*138. Текущие границы бесстрашия

[Виктор Шендерович]

http://echo.msk.ru/blog/shenderovich/1679766-echo/
14:20 , 19 декабря 2015

автор
журналист

На ступеньках у дверей продуктового стоит женщина в стареньком, но приличном пальто, лет шестидесяти. Перед ней на ящике — несколько пакетиков квашеной капусты, три головки чеснока и четвертинка тыквы. Обычное дело.

Не писал бы об этом, кабы не текст, с которым она обращается ко всем, кто входит в магазин.

— Помогите бабушке.
То есть еще не христа ради, а вроде как частный сектор. Но уже всем понятно, что — христа ради.
В магазине я не был целых два месяца, — сколько не был в России. Смена ценников бросается в глаза. Кое-где поменялся и порядок цифр — где было три цифры, стало четыре.

Импортозамещения, за пределами бабушки, особо не видно, и асфальт чистит тот же таджик, что и раньше. Отечественных дворников так и не завезли…

P.S. По всем данным ВЦИОМа бабушка, безусловно, за Путина.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29096
17 ДЕКАБРЯ 2015 г.

ТАСС

— Он еще танцует? — спрашивал профессор Преображенский и, получив утвердительный ответ, снова уходил в несознанку…

Наше все, выведенное в первого человека страны из лубянской моли, опять прилюдно станцует на всех телеканалах страны. Он типа ответит на вопросы.
У кого-то они еще есть: святые люди!
Или слепоглухие просто?

Лично я не вижу необходимости переспрашивать в пятнадцатый раз. Путин давно и внятно ответил на все наши вопросы. Но если кому-то что-то было еще неясно к началу 2015 года, то вот вам свеженькие ответы.

Активист Ильдар Дадин, выходивший на разрешенные Конституцией одиночные пикеты и получивший три года колонии, — ответ на вопрос о путинской политической системе. Это репрессивная политическая система, это ожесточающийся напоследок авторитаризм.

Президент Чечни Кадыров и депутат Госдумы Делимханов, находящиеся на свободе и при должностях после убийства Немцова, — ответ на вопрос о кадровой политике Путина и его планах на близкое будущее. Он намерен обороняться до конца и ставит на тонтон-макутов, которые встречным образом обречены без его поддержки. Он их не сдаст в надежде, что они не сдадут его.

Находящийся при должности и на свободе (после фильма Навального) Генеральный прокурор — ответ на вопросы о законности при Путине (если по этому поводу еще были вопросы после судьи Данилкина).

Все ответы о социальных приоритетах — в военном бюджете страны и цифрах детской необезболенной смертности. Все ответы о месте России в мире — в сравнительном списке наших друзей и наших врагов. Это место у параши. Все ответы про экономическую политику — на табло обменника. No comments.

А что он будет про все это врать, как будет мутить воду и переводить стрелки — совершенно неинтересно. Это, в некотором смысле, даже известно (чай, не впервой).

Единственное, что действительно интересно на сегодняшней пресс-конференции — это поведение отобранных Кремлем журналистов. Ибо социальная вода, медленно закипая, побулькивает уже вполне очевидно…

Найдутся ли люди, которые взорвут давно проложенные рельсы этой постановки? Проявит ли цех минимальную выучку, чтобы снова и снова настаивать на неудобных вопросах, заставить Путина раскрыться?

Маловероятно.

Предсказываю, впрочем, небольшой либеральный бунтик, вполне согласованный, — чисто для выпуска пара и обозначения свободы слова…

Ну, вы там посмотрите, у кого нервы покрепче. Потом расскажете, ладно?

Фото: Россия. Москва. 17 декабря 2015. Перед началом пресс-конференции президента России В. Путина в Центре международной торговли. Михаил Климентьев/пресс-служба президента РФ/ТАСС

[Виктор Шендерович]

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=5679258A31243
22-12-2015 (13:33)

о трудностях перевода русских анекдотов

! Орфография и стилистика автора сохранены

Несколько лет назад я читал лекцию о русской сатире и русской цензуре в Далласе, в местном университете.
Небольшой зал был заполнен довольно контрастно. В первых рядах сидели местные аспиранты-слависты, а за ними набилось наших - эмигрантов и просто путешествующих.
Лекцию я заканчивал, по традиции, коллекцией русских политических частушек и анекдотов. Последний, уже поздне-путинских времен, звучал коротко и брутально.
- Заходят Путин и Медведев в аптеку. Путин говорит кассирше: "Два гондона". "Вижу, - отвечает кассирша. - Что брать будете?"
Русская часть зала грохнула хохотом; американская осталась в понятном недоумении: с переводчицей в тот день не сложилось, и переводить анекдот она взялась дословно, потеряв по дороге нехитрую игру смыслов. (Да и вообще, конечно, не стоило мне рассказывать этот анекдот в консервативном штате…)
Сюжет вернулся ко мне недавно потрясающим эхом, настоящей репризой. Русский эмигрант, сидевший рядом с двумя американскими аспирантками, прислал Людмиле Улицкой (а она - мне) пересказ их озадаченного диалога.
- Я не поняла, где тут смешно, - сказала первая аспирантка. - Почему они вместе покупали презервативы? Они что, геи?
- Нет, - ответила другая, бывшая, видимо, немного в теме. - Медведев гей, а Путин против геев!
- Но тогда что тут смешного? - спросила первая.
И вторая, подумав, подытожила:
- Наверное, это какая-то отсылка к Достоевскому!

["Ежедневный журнал"]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29138
25 ДЕКАБРЯ 2015 г. ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ

ТАСС

С сайта радиостанции «Эхо Москвы» была удалена расшифровка передачи «Особое мнение» с участием постоянного автора «Ежедневного Журнала» Виктора ШЕНДЕРОВИЧА. Публикуем этот текст.

И. Воробьева: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня в студии радиостанции «Эхо Москвы» Виктор Шендерович. Добрый вечер.

В. Шендерович: Добрый вечер.

И. Воробьева: Я обычно начинаю с новостей сегодняшнего дня, но поскольку мы поставили ровно неделю назад многоточие.

В. Шендерович: Да.

И. Воробьева: Мы должны вернуться к этой теме. Я говорила, что Михаил Ходорковский подливает масло в огонь. И призывает к революции в России.

В. Шендерович: Ты тактично очень выговаривала мне за то, что я вслед за Михаилом Борисовичем тоже подливаю масло в огонь и призываю к выходу в нелегитимное поле. А я интересовался, где ты увидела легитимное поле. Вот прошла неделя, Ира, какие у тебя впечатления от легитимного поля?

И. Воробьева: Ровно такие же, как неделю назад.

В. Шендерович: По нарастающей. «Легитимизация» идет полным ходом. Ты видишь, как она работает; что у них называется законом. По результатам этой недели — каждый день… Они вышли на новый график: каждый почти день новый приговор с реальным сроком. Либо обыски. Каждый день жесточайшее использование властного ресурса в своих корпоративных целях. По поводу закона… Есть кухонный нож, это, как ты знаешь, утварь. Если ты кухонным ножом зарежешь человека, кухонный нож перестает быть утварью. Он становится орудием убийства. То же с законом. Вообще-то это да, для обеспечения…

И. Воробьева: Вообще-то все приговоры и обыски проходят в рамках закона.

