*309. Вторая мировая война

[Зеркало TV]

https://youtu.be/bHjj2YdAc6E

[МТРК "Мир"]

https://youtu.be/SvnF3Hjmas0

[Борис Юлин]

https://youtu.be/nSxkCPHhCuM

[Россия 1]

https://www.youtube.com/watch?v=FhXCfzKqQRQ

[История. РФ]

Берлин 41-го. Долетали и бомбили → http://www.1tv.ru/doc/stati/berlin-4...nyy-film-anons …

25 июня 1941 в ночном небе Одессы летчик Оборин протаранил немецкий бомбардировщик, а сам смог посадить свой МиГ

[Бессмертный полк]

https://polkrf.ru/news/506/voennoist...ndar_25_iyunya

25 июня 2016

1941 г.

Принято решение организовать на Урале и в Сибири новую базу танкостроения.

Фото: Танки в цеху Челябинского завода

Воздушная операция ВВС РККА против Финляндии в июне 1941 года. Около 500 советских самолётов атаковали 17 аэродромов в Финляндии.

Фото: Штурмовик Ил-2 атакует аэродром

Прибалтийская стратегическая оборонительная операция. 4-я танковая группа продолжала наступление на Екабпилс и на Даугавпилс, а немецкая 18-я армия — на Ригу. 8-я армия Северо-Западного фронта по приказу отступала за Западную Двину на север, с организацией промежуточных рубежей обороны Ауце — Вашкай и Биласте — Круминьш, с тем, чтобы занять рубеж обороны от Риги до Ливан по Западной Двине. 11-я армия отступила к рубежу обороны Кедайняй — р. Вилия — Олькеники.

Фото: Аэрофотосъемка разбомбленной инфраструктуры Таллинского порта

Белостокско-Минское сражение. 3-я танковая группа Гота овладела Воложином и вышла на высоты в районе Минска. 2-я танковая группа Гудериана овладела Слонимом и продвигалась на Барановичи. 13-я армия Западного фронта начала оборонительные действия на рубеже Минского укрепрайона. 3-я армия и 10-я армия получили приказ на отступление. 3-я армия должна была отступать на Новогрудок, 10-я армия — на Слоним. Для отвода войск в направлении на Минск оставался узкий коридор шириной до 60 км. Соединениям 3-й и 10-й армий не удалось оторваться от наступавших с фронта и флангов частей противника.

Фото: Контратака пехоты РККА при поддержке танков

Директивой Народного комиссара обороны из четырёх армий Резерва Ставки (22, 19, 20 и 21-й) была сформирована группа резервных армий под командованием Маршала Советского Союза С. М. Будённого.

Фото: Семен Михайлович Буденный

[Кадет Биглер]

http://bigler-ru.livejournal.com/619381.html
Jun. 25th, 2016 at 12:00 AM

25 июня 1941 года

25 июня 1941 г. сержант Иван Панфилёнок совершил подвиг, который без всяких натяжек не имел себе равных в ходе Второй мировой. На третий день войны противотанковая батарея, в которой он служил командиром орудия, встретила танковый корпус вермахта у местечка Затурцы в районе г. Луцка. Четыре орудия против 300 танков. Бой начался в 14.10. Через 20 минут на поле боя горело 30 танков, но три из четырёх пушек были уничтожены вместе с расчётами. Оставалось только одно орудие - сержанта Панфилёнка. Наводчик был тяжело ранен, заряжающий погиб, подносчик, посланный за снарядами, не возвращался. Иван остался один против танковой группы. Сержант вёл бой ещё около часа! Поскальзываясь на стреляных гильзах, снова и снова он разворачивал пятисоткилограммовую пушку, наводил её на очередной танк и поджигал его. Осколком снаряда сорвало прицел - стал целиться через ствол орудия. В правый бок попал осколок снаряда длиной 28 сантиметров - вырвал пальцами с мясом, в горячке боя не почувствовав рану. Примерно в 15.20 танки развернулись и начали отход, выйдя из зоны поражения орудия. В том бою орудие сержанта Ивана Михайловича Панфилёнка уничтожило 17 танков, 11 из них он подбил лично. Тогда фашисты потеряли 43 танка - без малого 15% своей боевой техники. Выжил. Скончался в декабре 1989 г.

[Павел Коротич]

http://rusplt.ru/wins/pervaya-vozdus...ssr-26665.html
24 июня 2016, 00:00
Русские победы, История


Советский скоростной фронтовой бомбардировщик АНТ-40. Фото: wikipedia.org
25 июня 1941 года советская авиация начала первую наступательную операцию за пределами СССР: бомбардировке с воздуха подверглись аэродромы Финляндии, на которых базировались самолеты немецко-фашистских войск

К началу Великой Отечественной Финляндия проводила двуличную политику. С одной стороны, руководство страны заявляло о нейтралитете и всячески отрицало подготовку к войне против Советского Союза. С другой, еще в сентябре 1940-го финские генералы договорились с германским генштабом о совместных военных действиях против СССР. Это было прямым нарушением Московского мирного договора, заключенного 12 марта 1940 года, в котором Финляндия и СССР обязались воздерживаться от нападения друг на друга и от участия во враждебных коалициях.

