*4041. Уродство по закону или красота по беспределу?

[Ксения Собчак]

https://snob.ru/profile/24691/blog/106948
14:37 / 11.04.16

Моя семья знает Сергея Ролдугина. Человек он очень скромный, и всегда жил скромно. Он из тех людей, о ком, подобно Корейко из романа Ильфа и Петрова, никто бы не сказал, что у него есть огромные деньги.

Надо сказать, что был нашим соседом: жил на Мойке, 31. У него была небольшая квартира, он пешком ходил в консерваторию. Часто, когда шел дождь, он просил маму подвезти его до дома, потому что у него даже не было личной машины с водителем. Заметьте, речь идет о событиях полугодовой давности.

Про Ролдугина я могу рассказать одну историю — мне кажется, она очень поучительна. Из нее видно, насколько в прежние времена представления о богатстве и власти были не такими, как сейчас.

Когда мой папа ездил в Давос, он часто брал меня и маму с собой. Ездил с нами и Путин, и Немцов, который меня там катал на санках. Об этом он любил вспоминать на наших оппозиционных митингах: «Я тебя, Ксюша, катал на санках в Давосе».

В составе большой русской делегации был и Ролдугин. Неподалеку от Давоса он то ли снимал, то ли даже имел в собственности свое маленькое скромное шале — ровно по своим материальным возможностям. Однако по тем временам это казалось, конечно, несусветным богатством: мы, русские, даже и слова такого не знали — «шале». А тут музыкант — и вдруг «шале». В общем, невероятно круто.

После форума Путин отпросился у папы остаться еще дней на пять — покататься на лыжах: он всегда любил горные лыжи. Путин остановился в шале у Ролдугина, папа уехал в Питер. А когда Путин вернулся, я помню, как они весело подшучивали над Ролдугиным.

Дело в том, что Ролдугин был тогда женат. Его жена, Ирина Никитина, уже после развода продюсировала разные музыкальные фестивали, и до сих пор она очень любит рассказывать, как Путин когда-то жил у них в доме.

А когда Владимир Владимирович вернулся из этой поездки, он рассказывал отцу: «Слушай, мне было ужасно неловко. Я даже не могу рассказать Ролдугину, потому что он мой близкий друг. Когда я уезжал, его не было дома. Ко мне подошла Ирина и говорит: “Володя, мы, конечно, с тебя денег за проживание брать не будем, как с близкого человека. Единственная проблема — надо заплатить счет за электричество. У тебя лампочка в комнате перегорела, надо как-то починить”. И пришлось мне искать эту лампочку, которая у меня перегорела».

Вот такая история, как из волшебной сказки. После нее должны идти титры: «Прошло 20 лет». Мне кажется, Владимир Владимирович так и не рассказал Ролдугину, какой смешной эпизод случился с его бывшей женой. Но с тех пор многое изменилось, и то, что когда-то было бы злой сплетней, стало безобидной притчей. Надеюсь, участники этой истории простят мне мою болтливость.

[Ксения Собчак]

https://snob.ru/selected/entry/107544

Чем закончится история с РБК, стало окончательно ясно в тот момент, когда шеф-редактор объединенной редакции Лиза Осетинская ушла в отпуск, несмотря на то что ее учеба в Стэнфорде начнется только в сентябре. Все восприняли это как должное. Ясно, что Лиза Осетинская больше не будет шеф-редактором РБК.

Насколько мне известно, предупреждение Михаилу Прохорову последовало сразу же после февральских (?) публикаций о Екатерине Тихоновой. Прохоров сослался на независимую редакцию. Был у Прохорова после этого разговор с Осетинской или нет, но результатов этого разговора мы в тот момент не увидели. Между тем журналистская общественность с замиранием сердца следила за тем, что происходит вокруг РБК: доселе никто не решался на такие смелые репортажи. Всем известно, что российская пресса должна подчиняться двум негласным правилам, если не хочет быть закрытой: не трогать тему семьи Путиных и кадыровской Чечни. За это может прилететь: не с одной стороны, так с другой. А РБК сделал целую серию репортажей — про Тихонову, ее мужа и т. д. Последней каплей, насколько мне известно, стало «панамское расследование»: в телевизионной версии информация о панамских офшорах непрерывно шла бегущей строкой.

