832. Почему Путин упразднил РИА «Новости»?

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/01/26...kommunizm.html
Краснеет ли ВВП?
Два дня назад в 17:14,

фото: Наталия Губернаторова

Почему Владимир Путин внезапно заговорил про Ленина и Сталина? Почему Президент РФ именно в январе 2016 года поведал почтенной публике о том, что он так никуда и не выкинул полученный им еще в университетские времена партийный билет? Неужели нашего железного и вроде бы совсем не сентиментального ВВП с головой накрыла волна ностальгии?

Я убежден, что мы имеем дело не с президентскими эмоциями, а с хладнокровным президентским политическим расчетом. Путин пытается нащупать единственно верную линию поведения, которая пригодна для новой российской реальности. Реальности, в которой у власти по большому счету больше нет выбора в плане того, чем «порадовать народ» — «хлебом» или «зрелищами».

Из-за поразившего Россию масштабного экономического кризиса «излишки хлеба» в стране или уже закончились, или близки к точке исчерпания. У власти остался только один вариант: компенсировать дефицит «хлеба» увеличением числа «зрелищ». А это, в свою очередь, требует радикального пересмотра политико-зрелищного репертуара.

Некий мудрый человек сказал: «Везение не может быть вечным. Невезение, к счастью, тоже». Сегодня Владимир Путин на примере собственной политической карьеры доказывает стопроцентную верность первой части этого утверждения. С экономической точки зрения России в первые пятнадцать лет президентского и премьерского правления ВВП почти постоянно везло. Цена на наши природные ресурсы шли вверх. А «нежданный гость» в виде международного экономического кризиса если и заглядывал в России, то ненадолго.

Это позволило Путину построить в нашей стране свою версию «государства всеобщего благоденствия». Да, политическая и экономическая элита страны выиграли больше всех. Но «золотой дождь» не обошел стороной и бюджетников. Пенсионеры, военнослужащие, учителя — все эти и другие слои населения стали при ВВП жить гораздо лучше, чем раньше. Путин с полным на то основанием воспринимал это обстоятельство как повод для гордости, зримое доказательство того, что Россия не на словах, а на деле стала подниматься с колен.

Но ничто не вечно под луной. Побывав в начале своего правления в роли Брежнева — лидера, чье пребывание у власти тоже частично совпало с бурным ростом цен на нефть, Путин теперь оказался в роли Горбачева, при котором цены на черное золото ухнули вниз. Размер «государственного пирога» ощутимо скукожился. Власть больше не может осыпать благодеяниями всех.

До начала этого года главным оружием Кремля в борьбе против неизбежного в условиях обеднения населения и снижения уровня поддержки власти было то, что можно условно обозначить как «крымский фактор». И в принципе это работало.

Россия — страна, для широких масс населения которой исключительно важна национальная гордость. Если отбросить оппозиционно настроенную часть креативного класса, то граждане РФ согласились с тезисом власти: восстановление национального достоинства невозможно обеспечить на халяву. Лучше быть с Крымом, чем с хамоном!

Мне кажется, что этот патриотический подъем до сих пор никуда не ушел. Но «крымский фактор» поистерся, потерял свою остроту и эффект новизны. Абсолютное большинство граждан РФ по-прежнему очень довольны, что полуостров вернулся в состав России. Но все уже привыкли к тому, что «Крым — наш». Как это всегда и бывает, эйфория сменилась буднями.

Сегодня слово «Крым» уже не означает чувство бурной радости, как это было весной 2014 года. Сегодня слово «Крым» ассоциируется в первую очередь с проблемами: с нехваткой электричества. С бесконечным конфликтом в Севастополе между местным народным трибуном Чалым и назначенным из Москвы губернатором Меняйло. С бюджетными деньгами, которые то ли выделены, то ли не выделены культурной сфере полуострова. С кредитами, которые, как только что выяснилось, жители Крыма все-таки должны отдавать украинским банкам.

Прибавьте к этому всеобщую психологическую усталость от западных экономических санкций и шок от кровавого конфликта в Донбассе и последовательного разрыва всех связей с Украиной. Прибавьте — и вы неизбежно придете к выводу: единственным разумным выходом для российской власти в сфере публичной политики является обновление общественной повестки дня.

Но как этого добиться? Что именно может заинтересовать и вдохновить россиян в период, когда на первый план для очень многих выходит проблема выживания? Естественно, левые идеи и темы, связанные с социальной справедливостью. Кремль осознал: КПРФ, которая в последние годы де-факто превратилась в часть пропутинских политических сил, вновь становится потенциальной угрозой.