В июне 1941 года в Финляндию стали прибывать германские войска, которые с началом операции «Барбаросса» должны были вторгнуться на территорию СССР. Численность немецкой группировки превышала 30 000 человек, в ее распоряжении были механизированные части дивизии СС «Норд». Фашисты сосредоточили у берегов Финляндии более 40 военных судов. Финские военные готовились поддержать союзников: 20 июня они выдвинулись к государственной границе, откуда были заблаговременно эвакуированы 45 тысяч человек гражданского населения. Армия Финляндии планировала начать вторжение 28 июня, но еще 21-го финские солдаты, в нарушение межгосударственных договоренностей, заняли демилитаризованные Аландские острова, арестовав при этом весь персонал советского консульства.

Германская авиация использовала финские аэродромы и начала свои действия до общего вторжения германских войск. Еще в два часа ночи 22 июня 18 бомбардировщиков «Юнкерс-88» пересекли нашу границу и направились в сторону Ленинграда, но были отогнаны истребителями советских ВВС. 22 июня немецкие гидросамолеты доставили к шлюзам Беломорско-Балтийского канала финских диверсантов. Наши наблюдатели неоднократно замечали летевшие из-за финской границы бомбардировщики.

Поначалу советское руководство пыталось дипломатическим путем предотвратить прямое вступление финнов в войну. В том числе имелось даже указание военного командования против них никаких боевых действий не предпринимать и финскую границу не переходить. Но когда, в том числе из разведданных, стало ясно, что Финляндия может превратиться в удобную «взлетную площадку» для фашистских бомбардировок Ленинграда, было принято решение нанести упреждающий удар. Его инициатором стал командующий ВВС Северного фронта, созданного на базе Ленинградского военного округа, Александр Новиков. План заключался в том, чтобы разбомбить немецкие, а заодно и финские самолеты на аэродромах базирования, разрушить авиационную инфраструктуру и, таким образом, обезопасить Ленинград от воздушного нападения.

25 июня 1941 года в воздух поднялось свыше 260 бомбардировщиков и более 220 истребителей Северного фронта и Балтийского флота. Они нанесли удары по 18 аэродромам, уничтожили 30 самолетов на земле и 11 в воздухе. Затем налеты продолжались ежедневно в течение шести дней. По официальным данным, советские летчики это время совершили почти 1000 вылетов, бомбили 39 аэродромов (причем некоторые из них неоднократно), уничтожили 130 вражеских самолетов.

Разумеется, финские и западные источники приводят другие, гораздо более скромные данные об успехах советских ВВС. Но, как бы то ни было, после воздушной операции налеты вражеской авиации на Ленинград с финской территории прекратились и более не производились.

[Рicturehistory]

http://picturehistory.livejournal.com/748126.html
Война, которая обрушилась на СССР с первыми лучами солнца 22 июня 1941 года, застала войска в состоянии развертывания, неотмобилизованными. Но на всем протяжении советско-германского фронта был участок, где события, пожалуй, начали разворачиваться по наихудшему из возможных сценариев. Это была Брестская крепость. Около 12 часов ночи 21 июня командующий 4-ой армией Коробков А.А. и его начальник штаба Сандалов Л.М., а позднее и другие высшие офицеры армии были вызваны в штаб, от командования округа пришел приказ «всем быть наготове». Уже тогда Коробков под личную ответственность отправляет во все свои подразделения опечатанные «красные пакеты», которые содержали инструкции по плану прикрытия границы.

Вслед за этим последовала задержка, которая стала роковой. Около 2 часов ночи пропала проводная связь штаба армии с Минском и своими частями, восстановить ее смогли к 3:30 утра. Связисты обнаружили разрывы в Запрудах и Жабинке. Схожая ситуация была и в 10-й армии. В полночь в штаб был вызван командарм 10, который ждал у аппарата ВЧ дальнейших указаний и в период между 2:00 и 2:30 приказ пришел и был вовремя принят штабом армии. Командующий округом Д.Г. Павлов приказывал поднять части по «красному пакету», предупредив, что дальнейшие подробные указания последуют позже. Соединения армии поднимались по тревоге и начинали действовать по утвержденному ранее плану прикрытия. Но в 4-й армии, события сразу пошли не так, как у соседей…

После восстановления связи в 3:30 утра, Коробков получил по телеграфу (БОДО) переданный открытым текстом приказ о приведении войск в боевую готовность. Таким образом, находящаяся в худшем относительно своих соседей положении 4-я армия, войска который были частично заперты в мышеловке Брестской крепости, получила приказ из округа на час позже. В первую очередь Павлов требовал, бесшумного вывода из Брестской крепости соединений 42-й стрелковой дивизии и приведения в боевую готовность 14-го мехкорпуса, авиацию разрешалось перенаправить на полевые аэродромы. Но на все это уже не было времени. До 3:45 Коробков успел лично по телефону отдать два приказа: начштабу 42-й стрелковой дивизии поднять часть по тревоге и вывести из крепости в место сбора; командующему 14-го мехкорпусом о приведение его в боевую готовность.

