной, испуганный, на глазах заметно глупевший, льстиво писал про «чудесную Володину улыбку». Непоседливый Березовский азартно рыл другим могилы, уверенный, что себе всегда успеет. Тертый Чубайс, прикинув, как изящно он обставит этого простачка к следующим выборам, путано объяснял заморским гостям, «who is Mr. Putin» и почему ему стоит жать руку.

Конечно, не все нажитое было наградой фортуны. Не зря Путин любил приговаривать, что «везёт тому, кто везёт». И все же нефть крайне удачно дорожала в самые нужные моменты, недруги помирали как по расписанию, а свободолюбивая отечественная интеллигенция, как и указывал великий Ленин, вновь оказалась дерьмом.

Метро, санкции, самолет — эти три дня подряд, с 15 по 17 июля, выстроились в ряд будто нарочно для того, чтобы разрушить его веру в свою богоизбранность. Но если прикрыть глаза и отвлечься от этих роковых дней, то следует признать, что весь 2014 год будто проклят какой-то слепой, глухой, уродливой, но прекрасно информированной ворожеей. И эта гнусная карга выболтала всему миру, что плевать ему было на везенье, а нужен был ему и всего более ценился им тот дар свыше, который называется фарт.

Везенье — это поехал в отпуск и встретил единственную. Когда попутчик в вагоне оказался Жванецким. Когда парашют, который никак не раскрывался, все же раскрылся. А если ты украл миллион, а посадили другого — это не везенье. Это фарт. Стать министром по списанной диссертации, пукнуть в почтенном обществе без разоблачений, продать украденного пса, избежав покусаний, — все это чуждо нечаянному счастью, но невозможно без фарта.

Три ужасных дня в июле подкосили путинский фарт надолго, если не навсегда. В ставшей знаменитой песенке «Ла-ла-ла-ла-ла» есть всего два слова, причем второе мало кому понятно за пределами бывшего СССР. Но мир поёт. Слово «Путин» из имени собственного становится нарицательным. В России быть против Путина опасно. Вне России быть за него — неприлично. Этот оценочный разрыв история еще ни разу не решила в пользу России. И чем гневливее кремлевская пропаганда отрицает очевидное, тем смешнее она смотрится.

Как показывают последние опросы, две трети россиян не страшатся западных санкций. Народ-победитель пребывает на той высоте духа, который характеризуется формулой «а мы летаем». Финальная стадия этого эмоционального процесса сопровождается обычно мелодией «ла-ла-ла-ла-ла». Где-то посредине беспорядочного падения в пропасть стоит запустить общероссийскую продовольственно-вещевую лотерею с главным вопросом: какой из товаров народного потребления первым исчезнет из продажи? Соль, макароны, колготки? Победитель получает паек вне очереди.

Беда подневольной страны в том, что ей не выбраться непобитой из-под обломков личной диктатуры. После Путина будет хуже, чем при Путине — это аксиома. Так было всегда. Паук не покидает своей паутины, пока от увязшей мухи не останется сухая обложка.

Я знаю, о чем думала муха в свои последние мгновенья. Как и все мы в недалеком будущем, она решала вечный вопрос: кто виноват?

Фото ИТАР-ТАСС/ Григорий Сысоев

[Владимир Надеин]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25846
20 АВГУСТА 2014

ИТАР-ТАСС

За годы правления Путина Государственная дума и Совет Федерации приняли без малого 600 строгих законов. Все они, без единого исключения, ограничивали права и свободы граждан России. Изобретались новые виды преступлений, воскрешались и прихорашивались заслуженно проклятые и, казалось, навсегда сгинувшие жестокие параграфы. Не давали покоя и тем статьям, которые сохранялись в Уголовном и административном кодексах. По ним наказание возрастало в разы.

Инициатором и вдохновителем этой репрессивной кампании неизменно выступали президент и его администрация. Живейшим образом откликалось и правительство. Министерства и ведомства, разрабатывая тысячи подзаконных актов, в меру своих конторских талантов подкручивали гайки. «Лучше перебдеть, чем недобдеть». На всех этажах путинской вертикали эта лежалая советская мудрость вновь сияла путеводной звездой удачной карьеры.