Поэтому власть, с одной стороны, пытается шибануть партию Зюганова дубинкой по голове, а с другой, перехватить у нее политическую инициативу на левом фланге российской политики.

Путин — очень органичный политик. Я на 100% уверен: ВВП не кривил душой, говоря о своей симпатии к коммунистическим идеям, о Ленине и Сталине. Но в действиях Путина искренность часто соседствует с прагматичным просчетом ситуации. Президент демонстрирует свое фирменное умение вставать над схваткой и одновременно находиться по обе стороны забора. Например, из слов президента следует: если коммунизм — это красивая и благородная мечта, то он, Путин, коммунист почище Зюганова. А раз так, то зачем поддерживать бледного, скучного и поднадоевшего Геннадия Андреевича? Но в то же самое время президент подает себя как рьяного антикоммуниста — сурового, но справедливого критика «заложивших бомбу» под российское государство решений Ленина.

Да здравствует Путин на все времена! Да здравствует Путин на любой вкус! Так, что ли, получается?

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/02/23...ga-putina.html
Экономика в кризисе, а рейтинг Путина — нет. Как такое может быть?
Вчера в 15:10,

Как же драматически преобразилась наша жизнь за какие-то мимолетные 24 месяца! Курс национальной валюты в 35 рублей за доллар, маленький, но стабильный экономический рост, поступательное «сжимание» числа людей, живущих за чертой бедности, — каким обыденным все это казалось в начале 2014 года! И какой недостижимой мечтой все это представляется в начале 2016 года! Но вот что поражает. На фоне обвала всех прочих «показателей государственного здоровья» один важный индикатор не просто не рухнул вниз — он «штурмует поднебесье». По данным «Левада-Центра», с января 2014 года уровень общественного доверия к Путину вырос на 17% и составляет целых 82%!

фото: Наталия Губернаторова

Как такое может быть в принципе? Может, дело в том, что наши современные социологи по примеру советских статистиков выдают публике не ту картину, которая есть, а ту, которая должна быть по мнению начальства? Объяснение не проходит. Из тройки ведущих российских социологических центров только две организации — ВЦИОМ и фонд «Общественное мнение» — можно с известными оговорками назвать пропутинскими. Последний член этой тройки — «Левада-Центр» — управляется людьми, настроенными по отношению к Путину резко отрицательно. Но показатели уровня общественной поддержки ВВП примерно одинаковы у всех трех контор.

Может быть, тогда разгадка вот в чем: в условиях существования в России жесткой вертикали власти простые обыватели опасаются рассказывать звонящему им по телефону незнакомому дяде правду о своем отношении к президенту? Это объяснение тоже не проходит. «Мы, естественно, не уверены, что все рассказывающие о своем позитивном отношении к Путину люди с нами откровенны, — заявил мне генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров. — Поэтому мы их «тестируем» разными хитрыми способами: с помощью, казалось бы, не относящихся к делу отвлеченных вопросов выясняем, правду ли они нам говорят или нет».

фото: ru.wikipedia.org
Валерий Федоров.

Нет, рост путинского рейтинга в условиях экономического кризиса — это не выдумка пропагандистов. Это реальность. Но какова природа этой изумительной реальности? И в течение какого еще отрезка времени Путин может быть уверен в наличии у него такой мощной «подушки безопасности»?

Крымский эффект: закулисная механика

«Америка — это большой дружелюбный пес в очень маленькой комнате. Каждый раз, когда этот пес виляет хвостом, он переворачивает кресло» — такой «крик души» вырвался некогда у знаменитого британского историка ХХ века Арнольда Тойнби. Отношение Америки к Владимиру Путину уже давно сложно назвать дружелюбным. С точки зрения янки, Президент РФ является концентрированным воплощением всего неправильного, что существует сейчас на международной арене. Но действие «закона непредвиденных последствий» никто пока в политике не отменил. Желая добиться прямо противоположного эффекта, американцы создали стартовые условия для скачка и поддержания на высоком уровне рейтинга ВВП.

В январе 2014 года уровень общественного одобрения деятельности Путина, согласно опросу «Левада-Центра», находился в состоянии, который можно охарактеризовать как «великолепная стагнация». С одной стороны, рейтинг в 65% — это более чем достаточно для эффективного управления страной и сохранения своего доминирования в политической сфере. С другой стороны, в январе 2008 года тот же самый показатель составлял 86%. За этим последовало четыре года медленного снижения путинского рейтинга. И, наконец, в январе 2012 года рейтинг ВВП стабилизировался на уровне в 65% — стабилизировался и перестал совершать особо резкие скачки.