В. Шендерович: Вообще-то это кухонный нож. Это у нас утварь. Вообще-то у нас это закон. Но используется в данном случае этот закон не по прямому назначению. Он используется как орудие насилия. Он используется как орудие сведения политических и корпоративных счетов. Это превышение власти в чистом виде! Только по результатам одной этой недели, пока мы не виделись, всю политическую верхушку и администрацию, все правовое поле наше по периметру: Чайка, Бастрыкин, те, кто надзирают, Верховный суд, который молчит в тряпочку, Конституционный… их всех надо отправлять в отставку. Частично отдавать под суд. По результатам только этой одной недели! Потому что это в жесточайшем виде использование властного ресурса в личных, корпоративных, политических целях. Возвращаемся к тому, чем закончили прошлую программу. Никакого закона уже нет, и давно нет. После Данилкина слово это в рот не бери. Судья Данилкин, второе дело Ходорковского…

И. Воробьева: Про которого секретарь рассказала все, что рассказала.

В. Шендерович: Но уже мы без секретаря, мы не слепые. В принципе уже давно — с появления этих бесстыжих глаз в Кремле можно было поставить точку в теме закона. Но те, кто после 2010 года говорит о законном поле, мягко говоря, лукавят. Нет закона. Есть корпорация, можно ее по-разному называть, по-русски, по-латыни корпорация, хунта по-испански называется. Есть люди, которые закрепились у власти. «Тамбовская преступная группировка» можно назвать. Они закрепились у власти — и не уходят из нее. Используя для того, чтобы остаться у власти, все властные ресурсы государства: суд, прокуратура, следствие, пропаганда... Все что угодно. Это все у них в руках, они это контролируют на сегодняшний день, и они с помощью этих инструментов — легитимных демократических! — остаются у своей бандитской власти. Точка. Если ты думаешь, что бандит — это метафора, то позволь тебе напомнить… только что — опять в эту неделю — в Интернете появилось свеженькое расследование о молодости Владимира Владимировича, его настоящем учителе жизни. Это криминальный авторитет Леонид Усвяцов по прозвищу Леня Самбист. Он без фамилии был упомянут в первой книге Владимира Владимировича. Он упоминал о своем учителе по самбо. Леня — и по отчеству как-то. Фамилию скромно не называл. А это Леонид Усвяцов, отсидевший 20 лет, между двумя ходками успел принять участие в воспитании будущего президента России. Именно у него в секции занимался с 16 лет Владимир Путин, именно Усвяцов устроил его, сына уборщицы и вахтера, по спортивной квоте в блатной ЛГУ. Его застрелили, Усвяцова, в 1994 году в криминальной разборке в Питере. Он лежит на Большеохтинском кладбище. С похабнейшей автоэпитафией на могильной плите. Я постесняюсь читать этот стишок в эфире «Эхо Москвы». Но — полюбопытствуйте. И вы кое-что поймете. Вот откуда у нашего президента это «бить первым», откуда этот дивный стиль, вся поэтика его языка: «отрезать, чтобы не выросло», «замучаетесь пыль глотать»… И в целом — очень хорошо усвоенные уроки жизни. После отстрела самбиста Усвяцова его место в организации занял боксер Кумарин. Эту организацию для простоты мы два десятилетия называем «Тамбовской ОПГ». Именно на нее работал вице-мэр Санкт-Петербурга Владимир Путин.

И. Воробьева: Постойте. Секунду.

В. Шендерович: Я говорю о данных расследования…

И. Воробьева: Что значит работал Владимир Путин на эту группировку. У вас нет в этом расследовании доказательств, что Владимир Путин работал на эту группировку.

В. Шендерович: Их десятки.

И. Воробьева: То, что его учил человек, который где-то…

В. Шендерович: Стоп, Ир, давай хотя бы ты не будешь подменять. Секундочку. Это две разные истории. Одна про лексику, про школу жизни. Другая — про совместную работу с товарищем Кумариным. О чем уже тонны публикаций; есть расследования, есть арестованные «тамбовские» с Петровым во главе, в Испании. Это я сейчас говорю не беллетристику, я сейчас коротко говорю здесь по результатам многотонных расследований — и частично уже опубликованных материалов. Да, можно сильно прищуриться, зажать уши руками, ноздри — и всего этого не увидеть, не услышать и не учуять. Можно. И этим мы занимаемся полтора десятилетия. Причем это гораздо позорнее, чем в советское время, потому что в советское время действительно о расстреле в Новороссийске (Новочеркасске, разумеется - В.Ш.) кто-то знал, что-то слышали, — но кто что мог знать по-настоящему? Сейчас — Интернет. И прав коллега Бабченко: это просто наш инфантилизм и уже страх. Нам уже страшно после 15 совместно прожитых с Путиным лет, уже страшно узнавать это. Просто страшно. Не только стыдно, но уже страшно. Поэтому мы продолжаем зажмуриваться и затыкать уши. Но есть Интернет, и в отличие от жителей Советского Союза у нас нет оправдания, что мы не знали. Не знаешь — загляни, щелкни пару раз мышкой, вот Интернет! Хорош в «Одноклассниках» сидеть, щелкни мышкой, если тебе любопытно! Посмотри, почитай. Это все опубликовано. С документами… Есть доклад Салье по результатам этого. Это не беллетристика, то, что я говорю. Это было беллетристикой в 1999-2000 — «говорят, что...» К 2015-му это, Ира, не беллетристика. Это результаты десятков публикаций, расследований, документов, докладов. В том числе уже вполне официальных вещей. Так вот, вернемся к Кумарину. Я на его месте — а он сейчас отбывает серьезный срок, Владимир Кумарин, бывший глава Тамбовской ОПГ, соратник по 90-м годам Владимира Владимировича, он сейчас отбывает серьезный срок в тюрьме, — я бы на его месте начал беспокоиться о своей жизни, потому что, видимо, была какая-то договоренность в обмен на неплохие жилищные условия в заключении (я полагаю). О молчании. Но Путин не всегда будет оставаться у власти. И могут прийти другие люди, которые могут заключить с Кумариным другой контракт за неплохие жилищные условия, в который будет входить рассказ о совместных годах с Владимиром Владимировичем. И думаю, что Путин это понимает, а зачищать концы он умеет. Говорит ли тебе что-нибудь имя Роман Цепов? Нет. Ну и правильно, телевидение про это не рассказывает.

И. Воробьева: Вы сейчас вот зачем вот так.

В. Шендерович: Это не наезд.

И. Воробьева: Мы сейчас вернемся. Нам нужно прерваться на пару минут. И про телевизор тоже поговорим, который я очевидно очень сильно смотрю.

РЕКЛАМА

И. Воробьева: Продолжается программа «Особое мнение».

В. Шендерович: Мы остановились на имени Роман Цепов. Который был одним из криминальных теневых властителей 90-х, там его знали все, кто имел хоть какое-то представление о том, как устроена власть. Он был связным Смольного и Тамбовской ОПГ. И очень много чего — была охранная фирма, которая охраняла не только мэрию и Собчака; она охраняла и звезд эстрады... такая была популярная фирма. Роман Цепов был связным — и он был одним из хозяев Санкт-Петербурга. И очень много чего мог рассказать о Владимире Владимировиче! Но уже не расскажет, потому что в начале нулевых он внезапно умер.

И. Воробьева: В 2004 году.

