*2663. Третий путь патриция

[Сергей Шелин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/04/07/1504814.html
7 апреля 2016, 17:48 | Голландия | Украина | Евросоюз | ассоциация | референдум

Голландский скандал не отменит того, что развод с Россией украинцы уже оплатили и наше экономическое пространство покинули.
Распад хозяйственных связей Москвы и Киева стал свершившимся фактом и этого уже не переиграть. © Фото Дениса Гольдмана

Обозреватель
ИА «Росбалт»

Не стану гадать о политических последствиях того, что пятая часть от списочного состава избирателей Нидерландов проголосовала против договора об ассоциации Евросоюза с Украиной. Может быть, этот референдум как-нибудь замнут, а может, он, наоборот, потрясет самые основы ЕС.

Но в любом случае, это уже не отменит того факта, что экономика Украины, некогда составлявшая с российской одно целое, практически полностью отделилась от нашей. Таково состояние дел на сегодня, хотя пресловутый договор об ассоциации Украины с ЕС так и не был полностью оформлен и действует только частично.

Украино-российский экономический развод начался давно и набрал довольно высокий темп уже при Януковиче.

Фото пресс-службы компании

Зачем голландцам Украина?

Лучший индикатор этого процесса – состояние взаимной торговли. Серьезных противоречий между российской статистикой и сообщениями украинского статистического ведомства нет.

Внешняя торговля Украины прошла через свой пик пять лет назад, в 2011 году. Ее объем (экспорт плюс импорт) тогда достиг $151 млрд. Причем торговля с Россией составляла 32% украинского товарооборота, а со странами ЕС – 29%. Если же смотреть из Москвы, то на Украину тогда пришлось 6% российской внешней торговли – больше, чем на любую другую бывшую республику СССР, и, в частности, в полтора раза больше, чем на нашего постсоветского торгового партнера номер два – Белоруссию.

В 2013-м, последнем полном году правления Януковича, когда договор об ассоциации Украины с ЕС не был подписан даже в предварительном порядке, украинский товарооборот сократился до $140 млрд. При этом доля стран Евросоюза (32%) уже превысила российскую (27%). Украина все еще была самым крупным постсоветским партнером России (на нее пришлось тогда 4,7% внешней торговли нашей державы), но Белоруссия уже почти с нею сравнялась.

Надо добавить, что в эпоху Януковича украинское торговое сальдо было резко отрицательным – стоимость ввозимых товаров на полтора десятка миллиардов долларов превышала выручку от экспорта. Прежний киевский режим откровенно жил не по средствам.

В прошедшем 2015 году украинская торговля (речь только о тех территориях, которые сейчас контролирует центральное правительство Украины) сократилась вдвое по сравнению с той, что была пять лет назад, и составила $75 млрд. Зато ее сальдо стало положительным – экспорт слегка превысил импорт. На Евросоюз пришлось уже вдвое большая, чем на Россию, доля товарооборота (соответственно 38% и 19%). В 2015 году Киев отодвинулся на третье место среди постсоветских партнеров Москвы (всего 2,8% российского товарооборота), уступив не только Минску, но и Астане.

И, наконец, в первые месяцы нынешнего года на Россию приходится лишь около 10% украинской торговли, а на страны ЕС – больше 40%. Зависимость Украины от поставок из нашей державы, в том числе и нефтегазовых, перестала быть критической. Стоимость импортированных из России товаров в январе – феврале 2016 года была примерно такой же, как и стоимость товаров, ввезенных Украиной из Китая или из Германии. Другими крупнейшими торговыми партнерами Украины выступают сейчас Турция, Польша, а также Белоруссия, демонстративно не участвующая в войне санкций.

Две экономики быстро привыкают жить порознь, и новая система хозяйственных связей Украины уже более или менее сложилась. Другой вопрос, как эта держава чувствует себя сегодня в изменившемся хозяйственном окружении.

Украинский ВВП, вычисленный по паритетам покупательной способности в расчете на душу, составил в 2015 году $8 тыс. Это в шесть раз меньше чем в Нидерландах; в 4,5 раза меньше среднего уровня по Евросоюзу; в 3,5 раза меньше чем в Эстонии - самой богатой из бывших советских республик; втрое меньше, чем в России; в 2,5 раза меньше, чем в Турции; вдвое меньше, чем в Болгарии, самой бедной стране ЕС.

Дистанция впечатляет. Но с другой стороны, украинское производство на душу сейчас примерно такое же, как в Грузии, и в полтора раза больше, чем в Молдавии, – странах, соглашения которых об ассоциации с Евросоюзом, никто, кажется, не ставит под вопрос. Украина никак не хуже, чем они. Просто она больше бросается в глаза.

Добавлю, что из-за гигантского теневого сектора, сложившегося там до революции 2014 года и почти не поколебленного после нее, реальные объемы украинской экономики и реальные стандарты жизни выше, чем следует из приведенных цифр. Вычисляя ВВП, делают поправку на теневой сектор, но в данном случае она определенно должна быть больше обычного.

Чтобы подойти ближе к реальности, сравним для примера объемы строительства жилья у нас и у них в 2015 году.

Украина: 11 млн. кв. м (довольно заметный рост по сравнению с 2014 годом). Россия: 84 млн. кв. м (чуть меньше, чем годом раньше). То есть, у нас на душу сейчас строится жилья в два с небольшим раза больше. Такие подушевые объемы строительства были в России в 2004 году. Очень приблизительно можно сказать, что и в целом нынешний украинский реальный уровень жизни соответствует российскому первой половины двухтысячных годов.

Лет тридцать назад разрыва не было.

«Что нам с Украиной сопоставляться?... Там ни промышленности, ни государства не существует», — сказал Дмитрий Медведев на следующий день после голландского референдума. Его компетентность в украинских делах, конечно, вряд ли выше компетентности на профильном для него премьерском поприще. Но сам вопрос имеет право на существование.

Вот история украинской экономической ситуации в самом кратком очерке.

После 1989 года экономика Украины целый десяток лет шла вниз. Низшая точка была достигнута в 1999 году, когда украинский ВВП составлял 41% от советского максимума. В нашей стране спад был менее глубок. Хозяйственный разрыв между Россией и Украиной сложился уже в 1990-е годы.

Следующие восемь лет, с 2000-го по 2008-й, украинская экономика росла, и притом быстрее, чем наша. ВВП Украины вырос за эти годы на 82%. Разрыв между нами сократился, но оставался значительным.

Но в кризисном 2009 году он упал на 15% - вдвое глубже, чем наш. В 2010 - 2011 годах рост возобновился, но с 2012 года началась стагнация – на год раньше, чем у нас. В 2013-м, в последнем дореволюционном году, украинский ВВП составил лишь 93% от уровня предкризисного 2008 года. У нас в том же 2013 году он достиг примерно 105% от показателей 2008 года. В эпоху Януковича украинская экономика увеличила отставание от России. При этом уровень жизни искусственно наращивался. Непопулярный правитель даже и не пытался сводить хозяйственные и финансовые концы с концами.