Моя интерпретация этих цифр такова. Население страны слишком привыкло к Владимиру Путину — привыкло и перестало ожидать от него прорывных свершений. И мне кажется, что развернуть этот процесс вспять, используя одни только привычные политтехнологические методы, было невозможно. Требовался Поступок — именно так, с большой буквы. А условий для совершения такого поступка не было. Однако уже в следующем месяце такие условия появились. Америка дала «зеленый свет» государственному перевороту на Украине. А это, в свою очередь, привело к возвращению Крыма в состав России и резкому взлету путинского рейтинга.

Все это хорошо известно и понятно. Непонятно, как уже было сказано выше, другое: почему рейтинг Путина не падает? Ведь вызванный воссоединением Крыма с РФ общенациональный эмоциональный подъем давно остался в прошлом. Население теперь думает не о Крыме, а о собственных кошельках и о собственном будущем. Как подтвердил мне руководитель ВЦИОМ Валерий Федоров, «в России радикально поменялась повестка дня. На рубеже августа-сентября 2015-го произошло переключение внимания общества с внешних угроз на внутренние угрозы».

фото: kremlin.ru
Экономические кризисы обычно обрушивают уровень популярности лидеров государств. Почему с ВВП этого не произошло?

Я объясняю этот феномен так: крымский эффект никуда не исчез. Крымский эффект стал несравненно менее заметным — или, если быть более точным, практически незаметным. Крымский эффект радикально поменял свою форму и природу. Но он по-прежнему с нами. Он по-прежнему определяет умонастроение людей. И произошло это, с моей точки зрения, вот почему: крымский эффект — это нечто случайное и изолированное. Крымский эффект — это лишь часть несравненно более широкого явления, которое зародилось еще на стыке горбачевской и ельцинской эпох.

14 января 2014 года — в момент, когда «колесики» поддерживаемого Вашингтоном ползучего государственного переворота на Украине уже крутились вовсю, — в книжных магазинах Америки появились свежеизданные мемуары бывшего директора ЦРУ и бывшего министра обороны США Роберта Гейтса. По отношению к нашей стране Гейтс всегда занимал позицию ястреба. Но вот какие строки можно найти в этой его книге.

«Начиная с 1993 года Запад, и особенно США, самым серьезным образом недооценивали размах унижения России, вызванного сначала проигрышем «холодной войны», а затем роспуском Советского Союза… Высокомерие американских правительственных чиновников, ученых, бизнесменов и политиков, рассказывавших русским о том, как им следует вести себя в своих внутренних и международных делах... привело к возникновению глубокого и долгосрочного возмущения и чувства горечи... Получение согласия Горбачева на вхождение объединенной Германии в состав НАТО было огромным достижением.

Но действовать так скоро после коллапса Советского Союза для того, чтобы включить столь многие из прежде подчиненных ему государств в состав НАТО, — это было ошибкой. Быстрое вхождение балтийских государств, Польши, Чехословакии и Венгрии было правильным решением. Но после этого, я считаю, процесс должен был быть замедлен. Американское соглашение с правительствами Болгарии и Румынии о ротации войск на базах в этих странах было ненужной провокацией... Мы в основном игнорировали долгие исторические связи России и Сербии. Ну а попытки ввести в состав НАТО Грузию и Украину были реальным «переигрыванием». Корни Российской империи уходят в Киев девятого века. Так что это было особо монументальной провокацией».

Попытки ответить на то, что Гейтс охарактеризовал как «ненужные провокации», Россия предпринимала еще задолго до крымского кризиса 2014 года. После американских бомбардировок Сербии в 1999 году премьер Евгений Примаков развернул свой самолет над Атлантикой, вызвав восторг со стороны одной части российского общества и потоки грязи со стороны другой. В 2008 году попытка американского любимца Михаила Саакашвили играючи проглотить Южную Осетию натолкнулась на бронированный российский кулак.

Однако Америка упорно отказывалась серьезно относиться к «намекам», которые ей делались. Путин воспринимался как вечно обиженный лидер не имеющего права голоса государства — политик, который сначала «для порядка» громко возмущается, но потом молча принимает «неизбежное». Вот, например, как тот же самый Роберт Гейтс описал свою реакцию на знаменитую мюнхенскую речь Путина 2007-го — ту самую речь, которая с высоты прожитых с тех пор лет воспринимается как открытое «предупреждение о намерениях»: «Я решил использовать юмор как оружие!»

