*702. За что французы дали орден Геннадию Тимченко

[Дмитрий Гололобов]

http://slon.ru/russia/kak_spasti_arc...-1020801.xhtml


Фото: REUTERS / Christian Hartmann
Мадонна выступила в поддержку узников Greenpeace.

До нее письмо на ту же тему писал Владимир Владимировичу Путину сэр Пол Маккартни. До них – еще кто-то, не менее известный. Результат оказался полностью предсказуемым. То есть абсолютно нулевым.

Все это уже имело место совсем недавно. Вспомнили? Да, именно – дело Pussy Riot. Там тоже писем и обращений к «Путину и Ко» писали не меньше, и результат был точно такой же. Полный ноль.

И тут, совершенно естественно, должен возникать вопрос: а почему у нас как ни кричи вверх – все глухо? Где логика и уважение международных ценностей? Почему открыто плюют на сэра Пола и Мадонну? У Мадонны вон пара десятков миллионов подписчиков на одном Фейсбуке – и не может достучаться до ВВП.

Хотя ларчик открывается совсем не сложно. Итак, когда известному лицу, принимающему основные для страны решения, доложили, что на шельфовую платформу Газпрома «напали пираты из Greenpeace», то лицо (не надо быть экстрасенсом, достаточно просто читать последние десять лет газеты, чтобы понять его мысли) подумало чрезвычайно просто: «Если я уступлю так называемому «международному давлению» и милостиво кивну на письма всевозможных артистов раз, то потом при каждом удобном случае они будут танцевать в храмах и лезть на арктические платформы, а мы их по первому свистку с Запада – выпускай! Нет уж, надо преподать достойный урок! Ходорковского посадили – стали платить налоги, девчонок посадили – перестали танцевать в храмах, болотников посадили – перестали скалывать зубную эмаль у ОМОНа. А этих посадим – перестанут лезть на платформы. Плохая, но педагогика! Другой у меня, кстати, нет. Решено: дадим «по полной». Где там у меня телефон главного педагога Бастрыкина?» И точно такая же логика абсолютно стереотипно применяется в каждом резонансом деле: от Квачкова до Сноудена.

Разумеется, после того как решение «мочить» принято, остановить его исполнение практически невозможно. Нет тормозов у ракеты «Тополь». Она должна долететь и взорваться (хотя бы в воздухе). Так и с делом Arctic Sunrise: у него теперь не может быть хорошего конца, только плохой или очень плохой. В зависимости от выбора и инициативы участников.

И на фоне этой абсолютно беспросветной российской политической мглы совершенно резонно встает второй вопрос: а что делать? Как разорвать «шаблон» Владимира Путина?

Думаете, что это невозможно? Да этого просто никто пока не пытался сделать. Вся проблема в узости мышления и стереотипных российских подходах: посадка – «политика» – зона (план №1). Все вертится исключительно в пределах этой формулы. С абсолютно предсказуемым концом. Да, это замечательно, что весь экипаж Arctic Sunrise торжественно внесли в список «политузников». Только, похоже, что нужно это отнюдь не самим членам экипажа, а тем людям, которые их туда вносили. Можно поставить галочку в соответствующем списке заданий. В нем, правда, последним пунктом значится: «Торжественная встреча на выходе из зоны и пресс-конференция».

А как конструктивно решить проблему Arctic Sunrise? Очень просто. Только решение будет для многих весьма и весьма неприятным. Можно даже сказать, что просто встанет поперек горла. Итак, план №2 (план №1 – см. выше):

Руководство Greenpeace публично признает допущенные нарушения и незаконность своих действий.

Руководство Greenpeace публично приносит извинения Российской Федерации и Газпрому.

Руководство Greenpeace публично дает обещание впредь ни при каких обстоятельствах не предпринимать подобных действий на российском арктическом шельфе.

Руководство Greenpeace увольняет должностных лиц, официально ответственных за допущенные нарушения.

Greenpeace в полном объеме компенсирует нанесенный Российской Федерации и Газпрому ущерб.

После этого адвокаты обвиняемых обращаются с новым ходатайством об изменении обвиняемым меры пресечения, скажем, на залог, который также вносит Greenpeace. Затем, в зависимости от обстановки, следуют иные ходатайства, ведущие к прекращению дела.