Естественно, вывести дивизию из крепости не удалось, чтобы вывести всю часть требовалось около 3 часов, на самом же деле после получения приказа у дивизии не осталось и 5 минут. Как только начальник штаба 42-й дивизии майор Щербаков В.Л. собрал у себя командиров частей для передачи поступивших распоряжений, как из-за границы открыла огонь артиллерия немецкого XII корпуса. В это время связь после рокового часового перерыва уже работала устойчиво и теперь использовалась лишь для передачи плохих новостей. Где-то в 4:20 Щербаков докладывал в штаб армии о том, что немцы начали сильный артиллерийский обстрел Бреста. Отлично знавшие крепость штабные офицеры понимали, что мышеловка захлопнулась. В 14-м механизированном корпусе передать в части приказ до начала артиллерийской подготовки также не успели.

Немного сгладить ситуацию смогло лишь то, что перед войной из крепости были выедены на учения 10 из 18 батальонов 6-й и 42-й стрелковых дивизий. К началу артиллерийского обстрела в крепости оставались следующие части: 125-й стрелковый полк без 1-го батальона и саперной роты, 84-й стрелковый полк без 2-х батальонов, 333-й стрелковый полк без 1-го батальона и стрелковой роты, 75-й отдельный разведывательный батальон, 98-ой отдельный дивизион ПТО, 131 артиллерийский полк, штабная батарея, 31-й автомобильный батальон, 37-й отдельный батальон связи и ряд других соединений 6-й стрелковой дивизии; 455-й стрелковый полк без 1-го батальона и саперной роты (один батальон был в форту в 4 км. северо-западнее Бреста), 44-й стрелковый полк без 2-х батальонов (находились в форте в 2 км. южнее крепости) 158-й автомобильный батальон и тыловые подразделения 42-й дивизии. Помимо этого в крепости размещался штаб 33 окружного инженерного полка, Ѕ окружного военного госпиталя на острове Госпитальном, пограничная застава и отдельный 132 батальон НКВД. Всего в крепости оказалось около 9000 военнослужащих.

Необычность начавшейся на Восточном фронте войне придавала звенящая тишина, если этот термин можно отнести к боевым действиям. Однако для опытных ушей это была именно тишина. Наступающие немецкие войска на большинстве направления встречали лишь залпы из стрелкового оружия. Это уже потом ужасный грохот советской артиллерии и вой «сталинских органов» станет непременным атрибутом боев на этом фронте, но вот этот первый день войны был необычайно тихим.

Донесения 4-й немецкой армии докладывали: «Полоса пограничных укреплений не занята, действие вражеской артиллерии крайне слабое, как и действие бомбардировочной авиации». Данные сообщения звучат рефреном во всех донесениях немецких частей от 22 июня. Удивленные немцы пробовали делать выводы из сложившихся обстоятельств. Журнал боевых действий VII армейского корпуса содержал следующую запись: «Вражеская артиллерия почти не участвует в боях, демонстрируя, что дивизии врага имеют большую глубину и ширину построения». Причины этого были вполне очевидны – упреждение войск Красной армии в развертывании. У самой границы находились лишь отдельные подразделения частей прикрытия и саперы, возводившие укрепления «линии Молотова». В первые часы войны в лучшем случае в бой успевала вступить дивизионная артиллерия, подходящих к границе стрелковых дивизий. Тяжелая артиллерия из состава корпусных артполков и артполков РГК пока молчала.

Молчание русской артиллерии в этот день отметил даже фельдмаршал фон Бок. В своем дневнике он записал: «Удивительно, что нигде не заметно сколь-нибудь значительной работы артиллерии противника, сильный артиллерийский огонь отмечается лишь северо-западе города Гродно, в полосе наступления VIII армейский корпуса».

Между тем с немецкой стороны артиллерия грохотала во всю мощь. Так для обстрела Брестской крепости немцы подготовили одно из самых мощных орудий того времени – самоходные мортиры «Карл» (калибр 600 мм.). К началу войны в Германии было две батареи «Карлов», которые были объединены в 883-й тяжелый артдивизион. Их планировали использовать при штурме советских приграничных укреплений. Одна батарея (2 орудия) отправилась в группу армий «Юг», вторая в 4-ю армию группы армий «Центр». Орудия привезли к границе за 2 дня до начала войны, их разгрузку прикрывали от наблюдения с советской территории специальными маскировочными масками. В ночь с 21 на 22 июня они были выдвинуты на боевые позиции. Правда на двоих два этих монстра выпустили лишь 7 снарядов, мортира №3 – четыре, мортира №4 – три, после этого у обеих случились проблемы с застреванием снарядов в стволе, и на день им пришлось замолчать. Когда немцы осматривали захваченную крепость, они обнаружили следы попадания «Карлов». Воронки от них достигали диаметра 15 м. при глубине в 5 м., даже в достаточно плотном грунте. Столб дыма и пыли поднимался при взрыве на высоту около 170 м. и, по отзывам самих немцев, оказывал «большой психологический эффект». Эти мортиры могли проламывать прочные 2-х метровые стены казематов, против которых были неэффективны 210-мм снаряды. Помимо этих монстров в расположении штурмующих крепость войск были обычнее гаубицы калибра 150 и 210 мм., а также реактивные минометы «небельверфер» (вплоть до 280 мм.), за свою высокую огневую мощь они получили название Stuka zu fuss (пикирующий бомбардировщик пешком).