В. Шендерович: От поражения спинного мозга, сопровождавшегося, цитирую: «очевидными симптомами лучевой болезни». Убрать Цепова были резоны у очень многих. Он входил поперек очень многих бизнес-интересов. И успел залезть… он хотел в переделе ЮКОСа поучаствовать. Так что основания убрать были у очень многих. Но радиационное отравление — довольно затейливый способ для обычных бандитов. Тебе ничего, никаких ассоциаций не вызывает?

И. Воробьева: Ну конечно, Литвиненко.

В. Шендерович: Еще Щекочихина, из таких ноу-хау…

И. Воробьева: Еще Анну Политковскую пытались отравить.

В. Шендерович: Да, вот, Ир, подытоживая эту тему. Большую тему, которую мы начали в начале программы. По другому поводу сказано у Окуджавы: «когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим». Россией правили очень разные люди. Там были просто сумасшедшие, там были маньяки, политические маньяки, там были восточные тираны, там была номенклатура. Там были полутрупы вроде Черненко. Но ты знаешь: чтобы правил просто такой конкретный посланец преступной организованной группировки — такое, кажется, впервые. Добавим к этому XXI век и ядерное оружие. И констатируем, что мы живем в абсолютно уникальное время. Потому что такого точно не было! Разными странами правили чудовищные бандиты. Гораздо тяжелее Владимира Владимировича по биографии. Но только вот ядерного оружия не было ни у кого. Мы сегодня живем в довольно уникальное время. Дай бог, чтобы это было матушке России все не напоследок, и нам... В продолжение темы.

И. Воробьева: Нет, стойте. Раз мы начали с этой темы. Не кажется ли вам, что если люди, которые живут в нашей стране, решают, что власть нелегитимна, значит, законы не надо исполнять, то вся наша страна превратится в большую ОПГ с разными делениями…

В. Шендерович: Разумеется. Для этого, Ира, нужно вспомнить о существовании легитимных механизмов. Но чтобы их вернуть, надо убрать этих. Технология есть: «дохлая лошадь» (цитирую тебе Быкова времен 2011-2012 года)… Лежит дохлая лошадь на дороге. Можно спорить о дальнейшем пути по этой дороге, это очень занимательный спор. Но сейчас она лежит, и с 2011 года она еще успела разложиться. Запах совершенно невыносимый в заведении. Государство распадается. Оно уже распадается. Оно распадается не из-за Ходорковского и не из-за меня. У меня просто нет возможности поспособствовать распаду государства. Потому что я почирикаю тут и уйду в частную жизнь, в метро поеду. А вот те, кто сегодня называется «государством», те, кто сегодня от имени государства действует — и каждый день дискредитирует суд, свободную прессу, выборы, все, что только есть святого для либерального ума… они это дискредитируют каждый день! И в итоге, когда это рванет, а рванет не со стороны Ахеджаковой, Чхартишвили, Улицкой, Ходорковского, а рванет совершенно с других директорий. Как ты понимаешь. И методика у тех… Когда рванет, то это будет уже не Ахеджакова. Лекций о добре вы не услышите. Нет. И о христианских добродетелях. Вы услышите, и мы услышим — совсем другое. И совсем другая будет методика. Только тогда, когда потом дойдет до красного петуха и до пугачевщины, — братцы мои, только не надо потом говорить, вот либералы довели. Это довели те, кто многие годы — полтора десятка лет! — издевался и насиловал, издеваясь над либеральными инструментами. И под именем закона творили — вот это. Возникает нормальная связка. Ведь я уже говорил (то есть не «я говорил», это азбука): символы заполняются содержанием. Когда либерализм означал… либеральные ценности, либеральная идеология… означала Сахарова, Афанасьева, царство небесное, академика Рыжова и так далее — это было одно. Когда либерализм, либеральные инструменты означают вот эту банду, вот это Бастрыкин-Чайка, по периметру, Сечин… А бизнес — это у нас Сечин. А законы у нас — Чайка. А следствие у нас — Бастрыкин. А президент у нас — Вова Путин. Из Тамбовской ОПГ. Тогда нечего удивляться, что потом рванет и разнесет все. Так вот, для того чтобы не разнесло все, сейчас надо не класть вниз лицом детишек из «Открытой России», сотрудников…

И. Воробьева: Так чего тогда удивляться, что обыски проходят в «Открытой России», если извините меня, один призывает не соблюдать закон, другие говорят, хорошо, мы не будем соблюдать закон, придем к вам в 6 утра и будем обыскивать вас, несмотря на то, что вы в школе еще учились.

В. Шендерович: Нет, порядок действий совершенно обратный! В Германии в 1939 году довольно поздно идти в Конституционный суд. В 1938-39-40 там уже нужен полковник, который донесет портфель к фюреру. Этот не донес — в 1944 году... Нету суда в 1940 году в Германии. Нету! Можно обращаться, конечно, в Конституционный суд, можно идти в гестапо и говорить о превышении полномочий. Очень содержательный разговор! Но только надо просто понимать механику и порядок действий. Значит, в 1940 году в Германии восстановление закона должно начинаться с того, что — не будет нацистов близко во власти! Когда в Германии (не без помощи мирового сообщества, мягко говоря) делается так, что нет нацистов во власти, — тогда милости просим! Тогда давайте разговаривать о законе. Но до тех пор — порядок действий, Ира, я ведь говорю о технологии! Я не за то, чтобы убивать, подстерегать за углом кого-нибудь из них. Мне бы этого очень не хотелось. Я только еще раз (как неделю назад) концентрирую твое внимание на том, что когда это случится, то это сделает человек, ничего не знающий о Ходорковском, о его заявлении. Как приморские партизаны несколько лет назад ничего про это не знали. Просто гиря до полу дошла. Так вот, поскольку мы обращаемся заведомо… мы в студии «Эхо Москвы» и обращаемся заведомо не к тем, кто собирается взрывать, а к людям, у которых какие-то другие по преимуществу представления о способе перемен. Так вот этот бесконечный крик в пространство заключается в том, что: братцы, вы, эта власть и те, кто ее поддерживает, и те, кто ее терпит, — вы жмете на гашетку, вы этот автомобиль — в кирпичную стену на полном ходу. Вы это делаете.

И. Воробьева: Но послушайте, Виктор, мне так страшно, что вы поддерживаете заявление Ходорковского, который вообще не в России. Который говорит, ладно, ребята, законы нелегитимны, не исполняйте их. А здесь что делать людям, которые пошли, поверили Ходорковскому, им всем в тюрьму садиться?

В. Шендерович: Кто это? Кто пошел, поверил Ходорковскому. Что за массы. Где эти миллионы, которые пошли за Ходорковским?

И. Воробьева: Когда Нургалиев говорил, что можно бить полицейских в ответ, у нас шутка несколько лет шла. Нургалиев разрешил. А когда Ходорковский призывает законы не исполнять, тут мы, извините, мы все серьезные такие.

В. Шендерович: Ходорковский констатирует — еще раз — температуру больного. Не он ее сделал. Ходорковский констатирует, что у больного 40 градусов. Ходорковский предлагает — и предлагал, и предлагает, и делает очень многое для того, чтобы каким-то образом… Элите посылает сигналы о том, что можно поменять. Совершенно он не предлагает убивать Путина, заметь. Он предлагает другие вещи. Он просто констатирует. Вольно тебе казнить врача. Это традиционная забава. Можно повесить врача, который констатировал тяжелую болезнь. И который бьет тревогу. Он констатирует положение вещей, Ира. А положение вещей создается этой администрацией. Остаток сил мы можем потратить на критику Ходорковского. Очень конструктивно.