Я понимаю, что это непривычно и прецедентно. Что соглашаться с властью, а тем более просить у нее прощения, ну никак не принято и вообще жутко противно. Но снова вспомним Pussy Riot: там пошли по пути общественного нажима (вернее, его попытки) и безграничной политизации дела. И к чему это в итоге привело? Нет, конечно, кое-кто на этом деле заработал и сделал себе имя. Недорого и без «двушечки».

Разумеется, никто не может запретить сделать все то же самое и в этот раз. Как мы помним еще из советской школы, повторение – мать учения. Недаром происходящие события (письма звезд, в частности) удивительно напоминают дело «танцующих девушек». Есть вcе шансы его не только повторить, но и углубить. В России вообще многократное наступание на одни и те же грабли – любимый вид национального спорта.

Людям же, реально принимающим решения за Greenpeace (надеюсь, что никто не сомневается, что таковые имеются), надо только понять, что они хотят: вернуть три десятка человек в семьи или создать три десятка новых «политузников» и еще много лет иметь возможность постоянно говорить о «кровавом оскале путинского режима» и зачитывать письма из зоны на пресс-конференциях. Хотя, разумеется, трудно рассуждать о том, как поведут себя командиры Greenpeace, если ты не знаешь их реальных целей.

Дело Pussy Riot очень убедительно показало, что «политика» явно важнее, чем 2х2 (по два года двум девушкам). Но в случае с Arctic Sunrise необходимо дать ответ на более сложную формулу: важнее «политика», чем 30х (значение срока подставьте сами, но он явно будет не маленький). Какой будет ответ? Надеюсь, что те, кому положено, правильно угадают, потому что в конце задачника заранее подготовленный ответ отсутствует.

[Дмитрий Гололобов]

http://carnegie.ru/commentary/2015/12/07/ru-62192/imr4
07.12.2015

Многие думают, что в войне с терроризмом цивилизованный Запад бьется против дикого Востока, христианство против ислама, демократия против восточных деспотий. Но если проанализировать юридическую сторону проблемы, то получится, что цивилизованный мир воюет отнюдь не с террористами, а сам с собой, с теми нормами и правилами, которые он себе установил и вынужден соблюдать

Борьба с терроризмом напоминает борьбу со СПИДом: все признают опасность явления, регулярно появляются сообщения, что наконец найден способ его победить, но оно остается хроническим и непобедимым, порождая новые и малоисследованные формы. Создается впечатление, что на самом деле никто не знает, как надо бороться с терроризмом в XXI веке: все вроде бегут, но никто не знает куда.

Пытать или не пытать

После 11 сентября 2001 года борьба с терроризмом приобрела отчетливые циклические черты. Как только случается очередной громкий теракт, так во всех развитых странах принимают новый антитеррористический закон. Например, в Британии за последние пятнадцать лет их приняли аж целых восемь: Terrorism Act 2000; Anti-terrorism, Crime and Security Act 2001; Prevention of Terrorism Act 2005; Terrorism (Northern Ireland) Act 2006; Terrorism Act 2006; Counter-Terrorism Act 2008; Terrorism Prevention and Investigation Measures Act 2011; Counter-Terrorism and Security Act 2015. Несмотря на разницу в названиях, логика всех их проста: все больше денег на борьбу с террористами, все больше прав спецслужбам и правоохранительным органам, все меньше прав задержанным и подозреваемым в терроризме.

Многие думают, что в войне с терроризмом цивилизованный Запад бьется против дикого Востока, христианство против ислама, демократия против восточных деспотий. Но если проанализировать не политику и пиар, а сугубо юридическую сторону проблемы, то получится, что цивилизованный мир воюет отнюдь не с террористами, а сам с собой. Вернее, с теми нормами и правилами, которые он себе установил и которые вынужден соблюдать.

Каждая микроэпоха борьбы с терроризмом начинается со своеобразного периода «юридической анархии», которым активно пользуются спецслужбы, а правозащитников никто не слушает. Например, после 11 сентября 2001 года спецслужбы США весьма творчески подошли к проблеме «запрета пыток». Нет, они не пытались отменить сам запрет, поскольку такой путь был бы наименее эффективен и создал бы массу юридических проблем. Вместо этого пошли двумя путями.