Затем, за два послереволюционных года – 2014 - 2015, ВВП Украины уменьшился на 16%, а реальные располагаемые доходы людей – на 31%.

Такой была цена строительства нового режима, цена развода с Россией, а также и цена отказа от части популистских импровизаций, накопившихся за предшествующие годы. Говорю тут только о хозяйственно-финансовой стороне происшедшего.

И эта цена украинским народом уплачена. В 2015 году бюджет Украины свели со сравнительно умеренным дефицитом - 4,4% ВВП. Немногим хуже нашего. В бюджетный план на 2016 год заложен дефицит 3,7% ВВП. Не факт, что этот потолок будет выдержан, но ведь и нашим финансистам уложиться в плановый трехпроцентный дефицит в нынешнем году тоже вряд ли удастся.

Стоит также добавить, что с середины 2014-го российский ВВП упал на 4%, а реальные располагаемые доходы – на 11%. Причем у нас снижение того и другого продолжается, а украинские экономические индикаторы вроде бы пошли вверх, хотя и очень неуверенно. За январь-февраль 2016 года в украинской промышленности впервые за три года зафиксирован рост (на 3% по сравнению с тем же отрезком прошлого года). У нас за эти же месяцы промышленный индекс снизился на 0,7%.

Так или иначе, но в целом на 2016 год международные эксперты оценивают шансы Украины на возобновление экономического роста более оптимистично, чем шансы России. У лиц, несущих ответственность за наши хозяйственные дела, нет сегодня ни малейших оснований чваниться перед украинскими коллегами, при всех их слабостях, хитростях и неудачах.

Экономический развод наших держав стал свершившимся фактом. Украина дорого заплатила за выход и ушла. Этого уже не переиграть, каким бы ни оказался ее дальнейший маршрут, и что бы ни сказали по этому поводу нидерландские евроскептики.

[Сергей Шелин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/04/12/1506003.html
12 апреля 2016, 19:01 | Меритократия | кланы | элиты | кадры

Ставка на «власть достойных» в России провалилась еще позорнее, чем до того надежды на демократию.

В России можно говорить о полной победе кланового начала. © Карикатура Александра Сергеева, из архива газеты "Час пик"
Обозреватель
ИА «Росбалт»

Для затравки три вопроса, на которые все ответят одинаково.

- Самый грандиозный карьерный взлет последних дней? - Конечно же, назначение Виктора Золотова главнокомандующим Нацгвардией.

- Самое смешное политическое видео последних дней? - Ну, разумеется, диспут замминистра сельского хозяйства Джамбулата Хатуова с второкурсницей Тимирязевки, в котором чиновник не смог объяснить разницу между сахарной свеклой и кормовой.

- И, наконец, самый глупый пропагандистский продукт последних дней? - Безусловно, агитфильм о шпионском альянсе Навального-Браудера.

Все три вышеупомянутых события связаны между собой незримыми нитями. Нет, я никоим образом не имею в виду, что свои аграрные познания Хатуов почерпнул у Золотова. Боже упаси. Или что фейковый телефильм вдохновлен идеями замминистра. Это исключено.

Речь о другом. О том, что Виктор Золотов занял свой пост, будучи почти ровесником и очень давним сотрудником Владимира Путина. Как бы ни различались догадки о задачах новообразованной гвардии, каждый согласится, что шансы занять этот пост у человека более молодого и менее знакомого главе государства были равны нулю, независимо от личных качеств, воззрений и профессиональных умений потенциального кандидата.

Равным образом появление Джамбулата Хатуова в кресле замминистра сельского хозяйства обусловлено вовсе не широтой его аграрного кругозора, а только тем фактом, что пост главы сельхозведомства занял его шеф Александр Ткачев, первым заместителем которого Хатуов много лет прослужил в бытность Ткачева губернатором Кубани.

Чувство справедливости заставляет добавить, что если не на профессиональном уровне, то на уровне здравого смысла Хатуов различие между двумя видами свеклы все-таки распознавал. И в ходе тимирязевского диспута пытался поделиться кое-какими своими догадками с публикой. Однако бойкая собеседница не очень-то давала ему говорить.

Но главное, разумеется, в том, что аграрий он вовсе не по навыкам, а только по клановой прописке. Стань Ткачев, допустим, главой Центробанка, так Хатуов сейчас публично размышлял бы не о свекольных нюансах, а о динамике агрегата М2.

Что-то системно очень близкое к обоим вышеупомянутым событиям чувствуется и в шпионском телефейке по Навального. Он настолько странен, что в обороте сейчас самые экзотические объяснения его происхождения. Вплоть до гипотезы, что это завуалированный крик души, акция протеста наших пропагандистов, которые изготовлением явной пародии сигнализируют народу о своем нежелании вешать ему лапшу на уши.

Думаю, не надо усложнять. Стряпали фильм, по понятным причинам, в спешке, но сдатчики готового продукта считали его, в общем, кондиционным, а задачу – выполненной. О неадекватности своего изделия не ведали искренне, потому что сами неадекватны. Ведь в пропагандистских структурах, как и в любых прочих, решающее слово сейчас переходит к людям, выдвинутым по биографическим, а не профессиональным признакам. Даже и такая разновидность профессионализма, как умение правдоподобно лгать и грамотно подтасовывать, ценится все меньше. Можно сказать, почти совсем уже не ценится.

Фото с сайта kremlin.ru Анатомия слухов: случайным кадрам доверия нет

При внешнем несходстве, все вышеописанное говорит об одном – о полной победе у нас кланового начала. На всех участках наверх продвигаются только родственники, свойственники, верные люди, свойственники верных людей, верные люди свойственников и т.д.

Что же тут необычного, - скажете вы, - так везде.

И в самом деле. В демократической Америке клан Кеннеди выдвинул одного президента и едва не провел в Белый дом второго. Клан Бушей протолкнул туда двоих и только что, хотя и безуспешно, пытался протащить третьего. И, наконец, клан Клинтонов имеет сейчас реальные шансы вторично заполучить высший пост. А оккупация политическими кланами других высоких должностей и вовсе массовое явление. Демократия в Америке вполне совмещается с клановым разгулом. По крайней мере, пока. Хотя все больше жалоб на мельтешение одних и тех же лиц и фамилий.

А вот новость из краев, где демократия и не ночевала.

На днях Ли Сяньлун, сын и преемник великого сингапурского диктатора-реформатора Ли Куан Ю, был обвинен своей сестрой Ли Вэйлинь в «попытке создать политическую династию». Обиженному брату пришлось оправдываться: «Утверждение о том, что я хочу создать династию, лишено всякого смысла. Меритократия – главная ценность сингапурского общества».

Каким бы ни оказался исход спора в семействе Ли, согласимся, что спор этот - о главном. Великая китайская традиция управления, которую так удачно продолжил Ли Куан Ю, это традиция меритократическая - требующая продвигать на посты самых способных и знающих, независимо от их происхождения.

Еще в древнем Китае занять крупную должность можно было, только сдав сложнейшие экзамены. Разумеется, сильные и влиятельные кланы и в такой системе имели много возможностей продвигать наверх своих людей. Но и совершенно незнатный человек вполне мог сделать выдающуюся карьеру.