В небольшом боевом отчете о боевых действиях 6-й дивизии первый удар немецкой артиллерии был описан следующим образом: «около 4 часов утра 22 июня немцы открыли ураганный огонь по казармам, выходам из них в центральной части крепости, по входным воротам и мостам, домам командного состава. Артиллерийский огонь внес панику и замешательство, особенно в рядах красноармейского состава. Командный состав, частично был уничтожен в своих квартирах. Уцелевшие командиры не могли попасть в казармы из-за сильного заградительного огня, который противник поставил у входных ворот и в центральной части цитадели. Вследствие этого красноармейцы и младшие командиры фактически без управления, некоторые без одежды, группами и по одному выбирались из крепости, преодолевали обводные каналы и реку Мухавец под артиллерийским, пулеметным и минометным огнем противника. Учесть потери не было никакой возможности, так как подразделения двух стрелковых дивизий перемешались между собой, а попасть на сборное место они уже не могли, с 6 часов утра оно находилось под плотным артиллерийским огнем.

Но снаряды валились не только на казармы. Под огнем находились все выходы из крепости. Все простреливалось таким сильным огнем, что 98-й отдельный дивизион ПТО при попытке вырваться из мышеловки был почти полностью уничтожен. В итоге часть бойцов и командиров двух советских дивизий осталась в крепости не потому, что они должны были оборонять цитадель (по плану на оборону должен был выделяться лишь один батальон), а потому что не смогли выйти из огненного мешка.

Под огнем противника все, что находилось вне защиты крепостных стен, было сметено огнем. Была уничтожена почти вся артиллерия, стоявшая в открытых парках, рядом с орудиями у коновязей находились лошади, почти все они были перебиты в первые часы войны. Автотранспорт двух дивизий, находившийся в объединенных открытых автопарках пылал. Все, что произошло в Брестской крепости дальше, известно каждому школьнику. Солдаты и офицеры красной армии были вынуждены принять бой там, где они оказались к началу войны, для многих из них Брестская крепость стала могилой. Ценой своих жизней они на долгое время сковали немецкую 45-ю пехотную дивизию, которая также понесла тяжелые потери и не смогла принять участие в сражении на окружение под Волковыском.

Автор Юферев Сергей




Захваченное немцами знамя 132-го батальона конвойных войск НКВД.Брест, 1941г.

Брест.Дом комсостава.









Немецкие солдаты во время боя под Брестом. Июнь 1941г.


Танки Т-37 в Бресте. 1941г.

Мост через Буг. 22.06.41г.

Первые кладбища на советской земле. Брест. Июнь 1941года.

Северные ворота


Надпись на стене Брестской крепости.

Брест. Советские военнопленные.

[Рicturehistory]

http://ymorno.ru/index.php?showtopic...E%E3%F0%E0%ED*
12.10.2013 - 10:46

На юге клинья русских на румынской территории. У союзников хаос и замешательство». Такую запись сделал в личном дневнике один из руководителей Третьего рейха министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс.

«Эка невидаль, — скажут любители военной истории. — Когда Красная Армия вошла в Европу, у него таких пометок по десятку на неделе появлялось!» Действительно, подобными событиями редко кого можно было удивить в 1944 году: вступление советских войск на территорию союзников фашистской Германии стало делом само собой разумеющимся.

Но перед приведенной выше записью стоит дата «28 июня 1941 года», то есть с начала Великой Отечественной войны не прошло и недели. А плацдарм, захваченный советскими моряками, пограничниками и бойцами 51-й Перекопской дивизии на правом берегу Дуная, уже составлял 75 километров по фронту и несколько километров в глубину Румынии!

Фашистским бонзам было от чего призадуматься…

Когда воевать готовятся всерьез

22 ИЮНЯ 1941 года в 4.15 румынские орудия открыли огонь на протяжении всего советского берега Дуная. Пехотные подразделения, назначенные для захвата плацдарма, устремились из укрытий к кромке воды.

А дальше случилось неожиданное для агрессора: уже в 4.18 огрызнулись отдельные корабли и часть береговых батарей — Дунайская военная флотилия, исполнившая пришедший ночью приказ наркома ВМФ адмирала Кузнецова, встретила войну в полной боевой готовности.

В 4.20 заговорили все ее стволы. К половине пятого ответный огонь был таким сильным и организованным, что румынам через какое-то время пришлось прекратить обстрел советской территории. Их пехота не смогла добраться даже до середины реки. Ни один вражеский солдат не вступил на наш берег, а моряки-зенитчики сбили три румынских самолета!