И. Воробьева: А может быть, и так. Спасибо большое. У нас, правда, перерыв, и мы еще продолжим. Еще много тем и у меня вопросов.

НОВОСТИ

И. Воробьева: Продолжается программа «Особое мнение». Я видела, что вы следили за историей избрания нового председателя партии «Яблоко».

В. Шендерович: Я не могу сказать: прямо следил. Я ждал результатов, поскольку они касались меня.

И. Воробьева: Вы избиратель «Яблока»?

В. Шендерович: Я потенциальный избиратель «Яблока». Я был им с 90-х годов. Мы тогда с женой решили, что эти бельгийские подробности не так важны. Один голосовал за «Яблоко», а другой за СПС. Мы голосовали за две нелюдоедские партии. Совершенно неважно, кто за кого. Просто мы отдавали свои голоса двум нелюдоедским партиям. Которые представляли, как нам казалось — и действительно какое-то время представляли — наш интерес. Поэтому — конечно следим! Если бы избрали Льва Шлосберга, то я бы стал следить еще внимательнее, полагая, что, может быть, я снова стану… может быть, они решили меня вернуть как избирателя. Меня, моих близких, моего отца, тебя. Очень многих. Может быть, они решили нас вернуть в избиратели! Может, они решили сделать ставку на нас. Не на Володина, не на Старую площадь, не на договоренности в Кремле, а на нас, по старинке. Ну, как борются за электорат свой другие партии в других странах. И я поэтому с интересом следил. И если бы у партии «Яблока»… это вопрос целеполагания, все довольно просто, не надо усложнять... Если бы партия «Яблоко» планировала бороться за власть не понарошку, она бы избрала своим лидером, безусловно, политика, известного своему электорату, зарекомендовавшего себя человеком отважным, умным, честным, безукоризненным в политическом смысле. Символизирующим абсолютно независимость этой партии, ее верность либеральным идеалам.

И. Воробьева: Вы сейчас про Льва Шлосберга?

В. Шендерович: Да. Если партия, имея Льва Шлосберга в своем составе… такого человека, с такой репутацией и так известного своему электорату… потому что ни один из людей, которые готовы голосовать за «Яблоко», не может не знать этого имени после псковской истории, после нескольких историй... Если она, эта партия, выбирает никому не известную за пределами узкого политологического круга даму, это означает только то, что партия «Яблоко» по-прежнему не собирается всерьез бороться за власть, по-прежнему собирается делать это понарошку. Планирует и дальше договариваться с Кремлем и финансироваться из бюджета. Значит, это является целеполаганием! Надо было выбирать между нами, электоратом «Яблока», — и Кремлем. Они выбрали Кремль. Они будут договариваться в Кремле. При Шлосберге это было бы трудно. При Эмилии Слабуновой это будет легче. Вот и все. Они сделали свой выбор — я, разумеется, тут же… и миллионы других людей, уверяю вас, сделают свой. Но неинтересно партии «Яблоко», им мое отношение — неинтересно, они договорятся с Володиным. Главное, чтобы Володин дал отмашку. И Володин дал отмашку уже сегодня.

И. Воробьева: Вчера.

В. Шендерович: На встрече с политтехнологами. Он сказал, что кажется у «Яблока» есть шансы попасть в будущую Думу! Он не сказал, что теперь, после избрания Слабуновой, а не Шлосберга. Но мы…

И. Воробьева: Он назвал ее имя.

В. Шендерович: Да, но его не назвал. Мы же понимаем, почему «теперь». Да, вот теперь — за хорошее поведение — им добросят голосов. Как уже добрасывали (смотри исследование Дмитрия Орешкина), «Яблоко» участвовало в фальсификации голосов. Участвовало. Значит, от того, что это наша (условно говоря) партия… это не меняет нашего отношения к этому факту. Вот и все, собственно, с «Яблоком», нам надо просто наконец понять это и перестать каждый раз ахать по поводу Явлинского. Явлинский через запятую существует с такими титанами русской демократии, как Жириновский, Зюганов, Миронов. Лексика разная, да. Манеры разные, стиль абсолютно другой — да. Безусловно! Функциональное назначение — одно и то же. Симуляция демократии, симуляция политической жизни в России, легитимизация путинского режима. Точка. Когда мы поймем это целеполагание… а еще поймем, интереса ради, цену вопроса — тоже смотри замечательную статью Дмитрия Орешкина, по цене вопроса. Сколько получает из бюджета партия. Для того, чтобы могло существовать. Если это синекура, то дай ей бог, но без меня. Если это партия, то она должна была, я думаю, поинтересоваться моим мнением — в широком смысле «моим». Не, не персональным мнением Виктора Шендерович, а электорат, многомиллионный электорат! За них ведь голосовало не 3%, правда же?

И. Воробьева: Где же это видано, чтобы электорат выбирал, кто будет лидером партии.

В. Шендерович: Секундочку. Еще раз, вопрос целеполагания. Либо мы имеем дело с идиотами, либо мы имеем дело с другим целеполаганием. Простая история. Если у тебя в составе Месси-Неймар-Суарес, а ты на главный матч сезона, на финал Лиги чемпионов, выпускаешь Пупкина и Тютькина, это говорит только о том, что ты сливаешь этот матч. Ни о чем другом. У тебя есть такие игроки, и ты их не ставишь на главный матч сезона. Это все понимают: ты сливаешь матч. Точка. Это вопрос целеполагания. Либо ты идиот и не понимаешь, что Месси играет лучше Тютькина. Ну, хорошо, значит, ты идиот. Выбирайте. Либо идиоты, либо предатели, которые не имеют никакого уже ко мне отношения, потому что у меня к ним счет — к господину Явлинскому и к тем, кто принимает такие решения — гораздо более серьезный, чем к Жириновскому и Зюганову. Жириновский и Зюганов меня не предавали. Они с самого начала твари конченные, я никогда не был ими обольщен.

И. Воробьева: Вот вы в одну секунду, удивительно, несмотря на то, что я тоже была за Шлосберга, я много чего успела написать во время этих выборов, тем не менее, после этого начались такие счеты к Явлинскому. То есть когда Явлинский…

В. Шендерович: В моем случае они не начались.

И. Воробьева: …порекомендовал избрать Слабунову, то есть не ту кандидатуру, которую всем хотелось, все сразу, ага, Иваненко ходил в Кремль, Явлинский предал и так далее. Где же вы раньше были, когда все знали, что кто-то из них ходит в Кремль, кто-то договаривается. Почему сейчас-то прорвало!

В. Шендерович: Я разве об этом не говорил? Ты сейчас с кем разговариваешь?

И. Воробьева: Но вы говорите: через запятую все…

В. Шендерович: Со мной — или с мировой общественностью?

И. Воробьева: Всех через запятую.

В. Шендерович: Ну естественно. Они через запятую ходят договариваться в Кремль.

И. Воробьева: Но вы же голосовали за «Яблоко». И говорите, что они нелюдоедские.