Пока машина отбора работала без сбоев, очередная китайская династия процветала. Бюрократия комплектовалась одаренными и образованными людьми, которые старались управлять как можно лучше, а император лишь «сидел лицом к югу» и выполнял другие ритуальные обязанности. А когда кланы разлагали и подминали эту машину под себя, Китай приходил в упадок и распадался на части.

Современный Китай и Сингапур осуществили апгрейд этой старинной системы и показали человечеству, что меритократия работает и сегодня. Без ответа остался вопрос: долго ли она продержится?

На место Ли Куан Ю пришел Ли Сяньлун – но не в качестве сына, а как персона, официально признанная самым способным человеком в Сингапуре. Что придется говорить в третий раз? Председатель КНР Си Цзиньпин – сын члена политбюро Си Чжунсюня. Он – один из так называемых «принцев», потомков сподвижников председателя Мао, которых в высшем руководстве сейчас примерно половина. Какая их концентрация станет критической?

Фото Евгения Евдокимова «Россия похожа на то, с чем мы ее редко сравниваем»

Наука политология для любой общественной системы и любой общественной ситуации предлагает на выбор много сложных и красивых объяснений. Но жизнь проще науки.

Кланы есть везде и всюду, и логика их поведения, при всех местных различиях, довольно похожа. Они инстинктивно стараются подмять под себя все, что получится, и, дай им волю, превращаются в антиобщественную силу.

Но в демократических режимах их аппетиты ограничивает политическая конкуренция. Пока эта конкуренция – реальное явление, хищничество и некомпетентность каждого отдельно взятого клана удерживаются в рамках. А в режимах меритократических такую же сдерживающую роль играет машина кадрового отбора.

Ну, а там, где нет ни демократии, ни меритократии, или они были, но сломались, мы видим богатейшее разнообразие неудачливых обществ, подчиненных корысти, невежеству и абсурдным прихотям собственных верхушек.

Говорят, что драма России в том, что не удалось построить демократию. Но то, что с позором провалились и давно заброшены все попытки организовать меритократию – ничуть не меньшая беда.

Уже два десятка лет огромная страна живет без политической конкуренции и, как минимум, десяток - без отбора по способностям. А еще удивляемся, что кормить такой правящий класс все труднее и труднее.

[Сергей Шелин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/04/26/1510045.html
26 апреля 2016, 21:00 | Стратегия | планирование | кризис | дипломатия | проекты

В умах вождей переворот. Проекты мирового размаха заменяются планами-минимум, нацеленными на сохранение того, что есть.

«Вставание с колен» не отменено, но как бы иссякло само собой. © Фото Марии Бочко
ИА «Росбалт»

Сначала немножко чужой придворной хроники. Ночью, накануне решающих переговоров в Дохе, главе саудовской делегации позвонил Мухаммад ибн Салман аль-Сауд, сын короля Салмана ибн Абдель-Азиза аль-Сауда от третьей жены и заместитель наследника престола Мухаммада ибн Наифа аль-Сауда. Замнаследника сказал, что ему как-то не по душе готовый и вроде бы уже согласованный проект соглашения о заморозке нефтедобычи. На следующий день представители России и множества прочих нефтеторгующих стран, несолоно хлебавши, разъехались по домам.

Дело тут не в самом соглашении, подписание или неподписание которого на рынок нефти повлиять не могло, а в том, кто и в каком стиле отдает сегодня команды. Когда в декабре 2005 года Владимир Путин объявлял, что России предстоит стать лидером мировой энергетики, он имел в виду совершенно другое распределение ролей.

А весной 2016 года представители бывшей «энергетической сверхдержавы» смиренно проглотили унижение и не рискнули даже вслух покритиковать 31-летнего любимца саудовского монарха. Не до амбиций. Еще обидится, откроет все краны, и баррель будет продаваться за $30, как он уже не раз намекал.

Для нашего руководства нефть больше не рычаг, которым можно перевернуть мир. Потолок мечтаний - $50 за баррель. Тогда нефтедолларов кое-как хватит, чтобы выполнить годовой бюджетный план без новых урезок. Вместо не оправдавшего себя сверхдержавного романтизма, скромный скупердяйский реализм.

А что стало с остальными мечтами двухтысячных?

Членство в G8. Россия тогда шаг за шагом добилась почти полноправного участия в клубе главных богатых держав. А сегодня мидовский чиновник «не видит необходимости реанимировать то, что осталось в прошлом». Возврата в «восьмерку» нет и быть не может. Только и остается говорить, что не очень-то и хотелось.

Членство в БРИК (позднее – БРИКС). Когда в 2006 году в Санкт-Петербурге основывали этот клуб крупнейших развивающихся стран, то надеялись, что Кремль, стоя одной ногой в «восьмерке», а другой в БРИКе, сможет играть центральную роль в мировой политике. Сегодня даже Китаю с Индией лень бороться друг с другом за центральные роли в самом БРИКе/БРИКСе, а России и Бразилии отводимые им старшими товарищами роли на подтанцовках и подавно не нужны.

Удвоение ВВП и вхождение в ряды высокоразвитых стран. Кто сейчас вспомнит, что с 1998 по 2008 годы российский ВВП и в самом деле почти удвоился? С тех пор-то роста не было. В 2015 году ВВП России был всего на 14% выше, чем двадцатью пятью годами раньше, в 1990-м. Даже эксперты экономических ведомств, оптимисты по роду занятий, предсказывают, что за ближайшие два – три года хозяйственный рост составит в совокупности два-три процента. А в долгосрочный прогноз Высшей школы экономики заложена десятилетняя стагнация.

Эти осторожные люди не стали бы предвещать ничего подобного, если бы не знали заранее, что за такое теперь не накажут. Ранний Путин хотел догнать Европу. Сегодняшний Путин смирился с тем, что мировой экономический вес России снижается и будет снижаться впредь.

Отказ от мечтаний прошлого десятилетия происходил постепенно. А вот от мечтаний последних лет – стремительно.

Говорят, что проект реставрации Советского Союза с самого начала был блефом. Вряд ли это так. Два – три года назад контуры этого гигантского начинания уже вырисовывались. Создание Новороссии на месте Южной и Восточной Украины. Вовлечение ее вместе с Казахстаном, Белоруссией и несколькими малыми постсоветскими странами в Евразийский экономический союз, а также, видимо, и в союз военный – реанимированную ОДКБ. Все это, вместе взятое, означало бы, что некое подобие СССР воссоздано.

То, что из этого почти ничего не вышло, вовсе не следствие изначального блефа. Новороссия не состоялась не оттого, что ее не пытались осуществить, а потому, что оказалась химерой. Члены ЕАЭС отказались участвовать в российских антисанкциях против ЕС и в бойкоте Украины и Турции не из-за того, что Москву это устраивало, а исходя из собственных интересов и амбиций. Такой же фикцией, как ЕАЭС, оказалась и ОДКБ. Казахстан, Киргизия и Белоруссия, члены этой организации, а значит, формальные союзники Армении, этой весной никоим образом не поддерживают ее (а по факту и Россию) в боевых действиях из-за Карабаха. Скорее уж они сочувствуют Азербайджану, хотя и за него воевать тоже, конечно, не станут.