Если бы простой российский человек, спросонья и без надлежащей психологической подготовки, шагнул из конца шальных 90-х в наши благословенные дни, его разорвало бы в клочья разницей нравственных давлений. «Закон Димы Яковлева», Киселев-Соловьев как поборники правды, запрет польских яблок, бронетанковая война с Украиной при исступленном ликовании масс — всё это толкнуло бы его обратно в летаргию как лучшую форму существования белковых тел.

А вот чего бы простой человек вовсе не заметил, так это скромной заметки, которая только что появилась в некоторых, очень немногих, московских газетах. Не сенсация, не сногсшибательность, проза будней. В полутьме серого петита притаилась малая весть с затертым заголовком «О внесении измененийв постановление Правительства Российской Федерации от 17 июля 1995 г. № 713». Подписано Медведевым.

Внесенные изменения, говорится на сайте правительства, призваны снять предпосылки для фиктивной регистрации в жилых помещениях для «различных спекуляций в этой сфере правоотношений и злоупотребления своими правами недобросовестных нанимателей (собственников) жилых помещений».

На слог, пожалуйста, не обращайте внимания. Очень важные документы обычно пишут двоечники.

Ещё на сайте говорится, что данное постановление «утверждает в новой редакции» перечень лиц, ответственных за «прием и передачу в органы учета документов для регистрации и снятия с регистрационного учета граждан Российской Федерации по месту пребывания и по месту жительства». Оно также устанавливает «форму и порядок, по которому наниматель и собственник помещения должен уведомлять органы регистрационного учета». И еще одна важная новация: наниматель или собственник обязан уведомлять орган регистрационного учета и в том случае, если гражданин России проживает в этом помещении без регистрации.

Текст постановления достаточно обширен, он содержит и другие неприметные, но колючие грани. Но главный вывод прост и очевиден. Вся эта болтовня о «да ладно, ничего особенного», все намеки на «новую редакцию» старых правил, отсылки к состоянию «тех же щей, да пожиже влей» — всё это маскировка непрерывного и неустанного процесса возрождения. Гимн нерушимый, Герой труда капиталистического фронта, ГТО для старых членов партии — Советский Союз возрождается во всей своей отталкивающей мерзости.

Но гимн — это ля-ля песенка, а прописка есть испытанная временем узда для норовистого населения. Грядет крепостное право, о котором мечтательно подвывает по главным каналам лучший друг Путина Никита Михалков. Вот оно, наше отечественное future-in-the-past, прошлое в будущем, возводимое тихой и неумолимой сапой «новых редакций». Железный занавес эпохи суверенного православия, без европейских примесей и на чистом сливочном масле, которого, говорят, хватит на всех, но по талонам.

И давние, из старины глубокой, и самые последние известия времен Владимира Таврического свидетельствуют, что простодушными лопухами наша Родина никогда не была обделена. Тоска по сталинскому порядку неразрывно связана со Сказанием о железной прописке. Будто была дарована народу такая прописка, а с нею был покой для всех, чистые улицы без хулиганов, а на каждом углу по Дяде Степе с ладонью у козырька. Теперь прописки нет и нет покоя русскому народу.

Из Википедии я выписал две цитаты, предельно тут уместные. Первая принадлежит Ленину: «Социал-демократы требуют для народа полной свободы передвижения и промыслов. Что это значит: свобода передвижения? Это значит, чтобы и в России были уничтожены паспорта (в других государствах давно уже нет паспортов)».

«Давно уже» — это писал Ленин в 1903 году. В России паспорта переживают очередную молодость, невесть какую по счету. В 1991 году мы были уверены, что прописке и трудовым книжкам сразу же, а внутренним паспортам, может, чуть попозже — но век остался недолгий.

Ах, как мы промахнулись! Или, точнее, нас провели? Остались паспорта, остались трудовые книжки. А про прописку Путин, набрав власти и той особой логики, которая дается большой нефтью и большой охраной, высказался так: «У нас в прежние времена была 196-я статья, если мне память не изменяет, за нарушение паспортного режима. Теперь у нас прописка отменена. Есть решение Конституционного суда. Но в рамках этих решений повысить ответственность за нарушение административного режима возможно, вплоть до уголовной. И в этом случае на региональные органы ляжет определенная доля ответственности за то, чтобы этот режим соблюдался, в том числе и в отношении лиц, которые будут переведены или выселены из крупных административных центров страны в те места, откуда они прибыли».