…К лету 1941 года Дунайская военная флотилия имела в своем составе 5 речных артиллерийских мониторов, несших по два 130-мм и по три 45-мм орудия, 22 бронекатера, 7 речных тральщиков, один минный заградитель и около двух десятков вспомогательных судов, включая плавучий госпиталь и штабной пароход. Кроме этого в состав флотилии входил отдельный зенитный артдивизион, пулеметная и стрелковая роты охраны, шесть береговых батарей с орудиями различного калибра и отдельная авиаэскадрилья, располагавшая четырнадцатью истребителями И-153 «Чайка». Командовал флотилией контр-адмирал Николай Осипович Абрамов.

При начале боевых действий в его оперативное подчинение переходил морской дивизион 79-го погранотряда войск НКВД. Он располагал четырьмя «морскими охотниками», вооруженными 37-мм орудиями и при своей осадке способными маневрировать на Дунае, а также двадцатью пятью малыми речными катерами, которые несли лишь пулеметное вооружение. В дополнение к этому в интересах флотилии должен был действовать 23-й стрелковый полк 51-й Перекопской дивизии, дислоцированный в районе города Килия.

Сила, что и говорить, внушительная. Но с началом войны положение флотилии стало незавидным. Перемещение кораблей по Дунаю и его притокам сковывалось огнем румынской артиллерии, из-за постоянных налетов авиации морякам приходилось через каждые пять-шесть часов менять места стоянок и постоянно маскировать их. Полностью было прервано снабжение: в мирное время топливо и боеприпасы поступали морем из Одессы — вдоль побережья до устья Дуная и далее вверх по его течению. Теперь же вход в реку румынские эсминцы забросали минами.

Перед командованием флотилии встал вопрос: что делать?

Можно было пойти по пути, который в первые дни войны избрали многие командиры частей РККА — взорвать технику, сжечь склады и налегке, с одним лишь стрелковым вооружением, догонять откатывающийся на восток фронт.
Но был и другой вариант…

Бросок на запад

ПРИКАЗ прорываться в Одессу или иную военно-морскую базу флотилия не получала. Значит, рассуждал контр-адмирал Абрамов, предстоит воевать там, где застала война — на Дунае. Но на господствующих высотах правого берега окопался противник, оттуда он ведет наблюдение за фарватером и постоянно обстреливает главные опорные базы — Измаил, Рению, Килию и Вилково. Следовательно, чтобы облегчить действия корабельных отрядов, надо сбросить его оттуда.

А то, что для этого предстоит ступить на территорию сопредельного государства, советского адмирала уже не смущало: в полдень 22 июня Румыния официально объявила войну СССР…

Местом высадки десанта был выбран мыс Сатул-Ноу, основательно укрепленный румынами. Но главная проблема состояла в том, что флотилия не располагала количеством собственных сухопутных подразделений, необходимым для столь дерзкого предприятия.

И тут на помощь морякам пришли войска НКВД: командир 79-го погранотряда майор Савва Грачев безоговорочно поддержал замысел адмирала и быстро сформировал из добровольцев сводную роту, доверив командовать ею лейтенанту Андрею Бодрунову. Вскоре к «зеленым фуражкам» присоединился еще и взвод моряков-пограничников во главе с лейтенантом Андреем Кощеем.

Подготовка к десанту началась уже на второй день войны. 23 июня была проведена предварительная артподготовка: береговая батарея вместе с мониторами «Мартынов» и «Ударный» несколько раз подвергли мыс интенсивному обстрелу. А чтобы противник ничего не заподозрил, заодно обработали и соседние участки румынского берега, разбив тяжелыми снарядами подъездные дороги и несколько мостов.

24 июня в 2.30 бронекатера с пограничниками на малом ходу вышли из Кислицкой протоки и, вздыбив буруны за кормой, рванулись к противоположному берегу. Уже через двадцать минут первая волна десантников, примкнув штыки, устремилась к румынским окопам. Ни минных полей, ни проволочных заграждений — ничего не оказалось перед ними. Надо ли говорить, что появление советских моряков и пограничников стало для румын полнейшей неожиданностью.

Гарнизон Сатул-Ноу не проявил особой стойкости: лишь в нескольких местах дело дошло до рукопашной. В основном же румыны предпочитали сдаться или разбегались по плавням. В результате короткого боя две румынские роты перестали существовать, 70 солдат и два офицера противника были взяты в плен. Потери десантников — 10 раненых…

Когда контр-адмиралу Абрамову доложили о захвате мыса на правом берегу Дуная, он немедленно связался с командиром 51-й Перекопской дивизии генерал-майором Петром Гавриловичем Цирульниковым и попросил его о поддержке. Комдиву, прошедшему три войны, не надо было долго объяснять значение плацдарма на вражеском берегу. В оперативное распоряжение флотилии генерал тут же выделил батальон 287-го полка своей дивизии, державший оборону у Измаила.

Он был немедленно погружен на тральщики, высажен на румынской территории и приступил к расширению плацдарма. Советская пехота при огневой поддержке бронекатеров, шедших в непосредственной близости от берега, продвигалась вдоль Килийского рукава вниз по течению Дуная. И это продвижение было стремительным: к исходу 24 июня очищенными от румынских войск оказались несколько деревушек, крупное село Пардина, острова Татару, Большой и Малый Даллар. За неполные сутки плацдарм расширился почти на 40 километров по фронту и на 2–3 километра в глубину.