Во-первых, было творчески переработано на уровне разъяснений от исполнительной власти само понятие пыток. То есть заставлять человека не спать и немного топить его в чане с водой – это вроде некое «жестокое обращение, допустимое в критических для нации условиях», но все-таки не пытка. Во-вторых, нельзя пытать в юрисдикции судов США, а вне юрисдикции этих самых судов, где-нибудь в секретных тюрьмах, очень даже можно.

Прошло доброе десятилетие, понадобились сотни решений различных судов и десятки обещаний президента, чтобы определиться с тем, что такое пытки и что секретные тюрьмы вне юрисдикции – это не совсем соответствует принципам свободы и демократии. Но за это время людей замучили очень много. Ни американская Конституция, ни Верховный суд не помешали.

Следующие волны террористической активности, в том числе знаменитые лондонские теракты, повлекли за собой временную слепоту в отношении законов о свободе интернета и о защите личной жизни. Потом стало выясняться, что слушать всех подряд, включая глав дружественных государств, не просто некрасиво, но еще и противоречит американской Конституции, не говоря уже о Европейской конвенции. Да, суды в итоге определились, что прослушивать и читать переписку все-таки надо у тех, кто конкретно подозревается в причастности к терроризму, плюс под конкретным судебным контролем, а не по сиюминутному желанию генералов спецслужб. Но сколько людей к тому времени уже прослушали и перезаписали.

Когда проводили эксперимент с британской системой контроля за электронной перепиской, она смогла собрать и проанализировать 70 тысяч электронных сообщений за 10 минут. То есть современные системы могут читать, не напрягаясь, все, что пишет целая нация. И до сих пор непонятно, кого там разрешают читать суды, а кого – нет. На это понадобится, очевидно, еще лет десять.

Да, все это было, обо всем этом кто с удовольствием, а кто и со стыдом вспоминают, но, в конце концов, вопрос не в частных нарушениях закона. Проблема в том, что сам по себе постоянный бег по кромке закона не помогает решить проблему терроризма в принципе и, скорее всего, помочь не может.

Терроризм с инстаграмом

Для многих террорист – что-то вроде басмача с плакатов 20-х годов. Но современные террористы, которых так боятся в Европе, – это не какие-нибудь дикие восточные люди в грязных чалмах, с цветастыми молитвенными ковриками и унылыми женами, закутанными в паранджу, которые впервые проехали в лондонской подземке. Современные террористы – это прекрасно говорящие по-английски (немецки, французски) молодые люди, окончившие нормальные школы и в массе своей учащиеся в европейских и американских университетах, с твиттерами, фейсбуками, инстаграмами, четко знающие свои права и понимающие, как разговаривать с полицией.

У них в друзьях такие же, как они, айтишники и юристы. Но никто не знает, что у них в головах. Сегодня он в пабе празднует день рождения английского друга, а завтра – в поясе шахида шагнул в вагон метро в час пик. С такими не справишься «старыми добрыми» пытками и прослушками. Прослушки они давно научились обходить с помощью хитрых программ и игровых приставок; если попробовать кого-нибудь пытать, то можно получить бунты похлеще лондонских. А западные тюрьмы в эпоху брейвиков давно уже никого не пугают.

Что тут делать западному правосудию и западным спецслужбам? Ясно, что надо разбираться с террористами не после терактов, а до них. То есть фактически карать за еще не совершенные преступления.

Причем постоянно следить за всеми подозрительными, а потом устраивать обыски и суды, ни у какой секретной службы ни бюджета, ни сил не хватит. В одной Британии под постоянным подозрением в причастности к террористическим организациям находятся приблизительно три тысячи человек. Причем они-то об этом догадываются и ведут себя соответственно.

Так что же остается? Высылать подозрительных подальше – на историческую родину. При этом лишать любой возможности вернуться назад. Для этого лишать гражданства или, применительно к европейским реальностям, статуса политического беженца. Переместить всех неблагонадежных как можно дальше от теплой уютной Европы – этого подсознательно сейчас желают и чопорные европейские политики, и бюргеры с пивными животами.

Лишенцы XXI века

С момента, как зашла речь о лишении гражданства и возможных депортациях, у цивилизованной Европы начался жесткий генетический конфликт с сомой собой. С той системой обеспечения прав человека, которая строилась в Европе десятилетиями, с расчетом, что человек человеку брат, а не заложник.