Умри, Федот, лучше не скажешь! Итак, прописки нет, она отменена. Важно, что гарант Конституции, «если память мне не изменяет», об этом знает. И решение Конституционного суда РФ ему, гаранту, ведомо. «Но в рамках этих решений», — не бледнея и не краснея, гнет свое юрист на троне, можно все, «вплоть до уголовной». То есть за прописку, которая отменена, которой просто нет, поскольку она отменена наивысшей в данном вопросе инстанцией, — именно за неё можно, чуть исхитрившись, кого угодно хоть сейчас посадить в тюрьму. Правда, при этом, чуть сочувственно вздыхает Путин, на регионалов «ляжет определенная доля ответственности». Такая незадача.

Вышеупомянутые простодушные лопухи лопушествуют у нас не от сладкой жизни. Все им мерещится, будто какие-то законы обветшали, отстали от времени, чем и мешают доблестной полиции навести желанный порядок. Они, ребята с дубинками, так хочут, что кушать не могут, а им проклятыми американскими препонами руки вяжут. И все это, конечно, Ельцин из гроба со своими либерастами.

Много лет тому назад, когда Путин еще не метил в императоры Всея Руси, а мечтал лишь о дотянуть до второго срока, он любил, чуть потупившись, называть себя простым служащим по временному найму у народа России. Простота оказалась хуже воровства. Сначала власти признали экстремизмом упоминать всуе Португалию, которую Путин, если помните, поклялся догнать и перегнать. Потом это деяние перевели из административных правонарушений в уголовные преступления. Не злостные, а так, на двушечку. То есть знать о том, что в Португалии, самой бедной стране Европы, пенсии в разы превосходят наши — это не преследуется. А вот несанкционированно распространять эти сведения — уже кощунство.

На фоне конфуза с Португалией на родине нашей развились два параллельных явления, которые называются одинаково, но нигде и никогда не пересекутся. Это владельцы площади — такие и сякие. Они соотносятся, как Зюзин с Зюзиным. У такого Зюзина вдруг возникли трудности, сякому, наоборот, вчера улыбнулась большая удача. Такой Зюзин накупил слишком много заводов и задолжал миллиарды. О его трагическом положении только и говорят все СМИ. Другой Зюзин поймал в Тоболе леща на два кило и теперь знай себе плюёт в потолок. Что с ним станет, когда леща съест, пресса молчит.

Переложив обоих Зюзиных на почву квартиросдачи, о которой документ Медведева, мы получим полную картину. Есть владельцы, у которых в собственности не только жилые небоскребы, но и улицы, микрорайоны и даже целые субъекты Федерации. Им тяжело, но не по-медведевски. С другой стороны, имеются лысые и хромоногие старики, из бывших и не бывших, которые тайком, чтобы не засветиться, сдают свои квартиры, потеснившись на круглогодичные шесть соток. Вот им-то новая прописка, воскресшая из сталинской мертвечины, покажет небо в клеточку.

Но и в этой быстро сгущающейся тьме блестит робкий лучик надежды. Суровость законов, как давно уже подметили пытливые иностранцы, уравновешивается в России необязательностью их исполнения. Даже в благословенные сталинские времена, когда угол в бараке был символом счастья, лихие люди годами живали под кремлевскими стенами и даже кутили в ресторанах. Если русский человек перестанет жевать сопли сталинских соколов и вспомнит, как, отчего и благодаря каким навыкам выжили его отцы и деды, то Путину с Медведевым придется еще немало потрудиться, чтобы тихой сапой вдавить в нас обратно, как пасту в тюбик, статистического социалистического раба.

Фото ИТАР-ТАСС/ Артем Геодакян

[Владимир Надеин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29085
17 ДЕКАБРЯ 2015 г.

zlatkovsky.ru

В Ленина, скорее всего, Фанни Каплан не стреляла. Полуслепая, несуразная, она вряд ли попала бы в собственное колено. Есть свидетельства, что покушение организовал Яков Свердлов. Человек честолюбивый, бессердечный, он пер напролом к месту во главе страны.

Впрочем, Ильич тоже был тот еще интриган, стравливая ведомых и убирая соперников. Даже в «Письме съезду», последнем творении, которое Ленин надиктовал перед тем, как навсегда погрузиться в пучину идиотизма, вождь для каждого из друзей нашел нечто гаденькое. Начиная с «двух выдающихся вождей партии», Троцкого и Сталина, он по-товарищески облил помоями всех.