«Хочу, чтобы россияне понимали, особенно руководство России, что мы не будем мальчиками на побегушках». Слова, запросто произносимые белорусским президентом Александром Лукашенко, и абсолютно немыслимые в устах первых лиц «стран народной демократии», не говоря о союзных республиках, указывают на то, во-первых, что страны, записанные в этот возрожденный якобы СССР, не считают нужным даже и притворяться российскими сателлитами; а во-вторых, что с сегодняшней Москвой так говорить можно – она уже смирилась с неудачей проекта.

Как смирилась и с провалом «поворота на Восток». В 2014 году хозяйственный и политический блок с Китаем был серьезнейшей ставкой и большой надеждой. Ведь двойственный альянс мог бы всерьез бросить вызов Западу. А сегодня, после того, как Пекин наотрез отказался заключать с Москвой союз, а в сфере экономической всерьез интересуется лишь получением российской нефти, Кремль научился философски воспринимать тот факт, что объемы российско-китайской торговли в первые месяцы 2016 года составляют лишь 60% от тех, что были двумя годами раньше, что китайские военные траты (в 2015 году) в 3,3 раза больше российских, и что ни особой близости, ни, тем более, равенства с дальневосточной сверхдержавой нет и быть не может.

И совсем уже быструю трансформацию претерпела акция в Сирии. Хватило всего шести месяцев, чтобы мечты о принуждении Запада к равноправному альянсу против «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная на территории РФ) сменились гораздо более скромными планами сохранения режима Башара Асада, пусть даже временного и частичного, и попытками избежать эскалации российского участия в этой войне.

«…Независимый, суверенный, достаточно эффективный, знающий себе цену, имеющий свои собственные интересы и способный о них заявить игрок, он мало кому нужен, и его стараются немножко осадить, поставить на место… Нам ведь ни от кого ничего не нужно, кроме того, что нам принадлежит. Мы‑то готовы искать компромиссы. Мы понимаем, что мир не состоит только из наших интересов, и у других есть интересы. Но для того, чтобы мир был гармоничным, мы должны учитывать интересы партнеров, а они – наши…»

Слова, произнесенные Владимиром Путиным в беседе с активом ОНФ в Йошкар-Оле, на первый взгляд, похожи на многие прежние его заявления. Однако обратите внимание на тезис о «знающем себе цену игроке», который, оказывается, «мало кому нужен» и которому тоже «ни от кого ничего не нужно».

Скажет ли глава США, что Америка «никому не нужна» - разве что как объект, который надо «осадить»? Или, допустим, глава Китая? Глава Индии? Глава Германии?

Опыт грандиозных начинаний мирового замаха, и давних и совсем свежих, привел наших вождей к тому, что решительно все их планы стали сегодня планами-минимум. Это подлинный переворот в умах. «Вставание с колен» не отменено, но как бы иссякло само собой.

Сегодня мечтают о малом. Причем буквально на любом фронте: экономическом, политическом, международном. Чтобы нефть хоть чуть-чуть подорожала. Чтобы вернулся родной хозяйственный застой. Чтобы народ сидел смирно. Чтобы военные кампании не расширялись, а еще лучше – как-нибудь сами собой затухали. Чтобы президентом стал Дональд Трамп и дружески хлопал по плечу.

Идей относительно будущего нет. Готовности что-то предпринять по собственной инициативе меньше, чем когда-либо за последние годы. Это следовало бы назвать смирением, если бы не страстное желание законсервировать то, что есть, навсегда.

[Сергей Шелин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/06/08/1521369.html
8 июня 2016, 09:11

Равнодушие наших людей к зажиманию их же прав кажется странным только на первый взгляд.
Люди не хотят рисковать тем, что имеют, и не видят смысла в борьбе. ©

Опрос Левада-центра о том, ведут ли наши власти «наступление на свободу слова, ущемляют ли независимые СМИ», или же напротив «нисколько не угрожают свободе слова и никак не ущемляют независимые СМИ», вызвал почему-то некоторую сенсацию.

Во всех «докрымских» опросах той же службы доля сообщивших, что «не угрожают и не ущемляют», колебалась между 50% и 60%. А сейчас вдруг упала до 35%. Неужели россияне почуяли, что со свободой у нас что-то неладное? Именно так их и поняла часть аналитиков.

На самом деле граждане просто решили уйти от ответа. Число согласившихся с тезисом, что «власти России ведут наступление на свободу слова и ущемляют независимые СМИ», сейчас мало как никогда — 21%. В первой половине двухтысячных эту точку зрения разделяли почти 40% участников опросов. Зато сейчас резко подскочила доля затруднившихся ответить — до 44%. Еще пару лет назад она была меньше 20%.

Конечно, кое-кто струхнул и соврал. Но вряд ли безобидный вопрос, никого из начальствующих лиц персонально не задевающий, мог вызвать среди опрошенных панику. Смысл их ответов, видимо, такой: «Мы в общем догадываемся, что происходит, но вникать не хотим и близко к сердцу не принимаем».

О том же самом говорят и ответы, касающиеся цензуры (которая, напомню на всякий случай, в России запрещена). Нисколько не страшась этого запрета, 58% респондентов против 20% присоединились к мнению, что «на основных каналах телевидения в России существует цензура со стороны государства».

Но сильно ли это их заботит? Вряд ли. Ведь 86% опрошенных сообщили попутно, что как минимум еженедельно, а обычно и гораздо чаще, смотрят на упомянутых «основных каналах» новости и аналитические программы.

И 82% заверили, что «не могут назвать ни одного случая государственного давления на СМИ». Опросная служба перечислила на выбор пять соответствующих медиа-событий, произошедших с 2001-го по 2016-й, но подавляющее большинство и не подумало клевать на эту удочку. Неужели из осторожности? Думаю, чаще всего нет. Скорее — из равнодушия.

И еще немножко о несуществующей у нас цензуре и об Интернете, этом общепризнанном царстве свободы и всевозможных альтернатив, атмосферой в котором Левада-центр в данном случае интересоваться не стал. Однако постоянную интернет-аудиторию (которая сейчас охватывает больше половины россиян) регулярно и детально изучает другая наша опросная служба — Фонд «Общественное мнение».

И даже настолько детально, что в начале нынешнего года надумал расспросить ее об отношении к Роскомнадзору: «Как вы относитесь к деятельности Роскомнадзора в сфере регулирования Интернета?»

После того, как были исключены из подсчетов интернет-пользователи, которые заверили, что понятия не имеют об этой организации (таковых в разных слоях обитателей Рунета оказалось от трети до половины), ФОМ получил следующий расклад: 51% относятся к регулированию Интернета Роскомнадзором положительно, 14% — отрицательно, а 35% не стали отвечать. Что подтверждает старую истину: чем меньше борешься за популярность, тем легче она приходит.

Симпатичную в целом картину слегка (но не так уж сильно) подпортила только Москва. Среди столичных интернет-пользователей положительные отзывы Роскомнадзору дали 40%, отрицательные — 27%, неясные — 33%.