И действительно, ответная речь министра обороны США на той же самой Мюнхенской конференции была переполнена шуточками в адрес России и ее президента. В Америке не поняли: с точки зрения Москвы, время для «юмора» в отношениях стремительно уходит. Столкнувшись с тем, что сам Роберт Гейтс назвал уже даже не «ненужной», а «монументальной провокацией», Владимир Путин перестал себя сдерживать. Тугая тетива, которая натягивалась в течение многих лет, распрямилась.

Реакция российского общества на такое эпохальное событие, разумеется, не могла ограничиться кратковременной эйфорией. В стране произошла самая настоящая «революция сознания». Как граждане РФ в своей массе воспринимали Россию до марта 2014 года? Как государство, которое собственные же лидеры «сдали без боя». Как побежденное государство, вынужденное терпеть панибратские и высокомерные похлопывания «победителей» по своему плечу. Крым сломал эту схему. И первоначально это не могло не вызвать вспышки бурной радости.

Но мне кажется, что с самого первого дня эта радость была многослойной. С самого первого дня за внешним «слоем» эмоционального воодушевления скрывался «слой» трезвого понимания: за подобные решительные действия обязательно придется заплатить — и заплатить дорого. Уверен, что именно здесь кроется причина того, что основная часть населения «не обиделась» на Путина за масштабные экономические трудности, которые сейчас обрушились на страну. Эти трудности изначально воспринимались как нечто ожидаемое и неизбежное, как «тяготы военного времени», если хотите.

А на кого принято «обижаться» «за тяготы военного времени» — на лидеров своей страны или на «оппонентов» своего государства? Вопрос, как говорится, риторический. Согласно американским расчетам, массированное внешнее давление должно было раздавить политическую карьеру Владимира Путина, сделать ВВП объектом лютой ненависти в собственной стране. Если брать ситуацию в целом по стране, то внешнее давление привело к прямо противоположному эффекту: власть Путина только укрепилась. «Международная напряженность — это сейчас железобетонная защита рейтинга президента, — объяснил мне этот эффект Валерий Федоров. — Путин воспринимается как капитан, ведущий государственный корабль через зону шторма».

Однако нынешний высокий президентский рейтинг не должен восприниматься властью как своего рода индульгенция, как мандат на принятие любых решений. Высокий уровень доверия к Путину — это в чистом виде политический капитал. А сохранение капитала, как известно, зависит от того, тратится ли он с умом или нет.

Дыхание урагана

«Сегодня мы ближе к окончательной победе над бедностью в Америке, чем когда-либо в истории страны... Уже не далек тот день, когда бедность с божьей помощью будет окончательно изгнана с нашей земли» — когда в 1928 году кандидат в президенты США от Республиканской партии Герберт Гувер дал это изумительное обещание, никто не счел это пустым хвастовством. Гувер был известен как человек, который не бросает слов на ветер, как выдающийся администратор, с блеском решающий, казалось бы, невыполнимые задачи.

фото: ru.wikipedia.org
Герберт Гувер.

Сразу после начала Первой мировой войны в 1914 году Герберт Гувер стал ответственным за доставку американской продовольственной помощи в Европу. Если бы не Гувер, работавший по 14 часов в сутки, то, например, все население Бельгии могло бы умереть с голоду. Были моменты, когда возглавляемая Гувером организация была единственным источником питания для девяти с половиной миллионов пострадавших от войны гражданских лиц в Европе. Когда три года спустя США вступили в войну, Гувер стал «главным снабженцем» теперь уже своего государства. Благодаря его усилиям Америке удалось избежать введения системы рационирования.

Во время чудовищного голода 1921–1922 годов в советской России Герберт Гувер спас от страшной смерти несметное количество наших соотечественников. Отвергнув обвинения в «помощи большевизму» с помощью хлесткой фразы — «20 миллионов человек голодают. Какую бы политическую идеологию они ни исповедовали, они будут накормлены!», — Гувер добился масштабных поставок продовольствия в нашу страну.

Как многолетний американский министр торговли, Герберт Гувер осуществил множество крайне полезных для страны реформ. Но, когда его с триумфом избрали президентом США, все изменилось. Спустя считаные месяцы после прихода Гувера в Белый дом Америку накрыла волна Великой экономической депрессии. И президент Гувер ничего не смог с этим поделать. Что бы он ни предпринимал, дела в американской экономике шли все хуже и хуже. Когда в 1933 году, после унизительного проигрыша на новых выборах, Гувер покидал пост президента США, он был одним из самых ненавидимых людей в Америке.

фото: ru.wikipedia.org
Великая депрессия: после многих лет поступательного экономического роста Америка погрузилась в пучину нищеты.