В. Шендерович: Безусловно.

И. Воробьева: А сейчас людоедские?

В. Шендерович: Нет, и сейчас нелюдоедские.

И. Воробьева: Слава богу. Хоть это.

В. Шендерович: Секундочку. У тебя какая задача? Сделать из меня идиота? Или мы разговариваем?

И. Воробьева: Мне непонятно, почему партия «Яблоко», еще раз говорю, у меня точно такое же ощущение, но я считаю, что я не вправе предъявлять претензии Явлинскому и партии «Яблоко», потому что они сами все решают.

В. Шендерович: Секундочку. Если это отдельно от меня — они вправе, я же не в исполкоме или каком-то руководящем органе «Яблока»! Я не говорю, что я должен был решать. Я только констатирую, что я им по фигу. Что им не по фигу, как к ним относится Володин в Кремле и Путин, за Володиным стоящий, — и совершенно по фигу, как к ним относятся миллионы их бывших избирателей. Я делаю из этого вывод, что это не имеет ко мне больше никакого отношения. Как, впрочем, и раньше не имело.

И. Воробьева: Давайте на этом точку и поставим.

В. Шендерович: Так, замечательно.

И. Воробьева: И поговорим о Рамзане Кадырове. Сегодня стало известно, что президент Путин согласился передать под его контроль нефтедобычу в Чеченской республике. Раньше эту компанию контролировало федеральное правительство. «Роснефть», Сечин.

В. Шендерович: Общее место, мы об этом много раз говорили, но сегодня повод еще раз напоследок об этом сказать. Не кажется ли вам странным, что Кадыров получил от России раз в десять больше, чем просили Дудаев с Масхадовым? Они просили только независимости Ичкерии. А Кадыров получает полную независимость Ичкерии… законы России, даже те немногие, которые существуют для нас, не существуют там: ты видела пленку с чеченской семьей, да? Это средневековое ханство. Под угрозой смерти мучительной, и все это знают. Это просто на территории России просто средневековое совсем, такой Туркменистан в самом страшном виде. Так вот он получил полную независимость и полное право делать, что хочет внутри, плюс еще миллиарды из российского бюджета и право убивать на московских улицах. Не многовато ли? При этом, замечу, и Дудаева, и Масхадова мы убили. Хотя Масхадов был легитимно избранным народом — в действительно честных выборах чеченских. Он получил 60%, Басаев – 6. Он был легитимным лидером! Мы его убили. Получили Кадырова. Отлично. Кто выиграл вторую чеченскую войну? Это риторический вопрос, на мой взгляд.

И. Воробьева: Кто начал третью необъявленную.

В. Шендерович: Ну да. Вот так. Давайте о чем-нибудь более веселом. О поэтическом. «Министр экономического развития Улюкаев считает, что на расширение санкций США против России Россия может дать симметричный ответ, передают сегодня РИА-Новости». Почему поэтический? Господин Улюкаев пишет стихи. И тут он выступил, по-моему, как поэт. Надо ответить, конечно, симметрично: отказать Америке в кредитах, обрушить доллар, ввести в стагнацию американскую экономику; пускай пиндосы выстраиваются в очередь за рублями посреди Нью-Йорка в обменниках. Большой поэт оказался господин Улюкаев.

И. Воробьева: А как вам прекрасная история о том, как Россия начала экспорт сена в Северную Корею. Мне кажется, это большой прорыв.

В. Шендерович: Экспорт сена. Я не знаю, о ком это говорит больше, о нас или о Северной Корее, но, по-моему, как-то пополам. Есть, я уже говорил много раз, такие сообщения, где муза сатирика умолкает. Просто отступает, давая место на авансцене факту. Уже про это шутить невозможно — это просто вслух прочитать, сдержать рыдания или смех… Комментировать тут уже чего. Вот к вопросу о нашем месте в геополитике, предметах нашего… Что импортируем, что экспортируем. Замечательно. Я бы еще солому туда. Им нужно сено и солому, чтобы никому не обидно было.

И. Воробьева: У нас полторы минуты до конца программы. Я думаю запустить сейчас какую-то большую тему, чтобы поставить многоточие…

В. Шендерович: И чтобы начать 31 декабря…

И. Воробьева: Да нет, я шучу. Я знаю, что вы хотели что-то еще напоследок сказать.

В. Шендерович: История на полторы минуты. Александр Иличевский, замечательный русский прозаик, лауреат русского «Букера», рассказал у себя в блоге историю замечательной метафорической силы. Жил-был полковник, у него был алабай, туркменская овчарка-волкодав. Абсолютно послушный преданный пес. Полковник развелся с женой, жена позвонила родителям полковника, а тот — генерал в отставке. И приехал генерал мирить семью. И он был единственным человеком, которого боялся этот полковник. Папаша-генерал. И они сели на кухне, алабай тут же у ног хозяина, как всегда, когда другой в доме. И папаша-генерал начать распекать сына и стучать на него кулаком, и тот втянул плечи… И алабай бросился — на кого? В живых остался генерал. Он перегрыз горло хозяину. Почему? Потому что его 10 лет хлестали поводком по морде. Потому что его преданность держалась на десятилетнем сечении и унижении. И когда вдруг он увидел… — а это был бог! — и когда вдруг этот алабай увидел, что это не бог, что этот бог кого-то боится, он среагировал так, как реагирует собака. Как реагирует живое существо. Это к вопросу — напоследок — о всенародной поддержке. Я думаю, все догадались.

И. Воробьева: Какая страшная история, честное слово.

В. Шендерович: Сильнейшая история.

И. Воробьева: Да. Спасибо большое. Тут мы…

В. Шендерович: Тут-то мы заканчиваем программу.

И. Воробьева: Спасибо большое. Виктор Шендерович, Ирина Воробьева. Счастливо.

Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=63
31 ЯНВАРЯ 2005 г.
Архив ЕЖ

25 января, 13-30, Каланчевская, 43, Москва

Рыжеусый пристав Иван Иванович, обеспечивающий порядок на процессе по делу Ходорковского-Лебедева, утверждает, что это мне так повезло, а обычно тут все тихо. Но действительно: едва я пришел в Мещанский суд и сел на лавочку в коридоре, чтобы дождаться конца перерыва и пронаблюдать один сеанс этого правосудия своими глазами, как началось прямо в коридоре. В здание суда вошел настоящий городской сумасшедший. Это был старичок, громкий и отчетливый, как массовик-затейник. Маленький, в бороде и с двумя здоровенными челночными сумками в руках.

- Он приватизировал мою отрасль и загнал страну в угол! – оповестил старичок многочисленную охрану Мещанского суда. Говорил он, как на берегу океана или на митинге.

- Не бойся меня, сын, меня все террористы боятся!

Это в ответ на просьбу показать содержимое сумок.

Я понимаю террористов.
Пластида в сумках не оказалось, и гость приступил к изложению своих взглядов на экономику и социальное развитие России. Взгляды носили настолько патриотический характер, что сумасшедшего дедушку, пришедшего с мороза, выставить обратно на мороз никто из охранников не решился.

Я вдруг представил, что с такой же громкостью и яростью начнет митинговать в здании суда сторонник Ходорковского, и зажмурился, представив это недолгое соло и дальнейшие действия охраны.