Подобьем предварительный итог. Наш среднестатистический потребитель информации — как офлайновой, так и онлайновой — до смешного низко ценит медиа-свободу, а напутственное воздействие властей и цензуру считает чем-то само собой разумеющимся и вовсе не обязательно плохим. Любитель эротики вполне может одобрить блокировку каких-нибудь болтающих лишнее несистемных сайтов. А потребителя антисистемных новостей ничуть не огорчат гонения на интернет-шалости. Людей, готовых всерьез отстаивать свободу как таковую, у нас очень мало. И это касается вовсе не только свободы прессы.

Говорят: да, наши люди пренебрегают пока духовными свободами, но цепляются за материальные права и удобства, которые нам принес капитализм.

Так ли это? Продовольственное эмбарго — попрание свободы есть, что хочешь. Велики ли были протесты? Запрет на отдых в Турции перечеркнул право на поездки, которое считается высоко ценимым. Слышны ли были ссылки на это право?

Две эти ситуации как раз и показывают, что объяснять пренебрежение наших людей к собственным правам и свободам одной только духовной их неразвитостью совершенно неправильно. В этом пренебрежении есть свой смысл и своя логика.

Недавно профильные наши структуры огорченно сообщили об участившихся случаях проникновения российских туристов на курорты Турции с целью отдыха. Оказывается, сограждане вовсе не отбросили мечты о турецких радостях и пытаются пробраться к ним окольными путями.

А вот мысль о том, чтобы прямо потребовать от властей снятия запрета, им чужда. И не только по незрелости и неумению объединяться в группы давления, но еще больше по знанию, что коллективные требования у нас хоть и не запрещены, но почти всегда игнорируются, а уж попытки на них настаивать безусловно наказуемы.

То же и с санкционкой. Даже деликатнейшая петиция со скромной просьбой не жечь вражью еду, а хотя бы раздавать ее бедным, которая собрала огромное число подписей, не возымела никакого действия. И подписанты благоразумно умолкли, не стали искушать судьбу.

А ведь любое право соблюдается и ценится только тогда, когда его коллективная защита имеет успех. Свободы ценят не отдельно от всего остального, а лишь тогда, когда их реализация что-то меняет в окружающем мире.

Например, гласность в масс-медиа люди ставят высоко и придают ей большое значение, только если она обладает силой воздействия — способна сломать карьеру сановнику, помешать принятию антинародного закона, воспрепятствовать вынесению неправосудного приговора. А такую гласность, которая иногда наказывается, иногда нет, но в любом случае не может ничего изменить, ценят гораздо ниже — и по-другому быть не может.

В нашей сегодняшней системе обычный человек, если он не заядлый нонконформист, ведет себя так, как ему подсказывает действительность: заботится не об общих правах и свободах, а о личных своих выгодах, привилегиях и удобствах — находит способ куда-то поехать, обзаводится каналами поставки еды, обеспечивает себе информационный уют в социальных сетях. О коллективном и отвлеченном по возможности не думает. И еще долго не будет думать, в том числе и о своих свободах, — пока система будет позволять ему жить так, как он устроился, и препятствовать жить иначе.

Долго, но не всегда. Ведь свобода — категория вечная, а любая общественная система — это лишь историческое явление, имеющее начало и конец.

[Сергей Шелин]

http://blog.newsru.com/article/08jul2016/zakony
8 июля 2016 г.
время публикации: 09:12

По мнению журналиста, подписание президентом антитеррористического пакета законов и неразбериха, возникшая вокруг подписанного ранее закона "Об оружии", дают наглядное представление о том, как устроена российская вертикаль власти.

"Во-первых, законом у нас является то, что подписал Путин. Даже если текст завизированной им бумаги по чистому недоразумению был не тот, который утвердили Дума и Совфед.

И даже если бумага, утвержденная Думой и Совфедом, исходила от самой Яровой, то есть была согласована в каких-то очень и очень руководящих сферах. Яровая по всем правилам думского регламента провела поправку о десятилетнем сроке действия лицензии на оружие, а Путину непонятно как попал и был подписан вариант, в котором сказано про пятилетний, и ни главы палат, ни даже роковая Яровая не усмотрели в этом ничего особенного, совершенно не собираются поправлять вождя и просто стерли случившееся из памяти", - пишет Сергей Шелин на своей странице в Facebook.

"Во-вторых, если текст принятого палатами закона, мягко говоря, не сакрален, то сам факт формального утверждения ими какой бы то ни было бумаги с неизбежностью влечет подписание ее вождем.

Сколько бы граждан, бизнесменов и даже приближенных людей ни умоляли Путина отказаться от подписывания "пакета Яровой", они сами знали, что зря стараются. Дело тут вовсе не в путинском почтении к парламентаризму, лично к думским суперзвездам и даже к тем анонимам, которые ими манипулируют, а исключительно в необходимости соблюдать святость вертикали. Вертикаль не вступает с подданными в дискуссии о том, выполнимы ее вердикты или нет.

В-третьих, сакральна только процедура высочайшего одобрения очередного закона. Дальнейшая его судьба бывает какой угодно. Он может быть даже заранее и притом публично приговорен к переделке. "Пакет Яровой" именно из таких: "Кабмину поручается мониторить ход имплементации этого закона, чтобы при необходимости минимизировать возможные риски, связанные с расходами, использованием отечественного оборудования для хранения информации и прочее, и при необходимости выступать с должными инициативами по принятию соответствующих актов, которые бы эти риски минимизировали".

И ни Яровая, ни парламент, ни правительство, ни прочие агрегаты, узлы и винтики властной вертикали не видят в этом ничего странного и огорчительного. Наоборот, готовятся и дальше заботиться о народе, "при необходимости выступая с должными инициативами".

Но не унывает и 99% народа, хотя все 100% "рисков" и "расходов" заранее переложены начальством на него. Почему? А потому, что система научила никогда на нее не обижаться. Вот в чем главная ее тайна".

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...egkost-pogroma
29.10.2016

Мастера культуры не отозвались на призыв Райкина. Но главная беда в другом: перед властью и ее волонтерами заранее пасуют широкие массы потребителей искусства.

Отклики на двенадцатиминутную речь Константина Райкина против госцензуры и террора казенных волонтеров, закрывающих выставки и спектакли, делятся на три группы. Во‑первых, отрицательные – отсылающие к биографии оратора, участию его в провластных акциях, увенчанности орденами и премиями. Сегодняшняя его смелость трактуется как следствие материальных бед театра «Сатирикон». Это правда, но не вся. Проблем сейчас полно у многих культурных учреждений, однако их начальники помалкивают. А лоялизм, имеющий хоть какие-то границы, куда симпатичнее, чем лоялизм без берегов. Так или иначе, но чем больше людей узнавало об этой речи, тем чаще в сетях отзывались о ней одобрительно и даже восторженно. Хотя называть это выступление манифестом свободы – явный перебор. В своей хорошо продуманной и довольно осмотрительной речи Райкин, по сути, призвал вернуться на несколько лет назад, когда давление государственных смотрящих не было таким безграмотным и хамским, а погромные активисты и церковники еще не догадывались, как широки их возможности. И, наконец, третья категория отзывов – мысли людей казенных, от президентского мотоциклиста Хирурга и до его же пресс-секретаря Пескова. Причем оба не отошли от привычных ролей ни на миллиметр. Хирург жаловался на российские вольности, из-за которых «в Америке райкины не существуют, а у нас существуют». А Песков, которого по ошибке считают ретранслятором Путина, хотя он для этого недостаточно осведомлен, повторил тезис, который в глазах бюрократии выглядит самоочевидным. Что чиновничество («государство») – собственник всех богатств страны и вправе приказывать, как их потратить, любому, кому оно что-то жалует, будь он танкостроителем или деятелем культурного фронта.