В нескольких решениях Европейского суда по правам человека, включая относительно недавнее Saadi v. Italy, четко написано, что потенциальных террористов, соверши они хоть сто преступлений в стране, где они проживают, нельзя отсылать туда, где с ними могут нехорошо обращаться. А все евротеррористы, как правило, жестко преследуются и на своей исторической родине. Так что у европейских правоохранителей дрожат руки, когда они должны посылать человека фактически на пытки. И никому не хочется за это отвечать.

Европейский суд справедливости пришел к весьма предсказуемому решению по делу Germany v. B and D, в котором указал, что нельзя лишать человека статуса политического беженца только потому, что он поддерживает террористическую организацию, а также принципы вооруженной борьбы. Теперь некоторым сторонникам терроризма можно уверенно смотреть в будущее.

Тем не менее Великобритания, испытывающая наибольшие проблемы с беженцами, тщательно подготовилась к встрече с новой террористической угрозой и не оставляет надежды эффективно разбираться с будущими террористами. Во-первых, еще в 2005 году было разрешено издавать специальные приказы об ограничении деятельности и усиленном надзоре за потенциальными террористами. Не ходи, не слушай, отмечайся. Во-вторых, категорически запрещено героизировать и восхвалять террористов. Что живых, что мертвых. В-третьих, подозреваемых в терроризме можно без предъявления обвинения держать в заключении до 28 дней. А потом выпустить не извинившись. В-четвертых, разрешено отзывать паспорта.

Наконец, если и раньше гражданства можно было лишать, но сделать это в отношении лиц, у которых есть только британское гражданство, было практически невозможно, то недавние изменения в закон позволили обойти и это ограничение. «Паспорт и гражданство – это привилегии, а не право», – было официально заявлено всем сомневающимся. В довершение картины Британию поддержал в своем недавнем решении по делу Sher and others v. The United Kingdom и Европейский суд, который указал, что в интересах национальной безопасности можно держать в заключении подозреваемых 28 дней без предъявления обвинения.

Пока Британия лишила гражданства всего несколько десятков человек, подозреваемых в причастности к терроризму. Понятно, что на этом дело не остановится: не для того столь долго и болезненно вносились изменения в законодательство. Молодые британцы соответствующего происхождения и соответствующих взглядов рискуют, таким образом, быть высланными в страны, где они никогда раньше не были, без всякой надежды на возвращение.

Разумеется, что не пройдет и десяти лет, как и эта схема борьбы с терроризмом будет разрушена через европейские суды, поскольку уже отстроенная в Европе система защиты прав человека по своей сути глубоко антагонистична интересам защиты общественной безопасности, а армия юристов и толерантные суды готовы отстаивать интересы новой волны беженцев.

Может быть, и хорошо, что права человека в Европе надежно защищены. Однако это не снимает вопроса, что же делать для того, чтобы рано или поздно в одной из европейских столиц не был взорван ядерный заряд? Тогда лишать кого-либо гражданства будет уже поздно. Но панацеи против терроризма пока еще никто не придумал.

[Дмитрий Гололобов]

http://carnegie.ru/commentary/2016/01/22/ru-62550/it2b
22.01.2016

Марина Литвиненко во время пресс-конференции по поводу обнародования доклада судьи Роберта Оуэна по делу Александра Литвиненко. Фото: AP/ТАСС

Представленный доклад по «делу Литвиненко», полный оговорок и недосказанностей, показал, что даже самая передовая правовая система в современном мире все равно сильно ограничена в возможности расследовать некоторые сложные дела

Судья Роберт Оуэн наконец выпустил следственный доклад по делу о смерти Литвиненко и в нем упомянул о возможной причастности президента Путина и тогдашнего главы ФСБ Патрушева к преступлению на территории Великобритании. Значит ли это, что всеми уважаемый Британский суд принял решение, что Патрушев и Путин являются лицами, непосредственно заказавшими убийство бывшего сотрудника ФСБ? Правда ли, что Британский суд дошел чуть ли не до обвинений Путина в сотрудничестве с тамбовской преступной группировкой и целом ряде убийств российских политиков?