Но он учил не тех. Ученики обладали отменными клыками. Еще не успели забить последний гвоздь во временный, деревянный мавзолей усопшего диктатора, как Сталин, в лучших ленинских традициях, вместе с Зиновьевым и Каменевым бросился травить основателя Красной Армии. Троцкого изгнали, потом убили.

Охота шла без отбоя. Вместе с Бухариным и Рыковым Сталин сожрал Зиновьева и Каменева. Вместе с молодой порослью в лице Молотова-Кагановича-Маленкова схарчил Бухарина и Рыкова. В конце 30-х отстрел знатных заговорщиков пошел без правил, и даже безмозглое начало войны не обошлось без расстрела толики своих генералов.

Война сбросила с доски прежних кумиров. При Жукове никто не смел хвалить «ворошиловских стрелков». Но сразу после Победы взялись за Жукова. И тихо, незаметно для мира, вспучило внутри высшего кремлевского круга непримиримую вражду между кланом Жданова и кланом Маленкова. Маленков, пошатавшись, уцелел, Жданов таинственно помер, но ленинградский (ждановский!) партийный люд оседлал высшие позиции.

Вместо Сталина, который часто болел, заседания политбюро вел в Кремле жестокий, мрачный Кузнецов, выкормыш Жданова, истинный глава блокадного Ленинграда. Заседания Совета министров СССР, тоже вместо Сталина, вел другой воспитанник северной столицы, льстивый и угодливый экономист Вознесенский. Оба они души не чаяли в Сталине, в чем распинались везде, на трибунах и над унитазами.

Никто не знает, как это удалось Маленкову, но в один ничем особым не примечательный день 1949 года оба видных соратника исчезли. Вот прямо так: только что были, а теперь — нет. Без звука и следа. Вместе с ними исчезли десятки высокопоставленных партийно-советских начальников. Их пытали, многих расстреляли, остальных посадили, а за что именно — никто толком не знает по сию пору.

«Ленинградское дело» еще не захлопнулось, а новая группа небожителей впала в немилость кремлевскому Зевсу. Молотову, Микояну, Кагановичу запретили вместе со Сталиным смотреть в Кремле кино.

Это был приговор. Осталось подождать его исполнения. Но тут усатый вождь возьми и помре. Для многих это было шоком, поскольку подавляющее большинство СССР искренне верило в бессмертие лучшего друга физкультурников. (Для справки: слово «ватник» тогда уже было известно, однако еще не употреблялось как эвфемизм нынешних 86 процентов населения.)

Как рыдал над полутеплым трупом Никита Сергеевич Хрущев. Отрыдавшись, сколотил заговор против самого сильного человека в Кремле — Лаврентия Берии. Хитрый менгрел расслабился, как минер — всего раз, но с летальным исходом. Зато героем стал маршал Жуков, отчего спустя полгода Хрущеву пришлось убрать и маршала.

Ну а дальше пошла рутина. Антипартийная группа: Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов. Дальше пошла стрельба влет и поодиночке: Ворошилов, Сабуров, Шверник, Первухин. Особо отметим изгнание из партийного рая «моего лучшего друга», как Хрущев величал тупого и надутого Булганина. Заодно смахнули с доски и Фурцеву с Мухитдиновым, чтобы освободить места для нового призыва в самый главный президиум.

Новый призыв и подвел Хрущева под монастырь, впаяв ему за свежий партийный грех: волюнтаризм. Новый начальник был знаменит бровями и тем, что никогда, ни по-трезвому, ни впьянь, не рассказывал анекдоты с тематикой выше пояса. Но мощного карьериста Шелепина по прозвищу «железный Шурик» сковырнул быстро и ловко, после чего проводил только санитарные зачистки.

Впрочем, и в самые застойные брежневские времена, когда, казалось, в советском прокисшем болоте не шевелилась ни одна тростинка, внутривидовая борьба не затихала ни на миг. Члены высшего руководства СССР, как и завещали Ленин со Сталиным, жили в привычном мире взаимной ненависти, подозрительности, подсиживания и сплетен. Главные вожди успокаивались душой, когда в кругу их ближайших соратников царили жестокость и коварство.