А советские офицеры не самого высокого уровня — командующий флотилией, командир погранотряда и командир стрелковой дивизии — уже планировали и начинали готовить, ни много ни мало, захват Старой Килии — города на вражеской территории!
Шел третий день войны…

Бить врага на его земле

ЗАХВАТ румынского города был не самоцелью и уж тем более не актом устрашения. Просто флотилия все еще не могла безопасно действовать в низовьях Дуная и обеспечить себе выход в Черное море. К тому же румынский гарнизон в Старой Килии нависал над левым флангом образовавшегося плацдарма и мог быть использован противником для накопления сил. Ликвидировать эту угрозу решили в ночь на 26 июня.

Основная роль в этом предприятии отводилась 23-му стрелковому полку 51-й Перекопской дивизии, который должен был всеми тремя батальонами высадиться на правый берег Дуная. Несмотря на то, что на подготовку десанта оставалось менее суток, армейцы подошли к ней основательно.

Комполка капитан Петр Сирота успел найти в одном из речных рукавов место со сходным очертанием береговой линии, характеристиками дна и прибрежными глубинами. Кто-то дает людям отдохнуть перед боем, а капитан до наступления темноты провел две тренировки по посадке на бронекатера, размещению на них и выгрузке на берег… Наверное, еще и поэтому в его полку следующей ночью не было ни одного утонувшего солдата, ни одного утопленного пулемета.

Пока шли эти тренировки, артиллерия и авиация решали свои задачи. Эскадрилья флотилии несколько раз отбомбилась по румынским траншеям в районе Старой Килии. К вечеру на огневые позиции прибыл гаубичный полк 51-й дивизии, на береговых батареях и в орудийных башнях речных мониторов пополнили боекомплект. И с наступлением темноты на румынский берег обрушился шквал огня.

Тем временем 14 бронекатеров под командованием капитан-лейтенанта Ивана Кубышкина с десантом на борту вышли из поросшей камышами протоки несколько выше города. Двигались с выключенными моторами — десантники и моряки отталкивались ото дна заранее приготовленными шестами. Затем самосплавом, действуя одними рулями и стараясь держаться тени, катера двинулись вниз по Дунаю, постепенно выбирая на середину реки. И только когда стали видны разрывы, плясавшие на городских окраинах, механики получили команду: «Полный ход!»

Румыны и на этот раз прозевали высадку, заметив десант, лишь когда катера были в двух-трех десятках метров от берега. Советская артиллерия перенесла огонь в глубь румынской территории, по уцелевшим огневым точкам начали работать башенные орудия и пулеметы бронекатеров. Батальон, во главе которого шел сам комполка капитан Сирота, высадился без потерь! А от левого берега уже отваливали речные тральщики и пограничные катера с двумя другими батальонами полка.

Через два часа Старая Килия была захвачена. Румыны потеряли около 300 человек убитыми, более 700 сдались в плен. В качестве трофеев десантникам досталось восемь 75-мм орудий и около 3000 снарядов к ним, 30 станковых и ручных пулеметов, чуть менее 1000 винтовок, почти 100 000 патронов, 416 противопехотных и противотанковых мин, 340 гранат.

Потери полка составили… 5 погибших красноармейцев и 7 раненых! Из числа моряков Дунайской военной флотилии в ту ночь не погиб ни один, лишь три бронекатера получили такие повреждения, что к родному берегу вынуждены были идти на буксире.

С рассветом активные боевые действия на правом берегу Дуная продолжились. Как и было предусмотрено замыслом операции, советские подразделения двигались навстречу друг другу, очищая от румын прибрежную территорию и острова. К исходу 26 июня фланги десантов, высаженных 24 и 26 июня, сомкнулись, образовав единый плацдарм протяженностью 75 километров по фронту и вклинившийся в глубину румынской территории от 4 до 9 километров.

Заканчивались пятые сутки войны…

Крепкий орешек

КОГДА маршалу Антонеску — премьер-министру Румынии и кондукэтору (вождю) румынских фашистов в первый день войны доложили, что его доблестные войска не смогли высадиться на советскую территорию, он опечалился. Но когда 24 и 26 июня пришли сообщения, что большевики сами вступили на территорию Романия Маре (Великой Румынии), маршал пришел в ярость. И приказал немедленно покончить с наглецами.

Первую попытку румыны предприняли 27 июня: целый полк ринулся на позиции у Сатул-Ноу, которые удерживали 30 пограничников, вооруженные винтовками Мосина, двумя ручными и двумя станковыми пулеметами. Когда первая атака захлебнулась, последовала вторая, затем — третья и четвертая, которым уже предшествовали артналеты. Но румынские батареи тут же накрывала корабельная и береговая артиллерия Дунайской военной флотилии, да и пограничникам меткости было не занимать… В итоге румынский полк, к вечеру потерявший пятую часть солдат, вынужден был отказаться от дальнейших попыток сбросить в Дунай горстку бойцов в зеленых фуражках.