За этим последовало прямое указание первого лица, большое совещание у Бортникова и обыски. Говорят, что уже после обысков Прохорову удалось связаться с Путиным и уладить этот вопрос. В результате РБК, по всей видимости, будет в ближайшее время продан Ковальчуку, хотя у Прохорова, вероятно, останется там небольшая доля.

В общем, никаких неожиданностей. Пора признаться себе, что у многих из нас была безумная и наивная надежда: вдруг Михаилу Дмитриевичу удалось как-то особым образом договориться? Вдруг власти выгодно, чтобы в стране был хотя бы один такой портал, с таким освещением бизнеса и такими расследованиями? Вдруг пропустят, вдруг не тронут? Ведь за последний год РБК действительно стал лучшим новостным порталом в стране, и то, что они делали, было мегакруто.

Но — никаких «вдруг». Сейчас так уже не бывает. Неважно, какие у тебя отношения с Путиным, поддерживал ли ты его в предвыборной кампании, какие имел договоренности. Есть рамки, за которые журналист в нашей стране заступить не может. Конечно, Лиза Осетинская вернется со своей учебы, и, зная порядочность Михаила Дмитриевича, могу гарантировать, что она получит высокую позицию в его структурах. Но о публичной работе шеф-редактора речи уже не идет. Да и есть ли вообще смысл быть журналистом в России, если самые интересные, важные и резонансные темы находятся под строжайшим запретом?

Все это грустно и печально, как и все остальное, что мы видели в новостной ленте за последние пару недель. Заявления Бастрыкина, назначение Москальковой, буйство пальм на московских улицах — поводов для депрессии предостаточно. Босховское полотно: веселые повозки, которые безмятежно катятся в ад.

Согласие людей жить так — это и есть демократия, если понимать ее как следование воле большинства, опуская при этом оговорку: «...при соблюдении прав меньшинства». Никто не выйдет на улицу в защиту РБК, как выходили когда-то отстаивать программу «Взгляд». Очередной передел медийного бизнеса мало кого в стране беспокоит. Ни малейшей потребности добиваться уважения своих гражданских прав у населения нет. Никакие массовые фальсификации на грядущих выборах не понадобятся, поскольку население и так поддерживает политику властей — или, по крайней мере, самые крайние и отталкивающие ее проявления. Ситуация, подобная той, которую мы видели недавно в Исландии, когда малоэмоциональные исландцы после публикации панамских досье всей страной вышли на улицы и забросали яйцами свой парламент, в России в ближайшее время наблюдаться не будет.

И нам, как меньшинству в осажденной крепости, придется принимать эти правила. В этой новой жизни мы будем абсолютно зависеть от того, какие решения будут приниматься большинством. Позволит оно нам продолжать жить в этой стране или нет? Если завтра будут введены выездные визы, это тоже будет воля большинства, поскольку у 70% населения вообще нет загранпаспортов.

У меня много лет работает одна женщина. Раз в год в порядке поощрения я стараюсь отправить ее куда-нибудь на отдых: «Выбирай, куда ты хочешь. Турция, Египет?» Она говорит: «Нет, не хочу. Давайте я в Сочи куда-то, на худой конец — Минск».

Нам пора перестать жить в парадигме, будто мы, такие европейские и продвинутые, во всем правы. Мы в каком-то смысле как гей-сообщество: меньшинство в огромной стране. Меньшинство должно соглашаться с большинством, привыкать жить среди людей, которые уверенно голосуют и принимают решения. И, в общем-то, нам имеет смысл заискивающе смотреть на власть, потому что только власть может нас от этого большинства защитить, великодушно сказав: «Ладно, ребята, не ссыте. За границу пока можете выезжать. Главное, ведите себя поскромнее».

Есть такой факт из жизни животных: если лягушку бросить в стакан с горячей водой, она немедленно оттуда выпрыгнет. Но если воду нагревать постепенно, лягушка сварится. Мне кажется, в нашем стакане становится заметно теплее. Вывод из этой заметки таков: «Надо приучать себя жить в новых условиях — во все более теплой воде». Но боюсь, что это ровно тот вывод, к которому приходили все сваренные доселе лягушки.