Владимиру Путину подобная участь точно не грозит. Нынешний экономический кризис — не первый, который ВВП переживает в качестве формального или неформального первого лица страны, — и, как я подозреваю, скорее всего, не последний. В отличие от большинства политиков Путин не боится кризисов. Скорее, наоборот, в самые опасные и рискованные моменты у ВВП словно «вырастают крылья»: он демонстрирует дополнительный драйв. Но это вовсе не означает, что система российской власти сможет пережить нынешние экономические неурядицы без потерь. Пока рейтинг президентского доверия возвышается, словно исполинская скала посреди бурного моря, другие элементы вертикали власти уже вовсю ощущают «дыхание урагана».

«Рейтинги региональных руководителей ощутимо падают. Особенно это касается богатых территорий — недавних «чемпионов страны» по темпам экономического роста и по уровню и качеству жизни. Теперь по этим регионам ударило сокращение внутреннего спроса. И они сейчас «стоят враскоряку» — так, по оценке Валерия Федорова, выглядит положение дел на местном уровне. Серьезные проблемы Валерий Федоров видит и в сфере федеральной политики: «Предстоящие парламентские выборы будут «игрой в одни ворота». В атмосфере негативных ожиданий и отсутствия уверенности все будут дружно и громко ругать правительство. Кабинет министров и «Единая Россия» — это две «главные мишени» экономического кризиса».

Употреблять по отношению к «Единой России» термин «мишень» — это, наверное, излишне категорично. По мнению нескольких экспертов, с которыми я консультировался, основная «партия власти» пока имеет все шансы показать на предстоящих думских выборах вполне приличный результат. В ее пользу, например, с очень большой долей вероятности сыграет возвращение к системе выборов по одномандатным округам. Это по партийному списку можно избраться, не обладая реальным авторитетом среди населения какого-нибудь региона. В одномандатном округе такой трюк не сработает. А так уж пока устроена Россия: авторитетные в данной конкретной местности люди обычно встроены в систему власти.

Конечно, среди новых депутатов-одномандатников обязательно будут формальные или реальные оппоненты Кремля: особенно это касается коммунистов и иных носителей левых взглядов. Но в целом у власти достаточно политических инструментов для того, чтобы не беспокоиться о думцах-одномандатниках. Не так уж плохо выглядят перспективы «партии власти» и в отношении выборов по партийным спискам. Здесь у Кремля тоже есть эффективные политические инструменты. Ожидается, что все это в совокупности даст следующий результат: большинство в новой Госдуме будет по-прежнему абсолютно лояльно нынешнему высшему руководству России.

Однако означает ли выборная победа автоматическое исчезновение экономических проблем? Разумеется, нет. Даже сама подобная постановка вопроса абсолютно абсурдна. Обновив на выборах свой мандат, власти — читай, Владимиру Путину — придется принимать тяжелые решения. И принимать их придется в условиях полного отсутствия безболезненных вариантов или даже просто готовых рецептов.

Возьмем, например, тему бюджетных взаимоотношений между федеральным центром и регионами. Любой эксперт или региональный чиновник вам непременно объяснит: «финансовая вертикаль» сейчас очень сильно перекошена в сторону центра, «наложившего лапу» на самые важные источники налоговых поступлений. Но является ли решением проблемы радикальная финансовая децентрализация? Совсем не факт.

«Финансовая децентрализация запросто может привести к раздробленности региональных элит, — сказал мне известный российский эксперт Евгений Гонтмахер. — Сейчас все региональные руководители находятся на «коротком поводке» у федерального центра. Но если эта ситуация изменится, то могут вернуться времена «раннего Строева» — период, когда губернаторы, заседавшие в Совете Федерации под началом спикера Егора Строева, плевать хотели на федеральный центр».

Допустим, что «политической крамолы» в губернаторском корпусе Путин не допустит при любых обстоятельствах — не такой у него «стиль руководства». Но как, например, быть с риском «дробления» единого российского экономического пространства? А такой риск неизбежно возникнет, если федеральный центр пойдет навстречу слезным мольбам губернаторов и резко расширит их права в плане введения разнообразных региональных сборов и поборов.

Однако если просто ответить на эти мольбы воевод твердым «нет», то они тогда непременно скажут: «Дайте тогда сами нам денег! У нас же региональные социальные обязательства перед населением! За счет чего мы их будем финансировать?» И упрекнуть губернаторов в «нелогичной постановке вопроса» у федерального центра в таком случае не получится. Упрекнуть не получится — и «дать денег» тоже не получится. У федерального центра «лишних денег» тоже нет.