А ярость маршала Антонеску сменилась паникой: в тот же вечер он сообщил в Берлин, что в Румынию вторглось не менее десяти тысяч советских войск, и просил союзника о помощи. На совещании утром следующего дня Гитлер якобы поинтересовался у шефа своей военной разведки адмирала Канариса: насколько вести из Бухареста соответствуют действительности? На что «маленький адмирал», морщась, отвечал, что русские действительно каким-то образом переправились через Дунай, но их не более тысячи, и румыны сами могут справиться с этой проблемой. После чего фюрер перешел к заслушиванию более приятных докладов с восточного фронта. А Геббельс сделал ту самую запись в своем дневнике…

Бои же за дунайский плацдарм только подходили к своему апогею. 28 июня 2-й и 3-й батальоны 23-го полка были отозваны на левый берег. На узкой полоске правобережья оставалось не более двух батальонов пехоты, два взвода моряков и сводная рота пограничников-добровольцев. Все эти подразделения перешли в оперативное подчинение флотилии.

Двое суток румыны вели практически непрерывный беспокоящий огонь, одновременно накапливаясь в плавнях для нового штурма. И 30 июня предприняли вторую попытку ликвидировать плацдарм. Ожесточенный бой вновь разгорелся на мысе Сутул-Ноу, где теперь держался батальон капитана Николая Тургана, с трудом отбивавшийся от двух румынских полков.

Когда положение стало критическим, на плацдарм для координации действий пехоты, кораблей и авиации флотилии прибыл ее начальник штаба капитан 2 ранга Григорьев. Оценив обстановку, он, предельно рискуя, на свой страх и риск отдал приказ отряду бронекатеров выйти из укрытий, подойти к румынскому берегу и огнем из башенных орудий по видимым целям поддержать истекавшую кровью пехоту. Одновременно по просьбе своего начальника штаба адмирал Абрамов поднял в воздух авиаэскадрилью Дунайской военной флотилии.

Ее истребители успешно отштурмовались по наступающим румынским цепям. А потом настал черед бронекатеров, которым пришлось действовать под обстрелом тяжелых батарей противника. Выручила необычная тактика: катера укрылись от снарядов под высоким берегом, затем парой на полном ходу выскакивали на середину реки, выпускали по румынской пехоте три-четыре снаряда и что было сил неслись обратно в мертвую зону. Затем, когда в воздухе показались советские истребители, катера какое-то время переводили дух в укрытии. И потом вновь продолжили свою смертельно опасную карусель.

Так продолжалось до тех пор, пока Григорьев не доложил контр-адмиралу Абрамову, что положение на плацдарме восстановлено и больше противник активности не проявляет…

«Принимайте оборону, моряки!»

ПОСЛЕ неудачи 30 июня румыны еще трижды — 3, 4 и 6 июля — предпринимали попытки покончить с советским плацдармом на правом берегу Дуная, за эти дни в общей сложности восемнадцать раз бросаясь в атаки. Все они были отбиты с большими потерями для нападавших.

А 9 июля начальник штаба 14-го стрелкового корпуса полковник Рыбальченко в телефонном разговоре огорошил контр-адмирала Абрамова, сообщив что по распоряжению штаба Южного фронта все армейские части ввиду сложной обстановки отводятся от Дуная и вся ответственность за 90-километровый участок границы — от городка Рени до устья реки — теперь возлагается на флотилию. «В общем, принимайте оборону, моряки!» — бодро завершил доклад полковник, перед тем как повесить трубку. А буквально через час разведка сообщила командующему флотилией, что в районе Тульчи противник сосредоточивает до 6 тысяч человек для нового удара.

Вместо того чтобы впасть в уныние, моряки стали готовиться к защите плацдарма и отражению собственными силами возможной высадки румын на советский берег. Все посты наблюдения по левому берегу Дуная за сутки были превращены в опорные пункты, в которых могли держать оборону подразделения от отделения до взвода. На кораблях остались половинные экипажи. Тыловые службы отправили на берег всех, без кого была возможна боевая работа. В распоряжение флотилии поступил спешно мобилизованный из портовых рабочих измаильский истребительный батальон НКВД численностью около 600 человек. Еще полторы сотни бойцов выделила измаильская милиция, тоже, к слову, продолжавшая все это время нести службу в городе.

Таким образом, 10 июля, с разрешения штаба Черноморского флота, при Дунайской военной флотилии был сформирован собственный сводный пехотный полк, не предусмотренный довоенными штатами. Его командиром был назначен начальник участка ПВО полковник Матвеев. За сутки он сумел провести слаживание подразделений, переправить большую часть из них на плацдарм, где они заняли оборону. По-новому были расставлены и батареи зенитного артдивизиона — с расчетом на стрельбу не только по воздушным, но и наземным целям. Боевым подразделением стала даже имевшаяся в секторе береговой обороны учебная батарея — четыре старые трехдюймовки на конной тяге…

Хотите — верьте, хотите — нет, но моряки еще неделю этими крохотными силами удерживали многокилометровый плацдарм, и при этом пресекли несколько попыток румын переправиться через Дунай.