- Прокурору глаза открыть! – кричал дед. - Он же (Ходорковский – В.Ш.) накупил адвокатов, они обведут вокруг пальца! Судят за какие-то налоги, а я главное расскажу! Он обокрал народ!

Старичок митинговал в коридорной кишке почти до конца перерыва, но перед самым заседанием утомился и присел на лавочку.

Из двери с надписью «Судья Колесникова» по-свойски вышел помощник гособвинителя, детинушка весь в синем, с характерными мешками под глазами и пухлыми губами. Мрачный капитан спецназа и два лейтенанта, дежурящие перед дверью, ведущей в зал заседаний, по очереди отошли отлить. Прошла, неся отрешенное лицо, дама в мантии - судья Колесникова, та самая, к которой в перерыве ходят, как к себе домой, представители обвинения.

Близилось время очередного сеанса правосудия.
Отдохнувший дедушка встал и сделал заявление: - Все, у кого есть доллары, преступники! Они украли их у нас с вами…
Старичок поднял палец и закончил значительно: - И у президента!

Тревога за материальное благосостояние президента подкосила дедушку окончательно, и, мягко напутствуемый охраной суда, он забрал свои челночные сумки и пошел в метель - искать прокуратуру, чтобы открыть глаза.

Если я не ошибаюсь, прокурор, как и президент, до окончания обострения могут рассчитывать на помощь этого человека круглосуточно.

Юный лейтенант спецназа отложил томик М.Горького - «Детство. В людях. Мои университеты» - и встал. Во главе с мрачным капитаном все трое заняли свои места у дверей.

В зал суда быстро провели, пристегнутыми наручниками к конвою, двоих людей.

Прошел государственный обвинитель, прокурор-орденоносец Д.Э.Шохин – маленький, бодрый, излучающий такую энергию, как будто в какое-то неведомое место ему вставлено пять «Энерджайзеров» одновременно.

Пристав Иван Иванович проверил документы у зрителей, сильно поредевших за месяцы этого шоу - и впустил их в зал заседаний.
Через пару минут свое место - под гербом, в паре метров от стыдливо свернувшегося флага Российской Федерации - заняла эта фемида с лицом завуча по воспитательной работе и две ее подручные тетки.
Все было готово к продолжению издевательства, и оно было продолжено.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=136
6 ФЕВРАЛЯ 2005 г.
Novaygazeta.ru

У каждого времени свои подлецы.
Типовой советский подлец был описан в пьесах Гельмана: цельно-номенклатурный, хорошо функционирующий в мутной воде планового хозяйства, серая рыбка с идеологическим отливом.
Подлец первых демократических лет – рыночник из ЦК ВЛКСМ, свободно шурующий на английском с американским непрожеванным говором, легко, впрочем, находящий общий язык и с братками; из родной речи лучше всего откликается на словосочетание «залоговый аукцион»…

Но, как предупреждал шекспировский Шут, Время не спит – и к нам пришел новый подлец. Относительно новый, конечно…

Как доставалась собственность предыдущему подлецу, лет эдак десять назад? Продвинутый комсомольский чувачок заинтересовывал другого такого же чувачка, поставленного Родиной на грядущее распределение госсобственности – и умело конкурируя сам с собою, за копейки приобретал кусочек одной восьмой света. Но наперстки чувачки двигали строго в рамках рыночных процедур! Даже находясь у окошка раздачи и договорившись с хлеборезом, договоренности было принято скрывать.

Непростое было время. Сейчас – гораздо проще.
Иногда такое простое, что уже тошнит.

Месяц назад министр обороны Иванов написал письмо премьеру Фрадкову – и в душевной незатейливости своей попросил (если это была просьба) «обеспечить выдачу лицензий», необходимых для вещания нового армейского телеканала «Звезда». Работники Минкульта и Мининформсвязи, уж на что тертые калачи, от такой постановки вопроса несколько охренели. Они думали, что за услуги в рыночной стране принято платить деньги.
В рыночной таки принято.

Впрочем, чиновники к армейским манерам могли бы уже и привыкнуть - хотя бы во время конкурса на вышеописанную частоту, выигранного, как вы поняли, Министерством обороны. Пожалуйста, спросите меня: как оно его выиграло! Ну, очень прошу!
Отвечаю.

Подчиненные нашего незатейливого министра обороны приватно объяснили членам Федеральной Конкурсной Комиссии, что если не победят, то просто забьют соседние частоты своими служебными переговорами, и сделают полноценное вещание невозможным.
И не доставайся же ты никому!

Фонд «Образование в третьем тысячелетии», конкурент Иванова и Ко, таких космических возможностей не имел, и конкурс, понятное дело, проиграл, хотя, по общему мнению, заявку представил более проработанную, чем Минобороны, да и задачи ставил посимпатичнее, чем «формирование эффективного информационно-идеологического влияния с целью повышения социальной активности граждан РФ» (какая гадость эта ваша заливная рыба!).

Ответ на вопрос: почему член Федеральной Комиссии, вместо того чтобы поднять скандал, о шантаже представителя Минобороны рассказывал журналистам шепотом и на условиях анонимности, - оставляю вечной загадкой для всякого, кто приехал в наши березовые ситцы издалека.
Теперь этот пятиконечный Иванов требует от правительства «обеспечить выдачу лицензий» на халяву - не забыв оповестить общественность о том, что на канале «Звезда» будет размещаться реклама только российского производителя.

Патриот, однако!
Простое время настало. Совсем простое. И подлецы пошли - такие незатейливые…

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=223
14 ФЕВРАЛЯ 2005 г.
коллаж ЕЖ

У нашего более или менее постоянного автора Виктора Шендеровича скоро выйдет новая книжка. Он просит не пугаться, но это опять мемуары: оказывается, ему есть что вспомнить и помимо истории с НТВ. Книжка будет называться «Изюм из булки» и должна выйти в издательстве «Захаров» до конца весны. А пока что – выбранные мемуарные изюмины – на электронных страницах «Ежедневного журнала». И не про Путина, не про Путина, не про Путина! В конце концов, есть вещи и поинтереснее.

На коленях

Однажды в нашу музыкальную, имени Игумнова, школу №5 пришел композитор Кабалевский. Самого этого прихода я не помню, а помню последствия в виде фотографии: сидит, стало быть, Кабалевский в окружении девочек в белых парадных фартучках, а на коленях у Кабалевского сижу я.
Эта фотография некоторое время была предметом моей тайной гордости. Шутка ли – автор всенародно любимой песни «То березка, то рябина…»
Добрый высокий седой дедушка с ребенком на коленях…
Много лет спустя я узнал, что Кабалевский травил Шостаковича, доносительствовал, чинил расправы в Союзе Композиторов… Потом я услышал скрипичный концерт Сарасате и ясно различил в нем тему «То березка, то рябина…»
Нельзя оставлять детей без присмотра. Посадят на колени к кому ни попадя – вздрагивай потом…

Болельщики

Мы снимали веранду в доме у пары старых латышей – думаю, на двоих им было полтора века. Сыну их, моему тезке, было под пятьдесят. В доме имелся телевизор, но смотреть чемпионат мира по футболу 1966 года мы с дедушкой ходили за тридевять земель, в пожарную часть. Там, под каланчой, я и переживал за Игоря Численко и Ко.
Я не понимал, почему нельзя попросить хозяев пустить нас на время матча к ним. Вместе бы и поболели за наших…
Но болеть вместе нам было– не судьба: старики-латыши болели за ФРГ. Это мне, восьмилетнему, было разъяснено однажды без лишних подробностей – и поразило довольно сильно. Я спросил у дедушки, почему они болеют за немцев, но внятного ответа не получил. Я спросил у бабушки – бабушка почему-то разозлилась.
Это было ужасно и совершенно необъяснимо. Советские люди должны болеть за СССР! И мы с дедом ходили на каланчу.