Еще одна любимая «мантра» всевозможных экспертов и комментаторов — «острая, давно назревшая и перезревшая необходимость структурных экономических реформ». При этом сам термин «структурные экономические реформы», как правило, предусмотрительно не расшифровывается. А я вот попросил Евгения Гонтмахера его расшифровать. И вот какое обескураживающее заявление я услышал в ответ.

«Если дать «зеленый свет» либеральным экономическим реформам, то простому населению страны это может очень сильно не понравиться. Направленные на «осовременивание» российской экономики структурные реформы неизбежно приведут к массовому сокращению «неэффективных» рабочих мест. Если при этом не предпринять удачных мер по оживлению инвестиционного климата в стране, то может образоваться «кассовый разрыв». Старые «неэффективные» рабочие места будут уже ликвидированы, а новые «эффективные» рабочие места еще не будут созданы. Это может вылиться в повторение 90-х годов, во вторую «шоковую терапию».

Ну что, разговоры про «острую необходимость структурных экономических реформ» теперь воспринимаются несколько по-иному, не правда ли? Но ведь ничего не делать с нынешней откровенно не самой эффективной и современной структурой российской экономики — это тоже не выход! Но где же тогда выход? Неужели страна упирается в замкнутый круг?

Я убежден, что нет. Каждая «неразрешимая» общенациональная проблема на самом деле имеет свое решение. Нужно только это решение нащупать. И, мне кажется, что это должно стать главным внутриполитическим содержанием остатка нынешнего президентского срока Владимира Путина. И то обстоятельство, что за подобное «нащупывание» Путину неизбежно придется расплатиться частью своего нынешнего сверхвысокого рейтинга доверия, не должно ничего изменить.

«Даже если рейтинг Владимира Путина упадет на треть и окажется где-нибудь в районе 60%, такой уровень общественной поддержки все равно следует считать очень высоким», — сказал мне Валерий Федоров. Полностью согласен с такой точкой зрения. Но вот что именно из нее вытекает?

То, что ВВП должен принимать решения о путях дальнейшего развития страны, не задумываясь о том, как они скажутся на его рейтинге? Конечно же, нет. Во-первых, требовать от политика подобного поведения — это как минимум противоестественно. Во-вторых, мы не должны забывать о том, что Россия — это пока страна с очень слабо развитыми политическими институтами. А раз это так, то высокий уровень общественной поддержки главы государства нельзя считать только его личным политическим ресурсом. Одновременно это еще и политический ресурс, принадлежащий всей стране — ее страховочный механизм от того типа общественных потрясений, что является и ненужным, и вредным.

Однако бережное отношение к высокому уровню своей общественной поддержки не означает, что Путин во внутренней политике не имеет права идти на риск. Оно означает прямо противоположное: если фундаментальные интересы страны того требуют, президент не просто имеет право — он обязан принимать рискованные решения.

В сфере внешней политики Путин сумел совершить Поступок, прорыв на принципиально новый уровень. Теперь от него требуется сделать то же самое в сфере внутренней политики, в сфере экономики. Не знаю, как ВВП планирует этого добиться и получится ли у него осуществить задуманное. Но задача, которую перед Президентом РФ поставила сама жизнь, сегодня выглядит именно так.

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/social/2016/03/09/k...vybratsya.html
Речь идет о «состязании воль»
Вчера в 17:02,

фото: youtube.com

Могущественное государство и обвиняемый в тяжких преступлениях на финальной стадии своего судебного процесса - кто из них находится в ловушке, которая вот-вот захлопнется? Применительно к делу украинской летчицы Надежды Савченко правильный ответ, с моей точки зрения, звучит так: и сама обвиняемая, и то государство, что отдало ее под суд и готовится сейчас вынести ей приговор.

Речь идет о самом настоящем “состязании воль” - состязании, в которой может быть только один победитель. Речь идет о масштабной политической схватке, на кон в которой поставлена отнюдь не только жизнь и судьба одной отдельной взятой женщины. Скажу больше: из всех политических игроков, чья роль является центральной в этом деле, жизнь и судьба Надежды Савченко на самом деле особо не интересуют никого, включая даже саму Надежду Савченко. Эту когорту людей волнуют лишь политико-пропагандистские последствия дела Савченко – последствия, которые вполне могут оказаться очень серьезными и далеко идущими.

Я не знаю, виновна ли Надежда Савченко в преступлении, в котором ее обвиняют – в причастности к гибели российских тележурналистов в Донбассе в 2014 году. С точки зрения политической игры, которая вот уже почти два года ведется вокруг Савченко, вопрос о ее виновности или невиновности тоже является глубоко второстепенным и по сути никому не интересным.