Британский не-суд о динозаврах

А был ли, собственно говоря, суд? Разумеется, нет. Доклад был подготовлен и выпущен не судом и даже не чем-то подобным суду или трибуналу. Расследование проводилось на основании британского Inquiries Act 2005, который позволяет соответствующему министру назначить в случае необходимости своим указанием независимое расследование тех или иных обстоятельств, вызывающих общественный интерес. Что и было сделано по «делу Литвиненко».

Согласно статье второй Inquiries Act, лица, проводящие расследование, не имеют права делать выводы о чьей-либо личной гражданской или уголовной ответственности. Таким образом, в заключении расследования имеются выводы только об обстоятельствах дела.

Наконец, никто не лишал тех, кто упомянут в выводах расследования в качестве лиц, причастных к преступлению, права на справедливое судебное разбирательство. И для того, чтобы признать Патрушева и Путина и даже Ковтуна с Луговым виновными хотя бы в мелком хулиганстве, необходимо провести суд с соблюдением всех требований о юрисдикции и иммунитетах, а иначе назавтра Басманный районный суд объявит господина Кэмерона и половину британского правительства в розыск, и мировой юридический порядок окончательно слетит с катушек. Так что не надо делать поспешных выводов: никакой особой юридической силой по сравнению с теми же ежегодными отчетами Госдепа США о состоянии прав человека в различных странах британский доклад не обладает.

Выводы расследования не более авторитетны с формальной международно-правовой точки зрения, чем выводы всеми не любимого Следственного комитета РФ, и только аура авторитета, которая окружает британскую судебную систему и британских судей, делает их более весомыми, чем заявления прокуратуры РФ или Аргентины. Как и в экономике, у британцев тут лучшая кредитная история. Однако судебные слушания и вынесение приговора она все-таки не заменяет. Но важно понять и то, что уважаемое расследование вообще не захотело приходить ни к каким определенным выводам о виновности Кремля в гибели Литвиненко и в отношении участия Путина и Патрушева в деле ограничилось оговоркой «probably». Опять же в узко юридическом смысле слова это «probably» означает, как в известном анекдоте, возможность встретить динозавра на Пикадилли: 50:50, то ли встречу, то ли нет. Ведь возможность причастности, пока она не доказана судом и не подтверждена приговором, равна возможной непричастности. Таким образом, акт расследования утрачивает в этой части юридическое значение. А так, конечно, любому человеку с навыками логического мышления ясно, что Путин может быть ответственным за любое событие, связанное с Россией, за прошедшие 16 лет.

Несомненное сотрудничество

Один из ключевых вопросов «дела Литвиненко» – это вопрос о его сотрудничестве с британской MI6 и другими спецслужбами. Анализ показаний свидетелей, включая ближайших родственников самого Литвиненко, занимает довольно много страниц убористого текста. Одно в этом тексте отсутствует – более или менее внятный анализ секретных документов британских спецслужб, ради которого, собственно говоря, и затевалось дорогостоящее расследование. Есть цитаты нескольких представителей британского правительства, которые в один голос говорят о том, что недопустимо раскрывать данные о секретных агентах специальных служб, поскольку это может нанести вред и агентам, и всей национальной безопасности.

С этим трудно спорить, но это было ясно и до начала расследования. Правда, следует оговориться, что из анализа показаний ближайших родственников самого Литвиненко следует, что с MI6 он все-таки в каких-то формах сотрудничал, да и с другими спецслужбами тоже.

Патриотично настроенные граждане тут бы произнесли длинную тираду о присяге и долге офицера, о чести, о предательстве Родины и тому подобных юридически абсолютно нерелевантных в данном случае вещах, но мы ограничимся только простым упоминанием того, что бог – каждому судья и нам не дано знать обстоятельств, в которых покойный Александр Литвиненко сотрудничал с разведкой бывшего потенциального противника, или, как сейчас чаще говорят, партнера. Однако у Российского государства в лице ФСБ были основания считать своего бывшего сотрудника предателем, ну или перебежчиком. А с такими спецслужбы других государств тоже не всегда ласковы.

Президенты-убийцы

Еще один вопрос, на который пытается ответить «дело Литвиненко», – вопрос о пределах властно-политического усмотрения лиц, являющихся выразителями суверенной воли соответствующих государственных образований. Иными словами: о праве президентов убивать. Не своими, разумеется, руками.