Штандер

Играли так: вверх бросался мяч, и все бежали врассыпную. Водящий, поймав мяч, диким голосом кричал:
– Штандер!
И все должны были застыть там, где их заставал этот крик.
«Штандер» - «stand hier» - «стой здесь»… Игра-то была немецкая! Но нас это по незнанию не смущало.
Выбрав ближайшую жертву, водящий имел право сделать в ее сторону три прыжка – и с этого места пытался попасть мячом. Причем жертва двигаться с места права не имела, а могла только извиваться. Я был небольших размеров и очень быстренький, что давало преимущество в тактике.
Исчезла эта игра и канула в Лету вместе с диафильмами про кукурузу – царицу полей и подстаканниками со спутником, летящим вокруг Земли. Кукурузы не жаль, подстаканников не жаль – штандера жаль. Хорошая была игра.

Ночь

Мы живем в одной комнате впятером, мое место – за шкафом. Шкаф сзади обклеен зажелтевшими обоями. Потом поверх них появилось расписание уроков. А до того – ничто не отвлекало от жизни. Пока засыпаешь, смотришь на обойный рисунок, и через какое-то время оттуда начинают выглядывать какие-то лица, пейзажи…
Из-за шкафа шуршит радиоприемник ВЭФ. У него зеленый изменчивый глаз, а на передней панели написаны лесенкой названия заманчивых городов. Перед радиоприемником до полночи сидит отец и, прижавшись ухом, слушает голос, перекрываемый то шуршанием, то гудением. В Америке убили президента Кеннеди. Вот бы здорово не лежать, а посидеть ночью рядом с папой и послушать про убийство. Но если я встану, убьют уже меня…
Непонятно только, почему ночью так плохо слышно? – утром снова ни гула, ни хрипов.
– Вы слушаете «Пионерскую зорьку!»
Ненавистный, нечеловечески бодрый голос. Надо вставать.

Училка

В школе я учился хорошо – думаю, что с испугу: боялся огорчить родителей. Каждая тройка, даже по самым отвратительным предметам вроде химии, была драмой.
Одну такую драму помню очень хорошо.
Дело было на биологии. Биологичка Прасковья Федоровна вызвала меня к доске отвечать, чем однодольные растения отличаются от двудольных. Ну, я, хорошист заморенный, ей все сразу и доложил: у этих корни стержневые, а у этих – мочковатые, у тех то, у этих – то…
Когда я закончил перечисление отличий, Прасковья Федоровна спросила:
– А еще?
Я сказал:
– Всё.
– Нет, не всё, – сказала Прасковья. – Подумай.
Я подумал и сказал:
– Всё.
– Ты забыл самое главное отличие! – торжественно сообщила учительница. – У однодольных – одна доля, а у двудольных – две.
И поставила мне тройку.

Правильные ответы

Тупизна – вещь, видимо, наследственная.
Это обнаружилось много лет спустя, когда у меня подросла дочка и жена повела ее на тест в спецшколу. Дочке было шесть лет – училке, проверявшей дочкино развитие, примерно тридцать. И вот она (в порядке проверки развития) спросила:
– Чем волк отличается от собаки?
Дочка рассмеялась простоте вопроса (как-никак ей было целых шесть лет) – и, отсмеявшись, ответила:
– Ну-у, собаку называют другом человека, а волка другом человека назвать никак нельзя.
И снова рассмеялась.
– Понятно, – сказала училка.
И нарисовала в графе оценки минус. Моя бдительная жена это увидела и поинтересовалась, почему, собственно, минус. Тестирующая ответила:
– Потому что ответ неправильный.
Жена поинтересовалась правильным ответом – и была с ним ознакомлена. Ответ был написан на карточке, лежавшей перед училкой: «Собака – домашнее животное, волк – дикое». Жена спросила:
– Вам не кажется, что она именно это и сказала?
Тестирующая сказала: не кажется. Жена взяла за руку нашу шестилетнюю, отставшую в развитии дочку и повела домой, подальше от этого центра одаренности.
Через год в соседнее пристанище для вундеркиндов привели своего сына наши приятели, и специально обученная тетя попросила шестилетнего Андрюшу рассказать ей, чем автобус отличается от троллейбуса. Андрюша ничего скрывать от тети не стал и честно ей сообщил, что автобус работает на двигателе внутреннего сгорания, а троллейбус – на силе переменного тока.
Оказалось: ничего подобного. Просто троллейбус с рогами, а автобус – без. И не надо морочить тете голову!

Страшные слова
Первый раз в жизни я услышал слово «жид» классе примерно в четвертом – от одноклассника Саши Мальцева. В его тоне была брезгливость. Я понял, что во мне есть какой-то природный изъян, мешающий хорошему отношению ко мне нормальных русских людей вроде Саши Мальцева, – и одновременно понял, что это совершенно непоправимо.
А мне хотелось, чтобы меня любили все. Для четвертого класса – вполне простительное чувство. Полная несбыточность этого желания ранит меня до сих пор.
Вздрагивать и холодеть при слове «еврей» я перестал только на четвертом десятке лет. В детстве, в семейном застолье, на этом слове понижали голос. Впрочем, случалось словоупотребление очень редко: тема была не то чтобы запретной, а именно что непристойной. Как упоминание о некоем семейном проклятье, вынесенном из черты оседлости. Только под самый конец советской власти выяснилось, что «еврей» – это не ругательство, а просто такая национальность.
Было еще одно страшное слово. Я прочел его в «Литературке». Дело было летом, на Рижском взморье; я уже перешел в шестой класс и читал все, что попадалось под руку.
Но значения одного слова не понял и спросил, что это такое. Вместо ответа мои тетки, сестры отца, подняли страшный крик, выясняя, кто не убрал от ребенка газету с этим страшным словом.
Слово было – «секс».
Так до сих пор никто и не объяснил, что это такое.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29143
4 ЯНВАРЯ 2016,

zlatkovsky.ru

Прошлый, 2014 год, я комментировал фактически в режиме он-лайн.

Начавшийся ложной «оттепелью», громкими освобождениями политзаключенных перед сочинской Олимпиадой, он очень скоро обрушился в политическую катастрофу.

Ошарашенный сообщениями о «вежливых людях» в Симферополе, я только и мог вымолвить очевидное: «Мы дорого за это заплатим».

Очевидно это было — всем, кто хоть как-то способен соотносить ход вещей с уроками прошлого: Праги, Афгана...

Все, что случилось с тех пор — так или иначе, было почти неизбежно. То есть вилка вариантов, конечно, имелась (и мы реализуем — пока — не самый катастрофический), но по сути дела: сказавши «а», Путин обрек себя на «б» — и далее по алфавиту.