В целом же, несмотря на сетевой резонанс, демарш Райкина своей задачи не решил. Призывы к собратьям проявлять цеховую солидарность, «не ябедничать», не отступать перед «группками оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли», не упрашивать Путина «установить границу трактовки классики» – все они упали на почву, заведомо бесплодную. Люди, которые сотнями – случалось, что и вместе с Райкиным – строились для выражения верноподданнических чувств, глубоко чужды корпоративной взаимовыручки. Слова поддержки были единичны и исходили от людей нетипичных. От знаменитого кинорежиссера Андрея Звягинцева. От главы Эрмитажа Михаила Пиотровского, чей должностной статус уж никак не ниже статуса министра культуры. А рядовая творческая масса безмолвствовала.

Но самое грустное как раз и не в этом. У продукции культурных учреждений миллионы интеллигентных потребителей. Константин Райкин о них не упоминал и защиты у них не просил. Хотя именно их согласие или отказ лишиться любимых зрелищ будет решающим в том, что произойдет дальше.

И особых причин для оптимизма нет. Прихлопнуть спектакль или выставку легко до невероятия. Никаких буйствующих толп вовсе и не нужно. Искусство вместе со своими адептами в панике отступает при первом же окрике. Десятка костюмированных в камуфляж плюгавых «офицеров России» откровенно неофицерского вида вполне хватило для закрытия пропущенной через наши же цензурные фильтры фотовыставки Джока Стерджеса, притом закрытия позорного, с традиционной уже мочой и угодливыми расшаркиваниями устроителей.

Ну ладно. Допустим, своеобразие сюжетов в данном случае помешало любителям изящного сплотиться ради защиты гонимого искусства.

Но прошлогодний разгром выставки Вадима Сидура, казалось, давал для сплочения все возможности. Однако видео, сделанное чьей-то недрогнувшей рукой, изумляет непротивлением, на фоне которого происходили все гнусности. Кучка вбежавших в Манеж «активистов» многократно уступала числом охранникам, администраторам и публике. Съемка крупным планом: гопница не спеша идет вдоль экспозиции, срывает экспонат, швыряет на пол, переходит к следующему. И не нашлось никого, кто просто преградил бы ей дорогу. Этот погром, предельно легкий и безопасный для исполнителей, стал образцом для всех последующих. Волны праведного гнева кипели в сетях, но в реальную жизнь почему-то не прорывались.

Но если кто и способен остановить государственные и инициативные погромы, то это не производители культурной продукции, а только те ее потребители, для которых она стоит того, чтобы из-за нее хоть чем-то рискнуть.

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...egkost-pogroma
29.10.2016

Мастера культуры не отозвались на призыв Райкина. Но главная беда в другом: перед властью и ее волонтерами заранее пасуют широкие массы потребителей искусства.

Отклики на двенадцатиминутную речь Константина Райкина против госцензуры и террора казенных волонтеров, закрывающих выставки и спектакли, делятся на три группы. Во‑первых, отрицательные – отсылающие к биографии оратора, участию его в провластных акциях, увенчанности орденами и премиями. Сегодняшняя его смелость трактуется как следствие материальных бед театра «Сатирикон». Это правда, но не вся. Проблем сейчас полно у многих культурных учреждений, однако их начальники помалкивают. А лоялизм, имеющий хоть какие-то границы, куда симпатичнее, чем лоялизм без берегов. Так или иначе, но чем больше людей узнавало об этой речи, тем чаще в сетях отзывались о ней одобрительно и даже восторженно. Хотя называть это выступление манифестом свободы – явный перебор. В своей хорошо продуманной и довольно осмотрительной речи Райкин, по сути, призвал вернуться на несколько лет назад, когда давление государственных смотрящих не было таким безграмотным и хамским, а погромные активисты и церковники еще не догадывались, как широки их возможности. И, наконец, третья категория отзывов – мысли людей казенных, от президентского мотоциклиста Хирурга и до его же пресс-секретаря Пескова. Причем оба не отошли от привычных ролей ни на миллиметр. Хирург жаловался на российские вольности, из-за которых «в Америке райкины не существуют, а у нас существуют». А Песков, которого по ошибке считают ретранслятором Путина, хотя он для этого недостаточно осведомлен, повторил тезис, который в глазах бюрократии выглядит самоочевидным. Что чиновничество («государство») – собственник всех богатств страны и вправе приказывать, как их потратить, любому, кому оно что-то жалует, будь он танкостроителем или деятелем культурного фронта.

В целом же, несмотря на сетевой резонанс, демарш Райкина своей задачи не решил. Призывы к собратьям проявлять цеховую солидарность, «не ябедничать», не отступать перед «группками оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли», не упрашивать Путина «установить границу трактовки классики» – все они упали на почву, заведомо бесплодную. Люди, которые сотнями – случалось, что и вместе с Райкиным – строились для выражения верноподданнических чувств, глубоко чужды корпоративной взаимовыручки. Слова поддержки были единичны и исходили от людей нетипичных. От знаменитого кинорежиссера Андрея Звягинцева. От главы Эрмитажа Михаила Пиотровского, чей должностной статус уж никак не ниже статуса министра культуры. А рядовая творческая масса безмолвствовала.

Но самое грустное как раз и не в этом. У продукции культурных учреждений миллионы интеллигентных потребителей. Константин Райкин о них не упоминал и защиты у них не просил. Хотя именно их согласие или отказ лишиться любимых зрелищ будет решающим в том, что произойдет дальше.

И особых причин для оптимизма нет. Прихлопнуть спектакль или выставку легко до невероятия. Никаких буйствующих толп вовсе и не нужно. Искусство вместе со своими адептами в панике отступает при первом же окрике. Десятка костюмированных в камуфляж плюгавых «офицеров России» откровенно неофицерского вида вполне хватило для закрытия пропущенной через наши же цензурные фильтры фотовыставки Джока Стерджеса, притом закрытия позорного, с традиционной уже мочой и угодливыми расшаркиваниями устроителей.

Ну ладно. Допустим, своеобразие сюжетов в данном случае помешало любителям изящного сплотиться ради защиты гонимого искусства.