Перестройка принесла много облегчений, но не на самом верху. Напротив, вечное правило «В Кремле пленных не берут» обрело новое дыхание. Горбачев выгонял брежневских стариков пачками. Паника охватила высшие учреждения, умножая традиционные и производя на свет новые формы коммунистического приспособленчества и цинизма.

Я совершенно убежден, что мимолетный ГКЧП мог бы надолго овладеть страною, если бы не рознь и врожденная подозрительность, которые в считаные часы разъели жидкие ряды заговорщиков.

С приходом Ельцина многим, включая, каюсь, и меня самого, показалось, будто старые кадровые нравы сгинули вместе со старой системой их подготовки и выдвижения. Но вот Ельцин выгнал Старовойтову, Ковалева, избавился от критиков чеченской авантюры, и стало ясно, что черного кобеля не отмоешь добела. Передача власти мелкому жулику из числа несостоявшихся шпионов стала знаком цековской реставрации.

По велению вороватой президентской «семьи», щедро наложившей в штаны задолго до изгнания из Кремля, в распоряжение обладателя «чудесной Володиной улыбки» (цитата из последней книги Б. Ельцина) были переданы: Кремль, ядерный чемоданчик, государственные машины восславления «первого лица» и подавления миллионов за пределами первой тысячи. Подполковник с бегающим взором получил в приданое также кадры проверенных в деле негодяев типа Чубайса, скверно прописанную, заикающуюся конституцию и миллионы порядочных людей, которые просто не смогли за считаные дни осознать, «какой, оказывается, дурак наш ребе».

После энергичной очистки кремлевских кущей от ельцинского кадрового сухостоя, на самом верху не осталось ни единого человека, который не был бы верным членом КПСС. Но это еще ничего. На всех мало-мальски важных вершинках были расставлены дважды, если не трижды, компартийцы. Поскольку все они принадлежали к «вооруженному отряду партии», к «ордену коммунистических меченосцев», к особой биологической конструкции с «горячим сердцем, холодным разумом и чистыми руками».

Наряду с этими характеристиками, взятыми из знаменитых цитат, я искал в первоисточниках что-нибудь, что бы подкрепило нынешние реалии, когда к «чистым рукам» прилипли миллионы и миллиарды долларов, принадлежащих народу России, но — не нашел.

Звиняюсь, дядечка.

Или, как говорят на языке долларовых миллиардеров, ай эм вери сори.

Но неужто кто-нибудь из нас полагает, будто давний принцип «В Кремле пленных не берут» вдруг сменился чем-нибудь более гуманным? Вы посмотрите, как они рассаживаются по своим местам за длинным столом. Какие у них отчужденные, недобрые физиономии! Как неинтересно, а может, и противно им быть друг с другом! И как они друг друга боятся.

Зато каким восторгом наполняются эти пустые глаза, когда быстрым шагом входит «первое лицо», что-то наспех дожевывая на ходу. «Я здесь, мой повелитель! — изливаются необоримой лояльностью их подобострастные позы. — Одно ваше слово, и я исполню всё. Зарезать маму родную? Вернуть в казну четыре миллиарда, украденные машинально? Плюнуть в харю Обаме? Эчеленца, прикажите!»

Впрочем, и начальники, от Ленина до Путина, знают истинную цену этой холопьей верности. С марта 1918 года, когда советское правительство тайком улизнуло из Питера в Москву, Кремль ни дня не жил иначе, чем в ожидании покушений и дворцовых переворотов. Здесь пристрелян каждый кирпич. Охрана первых лиц всегда была главной заботой бюджета, обогнав по приросту дворцовых вооруженных сил все, без исключения, страны мира.

Ни советский, ни постсоветский человек никогда не знал, во что обходится ему содержание вышколенного, вооруженного по последнему слову техники, ни в чем не знающего нехватки, самого мощного военного округа России под названием Федеральная служба охраны (ФСО). Страшнее тайны Родина не знала.

Права ФСО прописаны на какой-то бумаге, но это ерунда. На деле права охраны ничем не ограничены. Она отбирает костыли у безногих, бьет исподтишка по печени журналистов, сносит зазевавшуюся малолитражку инвалида. Ей можно все.