Превратится ли Савченко в украинскую Жанну Д'Арк, в украинского Нельсона Манделу, станет ли она “ мученником за веру” украинского Майдана, мощным и выразительным символом конфликта между Украиной и Россией? Вот что, с моей точки зрения, сейчас стоит на кону. И вот почему сейчас так забегали и засуетились западные политики, включая таких “ грандов” как вице-президент США Джон Байден. Они чувствуют возможность “поживиться”, возможность нанести России очень болезненный пропагандисткий удар.

Если смотреть через призму законов биологии, то отсутствие инстинкта самосохранения – это очень плохая черта для человеческого индивидуума. Однако законы биологии совпадают с законами политики далеко не всегда. Полное пренебрежение к собственной судьбе сделало Надежду Савченко почти непобедимой в политическом плане. Что бы ни предприняло российское государство, у Савченко есть очень высокий шанс выиграть – выиграть или в смысле завоевания свободы или в смысле своего превращения в “ мученницу за правое дело”.

Приговор Надежде Савченко, зачитывание которого начнется 21 марта, с вероятностью в 99% будет обвинительным. К такому выводу подталкивает весь ход судебного процесса. Но что случится после вынесения обвинительного приговора – при условии, конечно, если поддерживающая сейчас сухую голодку украинская летчица не умрет еще до оглашения вердикта?

Опасность, как мне кажется, заключается вовсе не в том, что после этого Запад введет против нашей страны еще какие-нибудь санкции. В смысле санкций западники уже и так обрушили на Россию все, что только можно. Я вижу опасность в том, о чем я сказал выше – в вероятности превращения Савченко в “сакральную жертву”. А в такую жертву ее обязательно постараются превратить – слишком много разных сил в этом заинтересовано.

Педалирование темы Савченко – идеальный способ переключить внимание с того факта, что украинские власти и не хотят и не могут выполнить свои обязательства в рамках Минских соглашений. Раскручивание темы Савченко - еще один рычаг давления Запада на Россию, инструмент углубления взаимного непонимания между российскими и украинскими народами. При этом, чем трагичнее будут идти дела у самой Надежды Савченко, тем легче будет западным и киевским пропагандистам устраивать вокруг нее вселенскую шумиху.

Как российская власть может всему этому противостоять? Очевидный вариант: через какое-то время после вынесения приговора обменять Надежду Савченко на кого-то из российских граждан, которые сейчас находятся в тюрьме на территории Украины. Естественно, сама украинская летчица обязательно истолкует такой ход событий как свою моральную победу. И, в какой-то степени, так оно и будет.

Сенсационный процесс превратил Савченко в украинскую политическую звезду. Если летчица вернется на родину, она, скорее всего, будет многие годы заседать в “почетных президиумах” и выступать с фанатичных антироссийских позиций. Но вот реально важный вопрос, на который обязательно следует найти верный ответ: где и в каком качестве Надежда Савченко сможет нанести наибольший ущерб России? Я, как человек, которого в политике прежде всего интересует ее практическая сторона, отвечаю на этот вопрос так: в российской тюрьме. Особенно в случае своей смерти в российской тюрьме.

Я не собираюсь давать советы и рекомендации политическому руководству РФ о том, как следует поступить с Надеждой Савченко. Скажу о другом – или о том же самом иными словами. По моему глубокому убеждению, российская власть проворонила дело Магнитского – проворонила, не оценив вовремя ситуацию, не сумев предугадать и предотвратить ее последствия. В результате создалось совершенно нетерпимое положение: гражданин России, который мог бы еще жить и жить, умер в тюрьме. А скользкий и циничный иностранный бизнесмен сумел мастерски использовать его смерть для ведения многолетней – и, надо признать, вполне успешной – персональной вендетты против Российской Федерации.

Я, разумеется, никоим образом не сравниваю Сергея Магнитского и Надежду Савченко. Это очень разные люди, совершившие – или не совершившие – совершенно разные деяния. Но меня очень тревожит то обстоятельство, что пока дело Савченко развивается в рамках сценария дела Магнитского. Надеюсь, что Владимира Путина это тоже тревожит – и на то, что он сделает на основе этой тревоги верные политические выводы.

Участвуйте в онлайн-опросе «Должна ли РФ обменять Надежду Савченко на россиян, арестованных на Украине?»

[Михаил Ростовский]

http://www.mk.ru/politics/2016/04/18...bastrykin.html

И что о призывах своего бывшего старосты группы думает его сокурсник по ленинградскому юрфаку Владимир Путин?
Два дня назад в 18:16, просмотров: 21789

Председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин обратился с «интересным» призывом к «многонациональному российскому народу».