Но прошлогодний разгром выставки Вадима Сидура, казалось, давал для сплочения все возможности. Однако видео, сделанное чьей-то недрогнувшей рукой, изумляет непротивлением, на фоне которого происходили все гнусности. Кучка вбежавших в Манеж «активистов» многократно уступала числом охранникам, администраторам и публике. Съемка крупным планом: гопница не спеша идет вдоль экспозиции, срывает экспонат, швыряет на пол, переходит к следующему. И не нашлось никого, кто просто преградил бы ей дорогу. Этот погром, предельно легкий и безопасный для исполнителей, стал образцом для всех последующих. Волны праведного гнева кипели в сетях, но в реальную жизнь почему-то не прорывались.

Но если кто и способен остановить государственные и инициативные погромы, то это не производители культурной продукции, а только те ее потребители, для которых она стоит того, чтобы из-за нее хоть чем-то рискнуть.

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...sya-byt-izgoem
31.07.2017

Взрыв гнева российской элиты из-за новой волны санкций показывает, насколько наш режим не понимает, что происходит и во внешнем мире, и дома.

Вводимые Соединенными Штатами антироссийские санкции, на основные пункты которых будет ориентироваться и Евросоюз, пусть немножко и побрюзжав, никоим образом не случайны. Тут и желание истеблишмента обеих американских партий связать руки Трампу на случай каких-то его попыток провернуть сделку с Путиным. И царящее в США ощущение, что Москва перешла красную черту во время прошлогодних президентских выборов. И, попутно, желание продвинуть на европейские рынки американский сжиженный газ, выдавливая с них российский.

Раскола на Западе ждать не следует. Слишком уж неподходящий фон. При всей расплывчатости Минских соглашений европейцы понимали их так, что бои в Донбассе закончены и Путин будет искать способ оттуда уйти. Прошли годы, но кровопролитие не прекратилось, а в последние недели идет по нарастающей. А тут еще подоспел скандал с турбинами Siemens, вдруг оказавшимися в Крыму.

Эта пацанская лихость смутила даже лояльнейшего шефа РСПП Шохина: «…Если контракт предполагал вполне определенную локализацию, то эти ошибки, назовем их так, дорого обходятся и формируют у Европейского союза негативное отношение к тому, соблюдаем мы или не соблюдаем договоренности…»

Заднего хода в санкциях не будет, и стране теперь предстоит под ними жить. Остаются три вопроса. Можно ли было их избежать? Большой ли вред нанесут? И добавят ли народной любви нашим властям?

Если режим становится мировым изгоем – а в 2014‑м именно это произошло с нашим режимом, – то при рациональном отношении к действительности он может научиться вести себя так, чтобы минимизировать повседневный вред, приносимый этим статусом. Например, не плутовать по мелочам в бизнесе и уж тем более не встревать в чужие политические скандалы.

Нет нужды по отдельности разбирать истории про «русских хакеров», про посланцев с антиклинтоновским компроматом и про задушевные беседы с трамповой родней. Что-то может быть раздуто, а что-то – и вовсе сочинено. О полном непонимании восприятия себя внешним миром говорят не отдельно взятые действия, а сама невероятная суматоха, поднятая Кремлем по поводу выборов в далекой сверхдержаве. Это именно то, чего там ни в коем случае не ждут от изгоев и за что обязательно выставляют счет.

Все эти три года наш режим исходил из фантастического представления, будто изгойство можно переиграть старыми своими способами – всемирной мобилизацией Putinversteher’ов, ставками на своих якобы людей на чужих выборах, щедрыми бизнес-предложениями и всем прочим в привычном вкусе. То есть делал именно то, чего должен был избегать, и, естественно, нарвался на проблемы.

Сильно ли повредят эти санкции? Ну конечно, уверяют, что ничуть. И даже без сотрудничества с Siemens, которым еще вчера так гордились, «вполне можно обойтись», как разъяснил вице-премьер Дворкович.

Обойтись можно без многого. Даже без SWIFT. Только жизнь станет совсем уж убогой. Американский санкционный закон сформулирован обтекаемо, и если специально не добиваться, чтобы его применили со всей возможной силой, то он лишь закрепит то, что и так уже действует, – ограничения допуска к кредитам, технологиям, инвестиционным ресурсам, а также довольно серьезные материальные проблемы для ограниченного, но имеющего тенденцию к расширению круга высокопоставленных физлиц.

Опыт показал, что для страны кремлевские контр-санкции гораздо вреднее западных санкций. Продуктовое «импортозамещение» обогатило аграрных баронов, сделало беднее всех прочих и при этом самообеспечения не принесло. За январь – май 2017‑го импорт еды в Россию увеличился на 14% против прошлогоднего и был в полтора раза больше ее экспорта (который вырос на 17%).

Это еще туда-сюда. Российское сельское хозяйство почти два десятка лет растет, и остановить его не так легко. Но если «импортозамещение» распространят еще и на турбины, гаджеты и другие изделия, более сложные, чем зерно, то наши дела плохи. Вопрос дня – не о западных санкциях, а о том, насколько разрушительными для России окажутся ответные меры нашего озлобленного начальства.

Разумеется, оно рассчитывает криками о кольце врагов в очередной раз сплотить народ вокруг себя. Но если это и даст эффект, то краткосрочный.

Не стоило бы повторять один и тот же ход столько раз подряд. Откуда у них эта уверенность, что народу нравится вечно жить в кольце врагов и разделять изгойство со своими руководителями?

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...i-revolyutsiyu
26.11.2017

Отказавшись от заведомо проигрышных заявлений о революционном юбилее, Владимир Путин выбрал безопасную замену: воспел твердую руку предпоследнего императора.

Памятник Александру Третьему, торжественно открытый президентом Владимиром Путиным в Ливадии, вызвал не меньше насмешек, чем предыдущие монархические монументы, в несметном множестве воздвигаемые всюду. Хотя фигура императора, скопированная со знаменитой статуи Паоло Трубецкого, выглядит куда эффектнее, чем неотличимые друг от друга угрюмые длиннобородые мужчины, изображающие прочих правителей разных эпох.

Правда, атмосферу накалил изготовитель монумента Андрей Ковальчук, который упустил отличный шанс промолчать и дал отповедь критикам, заметившим на стеле за спиной императора слишком много объектов, не связанных с его царствованием.

Запальчивые рассуждения ваятеля, ссылавшегося на углубленное знакомство с предметом по биографии из серии «Жизнь замечательных людей» и допустившего при этом несколько новых фактических ошибок, только добавили мероприятию комизма, совершенно не запланированного заказчиками. Они получили ровно то, чего хотели, – не исторически достоверную картину, а собирательный образ самодержца, сеятеля народного спокойствия и консерватизма, окружившего себя писателями-классиками, музеями и образцами передового вооружения. Именно этот образ был выразительными мазками дан в речи Владимира Путина, который представил его как некий вневременной идеал. Не требовалось особой чуткости, чтобы понять подтекст: вождь полагает, что его собственное правление как раз таково.

Но другой подтекст мероприятия впечатляет сильнее. Ведь в нынешнем ноябре планировалось высочайшее открытие совершенно другого монумента.