И даже предприняли отчаянную попытку уничтожить вражеские батареи в районе Периправы. Увы, она закончилась неудачей: диверсионный отряд из 25 краснофлотцев во главе с начальником разведотделения штаба флотилии старшим лейтенантом Зайцевым был обнаружен противником еще на подходе к берегу и полностью уничтожен. Погибли и два бронекатера вместе с командами.

Уходили, чтобы вернуться

ОБЩАЯ обстановка на Южном фронте тем временем продолжала ухудшаться. Днем 16 июля части 35-го стрелкового корпуса оставили Кишинев. Вслед за ним пришлось откатываться к Днестру и 14-му корпусу, над которым нависла угроза окружения. И вечером того же дня военный совет Черноморского флота отдал кораблям Дунайской военной флотилии приказ прорываться в Черное море и идти в Одессу. Батареи береговой обороны и зенитчики должны были следовать туда же по суше.

Началась подготовка к эвакуации. Но даже в этой напряженной обстановке моряки умудрились дать последнюю оплеуху румынам. Разведка доложила адмиралу Абрамову, что противник накапливается напротив советского городка Вилково, намереваясь, по всей видимости, высадиться на наш берег. Казалось бы, ну какое теперь до всего этого дело — приказ об отступлении в кармане… Но в ночь на 18 июля к Вилкову подошли мониторы «Железняков», «Мартынов» и «Жемчужин» с отрядом бронекатеров. С рассветом корабли и две береговые батареи окрыли ураганный огонь по установленным местам сосредоточения живой силы и переправочных средств. Вызванные из-под Одессы и наведенные моряками бомбардировщики довершили разгром. Удар получился такой силы, что даже спустя несколько дней после ухода флотилии румыны не предпринимали попыток высадиться на советский берег, оставшийся полностью беззащитным…

Эвакуация дунайского плацдарма была проведена не менее блистательно, чем его захват и удержание. Штаб флотилии до последней минуты не сообщал пехотным подразделениям, что им предстоит покинуть правый берег. Руководство снятием десантников и ответственность за то, чтобы на вражеском берегу не осталось ни одного бойца, возлагались на капитана 3 ранга Николая Балакирева. На выполнение задачи ему отводилось полночи. На сбор рассредоточенных взводов и рот их командирам давалось не более часа. Расчет строился на скрытности и внезапности. Но если бы эвакуация плацдарма все же была обнаружена противником, в распоряжении Балакирева находились два монитора с их мощной артиллерией.

Весь вечер с левого берега по румынским позициям в обычном режиме велся методичный огонь, который не прекратился и с наступлением темноты. Бронекатера, принимавшие десантников на борт постепенно и в разных точках, подходили к правому берегу так, чтобы это было похоже на маневрирование ночного корабельного дозора. Противник не всполошился нигде, и уже в 2 часа ночи «кап-3» Балакирев доложил адмиралу Абрамову, что все пехотные подразделения без потерь и без отставших доставлены в пункты сосредоточения на левом берегу. С рассветом они были сведены в единую группу под командованием капитана 2-го ранга Фроликова и организованной колонной вышли на Аккерман и Одессу. Они уходили, чтобы вернуться через три года… Как только десант был снят с плацдарма, корабли флотилии пошли на прорыв в Черное море. Командование и штаб флотилии находились на мониторе «Ударный». За ним, на ходу выстраиваясь в походный ордер, двинулись остальные — всего 101 вымпел. Столько боевых единиц насчитывала к исходу дня 18 июля 1941 года Дунайская военная флотилия, включая глиссеры и штабные легкие катера связи.

Двигались несколькими группами, дабы не создавать слитного гула машин, и с большими интервалами внутри каждой, чтобы не сближаться в единую цель для береговых батарей противника. На подходе к Периправе, где дунайский фарватер сужался до 300–350 метров, были выключены все моторы. И корабли, удерживаемые рулями, несло вперед лишь течением…

Румыны смогли засечь лишь арьергард флотилии. И, мстя за свою оплошность, обрушили на него всю мощь шести береговых батарей. Огонь был кинжальным: тридцать шесть 152-мм орудий простреливали реку буквально насквозь. В этом аду бронекатера, прикрывавшие замыкающую группу, чертятами метались под самым румынским берегом, ставя дымовую завесу и ведя такой интенсивный артиллерийско-пулеметный огонь, на какой только были способны. В этой немыслимой по напряжению схватке вместе с командой погиб БК-133, около десятка кораблей получили серьезные повреждения и имели потери в экипажах.

Но флотилия все же вырвалась из Дуная. В его дельте, укрывшись в камышах, она провела все утро, готовясь к морскому переходу. Около полудня 19 июля ее, уже у берегов Черного моря, встретили крейсер «Коминтерн» и несколько эсминцев, обеспечивших безопасный переход речных судов до Одесской морской базы. И в 9 часов 16 минут 20 июля все корабли Дунайской военной флотилии — 100 вымпелов! — ошвартовались у стенок Карантинной гавани в Одессе.

Заканчивался первый месяц войны…