Война, изоляция, экономические трудности, внешний враг, «пятая колонна», Россия в кольце фронтов, смена лексики, новые вызовы, новые ответы Запада, новое завинчивание гаек…

Взявшись за дневник катастрофы и анонсировав его как книгу («Блокада мозга. 2014», изд. «Захаров»), я записывал в том году, день за днем, смешное, отвратительное, пошлое, глупое, страшное… — в жанровом диапазоне от г-жи Симоньян, взявшейся учить нас русскому патриотизму на примере отказа от пармезана, до ужасного явления «обезьяны с гранатой», массового смертоубийства в небе над Украиной…

Я довел тот дневник до конца, а в этом году так и не смог заставить себя комментировать все это хотя бы более или менее систематически. И не потому даже, что устал артикулировать унылый путинский алфавит, просто: историческая катастрофа, в сущности, уже состоялась.

Россия вошла в имперский штопор, и выхода из него, в ситуации с безумным пилотом, запершимся в кабине, просто не может быть. Когда ситуация изменится, дверь взломают и безумца свяжут полотенцами — дайте мне знать, а до тех пор, согласитесь, странно комментировать каждую секунду падения по отдельности.

Политический пейзаж конца 2015 года — пейзаж предсказуемо чудовищный: только ленивый не предсказывал ужесточение политических репрессий, обрушение рубля, внешнеполитическое безумие… Все это было предопределено путинским штопором. А что доллар к декабрю будет именно 70 рублей, а не 60, а за одиночный пикет будут не штрафовать, а сажать; что Россия начнет бомбить Сирию и поставлять сено в Северную Корею — это уже детали, виньетки на крышке этого государственного гроба с музыкой.

Что же дальше?

Да все то же, увы.

Будут (поочередно) репрессии и симуляция либерализации, будут внешнеполитические попытки «заиграть», как в дворовом футболе, историю с Крымом и Донбассом; будут поиски виноватых в обрушении экономики (спекулянты уже названы, привет от Ильича; в запасе есть еще саботажники; дойдет ли до евреев? посмотрим)…

Короче, будет все, что доктор прописал всем издыхающим авторитарным режимам. Чем мы лучше, собственно?

Прошлой весной, в Лос-Анжелесе, я имел честь и удовольствие пить чай с легендарным академиком Вячеславом Ивановым. Мы говорили о российских перспективах и вариантах развития ситуации. И вышло у нас их — три: плохой, очень плохой и катастрофический. И уже провожая меня, Иванов выдал четвертый:

— А еще, — сказал он, — может случиться чудо! Россия все-таки…

Я не против чуда. Я даже готов подождать… некоторое время… сидя у иллюминатора.

Хотя, надо заметить, родная земля все ближе.

Графика Михаила Златковского

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=253
18 ФЕВРАЛЯ 2005 г.

Только «Правда»…
В Рейкьявике идет матч за шахматную корону: Спасский – Фишер! Иногда мы даже разбираем с отцом партии. Я люблю шахматы, на скучных уроках играю сам с собой на тетрадном листке в клеточку. Делается это так: в тетради в клетку шариковой ручкой рисуется доска (половина клеток закрашивается той же ручкой), а карандашом, тоненько, рисуются фигуры. Ход делается в два приема: фигура стирается ластиком и рисуется на новом месте.
Но я отвлекся, а в Рейкьявике Спасский – Фишер!
Какое-то время этот матч – чуть ли не главное событие в прессе: через день публикуются партии с пространными комментариями… Потом комментарии помаленьку скукоживаются, потом исчезают тексты партий. А потом однажды я читаю (петитом в уголке газеты): вчера в Рейкьявике состоялась такая-то партия матча на первенство мира. На 42-м ходу победили черные.
А кто играл черными? И кого они победили? И что там вообще происходит, в Рейкьявике?..
Так я впервые был озадачен советской прессой.
О, это умение сказать и не сказать! Уже много лет спустя, в андроповские времена, всей стране поставило мозги раком сообщение ТАСС о южнокорейском лайнере, нарушившем наше воздушное пространство: «На подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря».
Как это: продолжал полет в сторону Японского моря? По горизонтали или по вертикали? Стреляли по нему или нет? Военный был самолет или все-таки пассажирский? Понимай как хочешь.
А еще лучше не понимай. Напрягись вместе со всем советским народом – и не пойми.

Галич
Дорога в стройотряд: плацкартное купе, оккупированное молодежью семидесятых с гитарами в руках и либерализмом в башках. Человек, наверное, двадцать набилось.
А на нижней полке, свернувшись калачиком, спит бабка – полметра той бабки, не больше... Ну и бог с ней. Поехали! Взяли чаю, накатили какой-то спиртной ерунды, расчехлили гитары, и началось вперемежку: Высоцкий да Ким, да какой-то самострок, да Визбор с Окуджавой…
Допелись до Галича. А что нам, молодым-бесстрашным!..
А бабка спит себе – глуховатая, слава богу, да и, мягко говоря, не городская. Спели «Облака», дошли до «Памятников». Пока допели, поезд как раз притормозил и остановился.
– И будут бить барабаны! Тра-та-та-та!
Бабка зашевелилась, приподнялась, мутно поглядела вокруг и сказала:
– А-а… Галич…
И снова легла.
Тут нам, молодым-бесстрашным, резко похужело. Бабка-то бабка, а в каком чине? Нехорошая настала тишина, подловатая... В этой тишине поезд, лязгнув сочленениями, дернулся, и мимо окна проплыло название станции.
Станция называлась - Галич.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=283
23 ФЕВРАЛЯ 2005 г.

«Моралка» и «аморалка»
А моего приятеля Володю Кара-Мурзу в те же годы исключали из комсомола за «аморальное поведение». «Аморалка» состояла в том, что он пел песни Окуджавы.
Через пару лет комсорг, исключавший Володю, прославился тем, что развелся с женой, брат которой был арестован по диссидентским делам. В заявлении о разводе этот прекрасный человек прямо написал, что не хочет жить с родственницей врага народа.
Это у них, стало быть, «моралка».
Сейчас он полковник ГРУ. Но это так, к слову.

Вставай, проклятьем заклейменный…
В конце спектакля «Большевики» по случаю того, что Ленин еще не умер, Совнарком в полном составе вставал и пел «Интернационал». Вставал и зал. А куда было деваться?
Впрочем, я, молодой дурак, вставал, помню, совершенно искренне.
А отец моего друга Володи Кара-Мурзы не встал.
Спустя несколько минут уже на площади Маяковского к нему подошли двое и поинтересовались: а чего это он не встал? Кара-Мурза объяснил – и его арестовали.
Вот такая волшебная сила искусства…

Где мак?
В станционном буфете у столика стояла женщина и разглядывала кусочек, оставшийся от съеденной булочки.
– Где же мак-то? – наконец она спросила.
– Чево? – не поняла буфетчица.
– Я говорю: где же мак-то? Я уж почти всю булочку съела, а мака так и нету…
– Не знаю, – отрезала буфетчица. – У меня все булочки с маком!
– Так вот мака-то нету. Я-то ем, ем, все думаю: мак-то будет когда?
– А ты посмотри, может, он в конце там, – обнадежил кто-то из сочувствующих.
– Да чего ж смотреть, уж ничего не осталось! – в сердцах крикнула женщина. – Нету мака-то!
Этот диалог дословно записал отец, при сем присутствовавший. Год на дворе стоял семьдесят девятый. Что мака не будет, было уже, в общем, понятно.