В память столетия революции и Гражданской войны по заказу возглавляемого министром Владимиром Мединским Российского военно-исторического общества (РВИО) тот же самый сановный скульптор Ковальчук проектировал «памятник примирения», местом воздвижения которого тоже, разумеется, должен был стать Крым.

Судя по эскизу, это довольно странное сооружение, вдохновленное, возможно, позднесоветским романсом «Поручик Голицын», некстати раззолоченное, с условными фигурами «белого поручика» и «красноармейца», осененными парящей над ними символической женской фигурой.

Буквально пару месяцев назад считалось, что дело решено. «Примирение» отменили или как минимум отложили совсем недавно. «Александр Третий» – это наспех изготовленная замена.

И символизм этой монументальной рокировки уж точно глубже, чем символизм «примирения» по-медински, отсылающего к масскульту брежневской эры.

Помимо локальных скандалов, которые назревали вокруг «памятника примирения», невозможность для Путина накануне переизбрания связать себя с фантазиями РВИО, пусть даже и симпатичными ему, объяснялась перспективой оказаться в центре скандала общенациональных масштабов.

Сегодняшний наш режим очень любит все дореволюционное и контрреволюционное. События 1917 года на всех своих этапах, начиная с Февраля, для него не только абсолютно плохи, но и загадочны. Единственное приемлемое объяснение – сговор внешних врагов с внутренними. Задним числом «примирить» и как бы уравнять противоборствующие стороны – верх великодушия.

Но массы смотрят на давнюю революцию совсем иначе. Незадолго до октябрьского юбилея фонд «Общественное мнение» предложил участникам своих опросов высказаться о событиях столетней давности, а потом самим поиграть в красных и белых. Выяснилось, что сегодняшние россияне считают Октябрьскую революцию скорее полезной, чем вредной. Знают или хотя бы полагают, что их предки в Гражданскую воевали за красных, 40% опрошенных; за белых – 4%; одни за тех, другие за других – 6%. Оказавшись мысленно в России столетней давности, 36% сограждан поддержали бы красных, и только 10% – белых.

К этим раскладам можно относиться по-всякому, но видно, что рядовые люди, в отличие от начальства, в большинстве хотя бы помнят, от кого происходят. Но при этом их отношение лично к Николаю Второму оказалось вполне позитивным. Таким же, как и к Ленину. Народу несимпатичен царизм, но он вполне может одобрять царей. Особенно если их настойчиво рекламируют.

Необходимостью приноровиться к этим фактам стали сначала отказ Путина хоть что-то сказать по поводу столетия прихода к власти большевиков, а несколько дней спустя вместо задуманного уравнивания красных с белыми – хвалебный спич в честь предпоследнего императора.

Сначала безопасное молчание, потом безопасная хвала.

[Сергей Шелин]

http://www.profile.ru/pryamayarech/i...yashchie-massy
29.01.2018

Парадокс предстоящего президентского переназначения в том, что большинство народа считает это нудным ритуалом советского образца, а власти и их критики — чем-то судьбоносным.

Мартовские выборные церемонии обещают стать самыми нескладными и запутанными за многие десятки лет. Пожалуй, впервые явное большинство россиян видит в них лишь скучное начальственное мероприятие наподобие старинных советских выборов. То есть очередную казенную процедуру, не имеющую политического смысла, ничего не меняющую и не заслуживающую серьезного отношения. Именно поэтому попытки втянуть широкие народные массы в выборную игру что с лоялистской, что с оппозиционной стороны вызывают у рядовых людей скорее раздражение, чем интерес.

Но какая-то доля сограждан, пусть и не очень большая, продолжает относиться к мартовскому церемониалу как к важному событию, как будто на дворе 90‑е годы.

Естественным порядком это меньшинство раскалывается на три отряда – на идейных путинцев, на системных оппозиционеров (грудининцев, собчаковцев, явлинцев) и на потенциальных участников «забастовки избирателей», к которой призывает не допущенный к участию Навальный.

Притом защитники будущих соседей Путина по избирательному бюллетеню теперь вынуждены постоянно оправдывать своих протеже, ручаться за серьезность их намерений и усматривать глубокий смысл в их программных установках. Сама запальчивость агитаторов говорит о неуверенности в собственной правоте. Ироническое отношение к «альтернативным кандидатам» становится нормой, и это тоже новинка.

Разумеется, вникать в программы Грудинина или Собчак – только время терять. Дело не в том, что в реале Грудинин – не коммунист, а бизнесмен, а Собчак – не общественный активист, а труженик шоу-бизнеса. Главное, что они не борются за власть ни сейчас, ни в будущем и поэтому вообще не могут называться политиками.

Это guest-stars – приглашенные звезды. Как и ветеран сцены Жириновский, они просто участники сериала под названием «Предвыборная кампания» и оцениваться могут лишь по эстетическим критериям, как актеры, более или менее удачно исполняющие свои роли. В лучшем случае телезрители смогут провести несколько вечеров, любуясь их игрой, но к общественной жизни это шоу отношения не имеет.

Что же касается несистемной оппозиции, то с Навальным сыграла дурную шутку его зацикленность на выборах как таковых. Надо полагать, он изначально понимал, что к участию его ни в коем случае не допустят, но, видимо, не тратил время на раздумья, как после этого поступит.

Дело не в том, что Навальный непопулярен. Он как раз достаточно популярен, чтобы начальство испугалось его участия. Но призывы к «забастовке избирателей» имели бы шансы на массовый успех только в том случае, если бы выборы были действительно важны для народа. Однако сегодня это не так.

Бойкот – оружие сильного. А Навальному приходится бороться за мобилизацию хотя бы части того меньшинства, которое еще верит в выборы, понемногу втягиваясь в препирательства с Собчак, Грудининым и Явлинским, как бы становясь внештатным членом их коллектива и ослабляя собственную уникальность. Число активных неучастников выборов вряд ли может стать большим.

Но неучастников пассивных, которым просто не-охота идти на участки, куда больше. И тут нервозные шараханья властей могут придать мероприятию неожиданную окраску.

В 2012‑м за Путина, по официальному счету, голосовал 41% от списочного состава избирателей (64% голосов «за» при явке 65%). Вместо того чтобы спокойно нацелиться на повторение этого результата, начальство ведет себя так, будто происходит нечто судьбоносное: выказывает крайнюю озабоченность отчетными цифрами, пытается нажать на всех, кто от него зависит, чтобы шли голосовать, карает тех, кто агитирует за неявку, изобретает какие-то детские референдумы и прочие приманки, одна страннее другой.

Мало им охватившего массы советского отношения к выборам, им еще подавай и советскую явку.

Ответ народа не вполне предсказуем. Процент явки и долю голосующих за вождя, конечно, раздуть можно, тем более имея в руках машину подсчета. Но кстати ли придется этот сумбурный нажим? Люди ведь и так не слишком довольны жизнью. Не вызовут ли эти выборы всплеск раздражения, причем в тех слоях, которые сейчас просто хотят остаться в стороне от ненужного мероприятия?

То, что называют «электоральным авторитаризмом», тоже ведь имеет и срок годности, и запас прочности. Слишком азартная его эксплуатация может преподнести сюрпризы.