фото: Александр Астафьев

«Хватит уже играть в лжедемократию, следуя псевдолиберальным ценностям. Ведь демократия или народовластие — это ни что иное, как власть самого народа, реализуемая в его же интересах. Достижение таких интересов возможно только посредством всеобщего блага, а не абсолютной свободы и произвола отдельных представителей общества. Крайне важно создание концепции идеологической политики государства. Базовым ее элементом могла бы стать национальная идея, которая по-настоящему сплотила бы единый многонациональный российский народ».

В отличие от уважаемого Александра Ивановича Бастрыкина у меня нет юридического образования. Я не учился на юридическом факультете Ленинградского государственного университета — только на журфаке МГУ. Но я никак не могу отделаться от впечатления: несмотря на наше «образовательное неравенство», некоторые основополагающие юридические документы я знаю лучше — или по меньшей мере больше уважаю, — чем председатель Следственного комитета.

Есть, например, такой документ — известный, я полагаю, Александру Бастрыкину, — как Конституция Российской Федерации. Принят он был — напоминаю на случай, если Александр Иванович запамятовал, — на всенародном референдуме. И есть в этом документе некоторые весьма любопытные положения. Такие например: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения... Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти...»

Возможно, Александра Ивановича заинтересует и такое положение Конституции: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

Еще бы я рекомендовал председателю Следственного комитета вновь ознакомиться с пунктом 5 статьи 29 нашего Основного Закона: «Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается». Александр Иванович этот пункт явно тоже запамятовал.

В своем опубликованном в журнале «Коммерсант. Власть» зажигательном материале Александр Бастрыкин де-факто предлагает России китайские методы регулирования интернет-СМИ. А основой этих пресловутых «китайских методов», как хорошо известно всем и каждому, является цензура, цензура и еще раз цензура.

Впрочем, чего это я тешу себя иллюзиями? В том, что касается юридических вопросов, юрист всегда переспорит не юриста. Я уверен, что, окажись я лицом к лицу с Александром Бастрыкиным, он бы мне мигом доказал: это я, самоуверенный любитель, неправильно понимаю и трактую наш Основной Закон. А вот он, генерал юстиции Российской Федерации, Конституцию понимает правильно и творчески развивает ее основные идеи и положения.

Но, к счастью или к несчастью, спор между Александром Бастрыкиным и его оппонентами, к числу которых в данном вопросе я имею честь себя причислять, лишь во вторую очередь носит юридический характер. В первую очередь это политический спор — спор о путях дальнейшего развития России. И в этом отношении мне очень интересно: что о призывах своего бывшего старосты группы думает его сокурсник по ленинградскому юрфаку Владимир Путин?

Если в статье Александра Бастрыкина изложен его чисто личный взгляд на вещи, который никоим образом не влияет на его служебную деятельность, то это можно пережить. Но если эти взгляды в той или иной степени пользуются поддержкой президента РФ, то это уже повод для очень серьезной, для сверхсерьезной тревоги. Я, естественно, рассчитываю и надеюсь на первый вариант. Но в общей «схеме вещей» моя надежда и мой расчет очень мало что значат.

Президент в этом вопросе должен сам расставить все точки над «i» — расставить их так, чтобы не оставить возможности для двойного толкования своей позиции. В конце концов именно Путин является в нашей стране гарантом Конституции. Короче, жду с нетерпением, чья трактовка Основного Закона является более близкой ВВП — моя или Александра Бастрыкина.

Но это еще не все, что я хотел бы сказать по поводу программной статьи председателя Следственного комитета РФ. Как вы уже поняли, когда речь идет о «высоких государственных материях», я с ним категорически не согласен. Но вот когда Александр Бастрыкин ведет разговор о вопросах, которые непосредственно входят в его профессиональную компетенцию, я бы не стал легкомысленно относиться к тому, что он говорит:

«Именно молодежь рассматривается террористическими группировками в качестве естественного резерва. Из этого следует, что необходимо сделать все, чтобы перехватить инициативу, включать молодых людей из группы риска в разработку и реализацию программ противодействия вооруженному экстремизму» — готов подписаться под каждым из этих слов Александра Бастрыкина.

И таких сугубо профессиональных идей — частично общих, частично вполне конкретных — в статье председателя Следственного комитета довольно много. И будет очень обидно, если на фоне громогласных политических деклараций главы СК они останутся незамеченными. Каждый должен заниматься своим делом — такой бы вывод я сделал из попытки Александра Бастрыкина «показать России свет истины». Но это, конечно, только мое мнение. Посмотрим, каким окажется мнение президента.