Но даже это беспредельное «всё» не может обеспечить покоя первых лиц. Стоит любому начальнику назначить себя всенародным водилой, как в сердце его немедленно свивает себе гнездо неумолимый и ненасытный страх. На яхтах и во дворцах, в дождь и вёдро, без праздников и выходных, 24 часа в сутки этот страх расклёвывает сердце и душу узурпатора власти. Даже те из них, кому удается дожить до собственной естественной смерти, становятся мёртвой оболочкой самих себя.

Увы, дожить до своей нормальной смерти удаётся лишь скромной малости диктаторов. У всех своя доля: кому плаха, кому табакерка, кому чай с горчинкой. Бессмысленны полчища стражей: у народа, что пьян он, что трезв, руки всё равно коротки.

Настоящую опасность являют только ближние. Причем чем ближе — тем жутче. Ближние любят, когда властитель осыпает их милостями, но не прощает разорений. «Брюхо — злодей, вчерашнего добра не помнит», — напоминает известная поговорка.

Благодаря внутриполитическим и зарубежным новациям Путина, от Москвы до берега турецкого, лично я, весьма экономно оплачиваемый сочинитель-надомник, потерял за последний год не менее 200 тысяч рублей. Это только за счет обесценения рубля, ни в какие финансовые авантюры вместе с красавицей Набиуллиной я не входил. Минус возник исключительно за счет курсовой разницы и падения помидорных цен. Если вы тщательно пошарите у себя по карманам, то и вы обнаружите незримую дыру, куда уплыла, самое малое, треть ваших обычных доходов.

Впрочем, нас можно сбросить со счетов. На нас есть непобедимая ФСО — между прочим, с дальнобойной артиллерией, танками и боевыми самолетами.

Есть, однако, люди, которые теряли даже не миллионами — миллиардами. Это народ серьезный. Каждый потерянный миллиард окровавленной стрелой торчит из их измученных сердец. Страсти Ромео и Джульетты — погасшая спичка на фоне огненных страстей, терзающих душу человека, у которого было целых десять миллиардов долларов, а остались какие-то крохи: ну, миллиардов девять, а то и меньше.

А тут еще самый первый начальник, то ли сгоряча, то ли в забытьи, поминает всуе ядерное оружие. То есть звучит прямая угроза всем трудовым накоплениям: что замку в Лондоне, что поместью в Красновидово. И если вы не миллиардер, вам просто не понять, как это всё по-человечески обидно.

Я могу выстроить список из дюжины людей, обычно вхожих к первому лицу, у которых убытки последних лет исчисляются десятью и более цифрами. Люди сильной воли, они умеют смотреть на благодетеля с тем же песьим обожанием, как и в старые добрые времена сказочного обогащения. Но поди знай, какая пакость зреет в их ловких, молниеносно всё просчитывающих мозгах.

Гайки закручиваются и будут закручиваться. Но совсем не потому, что мы с вами на ровном месте потеряли по деревянной сотне тысяч. Кремлевские башни никогда не дружили между собою. Сегодня они нахохлились, выпустили когти, защелкали клювами. Красные звезды придали стенам багровый предгрозовой оттенок. Кто из миллиардеров, грабивших родину, ринется в освободительные приключения?

Они сами об этом пока не знают. Как Хрущев, искренне рыдавший над свежим трупом усатого тирана, не знал, что спустя каких-то пару лет он взорвёт мир докладом о сталинских злодеяниях. А ведь у Хрущева не было даже паршивого миллиона долларов.

Графика Михаила Златковского / zlatkovsky.ru

[Игорь Яковенко]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=58500B9384D9C
13-12-2016 (18:07)

! Орфография и стилистика автора сохранены

В российской журналистике большое несчастье – умер Владимир Надеин. Безоговорочно лучший из тех, кто был в нашей угасающей профессии. Мастер, рядом с которым каждый чувствовал себя в лучшем случае подмастерьем. Последние несколько лет мы с ним переписывались, одно время он писал свои отклики почти на каждый мой текст, опубликованный в ЕЖе, и это было невероятным подарком судьбы: сверять себя с таким камертоном. Пару раз пытался подражать, потом бросил: невозможно играть в шахматы как Каспаров, поднимать штангу как Власов, играть на скрипке как Паганини и писать тексты как Надеин. Нам остались его статьи, фельетоны, его письма, его ирония, а главное, его невероятное понимание людей и какое-то немыслимо точное чувство жизни. Будем тянуться… Спасибо, Владимир Дмитриевич, что Вы были в нашей жизни. Вечная память…