В том, что президенты и премьер-министры самых разных, в том числе и наицивилизованнейших стран убивают, нет никакого сомнения. Спецназом, спецслужбами, беспилотниками. В Ираке, Иране, Сирии, Афганистане, много где. Соответствующие права предоставлены им законами государств или решениями представительных органов власти.

Но то террористы и в третьем мире, а это «белый человек» в столице Европы, да еще по указанию Путина. То есть покушение на убийство было совершено не как привычно, по решению более цивилизованной страны на территории менее цивилизованной, а, наоборот, по возможному указанию главы государства, которое считается менее цивилизованным в одном из центров западного мира. Хотя опять же с точки зрения международного права – афганец, случайно убитый осколком ракеты с беспилотника во время ликвидации террориста, принципиально не отличается от Литвиненко. Отличается степень сочувствия одному и другому. К тому же мировая история знает случаи, когда руководители государств или организаций, которые считались террористами и были объектом многочисленных и как бы легитимных покушений, потом оказывались рукопожатными политиками. Такие превратности судьбы претерпели Фидель Кастро, Ясир Арафат, несколько раз в обе стороны полковник Каддафи, сейчас Башар Асад и т.д.

Так что если принять сугубо теоретическое юридическое допущение, что Путин и дал поручение ликвидировать какого-либо «изменника Родины», то это до некоторой степени сделано в пределах международно, по умолчанию, признаваемых полномочий президента суверенной державы. Президенты убивали и будут убивать, и ничего с этим не поделать даже Верховному суду США. Разница опять же не в действии, а в репутации самой державы, которой с точки зрения западного общественного мнения непозволительно то же, что иногда (тоже, впрочем, не всегда) прощается собственным лидерам – в силу уже упомянутой другой кредитной истории.

Британская часть

Одним из изящно обойденных в «деле Литвиненко» стал вопрос об ответственности самой Британии за судьбу взятого ею под опеку политического беженца. Приехали какие-то иностранные агенты, убили британского гражданина, намусорили полонием в центре столицы – неприятно, но при чем тут напрямую британские влати. Однако существует весьма неприятное для правительств всех стран Евросоюза явление: так называемое Osman duty. Проистекает оно из вынесенного в 1998 году решения Европейского суда по «делу Osman v United Kingdom [1998] EHRR 101».

Из этого решения следует, что если правительство в лице уполномоченных органов знало о наличии реальной угрозы жизни лицу, находящемуся в его юрисдикции, и ничего по этому поводу не предприняло, то оно несет ответственность за гибель или вред здоровью, причиненный такому лицу. Надо сказать, что британское правительство и британские суды за последние два десятилетия сделали буквально все возможное, чтобы это решение ЕСПЧ не воплотилось во что-либо серьезное. Так как, по их обоснованному мнению, претворение настоящего решения в судебную практику приведет к быстрому коллапсу правоохранительной системы, поскольку полиция будет отвечать за смерть каждого лица, на чью жалобу о возможных угрозах жизни она адекватно не прореагировала.

Но британские суды – это одно, а Европейский суд имеет свое виденье прав человека и поэтому продолжает упорно настаивать на наличии у государства обязанности защищать своих граждан. И «дело Литвиненко» замечательно бы вписалось в практику европейского правосудия: политический беженец, выходец из спецслужб и враг ФСБ, близкий соратник Березовского, внештатный сотрудник MI6. А что уважаемая британская полиция сделала для его охраны от потенциальной угрозы со стороны российского режима?

В русле представленного отчета о расследовании подобные допущения кажутся чем-то почти фантастическим, но Европейский суд еще и не такое обращал в реальные юридические решения. Так что любой мало-мальски знающий европейское и британское правосудие эксперт может заметить, что в данном случае британские власти не абсолютно беспристрастны и в настоящем деле у них есть глубоко спрятанный собственный интерес.

Для меня как практикующего в Британии юриста этот доклад показал, что и у британского правосудия бывают неудачи. Особенно в тех случаях, когда они не имеют возможности адекватно расследовать сложное дело, а договариваться с непривлекательным с репутационной точки зрения Путиным не хотят и в результате показывают, что возможности даже самой передовой правовой системы в современном мире, к сожалению, ограничены. В этой истории в итоге жаль самого Литвиненко, его семью и деньги британских налогоплательщиков. Больше жалеть некого.